Читать книгу Впотьмах - Людмила Германовна Корнилова - Страница 1

Глава 1

– Извините, но… – я присела на скамейку, рядом с сидящей женщиной. – Дело в том, что я живу у вас уже четвертый день, и мне становится стыдно пользоваться вашим гостеприимством…

– Это ты к чему?.. – чуть покосилась на меня женщина. Не сказать, что в ее голосе много тепла – скорей, так говорят те, кто бесконечно уверен в своих силах. Интересно, кто она такая? Знаю лишь ее имя – Ксения Петровна. Я пыталась, было, выяснить о ней хоть какие-то подробности, но моя собеседница говорит лишь то, что считает нужным, а мое нынешнее положение отнюдь не такое, чтоб настаивать и проявлять излишнее любопытство.

– Разве не понятно? Вы предоставили мне крышу над головой, я живу у вас на всем готовом, и вы даже не ведете речи о деньгах…

– Да что с тебя взять-то?.. – усмехнулась женщина. – Не обижайся, но так оно и есть на самом деле. Жилья у тебя нет, денег не имеется, да и семья, можно сказать, отсутствует. Потому я тебя, голубушка, к себе и привела, что пойти тебе было некуда.

Да уж, сказано весьма откровенно, и возразить тут нечего. Как в этом случае сказала бы моя бабушка – сейчас у меня ни кола, ни двора, ни семьи. Если бы эта женщина не присела рядом со мной на скамейку подле метро, то не знаю, что бы я стала делать дальше.

– Спасибо вам, но…

– От твоего «спасибо» мне ни холодно, ни жарко… – отмахнулась женщина. – И нечего ходить вокруг да около – я ж вижу, что ты никак не решишься меня спросить, с чего это я тебя, совершенно незнакомого человека, в свой дом позвала, кров предоставила, жизнью твоей интересуюсь… Так?

– Верно… – не стала отпираться я.

– Что ж, человеку свойственно задавать вопросы… – пожала плечами женщина. – Думаю, к этому времени ты и сама поняла, что не стоит считать меня прекраснодушной идеалисткой, готовой по доброте душевной безвозмездно помогать страждущим. Излишней жалостью не страдаю, да и к людям я отношусь так, как они того заслуживают, то есть без особой любви. Что же касается тебя, то у меня тут своя заинтересованность. Возможно, одно дело тебе поручу – если согласишься, конечно. Чтоб ты впредь не задавала глупых вопросов, и не забивала свою голову невесть какими подозрениями, поясняю сразу – с криминалом это никак не связано, тут свои интересы, которые касаются лично меня. Сразу предупреждаю – дело непростое, рискованное, возьмется за него не каждый. Захочешь помочь – спасибо, в оплате не обижу, а если нет, то держать тебя я не стану, можешь уйти, когда пожелаешь.

Криминала, значит, нет – уже хорошо, а не то у меня за время пребывания в этом доме появились кое-какие подозрения. Женщина сама ответила на вопрос, который к этому времени я не раз хотела ей задать, но почему-то не решалась это сделать. Что ни говори, но далеко не каждый приведет в свой дом незнакомца, всего лишь перебросившись с ним несколькими фразами, и на какое-то время обеспечит ему спокойное существование. Тем не менее, как я и предполагала, женщина привела меня в свой дом не просто так – я для нее что-то должна сделать. Говоря откровенно, подобная недосказанность мне совсем не по душе, и неясные опасения никуда не делись.

– И все же, что вам от меня надо?

– Всему свое время.

– Когда же это время наступит? Простите, но…

– Вечером мы с тобой обо всем поговорим. А пока сиди, отдыхай, грейся на солнышке, тем более что день сегодня замечательный. Сейчас начало осени, и вокруг такая красота! В зимние холода, может, сегодняшний денек тебе добром вспомнится. Заодно на мои цветы полюбуйся: только посмотри, какие георгины вымахали – глаз от них не оторвать!

Ей легко говорить о посторонних вещах, а мне непросто спокойно сидеть под теплым солнцем и рассуждать на посторонние темы, когда на душе полный раздрай. И к своей нынешней собеседнице я отчего-то отношусь с некой опаской, несмотря на то, что причин для этого, казалось бы, нет. Вроде обычная женщина средних лет, хотя возраст дамы иногда угадать сложно. Тем не менее, чувствуется, что эта особа держит людей на расстоянии от себя, и она не из тех людей, у кого душа нараспашку.

Вопрос: что я здесь делаю несколько дней? Так сразу и не ответишь… Конечно, я могу встать и уйти, только вот идти мне, и верно, некуда, так что, пожалуй, стоит воспользоваться советом – отдохнуть и посмотреть на цветы, которых в саду действительно немало – похоже, здешняя хозяйка относится к числу тех садоводов, что предпочитают выращивать на своем участке цветы, а не овощи. Для подтверждения достаточно глянуть на георгины, занимающие грядку немалых размеров – кусты выросли едва ли не вровень с высоким забором, подле которого посажены, да и цветов на них едва ли не больше, чем листьев! Настоящая красота – иного слова не подберешь! Такого буйства цвета на георгинах я раньше никогда не видела. Почему-то вспомнилась бабушка: она никогда не растила георгины на своем огороде – мол, это баловство одно, да и возиться с клубнями она не любила…

Невольно, уже в который раз, огляделась кругом: большой деревянный дом, крепкий и добротный, к нему примыкает нечто среднее между огородом и садом, небольшая лужайка перед домом, лавочка, на которой мы сейчас сидим… Казалось бы, тихий и милый деревенский быт. Все так, только вот жилых домов в округе осталось совсем немного, большая часть соседних домишек к этому времени стоят пустыми, а некоторые уже разрушены или полностью снесены. Вдали видны новостройки и иногда до моего слуха доносился шум техники – строители уже выкопали котлован под очередной высотный дом. Похоже, этому поселку (вернее, тому, что от него еще осталось), расположенному неподалеку от городской окраины, существовать осталось совсем недолго.

– Ну, что скажешь?.. – поинтересовалась женщина, заметив, что я смотрю в сторону стройки.

– Цивилизация наступает… – пожала я плечами. – Кажется, скоро доберутся и до вас.

– То-то и оно… – моя собеседница даже не пыталась скрыть горечь в голосе. – Только не наступает, а захватывает. Захлестывает, словно волна, и самое плохое в том, что в этой ситуации ничего нельзя сделать, или хотя бы немного ее изменить. Как это ни печально, но через какое-то время то же самое произойдет и с моим домом. Разломают все, чтоб на месте снесенного жилья построить очередную каменную коробку, и мне не останется ничего иного, как уехать отсюда…

– Сочувствую, тем более что ваш крепкий дом без труда может простоять хоть сотню лет. Мне тоже нравятся деревянные дома, и горько смотреть, как их сносят, но…

– А уж мне-то как жаль того, что происходит – ты этого себе и представить не можешь!.. – моя собеседница просто-таки выдохнула эти слова. – Все это так некстати и не вовремя!

– Понимаю.

– Нет, голубушка, ничего ты не понимаешь… – женщина поднялась со скамейки. – Не обижайся, но так оно и есть в действительности. Впрочем, об этом мы с тобой поговорим вечером, все обсудим, разговор предстоит долгий, а сейчас мне надо идти – я и без того слишком задержалась. Пока меня не будет, оставайся в доме, на улицу лишний раз не выходи – нечего тебе там делать. Скоро вечер, а сейчас тут разный народ бродит, некоторые по брошенным домам ползают, все что-то старинное пытаются отыскать, так что неизвестно, на кого нарвешься. Если что понадобится – обращайся к Зинаиде.

– Хорошо.

– Значит, до вечера.

Женщина ушла, и чуть позже до моего слуха донесся удаляющийся звук мотора – значит, хозяйка отправилась по своим делам. Ну, а я осталась сидеть на скамейке – тут, и верно, хорошо, не хочется думать ни о чем плохом, да и у меня на душе наступило что-то похожее на умиротворение. Тихо, спокойно, солнышко греет почти по-летнему, чуть пахнет теплой землей, бабочки летают… Благодать! Я закрыла глаза, и на несколько мгновений мне показалось, что я вновь очутилась в небольшой деревушке с названием Муравьевка, рядом бабушкин дом, и вот-вот я услышу ее голос… Ох, бабушка Тоня, у твоего дома уже давно другие хозяева, да и тебя давно нет на этом свете, но знала бы ты, как мне тебя не хватает! И еще на меня отчего-то нахлынули воспоминания, которые я постаралась загнать в самые дальние уголки своей памяти…

Меня звать Василиса Азарова, и я родилась в то время, когда мои родители еще учились в университете. Студенческий брак – это дело обычное, тем более что во время учебы многие находят свою половинку, так что юную пару можно было только поздравить с образованием новой счастливой ячейки общества. Казалось бы, все складывается замечательно – учеба, любовь, полное взаимопонимание и совпадение интересов, общие жизненные цели, веселая студенческая жизнь…

Увы, но внезапная новость о том, что молодые люди через какое-то время (причем довольно-таки недолгое) окажутся родителями, для молодоженов оказалась полной неожиданностью. Предпринимать что-либо к тому времени оказалось уже слишком поздно, так что мое появление на свет принесло юной паре множество проблем. До окончания учебы оставался год, впереди были практика и диплом, следовало определиться с будущей работой, и маленький ребенок в это непростое время явился если не катастрофой, то чем-то вроде того. Бабушки и дедушки свежеиспеченных родителей были достаточно молоды, и не собирались бросать работу, чтоб сидеть с вечно ревущим младенцем – дескать, дорогие вы наши молодожены, сами родили, сами и воспитывайте, как мы это делали в свое время. Это легко сказать – воспитывайте!, а ведь появление ребенка на свет нарушило все планы молодых людей! Нанимать няню студентам было не на что, да и руководство общежития, где проживала пара, ясно дало понять, что детям там не место. Конечно, молодой матери следовало бы взять на годик-другой академический отпуск (там более что так поступали многие студентки в сходной ситуации), но этот вопрос расстроенная мамаша даже не желала рассматривать – мол, у меня другие наметки на будущее, и нарушать их я не собираюсь!..

Ситуация казалась безвыходной, приближалось начало занятий в университете, и шел вопрос о том, что ребенка на год-другой следует отдать в детский дом – мол, пусть немного подрастет, да и уход там будет должный, а дочку мы потом заберем, сразу же после получения диплома!.. Правда, родственники (то бишь бабушки с дедушками) были категорически против подобного предложения – не хватало еще, чтоб об этом стало известно всем знакомым и сослуживцам! Тут позора не оберешься: это ж надо до такого додуматься – имея многочисленную родню, отдавать новорожденного ребенка в детский дом, пусть даже на время!..

Именно тогда молодой отец, лихорадочно продумывая поиски выхода из непростой ситуации, вспомнил о своей бабушке Тоне, которая жила в небольшой деревне. Он сам в детстве часто проводил каникулы в тех отдаленных краях, ведь деревня Муравьевка располагалась в настоящей глубинке, куда в распутицу не всегда и доберешься. Зато места там были замечательные, чистый воздух, сосновый бор, голубые мхи под ногами, прозрачная вода в небольшой речке – одним словом, настоящая благодать для маленького ребенка! И вообще, расти на природе очень полезно для здоровья, тем более что воспоминания о своем пребывании в той деревушке у молодого отца были самые добрые! Правда, возраст бабуси к тому времени приближался к семидесяти, но эта женщина относилась к числу тех, кого Бог не обидел здоровьем – казалось, болезни и старость обходили ее стороной, да и сил у нее было столько, что некоторым молодым впору позавидовать. К тому же своего единственного внука она любит без памяти, и вряд ли откажет ему в просьбе какое-то время побыть со своей правнучкой.

Сказано-сделано, и вскоре молодая пара оказалась в Муравьевке. Бабушка была безмерно рада увидеть внука с его молодой женой, а то, что любимый внучок приехал со своей крохотной дочкой – подобное и вовсе растрогало женщину. Казалось бы, можно только радоваться столь внимательному внуку, но вот его просьба оставить в деревне маленького ребенка (пусть даже всего лишь на какое-то недолгое время, только до окончания учебы, тем более что остался всего один курс!) привела хозяйку в растерянность и полное замешательство. Бедную женщину можно понять – и единственного внука жалко, помочь ему хочется, но и брать на себя ответственность за младенца ей никак не хотелось. И хотя бабушка, сколько могла, отмахивалась и отнекивалась от подобного гм… высокого доверия – дескать, старая я уже, да и не приведи Бог, ребенок заболеет, а в нашей глуши и медика не сыскать!, молодые люди все же сумели настоять на своем, пообещав, что очень, очень, очень скоро заберут свое дитятко назад! Мол, вы нам всего лишь чуть-чуть помогите, присмотрите на короткое время за ребенком!.. В тот же день недоучившиеся студенты уехали (вернее, умчались) из деревни, оставив бабуле младенца, сумку с пеленками и детской одеждой, а еще с десяток коробок детского питания.

Думаю, бабушке со мной пришлось нелегко. Как бы немолодая женщина не бодрилась и не надеялась на свои силы, но возраст берет свое. Мало того, что ей было необходимо во все глаза следить за маленьким ребенком, кормить его и обстирывать (что само по себе очень хлопотно), так ведь надо еще управляться с огородом, следить за хозяйством и ухаживать за тремя козами. Позже бабушка говорила, что именно козы очень ее выручили: не будь этих самых коз, она бы не знала, чем кормить малое дитятко, ведь после того, как закончилось детское питание, было решено поить ребенка козьим молоком – это было значительно дешевле и (по мнению бабушки, куда полезней), чем покупать очередные детские смеси. Не знаю, как бы бабушка справилась бы как со мной, так и со всем своим немалым хозяйством, но ей на помощь то и дело приходили сердобольные соседки, а позже раз в две недели стал приезжать фельдшер из ближайшего медпункта…

Стоит признать, что все окружающие искренне сочувствовали бабушке, на которую в ее-то возрасте безголовая молодежь навесила такую непростую ношу, но бабуся лишь отмахивалась – мол, надо же помочь внуку! И потом, это ж дело временное, ненадолго, скоро приедут родители, и заберут малышку, так что какое-то время можно и потрудиться, благо лишний раз маленького ребенка обиходить не сложно!..

Увы, всем известно – нет ничего более постоянного, чем что-то временное, и эта истина оказалась совершенно справедливой в моем случае. Родители в своих телефонных звонках и письменных посланиях обещали бабушке вот-вот приехать и забрать меня с собой, но каждый раз у них находились иные, куда более важные дела, так что бабушка, по сути, заменяла мне как отца, так и мать. О каких таких срочных делах шла речь? Как говорила бабуля – отложить их никак нельзя: вначале молодым родителям надо было получить дипломы, потом устроиться на работу и проявить себя с самой лучшей стороны, затем пошли семейные и служебные проблемы… В общем, им было не до меня, и сейчас мне кажется, что бабушка в глубине души была даже рада тому, что я все еще остаюсь с ней. Конечно, бабушка Тоня много рассказывала о моих родителях, причем всегда говорила только хорошее, так что у меня не было никаких обид насчет того, что приходится находиться и расти вдали от них. По словам бабушки, они бы очень хотели быть со мной, но так вышло, что у них пока что много дел и забот, но как только все сложности закончатся, отец с матерью заберут меня к себе. Мол, у тебя все впереди, наживешься еще в городе…

Говоря откровенно, родители были для меня чем-то абстрактным, нереальным – вроде есть, а вроде их и нет. Несколько раз они приезжали в деревню на день-другой (как правило, не одни, а с довольно большой компанией друзей), а потом возвращались к себе в город. Если честно, то за те короткие посещения я почти не запомнила своих родителей, тем более что в свой недолгий приезд они просто отдыхали, гуляли по округе или жарили шашлыки, не особо стараясь заниматься с ребенком, которого практически не знали. Впрочем, я и сама старалась держаться в отдалении, потому как не люблю общаться с незнакомыми люди, а отец с матерью именно таковыми для меня и являлись.

В город я не ездила ни разу – родители меня с собой не звали, а бабушка была настоящей домоседкой, не любила покидать Муравьевку, и меня от себя никуда не отпускала. Для нее недолгая поездка в соседний поселок (причем таковая происходила только в случае крайней необходимости) была настоящим путешествием, так что и для меня весь мир заключался в нашей небольшой деревушке, куда горожане приезжали лишь летом, а зимой в Муравьевке оставалось не более десяти человек, причем все они были немолодыми людьми. Как я жила? Да так же, как живут все дети в деревне – с детства помогала бабушке по хозяйству, благо работа в деревне найдется всегда. Ну, а бабушка спуску мне не давала, заставляла трудиться как на огороде, так и в доме. Впрочем, все деревенские дети с раннего детства не сидят сложа руки, так что для меня не составляло труда носить козам траву, полоть грядки, чистить крыльцо от снега или мыть полы. Бабушка и наша верная собака Дружок – это и была моя семья, причем между нами имелось полное взаимопонимание, и мы, если можно так выразиться, были единым целым. Сейчас, вспоминая то время, я понимаю, насколько оно было счастливым…

Все закончилось, когда мне исполнилось семь лет. В этом возрасте детям следует идти в школу, в первый класс, но родители сообщили бабушке, что все еще не могут взять меня к себе – год назад у них родилась еще одна дочка, ребенок был слабенький, требовал много внимания, и потому отец с матерью все свое свободное время отдавали новорожденной. Как было сказано: с маленьким ребенком, у которого слабое здоровье, хлопот полно, так что было бы неплохо, если б Василиса прожила в Муравьевке еще какое-то время. Бабушка, поворчав для вида, договорилась с руководством соседнего поселка (того самого, в котором находилась средняя школа), что меня примут в первый класс и, по возможности, каждый день будут отвозить на занятия и привозить оттуда. Ну, а если в какой-то день из-за непогоды мне не удастся вернуться в Муравьевку, то я буду останавливаться на ночлег у давней знакомой бабушки, благо та жила совсем рядом со школой. Уже были подготовлены все документы, бабушка купила мне новую одежду, и приближалось первое сентября…

Бабушка умерла во второй половине августа, и произошло это во сне: как позже написали в медицинском заключении – оторвался тромб. Я в ту ночь проснулась оттого, что услышала, как подвывает Дружок – он раньше никогда так горестно не подавал голос, да еще и посреди ночи. Понимая, что наш пес просто так вести себя не станет, я позвала бабушку, но та не отвечала, и когда я подошла к ней, то поняла – произошло что-то страшное. Решив, что бабушка заболела, я побежала к соседям, те сейчас же бросились к нам, но помочь было уже невозможно…

На похороны приехал мой отец, а когда уезжал, то увез меня с собой – ясно, что мое пребывание в деревне подошло к концу. Для меня смерть бабушки была огромной трагедией – умер самый любимый человек, и я чувствовала себя брошенной и одинокой. Мне не хотелось уезжать, но еще больше я горевала оттого, что пришлось оставить в деревне Дружка – собаку, которая находилась со мной с самого детства, и к которой я была привязана немногим меньше, чем к бабушке. Сейчас, после ее смерти, Дружок казался мне самым родным существом на свете, да и сам он теперь не отходил от меня ни на шаг – как видно, понимал, что близится разлука. Помнится, я пролила море слез, умоляя взять с нами Дружка, но отец был непреклонен – зачем нам эта собака в городской квартире?! Что, она твой друг? Не говори ерунды, слушать тошно, разговор окончен, больше ничего слышать не желаю, а эта вонючая псина останется здесь!.. Даже сейчас, спустя многие годы, я слышу отчаянный лай Дружка, который рвался ко мне с цепи, когда отец тащил меня за руку к машине, да еще и ругался – мол, впереди неблизкий путь, мне завтра на работу, а я тут и без того задержался, так что хватит лить слезы и упираться! И вообще, сколько можно рыдать из-за какой-то облезлой псины?!

Отец всю дорогу молчал, лишь изредка поглядывал на меня, и я понимала, что мое присутствие ему совсем не в радость. Вспоминая рассказы бабушки, я надеялась на то, что хотя бы мать рада будет меня увидеть, но и здесь все пошло не так. Первое, что та сказала, увидев меня:

– Какая же она некрасивая! И в кого хоть такой невзрачной уродилась? Я-то надеялась, что все со временем изменится…

– Ничего, ей всего семь лет, еще поменяется… – отец был настроен более оптимистично.

– Боюсь, что только в худшую сторону… – безапелляционно отрезала мать. Что ж, теплым приветствием это никак нельзя назвать, и у меня вновь потекли слезы по лицу.

– Она еще и на правду обижается… – раздраженно заметила мать, увидев, как я вытираю глаза. – Да уж, сразу видно деревенское воспитание! Никакого сравнения с Лилечкой!

– Кто бы спорил… – согласился отец.

Как оказалось, Лилечка – это моя младшая сестра, бесконечно обожаемая родителями, и которой к моменту моего приезда исполнился всего лишь годик. Надо сказать, что такой красивой девочки ранее я никогда не видела, это было просто чудо какое-то! Белокурые кудряшки, прелестное лицо, голубые глаза, очаровательная улыбка… Внешне Лилечка напоминала дорогую куклу, и от нее было просто невозможно оторвать взгляд – недаром малышка привлекала в себе внимание везде, где бы не появлялась! Ее одежда – это сплошной розовый цвет, бантики, оборочки, кружева, стразики, пышные юбочки… В общем, настоящая маленькая принцесса, какими их обычно рисуют в детских книгах.

Мое появление в семье нарушило привычный уклад жизни, и я просто физически ощущала раздражение, исходящее по отношению ко мне от отца и матери, которое они, впрочем, не особо старались скрывать. Я была здесь чужой, появившейся не вовремя, нелюбимым ребенком, по сравнению с Лилечкой совсем некрасивой и, говоря откровенно, не очень-то нужной, да еще и принесшей с собой множество проблем, которые нужно было решать. Стоит признать: в этой семье мне тоже было неуютно, только вот деться некуда.

Первым делом мне выделили уголок на кухне – ведь не в комнате же Лилечки мне обитать, и не рядом с родителями! Кроме того, появилась необходимость купить мне одежду, обувь, ведь большую часть моих вещей, которые отец привез из деревни, мать выбросила – мол, не хватало еще ходить в этом барахле, позорить отца с матерью! А еще было необходимо устаивать меня в школу…

Ох уж мне эта школа, чтоб ее! Родители были искренне удивлены, когда узнали, что я до сей поры не умею ни читать, ни писать, ни считать – в общем, полностью не готова к школе. Дело в том, что бабушка всегда говорила, что учитель из нее никакой, толку к преподаванию она никогда не имела, так что пусть все идет своим чередом, а меня всему научат в школе – мол, не все в первый класс идут уж такими подготовленными! И вообще, ты у меня девка толковая, выучишься не хуже других!.. Да и пожилая учительница из сельской школы, когда приехала к нам в деревню, чтоб поговорить со мной, лишь улыбнулась в ответ на бабушкины слова – мол, не страшно, ваша девочка не одна такая, так что не тревожьтесь – всему ее научу, она у меня еще отличницей станет!..

Увы, то, что казалось нормальным для деревни, совсем не годилось для города, да и после смерти бабушки я долго не могла придти в себя, замкнулась. Я тосковала по деревне, по тамошнему укладу жизни, и вовсе не стремилась сближаться хоть с кем-либо. В результате меня отправили учиться в класс для гм… скажем так – трудных детей, таких же, как и я, совсем не подготовленных к школе. Контингент там подобрался соответствующий, большинство ребятишек были из так называемых сложных семей, не отягченные ни воспитанием, ни образованием, но даже среди этих детишек я оказалась чужой. Надо мной смеялись из-за моего деревенского говора, просторечных выражений, некрасивости, нелюдимости и замкнутости. А еще я не позволяла себя обижать, и не боялась ввязываться в драку с обидчиками, и родителям то и дело жаловались на меня, и все эти замечания приводили в очередной домашней выволочке.

Признаюсь: я отчаянно тосковала по Дружку, и совсем не старалась учиться – по детской наивности считала, что меня в этом случае снова отправят в деревню, в привычный мир, где Дружок ждет моего возвращения. К тому же я поняла, что у отца и матери есть лишь одна любимая дочь – Лилечка, в которой они души не чаяли, а я… Скажем так: они меня терпели, но особо трепетных чувств не проявляли, и, понимая это, я и сама не особо стремилась к сближению, а иногда даже откровенно вредничала.

Родители, уставшие от моих двоек, вызовов в школу и бесконечных замечаний в дневнике, решили действовать иначе. Мне было сказано следующее: если начнешь хорошо учиться, изменишь свое поведение, будешь помогать по дому – тогда мы, так и быть, привезем сюда твою собаку, о которой ты прожужжала нам все уши. Этого обещания оказалось вполне достаточно для того, чтоб я со всем старанием принялась за учебу, и через какое-то время в школе меня уже стали ставить в пример. Дома я тоже взяла на себя часть хозяйственных хлопот – уборка, глажка, мытье полов, благо всему этому бабушка хорошо меня научила. В общем, я делала все, чтоб родители остались довольны, только что в глаза им не заглядывала, ни в чем не возражала, любую их просьбу выполняла без промедления. Правда, на все мои разговоры о Дружке был один ответ – посмотрим на твою дальнейшую учебу и на то, как будешь вести себя дальше.

Прошел год, затем второй, но ничего не менялось. На все мои бесконечные просьбы привезти в город Дружка родители отвечали привычной отговоркой – посмотрим… Осознав, что от родителей толку не добьешься, я просто написала письмо в Муравьевку, соседке бабе Глаше, которая была у нас с бабушкой частой гостьей. В письме я кое-что поведала о своей нынешней жизни, интересовалась деревенскими новостями, спрашивала ее, все ли хорошо с нашим домом, и, главное, просила рассказать о Дружке, как он живет, не болен ли…

Две недели, дожидаясь ответа, я по нескольку раз в день я заглядывала наш почтовый ящик, а когда, наконец-то, увидела письмо на мое имя, то была невероятно счастлива. Помнится, тогда мое сердце от радости чуть не выскочило из груди, но когда я прочитала письмо, то испытала самое настоящее потрясение. Как сообщала баба Глаша, наш деревенский дом отец продал еще год назад, а Дружок умер через несколько месяцев после моего отъезда – очень тосковал, а потом и вовсе есть отказался. Жаль пса, не старый был еще, всего девять лет… Ну, а в остальном в деревне все хорошо, в гости приезжай, буду рада увидеть…

После этого письма весь мир для меня перевернулся – я поняла, что отныне пути в Муравьевку мне нет. А еще у меня случилась настоящая истерика: еще бы, родители прекрасно знали, что Дружок умер, но обманывали меня, осознавая, что их обещания останутся только словами, а я… Я уже столько времени жила надеждой на встречу с Дружком, представляла, как буду прижиматься лицом к его пушистой шкуре, а он будет привычно сопеть мне в ухо… Горечь и обида от обмана были столь сильны, что я чувствовала самую настоящую боль в сердце, от которой тяжело дышать. Если бы мне разрешили взять Дружка с собой, то, без сомнений, он был бы жив… Говоря откровенно, я в тот день испытала едва не такой же шок, как и в день смерти бабушки.

Когда отец с матерью выяснили, отчего меня едва ли не трясет от слез, то еще и устроили мне настоящую трепку – нашла из-за чего голосить, из-за какой-то там собаки!.. Да, мы сказали тебе неправду, и что с того? Это, мол, ложь во спасение, у нас просто другого выхода не оставалось, чтоб хоть немного привести тебя, безголовую, в норму, так что нечего визг устраивать и слезы по лицу размазывать! Подумай своей пустой головой – зачем нам в квартире твоя шелудивая собака, от которой еще и псиной воняет?! Зато теперь ты учишься хорошо, и по дому от тебя какой-то прок имеется, а не то вообще ни на что годна была! Ты, дрянь такая, нам за это еще спасибо сказать должна, а не повышать голос на родителей!.. Хамка!

Именно с того времени я еще больше замкнулась в себе, и более не пыталась расположить к себе отца с матерью, да они и сами к этому не очень-то стремились. Для них существовал только один свет в окне – Лилечка, и в этом я убеждалась все больше и больше. Впрочем, подобное меня уже нисколько не беспокоило – отныне симпатии отца и матери мне были не нужны, желание понравиться им умерло вместе с известием о смерти Дружка. Да и отношение родителей к нам с сестрой было разное: с одной стороны настоящий ангелочек Лилечка, избалованная вниманием и купающаяся в лучах родительской любви, и с другой стороны я, замкнутая старшая сестра, да к тому же не отличающаяся особой красотой. Я старалась держаться особняком, и, по-возможности, отмалчивалась в присутствии отца и матери. Кажется, это их вполне устраивало, хотя они то и дело указывали на мою нелюдимость и замкнутость – мол, то ли дело очаровательная Лилечка, глядя на которую, душа радуется, а на твое кислое лицо и смотреть не хочется! Мало того, что ты у нас и без того не далеко красавица, так еще и чем-то вечно недовольная, да и характер у тебя просто отвратительный!.. На все претензии родителей я лишь пожимала плечами – мол, если не нравится, то и не смотрите, а заодно лишний раз можете со мной не разговаривать, плакать не стану!.. В итоге родители махнули на меня рукой – трудный ребенок с паршивым характером, что с нее взять!

Шли годы, я взрослела, подрастала и Лилечка, становилась все краше, и родители делали все, чтоб их любимая девочка была лучше всех. Ее водили на танцы (а не то будешь такой же неповоротливой коровой, как Василиса!), на изучение английского языка (без него сейчас никак!), в школу моделей (Лилечка должна быть безупречной во всем!). На мой взгляд, девчонка была полностью зациклена на своей внешности, да еще ни в грош не ставила окружающих. А то, как же – в танцевальной студии она является звездой, в школе моделей Лилечка считалась лучшей ученицей, ее фотографии постоянно появлялись в местных газетах и на рекламных плакатах! Понятно, что всеобщее восхищение и слава с детства затуманили голову девчонке. В школе она, правда, успехами не блистала, но какое это имеет значение при такой-то красоте?!

Естественно, что не стоит даже упоминать о том, что дома Лилечка была полностью отстранена от домашних дел и забот – это уже давным-давно считалось моей обязанностью. Да и зачем ей мыть полы и посуду, если имеется старшая сестра, основной задачей которой является забота о прелестной малышке, и наша принцесса это прекрасно понимала. К тому же сестринской близости у нас не было: что ни говори, но разница в шесть лет давала о себе знать. Вдобавок ко всему с возрастом Лилечка стала относиться ко мне, как к домашней прислуге – «Васька, подай!», «Васька, унеси!», «Васька, не твоего ума это дело!»! В этом она бессознательно копировала родителей, которые именно так ко мне и обращались, а отец с матерью, в свою очередь, не видели в этом ничего необычного, и до какого-то времени я, скрепя сердце, была вынуждена молча сносить подобное отношение, однако позже стала резко одергивать нашу юную принцессу.

Итог понятен – все это приводило к нешуточным скандалам в семье, и к очередным обвинениям в бездушии и жестокости по отношению к малолетнему ребенку. Лилечка быстро смекнула, как ей следует вести себя в этой ситуации, и потому пакостила мне наедине, без свидетелей, находя в этом что-то вроде самоутверждения, а при родителях вела себя со мной так, словно была кротким ангелочком, покорно принимающим выходки бессердечной старшей сестры. Конечно, меня это выводило из себя, и в то же самое время я понимала, что на выходки этого капризного и избалованного дитятка лучше вообще не обращать внимания – быстрей отстанет.

В школе я была такой же, как дома – замкнутой и нелюдимой, живущей самой по себе, у меня не было ни подруг, ни друзей, и подобное положение вещей меня вполне устраивало, тем более что я отношусь к числу тех, кто предпочитает одиночество с книгой. Рядом с нашим домом находилась библиотека, и я была там весьма активным читателем. Ну, а самыми радостными были для меня те дни (вернее, ночи) когда мне снился бабушкин дом, и простенькие цветы в палисаднике возле него.

Одной из причин моей замкнутости была уверенность в том, что я на редкость некрасива – об этом мать напоминала мне едва ли не ежедневно, да и зеркало меня не радовало. Однако однажды я случайно услышала разговор матери с ее двоюродной сестрой, который меня немало удивил. Беседа шла, естественно, о Лилечке, но моя тетушка внезапно поинтересовалась:

– Да что ты все о Лиле, да о Лиле! У вас ведь и Василиса очень привлекательная девочка!

– Нашла красавицу!.. – фыркнула мать. – Да на нее лишний раз без слез не взглянешь!

– Ну, это ты загнула!.. – в голосе тетушки проскользнули нотки возмущения. – Конечно, кукольной красоты Лилечки у Василисы нет, но она берет другим. Не знаю, как сказать поточнее… У нее очень своеобразное лицо.

– К сожалению.

– Ты не права… – вздохнула тетушка. – Я говорю о своеобразии со знаком плюс, а не минус. Неужели ты сама не замечаешь удивительного очарования неправильных черт ее лица? Может, Василиса и не займет призового места на конкурсе красоты, но на такую внешность невозможно не обратить внимания, она выделяется из толпы. Есть в ней что-то такое, невольно притягивающее к себе взгляд, а уж когда она улыбается, ее лицо просто преображается, и становится по-настоящему очаровательным, и хочется улыбаться в ответ. Не понимаю, как вы этого не замечаете, ведь по-своему девочка очень, очень мила! Мне, во всяком случае, она нравится.

– Ты у нас всегда жалела несчастных, сирых и убогих… – усмехнулась мать. – Как вижу, с возрастом ты не меняешься. Хотя чему я удивляюсь? Ты же по образованию у нас воспитатель сопливых детишек в детском саду!

– А вот тебе не помешало бы уделять Василисе больше внимания… – укоряющее продолжала тетя. – Она у вас невероятно замкнута, молчалива, у нее нет подруг, а так быть не должно. Конечно, я не собираюсь тебя учить, но в подростковом возрасте девочкам вдвойне нужны забота и любовь матери.

– Можно подумать, у меня на это есть время!.. – раздраженно отозвалась мать. – Работа, дом, заботы о Лилечке… Подумай сама – чего Василисе не хватает? Одета, обута, накормлена, но никакой благодарности мы от нее не видим! Совсем не ценит то, что у нее есть! Ладно б еще училась хорошо, так ведь она обычный середнячок!

– Но Лилечка тоже не отличница! Да и забота родителей о детях – это их обязанность сама по себе! Родили – воспитывайте. И потом, вы же не считаете трудом заботу о Лилечке!

– Не стоит сравнивать несравнимое! Василиса просто выводит нас из себя своим поведением! Вечно сидит, как сыч, в своем углу, лишнего слова от нее не добьешься! Ты только посмотри, насколько ласкова Лилечка и насколько нелюдима Василиса! И без того внешней красоты у девчонки и близко нет, так ее лицо становится еще неприятней от вечно кислого выражения! Это дикарка, а не ребенок!

– С ребенком надо находить взаимопонимание! Вы и сами не очень-то показываете ей свою любовь. Я понимаю – обстоятельства сложились так, что она с младенчества росла вдали от вас, и вернулась к вам с уже сформировавшимся характером…

– Вот и выросла тупая деревенщина, которая больше всего любит покойную бабку и своего сдохшего пса! Как вспомнит о них – так сразу в слезы ударяется! К нам у нее нет ни малейшей привязанности, хорошо еще, что волком не смотрит, да и к Лилечку терпеть не может. Как видно, завидует, потому как внешностью Василиса совсем не удалась, как бы ты не утверждала обратное.

– На мой взгляд, если бы вы дали разрешение привезти ту деревенскую собаку, то все могло бы быть по-другому – Василиса навсегда испытывала бы к вам признательность и благодарность. Ребенок все эти годы рос с бабушкой и той собакой – как там ее, Дружок, кажется? Ясно, что их потеря стала для нее огромной трагедией, да еще и вы ее обманули – обещали привезти собаку, хотя знали, что она уже умерла. Потому девочка и замкнулась…

– Я не намерена выполнять все ее капризы! Может, прикажешь под все желания Василисы подстраиваться? Тоже мне, нашла из-за чего изображать трагедию – мы, видишь ли, ее собаку не привезли, и та померла от тоски!.. Противно слушать! Мне вообще кажется, что наша жизнь разделилась на две часть: спокойная и радостная – до появления Василисы, и все пошло не так после того, как она оказалась в нашем доме. Именно тогда у нас и появились проблемы, и все из-за нее! Конечно, Василиса наша дочь, но любви и внимания от нее мы не видим. Так что, если она не изменит свое поведение на более уважительное и покладистое – до того времени на мое расположение может не рассчитывать! Все, говорить на эту тему я больше не желаю!..

После я долго стояла перед зеркалом, рассматривая себя. Большие глаза, пусть и широковато расставленные, высокий лоб, великоватый рот, излишне выступающие скулы, слишком выдающийся вперед подбородок, светло-русые волосы… Хм, ничего особо жуткого в зеркале не замечалось, так что, возможно, тетушка права, и я вовсе не такая уродина, какой меня считает мать…

Окончив школу, я поступила в медицинское училище. Конечно, мне бы очень хотелось пойти в институт, стать врачом, но, увы… Полученных баллов никак не хватало на бюджетное обучение в ВУЗе, а о платной учебе и речи быть не могло – родители откладывали деньги на будущее обучение Лилечки в столице – по их мнению, в ином месте наша принцесса учиться не может! Вместе с тем нужны были средства на бесконечных репетиторов, которые пытались заложить хоть что-то умное в ее прелестную головку. К несчастью, особыми талантами в учебе Лилечка не блистала, так что все силы репетиторов были брошены на то, чтоб кроме троек (которые в ее дневнике занимали ведущее место), милое создание время от времени приносило домой хотя бы четверки.

Что же касается меня… Я сумела выпросить себе место в общежитии при училище, и сразу же перебралась туда из дома (каюсь – сделала это с радостью), так что все устроилось наилучшим образом. Кажется, родители даже испытали облегчение после моего ухода, ведь отныне их милой Лилечке больше никто не станет трепать нервы.

Мне же неожиданно понравилась жизнь в общежитии, да и с соседками по комнате повезло – все они оказались замечательными девчонками. Первое время я по привычке держалась обособленно, односложно отвечала на вопросы, не встревала в чужие разговоры, но веселые соседки сумели каким-то образом расшевелить меня, и постепенно я перестала чураться людей. Более того: к концу первого года обучения у нас возникла самая настоящая дружба, тем более что (бывают же такие совпадения!) все девочки, живущие в нашей комнате, оказались приезжими из деревень, сами немного стеснялись городских сокурсниц, и потому все вместе мы чувствовала себя куда уверенней. Стипендия в училище была крохотная, и потому многим (в том числе и нам) едва ли не с самого начала пришлось подрабатывать в больницах, причем работа была не из легких. Платили нам, конечно, мало, но это все же лучше, чем ничего, так что на самое необходимое нам, пусть и впритык, но хватало.

Домой я звонила редко, и делала это, скорей, для проформы – мол, со мной в порядке!, и по продолжительности наш разговор каждый раз не превышал пары минут. Признаюсь: говорить с родителями было особо не о чем, а выслушивать очередные новости о восхитительной сестрице мне давно надоело.

После получения диплома медсестры я работала в больнице, снимала комнатку у пожилой женщины, и иногда заезжала к родителям. У тех, как всегда, речь была только о Лилечке, которая к тому времени уже училась в Москве, успела выиграть несколько конкурсов красоты, и даже выйти замуж. По словам родителей, супруг Лилечки старше ее, но очень богат, и без памяти любит нашу красавицу. Правда, у них пока что гражданский брак, но вот-вот будет сыграна роскошная свадьба! Что ж, могу только порадоваться за Лилечку – пусть хоть ей повезет, потому как у меня личная жизнь не складывалась от слова «совсем»…

…Хозяйка вернулась, когда на улице было совсем темно. К тому времени мы с Зинаидой (эта женщина средних лет, судя по всему, у хозяйки этого дома была кем-то вроде прислуги) разговаривали друг другу истории о домашних животных, и особенно много говорили о кошках – как я поняла, Зинаида была великой любительницей этих хвостатых мурлык и могла рассказывать о них бесконечно. А еще я, каюсь, пыталась хоть что-то выяснить о том, кто такая Ксения Павловна, но Зинаида пропускала мои расспросы мимо ушей, предпочитая говорить о проделках своей кошки, в которой она, судя по всему, души не чаяла. Мы так увлеклись беседой, что не заметили, как хозяйка появилась на пороге.

– Вы, как я вижу, нашли общий язык… – чуть усмехнулась женщина, глядя на нас. – Что ж, уже неплохо.

– Ксения Павловна, мы тут о наших домашних любимцах беседуем… – улыбнулась Зинаида, поглаживая большого серого кота, которого она не спускала с рук.

Я заметила, что Зинаида, посмотрев на хозяйку, почти незаметно качнула головой из стороны в сторону – мол, нет… Ясно, что у них свои дела, о которых посторонним знать не стоит. Мне же лучше сделать вид, что я ничего не заметила продолжать разговор с Зинаидой, которой я успела рассказать несколько забавных историй из моего деревенского детства.

– Кошки – это, конечно, хорошо, но мне больше нравятся собаки… – вздохнула я. – К ним привязываешься, как к людям. Зато от кошек в доме тепло. У моей бабушки была кошка Муся – умница, каких свет не видывал! А как лихо она мышей ловила – это надо было видеть! Правда, Муся их никогда не ела, а когда приносила очередную пойманную мышь, то укладывала ее на крыльцо, чтоб мы увидели, какая она охотница! Еще Муся была невероятно ласковой, а уж как мурлыкала!.. Я рада, что после смерти бабушки Мусю взяла себе соседка, а иначе неизвестно, что бы с нашей кисой было дальше.

– Да, иногда животные бывают куда лучше людей… – сделала свой вывод женщина. – Они, во всяком случае, не предают, и не вонзают нож в спину. Ты согласна?.. – а вот теперь хозяйка посмотрела на меня.

– Да…

С этим утверждением о предательстве трудно спорить. Что есть – то есть. Слова женщины вновь пробудили во мне воспоминания, о которых я бы хотела забыть. Впрочем, кое-что невозможно выбросить из памяти, как ни пытайся сделать это…

…Должна признать, что на кавалеров мне не очень-то везло (терпеть не могу хамов, наглецов и пустобрехов, особенно когда они распускают руки), и потому, когда за мной стал ухаживать один из пациентов, я не отнеслась к этому всерьез. Еще бы – тридцатилетний красавец, высок, умен, владелец преуспевающей архитектурной фирмы, богат, холост… Можно сказать, самый настоящий сказочный принц, о котором мечтает любая женщина, недаром среди сотрудниц больницы он пользовался особым вниманием.

Этот молодой человек каждый год проходил обследование в нашей больнице – травма позвоночника, полученная им в детском возрасте, все же иногда давала о себе знать. В то время мне уже исполнилось двадцать восемь лет, и я прекрасно понимала, что вряд ли могу конкурировать с юными красотками, которые стайками вились подле этого молодого человека. Можно сказать, молоденькие медсестры (а то и дамы постарше) готовы были падать в его руки, словно спелые яблоки с дерева. Впрочем, мне даже в голову не могло придти, что могу понравиться такому парню, и потому вела себя с ним достаточно прохладно, на корню пресекая всяческие попытки флирта.

Однако Антон (как его звали) отчего-то выделял меня среди всех, что вызывало у многих искреннее удивление: еще бы – обычная медсестра далеко не самой блестящей внешности и красивый молодой человек, причем достаточно состоятельный. Антон даже не пытался скрывать, что я ему очень нравлюсь, и он постоянно искал моего общества, был невероятно интересным собеседником, вежливым, остроумным, а еще бесконечно обаятельным. Неудивительно, что очень скоро лед в моей душе стал таять, а чуть позже я без памяти влюбилась в этого красивого парня. Казалось бы, что он во мне нашел? На этот вопрос Антон как-то сказал, что поражен моим очарованием (в это мне, если честно, что-то плохо верилось) и спокойным уравновешенным характером. А еще, по словам Антона, я ему понравилась едва ли не с первого же взгляда, и он очень рад, что я ответила на его чувства. Наш роман стремительно развивался, и в Новый год, под бой курантов, Антон сделал мне предложение, а на моем пальце появилось колечко с бриллиантом.

Не скажу, что родители Антона пришли в восторг от выбора сына, но в то же самое время особо не возражали против моей кандидатуры: мол, ты, сынок, конечно, не обижайся, но мы несколько удивлены, потому как все же чуть иначе представляли себе твою избранницу. Скажем так – более яркой и образованной… Хотя, если вдуматься, то, на наш взгляд, Василиса – это пусть далеко не самый лучший вариант, но и не худший. Она девица серьезная, без глупостей в голове, и, похоже, любит тебя, а это куда предпочтительней, чем какая-нибудь юная вертихвостка, считающая себя подарком всему человечеству. К тому же хорошо и то, что твоя будущая супруга медик, и потому она станет со всем тщанием следить за твоим здоровьем, которое (чего уж там греха таить) далеко не блестяще – последствия давней травмы позвоночника могут сказаться в любое время… Что же касается моих родителей, то они были искренне удивлены и невероятно рады, увидев будущего зятя, ведь о таком женихе для своей старшей дочери они и мечтать не могли.

Все складывалось как нельзя лучше, и вдобавок ко всему фирма Антона получила какой-то очень серьезный, срочный и (что не менее важно) денежный проект. Работы было не просто много, а очень много, проект требовал постоянного внимания руководителя, так что Антон то и дело надолго задерживался на работе, иногда работал даже в выходные дни, да и дома текущие вопросы по работе не давали ему покоя.

Именно из-за столь плотной загруженности мы решили отложить свадьбу на какое-то время, а поженимся сразу же после того, как тот многострадальный проект будет благополучно сдан, то есть весной, в мае. Договорились, что шумное торжество закатывать не будем: я вообще никогда не мечтала о шикарной свадьбе – весь этот показной спектакль с тамадой, тостами и бесконечными конкурсами совершенно ни к чему. Все будет очень просто: мы тихо распишемся, так же тихо отметим (небольшой ресторан и только самые близкие), после чего отправимся в свадебное путешествие. Ну, а пока что я переехала в квартиру Антона – нет смысла жить отдельно, ведь все одно весной мы вступаем в брак, да и каждый из нас уже давно вышел из детского возраста. К тому же Антон много работает, ему нужен отдых по вечерам, и потому я делала все, чтоб мой жених с радостью возвращался домой, к горячему ужину, и не разочаровался в своем выборе.

Заканчивалась зима, я была невероятно счастлива, можно сказать, летала, как на крыльях, и постоянно слышала комплименты о том, что невероятно похорошела. Удивительное дело – на меня даже мужчины на улицах стали оглядываться, и в их взглядах читался неподдельный интерес. Более того – некоторые пытались со мной познакомиться, а на работе появились пациенты, которые в открытую ухаживали за мной, причем кое-кто из них был очень настойчив. Верно говорят: женщине для того, чтоб стать красивой, нужно всего лишь знать, что ее любят. Мне казалось, что все плохое в жизни осталось позади, и впереди меня ждет только счастье. А еще мы с Антоном решили, что в свадебное путешествие отправимся на Мальдивы – каюсь, моей давней мечтой было увидеть эти сказочные острова в океане, а на свадьбу я уже купила себе восхитительное воздушное платье, правда, не белое, а чуть голубоватого оттенка…

Внезапно из столицы вернулась Лилечка, все такая же красивая, донельзя расстроенная и с разбитым сердцем. По словам нашей принцессы, с мужем, этим старым козлом (вдобавок он оказался еще редким жмотом, который ее совсем не ценил), она рассталась, и приехала домой, чтоб залечить душевные раны. Дескать, ради этого бездушного человека она пошла на многое, бросила институт сразу же после окончания первого курса – ее супруг настаивал, чтоб Лилечка сидела дома, и она его послушалась… Ну, и чем закончилась ее жертвенность?! Этот скупердяй и скотина держал несчастную в черном теле, не желая тратить на нее лишнюю копейку! Сейчас бедняжка осталась одна, брошенная и несчастная, без образования и с великой горечью в душе, да еще эта бездушная сволочь (то бишь бывший муж) заставил ее покинуть столицу! А еще наша принцесса поняла, что в свое время отдала свою судьбу в руки не того человека…

Родители искренне сочувствовали несчастной Лилечке, оставшейся, по ее словам, без гроша в кармане. Я же с удивлением и изрядной долей скептицизма смотрела на десяток дорогих чемоданов и туго набитых больших дорожных сумок, в которых, по словам Лилечки, находилось все ее жалкое имущество. Похоже, нашей красавице грех жаловаться на бедность и нищету, во всяком случае, те чемоданы, что были открыты, оказались набиты брендовой и дизайнерской одеждой. А уж если учесть, что Лилечкина шкатулка из слоновой кости была доверху наполнена футлярами с драгоценностями, а на вешалках в шкафу висели три роскошные шубы… Конечно, по этому поводу у каждого может быть свое мнение, но, на мой взгляд, наша милая красотка здорово привирала, обвиняя бывшего мужа в редком скупердяйстве.

Хотя с Лилечкой мы не виделись достаточно давно, характер у нее не поменялся, во всяком случае, по отношению ко мне. Наша принцесса по-прежнему ни в чем не считалась со мной, а на мои вопросы отвечала лишь в том случае, если ей этого хотелось. Ну, если учесть, что сестринской близости у нас никогда не было, то можно сказать, что за прошедшие годы ничего не изменилось.

Антон впервые встретился с Лилечкой на дне рождения моего отца. Работы у Антона было через край, и он с трудом выкроил пару часов, чтоб лично поздравить будущего тестя. Наша красавица была неотразима, но Антон, уставший после тяжелого дня, не обратил на мою сестрицу особого внимания, произнес пару дежурных комплиментов и уже привычно схватился за телефон – работа над проектом близилась к концу, и требовалось постоянно решать текущие вопросы, которых никак не становилось меньше. Когда же я пошла в кухню, чтоб заварить чай, Лилечка отправилась вслед за мной.

– Васька, я вижу, ты умудрилась сорвать джек-пот в миллион долларов… – усмехнулась она, закрывая за собой дверь. – При твоей-то внешности отхватить себе такого парня – это надо уметь! А если принять во внимание, что у тебя нет ни фигуры, ни стройных ног… Никак не ожидала от тебя подобной прыти! Кстати, я забыла, сколько тебе лет? Под тридцатник, если не ошибаюсь?

– Верно. Через несколько месяцев мне исполнится двадцать девять.

– Я и говорю – старая дева.

– Ты, как я вижу, не меняешься, и излишним воспитанием по-прежнему не обременена… – покосилась я в сторону Лилечки. – Но не беспокойся – я тебя тоже очень люблю.

– Знаешь, тебе фантастически повезло!.. – наша красавица не обратила внимания на мои слова, ее куда больше занимал Антон. – Васька, не подскажешь, как это у тебя получилось?

– Я, кажется, просила не называть меня этим кошачьим именем… – отрезала я. – Неужели так трудно это запомнить?

– Ну, характер у тебя каким паршивым был, таким и остался… – сделала вывод Лилечка. – Да и деревню из себя ты все еще не вывела, от твоих слов захудалым селом так и веет. Верно говорят: девушку можно вывезти из деревни, но деревню из девушки никак не вывести. Некоторые вещи не меняются, как ни старайся.

– Вот что, дорогая… – повернулась я к нашей принцессе. – Не упражняйся в остроумии – это тебе не идет, к тому же излишняя мозговая деятельность портит цвет лица. Оставь свое мнение при себе, и давай обойдемся без взаимных нападок. Мы обе давно выросли, так что тебе не стоит вести себя, как капризный ребенок.

– Как скажешь, Васька, как скажешь!

Тем не менее, как говорила бабушка – некоторым хоть кол на голове теши, но они все одно свое гнуть будут. Лилечка принадлежала к их числу, и с того самого дня начала делать все, чтоб хоть немного позлить меня. Она (с прекрасным макияжем, красиво уложенными волосами, в облаке нежных духов и по-настоящему стильно одетая) повадилась приходить к нам с Антоном в гости под надуманным предлогом, либо «случайно» сталкивалась с нами в магазине, или на улице, во время наших редких прогулок в выходной день. Должна признать, что внешне Лилечка была совершенно неотразима, просто фея, сошедшая с небес на нашу грешную землю. Когда она шла по улице, мужчины заворожено смотрели на нее, а женщины кидали завистливые взгляды и желали… всего хорошего.

Встречи происходили постоянно, и мне даже стало казаться, будто Лилечка едва ли не следит за нами, подстраивая эти гм… нечаянные столкновения. Вообще-то в таких вот случайных встречах нет ничего особенного, тем более что мы жили неподалеку друг от друга, но проблема заключалась в том, что эта дерзкая девчонка, казалось, делала все, чтоб вывести меня из себя и очернить в глазах жениха. Надо сказать, что у нее это неплохо получалось – как видно, в этом у нее была неплохая практика, причем наша принцесса выдавала такие перлы, что сразу и не подберешь нужный ответ.

– Ой, Васька, что это у тебя за духи такие?.. – щебетала Лилечка, глядя на меня невинным взором. – Запах у них какой-то… послевоенный. Похоже, бабкину «Красную Москву», которая у нее в сундуке лет шестьдесят хранилась, ты смешала с «Тройным одеколоном». Я угадала, верно? Ну и вкус у тебя!

– Ой, Васька, что это за юбку ты на себя надела?.. – в очередной раз громким шепотом интересовалась сестрица. – Кошмар! Где ты откопала это убожество? Неужели из бабкиного старья себе перешила? Фууу! Глядя на фасон, иначе и не скажешь. Не обижайся, но на эту твою так называемую одежду смотреть страшно! Подобрала бы ты себе что-то поприличнее! Хоть на рынок сходи, там китайского барахла навалом, на любой вкус! Видимо, у бабки все сундуки были забиты ветошью, от которой ты никак не желаешь избавиться, да еще и на себя цепляешь! Кажется, даже нафталином чуть отдает… Похоже, деревня из тебя выехать забыла!

– Ой, Васька, что у тебя с волосами?.. – наша красавица все никак не могла остановиться, без остановки всплескивая руками. – От твоей шевелюры, на которую и без того без слез не взглянешь, скоро вообще ничего не останется! Похоже, волосы у тебя клочьями лезут! Нервы, наверное… Ты свое здоровье давно проверяла? И выглядишь неважно… Медик, а сама не лечишься – похоже, на себя рукой махнула. Ну да у тебя с детства всегда то одно болело, то другое… Если не хочешь остаться лысой, то купи какой-нибудь шампунь из тех, что попроще, хоть дегтярный – все одно дорогие средства ухода тебе противопоказаны. Может, этим хотя бы спасешь остатки твоих волос, ведь лысая невеста со стороны смотрится на редкость неприятно!

– Ой, Васька, ты что за жуткий прикид себе опять отхватила?.. – хваталась за голову прекрасная принцесса, округляя глаза. – Похоже, в секонд-хенде старье на помойку выкидывали, а ты мимо проходила, и не удержалась, чтоб пару тряпок не прихватить. Ох, Васька, ты как в детстве страдала отсутствием вкуса, так и сейчас ничего не поменялось!..

Лилечка говорила еще много чего, причем после таких вот высказываний я с трудом подавляла желание отвесить нашей красавице хороший подзатыльник, или сказать ей все, что я о ней думаю. Неужели она не понимает, что постоянно унижает меня в присутствии Антона? Конечно, Лилечка и раньше не могла похвастаться излишком ума и такта, но сейчас она стала переходить все допустимые пределы. Никакие слова на нашу красотку не действовали, намеков дорогая сестра не понимала (или усиленно делала вид, что до нее не доходят самые элементарные вещи), и ее постоянное присутствие стало меня раздражать все больше и больше. У нас с Лилечкой и раньше не было особого взаимопонимания, а сейчас ситуация стала только усугубляться.

Дошло до того, что я была вынуждена позвонить родителям, и попросить их доходчиво пояснить дорогой сестрице, что дозволительно, а что нет, потому как все мои просьбы она открыто игнорирует. Увы, отец с матерью не стали меня слушать, и враз кинулись защищать Лилечку – мол, она ради тебя старается, указывает тебе на недостатки, которых у тебя сверх меры, дает понять, как следует себя вести, а ты, неблагодарная, вместо того, чтоб прислушаться к ее словам, еще и недовольна! Тебе на Лилечку надо равняться, а не жаловаться на нее!.. Мои слова и доводы родители не слушали, и я с досадой думала о том, что можно было бы и не обращаться к ним за помощью – заранее могла догадаться, что именно они мне скажут. В общем, ничего нового от них я не услышала.

Наступил апрель, и в один из чудесных весенних дней я ушла с работы пораньше – приближался день рождения отца Антона, и нужно было купить ему подарок. А еще я хотела просто походить по магазинам, присмотреть кое-что и себе для свадебного путешествия. В дороге меня застал звонок Лилечки – она просила срочно подойти к родителям, очень, мол, надо, бросай все дела и беги сюда! Хм, похоже, наша безголовая принцесса опять что-то натворила, и требуется моя помощь. Ладно, за подарком отправлюсь чуть позже, вначале надо выяснить, что стряслось. Надеюсь, ничего особо неприятного не произошло.

Подойдя к дому родителей, я увидела машину Антона. Не понимаю, что мой жених здесь делает, ведь у них сейчас самое горячее время – идет сдача проекта заказчику, и Антон почти не показывается дома, все дни подряд пропадает на работе. Неужели действительно стряслось что-то очень страшное, и нужна помощь всех родных? Перепугавшись, я со всех ног кинулась к машине, но подбежав к ней, остановилась, как вкопанная – парочка, сидящая в салоне, так самозабвенно целовалась, что не обращали внимания ни на кого, и эти двое заметили меня только тогда, когда я постучала в стекло. Думаю, излишне говорить о том, что влюбленными, позабывшими обо всем на свете, оказались Антон и Лилечка.

Дальнейший разговор был более чем неприятным – Антон отводил глаза в сторону и бурчал что-то невнятное, зато Лилечка молчать не стала. По ее словам, они без памяти любят друг друга и хотят быть вместе, но несчастным молодым людям мешаю я, нынешняя невеста влюбленного страдальца, которая (надо смотреть правде в глаза) не подходит ему ни по статусу, ни по внешним данным. Антон очень деликатен, и никак не может решиться сказать мне о том, что после того, как он встретил Лилечку, его чувства по отношению ко мне безвозвратно остыли. Отныне сердце пылкого влюбленного отдано прекрасной сестре его нынешней невесты, они встречаются уже более месяца, страдают от сложившейся неопределенности, и потому этот запутанный узел странных отношений давно пора разрубить. Именно на это и решила пойти Лилечка, позвав меня на их свидание – она хорошо знала мой характер, и понимала, что мириться с произошедшим я не стану. Правда, Антон о замысле Лилечки ничего не знал, так что мое появление возле машины и для него явилось полной неожиданностью.

Из всего сказанного мне стало ясно, почему в последнее время я почти не видела Антона, ведь по его утверждениям, он дневал и ночевал на работе, лишь изредка заявляясь домой, чтоб сменить одежду. Похоже, что работу над проектом он стал совмещать с несколько иными занятиями…

Естественно, с Антоном я рассталась в тот же вечер, а на следующий день мне стало известно о том, что влюбленная парочка решила соединить свои судьбы – теперь невестой Антона стала Лилечка. Эти двое даже не стали переносить дату свадьбы, которую мы намечали на май, только вот невеста на том торжестве будет другая, не я.

Сказать, что мне было больно и обидно – значит не сказать ничего. Меня поймут те, кто пережил подобное предательство и крушение первой любви. Можно сказать, в моих глазах рухнул мир. Опустошение, обида, горечь, постоянный комок в горле и мокрые глаза… Не приведи судьба кому-то испытать подобное.

Не знаю, как отреагировали родители Антона, узнав о случившемся, но мои мать и отец были в растерянности – что ни говори, но эта история со стороны выглядит довольно-таки некрасиво. О нашей с Антоном свадьбе были оповещены все родные и знакомые, знали сослуживцы, многие готовили нам небольшие сюрпризы к бракосочетанию – и вдруг такое!.. Мать всегда заботилась о нашем статусе идеальной семьи, а случившееся никак не вписывается в эту благостную картину. Ясно, что пойдет много разговоров о том, что жених поменял одну сестру на другую, причем эти разговоры вряд ли будут относиться к числу самых тактичных.

Однако родители быстро пришли в себя, и (что лично для меня оказалось самым невероятным!) заявили, что не находят ничего плохого или странного в сложившейся ситуации. Дескать, Василиса, ты сама должна понимать, что сестра в разы красивее тебя, стройнее, привлекательнее, ухоженней, моложе, и потому нет ничего удивительного в том, что Антон в итоге выбрал ее, а не тебя! И вообще, в жизни случается всякое, так что не стоит делать трагедию на пустом месте. А ты могла бы порадоваться за сестру – она, бедняжка, вернулась домой после тяжкой душевной травмы, зато сейчас, наконец-то, нашла свою судьбу! Как же мы счастливы, ведь нашей девочке давно пора обрести дом, семью, любящего мужа! Ты же думаешь только о себе, эгоистка, с годами совсем не меняешься! У тебя даже хватило совести назвать все подлостью!..

Ну что тут можно сказать? Мне было бы вполне достаточно простого родительского сочувствия, но я его так и не дождалась. К несчастью, бывает такое в семьях – любимая дочь, которой все прощается, и чьи поступки не подвергаются сомнению. Вот и в моем случае большая родительская любовь превратилась во всеоправдание. Я не стала более разговаривать с отцом и матерью, потому как не имело смысла ждать от них хоть какого-то понимания. В тот же день, когда увидела целующуюся парочку в машине, я ушла от Антона, и перебралась в комнатку, которую снимала раньше, благо та оказалась свободна – пожилая хозяйка никак не могла подобрать себе нового жильца. Меня она встретила с радостью, поохала-посочувствовала, и мне даже стало немного легче от искренних слов этой простой женщины.

Спустя несколько дней, собравшись с духом, я отправилась в квартиру Антона – нужно было забрать свои вещи. К своей великой досаде, там я встретила Лилечку – она, судя по всему, уже заняла мое место не только в сердце Антона, но и в его квартире. По счастью, бывшего жениха дома не было, потому как видеть его мне никак не хотелось. Впрочем, в это время его и не должно быть дома – он, как правило, возвращался домой поздним вечером.

– Я знала, что ты здесь появишься… – проворковала Лилечка. Она, одетая в невесомый пеньюар, сидела в кресле и листала какой-то толстый иллюстрированный журнал – кажется, французский каталог модной одежды. Рядом на столике лежал рекламный проспект туристической компании с видами голубого океана и белоснежного пляжа – похоже, поездку на Мальдивы никто не отменял. – Васька, надеюсь, ты заявилась только за своими вещами, и визга с соплями я не услышу? Сама должна понимать, что тебе здесь не рады.

– Ты проницательна не по годам… – отрезала я. Мне очень хотелось оттаскать Лилечку за аккуратно уложенные волосы, но это бы ничего не поменяло.

– Можешь не трудиться – все твое барахло уже сложено в сумку и ожидает свою хозяйку… – Лилечка выглядела самим очарованием. – Вон, твоя старая сумка в углу валяется, за креслом. Кстати, шмотки у тебя – убогое старье, на них без слез не взглянешь. Да и сумка не лучше: ходить с такой – настоящий позор.

– С чего это ты вдруг решила так потрудиться ради меня? Вон, даже мою сумку собрала. Ты же ничего тяжелее тюбика губной помады поднимать не привыкла.

– Уж не думаешь ли ты, что я своими руками складывала твое шмотье, которому самое место на помойке? Еще чего, много чести! Это мать приходила, все твои пожитки убрала, чтоб более тут ничего о тебе не напоминало, и глаза не мозолило. Если бы ты сегодня за своим добром не пришла, то мать отнесла бы сумку к тебе домой. Да, и не забудь оставить ключи от квартиры.

– Без проблем… – я положила ключи на столик, с трудом удержавшись от желания запустить ими в Лилечку.

– Васька, рада было тебя повидать, а сейчас – до свидания, тем более что у меня полно забот – надо срочно выбрать свадебное платье, а заодно позаботиться о будущей поездке на Мальдивы. Мне с минуты на минуту должен позвонить туроператор, необходимо уточнить кое-какие вопросы. Я на Мальдивах уже дважды была, так что знаю, куда там лучше всего отправиться. Да и во второй половине дня назначена встреча с организатором свадеб – у меня, знаешь ли, большие планы на торжество…

– Надеюсь, ты довольна… – я подняла с пола сумку.

– Есть немного… – не стала спорить Лилечка. – Ну да, я старалась для себя. А кто из нас поступил бы иначе? Зато получила то, что хотела.

– Похоже, награда нашла своего героя… – не оглядываясь, я направилась к дверям, стараясь как можно скорей покинуть этот дом. И надо же такому случиться – в дверях столкнулась с входящим Антоном, который держал в руках красивую коробку. Насколько мне известно, в таких ярких бумажных коробках продают пирожные в самой дорогой кондитерской города. Похоже, для бывшего жениха в данный момент работа стоит далеко не на первом месте, раз в самый разгар рабочего дня он позволяет себе махнуть рукой на все дела, и примчаться к новой невесте, чтоб порадовать ее дорогим десертом. Ну, что тут скажешь? Мне пирожных он никогда не приносил, да и вид у моего несостоявшегося супруга в данный момент донельзя счастливый, правда, при виде меня его улыбка погасла. Судя по всему, в настоящее время Антон переживает пик влюбленности в Лилечку, так что мешать им не стоит.

Не говоря ни слова, я прошла мимо бывшего жениха, и уже стала спускаться по лестнице, когда услышала позади голос Антона:

– Василиса, прости, но в жизни бывает всякое, и потому прошу…

– Просить можешь на паперти… – я не стала оглядываться, стараясь уйти как можно быстрее. – Бог подаст.

Возможно, кто-то скажет, что я была крайне груба с Антоном, да и он не привык к подобному обращению, но в тот момент по-другому я ответить не могла. Хорошо еще, что сумела удержать слезы.

Хочется мне того, или нет, но надо признать, что моя семейная жизнь закончилась, так и не начавшись. Однако надо жить дальше, и чтоб хоть как-то забыться и отвлечься от невеселой действительности, я стала брать в больнице дополнительные дежурства, хваталась за любую работу, лишь бы, вернувшись в свою комнатку, без сил упасть на кровать, и уснуть.

А еще (стыдно признаться, но, каюсь, так и было!) в глубине души жила надежда на чудо – однажды я вернусь, а у дверей будет стоять Антон, и скажет, что все это время любил только меня, а его роман с Лилечкой – это нелепая ошибка… Глупо? Да, но человек всегда живет надеждой, даже понимая, что она несбыточна.

О том, что я рассталась с женихом, и что явилось тому причиной – об этом очень скоро стало известно всем окружающим, и мне искренне сочувствовали, а женщины, все, как одна, высказывали добрые слова поддержки. Зато отзывчивости от родителей я так и не дождалась. Как раз наоборот: они все время мне доказывали, что Антон поступил правильно, выбрав из двух сестер наиболее достойную. Вместе с тем родители сообщали всем и каждому о том, что в действительности все обстоит совсем не так, как на первый взгляд может показаться со стороны, и даже более того – дескать, в это непросто поверить, но в расставании Василисы и Антона нет пострадавших, как раз наоборот!..

Об этом я узнала от своей тети – она пришла в больницу, чтоб проведать заболевшую сослуживицу. Заодно тетя под благовидным предлогом заглянула и в мое отделение, немного поговорила о собственном здоровье, а потом спросила:

– Василиса, ты меня, конечно, извини за излишнее любопытство, но неужели это правда?

– Вы о чем? Если вы имеете в виду мое расставание с женихом, то слухи верны.

– Я имею в виду Лилечку и твоего бывшего жениха…

– Не хочу говорить на эту тему… – я уже хотела, было, отойти, но тетя меня удержала.

– Погоди! Я понимаю, что все это очень неприятно слышать, но… Просто твоя мать утверждает, что эти двое без памяти влюбились друг в друга с первого взгляда. Дескать, их высокие чувства были так сильны, что поразили всех окружающих, в том числе и тебя, после чего ты, видя страдания несчастных молодых людей, сама отказалась от жениха. Сказала, что нельзя разрушать такую любовь, и теперь невероятно рада за влюбленную пару… Все так и есть?

Должна сказать, что услышать такие слова о собственном благородстве я никак не ожидала. Конечно, можно было догадаться, что мать будет во всем оправдывать Лилечку, но даже у лжи должны быть какие-то пределы! Если же судить по словам матери, то получается, что я едва ли не благословила влюбленную пару, отдав младшей сестрице своего жениха, да еще и вытерев при этом слезу умиления! Ну что за чушь! Неужели родители думают, что в эту сказку кто-то поверит? Хотя от матери, яростно защищающей репутацию любимой доченьки, можно ожидать чего угодно.

– Неужели мой отец подтверждает этот бред?.. – вырвалось у меня.

– Он предпочитает помалкивать, лишь головой кивает.

– Надо же, какие шекспировские страсти бурлят в этом мире, а я узнаю о них в последнюю очередь… – очень надеюсь, что мой голос не дрожал. – О таком величии своей души я и не подозревала. Увы, но в действительности я человек более приземленный, и на подобное бескорыстие не способна. Прошу меня простить, но мне надо идти – работа…

Тетя пыталась меня задержать, но с меня услышанного было вполне достаточно. А еще я понимала, что начинаю ненавидеть всех – родителей, сестру, Антона, да и себя тоже…

День свадьбы приближался, и мать ежедневно стала звонить мне, с требованием обязательно присутствовать на свадьбе и прилюдно поздравить новобрачных, причем на моем лице должна быть счастливая улыбка. Слово «нет» мать слышать она не желала, и каждый наш разговор заканчивался скандалом. Ну, в чем-то ее можно понять: если я приду на свадьбу, и буду изображать счастье в присутствии новобрачных, то получится, что все ее россказни были правдой. Естественно, я и не думала идти на подобное веселье – одна только мысль об этом вызывала в моей душе самое настоящее отторжение. Слушать, как молодой паре со всех сторон желают счастья, любви, семейного благополучия, быстрейшего появления детишек, и видеть, как сияющий Антон целует Лилечку… Извините, но подобное зрелище не для меня, и мазохизмом я не страдаю. Разговаривать с родителями на щекотливые темы, и выполнять их требования у меня тоже не было ни малейшего желания, и потому незадолго до торжества я просто внесла телефоны матери и отца в черный список. От встреч с ними я тоже уклонялась, сутками пропадая на работе – так все же было куда легче, чем оставаться наедине со своими мыслями.

В день бракосочетания я уже привычно взяла себе двойное дежурство – нечего мне делать на том веселье, тем более что мать и без того ранее сообщила мне, что Антон, исполняя все прихоти Лилечки, устроил просто-таки роскошное празднество: тут была и карета, запряженная лошадьми, и дорогой ресторан, и артисты, и фейерверк… Сюда же следует приплюсовать несколько сотен гостей, море цветов, реки шампанского и огромный трехъярусный свадебный торт. Платье Лилечке было приобретено в Париже, и прелестная невеста выглядела в нем просто потрясающе! В общем, все соответствовало серии «дорого – богато».

Хорошо зная Антона, я понимала, что ничего подобного ему бы и в голову не пришло, тем более что он сам по себе достаточно замкнутый человек (в этом мы с ним схожи) и не любит лишнего шума. Видимо, столь шикарное свадебное торжество было устроено по капризу Лилечки, которая желала блистать, и в очередной раз быть в центре всеобщего внимания, а мой бывший жених, судя по всему, готов исполнять любое желание своей прекрасной принцессы.

Вечером следующего дня молодые улетели в свадебное путешествие, а ко мне с утра пораньше заявилась мать. Она была в ярости – как я могла так подвести сестру?! Дескать, от тебя и всего-то требовалось придти на праздник (неужели так трудно исполнить пустяковую просьбу родителей?!), и пару часов быть приветливой и любезной, сказав всем, что очень рада за сестру! Ты же, поганка такая, все наши просьбы пропустила мимо своих ушей, а нам с отцом пришлось всеми правдами и неправдами оправдывать твое отсутствие! Что, захотелось перед всеми сестру опозорить? Счастью ее позавидовала?..

Услышав мой резонный ответ – а тебе не кажется, что все было с точностью до наоборот, и это Лилечка моему счастью позавидовала?, – мать разъярилась еще больше. Не буду описывать наш последующий разговор, достаточно сказать, что родительница выплеснула на меня весь негатив, что копился в ее душе долгие годы, и она не желала слышать мои возражения. Надо сказать, что в запале мать наговорила много лишнего, того, что ранее никогда бы не решилась произнести, и если правда хотя бы половина того, что я узнала о себе, то человека, хуже меня, нет на всем свете. Наверняка главной причиной ее срыва явился мой отказ подыграть ее разговорам о Лилечке, но я в такие игры не играю.

Перед уходом мать заявила: на свадьбе она сообщила гостям, что меня не отпустили с работы (к сожалению, подобное в больницах не редкость), и только поэтому я не смогла поздравить молодых, но, дескать, я просила передать, что обязательно поздравлю их лично, как только те вернутся из свадебного путешествия. Более того – я будто бы приготовила им шикарный подарок, который вручу влюбленной паре, как только они окажутся дома!.. Так что в самое ближайшее время мать выберет в магазине подходящий подарок (вернее, очень хороший), который буду я обязана купить, и при всех вручить Лилечке и Антону вместе с самыми лучшими пожеланиями, и, естественно, никаких возражений родительница более слышать не желает! Мол, не доводи до греха, иначе будет хуже!..

В тот момент, когда мать ушла, хлопнув дверью, я поняла – все, с меня хватит! Сегодняшний скандал явился той последней каплей, которая перелила через край чашу моего терпения, и я решила – теперь точно все. Нужно уехать отсюда, и как можно скорей, а иначе обида и боль в душе не дадут жить. Положа руку на сердце, надо сказать, что мне следовало бы уехать сразу же после того, как стало известно о свадьбе Лилечки и Антона, но я все это время ждала в глубине души, что Антон вернется, покается, попросит прощения, и все у нас будет по-прежнему… Зря тянула, надеясь неизвестно на что, рвать нужно было сразу.

Первым делом я отправилась на работу и подала заявление об увольнении. Удивительное дело, но наша суровая главврач лишь вздохнула – мол, жаль, что ты от нас уходишь, мне бы этого очень не хотелось, но в свете последних новостей чего-то подобного я и ожидала! Она без возражений подписала мое заявление, велела бухгалтерии немедленно рассчитать меня, и искренне пожелала удачи в будущем. Мне оставалось лишь собрать вещи, позвонить подругам по училищу и попрощаться с ними, выкинуть сим-карту (в ближайшее время я не намерена общаться с родней), проститься с квартирной хозяйкой и отправиться на вокзал: вечером через наш город проходил поезд, направляющийся в Санкт-Петербург, а я давно хотела побывать в этом городе. Что ж, будем считать, что сбывается хотя бы одна моя мечта.

Кстати, свое свадебное платье перед отъездом я отдала квартирной хозяйке – ее внучка в этом году оканчивает школу, и для выпускного бала это чуть голубоватое платье подойдет как нельзя лучше, тем более что мы с этой девочкой были не только одного роста, но и сходного телосложения. Что касается колечка с бриллиантом, которое мне в новогоднюю ночь подарил Антон, когда делал предложение… Его я отправила матери через курьерскую службу: она хотела, чтоб я сделала подарок молодым – вот пусть его и получает.

У меня на сердце стало чуть легче после того, когда, уже сидя в вагоне, я поняла, что наш поезд тронулся с места, и здание вокзала стало удаляться с моих глаз. Очень надеюсь, что эта часть моей жизни закончена, я постараюсь забыть о случившемся, и начать жизнь с чистого листа. К тому же отныне меня с Антоном будут разделять полторы тысячи километров…

В Санкт-Петербург я влюбилась с первого взгляда. Мне нравилось в нем все, даже погода, на которую так любят сетовать питерцы. А еще мне сразу же повезло с работой – я устроилась в небольшую больницу на окраине города, сняла комнату, и понемногу жизнь стала налаживаться. Казалось бы, все хорошо, но в один далеко не прекрасный момент все пошло прахом.

В тот день меня вызвала старшая медсестра нашего отделения, и заявила, что из ее стола пропала довольно-таки крупная сумма, которая была предназначена для выплаты поощрения медперсонала. В кабинет, кроме старшей медсестры, в тот день заходила только я, так что вывод напрашивается сам собой. Мне было сказано следующее: или я возвращаю деньги, и дело не будет предано огласке, или сейчас же вызывают полицию. Все мои оправдания ни к чему не привели, и я уже сидела в кабинете главной медсестры больницы, ожидая приезда стражей порядка, когда туда пришла все та же старшая медсестра и заявила, что раз она меня взяла на работу, то должна нести и ответственность за поступки этого работника. Проще говоря, она внесет украденную сумму из своих накоплений, но я должна написать заявление об увольнении по собственному желанию, потому как работать с нечистым на руку человеком коллектив больницы не желает. Возможно, мне следовало настаивать на своем – ведь этих денег я даже в глаза не видела!, но в то же самое время было понятно, что моим словам никто не поверит, и потому заявление об увольнении по собственному желанию – это далеко не худший выход из того скверного положения, в котором мне «повезло» оказаться. На прощание старшая медсестра мне пообещала, что отныне я вряд ли сумею устроиться хоть в одно медицинское учреждение города, потому как меня внесут в негласный черный список – об этом она позаботится лично.

Свое обещание женщина сдержала – мне отказывали всюду, куда бы я ни обращалась в поисках работы, причем отказывали даже там, где был острый недостаток медперсонала, а вскоре и хозяин комнаты, которую я снимала, попросил меня на выход – мол, мне уже сказали, что ты за птица, а такие жильцы мне не нужны. Выбора не было – видимо, мне придется вновь отправляться в дорогу, только вот уезжать далеко от Санкт-Петербурга мне совсем не хотелось, и потому я в очередной раз собрала вещи, и решила отправиться в Петрозаводск. Почему мой выбор пал на этот город в Карелии? Просто он находится не так далеко от Санкт-Петербурга, и, надеюсь, оттуда я могу иногда приезжать на денек-другой в город на Неве хотя бы для того, чтоб просто побродить по его улицам…

К несчастью, беда не приходит одна, и то, что у меня из сумки украли кошелек, в котором находилась вся имеющаяся наличность, я обнаружила лишь после того, как поезд метро привез меня на станцию «Ладожская», туда, где я собиралась купить билет на поезд в Петрозаводск. Отстраненно подумала о том, что кошелек из сумки могли вытащить еще при входе в метро – уж очень там было многолюдно, настоящая давка при входе… Стоя на эскалаторе, я ощущала полную опустошенность в душе, и не имела представления, что делать дальше. Раз у меня больше нет денег, то ни о каком отъезде в другой город не может быть и речи! Более того: сегодня, судя по всему, мне даже переночевать негде и не на что.

Сойдя с эскалатора, вышла из метро – напротив выхода располагался торговый центр, подле которого находились несколько квадратных клумб, окруженных скамейками, на одну из которых я и присела. Что ж, хотя бы есть возможность посидеть и обдумать произошедшее… Конечно, надо что-то предпринять, ведь у меня ни осталось при себе ни единой монеты, кроме пары жетонов на метро, только вот сейчас мне не хотелось ничего, в душе царила полная апатия, жизнь казалась беспросветной… Наверное, следовало идти в полицию и написать заявление о краже, только какой в этом смысл? Все одно вора не найдут, а если даже случится чудо и его отыщут, то вряд ли я сумею получить назад хоть что-то…

Трудно сказать, сколько времени я так просидела, бесцельно глядя в одну точку, но потом на скамейку, рядом со мной, присела незнакомая женщина, о чем-то заговорила, и я, сама не знаю отчего, ответила ей, хотя общаться хоть с кем-то в тот момент мне никак не хотелось. Ну, а когда через несколько минут женщина собралась уходить, то позвала меня с собой, и я не стала сопротивляться – в то время мне было уже все равно, куда идти. Так я и оказалась здесь, в одном из дальних пригородов Санкт-Петербурга, вернее, в деревне, которую в ближайшее время собираются снести под строительство новых высотных домов…

А все же непонятно, зачем Ксения Павловна привезла меня сюда, и почему она вообще обратила на меня внимание? Ясно, что все это не просто так, и, что бы женщина мне ни говорила, но в голову все одно лезут неприятные мысли. Я, разумеется, рассказала ей без утайки обо всем, что со мной случилось, но в ответ Ксения Павловна не сказала ничего, лишь посоветовала мне хорошенько отдохнуть – мол, и без того видно, что ты на грани, а потом видно будет, чем тебе можно помочь.

Удивительно, что за те несколько дней, проведенные в этом доме, я полностью успокоилась, да ощущение безысходности куда-то отступило. Такое впечатление, будто я несколько месяцев на отдыхе провела…

И все же что ей от меня нужно?

Глава 2

… После ужина, дождавшись, когда Зинаида уйдет, Ксения Павловна обратилась ко мне:

– Если помнишь, я обещала пояснить, зачем привела тебя к себе, так что настало время поговорить об этом. Садись за стол, напротив меня – разговор предстоит долгий. У меня, знаешь ли, есть привычка – смотреть прямо на собеседника.

– Не возражаю… – я уселась, куда показала женщина. Надеюсь, она развеет мои сомнения, потому как я просто ощущаю, что в этом доме все непросто.

– Ну и хорошо… – Ксения Павловна чуть откинулась на спинку стула. – Устала я сегодня… Итак, что касается моего интереса к тебе… Ты, как я успела заметить, особа серьезная, без глупостей в голове, хотя это еще как сказать… В общем, дело у меня к тебе есть, вернее, хочу тебя кое о чем попросить. Скорей всего, я предпочла бы кого-то другого, но за неимением лучшего…

– Слушаю вас.

– Для начала попрошу отнестись к моим словам со всей серьезностью, потому как я привела тебя к себе не для того, чтоб шутки шутить. Так вот, чтоб ты знала: я – ведьма. Во всяком случае, меня принято считать таковой.

– Из «Битвы экстрасенсов», что ли?.. – а про себя подумала: тоже мне, удивила! Я, проработав столько лет в больнице, со всякими людьми сталкивалась. Бывало такое, что пациенты на полном серьезе утверждали, что они колдуны, ведьмы, инопланетяне в человеческом обличии или маги, способные телепатически общаться с древними обитателями Тибета. Кроме того, нередко пациенты заявляли, что они потомственные знахари-травники, и умеют лечить корешками и травками едва ли не все хвори, вплоть до самых опасных, только вот собственная болезнь им почему-то никак не поддается, а раз так, то надо всего лишь почистить их энергетическое поле, потому как оно заблокировано сгустком отрицательной энергии… В таких случаях с пациентами лучше не спорить, да и особо возражать им не стоит – они все одно ваши слова не воспримут, будут стоять на своем.

– Ерунды не говори!.. – нахмурилась женщина. – Тоже мне, нашла, с кем сравнивать! Кстати, я иногда смотрю это хм… шоу, чтоб его! Там, разумеется, попадаются толковые люди, только их совсем немного. Есть среди них и индивидуумы, одаренные от природы, в которых дремлют немалые магические таланты. Только вот те олухи, нахватавшись верхушек, вместо того, чтоб свой дар развивать и осваивать древнее искусство, лезут на экраны, причем каждый из них находится в полной уверенности, что выше него – только звезды, а колдовского умения не меньше, чем у древних мастеров. Кто бы еще объяснил этим умникам, что самолюбование и самоуверенность – это далеко не самое лучшее сочетание. Зря они это делают, потому как многие познания требуют тишины и уединения, а уж никак не стоять под светом софитов и демонстрировать себя всей стране! Я тебе так скажу: тот, кого называют настоящим колдуном, туда не пойдет.

– А вы, значит…

– Я из тех, кому дано многое, а известно еще больше.

Женщина произнесла это спокойным голосом, но, непонятно почему, я ей поверила. Настоящая ведьма, ну надо же! Только для чего она все это мне рассказывает?

– И что вам от меня нужно?.. – чуть растерянно спросила я. – Собираетесь меня чему-то учить, или же…

– Ну, чего замолчала?.. – усмехнулась женщина. – Испугалась? Успокойся, и выкинь дурь из головы. Душу твою я покупать не собираюсь – с этим делом не ко мне. Учить тебя чему-то колдовскому я не намерена – для этого у тебя нет ни малейшей предрасположенности, да и не собираюсь я вкладывать свои родовые знания в голову постороннего человека. И делать с тобой я тоже ничего не планирую, то бишь разбирать тебя на органы для темных дел в мои намерения не входит – прежде всего, это все россказни из числа детских страшилок. Ну, а если произойдет особый случай, и мне что-то действительно понадобится, то я всегда смогу найти необходимое законным путем.

Отчего-то мне вспомнились рассказы бабушки и ее соседок о колдунах и ведьмах – а что такого, в долгие осенние и зимние вечера, когда все жители Муравьевки (а на зиму там всего-то оставалось с десяток обитателей) собирались у кого-то на огонек, и, под горячий чай с пирогами, разговоры «за жизнь» затягивались надолго. Не обходилось и без страшилок, в которых упоминались самые разные жутковатые существа. В тех беседах хватало страшноватых историй, которые будто бы когда-то происходили с их родственниками и знакомыми. В то время на меня особую жуть наводили рассказы о том, будто чародеи могли превращаться в какого-то зверя… Глупо, но мне очень хотелось задать вопрос женщине о том, может ли она превратится, скажем, в кошку, только вот интересоваться подобным у меня язык не повернулся, и вместо этого я спросила:

– А… А давно вы этим занимаетесь?

– Чем именно?

– Ну, не знаю… – я даже растерялась. – Колдовством, или как там все это называется…

– Всю жизнь… – пожала плечами женщина. – Вернее, этим делом с незапамятных времен занимался весь наш род – надо же нам как-то зарабатывать, а колдовство – тоже труд, причем непростой. Чтоб ты знала: настоящая ворожба стоит недешево, тем более что некоторые обряды очень тяжелы и достаточно опасны для того, кто их проводит. Что я имею в виду? Ну, скажем, лечение тяжких болезней или снятие сильной порчи… Разумеется, я имею в виду настоящее мастерство, которым владеют единицы. Конечно, сейчас в интернете полно заговоров и обрядов, так что очень многие балбесы начитаются того, что там написано, и начинают воображать себя едва ли не повелителями жизни, которые могут все. Вот болваны! Магия – это не шутки, дело достаточно опасное и рискованное, а в тех обрядах, коими забит интернет, полно ошибок и неточностей. Часто эти заговоры приводят к совершенно противоположным результатам, вовсе не тем, который хотелось бы получить колдуну-недоучке, а то и что похуже случается. С магией нужно обращаться очень осторожно, а не то последствия будут невеселыми. Подумай: стоит ли садиться за руль и гнать по дороге, если ты не обучен водительскому мастерству? Сама знаешь, чем это может закончиться, и подобное определение в полной мере относится и к занятиям магией. Кроме того, имеется множество нюансов, о которых не задумываются самонадеянные любители магии, а к этому относится и собственная защита во время обряда, и отражение обратного удара, и многое, многое другое. Конечно, есть простенькая, домашняя магия, вроде заговора на хорошую выпечку или каким образом можно утихомирить больной зуб. Надо сказать, что в старину магией для хозяйства владела едва ли не каждая женщина, и это считалось в порядке вещей. Ну, а в том случае, когда происходило что-то серьезное – вот тогда люди и обращались к знахарям и колдунам. Впрочем, они и сейчас это делают, только вот вместо мастеров очень часто имеют дело с самозванцами.

Теперь мне хотя бы становится понятно, для чего в этот дом несколько раз приходили незнакомые люди, и каждый раз во время этих посещений мне было велено не выходить из своей комнатушки. Вообще-то у меня и желания не было влезать в чужие дела, со своими бы разобраться.

– Я так понимаю, что ваши гм… услуги востребованы?

– Более чем, и это несмотря на то, что за свои услуги я беру дорого. Ты даже не представляешь, насколько испорчены люди, и как они любят делать друг другу мерзости, от которых невероятно сложно избавиться! Да и от болезней никто не застрахован, а время сейчас такое, что все куда-то спешат, к врачам им обращаться некогда, и частенько народ спохватывается едва ли не в последнюю минуту, когда болезнь прихватывает уже по-настоящему!.. Однако сейчас речь не о том. Дело в том, что лечение и магия – для меня это, можно сказать, вторично. Главное в другом: наша семья относится к Хранителям. Знаю, что это тебе ни о чем не говорит…

– Ну, что означает слово «хранители» – это мне, знаете ли, хорошо известно… – буркнула я.

– То-то и оно, что «ну»… – отозвалась женщина. – Постараюсь объяснить тебе как можно проще кто такие Хранители. Надеюсь, ты слышала о параллельных мирах?

– Конечно, слышала… – я постаралась не выдать своего удивления. – Только никогда не интересовалась этой темой.

– А я и не собираюсь посвящать тебя во все подробности – хорошо хотя бы то, что понимаешь, о чем идет речь. Скажу проще: во Вселенной великое множество миров, и они, естественно, не могут не пересекаться между собой. Конечно, со всеми из них связи нет и быть не может – Вселенная бесконечно велика, но вполне хватит и тех пересечений, которые имеются. Если называть вещи своими именами, то это нечто вроде туннелей, которые ведут в иной мир.

– Звучит необычно, что-то из фантастики.

– Это реальная действительность, и наша планета не является исключением из общей картины: чтоб ты знала – на нее есть выход из нескольких миров.

– Простите, не поняла.

– Проще говоря, там, где канал чужого мира соприкасается с нашей землей – там и есть вход в чужой мир, или же оттуда можно попасть к нам, на Землю. Одни из нас называют их «окна», другие говорят, что это «двери», но суть от этого не меняется. Что касается лично меня, то я предпочитаю говорить «окно».

– Когда вы говорите «мы», то имеете в виду хм… Хранителей?

– А кого же еще!

Не знаю, что и сказать на все это! Женщина говорит серьезно, и она вряд ли привела меня к себе, чтоб рассказывать сказки и придумывать мистические истории. Правда, ее слова напоминают мне байки из той желтой прессы, которую так любят читать некоторые пациенты в больницах – а что такого, журналисты пишут интересно, придумывают занимательные истории, которые вполне подходят, как средство от больничной скуки. Тем не менее, я, сама не ожидая от себя подобного, не была склонна воспринимать слова женщины как выдумки больного воображения.

Меж тем Ксения Павловна продолжила свой рассказ, и, по ее словам, в действительности все обстоит весьма и весьма непросто. Чужие миры – они самые разные, но в любом случае к ним нужно относиться с настороженностью, потому как из тех самых «окон» в наш мир могут проникать обитатели чужих мест, и многие из них очень опасны. Кроме того, люди, нечаянно оказавшиеся подле одного из этих «окон» (или «дверей») могут невольно шагнуть в них, после чего окажутся в невесть каком мире, а возвратиться назад получается далеко не всегда, вернее, почти никогда. Ну, а если сказать совсем откровенно, то возвращение назад – это исключительный случай, коих почти не бывает. Как это ни печально, но следует признать, что кое-кто из внезапно и безвестно пропавших людей, которых долгими годами разыскивают родные и близкие, оказывается там, в безмерной дали, откуда практически нет пути назад.

Именно для того, чтоб ограждать мир людей от чужеродного вмешательства, много веков назад самыми великими колдунами и был создан Орден Хранителей – как видно, у кудесников-предков для этого имелись все основания. Каждый из орденцев (вернее, семейство этого человека, потому как ясно, что речь идет о семье людей, наделенных необычными способностями) был обязан следить за одним из «окон», постоянно держать его закрытым, и бдеть за тем, чтоб в наш мир не пробрались создания иных миров, от которых не стоит ожидать ничего хорошего. Так вот, одно из этих самых «окон» род Ксении Павловны охраняет уже сотни и сотни лет.

– И где же это самое «окно»?.. – поинтересовалась я.

– Здесь, в этом доме… – спокойно отозвалась женщина.

– Но как же…

– А вот так… – моя собеседница и бровью не повела. – Я же говорю – все находится под контролем Хранителей, а для этого необходимо, чтоб дверь в иной мир была рядом. Сейчас «окно» запечатано, но полностью ручаться ни за что нельзя – во Вселенной свои законы, так что за ним требуется постоянный контроль. За прошедшие века у Хранителей случалось всякое, в том числе и серьезные проколы, так что многие люди наслышаны о некоторых странных существах, появившихся невесть откуда, а кое-кто из простых обывателей даже видел их своими глазами. Кроме того, любопытство некоторых человеческих особей беспредельно, и они суются туда, куда вход запрещен, и в результате кое-кто из излишне любознательных представителей человеческой расы оказывается далеко за пределами Земли. Справедливости ради стоит заметить, что в подобных ошибках Хранители виноваты далеко не всегда – некоторые «окна» нестабильны, так что иногда случаются прорывы, иногда «окна» на какое-то время открываются сами. Кроме того, не забывай и о человеческом факторе: случается, что Хранители гибнут по тем или иным причинам, а помощника рядом нет (в жизни всего не предусмотришь), и новому Хранителю надо еще добраться до того места, где находится «окно». Бывает и такое, что появляются серьезные проблемы с самим «окном», или… Да что там говорить, может быть множество причин того, что в наш мир проникают некие чужие существа, или же что люди исчезают без следа, едва ли не на ровном месте.

Нет, в подобное поверить сложно. Чтоб в обычном деревенском доме находился переход в другой мир… Ксения Павловна, понимая мои сомнения, лишь усмехнулась:

– Милая моя, именно кажущаяся обыденность и спасала наш Орден в течение веков.

– И как же выглядят такие «окна»?.. – я перевела разговор на другое.

– Ты их не заметишь… – отмахнулась женщина. – Как, впрочем, и все остальные.

– Эти самые «окна»… А навсегда закрыть их никак нельзя?

– Навсегда? Почему же, можно, хотя это и непросто… – Ксения Павловна потерла виски. – Беда в том, что это как последствия при… скажем так, аварийном ремонте старой водопроводной трубы – сравнение, конечно, не очень, но за неимением лучшего… Так вот, когда заткнешь сильный напор воды в одном месте трубы, и через какое-то время вода прорвется в другом месте… Только вот если с водой все просто – можно увидеть своими глазами, где произошла новая протечка, то с «окном» все куда сложней – еще неизвестно, где именно оно откроется. В нашем случае необходимо каким-то образом отыскать место нового прорыва, полностью закрыть его, обезопасив как от людей, которые могут там ненароком оказаться, так и от проникновения извне… И это еще далеко не все. Так что лучше тщательней следить за тем, что уже имеется, чем закрывать уже имеющиеся «окна», и тратить немалые силы и средства на поиск того места, где оно может вновь открыться.

– Ксения Павловна, раз вы говорите, что одно из «окон» находится в этом доме, то, если можно так выразиться, вы сидите на бочке с порохом.

– В иносказательном смысле можно сказать и так… – пожала плечами женщина. – Но это наши проблемы.

– У остальных Хранителей «окно» тоже находится рядом?

– Общего правила нет, но «окно» должно находиться под контролем Хранителя и в пределах доступности.

– А как ищется новое «окно»?

– Это тебе, голубушка, знать не стоит.

– И какими же они бывают, эти иные миры?

– Ну, милая, это в двух словах не опишешь… – вздохнула Ксения Павловна. – Есть такие, в которых человек не выживет – воздух, температура и сила тяжести не подходят для нашей жизни. Бывают похожие на нашу Землю, какой она была миллионы лет назад, есть планеты, населенные настоящими дикарями… Перечислять можно долго, только к нашему с тобой разговору это отношения не имеет.

– Зинаида – она тоже Хранитель?

– Нет, что ты!.. – моя собеседница даже улыбнулась. – Она просто моя помощница по дому, которой я всецело доверяю.

– Понятно… Скажите, бывает, что существа иных миров все же оказываются на Земле?

– Не без того… – развела руками Ксения Павловна. – Как правило, они не несут добра нашему миру, а раз так, то надо сделать все, чтоб этого не случилось. Если обстоятельства позволяют, то с такими вот иноземными гостями, которые к нам все же сумели проникнуть, надо разбираться сразу. Однако подобное выходит не всегда.

– То есть если такое существо проникло в наш мир, то Хранитель обязан с ним как-то расправиться?

– Думаю, ты все правильно поняла, и другого ответа от меня не услышишь.

– Но ведь вы же сказали о себе…

– Да, я называю себя ведьмой… – кивнула головой женщина. – А как еще прикажешь называть таких, как я? Люди считают нас колдунами, ведунами и кудесниками, и подобное нас вполне устраивает – это куда лучше, чем объяснять посторонним, что мы охраняем Землю от чужеземных гостей. К тому же все наши знания и возможные странности, связанные с охраной «окон», прекрасно укладываются во мнение людей о том, что мы или доморощенные знахари, или обычные шарлатаны, пытающиеся зашибить денежку на проблемах доверчивых людей. Что ж, подобное нас вполне устраивает.

– И какие же… обитатели чужих миров проникли на Землю?

– За прошедшие века таких хватало, к несчастью… – поморщилась Ксения Павловна. – Я тебе уже сказала – к сожалению, за всем не уследишь.

– И все же?

– Что, любопытство гложет?.. – чуть усмехнулась та. – Я не собираюсь перечислять тебе все, что когда-то было головной болью Ордена Хранителей, но из последнего… Надеюсь, ты слышала такое слово – чупакабра?

– Конечно!

– Так вот, это один из примеров того, какие существа могут появиться из «окон». Увы, но канал связи с миром, в котором обитают чупакабры – он один их самых нестабильных, так что проблем у тамошних Хранителей хватает, тем более что тот канал требует особо сильный и постоянный контроль, да и само «окно» иногда словно чуть сдвигается в сторону… В общем, там все очень непросто. К сожалению, все же иногда случаются прорывы, и как бы Хранители не укрепляли свои «окна», невозможно полностью, на все сто процентов, быть уверенным в том, что «окно» закрыто полностью. И потом, Хранитель не может все время находиться около «окна» – у каждого имеются и другие заботы.

Н-да, тут не знаешь, что и сказать! А еще мне отчего-то вдруг вспомнился французский фильм, пусть и не совсем новый, который мы как-то смотрели с Антоном. Там тоже речь шла о непонятном звере, который когда-то появился в одной из французских провинций, и стал без числа губить несчастных сельчан… Я, признаюсь, от увиденного на экране была не в восторге – уж очень много всего там намешано в одну кучу, но вот у Антона, как оказалось, это был один из самых любимых фильмов. Может, спросить?..

– Скажите, а во Франции как-то появился непонятный зверь, то ли волк, то ли гиена, то ли что-то похожее, и этот зверь занялся охотой на людей. Жертв было много, и того хищника долго не могли убить…

– А, жеводанский зверь… – Ксения Павловна побарабанила пальцами по столу. – А то, как же, дело достаточно известное… Совершенно верно, это был хищник, умный и обладающий определенным интеллектом, проникший в наш мир извне. Вообще-то тогда прорвалось несколько зверей, однако Хранитель успел справиться почти со всеми, но один из хищников все же ушел. К несчастью, Хранитель погиб, как, впрочем, и вся его семья – что ж, случается и такое. Хорошо еще, что перед смертью бедняга успел запечатать «окно». Однако сбежавший зверь успел наделать бед, второй Хранитель не смог появиться вовремя, и история не только вышла из-под контроля, но вдобавок ко всему стала слишком громкой, а подобное крайне нежелательно. Новому Хранителю пришлось потратить немало сил, чтоб выследить зверя, постепенно измотать его силы, и уж потом подогнать ослабленного зверя к охотникам, так что все закончилось сравнительно удачно. Французские Хранители – народ опытный и толковый, только вот легкомысленности бы им чуть поменьше, но тут уж ничего не поделаешь – такой менталитет у жителей прекрасной Франции.

– Простите!.. – до меня только сейчас дошло очевидное. – А зачем вы все это мне рассказываете? Ведь вы меня мало знаете, и я могу случайно проговориться…

– Не смеши меня… – отмахнулась женщина. – Вряд ли о том, что ты только что узнала, примешься рассказывать направо и налево, а если даже и проговоришься случайно, то большой беды в этом нет. Неужели думаешь, что тебе поверят? Посчитают очередными россказнями, коих полно едва ли не в каждом желтом издании. К тому же я могу сделать, что ты навсегда забудешь не только о нашем разговоре, но и о том, что когда-то была в этом доме.

– Но ведь вы же мне не просто так обо всем этом рассказали! Рискну предположить, что вам от меня что-то нужно.

– Я этого не скрываю, и уже говорила, что мне от тебя нужна помощь.

– Какая?

– Та, что касается лично меня.

– А разве я хоть чем-то могу вам помочь? Если правдиво все то, что я сейчас услышала, то силы и возможности у нас не равны даже в малой части.

– Я не привыкла, чтоб кто-то сомневался в моих словах… – нахмурилась женщина. – Пусть даже все, что я только что рассказала, простому человеку кажется невозможным, но в действительности я не солгала ни в чем. Конечно, очень о многом пришлось умолчать, но лишнего тебе знать не стоит.

– Из этого следует лишь то, что это вы можете придти кому-то на выручку, а уж никак не кто-либо посторонний может помочь вам. И уж тем более вам вряд ли могу подсобить я, у которой тоже все в жизни не ладится.

– Никто из нас не всемогущ, как простые люди, так и облеченные властью… – в голосе женщины была горечь. – И у Хранителей бывают такие же беды и горести, как и у всех людей. Мимо меня несчастье тоже не прошло стороной. Наверное, ты слышала поговорку: «Чужую беду руками разведу, а к своей и ума не приложу».

– Моя бабушка говорила нечто похожее: «Чужую печаль и с черствым хлебом съешь, а своя и с мягким калачом в горло нейдет»… – процитировала я одно из любимых изречений бабули.

– Можно и так сказать… – горькая улыбка чуть тронула губы женщины. – Ранее никогда не думала, что попаду в такую ситуацию, когда все, что могу делать – это хвататься за голову…

Оказывается, у Ксении Павловны имеется единственный ребенок – дочь по имени Лидия. Как я поняла, это уже достаточно взрослая девушка, во всяком случае, в прошлом году она закончила институт. Еще женщина проговорилась, что магии и колдовству Лидию не учили, да и стремления к этому у нее никогда не было, как, впрочем, не имелось и особых способностей к магии. Так, умела кое-что по мелочи, и не более того. Казалось бы, у девушки все складывалось хорошо, мать купила ей квартиру в центре города, Лидия получила весьма востребованную специальность, а уж пристроить чадушко на престижную и высокооплачиваемую работу для Ксении Павловны не составило никакого труда.

Гром грянул с полгода назад, когда у Лидии появился молодой человек, от которого, по ее словам, она была просто без ума, да и сам кавалер (в этом у Лидии не было ни малейших сомнений), влюбился в нее с первого взгляда. Еще ничего не зная о том, что представляет собой друг ее дочери, Ксения Павловна раскинула карты, и увиденное ей очень не понравилось. Молодой человек оказался из числа тех, кого называют хлюст, мот и картежник – как понимаете, сочетание весьма неприятное. К тому же, судя по картам, кавалер дочери не был отягощенный высокими моральными устоями, а вместе с тем являлся донельзя самовлюбленным человеком. Ясно, что это не тот ухажер, которого любая мать хотела бы иметь спутником своей дочери. Правда, увидев наяву молодого человека Лидии, Ксения Павловна поняла, отчего ее дочь, можно сказать, потеряла голову – внешне парень был невероятно хорош собой. При этом он прекрасно знал себе цену, а заодно находился в полной уверенности, что перед ним не сможет устоять ни одна особа женского пола.

Говоря откровенно, такого жениха следовало бы гнать от себя в три шеи, только Ксения Павловна пожалела свою дочь – та просто сияла от счастья, находясь рядом с таким красавцем. Разбивать сердце своей единственной дочери Ксении Павловне не хотелось, и она решила на какое-то время согласиться с выбором Лидии, тем более что ведьме с самого начала было понятно, что с этим молодым человеком невозможно построить крепкую семью, да и его отношение к Лидии можно считать всего лишь легким увлечением. Вернее, красавец в данный момент обратил внимание на девушку только потому, что просто не нашел более подходящей кандидатуры.

Однако очень скоро Лидия сообщила матери, что та через какое-то время станет бабушкой. Надо сказать, что Ксения Павловна ничего не имела против подобной перспективы, и даже более того – была счастлива, услышав такую новость. Зато красавец к тому времени уже стал всячески уклоняться от встречи с Лидией, а потом и вовсе пропал, и это приводило девушку в самое настоящее отчаяние. Мать уже намеревалась, было сделать для дочери остуду на ветреного красавца, чтоб ее сердце охладело к легкомысленному кавалеру раз и навсегда, но внезапно все резко изменилось, причем в худшую сторону.

Как оказалось, красавец проиграл в карты просто-таки фантастическую сумму, которую, естественно, ему было взять просто неоткуда. Неизвестно, как у него хватило ума ввязаться в столь рискованную игру, но, как он позже говорил – «карта пошла, затянуло»… Играл он под честное слово, и, естественно, с него потребовали отдать проигрыш, который тот не смог бы выплатить при всем своем желании – сумма была достаточно велика даже для очень богатого человека. Тянуть с выплатой тоже не получалось – те люди, которым проигрался молодой человек, скажем так, были из числа тех, с кем ни в коем случае не получится отделаться пустыми отговорками и обещаниями. Красавец пытался, было, раздобыть деньги у состоятельных дам преклонного возраста, но желающих остаться нищими не нашлось, и молодой человек не придумал ничего лучше, чем броситься к Лидии с мольбой о спасении, или просил хотя бы помочь спрятаться в безопасном месте от безжалостных преследователей, которые идут за ним по пятам. Испугавшись за жизнь своего любимого, девушка отправилась с ним к матери, надеясь укрыть того в ее доме.

К сожалению, в то время, когда молодые люди появились в доме Ксении Павловны, хозяйки там не оказалось – она отправилась на заранее оговоренную встречу, и потому гостей встречала лишь Зинаида. По ее словам, красавца едва не трясло от страха, а когда, спустя недолгое время, выглянув в окно, он заметил на улице одного из тех, кто его искал – вот тогда у парня случилось самая настоящая истерика. Понятно, что беглеца почти что выследили, и те, кто идет по его следу, вот-вот постучат в этот дом…

И в этот момент Лидии пришла в голову дикая мысль – на какое-то время спрятаться в «окне», а когда преследователи уйдут – тогда можно вернуться вновь, ее мать об этом позаботится. Не слушая увещеваний Зинаиды, девушка буквально потащила молодого человека к «окну». Впрочем, Зинаиде было хорошо известно, что Лидия не владеет колдовским умением, и не сумеет самостоятельно открыть «окно» (тем более что это дело непростое), так что особых тревог за судьбу девушки и неприятного гостя она не испытывала – мол, эти двое постоят рядом, потопчутся, да и вернуться назад. Однако случилось невероятное – Лидии и красавцу удалось шагнуть в «окно», которое непонятным образом открылось на несколько мгновений, и для парочки этого оказалось вполне достаточно, чтоб отправиться в иной мир.

Надо сказать, что Ксения Павловна всегда каким-то образом контролирует то, что происходит с «окном», и в этот раз, находясь вдали, она поняла – оно открылось, но почти сразу же вновь закрылось. В этом нет ничего особо страшного – подобное изредка происходит само по себе, главное, чтоб в это время никого не было рядом, а за этим ведьма следит строго.

Когда же перепуганная Зинаида позвонила Ксении Павловне и рассказала о том, что произошло, то ведьма, бросив все свои дела, помчалась домой. Первым делом она бросилась к «окну», сняла с него защиту, но ни дочь, ни ее кавалер назад не вернулись – как видно, они куда-то ушли от противоположной стороны «окна». В нарушение всех правил, Ксения Павловна едва ли не сутки напролет держала «окно» открытым, но все было бесполезно – Лидия и ее кавалер остались где-то там, в ином мире. С той поры у женщины осталось только одно желание – вернуть дочь домой.

– А почему вы сам туда не отправитесь?.. – задала вполне естественный вопрос.

– Хранитель не имеет права ходить в тот мир, который охраняет… – покачала головой женщина. – Вернее, он не имеет права переступать «окно» – это один из главных законов Ордена Хранителей, и нарушать его никому не дозволено. Есть правила, которым все обязаны подчиняться, хочется кому-то это, или нет. Но все же, каюсь, намерения отправиться на поиски Лидии у меня были, но я от них отказалась – не оставишь же «окно» открытым до того времени, когда я вернусь назад! К тому же Орден, узнав о том, что я ушла в «окно», просто-напросто закроет его, а вновь открыть «окно» с той стороны у меня вряд ли получится – Орден об этом позаботится.

– Так может кто-то из других Хранителей…

– Ты меня не поняла… – перебила меня хозяйка. – Никто из Хранителей не имеет права уходить через «окно», где бы оно не находилось, и какие бы причины для того ни были. Мы Хранители, а не путешественники. Конечно, бывают особые случаи, но…

– Этот мир, куда ушла ваша дочь со своим женихом… Он опасен?

– Бывают, конечно, миры и похуже, но и там, где сейчас находится Лидия, хорошего мало. Он чем-то напоминает наше раннее средневековье, причем скверное – там свои особенности, весьма хреновые… Во всяком случае, там хотя бы живут люди, внешне неотличимые от нас, а это уже немало.

– Да, вам не позавидуешь!.. – говоря это, я нисколько не кривила душой.

– Все куда хуже, чем ты можешь себе представить… – устало произнесла женщина. – Мало того, что у меня пропала дочь, а могу лишиться и будущей внучки.

– Или внука…

– Нет, внучки… – покачала головой женщина. – Вернее, двух внучек – у Лидии будет двойня, две девочки, а в семьях, подобной моей, подобное случается крайне редко. Я очень люблю свою дочь, но из-за внучек я сейчас переживаю больше всего – мне нужна наследница. Моя дочь почти не обучена магии, это ей не требовалось. Дело в том, что в нашем роду колдовской дар передается только от бабушки к внучке, и если мой род оборвется… Даже думать об этом не хочется!

– Но как же так произошло, что «окно» открылось?

– Трудно сказать, что явилось тому причиной, но я тебе уже говорила – такое иногда случается, к несчастью. Мое «окно» достаточно стабильно, защита на нем надежная, и самостоятельно оно открывается достаточно редко и на короткое время. И надо же было такому случиться, что именно в одно из этих нечастных мгновений рядом оказалась моя дочь! Если смотреть правде в глаза, то можно утверждать с полной уверенностью, что для меня дочь потеряна навсегда, но я все же на что-то надеюсь.

– Сочувствую.

– Понять не могу, как у Лидии хватило ума пойти на подобную глупость!.. – женщина с трудом сдерживала свои эмоции. – Я всегда считала ее достаточно трезвомыслящим человеком, пусть и несколько увлекающимся, но чтоб пойти на такое!.. Нет, такое мне даже в голову придти не могло! Это даже не глупость – у меня нет подходящего слова, чтоб верно охарактеризовать ее поступок!

– Похоже, в тот момент ваша дочь не думала ни о чем, кроме спасения любимого человека.

– Можно подумать, я этого не понимаю! А ведь мне было ясно с самого начала, что девчонка влюбилась без памяти! Ох, надо было мне сразу же сделать остуду, чтоб она разлюбила этого никчемного парня, только вот я предпочитаю лишний раз, и без крайней на то необходимости, не вмешиваться в судьбы людей. Решила подождать – и вот чем все это закончилось! Надо же такому случиться – чужим помогаю, а на своего ребенка времени не хватило! Упустила я дочь, проворонила…

– Это происходит нередко.

– Мне от этого не легче.

– Вы сами сказали, что можете многое. Неужели не можете определить, что сейчас происходит с вашей дочерью?

– Нет… – подосадовала женщина. – То, что происходит с кем-то в ином мире – эта информация для меня закрыта. Даже карты молчат. Суть не в том: видишь ли, когда у нас лето, в том мире зима, когда у нас ночь, там день. Выход из «окна» находится на болоте, а в те места ночью лучше не соваться. Лидия с этим мерзавцем шагнули в «окно» около шести часов вечера, значит, там только-только начинался рассвет – время достаточно опасное. Естественно, ни на что хорошее я подумать не могла, и у меня имелись серьезные опасения за жизнь дочери.

– Сейчас у нас осень…

– Там, естественно, весна. Когда же Лидия туда ушла, там была поздняя осень.

– Можно хоть что-то сделать для возвращения Лидии?

– А я и не опускаю рук… – Ксения Павловна немного успокоилась. – Первым делом сообщила в наш Орден о случившемся. Конечно, для Ордена это более чем неприятная история, но, тем не менее, мне, в виде исключения, разрешили кое-что предпринять для спасения дочери, хотя времени для этого остается, можно сказать, в обрез. Ты уже видела, что неподалеку отсюда идет строительство, и нашу деревню сносят. Многие из жителей уже уехали, их жилища идут на слом. Эта же участь скоро постигнет и мой дом.

– Неужели вы не можете на время как-то притормозить строительство?

– Увы… – горько усмехнулась женщина. – Мы владеем большой силой, но… Знаешь, когда идет строительство, утверждены планы, сметы, договоры, выделены средства, вовсю трудятся работники и все прочее – в этом случае ни у кого из нас нет возможности изменить хоть что-то. Это махина, которую остановить сложно, хотя приостановить на короткий срок возможность имеется, только подобное может привлечь ненужное внимание, а именно этого мы стараемся избежать. У меня осталось не так много времени до того, как будет снесен и мой дом – пока что мне удается оттягивать этот момент, но до бесконечности подобное продолжаться не может. Да и срок беременности у Лидии уже достаточно большой.

– Но как же…

– Что касается «окна», то уже идет подготовка к его переносу на иное место, куда более подходящее. Дело это непростое, но это уже наши сложности. Куда хуже другое – если «окно» перенесут, то и место перехода с той стороны тоже сместится, а это означает только одно – моя дочь навсегда останется там. В общем, времени для того, чтоб вернуть Лидию, остается еще меньше.

– Возможно, я чего-то не понимаю, но как же вы сумеете узнать, если ваша дочь вдруг окажется с той стороны «окна»? Разве ее можно рассмотреть отсюда?

– Нет, что ты… – вздохнула Ксения Павловна. – Если даже Лидия появится возле «окна», то я этого никак не узнаю. Сейчас «окно» надежно закрыто, и открыть его можно только в определенное время и на короткий срок. Лидия хорошо знает об этом, и именно потому в последнее время я в одну и ту же пору ежедневно открываю «окно», надеюсь, что дочь все же вернется сама.

– Сочувствую, но…

– Погоди со своим сочувствием… – женщина не стала меня слушать. – Орден Хранителей разрешил мне отправить кого-то на поиски дочери, и я воспользовалась этим дозволением.

– Вы послали человека в тот мир?!

– Совершенно верно.

– И он туда отправился по своему желанию? Или…

– Нет, никакой магии, все должно быть сугубо добровольно, иначе толку не будет… – покачала головой женщина. – Разумеется, за подобный риск хорошо заплачено – я женщина достаточно состоятельная, так что для меня вопрос об оплате – это дело вторичное. Да и зачем нужны деньги, кому их потом отдать, если Лидия и внучки будут потеряны для меня навсегда?!

Ксения Павловна немного помолчала, а затем продолжила:

– Так вот, я послала на поиски Лидии не одного человека, а двоих, вернее, одного за другим. К сожалению, первый так и не вернулся к оговоренному сроку и о его судьбе мне ничего неизвестно, так что в тот мир мне пришлось отрядить еще одного добровольца. Тот, правда, через какое-то время возвратился, сообщил обо всем, что узнал, и вновь ушел в «окно». Главное – Лидия жива, и он напал на ее след. Я, если честно, очень рассчитывала на этого человека, но, к несчастью, он тоже не дает о себе знать. А время, меж тем, идет…

Что-то после этих слов Ксении Павловны мне стало не по себе – кажется, я получаю ответ на то, для чего женщина привела меня сюда. Разумеется, всегда могут отыскаться люди, склонные к риску и любящие опасности, согласные отправиться невесть куда, причем без полной уверенности в том, что сумеют вернуться назад. Что ж, хорошо, что в мире есть столь рисковые люди, только вот я к этим любителям экстрима не имею никакого отношения.

– Ты правильно все поняла… – женщина смотрела прямо на меня. – Я предлагаю тебе отправиться туда же, на поиски моей дочери!

– Да вы что!.. – я только что руками не замахала. – Это глупость несусветная! Не понимаю, почему вам пришло в голову предложить мне подобное? Я обычная медсестра, а не спасатель, и не благородная героиня без страха и упрека! Мне и в этом мире хорошо!

– Видишь ли, милая моя, я ж не хватаю первого попавшегося ротозея с улицы, а целенаправленно ищу нужного человека, и дело это непростое… – отозвалась Ксения Павловна. – Имеется целый ряд требований, которым должен отвечать э-э… кандидат. Например, внешне он должен быть похожим на жителя тех мест – это обязательное условие. Затем… В общем, нет смысла перечислять то, каким именно условиям должен отвечать тот, кто мне требуется. К тому же в этом вопросе есть ряд ограничений, так что найти подходящую кандидатуру не так просто. Это как в старой рекламе, когда говорят, что при всем богатстве выбора другой альтернативы нет.

– Если я правильно понимаю, то в числе требований к соискателю должно присутствовать и условие о том, что нужный вам человек должен быть одиноким – в случае чего родственники не будут разыскивать пропавшего… – только что не огрызнулась я.

– Не без того… – не стала отказываться женщина. – А еще я должна быть полностью уверена в том, что этот человек меня не подведет.

Надо же, какая честь – меня считают порядочным человеком!, но я бы прекрасно прожила и без такого доверия. Следует как-то доходчивое и вежливо постараться объяснить это Ксении Павловне.

– И как же вы разыскиваете подходящего гм… кандидата?.. – говоря откровенно, у меня появилось немалое желание встать и сию же секунду уйти из этого дома. Надо только дождаться подходящего момента в разговоре, чтоб мой уход не выглядел очень грубо.

– Это достаточно сложный и непростой обряд, доступный немногим… – отозвалась женщина. – Поисковая магия – это дело очень серьезное, и я ей полностью доверяю. Не буду скрывать: я уже отвергла несколько кандидатур, которые мне вначале показались вполне подходящими людьми, но в итоге не подошли по тем или иным причинам.

– Если не секрет, то что в них вам не понравилось?

– Один был излишне склонен к авантюрам, а второй наоборот – слишком медлителен и осторожен в принятии решений, а это не всегда хорошо. Что касается тебя… Выбор поисковой магии оказался неожиданностью и для меня самой. На твоем месте я предпочла бы видеть мужчину, но, похоже, особого выбора у меня нет, так что не стоит тратить время на поиски еще кого-то.

– А вот мне кажется, вам стоит продолжить разыскивать подходящего человека… – надеюсь, Ксения Павловна правильно поймет мой отказ. – В этом деле из меня, знаете ли, помощник ровным счетом никакой. Я самый обычный человек, ничем не выделяющийся, и не мечтающий о подвигах. Предпочитаю спокойную, тихую и размеренную жизнь без потрясений и нервотрепки, а вам требуется по-настоящему сильная и пробивная личность. Извините, но ваше предложение я нахожу более чем странным, оно совершенно мне не подходит, и в поисках вашей дочери я помочь не смогу.

– Как сказать… – женщина написала на листочке цифры и пододвинула бумагу мне. – Подобный риск требует соответствующей оплаты. Что скажешь? Не сомневайся – у нас с тобой честная сделка.

Я невольно скосила глаза на бумагу – да уж, впечатляет! Судя по указанной сумме, Ксения Павловна решила не мелочиться! Надо бы, конечно, сразу же ответить отказом, но цифра на бумаге несколько сбила меня с толку, и я произнесла не то, что хотела сказать вначале:

– Меня, между прочим, в краже обвинили. Вас это не смущает?

– Нет… – покачала головой женщина. – Я, знаешь ли, словам не очень-то доверяю, и в некоторых случаях сама предпочитаю выяснять, правду мне говорят, или нет. Как оказалось, ты, и верно, ничего не брала.

– Что, это вам карты сказали?

– И они тоже… – Ксения Павловна сделала вид, что не слышит насмешки в моем голосе. – Карты, в отличие от людей, лгут редко. Впрочем, есть и иные способы узнать правду, и расспросы для этого не нужны. Так вот, как я поняла, деньги, в краже которых тебя обвинили – они и не пропадали – просто ваша старшая медсестра забыла, куда их положила. Потом, правда, она их случайно нашла, но решила об этом никому не говорить – она уже обвила тебя в краже денег, и не хотела выставлять себя в дурном свете перед сослуживцами.

– Ничего не понимаю… – я настолько растерялась, что не могла подобрать слов. – Но почему тогда…

– Тут все проще некуда. Судя по тому, что я поняла, старшая медсестра, о которой идет речь – дама уже в возрасте.

– Да, ей хорошо за семьдесят, но она еще полна сил…

– Силы-то, может, и есть, желание работать тоже имеется, а вот со здоровьем проблемы начинаются, причем серьезные… – поморщилась Ксения Павловна. – Она и сама это понимает, но не желает признаться себе в том, списывает все на усталость и вечную загруженность на работе. Не буду говорить, какой из возможных диагнозов присутствует у этой дамы, но один из симптомов ее заболевания – начинающиеся провалы в памяти, которые все учащаются, причем болезнь прогрессирует. Впрочем, ты сама медик, можешь предположительно поставить диагноз. Иногда ваша старшая медсестра не помнит, что делала, что говорила, или куда положила нужную вещь. Ей нужно немедленно начать лечение, чтоб хоть немного притормозить развитие болезни. Могу ручаться, что кое-кто из врачей больницы уже начинает замечать, что с работником не все в порядке, но до крайности дело пока что не дошло, хотя разговоры уже начались – у медиков глаз наметан. Вот и в твоем случае она не помнила, куда положила деньги, а найдя их, не решилась сказать правду, тем более что сама же подняла шум из-за будто бы украденных денег, и ей надо было выкручиваться из этой ситуации с малейшими потерями для своей репутации. Для нее сейчас главное – на работе удержаться, хотя от такого работника куда больше вреда, чем пользы. Именно потому дама, найдя деньги, струхнула, и вздумала пойти на очередную глупость – изобразить себя едва ли не праведницей, великодушно прощающей недостойную грешницу, а то, что своей ложью она сломает кому-то жизнь – это ей и в голову не пришло. Помнится, я тебе уже говорила о том, насколько испорчены некоторые люди, хотя сами этого не осознают.

А ведь точно!.. – подумалось мне. Старшая медсестра упоминала о том, что ее внуки набрали немало кредитов в банках, и теперь она будет работать до того времени, пока не поможет внукам их выплатить. Дама она властная, считается прекрасным специалистом, в больнице ее авторитет непререкаем, начальство ценит, и потому мои оправдания никто и слушать не стал.

– Она может подставить не только меня…

– Да, я внимательно просмотрела всю эту историю, и велика вероятность, что нечто похожее будет продолжаться и дальше… – кивнула головой женщина. – Но я могу сделать так, что правда выйдет наружу, и ты будешь полностью оправдана…

Так, если я правильно поняла, то подобное предложение – это что-то вроде дополнительного бонуса за мое согласие. Звучит, конечно, очень вдохновляющее, только вот никто не даст гарантию, что я вернусь назад – в этом случае вряд ли кого-то заинтересует правда о том, что меня оклеветали. Тем не менее, слушая, что говорит женщина, я замечаю, как уменьшается мое желание ответить ей отказом.

– Я понимаю твои колебания… – продолжала Ксения Павловна. – Конечно, риск очень велик, и, положа руку на сердце, я сама испытываю немалые сомнения в твоей кандидатуре, но если все сложится удачно, то жить тебе станет куда легче, во всяком случае, в материальном смысле. Разумеется, ты можешь отказаться и уйти отсюда – я уже говорила, что удерживать тебя не стану, а сразу же займусь поисками другого человека. Только вот пойти тебе некуда, в кармане пусто, да еще и благодаря старшей медсестре ты внесена в негласные черные списки, так что на работу по специальности устроиться тебе будет очень сложно. Или рассчитываешь, что каким-то образом денег наскребешь и домой отправишься? Так твои родители все еще разгневаны неожиданным поступком своей старшей дочери, не могут простить твоего отъезда, свою старшую дочь добрым словом не поминают, считают себя во всем правыми, и находятся в полной уверенности, что ты их всерьез подвела, и вот-вот заявишься назад с повинной головой… Оно тебе надо?

– Я пока что не готова общаться со своей родней, а у них другая дочь имеется, любимая. Вот пусть внимание от нее и получают.

– У твоей сестры все тоже непросто… – усмехнулась женщина. – Я особо не всматривалась в детали, лишь видела, что жизнь в молодой семье далека от полного взаимопонимания. Эти двое новобрачных друг другу совсем не подходят.

– А я, по-вашему, подходила?

– Ты – да. По судьбе вы двое – ты и этот молодой человек, были сужеными: некоторым людям удается встретить того, кто изначально был предназначен ему свыше. Именно потому молодой человек влюбился в тебя сразу же, как только увидел. Если бы в ваши отношения не вмешалась твоя сестра, то вашему браку можно было бы только позавидовать.

– Так что это за суженый такой, если он может так легко бросить ту, которая, как вы говорите, предназначена ему судьбой!.. – сама не понимаю, отчего я повысила голос.

– Поверь: никакая другая женщина не смогла бы разбить ваш союз, и совсем иное дело – твоя единокровная сестра, которая к тому же (во всяком случае, как ты утверждаешь) очень красива. Именно оттого, как выражается нынешняя молодежь, и случился сбой программы – его чувства на какое-то время оказались перенесены на твою сестру. К тому же в интимном смысле тебе до нее далеко, тем более что у девицы в этом деле имеется неплохой опыт, а мужчины на подобное падки. Однако, когда флер влюбленности начнет таять – вот тогда между супругами начнутся серьезные сложности, а молодой человек постепенно начнет осознавать совершенную им ошибку. Впрочем, там уже сейчас идут первые неприятные звоночки…

– Меня это уже не интересует!

– Скажи об этом кому-нибудь другому… – Ксения Павловна чуть откинулась на спинку стула. – Тем не менее, тебе не помешает знать: надеяться на вашу с ним будущую семейную жизнь не стоит – как я поняла, линии ваших судеб разошлись, причем настолько значительно, что они вряд ли хоть когда-то вновь сойдутся. Возможно только случайное пересечение, и то на мгновение-другое, не более того.

– И с чего это Лилечку принесло в наш город из столицы?.. – подосадовала я. – Сидела бы там, искала себе нового мужа!

– Насколько я смогла рассмотреть, первый брак твой сестры был, как сейчас говорят, гражданский, и ее… поклонник, которого она называла мужем – он очень богат. А еще у этого человека имеется законная супруга, с которой он и не думает разводиться – у них общие интересы и совместный бизнес. Уж не знаю, что там произошло (единственное, что могу утверждать наверняка – дело связано с большими денежными потерями), но твоей сестре в один далеко не прекрасный момент было велено убираться из столицы, и никогда там более не показываться. Можно сказать, она еле унесла оттуда ноги, потому и отправилась домой, горя желанием выйти замуж, чтоб досадить бывшему муженьку, или кем он там ей приходился. Твой жених, кстати, ей понравился с первого взгляда, а в умении охмурять мужиков ей не откажешь… Ну, а что касается того, что произошло потом – об этом тебе известно лучше меня.

Конечно, известно – Лилечка привыкла получать то, что пожелает, а до остального ей дела нет… Ну да мне сейчас не о Лилечке надо думать, а о том, что ответить Ксении Павловне. Хозяйка этого дома уже сказала, что в случае отказа не будет меня задерживать. Все так, но… Ох уж это мне «но»! Признаюсь: у меня есть давняя мечта – иметь свою квартиру с большой лоджией, на которой в теплое время года можно устроить настоящий сад. А еще в эту квартиру я хотела взять из приюта собаку, такую же умную дворнягу, каким был Дружок…

Тем не менее, по здравому размышлению, от столь странного предложения Ксении Павловны любому разумному человеку следует отказаться, но, в то же самое время, я то и дело посматриваю на лежащий передо мной листок. Женщина права: с работой у меня значительные проблемы, и в данный момент будущее видится весьма туманным. А если я соглашусь, и все закончится хорошо, то обещанных денег мне не только хватит на неплохую квартиру в достаточно престижном районе, но останется еще и на обустройство на новом месте. Может, все же стоит рискнуть, и согласиться? Если уж на то пошло, то это для меня, и верно, шанс, пусть и непростой. Конечно, я ввязываюсь в дело с непредсказуемым итогом, но в моей ситуации особого выбора нет.

– Я согласна… – трудно сказать, что на меня так повлияло – слова женщины, или желание обеспечить себя на будущее, но пока что я и сама не понимаю, как у меня вырвались эти два слова.

– Значит, договорились… – Ксения Павловна взяла со стола свой телефон, кому-то позвонила, и почти сразу у меня на телефоне высветилось сообщение о зачислении на мой счет крупной суммы.

– Здесь аванс, то есть половина обещанного гонорара… – женщина отложила в сторону свой мобильник. – Остальное получишь после того, как Лидия окажется здесь, дома, на Земле.

– Что ж, это справедливо… – кивнула я. Переживу, в случае чего мне вполне хватит и половины уже переведенной суммы.

– Времени у нас в обрез… – продолжала Ксения Павловна. – А тебе надо немало узнать о том мире, куда ты отправляешься, так что начнем сейчас. Потом немного отдохнем, и продолжим с самого утра…

…Я стояла перед большим зеркалом, глядя на себя, и мои эмоции можно было описать только одним словом – кошмар! Глаза б мои на себя сейчас не смотрели! Прежде всего, по-настоящему ужасала прическа – от моей красивой стрижки, которую я сделала недавно у хорошего мастера, не осталось и следа. Сейчас волосы были обстрижены (вернее, грубо обкромсаны), причем все это сотворено едва ли не тупыми ножницами, а оставшиеся на голове пряди торчали во все стороны… Жаль, что я не знала, чем закончится гм… художественная стрижка, которую Ксения Павловна лично изобразила на моей голове – я бы тогда еще подумала, соглашаться мне на это издевательство, или нет. Пока что при виде окончательного результата, сотворенного хозяйкой дома на моих волосах, мне хотелось схватиться за сердце. Остается надеяться на то, что с этой, так называемой прической, меня увидит как можно меньше людей на нашей родной земле.

Зачем меня остригли, причем так грубо? Ответ прост: в том, чужом мире, девушки и замужние женщины носили длинные косы, а вот вдовы и разведенные особы были обязаны коротко обрезать волосы. Ну, а раз у меня к моменту встречи с Ксенией Павловной волосы на голове были короткими, то в том далеком мире я уже должна считаться женщиной с неудавшейся семейной жизнью. К несчастью, тамошние цирюльники для простонародья особым мастерством не отличались – для них без разницы, что с животных шерсть стричь, что человеческую шевелюру состригать, и потому моя нынешняя прическа, мягко говоря, не отличается красотой.

Глядя на себя в зеркало, подумала о том, что еще не так давно я отращивала длинные волосы – они очень нравились Антону, и, признаю, что в то время я могла гордиться роскошной волной своих густых волос. Однако после своего отъезда из родного города я решила полностью забыть о прошлом, и потому не стала жалеть свои локоны, тем более что свой новый облик мне очень понравился. Однако, по словам Ксении Павловны, моя нынешняя прическа выглядела слишком красиво и изысканно для чужого мира, так что женщина безо всякой жалости привела ее в тот вид, который она, по ее мнению, я и должна иметь по тамошним меркам.

Вдобавок на мне был надет жуткий серый балахон, который весьма условно можно было назвать платьем. Этот мешок с рукавами был подпоясан чем-то вроде перекрученной веревки, к концам которой были приделаны кисточки. Не знаю, что это за ткань, из которой было сшито мое платье, но очень похоже на некрашеную льняную холстину, правда, довольно плотную. Грубая обувь тоже не отличалась изяществом и красотой, но зато была крепкой. Из украшений у меня имелись только простое кольцо и небольшие серьги – как сказала Ксения Павловна, на все эти серебряные украшения наложены заклятии против нечисти, которой, как выяснилось, в том мире хватает. Еще стоит упомянуть висевший на поясе небольшой мешочек, в котором находилось несколько головок заговоренного чеснока. Зачем он нужен? Так надо, без него не обойтись – защита от нечисти, и если правда то, что сказала мне женщина, то этот мешочек с чесноком для меня должен быть чем-то вроде оберега … Вдобавок мне надо было надеть нечто вроде длиной грубой куртки, опять-таки серого цвета.

Еще когда в первый раз примеряла эту одежду, то отметила про себя, что вся она была сшита вручную. Похоже, Ксения Павловна изначально знала, что сумеет добиться моего согласия, и пока я находилась в ее доме, она не теряла времени даром, готовила все необходимое для моей отправки на поиски Лидии.

– Ну, что скажешь?.. – поинтересовалась Ксения Павловна.

– На подиум в таком виде меня не пустят.

– Предположим, манекенщицы иногда дефилируют еще и не в таких странных нарядах от модных дизайнеров, а прически у них бывают даже похлеще… Так, кажется, все в порядке… – женщина еще раз внимательно осмотрела меня. – Надеюсь, ты не забудешь ничего из того, о чем я тебе говорила, и будешь осторожна.

Да уж, ввязалась я в историю! Подтекст слов Ксении Павловны понять несложно: если и я не вернусь назад, то хозяйке этого дома придется отправлять на поиски Лидии еще кого-то, а этого бы ей очень не хотелось, да и время подпирает.

– Мы все повторили дважды, а кое-что и трижды… – вздохнула я. – Главное, что меня тревожит – так это ваши слова о том, что я смогу понять язык, на котором говорят тамошние жители. Разве такое возможно?

– Как это ни странно, но так оно и есть… – развела руками женщина. – В чем тут дело, Хранители понять не могут, но каждый из землян, оказавшись в ином мире, не только очень быстро понимает чужую речь, но вскоре и сам сможет на ней объясняться. Акцент, правда, никуда не денется, но мы с тобой это уже обговаривали… Не беспокойся: все будет, как я сказала, но, разумеется, в первую очередь тут все зависит от тебя.

– Хорошо… – я взяла в руки тяжелую корзину, накрытую сверху плотной тканью. – Постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Пошли… – кивнула мне головой Ксения Павловна. Она прошла в соседнюю комнатку, и там ключом открыла запертую дверь, после чего мы вошли в пустую комнату. Хм, такое впечатление, будто я нахожусь в кладовке, которую не так давно освободили от ненужного хлама. Судя по всему, «окно» находится именно здесь, только вот я его не вижу, как об этом ранее мне и говорила хозяйка этого дома.

– Вставай сюда… – женщина указала мне на неяркое пятно краски посреди комнаты – по внешнему виду может показаться, что кто-то на этом месте уронил малярную кисть во время ремонта. – Когда скажу – шагни вперед. И запомни – я буду ждать не только Лидию, но и всех вас, кого отправила в тот мир на поиски дочери… Ну, в добрый путь. Открываю «окно», жди… Готово, иди!

Преодолевая нешуточное внутреннее сопротивление, я шагнула вперед – и внезапно на мгновение ослепла и оглохла, не могла дышать, словно ушла с головой в ледяную воду, а в следующее мгновение ощутила, что нахожусь на небольшом каменном островке посреди болота, или как там называется то место, где я очутилась. Слишком быстро все случилось – из теплого деревянного дома моментально оказаться на холодных камнях, покрытых причудливым мхом. Страха нет, но в душе все же ощущалась растерянность: все же одно дело – разговоры о чужом мире, и совсем иное – действительно оказаться в нем.

Несколько мгновений я стояла на месте, а потом шагнула в сторону, оглядываясь по сторонам. Сейчас рассвет, на ясном небе встает солнце, освещая все вокруг, и если судить по окружающей меня местности, то я, и верно, оказалась посреди болота – во всяком случае, запахи во многом были схожи с теми, какие были на том болотце, где мы с бабушкой Тоней когда-то собирали бруснику. Правда, мох, лежащий на здешнем болоте сплошным ковром, был не зеленый, а странного красновато-желтого цвета, кое-где росли пучки травы, чем-то напоминающей осоку, у редких кустиков, находящихся посреди мха, были очень длинные и узкие листочки. Еще местами видны лужицы темной воды, на которую отчего-то неприятно смотреть, и от которой мне было велено держаться подальше… Тишина, небольшой ветерок, веет утренней прохладой, дышится легко… Больше того – мне кажется, что я даже расслышала что-то отдаленно смахивающее на птичьи голоса… А ведь действительно похоже на весну, да и ощущение обновления природы пронизывает все вокруг! Хорошо еще, что комаров и мошки нет… Тем не менее, не могу отделаться от странного ощущения – вроде все знакомо, и в то же самое время вокруг все чужое. Солнечный свет заливает болотце, но все равно жутковато.

Так, нечего тут задерживаться, надо как можно скорей покинуть это место, тем более что здесь по камням ползает немало крупных пауков и больших гусениц ядовитой расцветки, причем величиной эти насекомые чуть ли не с мою ладонь, и смотреть на них достаточно неприятно. Хотя Ксения Павловна и говорила, что утром и днем по болоту можно ходить сравнительно безопасно, тем более имея при себе сильные обереги, но все же лучше побыстрей уйти отсюда. Не так далеко от каменного островка виднеется лес, и солнце уже осветило верхушки деревьев. Мне нужно идти именно туда, к кромке леса, причем следует поспешить, пока меня никто не увидел – ночью к болоту не подойдет ни один человек в здравом рассудке, а вот днем ни за что ручаться нельзя. Так, отсюда виден еще один каменный островок, для начала мне следует направиться к нему, причем идти нужно по-прямой, ни в коем случае не сворачивая в сторону.

Болотина, по которой я шла, чуть покачивалась под моими ногами, а мох оказался куда более жестким, чем тот, по которому я когда-то ходила. Да и воды на болоте хватало – иногда я брела по щиколотку в хлюпающей жиже. Это не страшно, главное – не ступить на более глубокое место, где можно провалиться едва ли не по пояс, вот тогда меня ждут гм… более чем серьезные неприятности из числа тех, о которых упоминала Ксения Павловна. Впрочем, они, эти самые неприятности, не заставили себя долго ждать. Когда я проходила неподалеку от одной из лужиц темной воды, то оттуда показалось длинное серо-зеленой щупальце, которое метнулось, было, ко мне, но остановилось, и тут же вновь скрылось в воде. Надеюсь, Ксения Павловна права, когда говорила, что все болотные твари выходят на воздух лишь после заката, а с рассветом прячутся в своем темном мире, находящемся внутри болота. Теперь я понимаю, почему здешние жители с приближением вечера никогда не подходят к болоту – на их месте я бы и днем здесь не показывалась.

Когда я добралась до второго каменного островка, то успела всерьез струхнуть – едва ли не из каждой темной лужицы, мимо которой я проходила, высовывалась то когтистая лапа, то непонятная длань, покрытая чешуей, а разок я рассмотрела в воде жуткий оскал невесть какого существа, и все эти создания тянулись ко мне. К счастью, обитатели здешнего болота, на мгновение появившись при утреннем свете, почти сразу же вновь исчезали в темной болотной воде, но с меня было более чем достаточно и одного вида этой жути. Тут перепугается любой, даже человек с куда более крепкой нервной системой, чем у меня! Могу только искренне посочувствовать тем людям, которые проходили здесь до меня. Однако и на втором островке надолго задерживаться не стоит – немного переведу дух, и пойду дальше, к лесу, тем более что отсюда хорошо виден ориентир, которого мне следует придерживаться – довольно высокий холм на краю болота, и к нему тоже нужно идти прямо, не отклоняясь в сторону даже на пару шагов. Побыстрей бы миновать это проклятое болото – надеюсь, дальше будет чуть легче.

Когда же, наконец, болотный мох под моими ногами сменился настоящей лесной землей, а над моей головой появились кроны деревьев – только тогда я смогла облегченно вздохнуть. Не знаю, как я решусь вновь пройти по этой болотине, хотя, по словам Ксении Павловны, днем некоторые из здешних жителей все же посещают эти места – при солнце здесь сравнительно безопасно. Все так, но мне было необходимо пройти болото с рассветом, пока рядом нет людей, и чтоб меня никто не заметил, а не то последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Как сказала Ксения Павловна, если кто-то из местного населения с рассветом увидит здесь незнакомого человека, то вполне могут посчитать его одним из тех болотных созданий, которое принимает человеческий облик – оказывается, подобное здесь не редкость. Излишне упоминать, что услышанное меня не порадовало.

Так, сейчас мне надо пройти лес и выйти на дорогу. Ну, это проще – надо всего лишь ориентироваться по солнцу, а это я умею. К счастью, здесь редколесье, так что по лесу как-нибудь пройду. Между прочим, некоторые здешние деревья чем-то напоминают осину, другие отдаленно похожи на иву… Вообще-то мне стоит смотреть под ноги и по сторонам, а уж никак не глазеть на деревья.

Через четверть часа деревья стали редеть, и сквозь них стала видна дорога. Наконец-то, а то недолгий путь по лесу меня вымотал – в траве хватало змей, несколько раз я встречала созданий, очень похожих на наших земных ежиков, только вот иголки у них были куда длинней, лапки посильней, да и нрав более боевой – мне от них приходилось убегать в прямом смысле этого слова. Еще по деревьям прыгали зверьки, очень напоминающие мышей с крыльями. Да уж, сразу чувствуется, что я не на родной Земле.

Радовало хотя бы то, что я вышла точно в то место, о котором говорила Ксения Павловна – передо мной находится неширокая грунтовая дорога, за которой опять начинается редколесье. В этом месте дорога делает множество поворотов, и около одного из них я сейчас и стою. Вернее, пока что я все еще нахожусь в лесу, прислушиваясь к окружающим звукам – вроде тихо, да и людей на дороге в данный момент не видно. Ладно, нечего тут выжидать, время идет, хватит отсиживаться, самое время выходить…

Видимо, дождей в этих местах не было довольно давно, потому как ровная дорога была покрыта слоем пыли, в которой были заметны какие-то следы. Из меня, конечно, следопыт никакой, но все же понятно, что в пыли отпечатались следы тележных колес и отпечатки лошадиных копыт. Были видны и следы людей, но, скорей всего, путников было немного – двое или трое. Следы шли в одну сторону, туда, куда нужно было идти и мне.

Людей я встретила минут через десять, когда дорога вывела меня на перекресток. Четверо бедно одетых мужчин, и две женщины, едущие на заставленной корзинами телеге, кивнули мне головой, и я в ответ сделала то же самое. Моему появлению, к счастью, никто особо не удивился – как сказала Ксения Павловна, дорога, по которой я шла, берет начало довольно далеко, у побережья реки, и случается, что оттуда движется немало незнакомцев, тех, кто сошел с идущих по реке суденышек. Те люди, которых я только что встретила, направляются на рынок в ближайшую деревню – туда каждое утро приходят крестьяне из окрестных селений, чтоб продать кое-что из остатков прошлогоднего урожая и заработать несколько медных монеток, так что моя тяжелая корзина вписывается в эту картину как нельзя лучше. Естественно, там же, на рынке, обмениваются и последними новостями…

Зачем я иду в эту деревню? Просто один из тамошних жителей каждый день возит людей в соседний городишко, а мне как раз нужно именно туда. Там можно сесть в дорожную карету, на которой я намереваюсь добраться другого города, одного из самых больших в этой стране. Именно в том городе сейчас должен находиться один из тех двоих мужчин, которого Ксения Павловна отправила на поиски своей дочери. Этот человек каким-то образом не только сумел вернуться через «окно», но и рассказал о том, что напал на след девушки и ее кавалера, после чего вновь ушел назад, сообщив, куда направляется и что намерен делать дальше… Теперь мне для начала нужно отыскать этого мужчину, и уже совместно с ним решать, что можно предпринять дальше. В тяжелой корзине, которую я несу, помимо всего прочего, спрятаны деньги, большей частью серебряные – в этом мире серебро ценится куда дороже золота.

А пока что я стараюсь не думать о том, что случится, если я в том большом городе не сумею отыскать нужного мне человека. Впрочем, до того города еще добраться нужно…

Глава 3

Я шла меж шумных рядов деревенского рынка, вслушивалась в голоса людей вокруг меня, и старалась понять, о чем говорят здешние жители. Здесь в основном находятся крестьяне – жители соседних деревень, да и обитателей этой деревушки тоже хватает. Большей частью люди, которых я вижу, сплошь светлокожие и светловолосые, довольно рослые – во всяком случае, моя внешность не должна выделяться. Что ж, уже неплохо. Правда, у подавляющей части крестьян кожа на лицах обветренная, у кое-кого видны наросты и болячки, мужчины все, как один, бородатые, растрепанные, у многих во рту не хватает зубов, руки натружены от тяжелой работы… Посмотрела на свои пальцы – лака нет, ногти срезаны, причем достаточно неаккуратно, под них уже набилась грязь… С трудом сдержала вздох, вспоминая о маникюре, который я незадолго до увольнения с работы делала у хорошего мастера – сейчас от той прекрасной работы не осталось и следа.

Здешняя деревушка оказалась не такой и маленькой, а рынок располагался на ее окраине. На первый взгляд – самая обычная деревня, ничего особенного: пыльные улицы, огороды, окруженные частоколом из длинных заостренных жердей, цветущие фруктовые деревья… Вот что меня удивило – так это здешние дома, которые внешне смахивали на небольшие бараки с узкими окнами и хорошо укрепленными дверями. Я знала, что в таких домах проживает сразу несколько семей, и просто не понимаю, как они там уживаются друг с другом… А еще в центре деревни я успела заметить довольно высокое здание, сложенное из камня – это здешний храм, центр этой деревушки. Ксения Павловна меня предупредила, что рядом с храмом мне лучше не показываться: по ее словам, церковники здесь имеют большую власть, и если в моем поведении им что-то не понравится, или же покажется странным, то у меня могут начаться проблемы, а это именно то, чего я стремлюсь избежать.

Еще Ксения Павловна сказала, что на здешнем рынке торгуют всего лишь пару часов, не больше, после чего все расходятся по своим делам, а те, кто приехал на рынок из других мест – те уезжают без задержки. Если же принять во внимание, что сейчас торговля в самом разгаре, то мне стоит поторапливаться.

Люди, которых я вижу, одеты небогато, в основном на всех простая серая одежда из ткани, напоминающей некрашеную холстину, причем на женщинах точно такие же балахоны, как и у меня, а мужчины носят длинные рубахи и простые штаны, и вся одежда на людях достаточно потрепана, замызгана, а у некоторых еще и в заплатах. Хватало и ребятишек, большинство из которых были одеты в довольно-таки ветхую одежонку. Что же касается обуви, то на ногах у каждого из местных жителей было что-то вроде грубых башмаков. Да уж, похоже, мне грех жаловаться на свой наряд – он хотя бы выглядит новее, да и дыр на нем нет, а обувь и вовсе не выглядит столь устрашающе. Похоже, напрасно я выказывала недовольство Ксении Павловне насчет своего внешнего вида: на фоне невзрачной и поношенной крестьянской одежи мои платье и куртка выглядят как дорогие наряды от кутюр – недаром люди то и дело косятся на меня с неприязнью и интересом.

Отметила и то, что одежда каждого человека перепоясана шнуром или веревкой, и у всех без исключения на поясе висел такой же небольшой мешочек из холстины, как и у меня. Только вот в моем мешочке находится заговоренный чеснок, а у здешних жителей – какая-то луковка, которая, как и чеснок, наверняка обладает своеобразным запахом. Похоже, без растительного оберега здесь на улицу выходить не принято – по рассказам Ксении Павловны, этот мир достаточно опасен.

Тут же, по рынку, прохаживались и стражники – у этих одежда чуть побогаче, да и мечи с ножами имеются. Правда, мечей, как видно, хватало не на всех, и у некоторых стражей порядка при себе имелись топоры на длинном топорище, хотя форма самого топора была несколько непривычной формы, во всяком случае, для меня…

Так, похожу по рынку еще немного, погляжу на людей, послушаю их разговоры, и посмотрю на то, что лежит на прилавках. Конечно, по первому впечатлению судить сложно, но не могу отделаться от ощущения, что здешний народ едва сводит концы с концами.

Я уже третий раз обходила рынок, причем старалась идти там, где пошумнее, и где говорили погромче, но все было бесполезно – мне по-прежнему был совершенно непонятен этот чужой язык, хотя Ксения Павловна уверяла меня, что очень скоро все изменится в лучшую сторону, и я даже сумею общаться со здешними людьми. Время шло, но ничего не менялось, и я поняла, что еще немного – и на меня начнет накатывать паника, ведь без знания местного языка все мои планы и намерения обречены на провал, хоть беги назад, на тот каменный островок посреди болота, чтоб вернуться домой! Я настолько расстроилась, что в какой-то момент даже не поняла, что среди чужой речи для меня стали проскальзывать знакомые слова.

– Да ты что!..

– Может, по рукам ударим?

– Тут надо подумать…

– А вот квас!..

– Соседка, ты чего молчишь?

– Много просишь за свою квашеную капусту – от нее кислый дух в нос так и шибает!

– Так и быть, уступлю…

– Как же, дождешься от тебя!..

Фу, сразу легче стало! Кажется, Ксения Павловна сказала правду! Очень хорошо, все идет, как задумывалось, и теперь первым делом мне следует отыскать человека, который ежедневно занимается извозом в соседний городишко. Он должен быть где-то здесь… Откуда мне все это известно? Подробности рассказал Ксении Павловне тот мужчина, которого она отправила в чужой мир на поиски своей дочери. Когда он вернулся, то в подробностях поведал женщине многое о том, что видел и что успел узнать, а также рассказал немало о нравах этой страны, и о том, как он занимался поисками пропавшей девушки. Правда, немногим позже мужчина вновь отправился на розыски Лидии, и с той поры о нем ни слуху, ни духу…

Так, хватит терять время, надо прикинуть, где может находиться возница. Рядом с ним должны находиться телега и лошадь (кстати, здешние лошади очень похожи на своих земных сородичей, только ростом немного выше, да и комплекция у них чуть помощней), а это значит, что на середине рынка вознице делать нечего – скорей всего, этот человек стоит в стороне от толчеи… Пожалуй, стоит еще разок обойти рынок, только не по центру, а ближе к краю. Пока же неплохо еще послушать, о чем говорят здешние жители.

– Зерна, считай, не осталось – все на посев ушло!

– Может, пару мер все же отыщешь? Договоримся…

– Откуда? То, что осталось – только нам на прокорм до нового урожая…

– Да, зима в этом году была долгой…

– А вот свежие лепешки!..

– Да в твоих лепешках травы больше, чем муки!

– Так травка-то свеженькая, зеленая, и кроме пользы, ничего не принесет!..

– Лопаты, деревянные лопаты!..

– Как это – кривые вилы?! Сам ты кривой!..

– Десять медных чешуек за это мясо?! Да ты обалдел! Тут и есть-то нечего, одни кости!

– А ты что хотел за такие деньги? Это я еще цену с него скидываю, тебя жалея!..

Чешуйка, значит… Я шла и повторяла про себя: самая мелкая монета здесь называется чешуйка. Потом идет мета – в нее входит сто чешуек, а затем следует самая большая монета по номиналу – это крепь, цена которой – сто мет. Деньги в этом мире бывают как медные, так золотые и серебряные. А еще серебро здесь ценится куда выше золота… Если Ксения Павловна сказала мне правду о здешней жизни, то серебро тут, и верно, должно быть в цене. Ну, а пока что я негромко повторяла вслух слова, которые доносились до меня со всех сторон – нужно было научиться правильно произносить незнакомые мне звуки. Боюсь, что пока получается не очень хорошо. А еще мне почему-то кажется, что на меня косится едва ли не каждый, а некоторые еще и вслед оборачиваются… Неужели я вызываю у людей какое-то подозрение? Только этого мне не хватало! Может, я веду себя как-то не так?

Лошадь, которая была запряжена в телегу с примятым сеном, я заметила не сразу, тем более что около нее уже стояло два человека – женщина средних лет и мужчина, опирающийся на костыль. У каждого из них при себе была довольно-таки внушительная ноша – да, с таким грузом пешком далеко не уйдешь. Скорей всего, это мои потенциальные попутчики… Осталось уточнить, не ошиблась ли я в своих предположениях.

По счастью, говорить первой мне не пришлось. Когда я только подошла к телеге, меня окликнул крепкий мужчина с окладистой бородой:

– Красавица, тебе в город?

Я в ответ лишь кивнула головой – боюсь, пока что мою речь здешним жителям понять непросто. Ну, а насчет красавицы он, конечно, перехватывает, хотя женщины на рынке, и верно, выглядят уж очень невзрачными и измотанными.

– Цена за проезд – пять золотых чешуек… – бородатый мужчина ухмыльнулся. – Без торга. Уступок не даю. Хошь – езжай, а хошь – пешком за телегой иди…

Трудно сказать, большая это цена за проезд, или нет (во всяком случае, было заметно, что оба моих предполагаемых попутчика были весьма недовольны этой цифрой), но мне выбирать не приходится. Пожав плечами, полезла за пазуху – именно там, во внутреннем кармане, пришитом с изнанки к одежде, здешние женщины всегда носят деньги. Достала довольно-таки тощий замшевый мешочек (вообще-то у меня с собой два кошелька – один с мелочью, а в другом монеты покрупнее), развязала тесемку и вытряхнула из него несколько маленьких желтых монеток, которые протянула бородачу.

– Подождем еще – может, кто еще в город соберется… – мужчина забрал у меня деньги и, глядя на то, как я завязываю тесемки кошелька, хохотнул. – Вдовица, тебе не помочь кошелек на место положить? Это я враз!

– Нет… – буркнула я, поправляя платье.

– Напрасно отказываешься, я ж со всей душой, в обиде не останешься, мимо цели не промахнусь!.. – у мужчины явно было игривое настроение, только вот у меня не было намерений поддерживать разговор.

– А ты откуда взялась?.. – продолжал расспросы бородач. – Я тебя не знаю…

– С реки иду… – пробурчала я, стараясь выговаривать слова как можно четче. К сожалению, подобное получилось далеко не лучшим образом, и это сразу насторожило бородача.

– Ты что, родом с Арсара, что ли?.. – поинтересовался он.

Арсар – это соседнее государство, которое здешние правители завоевали больше сотни лет назад. Все бы ничего, только к обитателям Арсара отношение коренных жителей страны по сей день остается чуть насмешливо-презрительным, как к проигравшим в войне, да и при разговоре арсарцы никак не могли избавиться от своеобразного акцента, так что понять их иногда бывает довольно непросто.

– Да… – кивнула я головой.

– Так ты что же, от реки одна шла?.. – нахмурился бородач. – И не страшно было?

– Нет, нас пятеро было… – продолжала я. – Только потом каждый из них по своим делам направился.

Мужчина намеревался, было, расспрашивать меня и дальше, но тут к нам подошла женщина весьма солидных размеров, настоящая толстуха, которая умудрилась притащить с собой довольно-таки увесистый сундучок. У женщины с бородачом сразу же возник спор насчет оплаты за проезд. Возмущение этой особы можно понять – мол, еще совсем недавно за проезд брали четыре золотые чешуйки, что и без того безбожно много, а сейчас уже пять! Да нам, дескать, за такие деньги надо долго трудиться, не разгибаясь, причем работать день и ночь, а ты хочешь их получить за один раз!.. Женщина добрые четверть часа призывала на голову бородача громы и молнии, призывая того не грабить честных людей средь бела дня и вспомнить о возмездии, которое постигает алчных и жадных, но мужчина не обращал никакого внимания на разгневанную особу. Дело кончилось тем, что недовольная женщина все же сунула бородачу пять монеток, и тот, ухмыльнувшись, велел нам всем забираться в телегу – мол, сейчас тронемся, потому как время торговли вышло, люди с рынка начинают расходиться, и вряд ли отыщутся еще желающие отправиться в город. К тому же телега уже заполнена, новых людей сажать некуда, а до города надо добраться засветло…

Итак, в телеге четверо пассажиров и куча каких-то корзин и сумок, а еще мне в ноги упирался тяжелый сундучок женщины, так что особого комфорта при поездке ожидать не стоило. Мне было жалко лошадь, которая вынуждена тянуть такой достаточно тяжелый груз, но, похоже, пока что крепкая лошадка шла без особого труда. А еще я надеялась на то, что в дороге ко мне никто не будет приставать с расспросами. В любом случае, лишний раз стоит помалкивать, а не то легко могу пропасть впросак. И еще, главное, при обращении к человеку не стоит говорить «вы», только «ты». Дело в том, что на «вы» тут обращаются только к жрецам и знатным людям, и за несоблюдение этого правила можно схлопотать немалый штраф.

Телега миновала деревню, и дорога пошла меж вспаханных полей, на которых зеленели всходы. Надо сказать, что дорога здесь, мягко говоря, неровная, но выбирать не приходится, а то, что нас постоянно трясет – так от этого никуда не деться.

Светит солнце на чистом небе, легкий ветерок, доносит незнакомые запахи, кое-где в траве видны мелкие цветочки, внешне напоминающие земные маргаритки… Глянь со стороны – сплошное умиротворение, можно бы отдыхать, только вот внимание людей целиком переключилось на меня – понятно, что жители деревушки друг друга знают хорошо. Всех интересовало, кто я такая, откуда приехала, и когда овдовела… Тут молчанием не отделаешься, так что, пригладив свои коротко обстриженные лохмы и тщательно подбирая слова, я рассказала жалостливую историю, заранее сочиненную Ксенией Павловной. Дескать, мы с мужем зимой подхватили лихорадку, которая в этом году свирепствовала в наших местах, и валила с ног целые поселки. Болезнь оказалась не только прилипчивой, но еще и опасной, мы долго хворали, а родные молились о нашем выздоровлении, хотя всерьез опасались, что мы не поправимся. Муж, увы, скончался, а я выкарабкалась, хотя и не без последствий: с той поры иногда заговариваюсь, голова часто болит, и язык плохо ворочается – меня даже родные не всегда понимают. Вот и еду к тетушке в большой город: она, узнав о том, что со мной случилось, велела приехать к ней, и обещала отвести меня к хорошему лекарю – вдруг поможет…

После столь печального повествования мои попутчики стали поглядывать на меня жалостливо – снисходительно, как смотрят на убогих, обиженных жизнью. Вообще-то мне до этого дела нет – главное, они поняли, почему я говорю настолько плохо и невнятно, да и все мои возможные ошибки можно отнести на то, что у женщины не все в порядке с головой. Даже возница, который ранее посматривал на меня с интересом и постоянно подшучивал (причем его подтрунивания были весьма двусмысленны), теперь помалкивает, и не пристает с разговорами.

– А как же тебя одну родные отпустили?.. – удивилась толстуха. – Ты ж хворая, а пускаешься в такой далекий путь! Вдруг в дороге прихватит – что тогда делать будешь? Да и баба ты красивая, как бы чего не стряслось – мало ли дурных людей на свете!

– Так родня молится, чтоб моя дорога оказалась легкой, и я тоже прошу Богов об этом… – произнесла я беззаботным голосом. Услышав такое, мои спутники переглянулись между собой, и я без слов поняла, о чем они думают: кажется, родня отправила не совсем здоровую родственницу подальше со своих глаз, к дальней тетушке, потому как им не с руки возиться с тем, у кого скорбная головушка. Своих проблем хватает, а тут еще надо постоянно приглядывать за человеком, от которого можно ожидать что угодно! Вот любящие родственники и решили воспользоваться благовидным предлогом, чтоб скинуть с себя ответственность, и вполне обосновано переложить ее на кого-то другого. Конечно, если племянница без особых проблем доберется до тетушки – хорошо, пусть теперь та о ней заботится (тем более что сама родственницу в гости пригласила), а если пропадет в пути, то, значит, так Богам было угодно.

Еще я радостно заявила, что не так давно ко мне посватался мужчина, которому я давно нравилась, так что у меня теперь имеется жених. Правда, сейчас он уехал в город, и почему-то все еще не возвращается назад, и его родня нам ничего не говорит, но я уверена, что встречу его у тетушки, потому что он – дальний родственник ее покойного супруга, и наверняка дожидается моего приезда. Так что я очень рассчитываю на то, что мы с ним и свадьбу вскоре сыграем…

Ответом мне были лишь плохо скрываемые ухмылки – мол, может, нынешний жених тебя раньше и любил, а сейчас, когда понял, что после болезни ты чуть головой тронулась – вот тогда кавалер и умотал куда подальше под благовидным предлогом! А ты, голубушка, давай, жди его в городе, если повезет, то, может, и свидитесь невзначай, если женишок вовремя смыться не успеет…

– Может, вы его видели?.. – продолжала я. – Он через вашу деревню должен был проехать. А внешне… Светлые волосы, глаза голубые, роста среднего…

– Тоже мне, невидаль… – отозвалась толстуха. – Половина людей этак выглядит! Ладно б какой особенный был – может, тогда бы его запомнили, а так…

Значит, посланник Ксении Павловны вновь сумел уехать из поселка, не привлекая к себе внимания, и не замеченный стражниками. Что ж, уже неплохо.

– Что, и особенные у вас через деревню проезжают!

– Да таких везде хватает… – проворчал мужчина, сидящий напротив. – То связанных разбойников стражники проведут, то шуты со скоморохами заявятся, чтоб наши деньги из карманов выманивать! Эти прохиндеи ловко навострились языком трепать да деньги тянуть, которые заработаны тяжким трудом! А зимой и вовсе парочка невесть откуда прибежала, мужик с бабой, оба в чудной одежде, да еще и околесицу какую-то несли… Уже по виду ясно, что чужаки.

– И куда ж эта парочка делась?.. – я с трудом сдержалась, чтоб не выдать свою заинтересованность – ясно, что речь идет о Лидии и ее непутевом женихе.

– Да кто знает?.. – пожал плечами мужчина. – Стражники их забрали, и в город повезли, а что там с ними было дальше – нам про это никто не сказал.

Значит, все было именно так, как Ксении Павловне и рассказывал тот мужчина, которого она отправила на поиски дочери и ее кавалера. Видимо, эти двое как-то сумели пробраться по болоту, и отправились на поиски людей… В итоге парочка нашла, кого искала, только вышло совсем не то, что бы им хотелось. Ох, лучше бы эти двое с места не сходили, а ждали, когда Ксения Павловна вытащит их отсюда, ведь первоначально Лидия собиралась именно так и поступить! И чего этих олухов понесло невесть куда, почему им на месте не сиделось?! Эти двое влипли в неприятности, а мы не имеем представления, где их искать! Но я хотя бы выяснила, что посланник Ксении Павловны, вернувшись сюда, миновал деревушку без проблем, и отправился дальше.

Я задумалась, и не обратила внимания на толстуху, любопытство которой в отношении меня было явно не удовлетворено.

– В корзинке у тебя что?.. – женщина бесцеремонно сдернула плотную ткань, прикрывающую содержимое корзины, представив на всеобщее обозрение аккуратно уложенные большие клубки шерстяных ниток. Больше того – женщина взяла в руки один из клубков. – А шерсть хорошая… Сама кудель тянула?

У меня от растерянности и злости только что горло не перехватило, и я с трудом удержалась, чтоб не рявкнуть на нахалку во весь голос. Мое возмущение можно понять: дело в том, что в корзине находятся деньги, без которых, естественно, мне никак не обойтись. Это золотые, серебряные и медные монеты разного достоинства, которые мне дала с собой Ксения Павловна. Откуда у меня (а заодно и у Ксении Павловны) взялись здешние деньги? Тут все просто: в наш мир несколько здешних монет принес тот самый мужчина, которого женщина отправила на поиски Лидии. Естественно, что розыски – дело затратное, и Ксения Павловна заказала кому-то начеканить немалое количество точно таких же монет (с ее возможностями подобное не проблема), и перед тем, как мужчина вновь отправился в чужой мир, снабдила новенькими деньгами своего посланца.

Разумеется, и меня она не могла направить сюда с пустыми руками. Вопрос лишь в том, как незаметно пронести деньги на довольно-таки большое расстояние, ведь если кто-то увидит пригоршню серебра в руках женщины, или сунет нос в ее корзину, то вряд ли эти деньги у нее задержатся надолго. Пришлось пойти на незамысловатую хитрость: несколько мешочков из плотной ткани туго набили монетами, а потом сверху обмотали их шерстяными нитками. Глянь со стороны – обычный клубок, правда, несколько великоватый. Именно такими клубками на две трети заполнена моя корзина, а сверху были положены обычные клубочки, без гм… начинки. Конечно, металлические деньги весят немало, и человек, взявший в руки такой клубок, поймет, что внутри мягкой шерсти что-то спрятано. Вот потому-то мне приходится делать вид, что корзина вовсе не столь тяжелая, и уж тем более нельзя позволить хоть кому-то взять ее в руки. К сожалению, бестактных людей хватает как на Земле, так и здесь. Хорошо еще, что женщина взяла из моей корзины обычный клубок, но необходимо сделать все, чтоб более до ниток никто не дотрагивался.

– Отдай!.. – только что не взвизгнула я, выхватывая клубок из рук толстухи. – Это подарок для тетушки, и не надо его брать!

– Да забирай ты свои нитки!.. – фыркнула женщина, отодвигаясь от меня. – Было бы из-за чего злиться! У тебя, и верно, с головой не в порядке! Разоралась на ровном месте!

– А ты не бери чужое!.. – я положила клубок в корзину, и вновь накрыла содержимое тканью.

– Эй, вы, бабы!.. – обернулся к нам возница. – А ну тихо! Расшумелись тут из-за ерунды! Мы в лес въезжаем, так что засуньте свои языки сами знаете куда! Если будете и дальше драть глотки, то так кнутом пройдусь по вашим задницам, что мало не покажется!

И верно – распаханные поля закончились, и сейчас дорога идет меж деревьев. По-счастью, сейчас вокруг редколесье, но скоро должен показаться и настоящий лес. Помнится, Ксения Павловна упоминала о том, что в здешних лесах даже днем следует быть осторожными, а ночью туда вообще стоит забыть дорогу – на ночные вылазки решаются только хорошие охотники, имеющие при себе магическую защиту. Судя по тому, как притихли мои спутники, это утверждение вполне справедливо. Однако этот возница, как я поняла, каждый день ездит через лес, и с ним пока что все в порядке… И еще я обратила внимание на то, какой длинный кнут находится в руках этого человека…

Телега катила дальше, лес вокруг становился все гуще, и мои спутники молчали, да и у меня тоже не было особого желания разговаривать. Дорога была довольно ровной, погода стояла по-весеннему теплой, телегу не трясло, и через какое-то время мои глаза сами собой стали закрываться. Впрочем, толстуха тоже стала клевать носом, да и двое других попутчиков явно задремали. Знаю, что спать не стоит, но, может, стоит на пару секунд прикрыть глаза…

Внезапно заржала лошадь, и телега стала двигаться куда быстрей. Я открыла глаза, и увидела, что возница держит вожжи одной рукой, а во второй у него находится кнут – такое впечатление, будто он собирается от кого-то отбиваться. Мои спутники тоже пробудились от дремы, и выглядят если не испуганными, то встревоженными, но хотя бы помалкивают, не паникуют. Меж тем телега едет все быстрей, хотя возница лошадь не понукает – значит, она и сама чувствует опасность. Телегу трясло на ухабах, и я стала побаиваться, как бы от быстрой езды у телеги не соскочило колесо – дорога пошла неровная, с кочками и выбоинами, на некоторых из которых сильно потряхивало. Ясно, что если бы рядом оказался какой-то зверь вроде кролика или лисицы, то лошадь бы так себя не повела, да и возница явно встревожен. Я огляделась по сторонам, но ничего не заметила – по обе стороны дороги все тот же лес, причем не скажу, что он уж очень густой и темный, зато высокий кустарник между деревьев стоит едва ли не сплошной стеной. Впрочем, я в этом мире человек чужой, и потому вполне может оказаться и так, что я не замечу опасность даже под своим носом.

Не знаю, сколько времени лошадь бежала по дороге – может минуту, а может и пять, но внезапно к нам из зарослей метнулось какое-то существо, и возница мощным ударом кнута сбил его в воздухе. Нападавший зверь (или кто он там на самом деле) покатился по дороге, но мгновенно вскочил на лапы, и я поняла, что вижу перед собой создание, очень похожее на ящерицу, стоящую на двух лапах, только вот в высоту та ящерица, пожалуй, достанет мне до плеча. В ярости царапая землю мощными трехпалыми лапами, покрытыми серой чешуйчатой кожей, ящерица трясла головой и шипела, приоткрыв пасть, полную острых зубов. Хотя, пожалуй, это не ящерица, а другое существо, пострашней – длинный хвост, состоящий из роговых пластин, короткий костяной гребень расположен вдоль хребта, круглые красные глаза, заостренная морда с коротким клювом, передние лапы с длинными черными когтями… Да уж, не приведи судьба встретится с таким существом один на один: от него не убежишь, и не отобьешься – враз догонит и раздерет.

В следующий миг ящерица вновь кинулась к нам, но возница опять не сплоховал – еще один удар кнута, и нападавшее существо покатилось по дороге, а затем, громко шипя и заметно прихрамывая, скрылось в зарослях. Какое-то время мы стояли на месте, прислушивались к звукам леса, а затем возница вновь тронул коня с места.

– Кто это был?.. – дрогнувшим голосом спросила я.

– Труфс… – отозвался возница. – И чего его, паразита, днем на охоту понесло? Он же обычно по ночам из своей норы выползает…

– А вдруг он снова нападет?.. – испугано спросила толстуха.

– Нет, я ж ему ногу крепко задел – видели, как труфс захромал? Теперь он какое-то время отлеживаться будет, чтоб скакать, как прежде – труфс же только прыжками передвигается. В лесу, конечно, с ним справиться сложнее, а на открытом месте все же проще – надо только его к себе не подпускать, а то он, зараза, шустрый сверх меры. А еще он днем плохо видит… Как видно, крепко оголодал, раз при свете солнца напасть вздумал.

– Страсти-то какие!.. – все еще не могла успокоиться женщина.

– Теперь не будешь говорить, что пять золотых чешуек за оплату – это дорого?.. – хмыкнул мужчина. – Охрана ведь чего-то стоит.

– Не, не скажу!.. – выдохнула толстуха. – Но денег все равно жалко…

– Все, едем дальше… – скомандовал возница.

– А если еще кто в пути попадется?

– Так на то она и дорога, встреч не избежать. Всяко бывало, но, как видите, я до сей поры еще жив и здоров.

Надо сказать, что на этом неприятности не закончились, и в пути на нас еще дважды пыталось напасть какое-то зверье (по-счастью, далеко не столь опасное, как та ящерица), но нам от этого было не легче. Стоит отдать должное вознице – при помощи своего кнута он каждый раз умудрялся отбиться от желающих запустить в нас свои зубы.

Дорога до города оказалась долгой, несколько раз нам навстречу попадались телеги с людьми, и каждый раз встречавшиеся перекидывались несколькими словами. Как я поняла, одним из тех, кого мы встретили по дороге, оказался родной брат нашего возницы: судя по всему, у них семейный подряд такой – один брат везет людей из деревни в город, а второй в тот же день – из города в деревню. Что ж, в этих краях каждый занимается тем, чем может.

В город мы приехали во второй половине дня, и, признаюсь, я очень устала. Что ни говори, но провести немало часов в тряской телеге по пыльной дороге, да еще и постоянно ожидая нападения – подобное вымотает кого угодно. За время пути мы останавливались всего один раз, на небольшой придорожной поляне – нужно дать лошади немного передохнуть. Кроме того, посреди той поляны находился небольшой водоем с чистой холодной водой – похоже, на дне бил родник. Уходить куда-либо от телеги нам было строго-настрого запрещено, но никто и не собирался на прогулку в лесные заросли. Когда же мы вновь отправились в путь на тряской телеге, то я мечтала только о том, чтоб наш путь закончился как можно скорее.

Город, куда мы наконец-то прибыли, оказался не ахти каким большим, и скорей напоминал наш земной поселок, если, конечно, не брать во внимание необычные дома с узкими окнами-бойницами. Пыльные улицы, зелень во дворах, пара храмов… Та же деревня, только чуть больше. Впрочем, мне сейчас было не до того, чтоб рассматривать городишко: в данный момент у меня было одно желание – отоспаться.

Возница остановил свою телегу у крепкого одноэтажного здания – очевидно, эта и был постоялый двор под названием «Веселый отдых», над входной дверью которого довольно неумело была намалевана картина, изображавшая кружку с шапкой пены. Очень хорошо, сюда мне и надо, ведь мужчина, которого Ксения Павловна отправила в этот мир на поиски своей дочери – он тоже должен был остановиться именно здесь. По словам моих спутников, в этом городишке находился еще один постоялый двор, но он пользовался довольно-таки дурной славой, так что человек, по следам которого я иду, вряд ли отправился бы туда. Кроме того, рядом с «Веселым отдыхом» останавливалась почтовая карета, идущая в другой город, куда мне было необходимо попасть.

Внутри постоялого двора оказалось шумно и жарко, пахло подгорелой едой и кислым пивом. В большом зале стояли длинные столы, рядом с которыми стояли грубо сколоченные скамьи. Народу в помещении хватало, хозяин находился за стойкой, а по залу ходили несколько усталых подавальщиц.

Отметив краем глаза, что и наш возница появился в зале вслед за мной, я подошла к хозяину, стоящему за стойкой, и попросила комнату на ночь. Тот, внимательно посмотрев на меня, сказал:

– Комната осталась всего одна, но дорогая. В ней только господа останавливаются. Цена за ночь – две медных меты.

– Так много?!.. – а про себя подумала, что двести медных чешуек за то, чтоб более-менее спокойно выспаться – это совсем недорого, только соглашаться сразу не стоит, потому как хозяин еще накинет цену

– Тогда могу предложить конюшню, или общий гостевой зал… – пробурчал мужчина. – Только там к ночи народу немало набивается.

– Хорошо, пусть будет две меты… – вздохнула я. – Только я сейчас же хочу пойти в комнату – устала с дороги.

– Из еды чего принести?

– Ничего… – покачала я головой. Сейчас, после долгой дороги, мне о еде даже думать не хотелось. – Только воды кувшин принесите. И не надо меня беспокоить – я с дороги очень устала.

Комната, в которую меня отвела немолодая служанка, явно не заслуживала такой стоимости: мало того, что она была совсем невелика, так еще из мебели в ней находился лишь стол с парой рассохшихся табуреток, да нечто похожее на топчан, где лежал тюфяк, набитый соломой. Даже подушки отсутствовали… Ну, если это место для почтенных господ, согласных выложить две большие монеты за ночь, то мне не хочется даже думать о том, как ночуют в общем зале. Похоже, спят вповалку… А еще окошко в комнате куда больше смахивало на бойницу (прочем, такие на всем постоялом дворе), и несмотря на то, что на улице еще светило солнце, внутри было темновато. Надо же, в окне вместо стекла вставлена пластина слюды, причем к дереву она подогнана очень плотно…

– Оконную ставню на ночь не забудь закрыть… – служанка кивнула в сторону окна, ставя на стол кувшин с водой и небольшую стеклянную пирамидку, внутри которой находился какой-то темный стерженек, по виду напоминающий обычный карандаш.

– Так ведь тут уже к вечеру будет ничего не видно!

– А лампа тебе на что?.. – только что не огрызнулась служанка, ткнув пальцем в пирамидку. Так значит, это лампа, только вот кто бы еще сказал, как ею пользоваться… – Да, и доску поперек ставни не забудь положить – у нас хоть и поспокойнее, чем в деревнях, но тоже всякое случается. На окна, конечно, жрецы охрану наложили, но лишний запор все одно не помешает.

– Мне сказали, у вас тут по утрам почтовая карета останавливается…

– Ну?.. – служанка явно была не расположена к общению.

– Просто я собираюсь отправиться на ней…

– Разбужу… – не дослушала меня служанка. – Все, я пошла, у меня еще работы полно. Если чего понадобится, скажи хозяину. И вот еще что: на нашем постоялом дворе после третьего колокола из комнат не выходят. Судно для всех надобностей найдешь в углу…

Да уж, эту женщину особо вежливой не назовешь. Закрыв дверь на крепкий засов и поставив корзину в угол, я почти что упала на топчан, и сразу же провалилась в сон – настолько вымотанной я себя никогда не чувствовала. Не знаю, сколько времени я проспала, но меня разбудил звук колокола. Спросонья я вначале не могла понять, что происходит, и где нахожусь, тем более что в комнате стоял самый настоящий полумрак. Потом, правда, сообразила – это же первый колокол, при помощи которого дают знать, что светлое время заканчивается, и людям пора собираться ближе к дому. Об этом мне говорила Ксения Павловна, когда рассказывала об особенностях здешней жизни. Сейчас я услышала всего один удар, через какое-то время должны прозвучать еще два удара колокола, которые означают, что солнце уходит и наступает вечер, людям расходится по своим домам, закрывать окна и двери. Ну, а после трех ударов колокола, когда зашло солнце и наступает ночь, из дома лучше не выходить.

Вставать, конечно, не хочется, но лучше сделать то, что велела служанка. Поднялась, и, преодолевая усталость, добрела до окна, закрыла створку окна, а затем поперек створки, в крепких скобах, укрепила толстую доску, которая до того была прислонена к стене. Зачем такие сложности? Дело в том, что ночью в мир частенько приходят иные создания, которые отсыпаются в дневное время, а в темноте выходят на охоту. Если ты находишься за крепкими стенами и надежными запорами, то можешь считать себя в безопасности. Здесь по ночам даже стражники стараются не выходить на улицу, а если им все же приходится это делать, то они идут большой группой – так надежней.

Сейчас в комнате стало совсем темно, и я, пару раз споткнувшись о табуретки, вновь добралась до топчана. Хорошо бы выяснить, как светится лампа, только вот, сколько я ее не трясла, как не вертела стерженек, находящийся внутри – ничего не менялось. Ладно, потом разберусь… Поставила пирамидку возле топчана, и снова заснула. Сквозь сон вновь услышала колокол – ну и пускай себе звонит, мне не мешает, а дверь и окно надежно закрыты…

Я проснулась посреди ночи от непонятной тревоги. В комнате по-прежнему ничего не видно, сплошная темнота, тихо… Хотя нет – со стороны окна доносятся неприятные звуки, словно кто-то слегка царапает по стеклу. Это что еще такое? Хотя чего там думать – и так все ясно. Человек в это узкое оконце ни за что не пролезет, да и нечего людям ночью делать на улице. К тому же окна в здешних домах на ночь изнутри укрепляются точно так же, как это недавно сделала я, и потому нет смысла в том, чтоб пытаться забраться в комнату через окно – подобное никак не получится, да и вряд ли у какого-то шутника хватит ума пугать людей таким образом…

Медленно тянулись минуты, а скобление и царапанье по стеклу не прекращались – похоже, сейчас наяву подтверждаются слова Ксении Павловны о том, что в этом мире по ночам на улицу лучше не соваться без крайней нужды – там очень опасно. Как она сказала – хватает всякой дряни, которая никогда не показывается при свете дня, и с которой лучше не встречаться. Похоже, сейчас кое-что из этой… дряни оказалось возле окна этой комнаты.

Честно говоря, мне стало по-настоящему жутко – одна в непроглядной темноте, да еще эти мерзкие звуки… Воображение быстро дорисовывало всякую жуть, и, говоря откровенно, мне хотелось или забиться в угол комнаты, или кинуться прочь отсюда, не оглядываясь. Хоть бы свет был, пусть и слабенький, с ним не так страшно! Как же эта лампа работает, чтоб ее!.. Ведь тут все должно быть очень просто…

Нашарила рукой стеклянную пирамидку рядом с топчаном. Все бы ничего, только руки у меня дрожали, и когда я взяла в руки пирамидку, то случайно надломила верх у стерженька, находящегося внутри этой самой пирамидки. На несколько мгновений закрыла глаза, стараясь успокоить испуганно колотящееся сердце, а когда снова их открыла, то увидела, что стерженек словно засветился странным зеленовато-желтым светом, причем свечение становится все сильнее. Похоже, что я случайно гм… включила эту технику, для чего и всего-то требовалось надломить стерженек – как я и думала, тут все оказалось очень просто.

Прошло несколько минут, и мне стало казаться, будто в комнате засветился неяркий ночник. Пусть света от так называемой лампы было немного, но этого хватило, чтоб разогнать темноту в комнате и создать впечатление уюта и защищенности – во всяком случае, скрип за окном уже не казался мне таким страшным, а немного позже он и вовсе стих. Интересно, а долго будет светиться этот стерженек? Надеюсь, что могу рассчитывать хотя бы на пару часов покоя… Снова поставила пирамидку на пол, возле изголовья, и долго лежала, глядя на свет, а потом, незаметно для себя, вновь заснула.

Утро началось с того, что меня разбудил шум за окном, но в этот раз было не жуткое царапанье по стеклу, а голоса людей, ржание лошадей и стук колес. Судя по всему, уже утро. Свет в лампе к этому времени стал уже слабым, можно сказать, что стерженек еле светился. Пожалуй, мне пора вставать, ведь я проспала часов двенадцать, не меньше. Сняв запоры с окна, увидела, что солнце уже взошло, и на чистом небе нет ни облачка. Заодно при утреннем свете рассмотрела стерженек в лампе – сейчас, когда свечение почти закончилось, цвет стержня сменился с темного на серый. На ощупь стерженек казался довольно плотным, но в то же время был достаточно хрупким, во всяком случае, я смогла легко сломать его. Такое впечатление, что стерженек изготовлен из чего-то, напоминающего хитин насекомых… Ладно, хватит отвлекаться, надо прикинуть, что мне делать дальше. Первым делом требуется выяснить, уехал ли из этого городишки тот мужчина, которого Ксения Павловна послала на поиски своей дочери, или же он все еще находится где-то здесь, и по какой-то причине не сумел отправиться дальше.

Когда служанка постучала в дверь, чтоб разбудить меня, я открыла дверь, всхлипывая и вытирая слезы – надеюсь, подобное получалось у меня достоверно. Правда, служанке не было дела до моих переживаний, так что пришлось брать инициативу в свои руки, и потому, как только женщина вошла в комнату, что посмотреть, все ли там в порядке, я уселась на табуретку, вытирая слезы. Как и следовало ожидать, служанка буркнула:

– Что случилось-то?

– Вот… – шмыгнула я носом, положив на стол золотую чешуйку, которую подтолкнула к служанке. – Я в другой город еду, к тетушке, там мой жених должен быть… Он отправился туда этой же дорогой, только вот никаких новостей от него до сих пор нет. Уехал – и пропал! Я с той поры вся извелась, не знаю, на что и думать!

– Можно подумать, мужиков на свете мало… – проворчала женщина. – Уехал – и хрен с ним. Нового найдешь.

– А мне вот что в голову пришло: вдруг стража в этом городе его схватила, когда он тут был проездом? Беда в том, что мой жених – хороший человек, но очень вспыльчивый, часто ввязывается в драки, и потому никогда не знаешь, что с ним будет дальше! У нас из-за его характера было столько неприятностей, что и пересчитать!

Я не сомневалась в том, что возница уже рассказал завсегдатаям постоялого двора о том, кого он в этот раз привез в город, да и характеристику всем дал соответствующую, в том числе и мне. Почему я в этом уверена? Да просто этот человек еще в дороге нам сообщил, что приезжая в город, он всегда останавливается на ночь в «Веселом отдыхе» – там и о лошади позаботятся, и готовят неплохо. Ну, а какие у мужчин любимые темы за кружкой пива? Правильно: обмениваются последними новостями и говорят о бабах – это я уже давно уяснила.

– Ты хоть опиши своего жениха… – чуть смягчилась служанка, пряча в карман золотую чешуйку.

– Среднего роста, голубые глаза, светлые волосы…

– По таким приметам искать своего ухажера будешь невесть сколько!.. – отмахнулась служанка. – В нашем городе едва ли не каждый мужик так выглядит.

– В дороге он должен был на вашем постоялом дворе остановиться.

– Может, и останавливался… – проворчала служанка. – Сколько их тут проходит, всех не упомнишь.

– Может, у вас за последнее время какая-то драка произошла, или скандал, и стражники моего жениха арестовали за провинность…

– Да ничего такого у нас в последнее время не случалось… – покачала головой служанка. – Если что и стряслось пару раз, то это наши, местные бедокурили, а с проезжими… Вроде никто из них в драках замечен не был. Все тихо и мирно, прямо душа радуется. Ну, а если что и случается, то стражники с виноватым сами договариваются, хотя в нашем городишке такое не утаишь.

– Значит, он отправился дальше… – всхлипнула я, положив на стол еще одну золотую чешуйку. – У меня прямо на душе легче стало!

– У нас в эту зиму вообще тихо было, да и вначале весны народу шло немного… – еще одна золотая чешуйка просто испарилась со стола. – Это сейчас снег стаял и люди пошли по дорогам… Правда, стражники везли зимой двух каких-то иноземцев – говорят, колдуны или что-то вроде того, но мы их не рассмотрели – этих двоих стражники в своей карете держали.

– Иноземные колдуны?.. – всплеснула я руками. – Страсти какие! И куда же их отправили?

– Да кто ж скажет… – пожала плечами служанка. – Об этом у храмовников спрашивать надо, а нам об их делах лучше не знать. Но шли разговоры, что этих колдунов в Несл повезли.

Значит, мужчина, которого Ксения Павловна отправила на поиски дочери, благополучно покинул этот городишко, причем без проблем, иначе его бы обязательно запомнили. Все совпадает: этот человек, рассказывая о поисках Лидии, сообщил Ксении Павловне о том, что направляется в Несл – как он выяснил, именно в этот город и отвезли Лидию с женихом. Более того: он сумел разузнать, где сейчас находится девушка, но требовались деньги, чтоб попытаться подкупить стражу и освободить непутевую парочку, а потому именно за деньгами он возвращался в наш мир. Не знаю, сколько новеньких монет дала ему с собой Ксения Павловна, но, думаю, немало… Что ж, пока все идет без неожиданностей, и хотелось бы, чтоб так продолжалось и дальше.

– Хочешь совет?.. – продолжала служанка. – Раз он тебе жених, а не муж, то нечего и гоняться за мужиком, толку от этого не будет. Подумай сама: у вас еще семейная жизнь не началась, а он уже ноги сделал! Дальше-то еще хуже будет, уж в этом ты мне поверь, насмотрелась я на такие истории! Послушай добрый совет: если у тебя хоть небольшое добро от покойного мужа осталось, то ты не бесприданница, а для многих мужиков важно именно то, что ему жена с собой в приданое принесет. Любовь – дело хорошее, только вот мы, бабы, дуры, и никак не хотим понять, что без денег мы им, козлам жадным, не очень-то интересны. Ищи себе основательного человека, на которого в жизни опереться можно, а не держись за того, кто уехал, и весточки о себе не подает.

– Так ведь у нас уже и сговор был… – мне удалось выжать из себя еще пару слезинок. – И его родня не против того, чтоб он вдовицу за себя взял…

– Ха, сговор и расторгнуть недолго, тем более что твой жених о себе даже не напоминает! Было бы о ком слезы лить, тем более тебе… Ладно, хватит разговоров, мне работать надо… – служанка направилась к дверям, прихватив с собой стеклянную пирамидку с почти погасшим стерженьком. – Да и тебе поторапливаться надо – почтовая карета скоро придет.

Тут она права, так что я, взяв свою корзину, направилась в обеденный зал. Народу там хватало, и, присев в уголок, я попросила себе кашу на воде. Конечно, неплохо бы взять на завтрак что-то иное, более подходящее, но к местной еде еще привыкнуть нужно, а не то организм с непривычной пищи может среагировать более чем неприятно – это я как медик говорю.

Без всякого желания проглатывая серую комковатую кашу, я заметила, что многие мужчины в зале то и дело посматривают на меня. Не могу понять, что во мне не так, но я и вчера обратила внимание, что на меня постоянно косятся. Подобное внимание очень выводит из себя, и потому, кое-как расправившись с безвкусной массой на тарелке, я рассчиталась за ночлег с хозяином постоялого двора, и вышла на улицу – лучше подожду дорожную карету на воздухе, тем более что она останавливается неподалеку от «Веселого отдыха».

Место, где нужно ждать карету, мне указала все та же служанка. Впрочем, там уже находились двое мужчин, подле которых стоял сундук – похоже, дорожные сумки здесь появятся еще нескоро. Эти двое одеты получше, чем простые жители, да и проезд в дорожной карете, похоже, стоит недешево. Ох, скорей бы карета подошла – не очень-то приятно стоять в стороне, и привлекать к себе всеобщее внимание, тем более что трое мастеровых, проходя мимо меня, отпустили по сальной шуточке, а молодая девица, идущая рядом с кавалером, бросила на меня неприязненный взгляд, и потянула своего ухажера в сторону. Похоже, в этом мире я чем-то выделюсь среди остальных. Знать бы еще, чем именно…

По счастью, дорожную карету долго ждать не пришлось. Не прошло и десяти минут, как показался большой рыдван (по-иному эту громоздкую конструкцию на колесах я назвать не могу), запряженный четверкой лошадей. На крыше и позади экипажа уже были привязаны какие-то мешки, сундуки и ящики – значит, народу внутри рыдвана уже находится немало. На облучке сидел крепкий кучер, рядом с ним находился рослый охранник. Передней парой управлял невысокий форейтор, а еще эту так называемую карету сопровождении двое верховых. Да уж, тут ездят с охраной, и это может означать только одно – цена за проезд будет немалой.

Так оно и произошло: оказалось, что добраться до города с названием Несл обойдется мне в десять серебряных мет, причем это проезд в общем отделении, а место в отделении для богатых и знатных особ обойдется еще дороже. В ответ на мое вполне обоснованное негодование кучер невозмутимо произнес что-то вроде того, что сейчас дороги опасны, а потому без охраны никак не обойтись, да и лошади после долгой зимы ослаблены, им корм нужен, и побольше, а путь до места долгий… Все это денег стоит, а потому брать за проезд дешевле никак нельзя – и без того чуть ли не в убыток себе людей перевозим!.. И вообще, если у кого-то нет денег, то он сидит дома, а не мотается по дорогам!.. Если же считаешь, что за проезд мы запрашиваем дорого, то жди дилижанс – он до места три дня тащиться будет, а то и дольше, только вот на особую охрану там рассчитывать не приходится. А если ты все же с нами ехать надумала, то следует поспешить – не стоит понапрасну терять время, путь впереди долгий!.. В ответ я, сохраняя на лице недовольную мину, отсчитала кучеру требуемую сумму и полезла внутрь рыдвана. Конечно, куда предпочтительней ехать более-менее комфортно, и желательно в одиночестве, то есть в отделении для богатых путешественников, только вот повышенная плата за подобный проезд будет странно смотреться при моей сравнительно недорогой одежде, так что лучше не рисковать. К тому же в отделение для богатых путников уже забрались те двое мужчин, что вместе со мной дожидались появления этой почтовой кареты, и это значит, что без долгих бесед не обойдешься, а именно лишней болтовни я и хочу избежать.

Внутри экипажа были установлены две скамьи, и люди сидели друг против друга. Не скажу, что людей в карете было набито, словно селедок в бочке, но народу хватало: на простых деревянных скамейках сидело семь человек, три женщины и четверо мужчин. На выбранное мной сиденье я втиснулась с трудом, наслушавшись раздраженных слов от тощей, как жердь, дамы, которая никак не рассчитывала на еще одну соседку рядом с собой. Я не стала ей ничего отвечать, лишь поставила на колени свою корзину – надо держать ее покрепче, а не то если она упадет на пол, клубки рассыплются – вот тогда хлопот не оберешься.

Вскоре экипаж вновь отправился в дорогу, а через какое-то время меж людьми в карете пошли задушевные разговоры о жизни – надо же чем-то заняться в долгом пути. Я же во всех этих разговорах участия не принимала по одной простой причине – вполне могла ляпнуть что-нибудь не то. Конечно, поддаваясь общему настрою, рассказала о себе все то, что уже говорила ранее, но в детали не вдавалась. Сейчас меня куда больше беспокоило другое: когда карета ехала по городку, дорога была сравнительно неплохой, но стоило покинуть пределы этого населенного пункта, как стезя превратилась в вереницу рытвин, ям и колдобин. Трясло так, что я всерьез опасалась, как бы мне не выронить из рук корзину. Хм, так поневоле и вспомнишь добрым словом наши земные асфальтированные дороги, которые мы иногда от души ругаем…

Меж тем молодой человек, сидящий напротив, постоянно пытался втянуть меня в разговор, да еще и приставал с расспросами. Делать нечего, пришлось заявить ему с постным выражением на лице, что в дороге я предпочитаю молиться, а не разговаривать, и потому прошу меня извинить, но я буду читать молитвы про себя, и отвлекать меня не следует. С того времени я сидела молча, иногда чуть заметно шевеля губами и прикрывая глаза. По-счастью, после подобного заявления от меня отстали, и, надеюсь, больше не будут приставать с разговорами.

Путь до Несла предстоял долгий, туда приедем лишь к вечеру – это я уяснила из разговоров своих попутчиков, а до того времени почтовая карета сделает несколько остановок. Если же кучер и дальше будет брать пассажиров, то им придется или забираться наверх, или же садиться на пол этого экипажа. Хм, так невольно и подумаешь о нашем земном транспорте в час «пик»…

Время тянулось медленно, сквозь оконца, затянутые слюдой, было плохо видна местность, по которой мы проезжали. Чтоб хоть как-то отвлечься, я стала прикидывать, как мне поступить, если я не отыщу в Несле мужчину, которого Ксения Павловна отправила на поиск своей дочери. Конечно, в дороге может случиться всякое, но я все же надеялась, что тому человеку удалось добраться до Несле. Если же его там нет, или я не сумею его отыскать… Тогда не знаю, что мне предпринять, но возвращаться назад с пустыми руками тоже нежелательно – Ксения Павловна меня, без сомнений, поймет, хотя ей будет тяжело принять тот факт, что более она никогда не увидит свою дочь. Пока что я – ее последняя надежда, из этого и стоит исходить…

Днем карета остановилась в небольшом городке – там меняли лошадей, а заодно было время, чтоб пообедать. Я, как и в прошлый раз, попросила себе кашу на воде, хотя с кухни постоялого двора доносились довольно-таки аппетитные запахи. Быстро проглотив слипшиеся пресные комки каши, я вышла на улицу – лучше подышу свежим воздухом, тем более что еще успею насидеться в душной карете.

– Конечно, каждой хочется иметь семью, но не рано ли ты замуж собралась?.. – раздался рядом со мной мужской голос. Повернувшись, я увидела подле себя невысокого мужчину средних лет в простой темной одежде – это был один из моих попутчиков. Он, в отличие от других, за время пути не сказал ни слова.

– Не понимаю… – я даже немного растерялась.

– У тебя муж когда умер, зимой? Так что ж ты так торопишься замуж? Неужто невтерпеж? Или твой покойный муж не заслужил того, чтоб его память почтили, как положено? По обычаям год надо выждать, а то и больше, прежде чем новые отношения заводить. Вроде молитвы читаешь, пост соблюдаешь, а традиции полностью все же не чтишь. Непорядок.

Надо же, и в дороге нашелся блюститель нравственности и законов! Похоже, что он, глядя на мой небогатый обед, решил, что я держу какой-то пост – знать бы еще, какой именно. В любое другое время я бы резко одернула незнакомца, но в нынешних обстоятельствах не знаешь, как правильно поступить и что следует ответить, лишь бы не попасть впросак, а раз так, то лучше вести себя тише воды, ниже травы.

– Знаю, что непорядок, но просто я очень люблю этого человека… – мне только и оставалось, как трагически вздохнуть. – Надеюсь, и он меня тоже… Да и со свадьбой мы не торопимся – раньше, чем через год, о ней и речи быть не может! Главное, что сговор состоялся, а с остальным можно и подождать!

– Именно из-за таких вот нетерпеливых и идет нарушение вековых устоев… – пробурчал мужчина. – А потом грешницы слезы льют да причитают, что счастья нет!

– Конечно, виновата… – я опустила голову, хотя у меня было огромное желание послать мужчину куда подальше.

– Хорошо хотя бы то, что осознаешь это… – мужчина отошел, а я, глядя ему вслед, не могла понять, кто он такой. Работая в больнице, я научилась разбираться в людях, и сейчас пыталась сообразить, с кем только что говорила. То, что это не обычный зануда – в этом я уверена, да и говорил он так, словно привык, что его обязаны слушать и не возражать. Пожалуй, мне и всю вторую половину дороги следует изображать чтение молитв и полное молчание.

В Несл мы приехали ближе к вечеру, вернее, к первому удару колокола, а раз так, то мне надо поторапливаться – время уже поджимает. Попутчики толпились возле кареты, разбирая свои мешки и сундуки, а я, оглядевшись, направилась к постоялому двору «Голова вепря» – насколько мне известно, посланник Ксении Павловны останавливался именно там, во всяком случае, там он жил раньше. Надо сказать, что этот постоялый двор размерами был куда больше, чем тот, в котором я провела прошлую ночь. А еще он куда шумнее и многолюднее – похоже, именно к «Голове вепря» приезжали как быстрые почтовые кареты, так и медлительные дилижансы, а раз так, то у пришлого человека есть возможность затеряться среди людей. К тому же мне стоит поторапливаться с ночлегом – через какое-то время колокол ударит два раза.

Хозяин «Головы вепря», крепкий седобородый мужчина, лишь отрицательно покачал головой, когда я спросила его, не у них ли остановился мой родственник Эж (таким именем в этом мире назвался человек Ксении Павловны). Мол, у нас такого жильца не имеется, да всех, кто тут останавливается, и не упомнишь, вон сколько народу в зале сидит, да и комнат свободных почти нет!.. Может, все действительно обстоит именно так, но я отчего-то ему не верю. Ладно, с хозяином поговорю завтра, а сейчас мне нужно снять комнату на ночь. Еще я попробую разговорить прислугу – в прошлый раз это у меня получилось неплохо.

Проглотив в очередной раз мерзкую кашу, я в сопровождении молодой служанки поднялась в выделенную мне комнату, которая оказалась ничуть не больше той, где я провела прошлую ночь. Единственная разница – здесь мебель чуть поновее, и окошки в этой комнатке были немного шире.

– Погоди… – сказала я, когда служанка, поставив лампу на стол, собралась уходить. – Хочешь заработать?

– Да кто ж не хочет… – девушка не сводила глаз с серебряной меты в моих пальцах. Служанку можно понять – таких денег она не заработает и за два месяца. – А чего надо?

– Человека одного ищу… – вздохнула я. – После смерти мужа ко мне посватался один человек, я согласилась – кому ж во вдовах ходить хочется! Да и человек он вроде хороший, мне нравился. Я ему денег на хозяйство дала, а он в Несл уехал, и пропал…

– Бывает… – хмыкнула девица, по-прежнему не сводя глаз с монеты.

– Да меня сейчас родня из-за этих денег только что поедом не грызет! Мол, деньги от покойного мужа остались, а ты их отдала невесть кому! Такая ругань в семье, что хоть плачь каждый день! Вот я и решила сама сюда приехать, жениха поискать – все ж любовь у нас! Знаю, что он на этом постоялом дворе останавливался, а ваш хозяин говорит, что не знает такого…

– Этот старый козел, если ему на лапу не дашь, лишний раз рот не откроет!.. – пояснила девица. – Как твоего жениха звать-то?

– Эж. Светлые волосы, голубые глаза, средний рост…

– Эж, Эж… Что-то знакомое… – задумалась девица, а потом хлопнула себя ладонью по лбу. – Точно, был такой!

– А почему был?

– Да потому что он в тюрьму загремел. Потому его и запомнила.

– Как в тюрьму?! Когда?!

– Вроде в начале весны…

– А за что?

– Да я особо не интересовалась – у нас тут всякого хватает. Люди разные останавливаются, так мы чего только не нагляделись!

– Чтоб Эж в тюрьму угодил – такое у меня в голове не укладывается… – мне только и осталось, что развести руками. – Хотя сейчас я уже ни в чем не уверена…

– Это точно!.. – согласилась девица, пряча монету. – Все мужики такие, ненадежные.

– Хочешь еще одну такую же монету заработать?

– А то!

– Узнай все, что сможешь выяснить про Эжа.

– Постараюсь…

Девица ушла, а я закрыла дверь на засов, и села за стол. Ну, если речь идет о посланнике Ксении Павловны, то его каким-то образом надо вытаскивать из тюрьмы, только вот кто бы сказал, как это сделать? А вдруг этот Эж не имеет никакого отношения к тому человеку, которого я ищу? Нет уж, пусть будет тот самый, а что касается всего остального…

Как говорила Скарлетт О'Хара – об этом я подумаю завтра.

Глава 4

Ночь прошла спокойно, если не считать того, что на постоялом дворе было довольно-таки шумно. Да, это вам не провинциальная гостиница, здесь город побольше, и по ночам на улицах не так опасно – я даже слышала, как между собой переговариваются стражники, находящиеся рядом с постоялым двором, но закрывать окна на запор все одно необходимо – мало ли что может произойти…

Утром я никак не могла решить, что мне делать дальше. Ясно было только одно: надо как-то вытаскивать из тюрьмы Эжа, но как это сделать? Оставалось надеяться только на то, что служанка сообщит мне хоть что-то про этого человека – вот тогда можно строить хоть какие-то планы. Скорей бы она подошла…

Служанка пришла, когда за окном было уже совсем светло. Забрав у меня из комнаты стеклянную пирамидку с потухшим стерженьком, она негромко сказала:

– Эжа твоего на краже поймали, срок дали…

– Какой?

– Не знаю. Только он еще, наверное, в тюрьме.

– В какой тюрьме?

– В нашей, в городской.

– Почему «наверное»?

– А ты чего, не знаешь? Всех осужденных оправляют на Каменные острова – они свой срок там отбывают. Правда, сейчас в нашей тюрьме осужденных набито под завязку, стражники дождаться не могут, когда их всех на острова отправят.

– Всех туда увозят?

– Конечно, кроме тех, кого к смертной казни приговорили – ну да с теми долго не возятся, быстро приговор исполняют. Но в этом году зима долгая была, да и весна затянулась, и потому льды возле Каменных островов только недавно растаяли. Так что еще никого туда не отправляли, народу в тюрьмах много скопилось – об этом нам стражники сказали, которые у нас пару кружек пива пропускают во время дежурства.

– Что еще за Каменные острова?

– Кто говорит, что там уголь добывают, кто говорит, что руду… В общем, туда осужденных на кораблях отвозят, а назад уголь и руду везут, а также тех, у кого срок вышел, только таких счастливцев не очень много – на Каменных островах зимой холодно, самая настоящая стужа, вот там многие и помирают…

– У кого Эж пытался что-то украсть?

– Не знаю, но прихватили его на горячем…

Если я правильно поняла, то посланника Ксении Павловны взяли прямо на месте преступления. Плохо дело…

– А что еще узнала?

– Да ничего. На нашем постоялом дворе народ вообще неразговорчивый, хозяин не любит болтовни, а если кто язык распускает, тому от хозяина крепко прилететь может.

– Погоди, но если Эж здесь останавливался, то его вещи в этом месте должны остаться.

– Ничего тут нет!.. – выпалила девица. – И вообще, лучше об этом не говорить.

Понятно – значит, здешний хозяин забрал себе все имущество Эжа, какое оставалось в его комнате. Более того – он и меня должен был взять на заметку, раз я расспрашивала его про невесть куда сгинувшего жениха, то бишь про Эжа… Пожалуй, будет лучше, если я сегодня же покину этот постоялый двор.

– Если ты больше ничего не знаешь…

– Ничего!

– Тогда, как договаривались – вот серебряная мета… – и монета мгновенно оказалась в руках девицы.

– Я пошла… – служанка направилась к дверям. – Ты будь поосторожней на нашем постоялом дворе, лишнего не оставляй и говори…

– Хорошо… – кивнула я. Надо же, девица едва ли не прямо говорит мне о том, что лучше отсюда уйти, так что мои подозрения подтверждаются. Переждав несколько минут после ухода служанки, взяла свою корзину, еще раз оглядела комнатку. Вроде ничего не забыла, можно уходить.

Перед уходом подошла к хозяину и заплатила еще за три дня вперед – пусть считает, что я намерена здесь задержаться. После этого направилась к выходу, просто-таки чувствуя, как мне в спину смотрит хозяин. Поскорей бы уйти отсюда, и больше никогда не показываться в этом месте.

Выйдя на улицу, прикинула, куда могу направиться. Пожалуй, стоит пойти прямо – скорей всего, именно эта улица ведет к центру города, и это неплохо – сейчас мне надо уйти с окраины Несла и найти другую гостиницу, пусть и дороже, но из числа тех, где хозяева не суют свой нос в комнаты постояльцев.

Подходящее место отыскалось примерно через полчаса – это была гостиница «Певчая птица» – во всяком случае, так ее назвала хозяйка, да и над дверью была вывеска с изображением птицы, отдаленно напоминающей глухаря. Цены тут были куда выше, чем на том постоялом дворе, откуда я только что ушла, а порядка и чистоты намного больше. Правда, я опасалась, что сухопарая женщина неопределенного возраста – хозяйка гостиницы, скривится при виде моей простой одежды, но все прошло как нельзя лучше – как видно, она уже насмотрелась на самых разных людей, в том числе и на тех, кто приехал из глубокой провинции.

Выделенная мне комнатка оказалась немногим больше той, в которой я провела нынешнюю ночь, да и остановка в ней была не богаче, но подобное меня сейчас интересовало меньше всего. Надо узнать, что с Эжем, и как его спасти, потому что без него я вряд ли смогу хоть что-то сделать – буду брести наугад, словно впотьмах, но вряд отыщу нужное. И что мне предпринять? Хоть бы расспросить кого, только вот вряд ли найдется много желающих пускаться в откровенные разговоры на щекотливые темы с малознакомым человеком. Хотя, если подумать… Пожалуй, можно попробовать, все одно выбора у меня нет.

Спрятала под топчаном (по-счастью, у него оказались довольно-таки высокие ножки) те клубки шерсти, в которых были спрятаны деньги, а обычные клубки оставила на столе. Идти с пустыми руками не стоило, и потому взяла с собой корзину – я заметила, что очень многие женщины здесь ходят именно с корзинами, примерно так же, как у нас подавляющее большинство женщин носят сумочки. Правда, размерами корзинка была несколько больше тех, с которыми ходят горожанки, но другой у меня все одно нет.

Выяснив у хозяйки, где находится ближайший рынок, направилась туда. Впрочем, как я уяснила немногим позже, в ту сторону шли многие. В основном это были небогато одетые женщины, но встречались и женщины в более дорогой одежде, важно шествующие по улице, за которыми шли служанки с корзинками. Ясно, это жены местных богатеев с прислугой направляются на рынок за припасами. Одна из таких надутых особ задела меня плечом и брезгливо сморщила губы – мол, ходит тут всякая деревенщина!..

Рынок оказался очень похожим на тот, что я уже видела раньше, только вот народу и товаров на нем было куда больше, так же, как и шума с толчеей. Однако меня меньше всего интересовал ассортимент на прилавках, я пришла для другого. Обходя рынок по краю, я внимательно смотрела по сторонам, но прошло немало времени, пока мне на глаза не попалось именно то, что я и искала – небольшой неказистый домик, перед которым скучало несколько девиц известной профессии. Любому ясно с первого взгляда, что перед ним дешевый бордель при рынке: девицы тут довольно низкого пошиба, да и возраст у них юным не назвать. Не сказать, что эти особы выглядят уж очень хорошо и свежо, но мне до их вида дела нет, тем более что клиенты из приезжающих к ним нет-нет, да подходят – похоже, что гости из деревень желают вкусить городских развлечений. Мне же остается только ждать, и если хоть одна из этих девиц с пониженной социальной ответственностью отойдет подальше, то я постараюсь как-нибудь разговорить ее на интересующие меня темы. Почему я сделала такой странный выбор? В свое время, работая в больнице, я не раз сталкивалась с такими особами, и знаю, что они весьма сведущи в некоторых вопросах.

Ждать пришлось довольно долго, не менее часа, но потом я отвлеклась буквально на минуту, а когда посмотрела вновь, то заметила, как девицы вовсю чешут кулаки о какую-то потрепанную особу – похоже, там назрел серьезный скандал. Впрочем, драка закончилась быстро, побитая персона пошла прочь, а девицы кричали ей вслед что-то обидное – похоже, эту личность за какую-то серьезную провинность изгоняют из своих рядов. Не знаю, в чем там дело, но если я правильно поняла кое-что из обрывочных слов, то данная особа залезла в карманы своих товарок, за что и поплатилась.

Я догнала женщину у какой-то кучи ломаных ящиков и старых досок – она вытирала кровь из носа, похоже, что подруги по профессии ее здорово отделали. Вблизи было видно, что особа немолода и хорошо потаскана жизнью. А еще она крепко разозлена и от нее пахло перегаром.

– Ой, беда какая!.. – я сдернула с корзинки ткань, которой она была накрыта. – Где это ты так поранилась? Вот, возьми, кровь надо остановить…

– Тебе чего надо?.. – женщина вырвала у меня ткань из рук, и приложила к носу. – Вали отсюда!

– Но вам плохо…

– Твое какое дело?.. – та сплюнула на землю. – Иди, куда шла, не задерживайся!

– Но я…

– Ты чего ко мне цепляешься?.. – женщина явно хотела сорвать на ком-то свою злость. – Двигай отсюда, пока цела!

– Я ж помочь хотела…– вздохнула я, заметив, что предполагаемая собеседница бросила заинтересованный взгляд на мою корзинку – там стоял кувшин с вином, который я недавно купила на рынке.

– Жалостливая какая!.. – огрызнулась та. – С чего это вдруг?

– Просто мне показалось, что в отношении тебя допущена какая-то несправедливость…

– Скажите, показалось ей! Если меня жалко, то подкинь деньжат – оно, знаешь ли, куда лучше, чем попусту трепаться о жалости!

– А я так просто денег не могу – самой нужны.

– Почему это – «так просто»? Я ведь и отработать могу!

– Вряд ли, хотя… Хочешь немного заработать?

– А если хочу, то что?.. – женщина неприязненно смотрела на меня.

– Я приезжая, а тут такая беда… Не знаю, к кому и обратиться! Все отмахиваются, дела со мной иметь не желают, ничего говорить не хотят – может, хоть ты советом поможешь? Не бесплатно… – я достала кошелек, и вытряхнула на ладонь десятка полтора чешуек, причем среди медных и золотых монеток светились и три серебряные, а также одна золотая мета. Женщина не стала долго раздумывать, разом смахнула монеты в свой карман, а затем по-хозяйски ухватила кувшин с вином.

– Ну, раз такое дело, то пойдем, посидим где-нибудь, нечего тут стоять… – она кивнула головой в сторону. – Там вроде местечко подходящее имеется.

Подходящим местечком оказался донельзя загаженный угол, отгороженный высокой кучей мусора, в котором копалась пара самых настоящих крыс. В любое другое время я бы к такому месту и близко не подошла, но сейчас выбирать не приходится. Присев на какой-то сломанный ящик, я рассказала уже привычную историю о своем женихе, и о том, что приехав в этот город, узнала о том, что он в тюрьме.

– Представь только, какое горе!.. – всхлипывала я, думая о том, что за последнее время во мне пробудились актерские таланты. – Тетушка меня даже в дом к себе не пустила – говорит, нечего с ворьем знаться, да семью позорить, велела мне уезжать домой и разорвать помолвку! Получается, что я своего жениха больше никогда не увижу! Хоть бы попрощаться с ним напоследок!

– Тоже мне, беда! Иди в тюрьму, заплати за свидание, да прощайся… – пожала плечами женщина, отхлебывая вино прямо из кувшина.

– А можно?

– Если заплатишь, и твой жених все еще здесь, в городской тюрьме – то можно. Конечно, это разрешается, ежели он в камере не буянит, и ведет себя тихо. Ну, а коли тюремщики им недовольны, и он в карцере заперт, то никаких свиданий не дадут, и не надейся!

– И сколько же платить надо за то, чтоб с женихом увидеться?

– Сама понять должна, что парой медных чешуек там не обойдешься. Обычная цена – одна медная мета.

– Так я даже не знаю, где находится эта самая тюрьма!

– Об этом лучше бы вообще не знать… – женщина вновь сделала глоток вина. – Но если тебе так приспичило, то подскажу, как ее отыскать, хотя красивым бабам в том месте делать нечего. Там стражники – сплошные кобели, чтоб их!, так и норовят под юбку залезть, причем задаром!.. Так за что, говоришь, жених твой тюремных крыс кормит?

– Да не знаю я! Все, что мне сказали – его «прихватили на горячем»! Что это такое – не представляю, на какой срок его осудили – тоже не знаю!

– Если на горячем прихватили, то, значит, твой женишок на Каменные острова отправится… – сделала вывод женщина. – Лет пять, а то и десять будет руду в шахтах ковырять, и это в том случае, если сопротивление при аресте не оказал. А если оказал, и какому-нибудь стражнику по зубам врезал, то ему лет пятнадцать навесят, а то и больше, да и отправят в шахту поглубже, так что навечно останется твой ухажер на тех островах. Мой совет – ищи себе нового жениха.

– Ой!.. – я прижала ладони к щекам. – Какой ужас! Выходит, совсем ничего сделать нельзя?

– Ну, я ж не знаю, сколько ему судья присудил и какой откуп назначил!

– Какой еще откуп?

– Ты из какой дыры сюда заявилась?.. – ухмыльнулась женщина. – Или у вас на Арсаре откупа нет?

– Может, и есть, но в нашей деревне все тихо, никакого суда нет, все вопросы решаем сами, промеж собой, и у нас всего один стражник имеется для порядка. А еще староста…

– Ну и жуткая же глушь – этот ваш Арсар!.. – моя собеседница вновь ухватилась за кувшин. – Сидели бы вы там у себя, олухи деревенские, и в большие города не лезли, потому как ничего хорошего из этого не выходит! Женишок твой сюда невесть зачем заявился, из вашей глухой дыры приполз, а соблазнов тут – через край, вот мужик от невеликого ума и решил поживиться, а для этого толк надо иметь, ловкость и голову на плечах! Потому и погорел, деревенщина сиволапая! Правильно – не хрен лезть, куда не надо, если умения нет! А откуп… Если человек в первый раз попался, то ему, помимо срока, откуп назначается, то есть судья указывает, сколько нужно в казну заплатить, чтоб с того человека судимость сняли и на свободу отпустили. Сама понимаешь, что медяшками тут не обойдешься – только полновесное серебро. Если родственники или друзья деньги наберут, то человека отпускают, только клеймо на плечо поставят, чтоб на всю жизнь запомнил, чего его ожидать может, если вновь за старое возьмется. Ну, а если этого человека снова поймают, да клеймо увидят, то все – откуп уже не дозволяется, и его или на Каменные острова отправят, или к смертной казни приговорят.

– А откуп… Он большой?

– Что, заплатить хочешь?.. – покосилась на меня женщина. – Ну, помечтай, если тебе от этого легче станет, только вот таких денег простому человеку взять неоткуда. Судьи – они думают лишь о том, как людей вчистую обобрать, да казну наполнить – это, считай, тоже в их обязанности входит, а потому столько денег за откуп назначают, что даже богатый человек не раз подумает, спасать ему родственника, или нет. Мало кого откупают – уж очень дорого.

– Насколько дорого?

– А тебе не все равно? Или у тебя сундук с серебром в загашнике имеется?

– Просто хотелось бы знать…

– Меньше знаешь, крепче спишь, а то еще дурь какая в голову придет… – женщина потрясла кувшин и вздохнула. – У меня соседка была, вдова, жила в маленьком домике, с садом и огородиком – конечно, не дворец, но ей больше и не надо было. А еще сын единственный у нее имелся, балбес конченый, только деньги тянул и влезал во все паршивые истории, как мать его за это не ругала. Дело кончилось тем, что однажды парня загребли, причем за дело, и с компанией таких же бездельников, как и он. Судья сказал: семь лет на Каменных островах или откуп в тридцать серебряных крепи. Ну, соседка все продала, что у нее имелось, набрала тридцатник, да и выкупила сыночка, хотя самой после этого пришлось жить едва ли не улице. Сыночку такое нищенское существование, конечно, пришлось не по вкусу, и вскоре его снова прихватили на краже – как видно, тюремная наука ему не впрок пошла. В этот раз ни о каком откупе, конечно, уже и речи не шло, так что отправили дурака на каторгу, причем срок дали немалый, и с той поры о нем ничего не слышно. Соседка моя вскоре где-то в нищете померла… Вот подумай сама, стоило ли ей сыночка из беды выручать, или о себе нужно было заботиться?

– Невесело.

– Да уж какое тут веселье, слезы одни! Однако ты, я вижу, все одно хочешь со своим женихом повидаться. Ну, то, что все бабы дуры – это всем известно, мы сами себе жизнь портим…

С женщиной я распрощалась спустя четверть часа. Она куда-то побрела, прижимая к груди ополовиненный кувшин, а я, купив на рынке кое-какой еды и сложив ее в корзину, отправилась к зданию тюрьмы, благо женщина во всех подробностях описала мне дорогу до нее. Идти пришлось долго, потому как тюрьма оказалась на противоположном конце города, да я еще и путалась в переплетениях улиц. Когда же я дошла до длинного здания, сложенного из серого кирпича, то мне и без пояснений стало понятно, что я оказалась возле тюрьмы: от этого мрачного сооружения просто-таки веяло унынием и безысходностью, а возле входа стояло несколько женщин с корзинами в руках, и во всех корзинах находилась еда. Похоже, все эти женщины несут передачи своим родным, тем, кто сейчас находится здесь, в этом более чем неприятном месте.

Молча подошла к ним, и пристроилась в конец короткой очереди. Пока я раздумывала, не спросить ли что у женщин, отворилась крепкая дверь, и оттуда вышла немолодая женщина, вытирая слезы. Стражник, показавшийся вслед за ней, скомандовал:

– Ну, кто следующий? Да пошевеливайтесь, чего спите на ходу!

Понятно, что на свидание с заключенными пускают не всех сразу, а по очереди. Женщина, стоявшая впереди, направилась к дверям, а вышедшая поплелась прочь. Судя по всему, ничего хорошего это свидание ей не принесло.

– Говорят, возле Каменных островов лед уже растаял, так что скоро туда людей повезут… – негромко произнесла одна из женщин.

– Как подумаю, что больше никогда мужа не увижу, так сердце и сжимается… – всхлипнула молоденькая девушка.

– Да у всех нас одно горе…

– Но ведь некоторые возвращаются!

– Некоторые, но не все…

Разговор особо не клеился, но ясно одно: все родные и близкие осужденных со страхом ожидают то время, когда приговоренных отправят на острова – понятно, что это время неумолимо приближается, и нет никакой уверенности в том, что сегодняшнее свидание не окажется последним.

Когда подошла моя очередь, то я перешагнула через высокий порог, и за моей спиной закрылась дверь. Заскрежетал засов, и я оказалась в небольшом помещении, освещенном светом факелов. Помимо меня, там находилось еще несколько стражников, и все с интересом смотрели на меня. Немолодой стражник, сидящий за столом, пробурчал:

– Чего стоишь? Плату за свидание я за тебя вносить буду?

Без разговоров положила на стол медную мету, после чего стражник заскрипел пером, что-то записывая в длинном свитке.

– К кому пришла?.. – не отрываясь от записи, спросил он меня.

– К Эжу.

– Кто ему будешь?

– Невеста.

– Надо ж, еще и года не прошло, как овдовела, а уже жениха себе завела, да еще из тех, кому закон не писан… – пробурчал один из стражников. – Совсем у некоторых баб стыда нет.

– Корзину на стол ставь, и вытаскивай все из нее… – продолжал стражник, откладывая в сторону перо, испачканное чернилами.

– Зачем?.. – не поняла я.

– Может, ты там своему кавалеру в корзинке пяток ножей принесла… – ухмыльнулся молодой парень с наглыми глазами, стоящий неподалеку от меня. – Вот их поисками и займемся.

Не говоря ни слова, стала выкладывать из корзины пироги, хлеб, вареные яйца, копченое мясо… Казалось бы – обычная проверка, но неприятно смотреть на то, как стражники разламывают на несколько частей пироги и хлеб, разрезают мясо, закидывая неаккуратные куски назад в корзину. С трудом удержалась, чтоб не сделать замечание, но понимала, что сейчас мне лучше помолчать.

– Тебя тоже обыскать надо… – продолжал молодой парень.

– Зачем?.. – от подобной перспективы хотелось уклониться.

– Может, ты пять ножей в другом месте припрятала… – хохотнул стражник. – Вот там их и поищем.

Да уж, моя недавняя собеседница была права, когда говорила, что тюремная стража любит распускать руки. Похоже, что для них обыск посетительниц являлся не столько доскональным выполнением своих служебных обязанностей, а скорее, развлечением во время долгого дежурства. Я с трудом удержалась, чтоб не врезать по физиономии парочке стражников, особенно тому парню с наглыми глазами – у него были особо шаловливые ручонки.

– Перестаньте!.. – у меня из глаз брызнули слезы, и особо стараться для этого не пришлось. – Сами ж видите, что ничего у меня не припрятано!

– Кроме кошелька за пазухой… – хохотнул стражник.

– Хватит… – поморщился стражник, сидящий за столом. – У нас тут два Эжа на казенных харчах сидят, который из них твой?

– Тот, который с Арсара.

– Да они оба с Арсара, и в одной камере сидят, так что разбирайся сама… Парни, проводите ее. Да, и без глупостей – у дверей родственников еще полно, нам всех впустить надо.

Скрип несмазанного железного замка – и я оказалась в длинном темном коридоре, кое-где освещенном светом факелов. Тут нет никаких окон, и ощущение замкнутого пространства и темноты просто-таки давит на тебя. А еще вокруг словно разлито ощущение безысходности… Темно, спертый воздух, а уж вонь стоит такая, что в горле першит. Все правильно – сейчас здесь находится множество людей, причем ни о какой санитарии тут и речи нет, а потому и ароматы соответствующие.

– Стой здесь… – стражники втолкнули меня в небольшую комнату, разделенную посередине железной решеткой. – Сейчас сюда приведут твоего Эжа. Как войдет, мы сразу же песочные часы поворачиваем, и как песок пересыплется, так и свидание заканчивается. Да, и нельзя трепаться дольше отведенного времени.

Что ж, подожду. Кстати, большие песочные часы, находящиеся на столике у стены, внешне очень похожи на наши, земные… Ой, не о том думаю! Мне только и остается, как надеяться на то, что одним из этих двоих окажется тот самый человек, которого Ксения Павловна отправила на поиски своей дочери. Если же выяснится, что я ошибаюсь, то мне придется заново начинать поиски, а этого бы очень не хотелось.

Когда заскрипела открываемая дверь, и по ту сторону железной решетки очутились двое мужчин, я даже растерялась – оба примерно одинакового роста, оба заросшие светлой бородой, у каждого волосы с головы свисают сосульками, лица и руки испачканы, а одежда невероятно грязная… Можно сказать, эти двое внешне почти не отличаются друг от друга. А еще они прикрывают ладонью глаза от света факелов – похоже, в камере, где они сидят, стоит если не самый настоящий мрак, то нечто вроде того. Ну, и как мне из этих двоих опознать того, кого я ищу? Тут любой растеряется…

Конечно, Ксения Павловна ранее показывала мне фото человека, который согласился помогать ей с поисками дочери, и я его внешность хорошо запомнила, но в данный момент, при чадящем свете факела, невозможно как следует рассмотреть лица людей, стоящих напротив меня. И потом, на фото был весьма привлекательный молодой человек лет двадцати восьми – тридцати, светловолосый, неулыбчивый и строгий, отдаленно смахивающий на какого-то красавчика из российских актеров. Надо сказать, что с некоторых пор я с предубеждением отношусь к красивым мужчинам – для этого мне достаточно вспомнить Антона, и то внимание, которое ему то и дело оказывали женщины…

Сейчас же передо мной находятся два человека, едва ли не до ушей заросшие бородой, да и грязь на их лицах лежит едва ли не толстым слоем! Тут призадумаешься, как бы не ошибиться, потому как эти двое чем-то сходны между собой… А меж тем стражники находятся рядом, не сводят с нас глаз, и если сейчас эти двое заключенных поинтересуются, кто я такая… Да и песок в часах уже начал пересыпаться, и, похоже, через несколько минут в верхней половинке часов его не останется. Э, нет, надо немедленно взять инициативу в свои руки, а иначе все может кончиться далеко не лучшим образом.

– Евгений… – произнесла я, шагнув к решетке. Почему я назвала именно это имя? Да просто именно так звали мужчину, которого я сейчас разыскиваю, и если один из этих двоих тот самый Евгений, то он должен откликнуться. Так и случилось: тот человек, который стоял справа, лишь недоуменно смотрел на меня, а другой, стоящий слева, явно растерялся, а потом у него вырвалось:

– Что? Повтори!

Похоже, я не ошиблась! Уже неплохо, хотя представляю, как парень удивлен, услышав свое имя. Надеюсь, он быстро сообразит, что к чему.

– Эж, милый… – заговорила я, шагнув к решетке. – Я назвала тебя твоим прежним именем, которым тебя называла тетушка Ксю… Прости, я даже не соображаю, что говорю, так обрадовалась, когда тебя увидела, что все из головы вылетело! Мелю какую-то чушь и остановиться не могу… Просто не знаю, что и сказать при нашей встрече!

– Я тоже не знаю… – буркнул Эж, стараясь понять, что происходит.

– Знал бы ты, как долго мне пришлось тебя искать, и как рада, что наконец-то тебя увидела!.. – продолжала я. – Ты тоже рад меня видеть, правда? Тетушка Ксю сказала мне, что ты отправился сюда, в этот город, по важному делу, которое она тебе поручила! Мне известно, что ты приезжал назад, к ней, всего лишь разок, и ненадолго, так что мы в твой прошлый приезд не встретились. Потом ты вновь уехал, и от тебя так долго не было новостей! Сейчас тетушка Ксю послала меня сюда, чтоб я нашла тебя, и чтоб мы все вместе вернулись назад, но я и подумать не могла, что ты можешь быть здесь, в этом ужасном месте! Как это произошло?

– Долго рассказывать… – Эж чуть помолчал. – Ты зачем сюда заявилась?

– Хотела тебя увидеть… – заявила я, вытирая непрошеную слезу. Вообще-то у меня от здешней вони глаза стали слезиться сами по себе, и подобное пришлось как нельзя кстати. – В этой жизни без тебя мне никак не обойтись! А ты как будто не рад меня видеть…

– Почему же, рад… – без особых эмоций в голосе произнес Эж. – Как ты меня нашла?

– Просто искала…

– Тетушка Ксю, значит… – протянул мужчина, начиная что-то соображать. – Неужто беспокоится обо мне? Да еще и тебя послала… Если честно, то я от нее такого не ожидал… Ну и шустрая же тетка! Как она, кстати?

– Переживает, что вскоре ей поневоле придется уезжать из родного дома, а еще она постоянно тревожится о своей дочке с ее непутевым ухажером.

– Еще б ей не беспокоиться…

– Эж, милый, мы с тобой говорим не о том, сейчас не до тетушки Ксю, надо подумать о нас с тобой! Я уже знаю, что тебя осудили… Что с приговором, и какой назначили откуп?

– Да что хорошего может сказать судья, этот старый хрыч?.. – мой собеседник понял, что надо поторапливаться. – Вкатил мне девять лет труда на Каменных островах или же откуп в сорок серебряных крепи.

– Много…

– Кто бы спорил!

– А что еще судья сказал? Подробнее…

– То и сказал, что Эж из Арсара, суд над которым состоялся восьмого юта в год Белой Птицы, осужден за кражу на девять лет или откуп в сорок серебряных крепи.

– Как же тебя могли обвинить в краже? Ты же никогда не брал ничего чужого!

– Можно подумать, стража стала хоть в чем-то разбираться!

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Слышь, хватит языком молоть, лучше жрачку из корзины вытряхивай… – заговорил второй мужчина, стоящий рядом с Эжем. – Нас тут одними помоями кормят, а у тебя полная корзинка жратвы! Во бабы! Вместо того, чтоб своего мужика покормить, она ему плетет невесть что!

– Эж, а со здоровьем у тебя как?.. – я старалась не обращать внимания на грубость.

– Пока ничего, держусь из последних сил, хотя в голове крутится невесть что, причем все думы только о дальней дороге на Каменные острова, которая может оказаться очень непростой…

Похоже, этот человек дает мне понять, что у него имеются какие-то планы побега, причем он рассчитывает сбежать, когда заключенных будут отправлять по этапу. Э, нет, пусть пока сидит, ждет и не дергается!

– Не думай об этом ужасном месте, и выкинь из головы все дурные мысли насчет дороги на острова! Может быть, все еще наладится…

– Хотелось бы…

– Расскажи, как ты жил все это время без меня?

– Можно было бы жить и получше, во всяком случае, кое-что у меня стало налаживаться! И такой облом…

– Знал бы ты, как мне жаль, что ты находишься здесь!..

– Вдовушка, ты не болтай, а выкладывай, что в корзинке принесла… – подал голос один из стражников. – Время заканчивается.

– Да, конечно… – просто-таки вытряхнула на небольшой колченогий стол содержимое корзины. – Только как же…

– Не сомневайся, передадим… – буркнул стражник. – Все, время свидания закончилось. Эй, уводи арестантов!

– Эж, я еще приду к тебе!.. – заговорила я в спину уходящего Эжа. – Не сомневайся! Да и тетушка Ксю не переживет, если мы не вернемся к ней все вместе!

Заключенные ушли, дверь за ними закрылась. Вздохнув, я хотела, было, выйти, но меня задержал стражник с наглыми глазами.

– Вдовушка, а хочешь, я тебе устрою свидание наедине с твоим женишком? И не на несколько минут, а куда дольше? Побудете вдвоем, без лишних глаз и ушей.

– А разве такое возможно?

– В моих силах многое.

– Как я понимаю, не бесплатно?

– Соображаешь… – ухмыльнулся стражник. – Это и всего-то будет стоить пару монет мне, а еще мы с тобой ненадолго задержимся в темном уголке – должна понимать, что я пойду на нарушение устава, так что и ты должна расстараться. Соглашайся, пока я добрый. Сама потом спасибо скажешь.

Да, та многоопытная девица на рынке сказала мне чистую правду, когда предупреждала о том, что охранникам тюрьмы особо верить нельзя – здесь у них, можно сказать, побочный заработок на доверчивых родственниках осужденных, а еще они стараются воспользоваться непростым положением тех симпатичных девушек, которые приходят на свидание в тюрьму к своим родным. По словам моей собеседницы, деньги охранники возьмут без проблем, получить с посетительницы требуемое будут рады – но и только! Ни на какое свидание можно не рассчитывать, потому как на нарушение правил ни один из тюремщиков не пойдет. Просто скажут посетительнице нечто вроде того, что, дескать, сейчас внезапно проверка в тюрьму нагрянула, а потому извини, дорогая, но свидание с родственником в данный момент устроить никак нельзя! Увы, мол, но такое случается. Тут нет никакого обмана, так сложились обстоятельства, а потому считай, что тебе просто не подфартило… Стражники прекрасно понимают, что ни одна из этих женщин не будет жаловаться, да и язык будет держать за зубами, опасаясь как всеобщего осуждения, так и того, как бы позже охранники позже не отыгрались на заключенных. Женщины тоже разумеют, что их обвели вокруг пальца, но что они могут сделать в этой ситуации? Сами дали деньги, сами согласились на все остальное…

– С меня хватит и этой встречи… – отрезала я.

– А ты подумай… – продолжал стражник, по-хозяйски притягивая меня к себе. – Через несколько дней арестантов начнут отправлять по этапу, так что со своим женихом тебе вряд ли удастся поговорить наедине.

– Подумаю… – я откинула от себя руки стражника. – Может, завтра еще приду, а может и послезавтра. Тогда и поговорим.

– Ну, смотри, второй раз я могу и не согласиться.

– Значит, судьба у меня такая…

Когда я оказалась за воротами, то с жадностью стала вдыхать чистый воздух. Надо же, вроде не так долго пробыла в этом сером здании, но не могу отделаться от впечатления, что тем отвратительным запахом пропиталась не только моя одежда, но даже волосы. Да уж, Эжу, который сейчас сидит в тюрьме (да и его остальным сокамерникам), никак не позавидуешь.

Сейчас лучше подумать о том, как выкупить этого парня из тюрьмы. Ксения Павловна (спасибо ей за это большое!) снабдила меня деньгами, причем сумма очень даже немалая. Достаточно сказать, что в клубках шерсти спрятаны не только медь и золото, но и пятьдесят серебряных крепи, то есть на откуп этого более чем достаточно. Сейчас первым делом надо узнать, где находится здание суда – именно там и платятся деньги на откуп осужденных. Моя собеседница с рынка упоминала о том, что здание суда находится едва ли не в центре города, на Площади Звезд. Туда и отправлюсь.

Немного поплутав, нашла-таки Площадь Звезд, а на ней увидела и каменное здание суда. Остальное просто: выяснила, когда казначей принимает деньги на откуп, и поняла, что успею сделать это еще сегодня. Отправилась в гостиницу «Певчая птица», и в своей комнате вытащила из-под топчана клубки. Размотала два больших клубка с синеватой шерстью – именно в них и находятся серебряные монеты, эти самые крепи. Отсчитала сорок тяжелых монет, положила их в два мешочка и сунула в корзину – надо поторапливаться, время терять нельзя, ведь стражник сказал, что заключенных скоро отправляют по этапу.

Судебный казначей оказался донельзя дотошным и занудным человеком. Он внимательно оглядывал каждую из монет, только что не обнюхивал ее, проверял, действительно ли это серебро, вмешивал монеты на весах, так что прием денег оказался делом непростым и достаточно долгим. Затем, ссыпав монеты в холщовый мешочек и заклеив его сургучом, на котором оттиснул печать, казначей послал за помощником судьи. Тот пришел, глянул на меня и с недовольным лицом стал оформлять бумаги.

– Как, говоришь, его звать?.. – проворчал он.

– Эж из Арсара… – заторопилась я. – Осужден восьмого юта в год Белой Птицы.

– Сейчас проверю… – помощник судьи куда-то ушел, а вернувшись, вновь взял в руки перо. – Есть такой. Осужден за кражу, откуп в сорок серебряных крепи. Ну, раз деньги уплачены, то сейчас бумаги выправим. Повезло мужику, а вот тебе не очень – что, больше никого найти не смогла?

– А когда…

– Завтра с утра судья разрешение подпишет, и в тюрьму отправит, так что жди.

– А где ждать?

– Без разницы – можешь дома дожидаться, можешь у тюрьмы поджидать. Тех, за кого внесли откуп, обычно выпускают днем, после полудня. А вообще-то… – помощник судьи посмотрел на меня. – Не мое это дело, но зачем такой красивой женщине нужен осужденный, человек далеко не праведный и вряд ли подходящий для семейной жизни? Ты легко могла бы выйти замуж за достойного человека, стать ему хорошей женой, нарожать детей. Но еще большая глупость – в одиночестве ходить с такими деньгами по городу! Это ж не глухая деревня, тут народ шустрый, враз обчистят! Тебя Боги оберегают, не иначе! Неужели нельзя было хоть кого-то с собой взять?

– Мы с Эжем любим друг друга, и наши родственники все это время деньги на откуп собирали… – вздохнула я. – Нам это таких трудов стоило, что и словами не описать! Дядюшка со мной приехал, так даже с кровати сегодня встать не смог – ноги отказывают, вот мне и пришлось самой сюда идти.

– Считай, повезло, что деньги донесла в целости и сохранности… – покачал головой помощник судьи. – С такими-то деньгами лучше бы ты свою жизнь устраивала, на будущее деньги копила, а не отдавала за этого самого Эжа. Сколько уж их таких было на моей памяти – за них откуп вносят, семья последнее отдает, в долги влезает, а они через какое-то время снова попадаются!

– С ним такого больше не повторится!

– Ага, как же, знала бы ты, сколько раз я уже слышал эти слова…

В «Певчую птицу» я вернулась ближе к вечеру, еще до первого колокола, купив себе по дороге пару лепешек. К тому времени, когда наступила темнота, я успела смотать в клубочки все распущенные нитки, спрятав там все оставшиеся серебряные крепи. Заодно перебрала в голове весь наш разговор с Эжем. Надеюсь, завтра не будет никаких задержек с его освобождением, и мы с ним обо всем подробно переговорим. А пока что я уже привычно заперла дверь, закрыла окна и надломила стерженек в стеклянной пирамидке – с этим неярким светом спать куда спокойнее.

На следующий день, с раннего утра, я стояла возле тюрьмы – ни в коем случае нельзя было пропустить тот момент, когда Эж выйдет из застенка, да и он, без сомнений, рассчитывает увидеть меня. Наверняка все то время, которое прошло после с нашей встречи, он прикидывает, сумею я что-то сделать для его освобождения, или нет. Впрочем, ему и без этого есть о чем подумать…

Время тянулось очень медленно, женщины подходили к дверям тюрьмы, ожидали своей очереди, иногда перекидываясь несколькими словами, и, как я понимаю, больше всего их тревожило то, что очень скоро заключенных отправят по этапу в один из прибрежных городов, а там их ждут корабли, отправляющиеся на Каменные острова. По слухам, в тамошних шахтах, после очередной холодной зимы, количество рабочих рук заметно уменьшилось…

Миновал полдень, наступила вторая половина дня, а ничего не менялось. Надо сказать, что к тому времени я уже стала всерьез подумывать о том, что меня обманули, и Эжа никто не собирается выпустить на свободу. Наверное, еще немного – и я начну паниковать!

Мужчина в грязной одежде появился в дверях тюрьмы в то время, когда я уже почти потеряла надежду на его освобождение, но при виде человека, которого стражник вывел на улицу, у меня сразу отлегло от сердца. Что ни говори, но теперь я буду не одна, а со спутником, и, естественно, вдвоем заниматься поисками Лидии куда легче, чем в одиночку. Правда стражник показался из дверей тюрьмы всего на несколько мгновений, и сразу же пошел назад, а вот бывший арестант шагнул за порог и остановился, прикрыв лицо руками. Его можно пронять: если просидеть долгое время в темной камере, то глаза будут болеть даже от дневного света, а уж яркое солнце и вовсе будет неимоверно резать глаза. Пожалуй, теперь и мне хватит стоять на месте.

Со всех ног кинулась к стоящему мужчине – надо уйти отсюда поскорей и подальше, а то, кто их знает, эти здешние законы и порядки, как бы бывшего арестанта назад не увели…

– Эж, милый, с тобой все в порядке?.. – воскликнула я, подбегая к нему, и чувствуя, что с нас не сводят глаз все, кто стоял поблизости. Обняла мужчину, несмотря на отвратительный запах, исходящий от его одежды – здесь, на воздухе, тюремный дух казался еще ощутимей.

– Еще не понял, но надеюсь на лучшее… – пробурчал тот в ответ. – Пошли отсюда, только веди меня за руку – глаза к свету пока еще не привыкли.

– Да, конечно!.. – я взяла мужчину за руку, и потащила его прочь под завистливые взгляды людей, стоящих в очереди. Их можно понять – осилить сумму откупа удается очень и очень немногим.

Мы прошли пару десятков шагов, когда я негромко сказала:

– Наконец-то! Я уже не знала, на что и думать, боялась, как бы все не сорвалось! А ведь тебя обещали выпустить раньше…

– Как понимаешь, я задержался не по своей воле… – съехидничал Эж. – Ты вообще-то кто такая?

– А то ты не понял? Евгений…

– Евгений остался на Земле. Называй меня Эж – так здесь привычней. Не стоит путать имена.

– Хорошо…. – спорить смысла не было. – Меня звать Василиса, но здесь я Лиис.

– Так же, как и я Эж… Что ж, оба эти имени на Арсаре довольно распространены. Ну да хрен с ним, с Арсаром… Тебя, и верно, Ксения Павловна послала?

– Она самая.

– И на кой ляд ты согласилась на эту авантюру и проперлась сюда?.. – в голосе мужчины слышалось раздражение, которое он и не пытался скрыть. – Что, дома спокойно не сидится? Приключения на свою задницу ищешь?

– Ну, знаешь ли!.. – я настолько растерялась, что не нашла достойный ответ. К тому же никак не ожидала таких слов от Эжа. – А сам для чего согласился на странную просьбу отправиться невесть куда?

– Сейчас мне начинает казаться, что в тот момент, когда я соглашался на столь необычное предложение нашей общей знакомой, мои мозги ушли в штопор, а крыша оставила записку, что уезжает на отдых.

– Не смешно… – поморщилась я. – Мог бы мне и спасибо сказать – если б не я…

– Согласен – за мою свободу тебе огромное спасибо! Ладно, об этом потом… Ты здесь одна, или с тобой пришел еще кто-то?

– Одна.

– Верно, глупый вопрос, вряд ли у кого-то появится желание приходить в этот мир компаниями… Вообще-то я предполагал, что наша общая знакомая не успокоится, и раз я не даю о себе знать, то отправит еще кого-то на поиски своей дочери. Надо ж такому произойти: хотя я и ожидал увидеть еще одного посланника Ксении Павловны, но, тем не менее, вчера, когда тюремщик позвал на свидание меня и еще одного парня из нашей камеры – тогда я решил, что произошло какое-то недоразумение. Позже, при твоем появлении, и особенно после того, как ты назвала меня по имени, я настолько растерялся, что не сразу сообразил, что к чему. Наверное, все дело в том, что я меньше всего ожидал, что этим человеком будет женщина! Надеюсь, ничего лишнего вчера не сказал… Если я правильно понял слова тюремщиков, то ты внесла за меня откуп, верно?

– Да.

– Деньги у тебя еще остались?

– Может не так и много, но они пока еще имеются.

– В таком виде мне по городу ходить не стоит – враз загребут. Плохо, что глаза к свету никак привыкнуть не могут, так что пока я без тебя никак не обойдусь…

– Что, со зрением совсем плохо?

– Да как сказать… В тюрьме факелы находились только в коридорах, и в камеры свет проникал только через решетки на дверях. Говоря точнее, его почти не было. Можно добавить, все это время люди в камере обитают почти впотьмах, да еще едва ли не впритирку друг к другу…

– Кошмар!

– Как сказать… – усмехнулся Эж. – Сейчас у сидельцев только одно желание – куда угодно убраться из своих камер! Люди согласны отправиться даже на острова, лишь бы выбраться из каменного мешка… Значит, так: тут рядом должны быть купальни, я подскажу, как до них добраться. Отведи меня туда – надо себя хоть немного привести в человеческий вид. Там и поговорим, а не то в своем нынешнем состоянии я чувствую себя ущербным.

– В твоем нынешнем облике ни одного человека ни в какие купальни не пустят.

– За двойную оплату еще как пустят! Там еще и одежду с обувью предложат приобрести, правда, за все это три шкуры сдерут, а то и четыре.

– Не возражаю.

Дорога до купален заняла едва ли не полчаса, причем почти все это время мне пришлось вести спутника за руку, но все же мы добрались до длинного каменного здания, стоящего на берегу реки. Конечно, глаза у молодого человека к этому времени еще не привыкли к дневному свету, но все же он чувствовал себя куда лучше.

Как Эж и говорил, на входе никто из слуг и бровью не повел при виде замызганного человека, от которого на несколько шагов несло застарелой вонью. Единственное, что интересовало слуг, так только ответ на вопрос – одна нам купальня нужна, или же две, а еще они желали знать, нужны ли уважаемому посетителю новые одежда и обувь. Я немного задержалась, разговаривая со слугами, а когда вошла в купальню, то увидела, что Эж уже скинул с себя одежду и сидит в воде. Вообще-то при слове «купальня» у меня в голове складывался образ бассейна или ванны, а здесь было совсем небольшое полутемное помещение, большую часть которого занимала огромная бочка с водой. Сейчас в этой самой бочке сидел Эж, закрыв глаза, а его одежда была брошена у стены.

– Ну, чего там?.. – Эж чуть покосился на меня.

– Ничего. Сказали, что сейчас еще пару ведер воды принесут, а новую одежду немногим позже… – я огляделась по сторонам. Плохо то, что здесь особо не поговоришь – двери и стены купальни достаточно тонкие, до меня то и дело доносятся обрывки чужих разговоров.

– Хорошо… – мужчина снова закрыл глаза. – К себе в бочку я пока что тебя не приглашаю – вначале надо с себя всю грязь соскрести, а уж потом даму принимать со всей положенной любезностью и учтивостью.

– Благодарю, но позволю себе отклонить столь лестное предложение… – этот самый Эж нравился мне все меньше и меньше. – Я, знаете ли, дама консервативная, и не большой любитель подобных развлечений с малознакомым человеком.

– Ну, было бы предложено…

В этот момент в комнатку вошел слуга, неся два ведра теплой воды. Поставив их на пол, он поинтересовался:

– Еще чего принести? Или прислать кого?

– Не надо… – отозвался Эж. – Обойдемся…

Когда слуга вышел, закрыв за собой дверь, Эж произнес:

– Вынужден просить тебя помочь помыть мне спину. На мне сейчас столько грязи, что удивляюсь, как она с меня кусками не отваливается. Понимаю, это несколько бестактная просьба…

– Вовсе нет… – я подошла к бочке.

– Надеюсь, вид голого мужчины тебя особо не смущает?.. – в голосе Эжа слышалась легкая насмешка.

– Нет, всего успела насмотреться на своей работе.

– Даже так?.. – а вот теперь Эж открыто ехидничает. – Неужели Ксения Павловна проявила галантность, и прислала мне для утех представительницу древнейшей профессии? Как это мило с ее стороны!

А вот это уже неприкрытое хамство! Нет, я многое могу понять, в том числе и то, что после заточения у человека несколько снесло крышу от ощущения свободы, но допустимые пределы переходить все же не стоит. Заодно следует дать понять этому наглецу, что грубости и отсутствия вежливости я не потерплю, тем более что за время работы в больнице мне не раз приходилось иметь дело с невоспитанными пациентами, и потому определенный навык в обращении с распоясавшимися людьми у меня уже имелся. Иногда можно быстро дать понять бестактному человеку, что ему раз и навсегда следует забыть о своих грубых шутках.

Не говоря ни слова, схватила Эжа за волосы, благо они у него были достаточно длинные, и окунула голову мужчины в воду. Эж явно не ожидал ничего подобного, задергался, пытаясь выбраться, но я и не стремилась его утопить. Вместо этого рывком вытащила голову Эжа из воды, и через мгновение снова опустила ее туда. Так, на первый раз, пожалуй, хватит.

– Ты что, ненормальная?! – закричал Эж, кашляя и пытаясь отдышаться – что ни говори, но наглотаться воды он успел.

– Нет, я по профессии медсестра, так что человеческая физиология мне хорошо известна… – мой голос был безупречно вежлив. – Кроме того, на ежегодных комиссиях проводятся проверки нашего здоровья, и в результате медосмотра выяснено, что с психикой у меня все в порядке. Хотя, положа руку на сердце, стоит признать, что с такой зарплатой, как у нас, работать в больницах могут только ненормальные. Но это так, для сведения…Что касается всего остального, то я только что доходчиво дала тебе ответ на заданный вопрос.

– Я впечатлен… – согласился Эж. – Раскаиваюсь, признаю свою ошибку, сожалею и принял во внимание… Остальные извинения додумай за меня сама. Кстати, надеюсь, у тебя хватило ума не связываться с тюремщиками? Они баб любят, и за обещание короткого свидания с родными…

– Ты мне не родня, да и не готова я идти на такие жертвы ради тебя… – огрызнулась я.

– Как горько это слышать!.. – хмыкнул Эж. – А пока подай-ка мне вот тот серый комок, который лежит у бочки.

– Что это?.. – спросила я, глядя на нечто, внешне очень напоминающее мягкую глину.

– Эта штука у них мыло заменяет – грязь, кстати, отмывает очень неплохо.

Однако стоило мне наклониться за глиной, как на меня сверху плеснулась вода – не скажу, что очень много, но хватило и того, чтоб я оказалась облитой с головы до ног.

– Это что еще такое?! – а вот теперь я разозлилась.

– Извини, не рассчитал… – в голосе мужчины не было и намека на раскаяние. – Случайно получилось. Бывает.

– Ага, как же, случайно! Взрослый человек, а в какие-то детские игры играешь: ты – мне, я – тебе!.. Ладно, спишу на нестабильное состояние после освобождения из тюрьмы.

– Как приятно иметь дело с медиком – они под все подведет обоснованную базу!.. – кажется, у Эжа улучшилось настроение.

– Спину тебе, так и быть, потру… – продолжила я, с размаху опуская кусок глины на спину мужчины, отметив про себя, это эта неказистая с виду глина, и верно, чуть мылилась под пальцами. – Остальное сам.

– Остальное я тебе и не доверю… – хохотнул Эж.

– Очень предусмотрительно с твоей стороны.

– Кто бы сомневался!

Да, так оно и есть: верно говорила заведующая на моей прежней работе – красивые мужчины знают себе цену и к ним так просто не подойдешь. Впрочем, мне его расположение и не требуется – главное, не переругаться, а не то происки дочери Ксении Павловны ни к чему не приведут.

– Что это у тебя?.. – я только сейчас заметила покрасневшее плечо мужчины, и воспаленный термический ожог, внешне очень напоминающий клеймо раскаленным железом. Ну конечно, как я могла забыть – тем, кого отпускают из тюрьмы за откуп, ставят клеймо, чтоб в следующий раз, если такой человек вновь попадется при нарушении закона, то на свободу ему уже не попасть ни за какие деньги.

– А то ты не знаешь… – пробурчал Эж. Теперь я не сердилась на этого человека, и его можно понять – когда у кого-то болит только что полученный сильный термический ожог, то от пострадавшего вряд ли стоит ожидать безупречного поведения.

Мне все же пришлось помочь ему мыться, а позже и вовсе вылить на молодого человека всю воду из ведер, потому как вода в бочке просто-таки почернела от грязи.

Посещение купальни, и верно, обошлось нам в довольно-таки приличную сумму, но зато Эж теперь выглядел куда лучше в чистой (пусть и не новой) одежде, да еще и подстриженный сносным цирюльником. Конечно, до того привлекательного мужчины, которого я видела на фото, ему было еще далеко, но, тем не менее, рядом с ним уже можно было идти без стыда. Из купальни мы зашли в первую же харчевню, которая попалась нам на пути – поесть надо было обоим.

Усевшись в уголке небольшого зала (благо здесь было не очень светло), и заказав еду, Эж с облегчением вздохнул:

– Наконец-то можно нормально поесть!

– Ты бы с едой поосторожнее… – посоветовала я. – После тюремных харчей…

Нам и верно, заставили весь стол тарелками, и мой спутник сразу же принялся за еду.

– Не напоминай!.. – махнул рукой Эж, отодвигая очередную тарелку. – Ты даже не представляешь, какой дрянью кормят в тюрьме, но и того варева на всех не хватает – камеры просто забиты осужденными и потому тюремщики спят и видят, как разгружаются тюремные блоки, только вот пока что всем приходится ждать.

– Да, я слышала, что на Каменных островах в эту весну долго не таял лед…

– Оставим это… – поморщился Эж. – Рассказывай, как ты попала сюда, и зачем Ксения Павловна послала тебя ко мне?

– Как попала? Сюда, по-моему, только один путь. Что касается Ксении Павловны… Ее, как мать, можно понять. От тебя нет никаких известий, и потому она решила отправить еще кого-то на поиски своей дочери, а заодно и тебя. Как я поняла, ты как-то сумел обнадежить несчастную мать, и она ждет возвращения Лидии. Просит сделать все возможное и невозможное, чтоб вернуть ее домой. Сказала, что будет ждать до последнего.

– И это все?

– А тебе мало? Женщина сходит с ума от отчаяния и беспокойства, вот и решила послать еще одного человека.

– Интересно, что бы ты стала делать, если б меня не нашла?

– Не знаю… – честно призналась я. – Но, скорей всего, занялась бы поисками Лидии. Ты, оказавшись здесь, тоже наверняка долго блуждал впотьмах…

– Верно, и я даже нашел то место, где находилась Лидия, но все потом сорвалось… Это хорошо, что ты появилась и вытащила меня из тюрьмы, а не то я уже стал прикидывать план побега в то время, когда нас поведут по этапу. После побега намеревался выполнить задание нашей нанимательницы, или хотя бы попытаться это сделать…. К счастью, я уже на свободе. Завтра, когда отправишься назад, передашь мое послание Ксении Павловне. Я расскажу все, что успел узнать о ее дочери.

Уйти назад? Вообще-то я ничего не имею против подобного, и даже больше того – с радостью пойду назад, только вот Ксения Павловна, отправляя меня сюда, ясно дала понять, что ждет от меня не очередных сообщений о продолжающихся поисках, а желает, чтоб я вернулась не одна, а с ее дочерью. Именно об этом мне было сказано прямо и без околичностей, и именно за подобный результат она платит мне такие большие деньги. Проще говоря, вернуться назад без Лидии я могу лишь в том случае, если у меня будут неопровержимые доказательства ее смерти.

– Считай, что я этих слов не слышала… – мне пришлось подавить вздох.

– Не изображай глухоту – плохо получается. Вытащила меня – и спасибо тебе за это огромное, а теперь возвращайся назад. Дальше я сам.

– Я не для того сюда пришла, чтоб уходить просто так.

– Не для того, значит?.. – неприятно усмехнулся мужчина. – Тогда зачем? Для чего ты сюда заявилась? Может, на увлекательную прогулку? Оригинально стараешься проводить свободное время, судя по всему.

– Послушай… – вздохнула я. – Этот мир мне настолько не нравится, что будь на то моя воля – убралась бы отсюда без раздумий. Но я, так же, как и ты, стараюсь честно выполнить то, о чем меня просили, и зачем сюда отправили. Давай больше не будем об этом говорить.

– Повторяю – я никак не ожидал, что Ксения Павловна пришлет сюда женщину…

– Извини… – мне осталось только развести руками. – Как я поняла из слов Ксении Павловы, она и сама не ожидала, что поисковая магия укажет на меня.

– В свое время она выловила меня примерно также… – заметил Эж. – Тем не менее, вынужден повториться: здесь тебе делать нечего – на этот раз выбор нашей общей знакомой оказался не совсем удачен. Нечего изображать обиженную – тут все намного проще. В отличие от тебя, я здесь уже давненько, и кое-что успел понять. Так вот, по местным меркам ты – редкая красотка, мечта многих мужчин. Наверное, уже успела заметить, как мужики на тебя пялятся? Хорошо еще, что ты вдовушкой прикидываешься: здесь они считаются как бы людьми второго сорта, и в то же самое время им немного сочувствуют – мол, им в жизни не повезло. В противном случае тебе бы пришлось несладко – красивые бабы тут в цене. Кстати, расскажи, как ты меня отыскала.

– Это долгая история.

– А ты куда-то спешишь?

В толк не возьму, как можно разговаривать с этим человеком! Тем не менее, не стоит обострять, и потому я коротко рассказала о том, как смогла его отыскать.

– Ясно… – Эж побарабанил пальцами по столу. – Как я понял, уходить ты не собираешься?

– Если понял, зачем спрашиваешь? Повторяю: Ксении Павловне нужны не слова утешения, а возвращение дочери, и я не смогу смотреть ей в глаза, уверяя, что, может быть, все будет хорошо!..

– Значит, возвращаться не желаешь, и прислушиваться к голосу разума тоже не хочешь?

– Этот вопрос закрыт.

– Всю жизнь старался с бабами дела не иметь – от них одни неприятности.

– Верно… – согласилась я. – Не окажись меня здесь, сидел бы ты сейчас в тюрьме, с сокамерниками, и строил планы побега во время этапа. А время, меж тем, идет, и Ксении Павловне, кажется, придется смириться с тем, что она никогда не увидит ни дочь, ни внучек.

– Как же ты меня злишь!.. – выдохнул Эж.

– Я тоже от тебя не в восторге, но, как видишь, терплю.

– Ну и дура!.. – сделал вывод Эж.

– Ценю твое высокое мнение о себе, но, может быть, ты все же посвятишь меня в историю своих поисков этой непутевой парочки, а заодно пояснишь, как оказался в тюрьме?

Кажется, Эж многое хотел сказать мне, причем далеко не в парламентских выражениях, но в этот момент раздался удар колокола – знак того, что людям пора направляться в свои дома.

– Пора уходить… – Эж поднялся из-за стола. – Потом продолжим разговор. Ты где остановилась?

– Вначале – в «Голове вепря», а сейчас в «Певчей птице».

– «Голова вепря» – далеко не лучшее место для проживания таких, как мы. Хозяин этого постоялого двора вплотную связан с городской стражей.

– Мне там тоже не понравилось, и потому я перешла в «Певчую птицу».

– Комнату сняла только на себя, или на двоих?

– На себя.

– Ну, если я туда приду и останусь на ночь, то можешь быть уверена, что твоя репутация в глазах хозяйки рухнет ниже плинтуса.

Должна сказать, в данный момент репутация волнует меня в самую последнюю очередь!

Глава 5

Как Эж и предупреждал, наше с ним появление в «Певчей птице» произвело крайне неприятное впечатление на хозяйку. Окинув меня презрительным взглядом, она заявила, что сдавала комнату только женщине, и ни о каких мужчинах речи не шло. Дескать, она не потерпит в своем заведении разврата, а в ответ на мои слова о том, что я привела сюда своего жениха, женщина разразилась гневной тирадой о том, какое падение нравов происходит в нынешнее время, и что все забыли про порядочность. Дескать, это ж надо до такого додуматься: вдова ведет себе в комнату на ночь мужчину, причем они еще не вступили в брак… Да где же такое видано?! Конечно, эту грешную парочку следовало бы сию же секунду вышвырнуть вон, но не так давно прозвучало два удара колокола, и потому, несмотря на нашу непорядочность, она, как добросердечная женщина, не выкинет нас на улицу, но чтоб с утра даже духа нашего тут не было! Нечего позорить ее добропорядочное заведение своим присутствием! Да, и она требует двойную плату на проживание в ее гостинице этого мужчины…

Делать нечего, пришлось положить перед ней золотую мету, после чего мы убрались в свою комнату под разгневанным взглядом женщины.

– Я тебя предупреждал… – хмыкнул Эж, усаживаясь на топчан. – Теперь ты в ее глазах являешь собой воплощение порока.

– Думаю, не я одна – для нее ты тоже не пример добродетели.

– Глядя на физиономию этой особы, могу тебя уверить, что в глубине души она тебе завидует – рада бы привести к себе нормального мужика на ночь, а то и не одного, но боится, что об этом узнают посторонние. Что ни говори, но ей необходимо поддерживать безупречный статус своего заведения и свое высокое реноме.

– Судя по ее виду, она замужем, так что твои предположения ничем не обоснованы.

– Спорить готов – эта кислая особа охотно сменяла бы своего муженька на кого-то другого, пусть даже на время. Могу побиться об заклад, что в ее отношениях с супругом нет ничего, кроме нудной тягомотины.

– С чего ты это взял?

– В этом можешь мне поверить на слово.

– Скорей всего, хозяйка просто строго придерживается здешних обычаев и правил.

– У поступков всегда два мотива… – усмехнулся Эж. – Настоящий, и тот, что красиво звучит.

– Пусть так… – не стала спорить я. – Меня здешняя хозяйка в данный момент не очень-то волнует. Лучше покажи мне свою руку, вернее, предплечье – на твой ожог сейчас смотреть страшно.

– А я думал, тебя заинтересует нечто другое… – в голосе Эжа вновь слышалась легкая насмешка.

– Хватит дурака валять… – отмахнулась я, ставя корзину на стол. – Нужно разобраться с твоей раной – не зря же мы заходили в лавку аптекаря.

– И так пройдет. Заживет все, как на собаке.

– Давай не будем спорить. Раздевайся до пояса.

– В ином случае я бы поспорил, что именно нужно снимать, но сейчас, уж так и быть, послушаюсь… – хмыкнул Эж, стаскивая с себя длиннополую рубаху. – Все одно не отстанешь, а я не привык отказывать даме в таких просьбах.

Ожог выглядел просто ужасно – распухшая и раздувшаяся плоть, посреди которой виден неровный круг с каким-то непонятным знаком посередине. Да уж, клеймо раскаленным железом – это зрелище не для слабонервных. По классификации термических ожогов я вижу где-то третью-четвертую степень, болеть должно очень сильно, да и заживление будет идти достаточно медленным. Наверняка Эж мелет всякую чушь именно потому, что пытается отвлечься от постоянной боли. Плохо то, что под руками у меня сейчас нет ничего из тех медикаментов, которые необходимы в таких случаях. Ладно, постараемся обойтись тем, что есть…

Достала из корзины небольшой глиняный сосуд с непонятной мазью, и чистый кусок холстины – все это мы купили в лавке аптекаря за немалые деньги: по словам продавца, он продал нам просто-таки чудодейственную мазь от ожогов. Конечно, в любое другое время я бы никогда не стала пользоваться непроверенными лекарствами – все же велик риск занесения инфекции, или проявления аллергической реакции (неизвестно, как эта мазь подействует на человеческий организм), но сейчас у меня просто не было иного выхода. Тем не менее, с мазью пока подождем. Приложила на место ожога чуть влажную ткань, слегка перебинтовала, только чтоб повязка не слезла. Конечно, для таких ран предпочтительней воздух, без всяких повязок, только в данный момент велика вероятность, что в рану может попасть инфекция – пусть в этой комнатушке сравнительно чисто, но все же здешние жители имеют довольно отдаленное понятие о гигиене. Теперь эту повязку надо увлажнять в течение шести часов (причем это желательно делать каждый час), а только затем наложу повязку с тонким слоем сомнительной мази от здешнего аптекаря – к сожалению, это все, что я могу сделать в данный момент. На мой взгляд, неплохо было бы сделать укол антибиотика, но чего нет – того нет.

Выдернув пробку из глиняной бутылки, понюхала содержимое – запах не очень, но придется рискнуть… Достала из корзины небольшую глиняную кружку, которую купили в той же лавке аптекаря, плеснула в нее воды, и аккуратно уронила туда несколько капель снадобья из бутылки.

– Выпей… – протянула я кружку Эжу. – Аптекарь говорил, что это уменьшает боль.

– Н-да… – мужчина взял кружку. – Тот знахарь, кажется, говорил о том, что нужно принимать сразу ложку этого снадобья, а не пару капель.

– Неизвестно, как оно подействует на твой организм… – вздохнула я. – И без того даю тебе непроверенное лекарство…

– Если принять во внимание, что я выжил после того мерзкого варева, которое называется тюремной баландой, то вряд ли отдам концы после ложки зелья из этой бутылки… – Эж одним махом проглотил содержимое кружки. Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент в дверь постучали.

– Кто там?.. – спросила я.

– Хозяйка велела вам лампу принести.

А ведь точно – лампы у нас еще нет. Подняла сброшенную рубаху Эжа, и накинула ее ему на плечо – не стоит служанке видеть перевязку на мужчине, сразу поймет, что к чему, после чего расскажет хозяйке, что в ее гостиницу вселился недавний арестант, и та без промедлений выкинет нас из своей гостиницы, а ведь скоро прозвучат три удара колокола. Раскрыла дверь, впустила молодую служанку, которая бросила любопытный взгляд на Эжа, а тот, в свою очередь, с интересом рассматривал девицу.

– За лампу спасибо, принеси еще кувшин воды… – велела я служанке.

– Сейчас…

Я подождала, когда девица принесла нам воду, после чего закрыла дверь на засов, и повернулась к Эжу.

– Ложись-ка ты спать. Наверняка сегодняшнюю ночь глаз почти не сомкнул.

– Есть такое дело… – согласился Эж. – Говоря откровенно, глаза у меня почти закрываются, причем желание вздремнуть появилось сразу же после обеда и общения с тобой. Только вот окно…

– Не беспокойся, закрою… И вот еще что: рубаху пока не надевай – перевязку на ране следует каждый час смачивать водой… Еще поставлю кувшин возле топчана – тебе надо пить больше воды.

– Как скажешь…

– Мы с тобой все еще не поговорили про дочь Ксении Павловны…

– Давай об этом завтра, ладно? Сегодня я что-то немного расклеился… Кстати, раз мы с тобой остались вдвоем, да еще в интимной обстановке, то не хочешь ли пожелать мне спокойной ночи?

– Без проблем… – пожала я плечами. – Как говорил Карлсон – спокойствие, только спокойствие.

– Хоть обижайся, хоть нет, но я вынужден сказать – ты мне не нравишься… – сделал вывод Эж.

– Я от тебя тоже не впадаю в экстаз.

Эж уснул почти сразу же, как только улегся на топчан, а я пока что устроилась за столом – спать еще не хотелось, но в комнате было темно, так что я надломила стерженек в лампе, и очень скоро комната осветилась неярким зеленовато-желтым светом. Надо посидеть, подумать, что нам следует делать дальше, а заодно повязку на ране моего спутника следует поддерживать во влажном состоянии. Что касается поведения Эжа, и его слов, то он, скорей всего, еще не окончательно пришел в себя после неожиданного освобождения. Не страшно, это, как правило, проходит через какое-то время.

А еще интересно бы кое-что узнать об этом человеке. Ксения Павловна ничего мне о нем не говорила, упомянула лишь, что у него непростой характер. Возможно, так оно и есть, но отчего-то мне поведение Эжа слегка напоминает ухватки мальчиков-мажоров, которых несколько раз каким-то чудом заносило в нашу больницу. Помнится, эти парни были уверены, что им принадлежит весь мир, и вели себя соответствующим образом. Как бы то ни было, ясно одно, что этот молодой человек уже вышел из возраста юных лоботрясов, и к тому же избалованному мажору нечего делать в этих местах.

Эж спал беспокойно, постанывал, метался… Положив руку ему на лоб поняла, что молодого человека лихорадит. Все правильно, при таком-то ожоге следовало ожидать подобного. Накрыла больного его же рубахой – все равно одеяла в этой комнате не имелось. Поколебавшись немного, снова налила в кружку воды, и плеснула туда аптекарского снадобья из бутылки – может, это зелье все же несколько облегчит боль от сильного ожога и сон будет более спокойным. Заодно то и дело смачивала повязку на руке Эжа, поила его водой из кружки, а еще положила на лоб мужчины влажную ткань – увы, но это все, что я могла сделать в данный момент.

Не знаю, сколько прошло времени, но по моим прикидкам уже должна быть глубокая ночь. Пожалуй, мне тоже пора спать, только вот топчан не очень широкий, и нам вдвоем там будет тесновато. К тому же я могу случайно задеть его рану, и не хочется даже думать, какую боль это может причинить Эжу. К тому же я несколько старомодна, и пристраиваться на ночь под бок к молодому человеку, которого я знаю всего несколько часов – подобное мне не по душе. Ладно, можно поступить проще – легла на пол возле топчана, свернула свою куртку и сунула ее себе под голову. Конечно, неудобно, но одну ночь можно перетерпеть. К тому же на полу я буду время от времени просыпаться, и потому могу следить за тем, как чувствует себя Эж.

Я уже почти заснула, когда внезапно услышала неприятный скрип снаружи – словно некто царапал по стеклу чем-то острым. Сердце испугано забилось, но чуть позже я успокоилась – ничего, окно закрыто надежно, в комнату никто не проберется. Царапанье продолжалось минут пять, и все это время я думала о том, что, оказывается, даже в больших городах по ночам нет полного покоя – не просто же так и здесь на ночь крепко-накрепко закрывают окна и двери… Когда же неприятные звуки смолкли, я еще долго лежала, вслушиваясь в тишину, и лишь потом забылась тревожным сном.

Утром мы проснулись оттого, что в нашу дверь забарабанили.

– Что такое?.. – спросила я, протирая глаза ото сна, и пытаясь сообразить, где нахожусь.

– Хозяйка просила передать, чтоб вы не задерживались… – раздался голос служанки. – Сказала, что оставила вас только до утра, а оно уже наступило.

– Понятно… – отозвалась я. – Передай, что мы и сами медлить не будем.

Служанка ушла, а я раскрыла ставень на окне. Так: солнце уже встало, за окном слышен шум города, значит, и нам здесь задерживаться не стоит.

– Если не ошибаюсь, нас просят на выход… – усмехнулся Эж, осторожно потягиваясь на топчане. – А я еще я понял, что твое появление – это не ночной кошмар, и отныне мне поневоле придется иметь дело с тобой.

– Твоя деликатность произвела на меня должное впечатление… – отмахнулась я. За время работы в больнице мне поневоле пришлось усвоить, что больные иногда позволяют себе грубость, а травма у Эжа достаточно серьезная, так что спишем его нелюбезное обращение на нездоровье.

– Ты что, на полу спала?.. – мужчина только что увидел смятую куртку на полу, которую я использовала вместо подушки.

– А чем плохо?.. – пожала я плечами. – Второй кровати здесь все одно нет.

– Нам бы вполне хватило места и на этом топчане.

– Мне так удобней.

– Поверю на слово… – хмыкнул Эж. – Кстати, должен извиниться: кажется, я вчера вел себя несколько бестактно, в чем сегодня искренне раскаиваюсь.

– Считай, что твои извинения приняты… – говоря откровенно, у меня имеются сильные сомнения насчет чистосердечного сожаления Эжа, но худой мир все же лучше доброй ссоры.

– А еще хозяев этой гостиницы тоже не назовешь очень радушными людьми… – продолжал Эж. – Надо же, а я надеялся пользоваться здешним гостеприимством еще пару часов, тем более что впервые за последнее время спал более или менее спокойно. Думал, мы с тобой душевно пообщаемся, поговорим о жизни, ты мне расскажешь земные новости – я здесь, как ты понимаешь, уже не первый месяц, можно сказать, отстал от жизни. Увы, но поговорить на посторонние темы пока что не получится. Похоже, я не произвел на здешнюю хозяйку должного впечатления, раз нам указывают на дверь.

– По-моему, она от нас обоих не в восторге… – я подошла к мужчине, потрогала его лоб. Температура еще держится, но вот жара, по-счастью, уже нет. – Как чувствуешь себя?

– Нормально. Главное – не хуже, чем вчера. А ты, как я погляжу, изображаешь из себя сестру милосердия?

– Я, вообще-то, имею профессию медсестры, так что изображать тут нечего. Вот еще что: перед уходом нужно тебе сделать перевязку. Очень рассчитываю на то, что аптекарь сказал правду, и мазь поможет.

– Не стоит мороки… – Эж с неприязнью покосился на глиняный сосуд с темной мазью. Ну, в этом нет ничего удивительного – я уже давно заметила, что нередко даже сильные мужчины с опаской относятся к лекарствам и медицинским процедурам.

– Стоит или нет – это позволь решать мне… – оборвала я Эжа. – Хоть в этом мне не возражай, ладно?

Нанесла слой мази на полотно, и приложила его к ране, которая выглядела далеко не лучшим образом. Перевязала, укрепила, и, надеюсь, повязка с руки не слезет. Заодно снова плеснула в кружку зелье из бутылки – судя по виду Эжа, это творение аптекаря, и верно, помогает. Вреда, во всяком случае, оно не приносит.

– Я б лучше, чего покрепче принял… – поморщился мужчина, глядя в кружку.

– Пей, чего дают – у нас выбора нет.

– Слушай, а чего кувшин пустой?.. – поинтересовался Эж, проглотив содержимое кружки. – Вчера до краев был…

– Да ты всю ночь воду пил.

– Надо же, а я и не заметил…

Нет смысла пояснять этому человеку лишний раз, что при высокой температуре люди обычно много пьют, а Эж, кажется, ночью даже бредил немного.

– Одевайся… – я стала доставать из-под топчана клубки ниток. – Я пока деньги заберу.

– Интересно… – Эж прикинул на руке клубок. – И сколько же тут денег?

– Осталось десять серебряных крепи, а вот золотые, серебряные и медные меты надо будет пересчитать. Ну, и чешуек пара пригоршней найдется.

– Что ж, уже неплохо… – кивнул головой Эж. – Ладно, возьмем себе немного денег в кошелек, остальное складываем в корзину, и пошли отсюда, пока хозяйка к нам сама не пришла – она, знаешь ли, не в моем вкусе. Зато гарантирую, что у этой дамы для нас с тобой уже приготовлены ушаты грязи.

Когда мы вышли из комнаты, то почти сразу же столкнулись с недовольной хозяйкой гостиницы, от которой просто-таки веяло раздражением. Рядом с ней стоял, опираясь на костыли, мужчина более чем преклонного возраста. Кажется, эти двое направлялись к нам, чтоб сообщить, что излишне долго пользуемся их гостеприимством.

– Надеюсь, вы двое уберетесь отсюда немедленно!.. – отчеканила дама. – Иначе я буду вынуждена принять меры. Развратники! Я считаю позором, что вы заглянули в нашу гостиницу! Со мной находится мой муж, и если вы…

– Все, уходим!.. – обезоруживающе улыбнулся Эж. – А еще мне было очень приятно иметь дело с такой добросердечной и милой женщиной. Должен сказать, что вы – само очарование, и ваш образ никак не желает уходить из моего сердца.

– Вы нам должны отдать еще две медные меты… – пропыхтел мужчина, с трудом переводя дыхание, и глядя на нас, словно на злейших врагов. Судя по виду, он был старше жены, как минимум, вдвое, и передвигался с заметным трудом, а потому слова молодого человека вызвали у него недовольство, которое он и не пытался скрыть. – И скажите спасибо, что мы не выкинули вас на улицу за бесстыжее поведение, и не ославили на весь город! Это ж надо до такого додуматься – вдова ведет к себе в комнату мужчину!.. Такой грех надо долго отмаливать!

– Обязательно воспользуемся вашим советом… – согласился Эж. – Даже более того – нам просто необходимо это сделать, причем как можно скорей, потому как жить без греха у нас никак не получается.

– Деньги платить будете?.. – встряла в разговор хозяйка.

– Не возражаю, тем более что мы так прекрасно отдохнули в вашем милом заведении… – хохотнул Эж, протягивая хозяйке две медные монеты. – Должен сказать, что за такую ночь нам и денег не жалко.

Муж хозяйки не заметил, как Эж подмигнул его супруге, а та от неожиданности зарделась, как маков цвет. Так, надо поскорее уходить, а не то можно и костылем по спине получить от разгневанного супруга. Без лишних разговоров схватила Эжа за руку и потащила его к дверям. Уже выходя, оглянулась, и успела рассмотреть недовольный взгляд хозяина, и его супругу, которая смотрит нам вслед если не опечалено, то с неприкрытым сожалением. Хм, думаю, что предположения Эжа в отношении хозяйки полностью верны…

Выйдя на улицу, я повернулась к своему спутнику:

– Что будем делать дальше?

– Для начала найдем харчевню поприличней, перекусим и обсудим наши дела.

Утро только начиналось, но народу на улицах уже хватало – люди шли по своим делам, так что и мы отправились на поиски места, где можно поесть. Менее чем через четверть часа мы увидели харчевню, на вывеске которой была намалевана то ли рыба, то ли нечто похожее, во всяком случае, плавники у этого создания явно просматривались. Народу в харчевне тоже хватало, и потому мы устроились в уголке, едва ли не у самой кухни – мимо постоянно ходили служки с разносами, так что до нас особо никому не было дела. Дождавшись, когда нам принесут заказ, я спросила:

– Расскажи для начала, как в тюрьме оказался. И о дочери Ксении Павловны тебе что известно? Ксения Павловна рассказала мне в общих чертах о том, что ты нашел Лидию, но нужны были деньги, чтоб перекупить стражу, и именно за деньгами ты и возвращался.

– Сейчас правильней сказать – в то время мне было известно, где находятся эти двое… – подосадовал Эж. – Тогда эту непутевую парочку я сумел отыскать, и даже умудрился коротко переговорить с ухажером Лидии, вернее, я сказал ему буквально пару слов – больше не получилось. Только вот, боюсь, что сейчас на прежнем месте их уже нет.

– Но как же…

– А вот так!.. – буркнул Эж.

По его словам, как только он оказался в этом мире, то сразу же принялся за поиски Лидии и ее кавалера. Для начала Эж на какое-то время задержался в деревне, находящейся неподалеку от того места, где находилось «окно», а затем, выяснив, куда отвезли двух чужеземцев, сам отправился за ними. Если передать коротко то, что сумел выяснить Эж, то история выглядела следующим образом: в одно тусклое осеннее утро стражники услышали человеческие крики, направились к тому месту, встретили на дороге двух перепуганных людей в странной одежде. Что они говорили – это вначале никто не понял, решили, что это чужеземцы из дальних стран, и если первые минуты к этой паре отнеслись просто насторожено, то позже их чуть не прибили на месте.

– Посуди сама… – продолжал Эж. – Как видно, их обыскали, отобрали кое-что из того, что у них было при себе, а помимо всего прочего, у парочки имелись смартфоны, и один из тамошних стражей порядка случайно нажал на включение… Реакцию стражников, думаю, можно не описывать.

– Понимаю.

– Это еще не все… – продолжал Эж. – У парня на руке были дорогущие часы, которые подавали звуковой сигнал раз в час, а этому олуху и в голову не пришло отключить звук…

– Подобное должно было здорово напугать стражников.

– Так оно и произошло. Один из тех стражей порядка струхнул, и едва ли не накинулся с кулаками на пришлых людей. И тут парень, ухажер Лидии, совершил очередную глупость: в последнее время, опасаясь за свою жизнь, он приобрел электрошокер…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что он ткнул стражника шокером?!

– Увы, так произошло в действительности. Как думаешь, что могли подумать стражники, увидев электрический разряд, от прикосновения которого стражник рухнул на землю? Того беднягу, кстати, потом долго не могли привести в себя.

– Н-да…

– То-то и оно. Перепуганные стражники привели эту парочку в поселок, и посадили под замок. Потом позвали церковников, чтоб те разобрались, что к чему. Не знаю, что могло бы дальше, но у парня в голове мозгов явно не хватает, иначе он бы не сунул в свой рот сигарету и не чиркнул зажигалкой, причем это произошло на глазах посторонних. А уж когда он выдохнул дым… Прибавь к этому футболку парня, на которой было странное изображение, и ярко-красную шелковую блузку Лидии, которая вызвала у здешних крестьян настоящий шок.

– А блузка-то чем им не понравилась?

– Фасоном!.. – огрызнулся Эж. – Прежде всего, в этих местах не имеют ни малейшего представления о том, что такое настоящий шелк – его они узрели первый раз в жизни. А еще та ткань была не однотонная, а с принтом: там, на ярко-красном шелке, были черные разводы, причем довольно затейливые. Со стороны, конечно, смотрится красиво, только вот, по здешним меркам, подобное относится к темным колдовским рунам…

– Теперь ясно, почему этих двоих посчитали колдунами. Мне вообще непонятно, как их оставили в живых?

– Мне кажется, стражники просто испугались. Тут есть поверье: если убьешь колдуна, то он может утащить с собой и твою душу. А сейчас… Могу только предположить, что кое у кого из сильных мира сего к этой парочке есть свой интерес.

– И где ты отыскал наших беглецов?

– Тут все просто: раз из поселка их увезли церковники, как колдунов, то поиски следует начинать в тех местах, что принадлежат здешним служителям культа, или в доме одного из хозяев здешних мест, или же в церковной тюрьме. Последнее, вообще-то, крайне нежелательно. Не буду говорить, чего мне стоили поиски, но я все же сумел найти нашу парочку. По-счастью, их держали не в тюрьме, а в некоем закрытом доме, принадлежащем одному из здешних богатеев. Вернее, он считается самым богатым человеком в этих краях. Понятно, что сам дом находится под серьезной охраной, а двое наших голубков практически безвылазно сидят в своей комнатке, но время от времени им разрешается пройтись в небольшом саду возле дома.

– Их охраняют?

– Да как сказать… Ясно, что бежать им некуда, и у меня такое впечатление, что в доме к ним относятся, словно к живому имуществу. Не знаю, для какой цели их оставили в живых, но я бы на их месте не смотрел в будущее с оптимизмом.

– Все равно не понимаю, для чего эти двое нужны здешнему богатею.

– Я тут кое-что разузнал об этом человеке. Если коротко: его звать Ирриир, он очень богат, но происходит из семьи низкого сословия, и потому здешняя знать разговаривает с ним едва ли не свысока. Груб, амбициозен, с деловой хваткой, к своей цели пройдет даже по головам… Могу поспорить, что нашу парочку он собирается использовать в своих интересах.

– На мой взгляд, это очевидно.

– Исходя из той простой истины, что деньги любит каждый из живущих, я, сочинив правдоподобную историю, познакомился кое с кем из охранников этого дома, выяснил, у кого из них имеется наибольшая нужда в деньгах, постепенно втерся ему в доверие, то и дело подсовывая монеты… В результате, за весьма приличную сумму и втайне от других, охранник дозволил мне посмотреть на пленников.

– Ты видел Лидию?

– Нет, но ее кавалер стоял неподалеку от меня, а я прятался за колонной. Ну, что тут можно сказать… Похоже, парень зол и напуган. Мне удалось шепнуть ему, чтоб держался – мол, я пришел сюда по просьбе Ксении Павловны, постараюсь вытащить вас отсюда, и доставить домой, тем более что это вполне возможно… У этого идиота не хватило выдержки сдержаться – завертелся на месте, что-то закричал… В общем, я счел за лучшее сразу же исчезнуть, да и тому охраннику все произошедшее показалось подозрительным, так что мне пришлось сказать своему приятелю-охраннику, что по семейным обстоятельствам должен уехать на несколько дней.

– Что было потом?

– Я, пока обхаживал охранников, между делом изучал систему охраны, смену караулов, сумел разузнать внутреннюю планировку дома… Я даже прикинул все возможные пути отступления, рассчитал, как можно максимально быстро нам всем уйти отсюда, стряхнуть погоню с хвоста, и, не теряя времени, прямиком отправиться к «окну». Дело было в малости – на подобное требовались деньги, и немалые, так что мне поневоле пришлось вернуться к Ксении Павловне. Ох, знала бы ты, как мне не хотелось вновь возвращаться сюда! Прямо с души воротило, когда вновь оказался на том болоте!

– Что же произошло, раз все пошло не так?

– Я и сам думал об этом не раз… – устало произнес Эж. – Вроде все подготовил, просчитал, но дело закончилось полной неудачей. И ведь все шло, как надо, я пробрался в дом, но потом… Похоже, тот охранник, с которым я договорился, и кому заплатил немалые деньги – он, меня кинул, сдал со всеми потрохами. Согласен – я совершил ошибку, доверился не тому человеку. Говоря коротко: меня обнаружили, вот и пришлось изображать воришку. Если б охранники поняли, что я интересуюсь не старинными вазами, а пленниками, находящиеся в этом доме, то меня ждали бы не семь лет каторги, а более худшее развитие событий, хотя куда уж хуже!

– А тот охранник…

– Да он мне и на глаза не показался. К тому же понимал, что я буду молчать о его участии в этом деле, иначе ему придется рассказать о моем интересе к иноземцам-колдунам, живущим в доме… В общем, повязали меня, как воришку, а остальное тебе известно.

– Говоришь, тот охранник постоянно нуждался в деньгах… А для чего они ему были нужны?

– Странный вопрос… – усмехнулся Эж. – Кому ж не нужны деньги?

– И все же?

– С тем парнем все просто – спускает все, заработанное непосильным трудом, на выпивку, веселье и баб, до которых он великий охотник. Этот тип из тех, кто, приходя в злачное место, изображает из себя богача, швыряя монеты направо и налево. Говоря проще – обычные дешевые понты. Сама понимаешь, что такая развеселая жизнь требует тугого кошелька.

– Ну, с этим охранником все понятно. Мне другое показалось странным. Я представляю, что могло случиться, если бы, скажем, лет шестьсот назад, где-нибудь в Европе объявились два человека из нашего времени, с работающими смартфонами, да еще и пускающие дым изо рта. В том случае, если бы местные жители не прибили на месте незнакомцев, посчитав их колдунами, тогда вмешалась бы церковь, и для наших современников все закончилось бы более чем печально.

– Да я и сам об этом думал, причем не раз. Могу лишь предположить, что эта парочка для чего-то нужна то ли здешним церковникам, то ли тому богатею, в доме которого они сейчас находятся.

– А как выглядел приятель Лидии?

– Затюканный он какой-то… – пожал плечами Эж. – Но по его виду не скажешь, что парня держат в черном теле. Во всяком случае, внешне с ним все в порядке. Говоря откровенно, меня куда больше беспокоит Лидия, чем ее кавалер. Похоже, с девушкой все обстоит несколько хуже.

– А что такое?

– Видишь, еще при разговорах с поселковыми стражниками, которые первые встретили нашу парочку на дороге, мне сказали, что на них не так давно напал некий болотный зверь. Кавалер Лидии, как я понял, совсем не пострадал, а вот девушке, судя по всему, не повезло. Как сказали стражники – похоже, на них напал зенгр.

– Это еще кто такой?

– В то время мне об этом было ничего не известно, а уточнять, что это за зверь такой, я не стал, чтоб не вызвать подозрения, потому как, судя по разговору стражников, об этом существе знают все. Позже я выяснил, что это за создание такое, и услышанное меня не порадовало. Оказывается, зенгр – это обитатель болот, причем очень опасный, хотя в здешних топях, на мой взгляд, безобидных обитателей не существует. Как внешне выглядит зверь – это я так и не понял, но суть в другом: у зенгра очень длинный и сильный хвост, при помощи которого он и охотится – ударяет добычу, после чего на месте удара появляется паралич, а еще жертва испытывает сильнейшую боль. Как видно, при ударе хвост зенгра выделяет нечто вроде яда, причиняющий потерпевшему очень сильную боль, и потому зенгр предпочитает бить предполагаемую добычу по ногам, обездвиживая ее, после чего утаскивает жертву в болото. Так вот, судя по тому, что мне сказали стражники в деревне, зенгр постарался достать Лидию, и ударил ее хвостом. По-счастью, удар был неточен, и хвост задел только одну ногу девушки, но хватило и этого. Мало того, что нога оказалась полностью парализованной, так еще это причиняло Лидии сильнейшую боль. Во всяком случае, передвигаться ей было невероятно сложно. Когда нашу парочку увозили из поселка, то дойти до кареты самостоятельно она не смогла – кавалер, можно сказать, тащил девушку на руках, потому как даже небольшое прикосновение к ноге причиняло ей сильную боль.

– Так как же они с болота ушли?

– Не знаю, но думаю, что это было непросто. Впрочем, тогда была поздняя осень, морозно, болото наверняка подстыло, и это в какой-то мере им должно было помочь. Правда, непонятно, как наша парочка сумела доковылять до людей – наверняка идти Лидии было невероятно сложно. Трудно сказать, как она себя сейчас чувствует.

– Согласна: сложно сказать что-то определенное, не зная, как человеческий организм среагирует на здешние яды, но я бы все же надеялась на лучшее.

– Мне бы твой оптимизм… – усмехнулся Эж.

– Видишь ли… – я сталась подыскать нужные слова. – Далеко не каждый из тех, кого, скажем, укусил по-настоящему ядовитый паук, умирает, или становится инвалидом. Ресурсы человеческого организма достаточно велики, если, конечно, не иметь дело с запущенным случаем. Для примера можно взять того же паука-каракута, который считается одним из самых ядовитых: у нас в больницу как-то поступил человек, укушенный им – у некоторых людей имеются странные и опасные хобби, вроде того, чтоб держать дома в банках опасных насекомых. Так вот, яд этого паука содержит белковые нейротоксины…

– Когда мне захочется расширить свои познания насчет укусов ядовитых пауков, то я тебе об этом обязательно сообщу отдельно… – оборвал меня Эж. – А пока ты можешь сказать проще, что имела в виду?

– Мне кажется, что через какое-то время Лидия должна поправиться, или же ей станет значительно легче. К тому же с того момента, как ее ударил этот зверь, прошло немало времени, и я надеюсь, что ее состояние пришло в норму, или же значительно улучшилось.

– Твоими бы устами…

– Лучше скажи, что предлагаешь делать?

– Для начала надо бы выяснить, как там наша парочка, находятся ли они в том доме, или их уже там нет. Если Лидия со своим ухажером все еще там, то наша задача упрощается.

– Снова в дом полезешь?

– А ты предлагаешь что-то другое? Сейчас мне в открытую возле того дома и близко показываться нельзя – охранники меня враз опознают, тем более что все они ранее видели меня не единожды. Хорошо еще, если просто прогонят, а то ведь могут и скрутить, обвинить в том, что я снова пришел поживиться добром их хозяина, и вот тогда-то ты меня из тюрьмы уже не вытащишь.

– Ни за что не поверю, что у тебя нет запасного варианта. Пока сидел в тюрьме, ты должен был придумать что-то еще.

– Вообще-то ты права… – Эж ненадолго задумался. – А что, можно попробовать. Только мне будет нужна твоя помощь.

– Нет проблем.

– Тогда слушай…

Я подошла к дому богача Ирриира, когда наступила вторая половина дня. К тому времени мы с Эжем сняли комнатку в небольшой гостинице, успели еще раз посетить аптекаря, и оставить у него несколько золотых монет. Заодно купили мне нечто похожее на большую косынку, под которой я спрятала свои остриженные волосы – во всяком случае, в новой гостинице на нас косо не смотрели. Что ж, для начала уже неплохо.

Большой дом Ирриира находился за высоким забором, на котором сверху были укреплены железные шипы. Да уж, тот, кто сюда полезет, имеет немалые шансы крепко пораниться. Впрочем, пусть этим рискованным делом занимается кто-то другой, а я направилась прямо к воротам. Стоило мне постучать, как открылась небольшая дверца, и показался высокий мужчина лет тридцати, и с недовольным лицом.

– Чего надо?

– Красавчик, ты не мог бы сюда кое-кого позвать?.. – я постаралась, чтоб мой голос прозвучал игриво. Если Эж прав, и в здешнем мире я считаюсь настоящей красавицей, то у меня есть все шансы осуществить задуманное.

– А ты кто такая?.. – враждебности в голосе охранника я не уловила. Скорее, там слышался неподдельный интерес.

– Знакомая Гаппа.

– Вот даже как? А Гапп нам не похвастался, что познакомился с такой красавицей.

– Видимо, опаску имеет, боится, что отобьете. Знаешь, красавчик, глядя на тебя, думаю, что его опасения растут не на пустом месте.

– Ох, ты… – охранник с интересом смотрел на меня. – Как хоть тебя звать?

– Об этом у Гаппа спроси.

– Для этого мне еще Гаппа отыскать надо – мы же господское имущество охраняем, на одном месте не сидим.

– Слушай, красавчик, Гапп говорил мне, что ваш хозяин не любит, когда кто-то ошивается у ворот его дома…– продолжала я. – Так что я не хочу, чтоб тебе из-за меня попало – такие парни, как ты, мне по вкусу. Ты вот то: скажи Гаппу, что я буду ждать его вечером в «Пенной кружке».

– И чего ты там забыла?.. – поинтересовался охранник. Его можно понять – у «Пенной кружки» была далеко не лучшая репутация.

– Иногда, знаешь ли, хочется немного повеселиться, и забыть о том, что хорошо, а что плохо.

– А может, со мной ты сумеешь время интереснее провести, чем с Гаппом… – усмехнулся охранник, глядя на меня так, что у меня стали краснеть уши.

– Все может быть. Так передашь ему, что я его сегодня жду?

– И что я за это буду иметь?

– Считай, что я твоя должница.

– А как долг отдавать будешь?

– Пока что не знаю, но долгов иметь не люблю, так что сочтемся.

– Договорились… – судя по голосу охранника, мое предложение его заинтересовало. – Ох, и стребую же я с тебя должок, не сомневайся!

– Тогда до встречи, красавчик… – я шагнула, было в сторону, но обернулась. – Если Гаппу не передашь мои слова насчет встречи в «Пенной кружке», и он туда не придет, то считай, что я тебе ничего не должна.

Идя прочь от дома Ирриира, просто спиной ощущала, что охранник смотрит мне вслед – кажется, я его заинтересовала. Невольно усмехнулась – надо же, оказывается, я очень развязная особа, да еще и не отягощенная высокой моралью! Впрочем, такие, как Гапп, предпочитают иметь дело как раз со столь разбитными девицами. Я очень удивлюсь, если этот охранник сейчас же не пойдет разыскивать Гаппа, и постарается выяснять все о его новой подружке, то есть обо мне. Ну и пусть расспрашивает, все одно тот ничего не знает. Кто такой Гапп? Это тот охранник, который, по мнению Эжа, и виновен в его аресте.

– Ну, получилось?.. – Эж поджидал меня на соседней улице.

– Надеюсь, что да… – усмехнулась я. – Честно говоря, не ожидала от себя такого умения договариваться… Только бы этот самый Гапп не брякнул своим товарищам, что знать меня не знает.

– Да если и скажет, то не страшно… – отмахнулся Эж. – Я тебе уже говорил, что у Гаппа есть некая слабость: если он напивается в хлам (а этот парень любитель выпить), то у него напрочь отшибает память, и он не помнит, где был и что делал во хмелю. Конечно, для охранника это далеко не лучшее качество, но парень напивается в свободное от работы время, а в доме хозяина он, естественно, хмельного в рот не берет. Приударить за женщинами Гапп тоже не прочь, да и язык у него неплохо подвешен, так что познакомиться с очередной милашкой для него не составляет особого труда. Правда, после очередного возлияния Гапп не всегда помнит красоток, с которыми кутил и которым обещал вечную любовь, а потому для него не станет неожиданностью появление еще одной подружки, о коей он, находясь в очередном крепком подпитии, несколько запамятовал.

– Надеюсь, он и сегодняшний вечер забудет…

Ближе к вечеру мы с Эжем сидели в «Пенной кружке». Да уж, это место никак не назовешь оплотом нравственности – шум, крики, запахи еды, визгливые голоса подвыпивших женщин, пьяные голоса мужчин, которые стараются перекричать друг друга… За несколькими столами играют в кости, бросая кубики, и азарт там просто зашкаливает. Пару раз здесь даже начинались драки, которые, по-счастью, закончились лишь перевернутыми столами и разбитой посудой. Вдобавок ко всему у одной их стен расположились музыканты с непонятными мне инструментами, а звуки, которые эти люди извлекали из своих несчастных деревяшек, музыкой можно было назвать с большой натяжкой, что впрочем, не мешало некоторым парочкам танцевать, тесно прижавшись друг к другу.

Я устроилась неподалеку от входа, а за соседним столом, вполоборота ко мне, сидел Эж, исподлобья наблюдая за входом. Надвинув на глаза нелепую шапку, мой спутник едва ли не уткнулся лицом в большую кружку, из которой несло запахом браги. Ну, а передо мной стоит глиняная бутылка с вином и две кружки – понятно, дама поджидает опаздывающего кавалера. Все бы ничего, но ко мне то и дело подходят подпитые личности с явным желанием познакомиться, так что каждый раз мне приходиться сообщать, что я поджидаю дружка, который вот-вот появится. Вообще-то Гаппа не назовешь пунктуальным человеком – через час прозвучит первый удар колокола, а его все еще нет! Непорядок. На мой взгляд, уважения к даме тут и близко не наблюдается.

Открылась дверь, впуская очередного посетителя, и Эж негромко произнес:

– А вот и Гапп…

На пороге стоял мужчина лет двадцати пяти, среднего роста и с невыразительным, но самодовольным лицом. Ранее мне уже приходилось сталкиваться с такими – считают себя неотразимыми, и уверены, что перед ними не устоит ни одна женщина, а раз так, то и мое проявление чувств этот человек сочтет более чем естественным. Сейчас он оглядывал зал, пытаясь узнать знакомое лицо, и понять, какая из находящихся здесь женщин назначила ему свидание.

– Тогда я пошла… – вздохнула я, поднимаясь из-за стола.

– Давай… – негромко отозвался Эж.

Надо сказать, что таких самоуверенных типов, как этот Гапп, я на дух не выношу, но делать нечего. Подошла к парню, и положила ему руки на плечи.

– Привет, дорогуша… – помурлыкала я, стараясь, чтоб мой голос звучал не очень фальшиво. – А ты как будто и не рад меня видеть?

Гапп несколько мгновений смотрел на меня, безуспешно стараясь вспомнить, где ранее мы могли встретиться, но потом решил не заморачиваться, надеясь на то, что постепенно сообразит, что к чему. К тому же, судя по его довольной улыбке, предполагаемая подружка пришлась ему по вкусу, а если так, то нечего лишний раз забивать себе голову какими-то там воспоминаниями.

– Почему же, рад!.. – и он без долгих разговоров сгреб меня в охапку, да еще и вознамерился сунуться с поцелуями.

– Э, постой!.. – увернулась я. – Ишь, разбежался!

– А че?.. – не понял парень. – Сама ж позвала, а теперь ломаешься!

– Потому и ломаюсь, что ты обещал придти, а обещания не сдержал… – мне удалось вывернуться из рук Гаппа. – Я-то сдуру тебе поверила, уши развесила, а ты ушел – и был таков! Вспомни, сколько дней прошло после нашей встречи? Так что я имею полное право на тебя обижаться, тем более что мне самой пришлось тебя разыскивать! Давай для начала за столом посидим, и по стаканчику выпьем, уж потом я посмотрю на твое поведение. Может, и прощу…

– А я че, я не против!

Взяв парня за руку, повела его к столу. Казалось бы, надо всего-то пройти с десяток шагов, так этот хам за столь короткое время еще успел меня по заднице шлепнуть. Ох, Гапп, если ты таким образом ухаживаешь за женщинами, то вряд ли они приходят в восторг от столь тактичного кавалера.

– Помню, какое вино мы с тобой тогда пили… – продолжала я, садясь за стол. – Именно его я сегодня и заказала!

Какое вино предпочитает Гапп – об этом мне рассказал Эж, который ранее изучил вкусовые пристрастия охранника. Мне трудно судить насчет хм… букета этого напитка, но вот запах очень напоминает сивуху на дрожжах: как-то в приемном покое нашей больницы бутылку с похожей гадостью разлил кто-то из пьяниц, побранных «скорой помощью» на улице. Помнится, запашок в помещении стоял такой, что мы все затыкали носы, и даже хлоркой не сразу сумели вывести эти жуткие ароматы перебродившей сивухи…

Гапп, усевшись за стол напротив меня, и едва ли не касаясь спиной Эжа, сразу же налил себе полную кружку вина, и разом ее выпил, после чего вновь схватился за бутылку. Н-да, хорошим воспитанием этот человек явно не обременен.

– Слышь, я запамятовал, как тебя звать… – обратился Гапп ко мне.

– Надо же, а такие хорошие слова говорил… – вздохнула я. – Любить обещал до конца своих дней, даже жениться собирался…

– Так вас много, а я один, могу и позабыть чего-нибудь… – приосанился Гапп, вновь опрокидывая в себя вино, и снова доверху наливая свою кружку. Ну, если дело так пойдет и дальше, то мой ухажер свалится еще до того, как Эж задаст ему свои вопросы. Видимо, это же самое пришло в голову и Эжу, потому как тот развернулся, пересел на нашу скамейку, и по-приятельски ткнул кулаком охранника в бок.

– Привет, друг! Надеюсь, ты рад меня видеть?

Наверное, если бы у меня враз отросли рога и длинные когти, то Гапп бы так не испугался. Он попытался, было, вскочить на ноги, но я крепко прижала его ладони к столу, а Эж опустил свою руку ему на плечи, не давая возможности встать.

– Что-то, дружок, ты с лица спал при моем появлении… – продолжал Эж. – Что, боишься? Правильно делаешь. Нельзя друзей закладывать, они ведь и отплатить могут тем же.

– Ты откуда взялся?.. – даже не сказал, а просипел Гапп. Его можно понять – если тебе в бок упирается кончик ножа, то любому понятно, что в этом случае о шутках и речи нет.

– То есть как это – откуда?.. – удивился Эж. – Из тюрьмы, вестимо. Знаешь, там плохо. Вот потому-то все долгое время, что мне пришлось находиться на тюремных харчах, я прикидывал, что скажу тебе, друг мой, при встрече. Хотя, пожалуй, в нашем с тобой случае разговоры излишни…

– Я тут не причем!.. – срывающимся голосом произнес Гапп.

– А вот у меня по этому поводу другое мнение. И не отпирайся – я на суде многое узнал.

– Чего тебе надо?

– Просто я тебе хорошо заплатил, а ты меня сдал… Ай-яй-яй! Знаешь, что бывает за такое?

– Все знают, что я сюда пошел!.. – выпалил Гапп. – И если со мной что-то случится…

– Конечно, знают… – согласился Эж. – Моя помощница сама об этом сказала твоим товарищам. И что с того? Чистоплюи сюда не ходят, а то, что из «Пенной кружки» частенько выносят невинно убиенных – об этом известно каждой собаке в этом городе. Место тут не очень хорошее, порядочные люди стараются держаться от него подальше, так что и соваться сюда не стоит, а если все же кто-то пришел в «Пенную кружку» и пострадал, то сам виноват, спрос только с него самого.