Читать книгу ТРИ КЛЮЧА ОТ ПРОШЛОГО - Людмила Ладожская - Страница 1

Туман над Калининградом был особенным. Он не стелился по земле романтичной дымкой, как в приключенческих романах, а валил с Балтики тяжелыми, влажными клубами, впитывая в себя запахи старого камня и прелой листвы парков. Он словно запечатывал город в бутылку с янтарным кусочком прошлого, где время текло иначе – медленно, обволакивающе, тонуло в нем, как корабль на дне залива.

Лев Грозный стоял у окна в своей конторе, смотря сквозь запотевшее стекло на острый шпиль Кафедрального собора, тонувший в молочной мгле. В руке он держал тяжелую черную кружку с горячим чаем. Причем, всегда только с чаем. Никогда с кофе. Его организм, изможденный годами ночных допросов и адреналиновых всплесков, давно отверг этот губительный допинг. Чай был его ритуалом. Терпким и горьким, как и многое в его жизни.

Детективное агентство располагалась на втором этаже стилизованного под старину здания в Рыбной деревне. Напротив, за узкой протокой реки Преголи виднелись очертания острова Канта. Слева, отражаясь в воде, желтел фасад гостиницы «Шкиперская», а справа, над черепичными крышами, нависала стена бизнес-центра, словно напоминая, что за старинным фасадом такого важного здания скрываются сугубо современные пороки. Внизу темнела неподвижная, почти маслянистая гладь Преголи, от которой всегда исходило влажное, тревожное дыхание. Его кабинет был просторным и нарочито пустынным. Голые кирпичные стены служили фоном для немногих предметов: массивного дубового стола, на котором повторялся аскетичный порядок в миниатюре в виде аккуратной стопки белых стикеров для заметок, блокнота, видавшего виды и мощного деревянного органайзера, где одиноко соседствовали ручка и простой заточенный карандаш, да стены с картотекой – истинной гордости хозяина. Десятки ящичков, хранящих тысячи картонных карточек. На каждой – имя, дата, факт, предположение. Физическое воплощение его памяти. Он доверял только бумаге. Бумагу нельзя взломать, она не зависает и не стирается по ошибке. Ее можно перебирать в руках, чувствуя шершавость поверхности, отыскивая ответы на кончиках пальцев.

Его пальцы, длинные, с проступающими суставами, сейчас отбивали по кружке какой-то бесконечный ритм. Не так давно Льву исполнилось сорок шесть лет. И каждый год из последних шести, отпечатался на его лице не морщинами, а тенями. Тенями под глазами, цветом стали на щетине, проседью на висках, которая выглядела не как признак возраста, а как отметина пеплом его сгоревших надежд. Серые глаза, обычно холодные и собранные, сейчас были расфокусированы. Он оперся лбом о холодное стекло и смотрел в туман, но видел другое.

Анна. Ее смех, легкий, как звон хрусталя. Она щурилась, разбирая старые документы в свете настольной лампы в их московской квартире. И последний звонок. Взволнованный голос: «Лев, кажется, я нашла кое-что важное, слишком важное…»

Он резко отхлебнул крепко заваренный напиток, обжигая язык. Для него боль была лучше. Боль возвращала в настоящее.

Вот оно, настоящее. Полутемный кабинет. Тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов и редкими гудками машин с улицы. И стена карточек. В центре которой – отдельный блок, можно сказать его личный Священный Грааль. «Дело А.Г.». Он подошел к стене, выдвинул ящик. Провел рукой по аккуратным рядам карточек. Здесь была вся его жизнь за последние шесть лет. Все версии, все призрачные улики, все тупики. Билет на поезд Москва-Калининград. Распечатка последних просмотренных ею файлов – опись какого-то вывезенного немецкого архива. Слово «Бернштейн», что по-немецки означает янтарь, обведенное ее рукой в ее рабочем блокноте.

Он с силой задвинул ящик. Звук громко прокатился по кабинету. Он ненавидел эту беспомощность. Ненавидел призраков, которых не мог допросить.

Внезапно из приемной послышались шаги. Не быстрые и легкие почтальона или курьера, не неуверенные шаги клиента, заблудившегося в поисках дешевого адвоката или нотариуса. Это были четкие, отмеренные каблуками по итальянской плитке, шаги. Шаги человека, который знает, куда идет и зачем. «Эх, Гена, стареешь! Снова опаздываешь!», – Лев устремил взгляд на дверь.

Дверь открылась без стука. В проеме стояла женщина. Высокая, в идеально сидящем на ней пальто цвета вороненой стали. Капюшон был откинут, открывая лицо с безупречными, холодными чертами. Волосы убраны в тугой пучок. Ни одной лишней детали. Ни следа суеты или волнения. Только ледяная собранность и власть.

– Лев Грозный? – ее голос был низким, ровным, без полутонов.

Лев медленно поставил на стол кружку. Он не предложил войти. Не улыбнулся. Просто оценивающе посмотрел на нее своими серыми глазами.

– Он самый. А вы, видимо, заблудились. Приемные часы у меня с одиннадцати. Или у вас свое время? – его тон был намеренно грубоват. Он научился отталкивать людей, которые сразу ему были не приятны, особенно таких, как она. Из мира глянца и больших денег.

– Да, и кстати, оно очень дорого стоит, – парировала она, не моргнув глазом. – Меня зовут Ольга Крылова. Моего мужа убили прошлой ночью.

Она сделала паузу, давая словам повиснуть в воздухе. Лев не шелохнулся. За последние годы он видел сотни таких дамочек и мужчин, на лицах которых были натянуты маски гнева, безразличия, а чаще всего холодной расчетливости.

– Соболезную, – сухо сказал он. – Но для этого есть полиция. Ближайший участок на Иванникова. К Вашему сведению, если что.

– Полиция занимается этим делом, но я ей не доверяю, – отрезала она. – Мой муж был… заметной фигурой. Его убийство – это громкое дело. Его постараются замять, скорее всего спишут на ограбление. Я не позволю этому случиться. Я знаю, что вы лучший. И что вы вне системы. Я хочу, чтобы Вы провели личное расследование.

– Нет, – ответил Лев просто, поворачиваясь обратно к окну. – Я не беру громкие дела и не работаю с личной местью. Найдите кого-то другого.

Он услышал, как она сделала шаг внутрь, уловив легкий аромат роскошных духов, который сочетал в себе запах мускуса, тонка и что-то металлическое.

– Мой муж интересовался старыми архивами, – каждое, сказанное ей слово падало, как капля ледяной воды. – Он искал одну конкретную опись. Говорил, что это ключ к наследию Кёнигсберга. К чему-то очень ценному.

Сердце Льва пропустило удар. Потом забилось чаще, глухо и тяжело, отдаваясь в висках. Опись. То самое слово.

Он медленно, очень медленно обернулся. Его лицо было каменной маской, но глаза, серые и острые, впились в нее, как зубы акулы в свою жертву.

– Что именно он искал? – его голос стал тише, но в нем появилась стальная нить.

– Я не вдавалась в детали, – ответила она, и он поймал крошечную дрожь в ее взгляде. Ложь? Страх? – Он был одержим. Говорил о каком-то списке, вывезенном после войны. Я думаю, это его и убило.

Лев смотрел на нее. На эту холодную, прекрасную женщину, пришедшую к нему с деньгами и притворной болью. И он видел за ней тень другой женщины. Смеющейся, живой. С телефонной трубкой у уха…

Он ненавидел себя в этот момент. Ненавидел за ту слабость, за тот крючок, который она так мастерски закинула в его самую больную рану. Он был ловцом призраков, и она только что показала ему самого желанного из них.

– Ваше дело, – тихо сказал он, глядя поверх ее головы на свою стену с картотекой, на ящик с пометкой «А.Г.». – Я за него возьмусь.

Он не видел, как тонкие губы Ольги Крыловой тронула едва заметная, торжествующая улыбка. Он смотрел на ящик с делом Анны и чувствовал, что дело мужа этой женщины даст зацепку к делу его исчезнувшей шесть лет назад жены.