Читать книгу Травы и самоцветы - Людмила Ланская - Страница 1

Проливной дождь иссяк как раз когда зажглись первые фонари на Древесных Улицах. Округа будто бы остекленела от выпавшего столь неожиданно и задержавшего столь надолго ливня. Всё блестело омытой влагой и казалось кристально-чистым. Воздух пах бодрящей колкой свежестью, легкий юго-восточный ветерок шумел в вышине, нагонял облака в сторону Зеркального озера. Там клубилась густая аспидная темнота, слышались вздохи трав, земли, гогот неведомой птицы, нервно били мощными переливчатыми хвостами русалки, кружились веселым роем над поверхностью воды сильфы. После дождей русалки и наяды особенно были охочи к проказам и пакостям, поэтому умные обитатели Улицы Ив избегали рыбачить или купаться в эти часы. Только изредка выискивались смельчаки, могущие противостоять чарам водных дев, чтобы полюбоваться на белоснежные кувшинки на зеленой воде.

Шарлотта сошла на автобусной остановке Улицы Ив, поправила капюшон красного плаща – подарок сестры-модницы Лизелотты на шестнадцатилетие и направилась с полной сумкой провизии по сумеречной дороге домой. Она вернулась с Улицы Лип, помогала два дня бабушке с переселенцами с Каменных Улиц, решивших осесть на Древесных. Различные причины заставляли этих переселенцев делать судьбоносный выбор между двумя временными пространствами и именно домашние феи помогали им адаптироваться на новом месте.

В большом котле Шарлотта варила свой фирменный суп с пахучими целебными травами и кореньями. Также она раздавала замечательные горячие тминные лепешки, которые испекла сама. Хмурые лица людей после тарелки волшебного варева с такой лепешкой озарялись лучезарными улыбками, глаза светлели, а в теле появлялись утраченные от перемещения через портал силы.

На юность сестер-домашних фей пришлось то время, когда временные порталы между Древесными и Каменными Улицами еще не были под запретом, а проломы, возникающие искусственно вообще появлялись крайне редко. Считалось, что проломы опасны тем, от чего якобы несут в себе искажения времени и пространства, в них легко просачивалась нечисть иного измерения, способная к чрезвычайным ухищрениям. Одна категория нечисти питалась исключительно душой, иная же любила полакомиться разумом. Латать проломы обыкновенно направлялись колдуны, имеющие былую связь с деревьями, унаследованную от друидов. Пришедших именно через проломы Экспериментальных Путешественников подвергали особенно тщательной проверке с помощью экзорцизма и магии амулетов, выявляющих побочные действия сыворотки, чтобы обезопасить своих потомков. Некоторые из колдунов были ревностными поборниками чистоты генов. Якобы таким образом их таинства и магия сохранялись и усиливались в троекратном размере.

Шарлотта всегда слушала с замиранием сердца истории о подвигах колдунов, ушедших латать проломы. Их связь с природой была велика и могущественна, они понимали элементалей, а также были одними из тех, кто могли противостоять чарам русалок, тритонов, наяд и даже казавшихся на первый взгляд безобидных сильф. Но с возрастом, усвоенными наставлениями бабушки Шарлотта избавилась от инфантильности и уже не считала работу колдунов такой захватывающей. По книгам и рассказам из уст в уста она уяснила то, что колдуны легко поддавались искушению темной стороны своей магии. Они становились высокомерными и напыщенными, грубыми и жестокими, уподобляясь ушедшим в тьму веков демонам в человеческом обличье.

Бабушка очень гордилась старшей внучкой. Шарлотта унаследовала её дар домашней феи, умения отделять целебные травы от ядовитых растений, находить снадобья там, где уже казалось не осталось надежды на выздоровление, заготавливать чаи и сборы, закупоривать мази и настойки. Шарлотта с детства была отзывчивой и добросердечной, любила печь и создавать уют, в отличие от младшей сестры Лизелотты, славящейся неукротимым нравом и безудержным весельем, царившим во всем её естестве. Бабушка воспитывала их до тринадцати лет, пока взбалмошные родители колесили по миру. Отец девочек был музыкантом, а мать танцовщицей. Узнав из письма старушки, что обе дочери унаследовали через поколение невиданные способности, родители тут же вернулись с гастролей, осели на Улице Ив, тогда только-только благоустраивающейся после ряда прошедших сильнейших ураганов.

Шарлотта, привыкшая брать ответственность за себя и сестру, была насторожена по отношению к родительской заботе, нежданно-негаданно обрушившейся на них. Лизелотта же воспользовалась ситуацией, когда ей дозволялись те вещи, которые при бабушкином контроле считались просто немыслимыми. Так у них и повелось. Шарлотта помогала по дому беспечной матери, оставаясь при всей своей природной отзывчивости довольно прохладной в общении, а Лизелотта черпала энергетику из рассказов о невероятных приключениях, которые довелось пережить их родителям. Бабушка часто звала внучек к себе на Улицу Лип. Поначалу Лизелотта ездила навещать старушку, училась у неё азам открывшихся способностей. Она чувствовала драгоценные камни, была своего рода живым компасом для нахождения зарытых кладов и легко отыскивала речной жемчуг. Бабушка передала ей в дар серьги с сапфирами, которые усиливали способность Лизелотты при определенном настрое. Серьги ей ужасно шли, делая субъектом повышенного внимания со стороны окружающих, в частности парней. Но затем ей быстро наскучили наставления, вылазки к рекам и озерам, (она не очень то любила находиться долго в воде), походы в пещеры и медитации. Лизелотте хотелось вновь стать обыкновенной девчонкой с огоньком, спешащей на первые свидания, срывать улыбки и поцелуи, будто цветы для гербария памяти, хохотать и кружиться в танце до упаду на школьной дискотеке, а не копаться в земле, подобно старшей сестре-зануде.

С каждым шагом становилось всё холоднее. Шарлотта перепрыгнула мелкий журчащий ручей, взобралась на холм по истертым известняковым ступеням и пошла вдоль закрытых лавочек, кофеен, чайных, сувенирных, булочных и прочих заведений. Ветер раскачивал ветви деревьев, они поскрипывали от старости, вздрагивая и шелестя лиственным убранством. На дорогу падали самые необычные, порой монструозные тени, которые вступали в схватку, объединялись в альянсы, рисовали карты выдуманного мира. Шарлотта поправила на плече лямку сумки, полной жестянок с чайными сборами и мазями, переданными бабушкой, также внутри находился пухлый блокнот с собственными записями о таинствах травяной магии. Шарлотте хотелось поскорее обрести себя, стать полноценной феей-травницей. Она итак уже узнала очень многое от бабушки, теперь следовало идти своим путем, пролагать собственный маршрут. Только вот Шарлотта пока не знала с чего начать. Стыдно было признаться, но ей не доставало смелости и некоторой отчаянности младшей сестры.

Инфантильная мать с её ежеутренней растяжкой и работой в местной танцевальной студии, легкомысленный отец, перебивающийся случайными концертами и вечерним аккомпанированием в каком-нибудь из баров, даже сбегающая всё чаще через окно их общей комнаты в пахучие фиалковые сумерки Лизелотта, больше не делящаяся с ней секретами, были для Шарлотты чужими. Несмотря на всю свою самостоятельность и обстоятельность Шарлотте хотелось иметь родственную душу, доверенное лицо. С достижением тринадцати лет и возвращением родителей Лизелотта скинула с себя эту роль, будто ящерка старую шкурку. Мир младшей сестры раздвинул границы, в отличие от старшей, что из-за углубления в изучение магических способностей оградила себя колючей стеной шиповника, который рос живой изгородью их дома еще при прабабушке.

Минуло четыре года, а Шарлотта до сих пор не обзавелась ни близкими подругами, ни парнем…

Некоторые из фонарей мигнули из-за сбоя в электричестве. Пронеслись две кошки через дорогу, вниз со склона к ручью. Одна из них на миг застыла, уставившись на Шарлотту не мигающими глазищами. Девушка как раз добралась до своего района – Юго-Восточного Базара. Оставалось совсем немного пройти ряд мастерских с парой-тройкой текстильных магазинов, свернуть в проулок с вечнозелеными елками-треуголками и туей. Шарлотта укуталась плотнее в плащ, ей вдруг страшно захотелось горячего чаю с крекерами. От замершей как под чарами кошки девушке стало не по себе. Сама Шарлотта предпочитала собак. Верноподанные, так этих зверей называла Лизелотта. Вдруг скрипнула дверь одной из мастерских. Кто-то видимо засиделся до позднего часа. Длинная очень темная тень протянулась аж до кошачьих лап. Их обладательница разъяренно зашипела и бросилась наутек со склона за своей товаркой. Шарлотта непроизвольно замерла, спрятавшись за открывшейся дверью. Обладатель тени выступил из мастерской, потянул за дверную ручку, чтобы закрыть здание и тут же встретился взглядом с перепуганной девушкой в красном плаще.

Несколько секунд юноша, а это оказался именно молодой человек, примерно ровесник Шарлотты, молча и скрупулезно изучал незванную гостью под неверным ртутным светом фонаря. Она же в свою очередь взволнованно поправила золотисто-пшеничные локонцы, отвела их от лица и сказала:

– Добрый вечер.

Парень произнес тоже самое в ответ, быстро запер мастерскую на ключ и добавил не без тени удовольствия:

– Не бойся, не укушу. Сегодня я добрый, тем более полнолуние еще не скоро.

Шарлотта не сразу поняла о чем идет речь, а когда сообразила, нахально набросила на голову капюшон от плаща.

– Я не видела тебя здесь раньше.

Парень зашагал с нею рядом, явно направляясь в ту же сторону. Неужели они соседи? Шарлотта вдруг смутилась и постаралась ускорить шаг. Она всегда была доброжелательна с незнакомцами, но этот парень чем-то взволновал девушку. Незнакомец был высоким, поджарым и очень симпатичным в кофейного оттенка куртке с овчинным воротником, чернильных джинсах и коричневых походных ботинках. От него так и веяло самоуверенностью, твердостью характера. Он знал чего стоит и знал, чего хочет.

– Меня зовут Ясень, – вполне дружелюбно представился спутник, явно почувствовав её напряжение и настороженность.

– Шарлотта.

– Тебя проводить, Шарлотта? Похоже, мы живем в одной стороне. Я недавно сюда переехал с семьей, раньше мы жили в другой части Улицы Ив. Её снесли не так давно. Кажется этот район называется…

– Юго-Восточный Базар. Всё из-за протяженности, которую заняли торговые точки. Светло, красочно, шумно. И к тому же, здесь не так сыро и холодно, как например на Восток-Западе. Летом же не так жарко и душно, как в Туманной Холмистости.

Ясень с улыбкой смотрел на профиль девушки, вновь скинувшей капюшон своего яркого плаща, всю речь, отчего Шарлотта слегка смутилась, закусив нижнюю губу.

– Если, конечно, тебе по душе такая атмосфера… вот.

– Я люблю когда светло. Вернее солнечно. Так что этот сектор мне больше всего подходит, – с воодушевлением отозвался Ясень.

Они дошли до проулка с елками-треуголками и туей. Ясень двинулся впереди. Сперва Шарлотта подумала, что парень не обучен наипростейшим манерам уступать девушкам путь, однако минув проулок поняла по его нахмуренному лбу и погасшим глазам, что он сделал это от недоверия с её стороны. Шарлотта вздернула подбородок и натянуто улыбнулась.

– Мы только что встретились и… я… не хотела быть…

– Да не парься. Похоже, ты замерзла. Иди скорее домой.

Приветственно горели окна на первом этаже Шарлоттиного дома, отбрасывая крупные прямоугольники теней на лужайку. В палисаднике посвистывали ночные птицы, а яблоки с веселым стуком падали в траву, словно прыгающие с вышины небес звезды. Она поправила лямку туго набитой сумки поудобнее, взглянула с любопытством в лицо Ясеня. Его карие глаза вдруг блеснули нездешним светом, будто бы он и вправду был волком-оборотнем. Осмелившись присмотреться, Шарлотта заметила, что это были всего-навсего золотые искры по радужке, но эффект неодназначности оставался при ней еще очень долго…

– Ладно. Спокойной ночи, Шарлотта.

Ясень коротко улыбнулся, продемонстрировав прежнюю самоуверенность и некоторую даже величественность.

– Да. И тебе.

Эта странная, молниеносная встреча-прогулка оставила после себя слегка горько-пьянящее чувство от испытанных Шарлоттой неловкости, неуверенности и опасений. Возможно при дневном освещении всё случилось бы по иному, но Шарлотте понравился эффект острого ощущения и некой сказочности произошедшего. С ней еще такого не случалось.

***

Зелень сада стучалась, толклась в закрытые окна с выгоревшими занавесками на первом этаже. Заросли крапивы и чертополоха достигли невероятных в этом году высот. Следовало как можно скорее приняться за уборку сорняков, пока они не задушили побеги помидоров и зеленого горошка. Патлатая ивушка согнувшись от печали шумела листьями, серебрившимися в лунные ночи. Мохнатые лапы сосен скребли по стеклам в непогоду, точно медведи. С грушевых деревьев свисали зеленовато-желтые плоды сорта «Лесная красавица», а сливы светились багрово-фиолетовыми боками, на чей аромат слетались осы. В резном зеркале напротив окна можно было выловить отражения гривастых облаков, сиреневую кромку горизонта и зонтики розовых космей у забора. Ажурные, кружевные тени танцевали вальс на цветастых поблекших обоях.

Громогласно отсчитывали время старые часы, принадлежавшие прабабушке. Эта гордая, вошедшая в историю, как одна из знаменитых домашних фей, всегда служила для сестер напоминанием о своих способностях. Шарлотта бросила на часы ленивый взгляд, вздохнула и вытерла пыль с циферблата. Утро началось с уборки по дому. Родители разбежались по работам, а Лизелотта сразу после легкого завтрака упорхнула к своему нынешнему парню. При упоминании парня, уже очередного по счету, Шарлотта надулась, а затем мечтательно расплылась в лукавой улыбке. Прыткая сестра заметила этот жест, но пока что ничего не стала комментировать. Вчера Шарлотта вернулась от бабушки очень поздно и была странно рассеяна, задумчива и забывчива. Она даже не полила комнатные растения и чуть не улеглась спать на застеленную кровать. Повязывая перед напольным зеркалом небесно-голубую бандану, Лизелотта с затаенной грустью думала, что если сестра нашла себе кого-то на Улице Лип, то вскорости им придется разлучиться…

Осы опьянели от нектара космей и сока слив, кружили сонными и вялыми у стекол. Ломтик лимона резким серпиком-полумесяцем всплыл на поверхность воды в стакане. Шарлотта пригубила лимонной воды, вытерла тыльной стороной руки выступивший пот со лба. Щеки её вновь засветились красным пламенем. Опрометчиво было вот так вот влюбляться в первого встречного, но спящий вековым сном бутон чувств у неё в груди, совершенно неожиданно распустился в полную силу от ожидания нового свидания.

Снова заплясали вальс ажурные и кружевные тени от занавесок, побежали по сиренево-васильковому горизонту гривастые облака-отражения. Всё неслось, свиристело, вихрем поднимая пыль времени. Шарлотта убрала все принадлежности для уборки, простирнула тряпки для пыли в мыльной воде, повесила сушиться, затем схватила корзинку со списком покупок и выпорхнула вслед за младшей сестрицей на рынок. Что-то влекло её прочь из дома и любимого сада, за границу шиповниковой и терновой изгороди. Какая-то алая ниточка, протянувшаяся прямиком из сердца, уводила фею-травницу от знакомых, насиженных мест в неведомые, непознанные края. Шарлотта по-прежнему вежливо здоровалась с встречающимися соседями и знакомыми, однако взгляд её блуждал мимо них, выискивая в толпе Юго-Восточного Базара куртку с овчинными воротником, карие глаза с золотыми искрами под каштановыми бровями. И вот спустя несколько минут она поняла, что ноги сами привели её к порогу мастерской семьи Ясеня. Ниточка туго натянулась, причиняя сладостную боль в сердце. Токи крови запели в венах, окрасив щеки яблочным румянцем.

Фея-травница смело открыла дверь. Над входом звякнул призывно медный колокольчик. В помещении витал аромат древесной стружки, лака и нагретой солнцем, струящимся неудержимым потоком в открытые окна, пыли. Там находились двое мужчин очень похожих друг на друга, только один был старше, а другой… другим был Ясень. Колдуны работали над только что созданными амулетами, заряжая их магией солнца.

Красная древесина сосны излучала мягкое свечение, когда отец Ясеня заключил её в большие мозолистые ладони. Шарлотта тихонько подошла посмотреть ближе. Солнечные колдуны так увлеклись процессом заряда амулетов, что не сразу обратили внимание на юную, любопытную посетительницу. Только уловив настырный взгляд отца и кивок, Ясень обернулся и тут же нахмурился, узнав в девушке вчерашнюю попутчицу.

– Добрый день. Простите, если я вам помешала. Меня зовут Шарлотта…

– Давненько к нам не заглядывали домашние феи, – перебив вступительную речь девушки, резко бросил колдун.

– Отец, – глухо выговорил Ясень, закрывая опешившую Шарлотту спиной.

Амулет из красной древесины вспыхнул в ладонях колдуна и погас. Шарлотта успела мельком заметить из-за бока Ясеня, что глаза колдуна при этом тоже горели карминовыми всполохами.

Положив готовое изделие на медный поднос, колдун утер пот со лба рабочей тряпицей и уселся на табурет, широко расставив ноги.

– Зачем пожаловала, домашняя фея по имени Шарлотта? – усмехнувшись себе под нос, спросил колдун.

Девушка коснулась руки Ясеня, выбралась из-за его широкой спины и сказала нисколько не робея:

– Мне интересно было посмотреть на вашу работу.

Ясень бросил взгляд на девушку, потом на изучающего её отца и решил разрулить неловкую ситуацию.

– Хочешь, покажу тебе материалы для амулетов? У нас в заказах сегодня вяз, граб и дуб. Вяз – для тех, кто несет на себе чрезмерный груз ответственности на работе или дома. Хорош для улучшения ораторских способностей, развития речи. Способствует улучшению душевных качеств, придает радушие. Притягивает денежные потоки. Граб – для тех, кому трудно настроиться на рабочий лад после выходных. Дуб – помогает в тяжелом противостоянии жизненным обстоятельствам, особенно когда сил на борьбу уже не осталось. Придает чувство непоколебимости, уверенности.

Шарлотта улыбалась, щурясь на солнце, внимательно слушая Ясеня. Отец-колдун нисколько её не смущал и даже не пугал, наоборот его словно бы здесь не было вовсе. Так, солнечный фантом, которого легко было отогнать, закрыв все окна и погрузив комнату в прохладную полутьму.

– Ладно, молодежь, – вдруг прикрикнул мужчина. – Пообщайтесь немного, а я пойду в счетную. И вот еще что, домашняя фея Шарлотта.

Девушка вскинула на колдуна голову, открыто и ясно посмотрев в морщинистое, суровое лицо.

– Принеси-ка мне в следующий раз травяного сбору от мигреней и мы в расчете. Понятно?

Шарлотта медленно кивнула, а после почувствовала легкое прикосновение пальцев Ясеня к своему запястью.

– Вот и умница.

Тяжелая поступь высокого, богатырского вида, колдуна, стихла в сумрачном коридоре мастерской и только тогда Ясень произнес:

– От тебя пахнет клевером и мятой. Вот как он догадался…

– А я наверное не вовремя к тому же зашла.

Шарлотта выдохнула, кротко улыбнулась, всё еще чувствуя пальцы Ясеня на своем запястье. Солнечный колдун и не думал её отпускать, потянул к своему столу с заготовками.

– Ну так вот, сейчас покажу тебе амулеты, а позже пойдем пить чай в чайную.

– Было бы славно.

Ясень притворил ослепительный свет от окна деревянной решеткой и обернувшись честно признался:

– Так хотел, чтобы ты пришла сегодня. Даже отыскал в саду матери веточку кориандра. Всю ночь вчера рылся в книгах про травы. Совсем голову потерял…

Шарлотта зарделась, увидев в углу стола стакан с той самой веточкой. На языке цветов кориандр означал «жгучее желание». Пульс её участился во стократ. Опаляющий жар разлился в груди, отчего фее стало труднее дышать. Она всё еще не могла поверить, что чувства оказались взаимными. Если бы Шарлотта могла посмотреть на себя глазами Ясеня, то у неё совершенно не осталось бы никаких сомнений на свой счет. Всю ночь ему после знакомства с феей-травницей снилось поле аптечной ромашки, медово-солнечного целебного цветка…

Ясень удовлетворенно улыбался, перекладывая на столе инструменты для выделки амулетов из древесины, чувствовал огромный прилив сил и обжигающей магии, теснящейся в груди.

– Покажи мне, пожалуйста, как ты будешь заряжать магией вязовый амулет, – попросила вкрадчиво Шарлотта, встревшись взглядом с солнечным колдуном.

***

Лизелотта лакомилась дынным мороженым с вафельной крошкой в палисаднике, разбитом Шарлоттой, когда ей пришла на ум мысль отправиться на поиски топазных колец. Камни звали её из самой сердцевины своих зарытых источников. Она доела рожок, отряхнула руки, спрыгнула с качелей и ушла в сумерки.

В стародавние времена каждый род, который обитал здесь, имел традицию зарывать несметные реликвии в эти земли, чтобы однажды суметь обеспечить своим потомкам достойную жизнь. Такие байки по крайней мере Лизелотта слышала от бабушки, хоть та и считала высокоморальным будет лучше искать нетронутые человеческой энергетикой камни в пещерах или же речной жемчуг. Шарлотта в чем-то поддерживала здравые слова бабушки, так как видела в чужих драгоценностях опасность и алчность. Мало ли какие печати мог наложить на них прежний хозяин. Однако Лизелотта была бы не Лизелотта, отрекающаяся от дикого зова крови фей, направляющей её на поиски сокровищ.

Черная земля под ногами, темнеющее полотно небес без созвездий убаюкивали как ничто другое. Лизелотта прикладывала ладони к её поверхности, приникала ухом и сердцем, вслушиваясь в звук собственных шагов по упругой почве, перепрыгивала через торчащие корни, смаковала запах горький и жирный, начертывая круги и знаки сучком. Что бы не думали сестра с бабушкой, Лизелотта любила охотиться за самоцветами. Это её успокаивало, заставляло ощутить в себе – такой маленькой, взлохмаченной, взбалмошной – силу и веру. Вот она сумела отыскать леденцово-розовый кварц или голубовато-зеленый аквамарин и уже умозрительно ощущала какое именно украшение из них сотворит.

В таких случаях кое-где появлялись крохотные острые, будто молнии, огоньки – метки, где следовало копать. Стоило ей отвернуться или отмахнуться от указателей, как метки скрючивались, издавали петардный хлопок и исчезали во мгле земли.

Лизелотта чувствовала заброшенные в почву самоцветы, словно те были семенами, а позже клубнями. У неё всегда при себе в сумке-почтальонке имелась лопатка, подаренная бабушкой. Она усмехнулась себе под нос, представив изумруд размером с картошку. Нежно-зеленый, как молодой лист берёзы, в темноте обретающий густую насыщенность хвойных иголок. А еще были такие необыкновенные экземпляры как кошачий глаз, хризолит, корунд, карбункул и нелюбимая многими бирюза. Лизелотта же питала к глупенькой бирюзе теплоту, так как камень умел стареть и менять облик, в сущности как любое живое существо.

Поднявшийся холодными потоками ветер заставил её сменить маршрут к лесополосе. Вылазка оказалась пустяковой, камни замолчали, схоронив свой огонь для другого случая. Среди высоких старых с шершавыми стволами деревьев было несколько поросших мхом пней, где Лизелотта решила передохнуть от поисков и выкурить самокрутку с шалфеем. С наступлением мглы распускались огромные лазурные цветы с холодящим ароматом, высовывали шляпки грибы из высокой острой травы, зажигались светляки – самые неверные помощники. Небо приобрело густой кобальтово-синий цвет, в его чертогах вихрились полосы оставшихся, не угнанных ветром дневных облаков. С Восток-Запада же надвигались увесистые гагатово-черные тучи. Лизелотта скрестила руки на груди, передумав курить, ускорила шаг. В голове вновь закрутились воспоминания о недавнем расставание. Вечно она делала ставки не на тех парней. Войтек сказал, что с ней было весело, но его вдруг стал пугать всезнающий взгляд Лизелотты, её прямолинейные высказывания и затаенный гнев. Словно она и не она была вовсе в такие моменты. Некто старый, темный и хитрый проглядывал сквозь её личность девчонки-подростка, выжидая случая совершить ужасное. Подруги в кафетерии за цикорием тоже отметили эту её мрачную странность. Тогда Лизелотта взбесилась и наставила на них «рожки». Шарлотта заметила переполох с другого конца кафетерия, покачала головой со скорбной миной и ухватилась под руку за этого напыщенного солнечного колдуна Ясеня. Лизелотте было плевать, что сестра со своим парнем думают о ней. Они были так поглощены обществом друг друга, что редко выглядывали за границы вакуума. Неужели все влюбленные такие? Она еще не испытала чувства влюбленности, так симпатия, переходящая со временем в пылкую, сокрушительную страсть и не более того.