Читать книгу Мойщик - Людмила Сердюковская - Страница 1

* * *

Ровные столбики цифр расплывались перед глазами в бессмысленные темные пятна. Как же невыносимо жарко сегодня, тягучая, влажная духота. Кажется, на лоснящемся экране сейчас выступят капли пота. Бесконечный летний вечер, обманчиво ясный. Еще светло, значит, у нее достаточно времени и сил, можно столько всего успеть, невероятно много. Только почему-то слипаются глаза, табличные линии пляшут, теряют привычные ровные углы, путаются в хаотичных узорах. Это все жара виновата, липкая, давящая.

Ольга не любила внезапность поздних летних ночей. Она часто упускала момент наступления темноты, ловила его только с накатившей усталостью, резкой, неожиданной, накопившейся за день в двойном объеме от сложных решений и бесконечной рутины. Такое часто случалось вечерами в офисе, когда ее взгляд, цепко хватающий цифры на мониторе, часами не обращался к огромному окну. И потом она удивленно смотрела на часы. Не может быть, десять вечера? Ведь только что было светло.

А сегодня без защиты комфортного кабинета, прохладного кожаного кресла, ледяного потока из кондиционера Ольга начала выдыхаться еще засветло. Она сидела на открытой площадке возле автомойки, где мойщик трудился над ее машиной, пыталась ухватить еще несколько кусков рабочей информации. Ольга никак не могла устроиться на жестком пластиковом стуле, ноющая к вечеру шея еле удерживала голову над ай-педом. Рассеянная несобранность ласково и мягко подкралась к ней, потом парализовала намертво. Как же хочется бросить все на полуслове, полуцифре… Не сдаваться, еще хотя бы чуть-чуть, последний отчет, вот эти несколько столбцов, и все. Ольга зажмурилась, потерла виски и сделала глоток минеральной воды.

Надо же, так не вовремя она вымоталась. Именно сейчас, перед завтрашними переговорами. Обидно, год готовиться к этой встрече и все равно чувствовать себя застигнутой врасплох. И еще полная нелепость, оказаться на этой захолустной автомойке. Между заброшенной стройкой и унылыми складами, в старом облезлом гараже. Площадка, засыпанная мелкой щебенкой – слой пыли на лаковых босоножках от Валентино. Мойщик – поджарый юнец со стареньким пылесосом и шлангом для полива клумб. Присвистнул, оглядывая белый мазерати, когда она подъехала. Парень, ты вообще в своей жизни к чему-нибудь дороже жигулей прикасался? Развернуться, уехать, поискать другую мойку? Куда? Поздно уже, времени нет.

– Вы машину сможете хорошо помыть?

Угрюмо буркнул, приоткрыв наискось отколотый зуб:

– Помою, как надо. Не верите – езжайте в другое место.

Ольга недовольно поджала губы, но все-таки загнала автомобиль в гараж.

Мойщик включил пылесос в розетку, испачканная рука потянулась за ключами.

– Оставляйте, через пару часов будет готова.

– Нет уж, я здесь подожду, если не возражаете.

Ольга, не пытаясь сбросить брезгливую гримасу с лица, присела на серо-белый пластиковый стул неподалеку, достала из сумки ай-пед. Еще чего, конечно, она останется и проследит, чтобы этот парень маргинального вида не вздумал прикасаться к ее любимому авто какой-нибудь грязной тряпкой. Она бы вообще никогда в жизни не поехала бы на эту кустарную мойку, если бы не звонок Глеба поздним вечером по дороге домой:

– Оль! Катастрофа! Симомура завтра утром будет у нас. Звонил только что.

– Как завтра? Он же еще месяц собирался в Москве быть!

– Передумал, что-то у него не пошло с москвичами. Ты же знаешь, как с этим японцем: не так поклонились, хокку не вспомнили – все, харакири! Короче, он завтра в восемь в аэропорту будет. Ольчик, ты встретишь?

– У меня встреча с Самсунгами утром, я же тебе говорила. Давай, ты или кто-то из замов встретит, а я пока разгребусь со своими.

– Олюнчик, дорогая моя, так ведь кроме тебя некому встречать. Валера с Игорем в Одессе, а я не могу, ты же знаешь, у меня массаж завтра на полвосьмого. Если спину с утра не проработаю, все – к вечеру скрутит. И потом у меня еще пару дел. А ниже рангом никого нельзя отправлять – японец обидится. Котенок, да ты только встреть его, а мы подтянемся. Я сразу, как только…

Господи, опять котенок, тысячу раз она просила не называть ее так. И снова хорохорится, как мальчишка. Они с Глебом уже почти два года были любовниками, но Ольге все равно резала слух фальшь его бодрых словечек, показная бравада. Она всегда старалась гасить легкое раздражение, но порой срывалась, мелко истерила и потом сама на себя злилась. Не выдержала и сегодня, сказывались три напряженных рабочих дня после отпуска. И почему она до сих пор так и не научилась передавать решение ключевых вопросов замам? За две недели ее отсутствия они накопились лохматой стопкой документов на столе и длинной вереницей закрытых конвертов в электронном почтовом ящике, и все это нужно было просмотреть, разобрать, вникнуть.

– Глеб, ты в своем уме, какая спина? Мы эту встречу год ждали. Да отмени ты хоть раз свой массаж, ничего не случится. Я же не могу разорваться, и перед ребятами из Самсунга неловко, заранее ведь с ними договорилась. Кроме того, меня две недели в стране не было, еще нужно выторг просмотреть. Ты же знаешь, Симомура сходу в бой бросается.

– Ну, малыш, не паникуй. Самсунги подождут, тоже мне, важные птицы. И отчеты потом успеешь изучить. У японцев так не принято – сразу о делах. Вначале, о том, о сем, погода, перелет, можно ему город показать.

– Ты что, шутишь? Так расхваливали ему наши гипермаркеты, приезжайте, посмотрите! А теперь будем городские подворотни показывать? Короче, лечите ваши спины, гуляйте по Дерибасовской! Сама справлюсь!

Ольга отключилась и быстрым четким жестом на грани броска отложила телефон на пассажирское сидение. Сжала губы в последней эмоциональной гримасе, потом вернулась к своему обычному собранному состоянию. Конечно, ничего патового в том, что Симомура приедет немного раньше ожидаемого, нет. Зря, что ли, она так долго и скрупулезно готовилась к этому контракту. Подумаешь, крошечный пробел в данных за последние недели. Да она его восполнит за несколько часов. Волновало ее другое. Все чаще Ольга стала замечать, что Глеб норовит уходить в сторону во время зыбких, форс-мажорных ситуаций, бросать ее одну на передовой, прикрываться, как щитом.

Она, не снижая скорости, быстро, в такт с бегущими колесами, прокрутила все предполагаемые моменты встречи гостя, своенравного, непредсказуемого. Любая мелочь могла стать провальной. Собраться, срочно продумать все, от меню обеда до костюма для встречи. Так, в первую очередь, вымыть запыленную машину. Девять часов, ее постоянный автосервис рядом с офисом уже не работает. И возле дома, кажется, тоже до восьми. Подумаешь, разве это проблема. Мало, что ли, в городе моек, которые работают круглосуточно. Ольга, не раздумывая, резко свернула по первому попавшемуся фанерному указателю «Круглосуточная автомойка», минут пять ехала вдоль бетонного забора по нарисованным стрелкам и оказалась в этом унылом месте.

Она снова поерзала на неудобном стуле, который шатался, противно чиркая ножками по мелким камушкам. Сосредоточиться на привычных коллажах из графиков и таблиц катастрофически не получалось. Потом еще и тоскливо загудел усталый пылесос мойщика. Ольга пыталась концентрировать взгляд на экране, на стройных табличных линиях, но ей стало казаться, что монотонные завывания доносятся из расплывающихся перед глазами цифр.

Она, не меняя положения головы, посмотрела на парня, который трудился над ее автомобилем. А ведь он явно не спешит закончить работу, как-то все вяло делает, лениво. С губ уже срывалось высокомерное замечание с требованием поторопиться, но Ольга почему-то осеклась, расправила напряженные плечи, откинулась на пластиковую спинку. Движения мойщика были неторопливыми и ритмичными, как будто под какую-то только ему слышную музыку, они завораживали и успокаивали. Ольга бездумно наблюдала, вначале с легким нечаянным интересом, а через какое-то время уже не могла оторваться.

Молодой парень, на вид немного больше двадцати. Голый торс, оправданный жарой, короткие шорты опущены на бедра по негласному мужскому дресс-коду, рельефный пресс, жилистые ноги. Смуглые плечи и спина, особого оттенка загара, который можно приобрести только в городе, занимаясь тяжелым физическим трудом под палящим солнцем. Это после отдыха на морском побережье коричневая кожа отливает молочным шоколадом, или светится приглушенным золотом речного песка загородных пляжей. А загар строителей и грузчиков вбирает в себя буро-серый цвет раскаленного асфальта и дорожной пыли. Ольга вдруг поймала себя на мысли, что стальной оттенок кожи этого парня нравится ей намного больше, чем ее собственный идеально кофейный, бережно и старательно приобретенный на испанском курорте.

Мойщик периодически окатывал себя из шланга, как будто пытаясь смыть с кожи этот тяжелый свинцовый налет. Стройный, поджарый, не из накачанных здоровяков. В одежде вообще показался бы, наверное, чересчур худощавым и даже хлипким, но сейчас на открытом теле каждая мелкая мышца играла и перекатывалась, как гладко выточенная на станке деталь слаженного механизма. Пружинные движения, грациозно-животные, дикие. Парень распластывался над выпуклым автомобильным корпусом, выделяясь влажным темным пятном на сверкающей белизне машины, чуть согнувшись и пританцовывая, обходил ее вокруг, то резко приседал, как будто группировался, то вытягивался струной, доставая до середины крыши. Вдруг замирал, и могло показаться, что он вообще забыл о своей работе, если бы напряженные глянцевые бугорки плеч не выдавали незаметные, почти тайные движения рук над мелкими деталями.

Ольга как завороженная смотрела на это странное зрелище, и не могла оторваться. Что это, то ли диалог человеческого тела с автомобильным, то ли какой-то внутренний очень четкий и ритмичный монолог? Мойщик изредка бросал на нее быстрые, колючие взгляды, а она не успевала отводить глаза. Как странно, что это с ней? Она всегда прекрасно владеет собой, держит под контролем эмоции и поведение, а тут засмотрелась на какого-то мальчишку, пусть и удивительно пластичного, с красивым телом. Уже не раз он ловил ее взгляд, и от этого становилось еще горячее, жар расползался по каждой клеточке тела. Конечно, это все духота, переутомление, напряжение перед завтрашним днем. Ольга тщетно пыталась одергивать себя, непривычно и нервно, не справляясь с растущим где-то глубоко влечением, которое сама еще боялась осознать.

* * *

В момент, когда Ольгин айфон после эмоционального разговора с Глебом приземлился на кожу сидения автомобиля, Пашка с досадой бросил старенькую Nokia на раскладушку. Блин, ну, почему же так не вовремя? Звонила жена его сменщика Коляна, умоляла остаться на ночную смену за мужа, который в очередной раз набрался и теперь лыка не вязал. Завтра утром Дэн обещал Пашке снять на камеру его прыжки, потом смонтировать ролик, а сегодня вечером он собирался прогнать все в последний раз. Ладно, что поделать, жалко Коляна, уволят ведь моментом, если узнают о его запоях. Хорошо бы, к ним на мойку никого под вечер не занесло, тогда можно будет закрыть гараж и хотя бы ненадолго сбежать на стройку.

Он только взялся на ключи, как услышал шум подъезжающей машины. Поздновато, наверное, кто-то из своих, можно будет объяснить, договориться, чтобы машину забрали через пару часов или утром. Меньше всего Пашка ожидал увидеть здесь белоснежный мазерати, а за рулем – даму делового вида, такую же шикарную и надменную, как ее автомобиль.

И что она забыла в этой дыре? Ничего себе красотка, только надутая, через губу разговаривает, всю аж распирает от собственной важности. Принесло же тебя так некстати. А если время ей сказать с запасом, тогда часок можно попрыгать, а потом быстро с машиной управиться.

Но женщина осталась ждать, и Пашка разочарованно понял, что тренировка сорвана. Пока он закончит мойку под ее бдительным надзором, уже стемнеет, не с фонарем же по стройке лазать. Ничего страшного, конечно, у него эта программа до автомата отточена, если что, можно будет завтра несколько дублей сделать. Просто он уже настроился, свернулся в пружину перед прыжком и теперь чувствовал себя зажатым в огромные тиски.

Несколько месяцев назад в контакте Пашка прочитал пост о международных соревнованиях по паркуру. Он и раньше натыкался на сообщения о разных фестивалях, тусовках, конкурсах, но всегда спешно пробегал, почти не читая. Что ему там ловить, если съедутся лучшие из лучших, раскрученные You-Tube-ом, опытные и успешные? Да и за какие шиши ехать? А в этом посте взгляд ухватил – Санторини. Красивое слово. Греческий остров, оказывается, на котором пройдет ивент. Пашка о таком никогда и не слышал. Запустил ролик – так и замер перед своим стареньким монитором. Остров – мечта, он даже не догадывался, что на свете есть такая красотища. Белоснежные каскады домов и лестниц спускаются по скалам, в них окна-глазницы – как раз для его опорных прыжков и спринов, в яркой синеве куполов отражается солнце, а вокруг – море, куда ни глянь… Пашке вдруг нестерпимо сильно, до судорог в пальцах, сжимавших мышку, захотелось попасть туда.

Внимательно перечитал рекламу: «Принимаются заявки на участие. Подробности на сайте конкурса», перешел по ссылке. Облом, все на английском. Еще бы, это же не для таких лопухов, как он. Языков кроме родного не знает, за пределы области ни разу не выезжал. А там такие люди соберутся, в жюри – звезды, легенды паркура. Как же туда пробиться? Или это так же нереально, как в космос слетать?

Неделю ходил смурной и потерянный. Думал, сомневался, нервничал. Потом все-таки решил позвонить Дэну, старшему в их команде трейсеров. Пашка Дэна уважал. Он точно поможет, посоветует, нормальный беспонтовый парень, хоть и из обеспеченной семьи. Сколько раз уже многим в группе помогал, то с больницей, если травма на тренировке, то гонор у некоторых тушил. Уж кто-кто, а он правильно понимает, что к чему в этой жизни, тем более английский знает и вообще жутко умный чел. Правда, они давненько не общались, в последнее время он тренировался сам, игнорировал общие тусовки.

Дэн терпеливо выслушал сбивчивый Пашкин рассказ о соревнованиях:

– Я тут, это… В Контакте увидел, фест в Греции… Вот бы мне… Пишут, заявки подавайте… А там по-английски все… Вряд ли получится… Но хоть попробовать…

– Пашка, ну, ты даешь! У меня у самого была мысль на этот фест махнуть, зрителем, конечно. Но чтоб участвовать? Хотя, кто его знает? Прыгаешь ты круче всех из нас, элементы сложные делаешь, и эта твоя тема с танцами… А вдруг выстрелит? Короче, я на сайте гляну, что там к чему, и тебе маякну.

Дэн позвонил на следующий день:

– Вовремя ты спохватился. Заявки еще три дня принимают. Готовься, завтра утром я камеру возьму, все снимем. Приятель мой, дизайнер, обещал смонтировать, подчистить по-быстрому. Должны успеть.

Пашка севшим от волнения голосом только смог выдавить:

– Тебе, это, спасибо…

– Рано благодарить. Вот сделаешь там всех, тогда на весь мир передашь привет нашей fly-team.

И теперь вместо того, чтобы еще и еще раз пройти все, он машинально выполнял нудную, но неизбежную работу, елозил пылесосом, смывал струей воды сероватую пыльную пленку с пломбирного корпуса машины, а в голове уже запустился трек, любимый, заезженный, в котором почти каждая нота отмечена падением, счесом или ушибом.

Начало от окна, стойка на руках в проеме, ноги в шпагате… Двойное сальто назад, приземление, главное, хорошо спружинить… Брейковая связка, воллфлип, опора на трубу, следить за локтем… Связка, манки через парапет, пробежка, параллельный пролет, ноги в ножницы… Стойка, волна, разбег, сприн, хорошо сгруппироваться… Ролл… Нижний брейк, вращение на голове…

Обычно когда Пашка прокручивал в голове свой номер, невероятную смесь элементов из разных стилей и направлений, он полностью отключался от действительности. Но сейчас виртуальная тренировка буксовала, он сбивался с последовательности движений, провисал в паузах, а музыка тормозила диким виниловым скретчем, натыкаясь на немигающий взгляд напротив. Как все-таки странно ее здесь видеть, красивую, холеную, на фоне пыльного пластика и облезлой стены. Темноглазый посыл из чужого мира, куда ему путь заказан. Не очень-то он и хотел, даже не думал стучаться туда, в запертую дверь, к богатым и успешным, просто мысленно он то и дело спотыкался об этот порог, отлетал назад, вскакивал, начинал сначала и опять оказывался на непреодолимом кордоне. Между ним и незнакомой жизнью, когда все удается, нет, не обязательно само падает с неба, чаще добывается трудом, силой, упорством, но все это подталкивается каким-то особым везением, данным только избранным. Но никак не ему.

А она все смотрит, не отводит взгляд. Совсем рядом, а сама закрытая, словно отгороженная, от него и от этого убогого места. Красивая, но красота у нее непривычная, объемная, что ли, как будто и снаружи, и еще изнутри подпитывается. Не яркая, вульгарная, как знакомые девчонки, к таким Пашка привык, даже приелось, но тянущая все сильнее. Все в ней другое, особенное. Костюм деловой, строгий. Странно, что он вообще обратил на него внимание, скучный офисный прикид, хоть и бешеных денег, наверняка, стоит, закрывает все, что можно закрыть, то ли дело всякие мини, декольте. Но почему тогда заводит в сто раз больше, и фигуру подчеркивает, каждую линию, каждый изгиб, так что хочется прикоснуться, провести по этим отстроченным линиям? Руки красивые. Его подружки всегда гордо демонстрировали драконовские накладные ногти с узорами и стразами, а тут голые пальцы без колец, с неярким маникюром. Беззащитные, особенно если убрать этот ай-пед, в который она вцепилась. Лицо взрослое, уверенное. Явно умное. Пашка даже никогда не задумывался, что лицо у женщины может быть умное, и это тоже красиво, и может притягивать и волновать сильнее, чем свежая наивность, разукрашенная призывным макияжем.

Он отгонял непривычно сложные мысли, пытался вернуться в ритм внутренней музыки и воображаемых движений, но вместо стены скользил по стройным загорелым икрам, врезался в парапет лаковых босоножек с чуть выглядывающими пальцами, пролетал мимо дверей и попадал в каскад ее нарочито небрежных густых волос. Хочется так с налету и броситься к ней, а в тоже время страшно даже смотреть в ту сторону. С каждым неловким взглядом зажигает все сильнее, а страх расплывается, тает, его уже почти нет. Что это с тобой, трейсер? Наверное, просто жарко, устал, стремно перед завтрашним днем? Не о том думаешь, давай, соберись. Как там, начало от окна, на сильную долю со стойки на руках…

* * *

По отношению ко всем людям, а к мужчинам особенно Ольга считала себя глубоко убежденным снобом. А как иначе, она с лихвой заслужила это право, отстояла собственным успехом, путь к которому прошла самостоятельно, без чьей-либо протекции или поддержки.

Жуткое ощущение порога нищеты в начале девяностых, общего для рядовых постсоветских семей, и готовность сделать абсолютно все, чтобы к этому порогу не приближаться больше никогда в жизни, эти чувства подстегивали ее ежеминутно. Юношеское противостояние родителям только добавило упрямства и жесткости. Мама-библиотекарь, папа-инженер, интеллигентные, гордые, наотрез отказывались по общему примеру заниматься мелкой коммерцией. Глупо и бессмысленно. Никто, в том числе и собственная дочь, не оценили их подвиг в защиту личной совести. Они отплатили тем же, равнодушием, молчаливым осуждением ее чрезмерного честолюбия, даже немного стыдясь стремительного карьерного взлета дочери. Родители при разговоре со знакомыми никогда не хвалились ее успехами, положением, а на любопытные вопросы, как там ваша Олечка, бросали неопределенно:

– Да, работает. Так, на фирме какой-то…

Ольга еще на втором курсе университета поняла, что ничему толковому ее в альма-матер не научат. Прощайте, нудные лекции и семинары, спешно оформлено свободное посещение, презрительная гримаса и отмашка рукой возмущенным родителям. И вот он, мир большого бизнеса и денег, динамичный, стремительный, закрытый для непосвященных. Пропуск в него – должность секретаря в коммерческой фирме, куда Ольгу взяли с минимальным окладом и испытательным сроком.

Выйдя после собеседования, долго не могла прийти в себя. Это место покорило ее, полностью и необратимо. Именуемое «офис», пафосно и свистяще, оно представляло собой отдельное государство, суверенную единицу с собственными границами и законами. Полностью обновленное здание бывшего НИИ, в обрамлении стоянки дорогих иномарок, с еле заметным налетом былой интеллигентности. Ей нравилось здесь все. Современный ремонт, строгие линии мебели хай-тек в сочетании с нагромождением волшебной офисной техники. Потрясающе лаконичный дресс-код, деловой этикет, чопорный и аристократичный. Но главное, здесь обитали совершенно другие люди, умные, сильные, уверенные. Они не жаловались на безденежье, не плакали о сгоревших сберкнижках. Они весело и рьяно ринулись навстречу новым возможностям, торопились подписать, прокрутить, заработать, щедро потратить. Офисный юмор, тонкий и пошловатый, корпоративы, шальные внештатные отношения… Проходя по коридорам, Ольга затаенно ловила цокот модельных каблучков и обрывки емких многозначительных фраз, вдыхала легкие ароматы дорогой парфюмерии и красок струйного принтера, ладонями ощущала тепло горячих листов из ксерокса. Это ее среда, она сделает все, чтобы зацепиться, стать здесь своей.

Первый аванс в сто долларов, огромные деньги. Она сразу же потратила их на вечернюю сумочку из фирменного бутика, крошечную, ярко-малинового цвета. Она совершенно не подходила под ее скромную одежду, Ольге было попросту некуда носить выходную вещь, но это не имело никакого значения. Сумочка стала символом, первым авансом из далекой и пока недоступной обеспеченной жизни. Это была ее единственная спонтанная и нецелесообразная покупка, все последующие заработанные деньги Ольга будет тратить очень продуманно и осторожно, деловой костюм на вторую зарплату, туфли – позже, и еще каждый раз – книги, учебники, Инкотермс, Экономикс, «Основы маркетинга», деловой английский…