Читать книгу Пора выбирать - Макар Авдеев - Страница 1

Макар Авдеев

ПОРА ВЫБИРАТЬ

Посвящается Киру Булычёву,

который верил в светлое будущее человечества

Театра спасенье дороже места в труппе…

Сергей Вольнов, «Рабы свободы»

– – -

Родина тебя не забудет, но и не вспомнит

Народный афоризм

– – -

Беги, товарищ, за тобой старый мир!

Один из лозунгов забастовки 1968 года во Франции

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЛУЧ НАДЕЖДЫ

Глава 1. Ветер перемен

Напротив площади затормозила колонна полицейских автозаков. Необъятная толпа горожан обеспокоенно шумит, свистит, нестройно скандирует импровизированные лозунги. Некоторые митингующие держат тематические плакаты вроде: «Хватит доить страну!», «Шатунова в отставку!», «Натаскал на Тоскану – ответь перед народом!». Кольцо полицейских вокруг площади начинает сжиматься. И серое мартовское небо, нависшее над городом, готово вот-вот разразиться стылым дождём.

17-летний Захар Гордеев стоял в самой глубине толпы. Он удовлетворённо снимал негодующих людей вокруг себя на телефон, испытывая лёгкое волнение из-за того, что батарейка вот-вот может вырубиться от холода. Удовлетворение Захар испытывал от того, что пришло гораздо больше людей, чем он мог предположить, учитывая, что их городок находился на самой окраине, и никогда не был центром политической жизни в стране. Иногда, когда все начинали скандировать очередную кричалку, он неуверенно, если не сказать вяло, пристраивал свой голос к общему хору, но видно было, что для него это не очень привычно, а может, он вообще в первый раз был на подобном мероприятии.

И всё же он был рад тому, что так много людей собралось. Глаза юноши горели озорными угольками. Идя на митинг, он предусматривал гораздо менее оптимистичные варианты, например, что придёт всего сто человек, а то и десять. Хотя, ещё когда в первый раз увидел нашумевший фильм «Он нам не Тимон», рассказывающий о подпольной империи премьер-министра государства, Тимофея Шатунова, уже тогда оценил его неслабый консолидирующий потенциал.

Нигде в толпе Захар не встречал ни одного скучающего, блеклого, унылого лица. Здесь собрались люди разных возрастных категорий (молодые парни и девушки, мужчины и женщины среднего возраста, и даже старики и старушки), разного социального статуса, и наверняка – разных жизненных приоритетов. Но всех их связывала какая-то общая энергетика, общая цель. Захар тоже почувствовал себя частью единого целого. Ему показалось, что то, что они собрались сегодня вместе, уже огромное достижение, как будто теперь в ноосфере что-то изменится, и всё пойдёт не так, как складывалось изначально, а как нужно.

На просьбу сотрудника полиции разойтись народ ожидаемо среагировал достаточно негативно. Со всех сторон посыпались недовольные возгласы (но без мата, так как мат в общественных местах был с недавних пор запрещён законом). Полицай упрямо твердил, на манер робота Вертера из фильма «Гостья из будущего», одну и ту же фразу: «Ваш митинг не согласован…» Хотя Привокзальная площадь, на которой происходило выступление, была официальным местом в городе, открытым для собраний без их предварительного согласования с администрацией. И это знали все, включая полицейского. Но он предпочитал отыгрывать предписанную ему роль до конца.

Закон про обязательное согласование митингов был ужесточён несколько лет назад, под шумок событий на Украине, властями, которые не могли не понимать, что рано или поздно «крымский эффект» пройдёт, и протесты вспыхнут с новой силой. Поэтому решили подготовиться соответствующе. Именно на этот закон, заведомо нарушающий главный устав государства Конституцию, и пытался сослаться сейчас полицейский. Но поскольку настроения толпы были весьма решительны, «парламентёр» потерпел оглушительную неудачу в дебатах. Однако совсем скоро выяснилось, что его появление было всего лишь обманным ходом…

Позади Захара раздался возмущённый гул. Рой негодующих возгласов взметнулся ввысь. Захар обернулся назад и увидел, как кучка полицейских вероломно тащит за руки и за ноги вырывающуюся активистку с плакатом. Левее другие полицейские грубо вели какого-то мужика, иногда подгоняя его тычками под рёбра. Всё это происходило под непрекращающиеся свист и вопли толпы: «Позор! Позор! Позор!»

Как понял Захар, полицейские и не надеялись убедить протестующих разойтись мирно. А так называемый «парламентёр» был использован в качестве отвлекающего манёвра, и пока всё внимание людей было обращено к нему, его сообщники пробрались в толпу с другой стороны и начали выдёргивать оттуда протестующих, у которых были плакаты. Всех забрать они бы явно не смогли, так как пришло несколько тысяч человек, так что хватали самых активных и в первую очередь тех, у кого плакаты. Полицейские, мягко говоря, не церемонились с задержанными, многим заламывали руки за спину, как бандитам, хотя все, кого «стражи порядка» хватали, перед этим стояли мирно и никого не трогали. Впрочем, Захар, идя на митинг, ожидал любые последствия, вплоть до омоновцев с дубинками. Как однажды было в 2008 году на другом митинге, на котором Захар не присутствовал в силу тогда ещё детского возраста, и узнал о нём позже, постфактум…

В первые минуты митингующие были шокированы таким разительным перевоплощением полицейских из пассивных наблюдателей в активно противостоящую им силу. В общем-то, никто не испытывал иллюзий по поводу полиции. Но такое роскошное подтверждение статуса цепных псов воровского режима, данное публично, на глазах нескольких тысяч человек, под прицелами камер сотен смартфонов, и в присутствии журналистов… не было сделано ещё никогда.

Замешательством толпы по максимуму воспользовались привратники режима, и успели схватить ещё человек десять-пятнадцать. Потом люди опомнились, и по толпе прошёл сигнал: «Сцепляемся локтями!» Парень справа от Захара, постарше его, с повязанным на шее белым шарфом, протянул ему свой локоть: «Давай?», и Захар с готовностью ухватился. Окликнув соседа с другой стороны, сцепился и с ним. В свою очередь, соседи состыковались со своими соседями, и так образовалось непрерывное живое оцепление в несколько слоёв вокруг центра площади, где, под прикрытием новоявленного заграждения, спрятались активисты с плакатами, на которых «охотились» полицейские.

Когда полицейские, после недолгого затишья, попытались в очередной раз нырнуть в толпу, им это не удалось. Они уткнулись в живой забор из людей. Протестующие накрепко сцепились локтями, не оставляя зазора, в который можно проникнуть. Квалифицировать данное действие, как сопротивление полицейским, было нельзя (поди докажи умысел!). Полисмены так просто не сдались. Сначала они пытались внаглую протолкнуться, или поднырнуть под руки, где-то добивались успеха, но дальше упирались в следующую линию обороны. Потом жандармы стали пытаться с разбега, по несколько человек, нахрапом врезаться в толпу. Какие-либо спецсредства при этом не использовались. Загвоздка состояла опять же в том, что за передней линией обороны стояли задние ряды, и когда полицейские напирали снаружи, толпа изнутри усиленно давила на передних, чтобы не пропустить неприятеля внутрь. Захар, находясь где-то в самой гуще народу, тоже налегал всем телом, когда спереди шла волна сопротивления. Ощущения напоминали детскую игру в поддавки. Захар даже раззадорился (хотя человек с боязнью толпы на его месте впал бы в панику). В крови бурлил адреналин.

Первый раунд был выигран, и полицейские на время отступили, в этот раз никого не сцапав. Толпа разразилась ликованием. Однако второй раунд получился менее удачным. В результате внутренних передвижений в толпе, которая по определению не могла быть всё время в однородном состоянии, Захар теперь очутился в первых рядах, лицом к лицу с неприятелями, которые, как в замедленной съёмке, побежали на протестующих.

Захар ожидал, что полицейский ударит или попытается схватить его, когда у него не получилось прорваться, но тот лишь раздосадованно махнул рукой и побежал в сторону, искать другое место, где повезёт больше. Захар видел лицо полицейского прямо перед собой, и удивился, что на нём не читалось злости или азарта, а только раздражение и усталость от всего этого фарса. У него было лицо человека, который никак не может воткнуть кабель в нужный разъём, или найти в связке подходящий ключ к дверному замку.

Полицейский не смотрел Захару в глаза, что придало тому уверенности в своей правоте. Полицейские боялись несогласных. У самого же Захара страх куда-то запропастился, голова опустела, и парень почувствовал себя легко, как во сне, когда можно делать всё, что угодно, и тебе за это ничего не будет.

Однако моральный подъём длился недолго. Полицейские опять использовали хитрую тактику. Пока часть из них пыталась прорваться с той стороны, где стоял Захар, ударные силы зашли с тыла, где толпа протестующих была менее скооперирована, и там прорвали оцепление, после чего всё-таки повязали ещё какое-то количество людей и потащили их в грузовики. В толпе на некоторое время воцарилась неразбериха. Где-то люди всё ещё были сцеплены, а где-то образовались лакуны. Автозаки, которые стояли возле площади, уже забитые до отказа, врубили мигалки и поспешно, будто с опаской, рванули с места.

Захар отметил, что прежде внушительная толпа заметно поредела. Кого-то забрали, кто-то предпочёл ретироваться, почувствовав, что дело пахнет жареным. Захар был даже немного удивлён, что до сих пор здесь. Он никогда не считал себя героем. Сначала среди оставшихся царило тревожное настроение. Гордеев опасался, что это были только цветочки, и вот-вот может подъехать фургон спецназа с дубинками, щитами и водомётами. Но время шло, и ничего не происходило. Митинг длился уже более двух часов. Только единичные полицейские, оставшиеся по краям площади, наблюдали, чтобы никто не нарушал общественный порядок. То есть занимались тем, чем они и должны были заниматься изначально. Видимо, их коллеги задержали самых активных, чтобы отчитаться начальству, что они среагировали на несанкционированный митинг, и на этом пока успокоились.

– Предлагаю совершить прогулку, – сказала одна активистка. – К Ленинскому ОВД, куда повезли наших задержанных.

Ленинский ОВД находился в пяти минутах ходьбы от Привокзальной площади. Наиболее инициативные быстро разнесли по толпе известие: «Идём на прогулку!» Захар не ожидал такого развития событий, потому что предполагал, что митинг будет до самого конца происходить на том месте, где был назначен. Большинство протестующих стали уходить с площади. Следуя за ними, Захар слишком поздно заметил мужчину, который стоял в стороне от основного потока людей, лицом к ним, и держал в руке камеру. Мужчина был неприметный, в тёмных очках, по возрасту примерно как отец Захара, с трёхдневной щетиной на подбородке. На журналиста не похож, никак себя не проявлял. При этом он так удачно стоял, что лица многих людей, в том числе Захара, скорее всего, засветились в кадре.

«ФСБ, – понял Захар. – Собирают компромат».

Протестующие внушительной колонной двинулись по улице к полицейскому отделению. Захар раньше видел это здание, когда гулял в центре города. Оно выглядело угрюмо, как морг. Экзальтированная толпа живо заполнила всё обозримое пространство напротив входа. Обалдевшие полицейские выходили наружу, выглядывали в окна, но не пытались кричать на собравшихся, а просто глазели, некоторые даже снимали на телефоны! Минут двадцать толпа стояла под окнами, требуя тотчас опустить задержанных, скандируя «Полиция, будь с народом!».

Захар стоял довольно близко, и теперь уже кричал вместе со всеми в полную силу, не для виду, переводя взгляд с одного полицейского лица на другое. Какие у них лица, он при всём желании не мог разглядеть, потому что страдал близорукостью в довольно серьёзной стадии, а очков на нём не было (побоялся надевать на митинг, чтобы не разбили). Но Захар невольно опасался, что сотрудники могли узнать его, так как мама работала судьёй (хотя на деле вероятность знакомства кого-то из этих полицейских с его мамой была практически нулевой, тем более что та специализировалась по гражданским делам, а не по уголовным). Тем не менее, опасение никак не влияло на поведение Захара.

Наконец, сам начальник отдела показался «на свет божий», и после некоторых препирательств и безуспешных просьб разойтись обещался, что все задержанные будут выпущены максимум через три часа, после составления протоколов. Обещание немного ослабило пыл протестующих. Собственно, такой срок и был регламентирован законом, не больше трёх часов. Несмотря на это, начальник соврал – когда срок уже давно истёк, задержанных только начали отпускать, по одному и с большим интервалом. Каждое появление одного из своих сегодняшних «героев» в проёме выхода толпа встречала радостными криками и овациями.

День стоял прохладный, весенний. На дворе был март, небо затянуто серым войлоком. Дело двигалось к вечеру, и постепенно холодало всё сильнее, а Гордеев оделся достаточно легко. Когда народу осталось меньше половины, Захар подумал, что в основной «программе» мероприятия он принял участие, и теперь может уходить. Но в паре метров от него стояла девушка, одетая совсем легко, в тоненькую кофту, и ждала, видимо, своего задержанного парня. Захар не представлял, как она ещё не превратилась в сосульку. Хорошо, кто-то догадался накинуть ей на плечи свою куртку.

Захар понял, что не сможет уйти хотя бы из солидарности с этой девушкой. Умом он не видел каких-либо оснований, чтобы остаться, тем более и задержанных начали уже выпускать, но что-то внутри не пускало его. И он начал ходить из стороны в сторону, тщетно пытаясь согреться, в буквальном смысле стуча зубами.

Несколько парней успели сбегать домой за гитарами. Усевшись на завалинку, они начали в четыре руки играть разные народные хиты – от «Всё идёт по плану» до «Неба славян». Сами они называли себя панками и анархистами и утверждали, что пришли сюда поиграть. Захар тоже встал рядом.

Какой-то мужчина средних лет, из толпы протестующих, подошёл и остановил музыкантов, попросив их перестать играть. Вожак анархистов ответил довольно резко, по-видимому, расстроенный тем, что ему помешали, между ними завязалась перепалка. Захар не вмешивался, отошёл подальше. Несколько человек поддержали музыканта, и мужчина вынужден был ретироваться. Компания заиграла снова, на этот раз, намеренно, ещё громче:

– Мама – анархия, папа – стакан портвейна!

Захар не то чтобы одобрял подобное поведение, но ему понравились задор и безбашенная энергетика, которая исходила от музыкантов.

– Здоро́во! – услышал Захар сбоку голос. – Меня Витька зовут.

Захар повернулся и увидел рядом парня, своего ровесника. С русыми, слегка вьющимися волосами, чистыми голубыми глазами, и капельками веснушек на щеках. Невысокое лёгкое телосложение. Обут он был в сине-жёлтые кроссовки, вызывающие ассоциацию с цветами украинского флага.

– Привет, – поздоровался Захар. – Очень приятно.

– Ты как сюда попал? В смысле, как оказался на митинге? – спросил новый знакомый.

– Ну, я изначально зарегистрир-ровался волонтёр-ром, – ответил Захар, пытаясь выговаривать слова членораздельно, что было не просто, так как от холода зубы едва не выскакивали изо рта. – И мне на почту прислали ссылку на фильм. Я его посмотрел, и там же, в конце, сообщалось про митинг.

– Ага, то есть ты наш сторонник, оппозиционер, – сказал Витька. – Молодец. Давай я добавлю тебя «Вконтакте».

Захар объяснил, как его найти «Вконтакте», включил мобильный интернет на телефоне, и, зайдя на свою страничку, увидел уведомление: «Виктор Постернак хочет добавить вас в друзья». Ответить на заявку он не успел – батарея накрылась от холода.

– Блин, телефон разрядился, – посетовал Захар. – Мама будет звонить – не дозвонится, начнёт волноваться. Но ты не переживай, я тебя потом добавлю в друзья, когда домой приду.

– Конечно, – сказал Постернак. – Рад с тобой познакомиться, дружище!

Они пожали руки, после чего Витя отошёл к своим приятелям, околачивавшимся неподалёку. Захар помёрз ещё некоторое время, потом, когда парня той девушки наконец отпустили, он понял, что больше не вытерпит, и подошёл к Постернаку с его компанией сказать, что уходит. Уже смеркалось, и от огромной толпы осталось человек пятнадцать. Витька вместе с товарищами, как выяснилось, ждали парня, которого свинтили самым первым, и который собственно открыл митинг, взобравшись на постамент памятника Ленину и замахав оттуда российским триколором. Захар помнил этого парня. Пожелав ребятам удачи, он на одеревеневших ногах, испытывая моральное облегчение, направился наконец прочь от злополучного здания полиции.

Отойдя подальше, он припустил бегом до остановки, стремясь размять заболевшие от изматывающего стояния и плутания на одном месте в течение целого дня ноги. Революции сегодня не случилось, но свой неотъемлемый вклад Захар сделал.

Глава 2. Возвращение блудного сына

Вернувшись домой, Захар застал маму с побелевшим лицом и слегка постаревшим видом.

– Что случилось, ма? – искренне недоумевая, спросил он.

Ей Захар, естественно, не говорил ни о каком митинге, резонно предвидя, что стоит только заикнуться об этом, сразу начнутся долгие утомительные уговоры, чтобы он туда не ходил. Мать прекрасно знала, что сын уже слишком вырос, чтобы она смогла ему запретить делать так, как он хочет, но считала своим долгом сто раз попытаться отговорить Захара. А поддаться на её увещевания и остаться дома Гордеев бы не смог, так как его позиция по отношению к коррупции была принципиальной.

Поэтому он просто не уведомил мать о своих планах относительно участия в митинге. Однако оказалось, что Захар недооценивал материнскую проницательность.

– Что случилось, что случилось, – укорительно произнесла мама, домовитая, полненькая женщина с мягким, округлым лицом и яркими светлыми волосами. – Почему телефон недоступен? – Она как раз сидела на диване, и приглушённый свет торшера смущенно падал на её лицо, а Захар стоял в потемках, в дверях комнаты.

– Разрядился, ты же знаешь, у меня от холода батарейка быстро садится, – будничным тоном объяснил Захар.

– Но тебя не задерживали?

– За что? – удивился Захар.

– Ну, мы же с папой так и знали, что ты попрёшься на этот митинг, – вздохнула мама и принялась рассказывать: – А я когда прочитала, что людей начали винтить, у меня аж сердце ёкнуло. Звоню тебе – абонент не отвечает. Ну, думаю, всё, каюк. Позвонила папе, он был на работе, и мы вместе стали тебя искать на фотографиях, на которых вели задержанных.

Захар был слегка потрясён её рассказом. Он допускал, что мама о чём-то догадывается, но не ожидал, что та настолько хорошо предугадает его действия. На митинге действительно присутствовала журналистка одного из интернет-сайтов, освещающих актуальные городские события, May.ru. И она оперативно написала очерк, когда начались задержания. К очерку действительно прилагались несколько фотографий, подтверждающих написанное. Но то, что мама так быстро увидит эту заметку, и примется высматривать Захара на этих фото, стало для парня полной неожиданностью.

Собственно, Захар неумышленно оказался застрахован от задержания из-за того, что не взял с собой плакат. Всё-таки он шёл на митинг в первый раз, и плакат брать не решился. А как выяснилось, людей на митинг собралось так много, что полиция решила сосредоточить силы только на тех, у кого были плакаты, так сказать, самых «злостных нарушителях». Всех участников даже при желании повязать было невозможно. Не хватило бы мест в ОВД города.

Майский порт – город, в котором с самого детства проживал Захар со своей семьёй, находился на берегу Японского моря. Несмотря на отдалённое географическое положение, считался одним из самых перспективных городов России. Во многом такое амплуа «молодого перспективного города» использовалось, как основание для огромных финансовых вливаний, производимых для того, чтобы их попилили местные чиновники. На деле перспективами там и не пахло. Например, Захар решил выбрать профессию писателя. Но все более-менее массовые издательства базировались в Москве и Питере, и чтобы завести связи, нужно было ехать туда и вращаться в этой тусовке. Максимум, что печаталось в Заморском крае, регионе, в состав которого входил Майский порт – какая-нибудь краеведческая литература, или малоизвестные этнические авторы.

А большая часть денег, выделяемых из федерального бюджета, шли не на развитие потенциала края, а в карман предприимчивых наместников. Например, на стройке моста на остров Русский было похищено около ста миллионов рублей из выделенных средств только по официальным данным. Двухэтажный кирпичный дом за городом, в котором жили Захар с родителями, его папа десять лет назад построил за миллион. Если принять во внимание, что мост был построен заметно позже и курс рубля за это время успел упасть, всё равно не получится более двух миллионов. Итог – на строительстве ОДНОГО клятого моста было украдено пятьдесят домов.

Разница в часовых поясах между Майским и Москвой составляла, ни много ни мало, семь часов. Поэтому Майский порт был первым из семидесяти городов по всей России, в котором состоялся общенародный митинг против коррупции двадцать шестого марта. Митинг был назначен во всех городах в одно и то же время – два часа дня, но из-за разницы в часовых поясах в Майском он уже начался, когда в Москве ещё только стояло раннее утро.

Поводом для объявления митинга стал фильм «Он нам не Тимон», который появился на You-tube в начале года. Автором сорокаминутного ролика был оппозиционный политик Алексей Февральный, и прежде широко известный своими расследованиями о коррупции. Но в этот раз он превзошёл самого себя. «Героем» его расследования стало второе лицо государства, премьер-министр Тимофей Шатунов. В расследовании на протяжении сорока минут разоблачалась его финансовая империя, функционирующая на основе подставных благотворительных фондов. Формальными владельцами «фондов» были родственники и близкие знакомые Шатунова. На деле фонды предназначались для того, чтобы на их счета переводили взятки российские олигархи. Прокололся Шатунов на сущей мелочи – кроссовки, которые на нём были, оказались оплачены за счёт одного из фондов.

Это позволило Февральному выявить всю сеть фиктивных организаций, а также установить круг лиц, причастных к их деятельности. Большая часть нелегальной собственности, фактически принадлежащей Шатунову, оказалась формально записанной на его бывшего однокурсника. В видео Алексея вся эта собственность наглядно демонстрировалась – виллы, элитные квартиры в Петербурге (в которых были даже лифты для машин), и вишенка на торте – виноградники в Тоскане. Выяснилось, что лоббирование отрасли виноделия, за которым был замечен Шатунов на посту премьер-министра, объяснялась его личным корыстным интересом.

Название «Он нам не Тимон» было шутливым и восходило к репутации несерьёзного, комического персонажа, даже клоуна, которую Шатунов приобрёл в интернет-кругах. Часто комментаторы, не мудрствуя лукаво, панибратски называли его «Тимон», уменьшительно от «Тимофей». В одном из интервью помощница Шатунова, сетуя на недостаточный пиетет интернет-аудитории, обронила знаковую фразу: «Тимон, Тимон… он вам не Тимон!» Алексей Февральный сам подчеркнул в ролике, что название отсылает к этой фразе, по-новому её переосмысливая: премьер-министр Тимофей Шатунов действительно не являлся тем неуклюжим и незадачливым «Тимоном», над забавными казусами которого потешался весь интернет. Это был тщательно продуманный образ. На самом деле Шатунов оказался богатейшим и опаснейшим коррупционером. Очевидно, что построить такую огромную нелегальную империю невозможно, обильно не обагрив её кровью неудобных людей.

Не секрет, что Шатунов был приближенным человеком самого президента РФ (Российской Федерации), Владимира Клыкова, который бессменно занимал данный пост многие годы. Шатунов даже подменял его на этом посту один раз. Такое доверие было оправданно, ведь «Тимон» сидел при Клыкове с самого начала его правления, и начинал как глава предвыборного штаба Владимира, ещё когда тот шёл на первый президентский срок в 2000 году. Поэтому компромат на Шатунова, а тем более такой сокрушительный, оставлял неизгладимый отпечаток на репутации непосредственно Клыкова.

Внизу, под видео, приводились ссылки на все доказательства. Это в основном были выписки из Росреестра, реестров других стран, а то и вовсе публичные источники. Ничего такого, до чего, при должной настойчивости, не мог докопаться хотя бы даже сам Захар. Парень провёл собственную проверку – запросил в Росреестре справку по одному из участков, на котором, если верить Февральному, находилась роскошная дача Шатунова. Запрос можно было сделать по интернету, но не задаром – Захар заплатил 150 рублей со своей банковской карты. Информация о собственнике участка, которую прислал в ответ Росреестр, совпадала с той, что приводилась в расследовании. Хозяином действительно являлась организация, связанная, как утверждал Февральный, напрямую с Шатуновым. То есть, как минимум в фальсификации документов подозревать Феврального не было оснований. Значит, если в расследовании и были какие-то подтасовки, они касались непосредственно предмета рассмотрения – связи между имуществом и Шатуновым. А такие детали должны разбираться в конструктивной аргументированной дискуссии между двумя сторонами, с учётом всех обстоятельств дела.

Но никакого конструктива с противоположной стороны не последовало! Фильм произвёл эффект разорвавшейся бомбы. За считанные недели его посмотрели миллионы россиян. Власть встретила расследование полнейшим молчанием. Ни одного упоминания в телевизионных СМИ. В телевизоре всё шло как обычно – Россия покоряла новые высоты, нищеты и коррупции не существовало, Клыков раздавал указы, депутаты заседали. И ни словечка не сказали про по-настоящему главное событие месяца. Только спустя две недели какой-то журналист всё-таки удосужился задать Шатунову вопрос о расследовании, на что тот, потея как двоечник у доски, ответил нечленораздельным бормотанием, мол, всё это чушь, провокация и «компот». Смотрелось сие весьма жалко. Даже Захар после выхода фильма ожидал, что будет какое-то серьёзное разбирательство, с опровержением или подтверждением всех сделанных Февральным заявлений. Но нет, на Шатунова не завели уголовное дело (что было наивно ожидать), его не уволили, он не подал в отставку, и даже устных опровержений никаких сделано не было (пусть отрицать такие обвинения смешно). Власть как будто просто не заметила расследование, хотя не заметить такое невозможно, и в этом наигранном равнодушии явно чувствовалось лукавство. Они рассуждали следующим образом: «Как бы повёл себя человек, который честно исполнял свой долг, и которого оклеветали завистники? Он не будет с ними спорить, чтобы не опускаться до их уровня. Собака лает, караван идёт. Значит, нужно вести себя так же, как повёл бы себя честный человек, чтобы сойти за честных».

На этой логике была основана дальнейшая линия Шатунова и других «правителей». Неудивительно, если по существу возразить на обвинения Феврального им было нечего. Но они не учли, что доказательства их виновности в этот раз были настолько неопровержимы, что люди не могли с ними не согласиться. Да и раньше никто особо не верил в честность клыковских чиновников. Поэтому игнорировать такое расследование было для них так же недальновидно, как игнорировать бомбу замедленного действия под стулом, на котором сидишь. На такое способен либо полный идиот, либо тот, кто очень уверен в своих силах, либо – кто очень низкого мнения о гражданах страны, которой правит. А возможно, что верны все три варианта сразу.

Спустя пару недель, после появления запоздалого и неконструктивного ответа Шатунова, где тот сравнил представленную в ролике информацию на основе различных источников с «компотом», Февральный выпустил видео, где потребовал от правительства и премьер-министра дать ответ по существу. Одновременно он призвал своих зрителей, которые посмотрели расследование и были против коррупции, выйти на митинги по всей стране. Единой датой проведения митингов назначили двадцать шестое марта (до него тогда оставалось чуть больше недели). На следующий день после выхода ролика пятьдесят городов по всей России заявили о своей готовности участвовать в акции, позднее их число перевалило за семьдесят. И вот, Майский порт был «первой ласточкой». И митинг в нём прошёл удачно – пришло несколько тысяч человек. Столько народу в Майском не выходило никогда, или, во всяком случае, очень давно.

– Я только не понимаю, какой смысл был в этих задержаниях, – искренне недоумевала мама Захара. – Я смотрела фотографии и видеозаписи и думала: молодые ребята, просто стояли с плакатами, никому не мешали… Подбежали, схватили, заломили руки, как преступникам каким-то. НЕ ПОНИМАЮ… Там были ребята почти твоего возраста. Я так испугалась за тебя.

Выяснилось, что когда Захар пропал со связи, мама отправилась искать его в полицию. Мама у него была судьёй с многолетним опытом работы, и поэтому прекрасно разбиралась в законодательстве и разнообразных юридических нюансах, и не боялась общения с полицейскими. Она прочла, что часть задержанных повезли в Ленинский ОВД, часть – в другой. И оказалось, что мама была у того самого ОВД, возле которого стоял Захар, приехав туда на машине через считанные двадцать-тридцать минут после его ухода. У здания стояли ребята, которые сообщили, что почти всех уже отпустили, а когда она описала одежду и внешность своего сына, успокоили, что похожего парня среди задержанных вроде не видели. Захар догадался, что ребятами, о которых шла речь, скорее всего, были Витька Постернак и его приятели.

Мама испытала облегчение, что с её сыном всё хорошо, и Захар взял с неё слово, что она больше никогда не будет впадать в панику, если у него сядет телефон, и не будет ездить его искать. Гордееву было даже немного неудобно перед теми ребятами, и он надеялся, что когда мама описывала его, Постернак не догадался, что речь идёт именно о Захаре. У тех задержанных не было родителей, которые приехали бы их искать. Захар меньше всего хотел зависеть от родителей, быть «маменькиным сынком».

– Сынок, я смотрела на You-tube трансляцию митинга из Москвы, – сказала мама, – ты не представляешь, там столько было народу! Десятки тысяч людей вышли, – у Захара перехватило дыхание от радости, когда он услышал эти слова.

Мама Захара всегда была против нынешней власти. Но после «возврата Крыма» в 2014 году её словно подменили. Они с папой, как и многие другие, попали под гипноз тотальной пропаганды. Когда Захар содрогался в ужасе из-за агрессии России в сторону Украины, мама витала в облаках, и даже сказала, что Клыков в этой ситуации с Крымом вернулся в прежнюю форму, такую, в какой он находился в начале нулевых, когда только пришёл на первый срок. Захар был в корне не согласен с этим, и больше всего его шокировало, что мама забыла собственные взгляды – о том, что Клыков вор, о бесчеловечном «законе Димы Яковлева», о причастности ФСБ к терактам в Волгограде.

Сам Захар телевизор не смотрел и пропаганде не верил. «Зомбоящик» перестал его интересовать ещё лет в четырнадцать, когда он решил всерьёз посвятить себя занятиям литературой (в свободное от школы время) и понял, что телевизор как изобретение устарел. Тупые сериалы не стоят того, чтобы тратить на них время. А фильмы, которые хочется посмотреть, можно так же найти в интернете или на диске, причём времени на их просмотр уйдёт гораздо меньше, с вычетом рекламы. Которая мало того, что тратит время, так ещё и засоряет мозг.

В конце 2016 года из интернета Захар узнал, что оппозиционер Алексей Февральный, которого он знал по некоторым его расследованиям, и в том числе слышал раньше о нём от мамы, ещё когда та поддерживала оппозицию – объявил о своём участии в грядущих президентских выборах в марте 2018 года. Решение смелое и ответственное. Захар принял эту новость положительно. Несмотря на то, что он никогда не представлял Алексея в роли президента, хотя и уважал как идейного сторонника, Захар практически сразу принял решение поддерживать его на выборах. Причина была проста – пока это единственный кандидат, который отвечал его базовым требованиям. Клыков – лжец, вор и военный преступник. Зиганов – коммунист-миллионер, и Захара отталкивали обе части этого определения. Свинин – агрессивное животное… Яблочкин – тоже непонятная фигура, вроде за него когда-то голосовали родители, но как реальная политическая сила ничего из себя не представляет… Февральный же не успел замарать свою репутацию принадлежностью к коммунистам или партии «Великая Россия», открыто выступал против Клыкова и проповедовал базовые ценности свободы и демократии, которые были не чужды всем людям. И при этом он являлся довольно известным оппозиционером, чтобы иметь хотя бы чисто гипотетический шанс на победу. «А подарить ему реальный шанс – это уже станет моей задачей», – решил Захар.

Как только появился фильм «Он нам не Тимон», Захар сразу предчувствовал, что он вызовет огромный резонанс, и сразу посоветовал посмотреть его маме. Мама поначалу отнеслась скептически, особенно услышав фамилию «Февральный», но после просмотра Захар увидел по ней, что фильм произвёл впечатление. Как юрист, она сказала, что если то, что показали – правда, то это будет очень сложно доказать. Тем не менее, после просмотра мама заметно охладела к Клыкову и Шатунову и постепенно начала приходить в себя. Последовавшие затем две недели молчания властей, беспомощность реакции Шатунова – говорили в пользу Феврального. Но окончательно мама очнулась после задержаний на митингах 26-го марта, которые проводились в некоторых городах с применением насилия со стороны полиции. Это была поворотная точка. Теперь даже маме Захара, которая безоговорочно верила Клыкову, стало ясно, что что-то не так. Власть, которая права – не боится митингов и не разгоняет несогласных дубинками. И тем более не замалчивает факты протестов на телевидении.

Захар осознавал, что его мама живёт в основном эмоциями. Поэтому, несмотря на проницательный ум, на неё подействовала пропаганда – потому что пропаганда давит прежде всего на эмоции. И поэтому её так потрясли беспричинные задержания невиновных людей, хотя они были вполне предсказуемы.

Вслед за мамой разоблачительный фильм посмотрел и отец. Эволюция его политических взглядов происходила примерно тем же образом, что и у мамы. Захар запомнил фразу, сказанную им на кухне, во время семейного завтрака, когда обсуждение коснулось данной темы:

– …Ты представляешь, дорогая, насколько нужно человеку отвыкнуть платить из своего кармана, чтобы заказывать кроссовки через фонд? – рассуждал он, обращаясь к маме, и попивая свою обычную утреннюю кружку чая. – И ладно бы в стране было всё нормально, но если ты объясняешь людям, что нужно терпеть, что денег нет, трудные времена – так ты сам затяни пояс! Смотри, рубль в 2014 году упал в два раза. Сколько я зарабатываю в год?.. Ну, если брать чистой прибылью, миллион, предположим, я зарабатываю. Стал я после падения рубля зарабатывать больше? Нет, как был миллион, так и остался. То есть, получается, меня ограбили в два раза. А кто-то на этом разбогател – те, кто знали, что будет обвал рубля. И если уж ты воруешь – так хотя бы не трынди на каждом углу о том, как пламенно борешься с коррупцией!..

Папа Захара был частным предпринимателем, который построил свою бизнес-империю. Всё, что ему принадлежало, он заработал честно, по́том и кровью, начав в девяностых годах с одного-единственного железного киоска. Сейчас он зарабатывал в основном тем, что сдавал землю в аренду. Он имел два высших образования, одно из которых было юридическое, что послужило серьёзным подспорьем для предпринимательской деятельности. Он был человеком суровым, иногда резким и вспыльчивым, но конкретным и принципиальным, и не терпел подлых и лицемерных людей. Позднее, когда олигарх узбекского происхождения, обвинённый Февральным в даче взятки Шатунову, выпустил ответное видео, где утробным, безжизненным голосом с пластмассовым выражением лица читает закадровый текст, папа сказал Захару:

– Да уж, это тот случай, когда лучше вообще было ничего не отвечать, чтобы не позориться! Представь, сидит такая вот чушка: «Тьфу на тебя!» А Февральный спокойно, уважительно, по делу. По имени-отчеству его называет. Сразу видишь, кто есть кто. И люди видят – у этого олигарха под видео в десять раз больше дизлайков, чем лайков…

Глава 3. Брат по разуму

И всё-таки, как позднее понял Захар, по степени влияния на его дальнейшую жизнь самым важным событием, случившимся двадцать шестого марта, оказалось знакомство с Постернаком. Уже на следующий день Витька написал ему «Вконтакте», и они легко разговорились. Общение продолжилось и в реальности, они стали иногда встречаться в городе, чтобы просто гулять и разговаривать. Такое было для Захара непривычным.

В школе он ни с кем не гулял, и получил репутацию довольно замкнутого и даже эксцентричного человека. Он часто имел точку зрения, расходившуюся со мнением окружающих, поэтому нередко вступал в дискуссии с учителями, из-за чего одноклассники недолюбливали его. Плюс ко всему, у него были совершенно иные интересы, чем у них. В то время, как остальные мальчики в классе упоённо обсуждали компьютерные игры и спорт, Захар больше любил читать книжки и создавать что-то новое. К видеоиграм он относился снисходительно, как к убийству времени, а спорт рассматривал только как придаток к основному развитию личности, духовному и интеллектуальному.

Очень скоро выяснилось, что они с Постернаком во многих взглядах солидарны. В момент их встречи это не казалось очевидным – по мнению Захара, из вышедших на митинг против коррупции наверняка множество людей или придерживались других взглядов на политические темы, или согласились бы с Гордеевым лишь частично. Огромная заслуга Феврального была в том, что он объявил такую тему (цель) для митинга, которая объединяла если не всех людей, то очень многих. Неважно, за Украину ты или против Украины, коммунист ты или капиталист – коррупцию не любит никто. И для Захара было приятным открытием, что Постернак-то думает в точности так же, как и он. Понимает, что хотя формальным «виновником» митинга был премьер-министр Шатунов, главный вор в стране – президент Клыков. Не верит пропаганде, которая кричит про фашистов в Украине. Встретить на митинге идейно родственного человека, примерно такого же возраста, и даже внешне немного напоминающего тебя самого – это дорогого стоило. Захар только было успел увериться, что один такой среди своих сверстников, и людей, которые думали бы так же, не найти, и он всегда обречён быть «белой вороной». А тут такой подарок.

– Я сразу, когда тебя увидел, почувствовал, что ты – мой человек, – сказал как-то Постернак.

А Захар втайне радовался, что не поддался тогда искушению уйти, когда основная масса народу начала расходиться, а он люто замёрз. Конечно, он не мог знать, что если не уйдёт, к нему через некоторое время подойдёт Витька, а остался из-за жалости к девушке и чтобы доказать себе, что его взгляды чего-то стоят. Но за своё бескорыстное благородство Захар получил вполне реальную награду.

Постернак оказался охотливым собеседником, подкованным в истории, эрудированным, готовым узнавать новое. Во всяком случае, такое впечатление он произвёл на Захара. У Витьки был высокий и будто надтреснутый тембр голоса, напоминающий женский. Что Захару поначалу показалось странным, но когда Постернак невзначай рассказал ему про свою хроническую астму, тот догадался о причине. Захара это не отталкивало, он не оценивал людей по каким-то стандартам, и считал, что каждый человек такой, какой есть, уникальный, и важно лишь то, какой посыл он в себе несёт. Ещё Захар заметил, что Постернак не всегда складно выстраивает свою речь, в ней много слов-паразитов. На фоне общей начитанности и прогрессивности мышления это было странным. Может быть, не такой уж он и начитанный, каким кажется на первый взгляд?..

Своей любимой книгой Постернак считал «Гарри Поттера». Захар читал некоторые части, и в детстве ему понравилось, но он не понимал, что Витя нашёл там такого, чтобы эта сказка стала его любимой книгой. Тогда как вокруг есть много куда более стоящих книг, в том числе и в детском направлении. А массовую культуру Захару было сложно воспринимать всерьёз, за редкими исключениями.

Из минусов Постернака, Захар мог отметить только постоянные опоздания. И ладно, будь они незначительными, но для Витьки было в порядке вещей прийти на встречу на полчаса позже. Когда Захар звонил Постернаку, чтобы сказать, что он уже в назначенном месте встречи, оказывалось, что Витька только выходит из дома. И у него нет денег на проезд, поэтому ему придётся идти пешком. Захар списывал такие моменты на издержки «творческой натуры». Он сам в детстве подвергался строгой муштровке, и поэтому привык быть пунктуальным.

Но основной плюс – то, что Виктор был человеком, который разделял ценности свободы и равноправия, которые разделял Захар. По этой причине они оба поддерживали Феврального. Однако, иногда Постернак казался Захару даже излишне либерально настроенным. Например, один раз он сказал, что даже если после свержения режима в России грянет продолжительный тяжёлый кризис и всё будет ещё хуже, чем сейчас – ну и пускай, главное формальная победа. Захар склонялся к мнению, что кризис не является неизбежным, а его наступление и масштабы зависят скорее от грамотности действий новой власти, которая придёт на смену Клыкову. В другой раз, в контексте разговора о Второй мировой войне Постернак осудил советских пилотов, которые во время взятия Германии сбрасывали бомбы на корабли с эвакуирующимися мирными жителями. Захар резонно ответил, что у этих самых пилотов эсесовцы могли убить всю семью, и они могли просто обезуметь от горя. Он не оправдывал убийства мирных жителей, но считал неправильным принимать во внимание только одну сторону вопроса. И на подобных темах у Захара с Постернаком порой получались действительно интересные дискуссии, тем более что оба умели слушать друг друга и аргументированно отстаивать свою позицию.

За свою честную позицию и участие в митинге 26-го марта Постернак поплатился учёбой. Через несколько дней после митинга у него был зачёт, и, хотя, по его собственным словам, он рассказал на четвёрку с минусом, ему поставили «неудовлетворительно» и не разрешили пересдать. Постернак был на год старше Захара, и если Захар заканчивал одиннадцатый класс, то Витька учился в ДВФУ, раскрученном Дальневосточном Федеральном Университете, на первом курсе исторического факультета. После отчисления он пока что временно вёл существование иждивенца, и зарабатывал на карманные расходы копирайтером для одного новостного сайта.

Постернак гордо именовал это занятие словом «творчество», хотя на Захара, который долгие годы занимался настоящим творчеством, его статейки не произвели ни малейшего впечатления. Но чтобы не обижать друга, Гордеев для виду его похвалил. Обрадованный Витька сказал, что они с редактором сайта – хорошие знакомые, и если Захару понадобится подработка, Постернак может помочь устроиться по знакомству на то же занятие. Захар надеялся, что ему никогда не придётся воспользоваться предложением, хотя сказал, что подумает, и втайне сочувствовал Постернаку, потому что платили за это копейки, а работа была скучная и бесполезная.

Ему казалось, что Постернак способен на большее. Витька вынашивал в голове несколько сюжетов для будущих книг, и очень подробно рассказал о них Захару. Захар нашёл их довольно занимательными. Одна идея была о том, что на людей тайно влияют представители некой инопланетной цивилизации, которых те не способны увидеть. И эти инопланетяне делятся на два вида: у одних аура окрашена в красный цвет, у других в синий, и они питаются разными энергетическими волнами. И каждой стране покровительствует какой-то вид. Например, СССР был «красным», Америка – «синяя». А Россия пока что ещё больше красная, но постепенно становится синей. Два вида конкурируют друг с другом, и могут тайно влиять на людей. Вторая идея про то, как герой, являющийся собирательным образом «ватника», попадает в альтернативный мир, где в России царит просвещённая монархия. И он во всём чувствует заговор и подвох, и начинает бороться с существующим порядком. Однако в конце узнаёт, что всё на самом деле не так уж плохо, а люди по большей части всем довольны. Постернак успел продумать свои идеи до самых незначительных мелочей, но ему никак не хватало решимости начать хотя бы одну из книг. Захар всячески стимулировал и подталкивал его к тому, чтобы наконец перейти от слов к действиям и приняться за реализацию.

Глава 4. Никогда снова

Бескрайний океан народу хлынул в центр города. Движение было перекрыто, но людям всё равно разрешали идти только по тротуарам, и даже поставили вдоль них специальные красные заборчики. Захар с унылым видом плыл по этому людскому течению, двигаясь со скоростью черепахи. Он опаздывал на акцию, потому что неправильно рассчитал время – то расстояние, которое он обычно преодолевал пешком за пятнадцать-двадцать минут, сегодня преодолевалось гораздо затянутее из-за сонма сомнамбул, оккупировавших городское пространство. «Деды воевали!», «Можем повторить!», «Дойдём до Берлина!». Захар поморщился от отвращения, глядя на фанатиков с портретами трупов на палках. Чьи деды в страшном сне не могли представить, что их портреты будут использоваться, как тотемы, георгиевские ленточки – как ёлочная мишура, а образ Победы превратится в объект манипуляции массовым сознанием с целью реанимации самого настоящего фашизма, только уже не в Германии, а в России. Потом Захара немного попустило. Всё-таки часть из этих людей искренне хотят почтить память своих предков, и не понимают, в какой чудовищной вакханалии они участвуют, просто не осознавая толком, что делают. «Если бы люди так же массово выходили на улицы за своё будущее, – неожиданно подумал Захар, – как выходят за своё прошлое, мы бы жили в совсем иной стране».

Наконец Захар достиг места встречи с Постернаком, с трудом выбравшись из давки в подземном переходе, неоднократно толкнутый и обруганный. Витька ждал его возле торгового центра «Изумруд» вместе с несколькими незнакомыми ребятами.

– Познакомься, это Вадик, это Коля, это Женя, – доброжелательно представлял его Постернак.

– Очень приятно, – сказал Захар, всем пожав руки. – Каюсь сердечно за опоздание. Народу просто атас! Как будто, внезапно, в одночасье, объявили коммунизм, и в магазинах стали раздавать продукты бесплатно!

Выяснилось, что переживал он напрасно, и по той же причине, что и Захар, опаздывали ещё несколько человек. Витька решил дожидаться их, несмотря на то, что прошло полчаса с назначенного времени. Захар вместе с Витькой и его компанией встали в стороне, недалеко от входа в торговый центр. Витька в основном разговаривал, а Захар скользил взглядом по проходящему мимо потоку людей и незаметно изучал своих новых знакомых. Больше всех ему понравился Женя Тучин, который, как рассказал Постернак, был сыном Юрия Тучина, представителя Феврального в городе Майский порт. Женя был высоким молчаливым брюнетом. Захар любил молчунов, потому что сам был таким же. Неслучайно возникла пословица: «Знающий не говорит, а говорящий не знает».

Наконец, спустя долгое томительное ожидание, появился Ярик. На груди в области сердца у него был приколот круглый значок. На нём изображён красный мак, символ памяти жертв всех военных и гражданских вооружённых конфликтов.

– На меня люди так косо смотрели, когда я сюда шёл со значком, – сказал Яр, указав на кругляш, и состроил подозрительную мину, передразнивая тех, кто на него исподлобья смотрел.

– Я так смотрел на людей с «колорадками», – сказал Женя Тучин.

– Кста-ати, все возьмите значки, – спохватился Постернак, достал пакетик и раздал каждому по такому же кругляшу, как у Яра. Захар тоже принял «мак» и прикрепил его на сердце. – О, а вот и Алиса! Привет!

– Алиса Селезнёва? – пошутил Захар.

– Почти. Алиса Королёва, – представилась новоприбывшая. – Очень приятно, – протянула она Захару руку.

Алиса понравилась ему с первого взгляда. Хотя в данный момент Гордеев кончал школу и по-прежнему безответно страдал по Лизке Капустиной, с которой учился в параллельном классе, эта новая девушка явно была в его вкусе, и если бы не решение Захара до конца жизни любить одну, кто знает, что могло бы получиться…

Алиса была не очень высокая, но и не миниатюрная, немного смуглая, каштановые волосы заправлены в тугой хвост. Признаться, одета она оказалась не совсем по погоде – тёмно-зелёные джинсовые шорты и лёгкая обтягивающая майка того же цвета. Даже Захар с его безразличием к холоду сегодня оделся потеплее. К началу мая на берегу далёкого Японского моря хоть и появлялись тёплые ветры, но всё же температура стояла вовсе не летняя.

Неудивительно, что там, где, повинуясь природному замыслу, бюст Алисы выдавался вперёд, сквозь ткань майки проступали два едва заметных комочка. Захар мимоходом отметил взгляд Коли, прикованный к этому месту. Захар едва сдержал ухмылку. «Дилетант», – снисходительно подумал он. Сам Захар давно научился сохранять невозмутимый вид в присутствии любой девчонки, даже если та ему ужасно нравилась. ОСОБЕННО если та ему нравилась. 16-летнему пареньку Коле только предстояло освоить это секретное мастерство.

Алиса то ли не заметила свой небольшой казус, то ли искусно не подала виду. Взгляд Коли и тем более взгляд Захара на Колю, оставшийся незамеченным даже для самого Коли, девушка совершенно точно не запеленговала. Позднее, когда компания уже была на площади, Захар заметил, что Алиса достала из рюкзака и надела голубенькую джинсовую курточку, которая надёжно защищала её от ветра. А также шальных взглядов.

Встав на людном месте, как раз на выходе из подземного перехода рядом с центральной площадью, ребята развернули плакаты, на которых было напечатано «1939-1945. Никогда снова». У каждого на груди красовался огненный мак.

Улучив момент, чтобы не заметили ребята, Захар подкинул мелочь безногому инвалиду в кителе с медалями, который просил милостыню возле спуска в переход. Инвалид как будто его не заметил. Разумно объяснить свой поступок Захар бы не смог. Он понимал, что, подавая милостыню, он поддерживает чёрный закулисный бизнес, а бутафорские медали – бесстыдная игра на эмоциях.

Проходившие мимо люди читали надписи на плакатах и обращали внимание на группу необычных молодых людей без привычных полосатых ленточек, но с неожиданными значками. Кто-то реагировал одобрительно, кто-то не очень. Одна женщина даже подбежала и попросила разрешения с ними сфотографироваться, и сказала, что они молодцы. Видимо, были всё же понимающие люди, которые предпочитали бахвальному «Можем повторить!» пацифистское и примирительное «Никогда снова».

Целью акции «Красные маки», которую придумал Витька Постернак, было предложить альтернативу лицемерному и пафосному «бессмертному полку». Когда-то георгиевская лента была почётным символом, но после аннексии Крыма в 2014 году на волне всеобщего квасного патриотизма носить ленточку вошло в моду, стало этаким мейнстримом. Водители цепляли ленточки под лобовое стекло, на боковые зеркала и на капот (разве что только не на выхлопную трубу), а отдельные особи женского пола напяливали на не очень приличные места…

Не зря есть поговорка, хорошего понемногу. Ни для кого не секрет, что чем чаще человек видит определённый символ, тем больше этот символ затаскивается, приедается, тем меньший отклик он вызывает в душе, и соответственно, тем меньше исконного значения в нём остаётся. Но это ещё не самое страшное. Усилиями пропаганды в мозгах россиян прочно укоренилась подспудная связь между георгиевской ленточкой, символом победы над фашизмом, и современной российской властью. Таким образом, ленточка фактически из символа памяти стала детектором лояльности к режиму.

Детектор безошибочно срабатывал в девяноста девяти процентах случаев. Те, кто выступали против президента Клыкова, и чтили память о Второй мировой войне, не хотели принимать участие в «бессмертном полку», чтобы не ассоциировать себя с толпами бездумных фанатиков, которые под песни о Великой победе восхваляют тирана и поддерживают войну с Украиной. На Донбассе пророссийские сепаратисты, прикрываясь «колорадскими ленточками», убивают украинских военных. Так что не только в Украине, но и во многих развитых странах Европы ленточка давно сделалась атрибутом клыковского фашизма.

В общем, мало того, что российская власть опошлила и обесценила этот символ, так ещё и незаметно подменила его первоначальный смысл кардинально другим, обратным. Поэтому замысел акции Постернака заключался в том, чтобы дать здравомыслящим людям возможность почтить память жертв Второй мировой, при этом не ассоциируя себя с клыковским режимом. С этой целью был выбран нейтральный символ, красный мак (но так как настоящие цветы найти не удалось, приняли решение обойтись имитацией – значками).

Задумка выглядела шикарной, здесь Захар снимал шляпу перед другом. Единственный момент, он ожидал, что акция всё-таки будет более массовой… Но для этого требовалось всерьёз заниматься раскруткой, а у Вити не было необходимого опыта в данной области.

Помимо прохождения по городу шествием с плакатами и значками, акция включала в себя фотографирование в военной форме стран-участниц Второй мировой. Этот этап уже прошёл накануне, 8 мая. Захар не смог на нём присутствовать, потому что усердно трудился над своей книгой, но видел фотографии.

Каждый участник облачался в форму какой-то определённой страны – например, солдата Советской армии. Предпочтительнее была форма, приближенная к эпохе, но немецкую форму того периода отыскать не удалось, поэтому использовалась современная. Конечно, в форму СС облачаться никто не собирался, это уж чересчур, нужна была форма рядового солдата.

Перфоманс символизировал примирение стран друг с другом и недопустимость повторения войны. На этапе обсуждения акции Захар решительно выступил против немецкой формы, переживая за то, что обычные люди могут болезненно её воспринять, и негативные эмоции не дадут им понять посыл акции. Постернак Захара терпеливо выслушал, но не послушал, в силу своей крайней либеральности. Так что Захару ничего не оставалось делать, кроме как смириться. К счастью, опасения не сбылись, и его единомышленников не избили негодующие «ватники». Реакция преобладала либо нейтральная, либо радостная, многие просто не поняли, что это было. Германию, как оказалось потом, представляла Алиса. Кроме Германии и СССР, были представлены также США, Франция, и некоторые другие европейские страны.

Посетив центральную площадь, ребята спустились вниз, к подводной лодке. Майский порт во времена бывшей империи являлся закрытым военным городом, куда впускали только по пропускам. Списанная подводная лодка, стоявшая на берегу, была своего рода напоминанием о тех временах. Кроме лодки, фотографировались и в других местах – возле памятника Солженицыну (Вадик наотрез отказался, «Фу, я не буду с этим мерзавцем фоткаться», очевидно, имел личную антипатию), на палубе открытого сегодня для посещения военного корабля, и даже рядом с припаркованной на обочине дороги полицейской машиной, пока полицаев куда-то след простыл.

Встретили даже нескольких ряженых «вежливых людей» с реквизитными автоматическими винтовками (которые они держали совсем непрофессионально, как профаны). «Вежливые люди», видимо, выполняли роль одного из «праздничных аттракционов» – с ними можно было бесплатно сфотографироваться. Постернак и другие ребята тут же предложили это сделать. Алиса выступила резко против.

– Нет! Они убийцы! Как вы можете? Я не пойду!

Захар вслух не стал противиться, но что-то его сдержало, и он не пошёл фотографироваться. Для него словосочетание «агрессия против Украины» не было просто красивой фразой, чтобы обличить действующую власть, и ряженые клоуны вызывали у него неодобрение. Он остановился в стороне с нейтрально-задумчивым выражением лица. Затею Постернака он понимал – сфоткаться на фоне «вежливых людей» с плакатами «Никогда снова» и красными маками было символично. Но сам принимать участие не торопился. Что характерно, «вежливые люди» даже не воспротивились – они явно не понимали, где находятся и чью форму на самом деле надели. Одним словом, клоуны. Так Захар с Алисой и стояли поодаль вдвоём, глядя на то, как их друзья фотографируются с «зелёными человечками»… Переглянулись один раз. Захар улыбнулся Алисе краешком губ.

Апофеозом залезли на памятник кровавому красному идолу на Привокзальльной площади. Остальные ребята остались стоять возле заборчика, а Алиса перелезла через заграждение и стала взбираться на постамент, Захар полез за ней, так как не хотел казаться трусом.

– Э! Куда полезли?! – раздался голос откуда-то сбоку.

Захар даже не дёрнулся, продолжив вскарабкиваться. Кричал какой-то мужик, сидящий за одним из столиков близлежащего уличного кафе. Вскарабкавшись, они с Алисой повернулись лицом к городу и подняли плакаты на уровне груди.

– Слезай, кому говорю! – заорал тот же мужик.

Женя Тучин, который встал внизу напротив памятника, чтобы сделать общую фотографию, повернулся к мужику и спросил:

– А тебе какое дело?

– На памятник нельзя залазить! Правила для кого придуманы! Совсем обнаглели! – разгорячился мужик.

– Я тебе сейчас табло разобью! – грозно пообещал Женя Тучин. Мужик замолчал и отвянул.

Захар, с одной стороны, удивился смелости Тучина, и покладистости мужика, потому что другой мужик на его месте после такого вызова мог бы сам прийти разбивать табло оппоненту, и перепалкой бы дело не ограничилось. С другой стороны, подумал про Женю: «Серьёзный парень, лучше с ним не связываться». Инцидент вызвал у Захара смешанное отношение – он понимал, что мужик был отчасти прав, но в то же время Гордеев недолюбливал людей, которые живут только по кем-то писанным правилам, и всех окружающих учат, как им жить.

Женя щёлкнул несколько кадров, Захар ловко спрыгнул с постамента и подал руку Алисе.

– Мерси, сеньор, – ответила та.

По дороге от Привокзальной площади до полицейского участка к ним присоединился ещё один хипстер. Дистрофический темноволосый паренёк в старомодных очках с толстыми стёклами, при виде которого на ум приходило слово «ботаник». Они поздоровались с Алисой так, как будто давно друг друга знали. «Конкурент», – неожиданно для себя подумал Захар.

У полицейского участка они несколько минут топтались в нерешительности. Витька выдвинул предложение запечатлеться на лестнице, ведущей ко входу, но у всех было тревожное предчувствие, что как только они встанут на неё, изнутри тут же выбегут полицейские и схватят.

– Да ладно вам, чего вы трусите, – подбодрил всех Захар, которому надоело беспонтовое «топтание на месте». – Если кто-то появится, просто дадим стрекоча!

– Я то же самое хотела сказать, на самом деле, – поддержала Алиса.

Самые отважные встали на фоне входа в участок, Женя Тучин живо их заснял, и отряд активистов экстренно ретировался из небезопасного местечка. Дальше они двинулись в направлении кинотеатра «Дары моря», Алиса вскоре с ними попрощалась – ей пора было бежать по делам. Поднявшись в кафе на втором этаже кинотеатра, ребята сделали заказ и устроились за столик.

Захар спросил Постернака, окончена ли акция, и тот ответил, что они ждут ещё одного человека, который до сих пор где-то ходит, чтобы сделать и с ним парочку фотографий. Этот человек молил его подождать. А так как он принимал участие в предыдущей части акции, 8-го мая, Витьке пришлось войти в положение.

Ожидание затянулось надолго. Захар, который терпеть не мог тратить время впустую, ёрзал на стуле и не находил себе места. В конце концов, он вытащил телефон с музыкой и вложил в ушные раковины белые ампулы наушников, отгородившись от внешнего мира. Постернак понимающе показал ему значок «peace». Спустя где-то час, Захар сказал, что не может больше ждать, у него есть дела, вежливо распрощался со всеми и отчалил домой.

Фото с акции выложили в сеть, и уже в конце недели, Постернак по переписке прислал Захару отрывок из недавнего выпуска пропагандистской передачи «Пятничный вечерок с Кукушкиным» на канале «Россия». В нём ведущий Филипп Кукушкин своим противным скрипучим голосом вещал: «Вот в Майском порту 9 мая группа молодых людей устроила провокационную акцию…» Он говорил ещё много несуразностей, называл ребят «хомячками», а красный мак – символом европейского проигрыша в войне. Когда на экране показали фотографию с формами разных стран, где присутствовала и немецкая, Кукушкин чуть ли не напрямую обвинил участников акции в фашизме.

У фотографии, где ребята стояли со значками и с плакатами «Никогда снова», обрезали нижнюю половину, чтобы было видно только значки. Захар в ответ Витьке сначала написал: «Ничего удивительного». Потом развил мысль: «Ещё один наглядный пример, как пропаганда раздувает из мухи слона и искусственно накаляет агрессию населения. Когда мы проводили акцию, люди реагировали спокойно и добродушно, никто не цеплялся… И если главный клыковский пропагандист так яростно на нас накинулся, это значит, что мы были правы». Но, ответив так Витьке, сам Захар до конца от этой мысли не успокоился, и поневоле стал ходить, оглядываясь. Мало ли найдётся патриотично настроенных дураков, которые посмотрели программу и теперь захотят с ним разделаться? Захар только благодарил Мироздание за то, что его родители с недавних пор, в связи с пересмотром своих политических взглядов, перестали по вечерам смотреть Кукушкина, и ему не придётся получать от них разнос.

Глава 5. Экшен

После знаменательного митинга двадцать шестого марта оппозиционер Алексей Февральный, который в декабре прошлого года объявил об участии в президентских выборах, начал разворачивать сеть агитационных штабов по всей стране. Февральный имел You-tube канал с внушительной аудиторией, который позволял ему своевременно доносить актуальные новости до своих единомышленников во всех уголках страны.

В большинстве городов у Феврального имелись сторонники, как правило, единичный процент независимо мыслящей молодёжи, прогрессивно настроенных взрослых и пенсионеров, сохранивших остатки благоразумия. Положа руку на сердце: таких людей когда-нибудь бывало много, в любой тоталитарной стране, в любую эпоху? Собери всех вместе, толпа бы получилась о-го-го, но разбросанные по разным городам нашей необъятной Родины, они, мало того, были крайними индивидуалистами, обособленными от общества и друг от друга. Так что задача штаба в каждом городе состояла в том, чтобы аккумулировать всех этих людей, таких разных и независимых. И уже координированными усилиями привлечь на свою сторону массового избирателя.

Начал Алёша Попович русской политики, конечно, с Москвы, в которой сам проживал. А потом уже отправился в турне по другим городам. В наиболее плодотворные периоды он успевал открыть пару-тройку штабов за неделю. Все подписанные на рассылку сайта February.com могли следить, как лихо разрастается сеть штабов по всей России-матушке. Майский порт, конечно, на очереди был нескоро, но Захар не беспокоился – до судьбоносных выборов оставался почти год.

Естественно, с самого начала реальной активности, связанной с подготовкой к предвыборной кампании, Февральный столкнулся с нереальным противодействием. Словно бы какая-то неведомая сила мешала отечественному Дон Кихоту, своей невидимой рукой чиня препятствия у него на пути. Иной раз казалось, что весь белый свет ополчился против этой кампании.

Власть в лице Эллочки Людоедки исчерпывающе дала понять Алексею сотоварищи, что участие его персоны в выборах нежелательно. Элла прямо заявила, что Февральный не будет допущен до выборов, аргументируя это липовыми «судимостями».

И понеслось. Собственники помещений, тех, которые сторонники Алексея пытались взять в аренду под штаб, чаще всего, как только узнавали, для какой цели требуется помещение, неожиданно отказывались. Иногда – соглашались, но через несколько дней почему-то перезванивали и сообщали, что передумали. Никто не понимал, в чём же дело. После шквала отказов изначальные приоритеты, которые предполагали выгодное местоположение штаба, удобство помещения, и наконец, красивый вид, свелись к «найти бы хоть что-то, да побыстрее». Наученные горьким опытом, соратники Алексея стали действовать хитрей. Теперь они звонили и не сообщали, для чего нужно помещение, или ограничивались пространными, абстрактными объяснениями. Поначалу всё шло хорошо, однако и тут спустя какой-то срок хозяева давали задний ход. Это уже явно попахивало мистикой. Часто их голос в трубке, когда они перезванивали, чтобы сообщить об отмене договора, испуганно дрожал. В особо редких случаях арендодатели и вовсе срывали со столбов все свои рекламные объявления и срочно, по каким-то неотложным делам, уезжали из энного города.

Наконец, один бизнесмен честно сказал: «Ребята, я хочу сдать вам помещение, но через пару часов после того, как вы позвонили, пришло ФСБ и сказало, что с вами иметь дело нельзя, а если я не послушаюсь, мне грозят проверки и серьёзные неприятности, так что – извиняйте…» Так вот, в чём на самом деле крылась причина этой сущей булгаковщины!

Несмотря на такое тотальное сопротивление, всё же находились отчаянные смельчаки, которые, несмотря на все препоны и угрозы, решались сотрудничать с Февральным и его людьми. Прямо убрать Феврального власти уже не могли. После выхода расследования о Тимоне и заявления об участии в выборах даже у амёбы хватило бы мозгов, чтобы связать его гибель с этими двумя фактами. А учитывая многомиллионную аудиторию подписчиков на You-tube, это событие получило бы широкий резонанс. Также как внезапное обнаружение при обыске у Алексея пакета с героином, или его отпечатков на ноже возле какого-нибудь трупа. Всё это слишком грубые методы, которыми нельзя было действовать, когда масштабы игры настолько выросли. Ну, или, хотя бы, приберечь их на совсем крайний случай, когда другого выхода уже не останется.

Диктатор Клыков и его оккупационное правительство всегда отличались своим стратегическим талантом. Поэтому они решили препятствовать Февральному не напрямую, а через государственные органы – полицию, ФСБ, администрацию города, наконец – которые за семнадцать лет диктатуры успели взять под полный контроль и адаптировать под себя. Этим объяснялись многочисленные отказы в сдаче помещений в аренду, ранее – отказы согласовывать митинги во многих городах двадцать шестого марта, и прочие неурядицы.

Так, со скрипом и скрежетом, преодолевая напор властей, Февральный и его помощники постепенно продолжали открывать штабы по всей стране. В этот начальный период кампании энергия преимущественно уходила на то, чтобы перебрать огромное количество вариантов в каждом конкретном городе, пока не найдётся надёжный человек, который не поддастся на угрозы.

Многие шли на попятную после первого звоночка сверху, потому что не готовы были к череде возможных проверок и штрафов. Проверяющие всегда найдут, к чему придраться, в России законодательство так устроено, что при надобности зацепить можно любого. Например, у папы Захара, Марка Анатольевича, был случай, когда в столовой, которой он владел, проходила проверка, и одним из зафиксированных нарушений оказалось то, что во время приготовления еды использовались деревянные лопатки, а не пластмассовые.

Так что, чтобы связываться с людьми вроде Феврального, бросить вызов системе, арендодателю нужно было иметь прочные нервы. Это либо те, у кого в делах всё идеально соответствует закону, и кто готов постоять за себя в суде, либо крупные игроки, которые при этом не связаны с чиновниками.

В одном городе Феврального на вокзале встречала делегация провокаторов с флагами США, которые кинулись к нему с радостными объятиями. Это, по мнению местных властей, должно было безусловно дискредитировать Алексея в глазах простых обывателей. В другом городе нанятый властью радикал плеснул Февральному в лицо зелёнкой, смешанной с какой-то едкой жидкостью. Из-за этого правый глаз получил серьёзную травму. Именно поэтому на открытие штаба в Майский порт Алексей собственной персоной не прибыл, ему делали операцию на глаз, но вместо него приехал ближайший помощник Станислав Волков. График пострадать был не должен.

Само долгожданное открытие не обошлось без экшена. Адрес, куда нужно было приходить волонтёрам, менялся несколько раз. В первом письме, которое Захар получил на электронную почту за пару дней до предстоящего события, был указан адрес практически в самом центре. Неподалёку от того места Захар договорился встретиться с Постернаком. Тот, по классическому сценарию, сначала опоздал, и в конце пришёл совсем в другое место, чем было оговорено.

Наконец отыскав друга, Гордеев застал его в весьма нервном состоянии, в паре с тем худеньким брюнетом, который участвовал с ними в акции «Красные маки».

– Здравствуй, – сказал брюнет и протянул Захару руку.

Захар представительно улыбнулся и пожал руку, про себя подумав: «И тебе не хворать, конкурент!» В этот момент выяснилось, что троим оппозиционерам нужно идти по иному адресу, нежели намечалось изначально. По дороге Захар спрашивал у Постернака, откуда у него взялась такая информация.

Витька поведал, что накануне вечером волонтёрам в Майском порту было разослано (посторонним место открытия штаба пока не сообщали, во избежание эксцессов) второе письмо, в котором сообщалось, что место открытия переносится. Но это оказалась «липовая» рассылка, пущенная злоумышленниками! Настоящая команда Феврального к ней не имела отношения. И уже совсем незадолго до назначенного времени, буквально полчаса назад, пришло третье письмо, теперь подлинное, с указанием нового адреса. Захар был немало озадачен рассказом друга, потому что ему не приходило ни второе, ни третье письмо. Гордеев даже по пути специально с телефона зашёл в интернет и несколько раз обновил почтовый ящик, но никаких непрочитанных писем там в упор не наблюдалось. Видимо, часть волонтёров оказалась не охвачена.

– А Волков уже приехал? – спросил Захар.

– Его должны были встретить… да, в Минске очень вкусная картошка! И вообще, Белоруссия замечательная страна! Ла-ла-ла-ла… – это Витька так шифровался. Ему мерещилось, что на каждом углу за ними следят агенты ФСБ. Когда мимо проезжала полицейская машина, он затравленно оборачивался. Они с Захаром договорились, что когда мимо будет идти кто-то подозрительный, они будут переводить разговор на Минск. Захар не знал, почему именно на Минск, но понимал, что спорить бессмысленно.

Волков тем временем добирался из аэропорта, который находился за пределами города. По странному совпадению, шоссе, ведущее из аэропорта в город, в этот день оказалось перекрыто (чего на памяти Захара не бывало никогда), и всех пустили по объездной дороге. Машину с Владиславом каждый раз останавливало ГАИ, мотивируя это подозрением, что она находится в розыске. Волков сменил три автомобиля. Гаишники неторопливо и на редкость пристально изучали его документы, и, когда Владислав наконец получал их обратно, он уходил пешком и ловил попутку.

Наконец, он добрался до нового условного места, минут через двадцать после того, как туда пришли Захар с Витькой и «ботаником». Там же они встретили Алису Королёву, Женю Тучина и других знакомых. Несмотря на перебои с оповещением, народу подтянулось прилично. Когда появился Волков, выяснилось, что владелец помещения, где планировалось провести встречу, в последний момент сменил замки, и внутрь попасть не удастся.

Поэтому открытие прошло прямо на улице, в крохотном сквере, прилегавшем к тому зданию, и получилось чисто символическим. Волков, в отличие от Феврального, в принципе не отличавшийся словоохотливостью, толкнул короткую речь и поспешил ретироваться. Захар даже толком не разглядел Станислава, из-за толпы сторонников, изрядно обступившей его.

В следующий раз Постернак позвал Захара принять участие в траурной акции. Через считанные дни после открытия штаба произошёл теракт в Манчестере. Витька предложил отнести цветы в английское посольство (которое было в Майском порту) и выразить им соболезнования.

На акции, кроме них двоих, были Алиса и простоватый парень деревенской внешности, которого Захар раньше не видел. Они уже опаздывали, так как посольство скоро закрывалось, а успеть хотели именно сегодня, потому что чем раньше, тем лучше. Когда продавщица в переходе, где продавали цветы, назвала цену, все стали рыться по карманам. Алиса быстро сунула крупную купюру и забрала букет, хотя изначально договаривались, что стоимость будет распределена поровну. «Ерунда, – сказала она, – потом вернёте. Давайте бегом, а то не успеем!»

Английское посольство было спрятано в глухих переулках старого городка, и активистам потребовалось немало потрудиться, чтобы его найти. Они несколько раз поворачивали за угол, сверяясь с картой, потом зашли в затхлый узкий подъезд и долго поднимались по лестнице. Посольство оказалось гораздо прозаичнее, чем представлял себе Захар. По размеру оно было, как обычная квартира. Перед тем, как позвонить в дверь, ребята долго топтались у входа и обсуждали, кто из них первый будет говорить, поскольку предполагалось, что им придётся общаться по-английски.

Внутри, однако, их встретили две вполне русскоязычные женщины с типичной российской внешностью, которые сообщили, что британский посол отошёл по делам, и неясно, как скоро будет. Ребята просили передать ему соболезнования, и вручили цветы с траурной лентой. Женщины были приятно удивлены и растроганы, попросили сфотографироваться с молодыми людьми.

Уже на улице, когда ребята расходились, Постернак сказал Захару:

– Спасибо за то, что ты пришёл сегодня. Захар, можно сказать, уже ветеран нашего оппозиционного движения, – объявил он Алисе и третьему парню.

Захару такая оценка показалась сильно завышенной.

– Ты чего, скажешь тоже, – ответил он. – Мы же общее дело делаем.

Напоследок он «дал пять» Алисе, и в этот момент смог повнимательнее рассмотреть её лицо. Его строение было весьма нетипичным. Длинный загнутый нос с маленькой горбинкой напоминал о чём-то еврейском. Другие черты лица, такие как прямоугольная форма, линия носа, прямо переходящая в лоб практически без какого-либо выделения переносицы, узкая подносовая область, развитые скулы – обращали наблюдателя к определению «греческий профиль». Ассоциацию с солнечной Грецией усиливали очаровательные глаза оливкового цвета.

Захар вдруг ощутил, что это лицо по вкусу ему куда больше, чем смазливое кукольное личико Лизки Капустиной. Не то, чтобы у Лизы было некрасивое лицо. Просто Алиса подкупала другой, более зрелой, глубокой, чувственной, «не нимфеточной» красотой. Потрясённый этим открытием, Захар, внешне не подавая виду, повернулся и стремительно направился прочь, надеясь успеть на последний автобус за город.

Глава 6. Самый странный митинг

Стоял тёплый ясный июньский день. Вокруг Привокзальной площади установили полицейский кордон. Новоявленный заборчик непрерывно огибал площадь по периметру, не оставляя лазеек. Единственный проход был с восточной стороны, где каждого желающего пройти сквозь оцепление полицейские проверяли металлоискателем.

Надо ли говорить, что Захар обалдел от такой картины? Но это ещё не всё! На самой площади кутили казаки. Парочка из них отплясывала под музыку, которая играла очень громко, хотя качество звука было удручающе низким. Приглядевшись, Захар понял, почему музыку сделали так громко: чтобы заглушить лозунги, которые скандировали митингующие. Небольшая, но сплочённая толпа людей с российскими флагами и плакатами угадывалась за фигурами казаков, возле памятника Ленину.

Как митингующие дали взять себя в окружение, Захар не знал, но предполагал, что возможно, они пришли сюда раньше казаков и раньше, чем было выставлено полицейское оцепление.

Захар вместе с Витькой, пройдя немного вдоль заграждения, и побоявшись лезть напролом, решили сначала попробовать зайти через главный вход, которым проходили все.

– Так, мы пришли праздновать день России, – сказал Постернак. – И мы, как нормальные жители своего города, имеем право попасть на Привокзальную площадь. Смелей!

Захар встал в очередь к узкому проходу в ограждении, возле которого стоял полицейский и прохлопывал всех по карманам металлоискателем. Когда до него дошла очередь, Захар вежливо поздоровался с полицейским, и невозмутимо наблюдал, как тот старательно обыскивает его с головы до ног – подмышки, пояс, ноги…

– Ну, вроде всё в порядке, – спокойно сказал полицейский. – Пакетик ваш покажите.

Захар открыл ему лёгенький непрозрачный пакет, полицай запустил туда пятерню, поворошил куртку, сложенную сверху, и уже было начал вытаскивать руку, сказав «Проходите!», как вдруг взгляд его наткнулся на белый угол листочка, лежавшего на самом дне пакета под курткой. Полицай быстрым движением потянул за него, перевернул листочек лицевой стороной, и взгляду его предстал самопальный плакатик формата А4. На нём вызывающе красными буквами было намалёвано: «Тимон, хватит нести чушь про компот!» В углу красовалась солнечная уточка.

Этот первый свой в жизни плакат Захар собственноручно разрисовывал накануне вечером. На сайте Феврального к новому митингу выложили уже готовые шаблоны плакатов, которые нужно было всего лишь распечатать, если у кого-то не хватало времени креативить самому. Так как Захар не имел дома цветной принтер, он распечатал чёрно-белый вариант и минут сорок его разукрашивал. Памятуя, что в прошлый раз полиция избирательно задерживала лишь тех, у кого были плакаты, на этот митинг Захар не мог прийти без плаката, так как логически рассудил, что чем больше людей возьмут плакаты, тем сложнее будет повязать всех.

Призыв перестать «нести чушь про компот» был отсылкой к легендарному перлу, выданному Шатуновым в ответ на вопрос журналиста про сенсационное расследование. «Понасобирали всякую муть, про меня и моих знакомых, про людей, о которых я вообще ничего не слышал, про места, в которых я никогда не бывал, собрали всякие бумажки, фотографии, и получился такой, образно выражаясь, компот», – конструктивно прокомментировал ситуацию премьер-министр.

– А, нет, с этим нельзя, – сказал полицейский и преградил Захару путь.

– То есть как это, нельзя?! – искренне удивился Захар. – Вы меня обыскали, ничего запрещённого я с собой не имею. На каком основании вы не пускаете меня на площадь?

– С уточкой нельзя, такое распоряжение, – ответил полицейский, – следующий! Молодой человек, отойдите в сторонку, – и только Захар успел отойти на пару шагов, раздумывая, как вести себя дальше, как отпустивший было его страж порядка спохватился и обратился к кучке других полицейских, стоявших поодаль и не занятых осмотром граждан: – Парни, проверьте этого! У него там что-то с уточкой…

Захар всегда обладал отменной интуицией. И сейчас интуиция подсказала ему, что запахло жареным. Поэтому он, даже не оглядываясь, припустил бежать от Привокзальной площади. Бросившись через дорогу, он проскочил перед несколькими легковушками и едва успел прошмыгнуть под носом у надвигающегося грузовика.

Не сбавляя скорости, он нёсся по тротуару на противоположной стороне улицы. И тут услышал у себя за спиной, в паре шагов, окрик «стой!». Он прозвучал слишком близко. Захар не думал, что полицейские осмелятся бежать за ним по проезжей части. Но один всё же преследовал его, и, как ни странно, не отставал, хотя Гордеев раньше был уверен, что бегает быстро. Захара осенила мысль: «Куда я бегу? Митинг же всё равно назначен на площади. Я пришёл выразить протест, а вместо этого убегаю».

Парень успокоился и остановился, как вкопанный. Сзади подбежал полицейский, продолжая повторять «стой!», хотя Захар уже не пытался убежать. Заломив Захару правую руку за спину, полицейский повёл его куда-то.

– Я и сам могу идти, – на всякий случай заверил Захар.

– Зачем тогда бежал? – осведомился конвоир.

– Да вот, погодка сегодня хорошая, решил пробежаться. Говорят, это для здоровья полезно, – нашёлся Захар. – Ваше удостоверение, будьте любезны!

– Зачем тебе?

– По закону так принято, что полицейский, в первую очередь, обязан представиться и показать документы.

– Сейчас я тебя приведу в машину, и там тебе покажут все документы, – пообещал полисмен.

Вскоре они достигли полицейского «уазика», припаркованного в полусотне метров, в котором сидели ещё трое людей в форме. «Забирайте этого, только внимательно, он у нас бегать любит», – напутствовал конвоир, передавая коллегам пойманного Захара. Юношу посадили на заднее сиденье, рядом сидел упитанный полицейский (от которого слегка несло табаком и по́том) с автоматом Калашникова, лежавшим на коленях.

Этот полицейский действительно показал Захару удостоверение, но тот парень, что производил задержание, приведя Гордеева, сразу ушёл, и таким образом всё же уклонился от раскрытия своей личности. Захар внимательно прочитал показанную ему «корочку», и понял, что сбоку от него сидит старший лейтенант полиции Толоконников. По пути в участок между ними произошла небольшая беседа. Полицейский, сидевший на водительском сиденье, тронул с места и принялся нейтрально покручивать баранку, не обращая внимания на разговор двоих сзади.

– Рассказывай, – сказал Толоконников, – за что тебя взяли?

– А вы таки и не знаете, – с недоверием ответил Захар.

– Нет, – отрицательно мотнул головой тот.

– Вот и я не знаю, – честно признался Захар. – Пришёл на митинг против коррупции. На Привокзальной площади. Мне мало того что не дали спокойно попасть на площадь, так ещё скрутили и посадили в полицейскую машину. Может, вы мне объясните, что происходит?

– Ну, я это, не знаю, – замялся полицейский. На его сонном, ленивом незамысловатом лице проявилась тень заинтересованности. – А это что у тебя? – тыкнул пухлым пальцем, похожим на сардельку, на торчащий из пакета Захара плакат.

– Это-то? – спросил Захар. – Плакат на митинг, вот, смотрите. – Он вытащил бумажку и передал полицейскому, тот взял её в руки и стал крутить так и эдак.

– А что означает «хватит нести чушь про компот»?

Захар сначала думал, что полицейский притворяется, что это такой приём ведения допроса, но когда тот спросил про смысл лозунга, и про то, что значит нарисованная уточка в углу, Гордеев принялся проводить ему ликбез про коррупцию, и про Феврального, и про расследование. Когда выяснилось, что собеседник даже ничего не слышал о фильме «Он нам не Тимон», за несколько месяцев собравшем двадцать миллионов просмотров, Захар вылупился на полицейского с таким удивлением, как будто на его месте вдруг возник Громозека. Упитанный полицейский, в свою очередь, смотрел на Захара с тем детским невинным выражением, с каким смотрит ребёнок, когда ему рассказывают что-то новое и неизвестное доныне.

Уже в участке, в коридоре, Захар встретил парня с окровавленной головой, который снимал на видео, как казаки пили водку на площади. За это казаки отоварили его нагайками по голове, и он пришёл писать заявление. Распитие спиртных напитков в публичных местах было запрещено по закону.

Захара привели в кабинет, и женщина в тёмно-синей форме начала его опрашивать. Как только она узнала, что Захар ещё несовершеннолетний, то сказала ему вызывать родителей. Гордеев набрал маму и спокойным голосом сообщил, что он задержан, и адрес, по которому находился участок. Пока ждали родителей, парень повторил то же самое, что говорил раньше: он пытался пройти на Привокзальную площадь, а его задержали из-за какой-то бумажки, найденной у него в пакете.

– А дальше что вы собирались делать с этой бумажкой? Идти на митинг против коррупции? А вы знаете, что ваш митинг был не согласован? Видите, у вас благая цель – вы выступаете против воровства, но вы должны понять, что закон нельзя нарушать, и нужно проводить митинги только с разрешения, – укоризненно сказала женщина.

– В Новороссийске активист пришёл подавать заявку на митинг против коррупции, и его избили прямо в здании администрации, – парировал Захар.

Женщина стушевалась, а стоявший рядом полицейский со скучным лицом начал доказывать Захару, что митингами всё равно ничего не добьёшься, а сам Захар неполноценный и неправильный. Срываясь иногда на крик, он глаголил, что нельзя идти против системы – только сломаешь себе жизнь. Захар мрачно всё это выслушивал, не пытаясь спорить, лишь чувствуя уныние из-за того, что «страж порядка» так инфантильно рассуждает.

Когда приехали родители, страсти поутихли. Родители имели способность в нужный момент производить на людей успокаивающий эффект своим располагающим видом и тёплой манерой общения с ними. Женщина-полицейский сказала, что Захару повезло, что он не успел вытащить плакат из пакета – тогда бы на него непременно пришлось оформлять протокол. Отец демонстративно пожурил Захара на глазах у полицейских. Мама объяснила, что она судья, и у неё могут быть проблемы, если на её сына будет составлена какая-то бумажка, и попросила нигде не фиксировать в отчётности пребывание здесь Захара. Она была сама убедительность, сама искренность, само красноречие. Женщина в форме чуть ли не сама отдала ей в руки лист, который было начала заполнять, когда опрашивала Захара. Маму заверили, что ничего нигде оформляться не будет. Вот если бы он принял участие в митинге – тогда наверняка, а так как Захар только собирался… ну нельзя же, и вправду, наказывать за мысли.

Когда Захар с родителями покинул участок, он был готов услышать всё, что угодно. Но отец не сказал ему ни слова осуждения, что почти повергло Захара в шок. Отец сказал только, что они с матерью очень за него переживают, чтобы он был осторожнее и не подставлялся, и ещё добавил, что они живут в интересное время.

Родители сели в машину и уехали, Захар кое-как отвязался от настойчивых предложений подвезти его до дому, сказав, что ещё хочет погулять по городу. Родители выразили надежду, что их сын не пойдёт снова на митинг. Естественно, как только Захар свернул за угол, то сразу направился на Привокзальную площадь, до которой было пять минут идти. Единственное, теперь он собирался уже не принять участие в митинге, а хотя бы просто посмотреть, что там происходит. Если бы его второй раз подряд задержали, и родителям повторно пришлось ехать за ним, вышло бы неловко.

И вот он пришёл. Как выяснилось, в его отсутствие протестующие, запертые на площади, сумели где-то прорвать оцепление и стали уходить от прибывших спецназовцев. Спецназовцы в стильной чёрной форме, с дубинками и в шлемах, успели схватить многих. Когда Захар выходил из кабинета полицейского, в коридоре уже собралась очередь из новоприбывших «нарушителей». Теперь в районе Привокзальной площади происходила форменная неразбериха, куча мала. Митингующие протяжённой колонной, смешиваясь с обычными пешеходами, шли вокруг площади, а за ними шли полицейские. Так они обошли вдоль заграждения несколько раз, словно Ахилл и Гектор вокруг Трои. Потом протестующие попытались вернуться на площадь, но им не дали это сделать казаки, которые заняли оставленные позиции.

Эту сцену Захар свидетельствовал воочию, стоя в задних рядах и выглядывая из-за голов других наблюдателей. Группа казаков с угрожающим видом преградила людям проход на площадь. Несколько парней несмело попытались приблизиться, один казак хлестнул нагайкой по земле. Огромный нетрезвый боров в маскарадном костюме сильно толкнул парня, который подошёл к нему на расстояние одного шага, так что парень чуть не упал. Полицейский, стоявший невдалеке, даже не повёл бровью, как будто ничего не замечал. Всё это фиксировалось на камеры. Кто-то в отчаянии воскликнул: «Полицейские, что же вы стоите? Вы что, не видели, что он его толкнул? Сделайте что-нибудь!»

Когда какой-то мужчина попробовал ответить на агрессию агрессией, полицейские словно ожили, и быстро повязали смельчака. Такое развитие сюжета заметно остудило энтузиазм толпы. Общее настроение в толпе царило упадочное, люди начинали редеть. Захар понял, что больше ловить тут нечего. Кое-как разыскав Постернака, и убедившись, что с ним всё в порядке, Захар тоже ушёл домой.

Вечером маме Захара позвонила директриса школы, которую он заканчивал. Инна Даниловна рассказала, что ей звонило её высокопоставленное начальство и просило провести воспитательную беседу, так как Гордеев был замечен на запрещённом мероприятии. Мама была немало удивлена. Не мудрствуя лукаво, она выложила директрисе, с которой никогда близко не общалась, всё как было, потому что считала, что скрывать ей нечего, и сын ни в чём не провинился. Директриса, на удивление, обнаружила понимание.

– Я тоже не одобряю такой политики нашего президента, – сказала она. – Сейчас что, тридцать четвёртый год? Почему человек не может выйти на улицу и высказать своё мнение?

Глава 7. Дети коррупционеров

После митингов двадцать шестого марта, целью которых было объявлено потребовать ответов у Шатунова на обвинения в коррупции, никаких вразумительных объяснений ни от самого Тимофея, ни от президента не последовало. Единственной реакцией была уже упомянутая фраза про компот, которую, конечно, нельзя считать конструктивным ответом на компрометирующие документы. Также Шатунов заблокировал аккаунт Феврального в модной социальной сети «Instagram».

Естественно, такой реакции людям, которым Шатунов цинично говорил раньше: «Денег на выплаты пока нет. Но вы тут держитесь. Хорошего настроения вам», было недостаточно, требовались объяснения по существу дела. Почему его родственники связаны с фиктивными фондами. Как его бывший однокурсник владеет собственностью на миллиарды. И так далее. Но власть, вместо того, чтобы попытаться хотя бы как-то, пускай совсем жалко, оправдаться, предпочла хранить ледяное молчание.

Февральный не собирался отступать. Поэтому днём проведения следующего митинга он назначил 12 июня, день России. Причина выбора именно этого дня была в том, что 12 июня и так во многих городах проводятся согласованные мероприятия, и если где-то митинг Феврального не согласуют, протестующие могут просто присоединиться к празднованиям со своей повесткой – российскими флагами и плакатами против коррупции. Тем более тема митинга как нельзя касается вопроса благосостояния России.

Присоединение протестующих к празднующим, по идее, должно было снизить число задержаний по сравнению с двадцать шестым марта. На практике же это всё равно вылилось в массовые задержания по всей стране, иногда даже более вероломные, чем на первом митинге. Захар видел в интернете картинку, где парочка дуболомов-спецназовцев тащат на руках беззащитную девушку, причём один держит её за оголённые щиколотки (начало лета – не начало весны, предполагает более лёгкую форму одежды). Автор, выложивший эту картинку, выражал страшное возмущение и предлагал немедля издать специальный закон, который запрещал бы задерживать женщин на несанкционированных массовых мероприятиях. Как говорится, эти же слова – да другим в уши…

В разных городах местные власти шли на разные ухищрения, чтобы не разрешить проведения митинга. Городов-участников было даже больше, чем двадцать шестого марта, теперь их количество близилось к сотне. В Майском порту администрация подошла к решению проблемы с ноткой оригинальности.

Организаторы подали заявку на митинг на Привокзальной площади. Администрация ответила, что там на весь этот день уже согласованы другие мероприятия. Такая практика была стандартной во многих городах. Часто даже не предлагали альтернативное место для переноса, что являлось незаконным. В Майском альтернативное место предложили, но маленькое и расположенное на самом отшибе.

Организаторы посовещались, и решили на перенос места не соглашаться, а проводить митинг там, где и было запланировано, на Привокзальной площади. Штука в том, что они и так имели на это право, поскольку данная площадь была специальным местом в городе, открытым для всяческих собраний без предварительного их согласования. Это уже не считая безусловного права на свободу собраний, проводимых мирно и без оружия, которым обладали все граждане страны и которое провозглашалось в Конституции. По сути, закон, который обязывал все массовые предприятия согласовывать, Конституцию нарушал. А Конституция – самый главный закон страны, и если какой-то закон низшего ранга противоречит ей, поступать следует в соответствии с предписаниями Конституции, а не оного закона.

Чтобы помешать проведению митинга на Привокзальной площади (которая находилась слишком близко к центру города), власти, под видом казачьих гуляний, пригнали туда людей, переодетых в казачью форму. Якобы, у них было согласовано мероприятие в то же время, на которое планировали выступление сторонники Феврального. Параллельно с этим, власти дезинформировали полицию, сообщив ей, что на площади готовится незаконное массовое мероприятие. Многие полицейские сами толком не знают законов, потому что нередко в полицию принимают людей с неоконченным юридическим образованием. Добавить к этому регулярную идеологическую «накачку» из телевизора – и само слово «Февральный» будет ассоциироваться у работников полиции с чем-то незаконным.