Читать книгу Океан разбитых надежд - Максим Алексеевич Кощенков - Страница 1
ОглавлениеГлава 1
“Живи так, как хочешь того ты…”
Крик матери проникает внутрь даже сквозь закрытую деревянную дверь. Иногда мне кажется, что ни у какой комнаты не хватит качества звукоизоляции, чтобы задержать вопль этой женщины:
– И долго ты там будешь сидеть?
Буду находиться тут до тех пор, пока содержимое желудка не выйдет наружу. Иначе я знаю, что я получу, если не выполню это. Я судорожно постукиваю нёбо двумя пальцами, вызывая таким образом рвотный рефлекс. Солёный привкус пальцев так противен, я больше не могу это терпеть. Но проклятый завтрак никак не хочет выходить наружу. Чтоб тебя, мать, больше ни за что не съем эти вкуснейшие тосты!
– Я спрашиваю, ты долго ещё сидеть будешь там?
– Скоро выйду.
Ну и хрип. Меня вот-вот вывернет наизнанку, а силы для ответов на её вопросы всё ещё не покинули меня. Думаю, вы поняли, о чём я. Я о тех неприятных мурашках по всему телу, которые полностью отнимают энергию у тела, и как же не упомянуть о тяжёлых ощущениях в области пупка. После них чувствуешь себя, как выжатый лимон.
– Дрянь, ты опоздаешь на занятия!
Не опоздала бы, если бы ты не заставляла меня корчиться над унитазом! Но, разумеется, об этом я снова в очередной раз умалчиваю.
– Быстро выходи!
Мать с яростью ударяет кулаком по двери туалета, и глухой звон раздаётся в маленькой комнате громким раскатом. Я вздрагиваю под негромкие урчания живота.
Достаю пальцы изо рта и вытираю о туалетную бумагу. Так-то лучше, но руки всё равно нужно помыть.
Я тихо поднимаюсь с колен и осторожно берусь за дверную ручку. Смотрю на себя – руки и ноги трясутся. От страха, а может от рвотного рефлекса, который так и не последовал – не знаю.
Звонкий щелчок, скрип двери, и вот я покинула комнату.
– И как ты это объяснишь?
Не знаю.
– Я спрашиваю!
Заткните её кто-нибудь, пожалуйста!
Колкая пощёчина от матери заставляет меня прийти в себя. Моя голова по инерции её ладони поворачивается вбок, хрустя шейными позвонками.
– Чтоб до обеда всё съеденное вышло из тебя, поняла меня?
– Но за перемену я не…
– Мне всё равно! – мать перебивает меня ещё пущим криком прежде, чем я успеваю вдохнуть для окончания предложения, – Попроси у врача активированный уголь, не знаю. Выйди на уроке в туалет. Придумай что-нибудь в конце концов!
Её лоб от злости покрывается многочисленными морщинами, и теперь не кажется таким гладким, каким его делают сотни операций. Её добрые карие глаза теперь больше похожи на две бездонные чёрные ямы.
Живот недоверчиво забурлил. Мать продолжает размахивать руками:
– Ты же знаешь, что ни в какое модельное тебя не возьмут, будь в тебе один лишний килограмм!
«А сама растолстела после зимних праздников!» – замечаю я её мелкую складку под подбородком.
– Я понимаю.
– Заткнись лучше! – она замахивается на меня, и я снова прислоняюсь спиной к холодной двери туалета.
По спине пробегают мурашки.
Несколько секунд она что-то обдумывает. В таком виде я и не сказала бы, что эта женщина способна на такие зверские вещи. Но, к моему сожалению, я слишком хорошо знаю мать.
– Одевайся и беги на занятия. Ещё нам не хватало опозданий.
Она указала пальцем в сторону коридора.
– Хорошо. – я кивнула и уже собралась идти, как она положила руку на моё плечо.
– Ты меня поняла? Я про активированный уголь.
– Конечно, мам.
Засунь свой уголь куда поглубже, дорогая!
Через несколько шагов её трясущегося от гнева тела уже не видно за мраморными стойками кухни. А через секунду тарелки с грохотом падают на дно раковины.
Глава 2
С виноватым видом я удаляюсь в глубину нашего коридора, держась двумя руками за бурлящий живот. Дала бы мать мне чуть больше времени, то я бы давно смыла завтрак в водосток. А теперь буду ходить, как калека, наверное, ближайший час, пока желудок не успокоится.
Открываю дверь комнаты, и меня тут же ослепляют утренние лучи. Сколько я просидела над унитазом с момента окончания завтрака? Неужели больше часа? Солнце уже совсем высоко, и я правда могу опоздать на занятия. Этого мне ещё не хватало! Представляю, как мать будет кричать на меня, когда узнает хотя бы про один несчастный пропуск. А потом мне снова придётся объясняться перед соседями за крик этой женщины, мол, ей просто отказали в очередном модном показе, ничего более. Что за покраснение у меня на щеке? Обычная аллергия на новую мамину кошку, не беспокойтесь!
Какая же я противная.
Взяв со стула приготовленную юбку, я в ту же секунду бросаюсь за ширму. Тёмно-синяя юбка с хорошо проглаженными складками – моя любимая. Не слишком короткая, и не слишком длинная – всё, как надо! Да и смотрится на мне хорошо. Но, боюсь, это единственная вещь, которая мне нравится, из тех, какие подобрала мне мать. Бежевые махровые шорты я терпеть не могу: считаю их укороченными, хотя мать всегда заявляет об обратном. Я ношу их на физическую культуру. Как говорит мама, не нужно скрывать своё добро за длинными юбками, иначе вылетишь отсюда в монастырь.
Чёрт, физическая культура! Я чуть было не забыла про этот урок. Закончив с юбкой и белой блузкой, я впопыхах кидаюсь к шкафу. Как только я отодвинула зеркальную дверцу, меня сразу принял в объятья тот сладкий древесный запах. М-м-м. В чём я согласна с матерью, так это в выборе качественной мебели из натуральных материалов.
Бегаю глазами по полкам в поисках чего-нибудь подходящего. Конечно, из всей той горы одежды, которой забит мой шкаф, мне принадлежат только несколько платьев, рубах и футболок. А вот и те самые шорты, о которых я говорила минуту назад. Белая футболка с синей пальмой из H&M – определённо мой фаворит среди других.
Недолго думая, я скидываю всё в сумку и, подскакивая на каждом втором шаге, вылетаю из комнаты. И очень зря, ведь чуть не сбиваю с ног проходящую мимо мать.
– Совсем что-ли?!
Чёрт.
– Извини, я тороплюсь.
Она сразу окидывает меня презрительным взглядом, выдумывая в голове очередное остроумное замечание.
– Не нужно было пыхтеть в туалете лишний час. Можно было сделать всё гораздо быстрее.
Коротко и ясно. Иногда мне кажется, что она родила меня только ради получения лишней прибыли. Тогда зачем все эти скитания от журнала к журналу? От подиума к подиуму? Зачем все эти питьевые диеты и счётчики калорий?
Я подхожу к выходу из дома. Удобные слипоны от «Vans», в которых можно комфортно чувствовать себя на протяжении всего дня? Нет, что вы, это слишком просто для моей матери. А вот белые туфли с высокой шпилькой, от которых у меня окровавленные мозоли на ступнях – то, что надо!
– Всю причёску растрясёшь же!
Я поднимаю глаза к зеркалу у пола. Действительно, залакированные каштановые пряди кажутся ей такими потрёпанными! Я в школу иду или на показ мод, мамуль?
Зафиксировав дурацкие «Лабутены» на ногах, я выхожу из дома. Туфли натирают по велению судьбы, но возвращаться я не стану: и время, и нервы потрачу. «Принеси мне хорошие рекомендации от учителей в печатном виде!», – крикнула мне мать напоследок. Действительно, других забот в школе у меня ведь нет!
Смотрю на время – урок через двадцать минут, а я уже на пороге школы. Что ж, пунктуальности во мне хоть отбавляй. Спасибо и на этом, мам.
– Доброе утро, – бас охранника отражается от пустых стен главного холла школы.
– Доброе утро, Мистер Рич, – и я опускаю глаза так низко в пол, как только позволяют их мышцы.
Опять ты. Когда же тебя уволят? Достал пялиться на мои ноги, сорокалетний извращенец! Я не виновата в том, что от тебя ушла жена. И никто из девушек этой школы не виноват.
Говорят, он совратил двоих, когда те были в душе после дополнительных занятий физической культуры. А потом имел роман с какой-то из них.
Козёл.
Остаётся надеяться, что это просто слухи.
– Доброе утро, Мисс Лонг.
– Здравствуйте, – отвечаю я своему учителю истории.
Честно говоря, он для меня самый адекватный педагог этой дыры. Спокойный, дружелюбный и снисходительный – набор идеального мужчины. Жаль, что сейчас мало таких.
Взять даже мой класс – двадцать шесть нелюдей разного происхождения и с разной судьбой. Но итог всегда один – ты сегодня свободна, Кэтрин? Пойдёшь со мной на свидание?
Серьёзно, парни?
Говорите прямо, чего вы ждёте от этих «свиданий».
Глава 3
Парни хотят, чтобы я ходила с ними в кино. В основном их выбор – это грустная мелодрама, снятая где-нибудь в Штатах. Поцелуи на фоне «Голливуда» или вечернего Лос-Анджелеса, старомодные танцы и, конечно же, отвратительная игра актёров – не могу терпеть! Хуже всех этих соплей могут быть только индийские фильмы о любви. Вы серьёзно? Поймите меня правильно, времена «Титаника» давно прошли, ребят, и меня уже не зацепить очередной плаксивой историей. Другое дело, когда я могу ходить одна на другие, более интересные фильмы. Я была на премьере «Оно», а мальчишки всё ещё считают меня хрупкой барби?
Парни хотят, чтобы я ходила с ними в местный кафетерий. Я бы заказала сладенького горячего шоколада, а они бы с удовольствием помогли мне вытереть губы. К моему сожалению, делают они это не салфетками, а своим же языком. Хреновы романтики.
Парни хотят, чтобы я одевалась чуточку откровеннее. Это значит, что я должна навсегда отказаться от любимой юбки, которая вот уже полтора года закрывает мои бёдра. Они хотят видеть все прелести моих форм, которые так старательно оттачивает мать. Они желают видеть меня без бюста, но это уже перебор!
Именно после этих действий я чаще всего даю им пощёчины. И, похоже, именно из-за моего непослушания со мной никто не встречается, кроме противного Билли Акерса. Но с подопечным моей любимой бабули меня связывает совсем другая история.
– Кэтрин Лонг, мы ждём Ваш доклад. Выходите к нам.
Я подпрыгиваю на месте от неожиданности. И когда урок успел начаться? Я подняла голову с руки, выпрямилась и осмотрелась – всё, как обычно. Тот же Моррис, играющий под партой в телефон, та же Лена, сидящая рядом со мной, тянет руку ответить. Она, кажись, и доклад за меня сделать могла ради оценки. Тот же взъерошенный Люк Грин, стоящий у двери в «аутсайдерах».
Иногда мне жалко его, потому что абсолютно в любой ситуации он посторонний. Почти, как и я.
– Кэтрин, мы Вас ждём.
Чёрт, я совсем забылась.
Ещё секунда и я встаю, крепко держа рядом с грудью мультифору с докладом. Рука Лены тут же опускается, а мышцы лица её поникли от разочарования.
«Вот, что будет, если связаться с Кэтрин Лонг!», – гордая мысль невзначай промелькнула в голове, после которой я с довольной ухмылкой пошла к доске.
Опять шлепок.
Я резко обернулась и посмотрела в лицо похотливого Морриса. Кретин. Ещё и довольный сидит! Смешки и жжение в тазу торопливо распространяются по всему кабинету.
Я поправляю юбку за края, опуская её ещё в самый пол. Теперь она закрывает половину колен.
– Вы покраснели, Мисс Лонг, – постукивает ручкой по столу историк. Он уже начинает нервничать, ведь я отнимаю слишком много времени урока.
Ещё бы я не покраснела. Меня только что прилюдно унизили, а ты даже ничего не сделал!
Оставшиеся двадцать минут урока проходят без происшествий. И на этом спасибо. Долгожданный звонок раздался в пустом коридоре, давая волю ученикам наконец покинуть трапезу грызения гранита науки.
Пробираюсь сквозь непроглядную тьму учеников в сторону зала физической культуры, и тут телефон в рюкзаке завибрировал. Отхожу к стене, чтобы не мешаться в проходе, и резким движением вскрываю молнию. Снова мать.
В голове всплывает утренний инцидент. Чёрт, активированный уголь!
Только я подношу смартфон к уху, как тут же раздаётся недовольный возглас матери:
– Ты выпила уголь?
– Нет…– неуверенно говорю я в трубку, – Я только с урока, мам.
– Кэтрин, я так и знала!
Будь она передо мной сейчас, после этих слов последовала бы пощёчина. Меня передёрнуло, и локтем я задеваю рядом стоящего парня.
– Я привезла таблетки для похудения.
Снова они.
– Может, лучше углём? Пища переваривается сутки же?
– Я не хочу слышать твои отговорки. Жду тебя у ворот.
Короткие гудки бьют по барабанным перепонкам. Чёрт, чёрт, чёрт!
Телефон падает в глубину портфеля. Я мигом бросаюсь в женскую раздевалку, чтобы заранее подготовиться к уроку физической культуры. Занимаю первую попавшуюся кабинку и судорожно стягиваю блузку через голову.
– Ай!
– Ой! – вскрикиваю я, откидывая блузку в сторону, – Извини, я не хотела!
Я задела локтем полуголую Лену.
– Всё в порядке.
И я спешу отвернуться, прикрыв глаза ладонью, ведь Лена стоит в одних трусиках и бюсте. Хоть это и женская раздевалка, пялиться на голые тела у меня нет привычки. Щёки горят от стыда. Неужели я задела её грудь? Какой вздор!
Похоже, отбросив нежданный инцидент, Лена говорит в своей обычной манере:
– Видела, Моррис пристаёт к тебе?
Я повернулась. Теперь она уже в форме, и я могу спокойно выдохнуть.
– Он просто идиот.
Девушка откидывает золотистую прядь за спину, а вторую придерживает рукой. Вмиг её рассыпчатая причёска собирается в единый конский хвост.
Вся красная, я выбегаю из раздевалки, стараясь выкинуть грязные мысли из головы. Зачем только Лена под руку лезет? Да и я не специально задела её.
Топот усиливается с каждой последующей секундой: ученики толпятся вокруг кабинетов. Из столовой слышится бряканье жестяных столовых приборов. Не утихающие сплетни разносятся в пространстве быстрее ветра, но я старательно пропускаю слухи мимо ушей.
Глава 4
Преодолев небольшое расстояние от спортзала до главного входа в школу, я, сморщившись, толкаю перед собой тяжёлую дверь. Свежий воздух тут же обдувает голый живот и заставляет мои волосы колыхаться, а по шее пробегают приятные мурашки.
Я вприпрыжку спускаюсь с крыльца, постукивая массивной подошвой кроссовок по каждой ступеньке. Смотрю вперёд – как я и думала. Мать уже перед воротами школы. Сидит в своей белой, переливающаяся радугой на солнечных лучах Тойоте.
По новенькой траве двое мальчишек гоняют небольшой мячик, который приминает земельные ручки. Колоски тихо гнуться вниз, когда судьбой им велено стоять до последнего. Над ухом торопливо пожужжала пчёлка, после чего устремилась вдаль.
Я подхожу всё ближе, и с каждым последующим шагом моё дыхание прерывается всё чаще. Спустя несколько десятков метров я уже в сантиметре от водительской двери. Тонированное стекло медленно уходит вниз, вырисовывая передо мной лицо матери. В её солнцезащитные очки попал яркий лучик, и я чуть поморщилась.
– Чего ты кривляешься? – недовольно хмыкнула она, потирая нос.
– Просто так.
– Это дурная привычка, Кэтрин.
Её руки ускользают вглубь кожаной сумки. Ключи с мелкими монетами прерывисто пропели в такт с журчанием заведённого мотора.
– Вот. Выпей две.
И она протягивает мне серебристую пачку с таблетками для похудения.
А я уже представляю, как мне от них сведёт живот. Как меня вывернет хуже, чем от активированного угля. Как я буду растирать слёзы по щекам, а моё тело потеряет всю жизненную силу.
– Беги! Попросись выйти прямо сейчас, иначе лишние граммы скоро накапают.
Капаешь только ты мне на мозги.
– Чего уставилась?
– Просто так.
И мать нервно располагает руки на руле, чувствуя, как напряжение внутри неё растёт.
Тут я поняла, что не могу больше терпеть её противный голос. Не хочу больше слышать его перед сном, не имею желания слышать его по утрам за завтраком. Я ненавижу её голос.
Я глянула на время, которое высвечивается на небольшом табло в салоне маминой машины. Мятного цвета цифры сложились в общую картину времени. Урок начался целых две минуты назад, а я ещё даже не приняла таблетку! Что скажет учитель, если я опоздаю?!
– Мам, я побежала, – я агрессивно сминаю в руке пачку с таблетками, предварительно засунув руки в карманы спортивных шорт.
Но она уже жмёт на педаль газа, поэтому ответа не последует. Да мне он и не нужен, ведь сейчас главное – сделать всё быстро.
Ступенька за ступенькой вверх, и вот я опять перед входом в школу. Только теперь мой взгляд взволнованный, а кожа обжигающая.
Вы думаете, я послушаю мать? Ни в коем случае. Лучше уж попросить уголь у медсестры, чем терпеть эту дрянь. Одно другому не мешает, скажете вы, и будете абсолютно правы. Поэтому насчёт приёма лекарств у меня ну очень большие сомнения.
Я дёргаю я за дверную ручку, но на моё удивление массивная дверь поддаётся без приложения лишних усилий.
– Ай!
Я чуть оступаюсь и падаю назад на грязный бетон. Спина моментально заныла: позвоночник неприятно содрогнулся. Я ударяюсь костяшками пальцев и ладонь сразу разжалась. Пачка с таблетками как ошпаренная вылетает из кармана, после чего останавливается чуть выше головы, проехав по инерции несколько сантиметров.
Что-то тяжёлое и не очень приятное на ощупь накрыло всё моё тело. Я поднимаю глаза, и наши взгляды встречаются – прогульщик Люк.
Раньше я не сильно общалась с ним: нас связывали в основном домашние задания. Знаете, я давала ему списывать всё со своей тетради в обмен на кусочек пиццы, которую мне запретила употреблять в пищу сошедшая с ума мать. Я знаю, о чём вы подумали. Да, глупо, а что мне ещё оставалось делать?
Поддерживать свою фигуру, как сказала бы мать.
Да пошла она!
А сейчас мы с Люком никак не контактируем. Он хороший парень, наверное, но друзья из нас получились бы такие себе.
– Не сейчас, Грин.
И зачем только я это ляпнула?
Придя в себя после вставшего в голове комка из мыслей и воспоминаний, я начинаю шевелиться под его весом и быстро схватила свободной рукой таблетки. Капсулы негромко покачались в отблескивающей солнечными лучами упаковке.
Остаётся надеяться, что Люк их не заметил и ничего не услышал.
– Ой, извини.
И он скатывается с меня на бетон, задевая при этом мою прядь волос.
Признаю – причёску уже не спасти.
Чёрт, белая футболка сзади наверняка покрыта толстенным слоем уличной пыли! А потом мать скажет, что я не берегу вещи.
Я бросаю на Люка озлобленный взгляд, будто он виноват во всех моих бедах (что верно только отчасти), и приступаю к воссозданию прежнего образа. Быстро отряхнувшись, я буквально вломилась внутрь школы. Сколько времени я потеряла? Минуты четыре, пять?
Только я ступаю внутрь, как моё имя тут же отражается:
– Кэтрин, Вы опоздали!
Но перед входом меня уже ждёт учитель физической культуры. Его руки сложены перед грудью, а светлые брови сведены вместе.
А глаза его полны разочарования. Вот я влипла.
– Извините, – проговариваю я сквозь стиснутые зубы, продолжая стряхивать с когда-то белой футболки серые пылинки.
Но его взгляд прикован к моим ладоням.
Чёрт, таблетки!
– Мне нужно сбегать в медпункт, – быстро ориентируюсь я в сложившейся ситуации.
Он бросает взгляд на сжатую в руке пачку таблеток.
– Что в руке?
Я опускаю взгляд в пол и виновато вывожу ногой воображаемые узоры на школьном кафеле.
– От головной боли.
Одно я знаю точно – он не верит моим оправданиям. Что в руке? Разве он сам не видит?
– Мама дала.
Я говорю всё тише.
Возьми себя в руки, Кэт!
Я выпрямляю спину и поднимаю глаза немного выше – теперь я выгляжу куда увереннее. Наверное.
Он дёргано вздыхает, явно приняв препараты за нечто противозаконное. Его жилистые руки опускаются к бёдрам:
– Позови сюда Грина и можешь идти. Только не задерживайся.
«В этот раз пронесло!» – смахиваю я капли пота с покрасневшего лба.
Глава 5
Курс здоровья и безопасности я терпеть не могу. Это один из немногих предметов, который буквально выводит меня из равновесия.
И, думаю, дело тут не в учителе – Мистере Стейфе. Он классный педагог, имеет хорошее чувство юмора и, похоже, это самый любимый учитель практически всех девочек школы. Широкие плечи, густые брови и прожигающий взгляд – всё по классике. Что касается меня, он не особо выделяется из общей толпы учителей. А если попытаться сбрить его негустые усики, то Стейфа можно назвать среднестатистическим американцем. Те же жесты, та же мимика – всё, как у всех.
Вся проблема скрыта в образовательной программе.
– Мисс Лонг, продемонстрируйте нам искусственное дыхание «рот в рот».
Он указывает ладонью на лежащего на кушетке манекена, полированная черепушка которого блестит под лучами ламп.
Я опускаю тетрадь и с досадой смотрю на бездушную куклу.
Мистер Стейф не может не подметить:
– Не бойтесь, это мой старый друг Билли, и он не укусит Вас.
Билли. В меня будто молния ударяет, когда я вспоминаю Акерса, и по спине пробегают колкие мурашки. Насчёт укусов я бы с ним поспорила.
Я встаю, опираясь руками о парту, и направляюсь к манекену сквозь разбросанные рюкзаки и тени шёпота.
– Что нужно сделать в первую очередь? – он похлопывает ладонью по бедру.
– Провернуть голову.
– Увереннее, Мисс Лонг.
Соберись, Кэт.
– Провернуть голову пострадавшего набок, если у него нет травмы позвоночника.
Учитель кивает: ответ верный. Я продолжаю:
– Далее нужно приложить марлю, чтобы защититься от инфекций.
Я говорю медленнее черепахи.
– Мисс Лонг, – Мистер Стейф полностью поворачивается ко мне. Теперь его могущественная спина почти заслонила окно позади, – Билли не кусается.
Он интонационно ставит точку после каждого слова. И от всех у меня перехватывает дыхание.
– Приступайте к выполнению ИВЛ.
Я опускаю глаза на манекена. Билли.
Я не могу.
Боковым зрением вижу поднятую руку в глубине класса.
– Мистер Стейф, можно мне продемонстрировать? – раздаётся позади рвущийся голос соседки по парте.
И снова Лена. Как всегда готова всё сделать за меня.
Учитель поворачивает голову.
– Да, пожалуйста. Покажи Мисс Лонг, как нужно выполнять ИВЛ.
Чёрт.
Я опускаю руки с гладкого тела куклы и чуть отступаю. Теперь гореть мне жарким пламенем позора на протяжении нескольких минут: ладони уже мокрые, а шея никак не просыхает.
А Лена тем временем уже наклоняется к манекену, а разрез на её рубашке опускается всё ниже.
– Начинать? – поднимает она глаза.
– Начинайте.
Она опускает голову ниже, таким образом прикасаясь лбом головы куклы. Её руки скользят вверх по его телу, от живота к груди, а оттуда к жёстким плечам манекена. Лёгким движением головы она закидывает прядь светлых волос на спину. Её пухленькие губы слились с марлей и, кажется, опускаются всё ниже. Глаза закрыты, тело расслаблено.
Слегка приподнявшись, она кончиком языка задевает марлю, оставляя после себя тоненькую струнку слюны.
Руки Лены скатываются с тела манекена, и она решает подняться. Её львиный взгляд устремлён прямо на меня.
– Ну, как Вам, Мистер Стейф?
Она смахнула остаток слюны с губ, при этом вытянув их вперёд.
– Очень хорошо, Лена.
Ребятам в классе словно подарили вторую жизнь: шёпот разлетается быстрее самолётов. Грязная извращенка. Теперь я ненавижу курсы здоровья и безопасности ещё больше.
В безжизненном коридоре раздаётся высокий гул звонка, который быстро сменяется шуршанием сумок и колоритным голосам на фоне. Стулья и парты заскрипели; повсюду начинают сминать использованную не в образовательных целях бумагу, из-за чего в ногах быстро образовываются белоснежные комки.
Глава 6
Знаете, что такое дом? Родной дом, где так тепло и уютно? Где можно погреться у камина и нежиться на мягком махровом диване, смотря любимую передачу по телевизору и заливаться смехом как в первый раз? Если да, то тогда вам знакомы те приятные щекочущие ощущения в животе. От моих не осталось и следа с тех пор, как меня начала пичкать таблетками для похудения и активированным углём.
– Ты приняла таблетки?
Ну, вот опять.
– Да. Выпила сразу, как ты дала.
– На весы.
Только не это.
Мы проходим в просторный гардероб. Длинная узкая комната без окон, с вставленными стеклянными шкафами пугает меня больше всех остальных помещений в доме. Неоновая подсветка под потолком вперемежку освещает то карниз, то незамысловатые узоры на стенах. Радужные блики скользят по отражающим ящиках – всё, как в самом красивом хоррор-фильме.
Стеклянные весы аккуратно располагаются в углу. Сейчас стрелка на нуле, но стоит мне встать на них, как она перекатит за сорок килограммов. А этого я совсем не хочу.
Холодный пласт под ногами заставляет меня напрячься.
– Руки по швам.
Мать проводит своей острой ладонью от моего локтя до запястья. Я дрожу, подобно осеннему листу в ураган.
– Спину ровно, иначе дам корсет.
Я чуть дальше выставляю грудь и увожу плечи назад.
Мать судорожно бегает вокруг меня, создавая лёгкие ветряные потоки. Мои волосы колышутся, а длинные пряди чёлки щекочут щёки.
– Ты принимала таблетки? – её голос грубеет, а напряжение растёт с каждым сказанным словом.
– Да.
– Не ври.
Но внутренний голос велел мне не выдавать себя.
– Я спрашиваю ещё раз, ты принимала таблетки?
Я медленно, почти незаметно опускаю глаза на стрелку. Она чётко указывает на сорок два. Я переминаюсь с ноги на ногу в надежде, что они просто поломались или я встала неправильно.
– Чего ты топчешься?
– Просто.
– Ты принимала таблетки?
Нет. И я рада, что их содержимое гниёт сейчас в школьном мусорном ведре у медицинского кабинета. Может быть, их уже вывезли на городскую свалку, где им и место.
В момент я перестаю слышать писк посудомоечной машины. Журчание воды в ванной комнате скрывается в мраморных стенках. Я остаюсь одна.
– Дрянь! – мать взмахивает руками ввысь.
Последний вздох.
Она хватает меня сзади за волосы режущими пальцами и откидывает вбок, как живодёры избавляются от бездомных собак. Меня будто отхлестали колкими розами прямо по голове. Я хватаюсь двумя руками за корни волос, чтобы боль прекратилась как можно быстрее.
– Что я тебе утром говорила? Ты хотя бы понимаешь, что ты делаешь?
Она пинает весы так, что те с огромной скоростью отлетают и трещат вместе со стеклянной дверцей шкафа.
Лицо матери становится совсем звериным. Изящные стрелки рядом с глазами сливаются с её чёрными зрачками. Теперь в её взоре нет ничего, кроме ярости. Лучезарная улыбка превращается в стиснутые клыки, уже готовые без всяких раздумий разодрать мою плоть на мелкие кусочки, собрать воедино которые будет не в силах даже самый опытный археолог. На её плоском лбу проступают морщины, и даже тональный крем не спасает её кожу от таких преображений.
Мать бросается ко мне скорым шагом:
– Ты у меня сутками будешь без еды сидеть!
Она замахивается. Её нежный маникюр теперь походит на ногти бурого медведя или самого страшного обитателя ада.
В это же мгновение их остриё впивается в моё плечо, и мать с силой откидывает меня в сторону.
– Дрянь! Неблагодарная!
Я успеваю только сморщиться перед тем, как удариться затылком о зеркальную поверхность шкафа.
Прозрачный треск раздаётся позади, моментально оглушая меня. На второй план уходят в возгласы матери, и шум телевизора в соседней комнате. Теперь я слышу только своё сердцебиение и хрустальный звон стекла.
Я будто в трансе. Голова падает на плечо, потом шея перекатывает её вперёд, подобно мячу для боулинга. Сердце почти выскакивает, а вокруг остаётся лишь эхо происходящего.
Холодная струйка заставляет спину содрогнуться, и я пришла в чувство. Перед глазами та же гардеробная, палящие неоновые лампы и что-то бормочущая мать. Я опустила взгляд – я сижу среди зеркальных осколков, держась обеими руками за голову, которая почти раскололась пополам. Или мне только кажется?
Мать скоро скрывается за дверью, при этом активно жестикулируя. Сумасшедшая женщина.
Ватные ноги, дрожащие пальцы – я поднимаюсь с пола, не отрывая рук от головы. Медленно обернувшись, я увидела себя. Потрёпанные волосы, мятая розовая пижама. Но лица нет.
Тусклые трещины разбежались в разных направлениях по небольшому кругу. Рубиновые брызги расположились по разбитой поверхности.
Я осторожно провожу рукой по шее и смотрю на палец. Слегка нагревшаяся алая кровь струйкой бежит из затылка.
Я оглядываюсь вокруг. Холодно, одиноко и дико страшно.
Дом, милый дом.
Трясущимися руками я подбираю крупные осколки с пола, стараясь выполнять всё как можно аккуратнее. Матовое покрытие зеркала шуршит на половицах. Волосики на руках встают дыбом после осознания происходящего.
Глава 7
Тёплый, почти летний ветер бродит по полу столовой. Я специально села подальше от края скамьи, чтобы мои ноги неуклюже болтались в воздухе. Так я чувствую себя невесомой, а тело наделяется какой-то детской лёгкостью, воздушностью.
Я рассматриваю беленькую пелену в чашке, наполненной уже остывшим кофе, но никак не могу приступить к трапезе. Овощной салат, состоящий из мелко нарезанных огурцов, помидоров и чего-то ещё – так выглядит идеальный обед по мнению моей матери. Но в горло никак не лезет даже самый малый кусочек.
А иногда мне кажется, что я уже никогда не смогу полноценно пообедать. Все эти жуткие диеты, препараты для похудения и разбитые зеркала действуют на меня самым губительным образом. Только представьте, что было бы, если бы мать толкнула меня чуть сильнее? Или что было, если бы осколки ранили вены?
Позади раздаётся нежданный голос:
– Кого ждёт самая красивая девушка школы?
Моррис нарисовался практически из ниоткуда: я не слышала, как он подошёл. Локоть непроизвольно дёрнулся от неожиданности.
– Всё в порядке? – и его настрой пропадает сразу после моего движения.
– Да, Моррис, – отстраняюсь я от приготовленного обеда, – Я никого не жду.
– Отлично. – вдумчиво и протяжно заканчивает он.
Переступив скамью, парень устраивается рядом со мной. Я уже мысленно готовлюсь отвечать на все его предложения железобетонным «нет», будь то поход к городским фонтанам или посещение библиотеки.
Интересно, парни ещё водят на свидание в библиотеки? И какие книги они им предлагают? Я бы не отказалась от мистики – обожаю призраков и всю подобную чушь, как у Кинга.
Вилки без ритма стучат по посуде, колотя сознание, будто молотом. В висках раздаются неприятные удары крови, после чего я потираю бедную голову, старательно выкидывая ненужные мысли.
– Кэт, он опять пристаёт?
Лена оказалась недалеко от нашего столика. Даже в таком школьном шуме я распознаю похлопывания подошв её кед.
– Пока что нет, – шутливо отмахиваюсь я, стараясь чуть дальше отвернуться от надоедливого лица Морриса.
– Зря вы так говорите, девочки, – А его, похоже, задели слова Лены, – Я просто хотел позвать вас на вечеринку.
Лена подходит ближе, опускаю руки на наши плечи. Мышцы самовольно поджимаются.
– Нас?
Честно сказать, я удивляюсь словам парня не меньше неё.
– Ага, – кивает Моррис, откусывая свой сэндвич. Горчица тонким слоем остаётся на его тонкой полоске губ.
Что ж, выкрутился. Молодец. Его скорости соображения можно позавидовать.
– Давай ближе к делу.
Лена подсела ко мне с противоположной стороны.
Моррис самодовольно раскинул руки по столу.
– Обычные подростковые посиделки с капелькой хорошего алкоголя и новенькими подкастами, – поясняет он, прожёвывая лакомство.
Образ в голове воссоздаётся быстро – там будет всё то, что я терпеть не могу. Уже вижу, как совершеннолетние друзья Морриса пробивают на кассе дешёвое вино, и как Лена включает песни десятилетней давности. Уже знаю, кто из компании будет приставать ко мне, пытаясь залезть своей рукой туда, куда в рамках приличия лезть не следует.
Я содрогнулась.
– Мне, пожалуй, придётся отклонить предложение.
Где-то вдалеке раздаётся прозрачный треск, вызванный неосторожностью одного из учеников. Осколки скользят по полу, скрипя днищем и напоминая вчерашний вечер. И у меня окончательно пропадает желание браться за овощной салат. Я откладываю совсем чистую вилку.
– Да брось, – Лена легко, трепетно трясёт меня за плечо, – Будет весело!
«Не нравится мне всё это…» – помогает выразить эмоции внутренний голос.
В следующее мгновение Лена медленно берёт вилку, которую я держала в руке несколько секунд назад, и смотрит на своё отражение, будто наслаждаясь неистовой красотой. Повернув голову то в одну, то в другую сторону, она хитро улыбнулась, удовлетворяя свои нацистские потребности. Потом она резким движением накалывает сочный кусочек помидора и подносит к приоткрытым губам.
– Будет весело, – тихо шепчет она.
Ярко-красный сок стекает по её губам, а она медленно слизывает его языком.
Что она, чёрт возьми, творит?
– Воу, девчонки, – Моррис подавился сэндвичем, – До вечеринки потерпите хотя бы.
Меня наполняет необъяснимая волна злости.
– О чём это ты? – я машинально повернулась к парню и устремила взгляд прямо на него, стараясь уколоть.
– Да не нервничай ты так, – опять хлопнула меня по плечу Лена, только теперь более непринуждённо, – Просто приходи. Так, во сколько начало, Моррис?
– В шесть у меня.
Обед обрывается под грохот кроссовок и трезвон звонка. Я накрываю пластиковый контейнер крышкой, не удосужившись проверить плотность закрытия. Скинув тронутый Леной салат в портфель, я удаляюсь вглубь толпы.
Глава 8
Скинув с себя всю повседневную одежду, я забралась в любимую пижаму. Розовый махровый костюм с жёлтой вставкой на животе и надписью «Not Your Barbie» подарила мне бабушка на мой тринадцатый день рождения. Хоть мама и не любит такие цвета, носить эту пижаму она мне разрешает. Вот я и не снимаю её уже третий год подряд: она питает меня остатками тепла и резкими осколками любви, которые ранят меня каждый раз, когда я смею вспомнить счастливые времена.
Я расправляю волосы, и они обессилено падают на плечи. После утренней порцией лака они кажутся мне особенно тяжелыми – словно с головы свисает парад сосулек. «Сколько это ещё будет продолжаться?», – спрашиваю я у своего отражения каждый раз, когда прохожу мимо зеркала. И я знаю ответ – до конца учебного года. Последние дни школы, как правило, тянутся особенно долго. Это чувство, когда ты в предвкушении летних каникул, похоже на ожидание начала новой главы твоей жизни.
Не выбрасывая из головы предложения Лены и Морриса, я спрашиваю себя: «Почему бы не начать эту главу прямо сегодня?». А что, хорошая идея! У меня ведь всё есть для этого: какие-никакие друзья, приглашение, а самое главное – желание.
Я размышляю, навёрстывая круги по коридорам. Сколько можно насчитать «за», и сколько «против»? Пока матери нет дома, её гардероб полностью в моём распоряжении. И разве это не здорово? Если я напьюсь, кто дотащит меня до дома? Наверное, никто.
Я оставляю все лишние мысли и сомнения в своей комнате, в которую забрела по видению разума, и с удовольствием покидаю её. Ах, если бы можно было заточить их в дальнем неиспользованном ящике шкафа, я бы так и сделала, даже не раздумывая.
Ногой толкаю дверь гардеробной. Она отворяется, и я сразу замечаю разбитую зеркальную дверцу одного из шкафов. Мать даже не потрудилась заказать новую, ну и ну. Хотя почему это должно меня волновать? Наверное, потому что теперь в голове на одно воспоминание больше.
Затылок одобрительно ноет, предательски напоминая инцидент.
Я уверенно шагаю в сторону того самого шкафа. Только я отодвигаю тяжёлую дверцу, и жёлтые лампочки любезно освещают мне всё содержимое полок. На уровне колен расположены глянцевые подиумы с мамиными туфлями, чуть выше уже висят её самые разные платья. Они пестрят перед глазами различными цветами: от бежевого вечернего до открытого чёрного, напоминающее мне больше отдалённый уголок космоса.
Я осторожно провожу ладонью по второму – будто отполированный бюст, тканевый корсет и широкий разрез, начинающийся чуть ниже зоны бикини.
Извращение.
Скромное белоснежное – не мой выбор. Думаю, вы догадываетесь, почему. Уже вижу, как разного рода вещества с радостью кидаются на каждый чистый миллиметр, и как мне сворачивают шею за испорченное платье.
Джинсовый комбинезон – это уже слишком. Если бы вечеринка проходила где-нибудь в безлюдном поле за городом, то, думаю, он вписался бы в общую картину.
Бархатистое голубое? Что-то новенькое.
Я легко дёргаю на себя платье. Беру в руки – ткань просто волшебная! И выглядит платье не слишком строго, но и на даму лёгкого поведения я в нём не буду похожа.
Что насчёт туфель? Ну уж нет – будто мозоли по мне плачут. Сегодня моим выбором будут простые кеды. Ближе к земле – хороший получился бы слоган для рекламы обуви на низкой подошве. Серьёзно, я бы сразу купила.
Хватаюсь за дверцу и резким движением закрываю шкаф – снова это зеркало. Смотрю на лицо и думаю, не подчеркнуть ли мне глаза? Может, замазать чёрные точки вокруг переносицы? Использую тушь, придающую объём, нарисую стрелки, а почему нет? Тональный крем у меня тоже найдётся. Новая глава жизни – новая я. А как же помада? На самом деле, мне нравятся мои губы и без ярких красок, поэтому воспользуюсь обычной гигиенической.
Сложив выбранную одежду у себя в комнате, я решаюсь принять душ и закрутить волосы.
Когда человек занят чем-то увлекательным, то время для него летит почти незаметно. Так произошло и со мной. Вроде бы я только покидаю ванную комнату, а часы в гостиной уже пробивают пять.
Это будет незабываемый вечер.
В зеркале заблистали чуть припудренные щёки, над глазами порхают чёрные ниточки ресниц. Расправляю последний складки платья, осторожно проводя рукой то вверх, то вниз. Шелест ткани растворяется в тихом шипении музыки, играющей в динамиках смартфона .
Глава 9
Краем глаза я замечаю на кухонном столе высокий стакан для коктейля, наполненный тёмно-зелёной смесью авокадо и чего-то ещё. Я принюхиваюсь, убеждаясь в верности своих мыслей. Сплошная тухлятина. Похоже, он стоит тут с самого утра. Спасибо, мамочка, но твои смузи с низким содержанием калорий точно не для меня. Уже через секунду напиток путешествует по лабиринтам канализации, а стакан я тщательно промываю, стараясь не вдыхать тухлые пары.
Последними действием в доме было написание записки для матери, которую я на магнитик прикрепила к холодильнику. «Буду в девять дома, ушла к Моррису», – аккуратно вывела я на дряхлой бумажке.
Я решительно ставлю точку в конце предложения, но как по щелчку пальцев начинаю сомневаться в своих действиях. Может, не стоит мне идти на эту вечеринку? Алкоголь я не употребляю, да и созерцать разрывающееся на куски от гнева лицо матери мне не особо хочется.
В чём же заключается моя цель?
Вспомнила. Новая глава жизни и всё такое, да-да.
Натянув на пятки новенькие кеды, я оглядываю порог. Вроде бы ничего не забыла. Телевизор молчит, кондиционер отключён, и лишь гудение холодильника заполняет тишину.
Поворот ключа, потом второго, пробираюсь сквозь маленький зелёный сквер перед крыльцом дома – я на свободе.
Моё платье волнообразно развивается на ветру, волосы лёгкие и, кажется, я не хочу выходить из этого образа. Жадно наполняя лёгкие кислородом, я иду вдоль по улице навстречу новым приключениям.
Конечно, страх перед реакцией матери не заставил себя долго ждать, чтобы охватить меня. С другой стороны, вдруг её реакция будет положительной? «Сияй ярче звёзд на танцполе, Кэтрин!», «Не позорь семью Лонг!». Да, думаю, так мать и сказала бы, будь она дома. «Только не ешь пиццу, а лучше возьми с собой активированного угля!». Чёрт с тобой.
Двухэтажный коттедж Морриса строится за углом, и я уже без всяких сомнений направилась к входной двери. Расслабься и будь, как все.
Я сжимаю ладонь в кулак и несколько волнительных раз стучу в деревянную дверь, за которой уже слышен смех ребят и треск посуды. Похоже, выпивать начали задолго до моего визита. И, кажется, не планируют заканчивать.
Дверь распахнулась, и моё лицо осветил желтоватый свет зажженных ламп.
– Кэтрин, ты всё-таки пришла!
Я почти не узнала голос Лены во всём балагане, который творится внутри.
С порога я могла различить около десяти пьяных фигур, шатающихся на заднем фоне, но, судя по звукам, их намного больше.
– И тебе хорошего вечера, Лена.
Её улыбка становится ещё лучезарнее после моих слов, из-за чего тело сковывает необъяснимое смущение. Я ненароком вспоминаю её выходку на курсе здоровья и безопасности, и тугие эффекты под мышцами только усиливаются.
– Пойдём, все уже готовы к игре.
Не успеваю я и глазом моргнуть, как меня уже затаскивают вглубь дома Морриса, схватив за плечи обеими руками.
Мы пролетаем мимо массы людей, а их оказалось здесь намного больше, чем мне казалось. Некоторых я знаю очень давно, а некоторых впервые в жизни вижу. Например, то парниша в очках с толстыми линзами – что он забыл на вечеринке Морриса? На вид ему, похоже, не больше тринадцати. Что ж, гостеприимства у Морриса хоть отбавляй – это факт.
Я оглядываю лица будущих участников. Думаю, нет абсолютно никакого смысла спрашивать её, что за игру они затеяли, ведь я скоро сама всё узнаю.
«Лишь бы не в этом заключалась суть…» – ловлю я себя на мысли.
Девушка ослабляет хватку;
– Так, – протянула Лена, останавливаясь рядом с Моррисом, – Когда начинаем?
Моррис посмотрел на меня и подавился вином. По телу разлился угнетённый пьяный взгляд.
– Кэтрин Лонг, неужели Вы явились?
– Как видишь.
Но теперь меня переполняет желание покинуть несчастную вечеринку.
Моррис, явно перебравший с алкоголем, делает шаг в мою сторону и, чуть покачавшись, спрашивает у Лены:
– Она играет?
Да уж, сколько стаканов он уже выпил? Семь, десять? Может, несколько бутылок? Их тут, кстати, пруд пруди – зеленоватые бутылки игриво сверкают под неоновыми лучами долларовых палочек из местного магазина подарков. Только и успеваю морщиться от очередного блика.
– Очень надеюсь, – шутливо подмигнула Лена в ответ.
Где-то в дальнем углу широкой гостиной слышатся электронные басы – вестники выигрыша одного из персонажей игры. После следует несколько довольно оборванных смешков: спирт в крови даёт о себе знать. Но всё вмиг меняется крепкими дружескими объятиями, закусанные трескающимися чипсами.
– А ты, – из тела вырывается сладкий винный пузырёк, и он икает на середине фразы, – Ты играешь, Лена?
– Разумеется, – возмущается девушка, состроив огорчённую гримасу.
К Моррису подходят ещё какие-то парни, которых я раньше не встречала. Они по-дружески хлопают друг друга по спинам, и моментально скрываются за стенами соседней комнаты.
– Нам туда, – указывает пальцем Лена им вслед.
Глава 10
Кто-то из девушек приглушает назойливую музыку. Так даже лучше: без лишних звуков пространство небольшой комнаты, в которой мы находимся, кажется мне чище, да и на душе сразу становится спокойнее.
Ребята рассаживаются в небольшой овал по периметру шерстяного коврика в гостиной Морриса. Лена садится рядом со мной на колени, прихватив с собой прозрачный стаканчик из «Starbucks» с желтоватым напитком.
– Шампанское? – шепчу я ей на ухо, продолжая рассматривать искрящиеся пузырьки на стенках хрусталя.
– Нет, что ты, – Лена усмехнулась, а теперь смотрит на меня так, будто видит впервые, – Персиковая Фанта.
Я отвожу взгляд, карая сознание за плохие мысли. Шея моментально вспотела. Выходит, не все на вечеринках употребляют алкоголь. Можно выдохнуть с облегчением, ведь теперь я знаю точно – споить меня здесь почти некому. Разве что тем взрослым парням, с которыми тусуется пьяный Моррис. У них в стаканах точно не Фанта, в этом я уверена на все сто.
– Итак, ребятки, – неустойчивые нотки в голосе Морриса выдают его состояние, – Сегодня играем в «Бутылочку».
Довольное «О-о-о» завладевает почти всеми присутствующими. Думаю, все уже догадались, что игра будет по-настоящему жаркой. Но только не для меня. Вообще все эти игры не для меня.
Я на коленях попятилась назад.
– Эй, чего такая кислая? – Лена легко толкает меня в бок локтем, замечая глаза, полные конфуза.
Я поворачиваюсь.
– Не бери в голову, – отмахиваюсь я, – Просто не люблю такие игры, вот и всё.
– Можем попросить Морриса сыграть в другую?
Я изобразила неискреннее изумление.
– Нет-нет, что ты!
Актриса из меня такая себе, ведь моё «нет» прозвучало хуже некуда. Я даже промолчу насчёт невольно поднявшейся улыбки от мысли, что неприятности обойдут меня стороной этой ночью.
Лишь бы не пришлось целоваться с кем-нибудь. К этому я ещё не готова ни физически, ни морально. Да и виды у здешних парней такие себе: один едва стоит на ногах, попивая нечто «взрослое», у второго красные глаза светятся в вечернем полумраке, подобно вампиру из «Сумерок».
Даже не хочу думать, под чем он.
Я сама не заметила, как сжала края своего платья двумя руками.
– Кэт, всё в порядке?
Прикосновение лёгкой девичьей руки будоражит меня быстрее кофе или энергетика. Я тут же выпрямляюсь, не забыв поморгать.
– В полном.
Лена отстраняется. Девушка с парнем напротив нас стукнулись стеклянными стаканами так, что бордовые капли разлетаются в разные стороны. Вино? Или, может быть, обычный вишнёвый сок? Не знаю точно, но сладкий запах этого напитка уже забил мне нос.
Лена поднимается на колени.
– Моррис, давай в другую игру сыграем?
– Лена, не стоит! – я поднялась за ней.
Но полный внимания Моррис уже уставился на нас.
– Что ж, – он качается из стороны в сторону, – Давайте в «Правду или Действие»?
Лена сразу зацвела, подобно вовремя политой розе.
– Отличный выбор!
Остальным ребятам всё равно до игр. Как мне хочется иметь хоть каплю из безразличия, научиться их искусству смотреть на ситуацию сквозь пьяные линзы и улетучиваться в мягком забвении.
Морис устраивается рядом с Леной. Под словом «устраивается» я подразумеваю его изящное падение на мягкую точку, спровоцированное далеко не первым выпитым бокалом.
– Ну-с, – хмыкнул парень, – С кого начнём игру?
Но никто не обращает внимания на Морриса. Кажется, все тут живут своей жизнью: та пара всё ещё выпивает, парни в чёрных куртках активно обсуждают спящую на диване русоволосую девушку. Я посмотрела на неё – бедняжка. Заснула сидя, даже не выпустив из рук бокал. На её длинных ресницах собрались комочки туши, подсвеченные неярким светом настольной лампы, а на веках сверкают блёстки. Должно быть, долго собиралась сюда.
Моррис заметил мой устремлённый взгляд:
– Мою сеструху сегодня бросил парень, – еле уловимо в царившей суете бубнит он под ном, – Вот она и напилась от горя.
– Мне очень жаль, – я поворачиваюсь к Моррису.
– Да забей, – он неуверенно махнул дрожащей от бурления крови рукой, – завтра же нового себе найдёт. Думаешь, мало кандидатов? Вон те, похоже, уже запали на неё.
И Моррис отхлебывает вина из стаканчика, наверное, специально забывая о братских заботах.
– Так, Кэтрин Лонг, пора начинать. Правда или действие?
Он трясёт пустым стаканчиком, на дне которого прозрачно колотятся мелкие кубики льда.
Вино со льдом? Да вы настоящий гурман.
– Правда, – без раздумий отвечаю я.
– Твой любимый музыкальный исполнитель?
Ну, это легко.
– Ариана Гранде, наверное. Последний альбом взорвал сеть и моментально покорил моё сердце, – я слегка приукрасила сухой ответ.
Лена подключается к разговору:
– Правда? – её зрачки молниеносно увеличиваются, – Я обожаю Ариану!
Я нешироко улыбаюсь, держа её на неком расстоянии.
– Так, Лена Роун, правда или действие?
– Правда. – решительно отвечает рядом сидящая девушка, сложив руки на коленях.
На правой руке блеснул покрытый глиттером ноготь.
– Есть ли у тебя секрет?
Лена нахмуривает брови, уходя вглубь сознания.
– Ну, – протянула она, почесав подбородок, – Вообще-то есть.
И она посмотрела на меня свысока.
– Вообще-то они есть у всех, Моррис. Вопроса банальнее в жизни не слышала.
Я отвела взгляд, а Лена продолжает пялиться на мою грудь. Да-да, именно туда!
– Девочки, прямо тут?
У меня внутри всё закипает.
– Что «тут»?
Как же быстро игра переросла в откровения, меня сейчас стошнит. Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладонь.
Девушка напротив начала заливаться смехом. Похоже, её избранник умеет хорошо шутить. Их кружки снова встретились в прозрачном звоне. В окно ударяется чёрная ветка куста, и щелчок с большим трудом дополняет гуляние.
– Ничего, – самодовольно ответила Лена, – правда или действие, Кэтрин Лонг?
Она поскребла трубочкой по дну стакана.
– Действие, чёрт тебя побери, – обиженно бросаю я, дав эмоциям разрешение отступить.
– Какие мы напряжённые, – она усмехнулась, – Что ж, тогда вот моё действие: пойти со мной в ванную и поговорить.
– Серьёзные у вас, однако, действия, девочки, – поднимается с пола Моррис, – А я пойду, плесну себе ещё винишка.
Моему терпению приходит конец:
– Вставай! Пойдём, поговорим!
Я почти вспылила, а на довольном лице Лены не дрогнула ни единая мышца.
Моррис уже скрылся в дверном проёме.
Глава 11
Я поднимаюсь по лестнице так бешено, что дыхание сбилось и теперь я похожа на запыхавшегося сурка. Моё сердце колотится, а Лена делает вид, что всё в порядке.
Но никакого порядка или даже мелкого намёка на него нет!
Я с силой захлопываю дверь позади нас, что стена, похоже, содрогается.
– И что ты вытворяешь? – начинаю я наезжать на Лену. Меня взбесило её поведение настолько сильно, что мне кажется – я вот-вот пришибу её.
Она складывает руки на груди.
– А что вытворяешь ты, Кэтрин?
Она откинула светлую прядь назад. Моей ярости нет предела.
– Что вытворяю я? Ты сейчас смеёшься надо мной?
Я подхожу всё ближе, а мой голос становится всё грубее.
– Лапаешь меня в раздевалке, пялишься на мои формы, разве нет? – усмехнулась она.
– Это была случайность!
Лена молчит.
– Я извинялась и говорила, что не специально задела тебя в раздевалке! – я уже перехожу на крик, забывая об остальных гостях вечеринки.
Голос отражается от плитки и раздаётся в ушах неприятным эхом.
Лена подходит ближе.
– Не подходи ко мне даже! Ни на шаг!
Я отступаю, а двери, а она всё не останавливается.
– Отвали, извращенка!
– Все и так скоро узнают, что ты чёртова лесбиянка! – она уже в открытую смеётся, – А теперь время действия.
– С каких это пор я лесбиянка?
Форточка открыта, и ветер прошёлся по полу, покачав короткую зелёную занавеску. Приглушённый свет падает на её блестящую кожу, точно покрытой слоем блёсток. Пучина глаз её высасывает из меня последнее терпение. «Но эти глаза такие завораживающие!» – поправляет меня внутренний демон.
И тут Лена кидается на меня, подобно дикой кошке.
– Отвали! – я только и успеваю замахнуться рукой.
Но Лена впивается своими губами в мои ключицы. Она схватила меня за таз и толкает к стене. Мы ударяемся о дверь, та дребезжит по швам.
– Отвали!
Я царапаю её руки, что есть мочи. Влажный язык её целенаправленно скользит вверх, как по льду.
– Я знала, знала, что ты лесбиянка! Я всем расскажу! И твоей маме тоже! Ох и влетит нашей моднице! – бормочет Лена.
Она облизывает языком мои ключицы, оставляя после себя сладкий след помады. Она прижимает меня к холодной стене всем своим телом, не забывая бормотать под нос нечто «возбуждающее». Мы ненароком сливаемся воедино, и между нашими телами уже не пройдёт и лезвие ножа. Её бёдра соприкасаются с моими, и я ощущаю жар, подобный только касанию огня.
– Извращенка!
Я вырываюсь вбок, задевая рукой полку с шампунями. Те с грохотом падают в белоснежную ванную.
Колбочка с маслом разбивается, маленькую комнату заполняет запах свежей лаванды. Жирные осколки скрипят по дну, захватывая сознания в тугой обруч.
Лена наваливается на меня всем телом, не давая кислороду курсировать в лёгких. Её мягкие ладони скользят по моей коже всё выше и выше. Я чувствую тепло её персикового дыхания уже через секунду, и спустя малое мгновенье я полностью ощутила его на губах.
«Всего секунда. Это её действие, которое я обязана выполнить…» – шепчет нечто в моей голове.
Я резко повернула шею, и она сорвалась.
– Только попробуй сказать кому-то! – я еле держусь на ногах. Руки то хватают близ лежащее полотенце, попутно сминая его, то скребут резной узор двери в уборную.
– А если попробую? – хитро огрызается она.
Лена отходит в противоположный угол, продолжая палить меня голодным взглядом. В зрачках её засияла тысяча режущих кораллов .
– Замолчи! – я скатываюсь на пол, опираясь руками на скользкую ванную, – И ни слова! Ты чуть не изнасиловала меня!
– Нет, – с удовольствием протянула она, – Это всё ты. Никто не заставлял тебя выполнять это действие.
– Да что тебе надо, чёрт возьми?!
Я вдруг поняла, что вся дрожу.
Лена на секунду задумалась. Но лишь на секунду.
Глухие удары послышались рядом с моей спиной.
– Девочки, у вас всё хорошо?
Чёрт, это Моррис.
Я кидаю взгляд на Лену, а та на меня. Теперь всё зависит только от неё.
– Да, Моррис, я уже придумала действие для Кэтрин.
– Отлично, – икает парень, – Только уберите всё за собой.
Идиот. Наверное, тоже думает, что я по девочкам.
– Что я должна сделать, чтобы ты не наплела эту чушь моей маме?
Не могу поверить, что я повелась на её уловку.
– Всё предельно просто – будь со мной. По-тихому, если тебя это, конечно, не пугает.
У меня уши вянут от её предложения.
– Нет уж.
– Есть и другой выход. Тогда будь с Грином! Напиши ему записку или письмо!
Любовное признание самому страшному парню школы? Мне не послышалось?
– Чего глазами забегала? Или струсила? Ты смотри, а то вон, на ключицы свои посмотри. Вот и доказательство твоей гомосексуальности!
– Чтоб ты знала, я по мальчикам! – крик вырывается у меня из груди, из самого дна бьющегося сердца.
– Вот и посмотрим, кому Мисс Лонг поверит.
Лена загадочно улыбается, мысленно, наверное, наслаждаясь поцелуем. «Хочу ещё!» – читаю я по её губам.
Я поднялась и взглянула в зеркало. Фиолетовый синяк чуть ниже ключицы, просто замечательно! Провожу рукой под шеей – кожа липкая от покрытых сахарным напитком губ Лены.
Включаю воду и сую руки под тёплую струю.
Я оборачиваюсь к Лене.
– Завидуешь чужому успеху?
Она презрительно посмотрела, но ничего не ответила
Тяжело быть самой красивой девушкой в школе.
Глава 12
Я иду вдоль оживлённой улицы, но всё вокруг для меня давно окрашено в серый цвет. Я не вижу лиц прохожих, не замечаю звуков проезжающих мимо автомобилей, забываю про землю под ногами. Вдалеке садится солнце, уступая место злосчастной тьме, от которой мне не скрыться даже под последними лучами.
Ветер обдувает мокрые от слёз щёки, а те всё вытекают и вытекают. Солёные капли сохнут на лице, оставляя после себя серые разводы. Дыхание превратилось в негромкие всхлипы, в горле давно сухо, будто я на пила целую вечность. Ноги еле несут на себе тяжёлое тело, я вот-вот грохнусь прямо посреди тротуара.
Меня целовала девушка, она прикусывала мою кожу, оставляя ссадины по телу – не то, что бы я против таких, как она, но Лена делала это по-особому. Она взяла меня на «слабо», пугая физическим насилием со стороны матери. Меня заставили написать лживое письмо и дать человеку надежду. Меня поймали на крючок, как самую провинившуюся рыбу.
Почему именно меня? Потому что я должна стать такими же, как все. Я сама поставила перед собой такую задачу, стучась в дверь дома Морриса. Будь ты проклята, гребаная деревяшка!
Я вхожу домой и захлопываю за собой дверь. Поток воздуха в последний раз подхватывает уголок моего небесно-голубого платья. Семь вечера. Дома никого. Только я и мои мысли.
Уютная пижама, распущенные волосы, мятный чай и замороженный чизкейк. Любимый плейлист, открытые вкладки в «Google» и белый лист бумаги. Бедный Люк. Он ведь не виноват в моей трусости.
«Дорогой Люк,
Пишет тебе Кэтрин Лонг.
Примерно в шестом классе я начала замечать за собой странные вещи: я любуюсь твоей хитрой улыбкой, восхищаюсь бархатным голосом, рассматриваю твои кудрявые волосы.
Помнишь, как ты засмотрелся на меня, и споткнулся о бордюр на занятии физической культуры? Я тоже смотрела на тебя. Помнишь, как ты смеялся с моих шуток, хоть в них не было ничего особенного? Я удивлялась твоей искренности…»
Я положила гелиевую ручку рядом с исписанной бумажкой и перечитала полученные абзацы. Потом задумалась. А ведь Люк действительно наблюдал за мною. Но точно не больше, чем остальные парни школы.
«Я долго ломалась и отмахивалась, мол, игра гормонов. Но нет – это нечто большее. Меня давно тянет к тебе, Люк. И это не просто порывы: это настоящие чувства…»
У него тоже есть чувства. Наверное. Зачем я это делаю? Слеза выкатилась из глаза. Ты просто трусиха, Кэтрин. Ты жалкая пародия на хорошую девочку.
Трясущимися руками я обхватила фарфоровую кружку и отхлебнула чай – тёплый и приятный. Я провела рукой по ключицам – болят. Но будут болеть ещё больше, если я не напишу Люку.
«…Безответно люблю тебя…»
Задеваю человека за живое, чтобы меня не задели за давно мёртвое.
«Надеюсь, мои чувства не напрасны…»
Впервые я почувствовала, что ложь может быть горькой и обидной. В сто, нет, в тысячу раз хуже правды.
Поставив последнюю точку, я отбрасываю всё в дальний угол стола. Мне противно от самой себя. Глоток за глотком – мята должна успокоить (про это свойство зелёного растения рассказала мне бабушка). Мята поможет мне вернуться в повседневность. Но пока что у неё это плохо получается. Очень плохо.
Я встаю со стула и медленно перемещаюсь в гостиную. Последний луч садящегося солнца осветил лежащий на тумбе пульт от телевизора. Мне срочно нужно отвлечься.
Искусственный свет слепит глаза, а я лишь пощурилась. Листаю канал за каналом, но мне даже посмотреть нечего. Щелчки кнопок пульта раздаются в пустой комнате, слегка напрягая моё сознание.
По воле случая я останавливаюсь на новостном канале.
Мужчина под воздействием алкоголя забил до смерти свою жену несколькими днями ранее. Ну и ну. Мистер Грин осуждён и заключен в тюрьму на пожизненный срок. Мистер Грин?
Я поднимаюсь с дивана.
Двое детей пары отправлены в детский дом.
Я тут же бросаю пульт и мигом бегу к телефону.
Глава 13
Солнце палит прямо в лицо. Я отчаянно закрываюсь от него ладонью, а глаза опущены на разноцветную плитку под ногами.
Мимо проезжают велосипедисты, и рядом постоянно раздаётся прозрачный звон. Машины пролетают мимо, оставляя в чистом воздухе после себя выхлопы. Люди торопливо бегают по тротуару: кто-то активно обсуждает планы на лето по телефону, а кто-то несёт в руках букет душистых цветов на долгожданную встречу. Остаётся надеяться, что они не завянут от машинной вони раньше времени.
Искусный монолог обрывает мужской трепет:
– И куда направляется самая красивая девушка школы? – Тяжёлая рука упала на моё плечо сзади.
Я вздрогнула от неожиданности.
– Моррис! Чёрт тебя побери, у меня сердце в пятки ушло!
Я машинально забегала глазами по сторонам. Мои подмышки уже успели покрыться капельками пота. И эта стерва тоже тут, к моему сожалению.
– Оно и видно, – добавляет моё высказывание Лена, лениво вытаскивая руки из карманов брюк, – Всё лицо бледное, точно покойника увидела.
«Это на тебя у меня такая реакция!», – уже хотела съязвить я, но поняла, что при Моррисе моё поведение будет крайне сложно объяснить. Лена настоящий мастер манипуляций: действует в те моменты, когда жертва практически беспомощна.
– Так куда направляешься? Живёшь же, вроде бы, в другой стороне?
– Я в кафе, – вздыхаю я, уже боясь срыву моих планов, – Знаете, пирожные там пришлись мне по вкусу, а я как раз ничего не ела со вчерашнего вечера.
Я не стала упоминать про мою диету, которую я всеми силами избегаю.
Лена кидает на меня недоверчивый взор, словно на консультанта в магазине нижнего белья, рвущегося помочь людям с выбором. Я снова почувствовала на себе этот обжигающий взгляд, прямо как перед нашим поцелуем в ванной комнате Морриса.
Теперь я покрываюсь потом в два раза больше и в десять раз быстрее, и даже прохладный ветерок не спасает меня от этой участи.
– А вы, ребят, куда путь держите? – решаю
отвлечься я от грязного прошлого.
– Просто гуляем, – отмахнулся Моррис.
– Так вы пара, выходит? – решаю пошутить я, прекрасно зная, что Лена по девочкам.
Но та, быстро отреагировав на нападение, поставила пеня на место перед Моррисом:
– Выходит, что да
Её усмешка заставляет меня напрячься. А главное – Моррис даже не перечит ей. Неужели она так хорошо притворяется? Или тот раз был просто несчастным порывом гормонов молодой девушки?
Девушка, приняв вызов, бьёт в ответ:
– А у тебя как на личном? – задаёт ответный вопрос Лена.
Чёрт, она слишком хороший борец в психологическом плане. Я до сих пор не отдала письмо Люку.
– Уже всё уладила с Грином?
Я стиснула зубы.
– Да ладно! – вскрикивает Моррис, – Ты встречаешься с Грином? В смысле с Люком? А как же Акерс?
Держись, Кэтрин.
– Я не встречаюсь с Грином, мой парень – Билли Акерс, – настораживаюсь я, сжимая ручку портфеля чуть сильнее, – А Люк – просто задание Лены.
На ладони тихо вырисовывается заливистый алый след. Но никто не собирается бросать дело на половине пути:
– Пора бы вам разойтись, голубки, – продолжает давить на меня Лена.
Девушка высовывает нежно-розовый кончик языка, после чего медлительно, с наслаждением облизывает сначала верхнюю губу, затем переходит на нижнюю. Извращенка.
– Давай не будем указывать Кэтрин, как ей поступать? – поворачивается к Лене Моррис.
И та недовольно покачала головой.
«Но смотри, даже небольшая задержка может привести к плачевным результатам. Или ты позоришься сама, или я позорю тебя так, как не позорился ещё никто в этом мире!», – прочитала я в её томном взгляде.
Мы молча расходимся, когда подошли к зданию кафетерия. Я ступила внутрь помещения – приятная коже прохлада дружелюбно приняла меня в свои объятья. Включенный кондиционер с огромным опозданием помогает мне справиться с потливостью – жгучие струйки стекают с меня рекой.
Я оглядываю забитый зал. Свободный столик у панорамного окна – отличное местечко! Я устраиваюсь поудобнее на деревянном стуле, поставив рюкзак на стул с другой стороны столика. Мышцы спины, наконец, расслабились, а по коже в очередной раз пробежали мурашки. Смотрю в меню. Чашечка зелёного чая с мятой и несколько шоколадных круассанов – как раз то, чего мне так долго не хватало!
Люди входят и выходят, впуская жаркий воздух внутрь. Небольшие картины с изображением кофейных зёрен чуть покачиваются при каждом открытии двери. А я всё думаю про Люка. По новостям сказали, что Мистер Грин убил мать Люка под воздействием запрещённых веществ, а паренёк попал в детский дом. Да ещё и в тот, заведующей которого является моя бабушка. Позвонила ей вчера – всё подтвердилось, но он всё ещё не в курсе про ситуацию с родителями. Попутно договорились с бабулей о моём завтрашнем визите.
Может, зря всё это? У Люка и так проблем хоть отбавляй: психологические травмы, новый коллектив, а я вдобавок лезу со своими любовными письмами.
Может, лезу всё же не я, а Лена?
Нет, именно я. Обычная трусиха, как и думала.
Откусываю круассан – слоёное тесто сыпется на белоснежную тарелочку, а от чая вздымают вверх к потолку еле заметные потоки пара. Давненько я так не обедала. Или завтракала? В любом случае, в детском доме смогу насладиться нормальными порциями, уж об этом бабуля позаботится. А мать пускай и дальше считает гребаные калории!
Ещё кусочек – шоколадная начинка растеклась по губам. Запивая еду чаем, я начинаю наблюдать за людьми вне кафетерия. День сегодня крайне неспокойный: вокруг фонтана через дорогу сгустилась толпа, где каждый борется за место под мелким дождиком, а детишки их бегают совсем рядом с дорогой; машины, поглощённые струями пешеходов, сливаются в длинной пробке, заслонившей переход.
Я протираю губы бумажной салфеткой, после чего складываю её пополам и сую под край блюдца. Где-то за окном мужчина в смокинге начинает кричать на водителя затормозившего такси, размахивая чёрной офисной сумкой. И только активные разговоры затмевают грязные ругательства.
И мне тошно оттого, что мне предстоит опуститься так низко, отправив письмо Люку.
Глава 14
Ярко-оранжевый напиток будто светится в утреннем полумраке, отбрасывая свои краски на деревянную столешницу. На этот раз в состав входит тыква – больше, чем авокадо, я не могу терпеть только тыкву. Ещё и в таком виде, в каком подала мне её мать: в хрустальном стакане, на краю которого красуется тонкая долька апельсина, а сам напиток переправлен сухофруктами.
Это даже звучит отвратительно.
Никогда бы не подумала, что завтрак может быть настолько тошнотворным.
– До дна.
Мать тыкает меня пальцем в плечо, а я развеяно покачиваюсь, будто загипнотизированная. Мама пролетает мимо самолётом и скрывается в гардеробной, чтобы выбрать наряд на день.
Поглощённая тишиной я снова устремляю взор на блестящий напиток на столе. Интересно, мать сама осмелилась бы выпить своё творение? Или она имеет смелость распивать всё, кроме диетического?
– Ты не брала моё голубое платье? – в следующую секунду слышится крик из гардеробной.
Чёрт.
– Кэтрин? – повторяет она.
Меня будто бросает в раскалённый котёл.
– Брала вчера вечером только примерить, – я нагло вру, изо всех сил стараясь не подавать вида.
В коридоре раздался стук каблуков.
– Вообще-то я хотела пустить его на тряпки, – её голова появляется из-за угла, с волос посыпались блёстки, – Но если тебе подошло, то носи на здоровье. Только на улице в нём не показывайся. Не позорь семью Лонг!
Ага, как же.
– Выпивай до дна, а я проконтролирую.
Я даже не прикасалась к злосчастному напитку. Мать встает недалеко от входа в кухню так, чтобы видеть и меня, и разбитое зеркало в гардеробе. Поправляет своё бежевое вечернее, наверное.
– Пей-пей, – ухмыляется она.
Я касаюсь кончиками пальцев холодной плёнки на стакане. Должно быть, смузи прямиком из холодильника, раз влага всё ещё конденсируется на сосуде.
Подношу его к лицу – едкий запашок щекочет рецепторы в носу. Я неуверенно отхлёбываю. Первый глоток смузи почти всегда самый мерзкий. Жидкость сначала подступила к горлу, а потом мышцы инстинктивно перенесли противный напиток обратно в ротовую полость. Сладко-солёный привкус сухофруктов оседает на языке. Зубы стиснуты, а на нижних веках показались мелкие капли слёз.
– Глотай.
Второй глоток даётся мне легче. И вот, похоже, я всё-таки научилась терпеть мамин смузи для похудения.
Мать вновь скрывается за углом, убедившись в верности моих действий. Сквозь шум телевизора я слышу, как захлопывается входная дверь, трезвоня маленькими колокольчиками под потолком. Я рывками добираюсь до раковины и выплёвываю эту гадость изо рта, не желая больше пробовать её никогда в жизни.
Содержимое стакана я выливаю туда же и с облегчением выдыхаю, когда оно утекает с глаз долой. С домашними завтраками покончено!
Протерев губы бумажной салфеткой, я направляюсь в свою комнату. На письменном столе ещё со дня вечеринки Морриса ожидает меня готовое письмо, а рядом с древесной ширмой стоит подготовленный заранее рюкзак. В шкафу на плечиках расположилось подготовленное синее платьице.
Всего парочка ловких движений, и готовая я стою перед зеркалом, активно расчёсывая волосы. Только я откидываю локоны за спину, как синяк рядом с ключицей нарочно начинает пестрить на всеобщее обозрение. «Так его нельзя оставлять!» – приказываю я себе, после чего бросаю расчёску на стол. Я решительно двигаюсь в мамин гардероб, чтобы найти что-нибудь прикрывающее.
Как я и думала – мать всё ещё не заменила разбитое зеркало на новое. Растяпа.
Отодвинув глянцевую дверцу, с которой до сих пор сыпятся мелкие осколки, я оглядываю висящие тряпки. Перебрала несколько – ничего подходящего. Разве что рождественский свитер с оленями и Сантой Клаусом.
«Сейчас начало лета, Кэтрин!» – напоминаю я сама себе, после чего представляю удивлённые взгляды прохожих.
Думаю, это не стоит того. И я продолжаю поиски.
Рука падает на джинсовый комбинезон, который я уже видела ранее. А точнее на верхнюю его составляющую. Рваная джинсовая куртка без подстилки, какие были популярны несколько лет назад – почему бы и нет?
Я сдёрнула курточку и накинула на плечи, застегнув под горлом лишь одну пуговицу. Смотрюсь в зеркало – высокий воротник мастерски закрывает ключицы, а впридачу она ещё и образ хорошо дополняет!
Решено.
Выключив телевизор в гостиной и забежав в свою комнату за портфелем с письмом, я рысью выскальзываю на улицу. Бегу на остановку и даже не оглядываюсь: оставляю прожитое позади, так сказать.
Высокие стебли лилий колышутся от ветра, шурша лепестками, который я оставляю позади. Прохожие косо пялятся на меня, остерегаясь, хоть на моей груди и не располагается Санта с мешком подарков. Пластиковые наушники скользят в руках, а пальцы самостоятельно набирают в «поиске» Twenty One Pilots.
Глава 15
Семь раз я хотела нажать на кнопку «Stop» на поручне, чтобы сойти с автобуса и не ехать в детский дом. Но стоило мне поднять руку, как что-то задерживало её в нескольких сантиметрах от красного пласта, а на седьмой раз я даже умудрилась положила на него палец. Шероховатость его заставила меня почувствовать отвращение, а желание помыть руки только усилилось. До сих пор вспоминаю, как на меня посмотрел сидящий напротив дедушка (я сижу спиной к стенке). Хоть за его солнцезащитными очками почти не разобрать очертаний глаз, я прекрасно знала, какой у него взгляд. Наверное подумал, что террористка.
Я сразу поняла – нужно перебороть страх и оставить несчастную кнопку в покое, иначе будет хуже. Даже не хочется представлять, как меня искалечат руки матери, когда она узнает, что меня целовала девушка. Вспомнив об этом, я будто снова ощутила на губах сладкий до тошноты привкус персиковой «Фанты».
И вот, сейчас басы песни бьют по перепонкам и я надеюсь, что рядом сидящие люди не слышат музыку в моих наушниках.
Вы скажите, мол, просто убавь громкость. Но я не могу сделать это. Тогда мысли заполонят всё пространство в голове и, боюсь, там не останется свободного места. Я то и дело буду возвращаться к думам о Люке и о лживом письме в кармане моего рюкзака.
Автобус круто поворачивает влево, и я, чуть покачавшись между людьми, замечаю в стекле напротив очертания детского дома. По шее пробегают морозящие мурашки, и, думаю, они сделали это отнюдь не благодаря эффектам 8D музыки.
Билли Акерс.
Я никогда не забуду тот проклятый июльский вечер, когда они позвали меня в свою банду. Прошёл уже год, а я всё ещё не могу понять, зачем мне потребовалась их компания. Мне было одиноко? Может быть, но я могла найти хороших собеседников в школе, нежели среди бабушкиных подопечных. Хотела быть как все? И сейчас хочу, именно поэтому я сбегаю от «здорового» питания. Помню, как на одном из вечеров в диалоге промелькнул мой девиз. К чёрту индивидуальность.
Я так резко выдёргиваю наушники, что даже круглые серьги легко покачиваются. И музыка не помогает мыслям отступить на второй план. Что ж, придётся подавлять их голыми руками (или что там у людей в голове вместо привычных правой и левой).
А автобус тем временем уже подъезжает к нужной мне остановке, которая находится недалеко от широких ворот детского дома. Скрип колёс, негромкий скрежет тормозов и очередной вздох автоматических дверей – я на месте. Поправив причёску, я ступаю на тротуар и смотрю чуть дальше – ворота открыты. Во дворе всё так же немноголюдно: несколько невысоких берёзок с размашистой кроной, всего две машины, одна из которых принадлежит моей любимой бабуле, а вторую я вижу впервые. Её владельцы, похоже, всё ещё сидят внутри. Должно быть, кто-то подъехал, чтобы обзавестись новым членом семьи. Так и хочется уберечь людей в машине, сказать им, что они делают очень плохой выбор, забирая одного из тех ребят.
Но это их судьба, которую я не в праве менять по своему усмотрению.
Я тихо трясу рюкзаком на спине и решительно двигаюсь в сторону почтового ящика. Или всё-таки стою на месте? Я не могу сделать выбор. Скинув со спины груз, я шмыгаю рукой под молнию. Письмо лежит сверху, поэтому долго искать в вещах его не приходится.
Заканчивая своё дело, у меня трясутся руки. Я ведь прямо сейчас запущу механизм, который испортит сразу две жизни. Лучше уж я уберегу хотя бы одну, и ею будет жизнь Грина. Благородная мысль, не правда ли? Но, поверьте мне, в моей голове ей достаточно неуютно, поэтому я скидываю конверт внутрь ящика.
Уже через секунду я направляюсь к крыльцу детского дома, где меня уже ждёт широко улыбающаяся бабуля. По мышцам проносится волна расслабления: всё худшее позади, утверждаю я. Или нет? И как же я вздрагиваю, когда в десяти метрах от меня широко распахивается металлическая дверь автомобиля.
Глаза бабушки в момент разбегаются: они смотрят то на машину, то на меня. Но я махаю рукой в стороны автомобиля, параллельно чувствуя, как сердце продолжает колотиться от неожиданности. Бабушка, взяв мой одобряющий жест на заметку, подходит к автомобилю и в ту секунду оттуда выходит достаточно немолодая пара. Кажется, бабуля с ними давно знакома: тёплые объятья с женщиной, а рядом стоящий мужчина вообще целует бабушкино запястье! Честно говоря, от последнего у меня челюсть на землю падает.
Я уже преодолеваю остаток пути:
– Добрый день! – пытаюсь улыбнуться я, с интересом смотря на будущих родителей.
Женщина ещё уверенно разворачивается, но вскоре зрачки её сужаются до мелкой чёрной семечки. Руки опускаются вниз, будто она встретилась лицом к лицу с самой большой ошибкой человечества. Что ж, должна признать, что отчасти она права. Или мне только кажется? .
– Знакомьтесь, это моя внучка, Кэтрин. – бабушка ладонью указывает на меня, хоть в жесте этом и не было необходимости: пара давно догадалась, что смотреть нужно не на проползающую мимо гусеницу, – Она помогает мне с бумагами. Кэтрин, знакомься, это семейство Кларк, они помогают нам материально, – бабушка ставит жирную точку по окончании последнего слова.
Я осторожно кидаю взгляд на заднее сиденье автомобиля. И вправду: оно заставлено многочисленными картонными коробками, швы которых аккуратно закрыты поблёскивающей изолентой.
– Очень приятно, – женщина краснеет с каждым словом. В голове её всё же кипит процесс осознания, а искры работающего сознания отражаются в её белках.
Но всё быстро становится на свои места, когда по её обескураженному выражению лица и неуверенности в голосе я понимаю, что она ранее приняла меня за детдомовскую. – Сара, – дополняет она свою на редкость чёткую речь.
Быстро собралась, прими моё уважение. Мужчина ничего не отвечает, будто язык проглотил.
– Вот и славно, – бабушка заключает ладони в тугой замок, – Кэтрин, поднимайся ко мне по задней лестнице, – заканчивает она.
Я киваю, старательно отводя взгляд от новых знакомых, и послушно, без лишних вопросов шагаю в обход. А их у меня, не поверите, на редкость накопилось чересчур много.
Усеянная мелкими камешками грунтовая тропинка ведёт меня сквозь накалённый воздух. Ветер с заботой двигает струйку пота на моем лбу вбок, чтобы та не залилась в подкрашенные волосики брови. Боюсь, во втором случае моему лёгкому макияжу пришёл бы нежданный, но красивый конец. Отвергнутый собственным телом – звучит не так уж плохо, согласитесь.
Из меня вышел бы отличный маркетолог (или детектив, раз уж я разгадала загадку скованности Мисс Кларк), если бы мать не решала судьбу за меня.
Глава 16
Как только я ступаю внутрь детского дома через заднюю дверь, мною овладевают самые разные чувства: страх, ненависть, но необъяснимое облегчение, будто я вернулась из долгих скитаний по миру под родное крыло. Тут я провожу каждое лето, поэтому знаю каждый уголок данного строения, что придаёт мне уверенности в следующих минутах: я знаю, какими они окажутся, и чей именно носок я найду за диванчиком в игровой. Есть бессчётное количество мест внутри, пропитанных своеобразными воспоминаниями из прошлого.
Вернёмся в настоящее. Тепло помещения дружелюбно принимает меня, оставляя на коже свои нежные прикосновения, а запах только сваренной каши тут же заставляет меня почувствовать сильнейший голод. Я мысленно приказываю животу замолчать минимум до ужина: если по-хорошему, то мне вовсе не хочется выставлять себя на показ до завтрашнего утра, но тогда это покажется мне и другим верхом неуважения. Вдалеке послышались радостные голоса моих знакомых, в том числе смех Джей-Джея, возмущения Луиса, тоненькое верещание Луизы и Зои. Но все эти звуки буквально пробирают меня до костей. Одно радует – здесь нет Лены, поэтому я могу спокойно выдохнуть, осознавая, что менять ориентацию всё же не придётся.
Я не стала здороваться с ребятами: лучше выйду к ним вечером. Сейчас я точно не готова к встрече, сопровождаемой огромной кучей вопросов, которая свалится на меня, подобно грозной волне, а расхлёбывать их мне, конечно же, никто не поможет.
Я почти бесшумно поднимаюсь по задней лестнице, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. На втором этаже намного тише: ребята, похоже, весь день проводят внизу. Оно и радует. Шурша мягким ковриком под ногами, я прохожу мимо многочисленных комнат. В этот коридор почти не проникает солнечный свет, поэтому я не могу разглядеть золотистых номеров на дверях. «Что ж, придётся искать комнату по памяти…», – думаю я, одновременно отпирая дверь, которая, как я думаю, ведёт в мои хоромы.
Деревянная дверца еле слышно скрипит, и в следующий момент моё лицо освещает беспощадно палящее в окно солнце. Чёрт, неужели бабуля всё ещё не научила ребят задёргивать шторы? Я огляделась – как и предполагала, ошиблась дверью. Пустая комната с двумя кроватями вдоль стен, на которых валяются старые игрушки наводит меня на мысль, что это комната принадлежит Луизе с Зоей. Да, так и есть, заключаю я, когда вижу надо одной из кроватью фотографию Луизы с мячиком в руке.
Эта беззаботная малышка никогда не расстаётся с игрушками. Я вспоминаю прошлое лето. Такая милая девочка с виду способна на такие зверские вещи, ну и ну. Интересно, люди меняются?
Как забавно – только я могу забыть расположение комнат в коридоре. На секунду мои губы даже расплываются в тусклой улыбке. Но потом я вспомнила, зачем я здесь – чтобы разбить сердце одному из ребят ради своей выгоды.
И чем я лучше Луизы?
Я спешу покинуть чужое пространство. В коридоре я оглядываюсь. «Если эта комната Луизы с Зоей, то моя всего в двух дверях отсюда в сторону парадной лестницы!», – будто заключает профессор в моих мыслях, пока я пробираюсь в темноте к заветной комнатушке.
А вот и она!
Запах пыли моментально забивается нос – кажется, здесь давно никто не убирался. Неудивительно, ведь комната принадлежит мне, а я посещаю её только на летних каникулах. Я открываю окно на проветривание, и свежий воздух вдохнул новую жизнь в забытый уголок детского дома. Я располагаю одежду из рюкзака на средней полке небольшого шкафа, ставлю на тумбочку рядом с кроватью бутылку с газированной водой и снова выхожу в тёмный коридор.
