Читать книгу Хрономот - Максим Бодэ - Страница 1

Мы гуляли до самой ночи. В полночь Аника сказала, что ее ждут дома. Мартин вызвался проводить ее до дверей. Я в шутку предложил им обоим сначала проводить меня, но получил возмущенный отказ: вот так остаешься на старости лет в одиночестве. Однако нам было по пути, и потому до бульвара Сальвадора Дали мы доехали вместе на автобусе. Там я сошел, а Мартин с Аникой поехали дальше: им было еще две остановки.

Я шел по пустой улочке, с наслаждением вдыхая легкий ночной воздух и вслушиваясь в шелест пальм. Ночь – чудесное время суток. Тускло-желтый свет фонаря выхватывал из темноты грациозные силуэты пальм. Мой нос улавливал аромат хвои – у кого-то в саду росли сосны, из другого сада до меня донесся дымок и запах шашлыка с жареным луком. Мимо меня неспешно пропорхала тяжелая ночная бабочка, я проводил ее взглядом. Идти мне было недалеко, но и не сказать, что близко: метров триста. Из этих трехсот метров я преодолел лишь пятьдесят, когда начались неприятности.

Я услышал позади себя легкое шуршание автомобильных шин. Шорох возник стремительно и словно неоткуда. Повинуясь инстинкту, я, не оборачиваясь, прыгнул вправо, на узенький тротуар – мимо меня в считанных сантиметрах пронесся черный джин «инфинити». Я шумно выдохнул: только что я избежал верной смерти. Меня спасла привычка носить кофр с гитарой в руке: если бы она была у меня за спиной, я бы просто не успел увернуться. Ну и кретины же гоняют по нашим дорогам! Должно быть, водитель пьян, наверно, перепил вина на фестивале.

Вильнув вправо так, что взвизгнули шины, джип остановился на обочине. «Похоже, у меня неприятности» – подумал я с дурным предчувствием и перебросил гитару в левую руку. Передние двери джипа распахнулись и на дорогу выскочили двое мужчин в черных костюмах. Решительным шагом они направились ко мне. Было непохоже, что они собирались передо мной извиняться.

Я молча, как ни в чем не бывало шел им на встречу, слегка наклонив голову вперед. Я старался выглядеть не нагло, просто пройти мимо. Мне не хотелось выглядеть подготовленным к драке: пусть лучше эти двое думают, что я хочу избежать конфликта. Я бросил внимательный взгляд на их ноги. Было понятно, что передо мной не профессиональные бойцы: один плотный, среднего роста, при ходьбе слишком сильно разводил носки, другой, высокий, шел слегка подпрыгивая и уводил центр тяжести слишком далеко вперед. Но что было точно, они не были пьяными: это меня насторожило еще более. Они надвигались на меня, и я сделал вид, что нервничаю: чуть съежился, слегка приподнял плечи, и попытался обойти их слева. Как я и ожидал, они тоже сместились влево. Тот, который был выше ростом, одернул пиджак, словно приободряя себя.

Между мной и первым нападавшим было полтора метра, а я все шел, не поднимая головы. Я заметил, как его шаг удлинился, он явно заносил руку для удара. Его правая рука, сжатая в кулак, поднялась и начала медленно двигаться к моему виску. Я, не прекращая движения, распластался по земле в одном большом шаге и со всей силы врезал ему локтем по ребрам. Он охнул и согнулся пополам. Не глядя я ударил ногой назад и ощутил твердую плоть. Надеюсь, я сломал ему копчик.

Я бросил быстрый взгляд на высокого: тот явно не собирался дать мне уйти и бросился наперерез. Тем хуже для него. В руке моего противника я заметил нож. Дело принимало серьезный оборот, и в данный момент от моих действий зависела моя жизнь. Я старался не запаниковать и действовал на рефлексах. Я быстро вынес вперед левое колено и ногой ударил мужчину по запястью. Он, по-видимому, не ожидал такой атаки и выронил оружие. Правой ногой я отшвырнул лезвие в кусты. Он попытался ударить меня левой рукой, но я пресек это начинание: ребром ладони саданул ему по локтю, а потом этой же рукой заехал по челюсти. Он отшатнулся назад, сплевывая разбитый зуб. Не давая ему вновь обрести равновесие, ударом ноги в живот я отбросил его еще на два метра. Он скрючился и повалился на землю.

Я повернулся к первому нападавшему. Тот уже пришел в себя.

– Ну, так как насчет извинений? – спросил я, покачивая гитарой в левой руке. Вместо ответа он молча поднял руку с пистолетом. Внутри меня бурлил страх, но я пока что контролировал эмоции. До нападавшего было четыре метра. Три шага. За сколько я преодолею это расстояние? За секунду? Слишком долго.

– Хмм… а если извинения будут с моей стороны? – улыбнулся я, заранее зная, каков будет ответ.

– Сдохни, – прошипел мой противник, и по выражению его глаз и легкому колебанию руки я осознал, что выстрел прозвучит примерно через полсекунды.

Умирать я не собирался, и потому рывком поднял гитару, защищая прежде всего живот и грудь. Выстрел прозвучал тихо – пистолет был с глушителем. Страшный удар заставил меня отшатнуться, гитара больно врезалась мне в бедро. Однако пуля не прошла навылет. Покупая дорогую гитару, я не сэкономил на кофре: твердый и тяжелый, с толстой внутренней прокладкой, сегодня он спас мне жизнь, хотя, кажется, не спас саму гитару. Но сейчас было не время предаваться печали по этому поводу. У меня был всего один шанс, и я не собирался его терять.

Я бросился вперед, выдвинув гитару перед собой, как щит. Еще один мощный толчок, на этот раз выше, на уровне груди. Кофр громко затрещал, и на этот раз пуля прошла насквозь. Я ощутил резкую боль в правом боку. Похоже я еще был жив, а если ранен, то не критично: пуля была на излете. Еще один шаг и я повалю этого гада на землю. Надо будет сразу выкрутить ему руку и отобрать пистолет. Иначе он меня пришьет, как собаку, в упор, и никакой чехол мне больше не поможет.

Еще один выстрел. Удара я не почувствовал. Должно быть, у моего противника сдали нервы, раз он умудрился промахнуться с полутора метров. Я толкнулся левой ногой и ощутил то, чего так хотел: столкновение. Это оказалось на удивление легко: он повалился на спину, и я мгновенно оседлал противника, отшвырнув ставшую ненужной гитару в сторону. Его правая рука, сжимавшая пистолет, отлетела в сторону, оружие выпало из ладони. Я быстро согнул его ослабевшую кисть в запястье, перехватил левой рукой. Поднявшись на одно колено, я с силой надавил правой рукой на его локоть: этот прием должен был заставить его перевернуться на живот. Мельком я заметил лицо моего противника – удивленное и какое-то безвольное. Он перевернулся тяжело, как мешок с песком, и только сейчас я увидел торчащую из-под самого затылка длинную иглу. Именно поэтому он уже не боролся. Возможно, кто-то решил мне помочь. Я медленно встал и обернулся в поисках нежданного благодетеля.

Это был молодой парень, на вид я ему мог дать лет двадцать пять – тридцать. Первое, что мне бросилось в глаза в его внешности – огромная пушистая копна кудрявых волос, прямо как у Джима Моррисона на старых фотографиях. В руке у парня был пистолет. Ствол смотрел в землю, однако сейчас вид оружия был мне неприятен как никогда. Не хотелось снова уворачиваться от пуль.

– Иглы со снотворным, – пояснил кудрявый, перехватив мой настороженный взгляд и с этими словами направился ко второму бандиту.

Тот в этот момент как раз тщетно пытался подняться с земли. Крепко, должно быть, я ему врезал – мужчина до сих пор не мог даже толком разогнуться. Увидев приближение кудрявого, он потянулся к бедру и выхватил пушку. Я мысленно выругался.

– Ты сгоришь в аду!

Но мой нежданный союзник оказался быстрее: раздался тихий свист, и в шею бандита вонзилась игла. Тот пронзительно взвизгнул, а потом обмяк и оставил попытки подняться.

– Хорошо ты их отделал, – улыбнулся кудрявый, поворачиваясь ко мне и протягивая мне руку, – меня зовут Фернандо Мигуэль. Лучше сразу просто Фер.

– Гильермо Ромеро, – ответил я, – Можно Гил.

А за несколько часов до всего этого…

***

У меня вспотели руки. Я ожидал этого – пот начинает течь минут за пятнадцать до выступления. Я достал из кармана салфетку и стал мять ее в ладонях, чувствуя всю бесполезность сего действа. Салфетка не промокала, а руки, казалось, становились все более горячими и влажными. «Спокойствие, Гил» – приказал я себе. Естественно, мне это ничуть не помогло.

Как я не старался убедить себя, что это выступление ничуть не отличается от предыдущих, я знал, что это не так. Раньше я пел и играл не небольших сценах, а порой и вовсе без сцены – на улице, с друзьями. Сейчас же я участвовал в серьезном и официальном мероприятии: севильский фестиваль гитары-фламенко проводится лишь раз в два года. Это, конечно, не конкурс, в котором целью участника является кубок или какой-то иной приз – здесь все решают симпатии зрителей. Да, симпатии…

– Гил, – окликнул меня Мартин, – что вначале: малагуэнья или твоя песня?

Малагуэнью мы с Мартином играли в дуэте. Мартин был отличным гитаристом, хотя начал играть относительно недавно. Возможно, мне не очень нравилось, как он держал ритм на скорости. Впрочем, в малагуэнье по нашему договору он играл первую партию. «У тебя еще ведь и сольный номер будет» – аргументировал он это обстоятельство, когда мы начинали репетировать и обсуждали, как распределить партии. Я согласился, и сейчас отнюдь не жалел об этом.

Мартин был моим старым другом, мы были знакомы со второго класса школы. Он был среднего роста и плотного телосложения. Сквозь его пухлые щеки с отчаянной волей к жизни пробивался темный пушок, сбривать его Мартин наотрез отказывался. У моего друга были темные волосы, которые он раньше отращивал и завязывал в хвост, недавно он постригся и сейчас постоянно убирал со лба длинные волосы – отказаться от шевелюры полностью он не захотел.

– Сперва малагуэнью, – ответил я после двухсекундного размышления. Песню лучше спеть в конце.

– Волнуешься? – спросил Мартин.

– Почти что нет, – соврал я, – нам ведь не в первой.

– Да уж, – нервно подтвердил мой друг, в который раз вставая и меряя шагами нашу клетку.

Мы сидели в набитой людьми репетиционной. Если быть точным, это была палатка. Для фестиваля на площади Испании – самой большой в Севилье – установили каркасную сцену, а к сцене пристроили тентовый домик, чтобы дать выступающим разыграться перед концертом.

Кроме нас в этом домике было еще человек двадцать – гитаристы, преимущественно одетые в традиционную одежду: строгие черные брюки в сочетании с расстегнутыми чуть ли не до пояса белыми сорочками и остроносыми ботинками на высоких каблуках. Многие марьячи для пущего антуража еще напомадили и зачесали назад волосы. Напомаженные ходили петухами, выпятив грудь и периодически поправляя ремни с гитарами, снисходительно поглядывали на более скромных товарищей вроде нас с Мартином. А мы с Мартином были одеты и вовсе не по регламенту: вместо черных брюк на нас были узкие чиносы, а нелепые ботинки мы вовсе заменили на удобные белые кроссовки.

Перкуссионисты, всегда настроенные либеральнее токаоров и кантаоров, поглядывали на нас с явной симпатией: они все были преимущественно в джинсах и футболках. Один из них, когда Мартин прошел мимо него, оторвался от своего перкусионного ящика и с добродушной улыбкой показал ему большой палец и пожелал удачи. Мартин лишь слабо улыбнулся: он нервничал и часто бросал косые взгляды на разряженных в разноцветные платья девушек, отрабатывавших движения булериаса и севильяны. Девушки тоже старались размяться перед предстоящим выступлением. Как же неудобно им, должно быть, танцевать в таких платьях в облипку. Впрочем, мне нравилось, что они были такие обтягивающие.

Мартин подошел к девушке в красном, Анике, нашей танцовщице. Мартин о чем-то заговорил с ней, обильно жестикулируя, а я снова сконцентрировался на своих руках. В такие минуты меня всегда спасают размышления. Я сконцентрировался и услышал, как сама собой задрожала басовая струна. Это, к слову, моя особенная способность: мои мысли более материальны, чем у большинства людей. Узнал бы об этом Мартин, наверное, счел бы меня за сумасшедшего. А может, как герой комиксов про супергероев, стал бы моим апостолом и продюсером в одном лице.

– Пора, – прошептал Мартин и похлопал меня по плечу, – наш выход.

– Что-то ты сегодня сонный, Гил, – участливо заметила Аника, – не засни на сцене. – А ты танцуй так, чтобы я не заснул, – шепнул я, вставая и плотоядно проводя рукой по ее платью сантиметров на десять пониже спины.

Втроем мы бодро вышли на сцену. Площадь встретила нас одобрительными возгласами и энергичными хлопками. Народу набралось прилично, стояла праздничная доброжелательная атмосфера. Нас здесь не знали, но ожидали от нас хорошей игры. Я ободряюще улыбнулся Мартину, и мы начали наш номер.

Мы не зря остановили свой выбор на малагуэнье. Несмотря на свою заводную ритмическую фактуру и эффектную мелодию, пьеса была проста в исполнении. Мы с Мартином, правда, оба умудрились по разу немного ошибиться, но не в самом кульминационном месте, так что это прошло вполне незамеченным. Аника вертелась в своем ярко-красном платье то перед нами, то за нами, то где-то сбоку. Я с улыбкой заметил, что парни больше смотрят на нее, чем на нас, а девушки в основном на меня. Все шло как по маслу.

В руках у меня была новая гитара: я присмотрел ее себе около месяца назад. Гитара обошлась мне в тысячу с лишним евро, но она стоила того. Корпус из ели, гриф с накладкой из бразильского палисандра – музыка словно лилась из-под моих пальцев. «Эта гитара хочет, чтобы я выступил удачно» – сказал я себе, и, словно в ответ на мою мысль, Мартин неудачно сыграл мелизм. Вряд ли кто-либо заметил эту небольшую ошибку, к тому же приятель справился: не выбился из ритма. Аника окончательно выправила положение дел, выполнив особенно сложный элемент танца: парни стоявшие поближе к сцене одобрительно захлопали. Дальше Мартин не ошибался и мы доиграли под хлопки и довольные возгласы зрителей.

– Это были Аника Алканис, Мартин Санчес и Гильермо Ромеро! – оглушительно крикнул в микрофон ведущий, мужчина лет тридцати в красной рубахе, стоявший на краю сцены. Площадь захлопала еще сильнее, кто-то опять свистнул, – а теперь Гильермо выступит соло с собственной песней, которая называется «Марафон»!

Мартин и Аника под затихающие аплодисменты зрителей сошли со сцены вниз, прямо на площадь – теперь они были свободны и могли смотреть оставшиеся выступления с площади, Я же остался в одиночестве перед микрофоном.

Эту песню я написал на первом курсе университета, и еще не разу не исполнял перед большой аудиторией. Текст у песни был с философским посылом, но мелодию я сочинил стремительную и веселую.

Когда-то мне в голову пришла мысль, что жизнь подобна горькому вину с высоким градусом. Где-то далеко-далеко – в другом мире, человек заходит в бар и напивается там до свинского состояния. Он засыпает с бутылкой в руке, и в голове его рождаются безумные и бессмысленные образы: картины нашей жизни, которую мы привыкли считать единственной реальностью. И этот сон с его бессмысленной суетой и вечным страхом – глупый бред одинокого пьяницы.

Я настроил микрофон и заиграл стремительный проигрыш. Поначалу публика явно удивилась: это было не настоящее фламенко, а скорее авторская песня с простыми гармониями и незамысловатым ритмическим рисунком. Это был смелый ход с моей стороны – севилльский фестиваль фламенко не отличается либерализмом по отношению к другим направлениям. Но дело ведь в зрительских симпатиях, а здесь много молодежи, которая, может быть, одобрит мою выходку. И я запел:

Опять кабак, я пью вино,

Какое горькое оно!

Мои глаза, они мутны,

Я снова вижу эти сны.

Мой первый вдох, я закричал

И сразу встал и побежал.

Сперва детсад, как сущий ад,

Оттуда выйти был я рад.

И это жизнь – мой странный сон,

Здесь все как в пьяном дурмане!

И я бегу свой марафон,

Забыв, что он мой сон.

Площадь мало-помалу отходила от первого недоумения и начала прислушиваться к словам. Легкий шепоток проносился иногда в толпе, но в целом меня слушали внимательно. В толпе я увидел Анику, она мне улыбнулась, а потом, выбрав свободное место в скоплении людей, пустилась в пляс под мою музыку. Толпа одобрительно зашелестела – кажется, все шло нормально. Я пел, стараясь, чтобы звук шел из области живота – так голос звучит глубже.

Потом я в школу загремел,

С десяток лет в ней отсидел,

И в институт окно рубил,

Экзамен сдал и поступил.

Учеба шла, и жизнь текла,

И я на ком-то женился.

Она кричала “presto, presto”,

Не замечая, что спит.

И каждый день я к девяти

Куда-то должен был идти,

И я пахал что было сил,

Домой бумажки ей носил.

Потом играл в отцов-детей,

Завел животных всех мастей,

И пробежал свой марафон,

К концу подходит чертов сон.

О, голова! О, как болит!

Мне нужен срочно анальгин:

Я под столом в том кабаке

С пустой бутылкою в руке.

На последнем припеве мне стали хлопать, сначала редко, а потом вдруг аплодисменты стремительно переросли в настоящий шквал. Это определенно был успех.

– Это был Гильермо Ромеро! – проорал в микрофон ведущий в красной рубахе, – со своей совершенно нефламенковой, но от этого не менее удачной песней – «Марафон»!

Под громкие аплодисменты я спустился со сцены, ища глазами друзей. Через две минуты поисков я наткнулся на них, они стояли в самом центре площади.

– Хорошо спел, Гил! – похвалила меня Аника.

– Мы все сегодня хорошо выступили, – улыбнулся я, – а ты, Аника, просто спасла меня, когда начала танцевать. Мне надо было сразу попросить тебя об этом.

– В следующий раз догадаешься, – улыбнулась Аника, подставляя щеку. Я поцеловал ее, ощутив на себе завистливый взгляд Мартина. Кажется, он был влюблен в Анику.

– Куда сейчас? – спросил я Мартин, давая ему шанс исправить ситуацию в свою пользу.

– Давайте выпьем пива, – предложил Мартин, – я угощаю.

***

Только сейчас я заметил, что этот Фернандо Мигуэль ниже меня на целую голову. Однако наблюдая за его короткими, словно осторожными шажками и почувствовав уверенное рукопожатие узкой ладони, мягкой, но сильной, я подумал, что этому типу лучше не класть пальца в рот: откусит. То, с какой непринужденной легкостью он стрелял из своего оружия, пусть всего лишь парализующего, навело меня на мысль, что он применяет его чаще, чем это приличествует простому мирному парню из Севильи.

Во мне полыхали разыгравшиеся эмоции. Не каждый день на тебя нападают вооруженные бандиты. Я не мог и представить, что могло понадобиться этим людям от меня. Я был простым студентом, не сыном кого-то богатого, не блогером, не публичной личностью. В моей голове не укладывалось, кому и зачем могло прийти в голову напасть на меня ночью.

– Помоги мне, – сказал Фер, – надо затолкать этих ребят ко мне в багажник, пока никто нас не заметил и не вызвал полицию.

– А почему не надо полицию? – уточнил я. Идея везти куда-то тела этих мужчин показалась дикой.

– Ты же хочешь узнать, почему они на тебя напали?

Я не стал спорить. Я чувствовал себя эмоционально выжатым, а Фер произвел впечатление человека, которому можно доверять.

Фер направился в синему седану «ауди», припаркованному в десяти метрах позади. Я распознал модель 2008 года, это была одна из лучших. Мой новый знакомый подогнал машину поближе, и вместе мы перетащили наших спящих красавцев в багажник. Об их комфорте мы мало заботились – эти двое были потенциальными убийцами, да еще, кажется, и садистами. Когда им не удалось сбить меня машиной, они могли сразу пристрелить меня, но нет, они хотели позабавиться со мной: вывалять в грязи, избить ногами, разбить в кровь лицо. Собственно, я отплатил им той же монетой, а Фер вне зависимости от его истинных намерений появился очень вовремя. По факту, он спас меня. Я внезапно и нервно улыбнулся. Два скрюченных в три погибели человека в багажнике седана – это очень живо напомнило мне сцену из «Криминального чтива».

Прежде, чем закрыть багажник, мой новый знакомый хорошенько обшарил бандитов: у одного он изъял ключи от черного «инфинити», а еще его добычей стали два мобильных телефона. Потом Фер достал два длинных автомобильных троса и ловко связал пленников – стянутые за спиной руки он притянул к перехваченным затяжной петлей лодыжкам. Пока он возился с веревками, я вглядывался в лица этих людей: определенно, я видел их первый раз в жизни.

Одному из них явно было за сорок, другой, высокий, вряд ли был сильно старше Фера. Ему, должно быть, пришлось хуже, чем первому мужчине, коренастому крепышу: чтобы затолкать этого парня в багажник нам пришлось буквально сложить его втрое.

– Фер, – окликнул я своего нового знакомого, когда тот захлопнул и закрыл на ключ багажник. Благодарственные речи, равно как извинения, я произносить не любил, но в данной ситуации мне хотелось сразу расставить все точки над “ай”, – эмм, думаю, ты спас мне жизнь. Спасибо.

– Не стоит благодарности, – ухмыльнулся кудрявый, – мне кажется, ты и без меня неплохо справлялся. Сам-то цел?

–Цел, – машинально ответил я, ощупывая правый бок. Расстегнув сорочку я осмотрел свое боевое ранение. Только сейчас я осознал, насколько опасной и реальной была драка. Пуля, кусок металла длиной с фалангу мизинца, засела в моем теле наполовину. Я никогда не ранился так серьезно. Наверно, у меня останется шрам.

– Фер, аптечка есть?

– Есть. Не бойся, я помогу.

Я вытащил пулю, а кудрявый дал бинты. Вместе мы перетянули мне грудь. Бинт сразу окрасился красным. Я в голос выругался.

Только теперь я вспомнил про свою гитару: она так и валялась посреди дороги. Я склонился над многострадальным инструментом, медленно расстегнул защелки чехла и откинул пробитую в двух местах крышку. Да, гитара была повреждена серьезно, это было ясно с первого взгляда. Пуля попала в самый центр корпуса и порвала третью струну. Пулевое отверстие вызвало длинную продольную трещину от розетки до самого нижнего порожка. Второй выстрел ударил левее, трещина от него прошла мимо розетки и порожка и потому оказалась еще длиннее. Я бережно вынул инструмент и перевернул. Естественно, задняя дека была также изуродована, хотя на ней повреждения были все же не такие страшные, как на входе.

Я прикинул, во сколько обойдется ремонт. Замена верхней и нижней деки, новый нижний порожек, лакировка, ну и, естественно, новые струны и чехол. Наверное, будет евро восемьсот – девятьсот. Было забавно думать о таких мелочах, когда только что поцеловался со смертью. Я с любовью посмотрел на гитару. Розетка зияла чернотой, как пустой безжизненный глаз, но восемьсот евро исправят положение. Получается, я выкупил свою жизнь у смерти за пару купюр. Нормальная цена за ремонт гитары, но маловато за жизнь человека. Я грустно усмехнулся.

Пошарив рукой в чехле, я нащупал еще одну нулю. Она на две трети застряла в мягкой обивке чехла. Я вытащил ее. Металл еще хранил в себе жар пороховых газов. Я машинально сунул ее в карман, где уже лежала предыдущая, обагренная моей кровью. Бережно уложив гитару в мягкую обивку, я защелкнул чехол и оглянулся в поисках Фера. Тот сидел на водительском месте черного «инфинити» и явно шуровал по ящикам. Надеюсь, у него хватит ума удержаться от приватизации этой машины. Я положил гитару на обочину и сел в трофейный джип на правое сиденье, рядом с моим новым знакомым.

Одного взгляда на внутренность машины было достаточно, чтобы с уверенностью сказать: владелец этой машины не бедствовал. Внутри салон был отделан мягкой светлой кожей, то ли новой, то ли вычищенной всего пару дней назад. Изящная приборная панель, качественная магнитола, даже серебряный крестик, свисающий с потолка – все говорило о благополучии владельца и, пожалуй, о некоторой его религиозности: с панели подушки безопасности на меня смотрело изображение Франциска Ассизского.

– Ты ведь не знаешь этих парней? – поинтересовался Фер, осматривая свои находки.

– Первый раз вижу, – подтвердил я, – ты нашел что-то интересное?

– Вот, их документы и бумажники, – Фер протянул мне толстую пачку.

Водительские права на имя Мануэля Торреса – на фотографии я узнал мясистую физиономию коренастого бандита. Потом – паспорт гражданина Александра Лопе, с розовой бумаги на меня смотрело худощавое лицо второго нападавшего. Бумажники: в одном две тысячи евро, в другом – восемьсот, кроме того, в бумажниках две банковские карты. Да, пожалуй, у этих типов с лихвой хватило бы денег на картошку и чай в ближайшем кафе.

Я переглянулся с Фером, он же мне молча передал пенал с музыкальными дисками. Я открыл, и мое удивление возросло еще больше. Псалмы, церковные песнопения, органная музыка – все в этой машине, кажется, свидетельствовало об истовой религиозности владельца.

– Что ты об этом думаешь? – спросил я Фера.

–Они богаты и религиозны, – подтвердил мои предположения кудрявый, – Из этого можно предположить, что они напали на тебя не ради денег, а исходя из идеологических соображений. Гил, может быть ты колдун или, на худой конец, еретик? Или так, шаман-середнячок?

Его шутка мне не понравилась, более того – кое-то в самом Фернандо Мигуэле меня неуловимо раздражало. Меня бесило его спокойствие: выглядело так, как будто он ночи напролет только и делает, что стреляет бандитов по переулкам.

– Сегодня я пел песню на фестивале, – с сомнением предположил я, – песня противоречила религии.

– Слышал я твою песню, – сказал Фер, чуть наклоняясь ко мне, – за такое не убивают, даже в Испании, столице католичества.

– В таком случае, я думаю, мне пора домой, – жестковато сказал я, – я никому не сделал ничего дурного, мне нечего опасаться.

– Домой?! – расхохотался Фер, откидываясь на сидение, – Понимаешь, Гильермо, тебя убить пытались, – не ограбить, не унизить, не переломать пальцы – а убить! Ты понимаешь, что все это значит?

– Я не понимаю одного, – отрезал я, – какова твоя роль во всем этом дерьме. Это мое дело, и, кстати, я очень благодарен тебе за помощь. Ты меня обяжешь еще более, если отвезешь этих двоих в полицейский участок. А мне пора.

Я вышел из машины, хлопнув дверью. Мне безумно не хотелось рыться в этом деле. Внезапно моя университетская рутина, которая последний год казалась приевшейся, стала притягательна и мила. Мне захотелось пойти на лекцию – любую, хоть самую скучную. Пусть рядом сидят Аника и Мартин, а профессор бубнит что-нибудь про античную философию.

Однако я не успел сделать и десяти шагов, как на мое плечо опустилась тяжелая ладонь Фернандо Мигуэля. Я резко развернулся, сбросил его руку и уже открыл рот, чтобы сказать что-нибудь оскорбительное, как вдруг понял всю глупость своего поведения. Он спас мою жизнь и теперь пытался мне помочь. А я уже почти созрел до того, чтобы врезать ему по челюсти.

– Может быть, ты меня все-таки выслушаешь? – спросил Фер тихо и серьезно.

– Выслушаю, – ответил я сухо, – но это надо обсудить в более удобном месте. Здесь в двух минутах ходьбы есть бар.

Через две минуты мы сидели в баре за отдельным столом. Это было одно из моих любимых мест в городе, я частенько бывал здесь с друзьями, в том числе и с Мартином, пару раз мы с ним даже нанимались сюда петь по вечерам. Симпатичная барменша приняла наш заказ: я взял себе пива (уже второе за сегодня), а Фер – бокал сангрии. Мы поспорили, кто будет угощать: Фер убеждал меня, что сегодня я несчастная жертва, а я напомнил ему, что за мной должок. В итоге каждый заплатил за другого.

Знакомая обстановка окончательно вернула мне самообладание, а пиво помогло расслабиться. Я был готов слушать Фера.

– Итак, на тебя напали двое незнакомцев, – обстоятельно начал кудрявый, сделав перед этим большой глоток сангрии, – они приехали на дорогой машине, были хорошо одеты. Им незачем было тебя грабить, у них не было видимых причин, достаточных: для того, чтобы тебя убить. Они религиозны до фанатизма. Что ты сам об этом думаешь, Гил?

– Я не знаю, почему они на меня напали, – ответил я так же, как и в первый раз,

– Сейчас речь идет не о мотивах нападения, – пояснил Фер, – допустим, я сдаю этих двоих властям. Максимум через два дня эта парочка выходит под залог. Восемьдесят процентов, что следующим их действием на свободе станет повторное покушение на тебя. И на этот раз у них может получиться.

Я задумался. В словах Фера была логика. Меня вправду могут попытаться убить снова, хотя я не мог представить зачем, хоть обкурись травой. А если в меня будут стрелять, под пулю может попасть и Мартин, и Аника, и кто угодно еще из моих друзей.

– Вряд ли они попытаются взять тебя своими руками, – продолжал Фер, – Скорее всего, наймут какого-нибудь головореза. Гильермо, тебе стоит попытаться выяснить, почему ты стоишь у них поперек горла. У тебя нет настоящих врагов, которые желают твоей смерти?

– Нет, – ответил я твердо. Недоброжелатели с работы, с универа, со школы не были мне настоящими врагами. Они могли пересказать кому-то дурной слух обо мне, например, что я с кем-то переспал или кутил до утра. Но они не стали бы заказывать меня киллерам.

– Тогда обо мне, – продолжил Фернандо Мигуэль. Он вошел в раж и говорил все быстрее, – Как ты, наверно, уже понял, у меня есть свой профессиональный интерес в твоем деле. Я работаю частным детективом, и мой клиент платит мне, чтобы я вывел на чистую воду некую организацию. Это религиозная секта с довольно специфическим культом. Я предполагаю, что тебя, по непонятным пока что для меня причинам, «заказали» эти люди. Поэтому предлагаю сделку: я помогаю тебе узнать, кто стоит за покушением на твое убийство. А ты в ближайший день-два проводишь со мной, помогая в расследовании и выполняя мои указания. Естественно, в рамках разумного.

– У этой секты очень дьявольские планы? – поинтересовался я.

– Я знаю об их планах не больше твоего, – ответил Фер, не пожелав отвечать на колкость, – Так что, по рукам?

Я колебался. Кудрявый говорил убедительно. Было ясно, что Фер недорассказал мне всего. Но я не мог требовать от него стопроцентной отчетности.

– Еще один вопрос, прежде чем я отвечу. Если я скажу «да», какова программа наших действий и каковы будут мои обязательства?