Читать книгу Восемьсот Шестьдесят Семь. Киноповесть - Максим Геннадьевич Щербаков - Страница 1

ПОСТРОЧНЫЕ ТИТРЫ:

"Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей. Евангелие от Иоанна XV.13."

EXT. НАТУРА. ШТАТ ВИРДЖИНИЯ. США. ДЕНЬ.

Мы видим грязную пену облаков, под ними полыхающие исступленным багрянцем рассвета ржаные поля. Сквозь поля и ленивую тень кленов на холме, прокалывая редкий лесок, тянется до самого горизонта проселочная дорога, утопает в зареве утреннего солнца, поднимающегося над далекими холмами. На забытой богом железнодорожной станции с названием "Petersburg" останавливается состав, груженный углем. Дымит, пачкая небо, паровоз.

ТИТРЫ:

"Петербург. штат Вирджиния. США. 14 мая 1915 года."

Вдоль путей медленно движется вереница рабочих. Усталый вид, серые кепки и брюки, грязные рубахи и потертые пиджаки, посеревшие от пыли башмаки со сбитыми каблуками, в руках деревянные чемоданы, перевязанные кожаными ремнями. Паровозный ревун на столбе с часами просыпается простуженным голосом и клубами белого пара. На часах – ровно шесть.

INT. РЕМОНТНЫЙ ЦЕХ. ШТАТ ВИРДЖИНИЯ. США. ДЕНЬ.

Цех – большое помещение с земляным полом и светлой крышей из закопченного годами стекла. В паре метров от земли толстая металлическая труба, от которой отростками торчат с десяток труб поменьше. Провода, провода. Вокруг в беспорядке напичканы станки: токарные, шлифовальные, сверлильные. Большие и поменьше. Невероятная грязь. Бочки, деревянные ящики. Несколько неопрятных табуреток, приспособленных из палет. Человек десять мастеровых сидят за столом, переделанным, вероятно, из дверного полотна. Сидят, кто на табуретках, кто на ящиках. Достают из чемоданов сандвичи, бутылки с молоком, кто постарше – с пивом, перекусывают, о чем-то переговариваются (отдельных слов не разобрать), смеются, сплевывают на пол. Потертые, перепачканные в угле и масле брюки, такие же рубашки и свитера с многочисленными заплатами и дырами, замызганные рабочие кепки. У одного франтоватая шляпа с полями. Под столом два десятка пар потрепанных башмаков a-la Stacy Adams со стертыми каблуками. Американский пролетариат. Незамысловатый перекус в пересменок. В углу в одиночестве на ящике с чугунными заготовками сидит ГРИГОРИЙ МАКСИМОВИЧ ФЕДОРОВ (45 лет). Он достает из чемоданчика бутылку пива, зажимает горлышко в одной руке, ударом второй выбивает крышку. Делает глоток. Мастеровые за большим столом переглядываются, косятся на Федорова. Из-за стола поднимается молодой паренек, проходит мимо Федорова, бросает газету на пол рядом с Федоровым. Федоров поднимает газету. Гомон смолкает.

Акцент на руке Федорова: на запястье наколот якорь с ленточкой, на ленте надпись: "Имп. Александръ-III".

С газеты на нас смотрит фотография поврежденного броненосца "Орел" и заголовок: "Ten year anniversary: Crushing defeat of the Russian navy in the Tsushima Strait in 1905."

Федоров скользит глазами по статье. Еще глоток. Мастеровые смотрят на Федорова – за столом тишина. Федоров допивает бутылку, бросает газету на землю.

ФЕДОРОВ

(по-английски)

Тут на три четверти брехня.

Встает.

ФЕДОРОВ

(по-английски)

Не так все было…

Один из мастеровых с узко посаженными глазами над перебитым носом достает бутылку пива из своего чемодана.

МАСТЕРОВОЙ

(по-английски)

Эй, русский. А как было?

Мы видим большие, потемневшие от тяжелой работы, машинного масла и угля ладони Федорова, грязь под кончиками пожелтевших от махорки коротких ногтей. Федоров аккуратно сгребает в грязную ладонь яичную скорлупу с ящика, ссыпает в карман брюк. Бережно заворачивает кусок горбушки в платок, убирает в чемодан. На внутренней крышке чемодана мы успеваем заметить наклеенные фотокарточку, пару рисунков. На фотокарточке – с полсотни босых русских матросов в белых рубахах, большинство без фуражек. Кто сидя, кто полулежа, они хмуро смотрят в объектив фотоаппарата. Среди них – два японских офицера, с полдюжины солдат с палочками. В посадке голов, во взглядах японцев строгая сдержанность. Слева приклеен рисунок, сделанный простым карандашом – пышногрудая красотка в одних панталонах прикрывает руками бюст, брови удивленно приподняты, пухлый рот раскрыт в озорном крике. Рисунок изящный. Над дамой наклеен еще один рисунок. Не рисунок даже, мазня, к тому же сильно попорченная водой: плывет лодка, на ней человек. Сверху неровно выведено "ПАПА".

Федоров закрывает крышку чемодана, встает, нахлобучивает кепку. С чемоданом в руке молча проходит мимо рабочих за столом.

INT. ОПЕРАЦИОННЫЙ ПУНКТ ЭСКАДРЕННОГО БРОНЕНОСЦА "ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР III" (А-3). ДЕНЬ.

ТИТРЫ:

"Корейский пролив. Эскадренный броненосец "Император Александр III". 14 мая 1905 года. 15-10."

Грохот разрыва крупнокалиберного снаряда о борт броненосца.

Звук пропадает.

Верх и низ перепутаны местами. С медного носика крана вытягивается, набухает капля воды. На операционном столе на спине лежит раненый офицер (38 лет), в зубах зажата деревянная дощечка. Это – старший минный офицер А-3 капитан второго ранга КОНСТАНТИН ФЕДОРОВИЧ СТААЛЬ. Рядом в перепачканных кровью халатах старший судовой врач, ПЕТР ПАВЛОВИЧ ЮРЬЕВ (36 лет), и два фельдшера. Фельдшеры держат Стаалю руки и ноги. Лицо Юрьева покрыто испариной, тыльной стороной окровавленной ладони он вытирает пот со лба, перепиливает ножовкой кость выше колена Стааля.

Акцент на лице Стааля: все его лицо – сплошной крик, на лбу бугрятся вены, обезумевшие от боли глаза округляются, вцепившись во что-то в глубине лазарета.

POV Стааля: в глубине лазарета тускло поблескивает умывальник. Капля воды срывается с носика крана. Падает вверх… Ударяется о корыто умывальника с грохотом крупнокалиберного снаряда.

Появляется звук.

Крики, стоны раненых, грохот орудийной канонады. Звон ножовки и хруст человеческой плоти. Дикий нечеловеческий крик Стааля.

Чья-то ладонь, багровая от крови, поворачивает ручку крана, корыто умывальника окрашивается красным.

Все столы и койки в лазарете заняты ранеными, многие лежат на полу. В дальнем углу санитары складывают тела погибших. Фельдшер с чернильницей в руке склоняется над раненым матросом, лицо которого накрыто платком. Платок подрагивает от слабого дыхания раненого, пропитывается багровыми пятнами. Фельдшер обмакивает палец в чернильницу, испачканным в чернилах пальцем аккуратно выводит крест на платке. Рядом лежат пятеро матросов и два офицера с такими же крестами на лбах. Один из них тихо стонет, остальные – лежат молча. Скорбные выпитые болью лица раненых выглядят торжественно и строго. Дальше – сложенные вповалку тела погибших.

Судовой священник, АЛЕКСАНДР АНДРЕЕВИЧ НЕДРИГАЙЛОВ (около 40 лет), тучный и багроволиций, в намокшем от крови подряснике становится на колени перед матросом с платком на лице, начинает "Ныне отпущаевши".

СВЯЩЕННИК

Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром.

Яко видеста очи мои спасение Твое,

Еже еси уготовал пред лицем всех людей,

Свет во откровение языков, и славу людей Твоих Израиля.

Священник подносит крест к тому месту, где должны быть губы раненого. Мгновенье не решается прикоснуться к платку крестом. Хмурит брови, раздувает ноздри. Наконец дрожащими пальцами приподнимает намокший от крови край платка и… плотно сжимает глаза.

Стааль без чувств лежит на столе. Его поднимают два санитара. Вдруг один из них поскальзывается на скользком полу. Глухой удар – Стааля роняют на стол.

Поскользнувшийся санитар пытается встать, снова падает. Наконец хватается за край стола испачканными в крови руками, поднимается на ноги, виновато моргает.

Юрьев молча кивает на окровавленные руки санитара. Санитар вытирает их о халат, берется выше колен Стааля.

Два санитара переносят Стааля в угол лазарета – там на полу, кто лежа, кто сидя, молча наблюдают за работой врачей, два десятка раненых. Один из санитаров подворачивает Стаалю холостую штанину под обрубок ноги.

К столу с ведром в руке, шурша рясой, семенит священник, посыпает скользкий пол песком, шамкает губами (слов мы не слышим), мелко крестится испачканной в крови и песке рукой.

На соседнем столе лежит обгоревший матрос, на нем тлеет одежда, скрюченные пальцы судорожно комкают простыню. Фельдшер подносит ему резиновую грушу с эфиром. Руки матроса безжизненно соскальзывают со стола.

Санитары вносят на носилках молодого безусого сигнальщика. Он без сознания. Форменка и штаны – в темно-бурых пятнах. В руках сигнальщика два флажка. Фельдшер, бегло взглянув на него, кивком показывает санитарам на освободившийся операционный стол, покрытый простыней в темно-рудых пятнах. Санитары кладут сигнальщика на стол. Один из санитаров пытается разжать кулаки сигнальщика, чтобы забрать флажки.

Акцент на пальцы сигнальщика: почерневшие от копоти пальцы с белыми полудужьями ногтей мертвой хваткой обхватили древко сигнального флажка.

Санитар поднимает глаза на фельдшера, качает головой. Фельдшер укладывает руки сигнальщика вдоль тела, флажки опускает на живот.

В лазарет входит младший минный офицер лейтенант граф ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ ИГНАТЬЕВ (24 года), останавливается в проходе перевести дух, бережно придерживает рукой рану внизу живота. Фельдшер помогает ему присесть на ящик, отнимает от раны окровавленную ладонь.

Акцент на рану Игнатьева: осколком снаряда ему разворотило внутренности, на испачканный кровью китель, штаны вываливается, отливая нежно-розовым дымящийся клубок.

Игнатьев, слизывая с губ розовый пот, бережливо прижимает к ране ладони, смотрит на фельдшера, страшно подергивая половиной лица. Фельдшер укладывает Игнатьева на пол, чернилами выводит ему на лбу крест. Рядом лежат раненые с такими же крестами.

На ящике сидит командир А-3, НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ БУХВОСТОВ (48 лет). Склонившись над ним, Юрьев обрабатывает рану на голове Бухвостова. У входа в лазарет стоят несколько офицеров, в тревожном ожидании переводят взгляды с Юрьева на Бухвостова. Юрьев кивает одному из офицеров. Это старший штурман А-3, лейтенант АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ СЕВЕРЦОВ (29 лет). Северцов подходит к Бухвостову.

От сильного удара в правый борт напротив лазарета А-3 вздрагивает, люди падают на пол, с полок с грохотом летят на пол инструменты, коробки и банки с лекарствами. Слышится звон дрожащих шпангоутов и переборок. Электрические лампы гаснут и тотчас вспыхивают режущим светом снова.

По правому борту резким лаем грохочут 75 миллиметровые орудия А-3. От выстрелов 6" орудий А-3 дергается всем левым бортом. Следом разрывает воздух главный калибр – по всему броненосцу стоном пробегает судорога. Северцов наклоняется к Бухвостову, за шумом боя пытается разобрать его слова.

Акцент на лице Бухвостова: левая половина его лица обгорела, глаз затек под разбитой осколком бровью. Он с трудом двигает ссохшимися разбитыми губами.

БУХВОСТОВ

Передайте старшему офицеру…

СЕВЕРЦОВ

Владимир Алексеевич погиб.

Бухвостова хмурится, под гладко выбритыми скулами дрожат желваки. Он что-то тихо говорит Северцову (слов мы не слышим).

СЕВЕРЦОВ

(матросам у входа громко)

Командира на мостик.

Два матроса укладывают Бухвостова на носилки, идут к выходу. В лазарете становится тихо. Раненые, взглядами провожая Бухвостова, стягивают бескозырки.

Северцов берет у одного из санитаров наплечную сумку, сгребает в нее из шкафа с десяток индивидуальных пакетов с красными крестами, идет к выходу из лазарета. У раскрытой двери Северцова догоняет фельдшер с бинтами и тампоном, пытается на ходу перевязать ему окровавленную руку. Северцов отталкивает его, выбегает из лазарета.

В следующее мгновенье лазарет наполняется густым охристо бурым дымом. Кашель, крики, стоны. Моряки бросаются к выходу. Один из них – СЕМЕН ИВАНОВИЧ ПЕРЕГОН (45 лет), хозяин трюмных отсеков, с окровавленным бинтом на лбу, кидается на вентиль у стены, пытается его закрутить. На шее Перегона набухают вены.

Сквозь плотную завесу дыма в лазарет вбегает человек (сначала мы видим только силуэт). Это Федоров (35 лет). Федоров отталкивает Перегона.

ФЕДОРОВ

Не этот…

Мы видим несколько больших вентилей на трубах, из которых валит дым. Федоров закручивает один из них. Дым останавливается.

Мгновенье спустя наверху раздается оглушительный взрыв. Федоров и Перегон падают на пол. С полок снова сыплются инструменты, коробки и склянки с медикаментами.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

Черный экран. Следующие кадры проходят без звука.

Катера на рострах объяты пламенем и густым черным дымом. Сквозь пробоины в бортах катеров на палубу выливается вода, падает на горящие доски палубы, превращаясь в пар. Под пылающими рострами валяется сорванный взрывом трап – он скручен в раскаленную до бела спираль. Вокруг разбросаны тела погибших. Раненые расползаются от вспученной взрывом дыры, края которой светятся раскаленными сосульками оплавленной брони. Напротив средней 6" башни санитары укладывают на носилки офицера. У ног Северцова корчится раненый фельдшер, который пытался перевязать его в лазарете. Из перебитого пожарного шланга вода тонкой струйкой заливает палубу. Рядом со шлангом на палубе валяются карманные часы.

Северцов, сидя на покореженной палубе, трясет контуженной головой, замечает часы, сгребает их разбитой рукой, подносит к уху.

Мы слышим тиканье часов.

Северцов сдувает капли воды с циферблата, рассматривает часы.

Акцент на часах: на них нет стекла, стрелки показывают 3-12.

Северцов ползет на карачках по палубе, оглядывается вокруг, рядом с искореженным трапом замечает стекло от часов, берет его. Стекло совершенно невредимо. Северцов вставляет его в часы, поднимается на ноги, пошатываясь, бредет к разбитому леерному ограждению.

Возвращается звук боя.

POV Северцова: хмурое стального цвета лицо японского моря оспой взрывают снаряды. Рукастые алые зарева тянутся от горящих русских кораблей к низкому холодному небу. С японских кораблей летят фугасные снаряды – "чемоданы". В полете они неуклюже, как палки в городках, кувыркаются, с нелепым бормотанием падают в море, вздымая столбы воды и клубы густого черного дыма.

EXT. НАТУРА. КОРЕЙСКИЙ ПРОЛИВ. ДЕНЬ.

А-3 идет с разбитыми бортами, разрушенными мостиками, горящими рубками и рострами. Трубы и мачты А-3, сильно поврежденные осколками и огнем, еще стоят. А-3 яростно огрызается всеми уцелевшими орудиями. Он окутан пламенем и густым дымом. Вокруг него непрестанно взметаются гигантские водяные столбы. Во многих местах вокруг пробоин выгорела краска, обнажилась суриковая грунтовка – броненосец от этого кажется окровавленным. Из пробоин в разбитом борту с ревом вырываются яркие языки пламени, клубы черного дыма. Мы видим один за другим попадания в левую носовую 6" башню.

Акцент на левую носовую 6" башню: от взрыва крупнокалиберного японского снаряда с башни срывает крышу, подбрасывает до мостика. В воздухе крыша переворачивается словно крышка кастрюли, падая, срезает леерные ограждения, сбивает матроса за борт. Раскрытая, как консервная банка, башня на мгновенье замолкает, но тотчас стволы орудий охают двумя новыми выстрелами.

Звук частого дыхания.

ТИТРЫ:

"Девятью месяцами раньше."

ТИТРЫ:

"Август 1904 года. Балтийский завод. Санкт-Петербург. Российская империя."

INT. КАБИНЕТ ЗДАНКЕВИЧА. ДЕНЬ.

Мы находимся в небольшой светлой комнате, единственным окном выходящей на стапеля Балтийского завода. У стены комнаты – узкий длинный шкаф с открытыми дверцами, слева – две настенные полки. Полки заставлены книгами, в шкафу – пухлые папки и стопки бумаги. Несколько папок сложены на подоконнике. У окна стоит кульман с чертежом 56-футового минного катера. За кульманом в центре комнаты – потертый письменный стол под серым сукном. Перед столом, ярким пятном в центре комнаты, – покрашенная красным обшарпанная табуретка.

За столом сидят двое в военной форме: старший судовой механик А-3, АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ПЕТРОВ (41 год), и боцман ИОГАН МАРТЫНОВИЧ МЕТЦ (31 год). Оба с погонами гвардейского экипажа. Петров что-то пишет в блокноте, Метц разглядывает обстановку комнаты. Кроме них в кабинете младший помощник судостроителя А-3, АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ЗДАНКЕВИЧ (25 лет). Зданкевич – на корточках перед раскрытым шкафом, роется в папках, достает стопки бумаг, раскладывает на полу. Его резкие движения наполняют комнату суетой. Зданкевич вскакивает, торопливо подходит к Петрову, кладет на стол две папки, случайно столкнув с края стола несколько листов. Листы шуршат по полу. Зданкевич бросается на карачки, собирает.

ЗДАНКЕВИЧ

Обстановка на заводе непростая. Мы стараемся не обострять. Но если стачка перекинется на наших рабочих.., "Александр" едва ли успеет присоединиться к эскадре.

Акцент на лице Метца: лицо непроницаемо, зрачки следуют за движениями Зданкевича.

Петров на мгновенье отрывает глаза от блокнота.

ПЕТРОВ

(Зданкевичу)

Сколько еще в вашем списке?

ЗДАНКЕВИЧ (O.S.)

(из-под стола)

Трое.

Петров решительно закрывает блокнот.

ПЕТРОВ

Второй день уговариваем эту распропагандированную сволочь. Вот что… первый, кто скажет "нет", пойдет с нами.

(Зданкевичу)

Вы мне поможете.

Из-за края стола показывается тревожное лицо Зданкевича.

INT. КАБИНЕТ ЗДАНКЕВИЧА. ДЕНЬ.

Акцент на лице Федорова: обычное рабочее лицо – глубокие морщины, стертые прокуренные зубы. В глаза бросается взгляд Федорова – ломкий и злой, от нагловатых глубоко посаженных глаз разбегается паутинка морщин.

ФЕДОРОВ

Нет.

Федоров сидит на табуретке. Перед ним за столом сидят Петров и Метц. У окна стоит Зданкевич. Метц теребит пальцами переносицу, за ладонью скрывает звероватую улыбку. Петров ногтями отбивает по крышке стола чечетку, откидывается на спинке стула.

ПЕТРОВ

Нет?

Федоров отрицательно качает головой.

ПЕТРОВ

(Зданкевичу)

Завтра в 10 он должен быть на корабле.

(Метцу)

Поставишь на довольствие.

МЕТЦ

Есть, вашскородь, поставить на довольствие.

ФЕДОРОВ

Не имеете права.

Зданкевич торопится от окна к Федорову.

ЗДАНКЕВИЧ

(шепотом)

Вы в своем уме? Помещение, стол с кондукторами, 250 рублей в месяц, в Порт-Артуре – получите еще 3000.

Федоров встает со стула. Зданкевич показывает глазами на Петрова и Метца.

ЗДАНКЕВИЧ

(тихо)

Им нужна наша помощь.

ФЕДОРОВ

Кто-нибудь найдется.

ЗДАНКЕВИЧ

Я думаю, уже нашелся…

Зданкевич возвращается к окну. Петров снимает пенсне, протирает платком.

ПЕТРОВ

(Федорову)

Вам нравится ваша работа?

Федоров мгновенье смотрит на Петрова, поворачивается к Зданкевичу. В глазах Федорова сжимаются потемневшие зрачки, в хрустнувшем кулаке корчится смятая кепка. Взгляд Федорова скользит по комнате, останавливается на Петрове.

ФЕДОРОВ

Вот значит как…

Петров кладет документы на край стола, остальные убирает в потертый портфель.

ПЕТРОВ

Вот ваши бумаги, пропуск на корабль.

Стук в дверь. Из-за двери показывается усатое лицо рабочего. Зданкевич торопится к двери, берет у рабочего стопку чертежей.

ФЕДОРОВ

(громко в сторону двери)

Куда ж это годится! Сверхурочные, теперь сокращения.

Серое лицо рабочего с пепельными усами и глубоко посаженными глазами хмуро и непроницаемо. Он вскользь оглядывает присутствующих и тихо закрывает за собой дверь. Петров усталым движением снимает пенсне, тщательно протирает его краешком белоснежного платка, поднимает холодные глаза на Федорова, несколько секунд внимательно смотрит на него.

ПЕТРОВ

(Федорову едва сдерживаясь)

Послушайте, вы…

ФЕДОРОВ

(тихо)

Мне терять нечего, господин старший судовой механик.

Мы слышим заводской ревун, Зданкевич торопливо подходит к окну.

POV Зданкевича: из сухого дока, из цехов выходят рабочие, ручейками заполняют заводскую площадь. Оттуда доносится недовольный рокот множества голосов, несколько человек разворачивают плакаты "Нет увольнениям!" "Долой сверхурочные!"

ЗДАНКЕВИЧ

(шепотом)

Началось.

ФЕДОРОВ

(кивает в сторону окна)

Я могу это остановить.

Метц, насмешливо наблюдавший за происходящим, поочередно смотрит на бумаги, лежащие на краю стола, на Федорова.

EXT. НАТУРА. У ЗДАНИЯ БАЛТИЙСКОГО ЗАВОДА. ВЕЧЕР.

Бурлящий поток рабочих выносит Федорова из проходной завода. Федоров довольными глазами оглядывает улицу.

Разномастная публика пестрыми заплатками наполняет улицу. Звук гармошки, смех, гомон. Матросы, рабочие, сестры милосердия в сахарно-белых платках и фартуках. На углу здания щелкают семечки, покуривают несколько женщин. Среди них, прислонившись к кирпичной стене, разглядывает проходящих мужчин щуплая девушка-подросток с узкими ярко накрашенными губами. Не вынимая папироски изо рта, поправляет рваный чулок, приподняв цветастую юбку сильно выше острого колена. Матрос 1-ой статьи трюмного дивизиона А-3, СЕМЕН (27 лет), поправляет на фуражке ленточку с золотыми буквами "Имп. Александръ III", расщепляет белозубую улыбку.

СЕМЕН

(девочке-подростку)

Подбери выше, милатА. Не всем видно.

Девочка жмурится, выпускает струйку белого дыма в сторону Семена.

ДЕВОЧКА

Кому надо, увидит.

Ее соседка, постарше, поблескивая глазами на матросов, щелкает семечки, стряхивает лузгу с заплеванной юбки.

ЖЕНЩИНА

Зайдешь сегодня, Сема?

СЕМЕН

Вона боцман, бесстыжая.

ДЕВОЧКА

(ломающимся голосом)

А ты боцмана бери. Приголубим обоих.

Девочка что-то вполголоса говорит подружкам (слов не разобрать) и они дружно грохают смехом.

Матрос 1-ой статьи трюмного дивизиона А-3 ВАСИЛИЙ НЕКРАСОВ (33 года) идет рядом с Семеном, хмурится, убыстряет шаг.

НЕКРАСОВ

Распутные сучки.

СЕМЕН

Дурак.

(с задумчивой улыбкой)

Веселые.

Навстречу матросам проходят пятеро сестер милосердия. Среди них – НАТАЛЬЯ ИГНАТЬЕВА (28 лет). Семен присвистывает им вслед. Федоров поворачивается в их сторону, замечает Игнатьеву в форме сестры милосердия – улыбку словно срезало с его лица. Он стягивает кепку, торопливо возвращается обратно в проходную.

INT. КОРИДОР ПЕРЕД КАБИНЕТОМ ЗДАНКЕВИЧА. ВЕЧЕР.

Федоров торопливо поднимается по лестнице. В коридоре перед кабинетом замечает, как Зданкевич с чувством жмет руку жилистому рабочему.

ЗДАНКЕВИЧ

Отечество и царь этого не забудут, голубчик.

ПЕТРОВ

(рабочему)

Завтра в 10. Здесь все бумаги.

Петров кивком головы холодно прощается с Зданкевичем и рабочим, по-военному крутнувшись на каблуках, проходит мимо Федорова к выходу. В двух шагах за Петровым широким медвежьим шагом ступает Метц. Стиснув зубы, он идет прямо на Федорова. Чуть посторонившись, Федоров пропускает его, делает несколько шагов к Зданкевичу, дожидается, когда тот останется один, подходит.

ФЕДОРОВ

Я передумал.

ЗДАНКЕВИЧ

(холодно)

Идите к черту.

Зданкевич поворачивается к своему кабинету. Федоров хватает его за рукав, кивает в сторону рабочего, остановившегося у лестницы.

ФЕДОРОВ

Он не знает систему выравнивания. Я знаю.

Федоров крепко держит Зданкевича за рукав, переходит на шепот.

ФЕДОРОВ

Мне нужно с вами.

ЗДАНКЕВИЧ

(заикаясь от волнения)

Пойду… не пойду. Ступайте вы …!

Зданкевич вырывается, спотыкаясь от спешки, проходит в кабинет. Дверь перед Федоровым закрывается.

EXT. НАТУРА. ПАРК. ВЕЧЕР.

Мы видим табличку перед входом в парк – "Нижним чинам и собакам вход в парк воспрещен".

Перед табличкой стоят матросы второй статьи с А-3 ПЕТР ДЕДОВ и ИВАН ЕРЕМЕЕВ. Обоим чуть за 20. Переглядываются.

ЕРЕМЕЕВ

Опоздаем на катер, старший боцман с нас шкуру снимет.

Воровато озираясь, они пробираются через парк.

Сзади появляется патруль: патрульный офицер, АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ЗАХАРОВ (38 лет) – ревизор с "Авроры", с ним трое матросов.

ЗАХАРОВ (O.S.)

(Дедову и Еремееву)

Эй вы!

Дедов и Еремеев срываются с места. Трель патрульного свистка, крики – "Стоять! Держи их!". Гвардейцы ловко перелезают через железную ограду парка, бросаются к пристани.

EXT. НАТУРА. ПРИСТАНЬ. ВЕЧЕР.

От пристани отходит паровой катер. На корме катера флюгерки А-3 и золотая надпись "ИМП. АЛЕКСАНДРЪ III".

Захаров с патрульными матросами выбегают из ворот парка, бегут на пристань. Захаров останавливается, дышит часто и тяжело, достает из кармана платок, вытирает вспотевшее лицо.

ЗАХАРОВ

Патрульный катер мне. Живо!

Мы видим, как катер с Дедовым и Еремеевым уходит в сторону А-3.

EXT. КАТЕР А-3. ВЕЧЕР.

Катер стучит машиной, выбрасывает из трубы густой черный дым. Дедов и Еремеев сидят на средней банке, любуясь громадами броненосцев. Еремеев достает папиросу, коробок со спичками, пытается зажечь. Ветер сбивает огонь. Он отворачивается от ветра, складывает ладони домиком.

POV Еремеева: на пристани на патрульном катере разводят пары. К катеру торопится офицер и несколько матросов.

Еремеев локтем толкает Дедова, глазами показывает на пристань. Оба с беспокойством смотрят на патрульный катер. Из его трубы валит дым, катер поворачивает носом на А-3.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. ВЕЧЕР.

На палубе А-3 Дедов и Еремеев стоят во фронт. Перед ними прохаживается ГРИГОРИЙ ДМИТРИЕВИЧ НЕМАНОВ (42 года) – старший боцман А-3 с нашивками за сверхсрочную службу.

НЕМАНОВ

В этот раз без происшествий?

МАТРОСЫ

(одновременно)

Так точно, господин старший боцман.

Мы видим, как за спинами матросов к А-3 приближается патрульный катер, на носу которого стоит офицер с рупором. Это Захаров.

ЗАХАРОВ (O.S.)

(filtered)

Эй, на Александре, спустить трап!

Неманов, заметив патрульный катер, темнеет в скулах.

НЕМАНОВ

(Дедову и Еремееву)

Марш вниз!

Неманов поднимает на матросов немигающие глаза – матросы виновато втягивают головы.

EXT. НАТУРА. ВЕЧЕР.

Свежий ветер накидывает на борт А-3 сильную волну. Патрульный катер поднимается до открытых портиков 75-миллиметровой батареи и Захаров встречается взглядом с глазами комендора с А-3, который смотрит на него через открытый портик броненосца. В следующий миг волна кидает катер на броненосец и вниз вдоль его борта. Мы слышим скрежет бортов и крики с катера:

РУЛЕВОЙ С КАТЕРА

Осторожно, вашбродь…

ЗАХАРОВ

Дальше от борта, идиоты!

Захаров опасливо хватается руками за поручень, испуганно смотрит на ощерившиеся веером противоминные орудия броненосца. Рулевой крутит штурвал в сторону от А-3.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. ВЕЧЕР.

Неманов подходит к ограждению, смотрит на покореженный борт катера, на местами поцарапанную краску А-3.

НЕМАНОВ

(рулевому катера)

Куда ж ты жмесся? Гляди, краску ободрал, сволочь.

(Захарову)

До утра, вашскородь, никого пускать не велено.

ЗАХАРОВ

(срывается на крик)

Ты что, подлец, пьяный? С офицером разговариваешь, скотина! Спустить трап сейчас же!

Матросы, занятые на палубе уборкой, кто с любопытством, кто с улыбкой, наблюдают за происшествием. Неманов молча отходит от борта.

INT. ТРЮМ А-3. ВЕЧЕР.

В трюмном отсеке Дедов и Еремеев стоят во фронт. Мимо них, сложив руки за спину, прохаживается Метц.

МЕТЦ

(поблескивая шальными глазами)

Спешили, говоришь?

Еремеев открывает было рот, чтобы объяснить. В это мгновенье Метц бьет его в живот, затем в лицо. Еремеев падает, торопливо поднимается на ноги, вытягивается струной, на разбитых губах – кровь.

Звук тяжелых неторопливых шагов. Метц поворачивается на шум, звероватые искорки в его глазах гаснут.

Входит Неманов. Проходя мимо матросов, бросает косой взгляд на Метца, скрывается в полумраке отсека.

НЕМАНОВ (O.S.)

(Метцу)

Поди-ка сюда.

Метц осторожно ступает в темноту. Матросы, вытянувшись, дожидаются на своих местах. Еремеев кончиком языка ощупывает разбитую губу.

INT. ТРЮМ А-3. ВЕЧЕР.

Неманов смотрит на разбитые мослаки Метца, неодобрительно качает головой.

НЕМАНОВ

Я же тебя просил…

Метц оголяет в виноватой улыбке клыкастые зубы.

МЕТЦ

Опять нашкодили сволочи.

Неманов стягивает с пальца перстень, убирает в карман.

НЕМАНОВ

(с угрозой)

Ладно… Согреемся, боцман?

МЕТЦ

(смеется)

А не ушибу, господин старший боцман?

НЕМАНОВ

Спишем на боевые. Ну, давай…

Метц бьет Неманова в корпус. Неманов перехватывает его руку, выверенным движением бросает Метца на пол. Метц торопливо поднимается, коротко смеется.

НЕМАНОВ

Не ушибся?

МЕТЦ

Злее буду.

Метц снова бьет. В голову. Неманов подныривает, перебрасывает Метца через бедро, хватает сзади за шею, слегка придушил.

НЕМАНОВ

Я тебя, сука, просил кулакам воли не давать? Просил?

Акцент на лице Метца: оно становится кирпично-красным, он по-рыбьи хватает воздух ртом.

НЕМАНОВ

На днях смотр – что мне с этими рожами теперь делать? Еще раз такое повторится, я очень расстроюсь. Это понятно? Понятно, спрашиваю?

МЕТЦ

(придушенно)

Понятно.

Неманов отпускает Метца, достает из кармана перстень, надевает на палец. Еремеев и Дедов молча переглядываются, на губах Еремеева мелькает усмешка.

EXT. НАТУРА. МАЛЫЙ РЕЙД КРОНШТАДТА. УТРО.

ТИТРЫ:

"Август 1904 года. Кронштадт – военный-порт и крепость Балтийского Флота Российской империи."

Вид сверху на остров Котлин в Финском заливе, доки и форты Кронштадта. На Большом рейде выстроились боевые корабли, транспорты и буксиры. Среди кораблей размерами и мощными орудиями выделяются три однотипных броненосца. Это эскадренные броненосцы "Суворов", А-3 и "Бородино".

А-3 окружен со всех сторон баржами, ботами, плавающими кранами и шлюпками под красными флагами. С А-3 на бот опускается погрузочная стрела. С баржи краны и стрелы поднимают на А-3 платформы с ящиками.

INT. МАШИННОЕ ОТДЕЛЕНИЕ А-3. УТРО.

Федоров идет по трюму. Неожиданно под башмаками начинает хлюпать вода. Он опускается на колени, замечает, как из-под выбитой заклепки цедит тонкая струйка воды, выводит мелком в переборке кружок на месте отверстия. Взгляд Федорова на мгновенье задерживается на лужице, натекшей из выбитой заклепки. Федоров берет тряпку, проводит по полу, поднимает тряпку на свет. На грязной материи ртутью переливаются металлические опилки. Взгляд Федорова поднимается вверх по переборке. Федоров ребром ладони проводит по упорному подшипнику, в глазах засветились недобрые огоньки. Ладонь блестит опилками, кровянится мелкими порезами. Федоров поднимается, тряпкой вытирает руку, торопится к выходу.

INT. ТРЮМ А-3. УТРО.

Старший офицер капитан второго ранга ВЛАДИМИР АЛЕКСЕЕВИЧ ПЛЕМЯННИКОВ и Петров идут по трюму.

ПЛЕМЯННИКОВ

Душа, говорите? Хорошо. Только в душе этой вонь, вековое хамство и безграничная злоба. Заметьте, к нам с вами злоба. Заигрывание с матросами может иметь опасные последствия. Да и не этого они от нас ждут.

Перед входом в машинное отделение стоит часовой. По трюму гулким эхом разносится грохот пневмомолота и приближающиеся голоса Племянников и Петрова.

ПЕТРОВ

Чего же, Владимир Алексеевич они ждут, позвольте спросить?

ПЛЕМЯННИКОВ

Твердости ждут. Ждут, что однажды мы поведем их на смерть.

Оба проходят в машинное отделение.

INT. КРЮЙТ-КАМЕРА А-3. УТРО.

Две пары сияющих лакированных туфель одна за другой перешагивают через комингс, мягко ступают на пол машинного отделения.

ПЛЕМЯННИКОВ

И мы поведем.

Машинное отделение – помещение в несколько этажей, тесно напичканное машинами, трубами, индикаторами и рычагами, между которыми проложены узкие металлические сходни для прохода. Петров пропускает Племянникова вперед. Они скрываются за очередным поворотом из механизмов. Мы слышим их тихие голоса.

ПЛЕМЯННИКОВ (O.S.)

Полагаете злой умысел?

ПЕТРОВ (O.S.)

Нужно будет произвести следствие. Пока никаких следов преступления не обнаружено.

ПЛЕМЯННИКОВ (O.S.)

Веселенькое дело! Нужно допросить всех, кто имел доступ к машине сегодня. Опилки подбросили только в масленки упорного подшипника?

ПЕТРОВ (O.S.)

Да. На всякий случай мы вскрыли все подшипники и осмотрели движущиеся части. Машины в порядке.

ПЛЕМЯННИКОВ (O.S.)

Кто обнаружил?

Они проходят мимо громадных машин и выходят к индикаторной площадке. Здесь стоят Зданкевич, Метц при винтовке, Федоров и чуть в стороне – два матроса и рабочий, которого мы видели на заводе. Матросы и рабочий затравленно озираются. Все кроме Федорова вытягиваются при виде Племянникова и Петрова. Петров кивком показывает на Федорова.

ПЕТРОВ

Он.

Племянников бросает цепкий взгляд на Федорова, переводит на матросов и рабочего, хмурится. Большой и указательный пальцы его руки начинают катать невидимый шарик. Кивает на матросов и рабочего.

ПЛЕМЯННИКОВ

(Метцу)

Этих… снять к чертовой матери.

Племянников кивает в сторону перепуганного рабочего.

ПЛЕМЯННИКОВ

Нужно найти ему замену.

Петров растерянно смотрит на Племянникова, на Федорова, снова на Племянникова.

ПЛЕМЯННИКОВ

Сегодня.

Петров, вскинув брови в глубоком протесте, хочет что-то сказать, но Племянников, коротко развернувшись, стремительно уходит. Мы слышим звук удаляющихся шагов Племянникова и тихое покашливание Федорова.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

Федоров поднимается на верхнюю палубу, самодовольно осматривается.

POV Федорова: двое кондукторов с кобурами, надетыми на белые кителя, спускаются по трапу, за ними – двое матросов и рабочий, которых мы видели в машинном отделении. Матросы несут деревянные сундучки, рабочий – деревянный ящик с инструментами и старенький чемодан. Позади них шагает Мец, прикладом винтовки подталкивает в спину одного из матросов. На берегу у трапа стоят двое жандармов, еще двое верхом ждут поодаль.

На палубе А-3 с десяток матросов расстилают маты и брезентовые дорожки к ближайшему люку. Мы видим, как на А-3 грузовая стрела переносит платформу с деревянными ящиками зеленого цвета, медленно опускает платформу на маты. Матрос-стрелочник выбирает железные цепи талей. На верхней палубе, заложив руки за спину, прохаживается, наблюдая за погрузкой, вахтенный начальник лейтенант НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ ХРАПОВИЦКИЙ (36 лет). У края борта стоят двое неподвижных часовых. Вдруг головы часовых, как по команде, дергаются на грохот цепи грузовой стрелы. Над матами, в полуметре от палубы, платформа начинает крениться, ящики – скользить вниз. Храповицкий бросается к платформе, пытается удержать ящики.

ХРАПОВИЦКИЙ

(матросу-стрелочнику)

Выбирай конец, каналья!

К Храповицкому на помощь подбегает Федоров и несколько матросов. Один из зеленых ящиков все-таки падает на мат, раскрывается, из него выкатываются четыре снаряда. На секунду матросы застывают в оцепенении. На лице Федорова испарина. Один из матросов, глядя на снаряды, облизывает языком пересохшие от волнения губы.

МАТРОС

(радостно)

Так они не снаряженные, вашскородь!

Федоров осторожно поднимает один из снарядов, присвистывает. Мы видим ударную трубку в гильзе. Федоров аккуратно кладет снаряд в ящик. На ящике мы видим маркировку синей краской "Снаряды снаряженные".

МАТРОС

Царица лохмоногая…

Матросы вокруг крестятся. С трапа подбегает Метц, смотрит на раскрытый снарядный ящик, на снаряды на мате, хмурится.

ХРАПОВИЦКИЙ

(Метцу)

Стрелочника в карцер на двое суток. Станешь за него.

МЕТЦ

Есть, вашскородь.

Метц убегает к стреле. Храповицкий вынимает из кармана платок, вытирает под фуражкой мелкий пот, достает трясущимися пальцами пачку папирос из кармана штанов и… с досадой убирает обратно. Матросы собирают выпавшие снаряды в ящик, начинают аккуратно переносить ящики на руках к трапу и вниз корабля.

С берега мы слышим звонкие женские голоса.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Да здравствуют спасители родины!

Храповицкий останавливается, смотрит в сторону набережной. Три девушки в форме курсисток машут ему с набережной платками, гвоздиками. Мы видим взволнованное мокрогубое лицо одной из курсисток, тщательно выглаженное поношенное платье и восторженные беспокойные глаза. Храповицкий любезно вскидывает ладонь к козырьку, проходит на бак.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

Зданкевич и Федоров идут по палубе. На палубе около трапа перед Зданкевичем вытягиваются два матроса. Рядом стоит мичман НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ БАРАНОВ-МЛАДШИЙ (чуть больше 20).

ЗДАНКЕВИЧ

(тихо Федорову)

Это мичман Баранов. Его отец, командир "Бедового", тоже идет с нами.

Баранов-младший кивком приветствует Зданкевича.

ЗДАНКЕВИЧ

(вполголоса)

Многих офицеров вы уже знаете. Во-он на мостике наш старший штурманский офицер, Северцов.

Из штурманской рубки выходит Северцов, машет Зданкевичу.

СЕВЕРЦОВ

Голубчик, как вас… будьте любезны, зайдите ко мне по поводу главного компАса.

Зданкевич вежливо кивает Северцову, не без сарказма тихо поясняет Федорову.

ЗДАНКЕВИЧ

На Александре служит гвардейский экипаж. Отпрыски титулованной… Осторожно!

Зданкевич уворачивается от платформы с ящиками, раскачивающейся над палубой.

ЗДАНКЕВИЧ

Аристократии.

Федоров, увернувшись от платформы, спотыкается о маты, разложенные на палубе – из кармана куртки просыпает металлические опилки. Зданкевич смотрит на опилки долгим немигающим взглядом. Нахмурившись, опускается на колени, торопливо собирает опилки в карман кителя, поднимается. Взгляд его упирается в Федорова.

ЗДАНКЕВИЧ

(заикаясь от волнения, тихо)

Опять петрушку валяете?

Федоров хватает Зданкевича за рукав, смотрит на него жесткими прищуренными от волнения и решительности глазами.

ФЕДОРОВ

(тихо)

Бывшая моя. Наталья. Она – сестра милосердия на эскадре. Мне с вами нужно.

Какое-то время они идут молча, проходят мимо мостика, на котором разговаривают два офицера (слов мы не слышим). Это Стааль и вахтенный начальник лейтенант НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ФОН ДЕН (25 лет). Избегая смотреть Федорову в глаза, Зданкевич продолжает.

ЗДАНКЕВИЧ

Видите вон того франта на мостике? Старший минный офицер, сын вице-адмирала Стааля. А рядом с ним – фон Ден – сын министра статс-секретаря Финляндского княжества. Приятель Северцова.

Знакомый голос Метца с бака.

МЕТЦ (O.S.)

Я тебя, стерву, в порошок сотру.

ЗДАНКЕВИЧ (O.S.)

С боцманом вы знакомы.

Из-за стены патронных ящиков появляется Метц. Тучей он надвигается на матроса-стрелочника, который не удержал стрелу при погрузке снарядов.

МЕТЦ

Тали перепутал, говоришь? Не путай, гадина! Не подводи товарищев!

Метц метелит матроса кулаками. Федоров молча следует за Зданкевичем к трапу. К Зданкевичу подбегает матрос с тетрадкой, вытягивается.

МАТРОС

Разрешите обратиться, вашскородь?

ЗДАНКЕВИЧ

Разрешаю.

МАТРОС

По вашему приказанию доставлены чертежи с Балтийского заводу.

Передает Зданкевичу увесистую стопку чертежей и ручку.

МАТРОС

Извольте расписаться.

Матрос достает из тетради акт, показывает пальцем. Зданкевич листает чертежи.

ЗДАНКЕВИЧ

(с досадой)

Опять не то прислали, болваны.

ЗДАНКЕВИЧ

(матросу, который проходит мимо)

Эй ты.

Матрос подбегает к Зданкевичу.

МАТРОС

Чего изволите, вашскородь?

Зданкевич показывает матросу на Федорова.

ЗДАНКЕВИЧ

Проводи господина указателя до кондукторской кают-компании.

(Федорову)

Мне придется задержаться. Найдете старшего боцмана, Неманова. Скажите, что я приказал выделить вам каюту. Вечером представлю вас господам офицерам.

Матрос и Федоров уходят к трапу.

INT. БАТАРЕЙНАЯ ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

В носовой части батарейной палубы комендоры истово начищают тряпками казенные части орудий, матросы швабрами драят палубу. Федоров, хлюпая башмаками по мокрой палубе, шагает к каютам кондукторов. Дергает за ручки нескольких дверей подряд – все закрыты. Толкает дверь кондукторской кают-компании – дверь открывается.

INT. КОНДУКТОРСКАЯ КАЮТ-КОМПАНИЯ А-3. ДЕНЬ.

Федоров входит в кондукторскую кают-компанию. Это небольшое помещение с вытянутым вдоль левой стены обеденным столом. Второй письменный стол поменьше стоит справа. Рядом с письменным столом – диван, обитым шагреневой кожей. В дальнем углу – овальное зеркало в человеческий рост и три небольших шкафа для книг.

За большим столом два кондуктора пьют чай с сушками. Оба с любопытством смотрят на Федорова. На диване листает газету Неманов, водит мясистым пальцем по строчкам, шевелит губами. Он на мгновенье вскидывает взгляд на Федорова и снова продолжает читать.

Следом за Федоровым входит сухощавый желтолицый кавказец с быстрыми цепкими глазами и вязанкой баранок. Это – старший баталер.

СТАРШИЙ БАТАЛЕР

(Федорову недружелюбно)

Тебе чего?

ФЕДОРОВ

Указатель Балтийского завода Григорий Федоров.

Взгляд старшего баталера должен много сказать Федорову о его месте в пищевой цепочке гвардейского экипажа. Федоров обращается к Неманову.

ФЕДОРОВ

Прибыл для устранения…

Неманов откладывает газету в сторону, поднимается. Почесывая потную спину, выгибает могучие лопатки, проходит мимо Федорова к выходу.

НЕМАНОВ

Знаю.

(в коридор громко)

Йоган Мартыныч!

В ответ – стук молотков, грохот цепей.

НЕМАНОВ

(громче)

Йоган, твою мать!

Оглушенные рыком Неманова, кондуктора, улыбаясь, переглядываются.

СТАРШИЙ БАТАЛЕР

Зачем так орать?

НЕМАНОВ

Оглохнешь, мы тебе свиньи ухи пришьем, некрещеная морда.

За дверью слышатся торопливые шаги, в кают-компанию входит Метц. Неманов кивает на Федорова.

НЕМАНОВ

(Метцу)

Поставишь на довольствие, выдашь койку. Спать будет на нижней палубе.

ФЕДОРОВ

Койку?.. Нет. Меня обещали разместить в кондукторской каюте.

НЕМАНОВ

Добавляй "господин старший боцман".

ФЕДОРОВ

Чего?

НЕМАНОВ

"Господин старший боцман". Повтори.

ФЕДОРОВ

Мне обещали кондукторскую каюту, господин старший боцман.

НЕМАНОВ

Вот. Хорошо. Кто обещал?

ФЕДОРОВ

Корабельный инженер. Зданкевич.

НЕМАНОВ

(Метцу)

Выдай койку.

В глазах Неманова – тупое безразличие. Он отворачивается, нахмурившись, выходит из кают-компании. За ним с угрюмой улыбкой выходит Метц и Федоров.

МЕТЦ

(Федорову злорадно)

Чуешь облом?

Кондуктора фыркают смехом. В коридоре слышатся удаляющиеся шаги и громкое ржание Метца.

INT. БАТАРЕЙНАЯ ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

На палубе плотники меняют несколько тиковых досок, шумят рубанками, молотками. Вокруг с ящиками, мешками, ведрами и тележками снуют носильщики. Матросы начищают медяшку, заливают палубу забортной водой, драят доски швабрами, сгоняют воду резиновыми щетками.

Федоров следует за Метцем. Они проходят мимо орудия, у которого Храповицкий отчитывает двух матросов.

ХРАПОВИЦКИЙ

Сколько раз повторять, сволочи, пресной водой не умываться?

Далее мимо матросов, которых Племянников отправил "под винтовку". Матросы стоят смирно, держа винтовки над головой. Один из них слегка выпятил живот. Метц, поравнявшись с ним, на ходу бросает.

МЕТЦ

Брюхо подбери, сучий потрох.

Матрос вытягивается струной. Метц поворачивается к Федорову, обнажает в улыбке кипенные зубы.

МЕТЦ

Добро пожаловать в императорский флот!

Холеные усы лихо закручены, пружинистая походка подчеркнуто небрежна, улыбка самодовольна – во всем виде Метца сквозит сознание собственного превосходства и отличия. Федоров провожает Метца угрюмым взглядом, идет следом.

INT. ЖИЛАЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

Неманов держит боцманскую серебряную дудку, уперев шарик на ее конце в ладонь и полусогнув над ним заволосевшие пальцы. Трель немановской дудки подхватывают другие боцманы. Сонные головы матросов показываются из парусиновых коек, подвешенных под потолком. Мы слышим грохот сотен башмаков по железному трапу, крики боцманов.

НЕМАНОВ

Подъем! Койки вязать!

(продолжает свистеть)

Босые ноги шлепают на пол, матросы потягиваются, кашляют со сна, быстро одеваются, обуваются, сворачивают койки с бельем в коконы, выносят их наверх. Федоров привстает на койке, спрыгивает вниз.

ФЕДОРОВ

(спросонок)

Рассвистелся, в богову мать.

МАТРОСЫ

– Вставай, Тишка, войну проспишь.

– Бабу небось увидел. Ишь скрючился, кобель!

НЕМАНОВ (O.S.)

(громко)

Строиться!

У трапа мы видим головы сотен матросов. Они торопятся на палубу. Среди белых бескозырок серым пятном темнеет кепка Федорова.

EXT. ЮТ А-3. УТРО.

Вдоль левого борта белеют свежими форменками матросские шеренги. Вдоль правого – блестит золотом погон офицерский строй.

Мы слышим команду: "Флаг поднять!" Матросы срывают бескозырки, офицеры элегантно снимают фуражки, все шеи свернуты на флаг. Караул берет винтовки "на краул". Звон склянок, свист боцманских дудок. Флаг поднимается к клотику.

Команда стоит во фронт. По палубе, возбуждая удивленные взгляды ровных шеренг, инородным пятном бредет человек в штатском. Это Федоров.

INT. БАТАРЕЙНАЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

Метц хватает матроса за форменку, тянет в гальюн. Мимо проходит Федоров.

МЕТЦ (O.S.)

Носом навтыкать бы надо. Поганой мордой. Чтобы за неделю тебя, стерву, не отбанили. Ишь ты, сукин сын, благородный какой – руки пачкать не захотел!

Метц провожает Федорова недобрым взглядом.

INT. ЖИЛАЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

Топот кованных подошв по железной лестнице. Мы видим, как по трапу, грохая тяжелыми ботинками, вниз бегут матросы. Приглушенно проносится возбужденное "Драка!". Матросы плотной стеной толпятся у дверей лазарета.

Оттуда с разбитым лицом вываливается Метц, за ним неуклюже пятится здоровенный фельдфебель.

Оба поднимаются, бросаются обратно. Мы слышим глухие удары, звуки падения, сдавленные голоса:

– Держи его, суку!

– На!

Из лазарета снова показывается, хватаясь руками за переборки, Метц. Следом вылетает фельдфебель с расквашенным носом.

МАТРОС-1

Кто это их разделывает?

МАТРОС-2

Какой-то рабочий. Боцман на него с кулаками, а этот сдачи.

МАТРОС-3

Во дает!

Два унтер-офицера расталкивают матросов, врываются в лазарет.

МАТРОС-3

Ну держись, парень!

Матросы, кто с улыбкой, кто с сочувствием, переглядываются. Мы слышим глухие звуки ударов, чей-то крик, сдавленный стон Федорова.

INT. ТРЮМ А-3. ДЕНЬ.

Повсюду раздается крысиный писк. Мы видим крыс, шныряющих по полу трюма. То тут, то там показываются их беспокойные головы. Неожиданно писк смолкает. Из темноты трюма появляется Неманов.

INT. КОРМОВОЙ ОТСЕК А-3. ДЕНЬ.

В кормовом отсеке полумрак. На ящике разложена схема водоотливной системы броненосца. Вокруг, кто на корточках, кто на полу, сидят человек десять матросов трюмной команды. Над ними, сидя на ящике, дымит папиросой Федоров. Он наклоняется, водит пальцем по карте, недоверчиво посматривает на бестолковых матросов.

ФЕДОРОВ

Когда откроют горловины бортовых коридоров, через нижние бортовые отсеки в кочегарки начнет поступать вода.

(Семену)

Слушаешь? Слушай! Важно сразу запустить помпы и турбины. Корабль-то ваш вышел вертлявый. Перевернетесь к ядрене фене.

Еремеев показывает на большой вентиль на стене.

ЕРЕМЕЕВ

Разрешите спросить, господин указатель?

ФЕДОРОВ

Валяй.

Еремеев показывает на один из кранов водоотливных магистралей.

ЕРЕМЕЕВ

Так что, его, вентиль этот, сразу закрыть или после того, как помпа включится?

Федоров с досады сплевывает, встает, безнадежно качает головой. Неожиданно матросы вскакивают, вытягиваются – мы видим Неманова. Федоров тушит папиросу о пожелтевший ноготь, идет к выходу. Вслед ему доносятся слова Неманова.

НЕМАНОВ (O.S.)

Это что за майдан?

НЕКРАСОВ

Изучаем антикренную систему, господин старший боцман.

НЕМАНОВ

Толку-то, что изучаете, олухи. После приборки, как вода с палубы пошла, чуть корабль не уронили.

(грозит пальцем)

Старший офицер просил вас, чертей, предупредить, чтобы выравнивали с умом, понятно?

НЕКРАСОВ

Так точно, господин старший боцман, понятно.

ЕРЕМЕЕВ

Не извольте беспокоиться, господин старший боцман. Все в акурате будет.

НЕМАНОВ

Ну-ну… К этому…

(вслед Федорову)

У меня веры нет. А с вас я шкуру спущу.

Неманов растворяется в темноте трюма, матросы молча переглядываются, один достает кисет с махоркой и сложенным газетным листком, отрывает четвертушку, начинает скручивать папироску.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

Федоров поднимается на верхнюю палубу. Там полным ходом идет уборка: матросы песком драят палубу, чистят медные части, обтирают пыль. За работой наблюдает Метц.

МЕТЦ

Три, три, Денисенко. Чтоб блестело, как чертов глаз! Некрасов, ты чего же, угодник, поперек ее водишь? Бабе своей так води. Палубу вдоль драють. Коновалов, покажи ему.

Храповицкий подходит к Еремееву, проводит по поручням пальцем в белой перчатке. На перчатке остается грязный след.

ХРАПОВИЦКИЙ

Эта что такое, матрос?

ЕРЕМЕЕВ

Виноват, вашскородь.

Круглые на выкате глаза Храповицкого смотрят на Еремеева, не мигая. Храповицкий отворачивается, чтобы идти дальше, когда Еремеев пытается объяснить.

ЕРЕМЕЕВ

Так что это… ветошь, вашскородь…

Храповицкий оборачивается.

ЕРЕМЕЕВ

Ветошь кончилась. Господин унтерцер приказали, чтобы поручни грязными тряпками не марали.

Храповицкий подходит к Еремееву, снимает с него фуражку, проводит ей по поручню, отдает испачканную фуражку Еремееву.

ХРАПОВИЦКИЙ

Выполняй.

Еремеев начинает протирать поручни фуражкой. Матросы на палубе хмуро наблюдают. Из-за средней башни показывается Метц с кипой тряпок.

ХРАПОВИЦКИЙ

(громко матросам)

К часу закончить приборку.

Храповицкий проходит дальше по палубе.

За средней 6" башней, прикрываясь от ветра, стоит Федоров, чуть сутулится, не отнимая от Храповицкого косого холодного взгляда, убирает в карманы штанов волосатые испачканные в масле руки и, сгорбившись, отходит на бак. По спардеку проходит Неманов, провожает Федорова взглядом.

EXT. ЮТ А-3. ДЕНЬ.

Молодые мичмана с шумом высыпают на палубу. На переднем мостике несколько офицеров разглядывают толчею на большом рейде: вокруг кораблей эскадры снуют баркасы, пароходы, ялики с провожающими. С Купеческой и Каботажной гавани публика машет цветами и Андреевскими флажками. Несколько кораблей медленно выходят с рейда в море. По правому борту мимо А-3 проходит небольшой паровой катер с тремя молоденькими пассажирками. С катера слышится звонкий девичий смех. Фон Ден закуривает, разглядывая веселых пассажирок катера.

На палубе появляется Северцов. Дамы с катера бросают ему букет. Цветы падают в воду. Молодые мичмана тут как тут:

– Осторожней, мадам, здесь водятся акулы! Позвольте…

– Граф шутит. Только японские подлодки. Они безопасны.

Через портики батарейной палубы на праздничных господ на катерах и яликах смотрят молчаливые лица матросов.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

На палубе многолюдно – родственники прощаются с офицерами. На баке Баранов-младший прощается с матерью. Рядом стоит отец Баранова-младшего, капитан второго ранга, НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ БАРАНОВ-СТАРШИЙ (48 лет) – командир миноносца "Бедовый" – высокого роста с атласной бородой и вьющимися назад волосами. Он держит под руку небольшую полную женщину в темном платье. Баранов-старший любуется гвардейскими погонами Баранова-младшего.

БАРАНОВ-СТАРШИЙ

(женщине)

Посмотри, какого орла вырастили!

Баранов-старший поправляет складки на кителе Баранова-младшего.

БАРАНОВ-СТАРШИЙ

Я очень горжусь, мой мальчик, что ты принял такое решение. Благородный удел быть там, куда позвали царь и отечество.

Женщина берет Баранова-младшего за руку.

ЖЕНЩИНА

Помни, Коля, ты у меня один на этом свете – береги себя.

Она подтягивается к лицу Баранова-младшего, покрывает его поцелуями. Баранов-старший мгновенье стоит в нерешительности, затем берет женщину за плечи, помогает Баранову-младшему освободиться от ее объятий, уводит ее на катер.

EXT. ЮТ А-3. ДЕНЬ.

У левой кормовой 6" башни стоят двое – вахтенный начальник, НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ФОН ДЕН (25 лет) и ЕВГЕНИЯ ЖАКЕЛЕН (27 лет). Фон Ден гладит ржаного цвета тяжелые волосы Жакелен.

ФОН ДЕН

Пять-шесть месяцев. Дальше не загадываю.

Фон Ден любуется игрой света в глазах Жакелен.

ФОН ДЕН

(с улыбкой)

Смотри у меня!

Жакелен барабанит по его груди перчатками, заглядывает в глаза.

ЖАКЕЛЕН

Обещай, что вернешься.

К ним подходит Северцов. В руке – бутылка шампанского.

СЕВЕРЦОВ

Вот вы где!

Северцов подзывает матроса с бокалами, разливает. Замечает на палубе дворового пса – тот сидит рядом в ожидании подачки. Фон Ден перехватывает взгляд Северцова, поясняет.

ФОН ДЕН

Кто-то из мичманов подобрал в порту. Поставили на довольствие, нарекли "Матросом".

Северцов достает из кармана конфету, кидает псу.

ЖАКЕЛЕН

Простились с вашим гаремом?

Северцов кивает, делает глоток. Жакелен смотрит на Северцова сквозь свой бокал.

ЖАКЕЛЕН

Удивляюсь, как у вас, мужчин, все просто.

Северцов вытирает усы платком, с улыбкой смотрит на фон Дена.

СЕВЕРЦОВ

Не у всех.

ЖАКЕЛЕН

Жениться вам надо, любезный Алексей Петрович.

СЕВЕРЦОВ

Жениться надо также, как мы умираем – только тогда, когда невозможно иначе.

Он отдает пустую бутылку матросу c подносом, который проходит мимо, смотрит на беззвучно смеющегося фон Дена.

ЖАКЕЛЕН

Я думала, у вас серьезные намерения в отношении графини.

СЕВЕРЦОВ

Расстались во вторник.

ФОН ДЕН

(смеется)

Одни не по душе, другие не по зубам.

ЖАКЕЛЕН

Третьи – не по карману. Вы слишком ветрены. Женщинам нужно постоянство.

СЕВЕРЦОВ

Кому нужны такие женщины?

Северцов направляется к столику с шампанским.

EXT. БАК А-3. ПОЛДЕНЬ.

Северцов с фон Деном рассматривают сестер милосердия, которым матросы помогают перепрыгнуть с катера на трап А-3. Северцов заметно навеселе от выпитого. Он берет очередной бокал, поворачивается к фон Дену.

СЕВЕРЦОВ

Брось хандрить, Николя. Гляди, какая силища!

На рейде выстроились грозные морские силы. Выделяются три новейших однотипных броненосца в черной раскраске. На верхушках желтых труб черные полосы. На фок-мачте броненосца "Суворов" ветер полощет флаг контр-адмирала Рожественского.

СЕВЕРЦОВ

А!? Добавь к этому два чилийских и четыре аргентинских броненосных крейсера.

Северцов наклоняется к самому лицу фон Дена, загибает пальцы.

СЕВЕРЦОВ

Шесть, так? Плюс "Громобой", плюс "Россия". Восемь. Это ж дивизия, Коля! Ди-ви-зия! А если наши артурские броненосцы, да "Баян" с "Палладой" прорвутся из Артура.

Он поднимает бокал, замечает, что тот пуст, кивком подзывает матроса с подносом, берет новый.

СЕВЕРЦОВ

То мы микаде башку свернем.

Фон Ден облокачивается на поручни.

ФОН ДЕН

Силища, да… Про покупку южноамериканских крейсеров слышали. Хватит.

(грустно улыбается)

Для прорыва "Громобоя" и "России" из Владивостока потребуется серьезная подготовка, смелая операция. Ты сам знаешь, как у нас с этим… Даже в штабе не скрывают, что порт-артурская эскадра едва ли нас дождется – вернее всего к нашему приходу крепость падет, а корабли будут рассеяны по нейтральным портам или того хуже…

Северцов внимательно смотрит на фон Дена.

СЕВЕРЦОВ

Ты это к чему?

ФОН ДЕН

Да все к тому! Корабли выпускают без полноценных испытаний. Каково? А я тебе скажу.

Не дает Северцову опомниться.

ФОН ДЕН

Будем гнать и портить механизмы. Кому доведется дойти, дойдет порядочным инвалидом.

Северцов слушает молча, глаза наливаются злым блеском. Фон Ден безнадежно рубит воздух рукой.

ФОН ДЕН

В маневрировании эскадра, скажем так, еще не спелась. Стрельб сколько проводилось? То-то и оно! Экипажи своих кораблей не знают, стрелять и маневрировать не умеют. Да и сами команды разве те, что в Артуре? Ты же плавал – знаешь! Те живут в море, знают дальневосточный театр. А мы? Пара месяцев в году в Балтийском заливе, остальное время матросы в казармах, а господа офицеры – в ресторанах, да на смотрах. Большая часть судовых команд – молодежь и запасные.

Северцов отворачивается, наливается краской.

ФОН ДЕН

Нет, ты послушай… Нам говорят, что грузиться углем будем в море

Американскую систему купили. Славно! Не успели опробовать…

(рот кривится в усмешке)

А то, что эта система рассчитана на спокойное море, ты знаешь? Пойдем вокруг Африки… В Индийском океане как будем уголь грузить? А если нас союзники взашей погонят из портов?

Северцов тяжело молчит, опускает холодные глаза.

СЕВЕРЦОВ

Все?

ФОН ДЕН

Когда мы дойдем, нам сразу с пути придется вступить в бой с отдохнувшим противником. Вблизи его баз. К этому дню Артур падет, и наша эскадра…

Фон Ден поднимает глаза на Андреевский флаг.

ФОН ДЕН

Ничего кроме стыда и позора нас не ждет.

Северцов отдает фон Дену свой бокал с вином.

СЕВЕРЦОВ

На! Пей!

Ставит еще один на поручни.

СЕВЕРЦОВ

И этот выпей!

Северцов отворачивается, разглядывает девиц, которые машут платками с берега.

СЕВЕРЦОВ

Ты думаешь, у меня сердце не болит?

Сузившимися от злости глазами смотрит на группу портовых офицеров на берегу. На берегу мы видим, как полный человек в штатском с обвисшими щеками раздраженно отмахивается от молодого мичмана с бумагами в руке.

СЕВЕРЦОВ

Я ж не слепой, Коля, вижу! Обойдемся и без чилийских крейсеров. Черт с ними! Команду в походе обучим. Кто-то из нас обязательно дойдет. Не все ж нам по нейтральным портам прятаться. Уж лучше как Варяг!

С мостика им машет Стааль.

СЕВЕРЦОВ

К черту! Пошли к минеру.

ФОН ДЕН

Погоди…

Фон Ден, хватает Северцова за рукав.

ФОН ДЕН

Допустим, прорвемся. Куда? Во Владивосток, куда ж еще? Думаешь, здесь…

(кивает на Кронштадт)

Что-то изменится?

Северцов вглядывается в возбужденное лицо фон Дена, пытается понять.

ФОН ДЕН

А что если нас раскатают, да так, чтобы в кровь, в дребезги! Вот тогда всю эту сволочь…

(кивает в сторону Адмиралтейства)

Наконец вон! Флот погубят не японцы, Леша.

С ржаво-красных барж и баркасов на корабли эскадры лебедками, кранами, по сходням матросы грузят мешки с углем, сахаром, бочки с солониной и капустой, ящики со снарядами и торпеды. В глубине залива в солнечных лучах ярко сияет адмиралтейский шпиль.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

Около левой кормовой 6" башни вдали от матросов стоит Неманов, нежно держит своими ручищами сморщенную руку старушки в заштопанном платье.

НЕМАНОВ

Вы, мама, не горюйте.

Мимо проходят несколько сестер милосердия в сопровождении офицеров. Неманов вытягивается во фронт, вскидывает ладонь к козырьку, замолкает. Офицеры с сестрами милосердия проходят дальше, Неманов опускает руку, его глаза теплеют, он говорит тихо почти шепотом.

НеМАНОВ

Ничего со мной не случится, мама. Вы не бойтесь.

Она трясущимися руками снимает с себя нательный крест, подтягивается на носках, целует Неманова в лоб, надевает крест ему на шею, крестит. Заправляя крест за ворот рубашки, не может справится – пальцы не слушаются от волнения.

МАТЬ НЕМАНОВА

Носи Гриша. Это Святого Николая Чудотворца. Спаси и защити моего Григория, угодник-милостивец. Один он у меня на всем белом свете.

Старушка шепчет, прижимаясь к кресту заплаканными глазами, обнимает Неманова.

EXT. жилая ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

Федоров поднимается на жилую палубу, среди празднично одетых гостей замечает сестер милосердия – те в сопровождении шумных мичманов проходят в кают-компанию. Мы слышим их смех в дверях. Одна из сестер на мгновенье оборачивается. Это Игнатьева. Федоров торопливо отворачивается, дрожащими пальцами расстегивает воротник рубахи, спускается в трюм.

INT. КАЮТ-КОМПАНИЯ А-3. ВЕЧЕР.

На столе – бутылки, тарелки с закусками. В плотном табачном дыму офицеры А-3, их родственники, жены. Все оживленно обсуждают предстоящую кампанию. Мы слышим отдельные реплики:

– Неужели?

– Vive la marine russe!

– Экие морды на палубе! Видели? Жуть!

– А ну князь, поври. Господа, внимание – свежая сплетня!

– Чилийские крейсера! Ну да, ну да…

Сухопутный офицер с раскрасневшимся лицом расстегивает воротник рубашки. Сквозь общий гомон доносится баритон Храповицкого.

ХРАПОВИЦКИЙ

Довольно о дурных предчувствиях!

Храповицкий случайно проливает вино на открытку с А-3. Багрянистое пятно расплывается по бумажному горизонту, красит море и броненосец красным.

Храповицкий, кровь от вина тронула верхушки его гладко выбритых щек, тянется за салфеткой через ряды тарелок, смахивает с открытки пролитое вино – оно уже успело впитаться в бумагу. Храповицкий замечает косые взгляды офицеров, переворачивает открытку. Господин в штатском встает, обращается в дальний и самый дымный угол кают-компании.

ГОСПОДИН В ШТАТСКОМ

За нашу победу, господа!

Остальные торопливо разливают вино в бокалы.

В дальнем углу в густом облаке табачного дыма с двумя дамами по сторонам сидит Бухвостов. Он сильно захмелел и осоловело ворочает глазами, пытаясь понять, чего от него хотят. Одна из его спутниц с потным порозовевшим лицом незаметно для окружающих убирает руку Бухвостова со своей коленки; вторая что-то шепчет ему на ухо (за общим шумом ее слов мы не слышим). Бухвостов вглядывается в лица офицеров за столом.

POV Бухвостова: из-за дыма и выпитого их лица сливаются.

Бухвостов поднимает бокал и кают-компания наполняется его тихим голосом.

БУХВОСТОВ

Вы смотрите и думаете, как тут все хорошо устроено.

С потолка срывается ржавая капля, падает на скатерть, расплывается неровным темно-бурым пятном.

БУХВОСТОВ

А я вам скажу, что тут совсем не все хорошо. Вы желаете нам победы.. Нечего и говорить, как мы ее желаем.

Бухвостов обводит присутствующих потяжелевшими от шампанского глазами. Нехорошая улыбка трепещет в его глазах.

БУХВОСТОВ

Но победы не будет…

В кают-компании поднимается ропот.

БУХВОСТОВ

(громче)

Я боюсь, что мы растеряем половину эскадры в пути, а если этого не случится… позвольте мадам…

Бухвостов выдергивает свою руку из ладоней одной из спутниц, проливает шампанское на скатерть.

БУХВОСТОВ

А если этого не случится, то нас разобьют японцы. У них и флот исправнее, и моряки они настоящие.

Он обводит присутствующих строгим взглядом.

БУХВОСТОВ

За одно я ручаюсь. Мы все умрем, но не сдадимся.

Шум смолкает. Наступает тревожная тишина – слышно, как на стене кают-компании идут часы. Недоумевающие взгляды присутствующих. Господин в штатском садится, наклонившись к своему соседу – сухопутному офицеру, говорит шепотом.

ГОСПОДИН В ШТАТСКОМ

Браво! Договорились до точки.

СУХОПУТНЫЙ ОФИЦЕР

Гвардейский экипаж! Возмутительно!

Сухопутный офицер делает выразительное лицо, оглядывает притихшие за столом физиономии.

EXT. НАТУРА. БОЛЬШОЙ РЕЙД КРОНШТАДТА. УТРО.

Два проржавевших бортами стареньких буксира, надрываясь машинами, задыхаясь клубами собственного дыма, вытягивают из гавани А-3. На А-3 поднимаются кормовой Андреевский флаг и вымпел на грот мачте. Мы видим, как два буксира разворачивают А-3 носом к выходу из гавани. На большом рейде выстраиваются корабли эскадры.

INT. ЖИЛАЯ ПАЛУБА А-3. РЕВЕЛЬСКИЙ РЕЙД. УТРО.

На часах в жилой палубе стрелки отмеряют пять утра.

Акцент на боцманской дудке на груди Неманова. Он берет ее мясистыми крючковатыми пальцами, яростно свистит, раздувая щеки. Вслед за трелью дудки по палубам разносятся крики вахтенных офицеров.

– Вставай!

– Койки вязать!

В жилых помещениях броненосца палубные старшины повторяют эту команду.

– Вставай!

– Койки вязать!

– Поживей, девочки.

– Подъем, вашу мать!

– Не задерживай товарищев, сучий потрох!

Жилая палуба приходит в движение: матросы второпях выскакивают из подвесных коек, с рундуков, наспех одеваются и, завернув постель в парусиновые койки, аккуратно шнуруют их в формы кокона.

БАРАНОВ-МЛАДШИЙ

Койки наверх!

Сотни матросов бросаются к выходным трапам, расталкивая друг друга.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

На верхней палубе матросы рассыпаются вдоль коечных сеток, расставляя в них койки номерами наружу. Опоздавших боцманы подгоняют пинками. Затем вся масса людей вновь спускается по трапу к умывальникам-желобам с кранами.

INT. КАЮТА СЕВЕРЦОВА. УТРО.

Переборки покрыты шелковой тканью, над столом висит дорогой персидский ковер с кавказским оружием. На полу у кровати – шкура белого медведя. На тонконогом венском письменном столике несколько женских фотокарточек в серебряных рамках, письменный прибор из светло-зеленого малахита и бронзовые статуэтки тонкой работы. У стола резной венский стул и кресло с темной кожей и палисандровыми ручками. Койка у тыловой каютной переборки завешена шелковой портьерой на бронзовых кольцах.

На полках книги в сафьяновых тисненых переплетах. На переплетах названия на русском, французском и английском. На корсет абажура аккуратно нанизаны черные дамские панталоны с золотой ленточкой.

Северцов сидит за столом, с паяльником копается в коробке с проводами. Дверь в каюту приоткрывается. Северцов откладывает паяльник в сторону, оборачивается. Появляется голова ТИХОНА ПЕТРОВИЧА ЗВЕРЕВА (35 лет), вестового Северцова.

ЗВЕРЕВ

Вашскородь, вас к заутрене просят.

СЕВЕРЦОВ

(строго)

Ты, братец, впредь стучись. Не дома.

(тщательно прицеливается)

Иду.

Дверь закрывается. Северцов пытается подлезть жалом паяльника к одному из проводов, пыхтит от напряжения. Почти попадает, когда в дверь снова стучат. Северцов выдыхает через нос, ставит паяльник на дощечку.

СЕВЕРЦОВ

Войдите!

В дверном проеме показывается голова Зверева.

СЕВЕРЦОВ

(раздраженно)

Сейчас иду!

Дверь закрывается, чтобы через несколько секунд открыться снова. Взрыв. Клубы белого дыма окутывают Северцова.

СЕВЕРЦОВ

(не без остервенелого злорадства)

Все! П… накрылся!

Череда хлопков из дымящейся коробки заглушает часть его слов.

ЗВЕРЕВ

(смиренно)

Иначе не скажешь, вашскородь! Извольте к заутрене, пожалуйста.

Северцов с досады кидает коробку с проводами в ведро, одевает китель, выходит из каюты.

INT. ЖИЛАЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

Толкаясь и матерясь, матросы наскоро споласкивают сонные лица, сморкаются и сплевывают в цинковые желоба-умывальники, вытирают лица куцыми полотенцами. Среди них Федоров. Согнувшись, он сплевывает горькую воду в умывальник. Один из матросов отталкивает его с прохода.

МАТРОС

Эх жопу растопырил, как … (далее неразборчиво из-за дружного ржания матросов)

Матросы бегут к трапу и на верхнюю палубу. Следом за ними туда же поднимается священник. Сверху мы слышим, как священник с командой затягивают "Отче наш".

МАТРОСЫ И СВЯЩЕННИК (O.S.)

Отче наш, сущий на небесах!

Да святится имя Твое.

Да приидет Царствие Твое.

Да будет воля Твоя и на земле, как на небе.

Хлеб наш насущный дай нам на сей день.

И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим.

И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь.

Дедов стоит на палубе в первом ряду. Он до слез, до рези в глазах давит челюстями зевоту. В конце концов она берет верх и Дедов зевает на виду у изумленного священника и возмущенного Племянникова. Метц удостаивает Дедова таким выразительным взглядом, что ото сна не остается и следа. Мы видим здоровенный кулак, который Метц незаметно для господ офицеров показывает Дедову. Подчиняясь необъяснимой наукой силе, один за другим начинают зевать старшие офицеры, деликатно прикрывая рты ручками. Когда священник заводит "не введи нас в искушение", Метц неожиданно для себя раскрывает громадную пасть, а когда закрывает, то встречает взгляд священника, полный осуждения и укора и многозначительное покачивание головы Бухвостова.

EXT. НАТУРА. РЕВЕЛЬСКИЙ РЕЙД. УТРО.

Вид на эскадру сверху: корабли (кроме А-3) расцветаются пестрыми флагами, броненосцы и крейсеры щеголяют свежевыкрашенными бортами. На кораблях эскадры, выстроившихся на рейде, матросы в белых рубашках, расходятся с марсов и салингов по реям. Дымным порохом гремят салюты. Первым начинает "Суворов". За ним окутываются темными облаками другие корабли. Грохот 31 залпа. С кораблей гремит шестикратное "Ура". Потом еще три раза. Сквозь раскаты "ура" доносится приглушенный собачий лай. Несколько матросов на реях удивленно переглядываются. Свежий ветер гонит на черные борта белые гребешки волн.

INT. машинное отделение А-3. УТРО.

Мы слышим неистовый собачий лай из-за закрытой двери и грохот приближающихся шагов сзади. Федоров подходит к двери в машинное отделение, открывает. Из-за двери стремглав выскакивает судовой пес Матрос, с веселым лаем бросается к трапу, убегает наверх.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

На А-3 поднимается штандарт его величества – желтый флаг с двуглавым орлом посередине, но без малых гербов на крыльях; в обоих клювах и лапах орла – четыре карты с русскими морями. Команда стоит во фронт на мостиках и вдоль бортов. Матросы по левому борту, господа офицеры на правой стороне шканцев спиной к борту. Среди офицеров Стааль, Северцов, Храповицкий и старший артиллерийский офицер лейтенант ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ ЭЛЛИС (за 30). На фланге стоит Неманов, рядом Метц, другие боцманы, квартирмейстеры, кондукторы. Отдельно стоит машинная команда. Среди них Перегон, Хохол, Некрасов. Для отдания чести у трапа замер караул с винтовками. Бухвостов и фон Ден спускаются с мостика навстречу титулованным гостям. Офицеры в шитых золотом мундирах, в треуголках с палашами. Матросы в белых фланелевках и черных брюках. Медные детали сияют в лучах скупого сентябрьского солнца.

С парового катера по трапу, покрытому ковровой дорожкой, на А-3 поднимается торжественная процессия: царь Николай II (36 лет), за ним генерал-адмирал Алексей Александрович (54 года), морской министр Авелан (65 лет), командующий второй тихоокеанской эскадры контр-адмирал ЗИНОВИЙ ПЕТРОВИЧ РОЖЕСТВЕНСКИЙ (56 лет) и два его флагмана (Фелькерзам (59 лет) и Энквист (55 лет). За ними следуют жандармский генерал и несколько штатских. Царь в сопровождении Бухвостова, Северцова и фон Дена поднимается на палубу. Там вдоль двух бортов выстроились матросы и офицеры. Проходя мимо строя офицеров, царь подает каждому руку, задает несколько вопросов, проходит к следующему. Ветер заглушает слова царя. Поднявшись на поперечный мостик, царь обращается к команде.

ЦАРЬ

Здорово, моло…

Ветер сносит в море часть монаршего приветствия. По рядам матросов нестройно катится.

МАТРОСЫ

Здражлаем, ваше императорское вели-чество!

Несколько глоток на левом фланге громыхают с опозданием – Рожественский делает презрительную гримасу Бухвостову, а на Неманова зло сверкает глазами.

ЦАРЬ

Надеюсь, братцы, вы поддержите славу русского флота и отомстите дерзкому врагу.

Царь поворачивается к офицерам, пробегает по их лицам бесцветными глазами.

ЦАРЬ

Желаю вам всем, господа офицеры, победоносного похода и благополучного возвращения.

Неожиданно мимо царя проносится судовой пес Матрос, мчится к парадному трапу. Заметив внизу у площадки готовый к отходу царский катер, пес кубарем катится по ступенькам вниз. На нижней площадке трапа стоят фалрепными младший судовой механик поручик ГРИГОРИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ ГАГАРИН (около 20) и Баранов-младший. Они едва успевают ухватить пса за уши, укладывают его на трапе. К ним, спускаясь по трапу, подходит царь. Присев у собаки, рыжеватый сонный царь моргает кислыми сумчатыми веками, треплет пса по голове, спрашивает, показывая глазами на Матроса.

ЦАРЬ

Как звать?

БАРАНОВ-МЛАДШИЙ

Матрос, ваше императорское величество!

ЦАРЬ

Не обижаете собачку?

БАРАНОВ-МЛАДШИЙ

Никак нет, ваше императорское величество!

ЦАРЬ

(беспричинно свирепея)

Жалеть! Жалеть, а не то…

Лицо его на минуту становится осмысленным и живым, но сейчас же поверх этого выражения налезает маска тупого равнодушия. Царь перешагивает через пса, поворачивается к свите.

ЦАРЬ

Кто-нибудь, сельтерской, пожалуйста.

Несколько человек из свиты как по команде вскидывают портфели, словно винтовки, достают заготовленные бутылки, фужеры, белоснежные салфетки. Генерал с мужественным лицом опережает свиту, протягивает царю фужер с сельтерской. Царь кротко и благодарно улыбается генералу. Взгляды света и полусвета прикованы к вздрагивающему царскому кадыку. Генерал торжествующим взглядом оглядывает неудачливую конкуренцию. Гагарин встречается взглядом с Барановым-младшим, иронически вскинув бровь, губами гасит улыбку.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

Катер со свитой отходит от борта А-3. Офицеры провожают его взглядами. Молчание.

ПЛЕМЯННИКОВ

(громко и с чувством Метцу)

Балда, не сумел даже кобеля как нужно привязать!

МЕТЦ

Виноват, вашскородь. Так что это.., он, сукин сын, чтоб ему сдохнуть, хитрый… ну прям как озорной матрос. Как это он отвязался…

Метц делает этакую фигуру пальцами. Неманов свирепо косится на Метца. Тот виновато пожимает плечами. Офицеры давятся смехом. У кормового 6" орудия, блестя сузившимися от смеха глазами, стоит Федоров.

EXT. КОРМОВОЙ БАЛКОН А-3. УТРО.

Метц сидит на полу кормового балкона, привязывает веревку к шее пса. Подходит Дедов. В руке у него мешок и свинцовая болванка. Дедов молча кладет их на палубу. Метц искоса смотрит на мрачное лицо Дедова.

МЕТЦ

(хмуро)

А если б он, паскуда, уронил?..

ДЕДОВ

Господин боцман, я так понимаю, они это… на собачку не в обиде. Пошто так-то?

МЕТЦ

(зло)

Ишь, думать выучился, верблюд! Старший боцман, чего приказал? Тащи еще чушку. Не дай бог всплывет.

Дедов молча уходит. Метц кладет болванку в мешок, веревкой подтягивает пса. Тот весело виляет хвостом, дурашливо скособочив голову, просится поиграть. Метц отталкивает его рукой.

МЕТЦ

Иди, черт! Чего разыгрался?

Пес шершавым языком лижет руку Метца, преданными глазами заглядывает в лицо.

EXT. НАТУРА. ЛИБАВСКИЙ РЕЙД. ДЕНЬ.

Ветер разгоняет волну. Волна захлестывает низкобортные баркасы и катера. Баркасы и катера снуют между боевыми кораблями. Низкое серое небо бросает на эту суету мелкий жидкий дождь. Чайки кружатся над мачтами, покрывая мокрые палубы тоскливыми криками.

Мы видим Либаву с высоты птичьего полета: на внешнем и внутреннем рейде стоят боевые корабли второй тихоокеанской эскадры. Чайка скользит над одним из них. Это А-3.

EXT. ЛЕВОЕ КРЫЛО ПЕРЕДНЕГО МОСТИКА А-3. ДЕНЬ.

Шесть офицеров, среди которых Фон Ден, Северцов и Стааль стоят на переднем мостике. Мы слышим их веселую беседу.

СТААЛЬ

…что за черт! Западная Африка. Одни черномазые рожи и таким резким контрастом этот негритенок со светлыми волосами и аквамариновыми глазищами, да ведь не он один! Мы строим различные предположения и

вот узнаем, что лет пять назад…

Стааль закуривает, отворачиваясь от ветра. За ветром и шелестом волны мы с трудом можем разобрать покрытые смехом офицеров последние слова Стааля.

СТААЛЬ

…оказывается, в этой деревушке гуляли гвардейский экипаж его императорского величества.

Корабли эскадры выходят из порта – над рейдом стелется густой дым. А-3 вместе с тремя своими однотипными собратьями-броненосцами снимается с якоря. Офицеры на мостике наблюдают за неуклюжими маневрами мателотов при построении в кильватерные колонны. Храповицкий пытается закурить на свежем ветру. Замечает, как "Бородино" рыскает в стороны.

ХРАПОВИЦКИЙ

Что это "Бородино" хвостом виляет?

СЕВЕРЦОВ

Похоже, опять что-то с рулем.

Гагарин трясет газетой.

ГАГАРИН

Читали последние филиппики Меньшикова?

ХРАПОВИЦКИЙ

Кто дал ему право ругать флот? Почему это позволяют печатать?

Побледневший Зданкевич отходит на правое крыло мостика к младшему судовому врачу, БОРИСУ ЛЬВОВИЧУ БЕРТЕНСОНУ (26 лет).

ЗДАНКЕВИЧ

(взволнованным шепотом)

Это невиданно! Они бесславно и бесполезно погубили в Артуре флот вдвое сильнейший, чем японский.

БЕРТЕНСОН

(сдержано)

Не сгущайте краски.

ЗДАНКЕВИЧ

Сгущаю краски!? Да не хватит слов, чтобы описать этот препозорнейший позор. А они… они смеют… имеют нахальство говорить – кто смеет нас судить?

Зданкевич дышит часто, взволнованно, косится на офицеров.

INT. ОПЕРАЦИОННЫЙ ПУНКТ А-3. ДЕНЬ.

Дверь в лазарет открывается. Входит Бертенсон и Федоров. Бертенсон хмурится.

БЕРТЕНСОН

Это что за митинг?

POV Бертенсона: в лазарете Еремеев, Дедов, Зверев и Некрасов. У мольберта с кисточкой стоит Дедов, красит черным стрелки еремеевских усов на картине. Еремеев стоит у иллюминатора: лихой поворот головы, локоть на шкафчике, намыленные усы торчат зверскими стрелками в стороны, глаза выпучены, словно спирта жахнул. Зверев и Некрасов скромно сидят на стульях с карандашами и баночками с водой в темных от угля руках.

НЕКРАСОВ

Портрет рисуем, вашскородь. Вот…

Некрасов показывает на портрет Еремеева.

ЕРЕМЕЕВ

Так что это… господин старший судовой врач дозволили.

Еремеев старается не менять позы и бравого выражения лица.

ЕРЕМЕЕВ

В кубрике, вашскородь, не дают прохода – ржут, жеребцы проклятые. А тута тихо.

Федоров бросает взгляд на картину, недоверчиво смотрит на матросов.

ДЕДОВ

Здесь и свет чистый, не то, что в кубрике.

Дедов в доказательство показывает рукой с кисточкой на два иллюминатора в борту. Бертенсон внимательно осматривает лазарет: стеклянные дверцы шкафов закрыты, повсюду чистота и порядок. Лазарет и вправду наполнен ярким дневным светом.

БЕРТЕНСОН

Вы тут небось курите, художники?

ЕРЕМЕЕВ

Как можно, вашскородь!?

НЕКРАСОВ

Не извольте беспокоиться, Борис Львович. Мы за собой приберем. Старший врач под это и разрешили.

БЕРТЕНСОН

Ладно. Розового добавьте, а то рожа у него получается, как у покойника.

Матросы смотрят смиренно, смеются сдержанно. Бертенсон берет со стола баночку брома, выходит вслед за Федоровым.

Мы слышим удаляющиеся шаги за дверью. Матросы переглядываются, Еремеев садится на табурет у окна.

ЕРЕМЕЕВ

Разнюхивает, сука.

НЕКРАСОВ

Брось. Он так зашел.

ЕРЕМЕЕВ

Все они…

НЕКРАСОВ

Гляди, Иван, попадешься. И нас за собой потянешь.

ДЕДОВ

По карцеру соскучился?

ЕРЕМЕЕВ

Да что вы за люди? Вас как последних бл…!

НЕКРАСОВ

За такое и вздернуть могут.

Еремеев встает, нахлобучивает фуражку.

ЕРЕМЕЕВ

Один управлюсь.

Еремеев проходит к двери, оборачивается.

ЕРЕМЕЕВ

(тихо)

Не было этого разговору, понятно?

Грохот двери. Мы видим, как в баночке с окрашенной красным водой, поверхность идет рябью.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

Мы слышим барабанную дробь. Это – "дробь-тревога". Слышны крики плутонговых командиров:

– Первая группа готова.

– Вторая группа готова.

– Третья группа готова.

– Четвертая группа готова.

С мостика за учениями следят Бухвостов, Племянников и Северцов. Стааль уходит в ходовую рубку.

INT. БАТАРЕЙНАЯ ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

Федоров проходит по батарейной палубе, когда тишина лопается барабанной дробью. Прислуга бросается к своим орудиям. Один из комендоров наскакивает на Федорова.

КОМЕНДОР

(громко)

С дороги!

Федоров уходит вниз. Матросы торопливо снимают чехлы, из дульной части вынимают пробки, ставят на место прицелы, открывают затворы и порта по бортам.

INT. БОМБОВЫЙ ПОГРЕБ А-3. ДЕНЬ.

Зажигается освещение. Офицер передает ключи хозяевам бомбовых погребов и крюйт-камер. В ящиках сверкают снаряды. Матросы скользят по поручням трапов вниз, почти не касаясь башмаками ступенек. В бомбовом погребе жарко – матросы снимают с себя форменки, кидают их на ящики, остаются в одних брюках.

INT. В 12” БАШНЕ А-3. ДЕНЬ.

В башне около двадцати человек прислуги, включая офицера – башенного командира. Башенный командир ведет пальцем по таблице стрельбы, бросает короткий взгляд на указания циферблата, командует. Все команды отдаются громко и четко.

БАШЕННЫЙ КОМАНДИР

Прицел тридцать кабельтовых, целик сорок пять.

Снизу из подачной трубы элеватора с гулом показывается зарядный стол. На верхнем ярусе стола лежит полутораметровый снаряд, на нижнем – два цилиндрических полузаряда. Стол поднимается так, что ось снаряда совпадает с осью орудия.

КОМЕНДОР

К заряду!

Замочный номер прислуги открывает замок орудия, подносчики вкладывают в его казенную часть снаряд и два полузаряда.

БАШЕННЫЙ КОМАНДИР

Замок!

Замочный номер закрывает затвор, бросает.

ЗАМОЧНЫЙ НОМЕР

Товсь!

БАШЕННЫЙ КОМАНДИР

От башни прочь!

Смотрит в амбразуру прицела.

БАШЕННЫЙ КОМАНДИР

Залп!

Мы слышим щелчок. Выстрела не происходит. Башенный командир поворачивается к матросу.

БАШЕННЫЙ КОМАНДИР

(матросу раздраженно)

Опять, каналья, прицел неверно установлен. Нужно сорок, а у тебя 30. Целик тоже наврал. Ну что за балда! На бак после раздачи коек!

Матрос вытягивается у прицела, ударяется головой о лестницу в смотровом колпаке, морщится от боли.

INT. БОМБОВЫЙ ПОГРЕБ А-3. ДЕНЬ.

В бомбовом погребе человек сорок матросов поднимают снаряды и заряды наверх к орудиям. Двое матросов храпами тележки поднимают со стеллажей 300 килограммовые снаряды, передвигающейся по рельсу на потолке, подвозят их к орудийным зарядным столам, вкладывают в верхние гнезда.

INT. КРЮЙТ-КАМЕРА А-3. ДЕНЬ.

Крюйт-камера – просторное светлое помещение с подачным люком в потолке, с деревянными полками вдоль стен. Помещение чисто и светло. Вдоль стен стоят стеллажи с пухлыми мешками и полузаряды бездымного пороха. На мешках чернильные оттиски "Порохъ бездымный". Стены, полы, потолок крюйт-камеры – все обшито деревом. На стенах пожарные шланги, краны, ведра, топоры и багры. Четверо матросов достают из стеллажей четыре полузаряда, подвозят их по рельсу в бомбовый погреб к зарядному столу со снарядом, вкладывают в нижние гнезда.

INT. В 12" БАШНЕ А-3. ДЕНЬ.

Акцент на нагруженный зарядный стол: он с грохотом поднимается лебедкой и останавливается в 12" башне так, чтобы ось снаряда и ось орудия оказались параллельны друг другу. Неожиданно стол останавливается, не дойдя до каморы – подъемный механизм заклинило.

Комендор достает пробку из переговорной трубы, кричит в трубу.

КОМЕНДОР

Васюков-б.., что там у тебя опять с устройством подачи?

INT. БОМБОВЫЙ ПОГРЕБ А-3. ДЕНЬ.

В бомбовый погреб вбегает Метц. Он помогает поднять снаряды вручную. Мы слышим сигнал отбоя – учения заканчиваются.

INT. В 12" БАШНЕ А-3. ДЕНЬ.

Комендор опускает дверной рычаг, открывает тяжелую дверь, отходит в сторону.

МАТРОС

(весело)

Отбой, братушки. Отстрелялись на сегодня.

Матросы пропускают офицера и комендоров, затем по одному выходят на палубу сами.

INT. НА ТРАПЕ А-3. ДЕНЬ.

Федоров спускается по трапу в трюм. Мы слышим шум наверху. Федоров вскидывает глаза, наверху мелькает чья-то тень, тотчас исчезает. Федоров продолжает спускаться, настороженно поглядывает наверх. Из жилой палубы к трапу подходит Храповицкий. Федоров отходит в сторону, пропуская Храповицкого. Сверху доносится шорох и металлический грохот чего-то тяжелого. Федоров прижимает Храповицкого к стенке трапа. В этот момент рядом с ними падает чугунная болванка размером с человеческую голову. Сверху слышен удаляющийся топот. Храповицкий бросается наверх.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. ДЕНЬ.

Храповицкий выбегает на палубу, прикладывает ладонь к глазам, прикрываясь от яркого солнца. На палубу из орудийных башен выходит полсотни человек прислуги, с десяток матросов щетками убирают палубу. Среди матросов Еремеев с щеткой в руках.

INT. КРЮЙТ-КАМЕРА А-3. ДЕНЬ.

В крюйт-камеру спускается Федоров, простукивает разводным ключом заклепки в переборках.

POV Федорова: На полу крюйт-камеры лежит Семен. Метц метелит его сапогами, выпячивая круглые налитые кровью глаза. Трюмная команда стоит в стороне, понуро опустив головы. Взгляды Федорова и Метца скрещиваются.

ФЕДОРОВ

Оставь его.

МЕТЦ

Чтэ?

Лицо Метца темнеет, в глазах дрожат хищные огоньки. Он перешагивает через Семена, тяжелыми шагами направляется к Федорову.

ФЕДОРОВ

Только тронь…

МЕТЦ

Не-ет, трогать не буду. Морду разобью!

Федоров поднимает на него остановившиеся в холодной злобе глаза, перехватывает ключ в правую руку.

ФЕДОРОВ

Вот что… ударишь – все одно убью.

Известкового цвета лицо Метца передергивает судорога. Он останавливается в шаге от Федорова, косится на разводной ключ в руке Федорова, на его сузившиеся потемневшие глаза. За спиной Метца переглядываются матросы.

INT. КРЮЙТ-КАМЕРА А-3. ДЕНЬ.

Из темноты крюйт-камеры выходит Неманов. Приноравливает глаза к сумраку трюма. Неманов подходит к Метцу вплотную, поднимает на него ледяные глаза.

НЕМАНОВ

Я же тебя просил…

МЕТЦ

За зарядным столом не следят, сукины дети.

(тихо, чтобы не слышали матросы)

Да я его так… легонько, Митрич. Зубы целы.

НЕМАНОВ

Господин старший боцман.

МЕТЦ

Чего?

НЕМАНОВ

Добавляй "господин старший боцман".

Пока Метц соображает, двигая бровями, Неманов бьет его в живот. Метц валится на пол. Неманов поворачивает к Федорову.

НЕМАНОВ

Устроили базар. Порядок должОн быть. Дисциплину нарушать не позволю.

(Метцу)

Ни тебе.

(Федорову)

Никому!

Неманов поворачивается к Федорову.

НЕМАНОВ

Из-за чего шум?

На щеках Федорова дрожит синеватая бледность, он начинает с тихой яростью.

ФЕДОРОВ

(Метцу)

Пошто матроса избил?

Метц поднимает удивленное лицо на Федорова, недоумевая глядит на Неманова. На лицах матросов искреннее удивление. Неманов, вкось улыбнувшись, смотрит на матросов, притихших в дальнем углу отсека, поворачивает голову к Федорову, рассматривает его с нескрываемым удовольствием.

ФЕДОРОВ

(громче)

Нельзя так.

Неманов улыбается широкой щербатой улыбкой.

НЕМАНОВ

Чудак, ей богу! Пра-слово, чудак.

Неманов проводит ладонью по лицу, от недавней улыбки не остается и следа. Федоров стоит молча, сжимает разводной ключ в руке. Неманов смотрит на ключ, хмурится.

НЕМАНОВ

Полож!

Федоров крепче сжимает ключ.

НЕМАНОВ

Не много на себя берешь, сынок?

Федоров стоит молча, смотрит на Неманова исподлобья. Неманов делает шаг к Федорову. Федоров бьет разводным ключом наотмашь. Неманов подныривает и ключ дугой проходит над его головой. Федоров снова замахивается. Неманов подставляет левую руку, правой хватает ключ, резким клевком в переносицу сваливает Федорова на пол. Федоров с разбитым лицом пытается встать, сначала на четвереньки, потом на ноги, шатко опираясь на стену. Рукавом куртки размазывает кровь по лицу. Неманов ждет, когда Федоров поднимется. Левый апперкот в корпус надламывает Федорова, размашистый правый сбоку бросает на пол. Федоров мгновенье лежит без движения. Приходит в себя, замечает рядом ключ, тянется к нему рукой. Неманов, двигая челюстями желваки под гладко выбритой кожей, дышит, по-звериному, хищно раздувая ноздри. Каменные дуги бровей опускаются на переносицу, скрывая прорези глаз, на лице блестят бусинки пота.

НЕМАНОВ

(не без удивления)

Упрямый, гаденыш!

Еремеев шевелит губами.

ЕРЕМЕЕВ

(еле слышно)

Лежи, дурак!

Неманов дубасит Федорова тяжелыми сапогами. С пола медленно поднимается Метц, не без злорадства смотрит, как Неманов вытанцовывает казачка около Федорова. Неманов вытирает рукавом пот со лба, опирается о стену, чтобы отдышаться. Федоров не в силах приподняться, распластан на полу, водит вокруг себя рукой в поисках разводного ключа. Неманов отталкивает ногой ключ в темноту трюма, поправляет форменку, поднимает с пола фуражку.

INT. КРЮЙТ-КАМЕРА А-3. ДЕНЬ.

Еремеев зубами разрывает индивидуальный пакет с крестом на светлой бумаге, достает бинт, другие матросы помогают Федорову сесть. Перегон достает кисет, спички, газетный лист, сворачивает папироску, закуривает.

ПЕРЕГОН

Какого полез?

Федоров, сидя на полу, сплевывает кровью, щурясь от боли, ощупывает подбитые ребра. Еремеев дает подзатыльник Семену.

ЕРЕМЕЕВ

(матросу)

Тебе говорили – проверь подачу, говорили?

ПЕРЕГОН

(Еремееву)

Оставь его.

Поворачивается к Федорову.

ПЕРЕГОН

Ты вот что, Григорий Максимыч…

Сплевывает сквозь редкие желтые зубы.

ПЕРЕГОН

Ты в наши порядки не лезь.

Некрасов зло щурится на Федорова.

НЕКРАСОВ

Поделом ему. Нечего петушиться.

ФЕДОРОВ

Что ж вы за люди! Вас мордуют, как последних б…, а вы..! Эх вы!

Федоров, опираясь на стену, поднимается, медленно ковыляет к выходу. Матросы провожают его молчаливыми взглядами, вдруг в лицах некоторых что-то дрогнуло, лица становятся осмысленными, живыми. Семен встает, помогает Федорову дойти до выхода.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА ГОСПИТАЛЬНОГО "ОРЛА". ДЕНЬ.

ТИТРЫ:

"Госпитальное судно "Орел."

Бертенсон, фон Ден и Дедов помогают Федорову подняться с катера на госпитальный "Орел". Они сами едва волочат ноги от усталости. Перепачканы до неузнаваемости. Сдают Федорова на руки двум санитарам. Фон Ден прислушивается к женским голосам и смеху, которые доносятся с жилой палубы (слова разобрать невозможно), неожиданно меняется в лице, перепрыгивает на трап, поднимается на палубу "Орла".

EXT. ЖИЛАЯ ПАЛУБА ГОСПИТАЛЬНОГО "ОРЛА". ДЕНЬ.

В большом светлом помещении судового лазарета медсестры сортируют инструменты и препараты, раскладывают медикаменты в индивидуальные пакеты. Среди них – Жакелен. Кисточкой она рисует на бумажных пакетах красные кресты. Матросы вносят ящики с бинтами и склянками. В комнате стоит веселый гомон, на столах, на полу, повсюду, пузырьки с лекарствами, мотки бинта и ваты. Фон Ден входит в лазарет.

Жакелен замечает его, рукой прикрывает трясущиеся губы, подходит к нему, прижимает его грязную руку к своей щеке.

ЖАКЕЛЕН

Не сказала… Хотела удивить. Какой же ты!.. Коля!

Обнимает его. Фон Ден закрывает глаза, ноздрями вдыхает запах ее волос, грязными пальцами гладит локоны, выбивающиеся из-под платка.

EXT. НАТУРА. ВЕЧЕР.

На дрожащей водной поверхности мы видим отражение судна: стремительные изгибы белоснежного корпуса, две пары заваленных по ходу мачт и паровых труб. Поднимаем взгляд – перед нами госпитальное судно "Орел".

INT. ПОМЫВОЧНАЯ НА ГОСПИТАЛЬНОМ ОРЛЕ. ДАКАР. ВЕЧЕР.

Просторная светлая комната с двумя иллюминаторами, столом, двумя стульями и чугунной ванной посередине. Легкий ветер колышет занавески на иллюминаторах. Это помывочная госпитального "Орла". Молоденькая сестра милосердия сидит за столом, что-то пишет в журнале. На одном из стульев сидит Федоров с перебинтованной головой, царапинами и кровоподтеками на лице и руках, смотрит на сестру милосердия. Она встает, открывает кран в ванну, меряет температуру градусником, не поворачиваясь к Федорову, говорит.

СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

Снимайте все с себя.

ФЕДОРОВ

Зачем?

СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

Надо вымыться.

Федоров снимает потемневшую от пота и угольной пыли рубашку, вешает на спинку, разувается, снимает брюки. Остается в заношенных кальсонах с отвисшими коленками и в несвежих носках. Прикрываясь брюками, косится на свои носки и сестру милосердия. Та тихонько смеется.

СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

Эх и разит от вас.

ФЕДОРОВ

(с тихой злобой)

Тебя, голубушка, там не было. От тебя может еще чем завоняло.

Сестра милосердия оглядывает всего Федорова, кальсоны и носки с особенным пристрастием, громко зовет.

СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

Дядя Андрей.

Входит ДЯДЯ АНДРЕЙ (около 60 лет) – сгорбленный старик в белом. Сестра показывает ему головой на Федорова.

СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

Помойте его, помогите переодеться. Я скоро вернусь.

Сестра милосердия выходит. Федоров бросает брюки на стул, стягивает с себя кальсоны, носки, залезает в ванну.

INT. ПОМЫВОЧНАЯ НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ВЕЧЕР.

Дядя Андрей помогает Федорову вытереться. Федоров надевает грязную майку и кальсоны, поверх них – белоснежную полотняную пижаму и штаны, с удовольствием трогает пальцами хрустящую чистую ткань пижамы, замечает улыбку на лице дяди Андрея.

INT. ПАЛАТА НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ВЕЧЕР.

В палату входит Дядя Андрей, за ним – Федоров.

POV Федорова: палата – большое светлое помещение с несколькими десятками двухэтажных рядов железных коек, прикрученных вертикальными мачтами к полу и потолку. На одной из нижних металлических коек под капельницей беспокойно спит человек, поскуливает и подвывает во сне. На соседней койке полусидит матрос ИЛЬЯ ИЩЕНКО (около 30 лет), выдергивает руку из-под простыни, протягивает Федорову.

ИЩЕНКО

Слава богу – новый сосед! Я Ищенко. Илья. Машинист с Малайи. Ты с "Александра"? У меня там дружок – Сема. Может знаешь?

Федоров молча садится на кровать у иллюминатора. Возвращается сестра милосердия, которая принимала Федорова.

СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

(Федорову)

Пойдемте со мной.

Федоров встает, идет к двери, проходя мимо Ищенко замечает, как тот подмигивает Федорову, показывая глазами на сестру милосердия.

INT. РЕНТГЕНКАБИНЕТ НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ВЕЧЕР.

Рентгенкабинет – маленькая ярко освещенная комната с закругленной по форме борта стеной. Из закрытого иллюминатора солнечный луч, прорезая паутину, рисует на полу причудливые узоры. В оглушающей тишине неправдоподобно громко брюзжит муха, запутавшаяся в паутине. Ее тень отплясывает на сетке пола сумасшедшие танцы. На стенах ящики с рубильниками, линии проводки, крючки для пленки. В центре комнаты кровать, стол, два стула. У стола тумбочка на колесах, в которую встроен рентгенаппарат со следами гари по бокам.

Сестра милосердия показывает Федорову на рентгенаппарат.

СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

Сможете починить?

Федоров скидывает чистую пижаму, остается в своей грязной майке, садится за стол.

INT. РЕНТГЕНКАБИНЕТ НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ВЕЧЕР.

Федоров копается в проводах, от паяльника струится голубой дымок. В кабинет с пленкой для рентгенаппарата входит Игнатьева.

ИГНАТЬЕВА

(запыхавшись)

Вы кто такие?

Игнатьева вытирает вспотевшее лицо платком. Федоров поднимает голову.

POV Федорова: Лицо Игнатьевой вспыхивает румянцем, дрожат углы пухлых губ. Она останавливается, не спуская глаз с Федорова, крепко прижимает пленку к груди. Овладев собой, кладет пленку на стол.

ИГНАТЬЕВА

Вот так встреча!

Федоров опускает горячий паяльник на стол, дышит медленно, губы расщепляет напряженная улыбка. Игнатьева прикрывает дверь.

ИГНАТЬЕВА

Откуда ты взялся?

ФЕДОРОВ

Долго рассказывать. А ты? Сестра милосердия… Вижу.

Федоров достает из кармана штанов помятую папиросу, хлопает себя по карманам в поисках спичек, не находит. Игнатьева молча наблюдает.

ИГНАТЬЕВА

Пора мне.

Игнатьева поворачивается к двери. Федоров крошит папиросу в пальцах.

ФЕДОРОВ

Погоди, Наталья. А как же… Ваня как?

Игнатьева стоит в дверях спиной к Федорову, закрывает глаза.

ИГНАТЬЕВА

По тебе не скучает. Не переживай.

ФЕДОРОВ

В самом деле?

ИГНАТЬЕВА

А с чего?

ФЕДОРОВ

Неужто про отца не спрашивает?

ИГНАТЬЕВА

(оборачивается зло блестят глаза)

Я сказала, что бросил его отец.

Лицо Федорова передергивает судорога, он стоит широко расставив ноги, прислонившись рукой к стене, словно боится упасть.

ФЕДОРОВ

Зачем так-то?

Игнатьева подходит к нему в упор.

ИГНАТЬЕВА

А раньше, милый друг, ты о чем думал?

ФЕДОРОВ

Мы оба наломали. Чего теперь…

Вдруг прорываются давно копившиеся слова, вываливаются разом.

ФЕДОРОВ

Да откуда ты знаешь? Я может об этом изболелся весь. Думал о вас…

Игнатьева нехорошо, темно улыбается.

ИГНАТЬЕВА

Нет уж, спаси Христос. Да и не время теперь об этом.

Федоров мрачно улыбается, берет ее крупную руку.

ФЕДОРОВ

Эка жизнь тебя выездила, Наталья.

Игнатьева вырывает руку, хмурится и краснеет так, что на переносице исчезают крохотные веснушки. Грохот закрывающейся двери.

INT. ПАЛАТА НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ДЕНЬ.

В палате Игнатьева, Ищенко, Федоров и спящий больной под капельницей. Игнатьева раздает бумажки с таблетками и порошками на блюдцах. Ищенко заглатывает горсть таблеток, вытряхивает в рот порошок, запивает водой. Когда Игнатьева опускается за подносом, Ищенко как бы невзначай проводит рукой по халату Игнатьевой по спине и ниже. Игнатьева сбивает руку, поправляет юбку, строго глядит ему в лицо.

ИЩЕНКО

Уж пошутить нельзя!

Он трясется от мелкого икающего смеха, провожает Игнатьеву беспокойными глазами до двери и после того, как она выходит, говорит медленно, чеканя каждое слово.

ИЩЕНКО

Строит из себя… А сама… Подстилка офицерская! Гнида! Ты мне еще попадешься. Сука!

Федоров вскакивает с кровати, подходит к Ищенко в упор, оголяя плотные клыкастые зубы, шипит.

ФЕДОРОВ

Замолчи, гаденышь! У, сволочь! Ты…

Федоров подносит кулак к лицу Ищенко, с трудом сдерживает себя, чтобы не ударить.

Дверь открывается. В палату входит старший врач ДМИТРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ МОРОЗОВ (около 50 лет), за ним – Игнатьева.

МОРОЗОВ

Где наш спаситель?

Морозов с чувством трясет руку Федорова.

МОРОЗОВ

Вы не представляете, как выручили нас! Наш единственный электрик, сволочь…

Морозов брезгливо кивает в сторону больного под капельницей.

МОРОЗОВ

… в белой горячке. Вы ведь с Александра? Пламенный привет Бертенсону и Юрьеву. Как они?

ФЕДОРОВ

Пока живы.

Морозов хохотнув, оголяет редкие зубы.

МОРОЗОВ

Да уж эти угольные погрузки…

Куда это годится!?

(разводит руками)

После каждой погрузки новые инвалиды.

Морозов снимает фуражку, приглаживает жидкие волосы.

МОРОЗОВ

А хотите я вам выпишу каникулы? Пару дней у нас пойдут вам на пользу. Заодно наладите освещение в операционной.

Федоров бросает короткий взгляд на Игнатьеву. Она смотрит в иллюминатор, на скулах ее сквозь бурый налет загара просвечивается румянец.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". УТРО.

На палубе несколько десятков матросов лежат в тени, курят, смеются, о чем-то спорят (слов мы не слышим). Федоров в пижаме, на босу ногу курит в одиночестве. Игнатьева замечает Федорова, проходит мимо. Словно обмаслившись в потоках похоти, излучаемых сотнями голодных до женского тела глаз, она, вызывающе подрагивая крутыми бедрами, медленно плывет по палубе, искоса и с удовольствием наблюдая, как по самые верхушки щек покрывается пепельной синевой Федоров. Она идет медленно, улыбаясь всей команде, господам офицерам на мостике в отдельности. Федоров топит недокуренную папироску в ведре с песком, круто разворачивается, уходит.

От кучки матросов, скучившихся у ведра с песком, клубится табачный дымок, доносится смех и гомон. Один из матросов – верзила со свалявшимися, как у лошади чубом, и угольно-черными, пушистыми усами сидит на корточках, придерживая забинтованную в локте руку. Он не сводит с Игнатьевой прозрачного взгляда, легко поднимается, подкручивает здоровой рукой кончики усов, обнажая в улыбке желтые стертые клыки.

ВерЗИЛА

К такой бы с кормы пришвартоваться!

(Игнатьевой)

Эй сестренка, может подсобить чем?

Игнатьева останавливается у верзилы, что-то тихо ему говорит. Верзила подмигивает матросам, масляно улыбается. Матросы гогочут. Вдруг глаза верзилы округляются, он судорожно кивает. Игнатьева держит его за причинное место – верзила раскрытым ртом хватает воздух, пытается освободиться от ее руки.

ИГНАТЬЕВА

Мелкий калибр, у тебя дядя.

Игнатьева под хохот матросов отпускает верзилу, он с грохотом падает на палубу, влажными от слез глазами смотрит на матросов. Те хватаются за бока от смеха.

МАТРОСЫ

– Вот распрочерт какая!

– Мелкокалиберный! Ну Наташка дает!

– У меня испробуй, голубушка. На мой никто не жаловался.

Игнатьева под улыбки и восторженные взгляды команды медленно проносит свое располневшее тело по палубе.

EXT. ПАЛАТА НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ДЕНЬ.

В палате Ищенко, спящий под капельницей электрик и Федоров. Каждый в своей койке. Ищенко сидит на простыне, скребет пальцем потемневшие ногти на ноге, рассказывает спящему под капельницей электрику.

ИЩЕНКО

Черт меня дернул во флот пойти. Так жалею!

Ищенко вздыхает, искоса смотрит на Федорова – тот лежит с закрытыми глазами.

ИЩЕНКО

(спящему под капельницей)

Как вспомню, парень, сколько баб дома осталось, аж сердце ломит.

Ищенко улыбается, мысленно представляя себе что-то приятное. Дверь открывается. Ищенко прикрывает ноги одеялом. Входит Игнатьева, молча раздает лекарства, проверяет капельницу, выходит. Федоров срывается с койки, торопится за ней в коридор.

EXT. КОРИДОР ПЕРЕД ПАЛАТОЙ НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ДЕНЬ.

Федоров прикрывает за собой дверь в палату.

ФЕДОРОВ

Наталья, погоди.

Снимает с шеи нательный крест на золотой цепочке, протягивает его Игнатьевой на потной ладони.

ФЕДОРОВ

Возьми вот…

Игнатьева бросает косой взгляд на крест, пристально смотрит на Федорова.

ИГНАТЬЕВА

На что он мне?

ФЕДОРОВ

Возьми. Не обижай. Сыну передашь.

Игнатьева надевает крест на шею, заправляет под платье, вынимает из нагрудного кармана аккуратно сложенный тетрадный листок, дает Федорову. Он разворачивает листок.

Акцент на листке: детской рукой нарисован человек на лодке, сверху написано – "ПАПА".

Федоров отворачивается в сторону, дышит ртом, спазма волчьей хваткой держит за горло.

ИГНАТЬЕВА

Я сегодня дежурю. Одна буду в сестринской.

Игнатьева торопливо уходит. Федоров убирает рисунок в карман. С верхней палубы на пол коридора льется золотой свет заходящего солнца.

INT. ПОМЫВОЧНАЯ НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ВЕЧЕР.

Федоров перед осколком зеркала расчесывает свалявшиеся волосы, обломком расчески разглаживает отросшие усы.

ФЕДОРОВ

(мрачно)

Помолодел ты, парень.

Акцент на отражение в зеркале: из зеркала на него глядит остроскулый, высохший за время похода человек, на щеках лежат плиты бурого румянца, из-под выцветших бровей по-прежнему ярко и зло горят глаза.

INT. КОРИДОР НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ВЕЧЕР.

Федоров расправляет складки на халате, направляется к сестринской. С верхней палубы по трапу спускается Неманов, идет к Федорову. В руке Неманова – аккуратно сложенная стопка с выстиранной одеждой.

НЕМАНОВ

Судовой механик послал за тобой.

Федоров пытается проскользнуть мимо Неманова к двери сестринской.

ФЕДОРОВ

Завтра приеду.

Неманов загораживает проход, кивает на выход.

НЕМАНОВ

Дуру не пори.

Неманов впихивает Федорову стопку одежды. Федоров секунду смотрит на дверь сестринской, на Неманова. Разворачивается в шаге от двери, тяжелыми шагами идет к трапу на палубу. Следом идет Неманов.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА НА ГОСПИТАЛЬНОМ "ОРЛЕ". ВЕЧЕР.

Спускаясь по трапу на катер, Федоров кидает короткий взгляд на палубу "Орла". Неманов замечает на палубе женскую фигуру. На угрюмом лице Неманова – подобие улыбки. На палубе "Орла" за фальшбортом стоит Игнатьева.

POV Игнатьевой: отражаясь в углистом глянце бухты, плывут, закипая, подгоняемые ветром, каракулевые облака. Под ними, словно призраки, притаились на рейде корабли эскадры. Над головой слезится незнакомыми созвездиями бездонная мерцающая синевою чернь ночного неба. Катер, разрезая ровную поверхность океана, бросает за кормой фосфоресцирующую полоску, ведет ее к А-3.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. УТРО.

Матросы лопатят палубу швабрами, несколько человек сгоняют воду к бортам резиновыми щетками. На палубу поднимается Федоров. На голове окровавленный бинт. Замечает Гагарина.

ГАГАРИН

(искренне и радостно удивлен)

Бог мой! Откуда?

ФЕДОРОВ

Прибыл для продолжения службы.

Гагарин смотрит на багряное пятно на бинте.

ГАГАРИН

Рановато ты, братец. Ну да ладно, сегодня погрузки не будет. Отдыхай.

Федоров подсаживается к матросам. Среди них Еремеев и Дедов.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А3. УТРО.

По палубе идет священник. Одной рукой поддерживает подол рясы, чтобы не намочить. Другой утирает платком густой пот с лица. Матросы почтительно стягивают фуражки, замирают, покуда священник проходит мимо. Остроносые лакированные туфли священника ярко горят на утреннем солнце, аккуратно перешагивают островки воды на палубе, под деревянными подошвами тихо скрипит надраенная тиковая доска. Вдруг под ноги священника один из матросов выливает ведро воды, попадает ровно на преосвященные туфли, обливает подол рясы. Это Семен.

Метц хватает Семена за форменку, притягивает к себе, шепчет, ворочая нездоровожелтыми белками.

МЕТЦ

Смотри, куда льешь, фефела! Я тебе чертей всыплю!

Метц замахивается здоровенным кулаком, но, заметив на мостике офицеров, опускает руку, с силой отталкивает Семена. Тот, ударившись о борт башни, стоит, потирая ушибленное плечо. Лицо Семена побелело от злости, остро и дико блестят прищуренные глазки, даже пушистые усы и баки словно зашевелились.

Метц замечает Федорова, подходит, как ни в чем ни бывало, хлопает его по плечу.

МЕТЦ

Живой, цуцик?

Федоров криво улыбается.

МЕТЦ

Дай-ка гляну, как тебя починили.

Метц силком нагибает голову Федорова, снимает бинт, хмурится.

МЕТЦ

Выстрегли, словно лишай. Дурак, на что давался?

(Дедову)

Принеси-ка патрон и плесневелого хлеба с камбуза.

Дедов бодрым флотским бегом удаляется к люку. Метц закуривает, угощает Федорова. Не проходит и полминуты, как прибегает Дедов с позеленевшей горбушкой, из кармана вынимает винтовочный патрон. Метц зубами достает из патрона пулю, высыпает на ладонь порох, откусывает позеленевший край горбушки и, выплюнув на ладонь темную кашицу, смешивает с порохом. Густой массой замазывает Федорову рубец на голове, улыбается.

МЕТЦ

Через пару дней заживет, как на собаке. Вишь, лечу тебя, как родного, а ты убить грозился.

ФЕДОРОВ

Спасибо. А убил бы, одним грехом меньше.

МЕТЦ

Вот ты чудной, ей богу!

Метц кидает остатки горбушки псу, смеющимися глазами смотрит на Федорова.

ФЕДОРОВ

Ты скажи, угодник, за что ты на этого матросика взъелся?

Метц хмурится, гладит сбитые костяшки кулаков.

МЕТЦ

Куда ж без этого, чудак? Дисциплина должна быть.

Глаза Метца неожиданно наливаются кровью, он оскаливает передние зубы на месте нескольких зубов блестят на солнце железные коронки.

МЕТЦ

А меня, Гриша, ктонибудь жалел?

(касается языком коронки)

Видал? Это на память от господина старшего офицера. А это…

(задирает форменку, показывает шрамы на ребрах)

От старшего боцмана.

(примирительно)

Ну пройдусь раз по зубам, так от этого матросу только польза. Все лучше, чем карцер.

В глазах Федорова усмешка.

МЕТЦ

(тише, чтобы не слышали матросы)

Собаку там или еще чего я жалею какой с них спрос? А человека… к нему жалости нету. Поганый он, человек. Ты вот матроса пожалел… А ведь не знаешь, что у него в голове. Могет быть он тебя убьет изза пустяка или бабу твою попортит. Могет такое быть? Ну, отвечай!

ФЕДОРОВ

Дурак.

МЕТЦ

(добродушно улыбается)

Могетмогет.

Федоров молчит, отвернувшись в сторону. В стороне матросы продолжают приборку. Семен искоса поглядывает на Метца и Федорова.

EXT. ПАРОВОЙ КАТЕР А-3. ДЕНЬ.

Свинцовые тучи кидают мелкий дождь. На море легкая волна. Зданкевич и Федоров сидят на носовой банке катера, Неманов сидит напротив рядом с рулевым, чадит самокрутку, с любопытством наблюдает, как Федоров пытается закурить на ветру. На губах Неманова презрительная усмешка. Он достает из кармана коробок с морскими спичками, показывает Федорову. Тот, насупившись, отворачивается. Неманов раззявил зубастую пасть в улыбке, убирает коробок в карман. Впереди чернеет громада флагманского броненосца "Суворов". У его борта катер круто кидает на волне.

Неманов первым выпрыгивает на трап "Суворова", помогает перебраться Зданкевичу. На лбу Зданкевича мелкий пот, он тяжело дышит, страдальчески придавливая рукой грелку к боку. Федоров, держась за ребра, неуклюже перебирается на "Суворов" самостоятельно.

INT. КАЮТА ПОЛИТОВСКОГО НА "СУВОРОВЕ". ДЕНЬ.

В просторной каюте ничего лишнего. Все по-спартански. На голых переборках – карты, схемы и чертежи разных механизмов, фотографии кораблей. На столе – фотография дамы в рамке. Флагманский инженер, ЕВГЕНИЙ СИГИЗМУНДОВИЧ ПОЛИТОВСКИЙ (30 лет), сидит на рундуке. На складных табуретках сидят ВЛАДИМИР ПОЛИЕВКТОВИЧ КОСТЕНКО (23 года) с "Орла" и Шангин (чуть старше Костенко) с "Бородино", около стола стоит Змачинский (чуть старше Костенко) с "Осляби".

ПОЛИТОВСКИЙ

Развелось их на "Суворове" видимо-невидимо. Давеча одна крыса укусила за ногу старшего офицера во сне, а сегодня ночью обгрызла ему мозоль. Каково!?

Он откидывается на рундуке, обводит присутствующих острым, как у чибиса, взглядом, ища сочувствия.

ПОЛИТОВСКИЙ

Мичмана приучили пса – он носится за крысами по отсекам как оголтелый. Дай, думаю, посажу-ка и я его в свою каюту пускай он этих бесов изгонит. Так он такой скандал устроил! Часа полтора не мог его выгнать. Пришлось звать вестового. Да-а.

Политовский смотрит в иллюминатор, погрузившись на несколько секунд во что-то свое, неожиданно поворачивается к собравшимся инженерам.

ПОЛИТОВСКИЙ

Как наши дела, господа?

Не дожидаясь ответа, обращается ко всем сразу.

ПОЛИТОВСКИЙ

Перегрузка, котлы, испытания механизмов? Все all right?

Зданкевич роется в портфеле.

ЗДАНКЕВИЧ

Я должно быть оставил на катере тетрадь с расчетами. Позвольте?..

Он с трудом встает с табуретки, придерживая у бока грелку. Политовский тревожно за ним наблюдает.

ПОЛИТОВСКИЙ

Да куда вы, ей богу, с вашим аппендицитом!

(к Федорову)

Будьте любезны…

Федоров выходит из каюты.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА "СУВОРОВА". ДЕНЬ.

Федоров поднимается на верхнюю палубу "Суворова".

Мы замечаем, как со стороны белоснежных госпитальных судов с красными крестами на бортах к "Суворову" подходит паровой катер.

Около трапа, вытянувшись во фронт, стоит Неманов. Перед ним спиной к Федорову – офицер.

Акцент на лице Неманова: челюсти Неманова плотно сжаты, на щеках горит бурый румянец.

У трапа Федоров проходит мимо Неманова и офицера. Мы видим, что Неманова отчитывает лейтенант Захаров, которого тот отказался пустить на А-3.

ЗАХАРОВ

Молчать!

Бьет Неманова по лицу.

ЗАХАРОВ

Ты, что, сволочь, думал, тебе это так сойдет? Думаешь, гвардейские погоны тебе, каналья, дозволяют так себя вести с офицером?

Еще одна пощечина. Захаров замечает пятнышко крови на своей белоснежной перчатке, брезгливо морщится, поднимает глаза на Неманова.

POV Захарова: на лице Неманова губы кривятся в злой усмешке.

ЗаХАРОВ

Кэк смотришь? Кэк смотришь, спрашиваю!

Еще одна пощечина. C мостика мы слышим голос вице-адмирала Рожественского.

РОЖЕСТВЕНСКИЙ (O.S.)

Что там происходит?

Веко Захарова дергается, он разворачивается, как на плацу, звонко щелкнув каблуками по палубе, частит на мостик.

РОЖЕСТВЕНСКИЙ (O.S.)

Второго ко мне.

Неманов бодрым матросским бегом направляется на мостик. Федоров оборачивается на мостик.

POV Федорова: Рожественский что-то кратко расспрашивает у Захарова и Неманова. С мостика доносятся отдельные фразы:

ЗАХАРОВ

Ослушался приказа, ваше высокоблагородие…

НЕМАНОВ

Виноват, вашскородь. Только господин старший офицер не велели пускать.

РОЖЕСТВЕНСКИЙ

(Захарову)

Где в уставе насчет морды, я вас спрашиваю?

Мы видим, как матросы "Суворова" со следами адмиральских побоев на лицах удивленно переглядываются. Захаров идет пятнами, что-то говорит, но его слова перекрывает рык Рожественского.

РОЖЕСТВЕНСКИЙ

Молчать!

В это время мимо Федорова на палубу по трапу поднимаются две сестры милосердия. Они торопятся на мостик, одна из них на ходу бросает.

СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ-1

Наташа, голубушка, скорее. Зиновий Петрович опять шумит.

Сестры-милосердия бесшумно вспархивают на мостик. Оттуда доносится их умиротворяющее щебетание.

СЕСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ

– Вот как вы нас встречаете!

– Полноте, Зиновий Петрович…

На палубе появляется Зданкевич, подходит к Федорову.

ЗДАНКЕВИЧ

Вас за смертью посылать.

Зданкевич замечает напряженное лицо Федорова. Тот взглядом указывает на Неманова, шагающего к ним. Проходя мимо Федорова и Зданкевича, Неманов тихо бросает.

НЕМАНОВ

Обидел, сука.

Неманов спускается по трапу, по привычке широко расставляя ноги. Глаза, налитые кровью, опущены под тяжелым узким лбом.

EXT. ПАРОВОЙ КАТЕР А-3. ВЕЧЕР.

Неманов кутается в бушлат, достает кисет. Ветер разносит табак по катеру и за борт. Неманов тяжело опускается на лавку, мрачно смотрит на Федорова. Федоров улыбается уголками глаз, достает из кармана помятую пачку с папиросами, показывает Неманову. Тот, насупившись, отворачивается. Федоров, раззявив зубастую пасть в улыбке, убирает папиросы в карман. На кораблях один за другим звучат сигналы тревоги.

ЗДАНКЕВИЧ

Слышали последние сплетни?

Федоров безразлично смотрит на волну, заливающую нос катера. Непроницаемый взгляд Неманова словно застыл на "Суворове".

ЗДАНКЕВИЧ

Извольте-с, с нашего транспорта видели четыре миноносца неизвестной национальности. Датскому консулу тоже что-то примерещилось. Чертовы мистики! Приказ срочно закончить приемку угля и выходить в море.

Зданкевич обводит глазами Неманова и Федорова, ожидая реакции.

ЗДАНКЕВИЧ

(с досадой)

Превосходно! Опять не успеем проверить механизмы.

Зданкевич отворачивается, смотрит на рейд.

EXT. НАТУРА. ВЕЧЕР.

Где-то вдали поговаривает гром. Небо, выстиранное дождем, строго и ясно. На море начинается суматоха: броненосцы и крейсера отчаянно дымят, оставляя на отлитом из голубоватого алюминия горизонте рудой шлейф дыма.

Черные борта броненосцев лоснятся свежей краской, добавляя торжественности мрачному Северному морю. Миноносцы путаются между бортов броненосных гигантов, узкими корпусами, словно угри, прорезают волны. Брызги окатывают офицеров, стоящих на мостике миноносца "Буйный", который обрезает курс катера А-3.

EXT. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА А-3. ВЕЧЕР.

Мы слышим дробь-тревогу. Матросы и офицеры торопятся занять свои места по боевому расписанию, задраивают люки, двери, горловины на палубе, убирают вельботы, сваливают шлюпки, тентовые и леерные стойки в сторону от орудий, чтобы свободнее было стрелять. Прислуга начинает подачу снарядов к орудиям, заряжает, остается на местах. Все огни на корабле потушены. Только от синих фонарей рядом с орудиями сочится холодный бледно-голубой свет.