Читать книгу Беседа с молодыми ударниками, вошедшими в литературу - Максим Горький - Страница 1

[1]

Я вас приветствую сердечно. Мы должны разрешить вопрос о том, какие задачи стоят перед ударником и что он сможет внести нового в нашу литературу. Но раньше коснусь того, как он должен вступать в литературу.

Недавно я слышал, что ударники ВЦСПС предполагают издавать журнал или какой-то сборник. Мне думается, что этого не надо делать, потому что не следует изолироваться, строить ещё одну организацию литераторов.

Надобно готовиться наступать на все существующие литературные высоты, входить во все журналы, занимать там определённое место, печататься там, и это будет для вас двояко удобно и полезно: во-первых, потому, что там технически более образованные редактора и вам будет полезна их критика; во-вторых, там встретит вас критика более широких кругов читателей, чем круг читателей вашего сборника или журнала ударников.

Дальше. Чего, собственно, надо ожидать от вашего вступления в литературу? Современная наша литература часто путается в трёх соснах. Целый ряд её тем, которые вы все знаете, стал шаблонным, одеревенел, омертвел.

Такова, например, ходячая тема любви коммуниста к «неудобной» девушке. Это можно повернуть иначе: хорошая девушка и нехороший коммунист. Никто ничего нового по этому поводу сказать не может, сильной вещи на эту тему не написано. Тема раздроблена, измельчена, скомпрометирована торопливостью, потому что на неё бросились как на привычно «литературную», наиболее удобную.

Я, конечно, не забываю о том, что наши наиболее талантливые литераторы, так называемые попутчики, пробуют дать широкие обобщения, например, Леонов в «Соти» или Лебедев в книге «Дары Тин Тин-хо», или сибиряк Петров, который написал на тему строительства книжку «Борель». Можно насчитать ещё с десяток таких интересных книжек. Любопытнейшая книжка, например, Пасынкова «Тайпа». Пасынков впервые в нашей литературе дал художественное изображение родового быта одного из племен Чечни.

Нам нельзя допускать появления в нашей среде великодержавных настроений и тенденций. Между тем у нас почти нет книг, которые знакомили бы с бытовыми условиями нацменьшинств. Поэтому каждая хорошая книга, написанная на эту тему, имеет определённую и высокую социальную ценность. Мы должны так же хорошо понимать друзей, как хорошо чувствуем и понимаем врагов.

Ударники-рабочие разлетаются по всему пространству Союза Советов, как искры огромного костра при крепком ветре. Это даёт им возможность широко изучить быт и психологию племён и областей, показать сдвиги, происходящие в племенах, которые ещё недавно не имели письменности, а сегодня поставлены перед необходимостью решать вопросы огромного культурного и политического значения.

Далее, есть одна тема уже вполне ваша. Тема эта история старых заводов. Чем важна и поучительна эта тема? При серьёзном отношении к ней, при тщательном изучении её она развернёт и перед вами и перед вашим читателем, молодым рабочим, пришедшим из деревни, картину роста и развития промышленности, глубочайшие и нередко кровавые драмы, которые переживала рабочая масса, создавая промышленность; покажет завод как школу революционера, а иногда и как крепость рабочего класса, – крепость, которую царь принужден был брать войсками. Мне кажется, что огромная социальная значимость этой темы не требует подчёркивания.

Любопытные и весьма полезные есть у нас очерковые книжки. Но всё это не то, что требуется. Даже у крупных писателей, сравнительно опытных литераторов, не хватает сил, чтобы дать широкое обобщение, синтез действительности – кипучей, насыщенной великолепнейшей человеческой энергией, которая совершает почти чудеса. Даже культурные иностранцы, те из них, кто более или менее честно познакомился с нашей действительностью, с трудом верят, что после разрухи, которая была в результате империалистической и затем гражданской войны, можно было в тринадцать лет создать такие гигантские дела во всех областях, не только в индустрии, но и в том повороте революции, который переделывает мужика и делает из него, бывшего раба земли, трудового рабочего. Это факт такого значения, которое в высшей степени трудно учесть сейчас.