Читать книгу Однажды ты догонишь меня - Максим Киамос - Страница 1

Глава первая

Лео лениво облокотился на полностью открытое окно своего новенького БМВ, подаренное отцом, а точнее его помощником, за то, что сын продержался до второго курса. По правде говоря, отец Лео вряд ли рассчитывал на то, что сын провалит летнюю сессию и вернется домой, все-таки сын был весь в свою мать, жалко только она этого уже не увидит.

На дворе стояла еще летняя погода, хотя в воздухе уже чувствовалась осень. Скоро начнется обучение и в город стекаются студенты со всех концов страны. А потому БМВ медленно ползет в душном воздухе, в длинной пробке. На пассажирском сидении о чем-то оживленно болтает Моро – лучший друг Лео.

Моро и Лео из одного теста и вообще похожи внешне: высокие, мужественная красота, которая вселяет стабильность, уверенность в завтрашнем дне. Оба парня из состоятельных семей, впрочем, как и девяносто девять процентов тех, кто учиться в их Университете. И лишь один процент приходится на так называемых стипендиатах: детей из бедных семей, которых берут на обучение бесплатно, предоставляют жилье и стипендию. Такие студенты не платят за обучение, живут в университетском общежитии, в специальном кампусе, и, чаще всего, попадают сюда за свои успехи в спорте или за выдающийся ум. Такие, чаще всего, держатся обособленно не потому, что стесняются других, или потому, что чувствуют свою принадлежность к другому миру, что не является не правдой, но потому, что вынуждены постоянно бороться за свое место под солнцем, ведь стоит ухудшить свои показатели в спорте, или в учебе, и последует то, чего не боятся девяносто девять процентов других студентов университета – исключение.

Никто из богатеньких деток не боялся, что его исключат. И дело состояло не в том, что это осудят родители, просто их жизнь была предопределена на годы вперед, а наличие денег у их родителей открывало бы любые двери в жизни, даже если бы за ними захлопнулась дверь этого университета.

Леонард не относился к таким безголовым богатеньким сынкам: как и его друг Моро, они были успешны в учебе и в спорте. Парни занимались тяжелой атлетикой, что обеспечивало им попадание в молодежную команду университета и лояльное отношение со стороны некоторых особо рьяных преподавателей: университет – это не только альма матер знаний, но и место в турнирной таблице округа, среди других университетов.

– Лео, я тебе говорю, она просто восхитительно целуется, ты даже себе не представляешь! Какие у нее мягкие губы, какие нежные руки, а то, что она позволяет к ней липнуть в темных уголках, где нас могут застать… МММ, ты даже себе не представляешь!

– Моро, не испачкай только мне машину своими слюнями, и свои штаны побереги! – Лео не сдержал ухмылку. Ему тоже нравилась девушка Моро – Сара. Темненькая, худенькая, небольшого роста с открытым и теплым взглядом. Нет, Лео никогда бы не стал смотреть на нее также, как смотрит Моро, и не только потому, что девушка была уже занята. Просто на то имелись свои причины. Именно об этом сейчас думал Леонард, медленно нажимая на педаль газа. Ему стало немного грустно от этих размышлений, однако его глаз зацепился за велосипедиста, который проехал мимо него и вынужден был остановиться прямо рядом с открытым окном Лео, потому что машина, находящаяся параллельно БМВ и опередившая велосипедиста, вплотную задним багажником прижалась к машине Лео, преградив путь велосипедисту.

Попа Макси, обтянутая вело комбинезоном, открывавшим его сильные ноги, но при этом обтягивающим худую, не высокую фигуру, оказалась прямо напротив лица Лео. Все внимание Лео в этот момент, сосредоточилось на велосипедисте. Его имя было написано у него на спине, но это была только часть его имени, потому что вторая часть замялась в складках лямки комбинезона, сползшей с левого плеча.

Пробка медленно потянулась вперёд, но у велосипедиста по-прежнему не было возможности объехать впереди стоявшую машину, поэтому он начал медленно перебирать ногами об асфальт, не крутя педали. Лео решил, что парень воспользовался появившейся передышкой для отдыха.

На велосипедисте был шлем, его лицо закрывала вело бафф – это такая косынка, которая скрывает часть лица, на глазах вело очки. Макси повернул голову вправо, чтобы оценить, сможет ли он юркнуть между БМВ и другой машиной, перекрывшей ему дорогу, и Лео увидел его лицо, точнее половину лица, большую часть которого занимали голубые глаза, а из-под шлема выпала блондинистая прядь волос. Вело комбинезон доходил парню до колен, а на ногах были специальные вело туфли. На комбинезоне было написано название университета, в котором он учился, в этом же ВУЗе учился и Лео.

Леонард не мог оторвать взгляда от велосипедиста. Он так и не понял, что конкретно притянуло его взгляд. От этого парня на треке исходила какая – то энергия, и еще, не понимал Лео, бездонная, не переживаемая, сверхсильная печаль. Голубые глаза были такими бездонными и грустными, они блуждали по соседним машинам, по людям, сидящим в них, и не зацеплялись ни за что конкретное.

Лео не мог оторвать от парня взгляда. Он и сам не понимал, почему ему вдруг стал так интересен этот объект? Он продолжал машинально катиться в пробке и смотреть на него, как завороженный. В какой – то момент, Леонард не заметил, что слишком плотно подъехал к велосипедисту и задел его левым зеркалом. БМВ прямо ткнул Макси под его попу.

Максимилиан отъехал немного и повернул голову на Лео. Лео слегка газанул, с целью подъехать поближе, чтобы извиниться, и, поравнявшись с велосипедом, открыл было рот с целью произнести извинения, как парень на велосипеде неожиданно, со всей силы и, с какой – то особенной злостью, толкнул своей ногой по зеркалу БМВ, которое тут же отвалилось и разбилось на тысячи осколков, ударившись об асфальт.

В этот момент мир как – будто остановился, воздух загустел, все водители из близь находящихся машин смотрели на Лео и Макси, Моро перестал говорить и уставился на парня. Лео тоже смотрел на лицо Максимильяна, которое в этот момент выражало такую вселенскую злость, такую боль и такое отвращение, что можно было подумать, что произошло что – то из ряда вон выходящее. Лео смотрел на Макси не отрываясь, завороженно, ему нравилось это лицо, точнее его половина, открытая из – под баффа. Он не злился на парня за разбитое стекло – вещи не имели для него значение, но ему была не понятна такая агрессия, не соизмеримая с тяжестью поступка, которое он совершил. И потом, он же хотел извиниться!

– Блять! Чувак, ну что за дела то? – За Лео высказался Моро, высунувшись из машины.

Глаза Макси потемнели, он быстро вскочил на велосипед и рванул в щель, образовавшуюся между БМВ и соседней машиной. Парень крутил педали очень быстро, выдавая свою хорошую физическую подготовку. Лео только обратил внимание на ноги, мышцы которых набухли и принялись рьяно работать, выжимая из трэка все что можно.

Поддавшись какому – то непонятному инстинкту, Лео вывернул резко руль вправо, на тротуар, по которому ускользал велосипедист, и втопил педаль газа в пол, догоняя его. Моро резко вдавило в сидение, он начал пристегиваться и орать что -то типа: «Куда? Зачем? Не стоит, чувак!».

Леонард не слушал друга, он следил неотрывно за точкой, которая все быстрее приближалась, а вокруг себя не замечал ничего. В этот момент им охватили древние охотничьи инстинкты. Чел сам виноват, что бросился наутек. Лео и не собирался его бить, или устраивать разборки, он просто хотел искренне извиниться. Наверное, ему стало интересно так же, что заставило вызвать такую реакцию на его не такие уж опасные и агрессивные, а нечаянные действия?

Тем временем погоня продолжалась, БМВ лавировал по пешеходному тротуару, объезжая людей, одни из которых бросались в сторону, а другие, застывали как вкопанные. Общее между ними было одно – на их лицах застыл ужас, а после того, как БМВ их плавно обтекал, ужас сменялся на гнев и крики, доносившиеся в след. Зрение у Лео сузилось до туннеля, в центре которого уже отчётливо маячил парень на велосипеде.

– Парень, полегче! Эй, ты что? – Моро еще крепче схватился за ручку сидения, а другую руку выставил перед собой, в защитном жесте.

В голове у Макси крутилось сожаление по поводу необдуманного, импульсивного поступка. С утра его брала особая тоска по Майки, поэтому он и решил развеяться и потренироваться, ведь во время физических нагрузок боль притуплялась и можно было не думать о своей потере. Мерное прокручивание педалей было нарушено пробкой, но парень решил слегка передохнуть. Когда ехавшая с ним рядом машина задела его, перед глазами сразу встал образ Майки и весь тот ужас, который он испытал несколько месяцев назад. Кадры той трагедии вспыли перед глазами Макси, и волна обиды и гнева материализовалась на этом куске дорого металла. Макси вложил в удар ногой всю свою боль и гнев, которые копились в нем все эти долгие дни и ночи, вся злоба вышла наружу, и он не успел подумать о том, что делает, вытянув свою сильную ногу и резко ударив по машине.

      Практически сразу пришло осознание того, что он натворил, а два крепких парня, которые смотрели на него из дорогой иномарки, один с недоумением, второй с вызовом, не предвещали ничего хорошего. Самое первое желание, возникшее в его голове, было бежать, чем он и воспользовался. Он ехал со всей скоростью, на которую только был способен, и он подумал, что такую хорошую скорость он раньше не набирал ни на одном соревновании по шоссейным гонкам.

Отъехав немного вперед, Макси выдохнул, и слегка расслабился, однако, услышал за спиной крики и характерное рычание спортивного автомобиля. Он оглянулся, и его голубые глаза расширились до невероятных размеров: он и представить себе не мог, что БМВ погонится за ним, да еще и по тротуару.

Макси захлестнула волна адреналина, к его ногам прильнула энергия, которая заставила мышцы работать еще быстрее. Погоня тем временем продолжалась. Как бы быстро Макси не крутил педали, он понимал, что против, не мнее чем шестисот лошадиных сил, ему не выиграть. Расстояние между ним и авто стремительно сокращалось. Парень лихорадочно стал обдумывать варианты: может все-таки остановиться и попросить прощения? Но поступок парней из БМВ, которые неслись за ним, явно рискуя жизнями других людей, не оставлял сомнений в том, что он не будет так просто прощен. Кроме того, он понимал, что разбитое стекло явно новенького спорт кара обойдется ему в круглую сумму, которой у парня конечно же нет. Почему-то в этот момент он вспомнил, сколько накоплений спрятано в его комнате в общежитии, что вызвало на лице отчаянную улыбку. Максимильян был тем студентом, которых называли стипендиатами. Он жил в кампусе, в небольшой комнате, а его родители и знать о нем не хотели, не то, чтобы одолжить ему денег на ремонт элитной машины. Макси не работал, поскольку все его время отнимала учеба и спорт – он состоял в сборной университета по шоссейным велогонкам. Эти обстаятельства заставляли крутить педали быстрее.

БМВ уже приблизился к парню в плотную, Макси обернулся и увидел лицо водителя, которое было сосредоточено на нем. Он даже разглядел цвет его глаз – медовые, тягучие.

Велосипедист уже был настолько рядом, что Лео мог протянуть руку и схватить его, однако неожиданно, тот вильнул вправо, и свернул в сторону парка, который располагался на самом берегу моря.

– Вот черт! – Лео выругался и свернул за ним, заехав на территорию парка. Тут пришлось значительно сбросить скорость, потому что в парке было много маленьких детей. Картина была просто потрясающей: бешено несся велосипедист, а за ним БМВ, с разбитым левым зеркалом, и все это происходило в месте, где было запрещено движение как велосипедов, так тем более и машин.

– Да стой ты! Слышишь? Погоди, я тебе говорю! – Лео пытался окликнуть Макси, но тот несся так, словно от этого зависела его жизнь. Через пару поворотов, велосипед резко вильнул вправо, подскочил на возвышенности, взмыл в воздух, и медленно опустился на землю и развернулся лицом к БМВ. Леонард завороженно смотрел на этот трюк, но, когда заметил – было уже поздно: спорткар подпрыгнул на том же холме и приземлился в искусственный пруд.

– Пиздец! – только и смог выговорить Моро. Благо, что пруд был не глубокий. Парни открыли дверцы и вышли из машины, по колено в воде. Автомобиль, стоимостью за сто тысяч евро, был окончательно уничтожен.

Лео посмотрел на Макси, но тот, не заставив себя долго ждать, развернулся и покатил в другую сторону. Вокруг же парней собралось куча народу: не каждый день увидишь, как спорткар за вязнул в детском парке, в пруду.

– Эй, чувак, это что вообще было такое? – Моро посмотрел на Лео недоуменно, хотя сам парень смотрел в след удаляющемуся велосипеду. Лео только пожал плечами и достал из кармана мобильник.

Максимильян постепенно унимает дрожь, которая охватывает его тело. Он доехал до кампуса практически успокоившимся, слез с велосипеда, затащил его в холл, а сам бросился в душ, смывать с себя сегодняшний сумасшедший день. Он стоял под горячими струями воды и думал о том, что второй курс, который начнется завтра, запомнится ему именно сегодняшним днем…и тоской по Майки. Радовало одно: он не выдал себя, и парни не знают, где его найти. Его взгляд упал на бафф, который он снял и бросил на скамью перед душевой, и мысленно он похвалил себя за то, что надел его сегодня, скрыв тем самым свое лицо, и снова погрузился в мысли о Майки, а на глазах выступили слезы. Макси забыл о том, что бафф лежал на вело комбинезоне, где на его спине красовалось имя Макси и название университета…

Глава вторая.

Макси вышел из горячего душа, и ему стало значительно легче. Голова немного прояснилась, особенно после такого марш – броска, прямо-таки Париж – Дакар, не меньше. Горячий душ подействовал на его мышцы расслабляюще, парень доплелся до своей комнаты, и, в одних плавках, лег на постель. Максимильян закрыл глаза и попытался привести все свои мысли в порядок. Он прокручивал события сегодняшнего дня, но мысли разбегались в разные стороны: вот мозг выхватил БМВ, вот парень за рулем, вот Майки, улыбается ему.

В водителе спорткара было что-то интересное, то, что вызывало постоянно в его голове образ парня. Крепкое телосложение, фигура – песочные часы, сильный бицепс и трицепс, которые лежали спокойно на двери с открытым окном. И эти глаза: как они смотрели на Макси, как- то по-доброму, понимающе, несмотря на все обстоятельства встречи с ним. В голове постоянно всплывал и крутился образ водителя, который не выходил из головы, а на смену ему пришли медовые глаза Майки.

Макси всхлипнул, повернулся к стене, сжался калачиком и тихонько заплакал в подушку. Он не хотел, чтобы соседи через стенку, или проходящие мимо его двери ребята, услышали, как он изливает свое горе. Глаза. Именно такие они были у Майки, как у того водителя, только светлее, более мягкие что – ли.

Майки и Макси познакомились сразу при заселении в кампус, ровно год назад, в это же время. Именно сегодня исполнился год с момента их первой встречи. Они заселились в одну комнату, кровати стояли напротив друг друга, в углу шкаф, а посередине между кроватей – письменный стол. На окне висели желтые шторы, явно не стиранные несколько лет. Вот, пожалуй, и все убранство этой комнаты. Такой ее запомнил Макси, когда отворил дверь в общежитие первый раз.

Максимильян был не из бедной семьи, наверное, если бы он был любим и не был отвергнут, его родители смогли бы наскрести на этот фешенебельный университет. Однако, это ему и не потребовалось. Макси с детства занимался вело спортом, хорошо учился, а потому, мог спокойно претендовать на бюджетное место любого университета страны. Но этот университет, расположенный на теплом морском побережье, так далеко от дома, где была его семья, стал единственно возможным вариантом после того, как от него отказались родные. В выпускном классе они узнали секрет Макси: он любил мальчиков, а не девочек, на что рассчитывала христианская и богобоязненная семья Макси. Наверное, у родителей не возникало мысли, что сын мог родиться с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Они видимо думали, что гетеросексуализм стоит в настройках по умолчанию.

Чертов, случайно оставленный дома включенный ноутбук, браузер, в котором сохранилась переписка, поставил крест на отношениях молодого парня с семьей. Тогда, полтора года назад, только с целью избежать скандала в церкви, он не был сразу вышвырнут из дома, ему позволили доучиться и закончить школу, но на большее он мог не рассчитывать. Ему сразу сказали, что он не может остаться в их доме, со всей этой грязной мерзостью, а также и в их городе. О деньгах, естественно, речи не шло.

Папа сказал тогда Макси: – Иди, зарабатывай своей жопой себе на пропитание, жалкий пидор, и не позорь мое имя своей паскудной сущностью. Заруби себе на носу: у нас больше нет сына, ты – не наш ребенок. Мой сын умер. – А, мама, присутствующая при этих словах, молча кивала, сжав свои тонкие губы.

Самым обидным в этой истории было то, что от Макси отказались его младшие брат и сестра, которых он горячо любил. Они искренне поверили родителям, что за одну секунду перед ними стоит уже не тот человек, который стоял миг назад, что это дьявол воплоти, который и не является уже их родным братом. Они резко забыли, как он их любил, что в их жилах течет одна и та же кровь. Все это было намного больнее того презрения, которым его окатили мама и папа. На эту боль наложилась еще одна, его парень, его первая любовь, с которым и была переписка в браузере, открестился от него под давлением своих родителей. Их отцы перетерли вместе, что не будут выносить сора из избы двух семей, но вот в отличие от Макси, его парень отказался от него, тем самым заслужил «прощение» семьи. Ведь Бог прощает, он милостив, да, он грозен, но он прощает всех, кто обратиться к нему с покаянием. Если ты шлюха, или убийца, или вор, тебе нужно только покаяться, обещать не жить прежней жизнью, встать на путь исправления, не делать греховных поступков и вот ты, ву а ля, прощен, безгрешен, а после смерти попадешь в царствие небесное.

Макси не стал отказываться от своего парня и от себя. Он понимал, что покаяться то можно, однако нельзя отказаться от себя и от своей сущности. Зачем Бог создал его таким, а сейчас отрекся от него и просит стать совсем другим человеком? Быть вором, шлюхой, или же убийцей – выбор. Можно не делать этого, или же сделать, под давлением обстоятельств, жизненных причин. Но быть геем – не выбор. Это – сущность, природа человека, от которой нельзя просто так отказаться. Нельзя перестроиться, откреститься, исправиться от этого. Это просто невозможно, как бы не хотелось. Но, Максимильян не хотел, он влюбился в своего парня и не мог его придать. Какого же было его удивление, когда тот, в присутствии своей и его семьи, фактически публично, назвал его ошибкой, признал, что то, что было между ними – это большая ошибка и происки дьявола. Он даже зашел дальше, и обвинил Макси в том, что это он его втянул во все это.

Публичное унижение, горе, отказ семьи от него, одиночество – все это практически убило Макси. Он несколько раз думал о том, что его жизнь ничего не стоит и ее можно прекратить. Поскольку его никто не трогал, и никто с ним не разговаривал, он первые несколько недель просидел у себя в комнате, точнее провалялся. Его эмоции сменялись спектром: сначала горе, потом злоба, потом ненависть, потом принятие, потом спокойствие, а после в голове родился план. Погуглив в интернете, парень понял, что имеет реальный шанс уехать подальше от этого богом забытого места, к морю и солнцу и к новой жизни. И для этого нужно просто закончить школу и получить диплом, а также не бросать тренировки по велокроссу.

Когда в середине лета ему пришли документы о зачислении в Университет, он немедленно собрал вещи, купил билет на автобус, и отправился в долгий путь на побережье. Его никто не вышел проводить и, никто не попрощался с ним, однако горе уже было пережито, нет, не забыто, а, запрятано глубоко в себя, внутри своей души, как личное дело, которое хранится в углу пыльной полки архива.

Было больно, слегка обидно, но, молодой организм и психика спортсмена, настроенная на победу любой ценой, позволила ему найти силу на эту дорогу. Раннее заселение в общежитие допускалось, и, пожалуй, было реальной возможностью спастись от своего прошлого.

Через месяц, когда стали приезжать другие студенты, в комнату к Макси вошел он. Это был высокий, черненький парень, с добрым лицом и светлыми, медовыми глазами. Макси утонул в этих глазах сразу.

– Я, Майки! – Парень пожал ему руку, а от этого прикосновения кожу пробрало какими – то колючими молниями. Но Макси помнил предыдущие отношения, предательства, а потому не был готов к новым отношениям. Он вообще решил не высовываться и быть предельно осторожным в новом месте, чтобы не заработать себе очередную историю.

Однако в университете представителей ЛГБТК2+ сообщества было много, и на этом фоне Макси не был белой вороной. Он был белой вороной в другом – в том, что он, как и один процент его сокурсников, был стипендиатом. Не сказать, что богатые ребята из другого мира, учившиеся тут, и входившие в счастливое большинство, относились к стипендиатам как – то плохо, их просто не замечали. Скорее это были тени, на которые никто не обращал внимания.

Майки влюбился в Макси и стал планомерно его добиваться: он не давил, не был грубым, но его настойчивость и методичность взяла свое: уже к марту парни целовались во всю, а через месяц ни одна ночь не проходила во сне. Обоих парней захлестнули эмоции и чувства. Любовь текла рекой, унося их тела, сцепившиеся вместе. Все было просто прекрасно: учеба у парней шла отлично, их никто не трогал, они вместе занимались шоссейным вело спортом и вошли в сборную университета. Им выдали фирменную одежду и новые, легкие велосипеды.

Дни пролетали незаметно, а ночи тянулись медленно, поскольку время останавливалось. В объятиях друг друга они тонули. Эта любовь не должна была закончиться никогда. Даже ребята из команды, большая часть которых была натуралами, смотрели на них с умилением и завидовали тому счастью, которое было на их лицах.

Такое чувство, что за все в жизни надо платить. Оно иногда появляется у нас, и не всегда в минуты горя, когда мы уже столкнулись с тем, что судьба выставила счет. Нет, иногда в минуты полного счастья человек вдруг резко останавливается и содрогается, застывает, и в его голове проносится мысль: «что, если за такое счастье придётся дорого заплатить?». Конечно, эта мысль долго не держится в голове счастливца и ускользает скоро от него, а потом забывается, до поры до времени.

Такая пора наступила у Макси теплым летним днем, в самом начале лета. Парни, как обычно, отправились на тренировку по шоссейному кроссу. Предстояло проехать несколько километров вдоль линии побережья, по шоссе. Настроение было отменное, и Макси чувствовал состояние полнейшего счастья. Он поехал сзади и наслаждался видом Майки, точнее пятой точки Майки, такой хорошо накаченной и знакомой. Он любил держать руки на его попе, когда тот входил в него сладкими и длинными ночами. Улыбка не сползала с его лица. День стоял погожий, ничего не предвещало беды, пока сумасшедшая иномарка, ехавшая по дороге, рядом с парнями, не пошла на обгон огромного грузовика – лесовоза, резко подрезав его по окончании маневра. Пьяный водитель иномарки не рассчитал полностью маневр и задел грузовик, который отбросил иномарку прямо на обочину.

Вот, перед Макси едет его любимый парень, вот, моргнув, его уже нет. Макси моргнул еще раз, велосипед Майки валялся у обочины. Моргнул еще – шлем Майки летел по воздуху, еще один взмах ресниц – все было кончено. Макси резко затормозил так, что велосипед встал на дыбы на переднее колесо и он сам чуть не перелетел через раму. Понадобилось два прыжка, чтобы взять в руки умирающего Майки. Макси снял свой шлем, его белокурые волосы растрепались, в глазах застыл ужас. Он сидел на коленях и держал в руках голову Майки, которая была вся в крови. Тело парня было изломанно и лежало в неестественной позе: руки и ноги были странно выгнуты под невозможным углом.

Майки не мог говорить, изо рта шла кровь. Он пытался что-то сказать Макси, но слова захлебывались в крови, которая шла у него из горла. Парень давился кровью, кашлял, а в его глазах застыл ужас. Эти светлые, медовые глаза смотрели на Майки и просили помощи, но что он мог сделать сейчас? Почему-то Майки понял, что это конец, он не стал тратить время на слезы, крики и просьбы о помощи: и так было понятно по сирене, гудящей в далеке, что помощь уже едет, но она не успеет. Уже слишком поздно. Да, вот так вот, уже слишком поздно для всего: уже не скажешь последние слова, не извинишься, не посмеёшься вместе. Эти горячие тела не приплетутся вместе уже никогда. Один станет холодным, умрет через несколько минут, другой останется жить, но часть его сердца умрет в этот день, а душа уже не потеплеет.

– Малыш, смотри на меня. Тише, тише, пожалуйста. Все будет хорошо. – Макси стер слезу, которая скатилась из глаза Майки.

– Я тебя люблю малыш, все будет хорошо, поверь мне, а помнишь, как ты увидел меня в первый раз? У тебя было такое забавное лицо, оно выражало такую доброту и теплоту, что я готов был сдаться прямо сразу. Да, прямо вот так. – Макси качался взад и в перед и все смотрел на глаза друга, из которых уходила жизнь. Вот еще одна слеза вытекла из другого глаза, вот он расслабился, лицо разгладилось, а зеленые медовые глаза потухли, навсегда. Майки смотрел в небо пустым взглядом, его лицо было в крови, а Макси сидел там, посреди шоссе, держал его лицо в руках и качался взад, вперед, взад, вперед, и просто смотрел на своего друга, держал в руках уже мертвое тело.

Когда подъехали медики, они долго не могли отцепить парней друг от друга. Когда это получилось сделать, Макси просто стоял над врачами и телом Майки, которое пытались реанимировать. Он просто смотрел, сам он был весь в крови парня, в грязи и в пыли. Он посмотрел на свои руки, они были полностью в свежей крови, которая не успела еще засохнуть, но была липкой и дотронулся до своего лица. Потом стал медленно водить руками по лицу, обмазывая себя кровью Майки, тем самым впитывая его в себя.

За Макси приехал фургон университета и отвез его до кампуса. Новость о том, что пьяный водитель сбил насмерть одного из студентов, участника сборной команды по шоссейному велоспорту, уже дошла до ВУЗа. Несмотря на то, что начиналось лето, в корпусах уже было много студентов. Когда машина Макси подъехала к кампусу, ее обступило куча народу. Макси открыл дверь, и вышел из машины. Увидев его, вокруг наступила гробовая тишина. Парень шел с высоко поднятой головой и смотрел вокруг на все эти лица: его одежда была испачкана и изорвана, а лицо было полностью измазано кровью. Кровь была абсолютно везде. Студенты расступились перед парнем, а он шел, как по красной ковровой дорожке, смотрел на всех по сторонам и ничего не видел, никого не замечал. Он был в глубоком шоке и перед глазами стояли только мертвые глаза друга.

Когда Макси принял душ, у него началась истерика. Он начал трястись и выть, долбя головой о кафель душевой кабинки. От разбития головы его спасли другие студенты, которые вмешались в ситуацию. Где-то месяц Макси лежал в кровати. Он отказывался от еды, пил совсем немного, и постоянно рыдал. В голове крутилась только эта авария и мертвые глаза, которые просили о помощи.

Молодое тело пришло в себя, но не сразу. По началу он вставал, только чтобы пройтись немного, потом все дальше и дальше. Ходьбу сменил бег. Бег сменил велосипед. Макси только так мог отойти от мыслей, которые терзали его голову, только так он мог отвлечься и забыть эти глаза. После того, как он себя изнурял до беспамятства, оставалось только прийти в комнату и упасть. Родители Майки забрали все его вещи и Макси остался в комнате один. Позднее руководство университета посчитало, что к Макси не стоит никого подселять и вовсе убрали кровать, на которой спал Майки. От него осталось только несколько фотографий и память.

Память внутри Максимильяна. Невозможно описать то, что он чувствовал. Это боль, злость, тоска. Потеря любимого человека – ни с чем несравнимая боль и стресс. Организм постоянно испытывает физическую боль. Макси сворачивался от этой боли на кровати, зажимал зубами подушку и рычал от злости, скрипел зубами, бил кулаками в нее, как – будто это могло что-то изменить. Макси пытался выпустить эту боль из себя. Как так? Почему душевная боль переходит в физические ощущения? Почему, когда болит душа, тело кровоточит и мучается?

Было плохо, очень плохо. Было больно, сильно больно. Было невыносимо. Случались истерики, слезы лились сами собой, непроизвольно. Одиночество давило невыносимо. Еще вчера у Макси был родной человек, который жалел и защищал, говорил, прикасался и ласкал. А сейчас – безмерное чувство потери и одиночества. С этим нельзя ничего сделать, нет никакого выхода. Может время поможет? Но с каждым днем чувства и эмоции менялись, как – будто испытывая весь спектр, преображались, изменялись по – своему, нанося новую боль и новые удручающие эмоции.

К началу нового учебного года Макси испытывал уже тупую боль, но все вернулось в тот день, тридцатого августа, когда машина Лео задела его. Все эмоции оживились и больно ударили прямо в сердце. Вот почему Макси пнул это зеркало и разбил его.

Часть третья.

После происшествия в парке, Макси никак не мог выйти из головы Лео. Он прокручивал в голове события того дня и задавался вопросом, что именно привлекло его внимание в этом парне, что заставило погнаться за ним и загубить дорогущий спорткар.

Впрочем, деньги никогда не имели никакого значения для Лео и его семьи. От отца Лео не было никакой реакции на произошедшее событие, за исключением того, что через неделю ему пригнали абсолютно такой же кар, какой он утопил, и вручили ключи (это сделал снова папин помощник Ральф) от нового авто, без требований и объяснений с его стороны.

Прошла неделя с того события. Университет зажил своей жизнью, которая кипела в начале учебного года. Макси нигде видно не было. Леонард поймал себя на мысли, что ждет встречи с парнем и высматривает его в коридорах и общих аудиториях. В один из дней Лео с Моро решили прогулять лекции и зависли в университетском кафе.

– Ребят, вы даже не представляете, как этот чувак лавировал между людьми на том тротуаре! Это было так круто, просто офигенно! – Моро оживленно пересказывал друзьям о той погоне, махая руками и делая интересную мимику на лице. С парнями сидела девушка Моро Сара, подруга Лео – Кейтлин, которая приходилась сводной сестрой Моро.

– Братец, ты за долбал уже неделю трещать об этой истории. И вообще – сказала Кейтлин, приобняв Лео за талию, – не могу никак понять, почему ты погнался за тем сумасшедшим?

Лео стряхнул руки Кейтлин, слегка отодвинувшись от нее. Вообще можно сказать, что именно она стала инициатором их «отношений», которые, по правде говоря, можно было взять в кавычки. Леонард вообще не испытывал ничего к этой девушке, как, впрочем, ни к кому вообще: ни к другим девушкам, ни к другим парням, за одним исключением…