Читать книгу Случайные родственники - Максим Шарапов - Страница 1

Уже полдня вспаренный и чуть отупевший от однообразных движений Вадим Викторович косил траву на своей даче. Конец весны был не очень дождливым, но трава пёрла из-под земли жесткая и настырная. – И откуда такая? – изумлялся Вадим Викторович, срезая гудящим триммером толстые упругие стебли.

Из шестнадцати соток подмосковных владений газон занимал почти две трети. Вадим Викторович принципиально засадил нежной газонной травкой все грядки, когда переехал постоянно жить загород из пыльной, суетной столицы. Оставил для развлечения только небольшой парник. Но теперь эта европейская эстетика неожиданно вывернулась наизнанку колючей щетиной.

А после обеда приехали на выходные дочка с зятем. Вадим Викторович выключил электрическую косу, прислонил ее к яблоне, поцеловал Леру и поздоровался с Кириллом.

– Какая трава у вас в этом году уродилась! – не удержался Кирилл.

Вадим Викторович подвесил паузу и сделал жесткий рот. Жесткий рот – особенные, упрямые складки носогубных мышц – всегда проступал на лице тестя, когда тот был чем-то недоволен. Лера наклонилась и потрогала непривычную траву:

– Упрямая какая…

– Я её уже четыре часа кошу… – Вадим Викторович пожевал жестким ртом.

…Травяная тема в семье была не случайной, и еще год назад, сразу после свадьбы, определила стиль отношений Кирилла с новыми родственниками. С первых дней знакомства с родителями Леры Кирилл попытался установить взрослые дружеские отношения. И если дружба с тещей, материей более тонкой, еще вызывала некоторые опасения, то поиск взаимопонимания с «папой» казался простым и естественным: мужчины всегда найдут о чем поговорить и чем заняться. С тестем можно и на рыбалку съездить, и водки выпить, и пофилософствовать, а главное – найти общее дело, которое сблизит случайных родственников.

Первое разочарование подкралось, когда выяснилось, что рыбалку Вадим Викторович презирает, как занятие совершенно пустое и бессмысленное, а водке предпочитает сладкие вина. Ничего, подумал Кирилл, это дело вкуса, главное – конструктивный подход.

Заметив трепетное отношение Вадима Викторовича к инструменту – одних отверток, лежавших в образцовом порядке в маленькой мастерской, зять насчитал двадцать две – Кирилл подарил тестю на день рождение новенькую, немецкого происхождения профессиональную дрель с перфоратором.

– Это в вашу коллекцию инструмента от нас с Лерой, – Кирилл протянул тестю приятный на ощупь красный чемоданчик.

Тесть принял подарок благосклонно, долго разглядывал дрель и жужжал ей на разных режимах. Убедившись, что сделал правильный ход, Кирилл решил закрепить радость Вадима Викторовича и, уезжая в город в конце выходных, попросил у него электрический лобзик:

– Мы сейчас ламинат в квартире укладываем, чтобы ручной пилой долго не мучиться.

– И ручной можно, а свой инструмент в чужие руки нормальный человек не отдает, – ответил Вадим Викторович и обиделся.

Отказ тестя Кирилл объяснил себе приступом плохого настроения – не мог же Вадим Викторович пожалеть лобзик – и уже на следующих выходных предложил тестю заменить подгнивший деревянный забор за парником на новый металлический, который пообещал купить на свои.

– Я и установить его помогу, вы только подсказывать будете.

Услышав предложение зятя, Вадим Викторович отвернулся куда-то в сторону и надолго задумался. Не сумев пережить этого молчания, которое нередко бесит больше, чем всплеск эмоций, Кирилл переспросил:

– Так что же с забором?

– Похолодало сегодня сильно. Надо камин зажечь, – произнес Вадим Викторович и ушел в дом.

Кирилл проводил аккуратно постриженный затылок тестя чуть расширившимися зрачками.

– Лера, я не могу понять, что от меня нужно? – говорил Кирилл, обнимая по ночам жену, – и делать ничего не дают, и смотрят косо: ворвался в семью молодой мужик и только книжки читает, да на рыбалку ходит.

– А ты ничего и не делай, – шептала Лера, почти касаясь губами его уха, – Для папы эта дача – весь его мир. Любой совет он воспринимает как вмешательство в свою личную жизнь, как посягательство на самое святое, даже если это просто гнилая доска. Отнесись к этому философски и забей. Пусть делает, что хочет. Попросит помочь – поможешь…

А в конце мая подросла трава, и Кириллу неожиданно доверили старенький триммер. Наконец-то тесть с зятем работали вместе. Вадим Викторович лихо срезал траву мощной электрической косой, а Кириллу приходилось елозить по одну и тому же месту три раза чтобы подстричь молодую травку стареньким, урчащим, с треснутым корпусом агрегатом. Но это было не важно: главное, начинало что-то контачить в их личных отношениях, радовался Кирилл.

Через час работы косилка в руках Кирилла зачихала, задергалась, а потом зачадила невкусным дымом и сдохла. Вадим Викторович обернулся на звук умирающей техники, потянул ноздрями едкую гарь, и в носогубных складках проступило саркастическое: я это предвидел.

Косилку списали, а когда на следующий день Кирилл вызвался докосить траву «папиным» триммером, тесть искренне удивился:

– Ты вчера уже покосил, спасибо.

Кирилл побродил по саду и сбежал в деревенский магазин. Купил там две бутылки пива и, употребив их в одиночестве, задумался о том, что все время натыкается на какую-то прохладцу, державшую его от Вадима Викторовича не то чтобы на расстоянии пули, но уж точно на дистанции острого клинка.

Так прошел первый летний сезон в новой семье, а осенью молодожены поехали в Испанию. Купались в море, гуляли по старым городам, любовались мощной южной природой…

…Чем гуще росла трава, тем беспокойнее становился Вадим Викторович, который и косьбу бросить не мог, потому что во всем любил порядок, и перепоручить это занятие было уже некому. К середине лета трава стала почти равноправным членом семьи, потому что обсуждали ее чаще, чем многих родственников, а ругали даже больше, чем власть.

А трава все не унималась. Она не только заполонила весь нежный, выпестованный заботливыми руками Вадима Викторовича газон, но угрожала уже цветам и даже кустарникам.

Нередко трава становилась причиной глупых ссор, потому что Вадим Викторович хоть и выруливал сам на травяную тему, но к любым советам и предложениям относился очень нервно.

– Я сегодня читала, – говорила за ужином тёща Элеонора Ивановна, что вокруг нас сплошные мутации. Да и сами мы падем скоро жертвами этих трансгенных изменений. Наверняка и трава эта мутировала после какого-нибудь кислотного дождя.

– Лена, что ты несешь! – возмущенно давился едой Вадим Викторович, – как газонная трава за одну зиму может мутировать! Что за бред! Убери лучше бардак на кухне!

Ужин заканчивался в напряженной тишине, и Элеонора Ивановна уходила переживать на кухню.

Вообще Элеонора Ивановна по паспорту была Еленой, а по сути, просто тетей Леной, но представлялась всем в возвышенном, как ей казалось стиле, потому что причисляла себя к людям, почти постигшим глубину метафизики и тонко сопереживающим еще не понятому современному искусству. При всей склонности к философской мысли и даже потусторонним темам у Элеоноры Ивановны были удивительно развиты два житейских свойства. Вокркг нее неуловимо, но постоянно возникал удивительный бытовой срач, с наибольшей силой расцветавший на кухне. Чистые, только что убранные Лерой столешница и стол как по воле всемогущего факира начинали незаметно зарастать какими-то крышками, банками, немытыми кастрюлями, тарелками с остатками еды, конфетами и надкушенными сухарями, не очень чистыми тряпками. Аккуратный Вадим Викторович годами пытался бороться с этим уникальным явлением и даже кричал на утонченную Элеонору Ивановну:

– Лена, мать твою, когда ты наведешь порядок на кухне!

Элеонора Ивановна обижалась, плакала, замыкалась на время в себе, но победить в ней этот уникальный талант было невозможно. Кирилл с Лерой даже устраивали тайные эксперименты: убравшись на кухне, засекали время, и подглядывали из комнаты за возникновением беспорядка. В среднем процесс занимал примерно час.

– Может, мысли о потустороннем так проступают в нашем реальном мире? – спрашивал Кирилл у своей жены и получал маленьким кулачком в бок.

Другой поразительной способностью Элеоноры Ивановны было умение слышать и контролировать абсолютно все, что происходит в доме. Приняв в кресле вальяжную позу, она листала очередную эзотерическую книгу и, казалось, была очень далеко от мира кастрюль и ложек, но стоило Кириллу спросить у Леры, будет ли она яичницу, как из комнаты немедленно откликалась Элеонора Ивановна:

– Яйца в холодильнике, свежие. Только помойте обязательно, – отвечала она на незаданный ей вопрос.

– Спасибо, Элеонора Ивановна, хорошо, – обреченно благодарил зять и думал: коллоритнейшая женщина!

Не признавая мутации, Вадим Викторович накупил, тем не менее, книжек про «культурные» травы и пытался вычислить, что могло случиться с его любимым газоном.

Приблизив с помощью очков буквы к своему сознанию, он внимательно изучал опыт известных специалистов, что-то подчеркивал и даже выписывал важные тезисы в специальный блокнот, а потом выходил в сад, и сделав жесткий рот, остервенело косил подросшую траву.

– Трава невыносима в этом году! Как я вас понимаю, Вадим Викторович, – сочувствовал тестю, вернувшийся с рыбалки Кирилл.

Когда лето уже жухло желтеющим вдоль дорог бурьяном, из города на девичник к Лере, выпить вина и поговорить, заскочили подружки. Девушки поздоровались с косившим неугомонную траву Вадимом Викторовичем и уединились в беседке. Кирилл, пытавшийся присоединиться к девичнику и подливавший девушкам красное вино, был быстро сослан жарить шашлык на расстояние, не позволявшее его любопытству проникнуть в смысл нечленораздельных звуков. Из беседки слышался звон хрустальных бокалов – Элеонора Ивановна любила красивую посуду, и смех, а через полтора часа там появился планшет, на котором Лера в очередной раз показывала незамужним девчонкам свадебные фотографии, которые сменились потом испанским путешествием.

– А что твой папа все жужжит этой штукой? – спросила Леру упругая брюнетка и потерла свое спрятанное за волосами правое ухо, которое было заметно больше левого.

– Да тут целая история, – Лера оглянулась на отца, – трава в этом году выросла как сорняк, он уже весь измучился с ней.

– Наверное, как на этой фотке, – засмеялась хрупкая блондинка и ткнула пальцем в экран, на котором загорелый Кирилл в шортах и зеленой майке с непонятным рисунком позировал на фоне гигантского пучка травы, похожего чем-то на увеличенную в несколько раз северную тимофеевку.