Читать книгу Песок, страсти и один упрямый джинн - Максим Вячеславович Орлов - Страница 1

Пустыня Аль‑Харим славилась тремя вещами: невыносимой жарой, коварными зыбучими песками и тем, что здесь любая наложница была готова на всё – от подливания яда в финиковую пасту до соблазнения стражника – ради места поближе к дворцовому фонтану.

Я, Лейла ибн‑Захра, знала это лучше других. Потому что именно сегодня меня продали на невольничьем рынке за рекордно низкую цену: «слишком остроязыкая», «слишком любит задавать вопросы», «однажды попыталась объяснить евнуху теорию относительности на примере верблюжьих горбов».

– Она твоя, господин, – проскрипел торговец, толкая меня вперёд. – И да пребудет с тобой терпение.

Новый хозяин – высокий, мрачный и с глазами цвета ночного оазиса – лишь приподнял бровь:

– Ты умеешь молчать?

– Только когда сплю, – честно ответила я. – Но могу попробовать притвориться мёртвой, если это упростит дело.

Он вздохнул так тяжело, что даже верблюды в углу переглянулись.

– Забавно, – произнёс он, и в его голосе прозвучала едва уловимая ирония. – А я‑то надеялся обрести хоть немного тишины.

Я пожала плечами:

– Тишина – это как пустыня в сезон дождей: явление редкое и оттого ещё более ценное. Но, боюсь, со мной вам её не видать.

Он сделал шаг ближе, внимательно разглядывая меня, словно пытался прочесть ответы на невысказанные вопросы в чертах моего лица.

– Ты не боишься? – наконец спросил он. – Другие на твоём месте уже залились бы слезами или упали в обморок.

– Слезами песок не осушишь, а в обмороке не разглядишь, куда бежать, – парировала я. – К тому же страх – это как тень: стоит только повернуться к нему лицом, и он становится меньше.

Хозяин усмехнулся – впервые за всё время нашего знакомства.

– Ты говоришь, как философ. Или как безумная. Пока не пойму.

– Возможно, я просто слишком долго жила среди песков, – ответила я, глядя на дрожащий в жаре горизонт. – Здесь всё зыбко: и почва под ногами, и судьбы. Кто знает, может, завтра я окажусь умнее всех мудрецов, а ты – безумцем.

Он замолчал, обдумывая мои слова. Ветер принёс горсть песка, который оседал на его одежде, словно пытаясь пометить нового владельца пустыни.

– Меня зовут Карим ибн‑Саид, – сказал он наконец. – И ты права: в этих землях всё зыбко. Но есть одно правило, которое незыблемо: тот, кто не умеет слушать ветер, не выживет в Аль‑Хариме.

– А что говорит ветер о нас? – поинтересовалась я, невольно поддавшись любопытству.

Карим поднял взгляд к небу, где кружили стервятники, высматривая добычу.

– Пока он молчит. Но я чувствую: скоро он начнёт петь. И от того, как мы его услышим, зависит наша судьба.

Я хотела было ответить очередной колкостью, но что‑то в его взгляде остановило меня. В глубине его глаз, цвета ночного оазиса, таилась тяжесть, которую не скрыть даже за самой непроницаемой маской.

– Ладно, – сказала я, слегка склонив голову. – Допустим, я готова научиться слушать ветер. Но обещайте, что когда он запоёт, вы поделитесь со мной словами его песни.

Карим долго смотрел на меня, затем кивнул:

– Обещаю. Но предупреждаю: иногда песни ветра звучат как плач.

Я улыбнулась:

– Что ж, тогда я буду слушать и плакать вместе с ним. Ведь даже слёзы в пустыне могут стать источником жизни – если знать, куда их направить.

Ветер шелестел в ветвях одинокого тамариска, будто вторя словам Карима. Я невольно втянула носом горячий воздух, пытаясь уловить в нём предвестие той самой песни, о которой он говорил.

– Знаешь, – тихо произнесла я, – в детстве мне рассказывали, что пустыня умеет разговаривать. Но не словами, а образами. Она показывает тебе то, что ты должен увидеть.

Карим слегка приподнял бровь, но промолчал, давая мне продолжить.

– Однажды я заблудилась в барханах, – вспомнила я. – Три дня и три ночи я шла, не зная куда. И тогда пустыня заговорила со мной. Она показала мне мираж: огромный дворец из хрусталя, окружённый садами. Я бежала к нему, падала, вставала снова… А когда наконец добралась – увидела лишь груду камней и высохший колодец.

– И что это значило? – спросил Карим, и в его голосе прозвучало неподдельное любопытство.

– Сначала я думала, что это просто насмешка. Но потом поняла: пустыня предупреждала меня. Она говорила: «Не гонись за призраками. То, что кажется тебе раем, может оказаться лишь развалинами надежд».

Он медленно кивнул, словно сверяя мои слова с чем‑то своим, давно знакомым.

– Мудрый урок. Но скажи, Лейла, ты всегда следуешь ему?

Я усмехнулась:

– О, далеко не всегда. Иногда так хочется поверить в хрустальный дворец…

Карим неожиданно улыбнулся – на этот раз по‑настоящему, без тени иронии.

– Тогда, возможно, нам стоит отправиться туда, где миражи становятся реальностью.

– Куда же? – удивилась я.

– В сердце Аль‑Харима. Там, где пески хранят тайны, а ветер поёт древние песни. Я веду караван через пустыню. И мне нужен человек, который не боится задавать вопросы – даже если ответы могут оказаться опасными.

Я задумалась. Предложение звучало как приглашение в бездну, но в то же время – как шанс увидеть то, что скрыто от глаз большинства.

– А если я спрошу о том, о чём лучше не знать? – осторожно уточнила я.

– Тогда я отвечу, – просто сказал он. – Но предупреждаю: правда в пустыне бывает горячее песка в полдень.

Я посмотрела на него, на бескрайние барханы, на небо, где уже загорались первые звёзды. Где‑то вдали завыл шакал – тоскливо, протяжно, будто подхватывая мелодию ветра.