Читать книгу Как я чуть не стал обедом, а потом – героем - Максим Вячеславович Орлов - Страница 1

Просыпаюсь.

Опять камень под головой – твёрже, чем спина мамонта после долгой ходьбы. Потягиваюсь, чешу бок. Вчера, кажется, меня кто‑то кусал. Или это я сам себя во сне? В пещере темно, как в желудке у пещерного медведя. Воздух густой, пахнет дымом от вчерашнего костра, кожей, травой и… да, опять мышами.

– Эй, Грох! – ору в глубину пещеры. – Ты где?

Молчание. Только шуршит что‑то в углу. Или это не мыши? Может, духи? А вдруг это они?

Вскакиваю, хватаю палку. Палка – она как друг: и по голове дать можно, и орехи колотить. Проверяю: копьё на месте, каменный нож – тоже. Всё, можно жить.

Выхожу наружу.

Солнце светит, как будто ему за это платят. Птицы поют – звонко, будто камешки друг о друга стучат. Ветер шепчет: «Грох, ты опять проспал!» А я не Грох. Я – Урк. Но ветер, видать, не разбирается.

А, вот и Грох!

Сидит у ручья, рыбу ловит голыми руками. Ну да, он всегда так: «Рыба сама придёт, если сидеть тихо». А я говорю: «Если сидеть тихо, тебя сам медведь съест!»

– Грох! – кричу. – Ты опять рыбу руками?

Он даже не оборачивается. Только плечо дёргает.

– А что? – отвечает, не глядя. – Она сама прыгает.

– Она от страха прыгает! Ты её пугаешь своей бородой!

Грох фыркает. Его борода – как куст, в котором можно спрятать зайца. Или двух. Я однажды пробовал – получилось.

Подхожу, сажусь рядом. Вода холодная, прозрачная, как слёзы мамонтихи, потерявшей детёныша. В ней отражается небо – синее, будто краска из ягод, которые мы давим для обрядов.

– Ты видел, как я вчера метнул копьё? – спрашиваю.

– Видел, – говорит Грох. – Оно в дерево воткнулось. В то же, в которое ты метил.

– Это потому, что я меткий!

– Это потому, что дерево большое.

Смеёмся.

Вдруг рыба – большая, серебристая, как луна в воде – выпрыгивает прямо к Гроху. Он хватает её, торжествующе поднимает над головой.

– Вот! – кричит. – Сама пришла!

– Нет, – говорю. – Это она от твоей бороды убегала и к тебе в руки прыгнула.

Снова смех.

Грох бросает рыбу на траву, вытирает руки о штаны. Штаны у него – из шкуры оленя, местами протёртые до дыр. Через одну дыру виден палец ноги. Он всегда так: если можно надеть что‑то с дыркой, он наденет.

– Пойдём на охоту? – спрашиваю. – Кабан вчера мимо проходил. Я следы видел.

– Кабан – это хорошо, – соглашается Грох. – Мясо, шкура, клыки на ожерелье.

– И зубы, – добавляю. – И копыта. И характер, как у моей бывшей жены.

– Она ушла к соседу, – вспоминает Грох.

– Да. Сказала: «Ты слишком много болтаешь». Ну и пусть! Зато я живой. И весёлый.

– И болтливый, – ухмыляется Грох.

– И болтливый, – соглашаюсь. – Пошли?

Собираемся.

Я беру копьё, Грох – камень, который он называет «своим талисманом». Почему талисман? Потому что «он тяжёлый, и если бросить – далеко летит». Логика Гроха – как тропа в лесу: вроде есть, а куда ведёт – непонятно.

Идём.

Лес шумит. Деревья высокие, как стражи древнего мира. Листья шелестят, будто шепчут: «Урк, не лезь туда». Но я не слушаю. Я – смелый. Иногда слишком.

– Смотри, – шепчу, останавливаясь. – Вон он!

Кабан.

Большой. Злой. Чешет бок о дерево, как будто его кто‑то укусил. Или это мы его сейчас укусим?

Грох смотрит на меня. Я смотрю на него.

– На счёт «три»? – предлагаю.

– На счёт «один», – говорит Грох. – А то он уйдёт.

– Один… – начинаю я.

Но Грох уже бежит.

Бросаемся.

Я с копьём, Грох с камнем. Кабан смотрит на нас, как на дураков. Потом разворачивается и бежит. Но не от нас – на нас!

– Бежим! – ору.

– Я бегу! – орёт Грох.

Бежим так, что листья с деревьев сыплются. Кабан за нами, как гром среди ясного неба. Только его небо – это лес, а гром – это его копыта.

Запрыгиваем на дерево.

Кабан внизу топает, рычит. Мы наверху сидим, как две обезьяны, которые забыли, как спускаться.

– Ну что, – говорю, – охота удалась?

– Удалась, – соглашается Грох. – Теперь надо придумать, как спуститься.

Сидим.

Солнце опускается. Тени становятся длиннее, будто тянутся к нам, хотят утащить вниз. Кабан всё ещё там. Ходит вокруг дерева, как сторож.

– Может, он уснёт? – предполагаю.

– Кабаны не спят днём, – говорит Грох. – Они едят и злятся.

– А мы что будем делать?

– Ждать.

– Ждать?

– Ну, ждать. Я так сказал.

Смеёмся снова.

Вдруг из леса выходят они.

Высокие. Странные. Глаза – как у сов, круглые, светящиеся. Одежда – из шкур, но сшита аккуратно, не как у нас. Один держит в руке палку с огнём на конце. Другой – что‑то вроде сумки из кожи.

– Э‑э‑э… – говорю. – Вы кто?

Один из них подходит, смотрит на меня, потом на Гроха, потом на кабана внизу. И вдруг начинает смеяться. Смеётся так, что деревья трясутся.

Остальные подхватывают. Скоро весь лес хохочет, а я сижу на дереве и не понимаю, что смешного.

– Вы что, – спрашиваю, – никогда человека в дереве не видели?

Дух (или не дух) вытирает слёзы от смеха и говорит:

– Мы думали, ты специально там сидишь.

Оказалось, это племя из‑за горы. Пришли посмотреть, как мы живём. А мы, видимо, их очень развеселили.

– Вы охотитесь на кабана? – спрашивает главный дух.

– Пытались, – вздыхаю. – Он нас чуть не съел.

– А почему вы не использовали огонь? – удивляется другой дух.

– Огонь? – переспрашиваю. – А зачем?

Они снова смеются.

– Чтобы отпугивать зверей, – объясняет главный. – Чтобы готовить еду. Чтобы греться.

– А мы просто бегаем от зверей, – говорю. – И едим сырое. И мёрзнем.

Духи хлопают себя по коленям. Смех разносится по лесу, как эхо.

– Знаете что, – говорит главный дух. – Мы вам кое‑чему научим. Если вы нам покажете, где растут самые сладкие ягоды.

– Ягоды? – оживляется Грох. – У нас их много!

– Тогда договор, – улыбается дух. – Вы – нам ягоды. Мы – вам огонь.

Смотрю на Гроха. Он смотрит на меня.

– Соглашаемся? – спрашиваю.

– Соглашаемся, – кивает Грох. – Только сначала помогите нам спуститься.

Духи смеются, но помогают.

Так начинается наша новая жизнь.