Читать книгу Сквозь границы квадрата - Марат Алексеевич Жанпейсов - Страница 1

Пролог

Человек всегда стремится к звездам. Каждый хочет лучшего, каждый хотя бы раз мечтал о чем-то великом. Но все ли достают рукой до звезды? Конечно, нет. Многие люди никогда даже мельком не увидят мечту на горизонте, что уж говорить о достижениях и открытиях? Так было всегда, подобный исход никого не удивляет. Но что будет, если правила мира изменятся? Или изменятся сами люди? Каково будет существовать в мире вечных побед?

Сидящий за столом человек записывает вопросы в письме. Неизвестно, кому будет адресовано послание, и будет ли получен ответ. Скорее всего письмо прочтет один человек, а может его содержание станет достоянием общественности. Смогут ли читатели ответить на вопросы? Человек считает, что нет. Не потому, что люди глупы, просто правильных ответов всегда несколько. В мире, где больше не нужно придумывать богов, каждый сам может стать поистине высшим существом.

Человек аккуратно складывает письмо в конверт, на котором уже написано: «Артур Уильям Смит». Отправитель убирает ручку, а конверт откладывает в сторону. После достает из кармана смартфон и запускает игру. Человек задумчиво водит пальцем по экрану смартфона, зеленая змейка послушно бежит по кругу, пытаясь цапнуть себя за хвост. Безуспешная игра, ведь правила не позволяют змее даже увидеть кончик хвоста. И чем быстрее начинаешь подгонять зубастую пасть, тем неуловимее становится добыча. Разрешено двигаться только по кругу, покинуть который нельзя.

Змея останавливается, а человек разминает затекшую руку. За большими панорамными окнами аэропорта видно, как заходит на маневр очередной самолет. Тем временем передышка заканчивается, и человек вновь склоняется над игрой. На старт, внимание, марш! Вновь мерцает изумрудное кольцо, неожиданно прерываемое входящим вызовом. Ухмыляющаяся рожица черного черепа на белом фоне. Палец нажимает на пиктограмму и утаскивает вверх по экрану, отвечая на звонок.

– Это я. Ты оценил работу приложения? – Раздается в трубке сонный голос.

– Пока что просто играю со змейкой. Интересно проверить, можно ли укусить хвост, если управлять только пастью. – Отвечает человек за столом.

– Ты же знаешь, что нет. В общем, я по другому вопросу…

– Разумеется. Тебе нужен код доступа? – Отвлеченный от игры человек низко наклоняется к лежащему телефону, предпочитая разговаривать, не поднося аппарат к уху. Мнимая граница с собеседником, но все же граница.

– Верно, нужен. Я нахожусь в Центральной больнице святого Барбариса. – Раздается ответ из трубки.

– Хочешь исцелить кому-то неизлечимую болезнь или спасти умирающего на операционном столе? – Строит догадки человек.

– Я хочу помочь по-своему. Ты же знаешь, чем я заведую. Хэппи-энда здесь не будет. – Раздается из динамика смартфона.

– Понимаю и принимаю. – Рядом с лежащим телефоном возникает второй. Загорается дисплей, окно приветствия. Автоматическая новостная сводка. Закрыть. Меню. Пиктограмма зеленой змейки. Загрузка игры.

– Ответишь? – На другом конце провода слышен шум из больницы. Вероятно, собеседник стоит рядом с приемным фойе. Не прерывая звонок, человек продолжает играть. Змея бежит по кругу, догоняя хвост. Указательный палец останавливается, приветствуя большой, который нагло наступает на змеиный хвост. Зубы впиваются в податливую плоть, появляется звуковой сигнал.

«Уроборос воссоздан. Цикл рассчитан на четыре с половиной минуты». Играет знакомая мелодия.

– Код доступа: тройное омега, амперсанд, два…

– …октоторп, один, ноль, ноль, ноль, – человек на другом конце быстро вводит.

– Надо будет подумать об облегчении символов. – «Череп» вводит правильно со второго раза.

– Обязательно подумаем, но мы не бизнес, ты же знаешь. Нам не важен пользовательский опыт относительно кодов доступа. – Отвечает человек.

– Да, разумеется. Спасибо за помощь. Встретимся на банкете.

Собеседник кладет трубку. Он явно в курсе названия и времени рейса, который ожидает человек в зоне ожидания. По огромному залу разносится голос, объявляюший о начале посадки на нужный рейс. Человек убирает телефоны, подбирает сумку и направляется к объявленному гейту.

***

– Леди и джентльмены, приветственное слово озвучит основатель компании «Современная мифология» и по совместительству ее президент – Артур Уильям Смит. Прошу вас. – Бурные аплодисменты взрывают конгресс-холл, знаменуя приход новой эры. Эры вседозволенности. На трибуну поднимается худощавая фигура, одетая по канонам делового стиля: начищенные до блеска туфли, серебристый костюм с платочком в левом нагрудном кармане, дорогие часы на левом запястье. Большой, отполированный до зеркального блеска перстень на безымянном пальце правой руки, а жесткий ворот бежевой рубашки крепко стискивает неожиданно бордовая, элегантно выполненная бабочка. Седина пробивается в коротко остриженных волосах, постепенно захватывая территорию на козлиной бородке. Неискушенный человек даст около пятидесяти-пятидесяти пяти лет, но тот, кто знаком лично с мистером Смитом, о возрасте думать не станет.

Подойдя к микрофону, мистер Смит замирает на несколько секунд, обводя голубыми глазами собравшуюся на банкет аудиторию. В зале стоит гробовая тишина, ожидающая слов человека, первым ставшим богом среди людей. Во всех смыслах.

– Прекрасного всем вечера, друзья, враги и те, кто еще не определился, – обстановка в зале заметно разряжается после шуточного приветствия.

– Все, получившие приглашения на сегодняшний банкет, прекрасно знают, чего хотят. Отбор велся серьезный, поэтому поздравляю вас. Вы – сильнейшие. Мужчины и женщины, старики и подростки, богатые и бедные, умные и глупые, красивые и не очень, среди вас присутствуют все те, кого вы можете встретить на улице. Но это не значит, что вы особенные. Просто сильнейшие. Объяснения уже не нужны, реклама тоже. Что бы я не сказал, вы и так знаете. Поэтому, предлагаю взглянуть на презентацию, подготовленную креативным отделом компании «Современная мифология». Небольшой фильм, показывающий успешный в техническом отношении стартап компании. Будем надеяться, что в финансовом положении всё тоже замечательно, но смотреть отчеты бухгалтерии не так интересно, как фильм, – гости послушно смеются, а освещение огромного зала постепенно угасает, приковывая внимание к яркому прямоугольнику на стене позади мистера Смита. Большой проектор, вмонтированный в потолок, начинает передавать картинку с логотипом компании – изумрудный «Уроборос» на темном фоне.

Часть 1

Глава

1

Странность. Здесь всегда были люди, но сейчас пусто, мертво и тихо. Как в усыпальнице. Еще один потухший центр жизни. Человек лежит на полу, положив руки под голову. Глаза закрыты, а в голове мысленный отсчет времени. Рядом звучит сигнал, предупреждающий о выходе в зону с коэффициентом изменения вероятностей равным единице. Черноволосый юноша, лежащий без движения, резко вскакивает, готовый встретить новый день.

День? Анахронизм, увы. Но такой притягательный для использования! Термин, подразумевающий систему исчисления времени, цикличность, а прочие смыслы давно забыты. Когда время не играет важной роли? В тот момент, разделяющий покой и движение, смерть и жизнь. Жесткая подошва гулко стучит по полу, а мысленно на коврах в аудитории мета-анализа незабвенной школы по подготовке Первопроходцев. Голос профессора отражается от темных стен, проникая в уши, ломая привычное мировоззрение. Когда время не играет важной роли? Когда нечего измерять и когда измерять не кем. Состояние покоя, не отличимое от смерти и приближенное к вечности, не требует параметра продолжительности во времени. Состояние движения, пускай самых элементарных частиц сущего, имеет длительность от мимолетной до размеров бесконечности. Чередование покоя и движения в небольших пределах легко узнаваемо. А что возникает на стыке вечного покоя и бесконечного движения? На доске появляется длинная формула со множеством переменных. Математическая модель, описывающая подобный стык, не содержит ни одной временной переменной. Ни одной. Параметры пространства, скорости и энергии статичны, известны заранее.

– Так кто-нибудь может четко сформулировать ответ? Когда время не играет важной роли? Истина выведена перед вами. – Курс лекций читается много лет, поэтому профессор знает, насколько мал шанс того, что хоть один студент сможет упростить выражение и объяснить смысл. Тем не менее поднимаются руки, но ответы либо неверны, либо расплывчаты. Наигранно вздохнув, пожилой преподаватель взмахивает рукой, вслед за которой на доске появляются строки упрощения. Длинная формула сокращается, пока не принимает короткое значение, согласно которому «икс» не равен «иксу». Лица ожидаемо хмурятся, пытаясь осознать глубинный смысл того, почему две одинаковые переменные не равны друг другу.

– На стыке вечного покоя, господа студенты, и бесконечного движения, объект не равен самому себе. И не имеет параметра времени, как вы, я надеюсь, заметили. В этой зоне нет ничего, что можно измерить секундомером, нет понятия прошлого, настоящего и будущего. Подставьте перед «иксами» любой коэффициент, например, тысячу, и получите тысячу идентичных объектов, однопозиционно существующих в точке пространства, не описывающихся параметром времени и не равных друг другу. Значит, перед нами тысяча разных реальностей, которые невозможно измерить понятием времени, а значит, оно не играет важной роли. – Лектор умолкает, слушатели пытаются осмыслить услышанное.

– Разумеется, достичь такого состояния, сакраментальной точки стыка невозможно. Смоделирован идеальный процесс, который доказан практически лишь через компоненту скорости. Получается, что мы двигаемся со стороны (или в сторону?) бесконечного движения, но об этом подробнее на следующей лекции. Все свободны.

Воспоминания радостных моментов учебы и неожиданных открытий в академии навечно сохраняются в памяти, а человек идет навстречу новому дню. Понимает, что пользуется терминологией, неприменимой сейчас. Отворив дверь, человек попадает в большой холл. Освещения нет, движение происходит в темноте, что не мешает ударившемуся в воспоминания путнику пройти участок без происшествий. Маршрут знаком, препятствий нет, вплоть до следующей двери, ведущей на лестничный пролет. Вокруг стоит тишина, которую не грех окрестить гробовой. Молодой человек слышит только себя, но звуки быстро умирают в пространстве. Напоминает небезызвестный «вечный покой», но разум понимает неправильность утверждения. Условия приближены, но не более.

Касаясь правой рукой перил, юноша поднимается по лестнице, описывая виток за витком. Оставив за собой семь пролетов, тело замирает перед очередной дверью. Через щели просачивается свет, поэтому одинокий человек толкает дверь с осторожностью, сильно прищурив взгляд. Как ожидалось, лучи больно ударяют, на миг лишая зрения. Но вместе со слепотой приходит жизнь. Не совсем жизнь – движение.

Ручей рождает звуки бегущей воды, ветер заставляет шелестеть листья могучих деревьев, загораживающих обзор местности, куст сухого тростника приятно треснул под ногой. Глаза адаптируются к свету солнца, тепло которого проникает в тело, вышедшее из прохлады темных помещений. Появляется идиллическая картина лесного ручья в оковах песчаных берегов. Разнотравье заполнило землю под ногами. В лесной чаще раздается говор птиц вперемешку с порывами ветра-гуляки. Белые, желтые, красные цветы венчают верхушки некоторых кустов. Улыбка озаряет лицо человека, не раз видевшего подобную красоту. Даже воздух приятен на вкус.

Под ногой услужливо расстилается тропинка, ведущая в сторону по течению ручья. Каждый раз новое направление, но конечный пункт всегда один. Все дороги ведут туда независимо от выбранного маршрута. Как любимая шутка лектора с кафедры мета-анализа про «начало в конце» или «замкнутый круг кусания собственного хвоста». Странным был он.

Широкими шагами приближается к финишной черте, которая в свою очередь является линией старта следующей дистанции. Перепрыгнув по камням ручей, человек чуть не падает, когда нога проваливается в неприметную ямку. Стоит быть осторожнее. Углубившись в лес, замечаю, что становится темнее, тысячи ветвей и миллионы листьев каменной стеной стоят на пути света. Или солнце село? Кто знает, время не играет важной роли. Через двести метров лес проваливается в лощину, где света и того меньше.

Удвоить осторожность, чтобы не споткнуться об корень или бревно. И почему трудности всегда? В следующий раз будет торная дорога, чтобы с «закрытыми глазами и открытой душой», кто бы еще объяснял тогда шуточки седовласого профессора. Быть может, это часть обучения? Чтобы студенты ломали голову не только над принципами и механизмами миропорядка, но еще вникали в старческий юмор, решали несколько задач одновременно, расширяли границу возможностей усвояемости информации? По прошествии стольких лет остается гадать.

Впереди проблеск синего цвета, еще один и еще. Нагло раздвинув кусты, человек оказывается около кубического сооружения с двухстворчатой дверью. На каждой половинке красуется треугольник, образующий при закрытых створках ромб, пронзенный стрелой. Герб Первопроходцев, аллегория на прорыв разума через им же возведенные стены. Юноша не успевает коснуться двери, как пространство неожиданно заполняется противным звуком, вызывающим неприятную дрожь. Что это? Сигнал выхода? Почему такой резкий? Неужели это?! Это?!

Инструкции четко объясняют алгоритм действий при возникновении ситуации. Нельзя упустить это! Это должно быть увидено! Ладони гулко вбиваются в створки, вызывая боль. Дверь распахивается с сумасшедшей скоростью, а молодой человек бежит, как не бегал ни разу в жизни. Райский сад, наполненный лесом, ручьем и благоуханием трав, остается позади и медленно теряет краски. Путник бежит со всех ног по длинному коридору, ведущему к одной точке, пока не оказывается в огромном темном зале. Правая рука вытягивается на всю длину и начинает описывать окружность по часовой стрелке.

Скорость тем временем понижается, а воронка пространства расширяется. Вплоть до стабильной формы. Частица микромира становится лучом, луч – трубой, труба – плотью из стали и полимеров. Веки колоссального хрустального глаза приоткрываются вслед за рукой. Рука заканчивает оборот, за абсолютно прозрачным стеклом вспыхивает огненный шар, настоящая звезда, похожая на миллиарды миллиардов собратьев. Корпус поворачивается, чтобы явить взору то, что упорно ищется сотнями Первопроходцев на протяжении многих веков. Хотя, век – понятие такое же условное, как и день. Система исчисления времени, цикличность. Разворот выполнен, на черном полотне с множеством искорок возникает голубая планета, опоясанная вихревыми потоками газообразной воды. Атмосфера, гравитация, плотность и так далее, мигают призрачные панели передо мной, но меня интересует лишь один пункт.

Жизнь. Жизнь разумная и неразумная есть! Первый зафиксированный случай нахождения жизни! Шесть огромных материков посреди необъятного количества воды. Автоматизированные системы анализа выдают кипы информации, но я сижу и не могу отвести взгляда от жемчужины, сокрытой в пучинах черной пустоты. Столько мест пройдено, протоптана поверхность тысяч планет, но везде пустота и смерть. Есть ли это мифическая Кладезь? Я не знаю, но протоколы выполняются безукоризненно. Конец блужданиям по вероятностным измерениям времени-пространства, где одновременно существует любое количество реальностей.

А ведь похожи… Человек наблюдает тонны информации, высвечивающейся у лица, что система из звезды, восьми планет, и множества более мелких астрономических объектов. Но практически не замечает сводок, водопадом падающих рядом. Волнение сжимает внутренности, мысли хаотичны до дури. Вот-вот начнется. И правда, срабатывает, наконец, механизм разрушения. Информация искажается, из глубины разведывательного фрегата раздается мерзкий скрип. Согласно инструкциям, после необходимых процедур будет произведено самоуничтожение.

А единственный член экипажа продолжает греть холодный пол, участия не требуется, системы полностью автономны, работа выверена до мелочей. У него задача сложнее. Намного сложнее. Страшно даже представить, насколько сложнее. Лесная чаща, ручей с песчаными берегами, оставшиеся позади, перестанут существовать. Хотя, никогда и не существовали, если начистоту. Со звоном падает на пол металлический кругляш, одновременно рождается шелест листьев под неугомонным ветром и яркий свет. Вспышка, мимолетно блеснувшая серебристым хвостом на орбите Кладези, безвозвратно поглощает поисковое судно типа фрегат, уничтожая всё до мельчайших частиц. Не будет больше походов через лес и уютные песчаные берега. Финишная черта становится линией старта следующей дистанции.

***

Догорает закат, отделяя многотрудный день от вечерних сумерек, когда людям позволительно расслабиться, заняться собой, выпить чего-нибудь в трактире, погулять по темнеющим улицам или провести вечер с семьей. Сегодняшний закат похож на предыдущие, всё так же медленно загораются светильники на улицах, дым из множества труб поднимается в стремительно темнеющее небо, вспыхивают разноцветными огнями парки и павильоны. Никто не догадывается, что вечер станет знаменательным для каждого жителя огромного города, раскинувшегося на благодатной равнине меж двух рек. Природа давно сгнила под гнетом верфей, рыболовных фабрик, помоек, где не составляет труда найти объедки со стола или полуразложившийся труп.

Телега, запряженная уставшей лошадью, успевает въехать перед закрытием гигантских ворот. Каждую ночь город превращается в неприступную крепость. Двадцатиметровые стены окружают столицу каменным кольцом, пускай и неправильной формы. Угрюмые бойницы охранных башен будто говорят «следуй правилам или умри», но путешественники понуро смотрят на дорогу, ожидая близкое завершение пути. Лишь один взгляд рассматривает острые углы зданий, острые глаза подозрительной стражи, острую ненависть к беженцам, заполонившим город.

– Вот и Морбус-Тимор! Посмотри, Ветта, какие большие улицы! А на этом мосту могут десять телег в ряд проехать! Ветта, ты только глянь. – Пожилой человек наигранно беззаботно показывает по сторонам. Добродушная улыбка не способна обмануть пятнадцатилетнюю девочку, застывшую, будто изваяние. Копыта гнедой лошадки, мужественно преодолевшей трудную дорогу, звонко стучат по брусчатке. Девочка, прижавшаяся к борту телеги, видит город в первый раз, но замечает детали по-своему.

Серые, смертельно уставшие лица вперемешку с раскрасневшимися мордами пьяниц, гурьбой выходящих из одного заведения в следующее. Хмурые женщины кутаются в бесформенные одежды, спеша оказаться дома. Нищие бродят возле закрывшихся лавок или спят на тротуаре. Мрачные патрульные из числа хранителей порядка ждут подходящего случая, чтобы выплеснуть на ком-нибудь злобу.

Исступленно кричит непонятные слова священник местной церкви, собирая на вечернюю проповедь немало народу. Еще больше людей образуют стихийные стайки, шныряющие по улочкам. Стаи неожиданно вырастают в огромную толпу, уходящую куда-то вглубь города. Ветта замечает жалящие взоры стражников, провожающих очередное скопище у дверей в заброшенный склад. Люди громко выкрикивает одни и те же фразы. Страшные люди в темно-коричневых плащах ненавидяще смотрят, но не более.

Телега продолжает путь под светом уличных фонарей. Цепкий взгляд замечает два ограбления и убийство, пока тело не вздрагивает от прикосновения теплой ладони. Гедрик – дедушка, единственный оставшийся из родственников. Девочка отворачивается от темных улочек, глядя на уставшее лицо близкого человека.

– Скоро мы будем на месте, Ветта. Передохнем наконец. – Гедрик треплет непослушные волосы внучки. Ветта знает, как трудно было всем бросить ферму и поля, в которые вложено много сил и времени. Прошло два года со времен Нарсмудского конфликта, с момента, когда тихий ребенок тринадцати лет от роду становится сиротой. К счастью, отец матери, Гедрик Роххен, выжил и помог выжить единственной внучке с жесткими черными волосами, успевшими вырасти до пояса.

Возница останавливает кобылку возле дрянного вида ночлежки даже по меркам здешних трущоб. Беженцы устало выгружают небольшой, спешно собранный скарб. Ветта старается не отставать от взрослых, взваливая на плечи рюкзак. Раздается неприятный голос со двора гостиницы, нет, громко сказано, со двора хлева, где в ему подобных находят приют беженцы со всей территории Алланорской долины вокруг рек Виты и Мортемы.

– Мест больше нет! Сколько можно объяснять, тупоголовые бараны? Мест. Нет. Топайте в другое место! В другое! – Принимается горланить хозяин загонов, принимая беженцев то ли за детей, то ли за умственно отсталых. Скорее за скот, которому, впрочем, и место либо в хлеву, либо на бойне. В ответ раздаются не менее злые голоса о том, что в других местах пуговице упасть негде, а у вас двор более-менее свободен.

– И что?! Что теперь с того? – Поток брани с обеих сторон увеличивается, как в половодье. Вот-вот дамба будет прорвана и начнется потасовка, быстро вмешается патруль, застывший неподалеку. Без жертв не обойдется, стражники получают неофициальную премию за каждый навечно закрытый рот. Лишний рот в неурожайный год. Бывших фермеров и крестьян, бегущих от ужасов войны, принято не считать.

Ветту начинает трясти, осенние ночи холодны, а летнее платьице и непромокаемый плащ – плохая защита от когтей мороза, сковывающего лужи по утру полупрозрачной коркой. Седовласый старик прижимает к себе озябшую внучку, после чего выступает между спорщиками, разрешая конфликт на универсальном языке, открывающим многие двери. На языке валюты.

Отдать пришлось немало, в шляпу метнул монету каждый беженец, у которого что-то было за душой, что для многих означает голод. Но крыша над головой важнее. Хозяин понимает намек с полуслова, будто намеренно подводил разговор к подобной развязке. А деньги берет незаметно, патрульные не должны увидеть, иначе придется отстегивать им за молчание. Ведь согласно утвержденному сенатом указу, «население, попавшее волей случая в зону боевых действий, имеет право на бесплатное размещение в специально отведенных местах с материальной помощью всем нуждающимся». Брехня, конечно. Деньги уходят на войну и никуда иначе.

Час спустя, вповалку разместившись на чердаке хлева, путешественники смогли наконец дать отдых телу. Голод грызет изнутри, морковка и репа, заботливо припасенная перед дорогой, не может полностью насытить. Вскоре сон снисходит на людей, разом потерявших дом и результаты труда, вложенные в неплодородную почву близ горного хребта, отделяющего Алланорскую и Ортуссельскую равнины. Лучина ярко горит в темноте, где Гедрик разбирает по порядку инструменты.

Он знаком с кузнечным делом, поэтому единственный человек из прибывших, могущий как-то выжить в городе, где проблема безработицы и нехватки еды решается путем массовых казней и всеобщей воинской повинности. Если, конечно, нет возможности откупиться обязательным налогом «на нужды армии». Ветта не спит, а во все глаза наблюдает за движениями рук дедушки, проверяющего прочность молотков, клещей, напильников. Забрать в далекий путь горн, наковальню, меха, разумеется, не представлялось возможным. Заметив интерес девочки, старик улыбается и достает из мешка закутанную в тряпицу вещь. Впервые за сегодня лицо ребенка оживляется, сменяя абсолютное безразличие неподдельным интересом.

Дед знает, чем пробить безэмоциональность девчушки, мало интересовавшуюся куклами или общением с соседскими детьми. Осторожно разворачивается ветошь, на коленях показывается перепачканный сверток телячьей кожи, защищающий листы от смертельной влаги. Книга с пожелтевшими страницами перекочевывает из больших мозолистых рук в маленькие, но цепкие пальцы. Мир перестает существовать для Ветты.

Обученная дедом грамоте и счету, внучка изучила книгу вдоль и поперек, от страницы к странице, от повестей до стихов. Художественная литература является редкостью, хоть и не представляет для подавляюще неграмотного населения ценность. Автор неизвестен, но постарался на славу. В книге присутствуют сказки народов с иллюстрациями, стихотворения, несколько любовных повестей, и даже тексты религиозного содержания.

Пожилой кузнец продолжает разбирать немногочисленные инструменты, прикидывая, где и как сможет подзаработать. В то время внучка с головой погружается в миры, ненастоящие и прекрасные. Придвинувшись к лучине, Ветта идет по огромному залу перед раболепствующими колоннами, принявшими облик неземных атласов, удерживающих изумрудный потолок на мускулистых плечах. Откуда-то доносятся тихие переливы нот, растворяющиеся в необъятном пространстве тронного зала. Впереди возникают ступени, уходящие ввысь до подножия массивного кресла, выполненного в виде переплетенных корней золотого дерева, плодоносящего золотыми яблоками и раз в год осыпающегося сверкающими листьями. Фигура на троне принадлежит Королю Садов, Полей и Урожая. Но Ветта, преклонившая колено, не видит роскошных златых одеяний, величественного лица, острого носа и добрых коричневых глаз.

– Сколько будешь скрываться от меня, Ладанэ? – Голос бога приветлив, будто встречает старого друга. – Чего же хочешь ты, каждый раз сбегая? Мчись за тридевять земель, за кладбища пустынь или вечную мерзлоту царства Зимы, где нет места теплым ветрам, слугам верным моим. Все равно окажешься перед троном Золотого древа, преклонив колено. Моя невеста.

Ветта молчит, но страх давно отступил. Не ей, слабому человеку, тягаться с божеством, повелевающим сменой сезонов, погодой и всего, что растет на земле. Дева, облаченная в струящийся голубой шелк, гордо поднимает голову, со святотатственной наглостью вглядываясь в божественный лик.

– Погиб. Умер, встав между мной и палачом твоим, Лютым Волком ночных степей Ортусселя. Ты могущественен, Король, но умершего не вернуть тебе. Но даже смерти не перегрызть узы любви. Запирай в клетку, но я уже в неволи, откуда сбежать невозможно.

Король вскакивает грозовой тучей, взмах руки – молния яркая. Но не успевает. Холодное прикосновение сменяется спасительным забытьем. Пустота на месте сердца не может чувствовать боль, только сожаление. Музыка неподалеку перестает играть, прощаясь с разбитыми мечтами. Два дивных цветка, два бутона распускаются в посмертной красе, недоступной при жизни. Один – прекрасное, побледневшее лицо в черном ворохе мягчайших волос. Второй – искусно вырезанная из дерева заколка, торчащая в груди. Пион на заколке, сменившийся алым цветом, крепко сжат хрупкой рукой. Подарок, но не вечно молодого владыки хлебных злаков, а его…

Золотое древо позади трона разом опало, накинув на нежное тело одеяние золотых листьев. Свадебная фата на прощание. Взбухают на золотистой коре два новых побега, природа не знает начала и конца, вращаясь в вечном круговороте. С тех самых пор на гербе Короля появляются роза и пион, распустившиеся на Золотом дереве.

Финал трагичной повести о настойчивости пылкого бога полей и лесов и неразрушимой любви дивной Ладанэ и молодого Рихта, погибшего вместо возлюбленной в клыках Лютого Волка. Ветта подозрительно шмыгнула носом, что не укрывается от внимания Гедрика, прячущего широкую улыбку за суетой с инструментами. Внучка со страхом замечает почти догоревшую лучину, быстро убирает драгоценный сверток обратно в мешок, стремясь заснуть до того, как погаснет свет. Правда, после чтения засыпать нетрудно. Вспомнить прочитанное, переиграть мысленно, пока незаметно не подкрадется сон. Дед ложится рядом, накрывая себя и Ветту настоящим шерстяным одеялом, выторгованным с боем у хозяина заплесневевшего чердака.

Завтра новый день, полный забот. Язычок пламени дернулся раз-другой и потух. Темнота властно захватывает чердак, стремясь поцарствовать несколько часов до момента появления лучей утреннего солнца. Несмотря на безопасность тепла близкого человека и яркие картины в мыслях, Ветта не может заснуть. Нечто сдавливает горло, валуном падает на грудь. Девочке становится душно, голова выглядывает из-под одеяла и открывает глаза. Большая ошибка.

Темнота оживает, мрак начинает бесконечное движение, будто садок с ядовитыми змеями. Открывать глаза было нельзя! Нельзя! Вокруг приподнимаются веки, невидимые, неосязаемые, от этого более кошмарные. Тысячи взоров наблюдают за дрожащим ребенком из покрова тьмы, зубастые пасти начинают шептать немыслимые для человека слова. В уши Ветты проникают злорадные фразы, заглушая барабанный бой сердца. Спазм сжимает горло, словно большими клещами из дедушкиного ранца, остается сипеть через силу. Мышцы тела судорожно скручиваются, сил хватает только обнять коленки, свернувшись в клубок.

Сон, будь милосерден! Отсеки невидимые руки, наиграй колыбельную из раннего детства, прогони жуткую темноту и то, что скрывается в ней, светлым сновидением. Беззвучный вопль не помогает Ветте. Сон сегодня не придет, пока сознание не помутится. Среди капель пота на лице пробегает алый шарик из губы и оставляет за собой кровавую дорожку. Три месяца, как даже боль не помогает разорвать веревки парализованного тела и проклятые оковы иррационального страха, приходящего всякий раз, как карие глаза испуганной девочки не могут отыскать ни одного источника света.

Боязнь темноты за два года выросла до крайне тяжелого состояния. Ей сотни раз говорили, что в темноте нет никого. Никто не следит. Никто не схватит. Не раз зажигали свет, показывая, что шепчущих монстров не существует. И правда, их нет. Всякий раз исчезали без следа, пока свеча или масляная лампа не погаснет. Не успеешь заснуть, считай пропала. Не помогли искренние молитвы различных религий, от старомодных до новейших. Не помогли знахари, именитые врачи, ведуньи. Не спасает уже присутствие близкого человека и боль. Только потеря сознания или настойка снотворных трав, невероятно дорогая в виду почти полного исчезновения из дикой природы пушистых цветков мортварлова побега.

Сердце бьется настолько быстро, что вот-вот разорвется, мычащий стон вырывается из сомкнутых тисками губ. Глаза лихорадочно бегают из стороны в сторону и сильно болят, пытаясь заметить то, чего нет. Потерпи немного, умоляет себя Ветта. Потерпи, и сознание все же погаснет. Неожиданно ужас кончается, но черноволосая девочка в сознании. Что же произошло? Будто неожиданный удар разбивает лед, чтобы Ветта, с головой ушедшая в темные воды отчаяния, могла вынырнуть и глотнуть спасительного свежего воздуха. Свет теплыми лучами проник с улицы сквозь щели в досках… чтобы заставить закричать во всю мощь. Ветта не знала, что может кричать так громко. Поднимается переполох, резко разбуженные люди очумело вертят головами, не понимая, что происходит. Крику невыразимого ужаса вторит рев сотен глоток с улицы, холодная ночь Морбус-Тимора взрывается светом факелов и шумом погромов.

Гедрик вскакивает, будто вспоминает молодые годы в гвардейском полку императора, и обнимает Ветту, тщетно пытаясь успокоить. На чердаке поднимается страшный гомон, готовый перерасти во всепожирающую панику, ломающую здравый расчет и кости несчастных, упавших под ноги выбегающего людского чудовища. Старик закидывает девочку на плечо, подхватывает вещи и проталкивается к выходу. Тем временем в ноздри ударяет запах горящих балок и потолочных шкур, защищающих от осадков. Хлев, ставший первым пристанищем, пожирает голодное пламя, а с улицы доносится гимн, звучащий множеством охрипших голосов.

Идем, товарищ, поспеши,

Раздуй гром факелом своим,

Углем свободу прочерти.

Неси страдания

Всем равнодушным и чужим.

Гони ветер перемен,

Сломи с яростью огня,

Улыбкой принеси взамен

В крови и пыли

Блеск но-во-го дня-я.

По улицам ночного города течет факельное шествие, нестройно горланя строки гимна анархии, дикого и необузданного. Озверевшие люди заполоняют узкие переулки и главные улицы, ведущие к районам состоятельных мещан и знати. Двигаются к Колокольной площади, к которой примыкают здание сената, цейхгауза и монументального собора новейшей религии, проповедующей учение священного текста. Долой сенат, прекратить войну, и еще множество лозунгов слышит Ветта, прижатая к стене конюшни. Гедрик сумел пробиться к спокойному участку, минуя пожары и толпы людей, озаряющих ночную мглу всполохами трескучего огня.

– Небось пиромасло используют. Эвон как трещит, и цвет белый. – Под нос бубнит Гедрик, затравленно рассматривая проходящих людей. Но внучка даже рада слепящим искрам, вылетающим из обмотанных тряпками кольев. Именно этот свет рассеял дурманящую тьму на злополучном чердаке, сбросив темное одеяло с… Вскрикнув, Ветта вспоминает жуткое видение, никак не связанное с городскими волнениями. Начинается дрожь.

– Повезло же нам приехать прямо к очередным беспорядкам. – Ветта с трудом разбирает слова дедушки, заглушаемые жутким «…блеском но-во-го дня». На своем веку девочка видела восстание, ей не исполнилось тогда и семи лет. Было очень страшно, но не настолько, как сейчас. Рядом падает ошарашенный селянин, зажимая разбитую губу. Чтобы пройти опасные участки разгулявшейся людской стихии, ему пришлось распрощаться с несколькими зубами и одеждой, лохмотьями свисающей с плеч. Постанывая, он произносит:

– Да что же такое? Посмотри, Гедрик, да тут весь город поднялся. Ну почему так-то?! Сбежал от войны, не околел по дороге, так, на тебе, сдохни в сумасшедшем городе! Мрази!

Прямая и широкоплечая спина Гедрика молчит, закрывая внучку. Старик выжидает, пока людской поток переместится ближе к центру города. Для столицы митинги и мятежи в порядке вещей, но, глядя на огненосные колонны, понимает, что оказались в котле крупномасштабного восстания. Не трудно представить творящееся в глубине города. Из-за очередной пограничной войны гарнизон столицы утроен, коричневые «скворцы», как называют стражу, подняты на ноги. А значит, количеством крови можно будет тушить пожары, цепочкой идущие с окраин. Необходимо оказаться как можно дальше от столкновений, при удаче отгородиться не только расстоянием, но каменными стенами, пока паводок агрессии не потеряет силу.

«Продержаться!», – мысль без конца долбится в мозгу, прерываемая Веттой, тянущей за рукав. Гедрик с изумлением видит палец, указывающий на приоткрытую дверь в тупичке, где они решили пересидеть. Стоп! Еще минуту назад дверь была закрыта. Гедрик покоряется настойчивому взгляду абсолютно сухих миндальных глаз, совершая бросок к спасительной двери. Односельчанин разинул рот, но взрыв дымовых шашек и склянок с пиромаслом приводит в чувство, заставляя в панике последовать за кузнецом и девчонкой.

Гедрик влетает в пыльное помещение. Бросив Ветту и пожитки, старик метается обратно к двери, пропускает брата по несчастью и запирает дверь на засов. «Вроде пронесло, но расслабляться еще рано», – пожилой кузнец упрямо мотнул гривой выросших седых волос. Не помешает остричь. Гедрик с трудом верит в невероятную удачу, ведь зайдя в тупик, он пробовал открыть дверь. И спустя несколько минут, стоило отвернуться, как отворена. Как? Или кем?! Расстегивая ворот серой рубахи, «Зверь Роххен», как лет двадцать назад называли лютого наставника в учебных воинских лагерях, снова готов побороться за жизнь. Свою и любимейшей внучки.

Взглянув на Ветту, с трудом сдерживает порыв прижать покрепче хрупкое тельце. Прошло два года, как Ветта замкнулась, стоически перенося удары судьбы. Глядя на рыдающего односельчанина, Гедрик вздыхает, переводя взор на абсолютно бесстрастное лицо внучки. На ее лице нет злобы или обреченности. Война, гибель родителей, потеря дома, бесконечные мытарства по Алланорской долине с вечными спутниками – голодом, болезнями, смертями, ничто не способно выдавить крошечной слезинки. Ветта ко всему относится хладнокровно, чем немало пугает. Только две вещи могут рассказать о ней больше. Чтение и темнота для нее как жизнь и смерть посреди серых полей повседневности.

– Давайте поднимемся на второй этаж и будем молиться всем богам, чтобы не подожгли дом. – Устало произносит Гедрик, поднимая скулящего соседа. Ветта без колебаний отстукивает башмаками по скрипучим ступенькам, не забыв прихватить вещи. Дом оказывается брошенным очень давно: паутина и пыль захватили каждый участок здания. Диво. Пустующий дом – дикий абсурд в условиях перенаселения столицы. Почему органы городского управления проморгали такое?! Поднявшись, группа оказывается в мрачном коридоре, оканчивающимся тяжелой дверью.

Странно, никто не строит дома с планировкой катакомб, в достатке имеющихся под старейшими районами Морбус-Тимора. Трое подходят к двери и замирают, повинуясь воплю самосохранения. Время останавливается, будто ловкий часовщик вынул шестерню. Через грубо сколоченные доски с разводами белой краски хохочущие голоса прорываются, вбивая беженцев в пол, как испуганных мышей. Они не одни! Дом нежилой, значит, кто бы там ни оказался, он не друг.

Проверять Гедрику не хочется, на носках поворачивается корпус, движение в точности повторяет Ветта. Но обезумевший от страха односельчанин не внимает безмолвному предупреждению, бросаясь к двери с мольбами о помощи. Идиот! Сука! Распахивается дверь, две фигуры моментально скручивают рыдающего человека и прекращают страдания навсегда. Гедрик с трудом улавливает смертоносное движение, пронзившее ребра бывшего соседа по ферме. Тело падает, следующая двойка вылетает из проема, действуя синхронно, как человек и тень. Можно не вглядываться в бандитские рожи, вульгарный вид и заточенные стержни малых колесных валов – популярное оружие уличных банд, чтобы прочесть приговор с печатью алой лужи под односельчанином. Из искривленных губ вырывается слово-приказ, Ветта без колебаний бросается к выходу.

«Умничка. Молодец». – «Зверь Роххен» мрачно перегораживает проход. Оружия нет, но Гедрик, прошедший за долгую жизнь множество схваток, знает себе цену. Тело сильно, удар поставлен, уличные разбойники, знающие только о выпивке и наркоте, ему не ровня. Драка лоб в лоб им противопоказана. Бандиты верно оценивают ситуацию, где невозможно окружить сильную жертву. Уходят в стороны под шелест разворачиваемой ткани. Схватка завершается в миг. Гедрик Роххен, отвлеченный брошенной в лицо грязной повязкой, падает замертво. Бандиты не собирались драться честно. Стальной огрызок, приспособленный для стрельбы из небольшого арбалета, вонзается в глаз, прекращая долгий жизненный путь вдалеке от дома и близких. В мрачном, неприветливом городе под гогот жестоких людей, знающих правила жизни лучше многих. Дикий смех скрипуче отдается в ушах Ветты, замершей на лестнице.

Что же делает тело? Бежать! Деда приказал бежать! Почему идет обратно? Пятерка мужчин громко обсуждает, ноги попирают трупы. Деда Гедрик мертв, Ветта видит отчетливо. Девочка спокойно идет, не обращая внимания ни на умолкнувших людей, ни на последнего близкого человека со штырем в глазу. Она разучилась плакать при свете. Рука под плащом сжимает миниатюрный, но настоящий кинжал, давно выкованный дедушкой специально для нее. Один из людей идет навстречу. Ухмылка с одной стороны, безразличие с другой. Настоящая дуэль оживает со страниц книги. Обросший волосами рот дышит неприятным запахом, слов Ветта не различает, но смысл ясен. Над ней смеются. Посмотрим, как он заговорит, когда острие вонзится в горло. Сомнений нет, как и страха.

Жуткий человек наклоняется, глумясь над беззащитным ребенком, но получает неожиданный удар. Правда, так полагала Ветта, наблюдая, как ей выламывает руку резкий, как бросок змеи, захват. Непригодившееся оружие падает одновременно со стуком сердца и ударом по лицу, церемониться не будут. Второй удар. Кулак с размаху врезается в лицо под улюлюканье приятелей. Ветту отшвыривает к стене. Третий удар. Подсечка, как показывал деда Гедрик давным-давно. Боль слепит. Им все равно кого бить. Четвертый удар. С разбега нога врезается в грудь, впечатывая девчонку в стену. Из носа струится кровь, тело дрожит в ожидании пятого удара. Удар. Жесткий носок башмака врезается в лицо. Выставленные ладони не смягчают удар. Шестой удар. Боль вспыхивает в низу живота, скручивает в клубок. Седьмой удар? Нет, истязателя окрикивают. Тащат, открывается один глаз, второй заплыл. Нет! НЕТ! Бросают в комнате и выходят. Ветта наедине с собой и темнотой.

Всхлипывающая до этого девочка издает дикий утробный вой. Темнота приходит бесшумными шагами, ведя на поводке налитые кровью глаза и истекающие слюной пасти. Страх оживает, проводит по избитому телу холодными пальцами. Ветта бьется, колотит пол, размазывает кровь и слезы. Против темноты воля бессильна. Облегчение накрывает неожиданно быстро, сознание меркнет. Но спасение жестоко убирает только протянутую руку помощи. Ветта приходит в себя, вряд ли прошла хоть минута.

Кровь еще идет, правая часть лица распухает сильнее. Но что страшнее, темнота не думает исчезать. Жуткая боль с непрерывным звоном в ушах не помогает справиться с притаившемся во тьме. Девочка не знает, где выход, а искать не смеет. В темной комнате нет путей отступления. Тело вновь кричит, безуспешно исторгая животный ужас. На большее не способно. Уткнувшись в колени, Ветта сидит, чуть раскачиваясь подобно сломанному маятнику.

Кричать не выходит, из разбитых губ вырывается хрип смертельно раненого зверя. Ветта не в состоянии играть в гляделки со взорами темноты, не может заткнуть уши в порыве заглушить назойливый шепот. Скрип проносится по помещению, но скулящий комок с запекшейся кровью на волосах не замечает ничего, пока к плечу не притрагивается ладонь. Со сдавленным полурычанием, напоминающем визг, Ветта пружиной вскакивает, но боль мстительно швыряет на пол избитое тело. Нечто, коснувшееся плеча, тоже отскакивает.

Звонкий удар сопровождается шипением, треск белого пламени окутывает Ветту целительным светом. Темнота отступает к углам пустой комнаты, не считая паутины, груды мусора и разводов пыли на полу, где она каталась. Позади оказывается дверь, за силуэтом человека с подожжённой тряпицей – окно. Свет приносит не только облегчение, но и способность мыслить рационально. В пяти шагах замер человек, вероятно, запрыгнувший через окно. Скрип издавала рама. Логическая цепочка выстраивается на удивление легко.

Не бандит. Одежда с чужого плеча, не по размеру. Всполохи белого пламени отражаются от гладкого, лишенного растительности, лица. Черные волосы откинуты назад, почти касаясь плеч. Аристократ? Изящные черты лица резко контрастируют с грубой одеждой. Ядовито-зеленые глаза рассматривают Ветту с неподдельным интересом, но странное ощущение нарушает целостность картины. Юноша, лет двадцати пяти, изучает замершего ребенка, будто впервые видит человека. Точно, как Ветта в девять лет не могла оторваться от зрелища величественного полета белоснежных лопастей огромной мельницы. Незнакомец внимательно рассматривает грязное платье со следами крови, но изучение проскальзывает мимо деталей внешности или ран. Ждет чего-то, как ждал сидящий на плечах ребенок очередного поворота «рук» ветряной мельницы.

Белое пламя добирается до пальцев, тряпица полностью сгорела. Незнакомец быстрыми движениями прикладывает тлеющую ткань к свечам, мягкий свет желтого огня сменяет режущий блеск пиромасла. Странный человек теперь смотрит на содержимое рюкзака, разбросанное тут и там. Странно, головорезы не стали рыться в вещах, восстание в столице заботит больше избитой девчонки. Длинные пальцы аккуратно поднимают сверток, кожа откидывается, заставляя улыбнуться незнакомца.

Мимолетная улыбка вгоняет Ветту в ступор. Кто он такой? Что делать? Юноша, не теряя времени, наугад открывает книгу и вглядывается в ровные черные строки. Несмотря на шок, Ветта замечает, книгу держит неграмотный. Глаза не перемещаются по строчкам, взор затуманен, смысл букв сокрыт, если не владеешь азбукой. Почему книга интересна ему? Зачем пялиться на желтые страницы, не умея читать?

Потрясение вырастает, через минуту глаза незнакомца приходят в движение, быстрее и быстрее, словно лодка из тихой заводи попадает в стремнину. Страница бережно перелистывается двумя пальцами, будто сделана из самого хрупкого материала на свете. Каждое движение оставляет меньше времени, человек начинает проглатывать текст предложениями, абзацами, страницами. Аккуратно скрученные листы водопадом проносятся, едва не задевая кончик носа. Как можно читать на такой скорости?! Зеленые глаза проносятся по картинке последней страницы, звук захлопнутой книги заставляет вздрогнуть.

Незнакомец открывает рот, но не успевает произнести ни слова. Гулкие шаги раздаются за дверью. Бандит, избивший Ветту, не позволяет себе застыть с удивленной рожей. Рывок в сторону юноши должен внушить ужас любому, кто подобное увидит. Незнакомец не поворачивает голову, всецело уйдя в разглядывание обложки тома. Ветта видит, как заточенный конец вонзается в живот, пронзая серый фартук, рубаху и плоть. Спокойная заинтересованность встречается нос к носу со злобной усмешкой.

Произошедшее после удивляет всех. Дикий крик, вопль боли и резкая тишина, оборвавшая жизнь. Кол вываливается из дрожащих рук девчонки, уличный разбойник валится на бок, мохнатые пальцы сжимают горло, пытаясь протолкнуть в легкие воздух. Взор Ветты летает от умирающего мужчины до хладнокровного юноши. Что сейчас было? Видела, как бандит наносит удар, схватила с пола обломок стула, пока разбойник занят чудны́м незнакомцем. Выкрикнула, но ударить не успела. Бандит падает, хрип умолкает, отправляя душу убийцы в самый низ, под фундамент башни богов.

Стремительно вращается острейший стержень в неуловимых пальцах. Юноша отбирает у трупа забавную игрушку, кружение куска металла становится быстрее, каждый следующий оборот отличается большей лихостью. Внезапная смерть, оторвавшая угольные клыки от распростёртого тела, не заботит веселящегося человека. Теперь девочка знает, кто передо ней. Доводилось слышать о безумцах, тронувшихся умом людей, подлежащих скорейшему умерщвлению. Сумасшедшие вояки, чудом вернувшиеся с полей сражений, сбрендившие священники и жрецы, орущие хвалу богам, одурманенные колдуны и предсказатели, только и могущие кататься по земле и пускать слюни. Ветта видела таких. Сомнений нет, перед ней – безумец.

– Бе-зу-мец, да? – Звонкий голос смеется, незнакомец указывает острым концом стрежня на себя. Фигура юноши будто вырастает, плечи расправляются, глаза смотрят яснее и увереннее. Так выглядит человек, решивший сложную задачу.

– Я в з-дра-вом уме, ма-ленький цунэ. Нуж-но бояться лишь то, что стоит в темном углу позади тебя. – По слогам, с каждым звуком увереннее и быстрее, речь незнакомца заставляет Ветту резко обернуться, чтобы ничего не увидеть. Угол освещен, пусто. Мелодичный смех успокаивает готовое выпрыгнуть зайцем сердце.

– Маленький цунэ. – Повторяет юноша. Почему называет лисенком из легенд очень далекой страны? Прочел в книге? – Ты действительно боишься того, что скрывает следы в темноте? Ничего же нет. На свету есть вещи пострашнее.

Странный человек медленно подходит, как охотник к пугливой добыче. Но Ветта не помышляет о бегстве. В целом мире одна, бежать некуда. Дедушка, Гедрик Роххен, мертв. Всегда непоколебимый, бури разбивались о его каменную грудь. Свято верила в невероятную силу добрых дедушкиных рук. Ничто не могло сломить, заставить свернуть с пути. Именно глядя на деда, Ветта научилась быть тверже кремня. Но Гедрик никогда не хвалил ее за это, будто пугало отражение в лице внучки. Она рано научилась отличать сказку от реальности. Одна, идти некуда, да и не зачем. Незнакомец мягкими шагами приближается, продолжая крутить металлический стержень пальцами одной руки, а Ветта стоит, прикрыв один глаз, второй закрывает раздувшаяся щека. Борьба бессмысленна.

Черный хищник неторопливо сокращает дистанцию, когтями ощущает скорый успех. Сумасшедший взор дико-зеленых глаз наверняка разочарован. Не видит отчаяния, страха или мольбы. Пока горят свечи, не страшно. «Смерть исцелит каждого», – вспоминается клич вольнодумного народа из мифов о Полях Пепла. Крест, воздвигнутый на Полях Петером Фендеровски, стоит и ныне, если верить книге. Мировой пожар войны был остановлен человеком, пронесшим крест через буреломы, моря и пустыни. Буреломы трупов, моря крови и пустыни выжженной земли на месте городов. В книге говорилось, что каждый несет свой, отличный от других крест, от объятий матери до беззвёздной ночи над могильным камнем. И придя на собственные Поля, должен поставить тяжкий груз и завершить земной путь. Ветта пришла.

Глаз закрыт, зачем видеть взблеск отточенного оружия? Воля перемалывает дрожь, руки поднимаются по бокам в величественном жесте, напоминая подходящую крестообразную фигуру. Человек на миг замирает, чтобы начать двигаться быстрее и быстрее. Вот-вот последует удар. «Пришла. Готова. Бей. Не боюсь, спокойна и холодна. Я сильная, непоколебимая и отрешенная. Готова. Бей. Приму участь стойко, молча и без сомнений. Бей!», – мысленно приказывает Вета. Поток воздуха вздымает волосы, обнажаются виски, крепко зажатые мягкими руками. Теплыми, как у дедушки. Распухшее лицо уткнулось в робу, пахнущую свежим хлебом и квасом. Две фигуры, большая и маленькая, замирают в объятиях.

– Маленький цунэ, твои Поля далеко за горизонтом. Еще долго идти. – Руки крепче прижимают, заставляя забыть о ранах и решимости. «Что ты делаешь? Прекрати! Зачем? Прошу, убей. Сильная, бесстрашная, я…», – девочка плачет. Впервые рыдает при свете. Впервые оплакивает, а не молит пощады у темноты.

– Ты знаешь меня, цунэ. Не притворяйся, что впервые видишь, – незнакомец улыбается, глядя на вздрагивающую макушку. – Произнеси самое сокровенное желание, и я исполню. Слово крепко, договор нерушим.

Юноша разжимает объятия, вглядываясь в изуродованное лицо, загадочный блеск зеленых глаз расставляет ловушку для карего омута, полного слез. Ветту сотрясают рыдания, но теперь незнакомец перестает быть чужим. После слов легко узнает того, кто крепко сжимает хрупкие плечи. Исполнитель Желаний. Мифическая фигура, окруженная ворохом сказок, как куст множеством цветов. Разум отбрасывает невозможность встречи, невозможность существования подобного.

Исполнитель Желаний – выдумка, герой мифов и легенд. Не человек, не бог, не предмет, но может выполнить любое желание в обмен на что-либо. В сказках исполнял прихоти царей и нищих, но плату взимал полностью и в срок. Подчас безжалостно. Но никогда не опускался до обмана. «Слово крепко, договор нерушим». Произнеси, мысль воплотится, о цене лучше не думай. Ветте предстоит трудный выбор: загадать желание или навсегда упустить шанс, дававшийся в сказках лишь раз. Решение принято, отступать по-прежнему некуда.

Исполнитель Желаний преклоняет колено, оказавшись лицом к лицу с Веттой. Глядя на опухшее лицо с жуткими кровоподтеками, юноша вновь будто не замечает пугающих деталей, ожидая поворота «крыльев мельницы» – твердого решения: согласия или отказа. Разбитые губы приходят в движение, звук рождается, готовый явить волю. Исполнитель подает корпус вперед, припадает ухом к губам, как мучимый жаждой к воде. Дрожащий блик свечей пугливо замирает в попытке подслушать, но еле слышимые слова предназначаются исключительно человеку, прикрывшему зеленые глаза.

Исполнитель Желаний отстраняется от девочки, протягивая руку в жесте скрепления договора. В момент рукопожатия резкий порыв ветра из приоткрытого окна гасит свечи в комнате. Хохочущая тьма возвращается, но безумный смех захлебывается в граните невидимой стены. Глаза тьмы слепо шарят, чернильные клыки ломаются о камень, ледяные пальцы тщетно ищут брешь. Страх не исчез, но разум возвел высокие крепостные стены. Ночь перемен в масштабе огромного города и тесной комнатушки на втором этаже, откуда вырывается поток рассудительной ярости. Невидимые пасти находят новых жертв, радуясь предсмертным стонам.

Воплям бандитов вторят крики Колокольной площади. Восстание, грозящее перевернуть столицу вверх дном, жестоко подавлено тяжелыми каблуками городской стражи и отрядов регулярной армии. Толпы негодующих прорываются через первые кордоны «скворцов», чтобы завязнуть в болоте людских тел, теплых и неумолимо остывающих. Ночь бежит со всех ног, подгоняя бунтарей, но тщетно. Небо стремительно светлеет, а жажда крови и пьянящий угар выветриваются утренним морозом. Еще вчера рассвет встречали золотые крыши императорского дворца под хлопки желто-зеленых стягов геральдики его величества. Сегодня робкие лучи кроваво-красной зари проникают сквозь столбы дыма Морбус-Тимора.

– Толково поставленное представление, хорошо отрепетированные роли, не так ли? – Распростер руки Исполнитель Желаний, собравший в хвост волосы, на свету принявшие грязно-зеленоватый оттенок. Под стать цвету глаз. Девочка руками и ногами цепляется за обгоревшие балки, стараясь не упасть с большой высоты. Что понадобилось взявшему имя героя старинных легенд на крыше главного банка? Под ними располагается Колокольная площадь, заваленная грудами мусора, битого щебня и недавних горожан. Столица построена на огромном холме меж двух рек, выше главной площади только императорский дворец. Все еще дымятся здания, но в центре строили из цельного камня, огню не поддающемуся. Даже пиромасло бессильно.

– Я недавно здесь, но согласись, что подобные события не могут развиваться стихийно. Лесной пожар может возникнуть от единственной искорки в нужном месте и в нужное время, а сильный ветер способен распространить пламя в любую сторону. – Человек шутливо раскачивается на грани между крышей и каменной мостовой. Ветта молчит, смысл фразы ускользает песком из сжатого кулака. – Учись мыслить абстрагировано. Когда скажешь, кто поднял восстание, я расскажу еще кое-что интересное.

Ветта кое-как присаживается на уцелевшую черепицу. Исполнитель Желаний говорит много, испытывая радость от овладения чужой речью. Еще сегодня язык жителей столицы оставался загадкой, но теперь свободно беседует, подражая местному говору. Разве что говорит напыщенным сказочным слогом, почерпнутым из книги. И частенько использует слова, значения которых Ветта совершенно не понимает. Мистические фразы влекут девочку, жадную до неизвестного. Колдовское слово «абстрагировано» свято хранит секрет, но Ветта старательно думает. Народ на грани, голод и война подтачивают силы, знать принижает простой люд, отбирает последний хлеб. Приближается время снегов и вьюг, быстротечных лихорадок и отмороженных пальцев. Не грех взбунтоваться, но Ветта знает, что ответ не устроит спутника. Несколько раз повторял, что лучше промолчать, чем произносить очевидные речи, а раз задан вопрос, то ответ непрост.

– Молчишь, маленький цунэ. Я научу тебя думать, ведь не забыла о второй части сделки? Исполнитель Желаний всегда берет плату. – Застывший воздух всколыхнулся, звук огромных колоколов заставляет вздрогнуть. Звонкие удары и мерное гудение пронзают тело, совершая тризну по очередной кровавой странице хроник Морбус-Тимора. Рассветное солнце отрывается от подушек далеких гор, алый свет пронзает ранний туман полей за городом, но исходит не от небесного светила. Монументальная звонница умолкает, в одиночестве город оглашает старинный, в три человеческих роста колокол, прозываемый Судным. Именно удары бронзового гиганта подтверждают каждый смертный приговор перед казнью. Но сегодня вердикт вынесен всему городу.

Алые лучи отражаются оружием и доспехами многотысячного войска, разорвавшего утренний туман кровавыми бликами. Готовься, Морбус-Тимор. Тяжко стонет земля под ногами, коронованный черный череп на белоснежном полотнище зубоскалит, он на коне, другие – под. Пользуясь беспорядками, разбойничье войско наглой поступью совершает скорый ночной марш под стены столицы. Готовься, Морбус-Тимор. Старинный город снисходительно разглядывает нестройные ряды молодого захватчика. Защитят ли высокие стены, стальные решетки, дубовые запоры? Покровы спадают под барабанный бой, заглушая величественные звуки колокола. Как пьяница перебивает горластой песней балладу менестреля. Готовься, Морбус-Тимор, осаде не замкнуть кольцо, но свет солнца рябит от тучи стрел, тараны неспешно подтягиваются к воротам, взлетают крюки и лестницы.

Ветта с ужасом взирает с высоты на штурм. Отсюда захватчики кажутся старательными муравьями, любящими труд и славное дело. Труд войны и дело убийства. Возникшие из пустоты полки Ортуссельского королевства не дают опомниться защитникам города, оперенные снаряды, подожженные, казалось бы, самим солнцем, подливают пиромасла в пожары на окраинах. Столичные отряды рекой текут к стенам, правильный строй, четкие маневры, заранее определенные позиции. Так непохоже на берущих нахрапом дерзких штурмующих.

– У вас война на пороге, что будешь делать? – Исполнитель Желаний спрашивает, намеренно разделяя себя и Ветту с городом. И почему ждет действий от ничего не значащей девочки? Зеленоглазый потуже перепоясывает просторную робу, одежду словно видит впервые. – Не хочешь загадать еще одно желание? Безграничны возможности мои, но долги будут взысканы все. Все до единого.

И что пожелать? Уничтожить штурмующих? Помирить? Заставить повиноваться? Сколько потребует на этот раз? Все, кто заключал соглашения с Исполнителем Желаний, в конце концов проигрывали. Складывали голову перед неумолимым законом, придуманным невесть кем. Невесть зачем, невесть насколько справедливым. Мысль о том, что описано в детских сказках – выдумка, не посещает больше голову.

Бои закипают на стенах, сорвиголовы бросаются на ровные шеренги имперской армии и «скворцов». Профессиональные вояки должны легко отразить безрассудный штурм, наскоки захлебываются в большой крови. Но гулкий толчок мгновенно перевешивает чаши весов. Предательство открывает парадные двери, кто-то взорвал запорные балки с внутренней стороны. Мощный удар огромного тарана довершает дело. Створки падают, путь в Морбус-Тимор свободен. Пестрый людской поток вливается в брешь, готовый прыгнуть на пики защитников, но лишь метает горючие смеси, выпускающие клубы дыма и огня. Честно драться положено на дуэлях аристократов, захватчики ведут войну по другим правилам. Шум схваток, огненные дожди, барабанная дробь, тянущийся звук множества рогов, непроглядный дым пускает отравленные коготки в тела жертв. Лязг. Свист. Ритм. Хрип. Кашель. Страх. Поражение.

– Вот она, политика террора. Давление ломает волю. Страх острее бритвы, быстрее стрелы, выше гор. Будешь произносить желание? – Человек с совсем нечеловеческим блеском в глазах готов выслушать любой бредовый каприз переставшей соображать девчонки. «Политика», «террор», магические слова будто вырезают кровавые руны на загрубевшей коже. Должно быть жутко страшно, но первое желание исполнено, хоть плата не внесена. Стоит вспомнить, как сомнения улетучиваются, решение легко слагается. Не страшно слушать крики далекого боя, облака дыма перестают принимать устрашающие формы чудищ, высота здания не кружит голову. Ветта без колебаний встает рядом с Исполнителем Желаний, запачканная углем ручка тянется к прохладной ладони спутника. Рукопожатие сшивает невидимыми нитями договор, заказчика и исполнителя, желание и плату.

– Используй политику террора против них самих. – Четко выговаривает Ветта, понимая значение слов шестым чувством.

– Слово крепко, договор нерушим, маленький цунэ. Смотри, не пожалей. – Исполнитель Желаний разводит руки, чтобы запечатлеть момент звучным хлопком. Звон колоколов, бой барабанов, хлопок ладоней, что окажется сильнее?

Глава 2

«На краю земли в объятьях мерзлоты падают капли студёной воды», – в который раз человеку удается поймать себя на бессознательном повторении старых стихов. Незамерзающий в самые лютые морозы источник срывается с черной скалы льдистым потоком и разбивается о гладь прозрачного озера. Говорят, отсюда поднимается морозный воздух – первоначало метелей и корки льда на реках и прудах материка. Царство вечной зимы, вотчина ослепительно-белых пиков снега и темных недр мертвых морей. Родина сказочных великанов и пушистых гномов, принимающих перед смертными облик ледяных скал и приплюснутых сугробов. Высоченные ели упрямо стоят, презрительно поджав губы при виде пустынного пейзажа или пурги, приводящей снежные равнины в хаотичное движение.

По белой пустыне бредет крохотная фигура. Малозаметная цепочка следов отмеряет долгий путь. В полдень солнце невысоко приподнимается над горами, но не приносит тепла, лишь отражается режущим глаза светом. На многие мили пустота, ни лесов, ни городов. Человек не обитает в безлюдных пустошах, где не найти пропитания и крова. Изредка попадаются звериные тропы посреди сугробов, но равнина день изо дня не меняется. Выжить невозможно, если не добыть огня и еды. Человек устало тащится, с трудом делая шаг за шагом. Деревянные снегоступы сработаны на скорую руку, но задачу выполняют. Час за часом, миля за милей, путник приближается к горному массиву. День постепенно угасает, время неумолимо заканчивается, заставляя прибавить шаг. Как такое может быть? После долгого перехода усталость должна тело к земле клонить, но путешественник идет бодрее, пока не переходит на медленный бег. Вблизи гор снега становится меньше, переплетенные ветки отбрасываются.

Откинув покрытый инеем шарф, человек вдыхает морозный воздух. Путник окутан теплой одеждой, слои мехов не дают разглядеть странника. Переведя дух, неутомимое тело вновь бросается на покорение снежной пустоши. Снег скрипит под ногами, случайный свидетель не увидел бы знаков отличия на одежде путника, только голубые глаза под стать таинственным глубинам вечных ледников. Дорога приподнимается, штурмовать возвышенность труднее, но странник ускоряется, будто преследуемый голодной стаей волков. Трудности оборачиваются приливом сил, человек с ходу перепрыгивает поваленные деревья на вершине холма.

Вырастает Мерцающий хребет, отделяющий страну вечной зимы от остальных земель. Племена кочевников с берегов замерзшего моря называют горный массив Снежными Владыками. Нетрудно выцепить взглядом череду исполинов, коронованных белоснежными венцами. Преодолеть хребет без соизволения Владык невозможно, как путешественник узнал на последней обитаемой стоянке двенадцать дней назад. Впрочем, как получить разрешение и надо ли, осталось без ответа. Кочевники пасут оленей, интересы и верования не пересекаются с другим миром, полным зеленой травы и теплого солнца.

Светило вот-вот коснется горизонта, оставив земли во власти полярной ночи. Странник стремится как можно скорее добраться до подножия гор в место, про которое рассказывают шепотом. Капризная погода показывает крутой нрав, крепчающий ветер старается оттеснить от хребта, но умение превращать препятствия в мосты спасает от поражения перед стихией. Обстановка резко меняется, с неба сыпется рой снежинок, вращаемых безжалостным ветром в диком танце. Пурга возникает из ничего, но каждый путешествующий привыкает к причудам зимнего царства. Человеческая фигура упрямо рассекает мельтешащую завесу, до конца пути остается всего ничего.

Путник до рези в глазах вглядывается в метель, старается не пропустить важный ориентир. Вот он! Скала напоминает вставшего на задние лапы медведя – грозного хищника северных земель. Повернуть на восток, пройти вдоль большой стены и спуститься в котловину. Ноги скользят по накату, по бокам вырастают искореженные стены, густо усеянные острыми выступами. Путник оказывается в огромном изломе, конец скрывается среди обильного снегопада. Торной дороги нет, но идти легко, странник едва касается земли. Дальше двух шагов не разглядеть узкого желоба, созданного древним катаклизмом. Не помеха, точка прибытия одна, заплутать невозможно.

Погода вновь изменяется. На спад идут порывы ветра, снежная завеса разрежается, открывает каменные ступени, выдолбленные в скале. Первая, вторая, третья, на каждой остается отпечаток сапога, пятая, двадцать девятая, сто тридцать седьмая ступень. Восхождение прекращается, ветер метает в лицо острые снежинки, танцующие на высокой террасе. Строение не природного происхождения, грубо отесанные колонны каменным лесом вздымаются в сумеречные небеса. Заката путник не увидел, небо плотно заволокли хмурые тучи. Скоро станет темно, луны не будет. Контур размыт среди летящего снега, но цепкий взгляд льдисто-голубых зрачков находит цель посреди бушующего снежного пожара. Громада нависает спящим утесом, не замечает холода, снегопада и любопытства. Путь пройден.

Пилигрим тратит время на обход каменных колонн, где-то прямых как луч, а местами накренившихся, обвалившихся, а то и упавших. По сравнению с человечком кажутся дивно-грозными колоссами, обхватить смогут не меньше двадцати людей. Но шпили меркнут на фоне великана, сидящего на насыпи каменных обломков и стен осевшего ледника. Могучая спина закрывает осторожно подкрадывающегося странника от порывов неистового дыхания гор. Местность очищается от круговерти снега, можно взглянуть в глаза замкнутого титана, навечно прикованного незримыми цепями Снежных Владык. Сила, бившая когда-то бурным потоком, навсегда покинула потухший взор, морщины-змеи обустроили гнезда на величественном лице. Время поставило печать древности, сотворив памятник. Человек не выглядит обескураженным, довольный кивок завершает месячную дорогу.

Монументальная башня заслоняет обзор, железно приковывая внимание. Черные провалы окон зазывают, обещают поделиться тайнами древности. Трещины в кладке пересекают исполинское здание, от башни, некогда вздымавшейся до небес, остался огарок немыслимо широкого фундамента этажей в шестнадцать. Мысленно прикидывая первоначальную высоту, остается присвистнуть. Снежные Владыки были детьми у коленей башни богов. Да, великолепный дворец принадлежал богам. С высоты следили и судили мир. С верхотуры Вавилонской башни.

Странник прыгает с камня на камень, впереди зияет вход. От внушительных врат осталась выбоина, проникает мало света. В мертвой башне нет прежних жителей, нет их призраков, только память. Память, высеченная на каждом камне, несущей балке, вычурной арке. Даже повергнутая, Вавилонская башня неописуема. Человеческая история от первоначал до новейшего времени, от темноты седых веков до света будущих свершений. Письмена всех народов мира, фрески, балюстрады, барельефы. Каждая частичка хранит знание. Возводимый по кирпичику, по прожитому году, десятилетию и веку, Вавилонский столп отражает накопленный опыт прошедшего времени. Как жаль, от гордого сооружения остался жалкий обломок.

Над человеком замыкаются своды, внутри тоже каждый элемент – материальная квинтэссенция жизни человечества. Не считая давней катастрофы, время не прикоснулось ни к чему. Зима не властна здесь, поэтому смело откидывается шарф и меховой капюшон. Первый за многие года посетитель музея. На седой бородке и усах застывает иней, живые глаза пробегают из стороны в сторону. Облик человека выдает немалый возраст, несмотря на седину и морщины, в замершей фигуре чувствуется сила и стойкость. За слоями грубой одежды не разглядеть худощавое телосложение, посиневшие руки чуть ослабляют повязки мехов.

– Поглядеть бы на тебя во времена расцвета, – хриплый голос растворяется в застывшем воздухе. Башня молчит. Странник подходит к ближайшей стене, взгляд впивается в рисунки, перемежающееся текстами на неизвестном языке. Невидимые линии начинают пробегать по символам, сортируя буквы, слоги, фразы, по восходящей до совокупности всего начертанного. Читающий стоит, а вокруг бушует невидимая буря, перед ней меркнет любая непогода полярных земель. Сопоставление с рисунками, нахождение повторов, индексов, воссоздание нетрудной мысленной модели типа «сеть», необозримый океан возможных комбинаций «сети» сворачивается в трубку. Образование первой логической цепочки. Ряды идеограмм начинают приобретать смысл для человека, впервые увидевшего подобное. Не услышав речи, звуков не воспроизвести, но для чтения достаточно.

Путник прохаживается вдоль стены, неотрывно следуя по хронике птицеподобного народа. История резко обрывается на огненном облаке, пожравшем селения землепашцев. Катаклизм завершает наскальную летопись, интересно, выжил кто-нибудь из полуптиц, полулюдей? С трудом отрываясь от чтения, путник прыжками поднимается по изогнутой лестнице. Человек старается не смотреть по сторонам, риск надолго остановиться у очередной стены шагает по пятам. Башня поднимается над заснеженной землей чуть более ста локтей, добраться до верха не займет много времени. Чего не сказать о путешествии к центру Вавилонского столпа. Бессчётное количество коридоров уходят в глубину гигантского сооружения. Несколько дней займет поход в противоположный конец кольца внешних стен, если не взлететь птицей в ночное небо. Шаги не издают звуков, пролетают этажи. Верхушка фундамента встречает объятиями морозного ветра. На высоте холод чувствуется острее.

Сквозь свист ветра прорывается рев, ледяная глыба разбивается водопадом осколков. Торчащий словно реберная кость, контрфорс защищает гостя от неминуемой гибели. Человек рывком перемещается до следующего укрытия и прыгает в дыру. В бешенную карусель превращается обстановка, камни, сугробы, бесформенные ледяные скульптуры проносятся на большой скорости. Прыгать в неизвестность было неразумно, путник несется по наклонной шахте, усеянной осколками камней. Но когда было легко? Скольжение, временами переходящее в падение, прекращается, когда руки схватываются за большой выступ. В рукавицах сделать не просто, поэтому приходится сжать камень в объятиях. Неожиданный удар швыряет на пол, здоровенный валун катился за ним от крыши.

Спуск кончается быстро, где-то в районе тринадцатого этажа. Старейшины кочевников предупреждали о невидимых стражах, готовых обрушить горы льда на незваных гостей. Глубоко под промёрзшей землей покоятся неисчислимые кладбища. Результат ненужных войн во имя забытых идей. Глупцы зря сложили головы, стражи зря несут службу по сей день. Столько времени прошло, а сил поприветствовать посетителя хватает. Время не играет важной роли, разумеется. Но обладает самым удивительным накопительным свойством. И Вавилонская башня тому доказательство. Странник шагает мимо истории веков и тысячелетий, сжатых до причудливой вязи, на расшифровку времени нет.

Время… Какое смешное правило, запрещающее пользоваться инструментами не от мира сего. Только разум, опыт, знания, техники и методики решения любой задачи, какую можно вообразить. Орудия эффективнее не придумано. Перед знанием пасует время. Смешное правило нужно. Иначе никак, путник лучше других понимает необходимость ограничений. Как и возможность малюсенького отступления от инструкций, дозволенного каждому Первопроходцу.

Шанс подмять законы мироздания. Нет, что вы. Не подмять, чуть сгладить углы, добавить теней или бликов. Все остальное зависит от принесенного в голове. Коридор натыкается на лестницу, ведущую к выходу. На выход из лабиринта мертвой истории и на выход из сложившейся ситуации. На выход, который неотвратимо оказывается входом. Финишная черта становится линией старта следующей дистанции.

Огромный холл тянется на километры, вместо потолка – ночное небо. Звезд не высмотреть, пурга красивейшим покрывалом накрывает предгорье. Человек уверенно отмеряет расстояние, не считается с гневом загадочных сторожей. Затраченное время не важно, чужое мнение насмерть замерзает во тьме полярного каприза. Результат есть, ресурсы выработаны с умом. Гранитная голова с тремя рогами падает рядом, но предупреждать без надобности. Силачи, скрытые в метели, бездумно ломают произведения искусства, украшавшие великий столп. Кто они такие? Понятны мотивы, цена башни как архитектурно вываленной груды камня, невелика. Но ценности не видят. Не умеют извлекать знание. Кусок стены, испещренный точками и черточками, рассыпается минеральным прахом. Обидно. Человек извлекает из складок мехов блестящий кругляш. Монета аккуратно ставится ребром на отполированный обломок, щелчок запускает гипнотизирующее вращение диска. Продолговатая сосулька толщиной с добротное дерево точно попадет в цель. Но пилигрим не уходит от удара. Момент столкновения замирает, на стыке вечного покоя и бесконечного движения время перестает существовать.

Что забыл здесь ты?

Что хочешь получить?

Забери с собой и

Умри.

Башня простоит долго

Мы видим,

Что у твоей монеты

Две стороны,

Но тебе не сосчитать

Всех сторон

Вавилонского столпа.

Голоса рождаются, возбужденный шепот просит оставить памятник, не ворошить прошлое, не играть с огнем. Для сторожей башня – памятник, для пилигрима же исток. Охраняете? Бдите дальше, пока не сгниете.

– Я восстановлю Вавилонскую башню. – Роковые слова звучат, возмущенные голоса сразу умолкают. Такое решение их вводит в ступор. Кто-то представлял время в виде необъятной реки, неостановимой и неумолчной. Где-то утверждалась модель глобальной воронки. Далее были кольца, спирали. Пока скорость передвижения не обгоняет поток света в несколько сот миллионов раз. Все представления о строении Вселенной и фундаментальных переменных исчезают на тонкой грани, существующей только математически. Человек использует шанс, чтобы перевернуть Кладезь вверх дном. Единственный разрешенный шанс.

Зима идет на убыль, погода разительно меняется. «Расцветают цветы, и сквозь слой вечной мерзлоты пробиваются упрямые ростки будущей травы», – в памяти вновь всплывают строки очень старого стихотворения. Вавилонская башня дрожит и зевает, разбуженная столь грубым способом. Облака пыли заслоняют свет выглянувших на шум звезд. Невероятное хранилище знаний встает с колен, обломки столпа синхронно разворачиваются и встают на место. Стены этаж за этажом поднимаются в ночное небо, сегодня хватит одного строителя, чтобы подняться выше облаков. Сторожам не нравится богохульное отношение к памятнику. Теперь смеющиеся голубые глаза различают силуэты, готовые метнуть очередной снаряд. Давайте, смелее!

Человек бережно подбирает каменный диск со вращающимся кругляшом, останавливать нельзя. Внутренности башни двигаются в такт поворотам монеты, трудно было бы контролировать процесс и восхождение без уроков школы Первопроходцев. Решать одновременно несколько задач? Для выпускников академии привычнее дыхания. Ноги оказываются на нужной платформе с верхних уровней, руки наклоняют диск в разные стороны, не давая монете покинуть центр фигуры. Километр за километром, башня вырастает гранитным деревом, щедро поливаемая водой, невиданной в этих краях. Водой, не имеющей материального аналога, топливом, горящим жарким пламенем в несуществующих печах. Размытые стражи несутся следом, но не могут справиться с хаосом перестраивающейся башни. Знания и хроники, начертанные на теле столпа, еще не добрались до их истории. С каждым веком, с каждым новым уровнем муть растворяется, черты загадочных преследователей становятся резче, но до них нет дела.

Высота кружит голову в ритме вращения гудящей монеты. Вершины Снежных Владык остались далеко внизу. В мире нет ничего выше Вавилонской башни. Обладателю седой бородёнки труднее удерживать равновесие с каждым этажом. Восстановление столпа напоминает воронку, бурление вызывается сотнями течений, разрывающих тело сооружения. Башня двигается во всех плоскостях, глянуть происходящее на нижних уровнях невозможно. Там работа должна быть завершена. Скорость летающих камней, балок, досок увеличивается, не оказаться на пути массивного валуна становится первостепенной задачей.

Монета замедляется, башню сотрясает невиданный удар. Толчок валит с ног, удержать обломок удается с огромным трудом. Старик недоуменно смотрит по сторонам. Шквальный ветер на верхушке столпа кажется настолько сильным, что способен повалить не только крохотного человека, но и исполинское сооружение. Строитель оказывается в центре площадки, не видно краев башни, как и того, что внизу. Но странник не сомневается, что если дойти до края и глянуть глазком, то гор не увидеть, как и вообще землю. Интересно, какова реальная высота? Нельзя сказать, что на заоблачной высоте мороз более лютый, чем в полярных землях, но ветер пробивает одежду, моментально промораживая до костей. Дышать становится очень трудно из-за разреженного воздуха.

Странность. Неочевидна, но заметна. Вавилонская башня достроена до первоначального состояния, но возведение остановлено на полпути. Значит, в свое время неведомые зодчие не завершили работу. Хотя, правильно. Человек аккуратно ставит обломок в барельеф свернувшегося в кольцо змея. Вот и свиделись, Уроборос. Последняя деталь, от монеты не осталось и следа, ведь использовать можно раз. Всё верно, башня не может быть достроена, ведь каждый кирпич отмеряет прожитый день. Пока течет история, башня растет сколь угодно высоко. И тут бесконечное движение, правда, никаких богов не видать.

Появляются сторожа. Теперь разглядеть тупые рожи легко. Несутся сломя голову, как будто поможет. Путник использовал шанс, но действие продолжается. Тех, кого в сказках мира снизу называют чудовищами, сильнее, быстрее, многочисленнее. После восстановления башни ведомы имена, история, сильные и слабые стороны. А владеющий знанием – победитель. Знакомое чувство овладевает телом. Видел подобный исход, неужто зубы вновь находят собственный хвост? Начинается падение. Вавилонской башни нет и не будет никогда. Но знаниями поделилась. Снова пурга властвует над фундаментом самого грандиозного творения мира, шестнадцать этажей мертвого столпа пролетают в миг, пока тело не впечатывается в землю. Не грех за подобное предложить жизнь.

Глава

3

Линии несутся, перестраиваются в прямоугольники, оборачиваются наизнанку. Весело, как ни крути. Спирали стремятся ввысь, горизонтальные плоскости наслаиваются, точки рассыпаются, поглощают себе подобных. Штурм Морбус-Тимора в разгаре. Ортуссельские отряды деловито пересекают городскую черту, горизонт до неба заволакивают столбы пожарищ, воины непокорного королевства шагают в пасть имперского хищника и побеждают.

– Глупо уповать на стены, которые не защитят от того, что не обладает вещественностью. – Сухие пальцы постукивают по бритой голове. Гладкая кожа черепа отражает багровый рассвет. Говорящий восседает на импровизированном троне из мягких подушек. Атака спланирована как надо, перестраиваться по ситуации без надобности. Предатели открывают главные ворота, теперь остается сломать сопротивление. А ломать – истинное удовольствие.

– Мы уже победили, товарищи. Дошла весть о смерти императора от рук заговорщиков. – Человек убеждает, но приближенные военачальники не верят. Бродяга, присвоивший титул главнокомандующего за два дня, сумел увеличить и организовать войско, глубоко завязнувшее на границе. Ночной марш и штурм войдут в учебники военного дела как самое молниеносное завершение войны.

Кто таков? Вопросом задается всё войско Ортуссельского королевства. Новый полководец одобрен королем и меньше, чем за три дня, ставит Новою империю на колени. Неслыханно! Поговаривают о колдовстве, безумии, нечеловеческом происхождении, главнокомандующий ни подтверждает, ни отрицает слухи. Только улыбается, угольки-зрачки любяще осматривают поле боя. Штурм Морбус-Тимора завершен. Но конец битвы не тот, на какой рассчитывают в лагере осаждающих. Полководец, назвавшийся просто Ассуром, гневно вскакивает. Видит гораздо дальше советников, наблюдает за поражением, притаившимся за стеной. Кто-то вырывает близкую победу.

Финальная атака останавливается в нерешительности, потом разворачивается и бежит. Ясное дело, бегство не от имперских отрядов. Военачальники дружно вздрагивают от нечеловеческого крика Ассура. Искусство войны оборачивает копья на хозяев. Одинокая фигура замирает на высоком парапете, кипит бой, крики, лязг оружия. Бритоголовый военачальник знает стоящего. Без сомнений, перед ним один из нескольких.

В штабе поднимается суета, помощники пытаются координировать войско, переломить немыслимое бегство. Ассур не принимает участия, пожирая глазами непринужденного человека, с интересом рассматривающего поле перед разрушенными вратами. В левой руке книга, правая сжата. Командиры с надеждой взирают на главнокомандующего в ожидании победоносного приказа. Остается без внимания, сильнее занимает поднятие кулака незнакомца на стенах Морбус-Тимора. Смешно. Ассур неожиданно заливается сумасшедшим хохотом.

– Ну, давай! Начинай, ублюдок! – Вылетает наточенное лезвие, клинок вспыхивает красным пламенем от света утреннего солнца, огненная черта подписывает приказ смертной казни для столицы. Советники с ужасом покидают штаб, искры неземной природы пляшут в черных зрачках. Соперник принимает вызов, предмет из кулака выстреливает в воздух. Ветер колышет листы толстой книги, а блестящая монета в верхней точке устремляется к далекой земле, заваленной трупами. Поражение дышит в затылок.

– Да разбежался… Уничтожу! – На ходу отдаются приказы, емкие и пышущие жаром. Хватает трех предложений для приведения рядов в абсолютный порядок. Все от первых командиров до последнего обозника дожидаются заветных команд. Пожары Морбус-Тимора вспыхивают с новой силой. Он! Горит весь город! Человек на стене продолжает стоять, огненная круговерть не заботит поджигателя. Ассур бегом врывается в первые ряды, дисциплина восстановлена, нужен приказ. Штурм? Отступление? Или осада? Нет, сначала уравняем силы. Неба над столицей не видно, дым непроглядной шапкой зависает над берегами Виты и Мортемы. Меч по-прежнему гуляет в руке, Ассур метает в сторону упавших врат металлический кругляш. Монеты должны одновременно приземлиться на изрытую почву и рассыпаться блестящей пылью. Использовать больше раза нельзя.

Могучий порыв взметает непроницаемые тучи, искры оплетают каждое облако дыма. Полыхающий город готовит смертоносный ответ. В рядах штурмующих трубят рога, вызов принят. Две монеты, два Первопроходца. Кто победит? Слаженный механизм войны против обезумевшей столицы. Приказы подобно грому разлетаются по полю, по головам воинов меж наконечников копий. Ассур не нуждается в курьерах, условных сигналах, голос играючи преодолевает расстояние до дальних шеренг. Сборище разбойников преображается в дисциплинированную рать. Бог войны готов.

Клубы дыма взрываются изнутри, облако городских пожаров обретает собственную волю. Черные струи падают с высоты стен, хищные извивы выискивают первую жертву. Жуткое зрелище: покров дыма течет против сильного восточного ветра. В глазах приближенных испуг, руки до боли сжимают бесполезное оружие. Сильнейший деморализующий яд растекается окрест. Против него бессильны стены, не важно из камня или щитов. Противник оборачивает политику террора навстречу ортуссельским полкам. Страх запускает пальцы под броню воинов, прикрывает ладонью глаза. Сработает против любого человека, полководца, армии. Но Ассур не относит себя к «любым». Как и оппонент на стенах, течение дыма благоразумно обтекает фигуру. Военачальник знает, как противостоять, победа останется за ним.

В три прыжка оказывается на холмике, в руке подожжённый факел. Вспоминается курс специального психомоделирования. Страх переборет воля предводителя и решимость последователей. Подобно звезде сияет факел, крохотная искорка на фоне надвигающейся угрозы. Символ силы создан и виден бойцам. Моделируется путь к победе, простейшие манипуляции толпой. Ассур бросается навстречу невидимому врагу, личный пример подан. Пространство взрывается оглушительным сигналом атаки. Войско бесстрашно устремляется в непроглядную мглу. Символ – личный пример – толчок – действие. Простейшие схемы зачастую действеннее многоуровневых комбинаций, массой людей управлять легче, чем одним человеком. Ассур орет, надрывает глотки воинство, искусственная защита против страха справляется. Если бы крики могли крушить врага, от Морбус-Тимора осталась выжженная яма.

Поток времени отстает от хода мыслей как чахоточный калека от пугливого зайца. Ортуссельская армия не предпринимает ничего выходящего из ингениум-квадрата. В мыслях Ассура всплывает герб Первопроходцев: ромб с прямыми углами перечеркнут стрелой. Ингениум-квадрат как совокупность способностей разума, главный ограничитель. Стрела – прорыв сквозь тюремную решетку, в которой все от рождения. Стать богом можно, преодолев замкнутую фигуру. Не хочется выходить за рамки, но тогда победу вырвет тот, кто уже перешагнул границы квадрата. Дым замыкает объятия на спине Ассура, глаза режет, дышать трудно. Телохранители бегут следом, завидная выучка…

– Осечки быть не может, маленький цунэ. – Перелистывается страница. Поле битвы закрывает дым пожарищ, Ветта осознает, что начала неведомый процесс. Вмешиваются загадочные силы не от мира сего. Какие демоны сейчас вырвутся? Какой ужасной «осечке» будут противостоять? Исполнитель Желаний обладает волшебным зрением, легко распознает ступор Ветты над каждым незнакомым словом. Но объяснять не спешит. Да что вообще происходит? Крепостные стены ощутимо вздрагивают, незримые кулаки врезаются в камни. Нечеловеческая сила. Треск пожаров за спиной не способен заглушить крики спасающихся горожан. Нетрудно представить давку у двух других ворот, огромное количество людей стремится вырваться из тисков разрушенного города.

Рассыпаются строения, поднимая тысячи искр. У светящихся точек будто вырастают крылья, искорки не угасают в почерневшем небе. Напоминают скрывающихся от людского взора фей-хранителей лугов и садов. Только парящие создания живут мимолетно, хоть и ярко. Войско захватчиков бросается в атаку, с высоты крепостной стены как на ладони. Подбадривая друг друга сумасшедшими воплями, воины Ортуссельского королевства пронзают брюхо выползшего дыма. Исполнитель Желаний захлопывает книгу. В чернильной завесе не увидеть деталей, но крики режут слух. Недавние толчки возобновляются сильнее. Ураганный порыв разрывает облако дыма, участок стены неумолимо оседает. Исполнитель Желаний забрасывает Ветту на плечо, начинает преодоление дистанции, рушащейся с каждым шагом. Аналогичные раны проявляются на туше стража столицы, скрытого покрывалом угарного газа. Красивые в безумии цветы распускаются через каждые полсотни шагов, взрывы поочередно опоясывают часть кольца каменной преграды.

– Перешагнули ингениум-квадрат, молодцы. – Голос Исполнителя возбужден, смеется. Лицо спутника скрыто, но Ветта воочию видит довольную улыбку, прищуренные от удовольствия глаза. Драконы разворачивают крылья, из зубастых пастей вырываются плевки ослепительного огня. Кто как не могучие слуги Ящера-Тирана могут изрыгать пламя? Обрушившиеся стены поднимают облака пыли, утро окончательно превращается в сумерки. Юноша не сбавляет скорости, два человека бегут наперегонки с огненосным катаклизмом. Если Ортуссельское королевство подчинило гордых чудовищ, почему не использовало сразу? Перед тем, как завернуть за высоченную башню, Ветта успевает заметить очередной воздушный взрыв, откупоривший плоть дымной завесы. Ничего похожего на драконов, все же крылозубые ящеры живут исключительно в сказках.

Лестница ведет наверх, Исполнитель Желаний бережно спускает девочку с плеча, устало приваливается к стене. Неужели способен уставать? Пот струится по сосредоточенному лицу, глаза открываются, неожиданная улыбка словно подмигивает Ветте. Что теперь? Сидящего, похоже, мало заботит неисполнение желания. Стены обрушены, город разрушен и занят врагом. Немой вопрос не ускользает от внимания Исполнителя Желаний.

– Маленький цунэ, политика террора не нуждается в прямых столкновениях, тут под стать стратегия нашего противника. Желание твое подразумевает череду провокаций, направленных на изматывание оппонента, расстройство планов вплоть до капитуляции. – Звучный голос словно говорит вызубренное правило. Тайный язык, недоступный пониманию, причудливо смешивается с родной речью. Слово «стратегия» Ветта слышала однажды от дедушки, но прочее остается в дымке.

– Не переживай. Я научу всему, ты даже не представляешь, какие горизонты информации находятся на расстоянии руки. Ты готова дать ответ на вопрос? – Исполнитель напрочь забывает о происходящем, поудобнее устраивается для долгого разговора. Поворот вводит в ступор, какой вопрос? Память услужливо являет картину разрушенной Колокольной площади. Кто устроил восстание в столице? Ветта напрочь забыла в круговерти событий о странном интересе незнакомца. Но непродолжительное пребывание рядом с необычным человеком рассказывает о мире больше, чем узнала за всю недолгую жизнь.

Ветта не раз слышала от окружающих, что непохожа на остальных детей, проявляет интерес не по годам. Замкнутая, нелюдимая, больше времени проводит над книгой, взрослых разговорах с дедушкой, чем за игрой со сверстниками. Многих выводило из себя то, что малолетка умнее большинства неграмотных селян. Даже деда Гедрик удивленно качал головой. Но ей далеко до заложившего руки юноши. Его мысли пугают, скорости и объемы знаний трудно оценить. Но объединить узнанное за сегодня в готовый ответ нетрудно.

– Восстание устроено врагом, чтобы отвлечь имперскую армию беспорядками и неожиданно напасть. Политика террора подразумевает провокации для расстройства планов вплоть до капитуляции. – На распухшем лице невозможно заметить удовлетворение от полученного ответа и усвоения неизвестных слов. Но Исполнитель распознает готовность лопнуть от гордости и хохочет словно одержим демонами. Ветта понимает, что сглупила. Не зная куда деть смущение, волком зыркает на потерявшего серьезность спутника. Лесным хищником представляет себя, но для Исполнителя Желаний не больше «маленького цунэ», диковинного лиса-бесенка.

Отсмеявшись, юноша встает, чтобы окинуть взглядом творящийся в стороне ад. Ладонь опускается на голову сжавшейся Ветты. Пальцы проходят по черным волосам, будто почесывает уши обиженного зверька. Ветте остается хлопать глазами. Знает, как легко утихомирить обиду. До ужаса нравилось, когда деда так гладил. Снова возникает чувство оголенности перед недавним спасителем, обладатель теплой руки знает о Ветте всё. Выглядит по-человечески, но на самом деле… Неизвестно.

– Ты мне нравишься, маленький цунэ. Ты ошиблась с выводами, но усваиваешь на лету. – Ласковая ладонь отрывается от головы, замирает перед лицом, легко разглядеть линии, по которым читают судьбу гадалки. Быстрым движением юноша выуживает из разбитого носа монету. Ветта со страхом отскакивает, зажимая настрадавшийся нос обеими руками. Откуда он вытащил монету? Рука была пуста!

– Фокус, маленький цунэ. Политика террора подразумевает не только провокацию, но и обман. Мы победили, Ветта. – Кругляш подкидывается, руки ловят предмет в звучном хлопке. Исполнитель Желаний впервые назвал по имени спутницу. Ладони раскрываются, монеты нет, только светящаяся пыль…

Ассур молча принимает поражение, отряды без труда пробрались сквозь дым. Соперник ловко провел, заставил первым перешагнуть черту. Не бой, а представление, пускание пыли в глаза. Командиры не понимают жуткой гримасы, город взят, потери мизерны. Главный рывок растрачен впустую, удар по миражу. Провести Ассура мог только другой Первопроходец, заставив потратить козырь впустую. За напрасное использование чужих для мира сил придет расплата. Приказ к отступлению ввергает военачальников в шок, столица захвачена, зачем уходить? Но спросить не смеют, после огненной преисподней авторитет главнокомандующего поднимается до немыслимых высот. Покинуть кольцо разрушенных стен не успевает ни один воин.

– Сволочь. – Ассур продолжает стоять, воздух над столицей очищается. Нетрудно увидеть красивый багровый закат. Только сияло рассветное солнце, как светило стремиться вернуться за горизонт. Боится того, что произойдет? Не напрасно.

Глава 4

Птичий гомон раздражает. Красивый закат медленно растворяется в сумерках, на редкость кровавый. Призрачная черта пересекает вечерний город, разделение дня и ночи, жизни и смерти. Днем столичный город бурлил, жужжал, скрипел, а к вечеру вымер. Начало и конец присущи всему, стоит ли удивляться резким переменам? Нет. Можно что-то поделать? Нет. Избежать? Нет. Проклятое кольцо Уробороса не выпустит и не впустит. Пустая улица: ни человека, ни огонька. Но это не навсегда, миг мертвого покоя будет сброшен, как одеяло в жару. А пот струится, прохлада не спешит прогнать зной, насыщенный облаками дыма.

Следующий вопрос: расстраивает гнет неживого города? Нет. Время пересекает черту, шажок и новый круг. Ноги без усталости оставляют квартал за кварталом, черта вот-вот закончится. Жизнь ворвется шквальным ветром, приятным и гибельным. Пустынный район, разрушенные дома остаются позади, смотритель небесного распорядка ударяет в гонг. По команде линия вздрагивает, изгибается. Обретает плоть на куске бесконечного полотна, которое выплевывает гигантская машина. Течение, всплеск, течение, всплеск. Зубцы графика отмеряют биение жизни города. Частоту сокращений не сосчитать. Темп ходьбы ускоряется, опаздывать не принято. Человек поворачивает на перекрестке, мост, аллея, впереди монументальная площадь. Темнота вливается на улицы, наполненные ярким огнем, назойливым шумом и обыденной суетой. С трудом верится, что столица может казаться вымершей, нипочем войны и катастрофы.

Пешеход не удостаивает взглядом ночную жизнь, невыносимо яркий свет разрезает грязную улочку. Тело реагирует на раздражитель, глаза сощурены, два шага в сторону. Автомобиль проносится, едва не задев человека. Ругательство летит вслед красным фонарям, но фраза безэмоциональная, брошена рефлекторно. Впереди вырастает оживленный проспект, потоки машин текут в разные стороны. Уличные фонари загораются в полную силу, мертвенно-бледный свет соперничает с мягко-желтым, но блекнет на фоне неоновой вывески в рост небоскреба. Колоссальное сооружение, исчезающее в ночном небе легко разглядеть из любой точки мегаполиса.

Горящие буквы складываются в название Олимпа новейшего времени: «Современная мифология». Место проживания нынешних богов. Здание поднимается на два километра, не учитывая подземные этажи. На круглой площади перед парадными дверьми переливается огнями стела с мини-версией небоскреба. Мастерски скопированная фигурка поглядывает сверху вниз на людей, но не дотягивает до ступней модельки старомодной башни, стоящей позади. Какой смысл вложил изготовитель? Что за сооружение возвышается над центральным офисом? Захватывает дух мысленное представление башни в масштабе один к одному. Весь город накроет, крыша будет в верхних слоях атмосферы.

Трехметровые прозрачные двери бесшумно отворяются, контрольно-пропускной пункт. Идентификационная карта высвечивает на пульте охраны скупую информацию. Фотография, доступ неограничен. Глухой стук турникетов разрешает войти. Знакомый маршрут, полет в комфортабельном лифте. Гниль. Всюду роскошь, дорогие ковры, редкие картины, дорогостоящая отделка. Помпезность давит, в массивных зеркалах мелькает раздраженное лицо. Гниль. Факт вызывает ноющую боль. Ведь это его владения. Не компания, разумеется. Даже не здание. Нечто больше.

Отвечаю за обстановку? Нет. Могу поменять? Нет. Избежать? Нет, но хочется. Конференц-зал с футбольное поле пуст, на центральном столе горит свет. Опоздал, встреча начата. Не вспомнить имен, память не виновата, не люблю пустой информации. Было у отца три сына: наглец, хитрец и я. «Отец» развлекается с мобильником, «наглец» откровенно плюет в потолок, положив ноги на стол, «хитрец» изучает ненужные бумажки.

– Начнем, – голос раздражен. Хочу быстрее покинуть рукотворный рай. Пожилой директор компании отрывается от игры, игриво наблюдая за хмурым лицом. Лысый «наглец» игнорирует, зеленоглазый «хитрец» приветливо машет рукой.

– Тогда начнем. Проект «Уроборос» скоро будет запущен. – По хриплым ноткам всегда узнать мистера Смита, поглаживающего поседевшую растительность на лице. Сказано торжественно. Но первый сейчас заснет, второй снова уткнулся в текст, а я:

– Называйте, как хотите, делайте, что заблагорассудится. Интересно? Нет. Вынужден? Нет. Выгода? Нет.

Наглец отрывисто смеется, находит забаву.

– Великая система трех вопросов, решающая любую задачу? – Бритый под ноль мужчина утирает выдуманные слезы. «Хитрец» наигранно качает головой, держатель нитей правления кивает, другого не ждал. Гниль.

– Власть нарекать что-то «великой системой», «проектом Уроборос», «неоконфетностью» дана каждому. Откланиваюсь. – Услышав третий тезис, «наглец» кривится будто при зубной боли. Двое откровенно наслаждаются перепалкой. Зря спешил, не деловая встреча, а фарс. Дышать легче, стоит выйти на улицу. Головной офис «Современной мифологии» яркой иглой пронзает россыпь звезд. Но человек растворяется в ночном городе, забота о несостоявшейся встрече исчезает. Нужно выполнять обязанности бога.

Мир кружится. Вальс бесконечных цифр, графиков и диаграмм возникает в обыденных деталях. Слежу за людской алчностью, торговлей, рыночными отношениями. Император денег, их создания, обмена, распространения, хранения. Верховный смотритель валютного мошенничества, убийств на фоне жадности, раздела сфер финансового влияния. Работы больше всех, закон общества зиждется на выгоде. Так было всегда и существует по сей день. Гниль. Первопричина событий сияет в лучах выгоды.

Автомат принимает пластиковую карту с бездонным балансом. Хватит для покупки мира, если бы кто-то продавал. Бутылка газированной воды со стуком просится наружу. Мимолетный взгляд по яркой обертке различает невидимое людям. Под известным брендом, торговой и производственной информацией, составом, вспыхивает путь от нуля до пестрого автомата. От холодного цеха поток течет, упаковывается, адреса, пути снабжения. Таможенные декларации, налогообложение. Развоз, обслуживание автомата, законодательные отчисления, маркетинг. Центр обслуживания безналичных операций, банк. Верхушка айсберга связывает множество служб, процессов, судеб. Что же происходит на глубине? Обывателю не увидеть. Для кого пирамида прозрачна скажет с чувством:

– Вот же гниль.

Я – хозяин дерьма. Не из отхожего места, а настоящего. Дверь подъезда открыта, ремонт не проведен, точнее не оплачен. Облеванная лестница ведет на второй этаж. Дверь квартиры тоже не заперта, внутри удерживает простенький запор. Даже замка нет, хаос. Достаточно удара, чтобы проволока перестала удерживать дверь. Хозяева выходят из дома? Нет. Обстановка напоминает помойку, никого нет дома, не считая стонов из зала. На диване лежит старушка, пытающаяся набрать номер на стационарном радиотелефоне. Ей больно, не вставала на ноги больше недели. Сейчас сквозь слезы пытается разглядеть цифры кнопок. Очки сиротливо покрыты пылью на столе, до которого бабульке не добраться. В руке вошедшего шелестит стопка неоплаченных квитанций из-под двери.

– Услуги телефонии не оплачены с позапрошлого месяца. Звонок не будет совершен. Из-за отсутствия заряда в батарейках экстренный тоже. – Капюшон падает на плечи, обнажая светлый оттенок недлинных волос, мешки под серыми глазами. Бабушка роняет телефон, слеповато вглядывается в мутную тень, открывающую форточку. Затхлый воздух как в гробу.

– Пожалуйста, помогите. Сердце… Вызовите скорую помощь, пожалуйста. – Бабулька еле слышно молит незнакомого человека. Последний пододвигает табурет к дивану, не реагируя на просьбу. Безжизненный взгляд скучающе рассматривает умирающую женщину.

– На фотографиях большая семья, неужто никто не позаботился о вас? Вот, пожалуйста, – рука протягивает дорогой мобильник. Старушка непонимающе держит в руках тонкую пластинку, напичканную электроникой. Гримаса боли не сходит с лица, сколь долго продолжается сердечный приступ?

– Разъехались дети и внуки, давно живут самостоятельной жизнью. – Морщинистое лицо довольно несмотря на ситуацию. – Простите, я не умею пользоваться этим.

– Встали на ноги, а вызвать врачей не могут. Им плевать на вас и ваше будущее. – Старушка не отвечает, лишь поскуливает, держась за сердце. В мыслях уже выстроены таблицы сумм за лечение, транспортировку, уход. Страхование не покроет частичный паралич и операцию на сердце. Да и нет нужных бумаг в пустой квартире. Нужен ли анализ? Нет. Должен помочь? Нет. Хочу? Нет. Мягким, но уверенным движением человек забирает телефон, ослабевшие пальцы неожиданно крепко держат устройство, будто от обладания зависит жизнь. Не выйдет беспомощно таращиться в дисплей в поисках кнопок, размазывая по сенсорной панели слезы.

Вытертый об рукав, телефон исчезает в кармане пальто. Бабулька начинает часто дышать, грудь поднимается и опадает неестественно быстро. А блондин покидает квартиру. Перед уходом накрывает дрожащее тело пыльным одеялом, защищая от сквозняка. Ночь приветливо встречает, приглашает окунуться с головой в темные переулки. Пожилой женщине жить не более шести-семи минут, не мои владения, не моя сфера интересов. Скорая помощь уже не поможет. Пускай повспоминает долгую жизнь, детей и внуков, сжимая бутылку газировки, которую не сможет открыть. Гниль.

Время бежит, а стопка дел не желает уменьшаться. Взлеты и падения в масштабе государств и миллиардов судеб. Деньги: бумажные, металлические, электронные, неоконфетные. Ценные бумаги, драгоценные металлы, полезные ископаемые, собственность, производство, сфера услуг и наемного труда. Как не крути, лишь яркая обертка «магистралей» выгоды. Настоящая гниль прикидывается конфетой. Обязанности божества всегда оставляют во рту вкус дерьма. Можно набить глотку фекалиями и закусывать землей, но привкус выгоды не перебить. Божественность не подразумевает вмешательство, переиначивание законов общества и мира в любую сторону. Не бессмертен, не вездесущ, не всезнающ. Молодой бог, взлетевший выше крыши. Чтобы заработать власть нужна сила. Сила знаний, оружия, веры или сила денег. Выбор стези не важен. Все нищие попадают в рай, а богачи подавно.

Таксист слушает привычный бред из радио, проспект извивается, не умолкая даже в ночной час. Покровитель торговли сидит на заднем сиденье, прогнозы составлены на завтра, неделю, месяц и квартал. Блондин с уставшим взглядом знает, что случится в будущем. Девяносто семипроцентная уверенность в завтрашнем дне. Водитель не ведает наперед хотя бы часа. Страх потерять работу, трудоспособность, семью, всегда рядом, за рулем и в постели. Страхи – не моя сфера интересов, но мощный двигатель выгоды. Выгоды стабильности.

На корпоративном сайте компании появляется запись о банкротстве крупнейшего нефтяного треста. Крах был предопределен с точностью до дня, учтены все «спасательные круги», законодательство, человеческий фактор руководства. И еще тысяча и одна мелочь. Тривиальная задача для бога. Как и знать, сколько продлится ремонт дорожного полотна, по которому несется такси. На сколько поднимется цена на бензин, сжигаемый двигателем внутреннего сгорания. Когда возобновится работа сборочных конвейеров автомобильного магната. Когда появится национальная программа поддержки нужного производителя. Непрерывные потоки выгоды разноцветными нитями опутывают мир. Следами на воде рыболовецкого промысла, освещенными путями посадочных полос, пестрой рекламой средств массовой информации. Гниль.

Процесс бесконечного анализа замирает. Кто-то вмешивается в мою сферу интересов. Внимание возвращается к обанкротившемуся объединению, уверенно захватившего новостные заголовки. Выгода изливается из трупа, одолеваемые жаждой тянут ладони и миски. Синим огнем вспыхивают в голове цифры, пароли, реквизиты и суммы. Тушу мамонта нагло разрывают падальщики. Грабеж, присвоение чужого, круговорот денег и «неоконфет». Некто тянет ручки к моим картам. К чужой собственности. Адрес меняется, такси резко сворачивает с шоссе к новому пункту назначения.

Считают, не замечу? Нет. Чересчур явно. Оставлю как есть? Нет. Прощу? Нет. Маршрут на карте тянется, запутывается. Облака сменяют холодный асфальт, утро встречает на большой высоте. Приземление, стерильный аэропорт, невкусный кофе. Открыты все двери – небольшое преимущество бога. Только не скрываются за замками удивительные тайны, радостные открытия и счастливые моменты. Лишь гниль разлагающегося трупа в мусорном баке. Улыбчивое утро встречает на улицах незнакомого города. Секунда, вторая, третья. Известно название улицы, маршрут городского транспорта, расчетное время прибытия с учетом пробок. С процентом погрешности, все-таки абсолютное знание – чужая сфера деятельности, куда лезть не собираюсь.

Городской пейзаж тычет в лицо порядок и ухоженность. В силу традиций. В то время как мегаполис головного офиса «Современной мифологии» в силу цивилизации. Музыкальный говор знаком, как и все языки мира, мертвые, живые, не родившиеся и появляться не собирающиеся. Яркое солнце заставляет сбросить пальто, климат мягче. Разноцветным столбом вздымается небоскреб мирового бизнес-центра, контролирующего солидные проценты всевозможных рынков многочисленных государств. Строй компаний под эгидой сильнейшей корпорации мира. Несмотря на достоинства и отставших конкурентов, монополия принадлежит не им. Золотые буквы сияют вторым солнцем, светом власти на экономической стороне земного шара. Другие стороны захвачены «Современной мифологией», участие которой всепроникающе и невидимо. Дворец царя на фоне горы богов.

Организация, подвергнувшаяся ликвидации, входила в группу компаний корпорации «снов». Да, на Олимпе штандарты высоченного здания называют корпорацией снов. Устоявшийся жаргонизм. Люди, связывающие деятельность с возможностью постоянной наживы, спят беспробудно. Деньги – самая дешевая вещь, пинок ноги разбрасывает валяющиеся монеты, пачки купюр лежат в мусорных контейнерах вперемешку с отходами. Люди не замечают богатства, потому что не отличают деньги от мусора. Способные различить не догадываются, что сокровища мира и есть дерьмо, мусор, гниль.

Нетрудно отследить потоки выгоды, привлекающие стервятников, неважно людей или богов. Помимо меня подтягиваются другие представители «Современной мифологии». Каждый заведует личным отделом, но жизнь представляется таким тугим переплетением, что вовек не распутать. Приходится сотрудничать, не упуская случая всунуть палку в колесо. Оживленный перекресток, массивные двери, нефритовый холл. Впереди маячит знакомая фигура, имени снова не помню. «Пес». Вечно в зубах остатки разлагающихся тел, влажный нос постоянно ищет трупную вонь. Его владения – смерть, убийцы и убитые. Пес в деловом костюме флиртует с девушкой за стойкой администратора длиной с пассажирский лайнер. Слащавая внешность молодого человека обманет любого, хотя для распорядителя магистралей наживы выглядит собакой. Очень злой, дурно пахнущей собакой. Которую хозяин часто бьет и кормит через раз.

Следующий лот: строгая бизнес-леди ушла с головой в бумаги. Кроме нее на кожаном диване никого. Имя? Нет. «Слепая». Организатор течения всех законов. Не ожидал увидеть. Ведает законами, правилами и договоренностями. Письменными и устными. Единственная, кто без труда разберется в ворохе сложнейших процессов миропорядка, за исключением мистера Смита, но вместе с тем не видит очевидных вещей. Точнее, не умеет приложить к ситуации. Частенько сталкиваемся лбами на поприще денежных махинаций и фальсификаций. Все же законы – прутья решетки для людской жадности. Правда, термин «жадность» поверхностный, отдаю предпочтение «людской потребности».

Поодаль располагается девушка, без устали вглядывающаяся в зеркальце. За минуту в руках успевает побывать не один инструмент макияжа. Хмурый блондин не видит смысла в манипуляции с косметикой, хотя потоки выгоды сигнализируют о дороговизне и популярности брендов палочек, баночек и прочего. Назревает крупное дело, раз заскочила хозяйка силы посильнее гравитации. Миловидная внешность с копной курчавых волос, чуть застенчивая улыбка для одних, холодный хищник с акульей пастью для других. О да, распорядительница страхов людей, что приготовила на сегодня?

Громадные створки лифта бесшумно закрываются. Четверо: выгода, смерть, закон и страх. Будоражащий тело коктейль. Когда сталкиваются интересы стольких богов, в глазах появляется алчный огонек. Может сегодня нечто перевернет мир? Что принесет кому-то выгоду, а другим смерть? Страх поможет переступить закон? Неизвестно. Кабина взлетает к верхним этажам, в уши вставлены наушники, звуки мира гибнут под гнетом тревожной музыки. Люблю поставить мир на беззвучный режим, вслушиваясь в известные ноты.

Без хаоса повседневности проследить линии наживы легче, а если закрыть глаза, то рождается новый мир. В нем я и бесконечный туннель, тянущийся во все стороны одновременно. Офисный этаж сменяется стерильным коридором, без окон и дверей. Линии кафеля вздрагивают, изгибаются. Течение, всплеск, течение, всплеск. График людской потребности в масштабе здания корпорации снов. Линий все больше, две жирные черты красным росчерком пересекают клубок серо-тонких. Смерть и страх начинают переплетаться. Линия закона не думает появляться, сам же я отождествляю выгоду.

Музыка глушит хлопок, но толчок пробегается по стенам, заставляет вздрогнуть. Графики сбиваются, становятся полупрозрачными. Линии смерти и страха наливаются кровью. Схватка начата. Люди против людей, боги против богов.

Глава

5

Переменные могут меняться сколь угодно, результат, как правило, одинаков. Но исключения есть. Ночь мира не отличить от бессолнечного времени суток под родными звездами. Зеленые глаза не устают пробегать по небосводу, собирая во едино ворох искорок в линии, фигуры, картины. Созвездия другие, не найти Медведиц, Весов, Близнецов. Свои Гекантохейры, Стена Глаз, Закатный Журавль. Нет Млечного Пути, есть Ледяной Водопад, падающий с высоты башни богов. Изумительный, яркий мир! Действительно, Кладезь. Поиски не были напрасными. Но сокровищница незнакомой планеты сокрыта не в заоблачной выси. Задранная голова плавно опускается, взгляд замирает на спящей фигуре. Ветта – вот удивительный человек.

Двигатель анализа стучит в голове, откапывая необходимую информацию, вращая валы мыслительной деятельности. Для выпускника академии Первопроходцев пара пустяков. Развитие цивилизации на Кладези отстает от родного мира, когда зародилась философия Современной Мифологии, примерно на семьсот лет без учета географических и демографических факторов. И исключительно в плане технологического прогресса, не родились те, кто сможет стать богами голубой планеты. Использование природных ресурсов на тринадцатом уровне, на седьмом здешнее человечество ждет глобальный коллапс, на втором независимость от окружающей среды. Первый уровень – божественный. Сотворение чего угодно и когда угодно. Неравновесное изменение. Но до этого далеко.

Куда интереснее социокультурная сторона мира. Рыночные отношения развиты, территориальные войны не редкость, оружия равносильного огнестрельному не придумано. Зачатки глобализации, люди живут в городах и сельскохозяйственных поселениях, присутствует классовое неравенство. Изобретена письменность, книгопечатание. Вероисповедание присутствует в лице различных конфессий. От языческого культа Бесконечного Змея с обширным пантеоном богов до монотеизма священного писания. Алланорскую долину составляют приверженцы молодой религии сакрального текста, в то время как в Ортуссельской большинство придерживается «змеиного» пути. Человечество заселило планету и ничем не отличается от родной Земли. Неуловимым ароматом, мелькнувшей тенью проносится необыкновенное различие. Дело не в других созвездиях, языке или культуре. Нет. Если родной мир исторически именуется «Землей», то Кладезь можно наречь «Небом».

Шорох прерывает размышления, Ветта переворачивается набок. В комнате темно, финальный штурм ортуссельской армии обернулся звездной ночью для Морбус-Тимора. Для девочки, которую удачно встретил, подобное оказалось слишком. Необычный, но человек. Игры богов ее пугают. Сегодня два Первопроходца разово обратились к божественности и устроили кавардак, нарушив естественный ход вещей. Девчонка физиологически не отходит от нормы, но поведение говорит об ином. Чудное создание единым прыжком преодолело этапы, сбило графики ожидания, от знакомства очутилась в фазе принятия новой реальности. В родном мире таких нет, подобный трюк доступен выпускникам академии Первопроходцев после многолетнего обучения. Но Ветта бьет рекорды, внутренняя сила ничуть не уступает, разница в знаниях, навыках и опыте. Человек, умело орудующий дубинкой, станет богом среди соседей, только умеющих использовать дубинки как дрова. Вот где зарыто отличие людей Кладези от людей Земли. Под ворохом грязных черных волос.

– Просыпайся, цунэ. Солнце не взойдет. – Исполнитель Желаний разворачивает чистые бинты, найденные в одном из домов Морбус-Тимора. Ветта мгновенно выходит из дремы, без жалоб и вопросов. Во время перевязки можно заметить, как напряженно избитое тело. Вспоминается первая встреча в темной комнате. Боязнь темноты запущена, отражается и физически. Здешняя медицина не справится с тифом, чумой или малярией, а про тяжелые психологические случаи говорить не приходится.

Сейчас в комнате царит полумрак, но простейшая манипуляция психического программирования при исполнении первого желания помогла. Показал, как выстраивать стены против темноты, а с помощью смогла превратить стены в мосты. Ненадолго, конечно, но скоро сможет самостоятельно. Сейчас контролирует сознание на грани, нельзя оставлять одну. Выполнение желания считает волшебством, а спутника нечеловеком, мифическим Исполнителем любых капризов. Правильно, ведь он сам подвел к данной установке, противостоять манипуляциям Первопроходца не сможет. Смешно с учетом того, что в действиях нет ни грамма сверхчеловеческого или магического. Простейшая психология управления для него, загадочное колдовство для нее. К тому же исчерпан лимит на использование сил, чуждых миру.

– Готова? – Кивок.

На улицу выходят молодой юноша, держащий руку избитой девочки. С противным скрипом раскрывает дверь унылый пейзаж. Улицы Морбус-Тимора встречают словно после долгой разлуки. Замкнутый лисенок уходит глубоко в себя. Зеленоглазый котяра с довольным видом смотрит на небо. Неожиданный результат стычки с богом войны: столица Новой империи погрузилась в вечный мрак. Россыпь звезд не рассеивает мглу поднебесья. Пожары потухли, звуки умерли, огоньки жизни незаметны.

Дополнительная особенность мира заключается в непредсказуемости. Быстро поймет любой Первопроходец, решивший воспользоваться иномировым могуществом без ограничений. Несмотря на то, что называемся богами, божественность проявляется не в метафорическом понятии всевластия и бессмертия. Единожды возможно перешагнуть ингениум-квадрат так далеко. Далее нужно полагаться на ресурсы тела и разума для решения поступающих задач. Так обучают в академии. Но никто не мог сказать, какую нить событий повлечет на Кладези использование нездешних сил. Теперь есть чем обновить учебники.

Рука об руку идут по мощеной мостовой, вокруг смерть и пустота. Как сменяются стороны вращающейся монеты, так чередуются движение и покой. Оба Первопроходца не могли предугадать результат. Мы применили инструмент из разряда недозволенных без крайней необходимости. Кладезь схожа, но не идентична Земле. Реальность изменена, спираль развития скручивается в кошмарные петли. «Небо» услужливо претворяет в жизнь вмешательство. Находясь под светом Полярной звезды, мы изменяли мир через людей. Здешний прогнулся, мстительно ударив по руке. Олицетворения богов становятся вещественными.

На домах слой гари, воздух тяжел. В пепелище превратились крайние районы, выстроенные целиком из дерева. Чем ближе к историческому центру столицы, тем больше почерневшего камня и разбитых окон. Ветта неожиданно крепко сжимает руку, замечает-таки. Внимание девочки обращается не на обгоревшие трупы или стаи бродячих псов. Божественное вмешательство исказило реальность Морбус-Тимора, превратив в настоящего Исполнителя Желаний.

Сделанного не воротить, но как объяснить Ветте, что исполнение первого желания в темной пыльной комнате и последующие события затронули и ее? Темнота рядом, ни избыть, ни сбежать. Но страх перешагивает ингениум-квадрат черноволосой девчонки и становится настоящим. Из разбитой двери вытекает черная струя с золотыми прожилками. Что раньше жило в сознании, теперь наводняет город.

Щупальце неведомого чудовища бросается, но промахивается и ударяется о стену дома. Исполнитель Желаний был наготове. Обгоревшая постройка взрывается в хороводе камня с черно-золотой мглой.

– Помочь? – Шепот возле головы Ветты. Ответ на грани слышимости, но Исполнитель Желаний разбирает слова. Один из основополагающих принципов решения задач заключается в превращении препятствий в мосты. Психологический метод, не затрачивающий время на поиски оптимального выхода из сложившейся ситуации. Но на Кладези действия моментально выходят за ингениум-квадрат. Вырываются побеги нового мира – мира бесконечного пепелища.

Вновь перед внутренним взором раскрывается потрепанная книга. Емкие символы перетекают в плетения ровных строк. «Сказания о Полях Пепла». Зола удобряет черную твердь, холодный дождь орошает бесплодную почву. Где росли леса, теперь прорастает нечто иное. Черно-золотой клубок окунается в дрожащее марево невесомой взвеси. «Нахожусь в родной стихии. Я – Исполнитель Желаний». В обязанности бога в далеком прошлом входило наблюдение за людскими страстями, потаенными желаниями и недостижимыми мечтами. Был одним из самых влиятельных во дворце Современной Мифологии. Как оказалось, избежать можно и смерть, и налоги. Лишь желания – вечные спутники человека. Постоянное удовлетворение потребностей определяет путь.

Ветта внимательно смотрит. Вокруг вспухают столбы пепла, похожие на гигантские грибы. Сказочный незнакомец исполняет желание, только услышав. Но делает по-своему. Девочка крепко цепляется за теплую руку, Исполнитель Желаний застыл, будто возвращается в воспоминания, в которых с преизбытком хватает волнений, тревог и войн.

Только улыбка говорит об обратном. Свободная рука девочки мягко ощупывает распухшую половину лица, но в мыслях стоит первая встреча в темной комнате. Странный юноша мановением руки воздвиг прочные барьеры, не уступающие кольцу стен Морбус-Тимора. Кто он такой? Возникает в темной комнате, прогоняет страхи, проносит через адскую круговерть погромов и штурма ортуссельской армии.

Ветта задумчиво смотрит вперед, не замечает довольной улыбки спасителя и хрипов чудовища в удавке серого мельтешения. Обладатель ядовито-зеленых глаз родился не под здешним солнцем, Ветта уверена. Не по годам наблюдательная, легко отличит знать от крестьян, городских ремесленников от чащобных разбойников, священников от артистов, даже если переодеть всех. Различия будут сквозить в походке, прищуре глаз, в особой ауре. Но спутника нельзя отнести ни к кому. Таких не существует. Удивительный человек или бог.

– Бежим, цунэ, – Исполнитель Желаний заставляет перейти на бег. Ветта с трудом оглядывается на нечеловеческую борьбу ночного кошмара и безжалостного времени. В воздухе возникают зыбкие фигуры, сотканные из частичек пепла. Облака перетертой золы выстраиваются над домами, преобразуя в невероятно огромные строения. Город-призрак наводняют высотные здания с дрожащими контурами. А черная земля приходит в бесконечное движение золотых полос и прожилок. Темнота вдруг становится двоякой: с одной стороны рассеивается призрачным светом невероятных коробочных башен и золотым огнем чудовищ из тьмы. С другой стороны тени наливаются настолько злобной чернотой, что готовы сожрать любого неосторожно ступившего в зону теневого влияния.

– Только посмотри, цунэ! Наши действия сводят мир с ума. – Пара останавливается через два квартала. Грандиозная битва, развернувшаяся позади, захватывает дух. Тысячи черно-золотых щупалец обвивают высокие дома, пытаются повалить. Пепел в воздухе толстым слоем покрывает хищные руки монстров преисподней, сковывая, заставляя окаменеть и рассыпаться трухой.

– От малого к большему. История циклична. Конфронтация чуждых цивилизаций. – Незнакомец снова говорит непонятными словами. Битва между Землей и Небом завершается. Кладезь побеждает, черный лес крушит последние башни, призванные из кругов ада, не уступающих тем, откуда вырывается кошмар золотистых огней и черных пастей.

– Немыслимо. Потрясающе. Восхитительно. – Исполнитель Желаний не отводит взгляд. Ветта наоборот отворачивается и замирает в страхе. Темнота выгоревшего города никуда не делась. Девочка в сотый раз спрашивает в мыслях: что происходит? Два года назад жизнь текла привычным руслом на родной ферме, потом полки Ортусселя вторгаются в долину, бегство с фермы, приезд в столицу. А теперь вокруг необъяснимый хаос. Возможно ли, что появление Исполнителя Желаний сотрясает основы мироздания, как черный дракон Ллегол ударами хвоста разбил основание башни богов? Волшебство и боги живут на страницах книг, но теперь вижу наяву. Стоп!

Ветта закрывает рукой рот, словно мучимая рвотным позывом. Чудовищ тьмы видела только она, моментально рассеивались от малейшего луча. Но теперь… Девочка начинает отходить от спутника в сторону темного переулка. Исполнитель Желаний чувствует отход и оборачивается. Гримаса на юном лице абсолютно безумна. За секунду оценив настроение Ветты, юноша берет под контроль эмоции. Вновь спокойное присутствие.

– Прости. Не шагай дальше, за спиной пропасть. – Исполнитель доброжелательно улыбается, а Ветта не может понять, настоящая ли улыбка. Девочка заглядывает за спину. Действительно, переулок разрывает глубокая яма. Незнакомец читает словно раскрытую книгу.

– Вижу, уже поняла, что твои ночные страхи вырвались в реальный мир. Не бойся, я проведу по тайным тропам знания и выведу из города. – Исполнитель Желаний замирает. Так бывает, когда цепочка мыслей натыкается на неожиданный результат. Но в случае спутника, чьи мысли напоминают штормящее море по масштабности и глубине, Ветта может представить иную картину. Под спудом морских толщ накопленных знаний, наравне с ураганным ветром мотивов, росчерки молний-мыслей высвечивают идею. Идея слаба, в хлипкую корму ударяют валы контраргументов, паруса треплет вихрь безжалостного анализа. Но идея…

– Ко дну не пойдет. – Юноша улыбается. Ветта с трудом держится на ногах, руки трясутся, но ход мыслей кристально чист. По неизвестной причине в присутствии Исполнителя девочка может переворачивать, крутить, ломать и строить внутренний мир без усилий. Никогда так ясно не мыслила, впервые ощутила ход мыслей молодого человека. Последний с удовлетворением щелкает пальцами, поняв некую истину.

***

Тем временем очень далеко от Морбус-Тимора с утеса срывается черная тень, визг разрывает утренний туман. Хмарь повсюду: на небе и на земле. Чернильный сгусток шумно хлопает крыльями. Стремглав проносится унылый пейзаж, пока шум прибоя властно не захватывает пространство. Перед угольно-черной птицей вырастает невиданное воинство, штурмующее высокую крепость. Тараны гулко ударяют в гранит стен, быстроногие воины взлетают по извивам лестниц, выдолбленных в камне. Но невидимая сила раз за разом отбрасывает атаки. Валуны неумолчного моря вновь врезаются в прибрежные скалы и откатываются. Бесконечная битва, тысячелетний штурм, противостояние стихий. Крылатый путешественник не обращает внимание на разбушевавшийся прибой, устремляясь к горизонту. К громаде черных туч, к грому. С моря приближается буря.

Полоска земли уменьшается, а птице труднее преодолевать давление шквального ветра. Свет солнца угас, день превращается в грозовые сумерки. Вспышка на миг ослепляет, ветер начинает мотать комок перьев в стороны и с разгона вгоняет в парус корабля.

– Ярость Буревестника нас потопит, Гейнс. – Человек с трудом встает на ноги после того, как крен швыряет на палубу. Команда носится, пытается убрать паруса и закрепить всё, не затянутое туже шейной удавки. Две фигуры из общего мельтешения выделяются относительным спокойствием: первая внимательно смотрит вперед, ухватившись руками за такелаж носовой части, вторая в очередной раз растягивается на мокрой палубе.

– Ты слушаешь? – Вопрос пропадает втуне, собеседник будто заворожен громыхающим и пенящимся буйством. На лице человека нет следа тревоги или волнения. По лицу расплывается улыбка, морская влага не может стереть ее.

– Не вопи, друг. Мы на месте. – Громада острова вырастает настолько неожиданно, что изменить курс невозможно. До столкновения с прибрежными скалами считанные минуты, как вдруг очертания суши начинают дрожать. Команда всеми силами пытается отсрочить катастрофу, но понимание неизбежности доходит до каждого члена экипажа.

Прибрежная полоса взрывается хороводом брызг, треском досок и истошными криками. Пережившие столкновение с камнями барахтаются вперемешку с щепками, обрывками канатов и парусины. Но странно спокойного человека с неуклюжим спутником нигде нет. Вспышка молнии озаряет цепочку следов на мокром песке, но команде нет дела до таинственного исчезновения нанимателей рейса.

– А выбираться как будем? – Купец тяжело дышит, с трудом поспевая за быстроногим спутником.

– Не потребуется. – Ответ как всегда лаконичен. Лысеющий человек удрученно качает головой. Поди разбери, что творится в голове нового знакомого, встреченного в крупнейшем порту западного побережья. Встреча незнакомых людей переросла под действием удивительного стечения обстоятельств в партнерство. Гейнс, как представился светловолосый странник в полумраке кабака, искал человека, знающего маршрут к островам архипелага, называемого моряками Несуществующим. Человека, который сможет подобрать умелую команду и надежный корабль.

Морте – купец-неудачник, потерявший ценный груз, заливал огромные убытки дешевым пивом и хлопал глазами на странное предложение отправиться неизвестно куда и зачем уже на рассвете. Притягательная аура незнакомца словно помутнила разум купца, и через четыре часа корабль был готов к отплытию. Морте просчитывал прибыль и риски наперед, считался самым осторожным из торговцев, путешествующих на большие расстояния. А теперь бежит сломя голову, доверившись словам Гейнса и плюнув на сезон Ярости Буревестника, по маршруту к архипелагу, который не просто так зовется Несуществующим.

Неожиданно толчок валит с ног, земля приходит в движение, будто не покидали качающуюся палубу торговой бригантины. Гейнс твердо стоит с широко расставленными ногами. Морте хватается за протянутую руку. Ливень и шквальный ветер мешают, становится темно как ночью. Ярость Буревестника является природным явлением и ежегодно приносит сезон штормов. В течение месяца никто не показывает носа из пристани, а уж попасться на островах Несуществующего архипелага равносильно гибели. Земля под ногами дрожит, спутники тяжело приваливаются к скале.

– Что мы ищем здесь? – Морте не отпускает руку спутника, вслушивающегося в раскаты грома. Очередная вспышка молнии озаряет спокойное лицо Гейнса:

– Ничего. Нужно на соседний остров. – Лицо торговца остолбенело от услышанного.

– И как мы попадем ту… – Начинает купец, но читает ответ на лице Гейнса. Последний подтверждает догадку:

– Архипелаг зовется Несуществующим не за приятную глазу линию берегов, а за её отсутствие. Как тертый купец, ты знаешь, что никакого архипелага нет, и находимся мы вовсе не острове.

Морте сумрачно усмехается, понимая, что спутник прав. Темень грозы чаще рассеивается громовыми вспышками молний. Шаг за шагом, по тропинке, по холму, напролом через кусты. Правильно, архипелага не существует. Очерченные линии острова будто наяву покрываются рябью, чтобы через секунду на горизонте вырос новый утес. Поворот, рывок по склону и остановка. Фигуры замирают на вершине, а зрелище вокруг завораживает. Молнии начинают беспрестанно озарять небо, открывая занавес спектакля для двух зрителей. Бьющееся в конвульсиях море взлетает колоннами новых гор, утесов и заливов. Ландшафт островов непостоянен благодаря розе подводных ветров, создающей сотни гигантских течений. Любой корабль в месиве природного катаклизма обречен на гибель. Земля вновь содрогается от подземного удара, море уже поглотило остров, оставив верхушку холма с мореплавателями. А на расстоянии нескольких миль стоят величественные горы.

– Раньше моряки думали, что острова то погружаются, то выныривают, – Морте осторожно приседает. – А много позже выясняется, что отдельных островов нет. Суша одна, большой материк, который в зависимости от времени года затоплен в разных частях. Вот только силы прилива и отлива работают совсем по-другому. Течения во все стороны сразу, а уровень воды с двух разных точек материка может разниться на непостижимые глазу цифры.

– Следствие, но не причина. – Гейнс дожидается, пока круговорот моря вокруг них не изменит направление, на исходящее от холма к дальним горам. Мимо проплывают бочонки, запутанные в корабельной сетке: всё, что осталось от судна. Гейнс бесстрашно бросается в воду, хватка намертво крепится на мокрой древесине. Морте чуть запоздало, но успевает прыгнуть следом. Невообразимая скорость течения в мгновение ока уносит путешественников, за спинами остается бурлящий водоворот. Морте клещами сжимает сетку, молясь морским богам о милосердии.

Молитва – единственное, что остается в рывке к скалам, которые только были в милях двух-трех, а теперь можно разглядеть каждый изгиб острых утесов. Неожиданно подхватывает другое течение, сильная рука вытаскивает ушедшего под воду купца. Рот моментально открывается, заглатывая воздух для следующего погружения. Но вторая рука насильно засовывает плоский на ощупь предмет и захлопывает рот легким ударом по нижней челюсти. Морте на миг увидел спокойную улыбку Гейнса. Несмотря на грохот буйства, купец отчетливо слышит каждое слово, будто раздается в голове:

– Это твой счастливый билет. Удачи, Морте. – Гейнс отрывается от импровизированного плотика и исчезает под очередным валом, понесшим удивленного торговца в другую сторону. Морте хотел закричать, ринуться за товарищем, но не смог открыть рта, сжимая прощальный подарок. Очередная гигантская волна ударяет сбоку, мир вертится перед глазами, стороны света, земля и небо увлекаются в сумасшедшем хороводе. Но для Морте конец не пришел.

Тряска и ураганный ветер исчезают, оставив наедине с ливнем и вспышками молний. Попадает в зону мертвого штиля. Человеку остается удивленно крутить головой. В самом сердце бури гладкая поверхность моря без малейшего ветерка. Значит, не врут легенды моряков о Колыбели, устроившейся посреди самого впечатляющего катаклизма западных морей – Ярости Буревестника. Руки сводит судорогой, настолько крепко Морте вцепился в обломки. Прекращается ливень, гром грохочет откуда-то издалека, но всполохи неба очерчивают границу в саженях двухстах, где грохочет морская буря. С трудом разжав руку, Морте выплевывает чудной предмет. В руке монета без чеканки, только перечеркнутый квадрат с одной стороны. И все же, откуда штиль посреди буйства Буревестника?

– Движение и покой постоянно чередуются. Одно без другого не существует. – Произносит внутренний голос Морте, либо купцу показалось. Через секунду сознание помутилось. Торговец не видел, как морская гладь взрывается под ударом острых шпилей. Хорошо, что не заметил жуткого чудовища, грузно разворачивающегося на спокойном участке моря. Прозевал появление острых зубов, гибких плавников, слепых глаз. В уютной Колыбели живет нечто пострашнее завывания Буревестника поодаль.

Но Морте проваливается в приятную глубину, в темноту сознания и морских толщ. К счастью, он не чувствовал притяжения воды в глотку монстра, иначе умер бы от страха до того, как угодил на обед древнему ужасу морей. Если бы остался в сознании, то мог быть шокированным зрелищем задумчивого Гейнса на шишковатой голове чудовища. Взгляд живехонького спутника внимательно проследил за исчезновением размякшего тела в черной утробе. Хлопок ладоней, и монета в руке Морте растворяется серебряными крупицами. Тело монстра расцветает голубым огнем от носа до хвоста. Хлопку вторят скрежет погружающегося чудовища и визг ветра, прорвавшегося в зону штиля. Через секунду Ярость Буревестника врывается, круша, ломая, раздирая уже пустое пространство.

Глава

6

Что-то нарушает тихий сон. Взгляд привычным маршрутом пробегается по мониторам. Тишь да гладь. Сегодня спокойный день, субботы считаются привлекательными сменами. Текудо Юкио усталым движением закрывает журнал, встает и потягивается. Мобильник выдает пару вспышек света, кто-то прислал сообщение. Друзья приглашают завтра сходить в караоке-бар. Текудо идти не хочет, выходной посвящен поездке на соседнюю станцию, где будет выступать популярная певица, о которой пару месяцев назад никто не слышал. Что ж, слава – госпожа капризная. То сегодня есть, а завтра уже нет. Но девушка талантлива и очень красива. Мимо таких не проходят. Ради выступления готов простоять в очереди за билетами, и к черту цену.

Неожиданный толчок выводит затекшее тело из равновесия. Что? Юкио готов поклясться, что закружилась голова, нежели тряхнуло пол. Мониторы сговариваются и выдают потерю сигнала. Пальцы выбивают на клавиатуре последовательность команд, на центральном экране распределения видеопотоков возникает символ свернувшейся змеи. Старший смены растерянно водит головой в стороны, не предпринимая попыток перезагрузить систему. Шутка коллег, установивших заставку? Код доступа: единица степени, ноль, циркумфлекс, игрек, шесть, ноль, ноль, сигма. Вместо звонка системному администратору звонкими хлопками пальцы пролетают над клавиатурой, входя в учетную запись администрирования системы. Коллеги из отдела информационной защиты будут ругаться, пускай. Бах!

Текудо поспешно хватается за спинку кресла. Предательское вращение сиденья не помогает сохранить равновесие, но молодой сотрудник службы безопасности чувствует второй толчок отнюдь не в голове. Вздрагивает обстановка: рассыпаются ручки, кружка кофе слетает со стола, как и другие незакрепленные предметы интерьера. Землетрясение? Но радио молчит. Через пару секунд в воздухе расцветает дребезжащий звук пожарной сигнализации, но Текудо сделать ничего не успевает. Сознание возвращается через минуту, но с ощущением прошедших часов. Человек бросается из служебного помещения, крики слышны до того, как электронный ключ отпирает замки блока западного крыла. Текудо оказывается на террасе, расположившейся над центральным холлом. Отделка под дорогой нефрит отражает огненные блики пожара. Взрыв: гудящий, тянущий, яркий. Тогда-то в поле зрения попадает она – стройная фигура в деловом костюме со знакомым лицом. Певица, на чей концерт Текудо собирался в выходной. Откуда? Галлюцинации?

Звон в ушах не прекращается, не слышно слов сногсшибательной красавицы. Несмотря на милую улыбку, взгляд холоднее льда. Растет чувство, приятное и промораживающее. Идем рука об руку, как во сне. Хаос вокруг отходит на второй план. Впереди вырываются две темные фигуры, председателя правления холдинга Текудо узнает, второго видит впервые. Испуганное выражение лица фигуры топ-менеджмента веселит сотрудника охраны, пока взгляд не падает на сверток, намертво привязанный к руке. Рождается щекочущее и прохладное чувство страха. Ужас застывает в остекленевших глазах начальника, сводит внутренности. Спутник хлопает директора по спине, дав отмашку на активные действия. «Код доступа: единица степени, ноль, циркумфлекс, игрек, шесть, ноль, ноль, сигма. Уроборос воссоздан», – будто наяву слышит человек. Страх пинком гонит навстречу смерти. Адреналин бьет в голову.

Одна из многочисленных встреч. Главное отличие живого мира от мертвого – встречи. В мире пустоты никого не встретить. Но приближающийся директор символизирует не общение или союз, а смерть. Как и ухмыляющийся позади человек. Да, чувство ничто иное как страх. Толкает сердце и тело наперегонки с близкой смертью. Отдаленным уголком сознания Текудо видит самодельное взрывное устройство на руке со шнурком детонатора. Движениями правит страх, но чувство не гнетет, не заставляет бежать прочь. Будоражит, электризует волосы на голове, растворяет в пространстве и подсказывает.

Текудо молниеносным прыжком оказывается рядом с председателем правления, захват не позволяет детонировать устройство. Словно издалека Текудо взирает на смешные движения борьбы и выпученные гримасы. Сотрудник видит неподдельный страх в глазах пожилого председателя, словно движение парализующего яда в крови. Если Юкио страх подгоняет, то господина Такадо принуждает застыть. Сила молодости с неожиданным трудом выворачивает руку, не тревожа гадюку из пакетов и проволоки. Никогда прежде мысли Юкио не были такими подвижными, решительными, кристально чистыми и по-заводски выверенными. Вокруг словно игра. По чужим правилам между странными игроками с высокими ставками. Но взор не прояснятся. Наоборот, начинается игра контрастов, цветное мельтешение. Тени глубже, свет резче, невидимый ветер пролетает над холлом, гасит цвета до серого, чтобы через секунду языки пламени заискрились ярче. А вывернутый локоть принадлежит не директору, а бутыли. Дрожащая рука предстает изогнутой ручкой, за прозрачным стеклом клубится синеватый туман. Быстрый, с липкими каплями на внутренней стороне стекла. На месте девушки бесстрастный манекен с витрины магазина. Бледная кожа, статуя никак не отображает тех эмоций, над которыми властвует. Только развевающаяся одежда от силы криков людей.

Позвякивание привлекает внимание на другую сторону. Ржавые кандалы на ручке объемной бутыли массивной цепью движутся к руке четвертого участника действа. Бурая шерсть, приоткрытая пасть с остатками гниющего мяса, и восемь игральных костей в воздухе. Со стуком кубики рассыпаются, два возле ног подкинувшего, пять под сотрудника охраны. Текудо, сжимающий ручку бутыли, видит значения всех: единица степени, ноль, циркумфлекс, игрек, шесть, ноль, ноль. Наваждение резко пропадает, возврат в обычное состояние ума и духа. Директор пытается вырваться, борьба меняет положение, пока два тела не перевешиваются через невысокий парапет в пути к мраморному полу первого этажа. И новый взрыв. Пес с ухмылкой демонстрирует кость со значением сигмы на грани. Кубик не покидал руки игрока. Акула лишь поджимает губы.

– Ты ему показала? Зачем было подтягивать до нашего уровня? – Пес радуется победе. Но девушка уже повернулась спиной. Сказать, что ей было дело до двух смертей, значит солгать. Страх проигрывает смерти, за серой гранью чувств нет. Кошмары – достояние живых. Момент зарождения жизни нельзя предопределить, но временные рамки исхода очевидны. Но столкновение богов носит другой характер, чем партия в шахматы с живыми фигурами или ставки на скачках по головам. К бизнес-центру подтягиваются машины: пожарные, полицейские, скорая помощь. Заголовки мировых СМИ шумят о террористическом акте, первом за долгие годы спокойствия.

Явное нарушение договоренностей, но почему до сих пор жив? Текудо приоткрывает глаза и разглядывает обстановку. О каких договоренностях речь? Текудо не понимает, почему мысль о договоренностях была первой после возвращения в сознание. Сотрудник лежит на полу одного из двадцати четырех лифтов, оранжевый огонек на табло сообщает о движении к верхним этажам.

– Старший специалист службы безопасности комплекса Текудо Юкио, – женский голос сух до невозможности. – Что необходимо делать при возникновении чрезвычайного положения?

Молодой человек щурится в борьбе со слезящимся взором, но проигрывает. Женщину разглядеть не может, дым холла с прежней силой режет глаза. С директором приземлились жестко. Несмотря на то, что Юкио оказался над председателем, удар выбил дух, пока не произошла детонация устройства. Что произошло далее, Текудо трудно сказать. Реальность сворачивается в клубок, а ход времени убыстряется под действием расширяющихся газов и тепловой энергии. Как легко представлять, если происходит не рядом.

– Перестань витать в облаках. – Голос спокоен, но напряжен как струна.

– Выставить положение… Эвакуация персонала и посетителей… Семь маршрутов… – странно, Текудо с трудом даются слова, на языке словно стокилограммовая тяжесть.

– Не мямли, у тебя шок. Знаешь, как разворачивать веер событий? – Девушка приседает рядом, но муть продолжает мешать зрению. И о чем девушка говорит? – Что было первым?

Легкий толчок лифта сигнализирует об остановке. Толчок! Было два раза в диспетчерской. Веер приоткрывается на звено. Пожар в холле. Люди спешно покидают здание. Взрыв. Бесстрастный манекен с Юкио против смердящего пса и директора. Звенья с легким шорохом показываются на свету. Восемь игральных костей, семь значений. Падение и взрыв. Веер раскрыт полностью, кусочки на звеньях складываются в квадрат, перечеркнутый линией. Хлопок ладоней у носа заставляет вздрогнуть и откинуться в раскрытые створки лифта. Мысли текут правильным руслом, без водопадов и запруд. Но таинственной собеседницы нет.

Сотрудник безопасности вскакивает на ноги, не понимая произошедшего. Походит на мозговой рывок, когда за долю секунды решаешь тяжелую головоломку или с первого раза подбираешь ключ из связки. Шум в голове исчез, как и мышечная вялость. Дребезжание сигнализации заставляет вспомнить об ужасных событиях, Текудо бросается по коридору без плана. На лице остается влага от системы тонкодисперсной воды автоматического пожаротушения. Крики разворачивают направо, пока солнечный свет не врывается в здание. Гладкий пол обрывается выбоиной, при близком рассмотрении оказывается, что обрушились не менее десяти этажей. Словно гигантский ящер откусил угол здания, такова сила взрыва, ставшего первым за сегодня.

Где раньше располагалось множество кабинетов, теперь витает пустота. Виден источник криков – несколько сотрудниц на огрызке кабинета. Под ними гудит город толпами людей и мельтешением огней. Нужно помочь! Но как добраться? На верхних обваленных этажах появляется фигура, скрытая дымом, но взрывпакет виден отчетливо. Вот кто устроил нападение на офис! Юкио лицо показалось знакомым, будто встречал среди сотрудников холдинга. А за спиной тенью возвышается ощеривающийся человек с кандальными цепями. Взрывпакет летит вниз на головы заблокированных обрушением. Тело действует автоматически, прижимаясь к стене от громоподобного хлопка и облака дыма. Странно. Угол небоскреба разметало отнюдь не взрывпакетом, в зоне поражения никто не мог выжить. Стоило бы подивиться крепости сооружения, хотя любое здание строится с целью выдерживать сейсмические толчки.

В темноте сознания ровными линиями вырисовывается схема комплекса, легким движением исчезают обозначения отделов и кабинетов вплоть до технологической карты сооружения, с которой ознакомляются сотрудники службы безопасности. Чудо, понимаемое только архитекторами, уникально в роде. Восемнадцать тысяч триста семнадцать семь несущих конструкций расположены под углом к линии моря и огибают центральную ось здания непредставимых размеров спиралью. Для Текудо загадка, как производилась планировка помещений, но приходит понимание, насколько монументально и хрупко строение. Как карточный домик, нет, как лезвие канцелярского ножа, сегмент которого ломается легким усилием. Точно так здание может распрощаться со значительной частью, конструкция обрушится на следующий уровень под углом. Главный минус скрыт в ударе по всей площади этажа. Как затупившийся сегмент лезвия будет отломан, так и все выше линии взрыва сползет и обрушится в город. Подобно хвосту ящерицы.

Для бога выгоды рядом крики не слышны. Отсутствие ветра заключает небоскреб в объятия едкой пелены. Заключительный аккорд раздается в наушниках, богу нет дела до грохота и хлопков, только пол вздрагивает. Каждый сантиметр бесконечного коридора во все стороны занят графиками, прогнозами и ритмом выгоды. На расстоянии руки творится чудовищное действо, раздутое «псом» и «акулой». Должен помочь? Нет. Хочу? Нет. Помогу? Нет. Присутствую исключительно ради выгоды. Своей и ничьей более. Вижу смерти, линии графика постоянно исчезают. Ощущаю волну ужаса выживших. Слышу бег человека, которого «слепая» выводит на доску задолго до начала действий. Хранительница законов закрывает глаза на двусмысленные правила. Не принимая участия, наблюдаю шахматную партию сверху. Играй против «рукавицы», «шепотка» или самого мистера Смита, не пришлось бы стоять, прислонившись к стене.

Прошли времена, когда армии сталкивались под штандартами вопроса веры или жажды наживы. Никто не приносит кровавых жертв, прося удачи в битве. Мировые религии мертвы, как и их создатели. Исчезли капища, канули в лету праздники. Человеческий социум вырос, возмужал, раздался в стороны, глубину и высоту. Места под солнцем не осталось для архаичной мифологии. Миром правят не политики, не тайные организации, не религиозные течения. Ныне человечество децентрализовано, империи живут на страницах учебников истории. Настает час современной мифологии, на Олимпе восседают новые боги. Другая история для иной эпохи.

Усталый взгляд рассматривает вязь линий выгоды на стенах, для блондина не составляет труда разложить все людские порывы на составляющие графиков. Коллеги из компании в конец наглеют, напрасно упускают из вида мое присутствие. Резким движением тело отделяется от стены. Мельтешение линий собирается в пучок. Бесконечный коридор во все стороны сужается до тонкой линии. Называется «масштабированием». График растянут к границам города, далее острова, океана, полушария, планеты. Великая линия стремления получить желаемое подобно экватору обнимает земной шар в стальной ошейник. Код доступа: единица степени, ноль, циркумфлекс, игрек, шесть, ноль, ноль, сигма. Пасть догоняет хвост. Уроборос воссоздан.

«Слепая», «акула», «пес». Знаете, почему проиграли? Потому что вы боги второго сорта. Законы придумываются и нарушаются. Страхи живут, пока жив человек. Смерть одна и ждет только живых. Против локомотива выгоды, торговли жизнями и душами людей хлипкие заборы не спасут. Выгода рождается задолго до рождения человека через чаяния родителей и живет после смерти через наследников имущества. Тысячи людей на другом конце мира радуются первым кадрам чрезвычайного положения на экране телевизора и ростом цен на бирже. Испытывающие искреннее сочувствие втайне рады видеть близких рядом, а не в облаках пыли на шесть кварталов. Торговцы оружием, медикаментами, услугами и гуманитарной помощью готовы извлечь дозу выгоды из убитого оленя. Молодой корреспондент получит вожделенное устройство в штат редакции, подготовив материал прямо из «печки», ведь…

Бог выгоды одергивает себя, пограничная зона со сферой влияния «шепотка», бога сокровенных желаний, страстей, тайн и мечтаний. Равное божество из высшего звена «Современной мифологии». Всегда нужно проявлять осторожность, лезть в области другого бога без серьезных причин чревато последствиями. Нужно спешить, цикл рассчитан на две минуты. После Уроборос разомкнет пасть, и отдача даст о себе знать. Думаете, мне выгодно ваше поражение? Нет. Пока на пути развития человека будут стоять смерть, страх, законы и подобные им, люди не перестанут желать выгоды. Шах и мат.

Над бизнес-центром возникает морда большого змея, или четыре морды? Уроборос воссоздан всеми четырьмя богами, находящимися рядом, хоть и невидим для обычных людей. Ингениум-квадрат возник не так давно, как совершенно безумная и оторванная от реальности идея. И создан он был революционером философской мысли и практической психологии, Уильямом Джоном Смитом, основателем Современной Мифологии. Совсем скоро человечество ждет новый виток в бесконечной спирали. В мир, где богом может стать каждый. А пока огромнейшее облако пыли накрывает тысячи квадратных метров после того, как уровни небоскреба начинают складываться один за другим.

Глава

7

Мертвый город остается за спинами путников. За два часа Исполнитель Желаний протащил Ветту через кварталы к разрушенным стенам и далее в поле. По мере удаления от городской черты горизонт светлеет, через пару километров полуденное солнце висит над головой. Восстание в столице началось ночью, а к утру мятеж подавлен. С первыми лучами солнца подошло двенадцатитысячное войско Ортусселя. С крепостной стены люди были как на ладони, и вел их кто-то из Первопроходцев.

– Если бы на его месте оказался обычный полководец, то обдурить не получилось бы. Он просто бы сбежал. – Неожиданный смех заставляет вздрогнуть спутницу, которая только сейчас обратила внимание на время суток. По испуганному взгляду понятен ход, точнее мельтешение мыслей.

– Над Морбус-Тимором вечная ночь, цунэ. А во всем остальном мире чередование времени суток осталось прежним. – Исполнитель Желаний снова уходит в мысли, на разговор не нужно тратить усилий. Ветта не понимает происходящего, но и не отрицает его. Хаос ее мыслей безобразен, но думать старается.

– Куда мы идем? – Вполне ожидаемый вопрос, на который Исполнитель пожимает плечами. Задача решается в любом направлении, кроме обратного. – На другом берегу Виты есть поселение. Начнем оттуда.

– Что начнем?

– Действительно, я ведь не рассказал о наших целях. Мне нужно исполнить желание, которое загадал человек из Морбус-Тимора. Я все-таки Исполнитель Желаний. – Беззвучный вопрос Ветты не может укрыться от проницательного взгляда, но Исполнитель Желаний не спешит отвечать на него. Ему известно, что тревожит девочку рядом с ним: «Кто ты»?

– О себе я расскажу позже. Ты не можешь понять, как я делаю то, что делаю, но почему в объяснение о моем волшебном происхождении ты не веришь? Неужели в мире нет ничего необыкновенного?

Ветта смотрит под ноги, рука раз за разом гладит опухшую щеку. В мире можно встретить и волшебников, и разные чудеса. Даже деда признавал, что в мире есть земли, где обитают сказочные существа и встречается магия. Но до прибытия в Морбус-Тимор Ветта встречалась с этим только на страницах книги. Говорят, что в землях Ортусселя обитают великаны, по степям ходят караваны телег без лошадей и погонщиков, по ночам лес приходит в движение, чтобы к утру на месте шумного бора осталась голая земля со следами корней. Соседские дети в родной деревне рассказывали о Ярости Буревестника в Западных Морях и ледяных дворцах за Мерцающим хребтом. Деда Гедрик однажды рассмеялся до слез, когда Ветта с серьезным видом предположила, что люди в других землях придумывают тоже самое про Алланорскую долину, и не спешил опровергать слова внучки.

Но после увиденного в столице Ветта перестает быть уверенной в невозможности существования чего-то необъяснимого. Дорога со следами множества ног и колес не спешит заканчиваться. В Морбус-Тиморе никого не осталось. Жители, что успели покинуть город, точно также отправились к другим ближайшим городам. Трудно поверить, что за одну ночь произошло столько всего. Ей нравилось верить в магию и чудеса, но недавнее столкновение размазывает жизни тысяч людей в одну красную линию. Исполнитель Желаний не скрывает вмешательства и участия подобного ему.

– Хотя, желания загадала ты сама. – Замечание заставляет повторно вздрогнуть девочку. Верно, уже два желания было загадано. Сама потребовала исполнения без понимая всего. На обочине стали появляться трупы людей, задавленные давкой или ограбленные мародерами.

– Хочешь, я расскажу сказку, которую не найти на страницах книг? Существовал мир очень похожий на этот. Развитие истории было таким же, хотя линии берегов были другие, как и языки, культура и прочее. Там люди тоже издревле верили в чудеса и волшебство. Поклонялись богам, устраивали праздники и моления. Искали совета высших сил при решении любого важного вопроса. Время шло, человеческая цивилизация развивалась. Слепое поклонение богам стало постепенно исчезать, образовавшись в несколько мировых религий. Прогресс позволил людям взлететь в небеса, опуститься на дно морей. Даже полететь к звездам.