Читать книгу Пинок в светлое будущее - Маргарита Южина - Страница 1

– Девушка-а, ну нас будет кто-нибудь обслуживать? Уже двадцать минут тут толчемся, а вы только языком молотите! – нерешительно роптала возле барной стойки кучка посетителей непрезентабельного вида.

Зинаида Корытская, барменша сего благородного заведения, по-царски не замечала недовольства очереди. Ее внимание было отдано одному мужчине, сидящему за столиком.

– И что, ты раньше об этом не мог сказать? – возмущенно дергала она ярко накрашенными губами.

– Да я и сам только что узнал! – с жаром объяснял Игнатий Олегович Плюх – великолепный хирург, а в свободное от работы время сердечный друг Зинаиды. – Они ведь пока думали да решали…

– Вот-вот, они, значит, думали, а от меня ты решение совсем безголовое хочешь, да? Чтобы я брякнула сдуру, что согласна, а потом локти кусала, так, что ли? Мне тоже надо подумать!

Игнатия Олеговича направляли в небольшой соседний городок на продолжительное жительство, где ему торжественно вручали клинику. Покинуть родной город без близкого человека Плюх не решался, а оттого и пытал разлюбезную Зинаиду Ивановну уже минут сорок. Та же, хоть и мечтала поскорее стать «Плюшкой», на столь кардинальные перемены не отваживалась.

– Я же не могу вот так сразу! – таращила она глаза. – У меня здесь дочь собирается матерью стать, у меня работа, посетители…

– Ну де-евушка-а, ну отпусти-ите… – ныли со стороны барной стойки.

– Да можете вы помолчать в самом деле?! – вызверилась на них нервная барменша. – Вы что, не видите: я обсуждаю с директором прейскурант… Так на чем я остановилась? Ах, да! Я же не могу ехать так скоро, прямо на этой неделе! Что же, значит, мне бросить свое призвание и…

– Какое призвание? О чем ты говоришь? – вскинулся Плюх. – Какие-то несчастные алкаши, которым ты продаешь дешевый портвейн, – твое призвание?

Нет, ну это уже не лезло ни в какие ворота! В конце концов, Зинаида не какая-нибудь там санитарка – она, на минуточку, управляющая баром при театре мод. И, можно сказать, директор и бармен в одном лице. Еще совсем недавно она металась в поисках работы, потому что даме ее возраста найти место весьма затруднительно. Ее по крайней мере никуда не взяли, когда противный старикан, то есть директор ресторана, где она больше двадцати лет проработала официанткой, выставил ее за порог. Конечно, придумал ерундовую причину: якобы она выбила клиентке зуб, но на самом-то деле Зинаиде было понятно, что старый похотливый верблюд просто омолодил состав своих сотрудниц, и при этом его нисколько не волновало, где бывшая официантка будет добывать себе пропитание. Зато Зинаиду оно очень даже беспокоило – кушать хотелось каждый день, а новая работа все не подворачивалась. И вот когда господин Случай подарил ей барчик в театре (ой, ну прям неприятно вспоминать, что ж за случай такой произошел… короче, ее знакомая, бывшая барменша, временно пребывала сейчас в изоляции по причине преступления, и попала она туда с легкой руки самой Зинаиды), так вот когда этот самый случай вручил ей все ключи от бара, Плюху приспичило заняться собственной клиникой вдали от места работы Зинаиды. И при этом он еще оскорбляет ее посетителей, алкаши, видите ли, они. А у них что, деньги игрушечные? Точно так же платят, правда, не много, зато чаще!

– Значит, у меня алкаши, да? Вот эти, да? – щурилась от праведного гнева Зинаида. – А у тебя… а у тебя зато – калеки!

Плюху будто кипятком в лицо плеснули:

– Не смей так говорить о моих пациентах! Они несчастны! Они же больны!

– Да?! А о моих пациентах ты можешь говорить, что они алкаши? А они, может быть, тоже несчастны. И тоже больны… алкоголизмом. – Зинаида даже носом хлюпнула от сочувствия к посетителям.

– Говори сразу – едешь или остаешься со своими пьяницами? – паровозом дышал Плюх.

– Ах, пьяницами? Да они трезвее тебя! Знаешь, насколько я тот портвейн развожу? Там же вовсе алкоголя не остается! И вообще, я здесь незаменимый человек. Если уйду, они без меня немедленно сопьются.

– Ну смотри… – Плюх резко встал из-за стола и шумно вышел.

Очередь довольно загудела, зашевелилась и загремела медяками.

– О, обрадовались… – заворчала Зинаида и поплелась за стойку. – Сразу говорю – сегодня санитарный день. Через час закрываю заведение. Да! И нечего морщиться! Здесь вам не рюмочная какая, а солидное заведение! Так, что кому, говорите быстрее, не задерживайте очередь…

Сразу, как только Игнатий хлопнул дверью, Зинаида поняла, что была не права, что должна ехать с любимым на край земли и проявить лучшие качества декабристки. Тем более что и ехать-то недалеко, всего-навсего в соседний город. А потому уже к семи часам она закрыла бар и понеслась в ближайшую кулинарию за свежим шоколадным тортом. Плюх любил шоколадные изделия, и торт для перемирия был просто необходим.

С увесистой коробочкой и самой сладкой улыбкой на лице, Зинаида нажала на кнопку звонка. Она даже позу придумала эдакую красивую и непринужденную – чуть изогнуть туловище в талии, облокотиться на перила и немного эротично выставить бедро, самую чуточку, чтобы сразу с порога обрадовать ершистого Игнатия. Правда, Зинаида еще не успела облокотиться, как дверь распахнулась и на пороге показалась веселая пухленькая барышня в светлых кудрях и розовом фартучке. Который, кстати, Зинаида собственноручно шила из занавесок!

– А… – потерялась гостья.

– Вы к кому? – вздернула хорошенькие бровки пухленькая особа. – Вы к Игнатию?

Зинаида натруженно крякнула в знак согласия.

– Ну тогда проходите, – приветливо предложила дамочка. – Только сразу хочу предупредить: у Игнатия Олеговича совсем немного времени, постарайтесь его слишком не задерживать.

И, отойдя в глубь комнаты, заворковала:

– Плюшечкин! К тебе пришли! – А следом Зинаида услышала громкий шепот: – Игнаша, это, наверное, кто-то из больных, у женщины все лицо на бок съехало, наверняка паралич лицевого нерва. Объясни, что ей не к хирургу, а к невропатологу надо…

Игнатий вышел в прихожую с самым профессиональным выражением лица. По этому выражению и распластался шоколадный кулинарный шедевр.

– Я пришла тебе сообщить, что… что никуда с тобой не еду! – со слезами в голосе выкрикивала Зинаида. – И вообще! Если хочешь знать… если хочешь знать… Я замуж выхожу. Ни к какому невропатологу мне не надо! Потому что у меня все замечательно! И у меня… у меня даже жених уже есть, вот! И с тобой поэтому не еду! И замуж выхожу, вот!

Она быстро выскочила за дверь и, гремя каблуками, устремилась вниз по лестнице. Что там ей кричал предатель Плюх, она не слышала из-за своих бурных рыданий.

– Если меня будут спрашивать, я ночую у дочери! – рявкнула она домашним, ворвавшись в свою квартиру, закрылась в комнате и, заглотив сразу две таблетки снотворного, забылась в беспокойном сне.

– Нет, Нюр, ты представь! Эта крашеная крыса сказала ему, что я недоделанный паралитик. В смысле, только на одну сторону лица. Она бы себя видела! – жаловалась на следующий день Зинаида своей подруге Анне Тюриной, сидя за столиком в баре и опять никакого внимания не обращая на страдальцев-посетителей. Те тучной стайкой паслись возле стойки, поглядывали на барменшу, но, видя ее горе, отвлекать не осмеливались – сочувствовали.

– А я всегда говорила – ну разве ты ему пара? – таращила накрашенные глазки подруга Нюрка. – Прям всегда тебе удивлялась! Ты что, не видишь? Он же весь… такой утонченный… такой высокий, такой… стильный, остроносый… как итальянский сапог. А ты рядом с ним… лапоть лаптем, уж извини за правду жизни. Ну посмотри на себя! У тебя, кстати, нос – просто вылитый лапоть. Я всегда говорила.

Зинаида критически уставилась в зеркальную стену. И вовсе она на лапоть не похожа. Такая стройненькая, даже ключицы выпирают, ножки с коленочками… коленочки, правда, какие-то мосластые, зато ноги здоровые, без варикоза. Она за ними следит, волосики регулярно выдергивает пинцетом. Чего еще нужно-то, чем не красота? А фигура! Грудь у нее, между прочим, не накладная, своя, выращенная по народным рецептам – маменька всегда говорила, чтобы капусту ела, и Зина маменьку слушалась. Опять же лицо. Благородное, длинненькое такое личико, породистое. Недавно еще и зубы новые вставила, металлокерамику, и улыбаться чаще стала – не прятать же во рту эдакую прорву деньжищ! А Нюрка определенно завидует. Да чего Нюрке верить-то! Тюрина, конечно, дама состоятельная, однако отчего-то ей никак не везет с мужиками. Даже на деньги не льстятся. И к Плюху она со своими ухаживаниями приставала, да только Игнатий выбрал Зинаиду. Нюрка по этому поводу несколько раз с подругой ссорилась, да потом решила, что с судьбой ничего не поделаешь, и смирилась. А вот теперь от души порадовалась, что мерзавец и Зиночку вниманием обошел, выбрал толстую крашеную блондинку. Поэтому как ни была подруга близка, а веры особой слова ее не внушали.

– Зиночка, я тебе сочувствую всей своей огромной душой, – тыкала Нюрка батистовый платочек в уголки глаз. – Потому что понимаю: все мужики – гады. А твой Плюх вообще негодяй особенный!

– Чего это он особенный негодяй? – обиделась за приятеля Зинаида. – Обычный, такой же, как остальные.

– Барменша! Ну скоро вы нас обслужите? – уже взревела нетерпеливая очередь возле стойки.

Зинаиде пришлось отвлечься от содержательной беседы и обслужить посетителей. Снова рядом с Нюркой уселась она только тогда, когда подоспела ее помощница – приятная девушка Ариша, подружка дочери Насти. Девушка работала через день, всегда могла подменить, и Зинаида без нее уже работы не представляла.

– О чем это мы тут с тобой? – спросила она подругу.

– О том, что Плюх негодяй редкостный, с тонким психологическим подходом, – со знанием дела сообщила Нюрка, потягивая какой-то мудреный коктейль. – Можно подумать, он не понимает, что у тебя уже возраст предпенсионный… И вообще – какой идиот на тебя позарится? Вот и завел…

– Нет, ну чего мелешь-то?! – отвлеклась Зинаида от страданий. – Какой предпенсионный-то? Мне же в прошлом году только сорок стукнуло!

– Да? А в позапрошлый сколько? – ядовито скривилась Нюрка. – Мы тебе и в позапрошлый сорок отмечали, и еще два года назад… А чего я неправильно говорю-то? Ну где ж тебе мужика найти с твоим-то умом? Нет, это я в хорошем смысле! У тебя такие хоромы, а ты сдаешь комнаты кому попало. Нет, ну ты внимательно смотрела на своих соседей? Они же на стенде «Их разыскивает милиция» висят, такие рожи! Юнона эта… Со смеху родить можно! Или Гриша ваш… О Неле я вообще умалчиваю. Вот отчитайся, почему ты ни разу не догадалась сдать комнату какому-нибудь состоятельному бизнесмену?

– Потому что состоятельные бизнесмены сами имеют комнаты. И побольше, чем у меня. Нет, ну если ты, конечно, китайцев имеешь в виду, или там строителей-таджиков…

У Зинаиды, в общем-то, особых хором не было. Имелась только секционка с общей кухней, пожелтевшей ванной и полуразвалившимся унитазом, однако она была самым старым жильцом в этой коммуналке, а потому считала себя хозяйкой. В коммуналке было три комнаты, и в двух комнатах постояльцы вечно менялись. Вот теперь соседями Зинаиды были почтенная семейная пара Поповых – Григорий Федорович и Юнона Васильевна, и солидная мамаша Неля Михеевна с двухлетней дочкой Дашенькой. Конечно, среди таких соседей мужчины для себя не обретешь. Зато все жильцы были между собой дружны, вызывали, если понадобится, «Скорую помощь» друг другу, не бросали в соседские кастрюли хозяйственное мыло и даже устраивали в воскресные вечера совместные чаепития.

– Нет, ну ты меня вообще, что ли, не слушаешь? – задергала Нюрка подругу за рукав. – Я ж тебе чего говорю-то! Знакомые мне тут одного господина сосватали – пальчики оближешь! Ой, прям так жалко, так жалко… для себя берегла, но тебе, так и быть, я ж не совсем без сердца, уступлю.

Зинаида насторожилась – чтобы Нюрка вот так свободно раскидывалась мужиками? Да еще от которых пальцы приходится облизывать? Здесь явно что-то не так.

– А чего ж сама? – на всякий случай спросила Зинаида.

– А я не могу, – скорбно скуксилась Нюрка. – Мне недавно сон снился. Вещий. Я тебе не рассказывала? Сама виновата, потому что никуда теперь, кроме своего бара, не ходишь. Нет, ты определенно должна сойти с ума!

Зинаида послушно подперла щечку кулачком и приготовилась к сумасшествию.

– Короче, представь, – Нюрка закинула ногу на ногу и мечтательно закатила глазки. – Уже представила? Значит, снится мне, что я российская разведчица, выполняю важное задание, но меня вдруг ловят бандиты, пытают и бросают в какие-то катакомбы…

– А ты что, прямо катакомбы видела? – удивилась Зинаида, сама она их даже и не представляла.

– Нет, там что-то типа подвала было. Говорю же – катакомбы! И вообще, чего цепляешься, это же сон! И вот, прикинь, падаю я черт-те куда, а сама так кричу: «А-а-а!». Ну вроде как стон у меня из груди вырвался. Но не успеваю долететь, а меня подхватывает на руки такой обал-ден-ный мужчина… Такой, знаешь, молодой рекламный красавец – фигура там, бицепсы, все дела. Он уже до этого поработал – всех разогнал, а теперь подхватил меня и потащил сразу к себе домой.

– Садовник, что ли? – по простоте душевной уточнила Зинаида.

– Ой, ну какой садовник! – возмутилась подруга. От негодования у нее даже нога брякнулась на пол, и от удара каблук чуть не съехал на сторону. – Какой тебе садовник?! Еще скажи – дворник. Миллионер! Мне же иностранный сон приснился, «Парамол-пикчерз» представляет! Ну и вот. Значит, тащит он меня прямиком к себе в спальню, а там…

– Жена? Тоже с бицепсами? Представляю, – мотнула головой Зинаида.

– Ты чего, совсем, да? Это же сон! Откуда там жена-то? – выпучила глаза Нюрка и тут же снова томно откинулась на спинку кресла. – Не было там никакой жены. В общем, красавец ко мне наклоняется и нежно шепчет: «Выходите за меня замуж». А я такая: «А-а-а…», ну вроде как еще без сознания, будто я еще в обмороке…

– Фигня, – подвела итог Зинаида. – Если бы тебя хоть кто-нибудь замуж позвал, ты бы и секунды в обмороке не задержалась.

Нюрку Зина знала уже сто лет и все время, дабы сохранить нежную дружбу, слушала нескончаемые рассказы Тюриной о неизвестных любовниках, которые охотно расставались с жизнью за один Нюркин поцелуй, годами добивались взаимности и прыгали с обрыва, если она их бросала. Правда, ни один из молодцов так и не отважился дойти с сорокапятилетней Нюркой до загса, но по правилам дружеского этикета о такой мелочи говорить не полагалось. С некоторых пор к прежним сказкам о страдальцах-ухажерах Тюрина стала добавлять красочные сны. Правда, они не отличались щедрой фантазией – во всех непременно присутствовал молодой красавец, который спасал даму от неминуемой гибели, а также от рэкета и налоговой инспекции. Сейчас Зинаида не удержалась – в сон не поверила, чем несказанно оскорбила самые трепетные Нюркины чувства. Однако быстренько припомнила про обещанного жениха, обреченно зевнула и, изобразив напряженное внимание, вперилась в лицо подруги. Что поделать, иногда дружба настоятельно требует жертв.

Утро Зинаиды началось с детского плача. Плакала крошечная Дашенька, а замотанная Неля крутилась на кухне возле кастрюльки с кашей и кричала на всю квартиру:

– Дашенька! Детка! Мамочка уже бежит! Вот сейчас молочко, язви его, поднимется… Сейчас, доченька!! Давай мамочка песенку споет! Ай-люли, ай-люли, обесценились рубли, ай-люшеньки-люли, цены скаканули!

– Неля, мать твою! – раздался дружеский, правда, немного нервный голос из комнаты Поповых, а через мгновение оттуда в одних трусах выскочил и сам Григорий Федорович. – Нет, ну какого хрена голосишь с утра пораньше? Да еще и про цены… С каким настроением я на работу пойду, отвечай мне немедленно! Ты знаешь, какая у меня дерганая работа? Это тебе не бухгалтером сидеть, бумажки перебирать! Мне необходим покой!

Григорий Федорович со своей женой до недавних времен жил в сельской местности. Прежние жильцы – Степанида Егоровна с дочерью Любочкой переехали туда на постоянное жительство по причине замужества последней, а вместо себя прислали ленивого тракториста Гришу с женой. Город был розовой мечтой Григория, поэтому он расстарался и устроился в жилконтору трактористом на старенький тракторок. По идее, эту машину уже давненько надо было списать, но у хорошего хозяина, по мнению начальника конторы, любая гайка на месте. Вот и тракторок на месте оказался – в летнее время вывозил мусор с дворов, а в зимнее – убирал снег. Ничего романтического, сверхсекретного и «дерганого», но Григорий говорил о своей работе так, будто трудился ядерным физиком.

– Лучше спой дочери песню про комбата-батяню, – настаивал он, – и Даша сразу успокоится.

– Не знаю я никаких комбатов-батянь! – размахивала ложкой Неля и украшала майку соседа молочными пятнами. – К тому же у моей дочери нет батяни, с чего ж она успокоится?

Но Дашенька неожиданно успокоилась, перестала плакать, и Зинаида в своей комнате услышала, как девочка робко воркует на своем языке. Все понятно – не выдержав мучений ребенка, с кровати поднялась Юнона, покорная жена Григория, и носила теперь девочку на руках.

– Вот! Вот кто настоящая мать! – тыкал скрюченным пальцем в жену гордый Григорий.

– Фигу! – ответно тыкала в его сторону огромным кукишем Неля. – Сам роди и таскай! Юнона, немедленно положите ребенка на кровать! Да что ж это такое, не успеешь дите с рук спустить, его уже схитят… Отпустите, говорю, ребенка!

Неля по воле злой судьбины дочку воспитывала одна, а потому к девочке принципиально никого не подпускала, вот и вопила сейчас сиреной из-за того, что бездетная Юнона так вероломно втиснулась в процесс развития ребенка. Зинаида уже привыкла к ежеутренним соседским перебранкам и не обращала на них внимания, знала, что уже через час, когда сытая Дашенька успокоится, соседки вместе примутся обсуждать, каким ужином порадовать сегодня тружеников. Тружеников было всего двое – Григорий и Зинаида. К последней, кстати, чуть ли не ежедневно забегал в бар кто-нибудь из соседей с просьбой покормить подешевле, так как отчего-то именно сегодня закончились деньги. Юнона жила на заработок мужа и еще давала музыкальным детям уроки игры на фортепиано, а Неля получала какое-то мудреное пособие по утере кормильца, да еще изредка на дому шила. Короче, больших денег в коммуналке не водилось, поэтому иногда соседи забегали в бар даже дважды на дню.

Зинаида всю прошедшую неделю не покидала бара, поэтому еще с вечера предупредила Аришу, решив сегодня на работу не ходить. Объяснялось все просто – именно сегодня уезжал Плюх, и Зинаида в глубине души рассчитывала, что неверный поймет свою ошибку, бросит крашеную вертихвостку, которую она у него видела, и проползет по ковру на коленях, требуя прощения. Естественно, Зинаида простит неверного не сразу, но… на всякий случай она уже собрала самые необходимые вещи в объемный чемодан, вдруг придется срочно переезжать с Плюхом в его новую клинику. Он говорил, ему в том городе предлагают неплохую квартиру. Господи, и отчего она такая дура, надо было сразу соглашаться, да и все дела! Тем более что бар в театре мод все равно не ее собственность, а дочка Настенька с зятем Саней собираются становиться родителями только через два года, когда зять построит собственный дом.

Однако же Игнатий не приехал ползать по ковру. Зато ближе к вечеру вместо него принесло Нюрку.

– Вот! – торжественно, как наградной лист, вручила она Зинаиде смятую бумажку прямо в прихожей. – Вот тебе адрес, завтра у тебя свидание, собирайся.

– А… собираться уже сейчас, что ли? Может, в комнату пройдем? – пролепетала Зинаида и уволокла подругу подальше от любопытных соседских глаз и ушей. – Теперь рассказывай, с кем свидание, кто такой, почему от сердца оторвала? – принялась она допытывать Нюрку, когда крепко закрыла дверь и расположилась на диване.

Нюрка капризничала и нарочно тянула время.

– Нет, ну кто же насухую такие вещи рассказывает? – надувала она блестящие, будто намазанные вазелином губы. – Ты бы коньячка налила, бренди или на худой конец «Мартини», что ли.

Зинаида посопела, потом притащила чайник и плошку с ванильными сухарями.

– Угощайся. Только в рот не клади, а то жевать долго будешь, а тебе еще рассказывать. Говори, что там за принц, к кому идти-то?

– Пойдешь, значит, по адресу, я тебе бумажку уже отдала, а принц… – Нюрка сунула-таки в рот сухарик и надолго замолчала.

Зинаида перекривилась и убрала со стола тарелочку с угощением подальше.

– Ну Зин, ну какой принц на тебя клюнет? Нет, ну надо же трезво мыслить, – заныла бесстыжая подруга.

– А чего бы и не клюнуть? Не хуже некоторых, которые во сне в подвалы падают! – начала заводиться Зинаида, но Нюрка ее прервала:

– Короче, мужик как мужик. Нормальный такой, седина у него красивая, квартира трехкомнатная в центре. А еще у него три картины. Прикинь – подлинники! Сам рисовал! В общем, хороший мужчина. Только немножко не ходит.

– Как? – выдохнула Зинаида. Она уже нарисовала перед своим мысленным взором определенный образ, сильно смахивающий на известного западного актера. И вдруг такая новость.

– Ой, ну как, как… Никак он не ходит! Болеет он! – раскрыла все карты Нюрка и тут же принялась рассуждать: – Нет, ну ты посуди сама – на кой черт ему куда-то бегать? У тебя уже был один спринтер, и что? Чуть отвернулась, махом улетел к новой белобрысой крале. А с этим очень удобно – как положил его с утречка на кроватку, так вечером там и обнаружил. Зато – квартира! И потом, ему уже восемьдесят. Ты читала, какой у нас средний возраст долгожителей? Вот и я не читала, но на всякий случай предупреди его, что, мол, по законам вежливости, богатым дольше восьмидесяти жить просто неприлично. Да он нормальный старичок! Купишь ему газеток, вечером придешь, он тебе анекдотики потравит… Чего ты смотришь?

– Ты-то не больно на такое счастье позарилась, – надулась Зинаида.

– А потому что мне без надобности, – парировала вредная Нюрка. – У меня, как ни крути, благосостояние выше твоего – и квартира отдельная, любой позавидует, и в банке кое-что отложено, и машинка не хилая. Одним словом, ты же знаешь, я в старике не так нуждаюсь, как ты.

Зинаида знала. Нюрка и в самом деле была дама не бедного сословия. Нет, когда-то они начинали на равных, то есть вместе бегали с подносами в затрапезном ресторанчике, но потом у Нюрки Тюриной случился в мозгах сдвиг, она резво кинулась изучать английский язык, долго картавила: «Хав ду ю ду?» и при первом же удобном случае пристроилась в ресторан при «Интуристе». Там у Тюриной началась новая работа и новые заработки, а чаевые поступали исключительно в валюте. Появился и побочный заработок – то она джинсики достанет, перепродаст, то магнитофончик импортный, то пиджачок замшевый, производства не нашего. Бабы Нюрку не осуждали, та в одиночку тянула сына Пашку и крутилась, как умела. Неизвестно, как именно, но, видимо, неплохо у нее получалось, потому что, когда вся страна рухнула в перестройку, Тюрина взлетела на вершину благосостояния. Она даже решила завести легальный бизнес, но сколько раз ни пыталась, тут дело не шло. Открыла небольшую фирму типа «купи-продай», и в самый расцвет ее бухгалтерша смылась в неизвестном направлении вместе с немалой суммой денег. Потом открыла магазинчик тканей, и в один момент он сгорел – рядышком полыхнул павильон с китайскими петардами, а тюринские ткани огонь сожрал за компанию. Еще раз Нюрка попытала счастья – завела магазин цветов, но тот угас из-за проблем с растаможкой. А может, из-за другого – Тюрина сдуру завязала роман с мужчиной своей мечты, но он, как позже выяснилось, являлся мужем начальницы таможни. Как бы там ни было, не везло Нюрке с бизнесом, и она бы прогорела в пух, если бы сын Пашка срочно не забрал последние денежные остатки и не укатил за границу. Теперь у него там сеть салонов по стрижке крупногабаритных собак. Парень живет безбедно, а матушке каждый месяц высылает немалые проценты. И поэтому Нюрка могла себе позволить жить на широкую ногу, не работать и поставлять подруге богатеньких, чуть живых старичков.

– Мне нужен человек для сердца! – распалялась она сейчас перед подругой. – У меня-то есть крошка хлеба на черный день, а у тебя… Так и проживешь в этой конуре! А там, глядишь, вдовой сделаешься, может, кто и поприличнее, помоложе позарится. Уж твой-то Плюх точно все локти себе обкусает!

Аргумент с Плюхом поставил в разговоре жирную точку. И в самом деле – пусть кусает локти. А она, Зинаида, запросто может позволить себе выйти замуж за трехкомнатную квартиру!

Проводив подругу до дверей, Зинаида хотела было быстренько попрощаться и бежать накладывать на лицо простоквашу, но тут в дверь позвонили.

– Ну сколько можно, а? – сразу завопил стоявший на пороге молодой человек – сосед снизу. Он смерил дам презрительным взглядом. – Я настоятельно требоваю – сколько можно?! Что у вас там за слоны в комнатах скачут, а? Ну ведь прямо по голове, прямо по…

Из своей двери показалась Неля и запальчиво затарахтела:

– И никакие не слоны! И вовсе не слоны даже! Это Дашенька с кровати на кресло прыгает. Но не попадает ребенок в кресло. Так чего теперь? И уж сразу и слоны!

– Отшлепать бы вашего ребенка… чтоб попадал! – заиграл желваками парень. – У меня завтра важная встреча, а я выспаться не могу. По голове – бздынь, бздынь, как по пустому колоколу!

– У вас голова пустая, поэтому такой резонанс, – блеснула знанием словаря Нюрка и стрельнула на парня глазами.

– Чо эт она пустая? – обиделся тот. – Она полная! Я анатомию проходил, рисунки видел. Полная она, там всяких цветных ниточек– с ума сойти, сколько! Не, а ваще, при чем тут моя голова? Уймите ребенка, говорю! А то я вам такие скачки с кресла устрою…

Нюрка рассчитывала на более миролюбивое знакомство, но сосед на ее чары не клевал, чем несказанно даму огорчил. Пришлось прибегнуть к иной лексике:

– Госсыди! Ну что за мужик нынче пошел, а? Ну такой нервный, куда деваться! Прям тебе беременная гимназистка!

Парень на беременную гимназистку обиделся сильно. Даже щеки у него затряслись.

– Ну это… ладно. Я вам устрою… – пропыхтел он и погромыхал шлепанцами вниз по лестнице. – Еще посмотрим, кто из нас гимназистка!

– Неля! За мое геройское поведение относительно твоей дочери сошьешь мне домашнее платье! – крикнула Нюрка и немедленно принялась фантазировать. – Знаешь, чтобы хвост такой, как у павлина, а еще такая насадочка над попой. Поняла? Ну как раньше барышни бегали, ага? Очень хочется, эдак молодость вспо… новизны очень хочется! А ты, Зинка, не скалься, я не то сказать хотела!

Неля снова выглянула из двери и добросовестно попыталась понять, какую насадочку куда припавлинить.

– Ой, Нюрка, ну иди уже! – вытолкала подругу Зинаида.

– Неля! – крикнула Нюрка уже в дверях. – А Дашеньку угомони все ж таки. Правда, чего это она по темечку парню скачет?

Зинаида уже насильно вытолкала подругу, кинулась к себе и принялась готовиться к завтрашнему свиданию. Перво-наперво она достала старенькую цветастую летнюю юбку дочери и напялила ее вместе с черной водолазкой. У кого-то по телевизору она видела такую. Однако юбка была длинновата, а хотелось показать жениху побольше достоинств, то есть ноги. Пришлось взять ножницы и отхватить от подола солидную часть.

– Ну и как? – спросила Зинаида у здоровенного кота Мурзика, единственного зрителя, способного оценить обновленную юбку. – Ну скажи, что я смотрюсь сногсшибательно! Что ты говоришь? Что в такой юбке от меня бы Плюх не сбежал?

Но кот только жмурил янтарные глаза, а потом и вовсе улегся спать, наплевав на портновские потуги хозяйки. Большое зеркало, где бы Зинаида могла себя обозреть полностью, находилось только в прихожей, и она, взглянув на часы, выскользнула из комнаты.

Судя по времени, соседи уже давно должны были разглядывать семнадцатый сон, поэтому Зинаида особенно не робела. Она крутилась возле зеркала, и собственное отражение ей нравилось. А и в самом деле – получилась совершенно молодежная фигурка. Даже, можно сказать, где-то подростковая, если на лицо не смотреть. Такая пряменькая талия в обтягивающей «резиновой» водолазке, а потом сразу – раз! – и коротеньким колокольчиком юбка. Только к новому ансамблю непременно надо теплые черные колготки, а то белые-белые, аж синие ноги смотрятся вызывающе пошло. Но уж если Зина будет в колготках, мор мужского населения обеспечен…

– Позорище! – раздался позади модницы грозный мужской крик. – Бабы, все сюда! Посмотрите, как наша рабовладелица вырядилась!

Зинаида вздрогнула. В дверях прихожей красовался всклокоченный Григорий Федорович и метал из глаз молнии. Из комнат уже показались заспанные физиономии Нели и Юноны.

– Нет, вы на нее полюбуйтесь! – непонятно отчего гневался единственный квартирный мужчина. – Я, главное, пробудился, чтобы сходить по нужде, прохожу мимо, а тут наша рабовладелица…

– Какая я вам рабовладелица? – возмутилась Зинаида. – И отпустите подол, чего вы его руками-то лапаете?!

Мужчина и в самом деле ухватился за подол и тянул его вверх и вниз, как бы получше демонстрируя вызывающий фасон.

– Отпустите подол, говорю, пошляк какой! – шлепнула по пальцам бесстыжего соседа Зинаида.

Сосед отдернул руку и завопил еще громче:

– Бабы! Я кому ору тут? Я прям-таки настойчиво призываю! Посмотрите на это безобразие! – дергал редкими кудряшками благочестивый тракторист.

– Не, а чего… нормально… – почесала голову Неля. – Даже хорошо. Только ноги нужно спрятать, кривые какие-то.

– А по-моему, сюда лучше длинненькая юбочка пойдет. Правда, Гриша? – подала голос Юнона. – И платочек на голову темненький. Чего уж, не девочка вроде, клочьями на голове трясти-то…

– Ага, и паранджу на нос, – поддакнула ехидно Зинаида. – Никаких платочков! Я, между прочим, к жениху завтра иду, а не на поминки.

– Ну тогда юбка слишком длинная, – перестроилась Неля. – К жениху надо в крутом мини ходить, по себе знаю.

– А я вот считаю, что главная девичья красота – скромность, – гнула свое Юнона.

– Это для тебя, потому что другой красоты у тебя отродясь не бывало, – констатировал муж.

– Скромность девчонкам нужна, а тут чего уж… и так вон доскромничалась до сорока с лишним. Я говорю – короче надо! – не уступала Неля.

Однако тут до Григория дошло, что Зинаида собралась очаровывать кого-то еще кроме него, и он, насупившись, спросил:

– А чего за мужик? К кому на свиданку-то? Какой оклад, семейное положение, отношение к алкоголю? Давай-давай, описывай подробно.

– Ну… – Зинаида стыдливо зарделась. – Хороший мужчина. Только немножко старенький, ходить не может. А так ничего, положительный, не женат. Квартира у него трехкомнатная.

– Какой красивый жених… – завистливо протянула Неля. – Я б за такого-то… И Дашеньке бы отец был…

Юнона вытаращила глаза и возмутилась красиво поставленным голосом:

– Дамы! Как же можно?! Я в этом моменте вас никак не приветствую! Никак! Жених должен быть по любви! Это достойно и благородно! Только великая страсть! Я правильно говорю, Гриша? Только пожирающая любовь!

– Ты-то за своего тошнотика по великой страсти, что ли, выскочила? – не утерпела Неля.

«Тошнотик» стоял рядом, по-лошадиному перебирал ногами и от такой откровенности даже не нашел слов.

– Не слушай никого, – продолжала матушка маленькой Дашеньки. – Так завтра и иди. Еще и наклонись пониже раза два. Ради трехкомнатной квартиры не грех.

Больше Зинаида советов слушать не стала. Того и гляди разногласия соседей могли перекинуться в ссору, а наутро ей хотелось выглядеть свежей и выспавшейся.

На следующий день на работу она прилетела весенней пташкой – так и хотелось петь и щебетать. Но радужное настроение скоро улетучилось, так как время тянулось медленно, а посетителей было много. В самый разгар работы еще и Неля заявилась вместе с Дашенькой.

– Ой, Зин, ты говорила, у тебя такое фруктовое пюре, что пальчики оближешь. Дашку не угостишь? А то мы все магазины обошли, и нигде свежего пюре нет, – нагло фантазировала соседка, усаживаясь в самом центре небольшого зальчика. – Зин, слышь чего, а мне курочку с грилем ты грозилась…

Зинаида ничем таким не грозилась, и ей уже изрядно поднадоели соседи-захребетники, которые ходили к ней в бар строго в порядке очередности, но поднимать шум при людях не хотелось. К тому же ей было искренне жаль несчастную женщину с ребенком.

– Сейчас принесу, – вздохнула она и в который раз подсчитала убытки.

Ее расчеты Нелю мало интересовали, ее волновало другое:

– Ты сегодня когда к жениху-то?

– Вот Ариша придет в четыре, меня сменит, я и пойду, – как-то не совсем радостно сообщила Зинаида.

– Это хорошо, тогда я на щеколду запрусь.

– Здрассьте! А как я домой попаду?

– А ты сегодня еще вернешься, что ли? – удивилась соседка, поправляя дочери бант. – Да чего дома-то делать? Я заметила, ты уже и чемодан собрала…

Зинаида и в самом деле кое-что собирала, но однако ж это было еще тогда, когда она собиралась с Плюхом «в ссылку», то бишь на повышение в другой город.

– Я тебе его сюда хотела притащить, чтоб тебе два раза не возвращаться, да с Дашкой я, – сообщила Неля и яростно вгрызлась в курицу. – Нет, ну о чем только думаешь? Мужика хватать надо! Хватать!

Зинаида сама не знала, что ей думать. Неля съела свою порцию и уже ушла, а она все еще сидела за столиком и размышляла – а может, ну его ко всем бабушкам, этого жениха? Как ни верти, а Юнона права – замуж надо выходить по большой любви. Не может же она так вот заявиться к старичку и выложить: «Здрассьте, мол, я временно побуду вашей женой, пока вы еще немножко живы, а вы потрудитесь переписать на меня квартирку. Да сильно-то на этом свете не задерживайтесь, честь имейте!» И чем ей этот старичок мешает? Пусть живет долго и счастливо. И разве плохо ей, Зинаиде, в коммуналке? Вон какая Неля замечательная. И Юнона, и даже Гриша… Вот черт, Гриша точно потом по́едом заест. А, да что там! Пусть только попробует!

В общем, после работы Зинаида, нагруженная пакетами с продуктами, потащилась под родную крышу.

– Во! Вы только гляньте, Офелия Адамовна! Так и тащут с работы-то, прямо волокут! Надо подбросить Лукову сенсацию. Он на этом прославится.

Зинаиду перекосило. На лавочке возле подъезда сидела здоровенная Лариса Петровна – в прошлом метатель молота, а в настоящем жена перспективного журналиста Игоря Лукова. Лукову двигалось к шестидесяти, в старенькой пятиэтажке он жил с десяти лет, и все это время двор ждал, что Игорек однажды прославится и съедет в новые, роскошные хоромы. Однако годы шли, а Игорек так и застрял на звании «перспективного». Правда, потом еще добавилось «подающий надежды», но дальше с продвижением у журналиста не получалось. Игорь Луков всегда ходил хмурым, на соседей смотрел пристально и с подозрением, а его жена Лариса Петровна открыто делилась со старушками на лавочках: ее муж «ищет сенсацию». Кстати, она и сама помогала ему в поисках, как могла. Однажды даже притащила мужа на улицу и долго тыкала пальцем в небо, пока суженый не узрел, как с четвертого этажа по решетке осторожно спускается запоздалый гость от известной легкомысленной особы. На следующий день в газете появилась заметка о падении нравов нынешней молодежи. Правда, в ней был обойден молчанием момент, что в роли молодежи в данном конкретном случае выступала дама пятидесяти с лишним годков. Заметка не всколыхнула спящие эмоции горожан, и Лариса Петровна с новым пылом кинулась на поиски сенсаций.

Вот и сейчас она сидела на скамейке с соседушкой Офелией Адамовной и грозилась пасквилем на Зинаиду. Офелия Адамовна только чопорно кивала головушкой в шапочке с помпоном и старалась не греметь сеткой – авось Ларисочка не расслышит, что у бабульки полная сеточка пустых бутылок. Они после пенсии скопились, старушка направилась было сдать, а тут такая встреча – жена журналиста. И никуда не вильнешь, а то угодишь на старости лет в «сенсацию».

– Я говорю, Зинаида Иванна, – ехидно скривилась Лариса Петровна, – мужу моему надо сказать: вот про кого писать-то надо! Про то, как вы из бара телегами возите!

Зинаида вздохнула и вежливо хихикнула:

– А-а, хи-хи, вон вы про что… А я уж думала снова про юбилей. Меня Игорь Викторович попросил ему в нашем баре юбилей организовать. Ну, чтобы подешевле. А вы, значит, все про писанину…

– Нет, позвольте… про какую писанину? – переполошилась Лариса. – И я про юбилей! Зинаидочка, вы уж посодействуйте! Чтоб все на высшем уровне! А то ж, понимаете, у нас же такие гости будут… Кстати, вы и сами можете присутствовать! Только вот подругу вашу не приглашайте. Ну такая она не моральноустойчивая, прям жуть! Я про нее обязательно сенсацию сделаю!

Зинаида вежливо оскалилась и потащилась дальше. Да уж, подруженька Нюрка везде вызывала ненависть со стороны жен… своих любовников.

Домашние Корытскую не ждали.

– И чего? – вывалилась на порог Неля, тряся на руках Дашеньку. – Уже наворковались, что ли? Гриня! Григорий Федрыч! Прими у Зины сумки! Нет, Зин, а чего пришла-то так рано? Совсем, что ли, мужичонка ни на что не годен? Правда, что ль, не ходит?

– Да откуда мне знать, – отмахнулась Зинаида. – Я и не ходила никуда.

– А потому что без любви! – появилась Юнона. – Я сразу говорила. Правда же, Гриша?

Гриша в прихожей не появился. Вероятно, смотрел футбол. Его жена самоотверженно ухватилась за сетки и, меленько семеня, точно гейша, поволокла на кухню, дабы не отвлекать мужа от зрелищ. Неля топала за ней и дискуссировала про чувства.

– Ой! Да и на фиг такая любовь? Зин, иди руки мой, не слушай Юнонку, – не соглашалась она. – Я говорю, взяла бы, переехала к старичку, ребеночка бы родили… А чего ты, Зин, таращишься? Я вон Дашку в сорок восемь родила, и ничего. По большой любви, между прочим. И куда она потом делась, любовь-то? А папенька Дашкин взял и смылся, а потом и вовсе помер. Ну и куда мы с дочкой теперь с той любовью? А у тебя б, Зин, хоть квартира осталась.

Вероятно, футбол закончился, потому что в дверях показался Григорий Федорович:

– Ну что, нагулялась? – спросил он, точно грозный батюшка ветреную дочь. Однако, углядев полные сумки, быстренько переменил тон: – А и в самом деле, на кой черт тебе рухлядь? Ты вон в самом соку! Сегодня опять мужик какой-то звонил…

– Какой мужик? – всполошилась Зинаида. Мужчины особенным вниманием ее не баловали, и звонить мог только Игнатий. – Что говорил?

– А пес его знает, какой, – легкомысленно отмахнулся Гриша. – А говорил… Да не он говорил, это я ему сказал. Сказал, чтобы сюда больше не звонил, потому что ты вышла замуж и живешь в трехкомнатной квартире в центре. Зин, а ты че побледнела-то? Не надо было, что ль, говорить? Так я больше не буду. Не, ну че стоим-то? Неля, у тебя Дашка уже полчаса как спит, а ты ее все трясешь. И ваще, пошли уже ужинать, сейчас у Зинаиды все продукты в мешках стухнут.

Зинаида прокляла на десять рядов Гришу с его языком, ухватила кота и побрела в свою комнату предаваться горю.

Поздно вечером она все же решила позвонить Нюрке и сообщить, что знакомство с кавалером не состоялось. Кстати, надо предупредить подругу, чтобы она ей больше женихов не сватала. Никого ей, Зине Корытской, не надо! Она будет жить только со своим Мурзиком!

Ничего такого Зинаида Нюрке не сказала, потому что та просто не подняла трубку.

– Понятно, – обиженно засопела Зинаида. – Опять у нее какой-нибудь новый роман. И что-то мне подсказывает, что Нюрочка совсем не на престарелого дедушку кинулась…

Потом потянулись одинаковые будни. Зинаида теперь возвращалась домой глубоко за полночь – в театре начались показы мод, и барчик просто трещал от состоятельных посетителей (любителей дешевого портвейна временно изгнали в соседний павильон). Только спустя неделю она смогла переложить на плечи Ариши часть забот и взять выходные.

Первым делом Зина позвонила Нюрке. Той опять дома не оказалось. Но вскоре подруга сама проявилась по мобильной связи.

– О, наконец-то! – недовольно проворчала Тюрина и захлюпала носом. – Я тебе звонила, звонила…

– Привет, Нюра, ты где? – весело спросила Зинаида, радуясь предстоящим свободным дням. – Чего не спрашиваешь, как я съездила на свидание? Слышь, может, приедешь, поболтаем?

– Сама приезжай, – снова всхлипнула в трубку Нюра, – я не могу. В больнице я.

– А чего? – насторожилась Зинаида. – Тебя машина сбила? Поскользнулась на льду? Впала в маразм? А может, что по-женски – пластическая операция какая – удлинение шеи и укорачивание возраста? Да что случилось-то?

– Помнишь, я тебе про сон рассказывала? – грустно заговорила Тюрина. – Ну, про то, как меня пытали, а потом в катакомбы сбросили, и еще там красивый мужик был… Помнишь? Так вот – сон в руку оказался, все как в нем и случилось.

Зинаида не понимала ничего.

– Нюр, давай по порядку. Кто тебя пытал? У нас что, в городе есть катакомбы?

– Ой, ну что ты все по телефону спрашиваешь? Приезжай давай, я тебе все расскажу. Только до часу постарайся, а то тебя не пропустят, а сама я выйти к тебе не могу. Записывай палату…

До обеда Зинаида и сама бы не вытерпела. Она быстренько подвела глаза и через полчаса уже тряслась в автобусе.

Видимо, Нюрка предупредила кого надо, потому что Зинаида прошла в палату без задержек, едва назвала фамилию подруги. Ей только накинули на плечи белый халат, который нестерпимо вонял хлоркой.

В палате, кроме Нюрки, никого больше не было, однако и ее Зинаида узнала не сразу – вместо кокетливых кудряшек на голове Тюриной красовалась каска из бинтов, а все лицо сильно увеличилось в объеме и отдавало зеленоватым колером.

– Здравствуй… Нюра, – сглотнула Зинаида ком в горле и, как умела, ободрила подругу: – А ты ничего… выглядишь… цвет лица такой… весенний.

– Не издевайся, а? – уныло попросила Нюрка и хлюпнула носом. – Лежу тут, лежу, и хоть бы какая холера навестила!

– Нюрочка, да просто никто не знает, что ты здесь, – осторожно погладила больную подругу по руке Зинаида. – Я вот, например, ни за что бы не догадалась. Ты хоть бы позвонила…

– Ты чего, слепая, да? Не видишь, что я вся переломанная, не могу по этажам бегать, а мой сотовый кто-то спер. Даже и не знаю, где – то ли в подвале, то ли на мусорке, то ли уже здесь подсуетились. А вчера я колечко сняла да девчонку-медсестричку попросила мне телефончик купить… Господи, ну что ты глазами-то хлопаешь?

– Подвал, мусорка… – пробормотала Зинаида, пожимая плечами.

Яснее ясного – с подругой случилось нечто страшное. Зинаиду просто распирало от любопытства, но у Нюрки был такой вид, что Зина решила ни о чем ее не спрашивать. Когда Нюрка будет готова – сама расскажет, а то спросишь, и у нее чего доброго сердце не выдержит. Это ж надо – так уделаться! Понятное дело, подруге пришлось пережить не самые приятные в жизни минуты.

– А я ведь к тому старичку по адресу, что ты дала, не ходила, – с излишней радостью повинилась Зинаида, пытаясь хоть как-то отвлечь подругу. – Подумала, чего там… зачем мне квартира да его картины… Я и сама могу картины изобразить, только надо красочки акварельные купить…

– Ты про какого старичка? – мигом переключилась Нюрка. – Про того с трешкой, что ли? Правильно и сделала, что не пошла. Он, оказывается, не ходит, нет. Он, Зин, бегает! По утрам. Организовал клуб из таких же старичков и вместе с ними носится. Тебе бы вовек вдовой не сделаться.

– Вот молодец! Люблю таких старичков! – всплеснула руками Зинаида. – Бегает! Всем назло!

– Ага. Только с любовью ты опоздала, у него какая-то зазноба молоденькая объявилась, он жениться собрался. Не судьба, видно, тебе…

– Да и ладно, – отмахнулась Зинаида и неожиданно для себя выпалила: – А кто тебя в каску-то обрядил?

Нюрка осторожно потрогала бинты на голове и покосилась на подругу:

– Это не каска, видишь же – бинтик. Мне его специально намотали, чтобы дырка в голове не просвечивала. Ой, Зин, меня же, между прочим, в твоем доме по голове-то приложили. Еще и ногу переломали. Слушай, ты сигаретки не догадалась принести? Ну конечно, разве ты догадаешься…

Зинаида почувствовала себя неловко. А что сделаешь, если сама она не курит и в таких важных мелочах просто не разбирается.

– Я тебе яблочек принесла и еще… бананов,– проблеяла она.

Нюрка бананам не обрадовалась, села поудобнее, ухватила зеркало с тумбочки, недовольно фыркнула и накинулась на Зинаиду:

– Тебе что, совсем неинтересно, что с подругой стряслось? Я лежу тут вся покалеченная, а ты даже не спросишь, как меня в подвал заманили и кто мне чуть голову не оторвал!

– А кто? – завороженно выдохнула Зинаида.

– Да я откуда знаю! Вот это тебе и предстоит узнать. Ты ж у нас детективами занимаешься.

– Нюр, ну какой я детектив, так только…

– Ага! Мужику тогда за деньги преступников нашла? Скажешь, нет? И того, кто Танькиного сына чуть не убил, тоже отыскала. А когда родная подруга, можно сказать, головы лишилась…

Зинаида вздохнула. Да уж, были такие факты в ее биографии. По воле случая ей пришлось дважды раскрыть преступления. Только ведь вот что странно – сами заказчики были крайне недовольны ее работой, потому что они после ее расследований направлялись прямиком на скамью подсудимых. А теперь Нюрка решила подругу привлечь… Видимо, Тюрина тоже о чем-то подобном подумала, потому что посмотрела на Зинаиду как-то странно и медленно заговорила:

– Ты, Зин, того… Ты даже не думай, я не сама себя… У меня сто процентов алиби – я не могла себя по голове долбануть, просто не достала бы.

Зинаида наметанным взглядом пригляделась:

– Нет, долбануть, конечно, не могла, но вот о лесенку головой или там… Нюра! Ну кто на тебя думает-то? Ой, прям дурочка такая! Да я и вообще никакого расследования не буду начинать, тебе к настоящим специалистам надо. Неужели из милиции не приходили?

– Приходили! И что? – с вызовом ответила Нюрка. – У них там сплошь молоденькие мальчики, а я с такой расквашенной мордой! Ну и что, думаешь, им слишком хочется со мной возиться? И потом, ты подумала, как я с ними встречаться буду? Нет уж, пока я тут вся из себя больная, ты давай все узнай, а я их от себя отсылать стану, якобы еще без сил нахожусь. А когда у меня синяк с лица спадет, я им сама – раз! – и выдам информацию. Представь, как они ко мне относиться будут! Так что давай, спрашивай.

Зинаида колебалась. Не верилось ей, что она вот так возьмет и отыщет напавшего на подругу бандита. А Нюрка ведь надеяться будет, еще и милицию к себе подпускать не собирается…

– Хватит раздумывать! – дернула ее за рукав Нюрка. – Я вот что думаю – если они на меня один раз напали, так еще и во второй могут. И, между прочим, все это совершилось в твоем доме! Тебе самой-то не страшно? Я так, например, боюсь. И ты тоже бойся. И давай уже приступай, работай. Ну, спроси меня, когда это все случилось?

Пока Зинаида собиралась с мыслями, Нюрка сама начала отвечать, воображая, вероятно, себя героиней какого-нибудь детективного сериала:

– А произошло это все совершенно неожиданно, – играла она распухшими губами и строила глазки кому-то невидимому. – Я, Тюрина Анна Иванна, тридцати трех лет…

– Тебя, видать, сильно по голове-то… – не удержалась и перебила подругу Зинаида. – Каких же тридцати трех, когда мы с тобой одного года рождения, по сорок пять нам?

Нюрка злобно зыркнула на нее глазами, подергала носом и неизвестно перед кем извинилась:

– Простите, забылась, просто я себя чувствую именно на тридцать три. Ну так вот, иду я, значит, от Корытской Зинаиды, которой приносила адрес одного молодого человека. Направляюсь к моей машине, а она на пятачке стояла, то есть надо мне до конца дома топать. Но я на подъем легкая, топаю. И тут вдруг слышу – кто-то меня окликает нечеловеческим голосом…

– Стоп! Нюр, как это тебя нечеловеческим окликнули – по-собачьи, что ли? – не поняла Зинаида.

Нюра на несколько секунд выскочила из роли и торопливо пояснила:

– Нечеловеческим голосом это значит шепотом! Ты что, не читала – «Нам звезды шептали баллады любви»? Или еще: «Травы шепчут мне на ухо: ковыляй быстрей, старуха…»

– Хорошо, не отвлекайся. Значит, тебя кто-то шепотом окликнул…

– Ага, окликнул. Я и пошла. А там меня по голове ка-а-ак тюкнут! И все. И тишина. А потом слышу только, что кто-то моей больной головой ступеньки считает. Нет, ну больно же, ясное дело! Очнулась уже на помойке. Нет, Зин, ты только подумай: такую женщину – и на помойку! Конечно, богатые все стали, таким добром раскидываются…

Зинаида тряхнула головой:

– Так, Нюра. Теперь никуда не смотрим, только на меня, и отвечаем только на мои вопросы. Где именно тебя окликнули? В моем подъезде или дальше?

– Ну чем ты слушаешь? Я же сказала: прохожу мимо твоего дома, мимо первого подъезда… Да, точно, мимо первого, а ты в третьем живешь. Мимо первого. И так шепотом меня, нежно…

– Как? – насторожилась Зинаида.

– Я же говорю – шепотом. Нежно! – начала злиться Нюрка.

– Это я поняла. А вот какими словами окликнули? Как тебя назвали: «девушка»? Или «женщина»? Нюра? Анна Иванна? Как?

Нюрка на минутку задумалась, а потом воскликнула:

– Ну, «девушка», конечно!

– Нюра, хорошо припомни, это важно. Понимаешь, если позвали «девушка» или «женщина», значит, это был, скорее всего, человек незнакомый, который просто хотел у тебя кошелек вытащить. А если, к примеру, «Аня», значит, знакомый кто-то. А уж если «Нюра», так и вовсе самый близкий.

– Ты то есть, да? – догадалась подруга. – Нет, Зин, я не помню, как назвали. Но только у меня кольцо на руке было с брюликом, так его не взяли. И цепочку тоже оставили… А вот двести рублей из кармана умыкнули… и опять же – телефон… Нет, Зин, я еще, знаешь, о чем думаю… Ну хорошо, допустим, меня по голове шарахнули, потому что хотели деньги отобрать. А ногу зачем сломали? Чтобы я догнать не смогла? Ведь я и так без сознания была, не видела никого. Очнулась только на помойке.

Зинаида задумалась.

– Говоришь, никого не видела? Совсем ничего не заметила?

Нюрка фыркнула и всплеснула руками:

– Нет, ну я ж не кошка! Я от тебя ушла часов в девять, а ты вот выйди на улицу в девять, сейчас же в это время темно. Да еще в подвале! Конечно, я не могла разглядеть!

– А на какой помойке ты очнулась?

– У вас рядом с домом контейнеры мусорные стоят, так возле них. Чувствую – боль в ноге страшенная, я как заору, а тут и еще кто-то со мной тоже заорал… Слушай, Зин, мне кажется, тогда ногу и сломали – на меня какое-то старое кресло кинули, я теперь вспомнила. Нет, я, конечно, даже смотреть не стала, сразу же – хлопс, и обратно в обморок. А потом слышу – меня кто-то по щекам лупит. Открываю глаза – кругом фары всякие от машин, врачи… А кресло рядом валялось, немножко в стороне, как будто его только что оттащили. И вот теперь я здесь. Да! Меня еще головой – тынц, тынц, тынц – об ступеньки долбили, это я тоже помню. И знаешь, я глаза тогда приоткрыла, а меня за ноги кто-то тащит. Правильно! Когда за ноги тащили, у меня еще ноги не болели. Слушай, а та-а-акой страшный тип тащил! Весь оборванный, грязный, а вонь…

– Так ты ж не видела ничего, темно ж, говоришь, было. Как же ты страшного углядела?

– Потому что от него та-ак несло! Нет, знаешь ли, красавцы так не воняют, это я тебе из жизненного опыта… – причмокнула Нюрка губами. – Ну Зин, я тебе уже половину преступления раскрыла: нашла, кто мне ногу переломил, – кресло. Тебе осталось всего ничего.

– Ага, начать и кончить… – буркнула Зинаида. Потом немного подумала и со знанием дела подвела итог: – Насколько мне подсказывает мой жизненный опыт… Короче, скорее всего получилось так: ты шла, тебя кто-то окликнул…

– Мужчина окликнул, шепотом, – быстренько поправила Тюрина.

– Ага, и ты зашла в подъезд, да? Нюрка, чего ж ты на каждого мужика-то кидаешься, а? Шла бы себе дальше!

– Нет, все-таки там была женщина, и я подумала, что ей нужна моя помощь, – быстренько переиначила рассказ Нюрка.

Зинаида запыхтела. Подруга со своими ужимками всячески запутывала дело. Вполне может быть, через день она расскажет, что на нее напал красавец-разбойник, разбил ей голову, переломал ногу, но потом пленился ее красотой и вызвал «Скорую».

– Нюр, честно предупреждаю: если станешь врать, я не буду ничего расследовать. Кто окликнул – женщина или мужчина?

Нюрка засопела:

– Не знаю, голос грубый какой-то был. Я же говорю, громким таким шепотом меня позвали: «Анна».

– Уже лучше. Значит, все-таки «Анна». И что?

– Да ничего! Позвали, я подошла, а меня по голове!

– А по ступенькам «тынц, тынц, тынц» когда было?

– Я сначала получила по голове, дальше не помню, так как потеряла сознание, потом сознание нашла… Да, я пришла в себя от боли – кто-то меня куда-то тащил, кажется, вверх. И снова провал в памяти… Зин, слышь, у меня, как в Санта-Барбаре у того миллионера, – все время потеря памяти, – гордо улыбнулась Нюрка, но, глянув на подругу, обиженно надула губы. – Нет, ну даже неприятно! А еще сон такой хороший снился…

Зинаида тоже вспомнила про сон.

– Сон в руку. Как мечтала, так и получилось – упала в катакомбы, но тебя спасли.

– Ты чо, совсем?! – вскинулась Нюрка так, что с ее тела сползло одеяло. – Мне же снилось, что меня голливудский красавец спасал и, между прочим, на руках нес к себе в спальню, а вовсе даже не выкидывал на помойку! И потом, из всего сна общее с действительностью только башка проломанная да еще нога. А где, спрашивается, прекрасный спаситель? Нет, я на такие сны не согласна! Я вообще больше никаких снов смотреть не хочу, раз так!

На возмущенные крики больной в палату вошла строгая женщина и сердито уставилась на Зинаиду:

– Время приема закончилось двадцать минут назад. Как вы до сих пор еще здесь, меня просто смех разбирает. Ну ничего люди соображать отказываются! Больным нужно покойство! Женщина, я вам говорю! Освободите немедленно палату от посторонних лиц!

Зинаида огляделась. Кроме нее и Нюрки на койке, никаких лиц в палате не было, разве только сама вошедшая женщина…

– Я сейчас освобожу, – догадалась Зинаида, что речь идет именно о ней, и сложила ручки пирожком. – Только хотелось бы узнать, как себя чувствует больная. У нее переохлаждения не случилось?

– У нее и так все на свете случилось! Перелом и ноги, и головы! Вот просто с ума схожу по этим людям – человек только-только шевелиться начал, а им еще и переохлаждение подавай! – буркнула медичка, вздевая к потолку шприц. – Мне надо лекарство больной дать, освободите помещение от своего присутствия.

Зинаида заискивающе улыбнулась и принялась пятиться к двери задом.

– Я завтра зайду… Ты, Нюра, отдыхай…

– Приходи, Зина. Всех негодяев найди, а завтра мне доложишь, – распорядилась Нюрка и накинулась на медсестру: – Чего это вы всех моих посетителей разогнали? Опять со своим уколом пришли? А вот не дам вам в меня иголкой тыкать, вы себя дурно ведете!

Зинаида не стала дослушивать Нюркино ворчание, а поспешила вниз по лестнице.

Всю дорогу она, уже чувствуя себя настоящим детективом, укладывала Нюркину информацию по мысленным полочкам и, сойдя на своей остановке, уже твердо знала – нечего впустую гадать, надо спускаться в подвал и осмотреть место происшествия. Конечно, милиция должна была уже все там осмотреть, но ведь кто знает, что им наплела эта бедовая Нюрка…

На улице стоял светлый день, поэтому Зинаида ринулась в первый подъезд без особой боязни.

Подвал здесь был плотно закрыт. Однако когда Зина потянула на себя дверь, та тяжело отворилась и даже не скрипнула. Дверь в подъезд Зинаида предусмотрительно открыла пошире, и видимость была хорошей. Лестница в подвал была грязной, естественно, никому и в голову не приходило пройтись по ней хотя бы метлой. Зато теперь ясно можно было видеть следы – их здесь имелось великое множество.

– Хм… странно… В подвал люди редко заходят, а тут народу топталось – тьма. Хотя чего удивляться, наверняка здесь уже побывал целый взвод оперативников…

Зинаида огляделась. О подвалах она слышала часто, но вот бывать в них ей не приходилось. Ничего интересного – сырость, какие-то здоровенные трубы, обмотанные светлыми тряпками, цементный пол, какие-то толстые балки…

– Интересно, а что там?

Зинаида осторожно продвинулась внутрь подвала – под самой угловой квартирой находился странный отсек, будто бы маленькая комната, даже стены, похоже, побелены. Ого! А здесь и топчан имеется, и матрас старый! Зинаида подошла еще ближе и в ту же минуту присела от резкого хлопка – дверь в подвал с грохотом захлопнулась.