Читать книгу Севернее Рая - Марианна Дубровская - Страница 1

В оформлении обложки использована иллюстрация нарисованная автором Yana Panda «Обложка» с https://yanapandaa.artstation.com/, исключительное право на которую передано автору книги.

Paradise isn’t a place.

It’s a feeling.

— L. Boyer

Пролог

Первая легенда

Первая легенда о Петербурге родилась за тысячу лет до его появления. Она гласит о том, что, отправляясь на север, одинокий и всеми покинутый проповедник дошел до реки Невы и увидел северное сияние. С того момента стало считаться, что, когда сияние повторится снова, на том месте возникнет город. И действительно, Северная столица находится чуть дальше, чем простой обыватель мог бы подумать. Эту границу на карте нельзя увидеть глазами, ее можно только почувствовать. Уметь чувствовать нужно и погоду в Петербурге, особенно в первые месяцы лета, когда она меняется так же быстро, как настроение этих непостоянных людей, живущих в нем.

Сегодня лил дождь, причем с самого утра, и никого это совсем не волновало. Девушка примерно семнадцати лет, которая шла по Невскому проспекту, не вписывалась в окружающую обстановку сырости и серости. А серость здесь присутствовала постоянно, затягивала и смешивала каждого с грязью. Девушка эта выглядела так, будто ее насильно вырвали из какой-то древней сказки, забыв только плеснуть красок, отчего бледная кожа буквально светилась на контрасте с темными волосами.

Неожиданно она свернула за угол, за которым тянулась маленькая улочка. Если задуматься, то в былые времена тут вряд ли смогли бы разминуться две самые обычные повозки. С фасадов некоторых домов угрожающе нависали над прохожими головы львов, театральные маски или силуэты прекрасных нимф. За всю историю этой улицы несколько очевидцев могли поклясться, что видели, как львы разевали огромные пасти или как маски, глумливо посматривая по сторонам, подмигивали маленьким детям. Но никто в это, само собой, не верил.

Девушка огляделась по сторонам. Наверное, хотела убедиться, что вокруг, кроме нее, никого нет. Затем вы, если бы прислушались к ее шепоту, могли бы услышать, как она считает двери в доме номер тринадцать. Со стороны казалось, что третья дверь ей как-то по-особенному приглянулась. Она приложила к ней ладонь, и тут же над дверью появился витиеватый навес, который соответствовал внешнему виду любого местного ресторана или кафе. Только на золотой вывеске красивыми буквами было написано: «Трактир Норд».

Потом девушка сделала очень странную вещь: она повернулась к двери спиной и, быстро пробормотав какие-то слова, ударила в нее ногой, отчего та в ту же секунду распахнулась.

Глава 1 

Трактир «Норд»

Теплый, приглушенный свет окутал ее с ног до головы. Анна почувствовала, что это существо, Смог, пытается обнять одну из своих. Неожиданно тень свернулась в клуб дыма и, проскользнув прямо вдоль стены, задела край картины, на которой мирно паслось стадо барашков. Народу было совсем немного, и большинство стареньких столиков из красного дерева, все еще блестевших своей полировкой, оставалось незанятыми. Мягкая музыка ничуть не заглушала разговоров посетителей у самого дальнего стола. Там сидели двое верзил в черных плащах. Один из них, более коренастый и низкий, чем другой, бубнил своим низким басом:

– Совсем эти бродяги распоясались, никакого от них спасу нет! Только сегодня ночью стольких наших упырей перевели. А как солнце встало, вишь, довольные ходят. И ничего этим хранителям не делается! Только и говорят, что нарушители мы, душегубы. Да ведь кушать-то всем хочется!

На что второй, надвинув край широкополой шляпы на самый нос, отвечал:

– Ну а что ты думаешь, брат наш никогда в этих краях не приветствовался, пусть гниды эти как хотят, но мы-то знаем, что…

Девушка не успела узнать, чем закончился разговор, потому что за барной стойкой в самом центре зала вдруг послышался шорох. Из проема в стене, завешенного нитями из разного цвета бусин, показалась скрюченная старушонка, которая тащила в руках большущий поднос. Настолько большой, что казалось, будто поднос сейчас перевесит ее и утащит за собой вниз. Но никто даже не шелохнулся, чтобы помочь ей. Высокий и будто нарочито длинный бармен с бледной кожей и черными усами так и продолжал полировать стаканы, а двое за столиком закрыли рты под ее проницательным старческим взглядом. Когда сгорбленная старушка опустила поднос на стол, Анна поспешила отвести излишне любопытный взгляд и сделала несколько шагов к ней, тем самым попав под луч одной из подвесных соляных ламп, источавших слабый свет. Старушка даже не оглянулась, но девушка догадывалась, что она сейчас улыбается своим беззубым ртом.

– Простите, я опоздала, еще не освоилась в сущем мире… То есть я хотела сказать, в городе, – поспешно проговорила Анна.

Так и не оборачиваясь, старушка махнула костлявой рукой. Голос у нее был скрипучим, как несмазанная телега:

– Ох и вымахали вы, госпожа Романова! Поднимайтесь-ка наверх, там вас уже давно ждут.

– Ждет… кто? Трубецкая?

– Идите-идите, нету у меня времени с вами лясы точить. Дел по горло.

Тяжело втянув носом воздух, Анна быстрым шагом направилась к проему в стене, но тут ее опять остановил старушкин шепот, который могла расслышать только она сама:

– И не забывайте оборачиваться у двери полных три раза, деточка. Портите репутацию нашему заведению.

Девушка молча кивнула и, поспешив исчезнуть за мерцающими бисерными нитями, поднялась по винтовой лестнице наверх.

Порог при входе обиженно крякнул, когда Анна переступила через него. В нос тут же ударил резкий хвойный запах. Девушка слегка подтолкнула тяжелую дверь, и та тут же открылась. С потолка свисала громоздкая люстра, увенчанная полукругом из свечей, мирно тлевших здесь уже не первое десятилетие. Огонь в камине приятно потрескивал им в унисон. Анне казалось, что ее сбивчивое дыхание эхом отдается в этих стенах. Девушка обвела взглядом помещение и не увидела ни одной живой души. Медленно сделав еще пару шагов, Анна подошла к дубовому столу и провела пальцем по его шершавой поверхности. На столе стояла шкатулка. За всю свою жизнь Анна не видела более красивой вещи. Шкатулка была полностью испещрена невиданными цветами, драгоценными камнями и узорами, каждая замысловатая деталь которых вызывала восхищение. Она стояла на резных ножках, которые оплетали витиеватые растения, раскинувшиеся по всему изделию… Девушке безумно захотелось потрогать ее и посмотреть, что же там внутри.

– Нравится?

Голос, раздавшийся буквально из ниоткуда, напугал Анну. Да так, что та быстро отдернула руку, не успев прикоснуться к вещице. Над ней возвышалась женщина, возраст которой было сложно определить. Она была облачена в длинное платье из темно-синей парчи, отороченное черными кружевами, и смотрела на все вокруг будто свысока, источая некую незримую силу или даже мощь. Конечно же, это была Трубецкая.

– Я и не видела, что вы здесь, Ольга Ивановна, – девушка чуть склонила голову в знак приветствия. – Прошу прощения за мою бестактность, просто я еще не встречала вещи, от которой бы шел такой сильный импульс… – выговорила Анна.

– Когда-то она принадлежала одному очень важному человеку, – лукаво произнесла женщина. Теперь на радужках ее малахитовых глаз плясали озорные огоньки. – Слышала, что вы, княжна, любите такого рода безделушки.

Пауза, повисшая в воздухе, длилась всего мгновение.

– Вы говорили с Леоном? – в это время в окно постучали. Трубецкая отдернула шторы и приоткрыла деревянные ставни. К ней на плечо порхнула небольшая птичка с ярко-алым оперением.

– Познакомьтесь, это мой маленький рыцарь. Он всегда рядом. И за вами сегодня следил тоже он. Уверена, вы заметили присутствие этой пташки по дороге сюда, – с улыбкой произнесла Ольга Ивановна, будто бы прислушиваясь к тому, что щебетала ей на ухо птица. – Да, мы встречались с Леонидом. Когда-то. Задолго до того, что произошло, – при этой фразе птица громко чирикнула и вылетела в окно.

– Мне казалось… впрочем, неважно, я совсем не знаю этот город и его обитателей, – Анна осеклась, еще никогда она не ощущала себя настолько растерянной и бессильной. – Ольга Ивановна, если вы действительно друг и приближенный моей семьи, просто скажите, где он? И где Мария? – при упоминании имени сестры все внутри Анны будто бы сжалось.

– Я не знаю, где они сейчас. Но на поиски вашей сестры уже был выдвинут отряд из Братства хранителей. Уверена, что ее скоро обнаружат. А пока… Совет решил, что вам будет лучше находиться под моей защитой. Так безопаснее. Сегодня вы в последний раз будете ночевать дома у хранителя. Слышала, что она выполнила свою работу, когда вытащила вас из того кромешного ада, – с этими словами хозяйка трактира протянула Анне плотно свернутый в трубочку лист бумаги. Пальцы у нее были продолговатые и на них красовалась пара крупных перстней. В тот же момент дверь позади них распахнулась.

– Аудиенция окончена, ваше сиятельство, – в проеме показалась все та же старушонка и поманила Анну костлявым пальцем.

– Но как же… – девушке хотелось получить вразумительный ответ хотя бы на один свой вопрос, но язык будто бы онемел, и она послушно вышла наружу. В полном недоумении Анна оказалась на улице. Вернее сказать, выскочила из трактира как ошпаренная. Все произошло так быстро, ее фактически выставили за дверь! Еще никогда к Анне не относились столь пренебрежительно. Неужели Ольга Ивановна знает про Леона или Марию что-то еще? Тогда почему ничего не говорит? И что это за бумагу Трубецкая ей только что дала?

Княжну так и подмывало отойти куда-нибудь за угол и взглянуть хотя бы глазком, что там написано. Но Анна быстро одернула себя. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из посетителей трактира заметил, что у нее есть какие-то дела с Ольгой Ивановной. Девушка хотела оставить их общение в тайне, хотя и сама не знала почему. В любом случае ей следовало вести себя как можно осторожнее.

Пока Анна плутала по улицам, пытаясь вспомнить дорогу назад, заметно стемнело. Сумрачное небо пробивалось сквозь толщу задымленных облаков, а бледная луна освещала своим плоским диском не спящий город. Не обращая внимания на лужи, Анна, уже просто подаваясь интуиции, двинулась в сторону Театральной площади, по дороге проскочив несколько однотипных мостов с резными перилами, и села на маршрутку номер два. Примерно через полчаса девушка уже была на месте. Прохладный воздух заставил ее покрепче застегнуть куртку.

Сейчас Анна остановилась у одного из домов типичного спального района. Она поднялась по лестнице на пятый этаж, к квартире хранителя, приютившего ее у себя после посвящения. Быстро нащупав озябшими пальцами железный ключ, Анна открыла дверь. Княжне опять предстояло ночевать в этом чужом доме одной. Правда, совсем одинока девушка, конечно же, не была. Из кухни к ней выбежала, истерично виляя хвостом, лайка черного цвета.

– Что, рада меня видеть? – Анна стянула куртку и повесила ее на высокий крючок, прибитый в коридоре. – Я думала, что Ольга Ивановна расскажет мне, где сейчас находятся Мария или Леон. Но она только сказала, что на поиски сестры отправили хранителей. Как будто это и раньше было непонятно.

– Трубецкая – самая влиятельная женщина в городе, – проговорила лайка, чуть склонив голову набок. – Она знает все.

– Знает, но ничего не говорит.

– Не волнуйтесь, ваше высочество, я уполномочена проследить, чтобы вам не причинили вреда. Ольга Ивановна – член Совета. Если ей поручили позаботиться о вас, то так она и поступит.

– С твоих слов все просто, хранитель. Но время идет, Мария бесследно исчезла, Леон тоже пропал, а я все еще понятия не имею, что мне делать дальше, – потрепав Умку за ухом, Анна прошла в свою комнату и по привычке окинула придирчивым взглядом картину, которую она нарисовала на днях. На картине была изображена Мария, ее сестра-близнец. Она сидела за столиком для пикника у озера, которое находилось близ Меншиковского дворца. Было лето, такое жаркое, как случается в начале июля. На столе стоял букет только что собранных цветов, чайный сервиз и ваза с фруктами. Мария, томно прикрыв глаза, осматривала все это великолепие, скрывая свое лицо от солнца легким зонтиком. Анна вздохнула и накрыла картину белой простыней. Наконец-то она могла скинуть уличную одежду и залезть в теплую кровать. Только сейчас девушка осмелилась зажечь светильник и развернуть бумагу, что дала ей хозяйка трактира «Норд». Это был документ, в котором говорилось, что вместо Леонида Волховского, после достижения совершеннолетия и до заключения Анной брачного союза, опеку над ней берет на себя Ольга Ивановна Трубецкая. В конце свитка стоял ряд подписей шести глав совета, а так же подпись самой Трубецкой. А еще от него удивительно приятно пахло.

Глава 2

Сон о былом

Ночь за ночью Анне снится один и тот же сон. Он навязчиво повторяет события давно минувших дней, но каждый раз девушка чувствует, что она упускает что-то… Что-то очень важное. И именно поэтому княжна вынуждена пересматривать этот сон снова и снова.

Сначала Анне кажется, что она совсем одна и ее тело плавно движется в вечно холодной и непроглядной тьме. Но затем сотни… нет, тысячи маленьких звездочек загораются на небосклоне, и сама Анна сияет, подобно звезде. Этот призрачный звездный свет озаряет ее крохотный мир, в самом сердце которого зияет огромная черная дыра, что потихоньку поглощает все вокруг, притягивая саму Анну к себе.

Меншиковский дворец, прикрытый ворохом снега и возвышающийся над лабиринтом обмерзших веток живой изгороди, был для сестер всем, что они когда-либо видели. Казалось, время за высокой позолоченной оградой остановилось на девятнадцатом столетии и больше не продолжало свой ход.

– А это обязательно? – волосы Анны облепляют снежинки, а ресницы постепенно окрашиваются инеем. Девушка стоит в снегу, увязнув в нем по щиколотку. Княжна так продрогла, что ее не спасает даже плащ на меховой подкладке, в который она была укутана.

– Разумеется, Анна, – лицо Леона непроницаемо. Кажется, он более холоден, чем вся эта промозглая лесная глушь вокруг, на фоне которой молодой человек кажется черным пятном. – Через полгода вы с Марией станете совершеннолетними, а после посвящения сможете выйти в сущий мир, разве ты не хочешь этого?

– Ну конечно же хочу! Я так давно мечтаю увидеть сущий мир, хоть что-нибудь там, за оградами дворца… – девушка ежится. Среди столетних елей, которым совершенно нет дела до того, что происходит здесь, внизу, княжне было как-то неуютно.

– Тогда поторопись, – Леон смыкает руку в черных кожаных перчатках. Анна готова была поклясться, что услышала их скрип, когда ее наставник сжал пальцы.

А затем она различает тяжелое дыхание, топот, хруст снега и утробное рычание. Княжна уже знает, что это они. Девушка поднимает покрасневшие ладони и напрягается. Руки дрожат, и оттого ей еще труднее держать их вместе. Вдруг она чувствует характерный хлопок и видит, как сквозь треснувшую материю окружающего пространства над ее руками рождается сфера. Эта маленькая, еще не оформившаяся вселенная сияет синим, зеленым, фиолетовым и красным цветом. Она бурлит маленькими звездочками и искрится в руках девушки.

Анна поднимает глаза. Из-за спины Леона, прямо на нее, огибая массивные стволы деревьев, бегут две борзые, оскалившие зубы. Будто они на охоте, а Анне в этой игре остается всего лишь ждать участи жертвы. Сбившееся дыхание, скачок за скачком, они были все ближе и ближе, пока…

– Стойте! – рука Леона взмывает вверх, когда собаки оказываются на одном с ним уровне. Те замирают, как только раздается голос их хозяина. – Подойди, Анна, – приказывает Леон, кивнув княжне. Девушка делает пару шагов вперед и останавливается, подавляя в себе рвотный позыв. У одной из собак сквозь шерсть пробивается вторая голова размером с кулак, а у другой на морде – три пары глаз, что вылупились на Анну своими бегающими зрачками. – Можешь начинать, они тебя не тронут, – спокойно произносит молодой человек.

Девушка тяжело вздыхает и приседает на корточки прямо напротив борзых, что выгибают дугой спины и тихо рычат, но не двигаются с места. Медленно, содрогаясь внутри себя каждой клеточкой тела, она разъединяет ладони, а вместе с ними разделяется и сфера, которая клубится и живет отдельно от всего мира.

В книжках все это выглядит гораздо проще. В книжках ты видишь только деформировавшиеся органы, скрюченные тела и заметки Леона, что выцвели уже очень давно, но до сих пор пахнут коньяком, что тот когда-то пролил на них. Да, ты различаешь его угловатый почерк в тетрадях, кучу помарок, клякс и перечеркнутых с сотню раз предложений. Ты даже можешь найти вырванные листы из учебников, которые Бог знает где взял твой наставник. Но самое главное, ты воочию не наблюдаешь того, над чем он работал. Все эти банки, склянки с существами, что стояли в кабинете Леона, куда, к слову, сестрам нельзя было заходить, не передавали даже толики того, что сейчас наблюдала княжна собственными глазами. Все знания, записанные в его толстых черных тетрадях о тех, чьего названия Анна даже не знала, вмиг улетучиваются из головы девушки. Остается только желание доказать, что она может это сделать.

То, чем они здесь занимаются с Леоном и Марией – очень опасно. Как для них самих, так и для окружающих. И если сделать что-нибудь неверно, можно с легкостью уничтожить самого себя.

Собравшись с духом, княжна также осторожно, чуть дыша, дотрагивается сначала кончиками пальцев, а затем и самими ладонями до собачьих лап. Девушка чувствует слабое, чуть покалывающее, но приятное ощущение, когда дотягивается до потоков, ведущих к источнику мироздания, что управляет всеми законами вселенной и формирует этот мир. Она открывает глаза, обомлев: уродства и разрывы на телах собак начинают затягиваться на глазах. Те поскуливают и переминаются с лапы на лапу, будто чувствуют, что внутри их организма что-то происходит, но не могут понять, что. Анна смотрит на свои руки, по венам которых бурлит ее голубая кровь, на испещренные линиями судьбы ладони и не понимает, как это ей настолько быстро удалось сделать то, что так давно ждал от нее Леон. Он множество раз говорил девушке исправить что-нибудь, повлиять на импульсы, но у княжны никогда этого не получалось.

– О Боже! – от восторга Анна закрывает лицо руками, чтобы спрятать слезы, наворачивающиеся на глаза, и смеется. – Ты видел? Ты же видел это, да?!

– Ну что за повод для радости? Веди себя прилично, – молодой человек наклоняется к борзым, осматривая места, где раньше были нарушения регенеративных потоков этих существ. – Неплохо, но это лишь одно задание, что я тебе дал. Все предыдущие ты с треском провалила.

Девушка отрывает руки от лица и обиженно смотрит на наставника:

– За всю мою жизнь ты ни разу не порадовался за меня.

– О, я просто счастлив, что ты усвоила самые азы нашего ремесла до посвящения. Приятно осознавать, что моя ученица не погибнет при первой же опасности в сущем мире, – он устало потирает переносицу, а затем поднимает взгляд на девушку, которая, казалось, вот-вот заплачет. – Ладно, Анна. Ты права. Я действительно должен радоваться вашим достижениям, – он запахивает на себе длинное пальто, скрывающее его высокую фигуру, и жестом приказывает собакам удалиться. Те, словно слыша его мысли, задом пятятся куда-то к чащобе, а затем, развернувшись, переходят на бег. – Просто я хочу, чтобы ты продолжала работать так же усердно, как и сейчас, вот и все.

Не успевает Анна ответить что-нибудь внятное, как ощущает теплое дыхание прямо у себя над ухом. Она резко оборачивается и видит Марию:

– Сюрприз! Что, сестричка, не слышала, как я появилась здесь? – на губах Марии играет восхитительно довольная улыбка. – Я видела, как ты справилась с ними! Молодец! – она притягивает к себе Анну и крепко обнимает ее. – Так и знала, что рано или поздно тебе удастся это сделать, поздравляю!

– Хоть кто-то в меня здесь верит! – Анна подавляет улыбку. – Ну прекрати же, Мария, щекотно!

– Нет, ни за что! Я так рада, Анна! Сегодня у нас самый счастливый день. Теперь мы с тобой можем расслабиться и просто ждать совершеннолетия. А потом нам позволят выйти в сущий мир.

Анна знает, что Мария на самом деле хочет этим сказать. Ее сестра беспокоилась, что у Анны ничего не получится, и посвящение, которое должно состоятся в день их совершеннолетия, придется перенести. Она всегда усваивала информацию гораздо медленнее сестры. Но теперь, когда Анна достигла уровня Марии, их жизнь должна была кардинально измениться. Сейчас Анна чувствовала себя не такой уж бесполезной.

– Мария, прекрати паясничать, – мягкий голос Леона настойчиво разрезает воздух и взмывает клубами пара в небо. Мария отстраняется от сестры, и на мгновение морозные солнечные блики играют на ее белокурых волосах. Леон подходит к ней, поворачивает девушку к себе лицом и заправляет прядь ее выбившихся и чуть заледеневших волос под шапку. Затем он протягивает руки к Анне и застегивает верхние пуговицы на ее меховой накидке.

– Мне посчастливилось обучать вас в течение долгих лет, и теперь я буду рад заявить Совету о том, что вы выросли такими одаренными барышнями, – Леон делает паузу и переводит взор с одной девушки на другую. – И я безмерно горд, что вы стали теми, кем являетесь сейчас.

– Ты говоришь с нами, как с детьми. Но я уже не ребенок и не могу слушаться тебя вечно! Ни тебя, ни Марию! – Анна капризно отталкивает руку наставника и горделиво вздергивает подбородок.

– Это все, что ты хочешь мне сказать?

Княжна фыркает, поднимает подол юбки, намереваясь уйти, и стоически выдерживает на себе насмешливый взгляд молодого человека. Кажется, что через ледяную броню Леона невозможно пробиться. Но если не им, то кому? Анна и ее сестра-близнец Мария выросли в этом дворце, отгороженном мороком от всего остального мира. Леон говорил, что их родители умерли вскоре после рождения дочерей. Он воспитал девушек и был для них всем: и учителем, и другом одновременно. Они втроем навсегда связаны друг с другом, это было очевидно…

Внезапно спазм скручивает все тело Анны, отчего та медленно падает на колени, схватившись рукой за горло. Сдавленный хрип вырывается из гортани несчастной, когда Мария бросается к ней и обхватывает за хрупкие плечи, не давая сестре повалиться в снег.

– Леон, быстрее! У нее снова приступ!

– Отойди… – он уверенно отстраняет Марию и пытается точно таким же отточенным движением отцепить пальцы Анны от ее же горла. И если бы не испуг на лице Леона, то можно было бы подумать, что этот человек абсолютно точно знает, что нужно предпринять. – Анна, прекрати делать это… Анна, ты слышишь меня?

Нет, она не слышит. Боль расплывается, как и все вокруг. Оставаться в сознании почти невозможно. Перед взором княжны теперь только размытые черты лица Марии и ее светлого платья, кружащиеся в водовороте сияющих алмазов.

Со слов Леона, самый первый приступ произошел, когда Анне было пять лет. Именно в тот период жизни они с сестрой попали в Меншиковский дворец.

Все вокруг, включая каждого человека, состоит из определенного набора импульсов и божественной материи. Мир существует таким, какой он есть, потому что все его составляющие пребывают в равновесии. Так вот, Леон полагал, что эти приступы происходят с Анной, так как внутри у нее что-то перепутано. Испорчено, работает не так, как нужно. И он не может это изменить. А если Леон не смог, значит, не сумеет никто. Почему так? Потому что всю свою жизнь их наставник посвятил тому, чтобы исправлять сбои, которые время от времени происходят в мире. Такие люди, как Леон, входят в Братство Хранителей. Сестры тоже считали, что похожи на этих людей. Но как же они ошибались…

Веки Анны слабо трепещут, а затем девушка медленно раскрывает затуманенные глаза. Первое, что она видит, это лицо Леона, обрамленное дымкой темных волос. Его ладонь покоится у нее на лбу и источает знакомую прохладу.

– Леон, неужели это снова произошло со мной?

– Сейчас нельзя разговаривать, Анна. Совсем скоро тебе станет гораздо легче, обещаю.

– Анна, ты слишком много нервничаешь. Если опять доведешь себя до такого приступа, то в сущем мире от тебя будет мало толку, – мелодичный голос Марии раздается над Анной. И, услышав его, девушка встрепенулась, как будто только что вынырнула из сна:

– С чего ты вообще взяла, что со мной что-то не так? – она быстро подскакивает на кровати, подбирая под себя пуховое одеяло. – На самом деле, мне уже намного лучше, вот сейчас переоденусь, и мы пойдем играть в снежки во дворе…

– Ты не выйдешь из этой комнаты, пока я не позволю, – голос Леона заставляет вздрогнуть их обеих, но уже в следующую секунду по одному мановению его руки тело Анны будто бы обмякает, и голова девушки снова опускается на шелковые подушки. – Ты упала в обморок не потому, что перенервничала, Анна, а оттого, что использовала свою силу.

Княжна с детства часто болела. И уже давно сбилась со счета, сколько раз за последний год была прикована к постели. Но она всегда знала, что малейшего прикосновения руки Леона уже достаточно, чтобы почувствовать себя почти здоровым человеком. Его длинные пальцы всегда рассеивали все страхи и бережно наводили порядок в затуманенном рассудке.

– Уверена, когда-нибудь это пройдет, – произносит Мария, поджав губы. – Я сделаю тебе чай, ладно? – обеспокоенно спрашивает княжна и хватает с прикроватного столика маленькую белую чашку, просто чтобы занять себя чем-нибудь. Она поводит над ней рукой, и в ту же секунду чашка наполняется горячей фиолетовой жидкостью, внутри которой вертятся клубы дыма и звездной пыли. Это сияние длится совсем недолго, и, когда оно угасает, внутри остается всего лишь ароматный чайный напиток.

– Спасибо, Мария, – говорит Анна и слегка приподнимается, перенимая чашку из рук сестры. – Но вы не обязаны сидеть у моей кровати весь день, это вовсе ни к чему.

– Но… вдруг, когда ты уснешь, тебе снова приснится какой-нибудь кошмар, – неуверенно произносит Мария. – Может быть, я все же останусь с тобой?

– Мне давно не снятся кошмары, и я прекрасно справляюсь с этим сама, – врет Анна и делает глоток, после которого приятное тепло обволакивает все внутри княжны. – Тем более день еще в самом разгаре. А значит, занятия не окончены. Проведите их до конца, хорошо? – Анна отворачивается лицом к стене, давая понять всем присутствующим, что не нуждается в компании.

– Ну, раз так… – Леон поднимается на ноги и подхватывает Марию под руку. – Запомни, Анна, ты уже действительно не ребенок. Ты должна нести ответственность за свои слова и поступки, – и, не давая вставить Марии ни слова, выводит девушку из комнаты.

Когда Анна остается одна, она, наконец, может отставить чашку и растянуться на мягкой перине в полный рост, а потом сладко потянуться, разминая отекшие конечности. Тонкая ночная рубашка путается в ногах и мешает двигаться. Анна задирает ее до коленей и встает босыми ступнями на холодный пол. Она закутывается в одеяло и подходит к большому окну, которое в разы выше ее самой. Затем садится возле него, опуская подбородок на раму с кое-где потрескавшейся краской.

Анна видит, как во дворе ее сестра с легкостью выполняет любые задания Леона, когда как она сама будет вынуждена провести еще как минимум неделю в этой комнате. Их наставник садится на край фонтана, где еще кое-где журчит вода, и касается ладонью ее поверхности, после чего та замирает в одночасье, покрываясь толстой коркой льда. Мария хлопает в ладоши. Впрочем, только для нее происходящее может показаться развлечением. Она так легко кружится в своем пышном платье, заставляя потоки воздуха и снежинок танцевать вместе с ней, повторяя каждое движение. Кажется, будто девушка не прикладывает никаких усилий для этого. А затем ей стоит только повести рукой, чтобы статуи, что стоят вокруг, буквально за минуту обросли сверкающими, заснеженными сталактитами.

Леон говорил, что их с Марией привезли сюда, чтобы они научились правильно использовать свою силу. И когда во время посвящения сестер признают хранителями Братства и членами Совета, они, наконец, обретут свободу. Анна всегда мечтала увидеть мир. Хоть что-нибудь, помимо привычных стен дворца. И после посвящения она, наконец, сделает это. Они позволят ей, и даже Леон не сможет запретить княжне жить так, как она сама того захочет.

Но девушка слышала, что сущий мир – это большое и пугающее место. И, возможно, поэтому в глубине души ей было немного страшно представить, что она будет делать в нем. А может, Анна переживала из-за того, что после совершеннолетия ее жизнь изменится, ведь они с Марией и Леоном уже не будут постоянно вместе, как раньше.

Анна замечает, как наставник говорит что-то Марии, после чего та кивает, а он, замотав шею длинным шарфом, возвращается ко дворцу.

Но даже сейчас, находясь во сне, Анна не могла избавиться от ощущения того, что она видит все это неспроста. Правда, указать на конкретную причину своего беспокойства девушка была не в силах. Просто это было такое чувство, будто она должна знать что-то, но не знает. Странно… может, стоит попытаться вспомнить, что она еще делала в тот день? Слегка приподнять мягкую пелену реальности, которую будто бы подправил кто-то извне, чтобы увидеть… Леона? В воспоминаниях Анны этого не было. Неужели ей стерли одно из них?

Сейчас сцена изменилась, и декорации на ней стали совсем иными. Анна наблюдает за происходящим как бы со стороны и видит себя. Она отчетливо вспоминает, что в тот раз решила подглядеть за своим наставником всего лишь одним глазком и спряталась за большой темной шторой, скрывавшей одну из дверей дворца.

А вот и он! Часы глухо пробивают полночь. Леон идет по слабо освещенному коридору, чьи стены в этом крыле круглые сутки погружены во мрак. Он совсем один и, кажется, Леон абсолютно спокоен, несмотря на то, что до слуха молодого человека доносится скрип одной из дверей, медленно отворяющейся прямо перед ним.

– Мне всегда было интересно, почему только тебе доверили воспитывать сестер Романовых? Только тебе одному? Это так не похоже на Совет, – голос доносится прямо оттуда, из темноты. – А ведь юные княжны чрезвычайно сильны, не так ли?

– Я, кажется, просил вас больше не появляться здесь, – отчеканивает Леон, а затем тяжело втягивает ноздрями воздух. – Анна и Мария обладают невероятными талантами, но они еще не готовы к тому, что ждет от них Совет и Братство.

– Готовы они или нет, – из дверного проема выглядывает человек, чье лицо полностью скрыто капюшоном, – ровно через полгода, в это же самое время, наступит совершеннолетие близняшек, – он тянет руку к Леону, и в свете свечи от кисти остается виден только ее скелет, кое-где прикрытый плотью. – Вижу, Леонид, ты совсем не изменился, несмотря на то, что был прекрасным учителем все это время. – Леон не двигается с места, и незнакомец издает гаденький смешок.

– Кажется, недостаточно хорошим. Иначе мои воспитанницы не шатались бы ночами по дворцу.

Все вокруг замирает и медленно растворяется в темноте ночи…

Леон что, встречался с кем-то во дворце втайне от них, и девушки даже не догадывались об этом? Что это значит? Анна ведь даже не могла предположить, что кто-то подправил ее память и спрятал оттуда этот фрагмент. В конце концов, какой бы своевольной ни казалась эта девушка, на самом деле она была всего лишь слабым болезненным ребенком.

Глава 3

Алая пташка

Анна почувствовала, как сначала холодный влажный нос тыкнулся в ее щеку, а вслед ему раздался звонкий лай. Девушка протерла глаза и поморщилась, нехотя приподнимаясь на локтях. Умка стояла рядом с ее кроватью и от нетерпения скребла лапами по паркету:

– Ваше высочество, ну сколько можно спать! – сказала она, все еще топчась на месте и издавая при этом еле слышные поскуливания.

– Мне снился сон… такой странный. Послушай, ты всегда так невоспитанно себя ведешь?

– Да, я же собака.

– И то правда, – пожала плечами Анна и небрежно собрала волосы в высокий хвост, перевязав их белой лентой, что лежала на прикроватном столике. Затем поднялась на ноги под скрип пружинистого матраса и накинула на плечи длинный шелковый халат, расшитый серебряными нитями. Честно говоря, девушка понятия не имела, откуда в этой квартире одежда, если здесь живет только собака. Да и вообще, откуда у собаки – дом?

Но сейчас эти вопросы волновали ее куда меньше, чем все те, что всплывали в голове, когда она прокручивала в памяти картинки из своего сна.

– Здесь так холодно, – Анна поежилась и присела на корточки возле небольшого домашнего камина. – Я никогда не занималась этим раньше, но видела, как разжигает огонь Леон. – Она отодвинула решетку, на которой были изображены пугающие мифические создания со змеиными телами и птичьими головами.

– Это очень старый дом, здесь всегда холодно. Но я почти не чувствую разницы, особенно если залезу под мягкий плед.

– Хорошо тебе, – Анна просунула руки внутрь камина, пытаясь нащупать грань настоящего и еще следы огня, некогда горевшего здесь. – Если бы у меня было столько шерсти, я бы тоже не мерзла, – она раздвинула ладонями границы этой реальности и извлекла с той стороны беспокойный клубок пламени.

– Может тогда стоило просто отрастить себе шерсть? Вы же это умеете? – Умка неотрывно следила за тем, как пламя, оставленное на уже давно истлевших дровах, расползалось по камину, обретая тепло и форму.

– Не уверена, – ответила девушка на оба вопроса и крепко захлопнула решетку. – Аккуратней, убери нос, а то обожжешься. Сейчас этот огонь вполне себе настоящий.

– Не очень-то и хотелось, – лайка удобно устроилась на ковре и зажмурилась от исходившего из камина жара.

– Кто эти люди, изображенные на картинах? Тут все стены завешаны ими. И вот еще парочка стоит у кресла.

– Не знаю, меня мало интересуют люди, которые не могу меня покормить.

– Ты чего-то явно недоговариваешь, – Анна придвинула кресло в грязно-желтую полоску к камину и забралась на него, чтобы достать до каминной верхней полки.

Все вокруг говорят, чтобы она пробыла с Умкой три дня, но разве можно учитывать ее почти бессознательное состояние? Княжна могла насчитать несколько раз, когда она действительно приходила в чувства и разговаривала с лайкой, но этим ее любопытство сложно было удовлетворить.

– Смотрите юбку не спалите. А то придется снова вас спасать.

– Не нуди, – она наклонилась ближе, чтобы рассмотреть каждый циферблат, который отличался от остальных не только по размеру, но и по расположению цифр. – И кому может быть нужно столько часов?

– Часы здесь только одни, ваше высочество. А это приборы для измерения давления в трубах.

– Что такое давление?

– Прошу прощения, но вы задаете слишком много бестолковых вопросов.

– Тебя точно стоит поучить хорошим манерам.

– Я же извинилась!

Анна с легкостью спрыгнула с кресла и прошла к стеллажу, заставленному всяческими безделушками. Там была игрушечная деревянная лошадь, небольшая масляная картина с натюрмортом, а на следующей полке лежали какие-то папки и кожаный чемодан.

– У всех в сущем мире хранится так много бесполезного хлама?

– А вы не слишком-то тактичны. Неужели ваши манеры позволяют лазить по чужим вещам, госпожа Романова? – лайка поднялась на ноги и бесцеремонно начала отпихивать своим нагретым бочком Анну, которая только что стала перебирать корешки папок. – Пойдемте скорее, вам нужно позавтракать!

– Ладно-ладно, сдаюсь! Ты просто невозможна.

Громко шлепая босыми ногами, Анна зашла в ванную комнату. Она с трудом повернула вентиль, перекрывавший воду, и тонкая струйка покатилась по эмалированной поверхности.

Все здесь было ново для Анны. Ничто не напоминало покои Меншиковского дворца. Вместо хрустальных люстр и витиеватых подсвечников в стене торчала лампочка за проржавевшей решеткой, она то и дело мигала и слабо потрескивала. Стены, выложенные белой плиткой, увиты сплетениями медных труб с небольшими краниками, рядом с которыми было прибито круглое зеркальце. Анна взглянула на свое отражение и ужаснулась. Сквозь стеклянную гладь на нее смотрела другая девушка, совсем не та, что привыкла к беззаботной и спокойной жизни. Она уперлась ладонями в каркас раковины, который не преминул крякнуть под давлением, и прерывисто втянула носом воздух. Приступы паники постоянно подкрадывались к Анне в течение этих последних трех дней. И с каждым разом они становились все сильнее и сильнее. Девушка до боли вцепилась пальцами в холодную поверхность, чтобы хоть как-то унять дрожь. Затем резко распрямила спину и также быстро выхватила из стакана зубную щетку, попутно уронив мыльницу в раковину.

– У вас тут все в порядке? Я слышала какой-то шум, – деловито осведомилась Умка, просунув мордочку в неплотно прикрытую дверную щель.

– Да-да, все в полном порядке. Я просто немного переволновалась, – Анна наскоро окатила лицо ледяной водой и, сдернув махровое полотенце с металлического крючка, вышла из ванной.

Надо сказать, что кухня в этой квартире была просто завалена всевозможной посудой. На полке, что прибита прямо под старинными часами, устроились чайник и проржавевшая кастрюля. Под этой полкой была другая, на которой стояли красивым рядком покрытые пылью фужеры, а чуть поодаль лежали перевязанные бечевкой свечи. Нечто, напоминавшее самовар, теперь служило вешалкой для всевозможных прихваток и тряпок. По стене и столу расплылись доски, кухонные принадлежности, поварешки, тарелки, плошки и баночки непонятно с чем. Сбоку торчала настольная антикварная лампа, которая совершенно не вписывалась в эту обстановку. Деревянные стулья создавали такое впечатление, будто их только что выкрали из бара за углом.

Анна включила тарахтевшую вытяжку и поставила турку с ароматным кофе на газовую плиту. Научиться пользоваться этой злосчастной штуковиной в первый раз стоило ей обожженной коленки.

– Когда здесь делали уборку? – приложив усилие, она обхватила двумя руками здоровый чайник с отслоившейся зеленой краской и водворила его на стол рядом со сковородой. – Этим ведь давно никто не пользовался, – произнесла девушка, тряся баночки с приправами и пытаясь понять, что же такое там шуршит.

– Боюсь, что очень давно. Только в духовку не заглядывайте, – предупредила лайка, которая уже стояла на задних лапах у холодильника, тщетно пытаясь его открыть. – Не поможете? Вдруг там завалялось что-нибудь вкусненькое.

Анна подошла к холодильнику и стянула с него передник, а затем открыла дверцу:

– Нет, здесь пусто.

– Может, поступите с ним так же, как с камином?

– Я что, похожа на волшебницу?

Не дождавшись ответа, девушка устремила взгляд на огонь, который слабо мерцал на плите, подняла голову и тут же дернулась от неожиданности. На форточке сидела та самая красная птичка, что вчера красовалась на плече у Трубецкой.

– А этому что здесь надо? – бросила Анна подошедшей Умке, которая нещадно била ее по ногам своим виляющим хвостом.

– Я же говорила, не время для сна. Моя соседка должна была появиться с минуты на минуту.

Птица, до того внимательно слушавшая разговор и смотревшая на них своими черными, как уголек, глазками, в один момент сорвалась с места и ударилась об пол. Яркое пламя встрепенулось, озарив снопом искр всю кухню. Анна вскрикнула и чуть было не снесла рукой уже закипевшую турку. Только Умка стояла спокойно, свесив язык на бок и наблюдая за тем, как, стряхнув пепел с одежды, перед ними появилась высокая девушка с темно-рыжими волосами.

– А я почему-то думала, что вы мужчина, – удивленно заметила Анна и потянулась, чтобы выключить плиту.

– О, моя дорогая княжна, для меня пол – не самая принципиальная вещь.

– Вот как? А ты что, тоже так умеешь? – Анна перевела взгляд на лайку, недвусмысленно кивнув в сторону незнакомки.

– Не умеет, – перебила зеленоглазая и по-хозяйски подошла к навесному шкафчику, извлекая оттуда две чашки, которые по своему внешнему виду скорее напоминали консервные банки. – Умка – фамильяр, она никогда не была человеком. Я же могу принимать абсолютно любую форму. С сахаром? – она дождалась утвердительного кивка, после чего положила по два кубика в чашки и протянула одну Анне. – Вам к лицу моя ночная рубашка.

– Так вы живете здесь вместе? – девушка обхватила горячую чашку ладонями и опустилась на высокий стул. Она окинула незнакомку взглядом и отметила про себя, что даже в облике птицы у той сохранялся несколько надменный вид. – Умка, почему не сказала мне раньше?

– Потому что Саша почти не появляется дома в последнее время, – ответила лайка, важно растянувшись на полу.

– У меня слишком много работы, – Саша задумчиво смотрела на стену больнично-желтого цвета, прислонившись бедром к столешнице. – Кстати о работе, сегодня собирается Совет. Мне доверили сопроводить вас туда.

– Может, мне кто-нибудь все-таки объяснит, почему Совет ничего не предпринимает? Я здесь уже три дня и до сих пор не понимаю, что происходит вокруг. А вы даже не желаете отвечать на мои вопросы.

– Это не в моей компетенции. Я не имею права разглашать такую информацию.

– Тогда я никуда не пойду.

– А следовало бы, это в ваших интересах, госпожа Романова.

– Поймите же, главное, что все они хотят найти вашу сестру. И Леона. А все остальное можно будет спросить у Ольги Ивановны, – добавила Умка, желая как-то разбавить образовавшееся напряжение.

– Прекрасно. Просто замечательно. Если я приду на собрание Совета, они помогут мне найти Марию?

– На данный момент желания вашего высочества и желания Совета полностью совпадают. Молите Господа, чтобы так было и впредь.

– Не называйте меня больше «высочеством» и «госпожой», – произнесла Анна, выдержав паузу. – Пожалуйста.

– Договорились, – весело тявкнула Умка.

Старый телефонный аппарат, что мирно висел на стене, вдруг издал нетерпеливую трель. А потом еще один звонок. И еще, но уже более настойчивый.

– Что еще за штуковина такая? – Анна удивленно приподняла брови, разглядывая эту диковинку.

– Это за нами, – Саша напряженно повела плечами и сняла трубку.

– Как оно работает? – не унималась Анна, дергая собаку за кончик хвоста.

– Ай, только не хвост! Да это же всего лишь старый телефонный аппарат, с помощью него можно связаться с кем угодно в любой точке Земли, и работает он на честном слове, судя по всему.

– На честном слове? Как на нем работают?

– Извините, что прерываю вашу глубоко интеллектуальную беседу, – встряла Саша, со звоном опустив трубку. – Но нам нужно идти.

***

Ветер нещадно трепал волосы Анны, а яркое полуденное солнце резало глаза. Девушка сделала шаг к парапету и посмотрела вниз. Две черные кошки, одна из которых сидела на мусорном баке, никак не могли разделить свою добычу в виде обрезков с хозяйского стола. Почерневшие от грязи лужи на асфальте отражали обшарпанные стены типичного Петербургского двора-колодца. Некогда красные крыши переплетались между собой бесчисленными нитями проводов и антенн, врастая друг в друга закопченными трубами и маленькими треугольниками чердаков. А где-то над ними распростерлось прекрасное небо золотого и лазурного оттенка с примесью нежно-розовых, цвета сладкой ваты, облаков. От одного взгляда на это хотелось плакать.

Анна коснулась носком ботинка искореженных перил и спрятала озябшие руки в карманы мужской куртки. Куртку, точно так же, как и платье, ей дала Саша. Сейчас эта девушка стояла рядом с Умкой на крыше их небольшого пятиэтажного дома и терпеливо ждала ее около чердака.

– Это красиво, – Анна развернулась лицом к своим спутницам и, цепляясь рукой за ящик электропередач, помогла себе взобраться наверх. – Не так, как было у нас во дворце. По-другому.

– Если вы… если ты насмотрелась на город, то самое время зайти в чердак, – Саша была облачена в длинный серый плащ и прятала глаза от солнца ладонью. Вокруг нее витали мотыльки, что проскальзывали сквозь щелку двери, которую она придерживала рукой. Дверь то и дело пытался вырвать ветер, но девушка справлялась с этим.

– Как бы ни так, я первая. А то еще шлепнется где-нибудь по дороге, нам потом расхлебывать, – с этими словами Умка оттолкнулась сильными задними лапами от крыши и прыгнула прямо в темноту. Но никаких звуков, которые могли бы ознаменовать приземление, не раздалось. Одно только завывание ветра.

– Когда окажешься в темноте, просто иди на свет. И не сворачивай.

– Поняла, – кивнула Анна в неизвестность.

Здесь и вправду было темно. А еще тихо. Казалось, что даже воздух застыл и его можно было при желании потрогать пальцем. На секунду Анне почудилось, что она расслышала гул или звон где-то со стороны, но каким бы ни было сильным желание свернуть и посмотреть, что там, девушка сделала шаг вперед и вступила в ореол яркого света.

Дверь распахнулась.

Глава 4

Заседание Совета

Анна никогда не видела раньше Гатчинского дворца. Девушка знала, что, по словам Саши, заседания Совета каждый раз проходили здесь, но до того, как княжна попала в сущий мир, она не достаточно хорошо понимала, насколько Совет был на самом деле масштабной религиозной организацией, распространившейся по всему миру. Удобно, не правда ли?

Как уже можно было догадаться, прежде Анна не принимала участия в заседаниях, хотя по праву рождения имела на это все основания. Пусть в действительности в руках Совета заключалась вся полнота власти, даже руководство над главами государств, так или иначе, Анна была важной его частью. Казалось бы, нет места более спокойного и защищенного, чем то, где заседает высшая совещательная и единственно существующая магистратура Петербурга. Но это мнение оказалось ошибочным. Несмотря на пробелы в своих знаниях о сущем мире, девушка предполагала, что все должно выглядеть именно так. Вот большая зала в стиле традиционного русского классицизма, выполненная в бежевых и золотистых тонах, с вытянутыми окнами, что простирались до самого потолка. А еще массивная хрустальная люстра, нависавшая над рядами кресел. Те, что были посреди зала, предназначались для семи глав Совета. За ними ряды стульев, что торчали зубчиками поодаль. Здесь должны были располагаться все новоприбывшие. Они мягко проходили сквозь еле заметный морок, нависший над стенами и прятавший Совет от любопытных людских глаз.

По своему обыкновению, члены Совета предпочитали скрывать лица за светлыми мантиями с капюшонами, расшитыми золочеными словами из Священного Писания. Все эти люди – патриархи и епископы, что вершат судьбы не только простых смертных, но и хранителей, как светлых, так и темных. Удивительно, но сегодня собралось несколько десятков людей, желавших разобраться во всем произошедшем. Скорее всего, это были все, кто уцелел. Они рассаживались по своим местам, не издавая ни звука. Медленно и чинно семь глав заняли отведенные им места и сняли капюшоны, чтобы каждый желающий мог хорошо их разглядеть. Каждый из семи – потомок одной из древнейших семей, что передают свои полномочия из поколения в поколение. Ведь именно тут всегда принимались самые важные решения. Умка деловито запрыгнула на один из стульев в последнем ряду и подобрала под себя хвост.

– Вон там Владимир, председатель Совета, подойди к нему, – Саша кивком указала Анне на мужчину с седыми усами, а сама села рядом с лайкой.

– А, великая княжна Анна Романова! Вы так прекрасны и юны, госпожа, храни вас Бог! – председатель поцеловал руку девушки в знак приветствия и тут же отошел на почтительное расстояние. – Мы рады, что вы прибыли на заседание Совета, Анна. Это во многом облегчит нашу миссию, – он коротко кивнул и жестом руки предложил Анне сесть в кресло подле себя.

– Благодарю за теплый прием, председатель. Буду рада помочь вам всем, что в моих силах, – ответила княжна мужчине. Пусть Владимир и говорил так, как будто у девушки был выбор, но на самом деле отказаться от приглашения Совета она просто не могла. Анна, статно распрямив спину, опустилась на край кресла и разгладила на легкой юбке невидимой складочку. Она нервничала и с досадой понимала, что ей снова предстоит быть в центре пристального внимания Совета, как и во время посвящения, но она также прекрасно осознавала, что обязана представлять интересы своей семьи, как самая старшая из сестёр. Видимо, пора бы уже свыкнуться с этой мыслью, ведь, кроме них, никто другой не мог занять место среди этих людей. Оно и так пустовало уже слишком долго. Все это время главой Совета был Владимир Олегович Курбатов, который, как говорил Леон, слишком крепко держал власть, чтобы уступить кому-нибудь свое место. Ольга Ивановна Трубецкая – его правая рука. Та, что изначально не пожелала прятать своего лица за капюшоном. Ее парадный плащ был аккуратно сложен и покоился на коленях, тогда как сама Ольга Ивановна восседала в светлом парчовом платье с богатой отделкой, высоко вздернув свой волевой подбородок. Возле нее прикорнул толстый и обрюзгший женоненавистник – Георгий Павлович Верещагин, а прямо рядом с ним, должно быть, расположился Лев Данилович Чернышев, вечный соперник Владимира, который разговаривал на полутонах с двумя дамами: молоденькой Елизаветой Федоровной Голицыной и Натальей Михайловной Бестужевой, что, скорее, походила на иссохшую мумию, чем на человека. Анна пробежала глазами по залу, но вместо того, чтобы изучать фигуры присутствовавших, ее взгляд цепился за фотографию в рамке, что стояла на камине. На фото были изображены четыре девушки. Те самые, которых она видела на картине в день посвящения, правда тогда с ними еще был маленький мальчик.

– Мы собрались здесь сегодня по воле Господа нашего, – громогласно начал председатель Владимир, выйдя на середину зала и прервав все разговоры, – чтобы провести экстренное собрание Совета. Три дня назад произошло нечто греховное, нечто ужасное. Каждый из вас присутствовал там и знает, о чем я говорю. И, чтобы разобраться во всех мрачных деталях того вечера и наказать еретиков, предавших волю Бога, я попросил наших добросовестных хранителей из Братства пригласить на заседание чудом уцелевшую княжну – Анну Романову, – Владимир повернулся к девушке, изучив ее растерянное лицо проницательным взглядом выцветших желтовато-карих глаз. И Анна почувствовала, как вслед за ним на нее устремились все взоры в этом зале. – Что вы помните о той ночи, дитя? Покажите же всем, и пусть Бог будет милостив к нам.

Анна опешила. Она и не думала, что председатель так быстро перейдет к действиям, хотя и предполагала, что Совет пожелал видеть ее на заседании не просто так. В растерянности княжна озиралась по сторонам и буквально уперлась взглядом в Ольгу Ивановну. Трубецкая сидела к ней боком, так что Анна могла разглядеть только ее выразительный профиль. Хозяйка трактира повернула голову и посмотрела на девушку заинтересованным взглядом, будто ожидала от нее чего-то.

Но чего? Неужто Трубецкая была в курсе планов Владимира? В таком случае, она могла бы предупредить о них Анну, раз уж решила стать опекуном княжны. Председатель хотел, чтобы Анна показала то, что она видела. Не рассказала, а именно дала всем им возможность взглянуть на происходящее ее собственными глазами. Анна знала, что это значит. Но, возможно, так даже лучше, княжне хотя бы не придется говорить высокопарную речь, которую все равно никто не станет слушать. И, быть может после этого, Совет увидит картину в целом. Анна медленно поднесла пальцы к вискам. Открыть свои воспоминания такому количеству людей совсем не просто, потому как раньше гостей всегда было не больше двух. Так странно было позволить каждому из них зайти в ее сознание. Это чувство похоже на десятки невидимых нитей, которые тянутся к мыслям Анны, и каждая из них была осязаема, каждая нить жаждала получить свои ответы. Анна физически чувствовала, как лихорадочно метались ее глаза под плотно сомкнутыми веками.

И вот они там, в событиях трехдневной давности…

…Анна стоит у огромной парадной лестницы Зимнего Дворца и тщательно скрывает от горничной приступы дрожи, которые накатывают на нее один за другим. Все здесь донельзя прекрасно. Еще красивее, чем дома, в Меншиковском дворце. Внешний фасад здания украшают скульптуры, что возвышаются на фоне нежно-голубых стен с вкраплениями белоснежных рам. А от великолепия убранства просто захватывает дух. Вокруг пустынно и совсем нет людей, даже сторожи дворца не могут увидеть гостей сегодняшнего мероприятия, чье присутствие скрывает морок своей легкой пеленой. Анна нервно сглатывает, перебирая рукой рюши на длинном рукаве платья, в которое ее облачили этим вечером. Оно в действительности похоже на наряд особы царских кровей, но Анна все еще не уверена, что носить такое ей под стать. Их с Марией платья всегда были легкими и довольно элегантными, но она не привыкла к такому обилию дополнительного кринолина, обручей и юбок, в которых можно запутаться. Корсет жмет, плотно стягивая ребра, и не дает дышать полной грудью, на которой вздымается массивный золотой крест. Волнистые волосы уложены на макушке в высокую прическу, а длинная вуаль, которая призвана скрыть лицо Анны во время посвящения, оттягивает голову назад. В остальном – платье действительно идеально сидит на ней. Молочного цвета, отороченное кружевами и оборками, оно полностью расшито бисером и маленькими сверкающими фионитами. Анна отрывает взгляд от своей юбки и слегка прибирает ее руками, чтобы не запутаться в подоле. А затем, запрокинув голову назад, рассматривает фрески на колоннах и расписной сводчатый потолок.

Значит, вот он какой – дворец царской семьи. Дворец, в котором когда-то жили их с Марией предки. Интересно, какого это, видеть каждый день великолепие его залов? В тот момент Анна подумала, что может упасть в обморок в любую секунду от разрывающих душу впечатлений и эмоций. К тому же ее беспокоило и то, что с утра этого дня у нее не было возможности увидеться с Марией, а Леон вообще не мог присутствовать на посвящении. Но как же княжне хочется поговорить с ними, поделиться мыслями и обсудить происходящее.

– Госпожа, посвящение скоро начнется, пожалуйста, пройдите в главный зал, – участливо произносит горничная, которая сегодня была с ней с самого утра и до позднего вечера. Она доброжелательно улыбается княжне и приседает в реверансе.

– Да, конечно. Благодарю, – Анна пытается выдавить вежливую улыбку в ответ, но только шумно выдыхает воздух. Она делает шаг, потом еще один, и каждый из них с гулом отдается вслед, будто бы даже стены дворца знают, что это ее первые шаги в сущем мире. В этих бесконечных коридорах из-под тяжелых золоченых рам на Анну смотрят люди, которых уже давно нет в живых. Смотрят изучающе, как будто пытаются понять, что она на самом деле из себя представляет. Княжна минует комнату в синих тонах и замирает подле одной, очень маленькой, по сравнению с остальными, картиной: четыре девушки и мальчик в парадных одеждах с красными атласными лентами, а головы девушек украшены очаровательными диадемами.

– Вы находитесь в будуаре княгини Марии Николаевны, тезки вашей сестры. На этой фотографии она сама, ее сестры и брат. Здесь вы можете увидеть письменный стол, софу для отдыха и ее любимые мягкие кресла. Мы стараемся поддерживать убранство в том виде, в котором оно было оставлено до того, как Мария Александровна погибла, – скромно подает голос горничная из-за плеча Анны. – Простите, госпожа, но вам нужно поторопиться, – напоминает она и, после утвердительного кивка девушки, двигается следом за ней, почтенно склонив голову.

Парадный зал огромен. В эту ночь здесь собрались все члены Совета. Они облачены в парадные красные мантии до пола, и у каждого из них на шее висит точно такой же золотой крест, как и у нее самой. Анна видит их безмолвные, возвышающиеся фигуры повсюду. Одни молчаливо наблюдают с балконов, а другие обступают ее со всех сторон и перешептываются друг с другом, как только она проходит вперед. Ольга Ивановна с достоинством подносит ей длинную восковую свечу, и та загорается, как только Анна крепко обхватывает ее двумя руками. Медленно двигаясь по алому ковру, девушка чувствует каждой клеточкой своего тела, как все на нее смотрят. Сквозь толпу Анна замечает бестелесных призраков монархов, некогда живших в Зимнем дворце. Леон предупреждал, что сегодня они будут здесь. И пусть ее предки кажутся холодными и безучастными, но, тем не менее, Анна знает, что Романовы явились только ради того, чтобы взглянуть на них с Марией. Мороз пробегает по коже, и девушка вздрагивает. Но как только она замечает сестру, идущую впереди, то сразу понимает, что раз Мария здесь, то все пройдет как нужно. Обе девушки, чьи лица скрыты вуалью от присутствующих, подходят к пустующему золотому трону, а затем опускаются на колени у его подножия. Из толпы выходит Владимир и становится напротив сестер. В руках у него витиеватая золотая корона, усыпанная алмазами – символ царской власти.

Анна должна была справиться, ведь к этому моменту ее готовили всю жизнь. Нужно просто произнести клятву, выразить благодарность всем присутствующим и признать свои обязанности хранителя и члена Совета.

– Я, Анна Романова, говорящая от своего имени и от имени своей сестры, Марии Романовой, выражаю нашу бесконечную признательность за заботу и защиту, дарованную Советом и Братством Хранителей. Именно благодаря этой опеке мы можем находиться здесь сегодня в полном здравии и с честью принять свою судьбу.

Ее слова звучат на удивление уверенно, даже голос почти не дрожит. Наверное, оттого, что Анна проговаривала их про себя каждую свободную секунду. Теперь нужно было принять свои обязанности. И если все пройдет правильно, то…

Внезапно большие настенные часы громко пробивают полночь, и Анну сгибает пополам от резкой боли. Девушка падает на колени, а свеча, вывалившаяся из ее рук, гулко ударяется об пол. Подкатившись к подножию трона, она гаснет. Краем уплывающего сознания, княжна видит, как дрожит, а затем гаснет свеча в руках Марии, которую всю трясло, как в лихорадке. Анна помнила, что молчаливое недоумение повисло в воздухе. А еще как вцепилась руками в волосы и закричала от той агонии, что бушевала в ее венах.

Где-то глубоко внутри Анна задается немым вопросом: что здесь происходит? Но не получает на него ответа. Ее тело… такое чувство, будто оно горит. Это совсем не похоже на ее предыдущие приступы, мучавшие княжну все детство. В этот раз Анна четко осознает, что время пришло, и отсчет пошел. Только вот до чего?

– Всем сохранять спокойствие! – объявляет Владимир, который будто бы ожидал чего-то подобного. – Доктор, кто-нибудь видел здесь доктора?! – председатель делает два больших шага к обомлевшим членам Совета, пытаясь протиснуться к мужчине у двери, что топчется с саквояжем в руках.

Тревожный вой сирены разлетается по стенам замка, и вместе с тем все свечи в зале разом затухают. В воздухе висит гул голосов перешептывающихся между собой людей. Только сейчас советники осознали, что надвигается нечто, никак не входившее в их планы.

– Боже мой, почему здесь стало так темно и откуда раздается этот звук?! – лепечет девушка, как только боль слегка отступает. Княжна озирается по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, пока за ее спиной вдруг не раздается голос:

– О, эта госпожа – точная копия своей сестры! Только она шатенка, а не блондинка, и совсем уж худенькая!

Анна медленно оборачивается назад и сжимается в комок из-за парализующего ее страха. Сверху нависает нечто, описать которое досконально девушка не смогла бы даже при дневном свете. Это был сгусток из крови, черной тягучей массы и искореженных мукой человеческих тел. Невероятное месиво. Оно вибрирует и живет, но только потому, что внутри этого кромешного ада – она. Женщина, что говорит с Анной изнутри:

– Так вот ты какая – Анна Романова, Закрывающий Ключ? – сначала наружу показывается маленькая женская ручка, потом голова с копной светлых, как у ребенка, волос, а затем и ступни, что с неприятным хлюпающим звуком касаются пола. Анна, в ужасе отпряв и потеряв равновесие, падает назад, упершись ладонями в пол. Она не может выдавить из себя ни звука. Все происходит так быстро, буквально за несколько секунд, но для княжны эти секунды длятся нескончаемо долго. – Госпожа Анна, познакомиться с вами… это такая честь! Меня зовут Алиса, я к вашим услугам, – молодая женщина делает какое-то подобие реверанса, но девушка не может оторвать взгляда от алых капель, слетающих с ее подола. Анна и понятия не имеет, откуда взялась эта Алиса и как она выбралась оттуда?

Оцепенение, прошедшее по всему залу, нарушает Владимир:

– Стражники, зажгите факелы! Живо!

Как только в зале забрезжил мелькающий свет огней, члены Совета видят ужасные лица незваных гостей, столь внезапно появившихся на посвящении, но от страха не двигаются с места. Советники просто безропотно наблюдают за всей этой сценой, не рискуя вмешаться.

– Они… они… – шепчут мужчины, не решаясь подойти к монстрам ближе.

– Н-нет… – бормочут престарелые дамы, не зная, как помочь Анне.

– Не может быть! – восклицают надутые от возмущения епископы, взмахивая руками.

– Нифонт! Я нашла Закрывающий Ключ! Ты уже слишком стар, чтобы тягаться со мной, – звонко пропевает Алиса.

Анна сглатывает ком, подступивший к горлу, когда замечает расползающееся багряное пятно на светлой ткани своей юбки. Она медленно поднимает глаза и замечает, как прямо над ней нависает точно такая же трупная масса, как и та, из которой вышла Алиса.

– Не прикасайтесь ко мне! – вопит Анна, когда оно резко двигается вперед и почти вплотную приближается к ее лицу.

– Да, Алиса, ты и вправду меня обогнала. Но это только потому, что я заблудился в этих бесконечных коридорах Зимнего Дворца, – отвечает Нифонт, слова которого сопровождаются противным булькающим звуком.

– Это еще что?! – взревел оторопевший командир отряда, который только что вошел в зал вместе со своими подчиненными после обхода периметра. С первого взгляда на происходящее, он жалеет, что не оставил здесь куда больше охраны. Но его возглас гаснет во всеобщем гомоне.

– Вниманием всем стражникам! Именем Господа, немедленно схватите этих монстров! – громогласный приказ председателя Владимира прерывает шум.

В тот же миг его люди с факелами в руках, что как статуи в нерешительности стояли в дверях, оголяют оружие и бросаются на незваных гостей сквозь всю суматоху и гам, чем и отвлекают внимание чудовищ. Княжна выцепляет взглядом спину Марии, все еще стоящую на коленях и выглядевшую удивительно безмятежной. Анна быстро вскакивает на ноги и подбегает к ней, запинаясь о собственные же юбки:

– Мария! – она с разбегу хватает сестру за плечо. – Я понятия не имею, что происходит, но, похоже, все идет не по плану! Леон, должно быть, где-то во дворце, давай найдем его и… – Вуаль соскальзывает с лица Марии, и девушка не успевает закончить фразу, потому что на нее смотрит вовсе не сестра, а жутко уродливая кукла. Жалкое подобие Марии в эту же секунду безвольно обрушивается на пол от одного только прикосновения Анны.

– Что это еще? Мария?

Анна пятится назад, слезы, застилающие глаза, мешают сфокусироваться на происходящем. А происходит действительно нечто ужасное. Члены Совета кричат и мельтешат из стороны в сторону, стараясь протиснуться к парадной двери, которая, как оказалось, заперта с другой стороны. Некоторые же не теряют надежду найти близких и родственников в этой душной клоаке. Что-то убивает их, но княжна даже не пытается разобрать, что именно. Для нее происходящее стало ночным кошмаром, от которого девушка хочет побыстрее спрятаться.

– Госпожа Елена! Очнитесь, госпожа! – взывает кто-то к женщине, что лежит без сознания на полу.

– Борис? Борис, скажите же что-нибудь?!

– Сергий Иоаннович! Сережа, Господи! Что же делается, где же стражники?! – женщина бьется в истерике напротив обезглавленного трупа одного из членов Совета, неизвестного княжне.

Анна закрывает глаза и слышит, как советники, перекрикивая друг друга, зовут на помощь охрану. Они не понимают, почему их верные соратники бездействуют. Но правда в том, что большей части стражников уже нет в живых. И девушка не может понять, как Алиса так быстро расправилась с толпой взрослых мужчин, буквально навалившихся на нее в тот миг, когда сама княжна бросилась к Марии. Анна медленно опускается на пол рядом со своей «сестрой» и, вцепившись руками в колени, забивается в угол, прячась за большой расписной вазой античных времен. Где-то раздается выстрел. Те стражи, что еще уцелели, сгруппировываются и, выкрикивая какие-то команды, пытаются взять ситуацию под контроль.

– Где Мария? Где же она? Куда она подевалась? – повторяет Анна про себя словно в бреду. – Это… это не могло быть частью посвящения… не могло? Почему все это происходит? Вдруг… вдруг с Марией что-то случилось, я не переживу, если…

– Пойдемте со мной, госпожа Закрывающий Ключ. Не стоит переживать за Марию Романову, она в полной безопасности, – Анне даже не нужно поднимать взгляд, чтобы узнать клокочущий голос Нифонта. Хранители ищут монстра, а ведь он здесь, просто выглядывает из-за колонны, пока его подружка поглощает людей одного за другим. Анна кричит так громко, как только может, а затем…

Пелена спала.

И вот они снова в Гатчинском дворце, в пышной белой зале. Если бы лица членов Совета не скрывали капюшоны, то она была бы готова поспорить, что увидела бы в их остекленевших глазах испуг оттого, что им пришлось пережить заново. Разве что через призму ее тела добавлялось еще горькое послевкусие эмоций перепуганной девчонки, которая никогда раньше не сталкивалась со смертью.

– Прошу прощения, но больше ничего не помню, на следующий день я очнулась уже вместе с Умкой. Вы можете объяснить мне, как я уцелела? – спросила Анна, а у самой голова шла кругом от увиденного. И это неприятное, мерзкое чувство… будто внутри нее наследило множество людей. А затем они вышли из ее сознания, даже не захлопнув дверь. К горлу подкатила тошнота, захотелось выйти на свежий воздух, но только после того, как она получит хоть какие-нибудь ответы.

– Вы упали в обморок, но стражи и подоспевшая Умка вас спасли. Охрана Совета – всего лишь обычные смертные, но многие из них пали ради того, чтобы вынести вас через портал в безопасное место. Ваша сохранность – первичный долг каждого перед самим нашим Спасителем. И они с ним справились.

– Тогда почему стражники не уберегли мою сестру?

Прозвучало эгоистично, будто ей мало тех смертей, что были положены ради ее спасения. Но как же Мария? Как они посмели допустить ее пропажу?

– Благодаря вам, княжна, Совет сможет изучить те детали, что были подвластны только вашему взору, – произнес Владимир. На его испещренном морщинами лице отражалась сильная усталость, но голос был все еще тверд. – Но мы собрались не только за этим. Мы считаем, что один из похитителей был частью Совета или же Братства, потому как нападавшие слишком хорошо знали план замка и то, как именно будет проходить посвящение.

– Предатель и его спутники убили многих из нас, они похитили вашу сестру еще до того, как наши стражи успели вмешаться! – продолжил Лев, в ярости вскочивший со своего кресла. – И теперь, если верить информации, поступившей из Братства, они готовы сделать свой следующий шаг, – на секунду в толпе слушавших послышался ропот. – Да, мы не в силах отследить их перемещения, но вы можете сделать это, пока еще не стало слишком поздно! – он резко обернулся к Анне. – Определите местоположение еретиков благодаря особой связи с Марией, и тогда мы сможем послать туда отряд хранителей из Братства, а затем вернуть вашу сестру!

– Я не понимаю, к чему вы клоните… – Анна вцепилась пальцами в бархатные подлокотники кресла и беспомощным взглядом попыталась разглядеть Умку и Сашу среди собравшихся.

– От Волховского Леонида три дня уже ни слуху ни духу. Но Совет лишь делает предположения. Попытайтесь найти Марию, и мы узнаем, кто стоит за всем этим, – развела морщинистыми ладонями Наталья.

– Неужели вы думаете, что все эти дни я не пыталась?! – вспылила от негодования княжна.

– Значит, вы недостаточно старались, Анна Романова! Эта задача по силам такой чрезвычайно особенной девушке, – выдохнул Владимир, а его крупное лицо побагровело.

– Да вы, должно быть, шутите! – Анна вскочила на ноги и бросилась к двери, но никто даже не шелохнулся. Никто, кроме Умки и Саши, которая присоединилась к лайке, когда Ольга Ивановна Трубецкая многозначительно посмотрела на нее.

Они настигли девушку, когда та остановилась у окна, чтобы отдышаться. Анна скрестила руки на груди и уставилась куда-то в пустоту сквозь толстое оконное стекло. Умка выглянула из-за увесистых складок штор цвета индиго и моргнула своими глазами-бусинками:

– Не переживай так сильно, княжна, председатель всего лишь хочет найти Марию.

– Он обвиняет меня в бездействии, когда как сам не предпринял ровным счетом ничего, – в голосе Анны звучала обида.

– Все верно, Совет никому не дает поблажек: ни председателю, ни великой княжне, – Саша вытянула руки и оперлась ладонями о подоконник, вглядываясь в ту же самую точку, что и Анна. – Что ты там видишь?

– Хочешь знать? – Анна вскинула бровь. – Я вижу там свою прошлую, спокойную жизнь.

– Всегда говоришь метафорами и никогда по существу, это передается по крови? – хохотнула девушка, которая, судя по всему, уже собиралась возвращаться в зал Совета.

– Отнюдь, я покажу тебе, что это не пустые слова… – и, не дождавшись разрешения, Анна протянула вперед руку и коснулась пальцами висков своей собеседницы. Саша на секунду зажмурилась, а затем открыла глаза. Но перед ней уже не было той самой Анны. Вместо нее стояла маленькая девочка в ночной сорочке, волосы которой были собраны в хвост. Сначала она долго смотрела на темную своими большими бездонными глазами, а затем произнесла:

– Теперь для Умки мы обе уставились на тот замечательный сад с большим озером, вокруг которого беззаботно гуляют туристы, но не замечают самого главного.

– Но как… как ты это сделала?

– Не знаю. В этом-то и есть главная проблема. Я не умею управлять этим. Вернее, не всегда получается, – поправила себя малышка-Анна. – Именно поэтому я не могу найти сестру. Она не здесь.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Саша и посмотрела в окно. За ним вились кучерявые облака, что закручивались густыми крендельками прямо у нее на глазах. – Так где мы на самом деле?

– Это место… Частично оно находится в нашем мире, но другая его часть где-то далеко-далеко отсюда. Мы с сестрой называем его нашим маленьким Раем, потому что его можно найти, только если двигаться наощупь сквозь туннель, сотканный из света.

– Только не говори мне, что я умерла, – недоверчиво покосилась на девушку Саша.

– Ну конечно же нет! Вот глупенькая! – засмеялась Анна, и вдруг ее лицо озарило счастье, будто она только что вспомнила нечто очень важное. – Точно, я же хотела показать тебе! – она развернулась к окну и захлопала в ладоши. Саша последовала ее примеру, а затем уловила своим чутким слухом легкий шорох колыхавшихся штор.

– Эй, Анна, что происходит? – все вокруг, кроме окна, начало затухать. Зал, мебель, даже ноги Саши потихоньку обволакивала густая тьма, пока девушка не поняла, что за стеклом теперь только ночное небо, усыпанное миллиардами крошечных звезд и теми самыми пушистыми облаками.

– Да смотри же, ты сейчас все пропустишь! – Анна показала пальцем на луч света, который разрастался на глазах, проскальзывая по небосклону. А затем прямо из него по облакам проплыл корабль. Самый настоящий, с высокими парусами и мачтой. Корабль легонько качался из стороны в сторону, пока девушки завороженно наблюдали за ним.

– Откуда он тут взялся? – удивилась Саша, не веря своим глазам.

– Он появился сам, как и все остальное. Этот корабль проплывает здесь каждый день, всегда в одно и то же время. Когда мы с Марией были маленькими, то каждый раз наблюдали за ним, – с удовольствием разъяснила девочка. – Правда, он никогда не подходил ближе и всегда исчезал в тот самый момент, когда растворялся луч, – она повернулась к Саше, и в призрачном свете ночных звезд лицо Анны показалось мертвенно-бледным. – Со дня пропажи Мария не приходила смотреть на корабль. Понимаешь? Я звала ее, снова и снова, но она не откликалась, – серьезно произнесла девочка. – Я не смогу найти ее, Саша, пока она сама этого не захочет.

Саша открыла было рот, чтобы ответить, но почувствовала, как что-то, что еле ощутимо сдавливало ее виски, отошло на задний план. Девочка улыбнулась, и тут все вокруг закружилось в ярком калейдоскопе из картинок и детского смеха. Саша вздрогнула. Теперь ее рука касалась прохладного подоконника, а за стенами по-прежнему гудел ветер.

– Ну, вы чего? Куда пропали, а? – Умка, все это время вившаяся у их ног, уже закинула передние лапы на подоконник и поочередно заглядывала в глаза то к одной девушке, то к другой.

– Все в порядке, лохматенькая, – Анна с улыбкой погладила лайку по голове, а потом бросила мимолетный взгляд на Сашу. Но в этом взгляде был ответ на вопрос, который больше всего интересовал ее хозяйку: княжна действительно не знает, где Мария Романова.

***

Анне отвели прекрасную спальню в голубовато-серых тонах, но, даже скрываясь от окружающего мира под балдахином кровати, княжна все равно не могла крепко уснуть. Ее тревожили сны, самые разные, но в то же время непременно связанные с тем роковым днем. Она вновь и вновь видела Леона, идущего по коридору, но все еще не могла понять, какую цель он преследовал, ведя разговоры с тем странным человеком из-за двери.

Наутро Анна чувствовала себя болезненно и подавлено. Она попыталась встать с постели, опустив ноги на прикроватный пуфик, но голова резко закружилась, и ее повело в сторону. Девушка заставила себя встать и, согнувшись, кое-как добралась до стула с шелковой обивкой, усеянной маленькими желтенькими цветочками, от которых рябило в глазах. Анна резко опустилась на него и подняла к лицу дрожавшие руки. Ее вены сильно набухли, но, что самое главное, они светились изнутри плотным синим сиянием. Это сияние пульсировало и разгонялось ударами сердца, как кровь. Анна знала, что так выглядит один из симптомов ее болезни. Вчера княжна позволила себе слишком сильно эксплуатировать то, что жило внутри нее, хотя сама толком ничего об этом не знала. Она потерла запястья, кости ныли, как при высокой температуре. Анна потянулась к белому кувшину, чтобы попить воды, но не рассчитала силы и уронила его. Кувшин с грохотом полетел на пол и разлетелся на маленькие черепки, а прохладная вода разлилась по паркету.

– Ты чего это тут шумишь?! – в комнату вбежала Умка, которая всю ночь спала под дверью княжны.

– Где ты пропадала? – простонала в ответ Анна. – Почему не ночевала вместе со мной?

– Не положено, – ответила Умка и уткнулась холодным носом в ладонь Анны. – Тебе обязательно полегчает, княжна, вот увидишь.

– Я в этом не уверена. Раньше всем этим, – она развела руками, – занимался Леон. Он знает все о моей болезни как никто другой.

– Не стоит волноваться об этом, я распоряжусь, чтобы к тебе прислали доктора. Одного из тех, что бывал раньше в Меншиковском дворце, – Умка наклонилась и пробралась под руку Анны, – а пока пойдем, помогу тебе добраться до кровати.

Когда Умка вышла из покоев, Анна вновь почувствовала себя одинокой маленькой девочкой, которая настолько слаба, что никому нет до нее никакого дела. Она точно так же, как и сейчас, смотрела в расписной узорчатый потолок и считала лепестки на цветах, которые вывел умелой рукой художник.

Дверь мягко отворилась. Маленькая, совсем молоденькая горничная с подносом и охапкой белых пионов в руках вошла в комнату. Она покраснела и сделала реверанс. Видимо, не ожидала, что княжна из рода Романовых может выглядеть как больная, прикованная к кровати.

– Прошу прощения, госпожа, я принесла вам завтрак и цветы. Их прислал председатель с пожеланиями быстрейшего выздоровления. А Ольга Ивановна Трубецкая просила передать, что надеется увидеть вас сегодня вечером на собрании.

– Собрание? Опять?! – Анна попыталась приподняться на кровати, но ничего толкового из этого не вышло. – Ну конечно, кто бы сомневался, что на этом они успокоятся.

– Да, иногда члены Совета заседают по несколько дней к ряду, – смущенно пробормотала горничная и, водрузив поднос, аккуратно поставила цветы в большую вазу на прикроватном столике. – Если вы позволите, я покормлю вас, княжна, – горничная потянулась к тарелке с овсянкой, но Анна энергично замотала головой:

– Ну уж нет, этим я уже сыта по горло!

Та хотела было возразить, но в дверь постучали, и вслед за этим в комнату вошел плотный доктор во фраке, которого Анна действительно когда-то видела. Ну неужели хоть одно знакомое лицо!

– Добрый день, княжна Анна. Рад встретиться с вами вновь, – доктор подошел к кровати и кивнул девушке.

– Здравствуйте. Кажется, вас зовут Кирилл Сергеевич, верно?

– Да, так оно и есть. Очень рад, что вы запомнили. Когда мы виделись в последний раз, вы были гораздо младше, – он чуть улыбнулся. – Итак, что вас беспокоит?

Анна молча подняла руку, по которой все также плавно растекалось голубоватое свечение.

– Это ведь невозможно исправить, да? – глухо спросила Анна. – Никогда.

– Понимаете, княжна, – вздохнул доктор, водрузив на нос пенсне. – Ваше тело слишком слабо, оно не справляется с тем, что находится внутри вас.

– И как скоро…? – Анна быстро моргнула. – Как скоро оно сломается под натиском? – взяв себя в руки, закончила свой вопрос девушка.

– Кто знает. Я не могу сказать этого наверняка, Анна, прошу прощения. Я всего лишь старый придворный доктор, – он достал фонендоскоп. – Я, мои коллеги – мы единственные знали о вашей болезни. Но до сих пор мы не представляем, как сдержать ту силу, что находится внутри вашего организма. Мне жаль, но в отличие от вашей сестры, вам досталась довольно слабая оболочка, – старый доктор сочувственно покачал головой, а затем нащупал пульс и начал прослушивать сердце.

– А Леон, он тоже не знал, как меня вылечить?

Мужчина вздрогнул и покосился на княжну.

– Господин Леон знал очень много вещей, которые неподвластны разуму обычного человека. Но я уверен, если бы он мог вас вылечить, то сделал бы это.

– Да, верно, – Анна отвернула голову, чтобы незаметно подавить судорожный вздох.

– Сейчас, – воодушевленно произнес доктор, – я сделаю вам укол, и вы проспите до самого вечера. Вам полегчает, княжна, обещаю, – он достал шприц и маленькую ампулу с прозрачной жидкостью. – Главное для вас – это спокойствие и никакого перенапряжения, – доктор аккуратно перевязал худую руку Анны и мягко ввел иглу в пульсировавшую вену.

– Понимаю, вы не должны мне говорить, даже если захотите, – сонно начала Анна, – но я-то знаю, что, как бы Владимир ни старался, мое время здесь ограничено. Его амбиции этого не изменят. Сообщите мне, если узнаете, когда… – фраза оборвалась на полуслове, и княжна провалилась в глубокий сон.

***

Анна действительно очнулась ближе к вечеру. Баночка с нашатырным спиртом стояла совсем рядом, на тумбочке, и княжна не преминула ею воспользоваться. Через пару мгновений она поняла, что находится здесь не одна. В кресле подле разожженного камина сидела Саша, на коленях у нее покоилась черная мордочка Умки. Видимо, они все это время охраняли ее глубокий сон. Анна подняла взгляд на одну из икон, которых в этой комнате было более пяти, и мысленно попросила Богородицу дать ей сил, чтобы пережить этот вечер.

– Как долго я спала? – спросила она хранителей.

– Почти весь день, – Саша обернулась к ней через плечо, а Умка подняла морду и в два широких прыжка оказалась на кровати.

– Как себя чувствуешь? Тебе лучше?

– Кажется, да, – неуверенно произнесла княжна и вытянула руки. Вены на них выглядели точно так же, как на руках любого другого человека. Анна слабо улыбнулась.

– Тогда не стоит задерживаться. Горничная принесла для тебя платье, но я сказала, что ей нет смысла ждать твоего пробуждения вместе с нами, – Саша кивнула на воздушное кремовое облако, что покоилось на соседнем кресле.

– Мысль верная, хватит с меня на сегодня посторонних, – Анна кивнула и встала с кровати. Ощущать твердый пол под ногами было одним из лучших чувств за последние два дня. Пока Анна одевалась с помощью Саши, которая затягивала на ней корсет, Умка безучастно смотрела на огонь. Языки пламени подпрыгивали и кружили в замысловатом танце в глазах, пока та не взглянула на княжну, которая теперь утопала в мягком тюле юбки.

– Ты похожа на балерину, – заметила она.

– Вовсе нет, это Мария похожа. Я слишком неуклюжа для танцев, – Анна потянулась к изящной коробочке, что стояла на камине, и извлекла оттуда жемчужный браслет, а затем вопросительно посмотрела на Сашу.

– Не думаю, что кто-нибудь будет против, – ответила та на немой вопрос, – ведь все здесь формально принадлежит тебе и твоей семье. И если уж советники пожелали увидеть княжну Романову во всей красе, то не стоит скромничать.

Этот ответ удовлетворил Анну, и она застегнула браслет на своей тоненькой ручке. Затем Саша потушила камин, и вся комната погрузилась в полумрак. Они вышли в коридор, освещенный светом факелов, и двинулись в сторону главного зала. Скрипы и стоны, то и дело доносившиеся сквозь завывания ветра, насторожили княжну.

– Что это такое?

– Призраки, – с готовностью ответила Умка. – Они сегодня не на шутку разошлись. Все утро кряхтели, разогнали своим шумом детскую экскурсионную группу, пока ты спала. Сейчас уже нет никого, а они все не уймутся.

– Хорошо, что вы пришли, а то у меня мурашки по коже от этих темных коридоров, – сказала Анна и сделала шаг сквозь стену под тем самым гобеленом, сквозь который вчера проходили члены Совета. Княжна испытала дежавю, когда вошла внутрь и поняла, что с прошлого дня здесь не изменилось ничего, кроме времени суток. Даже семь глав Совета сидели на прежних местах. Правда, общий тон был взволнованным, и сама атмосфера еще больше давила на девушку. Анна уже хотела вежливо поздороваться со всеми и пройти к своему креслу, как дорогу ей преградила Ольга Ивановна. Как и раньше, эта женщина была не намерена скрывать как себя, так и свои убеждения.

– Княжна, милая княжна! – она обхватила Анну за плечи своими цепкими руками и быстро обняла. – Мы все были крайне обеспокоены вашим состоянием этим утром. Все в порядке, дорогая?

– Благодарю, все более чем прекрасно, – сухо отрезала Анна, которая вовсе не была настроена любезничать. Девушка прекрасно понимала, что ее здоровье интересует всех присутствующих ровно до тех пор, пока они не найдут Марию. Потому что единственной зацепкой к ее исчезновению была она – Анна. Как только они сделают это, княжна автоматически станет лишним претендентом в борьбе за власть.

– Ольга Ивановна, к чему вы прячете от нас лик княжны? – спросил Лев громко. Он скрестил руки перед собой и даже не удосужился встать со своего места. – Ну что же, Анна, вы поработали над тем, о чем мы беседовали с вами в прошлый раз? Или вы так сильно расстроились от, возможно, слегка резковатых слов председателя? Уверен, Владимир и понятия не имел, что вы столь ранимая натура.

– Не говорите глупостей, Лев. Нам стоит забыть об этом прискорбном инциденте, – председатель улыбнулся. Ему, судя по всему, казалось, что Анна была не кем иным, как маленькой актриской, которая пожелала привлечь своим представлением внимание к собственной персоне. Он даже примерно не предполагал, насколько в действительности ухудшилось состояние Анны.

– Как я уже сказала, я не смогу найти для вас Марию, – громко и четко произнесла Анна сквозь шум перешептывавшихся голосов, унять которые Владимир не пожелал.

– Постойте, княжна, не будьте так категоричны, – засуетилась Ольга Ивановна, одарив при этом Анну еле заметным, одобрительным взглядом. Хозяйка трактира быстро подхватила княжну под локоть и усадила девушку в кресло. Как только она это сделала, Владимир резким жестом руки отослал хозяйку трактира в сторону. На минутку в ее глазах вспыхнул злой огонек, озарив своим сиянием истинно лисье лицо этой женщины, а затем она, чуть склонив голову в знак почтения, удалилась.

– Уверен, Анна, вы тоже хотите знать, кто похитил вашу сестру, ведь вы должны беспокоиться о ее безопасности, – настаивал председатель.

– Мы все здесь заодно, но если вы откажетесь сотрудничать, ваша сестра может погибнуть, если она вообще еще жива! – простонала Елизавета, которая до этого момента не проронила ни звука.

– Я считаю, что мерзавцев нужно повязать как можно скорее! – Верещагин стукнул хиленьким кулачком по столу, как бы придавая вес своим словам.

– К тому же Волховского Леонида уже три дня как след простыл, – в очередной раз напомнил Лев. – Если он причастен к похищению и находится сейчас рядом с княжной, неужто вам не приходят в голову очевидные выводы?

– Замолчите сейчас же и не смейте впредь так говорить о нем! Что вы знаете о Леоне?! – гробовая тишина повисла над залой. Слышен был только ровный и монотонный звук часов. Никто не ожидал от княжны такого своеволия, а еще того, что девчонка снова станет перечить членам Совета. Затем по пышным белым стенам расплылся заливистый хохот одной из дам, что сидела вместе с другими советниками и только что ловила каждое слово семи глав:

– Конечно же они не знают ничего, госпожа Анна! Но у достопочтенных членов Совета есть прекрасный повод воочию убедиться в своей близорукости, ведь нет нужды искать того, кто в данный момент… дышит прямо вам в затылок.

Фраза, произнесенная голосом этой женщины в капюшоне, что смотрела на Анну из самого центра зала, пронзила княжну, словно выстрел. Капюшон спал, и Анна с отчаяньем наблюдала, как по лицу пожилой матроны поплыла рябь, а затем… узнала Алису, чей взор был устремлен куда-то на другой конец помещения. Анна обернулась и увидела Леона прямо в резном проеме парадного входа. Он придерживал одной рукой за талию ее сестру, одетую в то же самое платье, что было на ней в день посвящения. Но Мария, судя по всему, находилась без сознания.

– Боже милостивый, мы опоздали… – Наталья, тотчас подскочившая на месте, поменялась в лице, она пыталась сказать Анне что-то еще, но замолкла, когда ее коснулись холодные змеиные глаза Леона.

– Мария? Леон? – Анна опустила взгляд и заметила в левой руке хранителя оголенный меч, перепачканный в крови. Она попыталась подняться, но ноги уже не слушались девушку. Леон повел рукояткой меча, и от нее отделилась едва различимая волна, которая прокатилась по воздуху. Все люди в зале тут же замерли без движения, как статуи. Кто-то на полуслове, а кто-то на полувздохе. Лицо Льва осталось перекошенным от ярости с того самого момента, когда Леон объявился здесь. Верещагин выглядел испуганным и каким-то жалким. Елизавета же, казалось, уже готова была закричать, но застыла точно так же, как и остальные. Только Владимир сидел ровно, высокомерно подняв голову. Он будто знал о том, что сейчас произойдет, и был готов к этому.

– Что происходит? – Анна встретилась своими испуганно распахнутыми глазами со стеклянным взглядом Леона. – Мария с тобой? Почему она без сознания?

– Рано или поздно я бы вернулся закончить начатое. Неужели они все этого не поняли? – молодой человек поднял меч и будто прикидывал, что теперь будет делать со своей подопечной. А когда принял окончательное решение, произнес: – Алиса, – он повернул голову к той единственной, что не окаменела, точно так же, как и княжна, – приберись здесь.

– Сию минуту, господин, – раздался треск. Это Алиса громко хлопнула в ладоши перед собой. И в то же мгновение шторы, стены, стулья – все в зале вспыхнуло ярким пламенем.

«Спасайся, Анна», четко прозвучало в голове девушки приказание Ольги Ивановны Трубецкой. Княжна тут же обернулась к хозяйке трактира, но та была недвижима, как и прежде, разве что ее глаза, как и всегда, горели теми искрами, что мы привыкли называть жизнью.

Это последнее, что видела Анна. Стоило моргнуть, как они с Леоном и Марией оказались в парке, что находился подле стен Гатчинского дворца. Княжна понимала, что только у хранителя могло хватить сил перенести их сюда, чтобы уберечь от огня. Но что все это значило? Молния разрезала мрак и подсветила отрешенное лицо ее сестры, Марии. Раскат грома повис в воздухе, а затем ливень обрушился на них.

– Зачем ты это сделал, Леон?! – девушка резко мотнула головой, чтобы изгнать из своих мыслей навязчивый образ хозяйки трактира и сиявшую всеми цветами люстру в алых языках пламени, что до сих пор кружилась перед ее глазами. – Ты пришел за мной? – все вокруг вертелось в бешеном водовороте, а промозглый ветер трепал уже промокшее от дождя платье.

– Ты все поймешь, Анна, со временем… – ответил Леон будто бы в пустоту. – Сейчас у нас осталось его слишком мало. Нужно закончить со нашими делами здесь, – он сказал это, не сводя пристального взгляда с княжны. – Нифонт, забери княжну.

Девушка с дрожью перевела взгляд в сторону и почувствовала, что оно действительно притаилось там, в идеально подстриженных зарослях дворцовых кустов, что были скрыты пеленой дождя. То самое отвратительное существо все это время поджидало ее тут, а сейчас с хрустом переваливалось через них. До княжны медленно доходило понимание того, что все происходившее было спланировано от начала и до самого конца. Алиса, что притаилась среди членов Совета, внезапное появление Леона, огонь, охвативший весь зал, а теперь это чудовище, что пряталось здесь. Она видела своими глазами, что ее наставник заодно с этими монстрами, но сердцем не хотела в это верить.

Нифонт начал преобразовываться, меняться в размерах, становиться громадным. Руки, длинные руки вырывались из его покореженной плоти и потянулись прямо к Анне.

Глава 5

Незнакомец в белом

Казалось, Анна больше не могла кричать. Истошный вопль замер комом в саднившем горле, а она просто закрыла лицо руками, чтобы не видеть вблизи это чудовище. Но на самом деле Анна предпочла бы, чтобы все просто закончилось, и ей не нужно было бы еще больше убеждаться в том, что вся ее прошлая жизнь оказалась ложью. Княжна хотела избежать этого разочарования. Сейчас и навсегда.

Но вдруг звон металла заставил ее вздрогнуть и поднять голову, а затем яркая вспышка света окончательно ослепила девушку. Свет и мелодичный звон, будто по земле рассыпалась сотня осколков стекла. Что это? Молния? Но ведь грома больше не было слышно. Одно мгновение Анна различала только бешеный ритм собственного сердца, стук дождя и сбившееся дыхание. А затем раскрыла глаза.

Где-то в глубине души она знала, что это случится. Ее предчувствие не имело лица или даже формы, но оно было таким же реальным, как этот незнакомец в длинном белом плаще. Яркий свет исходил от копья, которое он держал в руках. Незнакомец стоял спиной к княжне, закрывая ее своим телом, и лица молодого человека Анна разглядеть не могла.

– Раздаешь приказания темным… – презрительно хмыкнул парень. – Что, боишься замарать руки, Леонид?

– Ты, – сквозь зубы процедил Леон. Он больше не был таким уравновешенным и сосредоточенным, как пару минут назад, когда говорил с Анной один на один. Княжна вообще не видела, чтобы раньше хоть что-нибудь могло застать ее наставника врасплох.

Руки Нифонта с обожженной кожей, отделявшейся большими кусками от плоти, съежились и исчезли. Монстр скулил от боли и ран, нанесенных тем божественным свечением, что исходило от оружия незнакомца. В холодном оцепенении Анна наблюдала за тем, что происходит, и четко осознавала: вот из-за чего она беспокоилась еще до посвящения. Это было предостережение, что вскоре весь ее мир будет вывернут наизнанку.