Читать книгу Банши - Марианна Соломей - Страница 1

Безумна до того любовь моя,

Что зла в тебе не замечаю я.

Уильям Шекспир

Чем безупречнее человек снаружи – тем больше демонов у него внутри.

Мне всегда было интересно наблюдать за ней. Она притягивала взгляды, словно магнит. Впервые я познакомилась с Агнией в десятом классе. Вернее просто увидела ее, узнала имя, а она о моем существовании, скорее всего, даже не задумывалась. Какая-то девчонка с параллельного класса. Наверное, так она бы сказала, спроси ее кто-нибудь обо мне. Зато я знала о ней все. Хотела знать. Это может показаться странным, но на это имелись свои причины. Во-первых, в силу моего юного возраста, когда мы любим ставить кого-либо на пьедестал, делать образцом для подражания. У некоторых это знаменитые артисты, у других – старшие братья или сестры, родители, а у меня таким человеком была Агния. Возможно потому, что я довольно замкнутая, у меня мало друзей, но я люблю наблюдать. А наблюдать за людьми вдвойне интереснее, за их историями, выдуманными и реальными, счастливыми и несчастными. Агния уже с детства являлась самым подходящим объектом для такого наблюдения. Далее я объясню почему.

Я училась в лицеи, куда не так просто попасть детям, чьи родители имеют средний достаток. Мне в этом смысле повезло. Моя мама была учителем русского языка в этой самой школе, поэтому ей как-то удалось «протащить» меня в закрытый мир «богатых и знаменитых». Но это не было для меня счастливым билетом, скорее, испытанием. Да, испытанием на прочность, выдержку, терпение. Сначала я испытывала неловкость среди детей, которых привозят личные водители на «Мерседесах» и прочих крутых машинах, которые имеют долларовые банкноты на свои личные расходы. Вещи всегда только брендовые, друзья только из своего круга, места для развлечений самые популярные. Вот был их девиз. А я была среди них чужой. Не только они дали мне это понять, но я и сама в первый же день почувствовал, что мы слишком разные, чтобы быть друзьями. Разные не потому, что я хуже их или лучше. Нет, а потому что мы воспитывались в разной среде, у нас разные представления о жизни, разный финансовый достаток, в конце концов. Вначале, конечно же, я пыталась переступить этот порог, взглянуть на их «мир». Наивная! Я думала, что это все только условности, предрассудки, что все мы одинаковые. Я старалась быть дружелюбной, доброжелательной, но не умаляя своего достоинства. Я не была ни услужливой, ни навязчивой. Хотя если бы я была такой, то нашла бы «друзей». Я просто относилась к ним со всей открытостью, с какой отнеслась бы к любому другому человеку, невзирая на достаток. Но эти избалованные дети отвергли мое общество. Я не винила их в этом и не держала обиды или злости. Просто приняла как очевидный факт. Среди этого избранного общества встречались разные люди, характеры, как и в любом другом. Были те, которых богатство и власть их родителей совершенно испортили. Капризные, эгоистичные, неприспособленные к жизни. Они думали, что все дается легко и просто, стоит только иметь деньги. Вот эту категорию людей я и сейчас избегаю, испытывая неприязнь. Хотя они ли виноваты в этом? Их так воспитали, им привили эти нормы. Некоторых даже жаль: одинокие, но поэтому всегда окруженные толпой людей, с ограниченностью взглядов, суждений, как средневековые феодалы.

Были и честные, добрые дети, просто привыкшие к такой обеспеченной жизни и не представляющие себе никакой другой. Мне нравилось наблюдать за их веселой беспечностью и жизнерадостностью. Они и представить не могли, что жизнь может быть другой: тяжелой, безнадежной, безденежной. Бедные районы, серые дома с маленькими комнатками, вчерашние невкусные макароны, которые ты обязан съесть, если не хочешь мучиться от голода. Конечно, такая жизнь тоже была мне чужда, но я видела ее и соприкасалась с ней. Моя семья была среднего достатка, но, как мне казалось раньше, в ней царили тепло и уют. Но я знала, что может быть и по-другому. Школа, в которой я проучилась семь лет, перед тем как перевестись в лицей, представляла собой широкий спектр человеческих судеб. В моем бывшем классе два ребенка были из неблагополучных семей, половина класса воспитывалась в неполных семьях. Но зато у меня там были друзья. Даже смешно вспомнить, какие иллюзии я питала, когда мама сказала мне, что со следующего года я буду учиться в лицее, где она работает. Я начала рисовать в своем воображении радужные картинки: большое здание школы, выкрашенное в приятный светло-розовый цвет, просторные коридоры с картинами на стенах, цветами на подоконниках, светлые классы, учащиеся в одинаковой аккуратной форме. Я хотела быть частью этой прекрасной жизни, но в тоже время боялась. Все было так, как я и воображала, но только внешне. «Тебе никогда не быть частью нашего мира» словно было написано на лицах этих изнеженных мальчиков и девочек.

Некоторые относились ко мне прямо-таки враждебно, хотя я и не давала повода. Кстати, злые шутки, провокации по отношению не только к одноклассникам, но и к некоторым учителям (в том числе моей матери) были их рук дело.

Другие – насмешливо, будто я была диковинным зверьком, попавшимся им на глаза. Они рассматривали мои недорогие (по их меркам) вещи, удивлялись, что я каждый день езжу на автобусе. Я не утверждаю, что в этом лицеи собрались только злые и ужасные, а в обычных школах все белые и пушистые. Нет, и в моей бывшей школе было достаточно и хулиганов, и зазнаек. Но только здесь я впервые столкнулась с холодной вежливостью, отстраненностью, даже высокомерием, обычно не свойственной детям.

Конечно же, я встретила и совершенно иных детей. Они обращались со мной как с равной. Или просто не замечали нашего отличия? Одной из них была моя подруга Алиса. Немного легкомысленная, веселая девчонка с большими голубыми глазами и светлыми кудряшками. Ее отец владел сетью магазинов, а мать была ярким образцом «гламурной блондинки». Она была намного моложе своего преуспевающего супруга, все время была занята только собой, поэтому уделяла мало внимания дочери. Алиса, несмотря на безразличие матери, но обожание отца, оставалась простодушной и открытой. Она была кокетлива, эмоциональна, мечтала стать актрисой. И, в общем, должна была продолжить путь своей матери. К слову, так все и было. Я встретила ее год назад на одной из премьер популярного, но бездарного спектакля, о котором я делала репортаж.

– Привет! – услышала я тонкий восторженный голос позади себя. Оглянувшись, я увидела миниатюрную молоденькую девушку с длинными светлыми волосами, наращенными ресницами и ногтями красного цвета. Дорогое короткое платье, множество несуразных украшений, драгоценностей. «Типичная кукла. Откуда она меня знает? Хотя можно догадаться. Хочет, чтобы я написала о ней статью. Или вернее написала за нее что-нибудь». Такие предложения, кстати, поступали ко мне не раз.

– Неужели ты меня не помнишь? – улыбаясь, спросила эта миловидная блондинка. – Я – Алиса. Мы учились вместе в восьмом классе, а потом я уехала.

– Алиса! – искренне удивилась и обрадовалась я. Как-никак, она была моей единственной подругой в лицее.

Она обняла меня и поцеловала в щеку. Ее глаза светились, как у ребенка. Все-таки она осталась той самой милой девочкой. Ее не испортили ни деньги, ни это напыщенное общество. Меня это порадовало.

– я слышала, что ты стала журналистом. И даже выпустила книгу, – восторженно продолжала Алиса. – Какая ж ты молодец!

– всего лишь роман, который не особо пользуется популярностью, – скромно улыбнувшись, ответила я. Хотя мне было приятно слышать, что эта небожительница (коей я считала ее в детстве) знает о моих успехах.

– что ты! Я сама еще не читала его, но увидела твою книгу у моей свекрови. А она, знаешь, такая умная. Что попало читать не будет. Мне было так приятно сказать ей, что я лично знаю писательницу. Правда она так недоверчиво на меня посмотрела. Ох, дорогая, знала бы ты, как мне тяжело с ней приходится! Очень вредная тетка, – щебетала Алиса.

– так ты вышла замуж! Поздравляю!

– да, – самодовольно сказала она и указала мне взглядом в сторону. – Вон мой муж разговаривает с кем-то. Правда, милашка?

«Милашке» на вид было лет сорок. Высокий, крупного, но спортивного телосложения. Видно, что следит за своей внешностью очень щепетильно. Кожа чересчур загорелая в это осеннее время. Под глазами белые круги, нетронутые загаром, которые часто бывает у тех, кто увлекается солярием. Да, тот тип мужчин, который мне никогда не нравился. Слишком самовлюбленный. Я была почти уверена, что он выбрал жену не только за богатство и положение, в котором и сам не нуждался, но и за внешность. Ему наплевать на характер, ум избранницы. Такие мужчины относятся к женщинам, как к дорогому автомобилю, своей любимой игрушке. Привязанность, любовь, жертвенность для них пустой звук. И вскоре он найдет другую, более молодую или более красивую. Если уже не нашел. Да, и ему не понять, что Алиса не такая, как другие силиконовые куклы, хотя и выглядит как они. Не оценит ее простоты, душевности. Алиса же влюблена в своего мужа. Но не той любовью, которая может убить, не той, что сильна, как смерть. Нет, такие чувства ей, к сожалению, неведомы. А может к счастью. Алиса слишком зациклена на себе, чтобы любить кого-то сильнее, чем себя саму. Она была лишена материнской любви и ласки, а эта пустота была заполнена отцовским обожанием и восхищением. Для Алисы любовь – это внимание, ласка, дорогие подарки, романтика. К человеку, который все это ей даст, она способна испытать нежность, привязанность, умиление, как к домашней собачке. Природу ее чувств я изучила еще в школьное время. Помню, Алиса пригласила меня к себе домой. Для моего неискушенного взгляда этот огромный коттедж, в интерьере которого смешались несовместимые стили (это я понимаю только теперь), картины, вся его помпезность, показался великолепным. Настоящий дворец! Я не могла понять, как люди живут в такой роскоши, как Алиса может равнодушно относиться ко всему этому. Моя подруга же решила показать себя настоящей хозяйкой. Она уверенно отдавала приказы кухарке и другой прислуге, подражая, видимо, матери. Выпив чаю с нежнейшими пирожными, Алиса предложила погулять в саду с Мерли, ее мопсом. С какой нежностью она относилась к этой собачке! Я даже восхитилась ее добротой. Но вскоре Алиса сообщила мне, что «эта противная собака расцарапала ей все руки и стала совсем неинтересной», поэтому они отдали Мерли служанке.

Все-таки это главный недостаток Алисы: она не способна на глубокие чувства и долгую привязанность. Но ведь как бы ей тяжело пришлось, будь она более глубокой натурой. Это своего рода защита от жизненных обстоятельств.

– он бизнесмен. Это отец познакомил меня с Толиком, – вернул меня к действительности голос Алисы. – У них были какие-то совместные дела по бизнесу… Я так счастлива сейчас!

– а твоя мечта исполнилась? Ты стала актрисой?

Алиса погрустнела.

– пока нет, но я надеюсь. Как же я хочу быть актрисой! Я чувствую, что рождена для этого. Хотя папа говорит, чтобы я бросила глупые мечты. Он и слышать об этом не хочет, особенно после развода с мамой… Зато Толенька поддерживает меня во всем. Этим он меня и завоевал. Толя даже папе сказал, что я талантлива, и он верит в меня. Это так приятно, ты не представляешь!

– а ты не пыталась поступить в театральный? Нужно же что-то делать для реализации своей мечты.

– сначала я пыталась поступить сама, но меня не приняли. Хотя ты только посмотри на этих бездарных актрис! Как будто я так не смогу сыграть! – гневно сказала Алиса. Уверенности в себе ей не занимать. Затем улыбнувшись, добавила:

– но Толик договорился, и меня примут на следующий год. Он сказал, что и роль мне скоро дадут. А сейчас я стараюсь не пропускать премьеры, посещать все эти спектакли. Набираюсь опыта, так сказать.

– рада за тебя.

– кстати, я читаю твою колонку о светской жизни в блоге. Может, скоро ты и у меня возьмешь интервью.

– возможно, – ответила я, хотя эта работа в интернет журнале мне порядком поднадоела.

– ты тоже молодец! Сама книгу написала! – восхищенно сказала Алиса, будто бы о каком-то подвиге. – Я бы, наверное, так не смогла. Хотя кто знает…Пути господни, как говорится, непосвятимы

Да-да, именно так и сказала будущая актриса.

Вскоре я и вправду увидела ее на экране, переключая каналы, случайно наткнувшись на какой-то фильм. Алиса слишком наигранно изображала любовницу старого богача, капризную и взбалмошную.

И как я могла смотреть на нее с восхищением, когда была подростком? Ее красота, модная одежда скрывали истинную картину. Ее поверхностное отношение ко всему. Только теперь я поняла, что она дружила со мной, потому что грелась в лучах моего глупого обожания. Иногда я замечала презрение на ее лице. Алиса часто приглашала меня сходить в кино или какое-нибудь кафе с безумными ценами, которое она посещала с родителями. Какое же недоумение вызывал мой ответ о том, что у меня нет денег на это. Алиса предлагала заплатить за меня, но я всегда отказывалась, так как этим, мне казалось, разрушу нашу дружбу.

Но Агния была совсем другой. Этим она и представляла для меня интерес. Агния перешла в нашу школу в десятом классе. Она оказалась в параллельном со мной классе. Впервые о ней я услышала от своих одноклассников.

– видел эту новенькую? – спросил у своего друга Паша, сын депутата, который в дальнейшем и остался таким же бабником, прожигателем жизни, завсегдатаем клубов.

– рыжую?

– а какую еще?!

– ничего такая. Я бы…

– а вот дальше можешь ничего не говорить! Она моя. Мне она сразу понравилась, – упрямо сказал Паша так, словно говорил об очередной игрушке, которую он хочет получить.

– ну, и ладно! – легко сдался его «соперник».

На перемене я любила сесть куда-нибудь с книжкой, оставаясь незамеченной. Перелистывая страницу, я подняла глаза и заметила эту самую «новенькую». О том, что это она, догадаться было несложно. Во-первых, раньше я ее не видела в лицеи, во-вторых, по рыжим волосам, которые были упомянуты в диалоге моих одноклассников.

Она облокотилась на подоконник и смотрела в окно. Не знаю почему, но я стала ее разглядывать. Рыжие густые волосы легкими волнами ложились на плечи, миловидное лицо, маленький рот упрямо сжат. Глаза зеленые.

Слишком беспокойным, странным был ее, укрытый ото всех, взгляд. Особенно для беспечной, юной, богатой девушки. Ни у кого до этого я не видела такого отчаяния, как в ее глазах. О чем она думает?

Затем я стала свидетелем «боевых» действий Паши. Он незаметно подкрался к девушке и тронул за плечи, улыбаясь. Она даже не вздрогнула! Продолжала смотреть своими странными немигающими глазами куда-то вдаль (и как это Пашка не обратил на это внимание? Хотя этот поверхностный мальчик вряд ли поймет что-нибудь). Затем медленно обернулась, успев придать своему выражению дружелюбие и жизнерадостность. Паша протянул ей руку, представившись, а затем начал говорить комплименты, к которым она оставалась равнодушна. Агния улыбалась, смеялась над его шутками, но была глубоко безразлична к его ухаживаниям. А он, глупый, воображал, что покорил ее. Но когда Паша ушел, она улыбнулась насмешливо и грустно, что стало ясно о его провале. Ему не завоевать сердце Агнии.

С этого дня я начала интересоваться жизнью Агнии как увлекательной историей. Наконец-то в этой школе, где я откровенно скучала, нашлось нечто привлекающее внимание, нечто новое, как глоток свежего воздуха.

Итак, я узнала, что отец Агнии – известный в Москве и за ее пределами психотерапевт, владелец частной клиники. Родителей ее я так и ни разу не увидела в школе. Видимо, они были настолько занятыми людьми, что у них не хватало времени даже на собственную дочь. Хотя это неудивительно. В этом лицеи у многих были родители, не интересующиеся жизнью своих детей. Но Агния не выглядела ущемленной или страдающей от недостатка любви и ласки. Она была жизнерадостной, веселой, энергичной. У нее вскоре появились школьные друзья (в отличие от меня, которая училась здесь уже третий год). Агния умела нравиться людям. Мне кажется, что она и сама не могла поверить в то, что кто-то ее не любит.

Я была уверенна в том, что она обязательно окажется любительницей развлечений, равнодушной к учебе. Ведь это так часто случается: человек такой привлекательный и интересный внешне, бывает пуст и пресен внутри. Но здесь, к счастью, я ошиблась. Агния стала одной из лучших учениц в своем классе. Она была неимоверно упорна и амбициозна. По крайней мере, не хотела быть в числе посредственных учащихся. Уже через три месяца она заняла свою позицию: прилежная ученица, лидер. К тому же Агния хорошо рисовала, поэтому ее назначили управлять редколлегией школы. Как-то администрация школы объявила выставку творческих работ школьников. Это могли быть: различные подделки, вышивки, художественные фотографии, рисунки. Я не обладала никакими талантами, но решила сходить и стать ближе к искусству. Все-таки чувство прекрасного мне не чуждо, какой бы черствой я не казалась. Многие работы были милыми, детскими, но не более. Некоторые были откровенно скучны. Были и такие, которые явно выполнил не ребенок, а какой-то профессионал. Я усмехнулась про себя, прочитав фамилии этих «талантов». И вот разочаровавшись и не насытив своего эстетического аппетита, я направилась к выходу. Вдруг замерла возле стены с картинками. Здесь мало кто останавливался, так как такое творчество, наверное, было неинтересно подросткам.

– как она классно рисует! – услышала я голос школьниц и оглянулась, желая увидеть тех, кто разделяет мое мнение. Но оказалось, что я была одинока в своем выборе. Три девочки стояли возле стенда с красочными яркими пейзажами и натюрмортами. Я посмотрела на надпись, которая гласила имя автора: «Агния Давыдова». Да, талант есть, но нет души. Все аккуратно, обдумано, но нет личности, чего-то своего. В общем, в духе нашей юной художницы. Сделав такое заключение, я снова принялась разглядывать заинтересовавшие меня работы. Их было всего три, но зато какие! Все выполнены карандашом. На первой изображен мужчина. Он сидит в пустой комнате на стуле, обхватив голову руками и тем самым закрыв свое лицо. Вдалеке на полу валяется игрушка. Он не плачет. По крайней мере, мне так показалось. Но чувствуется отчаяние, охватившее его. Это видно по его напряженной фигуре, какой-то неестественной позе и рукам. Да, руки были изображены лучше всего. Красивые, сильные, с длинными пальцами, но сейчас на них вздуваются вены, словно на эти руки легла непомерная тяжесть. Затем я обратила внимание на следующую картину: лицо молодой женщины, наполовину прикрытое волосами. Можно увидеть только ее правый глаз, лоб и рот. Ее лицо спокойно, но так кажется лишь на первый взгляд. Стоит только приглядеться к этим едва заметным морщинам на лбу, презрительно опущенным уголкам рта, хотя она и старается сдержать свои эмоции. Но все выдают глаза. Большие светлые глаза, в которых блестят слезы. Грустные глаза. Какие противоречивые эмоции она пережила в тот миг! Удивительно, как это удалось запечатлеть автору рисунка. Здесь и презрение, и горечь от этого чувства, будто она сожалеет, что не может его сдержать, и жалость, и даже любовь. Я не могла оторвать взгляд от этого портрета, но все же желание увидеть следующую картину взяло верх. Две девушки, прислонившись друг к другу спинами, сидят на траве. Одна улыбается, ее лицо излучает умиротворение и покой, а вторая крепко прижимает колени к груди и удивленными глазами смотрит на свои руки. Я подошла поближе и пригляделась. Что же такого интересного она там видит? Чуть выше запястья изображены четыре тонкие параллельные друг другу линии. Царапины. Словно кто-то провел длинными острыми ногтями по руке. Может кошка? Подумала я, боясь предположить другое. Сразу вспомнилась рука Фредди Крюгера со стальными ногтями. Я сделала шаг назад, еще раз пройдясь взглядом по всем картинам. Они, безусловно, необычны, прекрасны в своей оригинальности и мастерстве, но в них было что-то больное. На них тяжело смотреть, но так трудно оторвать взгляд.

Наверное, какой-то профессиональный художник выполнил на заказ эти картины. Только тот из учащихся, кто заказал их, не учел несоответствие собственному возрасту и художественному таланту. Учащийся этого благопристойного лицея не мог обладать таким больным воображением. Хотя вряд ли бы он согласился купить именно эти рисунки. Скорее взял бы вот такие солнечные пейзажи, как у Агнии. Какое-то странное сомнение закралось в мою душу. Почему не указан автор работ?

– извините, а вы не скажете, чьи это рисунки? – спросила я у проходившей мимо учительницы по рисованию. Она остановилась и посмотрела на стенд, на который я указывала.

– Агния из десятого класса. Очень талантливая девочка, хотя эти картины не совсем удачны. Мы их сначала не хотели вешать, но она сама попросила. Видимо, она ими гордится. Ты лучше посмотри на вон те ее работы! Они гораздо лучше выполнены.

Как?! Неужели она могла нарисовать такое? Я была немного шокирована. Но в тоже время новое чувство уважения и любопытства завладело мной.

Какая же ты на самом деле, Агния? Сколько слоев покрывает твою душу и сердце? Ты ли это настоящая, когда весело болтаешь с друзьями, со спокойным милым лицом? Или ты та, которая рисует черно-белые лица страдающих людей?

Возвращаясь домой в переполненном автобусе, я думала о противоречиях Агнии, а утром встретила ее возле дверей школы. Она вышла из машины и прошла мимо меня, даже не заметив. А чего я еще хотела? Чтобы она рассказала мне о своих мыслях? Стать ее подругой? Конечно, нет. Она живет в своем прекрасном мире, который всегда будет недоступен мне. «Посторонним вход воспрещен!». Вспомнилась мне вывеска, которую я недавно где-то видела. Вот такая же будет всегда появляться и передо мной. А для такой как Агния всегда будут открыты все двери.

Как же быстро мчится время, каким бы тяжелым и невыносимым оно ни было. Оно все равно проходит и не ждет нас. А мы наблюдаем проносящиеся мимо картины своей жизни, как будто к нам они не имеют никакого отношения. Вот ты еще держишь за руку такую молодую маму, а вот, смотри, тебя ведут в первый класс, и ты гордо прижимаешь к груди букет цветов для своей первой учительницы. Картина сменяется новой, где ты сдерживаешь слезы от чувства обиды или безответной любви, веселишься с друзьями или пробуешь свою первую в жизни сигарету, а уже постаревшие родители смотрят на тебя не с умилением, а осуждающе. Веселая студенческая жизнь, общежитие и надоедливые соседи, друзья, с которыми, кажется, не расстанешься никогда. Но пролетает и этот эпизод, и ты снова в другой обстановке, с другими людьми, сам уже совсем другой. Где та наивность в глазах, восторг от ожидания праздника, юношеские надежды, чувство азарта? Почему теперь эти глаза, твои собственные, которые каждый день видишь в зеркале, стали такими уставшими и безразличными? Вокруг них уже появились первые морщины, а лоб пересекают горизонтальные полосы, как печать прожитых лет. Печать твоих эмоций, чувств, переживаний, боли. Всех твоих воспоминаний как хороших, так и плохих. А разве от воспоминаний можно избавиться? Так и от этих морщин. Хотя сейчас все возможно с помощью пластической хирургии. Но ведь это будет уже не твое лицо, а лишь маска. А там, под ней, ты ничего не изменишь. Не поможет ни скальпель хирурга и его умелые руки, ни чудодейственные крема. Все остается там, далеко внутри. Я думал, что я умею читать по лицам, но оказалось, что это не всегда так. Ошибся я лишь единожды. Но можно ли это считать ошибкой?

Оглядываясь назад, я удивляюсь, как много пролетело мгновений, этих картин жизни, а я их совсем не помню. Я возвращаюсь в тот день. Я еду в поезде и смотрю в окно на проносящиеся мимо дома, деревья, станции. О чем я думал тогда? Ах, да! О подписании контракта, о делах строительной фирмы, о недавней ссоре с Тамарой. Из-за чего же мы тогда поругались? Она не хотела, чтобы я ехал в Москву. Всегда такая спокойная и неконфликтная, в тот день она словно сошла с ума.

– разве тебе обязательно туда ехать?

– он мой давний приятель. Я не могу не поехать. Тем более, от этого зависят дела компании.

– тебе всегда работа важнее меня! – каким-то чужим визгливым голосом крикнула Тамара.

Я никогда не видел ее в таком истеричном состоянии.

– ты сама знаешь, что это неправда.

– нет, это правда! Ты бы мог отказаться ради меня, но ты никогда не сделаешь этого. Я же тебя знаю. Ты никогда никого не слушаешь!

– тогда зачем эти бесполезные разговоры? Ты сама все сказала, – ответил я и тут же пожалел о произнесенных словах. Тамара замерла, словно от пощечины, медленно опустилась в кресло и заплакала.

– значит, все-таки я для тебя ничего не значу, – глухим голосом произнесла она.

Зачем я так необдуманно это сказал? Я же знаю, насколько чувствительна она бывает. Тамара сама осторожно относится к чувствам других людей, и к себе требует такого же отношения.

– прости меня! – сказал я, подсаживаясь рядом с ней и обнимая за вздрагивающие от рыданий плечи. – Ты мне очень дорога. Тома, я тебя люблю, ты же знаешь!

– не так сильно, как я. Если бы ты был на моем месте, я бы ни на шаг не отошла от тебя. А ты бросаешь в такой тяжелой для меня ситуации.

– пойми же меня! – я пересел в кресло напротив и посмотрел на ее заплаканное лицо. В этот миг будто какое-то предчувствие коснулось меня. Я должен остаться! Но мой упрямый разум снова завладел всеми чувствами. Бессильное раздражение и равнодушие смешались в моей душе.

– я всегда пытаюсь понять тебя. Всегда! – она взглянула на меня своими большими карими глазами, мокрыми от слез. – У меня такое чувство, что я не должна тебя отпускать. Что-то случится. И я боюсь.

– милая моя! – я улыбнулся, пытаясь рассеять эти ненужные бессмысленные страхи. – Что может случиться? Все будет хорошо. Впереди нас ждет только счастье.

Кого я пытаюсь успокоить: ее или себя?

– сегодня, когда я собиралась в больницу, произошло кое-что странное, – начала рассказывать Тамара, смотря куда-то в сторону. – Я уже почти вышла из комнаты, когда услышала треск, словно что-то упало. У меня сердце в пятки ушло. Я оглянулась и увидела на полу рамку с твоей фотографией. Стекло разбилось.

– наверное, стояло на краю. Вот и упало.

Меня немного раздражала ее привычка везде расставлять рамки с фотографиями.

– нет, я помню, что подходила к этой полке и видела, что рамка стояла прочно и не могла упасть.

– Тамара… – устало сказал я, но она меня нетерпеливо перебила:

– послушай дальше! Я перепугалась тогда, подумала, что с папой что-то случилось. Я начала собирать осколки и порезалась. Вот тогда я все и поняла. Это знак, что кто-то хочет забрать тебя. Будто я уже чужая и не имею права прикасаться даже к твоей фотографии.

– я не думал, что ты веришь во всякие дурацкие приметы. Просто ты волновалась в тот момент, вспомнив об отце, вот и была неосторожна.

Я подошел к ней и обнял на плечи, снова чувствуя прилив нежности и любви, как и прежде.

– да и кому я нужен? – смеясь, спросил я. – Старый некрасивый дядька.

– я так тебя люблю. Так сильно, – сказала она, будто сама себе, не слыша моих слов.

Это была наша первая ссора. Наверное, теперь стоит разъяснить всю ситуацию подробнее. Тамара – моя невеста. Мы познакомились в Питере, где и я и она жили с детства (у нас вообще было много общего). На момент нашего знакомства мне было двадцать шесть лет, а Томе двадцать три года. Я только расстался с девушкой, когда мой школьный друг сообщил, что будет отмечать свой день рождение в ресторане, который мы часто посещали нашей дружной компанией. Собралось довольно много людей, но во всей этой кутерьме я запомнил лишь одну девушку по имени Тамара. Красивая, темноглазая, с длинными черными волосами, статной фигурой. Мне всегда нравился именно такой тип женской внешности. К концу вечера мы уже многое узнали друг о друге и обменялись номерами телефонов. Тамара только недавно вернулась из Германии, где получила степень магистра. Ее отец был владельцем небольшой респектабельной гостиницы, где она теперь работала администратором. Мать преподавала в университете, который окончил и я. К слову, строгая, но справедливая женщина.

После разговора мне уже стало понятно практически все о Тамаре. И эту информацию я почерпнул не только из ее рассказа, но и увидел в ее лице, глазах. Сам не знаю как, но мне всегда удается угадать характер человека, даже видя его первый раз в жизни. И я снова оказался прав. Тамара была честной, практичной (в хорошем смысле этого слова), сдержанной, послушной дочерью (такой же она станет и женой), хорошим чутким другом. Мы встречались уже пять лет, три из которых жили вместе, и собирались пожениться через два месяца. Не сделали мы этого раньше по моей вине. Я не то, чтобы сомневался в себе (я ненавижу сомнения), а тем более в ней, но что-то все время останавливало. Тамара была идеальна для будущей жены, для создания семьи. И она давно была готова к этому, а я все время находил какой-то предлог. Я знал, что мне хорошо с ней, что я люблю ее. Но и хотел быть уверенным на все сто процентов. Я привык быть абсолютно уверенным во всех своих действиях и поступках. Второй причиной было то, что я, как и многие другие мужчины, боялся потерять свободу. Только сейчас я по-настоящему понимаю, насколько призрачно это слово: «свобода». Что это такое? Возможность приходить домой в любое время суток, ни перед кем не отчитываясь? Или бесконечные гулянки, друзья, поиск идеального партнера? Иногда можно оставаться вечным холостяком, но не знать, что такое быть свободным. Пока мы смертны, нам неведома настоящая свобода. Мы всегда зависимы: от родителей, работы, денег, жены, любовницы, привязанностей, сигарет или алкоголя, привычек, которые уже впитались в кровь.

И я ошибался, и я верил в свою исключительность. Мне казалось, что я могу контролировать все, что происходит в моей жизни.

Мы уже три года как жили вместе в моей квартире. Это называют гражданским браком, но мне кажется, это определение не подходит для наших отношений. Мы были настоящей супружеской парой. Конечно же, это была лишь иллюзия, попытка обмануть самих себя, но так было легче для Тамары. Я знал, как тяжело ей было решиться на этот бессмысленный «брак». К тому же, ее родители были против. Я был знаком с ними, и они приняли меня как члена своей семьи, но не могли понять, почему же нам не зарегистрировать наши отношения и уже потом начать «строить» свою семью. Проверить свои чувства, узнать подходим ли мы друг другу – для родителей Томы эти слова были непонятны, как для людей старшего поколения, для которых семья являлась самым главным в жизни. Они и своей единственной дочери прививали такие ценности, отличные от современных. Но они приняли решение Тамары как бы это ни было для них противоестественно. Я помню глаза Тамары, когда предложил ей попробовать жить вместе. Они озарились счастливым огнем, обманутые ложной надеждой. Тамара думала, что наконец-то после двух лет отношений я сделаю ей предложение, как обрадуются ее родители, как она будет обустраивать наш дом…Как же жестоко я разрушил ее надежды. Конечно, в тот миг я готов был переступить через свои чувства, чтобы не причинять боль ей, но это был лишь временный порыв. Жертвовать собой ради кого-то было чуждо для меня, даже если этот человек мне и дорог.

– так мы лучше узнаем друг друга, – сказал я, неумело утешая ее.

– мне казалось, что мы и так знаем, – ответила Тамара, стараясь не показывать своего разочарования.

– да, конечно, но ведь это всего лишь формальность. Что от этого изменится? Зачем торопиться со свадьбой? Тем более, мы знаем, все это знают, что наши отношения серьезны. Сейчас или позже, но мы все равно поженимся. Ты ведь доверяешь мне? – я взял Тамару за руку, а она натянуто улыбнулась.

– конечно же, я тебе доверяю. В этом даже не может быть сомнений. Я никому и никогда не верила так, как тебе. Поэтому я на все согласна с тобой.

Тамара прижалась к моей щеке, и я чувствовал трепет ее ресниц. В тот миг на меня словно тяжелым грузом навалилось чувство ответственности. Я должен! Как же мучительно было для меня это слово. Мне хотелось скинуть эту тяжесть, как рюкзак с камнями, и бежать, снова становясь свободным. Возможно, я бы так и сделал, если бы на месте Тамары была другая, менее ранимая, более независимая. Но с ней я никогда не смогу так поступить, с той, которая доверилась мне, которая уже сейчас считает меня своим мужем. И эти отношения душили меня, обвивали своими крепкими стеблями.

Эти три года пролетели незаметно, словно только вчера я уснул в удобном кресле возле потрескивающего камина, а сегодня проснулся, но ничего не изменилось, и не будет меняться. Однообразные уютные дни, как старый теплый плед. Я уже начал привыкать к такой размеренной жизни, но насколько меня хватит? Кого сделает из меня такая пресная жизнь? Пресытившегося кота, который хоть и будет временами изменять, повинуясь своим инстинктам, но все равно всегда будет возвращаться к теплому домашнему очагу?

Меня уже начала прельщать такая перспектива, но я старался не задумываться о будущем, хотя это было нелегко, так как родители Тамары частенько напоминали мне о необходимости принятия решения. Конечно, я понимаю их беспокойство. Тамаре двадцать восемь лет, мне тридцать один. Но у мужчин есть большое преимущество в этом мире: для них возраст это просто число.

Особенно для успешных и богатых мужчин, на которых и в пятьдесят, и в шестьдесят будет спрос и у которых будет право выбора. Для женщины каждый период ее жизни, возрастной отрезок, предназначен для определенных действий и обязанностей. Или она это успеет сделать или будет уже поздно. Как бы жестоко это не звучало.

Тамара и так слишком долго ждала, а я все придумывал отговорки. Удивительно, как хватило терпения ее родителям. Хотя как-то раз, на семейном ужине, они дали мне на это ответ. Мы с Тамарой пригласили наших родителей для того, чтобы отметить удачную сделку моей компании.

– надеюсь, скоро мы также соберемся на вашей свадьбе, – произнесла тост моя будущая свекровь в середине вечера.

– мам, может хватит об этом напоминать! Ты же знаешь, что через два месяца.

– да-да, конечно! Просто знаю я вас, передумаете еще!

– не волнуйтесь, не передумаем! – попытался я всех успокоить.

– как-никак уже пять лет встречаетесь. Время идет, а вы не молодеете, – продолжала мама Томы. В тот вечер она была настроена решительно. Видимо убедившись в том, что я никуда не денусь, она решила высказать накопившиеся за эти годы, недовольство.

– если бы Томе было лет двадцать, я бы сказала: «Уходи и не лелей напрасные надежды!». Но ведь ей уже двадцать восемь, а годы, потерянные так бездумно, уже не вернешь. Мне даже иногда жаль, что мы вырастили нашу девочку слишком воспитанной, слишком правильной. Какую пользу ей это принесет?

– Лида, – обратился к жене Петр Константинович, пытаясь сгладить неловкую ситуацию.

– что, Петя? Я разве говорю неправду? – невинно улыбнулась Лидия Арсеновна. – Вот как посмотрю на студенток в университете: ведут себя распущенно, о моральных ценностях совсем не задумываются, а что в итоге? Эти девчонки уже в двадцать лет обзавелись семьями, причем удачно вышли замуж, и никто и не подумает об их прошлом. А вот такие, как наша Тома, так и остаются в старых девах, без семьи, без детей…

– ну, они еще молоды, – стараясь выглядеть непринужденным, сказал Петр Константинович, – все еще успеют…

– а ведь она не хуже их, – продолжала Лидия Арсеновна, не обращая внимания на возникшую неловкость, – а, скорее, даже лучше. Красавица, училась в Германии, с приданным, а ценить себя совсем не умеет.

– да, нашему сыну повезло с невестой, – улыбаясь, сказала моя мама, которая всегда робела перед решительной Лидией Арсеновной. Она всегда восхищалась такими «светскими дамами», как она благоговейно их называла. Наверное, моя мама, скромная учительница начальных классов в простой школе, гордилась бы таким родством. А Лидия Арсеновна в свою очередь насмешливо называла свою будущую сватью «коллега» и не уставала давать профессиональных советов, что вызывало у меня приступ бешенства. А моя мягкотелая мама внимала ей как наивный ребенок, словно позабыв, что у нее стаж и опыт работы даже больше чем у советчицы.

– а свадьбу уже решили, где будете отмечать? – спросил отец.

– да, после регистрации поедем в гостиницу Петра Константиновича. Гостей слишком много приглашать не будем, да и не считаем это нужным.

– тем более все и так уже думают, что мы супружеская пара, – невесело рассмеявшись, сказала Тамара. – А потом поедем в медовый месяц.

– куда? – спросила моя любопытная мама.

– а этого мне не сказали, – наконец улыбнулась Тома и посмотрела на меня.

– это сюрприз.

Я уже решил, что мы проведем две недели во Франции.

К концу вечера Лидия Арсеновна снова «оттаяла» и сменила гнев на милость, видимо понимая, что все уже решено и изменить что-либо в судьбе своей дочери она вряд ли сумеет.

– почему ты терпишь меня все это время такого несговорчивого? – оставшись наедине, спросил я у Томы. – Ведь твоя мама права в каком-то смысле.

– ну, из-за твоих денег, скорее всего, – стараясь сдержать улыбку, ответила она.

Я улыбнулся, представив, что Тамара могла бы быть хитрой и расчетливой. Слава богу, мне всегда помогало внутреннее чутье. Такие девушки были в моей жизни, но ни к одной из них я не привязывался, не любил, да и не находил в них искренних чувств. Просто пустые куклы, которые привлекают взгляд, но не душу. Красивые – да, привлекательные – да, но слишком зациклены на собственной внешности, не замечая ничего и никого вокруг. А во мне, наверное, есть такой недостаток как эгоизм, и мне вряд ли удастся понять мужчин, готовых постоянно восхищаться, жертвовать чем-то ради женщины. Для меня брак – это союз равных, партнеров, а не отношения по образцу «принц – Золушка» или «заботливый отец – капризный ребенок». Для женщин это может показаться бесчувственным, но даже по характеру я бизнесмен, и к браку отношусь с долей прагматизма и серьезности. Я привык жить разумом, а не сердцем. Так проще.

Мои родители всегда считали, что все средства нужно вкладывать в образование, потому что это «единственный капитал, который остается с тобой навсегда». Им, к сожалению, хорошее образование, отличные профессиональные навыки, опыт не принесли ни высокой должности, ни соответствующей зарплаты. Я, конечно, уважаю своих родителей и благодарен им за все, что они мне дали, но я всегда понимал, что их жизненная позиция и взгляды на этот мир давно устарели. Чтобы добиться успеха, стать королем, а не пешкой, нужно уметь иногда забывать про честность, благородство и многие другие правила, которые мне внушали родители. Это я усвоил рано, но не хотел расстраивать родителей тем, что я пренебрег их советами и не пошел той же дорогой, что и они. Мои родители простые люди, которые довольны тем, что им послала судьба. Они лишены амбиций и напористости. Тех черт, которые я считаю необходимыми. Нет, конечно же, я их не виню! По-моему, только слабые бесхарактерные люди, особенно мужчины, могут обвинять родителей в своих ошибках. Если твоя жизнь не устраивает тебя, то иди и работай, делай все для своей цели, а не ной, что судьба не равно распределяет свои дары: кто-то родился в золотой колыбели, а у кого-то родители трудятся на заводе.

Мой отец, инженер по профессии, который за долгие годы работы добился славы трудяги, уважения среди коллег, с детства говорил мне, что свою работу нужно выполнять добросовестно, отдавать ей всю душу. В этом я был с ним солидарен. Но ведь не только отдавать, но нужно еще получать плоды от тяжелой работы.

Мать, как и своим ученикам, так и мне внушала, что «ученье – свет, а не ученье – тьма», «только образование и знания открывают перед тобой все двери». Не знаю, как остальные ее ученики, но я усвоил кое-что важное в этих словах. Я понимал, что у меня нет богатых родителей, которые продвинут меня по жизни, поэтому мне нужно идти другим путем, делать все самому. Я хорошо учился, хотя и не был никогда особо одаренным учеником, занимался спортом, участвовал в различных соревнованиях. После школы я легко поступил в государственный архитектурно-строительный университет. Родители гордились мной и считали, что моя судьба уже предопределена. Но я не хотел плыть по течению, поэтому учился, подрабатывал и строил планы на будущее. Именно строил планы и цели, а не грезил о пустяках и несбыточных надеждах. После окончания университета я проработал два года в одной небольшой фирме, где набрался опыта и получил хорошие рекомендации. Еще через два года вместе с бывшим согруппником мы открыли архитектурно-строительную фирму. Я обладал деловой хваткой и трудолюбием, а он хорошими связями. Наша фирма расширялась с каждым годом и сейчас это уже преуспевающая компания, в которой я являюсь единовластным хозяином. Я добился того, чего хотел, но и многим приходилось пренебрегать. Я знаю, что поступал иногда нечестно, единожды просто омерзительно, но ведь от этого зависел успех.

Для родителей я талантливый архитектор и трудолюбивый бизнесмен, которому просто повезло больше, чем другим. Для них я заботливый сын, который обеспечил им безбедную старость, хотя мама до сих пор продолжает работать в школе, а отец иногда помогает мне по некоторым делам компании. Они не знают, что для некоторых я жесткий бескомпромиссный начальник, для других противник, конкурент, который идет на все, чтобы получить то, что хочет.

Несколько месяцев назад ко мне обратился Артем, с которым мы знакомы уже пять лет. Отец Артема, владелец клиники в Москве, решил строить дом, в котором вся семья могла бы вместе проводить каникулы и отдыхать вдали от городской суеты. Он видел мои проекты, которые ему понравились, поэтому предложил взяться за эту работу. Так как мы открывали филиал нашей компании в Москве, то это могло послужить отличным стартом. У меня уже были некоторые идеи по проектированию этого коттеджа. Но не только работа требовала моего присутствия в Москве, а еще одно событие. Двадцативосьмилетний Артем решил жениться, и я был приглашен на свадьбу. Хотя мы и не были близкими друзьями, но я не мог отказать. Свадьба должна была состояться через неделю, но я выехал уже сейчас, потому что мы решили не откладывать работу на потом, а начать как можно раньше.

Конечно же, на свадьбу меня пригласили не одного, а с Тамарой, так как Артему было хорошо известно о наших отношениях. Но несколько дней назад у Петра Константиновича случился сердечный приступ. Вечером он почувствовал дискомфорт в области груди, и Лидия Арсеньевна в слезах позвонила нам, сообщив, что отца Тамары должны госпитализировать в больницу. Она была растеряна, как ребенок. Мы сразу же выехали и вскоре находились рядом с Лидией Арсеньевной в больничном коридоре. К счастью, все обошлось, и состояние Петра Константиновича улучшилось, но Тамара считала своим долгом находиться рядом с отцом, и я понимал ее. Но ведь мне было необходимо ехать в Москву. Тамара упрекала меня в бессердечности, пренебрежении к ее семье и к ней. Если бы причиной моего отъезда была только свадьба Артема, то я бы согласился с ней, но ведь того требовала моя работа, а забывать о делах компании я не привык.

Поэтому я находился в поезде и смотрел на мелькающие за окном картины. Какое-то странное чувство все еще не покидало меня. Почему я не могу забыть слова Тамары, которые она сказала мне перед отъездом. Это ведь глупое предчувствие, которое ничего не значит. И зачем я только решил ехать на поезде? Возможно, я решил вспомнить то время, когда я был простым студентом, когда ты едешь и чувствуешь, как твое прошлое остается позади, а поезд несет тебя в новый неизведанный мир. Я усмехнулся, удивляясь своей сентиментальной ностальгии. Наверное, это первые признаки старения. Обратно полечу самолетом, хотя и не очень люблю перелеты.

На вокзале меня встретил Артем.

– здорово! – сказал он, широко улыбаясь и пожимая мою руку. Я всего на три года старше его, а у меня складывается впечатление, что эта разница намного существенней. И не только по внешним признакам, а по характеру, по жизненному опыту. Возможно, так и есть. Скорее всего, это заметно даже постороннему человеку. Артем – жизнерадостный парень, немного эгоистичный, избалованный, но это неудивительно. Его жизнь лишена потрясений и горестей. Все так ясно и предсказуемо. Сын богатого отца – это и есть его главная профессия. В каком-то смысле я ему сочувствую. Такая жизнь представляется мне слишком скучной. Она не позволяет характеру закаляться, не дает живительной энергии для действий. Но мне нравится его простодушие и словно детская радость. Но в то же время в нем чувствовалось что-то дурное, словно он способен совершить нечто плохое, только если не понесет за это наказание. Его голубые глаза светятся и показывают все его чувства, мои же научились скрывать эмоции. Артем часто улыбается, а я более сдержанно выражаю радость. У него гладкий лоб, будто показывающий его беззаботность, а я, когда смотрю в зеркало, вижу эти морщины, говорящие о моем невеселом нраве и о том, что я часто хмурюсь. Странно, не правда ли, как отражается наш характер и жизнь на лице?

– нужно завести вещи в гостиницу, а потом заняться делами, – сказал я, усаживаясь в машину. – Еще заехать в офис. Тебе не стоило беспокоится и встречать меня.

– какие там беспокойства! И еще: никакой работы на сегодня. Сколько можно работать? – Артем завел свой черный «БМВ». – Все успеется! К тому же, ты остановишься у нас. О какой гостинице может быть речь!

– нет, Артем, это будет слишком. Я не привык быть обузой для кого-то, да и одиночество лучше способствует работе.

– Оксана уже подготовила для тебя комнату. Не волнуйся: ты и не сможешь стать для кого-то из нашей семьи обузой, так как у нас каждый слишком озабочен своей личной жизнью, – смеясь, ответил Артем. – Отец сам предложил эту идею, а он человек мнительный. Надеюсь, ты не хочешь нажить врага?

– похоже, мне бесполезно сопротивляться. И в работе над проектом дома будет также бескомпромиссно?

– наконец-то ты уловил суть дела! – весело сказал Артем. – О, мне будет интересно понаблюдать, чья же воля будет сильнее: твоя или моего отца. Я, например, никогда не мог ему противостоять. Даже когда хотел пойти в театральный. Не смог отстоять свою мечту. А может из меня получился бы великий актер.

– не сомневаюсь.

Неужели этот человек решил добровольно жениться? Ему еще гулять и гулять.

– но ты крепкий орешек. Смотри, чтобы отец не настоял на доме в стиле барокко или еще чего-нибудь. Нас с Оксаной он вряд ли послушает.

– ненавижу стиль барокко.

Интересно познакомиться со строгим отцом Артема, на которого он так мало похож.

Мы подъехали к престижному спальному району, в котором явно жили небедные люди. Чистый уютный подъезд, бдительный консьерж, лифт с большим зеркалом – все как полагается в таких домах. Дверь нам открыла седоволосая женщина в фартуке. Видимо, домработница. Переступив порог, мы очутились в просторном светлом холле. Нам навстречу из комнаты вышла высокая блондинка в простом, но, скорее всего, дизайнерском платье голубого цвета. На вид ей было не больше тридцати. Я догадался, что это и есть мачеха Артема.

– приятно познакомиться! – улыбнувшись, сказала она и протянула ухоженную руку с аккуратным маникюром. – Оксана.

– взаимно, – ответил я, пожимая ее нежную руку.

– ну, проходи! Я проведу экскурсию. Итак, здесь располагается…– шутливо, голосом гида начал Артем.

Я последовал за Артемом по длинному широкому коридору. Видимо, здесь совместили несколько квартир. Площадь этого жилища огромна.

– если что-нибудь понадобится, говори! – сказал Артем, открыв дверь и войдя в комнату.

– по-моему, здесь есть все, – сказал я, оглядываясь. И это на самом деле было так. Стены выкрашены в фисташковый цвет, мебель, небольшие картины в рамках, лампа коричневого оттенка. Большой плазменный телевизор напротив кровати, журнальный столик, удобное кресло, небольшой платяной шкаф.

– мы уже привыкли к этой квартире, – сказал Артем.

– мне казалось, что сейчас многие люди с достатком предпочитают дома, а не квартиры, хотя, если честно, и не понимаю этого.

– да зачем нам большой дом, если там никто толком не будет обитать? Отец постоянно на работе, я дома тоже нечастый гость. Тем более, теперь перееду в новую квартиру. Да, кстати! – воскликнул Артем. – Нужно показать тебе ту квартиру. Правда там сейчас ремонт, и он, похоже, затянется надолго. Это Ленка его затеяла. Говорит, когда мы вернемся, все уже будет готово. Мне даже страшно представить, что она там сотворит.

Артем был прерван: дверь приоткрылась и в комнату заглянула Оксана.

– не хотите перекусить? Вы ведь с дороги. Или выпить чаю?

– да, Оксана, скажи, чтобы накрыли на стол. А когда отец приедет?

– примерно через час.

Затем Артем оставил меня одного, чтобы я смог переодеться и немного отдохнуть с дороги. Может все-таки зря я согласился гостить у семьи Артема? Я уже чувствую себя слишком напряженным, а что будет, когда придет хозяин квартиры? Но теперь глупо и невежливо уходить, отвергая их гостеприимство. Нужно потерпеть всего восемь дней, а потом я снова окажусь в своем привычном тихом убежище, снова размеренные будние дни, занятые постоянной работой. Тамара! Вспомнив о ней, я взял телефон.

– алло, Тома! Я уже приехал. Как ты? Как Петр Константинович?

– я так ждала твоего звонка. Как же я соскучилась! Прости меня за ту истерику. Я…

– ничего. Ты тоже меня прости. Давай забудем это.

– даже не знаю, что на меня нашло. Наверное, я и вправду переволновалась за папу. Я так устала.

– все будет хорошо, Тома. Скоро мы распишемся и поедем…

Разговаривая по телефону, я ходил по комнате, распаковывая вещи. Вдруг я заметил, что дверь слегка приоткрылась, и раздался слабый шорох, будто кто-то стоял за ней.

– алло? Почему ты замолчал?

– просто задумался, – я подошел к двери и выглянул в коридор. Никого не было. Только одна дверь в конце коридора тихо хлопнула, словно ее только что поспешно закрыли. А может это мне просто показалось?

– скорее бы все уладилось, и мы уехали в наш медовый месяц, – только сейчас я услышал то, о чем щебетала Тамара. – Я уже дни считаю.

Мы с Артемом направились в гостиную, и он продолжил свою экскурсию.

– к твоей спальне примыкает ванная комната. Она в твоем распоряжении. Есть еще три для остальных. Вот здесь моя комната, – сказал Артем, указывая на следующую дверь. – Спальня отца и Оксаны прямо по коридору.

– а сколько всего здесь комнат? – поинтересовался я.

– гостиная, столовая, шесть спален с ванными комнатами, еще две общие уборные, кабинет, кухня.

Мы прошли в столовую, где на стол накрывала та самая женщина, которая открыла нам дверь.

– Зина, а что вы приготовили?

– мясные рулеты, легкий салат и бисквиты на десерт.

– ты просто обязан это попробовать, – сказал Артем. – После блюд Зины ты не захочешь от нас уезжать. Или решишь переманить ее к себе.

Зинаида, довольная похвалой, улыбнулась.

– ну, куда же я от вас уйду? – сказала она, опустив взгляд.

– красиво оформлено, – сказал я, рассматривая столовую в классическом стиле с этническими элементами.

– это Оксана придумывала. Отец, правда, не понял ее задумки, сказал, что это за хлам.

Посередине комнаты находился длинный стол и стулья цвета темной вишни, над ним кованая люстра. Стены, небольшие шкафчики были белого цвета. Я подошел к большой картине: на коричневом дереве выполнен яркий этнический узор.

– а мне кажется очень даже ничего.

– спасибо, – услышал я за своей спиной и оглянулся. Оксана стояла рядом.

– это на самом деле так.

– эту картину я купила в Испании лет шесть назад. Не знаю почему, но она мне сразу приглянулась. А когда мы затеяли ремонт, то эта картина и создала весь образ столовой. Можно сказать, картина – это и есть основной элемент.

– любопытно.

      Я взглянул мельком на профиль Оксаны, в то время как она рассматривала картину, словно снова находилась в испанском антикварном магазине, где впервые увидела свою покупку. Видно, что она много внимания уделяет своей внешности, хотя это и не бросается в глаза. Даже сейчас она находится дома и, кажется такой простой и незамысловатой, но если приглядеться, то можно увидеть, что она «при параде» и видимо потратила немало времени на этот образ. Легкий едва заметный макияж, светлые волосы до плеч красивыми пышными волнами лежат на плечах, изящное тонкое кольцо на безымянном пальце. Она наклонила голову набок, и до меня донесся аромат ее дорогих духов с нотками лайма, кедра и еще чего-то.

– садитесь уже за стол! – весело сказал Артем.

– вы дождетесь Игоря или другие планы? – спросила Оксана, разрезая на кусочки мясной рулет, политый белым соусом.

– скорее всего, нет. У нас на сегодня много планов, – ответил Артем и подмигнул мне.

– вообще-то я хотел заехать на работу. Нужно узнать, как там идут дела. Тем более, время еще есть.

Я взглянул на настенные часы. Было пять часов вечера.

– а вот этого не надо! Какая может быть работа? – возмутился Артем. – Я хотел познакомить тебя с Леной. Увидишь, с кем я собираюсь связать свою жизнь, – насмешливо сказал жених.

– нужно было пригласить Леночку сюда. Все бы вместе поужинали. И Игорь будет доволен.

– нет – нет! Не выношу эти семейные торжества. Хотя… Как думаешь? – обратился ко мне Артем.

– наверное, лучше поужинать в том ресторане, куда мы обычно ходим. Давно уже там не были, – перспектива провести весь вечер в окружении счастливого семейства и чувствовать себя лишним в этой чужой квартире меня совсем не прельщала. Похоже, как и Артема. – Если, конечно, это не будет невежливо с нашей стороны. Может быть, вы хотели провести…

– нет, что вы! – улыбнулась Оксана. – Если честно, это будет даже лучше. Игорь, как всегда, придет с работы уставший, и вам будет скучно здесь.

– может, вы с отцом тоже к нам присоединитесь? – прожевывая очередной кусок, предложил Артем.

– я бы с радостью, но вот он вряд ли.

Оксана грустно улыбнулась и опустила свои большие светлые глаза. Артем продолжал весело рассказывать какие-то истории. Интересно, сколько лет этому Игорю. Артем никогда не рассказывал о своей семье. Я только знал, что его мать давно умерла, а отец женился на молодой девушке, Оксане, с которой они живут уже довольно долго. Похоже, Оксана не из тех корыстных легкомысленных барышень, которые ищут богатых мужчин старше себя, а вскоре бросают их и требуют раздела имущества. Не выглядит она такой.

Вдруг наши глаза встретились, но она, кротко улыбнувшись, быстро отвела взгляд.

Почти все столики были заняты, но для постоянных клиентов как мы, конечно же, нашлись места. Мы сделали заказ и продолжили нашу беседу. Веселые жених и невеста строили планы на медовый месяц, Рома, бывший одноклассник Артема, работающий сейчас в моей московском офисе, флиртовал со скучающей подружкой Лены.

– Насть, ты будешь подружкой невесты? – спросил Рома, разглядывая ее оголенные плечи. Девушка сидела, положив ногу на ногу, покачивая ступней, обутой в туфельку на шпильке, и медленно помешивала соломинкой голубой коктейль. Всем своим видом Настя показывала, что ей скучно, и она не намерена продолжать разговор с бедным Ромой, но он намеков не понимал.

– так да или нет? Лена, если Настя будет твоей подружкой на свадьбе, то я умоляю вас назначить меня дружкой.

– извини, дружище, но эту на эту роль согласился твой начальник, который сидит рядом с тобой, – обнимая и целуя Лену, ответил Артем, не обращая внимание, что они находятся здесь не одни.

– и кстати, свидетельницей будет моя двоюродная сестра. На этом моя мама настояла, – хихикая, добавила Лена и, переглянувшись с Настей, они звонко засмеялись. – Вряд ли она в твоем вкусе, Ромочка.

Тут Настя оживилась и повернулась ко мне.

– вы ведь архитектор?

– да, архитектор.

– мне Лена рассказывала, что вы приехали по делам в Москву, собираетесь строить дом для семьи Артема, – игриво улыбаясь, говорила Настя.

– ну, скорее проектировать, а строительством займутся уже профессионалы.

– конечно. Такие простые работяги как Рома, – презрительно взглянув в его сторону, сказала красавица.

– я, между прочим, тоже архитектурный заканчивал и поэтому работаю у… – обиделся Рома.

– вот именно работаешь у кого-то, а не на себя. Значит, ты не так талантлив, – перебила его Настя.

– мне кажется, иногда в работе нужен не столько талант, а скорее трудолюбие. А это качество у Романа определенно есть, – решил я заступиться за своего коллегу.

– спасибо, – сказал довольный Рома.

– вы к тому же благородный человек, – не переставала нахваливать меня, Настя придвинулась ближе.

– будем надеяться, что это так.

Нам принесли блюда: спагетти, ризотто с морепродуктами, угря в томатном соусе, бутылку белого вина. За разговором я узнал, что Лена дочка преуспевающего бизнесмена, владельца акций различных заводов и фирм. Ей двадцать один год, учится на дизайнера, хотя и не считает это своим призванием. Просто любит дорогие вещи, наряжаться, а кроме этого, ничего делать и не умеет, поэтому выбрала такую профессию.

– я даже, если честно, рисую-то плохо, – смеясь, призналась опьяневшая Лена, – но мне нравится ездить на показы мод в Париж или Милан, люблю дизайнерские вещи, поэтому и подумала, а почему бы мне не стать дизайнером. Я ведь многое в этом понимаю. Ну, не врачом же мне быть или учителем с моими данными?! – возмутился начинающий модельер, и сама же рассмеялась, представив себе такую перспективу.

Роман пригласил Настю на танец, но она нервно отмахнулась от него, рассказывая мне какую-то историю, которая приключилась с ней недавно.

– вы представляете, он предложил мне полететь с ним на Бали, хотел обмануть свою жену, сказав, что уезжает в командировку. Так просил меня, дарил подарки, говорил, что я самая красивая девушка, какую он когда-либо встречал.

– и что же? Вы согласились? – я услышал только последнюю фразу и решил поддержать разговор.

– конечно же, нет! Я не способна на такое. Я была воспитана в путанской семье.

– вы хотели сказать в пуританской? – подавив смешок, переспросил я.

– да-да! – хихикая, подтвердила моя собеседница, а затем, положив ладонь мне на колено, вкрадчиво сказала: – Вы такой умный. Меня раздражают пустоголовые красавчики или слизняки, вроде Романа. Мужчина должен быть умным, сильным, мужественным. Вот как вы.

– вы меня не так хорошо знаете, чтобы судить, каков я есть на самом деле, – откровенно говоря, к тому моменту мне уже наскучило ее кокетство и откровенная глупость. В начале это было забавным, но сейчас даже ее оголенные плечи, пахнущие жасмином, загорелые ноги, касающиеся моих колен под столом, ее блестящие черные волосы и манящие голубые глаза потеряли очарование и прелесть. Мне стало скучно и даже хотелось спать.

– мы хотим танцевать! – заявили наши опьяневшие от вина и страсти голубки и поднялись из-за стола.

– давайте тоже потанцуем! – предложила мне Настя.

Я не смог отказать, поэтому мы направились вслед за Артемом и Леной, и начали медленно раскачиваться под красивую мелодию, которую исполнял пианист. Настя близко прижалась ко мне.

– вы учитесь или работаете? – спросил я, чуть отстраняя ее от себя.

– я же говорила, что я модель. Мы с Леной познакомились на показе. Она хочет создать свою коллекцию, и считает, что я идеальная модель.

– да, вы хорошо выглядите.

– я работала в Париже какое-то время, – гордо сообщила Настя. – Там так чудесно. Я бы хотела снова посетить этот город, но только со своим любимым. А вы бывали в Париже? Вам нравится Франция?

– да, бывал. Настя, у меня есть невеста. Через месяц свадьба, а потом мы как раз полетим во Францию. Так что…

– мне Лена и Артем уже говорили об этом, – огорчено сказала Настя, но не выпустила моей руки. – Вот черт! Почему жизнь так несправедлива?

– она и никогда не будет справедливой.

– но, если вдруг вы поссоритесь со своей невестой или что-нибудь будет не так, знайте, что вы мне очень нравитесь.

«Я или то, что я могу отвезти тебя в Париж?» – подумал, но не стал задавать ей этот вопрос.

– хорошо, буду знать.

Мы с Артемом тихо вошли в квартиру, чтобы не потревожить других обитателей. Я чувствовал себя подростком, который пьяным вернулся домой с дискотеки и не хочет, чтобы это заметили родители. Сколько же лет прошло с тех пор!

Был примерно час ночи. В коридоре горел слабый свет от ламп и торшеров. Я услышал чьи-то тихие голоса.

– кто-то, похоже, не спит, – сказал я Артему.

– наверное, отец. Он поздно ложится.

Когда мы проходили мимо одной из приоткрытых дверей, нас окликнул мужской голос.

– Артем, это ты?

– да, пап. Мы только пришли.

Мы вошли в темную гостиную. Горели электрический камин и лампа с абажуром возле большого дивана, где сидел тот самый мужчина и читал книгу. Он поднялся нам навстречу и протянул мне руку.

– Игорь Юрьевич. Приятно с вами познакомиться! – рукопожатие было крепким. Я обратил внимание на его руки: сильные, с длинными пальцами, как у музыканта.

Я разглядывал заинтересовавшего меня еще днем строгого отца семейства. Немного ниже меня ростом, крепкого телосложения, седые волосы, но проницательные серые глаза. Видно было, что он намного старше своей жены, но обладает крепким здоровьем. Оксана находилась в этой же гостиной. Она сидела в кресле возле камина и читала какую-то книгу. Сейчас она отложила ее и подошла к нам. Рядом с мужем Оксана казалась его дочерью.

– мы привыкли поздно ложиться. Это у нас семейное, – сказала она, положив руку на плечо мужа. Он ласково посмотрел на молодую супругу и добавил:

– может, хотите чего-нибудь выпить? Если, конечно, вы не устали. А то мне скучно сидеть одному.

– пап… – начал было возражать Артем, который еле стоял на ногах, но Игорь Юрьевич прервал его:

– Артем ты никогда не можешь составить мне компанию, – улыбнулся он. – Вечно на вечеринках или еще где-нибудь, а как придешь, то сразу валишься с ног. Да и собеседник из тебя никакой, – продолжал Игорь Юрьевич, не обращая внимания на покрасневшего от стыда и обиды Артема.

– да и из меня, наверное, собеседник никакой. Я не очень разговорчив, – хозяин квартиры взглянул на меня так, как будто только сейчас увидел.

– для мужчины это положительное качество.

– пап, а ты себе противоречишь, – усмехнувшись, сказал Артем.

– …ненавижу балаболов, – не обращая никакого внимания на слова сына, продолжил Игорь Юрьевич.

– милый, наш гость, скорее всего, устал. Может, вы поговорите утром? – сказала Оксана.

– только Оксана не оставляет меня, – весело признался Игорь Юрьевич. – Значит, вы тоже по своей натуре жаворонок, как и мой сын? – как-то язвительно спросил он у меня.

– я по своей натуре дипломат, поэтому понимаю, что мне лучше сейчас остаться здесь, – ответил я и услышал чей-то короткий смешок. В глубине комнаты в кресле я увидел темную фигуру, женскую. Она находилась в тени, поэтому я не заметил ее сразу. Ее лицо я не мог разглядеть, а лишь огненные вьющиеся волосы выделялись ярким пламенем. Кто же это мог быть?

– ты еще не знаком с Агнией. Моя сестра, – устало сказал Артем, стоя возле бара и наливая себе виски. Что ты будешь?

– то же самое.

Я был удивлен, что никто до этого не упоминал о ней. Артем никогда не говорил, что у него есть сестра. Отсюда невозможно ее разглядеть.

Игорь Юрьевич продолжал рассказывать о своей клинике, Оксана медленно потягивала вино из бокала, слушая мужа, Артем развалился в глубоком кресле, пытаясь не заснуть, а я не мог поверить, что это не тень, не призрак находится в глубине темной комнаты, освещенной лишь уютным мягким светом ламп и камина. Настолько тихой и незаметной для всех остальных она оставалась. Но стоило оглянуться и увидеть пламя ее волос, как становилось ясно, что мне это не показалось.

Утром гостиная казалась более холодной и негостеприимной. Обычная современная комната, в которой смешались все стили: модная техника, картины, камин, статуэтки на нем, дубовый паркет. Я как обычно поднялся в шесть часов, принял душ, и собрался на работу. В квартире было тихо. Все видимо еще спали. Голова немного побаливала, так как вчера я лег поздно, впрочем, как и все обитатели этой квартиры. Было бы хорошо выпить чашечку черного кофе, но, похоже, придется потерпеть до работы. Вчера я предупредил Рому о том, что мне понадобится машина с утра. Я не любил пользоваться услугами водителя, поэтому взял автомобиль напрокат, пока я нахожусь в Москве. Должен был приехать человек, который пригонит его и отдаст мне ключи. Я услышал, как кто-то тихо напевает мелодию на кухне и заглянул туда. Я узнал ее рыжие вьющиеся волосы. Она стояла ко мне спиной, нарезая что-то на столе. Высокая, правда чуть ниже Оксаны. Худенькая, с бледной кожей, как у многих рыжеволосых. Но таких огненных, непокорных волос я еще не видел. Я не запомнил ее имени, поэтому про себя прозвал Огоньком. Она обернулась и совсем не удивилась, что я все это время наблюдал за ней.

– привет, – растеряно сказала она. – Будете кофе или чай?

– кофе, пожалуйста. Голова раскалывается, – попросил я, садясь за стол.

Она улыбнулась и принялась заваривать кофе.

Теперь я мог видеть ее лицо. Совсем молоденькая, еще девчонка. Наверное, лет семнадцать, не больше. Классические черты лица: высокий лоб, тонкий прямой нос, маленький подбородок с ямочкой. Милая, может с возрастом станет красавицей. В ней не будет жгучей красоты Тамары, яркости и сексуальности Насти, но она будет обаятельна, необычна в своей особой привлекательности. Какой ты станешь, Огонек? Спросил я у себя, и она в этот миг посмотрела на меня, хитро улыбнувшись, словно услышала мой немой вопрос.

– ты сестра Артема. Ведь так?

Она, молча, кивнула головой, ставя передо мной чашку с кофе, печенья, сэндвичи и прочие угощения.

– тоже рано просыпаешься? – решил я завести разговор, чтобы не сидеть в тишине.

– вынуждена. У нас пары сегодня в восемь начинаются, – помешивая сахар в кружке, ответила девушка.

– извини, я забыл, как тебя зовут.

– Агния.

– а меня…

– я знаю, – сказала Агния, не поднимая головы от тарелки, в которой она залила молоком хрустящие сладкие хлопья.

Похоже, ей не хотелось поддерживать беседу, и это понятно: наверное, она считает меня старым и скучным. Поэтому я молча допил кофе, поблагодарил ее, на что Агния ответила кивком, и отправился на работу. Разобрав бумаги, проверив все необходимые документы, я поехал в пригород Москвы, где Игорь Юрьевич купил землю для постройки своего будущего коттеджа. Район был отличный: прекрасная природа, чистый воздух, поблизости аккуратные коттеджи соседей. У меня уже был готов проект, который необходимо только утвердить. Игорь Юрьевич на удивление быстро принял его, только внес небольшие поправки. Я поднял голову и посмотрел на небо, глубоко вдыхая прохладный свежий воздух. Последний день сентября.

Я вырвала очередной листок из маленького пухлого календаря. Последний день этого месяца. Неужели уже пролетели эти дни! Так незаметно. Завтра мой день рождения, но ничего особенного не произойдет. Очередной будний день. Даже не обладая экстрасенсорными способностями, я могу с точностью предсказать, что же будет. Я встану ни свет ни заря, чтобы успеть привести себя в порядок.

– с днем рождения, малыш! – пробубнит сонным голосом Митя, поцелует меня в щеку и снова уткнется в подушку с чувством, что свой долг он выполнил.

А я буду как обычно пить остывший кофе на одинокой безрадостной кухне (остывший потому, что я часто отвлекаюсь на посторонние мысли о своей «тяжелой» судьбе и на заметки в блокноте). Почему-то именно в свой день рождение я замечаю все эти недостатки. Насколько моя жизнь похожа на мою же кухню: одинокую и безрадостную. Казалось бы, рядом со мной всегда много людей, но они не могут ее заполнить или не хотят? Посторонние люди, многочисленные записи в блокноте, которые потом станут ненужными статьями в журнале.

«как начать свою жизнь с нуля?», «экскурс по красивой жизни». Если бы только читатели знали, что тот человек, который все это пишет и смело дает советы (то есть я) сам ничего не смыслит ни в том, как начать жизнь с чистого листа, ни в светских раутах. Кто бы мне помог и сделал экскурс по красивой жизни?

Интересно, как эти редкие читатели представляют себе ту, чье имя указано под статьей и в блоге. Эдакая модная светская дамочка в платье от Долче и Габанна, которая только на досуге сочиняет статьи и пишет посты, а на самом деле готовиться стать эдакой модной писательницей. Если бы они увидели автора лишь одной книги и многочисленных коротких статеек, то я бы лишилась и этих читателей.

Вот я. Рост – 165, вес – 60 кг (уж точно не модель). Неудачная стрижка, растянутый, но очень удобный голубой свитер, кружка с остывшим кофе в ненаманикюринных руках. Три неудачных романа, love story, или скорее недоразумений (третий правда еще не закончился, а только на середине, можно сказать не развязка, а только кульминация). Но я почти уверена, что и его ждет аналогичный конец.

Роман №1. Мне было 18 лет, ему 20. Я на первом курсе, он третьекурсник. Мы познакомились в университете, а еще точнее в университетской столовой. До сих краснею, как вспомню, как комично я выглядела в тот момент: с раскрытым ртом, до которого не успела донести бутерброд (или гамбургер?), с бесстыдно вылупленными глазами на только что вошедшего парня. Моему неискушенному взгляду он показался древнегреческим богом, Аполлоном, ожившей картинкой со станиц модного журнала. Высокий, спортивная безупречная фигура, широкие плечи, кожа цвета кофе с молоком, густые темные волосы, белозубая улыбка, которую он всегда и всем демонстрировал, и ясные, просто восхитительные голубые глаза. Казалось, что он не ходит, а парит, не двигается, а совершает тайный обряд. (Да-да, в моем незамутненном воображении все так и выглядело). Мне хватило этой пары секунд, одного взгляда, чтобы безумно влюбиться в него, или как говорят англоговорящие, если перевести дословно, упасть в любовь (to fall in love). Помню еще в школе, поправлюсь, в лицее, я не могла выучить это выражение, не запоминала его, не понимала. Если честно, английский мне вообще давался с трудом. Но тогда в столовой, где витали совсем неромантичные запахи борща и котлет, мне на ум пришло именно это «я падаю в любовь», «I fall in love». Или скорее этот парень с прекрасными глазами толкнул меня туда.

Какой же все-таки глупой и наивной я была тогда, но я ни о чем не жалею. Это было тоже своего рода уроком, опытом, первой любовью, страстью, которую мой красавчик растоптал своими туфлями сорок третьего размера. Ого, я даже размер его обуви помню!

– о, похоже и ты на него запала! – хихикая, говорит Маша, моя одногруппница.

– что? – растерянно переспрашиваю я, возвращаясь к действительности.

– это Костя Головин с третьего курса. Местная звезда. Тебе ничего не светит, и не мечтай.

– а я и ни о чем не мечтаю, – нагло вру я, ожесточенно откусывая кусок бутерброда.

– за ним почти весь универ бегает, а он и рад. То с одной мутит, то с другой. Короче, Казанова, – информирует о его похождениях Машка. – Возможно, он и обратит на тебя внимание, но только ненадолго. Так что сильно не обольщайся.

– я вообще ничего не говорю! – возмущаюсь я. – А ты-то откуда столько знаешь о нем? Небось, сама в него тайно влюблена.

– да, – горько вздыхает моя подруга, – но мне точно совсем ничего не светит. Ни его улыбки, ни его сердца, ни других его прекрасных частей тела.

– ну, почему же! Ты очень обаятельная и классная, – пытаюсь я утешить своего друга по несчастью, или вернее по безответной любви.

– какая грубая лесть! Он на таких как я совсем не смотрит. Да ты взгляни на меня!

Я делаю то, что велено, пытаясь увидеть, что же такого ужасного в Машке, что этот Костя на нее даже не посмотрит. Да, пышечка, но очень милая. Хорошая кожа, ямочки на щечках, здоровый румянец.

– а теперь посмотри вон туда, – Маша машет головой в сторону столика, где расположился Костя Головин. Там шумно и весело, но все внимание привлекает только он, наш Казанова. Ну, еще девушка, которую он обнимает.

– он сейчас с ней. Алена. Красавица, правда? Самая красивая на факультете. Он за ней долго бегал. Похоже, у них там все серьезно. Потерян наш Казанова для остальных девушек. Хотя кто его знает?

Мое сердце обрывается и падает вниз, прям в тарелку с недоеденным бутербродом. Мне кажется, что я даже вижу, как оно разбилось. Хорошо, что я его даже не знаю. Хорошо, что я не успела узнать его. Тогда бы я не смогла склеить обломки, а сейчас это всего лишь разочарование, досада. Как в магазине, который ты посещаешь каждый день, чтобы полюбоваться платьем. Чудесное платье, от которого не оторвать глаз, но оно слишком дорогое для тебя. И ты ходишь с завидной регулярностью в этот магазин, словно на свидания с этим заветным платьем. И вдруг у тебя появляется необходимая сумма (накопила, подарили, заняла, украла, в конце концов). Ты бежишь в тот магазин, уже представляя, как будет на тебе смотреться ТВОЕ платье, как ткань струится по твоей коже, как идеально на тебе сидит). Но продавец обрывает все твои надежды. «Платье уже продано». Горькое разочарование, обида. Вот так и сейчас. Костя Головин, наш Казанова был для меня тем самым платьем, которое я не в состоянии приобрести ни за деньги, ни за красоту. Потому что ни того, ни другого у меня нет. Он уже принадлежит другому человеку. А может?…

Ведь бывает, что платье не подходит, что его возвращают в магазин, найдя брак или по другим причинам. Маленькая надежда загорается в моей душе…

Как же я была права. Я почти интуитивно угадала, каков есть Костя. Он оказался с браком. Но в те дни я была готова принять его любого. Только бы покупательница, ой, то есть его девушка, отказалась от него. Я часто тайком наблюдала за Костей. Вот, он с друзьями шутит о чем-то, смеется, рассказывает им пошлые шуточки. То он по-хозяйски обнимает Алену, а она самодовольно улыбается, словно говорит «Смотрите, теперь он мой! Я смогла то, чего не смогли вы».

А я просто наблюдаю – издалека, тихонько. Я уже привыкла к такой роли. Но почему? Как бы я хотела быть участником, частью всего этого.

Через два месяца я узнала, что Костя и Алена расстались. Причина ссоры мне была неизвестна, но вскоре до меня дошли слухи о том, что наш Казанова провинился в чем-то, поэтому Алена дала ему от ворот поворот. Мне было любопытно, как Костя переживает расставание. Но особых изменений в его облике я не заметила. Недолгое время, правда, он ходил мрачный, но не настолько, чтобы посторонний человек догадался о его личной трагедии.

Как же торжествовала я в тот момент. Но затем моя радость была омрачена. Я задалась вопросом о том, что изменилось, что может измениться благодаря тому, что путь к сердцу Кости снова свободен. Место временной девушки нашего Казановы вакантно. Я понимала: совсем скоро он найдет замену, и это точно буду не я. Я же для него так и останусь пустым местом.

Но все-таки судьба смилостивилась надо мной, и Костя обратил свой ясный взор на мою скромную персону. Правда, скорее, он не мог не обратить внимания на девушку, которая врезалась в него в коридоре университета, и чуть не снесла с ног. Я опаздывала на пару, поэтому очень торопилась и не сразу заметила, какой дар ниспослала мне судьба. Дар в виде греческого бога – Аполлона – Адониса – парня с обложки журнала. Ха-ха! «Дар»! Неужели я была настолько слепа? Или просто глупа?

– извините! – пробубнила я и нагнулась, чтобы подобрать разбросанные по полу тетради.

О, наше знакомство было как в голливудском фильме.

– да ничего! – сказал он и начал помогать мне. – Куда ты так торопишься, красавица?

Только сейчас я подняла глаза, чтобы посмотреть, кто же так высоко оценил мои скромные внешние данные, и замерла, увидев рядом со своим лицом прекрасный лик Константина. Он улыбался так сладко, нахально, самоуверенно, как умел улыбаться только ОН.

– я…торопилась, то есть тороплюсь…

– не говори! Я знаю. Ты спешила на встречу ко мне. Почему я раньше не видел тебя? Где же ты скрывалась?

Костя стоял напротив меня, плечом облокотившись о стену. Да нигде я не скрывалась! Скорее, даже вечно светилась у тебя на глазах. Только вот ты не хотел меня замечать, – думала я, но вслух сказала лишь:

– не знаю.

И глупо улыбнулась в ответ на его улыбку.

– я – Константин.

– постоянный, – сказала я, вкладывая свою ладонь в его протянутую руку. Ничего себе постоянный!

– что?

– я говорю: твое имя означает «постоянный».

– а, да! Можешь не сомневаться… А как твое имя, красавица?

Костя нежно повторил мое имя, все еще не выпуская моей руки.

Потом он взял мой номер телефона, и я совершенно счастливая позабыла о том, что мне нужно идти на пару, так как у меня уже было три прогула и только один ответ на семинаре. Мне было не до учебы. Я по сто раз прокручивала в голове эту неожиданную встречу, воображала, как он мне позвонит и назначит свидание. В общем, была очень далека от скучных лекций, «основ творческой деятельности», подготовки рефератов и всего прочего. Как же можно думать о таких приземленных вещах, когда сбывается твоя мечта!

Я ждала его звонка, и он позвонил. Не сразу. Через неделю, когда я уже почти потеряла надежду и чуть не впала в депрессию.

– давай сходим в кино? – предложил Костя. И я без промедления ответила:

– давай.

Я даже представила, как он улыбнулся, словно говоря: «Ну, конечно, что еще ты могла ответить. Ты одна из тех, кто бегает за мной и готова на все».

Я чувствовала себя наивной дурочкой, но главное счастливой. Влюбленность, страсть затуманили мой трезвый разум (а был ли он вообще?). Чувства победили.

С того дня мы с Костей стали парой. Вернее, я так считала, а он придерживался совсем иного мнения. Я была для него легкой добычей. Сначала я боялась, как на наши отношения отреагирует его бывшая девушка Алена. Я ожидала истерик, женских разборок, распускание сплетен, но, к счастью, все оказалось не так. Когда я в первый раз столкнулась с Аленой возле университета, она всего лишь мельком взглянула на меня, шепнула что-то на ухо своей подруге и высокомерно улыбнулась. Меня даже обидело то, что Алена не считает меня достойной соперницей.

Но тогда я не могла ни о чем думать. Все мои мысли были заняты Костей. Я упивалась своей первой любовью, жаркими поцелуями, близостью его красивого лица, тела, его объятиями. И то, что Костя не берет меня с собой на вечеринки, встречи с друзьями, не дарит цветов, не признается в любви, оставалось для меня незамеченным. Я просто не обращала на это внимания. До поры до времени. Через три месяца моя любовь и страсть начали терять свою резкость, как старые снимки. Я начала хотеть и требовать большего. Мне была нужна уверенность в его чувствах, намерениях, внимание, забота, а не только обжимки на последнем ряду кинотеатра и встречи в однокомнатной квартире Костиного друга. Вот тогда Костя и понял, что нужно ставить точку. До этого момента его все устраивало, но нести какую-либо ответственность, клясться в верности он не желал.

– нам лучше расстаться, – сказала он как-то вечером мне по телефону, когда я готовилась к экзамену. – Ты найдешь себе другого.

– как? почему? – растерянно спросила я.

– я тебе ничего не обещал! Да, нам было хорошо, но это ничего не значит. Все, пока! – нервно отчеканил Костя, положил трубку и заблокировал меня везде.

А я продолжала сидеть, держа в одной руке телефон, а в другой раскрытый учебник, и смотреть перед собой, будто находясь в прострации. Я чувствовала себя растоптанной, униженной, никому ненужной. И поклялась себе никогда не влюбляться. Никогда не доверять мужчинам, не отдавать так безрассудно свое сердце, тело, душу.

И у меня это получилось. К слову, Костя возобновил отношения с Аленой, которая простила его и приняла обратно. Я провалила тот экзамен, поэтому мне назначили пересдачу. Этот горький урок научил меня быть более сдержанной в своих чувствах, более прагматичной, не требовать от мужчин того, чего они сами не хотят давать, а если тебя это не устраивает, то брать то, что нужно тебе самой или уходить. Да, и я стала более самостоятельной. Переехала в съемную квартиру, хотя родители сначала сопротивлялись, но потом смирились и дали полную свободу.

Моя новая однокомнатная квартира в многоэтажке стала моим домом. Она и являлась свидетелем моих последующих отношений.

Роман №2. Для себя я решила, что любовь в моей жизни не главное, а на первом месте карьера и работа. Конечно, я не отрицала что в ней, то есть в моей жизни, еще будут появляться мужчины, но я буду трезво смотреть на мир, на наши отношения, их достоинства и недостатки. Я не верю в сказочную любовь. Пусть она остается для наивных девочек, заждавшихся романтичных дам, но не для меня.

Когда я училась на предпоследнем курсе, в моей жизни, квартире и частично душе появился Павел Владимирович. Я подрабатывала в одном известном журнале, владельцем которого он являлся. Благодаря ему-то я, неопытная начинающая журналистка, и была принята в это серьезное издание. Я понимала, что это все не бескорыстно, что его вдохновили не мои посредственные работы, а что-то иное. Но меня это не смущало, так как Павел Владимирович мне понравился. Его образ был приятным контрастом с воспоминанием о первом парне, моей неудачной любовью. Я больше не хотела быть жертвой и заложницей своих чувств. Серьезный, умный, интересный мужчина сорока двух лет. среднего роста, коротко стриженый брюнет с высоким лбом, бледной нездоровой кожей, серыми глазами, очки на переносице, серый костюм и темный галстук. Таким он предстал передо мной в своем кабинете, где я проходила собеседование. Таким он и остался в моих воспоминаниях.

Через неделю после нашего «шапочного» знакомства он пригласил меня в ресторан. Просто сказал, что сегодня в 19.00 в таком-то ресторане я жду Вас. Не спросил, не заигрывал, а поставил перед фактом. Будто это была деловая встреча. Сначала я так и думала, что Павел Владимирович собирается обсудить мою работу, указать на ошибки, но меня смущало то, что он пригласил простую сотрудницу в ресторан. К тому же, дорогой. Ведь он мог сказать мне все это и в офисе. Собираясь на вечер, я переживала из-за того, что не смогу оплатить свой счет (если это и есть деловая встреча). А вдруг это какой-то тест? Ведь вряд ли такой человек как Павел Владимирович мог заинтересоваться мною. Я взглянула на себя в зеркало с намерением строго и критично оценить свою внешность.

Да, молода. Мне было двадцать лет. Но я не была единственной сотрудницей этого журнала, которая еще не перешагнула тридцатилетний рубеж. В офисе всегда появлялось довольно много эффектных девушек. Я же обладала среднестатистической внешностью: фигура стройная, но не идеальная, темные волосы до плеч, зеленые глаза, довольно смуглая кожа, всегда джинсы, кофты или блузки нейтральных оттенков, туфли на плоской подошве (но в тот вечер я надела темно-серое платье до колен и туфли на шпильке). Тип внешности у меня кажется лето. Это я поняла, прочитав статью «Ваш тип внешности» в каком-то модном женском журнале.

– ты – необычная. В тебе что-то есть…особенное, – сказал мне Павел Владимирович за ужином. Замечу, что он сразу перешел на «ты». Я рассмеялась и ответила:

– вы ошибаетесь, Павел Влади…

– просто Павел. Вне офиса будем называть друг друга по имени.

– я не буду кокетничать. Конечно, мне приятно, что вы…ты говоришь мне об этом, но это совсем не так. Я не хочу, чтобы ты искал во мне «что-то особенное», а потом понял, что это совсем не так.

– вот, за это ты мне и понравилась. Прямая, откровенная. Ты «не летаешь в облаках», не требуешь ничего. Ты мало говоришь, но это не означает, что тебе нечего сказать. Я читал твои статьи. В них есть свежие идеи, мысли. – Павел Владимирович пригубил вино, продолжая смотреть на меня. – Ведь так?

– возможно.

– в тебе даже есть какие-то мужские черты характера. Ты улыбаешься…Но это твои плюсы.

– никогда не думала об этом.

– женщины всегда чего-то ждут, хотят, чтобы мужчина заботился о них, и в материальном плане тоже. Уже на первом свидание, если мужчина понравился, женщина будет представлять его в образе своего потенциального жениха, мужа, отца детей. А если что-то не соответствует ее гениальному плану, то она будет требовать, требовать…

– потому что у женщин почти с самого детства развит материнский инстинкт. Женщинам сложно жить без ожиданий… А что же мужчины?

– а мужчины довольствуются тем, что есть сейчас. Если ему хорошо в этот момент, он не будет думать о том, что будет дальше. В плане личной жизни. Поэтому мы и легче переживаем расставания. Легче относимся к отношениям между мужчиной и женщиной.

– как я поняла для мужчины любовь – это просто, когда ему хорошо, когда его все устраивает в интимном, бытовом плане. А потом наступает привязанность. Да? Это эгоистично…

– но только не отрицай, что ты и сама принимаешь такую позицию. То, о чем я тебе говорил. Ты живешь разумом. Или просто пытаешься, – Павел Владимирович посмотрел мне в глаза и слегка улыбнулся. – Ведь если бы я сказал тебе, что ты мне очень нравишься, что я хочу быть с тобой сейчас, и плевать что будет завтра, то ты бы согласилась. Я бы сразу тебе сказал, что я женат уже четырнадцать лет. У меня двое сыновей и я никогда не оставлю семью, даже несмотря на то, что моя жена уже не способна вызвать у меня тех чувств, которые пробуждаешь ты. Не твое тело или молодость, а твое мышление, шарм. Моя жена хорошая женщина, верная, добрая, но слишком предсказуемая, простая. А ты просто наслаждалась бы тем временем, что мы проводим вместе, приобретала необходимый опыт. А потом мы бы расстались. Ты бы не устраивала истерик и не говорила, что я тебе что-то должен. Ведь это правда? Я был бы благодарен тебе за то, что мне не нужно мучится, представляя, как ты страдаешь и плачешь ночами. А ты, наверное, была бы благодарна мне, но ты не будешь привязана, – Павел Владимирович сделал паузу. – Но только если бы я тебе нравился, если бы ты согласилась…

– а ты спроси у меня об этом, – я не знаю, как набралась смелости сказать такое.

В его улыбке и глазах промелькнуло одобрение и надежда.

– ты согласна на такие отношения?

– да, согласна, – уверенно ответила я, как девушка, заждавшаяся предложения руки и сердца от своего нерешительного жениха.

Во мне не говорила корысть, когда я согласилась стать любовницей женатого человека. Я понимаю, что многие могут осудить меня, сказать, что я лживая и лицемерная. Но у меня есть оправдание, по крайней мере, для себя. Я не преследовала какие-либо свои хитроумные планы по поводу карьеры, я не собиралась разрушать семью. Я просто хотела быть рядом с этим интересным мужчиной, узнать его, чтобы он помог мне понять саму себя. Им я бы проверила себя на крепость чувств, закалила свой характер. Ведь Павел Владимирович так точно угадал то, в чем я сама не могла себе признаться! Меня к нему тянуло. Второй раз за двадцать лет моей жизни (первый раз было с Костей). Но теперь это не была та бесшабашная влюбленность, страсть наивной девчонки. Мое новое чувство было более зрелым, не таким дурманящим, но более рассудительным, притягательным.

За тот год, год моей love story №2, я изменилась: стала увереннее, взрослее, начала лучше понимать себя. И все благодаря Павлу. Эти преобразования и стали самым главным его подарком для меня. Других материальных презентов от Паши я не принимала, потому что сама мысль, что я стану одной из продажных женщин, которые терпят ночи, прикосновения своих богатых любовников только ради новой шубы или золотого браслета, была мне невыносима.

Паша говорил мне, что я обладаю шармом, строгой элегантностью, которую я должна проявить, и я верила ему. Он говорил, что я не должна останавливаться на ступени «автор статей в журнале», а должна попробовать себя на писательском поприще, и я начала писать свою первую (и пока единственную) книгу. Павел был моим первым читателем и именно он заставил меня не прятать рукопись в стол, а показал ее своему знакомому редактору в издательстве. Многие могут предположить, что именно благодаря такому знакомству и вышла в свет моя книга. Но я знала Павла Владимировича. Он никогда бы не стал изменять своего истинного мнения в угоду чьих-либо интересов. Паша бы просто сказал мне:

– неплохо, но, милая, это не твоя стихия. Попробуй себя в чем-нибудь другом.

Я знала, что у него были любовницы и до меня (и будут, конечно же, после), и среди них было немало таких же начинающих журналисток, которые надеялись продвинуться по карьерной лестнице, став протеже Павла Владимировича. Но их надежды не были оправданы. Хотя выгоду из этих отношений они, безусловно, получили в виде дорогих подарков, знакомств и тому подобное.

– я не буду рисковать мнением о себе как о хорошем профессионале ради каких-то бумагомарателей, – сказал он мне как-то вечером, – но ты совсем другое дело. В тебе, дорогая, я могу быть уверен на все сто процентов. Я могу за тебя поручиться.

Я же наоборот была к себе более критична. Как и сейчас.

Павел приезжал в мою однокомнатную квартиру два раза в неделю. Он всегда выражал недовольство тем, что я не соглашаюсь переехать в комфортабельную квартиру, которую он хотел купить для меня. Но я была непреклонна. Я не желала ничего менять в своей жизни, потому что знала, придет время, когда нам придется расстаться и я не смогу жить в чужой квартире, я буду чувствовать себя должницей.

Поздно ночью Паша уезжал, а воспоминаниями о его присутствии служили только запах сандалового дерева, невымытая кружка на столе и смятые простыни. Я не ощущала себя брошенной или униженной. Меня все устраивало, как странно это бы не прозвучало.

На работе я называла его, мужчину, который всего несколько часов назад целовал меня, пил кофе, сидя на моей кровати, чьи очки в дорогой оправе лежали на моей прикроватной тумбочке, по имени-отчеству. После нашей первой ночи я волновалась, думая, что не смогу скрыть нашего «секрета», что мой взгляд, когда Павел посмотрит, все выдаст. И, если честно, я была поражена актерскому мастерству, которое он продемонстрировал. Павел Владимирович безразлично взглянул на меня, вежливо поздоровался, как и с другими сотрудниками и ушел в свой кабинет. Позже я поняла, что для него это было не впервой, так притворяться. Для Павла это стало привычкой: делать вид, что его ничто не связывает с женщиной, с которой он провел ночь. Поэтому мне было легче ничем не выдать наших отношений. Я просто подыгрывала, хотя это иногда больно било по самолюбию.

До Павла Владимировича я не знала, что существуют такие мужчины. Я только могла предполагать по картинкам из журналов, фильмам о красивой жизни, воспоминаниям об отцах моих одноклассников из лицея, которые приезжали за своими чадами на дорогих автомобилях. Но они были так далеки от меня, что казались нереальными. Мир деловых мужчин, сильных, решительных, независимых. Павел открыл мне этот мир, ввел туда, но сразу дал понять, что это только на время. А я восхищалась и замирала от восторга, пробовала как шампанское «Дом Периньон» после дешевой шипучки из ближайшего магазина. Это то же самое, как есть французское пирожное, зная, что дальше ты всю жизнь будешь довольствоваться лишь несладкими бубликами. А я осознала, что предпочитаю мужчин из «мира» Павла Владимировича (сильных, решительных, независимых и морально, и материально). Только это и било меня сильнее всего, потому что понимала мне «светит» только такой как Костя, надменный слабохарактерный эгоист, или как мой отец, зависящий от мнения своей матери, друзей, знакомых, сотрудников и, наверное, каждой бабки на лавочки возле подъезда. Мой отец всегда говорит:

– а вот у Тольки жена – красавица, как хорошо следит за собой, хотя и всего на три года младше тебя. – Это он моей маме.

– мама лучше готовит борщ, пельмени, заваривает чай, гладит рубашку…

– меня сегодня Коля спрашивал о тебе. Говорит, что твоя книга не удалась. Муть какая-то. Почитай Чингиза Абдуллаева! Может, чему-нибудь научишься в сочинительстве.

И бесполезно говорить, что я пишу не детективы, а женскую прозу, которая вряд ли придется по вкусу двадцатилетнему Коле, менеджеру в компании, где папа работает главным бухгалтером уже лет пятнадцать.

Я сама поняла, что пришло время расставаться. По взгляду Паши, который понемногу терял ко мне интерес, по встречам, сократившимся с двух до одного раза в неделю. Он больше не говорил мне комплиментов, которые когда-то помогли мне раскрыться и видеть в зеркале не замухрышку, а уверенную в себе молодую женщину со стрижкой удлиненное каре, смуглой кожей и серо-зелеными глазами, в костюме, хорошо сидящем по фигуре. Женщину, легко дефилирующую на шпильках в десять сантиметров. Именно такой я всегда мечтала стать. Такой я хотела видеть себя. И вот мое желание осуществилось, но даже такая я не вправе удерживать Павла Владимировича. Я думала о том, каким будет наше расставание. Неужели он, как и Костя, заставит меня почувствовать себя выброшенной куклой, которая просто надоела? Он выгонит меня с работы? Пока я терзалась этими вопросами, Павел все уже решил. Он поступил умнее своего недалекого предшественника, Казановы Кости, и это стало плюсом в списке его достоинств. Павел не бросал трубку с криками «Я тебе ничего не обещал!», не отключал телефон, не делал вид, что не знает меня. Просто в один из вечеров мы оба поняли, что это последний раз, когда он приехал. Он поцеловал меня в щеку перед уходом и сказал:

– не опаздывай завтра на работу!

Хотя я никогда не опаздывала.

А на следующий день Павел стал для меня просто справедливым начальником и хорошим знакомым. Даже когда мы оставались наедине, он ни одним взглядом не выдавал нашего более близкого знакомства. Мне даже иногда казалось, а не придумала ли я эти отношения? Не приснился ли мне сон о том, как принц (Павел Владимирович) обратил внимание на простую сотрудницу, Золушку (меня)?

Но вернувшись в квартиру, я убедилась, что это не было ни фантазией, ни сном. Приняв душ, я надела халат, который все еще хранил аромат сандалового дерева. Я не стала окунаться в сентиментальные воспоминания, закутавшись в махровую ткань, роняя слезы о внезапно оборвавшемся романе. Я быстро переоделась и засунула халат в стиральную машинку. Удивительно, но я не чувствовала ни тяжелой тоски, ни душевной боли. Как все-таки прав был Павел! Ему не нужно мучиться угрызениями совести о том, что он разбил мое хрупкое девичье сердце. Была лишь легкая светлая грусть по тем счастливым дням, что я провела с мужчиной из «другого мира», по его словам и чувству защищенности. Но вскоре и эта грусть прошла, а может даже сменилась другими эмоциями.

Через месяц после нашего расставания в офис пришла миловидная женщина лет сорока. Дизайнерская одежда, сумка от Луи Витон, золотые серьги с бриллиантами не смогли одарить их владелицу лоском и шиком. Мне кажется, она и сама чувствовала себя некомфортно в этих вещах. Она уверенным шагом прошла в кабинет Павла Владимировича, а через несколько минут вышла, держа его под руку.

– приду через час, – недовольно буркнул он секретарю.

Я догадалась, что эта женщина и есть обманутая жена Павла Владимировича, которую он никогда не бросит. Когда супруги проходили мимо моего стола, мы с моим бывшим любовником встретились взглядами, и я увидела в его глазах страх и волнение. Этот решительный, деловой, хваткий бизнесмен, который когда-то очаровал меня своими речами, испугался реакции простой сотрудницы, рядовой журналистки, того, что я смогу сделать то, что не удалось другим его бывшим. Или Павел Владимирович вдруг почувствовал себя виноватым (передо мной или женой?). Он поспешно отвел взгляд, а я улыбнулась, вмиг ощутив себя полностью свободной…и немного разочарованной.

Роман номер три, который еще не закончился, но стремительно движется к логическому завершению.

Прошло уже четыре года с тех пор, как я разочаровалась в мужчине из «мира могущественных». Если уж Павел Владимирович разочаровал меня своими лживыми высокопарными словами, под которыми не скрывалось ничего кроме как банального желания владеть или скорее «овладеть, бросить и найти другую», то, что уж говорить о других мужчинах. Я не искала себе идеал, не выдумывала мужчину мечты, как делают многие девушки и женщины, потому что знала: нужно жить земными чувствами, а не воздушными замками, которые имеют обыкновение быстро развеиваться. Лучше уж не знать того, что тебе никогда не достанется. Довольствуйся, дорогая, земными чувствами.

С Митей нас познакомили общие друзья. Мы, можно сказать, коллеги. Митя радиоведущий. Ему двадцать восемь лет. Никогда не был женат и, видимо, никогда не собирается. Наше первое свидание состоялось уже два года назад. Ресторан, в который меня пригласил Митя, отличался от тех, куда мы ходили с Павлом Владимировичем, но этот факт не заставил меня злобно поджать губки и презрительно фыркнуть. Конечно же, нет! Я понимала, что Митя был другим человеком, не таким как Павел. Но ведь и своего бывшего я выбирала не по материальному достатку, а скорее из комплекса. Да, и я, что там говорить, знала, он был всего лишь случайностью, приятным недоразумением, которое, возможно к счастью, больше никогда не повторится в моей жизни.

С Митей мне было легко и просто. Мы шутили, смеялись, говорили о работе, у нас было много общих тем. Митя не пытался найти мои потайные грани, выискать то, о чем я и сама не подозревала. Ему было достаточно визуальной картинки, того, что его тянет ко мне физически (может, это даже самое главное), того, что нам комфортно вместе. А то, что у меня есть «ценные мужские качества, такие как прагматичность и трезвый взгляд на мир», «особый шарм и элегантность», «владение пером», как внушал мне Павел, ему было глубоко наплевать. О последнем, «владении пером», у Мити до сих пор сомнения, а в лучшем случае, безразличие.

К Мити я почувствовала симпатию, а что я испытываю к нему сейчас, я понять не в силах. Мне нравится его внешность, неброская, но приятная. Русые взъерошенные волосы, голубые глаза, пухлые губы, которые иногда делают его похожим на капризного ребенка. Коим он и является. Высокий, худощавый подросток двадцати восьми лет.

В начале отношений мне нравилось быть в его обществе, болтать ни о чем, ходить в клубы, встречаться с друзьями. Спустя месяц дружеских встреч, у нас завязался бурный роман. Митя жил с матерью и сестрой – подростком в трехкомнатной родительской квартире. Я предложила ему переехать в мою съемную однушку. Все расходы мы сразу условились оплачивать пополам, хотя и вначале обуреваемый страстями Митя пытался убедить меня в том, что будет полностью нас обеспечивать. В его словах я глубоко сомневалась, да и не нуждалась в таком ненадежном покровительстве. Наверное, сейчас он с облегчением вспоминает то, что я не поддалась на его уговоры. Чего только не скажет мужчина в первые дни (месяцы) женщине, стараясь очаровать ее, но только потом эти слова теряют смысл, когда действия уже совершенны. А ведь и вправду как часто мужчины уверяют, что ты одна – единственная и неповторимая, что он никогда не встречал такой, что именно тебя видит в роли будущей жены. Как легко они бросаются словами «я люблю тебя», лишь для того, чтобы получить доверие. Может они и сами сначала верят в те слова, которые говорят, движимые порывами зарождающихся чувств. Да только все потом теряет свой смысл. То, что еще ночью казалось загадочным и необыкновенным, тускнеет при первых лучах солнца. Устрашающие, невообразимые тени оказываются всего лишь отблесками старого фонаря возле подъезда, таинственные звуки – тиканьем часов и протекающего крана, очертания лица, которое желаешь увидеть больше всего на свете – только плодом уставшего воображения. Разочарование – вот, что часто ожидает нас за переулком, как вор, желающий украсть у нас последний билет на поезд «Надежда». Даже хорошо, что этот вор не способен устрашить меня, так как я давно потеряла надежду на настоящую любовь, жизнь сквозь розовые очки…А вообще я бы всем посоветовала обменять билет «Пустые мечты» на более надежный поезд «Спокойная простая жизнь здесь и сейчас», который не потерпит крушения.

Вот и моя жизнь представляется мне такой: сижу на нижней полке плацкарта в поезде, пью черный чай в стакане и рассматриваю проносящиеся мимо картины судеб чужих людей. Под мерно стучащие рельсы. Туда – сюда, туда – сюда…Всегда мне слышится это «Туда – сюда», когда я еду в поезде. Такой такт отбивают колеса. Такой такт отбивает мое сердце. Я не надеюсь, что этот поезд привезет меня в страну мечты, мое сердце не замирает при мысли о том, что ждет меня впереди. Я просто еду. Просто живу. Как и многие. Без надежды…

Уже полтора года как мы с Митей живем вместе. Но никогда не говорим, что мы собираемся пожениться или, что мы в браке. Мы в любом контексте боимся употреблять это слово «брак». Боже упаси! Я замечаю, как Митя содрогается, когда по телевизору показывают какую-нибудь передачу о свадьбах, молодых семьях, о том, как важно для людей найти своего человека, с которым можно, не боясь, строить отношения, а далее создавать ячейку общества. Митя нервно хватает пульт и переключает на другой канал, говоря «Зачем эту фигню смотреть?». Он настороженно посматривает на меня, пытаясь угадать мои мысли. А вдруг я тоже замыслила этот коварный женский план по превращению холостяка в раба, простите, то есть мужа. Для Мити «раб» и «муж» слова равнозначные. Так он, по крайней мере, говорит. А мне смешно наблюдать за ним. Какой же он еще ребенок и трусишка! Он привык ко мне. Нет, скорее, даже не ко мне, а к тому образу жизни, что сейчас ведет. Ему так удобно. Я ничего не требую от него, не говорю ничего об узаконивании наших отношений. Мы два человека, которым пока удобно друг с другом (не вместе, а именно рядом). Временные попутчики. И, может, вскоре наши пути разойдутся? На какой станции ему нужно выходить я пока не знаю. Почему-то от этих мыслей мне становится грустно и одиноко. Да, невыносимо одиноко. И не потому, что я так сильно люблю Митю. Мне с ним хорошо, приятно, как возвращаясь в дождливый день с работы домой, ты знаешь, что там тебя ждет твой кот, любимое мягкое кресло, махровый халат и тапочки с помпончиками. Эти мысли согревают тебя, пока ты бежишь по лужам, сопротивляясь пронизывающим порывам ветра. А что бы ты почувствовал, если бы узнал, что ничего нет? Нет того, что согреет тебя. Пусть даже временно. Пустота, холод внутри…вот этого я и боюсь. В этот миг я чувствую ледяное прикосновение одиночества. Ничто тебя не согреет от такого холода, кроме человеческого тепла. Рук человека, которому ты хоть немного, но небезразлична. Поэтому я не могу расстаться с моим «временным попутчиком»…

Неужели так будет всегда?! Я всегда буду находить людей совершено мне посторонних, или сама буду им чужая? И уже в момент встречи я буду ожидать расставания?! Временные попутчики! Я устала от такого бессмысленного забега.

Я взглянула на настенные часы. Ничего себе! Я уже пятнадцать минут сижу в раздумьях о своей тяжкой доле, а ведь шефа в редакции не разжалобишь историей своей жизни. Нужно поторапливаться, а то я рискую опоздать. Я залпом допила холодный кофе, схватила большую сумку, в которой чего только не было, накинула пальто и выбежала на улицу.

И опять ничего радостного. Серое тяжелое небо. Огромные лужи после ночного ливня. Завтра первый день ноября. Завтра новый день! Подбадривала я себя, смело шагая через лужи в замшевых сапогах, которые точно будут испорчены после такой прогулки. Маленькие коричневые пятна грязи уже покрыли носок обуви. И почему мне так не везет в мой день рождения?

Я шла и размышляла о своей карме, венце безбрачия и прочей глупости. А ведь я могла бы стать писательницей! Могла бы, но не стала. Моя первая книга вышла «в свет» три с половиной года назад. А вторая книга все так и состоит из четырех глав, и просвета в этой работе я не вижу. Поначалу редактор, знакомый Павла, возлагал на меня надежды, думал о том, как раскрутит «новую звезду в области литературы», но я все провалила. Я не могу писать, а, может, уже и не хочу. Все-таки Коля, критик –менеджер с папиной компании, оказался прав. Плохой из меня писатель. Может, и вправду надо было внять его советам и почитать Чингиза Абдуллаева? Так сказать выяснить, что же нравится народу. Но, видимо, все это не мое. Просто я поверила Павлу, попала под влияние его красивых лживых слов о моем таланте, красоте, избранности, которых и в помине нет. А как же все-таки было приятно обманываться.