Читать книгу Рождение экзекутора - Марика Становой - Страница 1

Глава 1. Неудачная тренировка

Осенние листья неслышно порхали вдоль ног у дорог,

А ветер вальяжный небрежно их в кучу большую сберег.

Вновь прыгнул скучающим тигром и снова копну разметал.

Рисунок души моей тихо вспорхнул и, разорвавшись, упал.

Из дневника шестой Крошки

***

Вдо-о-ох и выдох.

Крошка расслабилась. Дыхательная маска облепила лицо противной медузой, затекла в уши и не давала открыть глаза. Тело утоплено в проводящем растворе, и надежно закреплено. Не пошевелиться. Голову сжимает обруч с пронзившими мозг электродами. Но разум… Разум свободен.

Вдох, выдох.

Оставленная лаборантом глубокая круглая рана в подреберье зарастала, распространяя по всему телу волны тягучего тепла и тупой, густо-малиновой, пульсирующей боли регенерации. Крошка отстранилась от этого привычного и даже ласкающего ощущения боли – тело само знает, что делать. А она пока отдохнет, ощущая себя маленькой капелькой, укрытой где-то внутри её собственной головы, за глазами. Капелька прячется, сжимается и самым кончиком длинного хвостика боязливо трепещет, касаясь вздрагивающего сердца. Вдох, выдох.

«Крошка, ты готова? Я вижу: рана уже зажила».

Проверка всё ещё продолжается, и впереди самое трудное. Крошка всхлипнула, но тут же почувствовала, что Джи взял ее всю целиком в теплые фантомные ладони, успокаивая и ободряя.

«Да, я готова».

«Найди Вика».

Крошка выпустила мысленный скан, облетая по спирали подземные этажи базы и лаборатории – всё было серым в ментальном зрении. Светящиеся ауры людей и ажлисс… Казармы, гаражи, столовые и мастерские… Дальше! Многоцветье огоньков живых существ, глухое эхо андроидов и предметов, абрисы помещений и зданий. Императорские покои, жилые секторы, офисы и служебные помещения…

Еще дальше…

Арена, полигон, станция подземки, дорога в город… Люди, животные в парке… Выше…

А! Над полигоном висит маленький флаер, и в нём – мягкая и привычная аура Вика, секретаря императора. Крошка безмолвно окликнула его, тронув волоконцем мысленного контакта.

«Привет, Крошка! – отозвался Вик. – Уже? Начинаем?»

«Да».

«Следуй за мной!» – Вик медленно полетел прочь.

А её тело вдруг захлебнулось и выгнулось дугой, будто заживо сгорая в раскаленной магме, в которую превратился электролит. Крошку затопила жгущая боль, взрывающая тело и голову. Крошка металась, пытаясь улететь вслед за мыслью. Тянулась и билась, но не могла вырваться. Она была прикована намертво.

«Мысль свободна», – говорил Джи. «Прими боль, – говорил Джи. – Пропусти боль сквозь себя, стань болью, и она поможет тебе, подтолкнет вдаль. Освободит скрытую силу».

Но Крошка не могла. Боль не освобождала. Этот кошмар выедал тело изнутри и снаружи, а она билась в своей материальной оболочке, обгорала бабочкой в костре. Крошка чувствовала Джи совсем близко: протяни руку – и коснешься. Он мог бы помочь! Но Джи закрылся. Она должна сама.

«Ищи Вика!» – ударило мысленное напоминание.

Вик потерялся. Она забыла про Вика. Крошка тянулась к Джи и не могла выбраться. Не могла прорваться сквозь монолит ужаса, раздавивший её волю, силы и желания. Остались только страх и боль. И она, сжавшись в маленькую песчинку, безвольно упала во всеобъемлющий мрак…

Тьма неслышно зажурчала стекающим электролитом, обнажила мокрую холодную кожу и ушла. Крошка очнулась и сразу же задохнулась слезами под маской. Тестер пережёвывает её вот уже десять лет, а она всё не привыкнет! Непроизвольно дернулась всем телом, пытаясь вырваться из пут. Проверка закончилась, но боль продолжала вгрызаться в тело и душу, перемалывая каждую клеточку. Крошка заметалась мысленным сканом, нашла Джи – и он ответил, обволакивая ее любовью и нежностью. Пустил её к себе и мысленно обнял, окутал своим сознанием. Внушением спрятал боль, согрел, замещая реальные чувства её тела фантомами ощущений.

– Хакисс, результаты такие же, как и полгода назад, – Джи снял с её лица маску и убрал ментальное воздействие. – Ты уже достаточно опытная, но никак не хочешь сделать последнее усилие, чтобы выпустить скан в полную силу.

Крошка всхлипнула. Опять она его подвела! И быстро взглянула в синие глаза императора, боясь смотреть сканом.

– Зачем ты паникуешь? – Джи подвинулся, пропуская к тестеру лаборанта и благожелательно склонил голову. Темная прядка волос соскользнула на высокий лоб. На базе император сохранял свой естественный внешний вид молодого худощавого мужчины. Только высокий рост и правильность черт лица выдавали в нем ажлисс. В облике солидного ширококостного дядьки с вечно-седеющей бородкой – Императора нашего, Живого Бога и Отца народов – Джи появлялся только на официальных мероприятиях. – Ничего же страшного не происходит, ты не можешь умереть в тестере. И даже если умрешь, то это не смертельно, – тонкие губы Джи едва дрогнули, обозначая улыбку.

Хакисс отвела глаза, пытаясь собраться с мыслями, с силами. По голому телу пробежал озноб. Он назвал её Хакисс, не Крошкой, значит, действительно всё совсем плохо.

Чаша тестера бесшумно повернулась и встала вертикально. Лаборант ослабил крепления, и Крошка ступила неверными ногами на скользкий пол. Дрожа вытерла слёзы и уткнулась лбом в грудь Джи. Он не любит, когда она плачет.

Джи выдернул у стюарда мохнатую простыню и отослал его за обедом. Завернул Крошку с головой в уютное тепло и подхватил на руки.

Крошка расслабилась и положила голову императору на плечо. «Прости, у меня не получается. Это слишком больно».

Говорить вслух не было сил. Хотелось забыть ослепляюще-белый зал лабораторий, всю эту императорскую базу вместе с бесполезными тренировками. И вот так раствориться в нежности и надежности, тепле и любви, исходящих от её Бога. Просто перестать быть.

– Ты должна пересилить себя. Пропустить боль сквозь себя, стать ей. И тогда ты расширишь свои возможности. Ты права, десять лет учебы, а ты сопротивляешься и боишься сделать еще один шаг, а я не могу понять, почему ты не хочешь. Ты же знаешь, что потом всё будет хорошо.

«Я сделаю тебе хорошо», – добавил он мысленно, убаюкивая внушенными нежными прикосновениями и фантомом счастья.

– Прости… – она не открывала глаз, погруженная в душевный контакт. Выдохнула и прижалась: вот так слиться и остаться навсегда… Выпустила тонкий усик мысленного скана… Нет, Джи идет не в императорские покои, а наверх, в старые казармы! К ней в комнаты. Это тоже нехорошо. Она надеялась, как обычно, после теста отдохнуть вместе с Джи – он бы её утешил, дал сил после убивающей проверки.

Они поднялись на маленьком лифте в коридор наземных казарм. Джи, на мгновение прижав ее покрепче, стремительно прошел в узкие двери и сел на кровать. Крошка потянулась и прижалась губами к его шее, продолжила мысленные ласки легкими поцелуями. Потом, вдыхая обожаемый запах, стремясь оставить его с собой, остаться с ним, в нем, быстро тронула языком кожу под его скулой. Выпустила из-под языка короткую мясистую трубочку жала и, посылая робкий вопрос, пугливо царапнула острым костяным кончиком. Она ненавидит пить кровь, но, может, так она упросит его не уходить?

«Можно?»

– Нет, – Джи столкнул ее на постель и встал. – Умойся и поешь нормально. Как полагается. Потом можешь отдохнуть. Учись сама восстанавливать свои силы.

– А ты не побудешь со мной? – слова вырвались сами. Она знала: уговаривать и просить не имеет смысла. Снова испугалась. Опять попросить прощения? Закуталась в одеяло и затихла в ожидании.

– Нет. Я недоволен тобой.

Джи, старательно пряча сожаление, разорвал ментальную связь, закрылся и ушёл к лифту.

Конечно, она могла бы дойти и сама. Сильнее прочувствовала бы свою вину. Но ему захотелось, может, в последний раз погрузиться в источник чистой любви. Шестая Крошка на удивление наивна и, возможно, слишком зависима. Прикоснуться к ней – словно погладить маленького доверчивого зверька. Дотронешься биополем – и получишь квинтэссенцию счастья прямиком из её глупенькой души. Несёшь её, и кажется, вот она – готовая цель и долгожданный результат! Но любой детёныш вырастает, и Крошка уже близка к взрослению… Пришло время проверки и этого вполне удачного образца. Еще немного и станет ясно: не зря ли он потратил десять лет, дрессируя её – шестого официального экзекутора. Она-то считает, что она первая и единственная. Но в каком-то смысле такая крошка у него первая. Хотя первых двух ажлисс, которых он смог инициировать до уровня экзекутора, пришлось уничтожить. Третий ненадёжен, четвертый сошёл с ума, пятый – дурак-дураком…

Вместо того, чтобы вернуться на свое рабочее место в лабораторию морфологии, Джи спустился прямым лифтом из казармы в бордовый отсек. Прошёл по длинному коридору и закрыл за собой непроницаемые и закодированные двери крошкиного тренажерного зала. В это время на этаже можно было встретить только андроидов и роботов техслужбы с откорректированной программой, которая его не регистрирует.

В дальнем углу, за тиром, открывалась тайная нора в личные императорские покои. Джи закрыл глаза и переключился на видение сканом. Еще двадцать минут быстрой ходьбы в кромешной тьме изощрённо сконструированного прохода – даже при свете тут можно переломать ноги – и Джи сбросил в ладонь браслет коммуникатора. За дверью комнатка Эжа, его личного стюарда. Джи послал код через комм, усыпил андроида и открыл дверь.

Эж тихо лежал на полу прихожей с закрытыми глазами, сложив расписные руки на груди. Вот она выгода биомеханических слуг: подправил память и словно ничего не было. Он проверяет андроидов регулярно, но Джул всё равно исхитряется воткнуть передатчики во всё и всех. Давно бы сделал ей еще одну смертельную аварию, но пока нет замены. «Боевая подруга императора», его регент на планете Карао Джул умудряется выкашивать всех перспективных нейробиологов. И ничего не докажешь. Все кругом телепаты, но никто ничего не видел. Тем более что главная виновница – изобретательница нейроошейника – всё ещё нужна ему лично. Знания можно перелить в другой мозг, но как перельёшь способность понимать эти знания? Способность оперировать этими знаниями?

В кабинете Джи надел шлем полного погружения и лег в кресло. Сверил часы – пришло время редкого контакта с Гайдерой.

Мысленно вошел в систему, присоединился к порталам и послал сигнал сквозь бесконечную тьму космоса.

«Крис?»

«Приветствую, мой император», – перед внутренним взором Джи появился абрис экрана и на нём изображение широкоплечего ажлисс в полумаске, скрывающей нижнюю половину лица.

«Пришло время для ключа, как мы договаривались. Крошка не раскрывается. Я подменю невесту Вседержителя. Вместо запланированной девушки приедет экзекутор. У тебя все готово?»

«Я всегда готов, – ажлисс склонил голову в знак согласия, продолжая смотреть исподлобья. – Но я бы хотел знать, как ты защитишь меня, если я раскрою твою Крошку».

«Она будет заблокирована нейроошейником, и её скан останется на уровне ажлисс. Избегай телесного контакта и не позволяй дотрагиваться до неё никому из наших. А твой дневник я скорректирую. При таком обилии информации, которая в него пишется… Дыру практически невозможно заметить, а чтобы доказать, что там что-то убрано, надо сначала найти этот разрыв, то есть просмотреть огромные куски записи в реальном времени».

«Я обещал, и я сделаю, что обещал. Но помни: я иду на преступление из-за тебя».

«Перестань. Это не первое твоё преступление и, я уверен, не последнее. Тебе это нравится, я просто даю тебе возможность расслабиться так, как тебе нужно. Дознаватели же при следующей исповеди ничего не поймут: ты должен запомнить, что работал по личному приказу императора и для государственных нужд. К тому же дознаватели еще не скоро к тебе придут – недавно тебя проверяли. Потом все забудется, сгладится. Если возникнут еще проблемы, то я их решу».

«Я даже не сомневаюсь, что ты вывернешься! Как после смерти Джи – ты тогда вынул из кармана трюк с замкнутыми на себя порталами. Но когда ты успеешь её натаскать? Здесь слишком запутанные ритуалы, невесты учатся годами. Я сам почти год готовился и то, когда заменил собой стражного, несколько раз чуть было не прокололся».

«Не бойся, она хорошо приспосабливается и пробудет в Цветнике недолго. Яр сообщил о девяностопроцентной готовности».

«А как ты ее заберешь, если она раскроется?»

«Крис, это не твое дело. Приготовься к приему».

«Слушаюсь, мой император!» – ажлисс в маске старательно изобразил поклон и отключился.

Джи убрал шлем в стол, вышел в зал заседаний, оттуда активировал стюарда и направился в лабораторию морфологии. Его научные проекты по оптимизации генома никто за него делать не будет.

Каждый ажлисс, проверенный дознавателями до самых потаенных уголков души и совести, старательно работал на своем месте. Каждый человек не менее старательно трудился на своём месте, мечтая стать ажлисс или хотя бы умереть в глубокой старости, в мире, где нет угрозы войн или болезней. Сложный, но выверенный механизм Империи успешно жил и функционировал даже когда император углублялся в свои любимые научные исследования, отрываясь от дел государственных. Даже когда император тайно и в одиночестве уезжал в глушь или, изменив внешность, уходил в народ и жил месяц-другой жизнью простого гражданина, отдыхая от всех и вся. Но что случится, если всё-таки его убьют? Вот хотя бы если Джул всё-таки сможет уничтожить его? Тогда его душа попадет в настроенный на его биополе крилод. И кто угодно сможет оживить его, вырастив ему новое тело в инкубаторе и переселив туда его душу. Джи передёрнулся. Снова очнуться беззащитным где-нибудь в клетке? Одна надежда, что никто кроме Крошки, не найдёт его крилод. Материк Геарджойя огромен, пустоши на нём необъятны… Одно плохо – эта дурочка не должна знать, зачем она нужна. Частичка императора! Рука Бога… Он сам сильный экзекутор, он чувствует слабое эхо своего крилода из тайника в пустошах. Чувствует, если сильно сосредоточится. Но он же не сможет сам себя найти, если будет в этом крилоде… А кругом сплошные телепаты, но верить нельзя никому. Шестая Крошка так по-детски наивна. Так беззаветно его любит… Что тоже порядочная глупость. Если случится переворот, то революционеры в первую очередь истребят всех, кто предан ему. Надо с этим тоже что-то делать. Из влюблённой дуры можно за пару секунд сделать дуру ненавидящую, но сможет ли тогда она послужить его цели и выполнить долг? А ненависть должна быть искренней, чтобы любой дознаватель подтвердил.

Джи вздохнул и прислушался: Крошка усиленно страдает и не слышит его осторожный скан. Ребенком она ловила даже мимолётный контакт, а сейчас распустилась. Умеет гораздо больше, но стала небрежной и невнимательной.

На Гайдере же всё готово. Можно испробовать классический способ стимуляции экзекуторских способностей. С тем, кого она не будет беречь и охранять.В ком не будет искать спасения. Будет жаль, если всё напрасно, если Крошка не раскроется. Тогда она будет не нужна. И придётся снова искать, снова учить… А времени для игр с экзекуторами всё меньше.

***

Вернешься, вернешься, по пыльным холодным дорогам

По серым пескам, утонувшим в седой тишине,

По боли разбитых судеб, по векам, облакам и тревогам,

Сквозь алые капли огня или слез ты вернешься ко мне…

Из баллад Марка Шейдона.

***

В маленькой комнате на огромной кровати будто взорвались пустота и одиночество.

Словно в первый день.

Словно она опять маленькая неумеха! Потерянный ребенок!

Хакисс расплакалась: не получается у неё стать настоящим экзекутором! Она не может даже научиться спокойствию! Он ушел, бросил её, а без него совершенно невозможно! Она знает, что всё пишется в дневник – и пусть! Он увидит, как ей было плохо! А что если система указала не того ребенка? И она никогда не сможет? И всё зря! Хакисс отшвырнула подушку и вскочила с кровати.

Выхватила из шкафа домашнюю одежду теломорфы Стива. Не расстегивая застежку на плече, продрала голову в горловину, рывком натянула штаны и выскочила на террасу. Ну и пусть! Она уйдет на остров! Только зверики любят её – удачно она проходит испытанием или нет!

На берегу озера толпились около двадцати отдыхающих гвардейцев. Целый отдел. Делать им прямо с утра нечего? Кто-то плавал, а остальные валялись на берегу или играли в «кривой мяч»: над водой левитировала мишень, по которой надо было попасть летящей по синусоиде битой. Хакисс напустила на них фантом, одурила гипнозом, заставила не смотреть в её сторону, не видеть, и пробежала вокруг пляжа по короткой траве лужка к маленькому мысу у самого леса, через кружевной мостик на звериный остров. В её личную сказку. Её собственный мир.

Выросшие вместе с ней и теперь достающие головами прямо под опущенную руку Тигра, Дракошка и Единорожик сразу выбежали навстречу, как только она переступила невидимую границу и, всхлипывая, остановилась на теплом белом песке перед тремя цветными домиками.

– Не плачь, – белый Единорожик склонил голову, и из его глаз покатились редкие крупные слёзы.

Хакисс протянула руки, и Тигра прыгнула в её объятия, замурчала, обхватила лапами. Быстрый горячий язык суетливо вылизал глаза.

– Не пла-а-ачь, – Тигра положила голову хозяйке на плечо и лизнула в ухо.

– Я не могу!

Хакисс влезла в тигриный домик, прижимая к себе пушистого зверька, чье сердце билось в унисон с её собственным… Упала на овальную подстилку тигриного гнезда и изо всех сил вцепилась в любимую игрушку, как в спасительную скалу во время шторма. Единорожка с Дракончиком заскочили следом, легли рядом, утешая и нашёптывая свои игрушечные глупости.

Она хотела так и уснуть, в объятиях своих игрушек, но пришел Ри, её стюард.

– Я тебя сейчас вымою, накормлю, и ты поспишь. Горячая ванна тебе поможет, ты согреешься и отдохнешь. А вечером идёшь в город, у тебя по плану прогулка.

– Отстань, я ничего не могу и не хочу! – выбираясь из тигриного убежища, ответила Хакисс. Обязанности! Даже личное время – и то всё расписано заранее!

– Крошка, ты единственная, кто может! Ты немножко постараешься, и император будет гордиться тобой. Ведь ты его частичка, – Ри взял её на руки.

Хакисс спрятала лицо на плече у стюарда и снова одурманила играющих гвардейцев. Ещё не хватало, чтобы эти веселящиеся лбы видели заплаканного экзекутора, бегающего туда-сюда.

Но стоило Ри войти в её комнату, как Хакисс вывернулась и встала на ноги.

– Что я, ходить не могу?

Она потащилась в гигиенический угол, занимавший почти треть комнаты.

– Забирайся, я тебя вымою, – снова забубнил Ри. – А ты согреешься в воде и поешь, а я в это время высушу и заплету тебе косу.

– Уймись!

Хакисс возвела глаза к потолку, легла в успокаивающее тепло и положила голову на подставку. Внушенная боль исчезла сразу, как только выключился тестер. Рана, откуда брали пробы тканей, тоже заросла еще во время проверки. Но чувство, что её душу разорвали, а потом кое-как запихали обратно, это странное ощущение саднило вперемешку с обидой и обречённостью. Хотелось сделать себе больно, всадить нож в подреберье! Чтобы Джи пожалел, утешил, сделал хорошо… Она же его частичка!

Вялая после горячей купели, она позволила стюарду перенести себя на кровать, затащила его под одеяло и уснула в объятиях андроида, привычно слушая его сердце.

Глава 2. Десять стандартных лет назад

Маленькая девочка проснулась и села, а на неё ласково смотрел… Она была уверена, что видит этого красивого темноволосого и синеглазого мужчину впервые, но удивилась: она знает, кто это. И… почему-то знает, где она, и даже что это все вокруг. Она сидела в ин-ку-ба-то-ре в своём спортивном зале… Своём зале?! На ней шорты-хаки и синяя футболка, любимые поцарапанные сандалии на босу ногу. Но коленки целые и даже руки чистые! Она никогда не видела ничего подобного! Такой огромный зал, в стенах спрятаны всякие тренажёры, стойки с оружием, а в дальнем конце есть тир с конвертором, который делает уток. Только это не настоящие утки, а такие как бы мячики с крылышками. Они будут летать, а она будет по ним стрелять. Как в мультфильмах… Из арбалета? Она знает всё! Она раньше никогда здесь не была. А где она была? Страх шевельнулся и тут же стал незаметным, словно прозрачная занавеска на окне, отодвинутая в сторону заботливой рукой. А тут нет никакого окна – большой зал под землёй, тут не может быть окон. Что-то странное зашептало изнутри и тело показалось невесомым. Стало спокойно и радостно. Возникло приятное ожидание, словно пришёл праздник, и вот-вот начнут раздавать подарки. Чувства рождались внутри и порхали в ней, вокруг нее, и она сама парила вместе с ними. Девочка зажмурилась и задержала дыхание, прислушиваясь к себе, и вдруг её тело само встало и потянулось к синеглазому мужчине, с улыбкой наклонившемуся навстречу. Она увидела это хотя не смотрела! Она изумленно раскрыла глаза и оказалась у него на руках. На руках у… царя?

«Джи», – его имя всплыло в голове.

– А ты – Крошка, – Джи прижал ее к себе и поцеловал. – Ты рада?

– У тебя смешное имя! Ты царь? – и снова удивилась: она говорит на новом языке!

– Нет, Крошка, я император, но для тебя я всегда буду Джи.

– Но меня зовут не Крошка, а по-другому, – неуверенно выговорила девочка. Кажется, её называли «котёночек». На новом языке получилось: – Ха-Кисс?..

– Хорошо, я буду звать тебя Хакисс. Но ты моя частичка. Ты – Крошка, – засмеялся Джи, подбросил её и поймал, прижимая к себе. – Ты станешь сильным экзекутором и всегда будешь со мной.

Странная смущающая пустота была внутри. Она не помнит ничего! Она родилась только что? Так нельзя родится! А сколько ей лет? Она не помнит! Она ничего не помнит!

– Сколько мне лет?

– Тебе должно быть лет шесть…

– Нет, мне уже было восемь! – неожиданно вспомнила Хакисс.

– Тогда тебе точно шесть. Но ты научишься искать правильную информацию. Теперь твой дом здесь, а на планете Джи в часе сто минут, а каждый день – это двадцать часов. Ты привыкнешь.

Теперь? Это другая планета? Но тревога, так и не родившись, затихла и исчезла. А странная, слишком яркая радость окружила её. Она обняла и поцеловала Джи. И её тело сделало это само! Но было так хорошо, счастье просто переполняло ее! И она, теперь уже по своему желанию, изо всех сил обняла Джи – она его сильно-сильно любит!

Джи понес её сначала по бордовым, а потом по белым коридорам.

Она закрыла глаза и положила голову ему на плечо. Необычный восторг… Она почти не видела ничего вокруг, совершенно не боялась и уже не удивлялась. Блаженство и благодарность затопили ее, река счастья несла и укачивала. Она попала в сказку, в волшебную империю! А император такой красивый и добрый, он будет заботиться о ней!

Немного впереди шел высокий парень. По коже рук от пальцев и до локтей вились темно-коричневые цветочные узоры, словно фигурный загар… Ри?

– Да, он принадлежит тебе, это андроид, твой стюард, – услышал её мысли Джи. – Он будет тебе во всем помогать, а ты должна его слушаться. Когда ты вырастешь и всему научишься, он будет слушаться тебя.

Джи прижал Крошку к себе, поцеловал в щеку, и её снова охватило радостью и теплом. Она была так счастлива… и не задумывалась, почему. Ей просто было хорошо. Она даже не смотрела, куда они идут. Поднявшись на лифте, они вышли в длинный светлый коридор со множеством дверей. Девочка запрокинула голову: сквозь прозрачный свод потолка светило солнце.

– А вот и твои комнаты, – Ри толкнул дверь вбок, а Джи нежно спустил Крошку с рук.

Она была разочарована. Вместо роскошных покоев принцессы – узкая комнатка. У правой стены стол, у левой тахта. Крошка пробежала к окну, огромному, во всю стену. За стеклом, сразу за низкой террасой, зеленел цветущий луг, а вокруг со всех сторон был лес. Направо уходило озеро.

Крошка обернулась. Увидела, что над столом, который теперь оказался слева, был большой голубой экран, и что тахта стоит в нише из пустых полок.

Джи молча указал на проём сбоку от себя, Крошка прошла в другую комнату и обиженно воскликнула:

– Но тут ничего нет!

Во второй комнате не было даже окна! Прямо у входа стояла узкая кровать, а из дальнего угла почти до середины пола, затянутого сереньким паласом, вылезала полукруглая светящаяся стена. За ней оказался громадный зеркальный туалет с огромной ванной.

– Ты устроишь всё так, как захочешь, – голос Джи оплетал Крошку. Слова словно расцветал у неё внутри и одновременно она слышала их. – Но сначала ты будешь учиться, чтобы помогать мне и людям. Ты хочешь научиться летать?

– Хочу!

– Ты научишься управлять биополем и всё сумеешь. Иди сюда, – Джи позвал её к столу и посадил на высокую мягкую табуретку. – Смотри, попытайся вырастить у себя пёрышки. Хотя бы на одном пальце. Дай руку, – рука Крошки сама протянулась, а Император мягко сложил её пальцы в кулачок, отогнув указательный. Дотронулся до самого кончика… и прямо под его рукой из её пальца начало расти пёрышко. Джи погладил палец, его кольнуло как иголкой и пёрышко упало на стол. На кончике пальца осталась капелька крови, которая быстро рассосалась. – Рассмотри перо внимательно, как оно устроено. Посмотри на экране, как оно растет у птиц. Ри тебе поможет включить систему. Постарайся увидеть себя изнутри. Найди свои растущие клеточки на пальце и заставь их расти так, как тебе надо. Я завтра все проверю.

И ушел.

А Ри остался и присел на тахту за ее спиной. Девочка растерянно сидела и смотрела на маленькое белое пёрышко. Тут нет даже книжек! Нет игрушек! Она ощутила странную пустоту в себе и вокруг. Как будто она только что спала, согретая под теплым одеялом, и вдруг выпала из кровати в ночь на широкое поле. И никого вокруг. И почему она ничего не помнит? Слезы вырвались сами. А она не любит плакать! И не будет! Крошка задрожала, сдерживаясь и задыхаясь.

– Я тебя пожалею, – стюард взял её к себе на колени. – Я знаю, тебе сейчас грустно. Это потому, что Джи ушел. С ним тебе было хорошо, да, Крошка?

– Я не Крошка! Я ничего не помню! – она разрыдалась на теплой груди андроида, с удивлением услышав стук его сердца. – У меня есть мама и папа? Они умерли? Я ничего не знаю!

– У тебя есть Джи. Он записал тебе в память всё, что тебе нужно. Ты научишься вспоминать, – утешал её Ри. – Когда Джи рядом, всем людям хорошо. У него сильный скан. Ты тоже научишься раскрывать свой скан и сама будешь как император. У тебя будет много имен.

– Моя мама умерла? – Хакисс с трудом сдержалась, чтобы не заплакать снова. Она не помнит, но была же у неё мама? У всех есть мама!

– Нет, ты теперь ажлисс. Сосредоточься и найди в памяти: ты теперь сноваживущая – ажлисс. А семья и дети бывают только у людей. Когда человек становится ажлисс, он отказывается от личного в пользу общечеловеческого. Получает новое тело, учится управлять биополем, регенерировать и говорить мысленно. Ты подходишь Джи по матрице биополя.

– Я умерла и император оживил меня?

– Ты никогда не умрешь, – Ри пересадил Крошку снова к столу. – Но тебе пора заниматься.

– Ты андроид, но у тебя есть сердце? – девочка дотронулась до груди Ри – там точно билось сердце.

– Конечно, есть. У меня такое же тело, как у тебя, меня тоже сплели в инкубаторе, но оживили программой, а не душой.

– А мне говорили что души нет, – задумчиво протянула Хакисс. – Но я слышала, как император говорит у меня внутри.

– Всё живое имеет душу, точнее биополе, которое есть энергетическое проявление твой личности. Император говорил с тобой мысленно, слившись с тобой биополем. Но сейчас положи руку вот сюда, на сенсор, тебе надо учиться!

Ри взял её руку и прижал ладонь к черному блестящему прямоугольнику, врезанному в стол.

На стене включился экран. Побежали картинки, а Ри что-то говорил, объяснял… Но она все равно почти ничего не понимала. Как увидеть себя изнутри? И эти клеточки, они же такие маленькие! Как можно вырастить пёрышко? Крошка окончательно запуталась. И когда она снова чуть не расплакалась, стюард выключил экран.

– Хорошо, достаточно. Пойдем, я покажу тебе игрушки! – стюард подошел к окну и коснулся нарисованного на соседней стене квадратика. Стекло раскололось вертикальной трещиной, и половинка уехала вбок, открывая проход.

Ри шагнул наружу, и Хакисс выбежала следом. Снаружи дом выглядел смешно. Как будто его составили из двух вагонов: пассажирского и товарного. Вдоль «пассажирской» половины с одинаковыми окнами-дверьми тянулась узкая каменная терраса с тонкими витыми столбиками, на которых держалась синяя прозрачная крыша. Из-за того, что крыша пропускала свет, белый камень террасы казался голубым. А вторая половина была просто серой и с воротами как на склад. От ворот шла и широкой петлей заворачивала за угол песчаная дорога. Разные незнакомые деревья, окружавшие луг и дом, тихо шумели под слабым ветерком и колыхали разлапистыми резными листьями или длинными мягкими иголками. Из-за дома к шуму деревьев примешивался шум машин. Неинтересно.

– Крошка, иди сюда! – крикнул Ри, и она бросилась догонять.

Впереди по берегу озера, за ажурным мостиком перекинутым на островок, шел полноватый мужчина с девочкой. Крошка притормозила и дернула Ри за руку: – Смотри, еще одна Крошка! Я их сейчас догоню!

Но только разбежалась, как Ри поймал её и унёс на мостик.

– Нельзя! Это не Крошка. Это секретарь импреатора Вик и его стюард.

– У императора секретарь – маленькая девочка? – Хакисс так удивилась, что даже перестала лягаться.

– Нет, у Вика андроид в виде девочки, – стюард перешел по мостику на остров и бережно опустил Крошку на дорожку из белого песка.

– Я тоже хочу стюарда-девочку! – Крошка попыталась обойти стюарда и всё-таки догнать девочку-робота – интересно же!

Но у Ри были слишком длинные руки. Он сел перед мостиком и не пустил.

– Тебе нельзя. Маленький андроид тебе не нужен. Ты будешь учиться стрелять и драться, а если тебя ранят, то маленький андроид не сможет тебя отнести к инкубатору.

– Ага, конечно! – Крошка топнула ногой. Драться с здоровенным стюардом она точно не может. – А как эта девочка таскает здоровенного Вика?

– Секретарь императора иногда ходит в лес кормить оленей. Вик не участвует в боях. Стюард-девочка ему нужна для любовных игр. Но ты еще маленькая.

– Я не маленькая! Я знаю зачем мужчины и женщины, – Крошка с негодованием упёрла руки в бока. И даже забыла думать, как бы обмануть Ри и перебежать мостик. – То есть когда я вырасту, я выйду замуж за тебя, а не за императора?

– Ты – ажлисс. Ты ни за кого замуж не выйдешь. Ты – часть императора. Иди по дорожке – там твои игрушки.

Крошка вздохнула. Как можно с роботом разговаривать?! А взрослый секретарь с девочкой-андроидом, даже ни разу не оглянувшись, ушли в лес. Через мостик не убежишь, а на игрушки посмотреть хотелось. Крошка вздохнула еще раз и осмотрелась. На островке был разбит парк с маленькими, словно игрушечными деревьями. Она прошла по узкой тропинке, посыпанной белым песком и увидела сказочные домики, спрятавшиеся за кустами с яркими цветами. А из домиков вышли смешные, чуть выше колена, зверики: тигриёнок, единорог и дракончик.

Крошка ахнула и присела.

– Это мои игрушки?! Они живые?

Ри засмеялся:

– Конечно, живые! И да, они только твои.

Тигрёнок открыл пасть и сказал:

– Здравствуй! Пойдем играть?

Девочка схватила тигрика на руки: он был теплый, бархатный и громко мурлыкал. А белоснежный единорог блестел на солнце, словно обтянутый гладким шелком! Дракон же оказался прохладным и с шершавой бугристой чешуей. И все умели говорить, и все они были её! У тигры в домике были мячи и бантики на веревочках, у единорожки – расчески для гривы, а дракон сказал, что он пока только плавает недалеко в озере, но потом отрастит крылья и научится летать!

Ри терпеливо сидел на берегу у раскидистого дерева, и позвал Крошку только когда солнце совсем скрылось за домом, а на озеро наползла вечерняя тень.

– Крошка, нам пора возвращаться, а твои игрушки останутся тут.

– Можно я возьму с собой тигру?

– Нет, им нельзя на базу, но они знают правила и никуда с острова не уйдут. Они твои и всегда живут на острове. А завтра ты придешь к ним снова.

В Крошкины комнаты они вернулись так же, через окно, и Ри оставил ее одну. Сказал, что пошел за ужином. Хакисс зашла в туалет и помыла руки – вода текла сама, как только она приближала к крану ладони. Вернулась в комнату и увидела за изголовьем кровати узкую дверь, которую не заметила раньше. За дверью была пустая кладовка с зеркальными стенами, стоком в полу и странным запахом. Как будто кто-то умер. И еще – цепь с ошейником-шнурком. Тут была собачка? Внутри дома на цепи? Крошка тихо закрыла дверь и пошла посмотреть, что есть в шкафу. Дверцы и ящички занимали всю стену, но и они разочаровали её: пустые полки, опять пустые полки, разная обувь, вот одежда как будто для нее, одежда для мальчика, а вот эта на кого-то постарше, а эта вообще на взрослую тетку, а тут опять ничего нет… И там пусто, и тут… Но в одном из отделений оказался охотничий нож на ремне. Она села на пол и вынула клинок из кожаных ножен. Красивый! Нож тяжело лежал в руках, а на конце рукояти переливался скрытым огнем темно-бордовый камень. Она погладила его кончиками пальцев – камень отозвался, сверкнув малиновой искрой. Наверное, настоящий рубин. Какой большой! Нож казался острым, и она осторожно провела пальцем по лезвию, чтобы как полагается попробовать его остроту. Но не почувствовала лезвия, оно вдруг прошло насквозь и отрезало ей кончик пальца, как будто пальца там вовсе и не было!

Она бросила нож – он воткнулся в пол, как в пластилин! И остался торчать в ковре. А она зажала указательный палец другой рукой и прижала кулак к груди. Обрубок болел, и Крошка тихо захныкала. Теплая кровь промочила футболку, и та противно липла к телу, а Крошка в испуге смотрела на кончик своего пальца на сером полу. Из него вытекла лужица крови… Маленькая кровавая лужица на сером ковре. Вот, не надо было брать чужие вещи. Сейчас придет Ри и будет ругаться!

Но Ри пришел и совсем не ругался. Поставил поднос с ужином на пол, схватил ее и отнес в ванную. Скинул с нее сандалии, посадил прямо в одежде внутрь огромной ванны и включил воду.

– Потерпи, Крошка, сейчас у тебя все заживет!

– У меня не будет пальца! – расплакалась девочка.

– Глупости! Все у тебя будет! Ты же ажлисс! Смотри, уже ничего не течет! – и Ри разжал её кулачок. – Видишь? Опусти его в воду и смотри.

Страшный обрубок пульсировал и болел, но прямо на глазах медленно затягивался новой розовой кожицей.

– Вот, а завтра к утру у тебя полностью палец дорастет, и ты будешь как новенькая! Немного ещё болит, но уже не так сильно, правда?

– Нет, не сильно, – всхлипнула Крошка.

– А раз уж ты в ванне, так я тебя умою, – и Ри снял с нее испачканную футболку и запылившиеся в песке шорты.

Потом завернул в махровое полотенце, отнес на кровать и поставил поднос ей на колени.

– Ри, прости меня, я влезла в шкаф и взяла без разрешения нож, – наконец решилась она, открывая теплые коробочки. В ближайшей вкусно пахла корицей сладкая каша, в другой лежали кучкой маленькие пирожки.

Ри присел на кровать и положил рядом нож.

– Крошка, ты не должна просить прощенья, это твой нож. Это я виноват, не уследил за тобой. Смотри, если камень горит – значит, включено силовое поле и этот нож может разрезать почти всё что угодно. Теперь дотронься до него и погаси. Вот, камень погас – и теперь это обычный острый нож.

– Это мой нож? Но у него длинный пояс!

– Я переделаю пояс для тебя. Завтра у тебя будет нож на поясе специально по твоему размеру.

– Спасибо, Ри. А тут была собака? Там в кладовке лежит цепь с ошейником.

– Нет, это не кладовка, это твой карцер.

Хакисс испугалась. Зачем ей пустая темная комната с дыркой в полу? И цепочка с ошейником?

– Для меня? – девочка недоверчиво засмеялась. – Я не собака, мне не нужен ошейник! Я не хочу эту комнату!

– Если ты будешь себя хорошо вести, ты в неё не попадешь! А теперь спи!

Ри ушел. Палец и на самом деле потихонечку рос и болел совсем немножко. Она чувствовала, как внутри раны что-то распухает, давит изнутри и растет. Полупрозрачная стена ванной освещала пустую странную комнату, в которой почему-то полно чужих вещей разных людей. За головой тихо маячила закрытая дверь в еще одну странную комнату, где ее могут запереть, и она может там умереть, как та собака, которая там точно умерла, и где всё ещё пахнет мертвечиной. Было немного страшно, было жалко себя, хотелось домой… и понять, где этот дом, и почему она ничего не помнит. Хакисс опять расплакалась. Но вернулся Ри. Завернул в одеяло и, успокаивая, отнес к императору.

Джи, мягко улыбаясь, взял Крошку на руки. Её снова охватила бесконечная радость, и она блаженно уснула, начав рассказывать о зверятах, о том, как она случайно порезалась. Но даже не успела достать из-под одеяла руку и показать раненый палец.

***

В первый вечер новая Крошка уснула у него на руках, и он переложил невесомого ребенка на постель, усиливая сон фантомом. Детёныш будет ещё крепче спать после целого дня новых впечатлений и учебы.

Джи разделся и лег рядом. Положил руку на щупленькое тельце – так установить ментальный контакт проще и легче. Личинка обещала вырасти в некрупную особь, что удачно соответствовало его планам. Он даст ей вырасти естественно – будет больше времени приручить и воспитать её. Возможно, с этим экземпляром наконец получится. Впервые он взял для своих целей ребёнка. Взрослые, обнаружив в себе способности экзекутора, становились неуправляемыми. Так что на этот раз установим правило: чем больше возможностей, тем больше ограничений.

Утром угловые светильники начали изливать в императорскую спальню свет восходящего солнца, и Джи проснулся. Рядом – новая Крошка. По твердо устоявшейся привычке, не шевельнувшись, не открывая глаз и даже не сбиваясь с дыхания, просканировал окружающее и себя. Все правильно, все стабильно. Тело по состоянию соответствует тридцатилетнему здоровому человеку, обновлять его еще нескоро. В кабинете его собственный стюард Эж почувствовал проснувшегося хозяина и начал сервировать завтрак. Там же чинно ждал на диванчике, когда его позовут, Ри, стюард Крошки, держа на коленях одежду для своей подопечной. Новая Крошка. Джи открыл глаза, глубоко вздохнул и с наслаждением потянулся. Вот уже всё давно известно, давно обыграно, пережито и отброшено, а в начале этого хорошо знакомого пути почему-то снова проклевывается из неизвестных недр души еле слышное чувство ожидания, легкая надежда на возможный сюрприз. Джи повернулся, приподнялся на локте и посмотрел на закопавшегося в одеяло ребенка. Даже с нежностью посмотрел, что приятно его удивило. И хмыкнул, обнаружив это эфемерное чувство. Зато его собственный подарок, его собственный эксперимент спал беспечно, совершенно не задумываясь о своей судьбе и целях. Маленькая личинка, возможно, великого будущего спала, свернувшись в клубочек, и от всего этого будущего виднелись только кончик носа и приоткрытый рот. Джи посмотрел её мысли – они так же безмятежно спали, как будто это не её мир исчез вчера навсегда вместе с её прежней примитивной жизнью.

Он резко сдернул одеяло.

Девочка мгновенно проснулась, и, как маленькая пружина, сразу отпрыгнула и сжалась у спинки кровати, краснея и прижимая к груди коленки. А потом неуверенно опустила одну руку, змеиным движением ухватила одеяло и медленно потянула его на себя. Стараясь не шевелиться, скосила глаза, быстро оттопырила и осмотрела свой палец.

Глупая! Джи усмехнулся – нет и следов травмы! И, перекинув ноги на ее половину кровати, сел, спокойно смотря ей в глаза. Ах да, в этих диких мирах боятся собственного тела. И он почти невесомо провел пальцами по её щеке, запуская ей в голову щупальце скана, мысленно успокаивая наведенным фантомом. Крошка, поддаваясь, сразу расслабила плечи и выпустила одеяло. Коленки так и остались плотно прижатыми к тельцу тонкой напряженной ручкой, зато взгляд загорелся искренней любовью. Волосы всклокоченные, надо напомнить Ри, чтоб заплетал ей косу на ночь, это же не дикое животное, а экзекутор.

– Ты не должна стыдиться или бояться меня. Ты – моя часть. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Я просто буду учить тебя, как владеть новыми способностями. Вставай и одевайся, а потом позавтракаешь со мной и пойдешь тренироваться.

Джи убрал фантом, пусть сама привыкает! Девочка снова покраснела, опустила глаза и медленно начала сползать с кровати.

Сегодня целый день рабочая рутина, поэтому можно одеться по-домашнему, и будет время позаниматься с Крошкой. Начать же можно прямо сейчас. Он взял одежду и пошел в ванную, но сначала мысленно позвал стюарда Крошки. Ри вошел и немедленно забормотал своей подопечной ласковые слова. Джи удовлетворенно подумал, что как нянька Ри – очень удачный вариант, и Крошка к нему быстро привыкнет. Усмехнулся, увидев сканером, как девочка снова нырнула в постель, опять краснея.

«Все сначала, все сначала…» – вздохнул Джи и закрыл за собой дверь. Но новая Крошка выглядит устойчивой. Пока никаких истерик, не боится, не слишком тоскует. Может быть, повезло. Система дала несколько вариантов подходящих к матрице, а эта особь сама прыгнула в точечный портал. Такое поведение, наверное, хороший знак, и говорит о том, что при способностях к послушанию и дисциплине, в душе заложен определенный уровень любопытства и самостоятельности. С этим материалом будет интересно работать, хотя время на дрессировку не бесконечно. Он специально искал в мирах, не затронутых управлением Империи. Пока еще есть время ждать, когда оставленная без управления «донорская» планета дозреет, люди на ней достаточно размножатся, и тогда можно будет официально навести там порядок. Сразу решить несколько задач: вычистить донорскую планету, расселив две трети ее населения на две пока дозревающие и безлюдные планеты. Да ещё смешав популяции, получить новую кровь для стимуляции развития. В ядре самой Империи люди уже слишком послушны, слишком безынициативны. Пара поколений умного руководства – и почти удушена мысль о возможности бунта, но зато куда-то пропадают изобретатели, фантазеры и беспокойные души, несущие сильнейший заряд жизненной силы. Империя погружается в спячку, что плохо для цивилизации и равновесия в целом. Найти ученого теперь большая проблема. Система созрела для шоковой терапии, но как ее провести, чтобы было меньше бессмысленных жертв? Чтобы родились и выросли сильные люди – носители и создатели жизненной энергии – и, умирая, внесли свой бесценный заряд в движение Вселенной. Значит, опять поиграем в господа бога. Творца. Создателя. Немного обидно, что создатель – это почти синоним разрушителя, но ничто не рождается без боли.

***

Хакисс чувствовала себя маленьким зверьком, на которого каждую минуту может начать охоту некто огромный и неизвестный. Она помнила только вчерашний день! Но в то же время она знала об этом месте многое. Стоило ей сосредоточиться и подумать, как она, зайдя после императора в ванную, вдруг поняла, что левый шкафчик – её. Это пугало ещё больше.

Ри быстро надел на нее темно-синие шелковые штанишки и свободную белую блузу с затейливой вышивкой. В покоях Джи было тепло, но шелк слегка холодил. И кофта была слишком нарядной. Крошка держалась за Ри – так было спокойнее, и он помогал.

– Садись, – Ри отвел ее в просторный кабинет к длинному темному столу с резными ножками, на одном конце которого был сервирован завтрак. Посадил на большой мягкий стул и тихо шептал ей на ухо: – Спину ровно, кисти положи перед собой. Я тебе подскажу, чем и как есть.

Она боялась шевельнуться, но вошел Джи, и с ним пришло счастье. Она пережила этот завтрак, как в тумане. А потом вообще не смогла вспомнить, что ела и как. Слишком много странных вилок и ложек, ножей и палочек; странная еда и непривычная посуда. Узкие кусочки копченого мяса, которые надо накручивать на особенную вилку, придерживая ножом. Маленькие пирожные, для каждого своя палочка, в зависимости от цвета десерта. Она совершенно растерялась, и, если бы Ри не подсказывал ей каждую минуту и не помогал правильно держать все эти ножи и вилочки, если бы император не гипнотизировал ее ласкающим взглядом, она бы давно с плачем убежала.

После завтрака, по дороге в свои комнаты, Крошка впервые испытывала настоящий ужас. Она никогда не научится! Это был обычный завтрак?! А что если ее позовут на обед? Там будет больше блюд! А что если придут гости?..

Глава 3. Прогулка по Лакстору

Ты вернешься ко мне, а я больше с тобою не буду,

Я уйду, не дождавшись, в туманную серую мглу.

Я растаю с росой, что блеснув, высыхает к полудню,

Я иссякну с лучом, что попал в темных туч западню.

Из дневника шестой Крошки

***

Хакисс разбудило аккуратное прикосновение стюарда. Она вяло перебралась на край постели и села, пытаясь удержать ощущение восторженного счастья от приснившейся близости Джи.

Но нет. Это всё сон. А наяву вот – проваленный тест.

Теперь она умеет отращивать пёрышки… Может напряжением мысли изменить руки в крылья, нарастить грудную мускулатуру и даже взлететь… Но зачем? Это была лишь глупость, чтобы увлечь и разбудить способности ребёнка.

Хакисс взяла из шкафа зеленое платье, куртку с обувью и вышла одеваться в переднюю комнату, свой «кабинет», пока Ри занимался уборкой в спальне.

Кровать ей поменяли, как только она заикнулась, что хочет побольше: на узкой плохо помещался стюард. Сразу принесли просто огромную, на которой даже высокий Ри мог улечься поперек! С кроватью доставили пять пушистых подушек и большое-пребольшое одеяло.

На второе же ее приобретение Джи только фыркнул, назвав широкое и основательное кресло, обтянутое гобеленом, «архаическим гибридом стула и кошмара». Зачуханный торговец на рынке в Ахае использовал кресло вместо прилавка для мелких игрушек и статуэток, а увидев подростка с андроидом, заломил такую цену, как будто у него пытались купить родственника. Хакисс же вцепилась в деревянного монстра мёртвой хваткой и без сомнений заплатила бы. Всё равно та мелочь из экзекуторских денег, что уходила на поездки и редкие сувениры, ежемесячно восстанавливалась до стабильных пятисот империалов.

Но Ри заявил, что сопровождает ажлисс. И она непременно сообщит о получении торговцем неоправданных доходов. И тогда человек чуть не отдал кресло в подарок. Хакисс до сих пор помнила испуг, смешанный с отвращением, переполнивший сознание старикашки: «Совсем сноваживущие спятили – уже в детей меняются!» Крошка хотела объяснить, что она и правда ребенок, но Ри остановил оправдания (экзекутор не оправдывается и не спорит!) и сторговался на двадцати империалах – по цене стульев в магазине. Хакисс тогда впервые платила настоящими деньгами: отцепила из кошелька две желтые ленточки.

Зато теперь отреставрированное кресло раскорячилось между пультом и тахтой, регулярно мешая стюарду во время уборки. На этом все переделки в комнате закончились. Она же не принцесса.

Быстро оделась. Сунула коммуникатор во внутренний карман куртки из тонкой темно-изумрудной, в цвет туфель, кожи и досадливо дернула плечом, позволяя Ри заплести косу.

– Ри, у меня же свободный день? – попробовала схитрить Крошка. – Давай никуда не поедем?

– Хакисс, у тебя по расписанию посещение Лакстора.

– Ри-и-и! Да ну этот город! Давай поедем куда-нибудь далеко! На Ойракское побережье или ещё дальше? Или к водопадам у Одинокой скалы: там хорошо в середине лета. И безлюдно.

– Нет. У тебя недостаточно времени, чтобы ехать к морю: не успеешь вернуться к вечеру. Послезавтра – новое задание. Поедешь подарком, и тебе надо подготовиться. А сейчас – план по развитию твоей социализации и контактов с обществом.

– Ладно, но вглубь Лакстора я не пойду! – смирилась Крошка. – Погуляем по верхнему городу.

Подарок – это радость! Она поиграет с юбиляром, создаст массу прекрасных эмоций, погрузится в чужую любовь и на время забудет о проблемах. Идти же в Лакстор – гадость!

Ри шагнул к лифту, чтобы идти к поезду, а это значило снова лезть под землю! Поэтому Хакисс потянула стюарда направо, в сторону гаражей:

– Ри, возьмем машину, так даже быстрее – не надо будет толкаться на вокзале!

– Это неэкономично.

– Перестань! Я же не полечу флаером. Поедем на колесной машине! А потом, я же заплачу за дорогу! Зайдем в информатику, я выберу книжку с помощью человеческого советника, а потом – в сафари. Это тоже общественное место!

– Хорошо, тебе надо учиться планировать расходы и свой день, – Ри повернул за Крошкой по узкому и солнечному коридору казармы.

Хакисс вбежала в гараж и приложила ладонь к замку ближайшего автомобиля. Двухместная ультрамариновая машина мигнула габаритными огнями и съехала с зарядки, разворачиваясь в полупустом гараже. По прозрачному куполу кабины скользнули цветные блики витражей.

Полдень. Все местные ажлисс заняты: гвардейцы на полигоне, лаборанты и техники на рабочих местах, а кто свободен и хотел уехать, давно разъехались. Работающие же на базе немногочисленные люди в казарменных гаражах не бывали. Императорская база с лабораториями как живая часть общей информационно-координирующей системы реагировала на биополе: никто не мог обмануть её и пройти, куда не звали.

Хакисс запрыгнула с ногами на сиденье и ждала, пока Ри с достоинством и невозмутимостью робота сел рядом и встретился с ней взглядом.

– Что? – Хакисс спустила ноги на пол, садясь «как человек».

– У тебя социализация, и ты должна проявлять самостоятельность.

– Пф-ф-ф, – прошипела Крошка и задала в навигаторе адрес стоянки зоны отдыха Лакстора. Машина плавно стартовала и, набирая скорость, выехала из гаража. Внутренняя дорога, пройдя силовые ворота, ныряла в туннель, бежала несколько километров рядом с подземкой и выныривала на трансконтинентальное шоссе. А там уже – рукой подать до города.

Хакисс радовалась, что удалось уговорить Ри ехать индивидуальным транспортом. Хотя в городе люди всё равно будут таращиться на гуляющую молодую ажлисс. Особенно противно было в детстве. Ее постоянно кололи ментальные сигналы, которые люди испускали, но сами не чувствовали: «Почему андроид сопровождает дитя? Ведь андроиды служат только ажлисс? А у ажлисс не бывает детей!»

Маленькая она не умела управлять сканом и спонтанные контакты очень утомляли. Надоедало натыкаться на чувства и эмоции, о которых люди не говорят, но носят и лелеют в себе. А ей приходилось смотреть на себя их глазами, видеть зависть и злость. Она могла закрыться, могла обмануть их восприятие: «Смотри в сторону, тут нет никого! Я серая моль и нос у меня набок!» Но это тоже надоедало. И проще вот так ехать мимо, скользить взглядом по полям карликового оливовника, не замечая работающих там людей, и знать, что и они не замечают, кто там пронесся по трассе. А вон тех, почти слившихся с бурой листвой вдали, она даже и не чувствует, если не прислушивается.

Это снова напомнило о неудачной проверке, и Хакисс включила погромче этническую музыку – пусть стюард отметит её стремление к народу! А сама растянула палочку комма в экранчик – лучше пока выбрать что-нибудь полезное с книжных полок инфоцентра.

– Видишь, Крошка, – Ри не удержался от урока. – Империя дает каждому возможность зарабатывать свой хлеб. Можно было бы сконструировать машины, но тогда люди остались бы без работы, а так разумное…

– Ри! – Хакисс закатила глаза к куполу машины. – Каждый раз, как мы едем мимо, ты талдычишь то же самое! Моё теоретическое обучение уже кончилось, и я не хочу ничего такого больше слышать. Больше ни-ког-да! Я почти не работаю с людьми! Я не человек! Не хочу слушать про людей, мне это не нужно!

– Твоя работа – защищать императора и управлять людьми. Люди обеспечивают…

– Джи сам себя защитить может! – взвилась Хакисс. – Он не обычный ажлисс, который может влиять на людей только прикоснувшись! Он как я – влияет на расстоянии! Ему никто ничего сделать не сможет и не захочет! Каждый его обожает! И заткнись вообще!

– Крошка, – сказал Ри, не повышая голоса, и повернулся к ней всем телом. – Крошка, экзекутор не кричит. Экзекутор громко не разговаривает даже со своим стюардом.

Хакисc отвернулась к окну. Всё идет безобразно! Что за день! И по расписанию у неё отдых в городе. Какой это отдых – среди людей и с занудой стюардом?! После книжного или сафари они пойдут в кафе. А там опять люди. Еда в обществе. Жующие и пьющие люди. Поглощение – пищеварение – выделение. Омерзительно похожие на нее, восстанавливающую силы после тренировки или набирающую энергию перед изменением тела.

На стоянке их автомобиль императорского синего цвета ярко выделялся на фоне светлых общественных машин. Авто мигнуло фарами и закрылось, хотя кто бы его взял – люди не умеют пользоваться сенсорным управлением, а техника ажлисс не имеет коннектора для комма.

Дребезжащим трамваем доехали до центра и пешком ещё три квартала до информатики, мимо одно– и двухэтажных домов наземной зоны Лакстора. Муравейник Лакстора – мегаполиса с фабриками и жилыми кварталами, громадными заводами и стадионами, – пронизанный многоуровневыми дорогами, располагался под землей, чтобы не портить внешний вид планеты неподалёку от резиденции императора. На поверхности, в зеленом оазисе лесопарка было всего четыре трамвайных кольца со слегка модернизированными вагончиками и ездило ограниченное количество такси. Никаких флаеров, никакого избыточного транспорта в зоне отдыха. Но на любом углу можно было взять байк на одно-двух человек и прокатиться в собственное удовольствие. Узкие и уютные зеленые улочки – идеальные для пеших прогулок. Магазины, игровые центры, рестораны и клубы по интересам, косметические салоны и куратории по развитию и воспитанию детей. Каждое здание построено в уникальном стиле, и объединяло их только обилие стекла – большие разной формы окна, витрины и зачастую полностью прозрачные стены и двери. Подземные дома города почти не имели окон, как и помещения базы, зато в надземной части окна были везде.

Светило солнце. Пирамидальные деревья-горнисты росли рядами по центру улицы, их нижние ветви переплетались над бульваром, создавая подобие крытой колоннады. Ветер раскачивал желтые горны цветков над головами прохожих и разносил сладковатый запах. В Ахае в это время среди цветов сновали бы блестящие юркие колибри. В Лаксторе эти красивые, как летающие ювелирные изделия, птички не жили – слишком холодно, и деревья-горнисты цветут совершенно зря.

Хакисс не стала просматривать весь инфо-магазин. Не нужен ей ни пластичный коммуникатор, который можно носить как браслет (Джи носит такой постоянно), ни энциклопедия «собачка-всезнайка – лучший друг вашего ребенка». Она сразу завернула на второй этаж. Старательно консультируясь вслух с советником, выбрала бумажную книгу по истории этикета с репринтными гравюрами. Ри предусмотрительно держался в стороне, и каэр продавец ничего не заподозрил, даже когда каэра покупательница платила за покупку. По данным комма она – Хакисс Марк, сотрудница лаборатории морфологии Имперской базы. Даже если бы продавец и понял, что она ажлисс, то ни за что не догадался бы, что она экзекутор.

В книжном было мало народа, но стоило забыться, как внутренние миры окружающих людей цветными осколками впивались в мысли Хакисс. Это утомляло. Зачем ей знать, что вон у той тетки неприятности на работе и она ищет новое место? Что у советника информатики нет бонусов на косметическую операцию, а его девушка удлинила себе ноги и стала выше его аж на два сантиметра? И теперь она даже знает, как выглядит его девушка!

Хакисс раздражённо закрылась – люди совершенно не представляют, как могут быть приставучи, даже когда молчат!

В кислом настроении прошлась по сафари, без интереса обходя безопасных биоживотных. Антилопы и кварги, газели и горные львы веселились в имитации природных биотопов. Подходили, если их позвать. Давали себя гладить, не выдергивали хвосты и уши из настырных людских рук и не огрызались на назойливых любителей живой природы. Послушно открывали рот. Разрешали пощупать зубы и возили на себе особо активных. По деревьям шмыгали белки и скакали маленькие оранжевые обезьянки с пушистыми хвостами. Между кустов, подстриженных в виде многоголовых и крылатых чудовищ, и по мозаичным дорожкам бегали с визгливыми криками стайки голенастых бело-коричневых птичек-дикусов. Хакисс дождалась, когда сгрудившиеся у ее колен дикусы опустили взъерошенные хохолки, не получив своей порции восторгов, переключились на другого визитера и решительно свернула к флагштоку с изображением машинки. Там, спрятанные за густыми зарослями вечнозеленого можжевельника, стояли четырехместные педальные байки. Чувствуя себя рядом с Ри, как социально-ненадежная особь в нейро-ошейнике под присмотром куратора, воткнула в панель управления комм и поехала в «естественную» часть зоопарка, где содержали настоящих животных. Ри молчал, чему Крошка была очень рада.

***

В отделении диких зверей посетителей не было. Никому не нравилось бродить около полупустых площадок, пытаясь издали разглядеть скучающее или спящее настоящее животное. А Хакисс здесь нравилось! Оставив байк на ближайшей стоянке и отослав стюарда за обедом, она вприпрыжку добежала до скал горных львов – своих любимцев. Облетела сканом каменный холм и забралась в пещеру. Днём львиная семейка, как всегда, спала во внутреннем деревянном домике. Хакисс закрыла глаза и переместилась в голову львицы, держась тонкой ниточкой сознания за свое тело.

Львица была сыта и на удивление счастлива. Хакисс, упиваясь ее спокойствием и довольством, разбудила зверя, оставаясь с ней, как незаметный пассажир. Львица неторопливо поднялась и лизнула супруга в морду. Хакисс почувствовала на своем языке гладкую и теплую шерсть и густой львиный запах. Самец снисходительно чихнул и улегся на другой бок. День – время сна! Хакисс пробежалась сканом по самцу и хихикнула. Здоровый и толстенный, как диван! И повела львицу на прогулку, впитывая уверенность хищницы, которая словно мощный выброс вулканической лавы взлетела на вершину скалы.

– Смотри, львица взбесилась!

Держась за сознание животного и продолжая играть с ней, прыгая с валуна на корягу, а оттуда на закрепленное торчком трехметровое колесо трактора, Хакисс слегка повернулась. Ну надо же, люди! Молодая крикливо одетая семья с двумя потомками. Буйные и чумазые от сладостей детки обвешаны браслетами и цепочками с денежными колечками, по традиции верующих в культ бессмертного Императора. У старшего, как знак его великой ценности для родителей, болтались в ушах имитации темно-синих ленточек пятисотенных империалов. Коляска младшего топорщилась сетками с игрушками, едой и бутылками с питьем – будто семейка едет на необитаемый остров…

– Да ну! Тут воняет! – тощая мамочка сморщила размалёванное крысиное лицо, поднимая позвякивающего младшего ногами на ограду. Старший отпрыск, хрустя пакетом, кинул шоколадное печенье в ров. Но вместо этого метко попал в столбик. Обиделся, насупился и просунул измазанный кулак с новой порцией раздавленного печенья между прутьев, пытаясь перекинуть еду львам.

Хакисс брезгливо отвернулась и подвела львицу к самому краю площадки, взревела и зевнула, показав огромные клыки.

– Не дразни льва, – равнодушно бросил папашка и прислонился спиной к ограде. Нервно заправил длинную радужную прядь с макушки за изменённое острое ухо. Остальная часть его головы была коротко пострижена и выкрашена цветными полосками. – А то ка-а-ак прыгнет и ка-а-ак укусит!

– Ва-а-а! Мам, смотри какие зубы!

– Да не видно почти ничего, – протянула «мам», ведя младшего за ручки по ограждению. Ребенок, виляя отвислым подгузником, бестолково шлепал ногами и то и дело промахивался мимо выпуклой верхушки заборчика. – Пойдемте лучше назад, там и потрогать можно. И так не смердит!

Старший сыночек за это время высыпал в ров ещё и сумку с игрушками и теперь с воплем бегал вокруг скамейки, спасаясь от разгневанного отца.

– Боже! Берди! Серан! Что вы делаете?! Прекратите! Во имя Джи! Берди, не бей Серана! – всполошилась женщина, прижимая к себе расхныкавшегося младшего.

Серан споткнулся, упал и завыл. Отец схватил его и, отчитывая в голос, затряс так же, как его собственный сын совсем недавно тряс пакетом с печеньем.

– Берди, ты убьешь его! – завизжала женщина.

Хакисс облокотилась на ограду и с интересом смерила расстояние. Ров широкий, лев изнутри не перепрыгнет. Зато развесистая могучая магнолия нависает ровно до середины ямы. Снаружи внутрь прыгнуть можно! Хакисс закусила губу и склонила голову набок, влезая в сознание разошедшегося папаши.

Мужчина неожиданно уронил сына, развернулся и вскочил на метровое ограждение. Оттолкнулся, подтянулся на дерево. Пригибаясь и набирая скорость, метнулся по ветке и прыгнул! Хакисс рывком выдохнула, в мыслях вместе с человеком перекатываясь на бок и вставая.

– Боже! Берди! Берди! Что ты делаешь?! Вернись! Это же запрещено! Это же дикие настоящие животные! – всполошилась женщина, прижимая к себе плачущего ребенка. Старший сын радостно заорал и запрыгал, размахивая очередной хрустящей упаковкой еды. Веером полетели ошмётки и крошки.

Хакисс улыбнулась как Джи, одними губами.

Управлять львом и человеком – совсем несложно для императорского экзекутора!

Берди в ужасе хотел лягнуть подошедшую львицу, спрыгнуть в ров… Но вместо этого присел и обнял львицу за шею, почесал под выставленным подбородком. Львица зажмурилась и подняла морду выше, чуть ли не мурлыча… Человек поцеловал ее в нос и встал. Неторопливо похлопал по желтому пятнистому боку и ушел в пещеру – там был служебный вход. Хакисс разглядела двери, ещё когда сканировала спящих животных.

Большеголовый самец сел, разбуженный появлением чужого, встряхнулся… Но, успокоенный ментальным сканом экзекутора, незаинтересованно проследил полуприкрытыми глазами, как чужак просунул руку сквозь прутья, нажал на ключ, приоткрыл решетку и просочился в узкую щель, запирая за собой клетку.

Хакисс довела Берди во внутренний коридор и оставила шокированного нарушителя стоять на подламывающихся ногах перед торопливо подбегающими и не менее шокированными служителями.

Женщина продолжала визгливо причитать, тряся ребенком.

У обычно безлюдного вольера сгрудились невесть откуда набежавшие зеваки. Галдели и таращились на совершенно пустую львиную скалу и скандальную тетку.

Хакисс незаметно для окружающих напрягла и расслабила затекшие от неподвижности мышцы и накрыла всех фантомом спокойствия и безразличия. Люди внезапно замолчали. Перестали перевешиваться в ров, толкать друг друга. Энергия покинула их. Толпа потеряла интерес, и зеваки с бессмысленными лицами начали расползаться от львиной площадки.

Старший мальчик, этот Серан, шмякнулся на попу и углубился в еду, горстями запихивая в рот «медовые хрустяшки».

«Крошка! Что происходит?» – вернувшийся Ри подхватил младенца, выскальзывающего из рук тупо застывшей мамаши.

«Ничего страшного не случилось! А они вели себя безобразно! Орали и дразнили животных. Я их немного успокоила. Заставила её мужа прыгнуть к львам, но он уже выходит. Я их успокоила!» – Крошка, довольная наступившей тишиной, убрала скан и направилась к скамейке – вот теперь можно и пообедать, только придется найти безлюдный уголок.

Человеческий детеныш опять захныкал.

– Каэра, ваш муж в безопасности, сейчас его приведут сюда, – Ри, утешая и курлыча какие-то ласковости, посадил малыша в коляску. – Вон, пройдите к тому домику, это служебный вход. Сейчас ваш муж оттуда выйдет.

Но тётка, вместо того, чтобы встречать спасенного мужа, вдруг схватила Крошку за руку:

– Вы ажлисс? Такая красивая! Это ваш андроид? Меня зовут Зираида, а это мои дети, Серан и Кика, – женщина, обдавая удушливым парфюмом, хватала и тянула Хакисс уже двумя руками. – Вы поможете мне? Они вас послушают! Ваш андроид говорит…

Хакисс окаменела – её никто не смеет трогать без разрешения Джи!

– Каэра Зираида, смотрите, ваш муж уже идет! – вмешался Ри.

Женщина оглянулась и вместе со старшим ребенком побежала обниматься с отцом семейства, который, появился в сопровождении работников зоологического парка.

Хакисс хлопнула руками по ограде, стряхивая ощущение чужих потных ладоней. Ажлисс могут ментально общаться, но только вблизи или при телесном контакте – биополе развито у них по разному. Но ажлисс умеют показывать друг другу только нужные для разговора мысли. Неудивительно, что ажлисс избегают случайных прикосновений, особенно с обычными людьми – кому нужен шквал чужих неуправляемых эмоций?

« Ри, пойдем в беличью рощу – там нет толпы», – Хакисс повернулась спиной к львиному загону. На лавочке лежал пакет с обедом из кафе «Золотая тучка», и из него выглядывал бутон желтой розы.

«Где ты нашел её? – Крошка вынула розу. Цветок неожиданно пах водяными лилиями. – Я думала морские розы привозят только на осенний фестиваль!»

«В цветочный на торговой площадке завезли партию. Джи заботится о тебе. Но ты не имеешь права влиять на людей без приказа», – Ри подхватил коробку с обедом и пошел за Крошкой.

«Ничего же не случилось! Я просто чуточку оживила экспозицию и развлекла львов. И эти люди сами начали. Теперь никогда не будут ныть, что настоящие животные – это скучно».

«Крошка, ты поступила плохо. Ты же знаешь, что не имеешь права пользоваться фантомами для себя. У человека теперь психологическая травма, и ты еще привлекла к себе внимание. А должна быть незаметна! Если ты будешь играть с людьми, Джи никогда не разрешит тебе самостоятельно выходить с базы».

Хакисс пошевелила губами, как будто проверяла, как произносится ответ, но так ничего и не сказала.

В буйных зарослях разноцветной рангвиллеи показался проход. Крошка забрала у Ри контейнер и свернула в боковую аллею. Не будет она отвечать стюарду. Надоел. У человека психологическая травма! А у неё что, не может быть психологической травмы? Даже если у нее не бывает следов от травм физических? Она сразу же убрала боль, как только кончился тест. Но та как будто никуда не ушла. Да, у нее уже ничего не болит, но как же давит что-то внутри. И пусть этот Берди будет рад, что она не использует всю свою силу. Еще лучше было бы слиться с ним ментально и перелить в него свою боль, свою злость! Он бы визжал и катался! Крошка криво усмехнулась. Она не умеет растворяться в боли, как учит её Джи. Она никак не может стать болью, пропустить ее сквозь себя. Но она научится. Зато она никогда не визжит и не катается. Она умеет терпеть, хотя Джи говорит, что это неправильно. Но она научится! Крошка расстроилась еще больше. Вечером еще Джи отругает… Выдержать длинные нотации императора о пользе ажлисс для человечества, об ответственности сильного, того, кто может больше, а значит, не имеет права применять силу для своих капризов, и о том, что ажлисс должны всегда хранить людей, – это была пытка, и она уже могла бы читать лекции сама. Вот вам человечество. Хранить этих визгливых, шумных и невоспитанных людей! Людей с крашенными лицами, потными руками, неестественными ушами! Ни один сноваживущий не позволит себе иметь оперированные уши! А человек – фу. И человек даже не может поставить барьер, а тупо, как биотигра, идет туда, куда поведет его она. А она даже совсем не напрягалась. И она способна пройти такие тесты, которые этому тупому Берди и не снились. А если бы приснились, так он бы сразу умер!

Хакисс села на резную деревянную скамью, начала про себя считать алые листики рангвиллеи. Сквозь высокий кустарник с зелеными, желтыми и даже синими листьями, но с редкими вкраплениями красных, просвечивали аттракционы детского парка. Странно, как мало ярко-алых листочков на этих подстриженных кустах, упорно рвущихся сквозь ограду! А рангвиллея вокруг арены на базе почему-то почти вся красная.

Негромкие шумы зоопарка и ненавязчивую музыку с торговой площадки заглушил гвалт возбужденных детей и перекрывающие его спокойные голоса взрослых. Бесконечная вопящая толпа разлилась по парку. Воспитатели и учителя выделялись сдержанными цветами однотонной форменной одежды на фоне феерии красок школьников. Но что за привычка у людей – одевать потомство как украшения на торт! Деток явно вели в забавный городок.

«Ри, день все равно испорчен с самого начала. Пошли домой!»

«День начался правильно, ты прошла тесты. И ты хорошо держалась».

«А что толку… Данные все те же. У меня нет прогресса. Я тренируюсь, но не могу ничего сделать!»

«Ничего, у тебя свободный день, и ты можешь отдохнуть. А потом Джи что-нибудь для тебя придумает, что поможет тебе раскрыться и перейти на другой уровень».

Крошку обдало холодом: Джи может её наказать из-за этих глупых людей! Но это же была шутка! И ничего никому не стало…

– Я хочу домой.

Хакисс встала и выкинула обед в урну. Взяла желтую розочку и пошла на остановку трамвая.

***

Хакисс вымылась и переоделась: к императору желательно идти только в свежем! Выбрала умеренно облегающие брюки глубокого синего, «императорского» цвета и нежно-кремовую шелковую блузу с широким поясом – Джи любит шёлк на экзекуторе… И совсем нет! Это не попытка задобрить Джи! Ей просто нравится делать так, как нравится императору, ведь она живет для него!

Прицепила к ремню нож.

Почему-то не стала использовать скан. Как будто запачкала его – свое чистое орудие, подаренное гением императора. Сверившись с системой, нашла Джи в лаборатории морфологии. Хотелось побежать в недра ненавистных лабораторий, чтобы быстрее все было позади! Но экзекутор должен владеть собой. К тому же сегодня она немного провинилась. Люди – это всего-навсего люди, стадо, управляемое ажлисс. Ажлисс делают всю самую опасную и тяжелую работу и постоянно заботятся о людях… И о львах в зоопарке тоже. Да, она немножко поиграла, но уже раскаивается… И, возможно, все не так плохо, ничего же страшного не случилось?

Пришла, задержала дыхание и остановилась у двери – «не мешать никому!» С осторожной нежностью коснулась сознания императора. Получила разрешение, подошла, прижалась всем телом, окунулась в волну ответной безмолвной радости, тут же отстранилась и села в стороне на пол, обменявшись с Джи мгновенными мысленными репликами.

«Ты быстро вернулась».

«У меня не было настроения. Я виновата».

«Что ты сделала?»

Она послала ему образ того, что случилось в зоопарке.

«Жди».

И она ждала. Прислонилась к стене и закрыла глаза, контактным облачком привычно перетекая в мысли Джи, как будто касаясь его кончиками пальцев. Как всегда шквал образов, слов и несформулированных идей, предчувствий и вариантов поглотил её собственное восприятие, её личность, и она растворилась в сознании своего бога, оставив снаружи только тоненький хвостик сознания, удерживающий тело от падения.

«Пойдем».

Она метнулась в себя и почувствовала облегчение. Джи спокоен. Выволочки не будет? Кажется. Но она никогда не пыталась лезть в его мысли глубоко, а он умел надежно скрывать эмоции, как будто он всегда в легком «облачном» контакте.

Ей же достаточно просто быть с ним.

Встала, разминая затекшее тело, разгоняя кровь, и заторопилась за Джи.

Глава 4. Пять стандартных лет назад

Хакисс сражалась с муляжом на мечах. Муляж быстрый и сильный, как крокодил. Хотя по сути это обычный запрограммированный биоандроид, который выглядел как мальчик, чтобы соответствовать Крошке по силе и росту.

Зашелестели открывающиеся двери и Хакисс пропустила удар. Подлый муляж рассек ей плечо, взрезал руку от локтя чуть ли не до шеи. Но она все-таки увернулась! Усилием мысли остановила кровь.

– Ты сейчас пойдешь к себе и будешь сама меняться в Стива, – Ри разоружил муляж и отправил его в капсулу конвертора. – Без помощи инкубатора. Это будет твой экзамен по анатомии и физиологии, а также по различиям в мужском и женском организмах. А через три дня император возьмёт тебя на тренировку в госпиталь – будешь восстанавливать людей.

Уходя, Хакисс подавила желание показать муляжу язык – Ри бы не одобрил.

В виде Хакисс она самая хилая. А в виде Стива – быстрее и сильнее и ни за что не отвлеклась бы на дурацкую дверь.

Три дня Хакисс лежала в ванне с проточной водой. Это ужас, сколько воды портят меняющиеся, размножающиеся и отмирающие клеточки. Такие маленькие, совсем невидимые, только ощущаемые сканом, направленным в себя.

Первыми, чтобы потом уже не думать об очевидном, Хакисс поменяла внешние половые органы. Опустила спящие яичники в имитацию мошонки и сформировала половой член. И зачем это всё оставили на теломорфе ажлисс? Всё равно ажлисс, даже умея регенерировать, не могут заставить свои половые клеточки жить! Никто не может, кроме экзекутора! Глупые ажлисс хотя и занимаются «любовными играми», но размножение заблокировано у них напрочь!

И только дураки думают, что мальчик от девочки отличается половыми органами, которые к тому же не видны обычному зрению под одеждой. Ажлисс зациклены на природной естественности, а Джи вообще её съест, если заметит хоть какую девчачесть во внешности Стива. Уменьшить таз, увеличить кисти рук и стопы, сделать чуть более массивным костяк и более длинную грудную клетку, чуть-чуть утяжелить челюсть и вообще несколько изменить пропорции лица… И не перестараться – она, точнее Стив, всё-таки ребёнок!

И всё медленно-медленно, даже у ажлисс клеточки не растут раз-два. А главное – настроиться, что «она» уже «он» и вести себя соответственно.

На третий день Ри сразу после завтрака замер перед ванной в позе услужливой готовности и с полотенцем.

– Ты готова?

– Готов, – Крошка вышла из воды.

В зеркалах, окружавших ванну по всем стенам, отражался нормальный мальчишка. Чуть выше теломорфы Хакисс, ногастее и рукастее. Да и в целом угловатее, но явный мальчик, без девчачей мягкости линий и миниатюрности. Но не тяжелый или сильный – Джи не любит слишком явных признаков мощи.

И, главное, он! Стив – он!

– Я Стив! – Стив поморщился, но взял из рук стюарда ярко-зеленую рубашку с вытканным через всю грудь порталом, из которого лезли чудовища. – Что это за гадость? Я не хочу с рисунком. Да ещё такая глупость – монстры!

– Ты ребенок, а дети любят монстров.

– Почему я не могу идти с Джи во взрослом теле?

– Потому что ты ещё растешь и учишься, природа не зря дала детям столько времени.

– Ох, да, а ажлисс живут по законам природы, только слегка улучшая ее для помощи ей же, – передразнил Стив. – А одеться, как ажлисс, я не могу? Хотя бы не в такое пестрое?

– Нет, император идёт в город неофициально и не хочет выделяться среди людей, – Ри протянул светло-бежевые брюки.

– Ура, штаны не красные в желтый горошек, – пробурчал Стив. Вместе с полосатой курткой и меняющими цвет спортивными ботинками на толстой пружинящей подошве получалась полная маскировка под школьника средних классов. Зато, влезая коленями в кресло и усаживаясь лицом к спинке, Стив порадовался, что Ри не будет стягивать ему скальп форменной прической экзекутора – маленькими косичками с вплетёнными золотыми бусинками Хотя люди редко могли встретить работающего экзекутора, но все знали, как он выглядит во время работы.

– Императору бы не понравилось такое сочетание, – менторским тоном отозвался Ри, собирая длинные темно-русые волнистые волосы теломорфы в простую косу. – Это на шею, а браслеты на руки, – закончив, андроид подал Стиву горсть цепочек и шнурков с фигурками животных и ракушек. – Нет, со зверями надевай на левую руку.

– Откуда ты это выволок? Я буду как танцовщица! Где мой бубен? И на ноги? А Джи тоже бирюльками обвесится? Это же неудобно!

– Стив, так надо. Нет, на ноги не надо. Нет, император оденется как обычный человек. Подожди, я должен проколоть тебе ухо.

– Что? Зачем? – отскочил Стив. – Я и так уже могу на рынок бежать – продавать висюльки!

– Сейчас у детей такая мода – две сережки на вершине уха. Потом ты дырочки сможешь зарастить, и это же совсем не больно.

– При чем здесь больно или не больно? Я и так уже чувствую себя как связанный, и еще металл уши будет оттягивать!

Оказалось у Ри есть иголка. Он ухватил Стива за ухо, проткнул и защелкнул два колечка с одинаковыми зелеными камешками, а потом быстро слизал капельки крови, чтобы не осталось и следов. Стив возвел глаза в потолок, но промолчал, протерев пальцами ухо. Некоторые ажлисс тоже протыкали свое тело украшениями, но насколько же надо быть сумасшедшим, чтобы по собственному желанию вешать себе на уши клейма, как меченному скоту?

В гараже стюард остановился у серо-голубого шестиместного внедорожника, видимо, на нём они и поедут. Одновременно со стороны казарм появились два гвардейца, одетые в гражданское, Вот только от них за километр несло армейской выправкой. Стив бросил скан – да, на них нет браслетов, выпускающих силовую броню, превращающую ажлисс в непробиваемого воина. Конечно, можно ещё предположить, что это спасатели. Темноволосый и шустрый, несмотря на рост и массивную мускулатуру, Дор улыбнулся и кивнул, поймав взгляд экзекутора. Расстегнул голубую ветровку и присел на капот следующего в ряду спортивного бледно-охряного флайри. Другой гвардеец (кажется, Сэв?) с пепельными волосами, в серой рубашке в тонкую полоску и черных брюках, замер рядом неподвижной скалой.

Стив быстро опустил глаза. Потом вообще отодвинулся за Ри и встал лицом к лифту, продолжая раскидывать осторожные сканы. И чего Дор к нему лезет? Экзекутор – невидимая часть императора и здоровается, только когда идет работать. На прошлом Лабиринте император играл экзекутором в теломорфе девы-воительницы Кайлы с когтястыми руками и звериными ногами. Кайла разорвала Дору лицо, выбив могучего гвардейца из гонки в самом начале. А чего гвардейца понесло играть самого? Можно подумать, тут мало игровых андроидов.

Стив выпрямился и проверил свой вид: Джи был уже близко. Даже гвардейцы, неспособные сканировать, заулыбались, а Дор слез с капота – волна счастливого ожидания выплеснулась в гаражи, пока император еще только поднимался туда.

Джи стремительно вышел из лифта – полы строгого темного сюртука разлетаются. Рубашка насыщенной синевой перекликается с глубокими синими глазами. Улыбнулся, кивнул гвардейцам, жестом приглашая их садиться, и сгрёб Стива, подталкивая его к водительскому месту.

– Ты будешь ходить рядом без протокола. Если надо будет ко мне обратиться, говори вслух и называй меня Натан. Поведешь машину до шестидесятого километра, а там на парковке отдашь управление Сэву.

Стив взорвался эмоциями – он повезет всех! И послал Джи фантомом свою радостную благодарность.

– Вслух! Сосредоточься, – сжал его плечо Джи. – Мы просто люди и идем по делам.

– Прости.

– Нет, – Джи развернул его к себе. – Попробуй ещё раз.

– Спасибо, Натан, я очень рад, – Стив старательно поднял глаза, пытаясь не чувствовать, как звякают и перекатываются по коже подвески и кулоны.

Джи снова кивнул, и Стив залез на водительское место, приспосабливая его под себя. До парковки на трассе доехали вмиг. Джи вмешался всего один раз, когда Стив слишком круто свернул и чуть было не снес боковым бампером ограждение съезда. Быстро и привычно взяв управление телом Крошки, Джи выровнял машину и припарковал ее. И дал Стиву шутливый подзатыльник, шепнув:

– Техника все равно не дала бы тебе слететь с дороги, так что попытка убить императора не засчитана!

Стив запаниковал и запутался в рассуждениях: надо ли ему извиниться вслух или мысленно. В результате вообще проглотил язык и, вжавшись в угол, просидел в сомнениях до самого внутреннего города.

Внедорожник оставили на наземной парковке Лакстора, недалеко от станции межуровневого поезда.

Стив торопливо обогнул машину, пристроился точно по уставу слева позади императора и потер шею – цепочки и шнурочки давили ярмом, проколотое ухо вообще казалось огромным и чужим.

«Успокойся и расслабься!» – пришла мысль от Джи. Император притянул к себе Стива и сказал в самое ухо:

– Гвардейцы с нами как почетный кортеж, но главная моя охрана – это ты. Не забывай сканировать вокруг.

Стив встрепенулся и послушно раскинул скан.

Люди, кругом были обычные люди и никаких более ярких аур ажлисс, кроме их четырёх. Сэв шел впереди, лавируя между редкими в полуденное время отдыхающими. Дор слегка отстал, следуя за императором в толпе, постепенно густеющей по мере приближения к монорельсу. Возвращающиеся в подземный мегаполис перемешивались с приехавшими развлечься – наземная часть Лакстора была сама по себе целым городом отдыха и развлечений. Приезжие расходились по улочкам или уезжали на двух и четырехместных байках. Люди и не подозревали, что рядом с ними оказался император, а рядом с императором идет самое страшное оружие и самая желанная награда Империи – непобедимый экзекутор. Люди смотрели и не видели. А тем, кто вдруг замечал, что сразу три высоких, идеально сложенных и безупречно красивых ажлисс появились вместе на улице, Стив слегка исправлял восприятие и заставлял увлечься случайным видом. Или, внушив человеку страшную потребность в горячей булочке, выгонял вон из вагона на следующей остановке, отправляя на поиски кафетерия.

Они покинули поезд в районе городской больницы и последнюю часть дороги проехали на семейном байке, взяв его с общественной стоянки, и быстро свернули в сторону от больших дорог, в больничный квартал. Кондиционированный воздух с нежным запахом трав, солнечный свет, проведенный по потолку пятиэтажных подземных аркад, теплые цвета зданий, прозрачные крытые мостики между уровнями, разноцветные галереи, балконы, травяные газоны и растущие посередине улиц раскидистые деревья с желтой корой и светло-зелеными узкими листьями – все это создавало здесь полную имитацию ясного дня.

Сэв, методично крутивший педали их четырехместного байка вместе с Дором, зарулил во внутренний дворик больничного корпуса. Навстречу с крыльца соступили двое сноваживущих: удивительно невысокая плотная ажлисс и стандартно высокий, зато нестандартно смуглый, кажущийся почти черным на фоне яростно-белой формы, врач. Сложив руки перед собой, женщина глубоко и почтительно кивнула. Стиву показалось, что он даже увидел ее гладко зачесанный, как облитый клеем, пшеничный затылок.

«Я Юка, дознаватель дозена», – пришла мысль.

«Кир, приматор больницы», – одновременно коротко поклонился мужчина.

Джи кивнул в ответ и, придерживая Стива перед собой, направился к входу.

«Юка, не стоило вам отвлекаться на нас, мы здесь неофициально».

Юка покраснела.

«Я рада встретить вас, и у меня кабинет в больнице. Я осталась там, где я и работала до присяги. Приматор отведет вас в морг, там уже все готово».

«Спасибо, Юка. Это экзекутор, но, думаю, вы уже поняли».

Юка покраснела еще раз. «Надеюсь видеть тебя только подарком», – послала она Стиву ритуальный ответ и еще раз кивнула.

Стив молча склонил голову. Дурочка какая-то, а еще дознаватель! Как она со своими людьми общается, если от всего краснеет? И чуть не заскулил, сводя лопатки. Джи пресек его язвительные мысли, прошив позвоночник иглой фантома. Хорошо, что никто, кажется, не заметил: приматор был впереди, а дознаватель уже ушла.

Сэв остался в байке, а Дор замыкал их маленькую процессию.

Не заходя в сам госпиталь, приматор повел их служебными коридорами. Белый цвет больничных стен давил на Стива схожестью с лабораториями базы, побрякушки на шее раздражали – казалось, что от этого цепочно-шнурочного хомута на хребте проклёвывается чешуя. Он хотел было попросить у Джи разрешения снять ненужную тут маскировку, но тот, скорее всего, не разрешит, а еще и придумает что похуже – специально для развития выдержки. Поэтому старался не дергать шеей, а незаметно напрягал и расслаблял мышцы и убирал собственное осязание самовнушением.

Кир встал у широких дверей и приложил ладонь к замку, пропуская гостей в помещение морга.

«Вас никто не побеспокоит, но вы можете для спокойствия запереться. Когда будете готовы, свяжитесь со мной или Юкой, мы вас проводим. Мне позаботиться об обеде для вас?»

«Благодарю. Я свяжусь с тобой часа через два, увидим, как у нас все пойдет».

Приматор кивнул и закрыл двери.

На стеллажах лежало около двух десятков приготовленных к переработке тел в плёнках гробов, а прямо у входа стоял прозрачный шкаф с маленькими расписными фиалами с щепотками праха, пока еще не разобранными родственниками уже похороненных мертвых. Семья могла добавить их к стене памяти своей родословной, а у этих оставшихся, видимо, близких не было. Дор уселся за регистрационный стол около шкафа и полез в систему.

– Стив, иди сюда, – Джи отошел к трем высоким кроватям, выровненным по правой стене. На них спали живые люди. – Это тяжелобольные. Ты будешь сканировать, помогая себе руками, найдешь дефекты и вылечишь их стимулированной регенерацией. Начинай и будь внимателен.

– А почему их не вылечить инкубатором?

– Это люди, нельзя так сильно нарушать баланс природы, а тебе надо учиться, – Джи сделал паузу и выпрямился, и Стив быстро опустил глаза под его взглядом. – Это основы нашей службы людям, мы – защитники естественного баланса. И нельзя вылечить всех. Инкубатором лечат только ценных, тех, кто трудится на благо Империи, кто заработал бонусы своим трудом. Бессмертие же для всех остановит движение, остановит развитие цивилизации и в конечном итоге приведет к деградации живого и отразится на Вселенной.

Подойди ближе! Их специально усыпили, так что ты можешь не отключать их чувствительность. Твои руки – сильное оружие: руками ты можешь управлять регенерацией или усилить чувственные ощущения, свои и донора. Так же, как ты меняешь себя сам, ты можешь менять ткани других, управляя чужой регенерацией своими руками.

Ты и сам почувствуешь то, что чувствует человек, но слабее, поэтому ты сможешь регулировать изменение его тканей. Сейчас тебе не надо следить за болью меняющегося тела: эти люди отобраны для твоей первой тренировки и усыплены, чтобы не знать о твоем вмешательстве. Потом ты будешь ездить сюда с Ри, и тебе придётся учитывать и регулировать эту боль – ею можно и убить.

Сегодня я буду с тобой и помогу, если запутаешься. Но это твоя самостоятельная работа.

Стив отвернул одеяло – под ним оказался голый старик. Трубки инфузии входили ему в вены на шее, отводящий катетер был перекинут через бледное сморщенное бедро и уходил в систему жизнеобеспечения под кроватью. Интересно, они в больнице голые лежат или его раздели специально, зная, что сканировать проще в прямом контакте с телом, а не через тряпки? «Начинай!» – толкнула его мысль Джи. Стив заторопился. Джи уже в третий раз его подгоняет, обычно у императора не хватает терпения и на второй раз! Стив закрыл глаза и положил руки старику на голову. Мягкие и редкие волосы с отмирающими корешками, сухая тонкая кожа, слабые кровеносные сосуды. Простимулировать кровоток для лучшего питания тканей? Он положил руку человеку на грудь. Сердце слабое, дряблые мышцы… Сконцентрировался на сердце и начал его менять, принуждая клетки размножаться, обновляться, наращивать массу, силу… Сердце забилось мощными толчками и вдруг заторопилось и затрепетало. Старик начал задыхаться. Стив засуетился, забегал ладонями по телу. Кровь! Из сосудов исчезает кровь! Лопнуло где-то?

Джи тоже положил руки на голову и грудь человека, останавливая многочисленные кровоизлияния, и тело успокоилось. Стив затянул еще один большой пробой, а потом быстро зарастил разрывы во внутренних органах.

«Твоя ошибка?»

Стив тяжело дышал, кажется, у него сейчас тоже что-нибудь лопнет. «Я не проверил все целиком, а начал с одной части?»

«Да, сначала надо укрепить мелкие части, а потом стимулировать общее, иначе погибнешь на мелочах. Вот смотри, у него кровь вылилась везде: в животе и в легких. Исправляй».

Стив углубился в диагностику и лечение. Старое, изношенное тело плохо поддавалось стимуляции, брало много сил и ужасно много внимания. Было сложно выбрать, что исправлять в первую очередь, что можно оставить и так, а что просто необходимо обновить. Каждый исправленный сантиметр тела тянул за собой бесконечную череду нуждающихся в подгонке элементов, мириады клеток, километры сосудов и нервов, кажется, тонны внутренних органов и чуть ли не распадающихся под руками костей. Стив лечил раны, полученные гвардейцами во время учебных боев, но активная ткань тел сноваживущих сама стремилась обновиться, текла и изменялась под руками при самом нежном прикосновении. А этот старик был словно неподвижный гранитный монолит – его ткани не помнили как восстанавливаться, почти не умели регенерировать сами, а только поглощали его силы и страшно раздражали своей нечувствительностью.

Стив частично восстановил первого, когда Джи послал его ко второму. Это была женщина. Та прошла уже легче. Но третий удивил коллекцией дефектов и сложных, запутанных проблем. Стив полностью погрузился в регенерацию, буквально стал этим больным человеком. И не заметил, когда Джи разорвал ментальную связь и оставил его одного. Не понял, когда человек потянул его, как омут, как черная распадающаяся под руками пропасть, и Стив опрокинулся в нее. Уши заложило, зал с глубоким, разрывающим кости свистом полетел в разные стороны, холод ледяным сверлом ввинчивался в сердце…

Пол ударил по нему, раздавил в лепешку.

– Стив! Он умер, ты должен был сразу отключиться.

Джи поставил Стива на ноги.

– Прости, я не понял, – прошептал Стив и вцепился в якорь рук императора. Все качалось, как в море. Он был выжат до потери всех желаний. Только упасть и спать. – Я его убил?

– Он бы сам умер очень скоро. Крошка!

Стив с трудом сосредоточился и поднял глаза. Император что-то сказал?

– Возьми кровь у Дора.

Стив вяло перевел взгляд на сидящего у столика гвардейца.

– Но пусть он меня не трогает.

«Стив, ты должен отблагодарить его – это правило».

Стив неуверенно подошел к сидящему гвардейцу. Кровь сама по себе не нужна, но через нее можно подсоединиться к биополю живого и взять немного энергии. Можно даже убить, высосав столько энергии, что душа донора уже не сможет удержаться в теле… Да, энергию лучше брать, когда донор доволен и счастлив. Стив проник в мысли гвардейца. Расшевелил радость и усилил её – на это сил еще полно! Но никакой любви он делать не будет! Еще чего… Положил руки на плечи Дору. Тот отклонил голову, подставляя шею. Стив наклонился, качнулся и чуть не шарахнулся, когда Дор обхватил его, поддерживая. И все-таки послал Дору благодарность и, стараясь не касаться кожи губами, выпустил из-под языка жало и взял три маленьких глотка. Ярко вспыхнувшее удовольствие с силой влетело прямо в затылок и, отразившись пузырящимся взрывом, разогнало сердце в галоп. Он удержался на ногах и быстро отодвинулся. Прижал и заживил ранку. Потом лизнул палец и стер следы крови на горле Дора. Тот усмехнулся.

– Спасибо.

– Спасибо, Дор.

И сразу отошел к Джи.

Император уже говорил по интеркому, вызывая приматора.

Глава 5. Основы

Я просто молча подойду,

Взгляну…

И тихо, незаметно

Из тени руку протяну,

Крыла почти коснусь,

Но тщетно…

Неслышным эхом проскользну,

Поймав в ладонь печали отзвук,

И нет меня, лишь ты вокруг.

Слова дрожат, и шепчет воздух…

Из дневника шестой Крошки

***

Джи шел на остров Крошкиных зверей. Специально повернул, чтобы пройти через старые казармы и экзекуторскую комнату. Вот и эта Крошка уже выросла. Созрела. Сила рвется из неё, но Крошка еще не знает, как обращаться со своими возможностями правильно. Надо её подтолкнуть, но нельзя сломать. Сильнее закрепить уже созданную связь между наказанием и наслаждением. Пора бы уже проверить, что за драгоценность он получил за десять лет шлифовки. Засияет этот кристалл алмазом или окажется очередной стекляшкой? Как же сложно сбалансировать живое мыслящее существо на узкой границе между двумя пропастями: полным подчинением с потерей личности и необходимой, но опасной самостоятельностью и вытекающей из этого ненадежностью. Зато интересно. Рождает забавные эмоции, расцвечивающие рутину жизни. Скука, когда жизнь становится монотонным существованием – признак конца. Он ещё поиграет! Ему рано уходить во всемирную энергию. Но надо вбить в Крошку понятие долга. Что бы ни произошло, император должен быть для неё смыслом жизни! Жалко, если придётся уничтожить и этого экзекутора. Столько сил и времени было вложено… Да, время! Удивительно, как время создаёт проблемы даже для бессмертных ажлисс!

Экспериментальная Крошка номер шесть дисциплинированно держалась за его левым плечом, сохраняла дистанцию и не пыталась подслушивать. Она, кажется, уже и во сне может сопровождать императора. Еще немного, и экзекутор будет готов. Надо расшевелить её, а то уже приготовилась скрыться и забаррикадироваться внутри своего пугливого сердечка, оставив снаружи только механическое послушание. Раз начала играть без разрешения, то надо это использовать в правильном направлении.

Ровным шагом Джи прошел сквозь экзекуторское жилище. На системном столе стояла желтая розочка в аляповатой кружке. Джи вздохнул. Надо было брать ребенка помладше. И неужели нельзя найти эстетичную вазу для цветка? И почему желтая роза? Красная на сером смотрелась бы лучше. Но это неважно! Главное на сегодня – расшатать убежище, выпустить росток, показать ему цель…

Они вышли на берег озера, перешли через мостик, и Джи остановился на первом же миниатюрном перекрестке, обернувшись к Крошке. Три белые песчаные дорожки разбегались к звериным домикам, а самая широкая вела вокруг острова, скрываясь в цветущих кустах. Звери за спиной Джи выбежали навстречу хозяйке, но, не получив сигнала, остались стоять. На эту часть базы уже легли сумерки, и только редкие облака на западе еще отражали свет заходящего солнца.

– А теперь расскажи, в чем твоя вина.

– Мне было плохо…

И тут Джи впервые ударил ее.

Она упала больше от неожиданности, чем от пощечины. Больно не было. На тренировках бывало больнее. Но звонкий шлепок выбил из головы всё, сделал её совершенно пустой.

Крошка сидела на траве и в шоке смотрела на Джи. Сжалась, затаилась, убрала эмоции. На поверхности остались только простые рефлексы и доведенное до автоматизма послушание…

– Ты кто? – Джи был спокоен.

– Я экзекутор!

– Что это значит?

– Я выполняю твою волю. Прости, я в первый раз, – и запнулась, поймав его взгляд. Испугалась, что отвечает неправильно.

Джи сжал кулаки и снова расслабил пальцы. Уравновешенным голосом отмерил:

– Я столько раз повторял: всегда думай перед поступком. Не смей оправдываться! Первый раз – это уже проступок. Ты уже разрешила себе использовать силу для себя. Я в ответ должен использовать свою силу? И будем ходить по кругу?

– Нет. Прости меня, – Крошка села ровно на коленях и опустила глаза.

– Думаешь, ты уже готова работать в полную силу? Без моей поддержки сканом?

– Я… Я не знаю… Прости меня. Я не подумала, – не поднимая глаз, негромким и четким, «правильным» голосом, начала она, но вздрогнула и замолчала.

Джи горько скривил губы. Это была ошибка. Нельзя оправдываться.

– Ты не подумала. Но ты решила. Хорошо. Ты сама так решила, и я принимаю твоё решение. Но ты нарушила правила. Ты экзекутор, ты не можешь решать. Ты можешь только действовать по моему приказу.

– Прости…

– Это не имеет ничего общего с прощением. Повтори, зачем созданы ажлисс.

Крошка вскинулась и снова закрыла глаза, вспоминая вступление к закону и клятву. Плотнее уселась на пятках и еще больше выпрямилась. Ахнула, прогибаясь под прикосновением тёплых фантомых рук, которыми Джи погладил по бедрам и спине. Её душа, словно пугливый осьминожек, неуверенно распустилась щупальцами ауры и успокоилась, входя в контакт. Джи поддержал её, мысленно обнимая.

– Ты в мудрости своей собрал единомышленников, поклявшихся служить человечеству, оберегать и охранять людей с помощью науки и просветленного разума. Природа слепа и случайна. Иногда дефектное тело достается мощному разуму или наоборот, физически здоровый человек в эгоистичной жадности пытается уничтожить мир и равновесие. Поэтому император отбирает самых ответственных и ценных людей, чьи сокровенные цели и желания проверяют дознаватели. И тогда самые достойные могут оставить слабое человеческое тело и стать ажлисс. Ажлисс рождены человечеством для служения человечеству, для коррекции случайного, создания стабильности и безопасности, – Крошка сглотнула, останавливая дрожь – фантомы продолжали ласкать её. – Чем выше возможности, тем выше ответственность. Ажлисс работают там, где нужен многолетний опыт, сила и мудрость. Переходя в касту ажлисс-сноваживущих, я оставляю человеческие недостатки, направленные на сиюминутное и кратковременное, обещаю действовать только в интересах всего человечества.

– Что есть экзекутор?

– Экзекутор – это высшая форма ажлисс, созданная для наказания и поощрения правящей касты, для гуманного управления людьми. Экзекутор не имеет права использовать свою силу без приказа императора или ответственного ажлисс, назначенного императором. Экзекутор не имеет права вступать в интимные контакты с людьми.

– Тебе недостаточно было узнать правило. Я должен укрепить твою память. У тебя слишком много игрушек, и ты решила, что люди тоже твои игрушки. Ты выросла. Игрушки тебе не нужны. Убей их.

Крошка заледенела, перестав отвечать на внушённую ласку. Стояла на коленях, спина прямая и жесткая, руки неподвижно сложены, глаза опущены. Даже как будто дышать перестала. Мысленно сжималась всё больше, пряталась внутрь, совсем глубоко.

– Экзекутор, ты – моя рука. У тебя есть приказ, – спокойный голос разрезал тишину.

Джи подозвал к себе единорога. Зверьё, созданное когда-то на спор, ради забавы, отслужило своё. Положил рогатую несуразицу перед Крошкой и провёл рукой по тонким ногам животного. Обратная регенерация. Открылись раны, лошадка закричала от боли, забила переломанными ногами.

– Мне изменить приказ, чтобы ты поиграла с ними, заставив их съесть друг друга?

– Убей меня, – заблеял зверь.

Крошка со слезами и негодованием взглянула на Джи, но промолчала. Левой рукой придержала животное, успокаивая и усыпляя. Вонзила нож единорожке за лопатку, точно попав между ребер в сердце. Животное продолжало биться.

– Не так. Встань над ним, подними ему голову и перережь горло. Кровь вытечет быстрее – быстрее наступит смерть. А теперь остальных.

Крошка молча – звать зверей ей показалось кощунством – подошла и убила сначала дракона, потом – тигру. Так, как он сказал. И осталась стоять около мертвых, слепо исчезнув на самом дне своего внутреннего убежища.

Джи про себя удовлетворенно кивнул – растеряна, забывает, что надо делать, но это нормально. Хорошо, что даже теперь у неё не возникло и зёрнышка бунта. Плохо, что опять убегает, а не стремится навстречу. Но, с другой стороны, что за удовольствие с этими зверюшками? Пора ей к людям.

– Очисти нож.

Подошла к воде, ополоснула нож, вытерла о рубашку. Трясущимися руками убрала в ножны. И снова затихла, опустив глаза и шевеля губами.

– Не жуй губами.

– Прости.

Но жевать перестала.

– Трупы уберут, не беспокойся.

Крошка хотела что-то сказать, но только дернулась всем телом и опять замерла, смотря в землю. Заметив, что Джи пошел к базе, спохватилась и пристроилась на свое место – в двух шагах за его левой рукой.

Войдя в комнаты через террасу, Джи обернулся перед выходом. Крошка остановилась почти вплотную за ним – рассчитывала следовать до его спальни? Испуганно шагнула назад, поднимая ждущие глаза.

Джи погладил Крошку по лицу, проникая в плотную скорлупку спрятавшегося сознания, ломая её детские бастионы нежностью и любовью. Притянул её к себе, задрожавшую и податливую; свой кусочек и всё ещё заготовку будущего инструмента. Крошка растерянно сжалась, забилась, не понимая. Он обнял её руками и фантомами, лаская и целуя, расшатывая осыпающиеся укрытия, проникая в тело и сознание. Шептал на ухо или прямо в мозг?.. «Не можешь изменить – убеги! Не можешь бежать – стань камнем, песчинкой, пылью. Это рефлекс жертвы, принимающей свою судьбу. Ты жертва, ты не можешь победить, не можешь понять. Просто отдайся на волю бушующего шторма, и он вынесет тебя на берег. Я твой берег, я твой якорь…»

Её сердце свернулось в пружину, выбросило горячую кровь и затопило тело, забилось тяжелым пульсом.

Крошка всхлипнула и, отдаваясь всей сутью, потерялась в разыгравшейся буре. Прижалась, взрываясь и рассеиваясь мелкими брызгами, растекаясь горячим мёдом в руках Джи…

Она устояла, но так и не открыла глаз.

– Останься у себя и подумай, – Джи погладил ее по щеке. Удовлетворенно прочитал отчаяние – теперь она не сможет спрятаться!

– Спокойной ночи, Джи, – ответила мёртвым голосом. Душа словно оборвалась с узкого карниза и упала в пропасть.

Ушел.

Крошка сползла на пол.

Она пуста? Нет, внутри нечто странное. То ли что-то умерло и кончилось, то ли, наоборот, пытается родиться и несмело царапает душу. Вот так шла куда-то, на что-то надеялась, не зная на что и зачем. А оно случилось, и совсем не так. И весь день прошел совсем не так. Она не хочет помнить этот день так же, как не помнит свой дом. Или помнит? Был ли у неё настоящий дом, или всё только снилось?

Вспомнила! Что-то яркое и… неправильное на столе. Встала, спутанная пустотой, проталкиваясь сквозь ставший густым и вязким воздух, беспомощно пытаясь дышать ровно. В кофейную кружке на столе стояла роза. Она не хочет помнить этот день. Не хочет иметь даже кусочек этого дня. Сделает так, чтобы этого дня не было. Хакисс шагнула и медленно провела ладонью по столу, не глядя сдвигая чашку. Чашка соскользнула в бездонную пасть утилизатора и пропала. С цветком. Так должен пропасть этот день. Никаких следов. Никакой памяти. Этого дня не было! Вот теперь все правильно. Вернулась в спальню и собрала с полки у кровати маленькие сувениры: камешек с юга, где она провела месяц в теле горной пумы, сухую шишку кедра из северного леса с каплей ее крови, смешную статуэтку с весенней ярмарки. Сгребла все и выбросила следом за розой. У нее нет игрушек. И не было. Никаких. Никогда. Она уже не ребенок. Она начнет все сначала.

Пришёл стюард, но она прогнала его и впервые ночевала совсем одна. Она больше не ребенок, чтобы спать с нянькой!

Крошка закопалась в одеяло и прижалась к подушкам.

Глава 6. Подарок

И тонкий жизни лепесток,

Слетевший с дерева познанья,

Скользнет, лишь краешком судьбы

Пощекотав твое вниманье,

И улетит. А смерть придет.

Она не знает опозданья.

Из наследия св. Райны

***

Хакисс выползла из кровати задолго до рассвета. Завернувшись в одеяло и не открывая глаз, выдернула из шкафа длинную майку и побрела в гигиенический угол. Одеяло осталось лежать на полу как дохлый медведь.

Она сама была как мёртвая. Светильник в ванной резанул по глазам ярким светом, и Хакисс с досадой шлепнула рукой по сенсору, возвращая лампу в режим ночника. Бессонная, отвратительная ночь все ещё длилась, но не было сил дальше ворочаться в кровати. Казалось, что в горле застрял острый кусок льда и медленно таял, роняя холодные капли на сердце. Она могла убрать спазм простым внушением. Или для более сильного воздействия провести рукой и успокоить раздражение сканом и стимулированным контактом. Обновлять ткани она умеет лучше инкубатора. Натренировалась, когда ходила учиться в больницу и помогала раненым гвардейцам регенерировать во время игрищ на арене и полигоне… Но как только переставала следить за собой, горло опять сжималось. Уже ничего нельзя исправить! Она сама убила своих зверей. Убила навсегда.

Ночью пыталась утешиться, обложившись безответными подушками. В детстве Крошка играла, представляя, что самая большая меховая подушка – это потерявшаяся Тигра, закопавшаяся в глубокий снег так, что не видно ни носа, ни лапок. А она спасла и принесла Тигру домой, и теперь, пока зверёныш спит, она, облетев сканом всю Империю, найдет тигриную маму. Хакисс обняла руками и ногами мягкую подушку и прижалась к пушистому боку… Подлый спазм переполз в живот, отрастил беспокойные лапки и… Гладить себя бесполезно: она не просто ажлисс, который может наслаждаться с андроидом или успокаиваться сам с собой! Ей нужен живой человек, чьи чувства она может отразить, разогреть и впитать. Получить и разделить. А лучше всего с Джи: он единственный умеет не только сам чувствовать, но способен усиливать эмоции и ощущения, как и она. Как же страшно хочется к Джи! Вот пойдёт и умрёт под его дверью! Хакисс разозлилась и пинками вытолкала все подушки с кровати.

Нет же! Он велел остаться и ни за что не пустит к себе! Ни за что не передумает! Он никогда не передумывает…

Так и промучилась на пустой и ставшей такой неудобной постели. Однако выдержала. Не позвала даже стюарда. К утру решила: она благодарна Джи. Он говорил: «Надо во всём искать хорошее, и тогда даже неприятность превратится в полезный урок!» Джи и правда мог бы сделать хуже: заставить её загипнотизировать животных, чтобы они убивали друг друга. Долго и мучительно рвали бы друг друга на куски. Как в игровом лабиринте. Вместо этого он приказал убить зверей быстро. Раз – и всё.

Хакисс выключила воду и потянулась за полотенцем. В зеркальных стенах отразился её мрачный двойник. Двойница. Хакисс натянула майку и села на бортик ванны. Надо сосредоточиться. Очистить мысли. В таком настроении и с таким лицом нельзя идти работать. Даже если лицо будет совсем другое.

Ри принесет задание, и она изменится неведомо в кого…

Интересно, в кого? Хотя нет, неинтересно. Подарок как подарок. Миллион раз было. Скорей бы уж завтра! Она поменяется хоть в теломорфу чешуйчатой ящерицы ради погружения в фантомы чужого удовольствия. И вот тогда пройдет это мерзкое зудящее нытье в груди! А потом, постепенно, она привыкнет, что у нее нет зверей. Что она сама убила их. Воспоминания станут туманными и лишёнными чувств, как вчерашние сны. Горе и боль подстегивают способности. Стимулируют. Она должна растянуть скан. Тогда она станет сильнее, а Джи будет доволен!

Хакисс провела пальцем по своему отражению. Густые волнистые волосы, слегка смуглая кожа, аккуратный прямой нос и фигурный пухлый ротик. Светло-карие, а при дневном свете желтые глаза сейчас, в слабом свете ночника, казались темными… Игрушечка! Да, она знает, что люди не чувствуют, как заинтересованно-восхищенное внимание постоянно прорывается в её сознание. Ей приятней и удобней вылезать с базы в теломорфе Стива. Быть Стивом спокойней. Человеческие самки не такие настырные, как самцы.

Хакисс брезгливо скривилась, набрала горсть шампуня и размазала по своему отражению. Какая бы она выросла, если бы Джи не корректировал ее развитие в инкубаторе? Страшная, косая, с короткими ногами и ртом-щелью? Вряд ли. Инкубатор лишь помогает проявиться наследственным признакам, развиться телу так, как и записано в генах. Люди же не умеют жить правильно, и их генетический план сдвигается: нарушается баланс внутренний, и ломается баланс внешний. Внешние черты деформируются, органы портятся… В то время, как генетические задатки человека, ставшего ажлисс, развиваются в инкубаторе до абсолютного идеала, проявляя максимум заложенных природой возможностей. Поэтому все ажлисс ростом под два метра, даже женщины. А она не достает Джи даже до плеча. Хакисс вздохнула и хихикнула: то есть без инкубатора она что, должна была вырасти всего до полуметра? Нет, Джи говорил, что теломорфа Хакисс и есть её истинный облик. Для работы экзекутора нужна сила мысли, а не тупое мясо. Ей не надо быть двухметровой дылдой, и она не как все! И в теломорфе громилы-Марка, которого почти не отличить от гвардейцев, ей всегда немного неудобно. Уж лучше быть трехсоткилограммовой львицей – у той хотя бы четыре ноги для движения.

Она видела себя глазами той тётки – Зенды? Её сыночка чуть не укокошил собственный муженёк, а эта сморщенная крыса испытывала почти такой же сексуальный восторг, как и Джи, когда он любуется своей Крошкой. Даже начала хвататься руками. А руки у каэры Зенды были некрасивые: вспученные жилы, неаккуратно накрашенные широкие ногти. Фу! Кстати, надо посмотреть, что с её муженьком. Послали на него рапорт? Сняли ему за это нарушение порядка бонусы или нет? Дома она без проблем пользуется экзекуторским допуском во все архивы Империи. Кроме собственного дневника…

Хакисс пошла к столу, потащив за собой одеяло. В комнатах было тепло, но по ночам и с утра она всегда мёрзла. Можно было разогнать метаболизм и согреться, но в одеяле уютнее. Взгромоздилась с ногами в кресло, закутываясь в толстые складки меховой ткани. Как хорошо, что она не догадалась разбить и затолкать в утилизатор кресло! Но вчера сил не было ни на что…

Прижала ладонь к сенсорной панели в углу столешницы. Нашла архивы зоопарка, список сотрудников, дневники, отчеты… Ага, полное имя Берди – Бердинанд Хайлоп. Докладную дирекция зоопарка послала Кору, дознавателю триста второго дозена на четвертом уровне Большого Лакстора, где этот Бердинанд живет и работает официантом в районной столовке. А у Кора в архиве обозначено получение, и более ничего.

Хакисс вздохнула: еще рано искать результат. Не хотела бы она работать дознавателем: отвечать за несколько тысяч людей, постоянно сканировать и знать всю подноготную подопечных, решать виновен – не виновен… Одно у дознавателей хорошо – пока он не дотронулся до тебя, то ничего внутри и не прочитает! Это вам не экзекутор…

Всё будет известно через два-три дня: дознаватель просканирует Берди и поймет, что тот ничегошеньки не понимает и у него нет ни единой мысли, с чего это он полез к львам. Кор решит, что Берди псих. Или что появился дикий экзекутор, который тренировался на Берди. Начнётся паника, дознаватель тоже сойдет с ума, а Берди и зоопарк с половиной персонала утилизируют. И что теперь делать? Она не имеет права просить! Тем более сознаваться, что так глупо поиграла. Она не может ничего сделать! В бездну всех!

Раздраженно переключила экран на личную коллекцию стихов. Творчество Марка Шейдона прекрасно подходит для ее настроения. Или вот некоторые вирши святой Райны, которые неожиданно обнаружились в недрах закрытых для людей архивов «еретиков». Надо же, когда-то были люди, недовольные благополучной жизнью Империи…

***

Ри пришёл, а она все еще сидела за столом, бессознательно глядя в стену, на которой автоматически менялись зарисовки из путеводителя по Империи.

– Крошка, доброе утро. Ты опять ищешь свою планету? Император тебе запретил…

– Нет, я учусь, – набычилась Хакисс, мстительно не здороваясь, и выключила экран.

– Твоя учёба закончилась.

– Значит, я просто смотрю картинки! Ри, сколько мне лет? Где я родилась? Я же где-то жила до того, как Джи меня взял?

– Крошка, ты экзекутор, и ты здесь всегда. Ты постоянная часть Империи так же, как Джи. Ты неотъемлемая часть императора. Не надо нарушать правила и искать свое прошлое. Ты ажлисс, сноваживущая, и ты рядом с императором от всегда до навсегда.

– Но это же бред! Я же должна была когда-то и где-то родиться!

– Ты родилась для Джи. Всё остальное неважно. Никакого «раньше» не было.

Хакисс мрачно принялась за завтрак. Запечённая рыба с овощным пюре, неизменный любимый кофе с молоком и три сорта булочек с сыром и вареньем. Она отвоевала право есть в своей комнате из одноразовой посуды с простым прибором, хотя Джи долго настаивал, чтобы она соблюдала правила столования даже в одиночестве. Бр-р-р! Одно название этого ритуала поглощения пищи чего стоило! А еда всего-навсего топливо для тела. Любой праздничный обед из полусотни блюд – это простое получение энергии, то есть процесс обратный испражнению. Сначала поешь, потом побегаешь, а потом выбросишь отходы в канализацию. Здорово, что хождение в туалет не обставили ритуалами. Она успела заглянуть в свою новую книгу еще в информатике и похихикала над описанием возвышенного ужина императора Ур в шестнадцатом веке до современной эры. Прислужников было двести человек! Император Джи обходится одним стюардом, но вилочки, палочки-ложечки, бесконечное количество тарелок, блюдец, невообразимых бокалов… Зачем ей это всё знать? Экзекутор никогда не ест на публике и не принимает участия в праздничных трапезах. Но Джи, даже когда она была с ним наедине, требовал соответствия приличиям. Очередная бессмысленность жизни!

После завтрака Хакисс спустилась в тренировочный зал: стреляла по биоуткам из арбалета и бросала нож в подвижную цель.

Джи хранил молчание.

В обед Крошка не выдержала и попыталась дотянуться до императора сканом, но наткнулась на щит и пугливо втянула щупальце. Всё еще обижен на неё? Снова защемило в груди. Она ушла в зал и активировала гладиаторский муляж. Вымотавшись насмерть фехтованием и рукопашным боем, позволила Ри выкупать себя и наконец уснула, предварительно выгнав стюарда. Раз Джи её не зовет, то и пожалуйста! Тогда ей не нужен и стюард! Будет спать одна! Всегда!

***

Проснулась она от тихого шипения открывающейся двери.

– У тебя есть работа, – Ри оставил поднос и протянул Хакисс небольшой, но увесистый диск пластипола. В пластипол играли дети – из плотной голограммы, появляющейся над круглым постаментом, можно было творить любое существо: лепить руками или мысленно, надев на голову сенсорный обруч.

– Я отвезу тебя на Ломиб к регенту Яо – император делает ей подарок к юбилею, – стюард начал сервировать завтрак.

Хакисс села за стол, включила постамент и хмыкнула, увидев маленькую фигурку, выросшую в её руках. Настроила масштаб и бросила игрушку на пол. Диск глухо стукнулся о ковер и, слегка прокатившись, остановился у окна. В голубоватом отсвете от козырька террасы стояла обнаженная девушка. Хакисс потянулась с кресла и быстрым зигзагом чиркнула по ней пальцем. Изображение пропустило её руку, даже не вздрогнув.

– Ты не включила режим пластики, но тебе нельзя её менять, – неодобрительно сказал стюард, наливая ей кофе. – Это ты должна измениться в неё.

– У нее слишком маленькие ручки и ножки и ненормально большие глаза, – Хакисс обеими руками взяла новую кружку и отпила. Шершавые бока кустарной лепки приятно легли в ладони. Ри знает, что ей нравится. Хотя Джи бы не одобрил: слишком грубая работа. – Спасибо за кружку.

– Пожалуйста. Зато тебе не надо менять цвет и длину твоих волос: они легко уложатся в требуемую прическу.

Хакисс ещё раз критически взглянула на голограмму. Яо хочет такое? Кудрявая витиеватость, наверченная из волос по бокам головы, смотрелась чудовищными ушами, контрастируя с гладко зализанной макушкой. Уж лучше коса экзекутора!

Ри разложил на столе пиалы с фруктовым салатом, несколько видов хлеба и напоследок вынул из контейнера целый букет горячих маленьких шашлычков.

– И зачем ты принёс столько еды? Я же не в слона буду наращиваться! – Хакисс отодвинула мясо.

– Тебе нужна энергия: мы едем сразу после завтрака. Ты изменишься во дворце Яо, а работать будешь завтра.

– А регент мне не даст еды, ага!

Ри не счёл нужным на это реагировать, но пояснил:

– Джи считает, что тебе несложно будет скорректировать свое тело и без инкубатора.

– Конечно, это просто, – фыркнула Хакисс, выскочила из-за стола и встала над диском, совмещаясь с изображением. – Немного вырасту и ужмусь, отращу груди, но всё равно – странное создание. Она вообще неестественная.

– Друг регента Яо – человек и ему не нужно соблюдать правила разумной естественности, обязательной для ажлисс.

– Я что, иду к человеку? Но я не могу идти к человеку! – испугалась Хакисс. – Это запрещено! Человек может в меня влюбиться от непривычно сильного удовольствия!

– Регент Яо получила право на подарок, и Джи разрешил ей использовать тебя для её партнёра. Партнёр регента Яо – очень старый человек. Его жизнь сейчас – это воспоминание о прошлом, а ты сделаешь ему ещё одно, самое яркое воспоминание. Он хочет, чтобы его полюбила героиня сериала «Звезда тебе в ладонь». Ты не сможешь привязать его к себе: он старый, эмоции его слабы, и он давно любит регента.

– Это же глупо – связываться со смертным! Он же стареет и все равно умрет! Почему она не выбрала себе в партнёры полезного человека, который бы мог стать ажлисс?

– Хакисс, экзекутор не имеет права судить. Не забудь перед дорогой считать отпечаток ауры регента Яо в системе.

Она опять фыркнула и вернулась к завтраку. Вот её любимый – ажлисс, и ей не надо бояться, что он вдруг умрет! И нечего ей напоминать протокол, она и так знает, что делать – она помнит всё, что ей надо!

***

Хакисс шла за андроидом к залу портала и радовалась, что Ри не просил её переодеться и она может оставаться в удобных брюках и рубашке. Форма не нужна, и она не будет пугать встречных. Экзекутор просто идёт на прогулку, и никто не задумается, куда и зачем! Встречные не шарахаются и не экранируют панически свои слабые мозги, царапая её восприятие острыми занозами ужаса.

Они спустились в зал малого портала. Хакисс приложила руку к панели, подтверждая адрес и цель путешествия. Система открыла проход, и они вышли уже из грузового портала на планете регента Яо. Зал слепил белизной, как и на базе, но по стенам на уровне глаз тянулась замысловатая вязь. Помещение удивляло размерами, а портал активно работал в обе стороны. Прямо перед ними сиял дневным светом открытый и широченный, от стены до стены, зев ворот, открывающихся на необъятную площадь, на которую то и дело садились и взлетали раздутые, как гигантские горбатые жуки, грузовые флаеры. Ри торопливо потянул её вбок, на пешеходную зону, и, отметившись на регистрации приходов, повёл через муравейник торговых залов. Хакисс уже совершенно запуталась. Нет, она могла бы остановиться и, выкинув щупальце скана, найти обратную дорогу, это было бы даже интересно, но вот так, ориентируясь только при помощи глаз…

– Откуда ты знаешь, куда идти?

– Регент прислала указания.

Очень узкий расписной флаер, ближайший на закрытой парковке, откинул прозрачную сферу крыши. С водительского места встал навстречу андроид в длинном кафтане.

– Меня зовут Сито, я стюард госпожи Яо, прошу.

– Меня зовут Ри, я стюард экзекутора.

Хакисс молча влезла на заднее сиденье. Экзекутор не здоровается и не прощается. Начнёт работать, тогда и заговорит. Если будет надо.

«Ри, а как Сито узнал, что это мы? Я же без формы, и андроиды не видят ауру».

«У него флаер регента, он принимает сигнал системы».

Сначала они летели над горами – ажлисс обожают делать свои укрытия под землёй или в пещерах. Считается, что там будет безопаснее в случае бунта людей. Но что могут обычные люди? Да и зачем им бунтовать против учителей, помощников и гарантов высшего блага?

А когда и портал, и горы остались позади, Хакисс вспомнила, что забыла считать ауру Яо из библиотеки. Хотя это ерунда – вряд ли её приведут к фальшивому регенту.

Очень скоро флаер полетел низко-низко над кружевом зеленых лесов, паутиной рек и каналов. Большой город на сваях закрыл собой горизонт и тоже унесся вдаль – Хакисс только и успела увидеть прозрачно сверкавшие, как будто целиком из пластикла, здания, арки мостов в путанице навесных дорог и частокол высоких серых столбов, на которых всё это стояло. Пока она пыталась рассмотреть быстро уменьшающийся город, машина уже приземлилась внутри дворца регента. Хакисс даже не успела увидеть, как он выглядит снаружи.

Стюард регента поднял их на лифте, провёл анфиладой воздушных комнат с огромными окнами, изящной светлой мебелью, нежно-пастельными коврами и тонкой росписью на стенах и потолках. Хакисс тут очень понравилось. Наконец-то попала в настоящий дворец. База и покои Джи выглядят как научный центр, а вовсе не жильё императора! А тут она хотела бы жить.

– Вот ваша комната. Регент скоро посетит вас.

Стюард исчез, а Хакисс с разбегу прыгнула на низкую мягкую кровать с кучей подушек.

– Ри! Тут здорово!

– Не кричи. Здесь ты будешь меняться. Посмотри ванную.

– Да не пойду! Мне не нужна ванная для изменений. Это же ерунда совсем! Мне ночи хватит. Или я прямо сейчас могу!

– Подожди. Сейчас придёт регент, принесут обед, и тогда можешь начинать.

Хакисс закатила глаза и откинулась на подушки. Опять еда!

Мелодично зазвонил колокольчик, и появился Сито. Хакисс сдуло с кровати: она встала, опустила глаза и чинно сложила руки. Выбросила скан и осмотрела регента за дверьми.

Минута тишины, и женщина вошла. Хакисс отбарабанила присягу и подняла глаза. Регент оказалась выше неё, что было неудивительно и, на первый взгляд, так же молода. Слегка раскосые чёрные глаза. Умопомрачительно сложная прическа и возмутительно богато расшитое платье. Оно казалось негнущимся, как деревянное, из-за сплошной густой вышивки из бусинок и драгоценных камней.

– Сито придёт за тобой завтра на рассвете.

Хакисс молча склонила голову.

Регент удалилась. Ри тоже ушёл, но несколько раз возвращался – менял недоеденные кушанья на новые, еще более дивные. Хакисс не выдержала и спросила:

– А почему Яо живет во дворце, а Джи всего в трех комнатах? Джи – император, а регент нарушает закон Империи о разумном владении имуществом! Разве всё это может быть её частной коллекцией или жилыми и рабочими комнатами? И она носит слишком вычурное платье. И еда слишком странная!

– Ты учила энциклопедию – все миры разные. Яо происходит из старой династии правителей Ломиб, и этот дворец принадлежал её семье. И как традиционный атрибут власти он остался в её владении. Правда, лишь символически. Конечно, с течением времени дворец модернизировался, но платье на ней тоже традиционное. Империя уважает традиции разных культур.

Крошка пожевала губу, но сдержалась. Она тоже могла бы устроить у себя в комнате выставку-коллекцию всякой красоты, хотя и не принадлежит никакой династии. Зато она принадлежит самому императору! Но ей ничего не надо, кроме Джи! Она выкинула Яо из головы.

Впереди было море времени, она даже немного поплавала в длинном изогнутом бассейне во второй комнате. Назвать это помещение ванной не поворачивался язык. Больше всего оно было похоже на оранжерею или ботанический сад под фигурным цветным куполом. В зарослях густых кустов и вьющихся лиан прятались мягкие диванчики и тренажёры, а душевая кабинка оказалась за низким, но толстым деревом, с цветущими золотыми гирляндами.

Хакисс положила диск с образцом перед кроватью, включила скульптурку и начала меняться. Ей не понадобится много сил, даже не нужно особенно стараться. Она может спокойно израсходовать часть массы и энергии собственного тела – подарочная девушка намного легче и тоньше. Всего-то дел: слегка вытянуться, сделать кукольный ротик и сотворить гротескную фигурку с осиной талией и пышной грудью. Но что за извращённые желания! С такими малюсенькими ступнями неудобно не только бегать, но и ходить! А если всё-таки побежать, то сразу задохнешься с такой узенькой грудной клеткой! Хакисс представила, что она нарастит себе костяную полочку из ребер, которая, как поднос, будет поддерживать слишком большую грудь… Да… Она хихикнула. Джи её тогда в спираль свернёт! Но из-за странно-утрированной анатомии придётся очень старательно следить за обменом крови и кислорода – лёгкие получаются совсем маленькие, их объёма не хватит, но она как-нибудь справится. Не в Лабиринт же идти! Всего-навсего день тихой любви с человеком, да ещё и старым! Она даже не успеет начать задыхаться, как дедушка утомится и уснёт. Ну, может, придётся почаще дышать и быстрее гонять кровь…

Декаду назад Джи дал её Вику. В животе сладко заныло от воспоминания: она тогда думала, что лопнет от эмоций. Вик добрый и вообще хороший. Ласковый и забавный. Даже не требовал никаких изменений, и все два дня они провалялись в постели. С ним и его стюардом. Тогда она впервые занималась любовью с андроидом. Да стюард у Вика всё ещё маленькая девочка. Ну, только с андроидом у неё бы ничего не вышло, но она могла воспринимать и усиливать эмоции Вика, и всё прошло прекрасно. Хакисс вздохнула. Вик ей по секрету сказал, что может потом взять запись из своего дневника и переживать их встречу снова, когда захочет. А она следующий день проспала, вся в мечтах, наверстывая бессонную ночь и ужасно жалея, что Джи не разрешает ей брать записи. Даже её собственные.

Хакисс снова вздохнула и совместила руку с фигуркой. У-у-уй, тоньше надо… И меньше ладонь…

***

И ты не скажешь никому,

Что ты нашел там, за порогом.

Был вознесен и почему?

Или не встретился ты с богом?

И будем мы молить богов

Или ругать их, искушая,

Дано нам только уповать

На тихую надежду рая…

Из наследия св. Райны

***

Было ещё темно, когда Ри начал её одевать.

Хакисс с сомнением провела руками по красно-золотой вышивке верхней юбки. Воздушная кремовая блуза с рукавами до локтя оставляла обнаженными плечи. Жесткий корсет с тугой шнуровкой спереди делал ее похожей на художественно сложенную салфетку на праздничном столе, расширяющуюся сверху в пышные рукава и бюст, а снизу – в невероятно пышную юбку, сложенную из миллиона тонких нижних юбчонок. Туфли состояли практически из одной подошвы на высоком каблучке, а ступни и голени оплетала затейливая шнуровка. На руках – перчатки из множества колец и цепочек, прикрепленные к браслетам. На шее – витое ожерелье, лежащее на груди почти горизонтально. Своих ног Хакисс не видела.

Стюард уложил волосы в ушастую прическу, оставив открытой шею.

– Регент сказала, что живые женщины уже давно не возбуждают ее партнёра. Он использует сенсорный стимулятор, поэтому тебе придётся постараться.

– Ха, – буркнула Хакисс. – То есть я иду к нему как секс-андроид? Человек будет включен в сеть и бессознательно ползать по мне руками. А я стану усиливать его ощущения? Бе.

– Хакисс, сосредоточься, ты идёшь работать! И регенту не понравится такое настроение.

– Регент услышит только то моё настроение, какое я ей покажу, – проворчала Хакисс и замолчала.

Когда прибыл Сито, подарок смирно сидел на стуле.

Усиленно ловя баланс, она доковыляла кукольной походкой до апартаментов любовников и оказалась на солнечной террасе, заросшей низкой мягкой травкой и вместо потолка закрытой силовым куполом.

– Хорошенькая, но я думал, она будет красивее, – невнятно проговорил сухой старик через усилитель.

Хакисс слегка улыбнулась и опустила глаза. Ей усилитель не нужен, она слышит его мысли. Она должна быть мила, тиха и послушна. Этот дедка может рассыпаться в каждую минуту. Человек медленно дошёл до высокой круглой кровати под балдахином, похожим на шатер бродячего цирка, осторожно сел и жестом позвал её.

– Она именно такая, какую ты хотел, – регент в просторной прозрачной пижаме устроилась за спиной своего друга. – Она усилит твоё удовольствие во много раз, я дарю тебе наслаждение, которое могут получить только ажлисс!

Хакисс вновь улыбнулась и досеменила до этой цирковой арены, проникая в мысли и чувства воркующих любовников, ища и раздувая пока ещё маленькие искорки вожделения. Присела на кровать к полубессмысленно глазеющему старцу. Человек оживился, погладил её по плечу сморщенной лапкой и начал расшнуровывать золотые завязки корсета. Яо перебралась ближе и отстегнула верхнюю юбку кукольного наряда. Хакисс откинула голову и встретилась с ней губами. И наконец поймала совсем тихонькие радость и удовольствие. Усилила, послала обратно, поймала, усилила… Соединилась в одно с Яо и её другом и спустила лавину, перестала контролировать своё тело, отдавшись на волю двоих. Ушла в них, ощущая себя через них, ощущая себя огненным мостом, сжигающим путников своей страстью, резонируя и усиливая…

Старик дёрнулся и расслабился, и Хакисс, плывшая в экстазе вместе с Яо, отпустила его спать, отпустила обоих. Регент шевельнулась и села. И вдруг сильный удар вышиб из Хакисс дыхание и сбросил её на пол. Прижимая рукой сломанное ребро и болезненно дыша маленькими глоточками, она осторожно встала на колени, заглядывая на кровать.

– Ты убила его! – истерически шипела Яо, поворачивая человека на спину. – Ты парализовала его!

Хакисс подползла и провела рукой от груди до головы старика – сердце билось слабо и быстро. Старик был без сознания. Яо буравила её взглядом, трясясь от злости.

«Ажлисс регент, у него кровоизлияние в мозг. Я прошу прощения».

Яо размахнулась и дала ей пощечину. Крошка снова упала, боль от еще не залеченного ребра разрезала грудь пополам.

Яо, сидя на коленях перед своим другом, маятником качалась взад-вперёд.

Хакисс приподнялась, мелко дыша приоткрытым ртом. Говорить вслух было невозможно.

«Я могу постараться его вылечить».

– Зачем? Он умирает. Он давно умирает. Помоги ему уйти!

Она сейчас убьёт любовника регента, а потом регент обвинит её в убийстве! Но Джи сможет всегда показать её запись, и каждый дознаватель скажет, что она следовала прямому приказу! Хакисс сглотнула.

«Хорошо, ажлисс Яо».

– Я хочу чувствовать вместе с ним! – женщина прижала кулаки к груди. Потом резко схватила её за правую руку и дёрнула, втаскивая её на кровать… И на умирающего. Хакисс невольно застонала сквозь зубы.

Левой тянуться к голове старика было больно и неудобно, но, задержав дыхание и повернувшись, почти целиком лежа на неподвижном и нереагирующем теле, Хакисс положила ладонь ему на лоб. Каждый вдох и выдох выжимал слёзы. Человек прямо под руками становился всё горячее и горячее. Ей не было его жалко – он находился без сознания и отключился на пике удовольствия. Но у неё болел бок, и слезы текли сами.

– Отпусти его! И пусть я чувствую то же, что он! – Яо мяла и дергала её руку.

Он, по мнению Хакисс, ничего особенно не чувствовал. У него поднимался жар, но сам он был где-то совсем далеко, и Хакисс ощущала только волны тепла, как будто старик уже стоял одной ногой в жерле вулкана… Но и это была просто реакция тела.

Она сосредоточилась и остановила сердце человека, прервала его дыхание. Сознание умирающего превратилось в тёмный жадный смерч, который начал заглатывать её силы, но она отсекла и отбросила воображаемую пиявку смерти. Выпала в реальный мир. Яо закричала и вцепилась ей в волосы, дёргая, трясясь и завывая. А потом оттолкнула Хакисс и, рыдая, упала на тело своего друга. Хакисс свалилась на пол. Уже в который раз. Она лежала, собравшись в комочек, и плакала, потихоньку заращивая ребро.

На крик регента прибежал её стюард.

– Ажлисс Яо?

– Иррей умер… Умер! Иди и объяви траур. И не приходи, пока я не позову тебя!

Яо гладила мёртвое тело. Потом накрыла его одеялом. Обулась и облачилась в очередное традиционное несгибаемое платье-халат, подошла к Хакисс и пнула её ногой.

«Ты убила его».

«Прости, ажлисс Яо, но ты могла бы запастись для него крилодом…»

И тут Яо завизжала и лягнула её, как бешеная лошадь.

***

Всю дорогу домой Хакисс мысленно благодарила Джи, научившего её, не отвлекаясь на боль, проникать в чужие, даже безумные мозги. Останавливая кровь из разбитых внутренних органов и в страхе, что нарушает задание, она овладела регентом и успокоила, заставила сжалиться, вызвать Ри и отослать её домой. Задание было выполнено, ведь так? Подарок уже не нужен… И Хакисс ушла в боль регенерации и отключилась на руках у стюарда.

Она снова очнулась, плавая на волнах биения сердца, уже на базе. Бордовые стены технического этажа качались в такт шагам. Совсем близко был ее тренажерный зал и инкубатор…

Ритуал оплакивания ушедшего человека Крошке очень не понравился. Болезненно не понравился. Смерть должна быть тиха и прилична, а не безумна…

Глава 7. Джул

Солнце рассыпалось в серую пыль за холмом,

Луны пропали в зыбучих песках без рассвета.

Сплю я? Иль снова не сплю под крылом

Этого странного, в мыслях моих утонувшего света?

Я оглянусь, там скользит без огней темнота

Руки мои не видны на стекле черноты этой ночи.

Если шагну – провалюсь я без слов? А куда?

Если останусь – найдешь меня ты? А захочешь?

Я не дышу, замерла словно пойманный тать,

Мир как слеза – он блестит на полуночи веках.

Дрогнут часы – на двенадцать уж стрелке не встать.

Сердца толчок – и тону я в карминовых реках.

Из дневника шестой Крошки

***

Осознанный вздох, быстрый скан… Крошка довольно потянулась в открывшемся инкубаторе. Чуткие ворсинки биоматраса прилипали и отлипали, щекоча кожу микроскопическими присосками. Фу-у-ух, она снова Хакисс, а не эта безумная конструкция, похожая на песочные часы с сиськами! Ничего не болит… Как же уютно очнуться в нормальном теле! Села боком и свесила одну ногу с постамента, касаясь босыми пальцами приятно пружинящего пола тренажерного зала. Ри, как всегда рядом, с одеждой и расчёской. Крошка взяла белую батистовую блузу с кружевным нагрудником. Блузка не имела застежек, а запахивалась внахлёст. К ней прилагалась расклешенная голубая юбка до щиколоток, расшитая цветами и синими птицами – упрощенное предсвадебное одеяние женщины-чипу. По мнению Джи, национальные костюмы на экзекуторе демонстрируют его единство с народом. Хакисс фыркнула: спасибо, что большая часть этих нарядов всего лишь упрощённая имитация! Настоящая невеста-чипу для встречи жениха накручивает на себя миллион разных тряпок: нижние и верхние юбки, фартук, короткую и длинную жилетку, а ещё ленточки, бантики, бубенчики! А расфуфыренный чепец, завершающий красотищу, в тысячу раз ужаснее тугой прически экзекутора с ненавистными косичками и бусинками. За время восстановительного сна жутчайшие «уши» и кудряшки подарочной прически расплелись, а на спокойный домашний вечер сойдет и простая коса.

Хакисс небрежно завязала на спине бант из длинных лент на обеих концах блузы. Расправила пышные кружева на груди и взяла юбку. В запасе еще вечер и целый завтрашний день. Потом будет новое задание или Джи отправится с визитами по планетам Империи, а она будет его сопровождать и можно будет забыть психанутую Яо. Сейчас же можно размять обновленное тело на тренажерах, покидать ножи. Хакисс злорадно улыбнулась, представив бесконечную череду биоуток с лицами регента Яо. Экзекутор в справедливом гневе укокошит тысячу Яо бескомпромиссным ножом и метким арбалетом!

– Крошка, император ждет тебя через полчаса в тестерной. Он сказал не бояться. Ты не пойдешь к регенту Джул.

Крошка от неожиданности запуталась в просторной юбке.

– Эта тварь кусачая здесь? Сейчас? С Джи?

– Крошка, ты не можешь оценивать, – Ри успел поддержать чуть было не упавшую Хакисс. – Да, регент Джул приехала с частным визитом вчера.

– Чего ей надо? – Крошка забралась в кресло лицом к высокой резной спинке, чтобы стюарду было удобнее её причесывать. Закрыла глаза и провела пальцами по вырезанным на темном дереве листьям и буквам имперского алфавита, впитывая форму осязанием и сканом. Вздохнула и положила подбородок на выемку в букве «джи», увенчанной императорской короной. Это кресло принёс Джи из своего кабинета, чтобы наблюдать за её тренировками. Не будет же он сидеть на полу, как экзекутор…

– Я не знаю, – Ри бережно разбирал спутанные волосы. – Император хотел, чтобы ты не боялась. Ты к ней не пойдешь.

– Спасибо, – буркнула Крошка, подвинула голову и от досады надавила подбородком на острый шип буквы «джи». Дрянь! Боевая подруга императора! В памяти выплыла вся такая прозрачно-противная регент Джул с гладко прилизанными на висках бесцветно-паутинными волосами. Мерзкая. Как то скользкое платье, в котором Крошка впервые увидела её на приеме. Встреча верхушки ажлисс, посвященная стабилизации региональной экономики, перетекла в камерную вечеринку: пятеро регентов, с десяток дознавателей, ведущий транспортного объединения, кто-то от медиков и пищевиков… Скромные приглушённые тона на первый взгляд незатейливой одежды, незаметные украшения. Крошка в форменном черно-бордовом одеянии экзекутора скучала у ног императора и играла, глазами и сканом пытаясь найти и сосчитать драгоценности на присутствующих. Вдруг музыка заиграла громче, обнаженные танцоры сформировали коридор, и вошла регент Джул, как будто сотканная из водяных струй. На ней не было видно украшений вообще.

Джи усмехнулся и, пощекотав Крошку за ухом, послал мысль:

«Не кисни. Драгоценность одежды и украшений отнюдь не в яркости или количестве. Вот регент Карао Джул, – эмоции Джи толкнули её теплом и радостью. – Её платье выглядит простым, но на самом деле это произведение искусства. В нём нет швов, оно соткано из одной непрерывной нити и облегает как вторая кожа. На Корао выращивают уникальный хлопок. При добавлении в него местного шелка получается неповторимо красивая и прочная ткань. Видишь, Джул идет так, будто на ней нет ничего, кроме искрящейся воды. Посмотри на её браслеты, – Крошка с трудом и только с помощью скана нашла почти невидимые кружева на руках серебристой женщины. – Дуб кордис обладает очень твердой древесиной тёмно-коричневого цвета, но чем тоньше его слой, тем светлее дерево. Наиболее известны изделия насыщенно-медового цвета. Браслеты же Джул светло-золотистые. Обрати внимание на сложность резьбы… К сожалению, мастер отказался принять присягу ажлисс…»

– Всё, Крошка, прическа готова, – Ри взялся за кресло, чтобы отнести его на место. – Не забудь обуться, туфли стоят у инкубатора.

Хакисс наморщила нос:

– Зачем обуваться, если Джи сказал идти в тестерную? Я даже не знаю, зачем я одевалась!

Пожала плечами и побрела в лабораторную часть базы босиком, привычно распуская вокруг себя туман фантома на встречных: никого тут нет, «я не я, а пустое место». У неё еще почти половина часа, то есть около пятидесяти минут. Если не торопиться, то как раз дойдёт вовремя… В голове безрадостно вертелся образ Джул, который помимо её воли вырывался из, казалось бы, намертво заколоченных тайников. Ну вот почему всякая пакость так сама и вылезает на свет, а то, что надо, например, родной дом или настоящее имя, никак не удается выудить даже случайно?! Крошка еле-еле увернулась от группы механиков и сделала гримасу им вслед. Кажется, немного перестаралась с маскировкой!

Крошка познакомилась с Джул – слишком близко познакомилась! – ещё маленькой девочкой. Это было так давно! Она думала, что уже простила и её, и Джи. Но, оказывается, обида все еще тлела и дымилась ядом.

Эта «боевая подруга» даже имя себе взяла похожее – вторую после «джи» букву имперского алфавита. Тварь!

В историческом сериале «Жизнь замечательных ажлисс» император, отстранив профессиональных спасателей, сам спускался на дно моря за крилодом Найрии. Ажлисс Найрия погибла в бурном море по дороге домой. Её только что приняли в ажлисс за разработку нейроошейников, благодаря которым исчезли преступность и изоляторы. Но жалкие остатки ещё не переловленных и не перевоспитанных преступников повредили её флаер и Найрия утонула. Джи нашел её крилод, и Найрия в благодарность императору изменила имя, взяв следующую за «джи» букву. За великий вклад в нейрологию ажлисс Джул получила регентство на планете Корао.

Джул изредка приезжала – обсудить спорные моменты общих проектов, когда связь через порталы оказывалась недостаточной, или похвастаться достижениями. И при этом крыса бледная не только работала с Джи, но и оккупировала его спальню. На время её визитов Джи всегда выгонял Крошку, и она обиженно спала у себя, утешаясь в руках Ри.

К концу той давней вечеринки Джи вызвал Ри, и экзекутор, как полагается, молча, опустив глаза и не прощаясь, ушла в свою комнату. Хотя вечерами Джи принадлежал только ей! Они всегда были вместе, и даже когда не разговаривали, Крошке было достаточно касаться его, сливаясь душами. И никто не смел разрушить уединение императора с его частичкой! Укладываясь спать, Крошка не выдержала и соврала Ри, что Джи только что мысленно позвал её. Ри без сомнений сопроводил её в покои императора и оставил. Она пробралась в спальню и удовлетворенно решила, что ни за что не уйдет, пусть эта Джул хоть подавится! Экзекутор – неотъемлемая часть императора, как рука, как кусочек души!

Она уже беззаботно спала, привычно закопавшись в одеяла на огромной кровати, когда Джул ворвалась в ее сон. Крошка проснулась и растерянно заморгала, ловя странные мысли Джи. Джи был недоволен. Но почему-то и доволен?.. А эта белёсая кошка, уже без платья, вползала на кровать и плотоядно мурлыкала, пронзая Крошку темными глазами:

– О, Джи, твоя крошечка все-таки здесь? И ты до сих пор не?.. Она просто тут спит, как маленькая игрушечка? Ах ты ла-а-апочка, – ущипнула Крошку за щеку и засмеялась.

Как же мерзко она смеялась! Ее гнусный громкий смех с открытой зубастой пастью, закинутая голова с дулами ноздрей отпечатались в памяти, оказывается, навсегда. Хотя раны от её зубов Джи вылечил сразу…

– Я не могу удержаться, малышка, я тебя сейчас попробую! Ты мне дашь её поиграть, милый?

И Джи дал.

А вообще обижаться на Джи глупо. Это же была просто тренировка. Да. И Хакисс сама виновата. Думала, что её душа разорвется от боли и страха, от вынужденного резонанса вожделения и мерзостного удовольствия, которое она принимала от Джул, чтобы усилить и вернуть, как хотел Джи. Но Джи помог маленькой Хакисс силой своего внушения, а потом сразу усыпил. Когда она проснулась, Джул уже исчезла, кровать была перестелена, а Джи даже не пошел работать и отменил её учебу. Остался с ней до обеда, окутывая нежной заботой и утешая. Объясняя, что экзекутор обязан делать и страшное, но всегда надо искать приятное даже в страшном. Тогда ей будет легче. Экзекутор не умеет сам удовлетворять себя, поэтому часть её работы – быть подарком для ценных ажлисс. Только стимулируя другого человека и резонируя с ним, она сможет получать огромное удовольствие и уникальнейшую радость от любовных игр. Только усиливая страх, она может наказывать провинившихся самым ужасным образом.

«Нет света без тьмы, нет счастья без горя…» – проговорила Хакисс начало молитвы. Так что прощать, собственно говоря, было некого и не за что, но она, оказывается, до сих пор не простила эту гнусную тварь. Мерзкая кусачая крыса!

Спасибо Джи, предупредил и дал подготовиться.

Остановившись у дверей, послала внутрь невидимое волоконце скана, получая одобрение от императора, сидящего справа у махины тестера. Рядом маячила Джул. А вокруг молекулярного счетчика в дальнем углу зала суетились три лаборанта-ажлисс и андроид, балансирующий сложным приспособлением с множеством отростков.

Хакисс вошла и сразу остановилась, шагнув в сторону от закрывшихся дверей.

Джи что-то дописывал на панели управления. Рядом с ним была масса свободного места – целых шесть пустых и удобных кресел! Но Джул, опять в искристо-прозрачном одеянии, висела на плече императора, оттопырив задницу в сторону лаборантов и чуть ли не жевала императорское ухо, диктуя данные, словно любовные стихи.

Не поднимая глаз и сдерживая злость к невольно подслушанному сканом голосу Джул, Крошка ткнулась мыслью к Джи. В ответ пришло тепло фантомных объятий: «Не волнуйся, Джул может тебя трогать. Не больше. Ты поужинаешь со мной, она к тому времени уйдет».

Не выдержала, подняла глаза и поймала взгляд Джул. Темные глаза регентши, как два лезвия из дуба кордис, нанизали её на себя… Крошка быстро уставилась в пол.

– Посмотри, она пришла босиком! – взвизгнула Джул и выпрямилась. – Мне это нравится!

– Подойди, – Джи указал на развернутую вертикально ванну тестера.

Хакисс бесшумно и плавно переместилась и снова застыла.

– Давно я твою Крошку не видела, – Джул медленно царапнула Хакисс по носу ногтём. – Она меня так сладко ревнует!

Крошка моргнула, закрываясь и сдерживая желание отдернуться. Она не ревнует, она ее терпеть не может!

– Ты решил оставить её такой девчушечкой? – продолжала ворковать регент. – Она все так же мило смущается. И ты её слишком распускаешь! Вот видишь, закрывается от меня…

– Хакисс, у тебя будет новое задание, – перебил Джи. – Джул наденет на тебя страховочный ошейник – мы проверим, насколько плотно он изолирует твой скан.

Хакисс невольно напряглась. Ошейник? На неё?! За что?! За Берди? За Иррея? Она же экзекутор, её может наказывать только Джи, не эта мерзкая…

Джул подняла к лицу Крошки руку, вильнув при этом всем телом, и выпустила из кулака витой шнурок. Перед глазами закачался круглый замочек, похожий на голову ядовитой змейки. Джул обошла Хакисс и мысленно проговорила, обращаясь к императору:

«Не знаю, зачем ты заводишь себе живых крошек. Андроид лучше: он всегда делает то, что говорят! А твои крошки…»

«Джул!» – Хакисс услышала мысленный окрик Джи – и всё как отрезало.

Холодный металлопластовый шнурок захлестнул шею, бесшумно закрылась застежка. Ошейник сросся в единое целое – снять его могла только Джул! Скан как отрезало. Хакисс распахнула глаза от ужаса. Она больше не слышит мысли! Скан не работает! И какие такие крошки?! Она же единственная!

Не смогла сохранить неподвижность и повернулась лицом к Джи. Но Джи уже все понял и обратился к ней сам, успокаивая:

– Сейчас мы протестируем ошейник. Его специально для тебя сделала Джул, но я уже вижу, что все должно быть в порядке. Ошейник блокирует твой скан, но при телесном контакте ты все равно сможешь читать мысли и влиять на людей, как всегда. Проверка будет очень простая, только ментальная и всухую. А потом ты будешь свободна, – Джи закончил вносить данные в тестер и развернулся на стуле, наблюдая, как Джул нахлобучивает на голову Хакисс золотой обруч.

Хакисс почти не почувствовала вонзившиеся в голову электроды. Безвольная от страха, прижалась спиной, вложила щиколотки в привычные кандалы креплений тестера, зиявшего раскрытой пастью, и вцепилась в такие же руками… Машина поймала обруч зажимом и с щелчком зафиксировала голову.

– Крошка, закрой глаза и попытайся ответить мне мысленно, – Джи был уже в шлеме, позволяющем напрямую общаться с экзаменационной машиной. Выжидающе посмотрел и спросил: – Ты слышишь меня? Закрой глаза и скажи, что я сейчас делаю?

Глухая темнота.

Хакисс, словно пойманная рыбка, билась сканом в непроницаемом аквариуме собственного тела. Нестерпимо хотелось открыть глаза. Неизвестно зачем Хакисс напрягала слух и пыталась хоть что-то почувствовать кожей. Но нет ничего! Нет, она слышит движение, но только звуки, только запахи, только твердую стену тестерной ниши позади себя. И чуть было не закричала, когда Джул, обдав приторным запахом духов, ухватила ее за грудь, одновременно проводя рукой по бедру, а после впилась поцелуем в губы.

– Хорошо, Крошка, – голос Джи спас её. – Можешь открыть глаза и выходи. Все просто отлично. Джул, ты гений.

Джул, радостно щеря крупные зубы, сняла ошейник, не забыв пощекотать Хакисс под подбородком.

Хакисс выдержала, не дрогнув. Джул уже казалась мелкой неприятностью на фоне новой жутковатой информации о крошках. И ещё этот ошейник! Хакисс глодали совершенно иные размышления.

Немедленно прилетела ментальная команда от Джи: «Хакисс, поблагодари Джул!»

Хакисс очнулась, сглотнула и вонзилась в сознание белесой твари. Нашла в липкой сладости её души еще большую сладость и разогрела набухавшее там любовное томление до температуры раскаленной лавы. Сама чуть не падая, удержала расползающуюся и податливую Джул, подвела к почему-то опять довольному Джи и сбросила ему в руки.

Выдернула скан, желая вымыться целиком. Передергиваясь от неудовлетворенного желания, заметила глазеющих лаборантов. Да, не каждый день увидишь экзекутора, работающего по регенту! Все трое перестали отмерять то, что они там отмеряли. А вон тот урод от восторга даже остановил счетчик и таращился, чуть ли не разинув рот. Все равно оттуда никто ничего не почувствует: ажлисс нужен телесный контакт, чтобы проникнуть за ментальный щит, а Хакисс не настолько ошалела, чтобы транслировать чувства Джул еще и зрителям! К тому же блок императора или экзекутора им не проломить, хоть всем телом прижимайся!

Джул извивалась в руках Джи, хрипло курлыкала и стонала. Как та преступница Сара из поместья Сар Дижон! Джи явно утешал Джул ментально, доводя до финала начатую Крошкой «благодарность». Хакисс закрылась поплотнее и снова опустила глаза: ей-то наблюдать за этой гнусностью вообще не хочется! Ей вполне хватило последней официальной казни.

Нет, сейчас это была провокация, а первая начала Джул. И пускай она думает, что это награда, но Хакисс знает, как это выглядит на самом деле!

«Крошка, ты свободна. Посмотри Гайдеру и выучи правила поведения в Цветнике».

Хакисс склонила голову и степенно удалилась. Ярость настигла её в коридоре. Не смотря по сторонам и даже забывая разгонять встречных, Хакисс влетела в лифт и поднялась к себе. Содрала юбку через голову, кинула её в дверь карцера. Дернула кофту, не утруждаясь развязывать бант. Тонкая ткань жалобно затрещала и порвалась. Если бы Хакисс могла, сожгла бы всё, чего касалась эта пиявка бледная! Зло хлопнула дверцами шкафа и переоделась в имитацию синского мужского костюма – свободную тёмно-синюю хлопковую рубашку, косо застегивающуюся у плеча на две пуговки и прямые голубые штаны на завязках. Штаны удобно сидели на бедрах и не стесняли движений, не сравнить с вечно путающейся в ногах юбкой.

Эту «синскую пижаму», как дразнился Джи, она носила дома и в теломорфе Стива. Была бы она Стивом – эта крыса бы её не лапала!

Глава 8. Казнь в Сар Дижон

Два месяца назад Крошка в теломорфе Стива провела казнь банды. Ну как «провела»… Не полностью сама, Джи незримо присутствовал в ней и помогал фантомом. Всё прошло в полусне, как будто это была не совсем она.

Владельца поместья Сар Дижон поймали на антиобщественной деятельности. Этот глупец позволил своим сотрудникам утаивать и продавать часть выращенных энерго-кристаллов за наличные на черный рынок. Люди такие жадные, каждый хочет заработать больше, чем может получить официально. И зачем? Ведь невозможно съесть больше одного обеда зараз или спать одновременно на двух кроватях! Тайное богатство не сможет быть долго оставаться тайным – самые близкие люди расскажут всё на исповеди. На фабрику пришел дознаватель, поговорил с работниками, держа их за ручку, и… Хотели люди или не хотели, но дознаватель увидел всю подноготную и проверил преступников. После повторного сканирования комиссия из трех дознавателей утвердила смертную казнь тем, чья психика была безвозвратно испорчена. Тем, кто все равно стремился бы к преступлениям, даже после временного ограничения нейро-ошейником. К тому же публичная казнь должна была послужить хорошим уроком для остальных. Крошка так и не поняла, почему не наказали покупателей, но Джи сказал, что еретики или нерегистрированные, из-за своих убеждений пользующиеся только наличными деньгами и живущие как бы вне системы, нужны для стимуляции и развития социума. Это так же необходимо обществу, как ей нужна боль для развития скана…

Управляющего тоже решили не казнить. Марель Сар Дижон, в конце концов, прекрасно вёл своё хозяйство. Настолько хорошо, что образовались излишки, которые и вызвали у его сотрудников корыстные мысли. Зачем уничтожать хорошее орудие, когда можно постараться направить руку, его держащую? А как было бы отлично поймать Джул на каком-нибудь воровстве и потом убить, рассечь на куски! Как тех воров.

Тогда Хакисс… Нет, Стив как карающая рука императора, прилетел с отрядом гвардейцев на фабрику, где выращивали кристаллы. Был обычный безветренный пасмурный день. Тяжелый грузовой флаер сел на центральную площадь поместья, и экзекутор вместе с караульными остался стоять перед главным корпусом, ожидая, пока остальные стражи не соберут весь персонал. Во флаере сидели два беглеца в ошейниках – их накануне поймали спасатели. Грег, один из гвардейцев сопровождения, ответственный за регистрацию событий, выпустил стайку левитирующих вид-камер и бродил с развернутым коммом в руках в поисках наилучшего изображения.

Стив застыл неподвижно, с закрытыми глазами, ощущая в себе Джи и сканируя весь ареал, чтобы никто не избежал последнего акта, а именно раздачи заслуженных наград. Площадка понемногу заполнялась. Многие прибежали сюда сами, в предчувствии редкого развлечения. Некоторых насильно пригнали или притащили под руки и затолкали в толпу, оцепленную гвардейцами. Стив стоял черно-бордовым эпицентром пустой зоны в окружении волнующейся массы лиц и напряженно мерцающих сознаний. Мысли людей выглядели как до предела сжатая пружина. Неосторожное движение – и пружина взовьется высоко в воздух, звеня, подрагивая и ярко блестя кольцами.

Управляющий фабрики пришел сам и неуверенно мялся в первых рядах.

Начальник стражи просигналил, что собраны все. Стив чувствовал то же самое.

Пора начинать. Он шагнул и выпрямился, одновременно ментально принуждая всех к вниманию и тишине.

– Я экзекутор императора. У вас на фабрике было совершено преступление против императора и общества. Все вы знаете, что уже несколько поколений в Империи нет войн. Вы и ваши дети живете в мире и довольстве. Ваши дети могут расти, создавать семьи и умирать в покое и окружении любящих родственников, без угрозы болезней, голода и лишений. Император и ажлисс – гаранты вашего мира. Но император может охранять вас только потому, что сильна Империя, которой даете силу вы. Всё, что вы производите, идёт на общее благо. Каждый делает то, что лучше всего умеет. Каждый соблюдает закон. Поэтому сохраняются мир и благоденствие.

Но когда кто-то нарушает закон, он крадёт у всех и в первую очередь у самого себя, ослабляя Империю. Ослабляя императора – гаранта вашей жизни. Императора, защищающего вас.

Я, экзекутор, пришел, чтобы исполнить волю императора. Чтобы защитить вас от тех, кто решил вас обокрасть. Кто забыл о своих семьях и соседях ради кратковременной личной выгоды. Воры нарушили закон. Воры ушли из общества. Воры сами отделили себя от общества, и император разрешил им покинуть Империю. Император уважает их выбор!

Стив резко выдернул из ножен на левом бедре нож и поднял его над головой:

– Я экзекутор императора. Я не член общества. Я вне общества. Те, кто решил уйти из общества, я вызываю вас к себе! Я вызываю вас – выйдите из общества, которое вы решились покинуть, и подойдите ко мне! Подойдите ко мне и получите то, что выбрали сами! Я отделяю вас!

Толпа взорвалась криками и движением. Кто-то стремился убежать, кто-то пытался кого-то поймать, толпа двигалась, толпа бурлила, как котел на огне.

Стив начал вызывать по именам, отыскивая в толпе жертву и проникая человеку в сознание, овладевая и принуждая идти к нему.

– Карл Харпер!

Откуда-то сбоку отозвался испуг в сознании человека по имени Карл Харпер. Человек забился, бросился прочь. Упал на землю, но рядом стоящие сотрудники и товарищи, отталкивая друг друга, сомкнулись над ним, хватая бывшего коллегу за руки, ноги, волосы… Тянули за одежду, пинали ногами… Чтобы только вытолкнуть, выпихнуть на площадку, отогнать от себя подальше! Убедить самих себя, что он – это не они. Они лучше, они – в стороне! И затаиться среди таких же послушных и неопасных. Сладостно затихнуть в предвкушении казни…

На Стива накатила тошнота, но Джи ласково утешил его и вместе с ним подавил волю Карла Харпера, выводя жертву на плац.

Тело Карла Харпера вышло безучастной деревянной походкой, с безвольно болтающимися руками, и больше не реагировало на тычки и удары. Куртка висела на одном плече, сорванная вместе с рубашкой. Стив, сам ведомый Джи, опустил преступника перед собой на колени и, мазнув большим пальцем по рубиновой кнопке, включил силовое поле ножа. По протоколу надо бы зайти со спины, но хотелось быстрее закончить. Джи почувствовал и разрешил…

Стив качнулся назад и сразу шагнул вперед, нагибаясь и вкладываясь в удар, взрезал тело от грудины вверх, рассек голову… Плавно, как в танце, скользнул назад и застыл, указывая ножом на казнённого. Человек опрокинулся на спину, подогнув под себя ноги. Тело развалилось вдоль, но половины всё еще держались вместе, соединённые тазом. В растекающуюся кровавую лужу выскользнула половинка беловато-розового мозга. Другое полушарие осталось внутри черепа, лишь слегка высунувшись при падении. Руки согнулись в локтях, пальцы попытались схватить бетон. Ноги дернулись, раз, другой… Человек, как поломанный игровой муляж, затих. Умер.

Толпа ревела и кричала. Управляющий Марель Сар Дижон, неуверенно покачиваясь (то ли хочет упасть, то ли поклониться в пояс), подошел к Стиву сбоку:

– Господин экзекутор… Убейте меня сейчас… Я не могу… Я виноват во всем этом… – бормотал абсолютно белый, даже зеленоватый, управляющий. Толпа орала.

– Вы услышите приговор последним, каэр управляющий. Встаньте на колени вот здесь, – указал Стив пальцем и мысленно попросил стоящего за ним гвардейца придержать Сар Дижона, если тот не выдержит и будет падать в обморок. Стив же был спокоен и не чувствовал ничего неприятного. Это его работа. Или это Джи так крепко его держал? Но казнь еще не закончилась. Надо вызывать следующего.

– Марта Сиволе!

Женщину выпихнули в круг, и она упала на четвереньки, уткнувшись головой в землю и завывая. Стив овладел её сознанием, поставил на колени сбоку от останков Харпера и рассек тело женщины от головы вниз. И не рассчитал. Марта широко развалилась на две половины, которые независимо друг от друга подергивались, заливая пространство между собой кровью и завалив всё выпавшими внутренностями. Кишки пытались продолжить привычную перистальтику, выгоняя из себя содержимое, и всё это растекалось не только под трупом, но и широко вокруг, пустив ручеек и к экзекутору. «А вот не надо было выпендриваться», – брезгливо и отстранённо подумал Стив, отступая на шаг в сторону. Густой липкий запах крови, сладковатый от теплых кишок, вонь фекалий и содержимого желудка облаком накрыли место казни.

Оставшихся двоих вывели из флаера гвардейцы и, сняв ошейники, отпустили в круг, где Стив взял воров под свой контроль и без затей отсек им головы. Зловонная лужа с переставшими извиваться кишками Марты требовала более быстрой казни.

– Марель Сар Дижон, управляющий, допустивший проступок на своей фабрике, по решению дознавателя будет наказан индивидуально, с учетом его предыдущей безукоризненной работы. Жизнь ему будет оставлена.

Это Стив проговорил уже с закрытыми глазами, чтобы не видеть отвратительное месиво перед собой, повернулся на каблуке и отправился к дому управляющего. Джи продолжал поддерживать его ментально.

Сар Дижона не то несли, не то тащили под руки два гвардейца сопровождения. Он что-то бормотал и вскрикивал, пытаясь убедить экзекутора не трогать его семью.

Стив молчал и как будто плыл по поверхности событий, вне казни, над ней. Джи уже передал ему сценарий для наказания Сар Дижона. Власть за свое унижение может покарать по-разному. Самое простое – это убить, но некоторым лучше напомнить границы свободы.

Гвардейцы втолкнули Сар Дижона вслед за Стивом в дом, а сами остались у дверей, как знак присутствия власти в этом месте.

Из кухни выбежала молодая рыжеватая женщина и бросилась обнимать управляющего:

– Марель, ты жив! Марель!

– Сара, дорогая, подожди…

Стив вмешался:

– Я требую собрать всех ваших домочадцев. Немедленно.

И замер с закрытыми глазами, сканируя и внушая всем, кого мог найти, непреодолимое желание прийти.

Сбежалось около пятнадцати человек, которые жались у стен гостевой комнаты. Стив их не считал, лишь убедился, что больше никого в доме нет. Гвардейцы «звучали» снаружи и присутствовать были не обязаны.

– За унижение власти и воровство на доверенной вам фабрике, управляющий Марель Сар Дижон наказывается подобным унижением в собственной семье.

Стив посмотрел на Сар Дижона. Тот упал на колени:

– Благодарю вас, господин экзекутор.

– Благодари императора, я только орудие.

Стив сконцентрировался и подчинил себе сознания людей, находящихся в комнате. Это было несложно. Испуг и ожидание не давали им сил на сопротивление, тем более они не ждали наказания себя. Они – свидетели, они ждали зрелища.

Стив лишил Сар Дижона возможности двигаться и, оставив остальных под легким контролем, продолжил:

– Сара твоя жена, твоё «имущество». Ты не смог уследить за вверенным тебе имуществом Империи. Ты и подчинённые тебе люди украли имущество Империи, украли у общества. Я экзекутор, я не принадлежу Империи и не являюсь частью общества. Поэтому я отплачу тебе тем же самым, то есть я украду то, что принадлежит тебе, а вы все будете наблюдать за воровством.

Стив, стоя у дверей и продолжая держать всех в неподвижности и молчании, подчинил Сару фантомом, прошелся теплой пульсирующей волной желания по её телу и сознанию. Ловя и усиливая мучительно пробуждающееся возбуждение, раскачивая и разжигая страсть. У Сары расширились глаза, рот приоткрылся и наполнился слюной, она задрожала и обеими руками погладила себя по груди, одной рукой проникая за пазуху. Ухватила сосок, сжимая и оттягивая его, закрыла глаза и тяжело задышала. Другой рукой утерла губы. Царапая себя скрюченными пальцами, с силой провела рукой по шее, спустилась на живот, скользнула ею между ног… Сглотнула и судорожно вздохнула.

Всё. Сдалась. С натужным хрипом, продолжая ласкать себя и вздыхать со стонами, Сара сняла одежду и упала на пол, опираясь на запрокинутую голову и широко расставленные ноги, высоко выгибаясь, обеими руками остервенело мастурбируя и крича.

Стив, не сходя с места и сцепив пальцы за спиной, нащупал необходимые точки, поймал инстинктивные желания и чувства женщины. Принудил жену преступника прижать руки к полу и буквально сминал её фантомами. Пил и усиливал чужое удовлетворение, смешанное с ужасом и паникой, и снова впитывал… Человек слаб и не умеет сопротивляться. Стив пошатнулся, но удержался на ослабевших ногах, заставил женщину пережить ещё несколько бурных физиологических разрядок.

Сам пока ещё вязко двигаясь в тумане густого и тяжелого удовлетворения, выпал из сознания людей и из дома. Отпустил всех.

Казни совершены. Экзекутор ушёл не прощаясь.

Экзекутор не прощается.

Гвардейцы пристроились за его спиной.

Из дома донесся утробный и дикий женский крик.

Император же незаметно исчез, разорвав нить контакта, а экзекутор не был так силен, чтобы дотянуться самому до Джи, до опоры. Опустошение от первой казни и пережитых эмоций навалилось неподъемной тяжестью, и Стив не запомнил как добрался до флаера. Хорошо, что никого не пришлось убивать в доме. Неопытный экзекутор тогда мог бы обессилеть полностью и унизился бы сам, если бы его унесли гвардейцы.

А на базе Джи сразу же забрал Стива в свои апартаменты.

«Почему ты так мягко обошёлся с управляющим? Можно было заставить всех домашних изнасиловать его жену или его самого. Или я мог бы изнасиловать его прямо на площади, чтобы видели все», – мысленно спросил Стив, лежа в руках императора и отдыхая в фантомах ласки.

– Ты пока слишком молод и поэтому слишком агрессивен и неразумен. Наказание для управляющего кончилось еще на площади, – Джи неторопливо, одной рукой расплетал косички экзекуторской прически, вытаскивая из волос бусинки на длинных нитках. – Игра с женой управляющего была только для тебя. Недаром гвардейцы остались снаружи. Это небольшое нарушение правил если и станет известно дознавателям, то гораздо позже. Когда никто и не поймёт, фантазии ли это или что-то было на самом деле. Никто же не пострадал на самом деле. А для тебя были приятные ощущения после тяжелой работы.

Стив внезапно расплакался. Несмотря на фантомы, баюкавшие сознание, ему вдруг стало совсем плохо…

***

Крошку передернуло. Казнь была мерзкой, но необходимой. Если бы она знала планы Джи, то ушла бы домой сразу с площади. Но Джи, утешая её, объяснял, что людям периодически надо показывать возмездие, которое следует за преступлением, иначе они не могут полностью оценить счастье жизни по правилам, обеспечивающим равновесие и благо всего человечества.

В растрепанных чувствах она залезла с ногами в кресло. Включила энциклопедию. «Твои крошки. Крошки!» – звенело и кружилось в голове.

Странно, правлению императора Джи пятьсот лет, а она тут недавно. Или это всё ей только кажется?

Джи запретил ей читать её же собственный дневник. Она экзекутор, может читать чей угодно дневник! Но не свой. Почему? Не потому ли, что она младше, чем её собственная память? Как разобраться, где её память, а где запись? Хакисс включила архив и начала смотреть празднование двухсотлетия Империи. На настенный экран выплыла императорская карета, похожая на огромный голубой цветок лотоса. Отогнув боковые бледно-голубые лепестки и сделав навес из сочно-синих задних, карета ограждала силовым полем императорский трон и, почти касаясь земли, величественно летела к гладиаторской арене Ахая по широкому проходу в толпе приветствующих людей. Забавно, она помнит этот праздник. Память ей могли вписать когда угодно… Но она помнит этот праздник! В ярком чистом небе летали радужные биодраконы с денежными ленточками вместо чешуи и, закладывая крутые виражи, сбрасывали деньги в толпу. Ленточки, крутясь цветными штопорами, планировали в жадные руки… Тогда на целую неделю сняли ограничения на покупки. Но больше уже такое не позволяли: слишком много было преступлений, слишком воодушевленно люди грабили друг друга…

Крошка остановила фильм, влезла на стол коленками и провела пальцем по изображению императора. Джи показывался людям в теломорфе «отца народов» – коренастого мужчины на рубеже пятидесяти лет. Синие мудрые глаза, коротко стриженные темные волосы и начинающие седеть виски. Аккуратная бородка обрисовывала широкие упрямые скулы…

Запись не передает чувства, не передает биополе. Только картинку. На картинке же сидит экзекутор в теломорфе Марка, прислонившись к бедру императора. Хакисс помнит ощущение тела Джи и бархат камзола на щеке, а ещё теплый ветерок, солнце и гул толпы… Но ей же нет и двадцати лет! Её учёба только недавно кончилась! С Джи был андроид без узора на руках, замаскированный под экзекутора? Или другая крошка? Но она помнит себя в теломорфе Марка – как она сидит, положив голову Джи на колени. Она часто так сидит.

Или её память тоже была записана прямо в мозг, как учёба, как способности, которые надо только вызвать из глубин и немного потренироваться, чтобы научиться окончательно? Может она сама – такая же запись? Нет, она же может чувствовать, она не программа, не андроид! У андроидов нет биополя.

Она не андроид! Она умеет меняться без инкубатора! Умеет управлять своими морфами: она может быть Стивом – мужским аналогом Хакисс или гладиатором-бойцом Марком, или игровой Кайлой для Лабиринта, или львицей… Это всё она – экзекутор, генотип её тела не меняется, изменяется только внешняя форма тела. Для человеческой души нужно единственное и неповторимое тело с личными данными. Тело, в котором эта душа и зародилась, в генах которого записаны коды. Те маркёры, по которым душа узнаёт своё тело, и по ним же закрепляется в сдублированном, но немного улучшенном теле ажлисс, когда родное и слабое человеческое тело умирает. Если тело слабеет настолько, что не может удержать душу, то душа отлетает во вселенский эфир, отдавая свою энергию движению Вселенной. Человек умирает навсегда. Но у неё есть кристалл! Андроиду же кристалл не нужен, программу просто впишут в новое тело, любое, созданное в инкубаторе.

Внешний вид можно изменить, как причёску. Память можно переписать или блокировать. Но истинная память все равно сохраняется где-то там, в невидимой душе. Может, она на самом деле не она, а мальчик Стив? Джи говорит, что душа не имеет пола. Мужчина ты или женщина – это вопрос привычки и личного выбора еще перед биологическим рождением… Некоторые не могут решить, и их исправляют в инкубаторе. А экзекутор может стать кем угодно простым усилием воли. Она такая же, как и Джи. Хотя генотип у неё женский. Но это может быть очередной ошибкой. Хакисс вздохнула. Нет. Джи говорит, раз ей больше нравится Стив, раз её больше тянет к мужской ипостаси экзекутора, то сразу ясно, что по своей сути она женщина.

Так и не придя ни к какому выводу, Хакисс переключилась на Гайдеру. Скукотища. Вседержитель Дитсайрс, гарем нерожавших жен-битерере в Цветочном саду, гарем родивших жен-ирере в Плодовом саду. Цивилизация на основе сжигания местного природного топлива, планета класса ки-два, то есть полуколонизированная в процессе присоединения к Империи, экспансия запланирована по мирному сценарию.

Хакисс выключила энциклопедию и пошла в тир – уничтожать уток с лицами Джул и Яо. Она убьет миллион джуло-уток и, может, тогда успокоится!

Глава 9. Новое задание

Звезда сквозь сон дрожит и грезит человеком,

Порвав в лоскутья ночь, что укрывает мир.

Душой ты потянись, скажи во сне: «Навеки…»

Я отзовусь тебе струной в мечтаньях лир.

И в тот же миг проснусь, к окну метнувшись,

Увижу тонкий луч, блеснувший под луной.

Я по нему скользну, найду, к тебе вернувшись.

А сонная звезда нам станет вдруг родной…

Из дневника шестой Крошки

***

Настреляв громаду уток, Хакисс отложила арбалет и выдвинула столик с метательными ножами. За размеренной стрельбой с визуальным прицеливанием следовала серия стремительных бросков по мельтешащим крылатым шарикам – с закрытыми глазами, прицеливаясь только сканом, – стандартный порядок упражнений.

Холодное узкое лезвие привычно легло в ладонь. Хакисс встала у черты и взяла второй нож в левую руку. Зажмурилась. Биоутки – муляжи размером с кулак и со схематичными физиономиями регентш – старательно летали, неожиданно пикировали, взмывали под потолок и удирали назад к глухой стенке, куда Хакисс не могла добросить своё оружие и где суетливые мишени были в безопасности. Но рука внезапно ослабела и Хакисс выронила лезвие. Желание охотиться на уток пропало. Биоцели совсем безмозглые. Не то что её зверики… Хакисс зло пнула подставку, ножи звякнули и глухо попадали на пол. Столик отъехал под утиную стаю и замер.

Нет, хватит убивать уток! Утки – прекрасная тренировка, но даже гора сбитых мишеней не дает настоящего удовлетворения. Это всё равно как смотреть фильм. Как читать о хорошей драке, сидя на лавочке в саду. Стрельба только усилила желание поймать порхающих шустрых птичек, руками порвать в клочья, размозжить о стену!

Хакисс остановила тир и, хватая осыпавшиеся в беспорядке мишени за крылышки и недоразвитые лапки, покидала их в пасть конвертора. И пошла в центр зала – к боевому имитатору.

На первый взгляд пространство её подземелья казалось совсем пустым, но многое было спрятано в стенах: например выдвижная рама, к которой Джи привязывал ее для тренировки скана. А также арсенал для всех теломорф, включая уже ненужную коллекцию детского оружия…

Зал условно делился на три секции. В тупиковом конце находился тир, середину занимал прогон фехтовальной площадки, и только у самых дверей скоплением крупных предметов создавалось подобие жилого помещения: справа от входа из стенки вырастала узкая и элегантная панель связи. Над нею – тоненький современный экран, в деактивированном состоянии невидимый на фоне бордового текстильного пластика. При желании из стены под экраном одним движением выщелкивалось ортопедическое сиденье-подзадничек, но им мало пользовались – послать сообщение или что-то уточнить можно было и стоя. А для долгих путешествий в системе Хакисс уходила к себе, предпочитая угнездиться в любимом кресле за старым пультовым столом, по размеру напоминающим полигон.

Напротив входа стояла гробина инкубатора. Рядом – широкая пустая кровать с крепкими столбиками по углам и решетчатыми спинками. Случайный косой взгляд на неё, и вот её тело уже ответило тягучим желанием. Крошка глубоко вдохнула и выдохнула, задержав дыхание и расслабляя мышцы. Сколько раз Джи своими руками и обратной регенерацией разрывал на куски её тело, стимулируя скан, а потом, этими же руками доводил до полного беспамятства и бессилия и её душу…

Ничего, она подождет! Ей принадлежит вечность с Джи!

Вообще ей больше нравилось использовать слово «топчан», выкопанное из этнографических записей: оно наиболее точно подходило этому лежбищу – аскетическому и функциональному, как все предметы в зале. Для гордого именования «кровать» лежачок был слишком примитивно устроен – никаких тебе покрывал-одеял, рюшечек-подушечек. Только жесткий матрас с плотным биоактивным ворсом, похожим на ощупь на замшу, и два положенных в ногах узких твердых валика, обтянутых тем же материалом.

В нише спрятанного внутри стены имитатора спал андроид. Да, у неё был свой собственный гладиаторский боевой муляж! Андроид рос вместе с нею и приспосабливался к ее теломорфам, пока она была ребенком и не могла тренироваться с гвардейцами. Он умел говорить, а когда Джи управлял им, то часто дразнился или хвалил, всячески пытаясь отвлечь разговорами или ядовитыми замечаниями. Когда Хакисс тренировалась сама, то отключала функцию болтливости – действительно раздражавшую и отвлекавшую.

В детстве она даже побеждала в теломорфе Стива на региональных детских отборах. На более высокие и престижные уровни Джи её не пускал. «Ты ажлисс, хотя и ребенок. Ты безусловно сильнее ровесников, и эти соревнования нужны тебе просто для опыта. Иногда полезно что-то выиграть и получить приз. Но нехорошо часто отбирать победы у людей. Вырастешь – будешь соревноваться с гвардейцами». К тому же Джи запрещал пользоваться в спорте фантомами, а попробуй без фантома устоять против такой глыбы, как, например, гвардеец Грег – два метра костяка в высоту и два метра мяса в ширину, а скорость и гибкость как у атакующего осьминога.

Повзрослев, на боевки с императорской гвардией Хакисс ходила исключительно в теломорфе Марка – только в ней она могла почти на равных драться с опытными гвардейцами, чей боевой опыт оттачивался не одно столетие…

Игровая Кайла – воплощённое нарушение естественности, с большими когтистыми руками и мускулистыми звериными ножищами нигде, кроме Лабиринта не имела права ходить. А другие морфы Крошки: мальчик Стив, «близнец» Хакисс, или львица Лиа – не выстояли бы и минуты в единоборстве без помощи фантомов.

Разбудив андроида и разогревшись серией десятиминутных спаррингов без оружия, Крошка достала два стека и два ножа – себе и муляжу. Сравняла разрядники стеков на средний уровень. Будет больно, но не парализует. Одним прикосновением стека, установленного на максимум, можно и полконюшни уложить… Но ничего, она сейчас начистит моську муляжу, а если постарается, то загонит его в угол, обездвижит, и будет совсем хорошо!

Через час Хакисс отбросила оружие и, шагнув назад, подхватила за плечи и уложила на пол истекающего кровью биобойца. Сама она пропустила две атаки ножом: слева на предплечье и бедре одежда была порвана и испачкана кровью, и чуть не получила стеком по уху. Но зато не просто зафиксировала противника в патовой позиции, а полностью обездвижила его, ловко нырнув под удар стека. Скользнула муляжу за спину и встретила разворот куклы ударом в горло. Гнусно, что кровь у муляжа такая же, как у живых. Хорошо, что она не вскрыла ему живот, как тем в Дижоне… Убирая в имитатор куклу, переставшую дышать и импульсивно дергаться, Крошка поняла, что зарезала тренажер со спины классическим приемом экзекутора. Именно так, как учил Джи, – по протоколу казни, чтобы не заслонять зрителям картину смерти. Но в зале нет зрителей! И это не казнь и даже не тренировка казни! Она победила в честном бою… И вообще это кукла. Игрушка. Убить игрушку нельзя! Игрушку можно выключить. Однако мысль об игрушке царапнула еще больнее. Но муляж починится в гнезде и включится снова. Опыт последнего боя добавится к памяти программы, никаких обид или чувств игрушка не испытывает. Глупо думать о чести или бесчестии.

Может ли бой быть нечестным, если сражались два орудия? И если одно орудие убило другое, зайдя со спины? И звериков она не убила, а выключила! Их можно вырастить снова. Но она даже не будет спрашивать Джи, сохранилась ли память зверей в лаборатории. Ей не нужны игрушки. Ей никто не нужен, кроме Джи!

Тело приятно ломило от усталости, но Хакисс поморщилась. Тревожные размышления, спрятавшиеся на время боя, зловредно вернулись и привели парочку новых. Зачем Джи приготовил блокирующий ошейник? Если бы он хотел наказать её, то в карцере валяется старый, широкий и рабочий… Только она уже давно не нуждается ни в каких тренировках с ограничением скана и движения. Если это за Берди, так Джи уже наказал её! Джи никогда раньше не наказывал по нескольку раз за один проступок. Она же не может вернуть время назад и исправить то, что уже сделала.

Хакисс сдвинула ногой испорченную одежду в утилизатор (кажется, надо послать Ри пополнить гардероб) и залезла в душ. Мыться и лечить раны. И не думать!

***

После ужина Крошка посмотрела еще раз: может, появилось что новое про нарушителя из зоопарка. Но рапорт так и лежал в рабочей папке дознавателя. Решения всё еще нет, значит, Берди пока ещё не явился на прослушивание. Ну и хорошо. Серьёзный проступок требовал бы быстрого решения. А раз никто не торопится, то не страшно. Не убьют же этого человека, отца семейства, за такую мелочь?

Ри стянул растрепавшиеся на тренировке волосы Крошки в экзекуторскую прическу: вплел золотые бусинки в пять маленьких косичек и собрал их в одну недлинную косу, завязав кожаным шнурком.

В легком шелковом платье и мягких туфлях, двигаясь плавно и невесомо, как мотылек, Хакисс спустилась на императорский уровень и повернула в малиновые коридоры. Она могла бы пройти к Джи и из бордовой секции, воспользовавшись скрытым ходом в тренировочном зале. Система безопасности ее пускает везде. Вошла бы к Джи через комнату Эжа – стюарда Императора. Но Джи однажды сказал не увлекаться тайными коридорами – и у стен есть глаза, особенно когда каждый ажлисс хотя и слабый, но телепат. С того времени она всегда приходила официальным путём через приемную, стараясь вычистить запасной путь из памяти.

Несмотря на вечерний час и пустые этажи, секретарь императора работал, откинувшись в разложенном кресле и скрытый за якобы пустым столом. В полукруглой секретарской с мягкой серо-голубой мебелью царили сумерки. Вик, натянув на голову шлем полного контакта и выдвинув клавиатуру на живот, еле-еле ползал по экранчику пальцами.

Крошка одним вздохом прошла мимо, но Вик все-таки заметил её и, нарушая церемониал, послал ей в спину мысленное приветствие. Хакисс не ответила – хватит с неё нарушений протокола! Приоткрыла высокие, до потолка, и тяжелые двери, просочилась в зал совещаний и остановилась перед покоями Джи.

За спиной призрачно светился круглый зал с рядом изогнутых кресел вдоль стен. Кресла одним движением закрывались капсулой индивидуального экрана, а она в детстве часто играла на площадке голопроектора, занимавшего центр синего, а сейчас казавшегося черным пола. Строгая голубая мебель, белые потолок и стены, а перед ней – личные покои Императора – иной мир. Замерла и пустила скан.

Джи ужинал. Один!

Хакисс выдохнула: белёсая крыса Джул уже ушла.

Не открывая глаз, Хакисс провела рукой по замку, и дверь пропустила ее в просторную прихожую, также служившую гостевой. Джи любит классический стиль докристаллической эпохи: тяжелая резная мебель темного дерева, темно-малиновая бархатная обивка, гобелены со сценами охоты. Сюда выходили владения Эжа с кухней, мастерской и его личной спаленкой. Прямо были двери в кабинет Императора.

Джи почувствовал её и встал из-за стола. Придвинул кресло на место и пошел навстречу.

Крошка запрятала поглубже нехорошую мысль о Джул, перебежала гостиную и уже чинно вошла в кабинет – с открытой душой, сияя от радости и подставляя губы для поцелуя.

Джи приподнял ее за талию, поцеловал и отпустил.

Эж убирал после ужина. А среди бокалов и вазочек лежал черный ошейник! Теперь в его середину был вплетен прозрачный кристалл ловушки. Как будто маленькая черная змейка проглотила голубиное яйцо, которое оказалось слишком большим и разорвало змеиную шкуру в тонкое кружево, а издохшая змея забытым злом валялась между тарелок. Темные нити пластимета, утончаясь и сплетаясь в затейливый узор, обнимали прозрачный кристалл.

– Да, ловушку получилось вставить красиво, – в голосе Джи сквозила усмешка. – Чего ты всё еще боишься?

Хакисс дотронулась до кристалла – и он отозвался ощущением собственного тела. Это её ловушка души! То есть Джи собирается послать ее туда, где она может умереть? Все-таки к Джул? К этой…

– Ты дал ей мой кристалл?

Вместо ответа фантомный огонь втек в рот, прожег насквозь, опалил бедра. Исчез. Хакисс осторожно распрямилась, лежа на боку. Пробежалась по телу сканом, проверяя, было ли ощущение соединено с физическим воздействием – нет, чисто. Только фантом. Не хватало ещё обгадиться…

– Ты хочешь, чтобы я отчитывался тебе? – Джи поднял её на руки, обволакивая фантомом множества прикосновений, лаская и раскачивая в ней желание.

– Нет, прости, – всхлипнула Крошка и потёрлась щекой о его плечо. – Я просто испугалась, что ты отдашь меня ей.

– Ещё лучше, – хмыкнул Джи, подкинул её на руках и понёс в спальню. – То есть ты подозреваешь меня во лжи? Я же сказал, что тебе нечего бояться и к Джул ты не пойдёшь.

– Прости меня… Но зачем мне новый ошейник?

– Ты разленилась и успокоилась. У тебя есть нераскрытые резервы, и раз не получается активировать их в тестере, попробуем иначе. Я закрою тебя ошейником и отошлю в Цветник на Гайдере – мы как раз обещали местному царьку залог дружбы и поддержки. Я же не могу держать экзекутора в ошейнике на базе. Не знаю, сколько тебе понадобится времени, чтобы раскрыться, – Джи улыбнулся и скинул Крошку на кровать. – Зато у тебя появится стимул: ошейник будет на тебе постоянно, а я далеко. Для страховки – на Гайдере система еще в зачаточном состоянии плюс не очень спокойно – твой кристалл вплетен в ошейник. Ты привыкла пользоваться сканом, он стал частью тебя. Такая тренировка более органична: ты будешь стремиться преодолеть блок даже на рефлекторном уровне. А я немного отдохну. Десять лет я пытался раскрыть тебя фантомами и прямым физическим воздействием, но, увы, ты слишком боишься. Завтра Вик расскажет тебе остальное.

– Джи, я постараюсь.

– Уж пожалуйста, – Джи быстро разделся, скупыми движениями поправил одежду на вешалке, поставил ровно кое-как сброшенные Крошкой туфли и лег.

***

Утром в ванной Крошка набралась смелости и спросила:

– Джи, а где другие крошки, о которых говорила Джул?

– Экзекутор у императора всегда один, – Джи вздохнул, и Крошка подвинулась ближе, обнимая своего императора и усиливая ощущение счастья, исходящее от него. – Ты же знаешь закон! Но подумай сама, больше одного экзекутора – это соперничество и ненужные проблемы, поэтому по закону может быть только один действующий экзекутор. Да, были до тебя и другие, но, Хакисс, искать информацию о прежних экзекуторах бесполезно. Точно так же, как любые сведения о твоем прошлом. Ничего нигде нет. Бесполезно сканировать Вика: он не помнит. Потому что экзекутор всегда один, как и император. Стабильность – основа нашей жизни. Вечный император и его спутник. Не пытайся подорвать мое доверие и сотворить прецедент.

– А другие экзекуторы умерли? – спросила Крошка, стараясь не дышать.

– Не все. Часть на отдыхе. Кто-то не справился. Или попытался предать меня. Пришлось их убить.

Крошка молча потерлась головой о плечо Джи. А потом решилась:

– Я никогда не предам тебя…

– Я знаю, – усмехнулся Джи. – Я вижу тебя насквозь.

– А Яо хотела меня убить, – шепнула Хакисс, пряча лицо на груди Джи.

– Крошка, ты сама виновата, – Джи потрепал ее по голове. – Ты разозлила её. Да, друг Яо был старый, но этого нельзя было говорить – тебе надо было проявить уважение и осторожность. Яо жила с человеком давно и не могла сделать его ажлисс: он был бесполезен. Он должен был умереть. А ты своей бестактностью сделала её потерю ещё больнее.

– Она порвала мне печень, сломала ребро и избила меня! А я была подарком!

– Все правильно, она распорядилась тобой так, как захотела. Ты сделала ошибку, и она наказала тебя, – Джи слегка потянул Крошку за ухо, поворачивая к себе лицом. – Ты еще не умеешь сдерживать себя. Хотя Джул понравилась твоя шутка, но это было неуместно в лаборатории. Вполне достаточно было легкого счастья.

– А ты совсем не накажешь Яо? Ты император, а я твой кусочек!

– Не накажу. Я и тебя не наказываю за мелкие ошибки. Ты еще учишься, и я понимаю это. Яо же имела право поступить с тобой так, как считала нужным. Она закон не нарушила. Ты – экзекутор. Это твоя работа, привыкай. Но если Яо нарушит закон, тогда ты накажешь её. Империя стоит на нескольких правилах, одно из которых – никакой личной мести! А второе правило – это ты. Правила должны соблюдаться, иначе начнётся хаос. Ты самое сильное оружие и самый драгоценный подарок, именно поэтому ты не имеешь права решать, кого наказать, а кого наградить. Не имеешь права ответить по собственному желанию. Поэтому ажлисс могут срываться на тебе. Ты – отдушина в их размеренной жизни. Зато тебе будет легче их наказывать. А сейчас мы позавтракаем, и ты пойдешь к себе. Днем к тебе придёт Вик и сообщит всё необходимое по Гайдере.

В ванную комнату из кабинета доносился аромат кофе, печеного мяса и свежего хлеба с корицей – император всегда плотно завтракал. Хакисс хотела ещё спросить, почему Джи не празднует юбилеи. А её дня рождения словно не существует… Но время утреннего омовения подошло к концу. Крошка заторопилась выскочить впереди Джи, но он остановил ее, поймав за косу.

– Подожди, не прыгай. Я должен сказать тебе ещё кое-что перед завтраком. Ты едешь подарком в Цветник Дитсайрса, – Джи взял в ладони её лицо. – Но я не хочу отдавать свою Крошку, поэтому ты поменяешь внешность. Поедешь как человек, девушка, а ошейник – это знак принадлежности к знатному роду, правящей династии. Что, в принципе, очень близко к правде.

Крошка благодарно потерлась щекой и нежно поймала губами его палец, млея в волнах фантома.

– Ты моя частичка, – Джи убрал фантом и сжал её плечи, призывая к вниманию. – На Гайдере другое времяисчисление – считай дни. Ты должна стимулировать свои женские органы и не забывать каждые тридцать дней вызывать кровотечение, освобождающее женщин от неоплодотворенных яйцеклеток. И недостаточно просто выпускать кровь: там относительно развитая медицина, и они обязательно будут проверять гормональный уровень твоего тела. Так что, будь добра, имитируй репродуктивный цикл естественно и полностью. Но не увлекайся и не вздумай забеременеть. Ты, в конце концов, ажлисс, а гайдерцы пока ничего не знают об ажлисс и не должны знать. И, надеюсь, ты там будешь не так долго, чтобы нам пришлось объяснять, почему ты неплодна. Но главное, ты не смеешь использовать свои возможности во вред человечеству. Что бы ни случилось, ты обязана исполнять свой долг, невзирая на личные обиды или предпочтения.

Глава 10. Дорога

Звенит трава, уснув на год под снегом.

Капель пружиной замерла во льду.

Там девочка под первый луч рассвета

Скользнет, откинув чёлку на бегу.

И невесомо вздрогнет вечность,

Нырнув хрустальной рыбкой в небеса.

Вдоль по струне,

Сквозь душу в бессердечность

Взлетят года…

Одна…

Опять одна…

Из наследия Св.Райны

***

Время безалаберно застыло. Язык шипису, на котором говорили подданные Вседержителя Дитсайрса Шестнадцатого, Крошка получила в инкубаторе вместе с новой внешностью. Ширококостное тело с толстыми, трущимися при ходьбе ляжками и жирком на ребрах, который мешал в подмышках, раздражало Крошку как новое имя и новый язык. Теперь её звали Лардарошса и что-то там фамильное. Вик, отвечающий за вручение «дара дружбы», потребовал комментировать все действия вслух, чтобы активировать словарный запас. Крошка, запертая у себя, только и «шиписела», привыкая, негодуя и плюясь. Ри тоже перепрограммировался на шипису, и от обилия свистящих и шипящих звуков комнаты экзекутора стали походить на растревоженный гадючник.

Когда секретарь Императора пришёл проверить успехи «юного ростка, направляющегося в Цветник Вседержителя», Крошка никак не могла понять, почему Вик, похожий на доброго дядюшку-пекаря из сказок, так нервничал и был сам не свой. Он сидел со скрещенными ногами на её кровати и печально наблюдал, как Крошка вытанцовывала ритуал встречи жениха. А она никак не могла проникнуть в мысли Вика или развеселить фантомом: Крошка уже третий день носила «родовое ожерелье».

– У тебя такое лицо, как будто в пекарне сгорела вся выпечка, – Крошка засмеялась и шлёпнулась из глубокого реверанса на пол, представляя себе Вика, наряженного по Гайдерской моде в панцирный камзол и широкие штаны и передающего горелую булку-невесту Вседержителю. Верхняя жесткая юбка, сотворенная из соединенных короткими цепочками пластин ковровой ткани, вздыбилась кривым забором вокруг, закрывая почти до плеч. Многослойные нижние юбки беспорядочно вылезли из-под грубого чехла верхней.

– Нежнейший цветок из далеких земель, тянущаяся к свету битерере Лардарошса, я не понимаю, что здесь смешного? – Вик устало прикрыл глаза и качнулся всем телом, как будто теряя равновесие. – Сделай реверанс и повтори с уважением: ваша благословенная пыльца опылит мой страждущий бутон…

– Вик, это же гнусная пошлятина!

– Кстати, не вздумай убирать девственную плеву!

– Да на месте она! Показать? – Хакисс сделала вид, что двумя пальчиками приподнимает подол многоэтажной юбки.

– Лардарошса! – неожиданно рявкнул всегда доброжелательный и выдержанный Вик. – Ты едешь завтра! И ты должна произвести впечатление воспитанной и скромной девицы, а не… – не найдя подходящее выражение, Вик покрутил кистью в воздухе.

– Ви-и-ик, не бойся, я скажу всю эту чушь серьёзно – я же часто бывала подарком! К тому же мне залепят всё лицо косметикой.

– Будь серьёзней! Или мне пожаловаться Джи?

– Вик, прости, но я чувствую себя как бельевой шкаф на учениях! – скисла Крошка и без тени улыбки отбарабанила приветственный комплимент первой ночи, сопровождая декламацию пируэтами рук и сложными поклонами.

Широченные юбки, качаясь во время ритуального танца, касались то шкафа, то стены ванной. В экзекуторских комнатах совсем не было места, а идти в тренировочный зал Вик отказался, отрезав, что ему достаточно нервотрёпки со всей этой Гайдерской затеей, чтобы еще таскать по базе экзекутора в ошейнике.

Вик ушёл, а Хакисс с раздражением отвязала и бросила на кровать рукава от камзола. В этом одеянии невозможно было двигаться, а вот упариться – запросто!

Она была бы рада еще раз, совсем-совсем на прощание, увидеться с Джи, но, конечно, не из-за жалобы секретаря. Вик не виноват, что ей смешно. И ещё она немного на императора обиделась. Джи сказал, что не будет мешать ей настраиваться перед новым заданием. Погладил пальцами по лицу, поцеловал на прощанье и застегнул ошейник.

– Я не хочу, чтобы моя любимая Крошка доставалась кому-то еще.

Послал в инкубатор и приказал сидеть на месте. Учиться. А сам не появлялся и не звал. Закрыл её в комнатах. Нет, хуже – запер её в границах тела! И отключил её комнату от имперской системы! Куда ни сунься, везде были только Гайдера и ничего, кроме Гайдеры!

Визит Вика сделал ощущение изоляции ещё неприятней. Она никогда не была так одинока! Раньше она могла найти Джи… Да кого угодно! Незаметно втечь в чужое сознание, ощутить вокруг многозвучие базы, а Джи всегда отвечал ей на мысленное прикосновение. Посылал ей любовь и фантомные объятия. Крошка закрыла глаза и еще раз попыталась прорваться сквозь блок, но почувствовала поднимающееся бешенство – в бессильной темноте и бесчувственности заблокированного скана в уши лезла надоевшая до смерти еще одна гениальная идея Вика. С утра до вечера постоянным фоном гундели заунывные народные речитативы Гайдеры или визгливо-зажигательные эстрадные песенки, хотя и приглушенные до минимума, но от этого не менее противные. Крошка открыла глаза, подскочила к столу. Выключила звук и упала на тахту – в этих негнущихся юбках даже в любимое кресло не заберешься!

Хотелось плакать.

***

Перед завтраком Ри принес дорожные одежды. Опостылевший сборник мелодий включать не стал, а Крошка обрадовалась: не будет этой страшной музыки! В энциклопедии говорилось, что в Цветнике играют только тихие и меланхоличные любовные напевы. Любовное шипение она выдержит!

Она с любопытством вылавливала в памяти и проговаривала названия забавных одежд, одеваясь по правилам: мини-трусики – «хси», обтягивающие панталончики до колен – «рьяссу», кружевные штанишки с миллионом воланчиков – «уфсы»… Лиф и сорочки, ворох юбок и в заключение травяного цвета камзол, расшитый красными и желтыми бутонами, по тяжести и несгибаемости больше похожий на панцирь. Крошка продолжала хихикать про себя: бельевой шкаф во время учений подорвался на мине – содержимое висит слоями и всё страшно неудобно.

Чтобы не смущать встречных красотой невесты, Ри водрузил ей на голову широкополую шляпу с густой вуалью, закрывшей ее до пола. Это в дополнение к розовой безликой маске, которую снимет самолично Вседержитель на церемонии – и «бутон расцветет».

– Битерере Лардарошса, я вижу, ты готова, – в дверях стоял нечетко видимый Вик.

– А ты переоденешься уже на Гайдерской базе? – Крошка упорно пыталась смотреть сканом, но увы, сквозь мелкую белую сеть даже взгляд проникал еле-еле, а скан же насмерть залипал в ошейнике.

Вик закрыл за собой дверь.

– Крошка, – Вик прислонился к двери, как будто это надежнее замурует и без того непроницаемые стены. – Внимательно послушай и запомни. Я тебя передам Яру – неофициальному регенту Гайдеры. Как ты знаешь, планета в процессе подготовки, так что для местных Яр – наш посол. Для него и всех остальных ты просто человек, поэтому ни с кем не заговаривай, слушайся Яра и молчи. До передачи Дитсайрсу тебя будут сопровождать четыре андроида-женщины в качестве прислуги и личной охраны, – Вик поднял ладонь, услышав смешок. – И не хихикай! Неклеймённые андроиды будут изображать твоих нянек. Повторяю, каждый ажлисс видит тебя просто как человека. Ни в коем случае ни до кого из сотрудников Гайдерской базы не дотрагивайся: им нельзя знать, что ты ажлисс. Ты человеческая невеста, дар Дитсайрсу и веди себя соответственно. Покопайся в памяти, у тебя должна быть запись твоей биографии и инструкции.

– А я так и буду все время в этом мешке? – оттопыривая изнутри сетку пальцами, спросила Крошка. – Почему я не могу ехать в нормальном виде и переодеться во дворце?

– Крошка, я тебя отведу на Гайдерскую базу, и вы сразу поедете караваном. Если тебя увидят в неправильном костюме – это будет нарушением протокола и оскорблением Вседержителя, – Вик поймал Крошку за руку и подтянул к себе, смотря в глаза. – Прошу тебя, тренируйся в Цветнике со всей ответственностью. Чем быстрее ты сможешь справиться с блоком, тем быстрее вернешься. Ты будешь стараться?

– Конечно, буду, – надулась Крошка. – Но пока у меня никак…

– Надеюсь, у тебя получится, – Вик выпустил ее руку, но Крошка, и не желая сканировать Вика, успела уловить: «бунт, опасно, недовольство…»

– Кто там недоволен? Дитсайрс меня не хочет? Там кто-то бунтует, чтобы я не приезжала?

– Нет, Дитсайрс тебя хочет. Ты же гарантия нашей дружбы и помощи. Тем более там сейчас есть очаги беспорядков, но вовсе не из-за тебя. И вообще далеко от столицы, а у Джи свои планы. Но тебя это не касается.

– Прости, – утихла Крошка.

Вик помедлил, как будто хотел что-то ещё добавить, но качнул головой и вышел к лифту.

Лардарошса двинулась следом, чувствуя себя как древнее таранное орудие и радуясь, что Ри принес уличные туфли на низком каблуке. Туфли были грубы и тяжелы, но ковылять в салонных котурнах, в которых танцевали битерере, прислуживая Дитсайрсу, было бы неудобно.

Вик вел ее по техническим переходам к малому порталу и большую часть пути провез на четырехместном байке. На двухместный Крошка не уместила бы несгибаемую верхнюю юбку. Она так и не успела узнать, что стало с несчастным Берди: Джи отключил ее комнату от системы. Хакисс вздохнула про себя: и Вика не спросишь – секретарь знать не знает о её проступке.

Случайно или нет, но у портала было безлюдно. Точнее, безажлиссно и безандроидно. Малый портал в технической части императорской базы служил исключительно для интересов высшей политики, а люди, скорее всего, даже не знали о его существовании, пользуясь основным транспортным порталом на полдороге к Лакстору. В этом полушарии был еще один малый портал под Северной базой, но он использовался для чистой науки, которой там целенаправленно занимались, и местных нужд области.

Вик настроил координаты. Белая пустая стена в раме меж граничных консолей заклубилась туманом, словно кто-то большой дохнул паром на холодное стекло. Вик взглянул на Крошку, приглашающе кивнул и исчез в открывшемся проходе. Крошка незаметно для себя задержала дыхание и шагнула следом, подсознательно боясь промахнуться. Кишки словно вывернуло наизнанку и сложило обратно, ноги встали на твердое, а она всё еще боялась провалиться мимо цели и выпасть в черной пустоте космоса.

Припортальный ангар Гайдеры встретил полумраком и точечными огоньками дорожки на белом полу. «Судя по размеру, это будет основной порт планеты», – решила Крошка, сосредоточенно стараясь не топать грубыми туфлями.

Вик, как истинный ажлисс, шел пружинисто и неслышно, и шаги жестких подошв кожаных тупоносых «копыт» будущей битерере звучали особенно сиротливо среди запаркованных в высоченном зале грузовых флаеров. Крошка представила, что она гуляет вечером по океанскому пирсу: два ряда морских кораблей, а перед ними узкие десятиместные пассажирские флаера– «лодочки». Все было приготовлено к экспансии. Ждало в спячке.

Дорожка сужалась и заворачивала налево где-то за десятым «кораблем». Оттуда раздались тихие шаги, шуршание шёлка и вынырнули четыре могучие темноволосые тетки в свободных коротких платьях и шароварах.

– Господин Вик, – приостановилась и тихим учтивым голосом произнесла лево-передняя нянька, сделав реверанс. – Мы будем сопровождать стремящуюся к свету высокородную битерере.

Вик только махнул рукой и на ходу отступил немного с дорожки, а тётки взяли Лардарошсу «в окружение», выстроившись вокруг неё квадратом, и пристроились за секретарём. Волосы у нянек были гладко зачёсаны в косы, уложенные вокруг головы. Крошке стало завидно: няньки не носили ни масок, ни тяжелой неуклюжей ритуальной «брони». Бледно-голубые одежды слегка блестели серебристой вышивкой по подолу и рукавам. Сквозь сетку было плохо видно, но Крошка ухмыльнулась: узор идентичный растительным мотивам андроидной идентификации.

– Стремящаяся к свету высокородная битерере, называйте нас «хашир», у нас нет личных имен. И старайтесь меньше говорить.

Крошка задушила в себе пренебрежительное шипение и согласно кивнула. Шляпа махнула полями и мотнула сеткой.

Сзади от портала, по широкой дуге миновав как пустое место нянек и невесту, появился темнокожий ажлисс в ковровой жилетке и широких, разноцветно расшитых штанах. Четверка нянек почтительно остановилась, и Крошка еле-еле успела затормозить, оставаясь в центре квадрата.

Вик официально протянул незнакомцу руку, легонько склонив голову, хотя Крошка была уверена, что они знакомы:

– Вик, секретарь Джи.

– Яр, – будущий регент неслышным тигриным движением мазнул ладонью по подставленной руке. – Благодарю вас, вы привели битерере даже немного раньше времени.

– Я умею быстро бегать, – улыбнулся Вик.

– Надеюсь, вам это не понадобится. У нас все уже собрано и разложено по местам, осталось посадить куколку в коробочку. Хотите взглянуть на салон битерере и караван?

– Нет. Боюсь, я еще успею налюбоваться на ваши ужасы.

Вик кивнул и ушёл назад в портал, домой. Четверка нянек стартовала за Яром, и Крошка не успела обернуться и попрощаться с Виком.

По слабоосвещенным коридорам Яр вывел маленький кортеж в крытый светлый гараж, где на всю длину растянулся непривычно раздутый и членистый вагон монорельса. Крошка поискала глазами – нет, рельса тут не было. Вместо рельса вагон стоял на больших и широких колесах, прикрытых выпуклыми пластинами. Гвардеец в полуактивированном доспехе блеснул полированным серебром грудного щита, открыл широкую дверь вагона, и передняя пара нянек полезла внутрь по спущенным ступенькам. Замыкающие хашир подтолкнули Лардарошсу, и она оказалась в маленьком тамбуре с откидными сиденьями и проходом в жилую комнату – с кроватью, столом и креслами.

– Стремящаяся к свету битерере, вы можете снять вуаль, – заговорила первая хашир и стянула с Хакисс шляпу с сетчатым чехлом.

– А могу я снять этот панцирь? – Крошка потянула край юбки. – И маску?

– Можно отстегнуть рукава, чтобы вы чувствовали себя свободнее. Маску вы можете снимать только в ванной. Правила.

Транспортное средство зарычало, дрогнуло, вибрация передалась в ноги, и вагон медленно выдвинулся из гаража. В узких окошках, протянувшихся под потолком, отодвинулись назад стены гаража, и всё внутри осветил яркий уличный свет. Крошка вспомнила, что посольство Империи выкупило заброшенную усадьбу сельского лендлорда: здесь было удобно строить будущую базу. Во время экспансии луга и пастбища вокруг отреставрированного дома разлетятся по сигналу в клочки, и откроется свободный вылет из портала. И до столицы всего пятьсот километров.

Крошка влезла на постель и постаралась дотянуться до окна. Но убедилась, что сквозь узорные стекла вряд ли что-то можно рассмотреть, к тому же они такие узкие и слишком высоко…

– Восхитительная битерере, нижайше, но убедительно просим вас отойти от окон! Они непробиваемые, вам не сможет навредить даже прямой выстрел, но выглядывать в них неприлично! – тут же хором загомонили няньки, окружая кровать.

– Пыфф… – Лардарошса спрыгнула на вздрагивающий и вихляющийся пол. – Кто будет стрелять в эти окна?

– Никто не знает, драгоценнейшая битерере, но правила рекомендуют не приближаться к окнам каравана.

– И, э-э… Хашир? Сколько нам ехать до столицы в этом вагоне?

– Восхительнейшая невеста будет шествовать к благословенному жениху шесть дней. А в городах и поселках караван будут сопровождать народные гуляния и карнавалы.

– В эти окошки и так ничего не видно! – демонстративно подпрыгнув и еле достав пальцами до нижнего края металлической рамы, возмутилась Крошка. – Я что, ничего не увижу? Вы же меня не выпустите посмотреть?

– Нет, вам выходить нельзя. Никто не может видеть нежнейшую невесту, пока она не расцветет перед очами Вседержителя.

– Ва-а-а-а! – взвыла Крошка и рухнула навзничь на кровать. – Я тут сдохну!

– Стремящаяся к свету, возвышенная битерере! – подскочила к ней нянька с ужасом на лице. – Так нельзя выражаться! Сдерживайтесь! Повторяйте за мной: я безнадёжно завяну в невыносимо долгом и иссушающем ожидании…

Крошка закатила глаза.

***

За черепашье путешествие Лардарошса отоспалась на год вперед. Снаружи никому не было дела, спит ли невеста, смотрит ли по вделанному в стенной шкаф визору веселые сценки из жизни дворцовой элиты или тупо таращится на уроки плетения ковров. А может разглядывает неподъемную книгу по искусству благородного выращивания миниатюрных подвесных садов, которую с причитаниями и пожеланиями две няньки в четыре руки вытащили из того же шкафа и трепетно водрузили на стол.

Колесный караван медленно тащился, застывая на ночь на главных площадях, гудящих праздником и приветственным ревом труб. Четыре заботливые хашир стойко приучали нетерпеливую Крошку к выспреннему языку благовоспитанных невест и два-три раза в день заставляли её изображать танец передачи. Всё это можно было выдержать. В конце концов, чем еще заниматься в преддверии «свадьбы»? Но необходимость носить маску раздражала. И еще то, как приходилось есть! Крошка воспринимала это как изощренное издевательство. Она живая! Нет, она лучше – она ажлисс! И должна притворяться перед андроидными программами?! Но возвышенная битерере не хлещет напитки через край, а изящно сосет питательный нектар трубочкой… А потом, в маске особенно через край не похлещешь.

Принимая в сложенные лодочкой ладони низкую пиалу и ловя губами сквозь постоянно открытый рот маски трубочку, торчащую в витиеватом креплении, Лардарошса склонялась как «элегантная пчелка над цветком» и изысканно пила фруктовые чаи и жидкие, тщательно размолотые в пену супчики. Ругаться не получалось: рот был занят «восхитительно и утончённо» украшенной золотой трубочкой. Еда сервировалась восемь раз в день в мелких мисочках и сопровождалась хоровым восхваляющим щебетом всех четырех хашир. Добрые мамки успокаивали киснувшую невесту, что в Цветнике всё будет проще. Битерере в Цветнике уже расцвели от любви Вседержителя, живут без масок в самом сердце дворца. И питаются как нормальные люди. А вазы на низких инкрустированных столиках всегда полны свежими фруктами. Целыми фруктами, которые можно брать когда угодно и кусать зубами, а не всасывать протертыми в жиденькое пюре.

Несколько раз Крошка попыталась протолкать скан сквозь барьер ошейника, но быстро отчаялась. И потом в Цветнике у нее будет масса времени и вокруг живые люди, а не глухие для скана андроиды…

Жажда встречи с женихом становилась непреодолимой.

***

В последний день они долго и муторно пробирались забитыми улицами столицы ко дворцу, сопровождаемые громогласными воплями глашатая:

– Благочестивая и светлейшая невеста из империи Ши, дар Императора Ши! Взращенная исключительно для Солнцеликого Вседержителя в знак верной дружбы и единства! Изнемогающая от возвышенной любви!

Несмотря на день, в окнах полыхали цветные вспышки салюта и то спереди, то сзади взвывала оглушающая сирена, начинаясь высоко и визгливо и в течение минуты опускаясь до резонирующих в желудке басов.

Крошке казалось, что она погружается в густую вату.

Но вот шум затих, а главная нянька что-то сказала и потянула невесту за руку. Лардарошса встала. Казалось, что её уже долго и бесконечно крутят и крутят на карусели, не выпуская из каравана, вместе с караваном, вместе со всем этим грохотом и шумом…

Хашир надели на неё широкополую шляпу и расправили вуаль по полушарию растопыренной ковровой юбки. Крошка закрыла глаза – нет, тьма. Скан заперт.

Двери открылись. Первые две хашир уже вышли, оставшиеся настойчиво и бережно подпихивали Крошку в спину.

– Трепещущая ожиданием битерере, стремящаяся к свету бесконечной любви Вседержителя! Просим вас…

Лардарошса выступила на мозаичный просторный и светлый двор, окруженный высокими зданиями охряного цвета. На крышах топорщились сухими деревьями непонятные проволочные конструкции.

Охрана, верхом на смешных и громоздких, со слишком большими колесами байках, окружила гусеницу каравана. За ними толпились цветастые пятна – гайдерцы.

Хашир замкнули квадрат и окруженные спешившимися серебряно-бронированными гвардейцами под предводительством Яра ровным строем двинулись внутрь дворца. Неутомимый герольд снова начал выкрикивать об истомленной любовью невесте из Империи Ши.

Анфилады заставленных вычурной мебелью залов. Широкие коридоры, застеленные гобеленами от пола до потолка. Узкие, от потолка до пола, стрельчатые окна с многослойными занавесями и вышивками. Встречная знать в пышных одеждах, с ковровыми щитками и обслуга в свободных развевающихся драпировках. Молча и с одинаковыми поклонами расступающиеся… Да, это не дворец, а город с крытыми переходами и навесными мостиками между разноуровневыми улицами…

Наконец гвардейцы выстроились в каре в холле. Герольд отворил двери, проорал свою коронную фразу про «изнемогающую от любви будущую битерере из Империи Ши» и пропустил внутрь невесту с сопровождением.

Их встретила молоденькая пухленькая девушка в красной пижамке и, пригибаясь и шаркая ногами в пушистых тапочках, повела гостей через череду аскетичных розовых комнат – никаких тряпок ни на стенах, ни на полу. Только кое-где пластиковые или стеклянные стулья или кушетки. За третьи двери шаркающая девушка не пошла. Нажала кнопку, впустила кортеж и закрыла дверь, оставшись снаружи.

В очередной розовой и странно голой для Гайдеры комнате – простые металлические полки, заставленные коробками, несколько пластмассовых кресел у стен – из-за большого стеклянного стола на круглых и блестящих металлических ножках поднялась и вышла навстречу строгая женщина в длинном красном платье. Гладко причесанные волосы скрывались под маленьким красным же чепцом.

– Госпожа первый клиницист, – Яр изобразил глубокий поклон с танцевальными па. – Моё сердце несётся вскачь от радости, ибо я могу передать в ваши руки нашу самую благородную драгоценность – стремящуюся к свету любви битерере Лардарошсу.

Из задней двери тихой мышкой появилась новая девушка (тоже в красном, но мешковатом до колен платье и красных чулках) и осталась стоять, держась за ручку.

– Благородный и учтивый господин посол, – первый клиницист протанцевала коротенький реверанс с тремя поклонами. – Наша самая надежная и наилучшим образом оборудованная клиника со всей ответственностью принимает нежнейшую невесту Лардарошсу, и через полчаса мы с восторгом засвидетельствуем её восхождение по последней тропинке в Цветник.

В каскаде реверансов госпожа клиницист отплыла к дверям. Девушка шустро отворила на себя дверь и спряталась за неё, а красная женщина уже без словесных кружев добавила:

– Будет достаточно двух хашир для сопровождения битерере, а вам, господин посол, помощницы удобряющих сады принесут нектар и плоды.

Регент снова засучил ногами, но быстро успокоился и сел в кресло, а Крошку няньки погнали следом за красной женщиной в недра больницы.

Крошка поняла, что слегка боится. А вдруг они заметят, что она ажлисс? Неправильный человек? Но Джи бы не послал ее сюда, если бы на Гайдере смогли обнаружить подмену?

Внутренние коридоры живо напомнили Крошке официальные помещения базы – пластик и стекло, минимализм обстановки и функциональная мебель. Но вместо пропитанного свежестью или запахом трав воздуха базы тут висел щекотавший нос химический аромат. Красная клиницистка, подобрав по дороге еще двоих красных женщин, пригласила невесту в явно лабораторный кабинет, посередине которого возвышалось на массивном подиуме навороченное бело-розовое кресло, подобное пилотскому в стратосферном истребителе.

Хашир завели Лардарошсу в угол, где стояла простая лавка, отгороженная тряпичной ширмой в рост человека. И начали неторопливо ее раздевать, планомерно складывая слои одеяний на лавку. Крошка осталась в длинной нижней рубашке. Даже маску, лиф и уфсы-хси няньки сняли и возложили на вершину получившейся пирамиды. Босые ноги облекли бумажные пакетики с резиночками и, без остановки чирикая и ублажая свою питомицу учтивостями, возложили Лардарошсу на кресло. В комнате без многочисленных одежд оказалось прохладно, и Крошка поёжилась: кресло прижалось к спине и ногам мертвенным холодом.

Лаборантки подтащили два белых шкафа на колесиках и подсоединили их черными витыми проводами к креслу. Шкафы в готовности замигали экранчиками и циферблатами.

Первая клиницистка отсоединила от большего шкафа боковую стену, оказавшуюся на телескопических рычагах, и навела ее над Крошкой.

– Благородная и доверчивая Лардарошса, прошу вас не шевелиться. Это совсем не больно, вы не успеете ничего почувствовать, а снимок будет готов. Внимание, задержите дыхание и не шевелитесь.

Стенка с урчанием опустилась, зависнув в двух сантиметрах от носа благородной Крошки, щелкнула и отъехала на свое место, прилепившись обратно к шкафу, а главная лаборантка уже стояла у изголовья с новым прибором – леденцом на толстой черной ручке:

– Здоровая и послушная невеста сейчас откроет девственный ротик и прикусит дарфисс, чтобы оставить отпечаток безупречных зубок…

Леденец оказался мягким, липким и пах резиной. Лардарошса осторожно сжала зубы, резинка пискнула и затвердела. Врач улыбнулась, отложила слепок на поднос помощнице и прикрутила к ручке черный матовый мячик.

– Стыдливая битерере, я сейчас вам разрежу рубашку, но не бойтесь, вам не будет больно, только слегка щекотно. Прошу вас, постарайтесь не кричать. Уважаемые хашир, придержите невесту, она должна быть неподвижна. И немного разведите ей ноги.

Одна андроидка прижала щиколотки, а другая вдавила плечи в кресло. Хакисс вцепилась руками в каменные запястья, державшие ее за плечи и быстро задышала открытым ртом. Нет, она умеет терпеть боль, но неизвестность пугает больше.

Клиницистка вырезала ножницами квадрат ткани из рубашки над животом и рукой в прозрачной перчатке размазала ледяное желе по напряженному телу. Другой начала катать мячик по намазанной коже. Шкафы с приборами защелкали, стрелочки на циферблатах забегали, а врачиха негромко проговорила:

– Расслабьтесь, самое страшное уже позади.

И внезапно затолкнула мячик Крошке между ног, но сразу же его вынула и растерла всё еще каменный живот скомканной пористой бумагой.

Крошка откинула голову и пыталась успокоить разбушевавшееся сердце. «Убила бы, так пугать нежную битерере!»

– Еще совсем небольшая формальность, нежная битерере, мы должны взять у вас маленькую капельку крови.

Лардарошса протянула руку и еле-еле сдержалась, чтобы не открыть кровавые реки от маленького укола иглой. Капелька крови втянулась в стеклянный капилляр, и кандидатку в битерере попросили подождать за ширмой. Замолкшие хашир отвели ослабевшую Хакисс на лавку, надели ей снова маску и перекрыли проход, сплоченно застыв плечо к плечу.

Крошка не знала, что делать. Если медицинский экзамен найдет несоответствия, её вернут. Или отведут в Цветник, если проверка покажет, что она здорова. Но что делать сейчас? Одеваться? Или можно хотя бы сменить разодранную рубашку? В куче, возвышающейся по левую руку, есть еще две рубашки, разной степени воздушности и обрюшенности… Или пока прикрыть дырку на пузе? Уфсами этими? Или лучше совсем снять эту рванину, и будет она сидеть голая. И то приличней, чем с дырищей!

Раздался звон бубенчиков, и андроидки молча расступились, а потом и вовсе ушли. За ширму, шаркая короткими шажками, вбежали три служанки из Цветника. Уф-ф-ф! Эти красные лаборантки не поняли, что она ажлисс! Её не вернут Яру, а забирают в Цветник!

Лица девушек были так густо покрыты косметикой, что казались масками, и они дружно, на три голоса заворковали:

– О-о-о! Великолепная и долгожданная битерере Лардарошса… Я – Ильдис, я буду ваша дневная хашир…

Крошка даже не успела понять, которая из трех маленьких толстушек её служанка, как девушки стянули с неё пакеты и рваную сорочку. Быстрыми движениями теплых рук натянули на зябнущие ноги высокие толстые гольфы и широкие сапожки, закутали в необъятную фланелевую рубаху, замотали в мохнатый шерстяной халат, на голову нахлобучили все ту же шляпу с вуалью до земли и, звеня и щебеча гайдерские витиеватые политесы, повлекли под локти куда-то внутрь.

Глава 11. Предсвадебная суета

Неслышен вздох души, что вьется на ветру

И легкой паутинкой пролетает,

Заденет ткань миров небрежно и растает.

Лишь нежный отзвук ты услышишь поутру…

Но слух обманчив, память не безбрежна

Не видишь ты следа, не знаешь берегов.

Ты просто вдруг вздохнешь, как эхо, безмятежно,

Проснешься и уйдешь, так и не сняв оков.

Из наследия св. Райны

***

На выходе из клиники их взяли в кольцо дворцовые стражники. Шесть красно-зелёных фигур, без видимого оружия, в масках той же расцветки, закрывающих нижнюю половину лица, придвинулись и замерли, повернувшись спиной к объекту охраны. Седьмой, неожиданно громадный, будто чащобный медведь, держал копьё. «Начальник стражи лично сопровождает новую невесту», – Хакисс вспомнила строчку из загруженной в память энциклопедии.

Этот медведь треснул копьём об пол и станцевал нечто короткое, но замысловато-тяжеловесное. А потом вразвалку двинулся вглубь клиники, звонко чеканя древком. Притихшие хашир снова залопотали, подтолкнули невесту. Крошка оглянулась: нянек-андроидов нет. Видимо, вернулись к Яру, который с чистым сердцем подписывает дарственную на «страждущий бутон». И вместе с нею – договор о ненападении и всяческой помощи.

Служанки тянули за руки и ныли. Караул ждал. Наконец Крошка старательно затрусила, почти не отрывая ног от пола – развалистые сапожки так и норовили слететь, несмотря на толстые гольфы.

Крошку глодало беспокойство: она никогда не терялась! Могла найти дорогу даже в дремучем незнакомом лесу! Да, она всегда могла оглядеться сканом, найти приметы, сравнить разные направления, увидеть всё вокруг в перспективе, как карту. А теперь она точно маленькая крошка, упавшая в узкую щель – не видит ничего дальше собственного носа, да и тот спрятан за вуалью… Впервые она заблудилась. Впервые не могла даже приблизительно понять, в какую сторону её ведут. Где остался тот мозаичный двор, в котором её выпустили из каравана? Процессия мелкой рысцой пересекала неожиданно людные коридоры, ныряла боковыми дверьми в узкие и пустые технические ходы, распугивала красно-зеленым тараном случайных встречных.

Интересно, есть ли на Гайдере система? Должна быть, хотя бы слабая, портал-то есть. И почему она дома не посмотрела на схему дворца?! Сейчас хотя бы ориентировалась, где Цветник, где входы-выходы. Хотя битерере никуда не выходят, кажется, так и сидят всю жизнь в оранжерее. Бутончики!

Аскетическая обстановка клиники сменилась ковровой роскошью. Потолки и стены вспучились лепниной и позолотой, мебель обросла завитушками, а двери – стражниками в масках и с алебардами. Да, это были алебарды, а не копья! Хакисс чуть было не свернула шею, пытаясь рассмотреть оружие. Ей показалось… Нет, не может быть! Через эту сетку так паршиво видно, а скан ловит только всполохи глупых мыслей хашир, когда их руки дотрагиваются до ее кожи. Толстушки меняются местами по бокам, по очереди направляя невесту. Болтают, толкаются, хватают под локти и гладят по рукам, по спине; ползают по ней, как липкие назойливые мухи! Крошка зажала бесполезный скан внутри: в такой дерготне не до тренировки. После свадьбы потренируется.

Присмотрелась и упёрлась, насмерть встала в очередных дверях, вызвав трёхголосый переполох. Зато разглядела оружие местной гвардии и чуть было в голос не расхохоталась: на крюках алебард, с другой стороны от топорика, покачивались длинные и толстые красно-зелёные кисточки! Как на диванных подушках в спальне у Вика! Только у Вика подушки украшены сочно-изумрудными кистями, а гайдерский вседержительский зеленый был оттенка луговой травы.

– О трепетная и нежнейшая битерере! Мы должны вас подготовить к свадьбе, просим-просим-проси-и-им! Осчастливьте гостеприимный пол прекрасного дворца вашими легкими шажками! – встревоженные хашир поддергивали и подпихивали отбившуюся от рук невесту.

Лардарошса наконец соблаговолила осчастливить зеркальные скользкие плиты, и клубок звенящих служанок, кружась и приседая вокруг всё еще беззвучно хихикающей Крошки, снова затрусил в фарватере начальника стражи.

Крошке показалось, что они прошаркали примерно треть расстояния, которое прошли утром до клиники, когда начальник стражи особенно громко шарахнул древком об пол и встал у многоцветных дверей. Охрана, печатая шаг, пристроилась к караулу, а хашир усилили щебетание: вот и Цветник! Кто бы сомневался – высокие двери были скрыты под обилием ядовито-оранжевых, химически-розовых и бешено-лимонных крупных бутонов, каждый размером с кочан капусты. «Джи упал бы в обморок!» – хихикнула про себя Крошка, проходя в «благовонную шкатулку драгоценностей вседержителя». Гарем нерожавших младших жен и правда так и разил цветочными ароматами, приправленными тяжелым приторно-сладким запахом кондитерской. Крошка мелко и быстро задышала ртом. Только успела заметить в мешанине ярких пятен обилие цветочных гирлянд и букетов, как её погнали куда-то вбок.

За очередными дверьми её охватила парная духота. Служанки развязали тесёмки на шляпе, сетка упала. Шляпу сняли, халаты спустили с плеч, и Крошка, оставив увязшие в тряпках сапожки, переступила на мраморный пол просторной многоцветной ванной.

Яркий свет из искусственных цветов, люстры с искристыми стеклянными подвесками, расписные маленькие и большие плитки по стенам и полу – у чипу такими плитками обкладывали старинные печи… Стеклянные шкафы с множеством полок и развешанной одеждой, высокие узкие лавки, укрытые махровыми простынями дичайших расцветок, а посередине – как гигантская чашка – круглая каменная кадушка с каменной же лесенкой. И ни одного окна…

– Возвышенная и великолепная битерере Лардарошса, в купальне мы смоем с вас мерзкую дорожную пыль и отравляющую усталость. Взобьем небесную мягкость вашего нежного тела, удобрим девственную кожу благовониями и ублажим питательными кремами…

Невеста пренебрегла ответом. От обилия острых запахов начался насморк и заслезились глаза. Занятая утешением и перестройкой обоняния, Крошка поняла, что у неё гудит голова и сосет в животе от голода. Утром в караване она съела шесть мисочек со сладкими муссами, но в каждой было всего лишь на донышке фруктовой пены. А скоро должен быть обед! Ни часов, ни местного солнца она не видела – где и как? Все время замотанная в тряпки, замурованная в вагоне… Крошка даже караван толком не успела разглядеть: её сразу умаршировали в дворец вседержителя, оказавшийся целым городом. Интересно, тут вообще окна есть? Или она так и будет жить как пчеломатка, укрытая в сердце улья? Но в любом случае время-то уже переползло за полдень. Хотелось есть, и было бы отлично, если бы принесли мясо! Жареное.

– Ильдис, я хочу есть! – Крошка царапнула пальцем по кудрявой макушке хашир, которая, пропевая невозможную чушь о любовно связанных гольфах, обнимающих вожделенные ножки, медленно скатывала эти самые гольфы обеими ладонями к щиколоткам.

Хашир подняла изумлённые, подведенные чуть ли не до ушей глаза.

– Я не…

Но тут подскочила блондинистая пышка, относившая сброшенную одежду. Пролепетала, пуча глаза и прижимая к животу свернутые в комок халаты:

– Ваша бесподобная красота измождена ожиданием… Ваша дневная хашир Ильдис – это я…

– Прости, – великодушно пожала плечом Крошка. – Ладно, ты Ильдис. Не могла бы ты принести мне что-нибудь поесть? Я умираю с голоду. Утром мне дали только две ложки какой-то фруктовой каши. И, если можно, принеси мяса, а? Жареного! Я знаю, мне тут сидеть еще до вечера…

– Новая битерере должна быть чиста и легка перед свадьбой! – пискнула сзади третья хашир, расплетавшая длиннющую и толстенную косу, выращенную Крошкой во время езды в караване.

– Я подыхаю от голода! Принесите еды, или я откушу по куску от вас! – Лардарошса для убедительности щелкнула зубами. Да, с ней надо считаться: у неё за спиной вся таинственная Империя Ши, мощная и хищная!

Пышка Ильдис зажмурилась, торопливо сунула скомканные халаты в корзину и вылетела вон, даже забыв шаркать ногами.

– О-о-о стремящаяся к свету любви, благородная битерере Лардарошса! У вас же нет хвоста! – завыли обе служанки и рухнули на пол. – Нижайше умоляем вас дождаться вашей собственной хашир Ильдис! Мы только сменные помощницы дневных хашир! Будьте всемилостивы…

– Какого хвоста? – изумилась Крошка и милостиво полезла в купель, растерянно копаясь в памяти. Камень был неожиданно теплый, вода приятно горяча. А о хвостах ничего вроде не записалось… Невесту должны вымыть, одеть… Всё! Вот, заодно убедятся, что нет у неё хвоста! Дикари. Вовремя вспомнив, что волосы моются отдельно, широким жестом вывесила прекрасную гриву из ванны. Блаженно опустилась на приступочку у дна и положила щеку на слегка бугристый, неожиданно удобный округлый бортик. Дурищи всё еще боялись и мялись, стоя на коленях.

– Светлейшая битерере, только хвостатые щерицы едят нераспустившиеся бутоны, не давая им возможность отцвести и плодоносить! – полушепотом сообщила «кудряшка» и рискнула приблизиться, все еще пригибаясь.

– Да не ем я людей! – хихикнула Крошка, гляда на всё еще скорчившуюся на коленях третью хашир. – Кто такие щерицы?

– О возвышенная битерере, мы слышали всякое о могучей империи Ши, – девушка собрала и приподняла необъятную гриву, ожидая, пока засуетившаяся третья придвинет огромный таз на колесиках и присоединит его к душу у ванны. – Щерицы же сейчас спят, но по весне их будет множество. Они будут ловить полёвок и бегунков в Цветнике и Саду. Хотя и сейчас некоторые, беспокойные и не уснувшие на зиму, пробираются в спальни и греются в кроватях…

– У вас тут живут ручные животные? Кошки?

– Нет, о великомудрая битерере, кошкам в сады нельзя – это же грязное животное! Дети могут заразиться какой-нибудь гадостью. А щерицы чистые! Это длиннохвостые скальные гекконы. Некоторые верят, что они приносят достаток и плодность.

– А некоторые от них и родились, – буркнула другая. – Как прихвостень стражного Скайрс. Он точно с хвостом.

– Ну, некоторые люди рождаются с хвостом… А как зовут тебя? Вас обеих? – Крошка протянула руку, чтобы дотронуться до всё еще нервничающей третьей служки, но та увернулась. – Да не буду я кусаться, пошутила же!

– Благословенной битерере нет нужды звать нас по именам… Мы просто сменные хашир. Родиться с хвостом – это плохо, но хуже вырастить себе хвост злыми помыслами и делами. Битерере Зикрайя так грустила по дому, что однажды убежала. Но Скайрс нашёл её, поймал и съел…