Читать книгу Мир Движения – сон или явь? - Марина Александровна Жаркова - Страница 1
Глава 1. Серая реальность.
ОглавлениеЯ не всегда была белой вороной. Ещё до школы меня называли самым заводным, самым живым ребёнком. Мои родители восхищались мною, моим умением вести за собой других детей, быть лидером среди них.
И вдруг что-то случилось. Я не помню, как это получилось, но с определённого времени я начала меняться. И настал тот момент, когда все вокруг поняли, что я изменилась кардинально. Все, кроме меня! Я не чувствовала в себе изменений, мне казалось, что изменились люди и мир, окружающие меня, но не я сама. Так рассуждала я уже в девять лет. Тысяча девятьсот восьмидесятый год будто растворился в моей памяти. Что со мной было до этого времени, помню, после – тоже помню, а третьего класса, казалось, и не было в моей жизни.
Началось всё с моих друзей. Я перестала понимать их, они же, в свою очередь, перестали понимать меня. Я потеряла общий язык с людьми, которые некогда тянулись ко мне, чуть ли не смотрели мне в рот. Среди моих новоиспечённых друзей появились такие же «вороны», как и я. Родители были удивлены столь большим переменам в своей дочери, и они не скрывали этого от меня. Очень часто разговаривали со мной на эту тему, думая, что не всё ещё потеряно, и я образумлюсь. От попыток насильно переделать себя в угоду родителям и обществу мне становилось ещё хуже, и я, наоборот, сильнее отдалялась от них. Белой вороной, перекрашенной в чёрный цвет для того, чтобы со стороны казалось, что я такая, как и все, долго продержаться, конечно же, не смогла. И, в конце концов, я перестала себя мучить.
Было очень странно и непонятно, когда я наталкивалась словно на невидимый барьер, общаясь с «нормальными людьми», и меня словно магнитом тянуло к людям, которые этим «нормальным» казались замкнутыми в себе и неинтересными «белыми воронами» с целым списком странностей. Все мои приятели были разными в своих странностях, но всех их объединяли чувство неприятия к окружающему миру и мечтательность, оторванная от реальности, которую я сразу же, только посмотрев на человека, ощущала по искрящимся белым искоркам глаз.
Все человеческие особи делились у меня на людей с тёмной еле прозрачной стеной перед лицом, через которую было очень сложно увидеть человека, и людей, окутанных почти целиком в белое туманное облако – только глаза были чистыми и ясными по сравнению с расплывчатыми очертаниями тела. Постепенно я привыкла к своему мироощущению, хотя это «постепенно» растянулось на очень долгое время, в котором имели место депрессии и чувство одиночества, которые чуть не сломали меня.
Привыкнув, и больше не боровшись со своей приобретённой сущностью, я осознала свою мечту. Я поняла, что больше всего на свете я хочу уйти от этого мира, в котором я живу, и оказаться в другом – в Мире Мечты. Я не совсем чётко знала, как он выглядит, что он собой представляет, но меня каждый день посещали как и в бодрствующем состоянии, так и во сне виды и шум океана, чувство всепоглощающей любви к молодому человеку, которого я даже и не встречала наяву. И всегда при этом присутствовало предчувствие надвигающейся опасности или чувство критической ситуации, которые учащали биение моего сердца. Оно начинало биться сильнее, когда я бежала от кого-то, бежала к кому-то, бежала, одновременно любуясь сказочным видом океана и ночного неба. Мне было страшно, но мне было так хорошо – хорошо от того, что я чувствовала, что жила. Потом эти картины уходили из моего сознания. Я оглядывалась по сторонам и мне хотелось кричать и плакать: серая комната, серые улицы, дома, такие же серые люди с ничем не выделяющимися глазами и такими же их стремлениями. Мне было жалко эту массу, но ещё более жалко было себя, потому что я осознавала всю её серость.
Единственное, что было ярким для меня, это было чувство влюблённости в одного моего друга детства Артёма. Все шесть лет эти чувства то появлялись, то исчезали, предоставляя серости брать вверх над моим существом. Любовь вызывала во мне и душевный подъём, и глубокую печаль. Печаль от того, что я чувствовала и понимала, что что-то не даёт нам быть вместе: не серая стена, а какая-то жёлтая. Объясняла я себе это двумя причинами. Первая заключалась в том, что я была не такой, какой Артём представлял себе девушку своей мечты, а он, в свою очередь, лишь наполовину соприкасался с тем юношей из моих грёз. Вторая причина появления жёлтой стены следовала из моих ощущений, когда я и мой друг были вместе. Всё вокруг, словно назло, ещё сильнее темнело, и мы становились одним ярким пятном, которое было одиноко в своей краске, и которое чем больше мы вместе находились, тем больше приобретало серый оттенок и, в конце концов, сливалось со всем остальным.
Мне скоро должно было исполниться двадцать лет, и всё было по-прежнему. Но однажды я проснулась после очередных своих «живых» снов, огляделась вокруг себя и не почувствовала печаль или разочарование, а почувствовала нарастающую тревогу, от которой сердце увеличило ритм своего биения. В моей комнате стало ещё темнее: она была уже не серой, она была тёмно-тёмно-серой, совсем близко к чёрной. Должно было быть солнечное весеннее утро, а мне было плохо видно. Встав с кровати, я, словно слепой котёнок, наткнулась на стул, открыла дверь балкона и взглядом стала искать солнце. Я его нашла. Оно было того же цвета, какое и было, но чем дальше вниз я от него смотрела, тем становилось всё пасмурнее и пасмурнее. Когда мой взгляд коснулся асфальта, меня от ужаса отбросило в комнату: там внизу была ночь! Только солнце на небе говорило мне о том, что мне всё кажется. «Я схожу с ума?» – первое, что пришло мне в голову.
– Что с тобой? Ты что делаешь на полу? – спросила растерянно меня моя бабушка, только что проснувшаяся от шума, который произошёл по моей вине.
– Ничего! – сухо ответила я. – Всё в порядке, я зарядкой занимаюсь!
– Ты знаешь, что случилось? Я по радио слышала о взорванной у нас в городе школе, – продолжила вести со мной разговор бабушка, побледнев на глазах.
– У нас в городе? Погибли дети? – переспросила я.
– Да, и говорят, что много. Точное число пострадавших неизвестно.
– Вот почему так черно! – воскликнула я.
– Что? – не поняла она.
– Жалко их – детей! – словно не расслышала я её вопроса.
– Ты сегодня лучше не выходи из дома, опасно! – обеспокоено сказала бабушка.
– Нет, бабуль, я выйду на улицу! Мне необходимо прогуляться, я что-то не хорошо себя чувствую!
Я быстро оделась и, даже не позавтракав, вышла на улицу. Меня уже не так пугала чернота вокруг, меня притягивал последний источник света, хотя и отделённый жёлтой, как солнце, стеной. Я нашла тот дом, который не был таким чёрным, как другие дома, вошла в более или менее не такой страшный, как другие, подъезд. На мой стук открылась дверь. Передо мной стоял он: всё такой же светлый и тёплый для сердца.
– Что-нибудь случилось? – спросил после приветствия юноша, от которого не скрылся мой растерянный вид.
– Ничего не случилось! Ты сейчас занят? – спросила всё также растерянно я.
– Немного да! А ты что, хотела погулять?
– Да, прогуляться, но не надолго, всего лишь на полчасика.
– Полчаса? Хорошо! Где подождёшь, дома у меня или на улице?
– У тебя дома, не хочу на улице! – от одного упоминания улицы меня бросило в дрожь.
Мы шли с ним по чёрным улицам города среди чёрных людей, обмениваясь своими мнениями и чувствами по поводу произошедшего у нас в городе несчастья. И вот прошло уже полчаса, и я почувствовала, что мой друг уже начинал нервничать.
– Время, да? – спросила разочарованно, и не скрывая этого, я.
– Да! Понимаешь, мне заниматься просто надо! Не знаю, успею ли я всё за сегодняшний день?! Давай завтра ещё погуляем, хорошо?
– Нет, не хорошо! – вдруг сказала я.
Артём очень удивился сказанному мною.
– Я сейчас спрошу тебя о том, о чём хотела спросить ещё с самого первого дня нашего знакомства, и ты мне ответишь, и всё, больше мне ничего сегодня ненужно!
– Спрашивай, и я отвечу! – приветливо улыбнулся мне он.
– Артём, я что-то значу для тебя? Я дорога тебе? Ты любишь меня? – после череды вопросов я вздохнула и почувствовала большое облегчение, словно с меня свалился многолетний груз.
Я пересилила себя и посмотрела ему в глаза. Чем дольше я смотрела, тем всё сильнее сковывало меня холодом ужаса. Блеск в глазах моего друга начал исчезать, лицо Артёма посерело, и вдруг я перестала различать, где кончается он, а где начинается дом, который стоял позади него.
– Ну… ты для меня что-то значишь, ты же моя…
– Молчи, больше ничего не говори! – не дала закончить я Артёму. – Я всё поняла! Это был просто обман.
Всё вокруг меня поплыло, мне стало тяжело стоять на ногах.
– Что с тобой? Тебе плохо? Проводить тебя до дома?
– Нет, не надо! Я сама! – я подняла голову и посмотрела наверх: солнца не было, его скрыли тучи.
И я, шатаясь, держась за стенки чёрных домов, ощущая, что за мной идёт мой друг, всё-таки чувствующий на себе ответственность за меня, пошла домой. «Он тоже серый! Как же я могла так ошибаться?» – вымолвила вся в слезах я. Проходившие рядом чёрные силуэты людей отпрянули от меня в сторону, громко перешёптываясь о губительных последствиях пьянства и алкоголизма и косясь, не скрывая этого, на меня.
«Так хочется спать!» – сказала я сама себе и с полуоткрытыми глазами на ощупь дошла до своего дома, квартиры и, наконец, кровати. Сначала я попыталась бороться со своим сном. Всеми силами открыла глаза и стала разглядывать свою комнату. Пространство вокруг меня стало таять на глазах. Сначала я еле различала мебель в спальне, затем – контуры этой мебели. Последнее, что запечатлелось в моём сознании – была подаренная бабушке фосфорная статуэтка на шкафу, и я заснула.