Отрывок из книги
Она сидела напротив меня в столовой санатория и уже четвертый день, активно жестикулируя руками, развлекала своими милыми рассказами за завтраком, обедом и ужином. Мою соседку по столику звали Людмила Станиславовна, но она сразу обозначила, что обращение по имени-отчеству ее раздражает и добавляет лет. Приемлет она исключительно имя, желательно какое-нибудь производное от Люси с ударением на любой слог по моему желанию. Ей было лет пятьдесят, может больше, но выглядела она свежо и моложаво. Миловидные черты лица, большие, слегка навыкате серые глаза, светлые вьющиеся волосы и нос с небольшой изящной горбинкой очень гармонировали с ее манерой ведения разговора. Людмила Станиславовна постоянно что-то рассказывала, причем делала это непременно громко, несколько манерно закидывая голову. При этом она привычно и умело успевала фиксировать впечатление, которое производила на окружающих. От нее я узнавала все последние сплетни про местный персонал, разные тонкости про процедуры, про клуб с вечерними танцами, про самые легкие и дешевые пути попадания в этот санаторий, про взгляды на политику, религию и медицину не только ее самой, но и ее мужа, подружек и еще каких-то важных персон, на близкое знакомство с которыми она активно намекала, но при этом их имена не открывала. Она была вся такая яркая, активная и очень благополучная.
Честно говоря, я не очень люблю вот такие беседы ни о чем со случайными знакомыми и обычно в них участия не принимаю. Разговор, как правило, получается односторонним и по мере убывания сил у собеседника, постепенно угасает. В этот раз не угасал уже четвертый день. Я восхищалась ее самодостаточностью. Она задавала вопросы, и сама же на них отвечала. Моя соседка по столику щебетала без умолка и, казалось, что для нее совсем не важно, что я уже давно перестала, даже из приличия, вставлять слова, кивать и бросать взгляды в ее сторону. Похоже, что ей нужны были только мои свободные уши, которым, увы, было некуда деться. А может, и они были не нужны. Просто требовалось произносить монологи и бросать кому-то реплики для собственного самовыражения. Этим кем-то и оказалась я.
.....
– Почему на кошек? На мандарины! – мальчик посмотрел на меня, и на его лице появилась искренняя безмятежная улыбка.
– Ну, ты же сам всегда говорил, что хороший наркоз – это анестезия души и резекция памяти! – веселилась я. – Ты столько лет в профессии; видимо, сказывается. Слушай, а вдруг я тебя не узнаю?
.....
