Читать книгу Полет тапка над Зулкибаром - Марина Владимировна Добрынина, Марина Колганова - Страница 1

Дульсинея

Я строчила на компе очередное безобразие. А вы что думали – шедевру я набивала? Как бы не так! Это было самое настоящее безобразие на двадцать страниц мелким почерком, которое мне в конце рабочего дня торжественно вручил шеф, с пафосной речью о том, что, мол, труба зовет и дело срочное, к утру надо. Одним словом, возрадуйся, Дуся, вот тебе задание, чтобы вечерком дома не скучно было. И забудь даже думать о своих планах сходить на йогу, а также на танец живота, благо оба этих занятия в одном клубе проходят в двух шагах от твоего дома. Прозрачный намек на премию убедил меня планы пересмотреть. Так что сидела я дома и строчила эту «нетленку», то есть доклад о проделанной за последний квартал работе, который начальство весь день лично своими руками писало, а я вот теперь разбирала эти каракули и с тоской поглядывала в окно.

А из окна ой как хорошо видны твои «подружки» – бегемотицы, спешащие в клуб, которые так же, как и ты, два раза в неделю гнут свои многострадальные тушки на йоге, а многие, как и ты, опять-таки, после йоги бегут трясти телесами на уроке танца живота. Да, полезная штука – танец живота – блескучие одежды, монетки на толстых попах «подружаек» позвякивают, и ты такая стройная рядом с ними, с полным отсутствием присутствия попы и с не особо впечатляющим намеком на грудь… где тоже монетки шевелятся. Ой, тоска зеленая! На чем я там остановилась-то? Ага… «Во втором квартале текущего года прибыль заметно возросла по сравнению с…»

На этом месте меня прервал выразительный шорох из-за дивана. Ну да, я все понимаю – зима, в подвале холодно, но кто этих мышей звал ко мне на четвертый этаж? Мало того, что они приходят каждую зиму, так в этом году они еще и наглые – шумят, работать мешают. Ну, все, мое терпение лопнуло!

– Василий! – заорала я.

Шуршание за диваном стихло. В комнату вальяжно вошел черный кот Василий и снисходительно уставился на меня зелеными глазищами.

– Мяу? – спросил он. Его морда ясно и понятно выражала, что он хотел сказать что-то нежное, наподобие: «Что орешь, дуро ты моё?»

– Там мышь! – изрекла я, царственно ткнув пальцем в сторону дивана.

Василий что-то буркнул, развернулся к дивану и… отправился по своим делам, аккуратно обогнув данный предмет мебели.

– Гад ты, Василий! – проникновенно сказала я и вернулась к разбору шефовых каракулей.

Клавиши клацали со всей скоростью, на какую способны мои быстрые пальцы. Ага, восемьсот ударов в минуту это вам не х… на заборе писать! Вот побежу… побежду… ай, короче, победю этот долбанный текст и к-а-а-а-к пойду… как пойду в кровать сны смотреть, ибо йоги и танцы всякие разные уже без меня случились. Так что давай, Дуся, стучи по клавишам, мож, тебе и впрямь за это премию дадут, купишь всяких вкусностей типа колбасы и сыра заморского с плесенью, и будет тебе счастье.

В размеренное клацанье клавиш негармонично вписался стук из-под дивана. Мои пальцы замерли над клавиатурой. Что там делает эта мышь недобитая? Нору выгрызает? Нет, если судить по звукам, она пробивает ее в задней стенке дивана!

Стук, потом хрумканье (сухарик, что ли она там нашла?), а потом раздался топоток. Эта мышь непуганая там еще и бегает? Может быть, она вообще собирается покинуть свое убежище и носиться по всей квартире, как у себя дома? Судя по звуку приближающихся шажков, мышь действительно собиралась вылезти из-за дивана.

Я передвинула папиросу в уголок рта и свирепо уставилась на злополучную мебель, которую Василий превратил в когтеточку в тот день, когда поселился у меня. Ну, и с какой стороны ты явишь свою пыльную усатую морду, госпожа мышь? Не страшно ли тебе, милая? Да, Ваську можно не бояться, ленивая скотина – этот Васька. Дармоед! А вот не боишься ли ты, госпожа мышь, моего тапка? Ха! Зря не боишься!

И мышь явила мне свой лик, то есть, морду свою мышиную. Наглая такая мышь, крупная зараза. Вылезла из-за дивана, привстала на задние лапки и таращилась на меня черными бусинами глаз, вызывающе шевеля усами.

– Вот я тебя! – рявкнула я, в азарте едва не выронив папиросу изо рта, и прицельно швырнула в нахалку тапок сорок пятого размера.

Мышь подскочила, как ужаленная, и скрылась за диваном. Ворча всякие матерные слова, я подобрала тапок. Ну да, сорок пятый размер, а что? Вообще-то у меня тридцать седьмой, но надо же куда-то использовать тапки безвременно сгинувшего очередного «принца на белом коне». Точнее, на черном мотоцикле, что тоже неплохо… если не считать того, что «принц» сгинул после первого же скандала в моем исполнении. Да, хлипкий нынче мужик пошел, не выдерживает моего ора больше одного раза.

Эх, Дуся, Дуся, может быть дело не в мужиках, а в тебе? Негоже так кричать, да еще отборным матом. Даром, что последний «принц», байкер прожженный и повидавший на своем жизненном пути всякого, но и он взбледнул с лица, услышав, какие пёрлы сыплются из твоих уст… Ха! Слабак!

Итак, мышь была до смерти напугана байкерским тапком и скрылась за диваном, а я опять, как проклятая, застучала по клавишам. Вскоре тишина, а точнее, ничем не нарушаемое клацанье клавиатуры, начало меня настораживать. Мамочки мои, я что, без мыши заскучала?

– Василий, кис-кис, иди сюда, мурлыкать мне будешь, – распорядилась я, решив, что пора устроить себе небольшой перекур.

А перекур – это что означает? Это означает, что я с папиросой в зубах падаю на диван, Василий укладывается мне на грудь, и таким образом мы релаксируем.

Василий, гад такой, почему-то на мой призыв не отозвался. Я разобиделась на противное животное, прикурила и закрыла глаза. Буду тут одна лежать и расслабляться, а Василия целый час любить не буду. Вот так!

Шорох и топот… Василий?

Я открыла глаза и… нет, товарищи, это что ж такое делается-то, а? Наглая мышь сидит у меня на груди, на законном месте кота Василия, и строит мне глазки. Вот зуб даю, именно глазки строит, а не таращится по-мышиному глупо! Куда этот мир катится, стесняюсь я спросить, если в нем такие наглые мыши живут?

– Вот я тебя сейчас! – рявкнула я, щедро дохнув на мышь папиросным дымом и продемонстрировав ей свои желтые кривые зубы.

Мышь самым натуральным образом содрогнулась. То ли от ужаса, то ли от отвращения, не знаю, на мышиной морде сложно разобрать эмоции.

А мне вдруг пришла в голову совершенно ужасная мысль. Я вдруг решила, что непременно должна эту мышь поцеловать. Для чего? А вот не знаю! То ли для того чтобы ей жизнь медом не казалась, и она задохнулась от крепкого табачного запаха, который давно и прочно поселился в моем прокуренном рте… рту… в роте короче! То ли мышь я буду целовать для того, чтобы она превратилась в прекрасного принца? О, да! В прекрасного и совершенно невероятного зеленоглазого брюнета моей мечты.

Т-а-а-а-к, странное дело. А точно ли я курю папиросу? Точно ли это мой родненький «Беломорканал», а не что-то другое, что случайно забралось в папиросную гильзу и теперь дурит мне мозг?

Скажи наркотикам – нет! Да-да, я им всегда говорю одно большое и категорическое «нет». Но что это такое и с чем его едят, знаю – плавала. Так что же это, в мою красивенькую пачку «Беломорканала», эту самую бело-голубую с картой, коварно закрался прощальный подарок от байкера моего бывшего? Ха! Три раза ха! Как он, должно быть, сейчас матерится, обнаружив пропажу. А я тут такая лежу на диване, любуюсь на мышь, которая самым мерзким образом расположилась на моей груди и… о! Все понятно. Мышь – это моя галлюцинация. Сейчас я ее поцелую, и мне привидится брюнет моей мечты и… ой-ёёёё, у меня работы непочатый край, а я тут под кайфом о принцах мечтаю.

Окончательно придя к выводу, что все это мне мерещится, я схватила мышь и звонко чмокнула ее в нос.

С кухни донесся утробный мяв Василия, грудь сдавило, стало трудно дышать… «Докурилась всякой гадости, – обреченно подумала я, – Вот он, сердечный приступ!  И помрешь ты в рассвете лет, Дульсинея Абрамовна».

Испуг мой длился пару секунд, а потом до меня дошло, что никакого инфаркта и в помине нет, что просто на мне развалился какой-то блондинистый индивидуум… Насилуют, что ли?

В голубых глазах предполагаемого насильника ни капли страсти не обнаружилось. Только испуг. Меня испугался? Правильно боится, засранец такой! Хотела я ему по уху звездануть от всей души, но он то ли догадался о моих намерениях, то ли запах мой ему не по нраву пришелся… даже чихнул, гад такой, перед тем, как скатиться с меня… Вот это номер. Да он же голый! И что-то не впечатляют меня его… хм… достоинства, которые я достоинствами не назвала бы и в голодный год.

Вальдор

Проклятый некромант! Ну, все у него не как у людей! Да, я понял уже, что расколдовался, понял! Приятно ли мне было обнаружить себя обнаженным и лежащим на этой… этой… доске! Апчхи! Еще и дымом пахнет, как гном какой-то. Гадость!

В ужасе скатываюсь на пол. Обвожу помещение взглядом в поисках какого-нибудь предмета одежды. Ну здесь и бардак! Я, пока координаты искал, всякого в этом мире насмотрелся. Ведь не один месяц прошел. Я, хоть и был волшебной мышью, нужную девицу лишь методом проб и ошибок смог обнаружить. Кстати, один раз меня уже чуть не поцеловали. Пьяная блондинка из соседнего дома. Еще и приговаривала «усички-пусички, какой миленький мышоночек». Правда, перед лобызаниями она захотела меня в ванной вымыть – тут и снизошло озарение – не та. Не хотелось мне во цвете лет быть утопленным в мыльной пене. Пусть даже из благих побуждений.

Бр! Хотя и здесь не лучше. Пусечкой едва ли кто меня назовет, но вот найти в этом нагромождении книг, кружек, газет и предметов непонятного мне назначения что-нибудь из одежды, я уж не говорю, что-нибудь приличное, просто что-нибудь – не получается.

О! Что я нашел! Плед! Колючий, зараза, но все лучше, чем ничего. Не думаю, что спасительницу мою стоит сейчас шокировать (или вдохновлять) своими обнаженными, хм, чреслами.

Привычно вздрагиваю, заметив движение где-то справа. Ох, это всего лишь зеркало. А в нем, кстати, отражается весьма привлекательный мужчина двадцати пяти лет от роду. Высокий, светловолосый, роскошно сложенный. Только вот, кажется, что-то в нем не хватает – то ли топорщащихся усов, то ли лохматого серого пузика, то ли хвоста. Да, отвык я от себя как-то. Так и хочется прижать уши в испуге. Не получается. Логично.

Надо бы хоть посмотреть на свою спасительницу человеческими глазами. А снизу обзор, знаете ли, не тот, с искажениями.

Любуюсь и думаю, что, как вернусь домой, попрошу отца повесить некроманта. За особо садистское отношение к представителям правящей династии, поскольку спасительница мне досталась еще та.

Дульсинея

Мне было обидно. До смерти обидно. А как же! Лежу себе, глюки незапланированные ловлю, чмокаю мышь, жду брюнета своей мечты, а вместо этого получаю испуг и… обнаженного блондина чужой мечты. Точно не моей. И к тому же начинаю понимать, что все происходящее – явно не галлюцинация. От травы такого не бывает! Да и вообще трава ли в папиросе?

Наконец-то мне в голову пришла гениальная идея – принюхаться, чтобы убедиться, что пахнет обычным табачным дымом. Не понимаю, с какого перепугу я решила, что это может быть что-то иное? Наверно, я переработала, и мне пора баиньки, а то воображение заносит куда-то не туда.

Пока я сидела и в полном апофигее усваивала жестокую реальность происходящего, блондин не моей мечты времени даром не терял – нашел мой любимый плед и завернул в него свою оголенную тушку. Тут-то мое терпение лопнуло окончательно, и от офигевания не осталось и следа. Я в один прыжок оказалась рядом с нахалом, съездила ему кулаком в ухо и заорала:

– Вот я тебе покажу, как к честным девушкам на их родненьком диване приставать и воровать ихние пледы!

– Их пледы, – машинально поправил блондин, за что получил по второму уху и, жалобно бормоча себе под нос нечто, что комплиментами даже при буйном воображении нельзя счесть, присел на… на мой, растудыть его раз пять, стул! На мой любименький стульчик!

– Да кто ты такой, конем тебя и сверху пешкой? – осведомилась я, встав перед ним в классическую позу «руки в боки». Он поднял на меня глаза, испуганно вздрогнул, затем уставился в пол и пробормотал:

– Я Вальдор, наследный принц королевства Зулкибар.

– Какой бар? – заинтересовалась я. – Не знаю такого, а я их все в нашем городе обошла.

– Не бар, а королевство Зулкибар. Принц я!

И такой при этом у липового принца видок жалкий, что я даже стукать его передумала, только проворчала:

– Ага, а я ученица Мерлина.

С кухни явился Василий, окинул завернутого в плед нежданного гостя насмешливым взглядом и … ничего ему не сделал! Васька чужих терпеть ненавидит и первым делом в обувь гостям моим ссыт… Ну в данном случае, вот блондинчик голый, без обуви то есть, так Васька мог хотя бы порычать на него, а он ничего – проигнорировал. Ну и как прикажете это понимать? Он вот даже на Жорика – байкера моего – порыкивал и в ботинки ему норовил нагадить, хотя Жорик дольше всех у меня задержался, и, вроде как, Васька привыкнуть должен был… хотя с чего бы к нему привыкать? Все равно ведь гадом оказался – самым гадским образом сбежал от меня, такой хорошей и красивой… а что, не красивая разве? Ну да, формы немного костлявые, зато нигде ничего лишнего типа пуза не торчит. И подумаешь, что нос длинный, зато глаза красивые. А кто посмеет возразить и назвать некрасивым мой левый янтарно-желтый глаз? А если кому не нравится мой правый глаз, изумительного светло-голубого цвета, тот сам урод, и рискует вообще безглазым сделаться!

– Ладно, принц, пошутили и хватит, – решила я, усаживаясь на диван. – Выкладывай, кто такой, и как оказался у меня в квартире? Да еще в таком непотребном виде.

– Ты меня расколдовала.

– Да? Ха-ха три раза!

– Сама подумай, откуда еще здесь мог появиться обнаженный мужчина? – проникновенно начал блондин… ох неверно начал! Совсем неверно!

– По-твоему, здесь неоткуда голому мужику взяться? – рявкнула я, перебивая нахала. – Это на что это ты намекаешь?

– Ну, я же не твой мужчина, что мне тут в таком виде делать? – блондинчик попробовал исправить ситуацию.

– Не мой, – добродушно согласилась я. – Ты страшненький, совсем не в моем вкусе.

– Что? Я страшненький? Да ты… ты…

Блондинчик вскочил и, казалось, готов был лопнуть от злости. Как его пробрало-то, а!

– Тощее недоразумение, в зеркало на себя посмотри. Да то, что я с тобой разговариваю, для такой, как ты – уже счастье!

– Ха! Счастье! Ты убогое белесое ничтожество. Спасибо, что прикрылся, а то я бы со смеху померла, на твое достоинство глядя.

– Что? Да ты… ты…

– Опять слова закончились? – я злорадно ухмыльнулась. – Ты сядь, не мельтеши и скажи спасибо, что я у тебя плед не отбираю и вообще разрешаю сидеть на моем стуле.

– Спасибо, – буркнул блондин и плюхнулся на стул.

– А теперь рассказывай, – велела я. – Только не ври! Не желаю слышать сказок про принцев. Просто скажи правду, как ты оказался в чем мать родила в моей квартире… Ага! Стоп! Я поняла! Это Жорик пошутил, да? Ключики-то не вернул, сволочь такая. Точно, это его рук дело. Сколько он тебе заплатил за эту милую шутку?

– Какой Жорик?! – взвыл блондин. – Я принц! Вальдор Зулкибарский, и никто мне не платил! Меня в мышь превратили, и я долго искал ту, что меня расколдует.

– Ну-ну, еще скажи, что я прекрасная принцесса, которую похитили в детстве цыгане и подбросили моей маме. И выросла я, не зная, кто я такая на самом деле, а теперь, когда я расколдовала тебя, мы отправимся в твое королевство, поженимся, будем жить долго и счастливо и умрем в один день.

– Не поженимся! – в ужасе заорал он.

– А чего так? – развеселилась я.

«Принц» растерянно захлопал ресничками, силясь, вероятно, подобрать наименее обидное обоснование своему нежеланию сочетаться со мной законным браком. Я терпеливо ждала. Наконец, его осенило:

– Я не в твоем вкусе.

– Зато ты наследный принц, а я не прочь стать королевой.

Я, само собой, шутила. Не верю я, что этот чудик – принц, но он всерьез ужаснулся и возмущенно заорал:

– Да ни за что!

– Сумасшедший? – предположила я.

Принц обиженно уставился в пол и хмуро пробормотал:

– А ты тогда кто?

– Ну, я, в отличие от тебя, не думаю, что я принцесса, – напомнила я.

– Потому что ты не принцесса. А я принц и… и я не знаю, как тебе это доказать!

– Ну, например, покажи своего белого коня, – предложила я.

Кажется, он не понял, что я над ним издеваюсь, и серьезно ответил:

– Нет у меня никакого коня, я же мышью был.

– Чем докажешь?

– Что?

– Что был мышью.

– А кого ты целовала, а? Кого? Не мышь?

– Я думаю, что мне все это приснилось. Не было никакой мыши.

– Не приснилось! – кажется, блондин начал закипать. – Не приснилось тебе это! Был я мышью! Был! И… и наглотался у тебя за диваном пыли. У тебя здесь когда-нибудь убираются?

Тут уже настала моя очередь закипеть:

– А тебе какая разница? Тоже мне, чистоплюй нашелся. Не устраивает, сам бери пылесос в зубы и вперед, за уборку.

– Кого в зубы? – на физиономии липового принца такое недоумение появилось, что я даже поверила, что он впервые про пылесос слышит, но меня не так просто обмануть наивной мордой лица.

– Это что типа принц, да? Типа с пылесосом не знаком? Голубые крови, рожден с золотой ложкой в зубах, так что ли?

– С какой ложкой? – блондин окончательно ошалел от моего монолога.

Ну что ж такое делается-то, а? Я ни одного матерного слова не сказала, а ему уже взбледнулось. Прямо-таки тоска зеленая. Пауза томительно продолжалась, грозя перейти в мордобой.

– А у тебя за диваном кулончик золотой лежит, – вдруг задумчиво произнес блондин.

– Не ври! – разозлилась я. – Я его везде искала. И за диваном в том числе. Нет его там и быть не может. Это Стасик, хрен моржовый, стырил, уходя!

– Так за диваном ты бы и не увидела, он в щель между половицами упал.

Вальдор

Поверьте, я многое могу вынести. Я не ожидал, что столь многое, пока меня в грызуна не превратили. Я почти смирился с тем фактом, что меня целовало костлявое, как смерть и странное, как привидение, подобие женщины с глазами разного цвета. Не просто разного, а кардинально друг от друга отличающегося – один голубой, другой – ядовито-желтый. Я уже не вздрагиваю, услышав очередное «растудыть-твою-тудыть». Может быть, здесь это модно. Я лоялен к этой… девушке… до тошноты. В конце концов, она меня спасла, и я, в принципе, могу быть благодарен.

Но тут девица, которая, судя по частым упоминаниям всяких жориков-стасиков, вовсе и не девица давно, на что чародей в свое время мне намекал, делает то, что наши придворные дамы себе никогда бы не позволили. Она отодвигает диван от стены. Сама! Своими руками! Нет, я не спорю, возможно, мебель в этом мире сделана из легкого материала, но чтобы дама занималась столь неблагодарным делом. Я потрясен до глубины души. Я таил надежду, что расколдовала меня благородная девица… хотя и со странностями, но все же благородная. Аристократка! А тут такое дело, раз тяжелым трудом заниматься не брезгует, стало быть, и кровь ее не то что не голубая, а вообще неясная какая-то кровь. Вот удружил, маг проклятый!

– Показывай эти свои половицы, – приказывает она.

Мне? Приказывает?

Приходится послушно склониться над полом и постараться вспомнить. Когда я видел этот кулон, я маленьким был, ходил на четырех лапах, и все виделось по-другому. Попробуй теперь определи, между какими половицами я его заметил?

– Ну что таращишься? – несколько нервно буркает девица. – Ну да! Да, нет у меня денег, чтобы пол поменять. Давай уже говори или не морочь мне голову и выметайся! Я и так с тобой кучу времени убила.

– Здесь, – не совсем уверенно показываю пальцем на одну из досок.

Девица молча удаляется, но лишь затем, чтобы вернуться с какой-то железной деталью в руках. Может, она уже созрела для убийства? Я так просто не дамся. Женщин, конечно, бить не в моих правилах, но порой они очень этого заслуживают, и я долго раздумывать не буду, если что…

Впрочем, она всего лишь поднимает половицу и… я просто гениален! Я не ошибся. Именно там и лежит злосчастный кулон! А дальше эта странная особа начинает ругаться. Нет, не ругаться, а извергать из себя такие шедевры словесности, что я чувствую себя стыдливым школьником, впервые услышавшим слово «пися». Ловлю себя на мысли о том, что некоторые перлы неплохо бы и записать.

Спасительница мне, конечно, досталась еще та. Не удивлюсь, если мой «дорогой», чтоб его, и «любимый» некромант полвселенной переворошил, чтобы найти такое «обворожительное создание» специально для меня. Обидчивый наш.

За время поисков я твердо уяснил для себя одно – то, к чему приговорил его отец – это такая мелочь! О, мне бы только вернуться! Я с ним такое сделаю, что мне уже самому страшно. А начиналось ведь все совершенно безобидно…