Читать книгу Чернила под кожей - Марина Комарова - Страница 1

– Значит, по-вашему, я неотесанный чурбан?

Он смотрит так пристально, что у меня перехватывает дыхание. Солнце пляшет в янтарных глазах, пропитывает их сумасшедшим золотом, стирая человеческую сущность и оставляя хищного зверя.

Он слишком близко. Сам сел без спросу за мой столик, подпер щеку кулаком и некоторое время молча смотрел, словно зная: тишина заставляет нервничать куда сильнее, чем слова.

В нем все так. Редкий сорт мужчин, на которых смотришь и понимаешь, что он хорош не только на зафильтрованной фоточке в инсте.

Модная асимметричная стрижка: бритый висок и густые черные пряди на макушке. Проколотое ухо. Не трехдневная щетина, но и не борода хипстера-дровосека. Мужественные черты лица, нос немного крупноват, но ни капли не портит общей картины. Янтарно-карие глаза, в которых смешались ирония, любопытство и тень разочарования.

Мощные плечи и мускулистая грудь обтянуты простой черной футболкой. Руки, покрытые цветными татуировками, лежат на крышке стола. И я стараюсь не смотреть на эти руки, потому что осознаю: если ему вздумается ухватить меня за горло и немного подержать, вряд ли получится вырваться.

Такими руками можно свернуть не одну шею. На эти руки лучше не нарываться.

И никто не виноват, что хозяин тату-салона Макс Янг, оказывается, прекрасно говорит по-русски. И столь любезен, что пока еще говорит со мной, а не пытается набить… лицо.

– Это была личная переписка, – говорю я как можно более невозмутимо. – Жаль, моя собеседница не понимает, что такое конфиденциальность.

Вообще-то подлиза и предательница Верка получила от меня по самое не горюй. И, трусливо поджав хвост, забилась в свой запыленный закрытый аккаунт, где плакалась подруженькам, какая же Тайка стерва.

– То есть вы сначала сплетничаете за спиной человека, а потом говорите, что это личная переписка? – приподнимает бровь Макс.

Мне неловко. И стыдно. Почти так же, как когда нахожу ошибки в своих постах, причем допущенные по невнимательности.

– Да, – коротко отвечаю.

Ситуация и правда некрасивая, но извиняться я не собираюсь. И что-либо объяснять – тоже.

Потому что по-прежнему считаю Макса Янга неотесанным чурбаном, который презрительно отзывается о женщинах в искусстве и уверен, что истинными творцами могут быть только мужчины.

– Да? – переспрашивает он.

Стараюсь не смотреть на его кулаки. Не видеть, как они сжимаются. Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с янтарными глазами, в которых полыхает бешенство.

Он меня ненавидит. От осознания этой простой истины вдоль позвоночника проносится ледяная волна, пальцы холодеют. Макс медленно поднимается и перегибается через столик, наклоняясь ко мне. Я сижу онемев, не в силах пошевелиться. Внутри все кричит: «Беги!» Только ни руки ни ноги не двигаются… Да что там – даже ресницы замерли! И я не в силах отвести взгляд.

Запах миндаля и геля после бритья затмевает все на свете. Я чувствую, как его дыхание обжигает мочку моего уха. Сильные пальцы стискивают мое запястье, и захват выходит совсем не шуточным.

– Тая, следите за своим язычком, – хрипло шепчет Макс. – Иначе придется принять меры.

Мне страшно, однако я беру себя в руки и почти не дрогнувшим голосом отвечаю:

– И не только вам.

На мгновение в янтарных глазах вспыхивает удивление. Но этот миг так короток, что можно подумать – мне показалось.

– Я предупредил, – роняет Макс. И сдавливает мою руку сильнее.

– Отпустите, – шиплю я.

Он и не думает слушаться. Сверлит меня недобрым взглядом, гипнотизирует, словно удав кролика.

– Тая! – слышу я окрик бармена Дениса, моего друга еще со школьных времен.

Макс будто приходит в себя, медленно разжимает пальцы. Мне уже не холодно, теперь бросает в жар, когда я осознаю: на нас смотрят все посетители кафе.

– Я предупредил, – тихо произносит он, отходит и размашистым шагом направляется к выходу.

В зале висит тишина – душная, тугая, неподвижная. Сидящие возле окна девушки смотрят вслед ушедшему Максу, бросают косые взгляды в мою сторону.

Рука сама сжимается в кулак. Внутри все клокочет от ярости.

Немного спасает только то, что мы говорили относительно тихо, без крика. Мне хочется схватить тяжелую салфетницу в виде домика и запустить куда-нибудь. Или хотя бы стакан. Стакан…

– Выдохни, – звучит над головой голос Дениса, и тяжелая рука опускается мне на плечо. – Чего он хотел?

– В морду, – обретаю я дар речи. Собственный голос кажется хриплым карканьем вороны. Одновременно хочется смеяться и долбануть кулаком по столу. – Ну, Верка, тварь… Я тебе устрою. Будешь знать, как молоть языком направо и налево.

Внутри коктейль эмоций, взрывной и горький. Ощущение, что если еще раз встряхнуть, то все взлетит на воздух.

– Можно организовать, – хмыкает Денис. – Пошли ко мне, налью что-нибудь. Заодно расскажешь, что сейчас произошло.

Я поднимаюсь из-за столика, делаю шаг вслед за Денисом. Возле меня неожиданно оказывается одна из тех девчонок, которые сидели за столиком у окна и таращились на Макса.

– Вы – писательница Тая Грот? – спрашивает она чуть смущенно.

– Да, – на автомате отвечаю я.

– Можно взять автограф? – Ее щеки алеют. – Я обожаю ваши книги.

* * *

Тая Грот – мое настоящее имя. Точнее, Таисия. Красиво и воздушно, однако совершенно не подходит для того, что я пишу.

Редактор так и написал в письме: «Настоятельно рекомендуем выбрать для публикаций более короткое имя». Чтобы запомнили, чтобы лучше отражало рваные, полные сарказма и иронии мысли, которые я вкладываю в каждую книгу. Те обнаженные и раскаленные чувства, которые стекают с каждой страницы, заставляют читателей в гневе закрывать книгу, а потом возвращаться. После осознания, что я права.

Я слишком люблю свое имя и не заменила бы его псевдонимом просто ради пиара, продаж и прочей дряни, которой живет современный мир. Кто-то криво усмехнется, кто-то покрутит пальцем у виска.

«В этом мире всё покупается и продается, детка», – скажет кто-то, зажав сигарету в пальцах и выдыхая сизый дым.

Плевать.

Не всё.

Можно продать тело, но не душу. Это не тот товар, который выйдет взвесить в граммах, завернуть в нарядную упаковку и с улыбкой протянуть покупателю. Бери, дорогой друг, пользуйся, надеюсь, тебе будет хорошо. Хорошо? Да черта с два!

Никто не сможет натянуть вашу душу на себя. Можно в распаханную грудину вставить чужое сердце, но не ее, незримую и бестелесную, которая дает желание жить.

Я всегда считала, что современная проза, несмотря на все похвалы ей, – всего лишь смесь пафоса, громких слов и обычных букв. Описание чего-то простого, обыденного, преподнесенное через рупор рекламы и громкие слова рецензентов. О боже, это шедевр! Господи, автор опередил время! Эти вопросы берут за живое! Ваша жизнь никогда не будет прежней, если вы прочитаете бестселлер этого автора!

Вы не поверите, но будет. И все остальное будет тоже. Написанное в книге – всего лишь вектор. А куда вы направитесь – зависит только от вас, ни больше ни меньше.

Кто бы сказал, что я буду писать современную прозу, – рассмеялась бы ему в лицо. Кто бы шепнул, что обложки моей персональной серии – стерильно белые, с цветными кричащими кляксами, масками, скрывающими лица девушек и юношей, – будут на каждой тумбе и полке в книжном магазине. Кто бы сообщил, что Тая Грот, автор бестселлеров, будет одним из самых приглашаемых авторов на фестивали и книжные ярмарки.

Кто бы…

– Тая, хватит пялиться на дно стакана, давай сделаю тебе еще, – предлагает Денис, щелкая пальцами перед моим лицом и пытаясь привлечь внимание.

Он выше меня на голову, ходит в тренажерку, носит длинные русые волосы, которые обычно собирает в хвост, и отвратительные белые футболки. Почему отвратительные? Потому что они всегда чистые, выглаженные, идеально обтягивают плечи, оставляя на виду мускулистые руки.

Нам неоднократно приписывали роман, но всегда стреляли мимо. Не потому, что у Дениса что-то с ориентацией, просто мы никогда не видели друг в друге кого-то, кроме друзей. Мы как брат и сестра, только без общих родителей и рыбок. Чудовищно разные и не понимающие, как можно спать с тем, кто с тобой пьет.

– Сделай что-нибудь. Как думаешь, почему она кинула ему скрин переписки?

Вопрос срывается с губ сам, обжигает похлеще виски в коктейле, который я успела допить. Меня не особо печалит реакция Макса. Главное – больше с ним не пересекаться. Но Вера… подр-р-руга, твою мать. «Ой, я так люблю твои книги, в них столько правды, мужики такие сволочи. Меня недавно бросили, я вот все прямо снова пережила».

Видимо, недостаточно ярко пережила, раз побежала к Янгу.

– Хочет забраться к нему в постель? – интересуется Денис, вновь ставя передо мной стакан с золотисто-коричневым напитком.

Я морщусь, обхватываю прохладное стекло ладонью.

– Какой ты пошляк! И вы, мужчины, еще смеете утверждать, будто секс – это далеко не все, что вам нужно.

– Конечно, – невозмутимо кивает Денис. – Я никогда не откажусь от завтрака после секса. Знаешь, сколько энергии тратится на ночь страсти?

– Пойдем посчитаем?

– Вообще не вопрос. Только с моей подружкой договариваться будешь сама. Вряд ли она будет в восторге, если рядом сядет тетка с сомнительными намерениями и начнет вслух считать.

– Я буду считать в ритм, – говорю с каменным лицом, делаю глоток и морщусь. – Ты сюда спирта налил?

Денис закатывает глаза.

– Женщина, ты ничего не понимаешь в прекрасном. Глядя на твою реакцию, я зарабатываю комплекс неполноценности. Ты хочешь потом оплачивать мне психотерапевта?

– Единственное, что я могу оплатить, это Зинаида Петровна с пятого этажа. Уверен, что именно это тебе надо?

Денис бормочет о моей жестокости, а я довольно улыбаюсь. Упомянутая Зинаида Петровна кому угодно вынесет мозг и продаст его на черном рынке. Даже то, что болтливая старушка отошла от тебя, уже приносит неземное счастье. А если отошла несколько раз за день, то вы самый счастливый человек на свете.

Мобильный подает признаки жизни, «Телеграм» оповещает о новом сообщении. Открываю мессенджер и пробегаю глазами послание:

Vera Krumlova: Привет, Таечка! Напоминаю, что сегодня в кафе в 19.00, как и договаривались. Девчонки все будут, только Валя немного задержится.

И дурацкий стикер в виде мультяшного персонажа.

Так-так, значит, напоминаешь. Ну хорошо.

– Тая, почему мне уже хочется звонить в полицию? – косится на меня Денис.

– Потому что тебе не нравится моя рожа, – говорю предельно четко и прямо. – Но я накрашусь, не переживай.

И мы поговорим, Верочка. Прямо сегодня, в девятнадцать ноль-ноль. Моли бога, чтобы было куда бежать.

* * *

Домой я залетаю, просчитывая, получится ли сделать все нужное и успеть на встречу в кафе. Мы с Денисом совсем не вовремя заболтались. Точнее, я болтала, а он слушал и норовил подлить свой очередной шедевр. Картина словно в анекдоте:

– Тая, почему бутылка пустая?

– Я лечила рану.

– Какую?

– Душевную.

Рана была не слишком велика; я прекрасно осознаю, что моя вина в случившемся тоже есть. Поэтому вцепиться в выбеленные локоны Веры точно не смогу. Пусть и очень хочется.

Оставляю сумку в коридоре, стаскиваю через голову легкое платье.

– Алена, ты дома? – кричу так, чтобы младшая сестра услышала сквозь тяжелый рок в наушниках.

Никакой реакции. Пробегаю коридор, распахиваю дверь в ее комнату.

Мелкая сидит в позе лотоса на стуле, в одних коротких шортах и громадных наушниках с кошечками. Соломенные волосы собраны в пучок, очки свисают с кончика носа.

Алена увлеченно стучит по клавишам и не слышит, что в комнате есть кто-то кроме нее. Закатываю глаза, считаю до десяти и велю себе успокоиться. Что в лоб, что по лбу. Сестра не заметит ничего вокруг, даже если произойдет землетрясение. Айтишница в доме – еще та радость. Хотя если сравнивать с писательницей, то вполне ничего.

Кладу руку на плечо Аленки. Та вздрагивает, сдергивает наушники, внимательно смотрит на меня.

– Тьфу, напугала, – глубокомысленно выдает и быстро закрывает окно на мониторе. Однако я все равно успеваю заметить, что она не «кодит», а болтает в чате с долговязым дружком.

– В следующий раз так зайдут воры и вынесут тебя, – хмурюсь я, стараясь выглядеть суровой старшей сестрой.

Аленка фыркает.

– Ой, все! Кому тут что надо?

Это неприятно колет, но в целом она права. У нас особо и утащить нечего. Ценность представляют только наши компьютеры. Стиральная машинка, бойлер, плита – ну… такое. Оно дышит, но только после искусственного дыхания, и постоянно грозится уйти на покой.

Ни мои гонорары, ни стипендия отличницы-второкурсницы Алены никак не позволяют жить на широкую ногу.

– Там курьер твои авторские принес, – сообщает Аленка, лениво тянется за растянутой майкой с совой и надевает ее.

Нагота ее никогда не смущала, а мое присутствие она воспринимает как нечто само собой разумеющееся. Временами Аленка считает меня второй мамой, временами – лучшей подругой. Ни той ни другой стесняться нет смысла.

– Я сегодня иду к Ляле на день рождения. Останусь с ночевкой. Весь дом в ее распоряжении, будут только девчонки.

– Хорошо, позвонишь, – киваю я.

Не стращаю Аленку никакими глупостями – хотя бы потому, что мне досталась сестра с головой на плечах. Да и коды ее интересуют куда больше, чем парни. А Ляля – такая же двинутая айтишница, как и Аленка. Нашли друг друга.

Сестра не влезает в сомнительные компании. В подростковом возрасте были попытки, но, переступив двадцатилетнюю черту, Алена Грот водрузила на нос очки и остепенилась. Ну, местами.

– Ты сегодня на девичник? – спрашивает она, не отводя от моего лица зеленых глаз.

Таких же, как у меня. По ним сразу вычисляют, что мы сестры, – слишком уж похожи и цвет, и взгляд.

– Да, – коротко отвечаю ей. – Но сначала в душ.

Пока что я не готова рассказывать ни про Веру, ни про Макса Янга. Не слишком хочется признаваться в своей глупости. И не особо тянет говорить о тех, кто меня подставил.

Горячая вода обжигает кожу, но я этого почти не замечаю. Мысли далеки от белого кафеля и геля с ароматом абрикоса.

Приняв душ, я заматываюсь в полотенце, протираю запотевшее зеркало и некоторое время смотрю на свое отражение. Не красавица и не уродина. Обычная девушка двадцати пяти лет, далекая от глянцевых кукол с фотографий в соцсетях.

Белая кожа, черные волосы, удивительно красивые руки и несколько лишних килограммов, которые никогда меня не смущали. Никогда не была моделью и не стремилась. Есть чем гордиться, кроме засушенной фигуры.

Перед глазами почему-то возникла Вера. Стройная, хорошенькая, всегда с таким вниманием слушающая мужчин, что даже самый убогий задохлик чувствует себя орлом. Умеет. У меня же даже рядом с такими, как Макс и Денис, не возникает желания казаться глупее, чем есть на самом деле.

Сама с изумлением отмечаю, что подумала про Макса. Это еще что такое? Неотесанный чурбан с шовинистическими замашками, считающий, что он выше других. Вот и все.

На гулянку собираюсь быстро. Джинсы, рубашка, легкий макияж. Волосы только выравниваю, и они струятся жидким черным стеклом, будто обсидиан в руках древних жрецов майя.

Подхватываю сумку. Кричу Аленке, что ушла. Сестра желает хорошо оторваться. Горько хмыкаю, качаю головой и выхожу из дома.

Несмотря на то, что солнце садится, вечерняя прохлада не спешит обнимать город прозрачными руками. Все равно душно и немного влажно.

Многих это утомляет. Начинают страдать и раздражаться, что солнце жжет, облака не закрывают небо, а ветер, горячий и безумный, не дает сделать и вдоха, швыряя в лицо пыль и южный зной.

А я люблю лето. Люблю, что не нужно надевать лишние вещи, не нужно бояться перемерзнуть и подхватить простуду. Летом совсем не так, как зимой.

Лето – гомон и шум, зима – белое безмолвие, не менее страшное, чем черная немота ночи.

До кафе всего три остановки, но я проезжаю две и выхожу. Мне нужно пройтись, подумать и привести мысли в порядок.

Исходные данные: Макс Янг, альфач, парень с картинки, хозяин тату-салона, обладатель инста с сотнями тысяч подписчиков, шовинист с улыбкой. Он умудряется говорить гадости не так явно, чтоб его хотелось превратить в шашлык, и нравится тем, кому хватает ума оценить лишь его накачанный торс, но не его мысли.

Сомневаться в том, что поклонниц у Янга больше, чем у Аленки фантазий на тему «я-стану-богатой-и-знаменитой», не приходится. Часть женщин возмущена его высказываниями, часть – наоборот. Как же… иностранец, красавец, мачо. Тьфу.

Я вижу, что к аккуратному коричневому зданию с оранжевой черепичной крышей подходит Танька – неизменная хохотушка, наш извечный заряд позитива. Ей в босоножку попал камешек; Танька смешно прыгает на одной ноге, опирается рукой о стену, вытряхивает его, а потом почти бегом влетает в кафе.

Наверняка там уже сидит Лизавета – сухая и строгая шатенка в очках, которая непременно все делает правильно, всегда долго и нудно отчитывает за проступок. Но на Лизку никто не обижается: стоит случиться чему-то нехорошему, она мчится тебе на помощь. При этом не забывает выносить мозг, но уже не так агрессивно.

Я перехожу на другую сторону, скрываюсь за рядом дорогих машин. Вообще-то здесь нельзя парковаться, но пока не ловят, многие плюют на это правило. И этим сейчас оказывают мне неоценимую услугу.

Подъезжает такси, Вера выпархивает, будто фея. Сегодня она дивно хороша в новом белом платье. Прямо видится, как здорово по нему растекается красное вино из случайно задетого моей рукой бокала. Растекается, впитывается и выглядит как кровь, лишь подчеркивая белизну наряда.

Я делаю глубокий вдох, заталкивая подальше кровожадные мысли. Бить Верке морду отменяется, держать за горло – тоже. И уж совсем удивительно будет, если я, не любящая красное вино, вдруг решу его заказать. Это бросится в глаза так же, как если бы я пришла с зелеными волосами. Не преступление, но замечено будет сразу.

В какой-то момент я осознаю, что не хочу заходить к девчонкам. Обида скрутилась внутри змеей, расцвела отравленным цветком. Как ты могла? Подруга. Ну-ну. Сама недавно плакалась в жилетку, что бывший оказался гадом, не считающим женщин за человека, а тут…

Кстати, как давно она знакома с Янгом?

От этой мысли я аж останавливаюсь. Пришло в голову бог знает когда, хотя надо было сразу подумать об этом. Но из-за разговоров с Денисом все отошло на задний план.

Смотрю по сторонам и понимаю, что отошла от кафе уже на приличное расстояние. Сказываются частые прогулки пешком – ноги не устают даже на каблуках.

В сумочке звонит мобильный. Достаю его, тупо смотрю на зеленый и красный кружочки, на надпись «Вера» посреди экрана.

Ненавижу.

Убью.

Отключаю звук, но не сбрасываю. Пусть думает, что не слышу.

Ускоряю шаг. Хорошо, здесь глухой переулок, никого нет. Пройдусь до сквера, напишу эсэмэску кому-то из девчонок, что не приду. Причина еще не оформилась в мозгу, но что-нибудь сымпровизирую. Писательница я или где?

Снова звонит телефон. На этот раз Валя. Она, видимо, уже пришла. Но из меня точно вытянули все силы, и я не могу даже пальцем пошевелить, чтобы сбросить или принять вызов.

Медленно поднимаю взгляд и решаю перейти дорогу под звук китайской флейты, что до сих пор льется из динамиков мобильного. Кажется, слышу шум мотора, но внимание переключается на парня, прошедшего передо мной.

Он выходит на дорогу, и что-то выпадает из его кармана. Парень наклоняется, чтобы подобрать.

Я слышу гул мотора совсем близко, бросаю взгляд в сторону, с ужасом осознаю, что это машина. Вдоль позвоночника проносится ледяная стрела, колени слабеют.

«Он не успеет, не успеет!» – бьется бешеная мысль.

Тело начинает действовать само. Просыпается древний инстинкт: сначала действуй, потом – думай. Я бросаюсь вперед, с силой отталкиваю парня с дороги. Но не удерживаюсь, лечу следом и падаю прямо на него.

Он вскрикивает, я различаю хриплое:

– Fuck!

Мое колено обжигает боль, с губ слетает хриплый стон.

Машина проносится мимо, мы выигрываем спасительные миллиметры. Все тело горит, мысли расползаются, словно мокрый шелк под острыми ножницами. Сердце колотится как ненормальное, подскакивает к самому горлу. Опираюсь ладонями на грязный асфальт, делаю глубокий вдох.

А потом поднимаю голову и встречаюсь взглядом с тем, кому только что спасла жизнь.

Его глаза полыхают янтарем.