Читать книгу Жажда мести - Марина Михайловна Ламбертц-Симонова - Страница 1

Эта ночь была какой-то особенной-чересчур темной, необычно тёмной.

На небо ещё с полдня начала наползать стая вороватых туч, чьи густые сети постепенно затягивали жирной паутиной полную луну, пока не проглотили её вечером вовсе, погрузив весь мир в бездну мрака…

Огромное с панорамным обзором окно их спальни, выходило в сад.Занавески были раздвинуты по сторонам потому что Ася любила засыпая и просыпаясь наблюдать за небом, которого сейчас вообще не было видно. Оно исчезло.

Муж зашел в комнату, наклонился и поцеловал её: «Спи, любимая! И пусть тебе приснятся хорошие сны!». Он уезжал на ночное дежурство по городу и она знала, что работы у него в такую ночь будет, что называется, по горло.

Она и сама раньше работала с ним «на неотложке» и отлично понимала истинную причину большинства болезней, которые особенно обострялись в ночи полнолуния. Но сегодняшняя ночь была ещё более мрачной и точно не сулила ничего доброго.

Дверь за мужем захлопнулась. Ася тяжело вздохнула и подумала:«А что такое хорошие сны в сущности? Может, это сны, в которых ты можешь, например, наказать тех, кто тебя когда-то жестоко обидел? Ну хотя бы так, таким вот образом, сгладить неприятные, болезненные воспоминания о том, что зло причинённое тебе пусть даже очень давно, осталось безнаказанным…»

После того, как она вспомнила именно те, крайне неприятные моменты прошлого, спать стала совсем невмоготу.Она резко сбросила с себя одеяло, в которое её так заботливо укутал муж перед уходом, и не нащупав ногами тапочек . босиком отправилась на кухню и впервые достала бутылочку с коньяком, который стоял на полке просто так-«для мебели», так сказать.Они с мужем вообще не пили крепкие напитки.А тут она, как не раз видела в фильмах, картинно плеснула себе в рюмочку темной жидкости и опрокинула в рот да так резко, что ей с непривычки обожгло всё горло, все внутренности…

Мысль о «хорошем» сне высветилась ещё ярче: «Да, хороший сон-это сон в котором нет плохих, гадких людишек, до сих пор отравляющих ей жизнь воспоминаниями о себе, которые ни чуть не притуплялись с годами.Этих мерзо-пакостных существ нет в хорошем сне, потому что, просто потому, что они… уничтожены…Да, точно, именно уничтожены!»-подумала она , почти с радостью, вернее со злорадством «народного мстителя», который предвкушает акт мщения во всех красках, да так что уже отчётливо видит стекающую с лезвия ножа густую, чёрно-красную кровь негодяев, и облизываясь, выпила ещё рюмку противной жидкости из бутылки с пятью звёздами…

Внутренности обожгло ещё сильнее.Кажется дошло до сердца, в котором она почувствовала острую боль. Одновременно словно калёным железом её мозг пронзила какая-то ещё неосознанная, неотвязная страшная мысль, зовущая к действию именно сегодня в эту особую, как бы специально назначенную свыше ночь. И она, накинув на ночную рубашку чёрный плащ, неожиданно для самой себя, выскочила на абсолютно тёмную улицу, на которой тучи проглотили даже фонари, и побежала по ней в какую-то необозримую даль.

Ей даже показалось, что она не бежит, а летит над ней…"На метле, ну конечно же, именно на этом летательном аппарате отправляются по самым мрачным ведьминским делам в поисках жертв, да ещё таких поганых, не стоящих когтистого мизинца, окрашенного самым кроваво- красным лаком…"– промелькнуло в её воспалёном мозгу.

Вот так, пролетая над какими-то улицами, сплетёнными друг с другом как клубок змей, она вдруг притормозила и резко опустилась на землю у полуоткрытого подъезда какого-то старинного дома.Как магнитом её потянуло именно сюда, и она стремительно взлетела вверх по лестнице, которая была ей абсолютно незнакома,туда, где по площадке верхнего этажа сочился красновато-кровавый свет.

Она по-зверинному потянула носом воздух: из открытой двери угловой квартиры-пахло жареным мясом и, хотя они с мужем давно перестали есть этот мёртвый продукт, её неукротимо влекло во внутрь квартиры, очевидно каких-то каннибалов…Да-да, ей прказалось, что несёт именно человеческим мясом, слегка прогнившим на каком-то прозекторском столе в отделении судебно-медицинской экспертизы.

Запах был таким отчётливым, что её чуть не стошнило… Но она вовремя взяла себя в руки, вдруг ощутив, что в её руках только… кости… Они могли загреметь и рассыпаться по каменному полу, сложенному из булыжника, точно такого же, как перед входом на городское кладбище. На стене, вдоль которой, она скользнула как тень, висело огромное зеркало и на мимиходом заметила там отражение какого-то чудовища, напоминающего ей кого-то, кого она отлично знала всю жизнь. Нет, она ни в коем случае не хотела отождествлять этот скелет с …самой собой, хотя её оставшийся без облочки мозг подсказывал, что это именно так…

Дальше она продвигалась на цыпочках, почти не касаясь пола, чтобы обнажённые кости её ног не попали в расщелины между булыжниками, как когда-то, в другой жизни, её высокие каблуки от красных узконосых туфель.

Женщина, стоящая на кухне, в которую она сейчас просунул свой всё ещё раскалывающийся от боли череп, стояла к ней спиной, и не заметила её. Она наливала себе в кружку густую тёмную жижу, похожую на колдовское зелье, из зловеще шипящей чёрной кофейной машины. Эта бабища, почему-то уже видом сзади вызвавшая в Асе непреодолимое отвращение, ни о чём не подозревала, не чувствуя, что сзади к ней подкрадывается какая-то странная огромная тень с… пистолетом в руке и готовится нажать на курок… Вот ещё пара секунд и Ася увидит жертву выстрела, медленно оседающую на пол, которая от страха обделается, чем-то похожим на эту кофейную жижу… И как это не странно, созерцание деталей убийства доставив Асе огромное, до… омерзения, удовольствие. И всё потому, что жертва вдруг показалась ей удивительно знакомой, неприятно знакомой, как этот запах мёртвого жареного мяса, который и притянул её сюда…Она где-то точно видела эти гадкие редкие крашеные в паучьий цвет волосы, эту гневно вздымающуюся над обшарпанным письменным столом скалообразную грудь готовую раздавить любого, кто осмелится о чём-нибудь просить …

И неожиданно чётко вспомнила ту, проклятую ею, причём, сотни раз, бабу из бюро социльной помощи, которая нанесла смертельный удар не только ей, но главное-главное отцу Аси, отняв у него самое дорогое, что может быть у человека- надежду на выздоровление. То есть, сначала она её дала: одобрила его лечение в частной клинике, в которой взялись с помощью новейшего метода лечить его сложнейшее заболевание после того, как врачи обычной больницы огласили страшный приговор: максимум месяц жизни.

Она поехала туда с ним, в ту далёкую клинику, сняв комнату по соседству. Отцу стало лучше, гораздо лучше- анализы подтвердили положительный результат сложнейших процедур. Жёлтое, измождённое болезнью лицо отца, который испытал когда-то все ужасы войны, уйдя добровольцем на фронт со школьной скамьи, всё чаще стала озарять улыбка и желтизна исчезла. Лечение проводилось курсами в три этапа, между которыми они с отцом возвращались домой.И счёт за лечение она каждый раз представляла на подпись этой самой социальщице, похожей больше на танк, способный подмять под себя и искорёжить . И вот когда Ася пришла, чтобы подписать счёт для прохождения последнего, третьего курса лечения, баба-танк брезгливо отбросила от себя бумагу из клиники и сказала, нет зашипела, глядя на Асю невидящим взглядом, что дальнейшее лечение её отцу придётся проходить в обычной больнице, так как оплачивать эту клинику больше не целесобразно.

«Как так?»– почти закричала Ася.-Вы же сами потвердили оплату всего курса! Отцу легче стало! Это теперь другой человек! Вы же, да Вы же… убъёте его своим решением! Нет, не решением- приговором! Тогда Ася и её родители были ещё в этой новой для них стране беженцами собравшими последние личные сбережениями на дорогу. Им, как положено, начислили социальную помощь, чтобы выжить, пока они найдут работу, то есть Ася найдёт, ведь родители были пожилыми людьми, а дочь Аси училась в школе.

–Ну, считайте, как вам угодно! А это моё последнее слово! Не мешайте работать!– зарычала на Асю эта гиена в широченных штанах, которые не сходились у неё на огромном жирном животе

–Да, Вы хоть понимаете, что говорите? Мой отец уже был приговорён к смерти, тогда в концлагере, приговорён вашими соотечественниками, и выжил лишь чудом!

–Живите сегодняшним днём, фрау Семёнова! Касса нашей страны не беспредельна и жизнь вашего папаши тоже! Мой лимит времени исчерпан! Я всё сказала! А то понаехали тут… золотые горы искать!

Ася тогда бросилась в обычную больницу и попросила рассчитать стоимость лечения там.Лечения, которое не имело ни малейшого шанса спасти отца, а лишь могло поддержать его до… ухода туда, откуда не возвращаются.

Почти с радостью она увидела, что этот счёт даже за отведённый отцу медиками месяц, вдвое превосходит счёт частной клиники.

Она схватила оба счёта , как будто это был спасательный круг, и снова бросилась в социальный отдел и положила его на стол перед той же самой бабищей, похожей, очень похожей на жирную паучиху.

–Я вас не пойму, фрау Семёнова, долго вы будете отвлекать меня от важной работы своими писюльками, забирайте их и больше не приходите без записи. Нет, вообще не приходите: вы ничего не измените! У нас есть предписание оплачивать только лечение в городской клинике, а не в частной! И это вне зависимости от стоимости! Понаехали тут и дурите нам головы! Совсем обнаглели! Скажите спасибо, что наша страна вообще вас приняла!

Ася не помнит, как добралась домой, как стояла перед отцом, сидящим со светлой улыбкой в кресле и спрашивающим:

–Когда мы будем готовить чемодан, доченька? Нам же через два дня в клинику ехать? О, я так благодарен тебе за помощь!»

Она должна была сказать ему всю правду, которую всё равно была не в состоянии больше сдерживать: