Читать книгу Воздается по вере. Любовь сама находит нас. Книга вторая. - Марина Рузант - Страница 1

Воздается по вере.

Любовь сама находит нас.

Книга вторая.

Глава 1. Две стороны одной медали.

Очень часто наблюдая за отношениями между сторонними людьми, независимо от характера, который они носят, супружеские ли они, дружеские или любовные, мы замечаем, что объединяются те, кто совершенно не подходят друг другу. Казалось бы, веселый, шумный непоседа должен был выбрать себе в подруги такую же «зажигалку» как сам, а он, к большому удивлению окружающих, выбирает спокойную, мягкую, несколько замкнутую особу. Или вот два друга. Один парень умный, интеллигентный, ответственный, в меру коммуникабельный. Другой – почти полная противоположность. Не блещет ни сообразительностью, ни воспитанием, всегда готов к беззаботному веселью. Тем не менее, молодые люди вопреки всеобщим ожиданиям дружат много лет.

Эти «нестыковки» сопровождают нас по жизни постоянно. Так в чем же дело? На самом деле все просто. Каждый из нас состоит из целого набора характеристик, которые проявляются в виде определенного поведения. То есть мы обладаем определенными качествами, лежащими в основе нашего характера. Эти качества бывают положительными и отрицательными. Больше того, одни из них лежат на поверхности, а другие прячутся внутри нас. Независимо от того проявляются наши характеристики явно или дремлют в глубине нашей души до поры до времени, они и являются предметом притяжения для другого человека.

В человеческом обществе, уж так заложено в нас изначально, подобное притягивает подобное. Отсюда поговорки – «скажи кто твой друг, и я скажу кто ты», «муж и жена – одна сатана» и так далее. Каждый хочет выглядеть в глазах общества как можно достойнее, жить востребованным, вот и демонстрирует набор определенных качеств, которые, опять же, на его взгляд, помогут ему в этом. Внешне человек выглядит весельчаком, а, по сути, очень одинокий и печальный. Все чрезвычайно индивидуально.

Мария и Ирина, на первый взгляд, тоже совершенно разные молодые девушки. У них разное воспитание, разные увлечения, разный круг знакомых и все же, поступать в Томский политехнический институт они поехали вместе. Конечно, у каждой на этот шаг свои причины, индивидуальные. А так ли уж они, причины, разнятся?

Девчонки много лет прожили в одном дворе, в соседних домах, но водились в разных компаниях. Маша, в основном, с одногодками. В детстве она бегала с такими же, как сама мальчишками и девчонками по чердакам и подвалам в войнушку. Со временем игры переросли в посиделки с гитарами и магнитофонами. Ирина вращалась больше в кругу друзей своих старших братьев, поглядывая свысока на одногодков. Они были ей не интересны и смешны. Во дворе у нее не наблюдалось близких подруг или друзей.

В школе девочки семь лет учились в одном классе, но и тут их отношения не сложились. Марии учеба давалась легко. Достаточно было прослушать урок, и она могла повторить новую тему за учителем слово в слово. Она умела хорошо и правильно говорить, много читала. У Ирины отношения с учебой складывались совсем непросто. Приходилось долго учить. Предметы, особенно гуманитарные, давались с особенным трудом. Она не любила отвечать у доски, отказывалась от докладов и рефератов в отличие от Маши.

Проявляли себя девочки вне школы и двора абсолютно по-разному. Мария вполне успешно занималась бальными танцами, участвовала в соревнованиях, концертах, показательных выступлениях. Вторым главным увлечением был театр. Девочка с удовольствием играла на сцене. Правда, набор ролей отдавал однообразием, но это не смущало актрису. Приходилось играть, в основном, разного рода мачех в известных сказках. Каждую злобную женщину она создавала индивидуальной. В одной сказке мачеха выглядела придурковатой с соответствующими гримасами и ужимками. В другой – она была глупой и смешной. В третьей – агрессивной и мстительной. Может быть, именно поэтому режиссер поручал ей вроде как одну и ту же роль, но вместе с тем разную. Одним словом, Маша в большей степени проводила время с людьми творческими, людьми искусства.

Общественно-социальная жизнь Ирины складывалась совсем иначе. Она активно занималась плаваньем и слыла неудержимой фанаткой своих братьев. Старший брат – Игнат занимался хоккеем, играл в сборной города. Трофим играл в футбол и тоже добился определенных успехов. Именно за них, а в последствии не только за них, бегала и ездила болеть Ирина. Сама она прекрасно плавала, состояла в сборной области по плаванью, частенько пропадала то на сборах, то на соревнованиях. Ее общение замыкалось на спортсменах, людях сильных телом и духом, заточенных на победу.

Толи к радости, толи на беду, Ирина хорошо знала друзей-приятелей своих братьев и слыла среди них эдаким, «своим парнем». На нее, как на девушку, никто не обращал внимания, она росла на глазах у молодых людей и опекалась ими в соответствии со статусом сестры Сапожниковых, а проще – «Сапогов». Как так случилось, что в определенный момент времени Иринка, будучи еще совершенным подростком, влюбилась в нападающего сборной по хоккею, Валерку Овчинникова. Причем влюбилась совсем не по-детски, прикипела к парню всей душой, всем сердцем на годы.

Мало того, что любовь свою приходилось скрывать от посторонних глаз, да еще страданиям от внимания поклонниц к хоккеисту, не было ни конца, ни края. Девочка, вопреки собственным запретам, сама того не замечая, ходила за Валеркой хвостом. Впрочем, герой ее грез такого внимания не замечал. Да и кто, в самом деле, воспримет серьезно увлечение самой обычной девчонки-подростка?

Валерий Овчинников заметно выделялся из игроков команды не только своей яркой, зажигательной и весьма результативной игрой. Высокий, мощный красавец, крепкого телосложения с широкими плечами. Темные волосы остриженные «под битлов», карие крупные глаза и мужественные черты лица, оставляли глубокий след в сердцах болельщиц. Валерий выглядел несколько старше своих лет. Всегда приветливый, дружелюбный, с широкой улыбкой в пол лица, сам того не желая, завораживал воздыхательниц. Те принимали открытость и коммуникабельность парня за флирт или, так сказать, намек на желание завести отношения.

Разве можно их осуждать? Каждый из нас трактует слова или поведение другого человека в соответствии со своими пониманиями. Кому как удобно. Сплошь и рядом случалось так, что девчонки сами обнадеживали себя на эти самые отношения. Валерке же было совсем не до любви. Он помогал матери поднимать младших сестру и брата, учился и работал. Дела сердечные парня на тот момент не интересовали.

Ирина ловила любую возможность засветиться перед Валеркой. Она посещала все матчи с его участием. Вместе с тем, понимала, что ее возлюбленный не замечает присутствия «Джульетты» на трибунах вместе с другими болельщиками. Когда они встречались после матча, у Валерки даже мысли не возникало о том, что девочка ходит болеть из-за него. Он воспринимал Иру только, как младшую сестру приятеля, с которым играли в одной команде. Никогда не интересовался ни ее жизнью, ни успехами в спорте. А когда вдруг случайно узнавал, то всего-навсего лишь одобрительно хлопал по плечу со словами, вроде – «молодец!» или «так держать!».

Даже столь сухому, можно сказать, дежурному вниманию радовалась от души. В эту минуту ей хотелось добиваться лучших результатов в плаванье, чтобы он заметил и выделил ее из огромного числа поклонниц. Конечно, девочка видела, каким колоссальным вниманием и восхищением пользуется возлюбленный, как за него болеют и скрытно борются красотки разных расцветок и возрастов, как приветствуют после матчей, как всеми доступными средствами стараются попасть на тренировки. Ирина, конечно, переживала. Поведение Валерки вселяло надежду на совместное будущее, ведь он ни на кого не обращал внимание.

Вдруг случилось то, о чем она никак не предполагала. Волею случая она, как всегда летом, отдыхала и тренировалась в спортивном лагере вместе с другими спортсменами области, среди которых были братья и Валерка Овчинников. Волею судьбы в этот же лагерь забросило Машку Родову. И надо такому случиться, Валерка «положил глаз» именно на Машку. Когда стало известно, что возлюбленный провел вечер на свидании с Машкой, у Ирины случилась истерика, она призналась однокласснице в чувствах к хоккеисту. Маша на следующий день уехала из лагеря, предварительно пообещав страдалице никогда не вставать между ней и Валеркой.

Но спешный отъезд Марии не дал результатов. Ирина призналась своему «Ромео» в любви, рассказала о Машиной клятве. Тот молча воспринял информацию, скрипнув зубами, удалился. Потом, уже по приезде в город, она видела Валерку в их дворе. Что он там делал, ей осталось неизвестным. Однако, она знала одно наверняка – Мария держала обещание. Иногда девочка видела своего героя на соревнованиях по бальным танцам, иногда на спектакле. И всегда во всех мероприятиях присутствовала Мария.

Неизвестно сколько времени тянулась эта треугольная история, если бы в жизни Валерия не возникла Людмила. Людмила работала парикмахером в Доме быта, совсем не тайно вздыхала по бравому хоккеисту и, что самое ужасное, плевать хотела на любовные переживания Ирины. Надо отметить, Людмила это тебе не сердобольная Машка, ей сопли и слезы малолетки безразличны. Она взяла Валерку в оборот, забеременела от него и, в конечном результате, женила на себе. Ирина в сухом остатке потеряла всякую надежду на совместное будущее со своим избранником.

Желание забыть свою несчастную, неразделенную первую любовь, подвигло ее на решение покинуть Красногорск, искать счастье подальше от места, где все напоминало о НЕМ. Она выбрала Томск, поскольку уже была наслышана об этом чудесном студенческом городе. Конечно, совсем немало важную роль здесь сыграла новость о том, что туда же направляется Мария. Иметь в подругах такую искреннюю и порядочную девушку для Ирины было очень приятно.

У Марии для отъезда нашлись свои причины. В ее семье основную законодательную и воспитательную функцию исполнял глава семьи Вадим Андреевич Родов. Только он решал кому, чем и когда заниматься. Он, принимая решения, сам нес ответственность за них. Без согласования с ним, в доме не происходило никаких событий. С Марии, как со старшей дочери, спрос был особый. Внимательно приглядываясь к девочке, он понимал, что она, безусловно, ребенок не без способностей, но ничего особенного собой не представляет. В то же время, обладает весьма и весьма неоднозначным, непростым характером. Лидерские данные, некоторая самоуверенность, даже упертость, вызывали у него раздражение.

Младший сын Женька не отличался способностями. Долгое время, в силу сложившихся обстоятельств, проживал с дедушкой и бабушкой в Зареченске, что нанесло, как он считал, вред воспитанию ребенка. Он трудно сходился с другими детьми, был плаксивым и несамостоятельным. Вадим Андреевич пытался повлиять на сына, но время уже упущено, приходилось мириться с недостатками, набраться терпения и потихоньку править дефекты.

У Марии сложилось свое мнение относительно семейных взаимоотношений. Она считала, что отец к ней специально придирается, рассматривает каждый поступок под микроскопом и умышленно ищет в ней самой и ее поведении недостатки. На взгляд девочки, она училась хорошо, но отец всегда был недоволен ее успехами, при этом не замечал слабенькой успеваемости Женьки. Машу ругали за редкие тройки, в то время, как для брата это оценка являлась расхожей, частенько закрывали глаза на его двойки. Женька ничем не интересовался, либо играл дома, либо бегал с ребятами младшего возраста во дворе.

Занятия бальными танцами и репетиции в театре, откровенно вызывали возмущение у Вадима Андреевича. Он считал, что такие занятия ни к чему хорошему не приведут. Пустое времяпрепровождение. Никакого артистического таланта у дочери он не замечал. Кривляние на сцене, перед людьми, осуждал. Все свои мысли непременно высказывал в кругу семьи, чем причинял боль дочери. Однако то, как девочка реагирует на незаслуженные упреки и, вообщем, оскорбления в свой адрес, его не заботило.

Маша постоянно ощущала себя дурнушкой в купе с плохушкой. Из критических выступлений отца получалось так, что ей, абсолютно ничего собой не представляющей бездари, высшее образование не светит, а следовательно, приличная работа и достойная жизнь. Всю свою недолгую жизнь девочка сражалась с предвзятостью отца. Она старалась доказать, что на самом деле, ничем не хуже других. Сама того не понимая, Мария боролась за уважение и любовь родителей. К моменту окончания школы поняла относительно тщетности своих намерений.

Чем старше становилась Маша, тем сложнее становились ее отношения с отцом. Девочка приняла решение покинуть отчий дом, поехать поступать в институт подальше от родителей. Даже если не поступит, все равно назад не вернется. Будет работать, заниматься и на следующий год опять поступать. А куда ехать? Да какая разница? Лишь бы подальше. Томск стал наиболее приемлемым вариантом.

На самом деле Ирина и Мария бежали из Красногорска в новую, взрослую жизнь из желания освободиться от существующих обстоятельств. Ирина освобождалась от зависимости несостоявшейся любви, а Маша от давления отца. Обеим девушкам хотелось перемен. Они двинулись на встречу судьбе.

Поезд, лениво перестукивая колесами, проплывал вдоль перрона. С каждым метром, его движение становилось все медленнее. Наконец. Вагоны в последний раз дернулись и замерли на месте. На перроне редкие встречающие, носильщики с тележками спешили вдоль состава. Через минуту после окончательной остановки, как по команде, двери вагонов распахнулись. Из них с чувством собственного достоинства и начальственным видом, появились в форменной одежде, проводницы. Каждая заняла положенное место около раскрытых дверей, словно у королевского трона. Началась выгрузка пассажиров.

Мужчины и женщины, с детьми и без детей выходили суматошно, наступая друг другу на ноги, расталкивая локтями и при этом, ругаясь, случалось, нецензурно. Они вытягивали из узких дверей багаж в виде объемных сумок, ящиков, чемоданов и коробок. В отличие от серьезно упакованных семейных пар, молодые люди выпрыгивали из вагонов налегке, весело и непринужденно, с рюкзаками за плечами и гитарами в руках.

Пассажиры суетливыми ручейками вытекали из вагонов. По мере продвижения к выходу в город, ручейки сливались в бурный поток прибывших и образовывали шумную людскую реку. В этой полноводной реке можно плыть исключительно по течению. В противном случае активное, бурлящее течение с чемоданами и всевозможной кладью, норовило «смыть» преграды на своем пути, всех тех, кто осмелился «плыть против течения» или зазевавшихся участников процесса.

Вместе со своим ручейком одного из вагонов, на многолюдный перрон «вытекли» две немного растерянные подружки. Подхваченные общим потоком, они, было, направились к выходу, но вовремя спохватились, неумело сопротивляясь общему движению, прибились к лавочке, стоящей чуть в стороне. У каждой из девушек в руках небольшая объемная болоньевая сумка темной расцветки, скорее всего набитая какой-то одеждой. Подружки, как две маленькие, беззащитные синички под людскими ногами, суетясь и увертываясь от спешащих граждан, щебетали что-то друг другу и оглядывались на тот самый вагон, из которого вышли пару минут назад.

Судя по всему, девчонки кого-то ожидали, но тот не спешил, и поэтому подружки нервничали. Наконец, они дружно расплылись в улыбке и радостно замахали руками.

– Эй, мы здесь! Здесь! Идите сюда! – стараясь перекричать толпу, взывала Ирина. – Ребята, мы здесь!

Маша, не дожидаясь реакции тех самых ребят, вскочила на лавочку, подняла над головой свою круглую, легкую сумку и подхватила вслед за подругой:

– Мы вот они! Идите сюда – а – а!

Толи от долетевшего до ребят призыва, толи оттого, что Маша, стоя на лавочке, с сумкой над головой заметно выделялась на фоне толпы, три молодых человека быстро сориентировавшись, двинулись в направлении девчат. Продвижение затруднялось неослабевающим потоком прибывших пассажиров и тем количеством багажа, который тянули за собой молодые люди. Глядя на них, становилось понятно, почему две подружки вышли из вагона налегке. Их багаж галантно перемещали вдоль состава, три молодых кавалера.

Поравнявшись с девушками, дружная компания включилась в общий процесс передвижения. Они, подхваченные потоком, направились к раскрытым воротам с огромной вывеской «ВЫХОД В ГОРОД» Течение вынесло на привокзальную площадь. Здесь поток разливался, заполняя площадь пестрой одеждой и людским гомоном. Площадь перед вокзалом представляла собой некий полукруг. На пике полукруга располагалось огромное зеленое здание вокзала, старой каменной постройки с большими белыми буквами на крыше «ТОМСК». Справа полукруг ограничивали обычные жилые пятиэтажки с витринами магазинов на первом этаже. Слева красовалось серое многоэтажное здание гостиницы с одноименным названием «ТОМСК». Рядом с гостиницей, из бетона и стекла, размещался, представительного вида, ресторан.

Вдоль периметра площади, около столбов с табличками, обозначающими остановки, расставлены лавочки. Видимо автовокзал в городе отсутствовал, привокзальная площадь выполняла его функции. На табличках указывались номера маршрутов. Однако, набор видов транспорта, обслуживающих граждан в этом месте города, не ограничивался использованием автобусов и такси. Здесь же, без конца дергаясь и искря проводами, неповоротливо пристраивались к своим остановкам, троллейбусы.

Отсюда бывшие пассажиры поезда разъезжались в нужном направлении, становясь пассажирами городского транспорта. Те, кто уезжали на такси, красиво хлопали дверцами машин и с высоко поднятыми головами покидали место вынужденного пребывания. Другие тянули свои ноги, детей и вещи к лавочкам остановок. Третьи, плелись мимо гостиницы и роскошного ресторана куда-то дальше, за угол, на шум гремящей трамвайной линии.

Озадаченная таким массовым разбродом бывших попутчиков, молодежная компания заметно поникла. Сразу было видно, что все они в Томске впервые, в городе не ориентируются и к месту предполагаемой дислокации пути не знают. Эх, молодежь, молодежь! Больше суток ехали в одном вагоне с томичами, а расспросить где находятся интересующие их объекты, смекалки не хватило. Между тем, все молодые люди были из Красногорска и если уж лично друг друга не знали, то во всяком случае, тем или иным образом, встречались.

Познакомилась компания сразу, как только провожающие освободили вагон и, поезд тронулся. Ребята ехали в том же плацкарте, что и подруги, в соседнем купе. Сами того не понимая, девушки оказались личностями известными в масштабах своего города. За Ирину болели в бассейне, следили за ее спортивными успехами. Машу знали не столько по театру, сколько по танцам. Участие в концертах сделало ее довольно популярной. Попутчики искренне удивились, когда узнали, что девчонки намерены поступать в политехнический институт. Сами они ехали в Томск с целью поступить в военное училище и связать свою жизнь с армией.

Еще там, в поезде договорились поддерживать отношения, во всяком случае, пока будут жить в абитуриентах и сдавать вступительные экзамены. Все же земляки есть земляки, тем более, ровесники, да и учились в соседних школах. В чужом городе хочется иметь поддержку и опору. Всех такая дружба устраивала.

А пока они стояли на постепенно пустеющей площади, беспомощно озираясь по сторонам. Инициативу проявила решительная Ирина. Оставив друзей, она отправилась в справочное бюро. Там ей популярно объяснили, каким образом, и на каком транспорте доехать до военного училища и как добраться до главного корпуса политехнического института. К сожалению, образовательные учреждения располагались в разных концах города. Ребятам следовало отправляться в путь на автобусе, а девчонкам двигать к трамвайной остановке за углом ресторана. Пришлось расставаться.

Выгрузились со своими неподъемными чемоданами, сумками, авоськами прямо на мостовую напротив главного корпуса политехнического института. День набирал обороты, а вместе с ним и жара. Лучи солнца настойчиво пробивались через завесу тополиной листвы. Целая аллея тополей украшала подступы к зданию учебного учреждения. Они словно богатыри охраняли величие института. Их косматые, пышные шевелюры заглядывали в массивные окна, свешивались над асфальтированной дорожкой и накрывали сверху, будто крыша, скамейки. Теплый летний ветерок лениво перебирал листву, в воздухе кружились снежинки тополиного пуха. Пух стелился по траве и асфальту, набивался в нос и глаза.

Главный корпус выглядел весьма и весьма значимо. Высокое здание кирпичного цвета, украшенное лепниной имело строгий, классический вид. Никаких тебе излишеств, никакой легкости или воздушности. Оно олицетворяло собой тот самый гранит науки, который предстояло «грызть» будущим студенткам. Фасад строгий, однако, не мрачный. Только относительно небольшая входная дверь несколько нарушала видимое величие строения.

На площадке около корпуса института наблюдалось скопление молодых людей, что привело в замешательство новоиспеченных абитуриенток. Они стояли под тополем рядом с трамвайной остановкой в куче собственного багажа и во все глаза смотрели на уже состоявшихся студентов. Те, в свою очередь, не обращали на них никакого внимания. Студенты, собравшись кучками по три-четыре человека, обсуждали свои темы. Кто-то в этих кучках вслух читал конспект, другие со знание дела внимали ему. Кто-то писал в тетради формулы, брызгая слюной, доказывал свою правоту. Кто-то, развалившись на скамейке или прямо на газоне, тупо дремал в тени тополей. Шла сессия.

– Слушай, Маш, из поступающих, по всей видимости, только мы одни, – нарушила тишину Ирина.

Мария контрольным взглядом осмотрелась вокруг. Ободряюще ответила:

– Я так не думаю. Просто мы приехали пораньше. Народ будет прибывать. Не все же знают о курсах. Многие приедут прямо к началу вступительных экзаменов.

– Давай решать. Куда дальше? – привычно взяла себя в руки Ира.

– Что тут решать? Берем вещи в руки, пошли искать приемную комиссию.

– Все барахло тащить с собой?

– Нет. Здесь бросим, – съязвила Мария.

– Может быть, ты сходишь, разузнаешь все, а я здесь посмотрю за вещами? – усаживалась на свой чемодан подруга.

– Перестань. Пойдем вместе. Узнаем, оформимся. Зачем туда сюда напрасно бегать, – отрезала Маша.

Девчонки, стараясь не привлекать к себе внимания, бочком-бочком, нагрузившись собственной поклажей, засеменили к дверям института. Неуклюже протискиваясь с неподъемным багажом в узкую дверь, оказались в просторном холле здания. Холл, обитый темно-коричневыми деревянными панелями, освещался сдержанно. Здесь тоже народ суетливо метался то возникая, то пропадая в полумраке коридоров. Прямо напротив входа, в другом конце помещения на второй этаж поднималась широкая, грузно-основательная каменная лестница с деревянными перилами.

Шумно проникнув в здание, подруги растерялись. И здесь никто на них не обращал внимания. Занятые своими заботами, студенты и преподаватели пробегали мимо. В двери входили и выходили, всякий раз спотыкаясь о их багаж. Пришлось отодвинуться в сторону, чтобы освободить проход и как следует осмотреться. Перенесли свои вещи ближе к столу, за которым седела пожилая седоволосая женщина. В строгом фиолетовом платье с белым немного ученическим воротничком, в роговых очках с толстыми линзами, она напоминала школьную учительницу. С серьезным, можно сказать, неприступным видом, дама записывала что-то в общую тетрадь. На массивном столе, накрытом темно-зеленым сукном, разложены канцелярские книги, в стаканчике несколько заточенных карандашей и шариковые ручки. Здесь же на подставке табличка, где печатными буквами написано «СПРАВОЧНАЯ ДЛЯ АБИТУРИЕНТОВ».

– Наконец, есть у кого спросить! – выдохнула с облегчением Маша.

Подойдя ближе к столу, застенчиво обратилась к пожилой женщине в фиолетовом платье:

– Извините, пожалуйста.

Женщина подняла глаза от тетради, замерла в ожидании продолжения.

– Мы, это . . . только . . . это . . . приехали из Красногорска.

– Добро пожаловать, – сухо отозвалась дама.

Мария окончательно растерялась. Зато не растерялась подруга.

– Мы приехали поступать в институт. Нам нужно сдать документы и устроиться на подготовительные курсы. Вот, – выпалила на одном дыхании Ирина.

Оглушенная рапортом девушки, «школьная учительница» перевела взгляд на нее, размеренно произнесла:

– Не надо кричать. Вам необходимо пройти в актовый зал, где работает приемная комиссия. У вас примут документы на нужный факультет.

– А где актовый зал? – поинтересовалась, пришедшая в норму, Мария.

– Актовый зал направо по коридору, до конца. Упретесь в дверь, за ней актовый зал, – все тем же бесстрастным тоном наставляла «учительница».

Девчата взялись, было, за свой неподъемный багаж, как в спину прозвучало пожелание:

– Не ходите с вещами по институту. Их требуется сдать в камеру хранения.

Вопрос прозвучал дуэтом.

– Где она?

Дама опять сосредоточилась на тетради и, махнув рукой прямо перед собой, бросила:

– Напротив меня.

Действительно, прямо напротив стола, в противоположной стене виднелась деревянная дверь с надписью «КАМЕРА ХРАНЕНИЯ». Сразу заметить дверь не представлялось возможным в силу того, что она находилась в плохо освещенном помещении, да и сама дверь, обитая под стать панелям на стенах, почти не выделялась среди них. Маша дернула за ручку, дверь распахнулась. Камера хранения размещалась в небольшой комнатке, заставленной стеллажами разных размеров, видимо, с учетом разных размеров багажа. Вещей в ней было всего ничего.

Дежуривший в камере, студент, оказался парнем общительным. Он только заступил на дежурство и скучал в ожидании посетителей.

– С вещами это к вам? – осторожно спросила Маша.

– К нам, к нам, – обрадовался паренек.

Девушки одна за другой втянули свои, уже порядком надоевшие вещи, в камеру хранения. Студент, ловко расставляя их на стеллажах, болтал без умолку.

– Девчонки, вы поступать приехали?

– Поступать, – перевела дыхание Ирина.

– Откуда приехали то?

– Из Красногорска, – поддержала диалог Ирина.

– Да ты что, правда? – искренне подхватил студент. – У нас из Красногорска много ребят учится.

Мария молча наблюдала за работой паренька. Ирина, не пускаясь в пустые рассуждения, перевела разговор в нужное ей русло.

– Документы давно начали принимать?

Парень быстренько прикинул в голове.

– Нет. Всего пару дней.

– Много уже приехало абитуриентов?

– Откуда? Только начали приезжать.

– А про подготовительные курсы слышно?

Закончив с багажом, дежурный протянул девчонкам металлические жетончики с номера мест. Плюхнувшись на стул рядом с Машей, продолжал отвечать на вопросы.

– У меня знакомая в приемной комиссии. Говорит, что курсы начнут работу в лучшем случае через неделю, когда народ соберется. Иначе смысла нет.

Мария поднялась и вышла из камеры хранения. Ирина последовала за ней. Освободившись от вещей, уставшие подруги поплелись искать актовый зал, а в нем, приемную комиссию. В понимании девчонок, приемная комиссия должна была располагаться в большом, светлом помещении, со столом внушительных размеров. На столе непременно должны находиться хрустальные графины с водой и к ним же хрустальные стаканы. На стенах портреты ученых и заслуженных преподавателей ВУЗа. Комиссия, состоящая сплошь из профессоров, решает, кто достоин, а кто нет подать документы в институт.

Каждый предстоит перед комиссией индивидуально. Члены комиссии изучают документы, смотрят аттестат, читают школьную характеристику и сообща решают, достоин ли молодой человек сдавать экзамены в данный ВУЗ. Если сами документы отвечают всем требованиям, будущий абитуриент правильно отвечает на вопросы, а также ведет себя уважительно, то комиссия принимает у него документы и допускает к сдаче экзаменов.

На самом деле все оказалось гораздо проще. Начиная с помещения, где располагалась комиссия по приемке документов, кончая теми, кто принимал эти самые документы. Актовый зал наполовину был заставлен сдвинутыми с обычных мест стульями. По периметру освободившейся площади, на некотором удалении друг от друга, стояли столы, за которыми сидели девушки и парни. Скорее всего, приемом документов занимались никто иные, как самые обычные старшекурсники. Они неспешно, с чувством собственного достоинства ходили по залу, перебрасываясь между собой только им понятными фразами, передавали необходимые бумаги.

На каждом столе находилась табличка, вроде той, что у дамы в фиолетовом платье, с названием факультета, папки, тетради и другие необходимые материалы. На стенах яркими, красочными пятнами выделялись стенгазеты. Здесь каждый факультет статьями и фотографиями рассказывал несмышленым абитуриентам, чем он лучше остальных факультетов. Как здорово учиться именно на нем! Сразу около двери на специальных стойках находилась информационная доска, завешенная объявлениями чисто студенческого направления. Скорее всего, доску только принесли в зал и еще не успели освободить от устаревшей информации.

По всей видимости, это общее действо в стенах актового зала и называлось работой приемной комиссии. От полного несоответствия увиденного относительно предполагаемого, девчонки заметно растерялись. Ирина дернула Машу за рукав и головой показала направление, куда следовало двигаться. Сама, стараясь держаться уверенно, сделала несколько шагов к доске объявлений и замерла около нее, делая вид, что тщательно изучает информацию. Маша последовала за подругой. Они, стоя рядом, уставившись глазами в объявления, крепко прижимали документы к груди.

– Слушай, я с Нинкой разговаривала перед отъездом, – почти беззвучно прошипела Ирина. – Она говорила, что шансов много больше поступить, если мы пойдем на тот факультет, где меньше всего народа подаст заявления. Понимаешь, конкурс будет меньше.

Мария с трудом улавливала ее шипение. Слова было трудно разобрать.

– Не пойму. Какая Нинка? Откуда она взялась?

– Да, наша пловчиха. На два года старше нас. Учится на геологоразведочном. Я ее расспросила куда лучше ткнуться.

– Та, что из соседней школы? Такая, темненькая с короткой стрижкой? – попыталась уточнить девушка.

– Какая разница, какая у нее стрижка? – пустая болтовня начинала раздражать. – Эти объявления не для нас. Пошли смотреть газеты. Около них поговорим.

И опять Ирина первая направилась к стене, где красовались, фактически, рекламные газеты, целью, которых было зазвать, как можно больше абитуриентов, поступать на соответствующий факультет. Мария потянулась за подругой. Теперь они стояли значительно дальше от столов и блуждающих по залу старшекурсников. Можно было говорить громче.

– Что-то я не пойму к чему ты говорила о конкурсе? – оперевшись о подвернувшийся стул, поинтересовалась совершенно уставшая Мария.

Ирина тоже устала и ее усталость выражалась в раздражительности. Закатив к потолку глаза, она изобразила кислую физиономию, говорящую о том, что подруга не понимает совершенно очевидных вещей и потому ей приходится объяснять простые вещи.

– Ты издеваешься? Гораздо проще поступить на тот факультет, где конкурс меньше. Там и проходной бал меньше, и требуют меньше, и оценки ставят выше. Ты, Машка, как вчера родилась!

Мария внимательно слушала рассуждения подруги. Честно говоря, ей и в голову не приходила мысль о тонкостях поступления в институт. Анализируя слова Ирины, она соглашалась с каждым из них. В умозаключениях девушки присутствовали здравые идеи. Все выглядело совершенно логично. Однако, признавать публично почти гениальные рассуждения, как-то не хотелось.

– Ты зачем меня к этим газетам притащила? Мы, глядя на эти фотографии должны определить, где проходной балл меньше будет? – Маша не скрывала сарказм, а напрасно.

Следующий ход Ирины был безупречен.

– Нет, газеты это всего-навсего наше прикрытие.

От этих таинственных слов, Мария украдкой огляделась по сторонам. Раз существует прикрытие, значит, должна вестись слежка. Не понятно одно, толи они следят, толи следят за ними.

– Мы будем подолгу, якобы, рассматривать фотографии, читать статьи, а сами в это время смотреть на какие факультеты подают документов больше, на какие меньше.

– И это будем делать каждый день? До самых экзаменов? – ужаснулась Мария.

– Только сегодня Ито часа два-три. Я тоже устала, понимаю. Но мы ведь не корову покупаем. Мы жизнь свою решаем! Ради этого можно потерпеть.

И опять Ирка была совершенно права. Ради собственного будущего стоило потерпеть пару-тройку часов на ногах. Девушки переходили от одной стенгазеты к другой, между тем, внимательно изучая «спрос» на каждый факультет. Когда , освоив всю возможную информацию, они опять оказались у доски объявлений, не сговариваясь направились к двери. На улице, бродя по аллее, обменялись мнениями. Подсчеты, по понятным причинам совпадали. Итак, оказалось, больше всего документов подали на химический и физический факультеты, немногим меньше на машиностроительный, по одному человеку получили геологический факультет и электроэнергетический. На теплоэнергетический факультет не нашлось желающих.

– Нужно подавать документы на теплоэнергетический, – решительно заявила Ирина.

Маша замялась в сомнениях.

– Честно говоря, я не представляю, чем там занимаются.

– Зачем тебе сейчас представлять? Покажут. Расскажут, – убеждала подруга. – Здесь мы хоть попробуем побороться за место под солнцем. Есть надежда, что поступим. А пойдем туда, где конкурс большой? Если и сдадим экзамены, более менее, удачно, зато баллов не доберем. Разве не будет обидно? Двойной риск. Зачем нам дополнительные переживания?

– Ладно. В этом я согласна. Там же еще со специальностью нужно определиться.

– Выберем что-нибудь покрасивее. Пошли. Время уже много, а нам еще в общежитие определяться.

Парень и девушка за столом с табличкой «ТЕПЛОЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ» откровенно скучали. К ним никто не подходил, не тревожил их полусонное состояние. На повторно вошедших в зал девчат, никто не обратил внимания. Они прошли к нужному столу. Мария присела на приставленный к столу, стул, предназначенный для посетителей, протянула папку с документами молодому человеку. Ирина встала позади Маши, сосредоточенно ловя каждый звук, произнесенный в адрес оформляющейся абитуриентки.

Папку с документами ловко перехватила молодая особа. Раскрыв ее, принялась проверять наличие требуемых справок и характеристик. Тем временем, парень подал девушке лист чистой бумаги и шариковую ручку.

– Вам следует собственноручно написать заявление. Образец прямо перед вами. Не забудьте указать специальность.

В перечне специальностей, представленном старшекурсником, значилось четыре наименования. Положа руку на сердце, Мария даже малейшего представления не имела, что они собой предполагают. Она поднялась со стула и под локоток отвела Ирину в сторону. Тыча ручкой в лист бумаги с указанными в нем специальностями, прошептала на сааме ухо подруге:

– Самое красивое название – парогенераторостроение.

– А что это? – немало удивилась та.

– Откуда мне знать? Я и про другие ничего не знаю.

– Ладно. Там разберемся, – утвердительно кивнула головой, Ирина.

Мария вернулась на свое место и закончила писать заявление. Ирина в точности повторила действия своей подруги. Тоже определилась на ту же специальность – парогенераторостроение. Для сдачи экзаменов каждой выдали документ под названием «КНИЖКА АБИТУРИЕНТА». В ней значились наименования предметов, которые требовалось сдать на вступительных экзаменах – физика, математика (устно), математика (письменно), русский язык (сочинение). Старшекурсники ни о чем не расспрашивали, им было абсолютно все равно кто и куда поступает. Когда документы приняли и выдали расписки, речь зашла о проживании. Парень доброжелательно, даже как-то по отечески, объяснил непростую ситуацию, сложившуюся на данное лето.

– Девчата, наши два здания общежитий, буквально, через неделю начнут ремонтировать. По плану ремонт продлится до самой осени. Студенты заканчивают сдавать сессию. Часть из них отправятся в стройотряд, часть останутся ремонтировать общежития факультета. Если есть, у кого остановиться на время вступительных экзаменов, то лучше не занимать места в общаге. Наши абитуриенты будут проживать вместе с геологами. Придется потесниться.

От такой неожиданной информации девчонки даже немного растерялись. Первой собралась Ирина.

– У нас в Томске никого нет. Идти нам некуда. Мы рассчитывали готовиться к экзаменам и одновременно посещать подготовительные курсы. Как же теперь быть?

Парень великодушно улыбнулся.

– Я же не сказал, что вас негде поселить. Места обязательно найдем. Не волнуйтесь.

Пока молодой человек обстоятельно объяснялся с абитуриентками, девушка заполнила два бланка, отпечатанных на машинке. Это были направления для размещения в общежитии. Радостно поблагодарив добродетелей за участие, девочки отправились по указанному адресу.

Ближе к вечеру багаж стал весить гораздо больше, нежели утром. За целый день подругам довелось только утром наскоро попить чаю в теплой компании поезда. Голодные, уставшие, они тащили собственные неподъемные баулы по жаре, под пухопадом, когда тополиный пух набивается в глаза, нос, рот и постоянно хочется отмахнуться или почесаться, а руки заняты. Да, физически им было очень тяжело, но осознание того, что теперь они абитуриентки и впереди ждет свободная, никем не контролируемая жизнь, придавало сил.

Адрес, куда они шли, находился приблизительно в квартале от места, где располагался главный корпус политехнического института. Еле-еле дотащив свои ноги и багаж до общежития геологического факультета, подруги поняли, что вся улица состоит из общежитий политехнического института. Особенно выделялись две девятиэтажных высотки. Одно здание занимало общежитие химического факультета, другое – физического. На химическом факультете преимущественно учились девушки, на физическом факультете – юноши.

Добравшись до нужного места, подруги «рухнули» прямо в фойе на довольно замызганный диван. Немного отдышавшись, Ирина пошла искать кого-нибудь из руководства. Маша без сил и без чувств осталась сторожить вещи. В небольшой комнатушке, в торце первого этажа, непобедимая Ирина обнаружила высокого полноватого студента – старшекурсника с редкими прилизанными волосами, неприятным взглядом размыто-серых глаз и визгливым голосом.

Этот отталкивающей внешности молодой человек, отрекомендовался заместителем коменданта общежития по имени Кирилл. Вследствие того, что сам комендант находился в очередном отпуске, расселением абитуриентов занимался он сам. Ирине Кирилл сразу не понравился даже не столько внешне, сколько манерой держаться и общаться. Казалось, прилизанным он был не только снаружи, но и внутри. Сладкая речь с «бабскими» ужимками вызывали у девушки тошноту. Приходилось терпеть.

Кирилл долго распространялся о том, как ему тяжело работать со студентами. Какие они хулиганы, пьяницы и, чего уж там таить, засранцы. Поддерживать чистоту и дисциплину в общежитии очень непросто. Каждый норовит оскорбить и обидеть, а разве это он выпускает указания, которые требуется выполнять? Ирина терпеливо выслушивала словесный поток грязи на окружающих, «несчастного» заместителя коменданта. В то время, когда помощник пошел в своих рассказах по второму кругу, Ира не выдержала и мягко, стараясь не обидеть, спросила:

– А нам с подругой, где размещаться?

Кирилл непонимающе уставился на девушку. Потом, видимо, осознав, что та пришла не послушать его страдания, а устроиться в общежитии, сменил жалостливо-плачущий тон на распорядительно-покровительствующий. Задумчиво постукивая карандашом по поверхности стола, произнес:

– Студенты еще сессию не сдали. Вы немного рановато приехали. Даже не знаю . . не знаю . . . не знаю . . .

Ирина заискивающе посмотрела на всемогущего помощника.

– Нам сказали, что разместят. Сказали есть места . . . есть.

– Никто не спорит, конечно, есть. Просто я думаю как лучше. Видите ли, уже сейчас есть две пустые пятиместные комнаты. Можно туда въехать, но, безусловно, с последующим подселением. Это один вариант. Другой вариант заключается в том, что в трехместной комнате у меня уже живет одна абитуриентка. Могу вас туда поселить.

Произнося вслух свои мысли, Кирилл незаметно поглядывал на Ирину, изучая ее реакцию.

– У нас приоритет все равно будет отдаваться своей абитуре – геологам. Своих будем селить в лучшие условия. Так, что трехместные комнаты уйдут своим. Пока есть возможность жить втроем, а не впятером или вшестером, пользуйтесь. Там девчонка живет из Рубцовска, по возрасту, такая же, как ты. По мне, лучше с одной посторонней, чем в колхозе.

– Кирилл, вы извините меня, пожалуйста, мне бы с подружкой пошептаться. Вдруг я приму решение, ей не понравится. Я буквально на одну минуту. Она здесь, в фойе сидит, – Ирина подскочила, раскланиваясь на ходу, рванула в холл.

– Вы ждите меня на диване, я сейчас закрою комнату и к вам подойду, – визгливо кричал в след, помощник коменданта.

Мария прибывала в расслабленном состоянии, когда к ней подлетела взъерошенная Ирина.

– Слушай, тут такое дело. Комендант или, кто он там, помощник, предлагает два варианта. Согласно первому, мы с тобой вселяемся в пятиместную, пустую комнату. Потом будут приезжать другие абитуриенты и к нам подселят еще трех человек. Второй, мы вселяемся в трехместную комнату, где уже проживает девушка нашего возраста. Куда пойдем?

Маша задумалась. Она никогда не жила с чужими людьми. Если случалось останавливаться в гостинице, то рядом были знакомые люди. Теперь трудно сказать поладят ли они с посторонними, тем более, что их будет целых трое.

– Мне кажется лучше в трехместную комнату. Нас с тобой большинство, значит, ей придется к нам приспосабливаться. В пятиместный еще неизвестно кто явится. Может быть, какие-нибудь великовозрастные девицы. Не все же поступают с первого раза.

– Правильно. Я тоже думаю так. Лучше втроем, чем впятером, – присела рядом Ирина.

Через минуту появился Кирилл. Он слащаво поздоровался с Машей, взял в обе руки первые подвернувшиеся сумки и направился в сторону лестницы.

– До чего додумались, девушки, – поинтересовался на ходу.

Ирина по праву знакомой вступила в диалог.

– Вы поселите нас, пожалуйста, в трехместную комнату. Мы сразу начнем готовиться к экзаменам, ходить на подготовительные курсы.

Кирилл одобрительно просиял неприятной улыбкой, больше напоминающей все ту же гримасу.

– Это совершенно правильно. Люди будут приезжать, всякий раз нужно привыкать к новому человеку. Она девчонка хоть и шебутная, зато веселая, пробивная, – он, видимо, имел в виду их временную будущую соседку.

Поднялись на второй этаж. Кирилл остановился у двери, находящейся посреди коридора. Маша сразу прикинула – окна выходят не во двор. А на основную улицу, на солнечную сторону. Это уже хорошо. Можно сказать – повезло.

Кирилл требовательно постучал в дверь. На той стороне кто-то прыгнул на пол, шумно завозился, дверь открылась. На пороге стояла стройная девушка в спортивных штанах и футболке, на голове полотенце завязано тюрбаном. По всей видимости, она совсем недавно вымыла голову. Увидев не без известного ей Кирилла в сопровождении двух девиц, обставленных габаритным багажом, сразу сообразила, кто и зачем явился по ее душу. Она не торопилась приглашать в комнату посторонних, предпочитая переговоры вести через порог.

– Привет, Кира, привет! – совсем по свойски приветствовала помощника коменданта, чем вызвала некоторое непонимание со стороны девушек. Им казалось, что Кирилл, на самом деле, лицо официальное. Этот его статус предусматривал несколько иное обращение. – Я что-то не пойму, друг мой? Мы же договаривались о другом . . . . Ты же обещал, что никого ко мне не подселишь . . . . Говорил, что до конца вступительных экзаменов буду жить одна, или не так?

Официальное лицо моментально смахнуло с лица заискивающую улыбку, расправило свои совсем не широкие плечи, выставило вперед уже зарождающийся живот и тоном, не терпящим возражения, заявило:

– Головко, ты не на базаре! Нечего со мной торговаться. Это тебе не частная лавочка! Это тебе . . . го – су- дарст – венное учреждение. Слышишь – государственное, Головко!

Визгливый голос и слюни во все стороны не возымели, по всей видимости, действия на строптивую Головко. Она отпустила дверь и встала посередине дверного проема, скрестив руки на груди.

– Ты чего раскричался, убогий? Не надо меня глушить своим криком, я тебе не рыба. По мне дак, если обещал, то держи слово. У тебя же есть пустые комнаты, вот и сели туда. Когда селить станет некуда, вот тогда приведешь.

Слова наглой абитуриентки не остановили не на шутку разбушевавшееся официальное лицо. Он подхватил с пола сумки и, как таран ринулся в комнату, сопровождая действие устрашающими угрозами:

– Убери в сторону свою фигуру. Обнаглела совсем. Ишь ты – начальница, понимаешь ли. Я сам решу, кому и с кем жить, а будешь вякать, быстро переселю в шестиместку, да еще в приемную комиссию сообщу. Тебя, шуструю такую вообще до экзаменов не допустят!

Не столько таран, сколько угрозы, охладили пыл Головко. Она примирительно отошла в сторону, давая возможность пришедшим войти в комнату самим и внести баулы.

– Ладно тебе, Кира, ну, привел и привел. Пусть будет так. Я же не спорю. Уж прямо и шуток не понимаешь, – весело, слегка заигрывающе, согласилась Татьяна.

Помощник коменданта поставил сумки по средине комнаты и вплотную подошел к временной хозяйке комнаты. На лице его опять светилась подобострастная улыбка, мягко-лилейный голос произнес:

– Ты, Танька, со мной не шути и не хами мне. В этих стенах я главный и со мной лучше дружить. Поняла?

Девушка, сделав испуганное лицо, дрожащим голосом, артистически подчеркнуто, пролепетала:

– Что вы, что вы, господин мой. Слушаю и повинуюсь! – Она театрально поклонилась в пояс и сама же расхохоталась.

– Девчата, – теперь Кирилл обратился к подругам, спокойно наблюдающим за происходящим, – вы располагайтесь здесь. Не обращайте внимания на Танькины выходки. А я вам сейчас постельное белье принесу. У нас кастелянша тоже в отпуске так, что я и ее замещаю.

– А ты, Татьяна, права не качай. Лучше помоги девчатам разместиться.

Кирилл, было, направился к двери, но перед тем как открыть ее обернулся и произнес специально для Татьяны:

– Я им, между прочим, предлагал поселиться в свободную комнату, они захотели сюда. Так что не надо на меня гнать волну!

Дверь хлопнула, девчонки остались втроем.

– Вы не думайте, что я такая стервозина и не хочу сюда никого пускать. Нет. Просто он сам предложил поселиться отдельно и жить одной.

Ирина с Машей расположились на стульях, соображая с чего начать осваивать территорию. Татьяна спешно принялась вытирать волосы полотенцем, сопровождая процедуру пояснениями:

– Этот слюнявый Кирилл . . .

– Почему слюнявый? – перебила любопытная Мария. – Я вроде не заметила у него слюней.

– Он за каждой бабской юбкой увивается. На каждую девчонку слюни пускает. – Татьяна вскинула головой и, мокрые волосы рассыпались по плечам. – Я когда два дня назад дотянула сюда свои чемоданы, он вокруг меня кочетом ходил. «Танечка, Танюшенька, – напевал, – да я тебя отдельно, во дворец поселю. Будешь жить, как королева. Спокойно сдавай себе экзамены, поступай в институт». Я еще удивилась, за что такая милость? А он, здрасьте, вечерком и приперся. Чайку, знаешь ли, попить. Я ему стакан налила, вареньица в блюдечко положила и на вынос.

Видимо, вспоминая реакцию ухажера: его ничего не понимающее лицо и раскрытый от удивления рот, девушка звонко, заразительно рассмеялась. Вместе с ней рассмеялись подруги.

– Он на следующий день опять явился, а у меня то генеральная уборка, то хозяйственные дела, то просто – нет. Мне кажется, ему надоело впустую за мной убиваться, вот он и придумал, как отомстить.

– Он правду говорит, – возразила Ирина, – мы сами захотели сюда въехать.

Татьяна перестала вытирать волосы. Ее рука безжизненно повисла в воздухе.

– Зачем?

– Мы же поступаем на Теплоэнергетический факультет. Общежитие геологов. Нам трехместный номер в самом лучшем случае не светит, а жить впятером, или того хуже, вшестером не хочется, – пояснила ход рассуждений, Ирина.

– Понятно. Правильно. Я бы тоже из всех зол, выбрала меньшее.

В дверь постучали. Татьяна, на правах пока еще хозяйки, открыла. Вошел прилизанный Кирилл с постельным бельем в руках. Белье, аккуратно уложенное в стопочку, было совсем новым, о чем говорили свисавшие с него бирки. Бледно-голубые мелкие цветочки, на белье, издалека напоминали горох. В отсутствие кастелянши, заместитель коменданта, решил продемонстрировать свои возможности перед молодыми девушками. Получить новое постельное белье в студенческом общежитии можно было только за существенные услуги или за серьезную помощь ответственным работникам.

Чтобы новая постель досталась непонятно кому, каким-то залетным абитуриенткам это, надо сказать, полный нонсенс. Впрочем, ничего не сведущие подруги героического поступка не оценили. Приняли «дар» без всякой благодарности, как должное, чем несколько огорчили «благодетеля». А благодетель, тем временем, решил учесть все промахи, допущенные в общении с Татьяной и «взять быка за рога».

– Девчата, давайте чайку попьем, – предложил он, – познакомимся поближе. Я вам об институте расскажу, вы о себе расскажите.

Но не тут то было. Татьяна, однозначно, взяла с налета, девчонок под свое крыло.

– Кира, ты в своем уме? Девчата еле-еле ноги приволокли. Видишь, сил нет чемоданы разложить, устроиться. Всю ночь, поди, в поезде. Им бы сейчас в душ и отдохнуть, а ты со своим чаем пристал.

– Я могу позже прийти, – с надеждой в голосе, отозвался парень.

– Нет уж. Давай сегодня оставь их в покое. Пусть отдыхают!

Пришлось согласиться и нехотя удалиться.

– Девчонки, мы тут с вами держим оборону от назойливого руководства, а сами даже еще не знакомы. – Татьяна перешла в наступление, проявив личную инициативу. Девчонки же ничего не имели против инициативы.

– Меня зовут Ирина. Ирина Сапожникова.

– Я – Мария. Маша Родова.

– А меня вы уже знаете, я – Татьяна Головко, – задорно представилась хозяйка.

– Кирилл сказал, что ты из Рубцовска. Это правда? – поинтересовалась скромно, Ирина.

Таня расплылась в довольной улыбке, видно она гордилась своим городом.

– Правда, из Рубцовска.

– Никогда бы не подумала.

– Почему? – насторожилась Таня и спрятала свою улыбку.

– Акцент у тебя специфический . . . или, лучше сказать . . . говор украинский.

Улыбка вернулась на положенное место.

– Есть такое дело. Так мы все с Украины. Меня совсем маленькую привезли в Рубцовск. А вы откуда?

– Мы из Красногорска, – отрекомендовалась Маша.

– Не знаю. Не слышала никогда.

– Это город недалеко от Зареченска, – уточнила Ирина, давая возможность мысленно сориентироваться по карте.

– Зареченск знаю. Многие наши туда поехали поступать. Если вы рядом живете, зачем в Томск приехали, далеко же? – не понимала Татьяна.

Девчонкам не хотелось перед первой встречной объясняться в своем желании сбежать подальше от любимых родственников и дорогого города.

– Хотелось сюда, – Ирина дипломатично уклонилась от прямого ответа.

Татьяне было не интересно вдаваться в подробности. Впереди много дел и время не хотелось терять на пустые разговоры.

– Что-то мы заболтались, девоньки. Давайте устраиваться. Я тут разложилась во всех шкафах. Рассчитывала жить в комнате одна, как Кирюша обещал. Теперь буду сокращаться.

Комната, куда поселили девушек, была стандартных размеров, не больше и не меньше прочих трехместок. Здание общежития спроектировано интересным образом. Вдоль по коридору размещались комнаты. Справа – только трехместки с окнами, выходящими на внешнюю улицу. Слева – пяти и шестиместные комнаты с окнами, выходящими во двор общежития. Во дворе располагалась спортивная площадка значительных размеров: с полем для мини футбола, баскетбольной и волейбольной площадками, теннисными столами и разного рода спортивными снарядами вроде брусьев, турника и так далее.

В одном конце коридора на каждом этаже находилась общественная кухня с газовыми плитами, раковинами для мытья посуды и самодельными широкими столами, грубо оббитыми тонкими алюминиевыми листами. В другом конце коридора, с одной стороны располагался туалет, напротив, умывальник. Мужские и женские туалеты чередовались по этажам. Если на первом этаже – мужской туалет, то на втором – женский, на третьем опять – мужской и тем же порядком выше.

Студенты в общежитии размещались тоже совсем не спонтанно. Право жить в трехместной комнате имели, исключительно, старшекурсники. Молодняк колготился в многоместных комнатах. Так, что места для избранных нужно было заслужить.

Комната абитуриенток представляла собой подобие каюты корабля, находящегося в море очень продолжительное время, с некоторыми претензиями на домашнюю обстановку. Сразу за дверью справа и слева сооружены двустворчатые шкафы до самого потолка. За одной дверью несколько горизонтальных полок, за другой – сверху и снизу по горизонтальной полке, а на стенках, на уровне человеческого роста, по периметру, прибиты крючки. Между шкафами, поперек комнаты натянута веревка с плотной цветастой занавеской. Благодаря этой занавеске, во-первых, создается некоторое подобие прихожей, где можно разговаривать, вроде как, не приглашая в комнату; во-вторых, при открытых входных дверях, не видно, кто находится в комнате и чем он там занимается. Таким образом, шкафы остаются в прихожей.

В самой комнате довольно тесновато. Справа, стояла металлическая кровать, застланная покрывалом с домиком – подушкой неопределенной формы. Именно наличие подушки указывало на то, что кровать обжита и находится в состоянии использования. Кровать торцом упиралась в стену с окошком. Между кроватью и шкафом находился громоздкий стол с двумя стульями, третий стул занимал место чуть дальше. Невзрачность стола скрывала яркая новая клеенка в красно-синюю, крупную клетку. На ее фоне стулья выглядели полным убожеством. К облезлому черному металлическому каркасу стула крепились фанерная спинка, теперь уже непонятного цвета, в виде прямоугольника с округлыми краями и квадратная, точно такого же качества и состояния, сидушка.

Вдоль левой стены, сразу за шкафом, спинками друг к другу, располагались еще две металлические кровати. Они тоже заправлены бежевого цвета покрывалами, как и на обжитой кровати. С единственной разницей – на этих кроватях подушки не стояли домиками, их вообще не было. Прямо под подоконником, тесно прижавшись друг к другу, стояли нарядные, абсолютно новые, три тумбочки. Казалось, покрывавший их лак еще не высох, потому так искрился в проползающих лучах солнца. Три тумбочки-подружки были настоящим украшением ветхой обстановки студенческой комнаты. Только они, да красно-синяя клеенка радовали глаз проживающих.

Татьяна заметила, с каким любопытством разглядывали жилище новоиспеченные соседки. Ей хотелось произвести на них должное впечатление, похвастаться своей предприимчивостью и возможностями.

– Правда, красивые тумбочки? Это я их в первый же день выклянчила у Кирюши. Здесь стояли совершенно облезлые, с дверцами на честном слове. Одну тронула – дверца рухнула. Конечно, не уйди комендант с кастеляншей в отпуск, фиг бы Кирюша добыл из подсобки новые тумбочки. Можно сказать – повезло.

– А клеенку тоже выдали? Она, по всей видимости, новая, – погладила стол Маша.

– Нет. Клеенку я сама купила. Уж больно стол выглядит кошмарно. За такой и садиться не хочется. Для полного уюта осталось достать шторы, более менее, приличные, – заключила Татьяна.

Она бесцеремонно распахнула дверцы всех шкафов. Отдернула занавеску, отделяющую жилое помещение комнаты от, так называемой, прихожей и, повернувшись лицом к подругам, которые уже начали раскрывать собственные чемоданы, объявила:

– Я буду жить в правом шкафу. Здесь, – она указала на отделение с горизонтальными полками, – моих будет три полки и три полки для общего пользования. На одной будем держать посуду, на двух других – продукты. В другом отделении вместе с моими вещами, кто-нибудь может вешать свои вещи. А вам в пользование достается шкаф, что слева. Располагайтесь в нем вдвоем.

Такой расклад всех вполне устраивал. Закипела работа. Ирина с Машей, стараясь особенно не мешать друг другу, раскладывали свой немудреный гардероб.

– Тумбочка моя будет та, что ближе к моей кровати, а вы занимайте другие две, – распорядилась тумбочками, предусмотрительная Татьяна.

За распаковыванием чемоданов, они не успели поделить кровати. Маша спохватилась:

– Ир, ты куда ляжешь?

– Мне все равно.

– Тогда можно я к окошку?

– Да, пожалуйста.

Вопрос решился быстро и просто. Закончив с вещами, вытряхнув все продовольственные запасы, которыми обеспечили своих чад, опытные родители, втроем навели окончательный порядок.

– Давайте, девчата, собирайтесь в душ. Я вас отведу, а сама к чаю накрою. Устроим пир!

Проводив соседок по комнате в душ, Татьяна принялась открывать, резать, расставлять. К возвращению довольных девушек, стол был накрыт. Оставалось начать пир. В дверь неожиданно постучали. Девчонки в полном непонимании переглянулись.

– Ну, надо же какой противный. Я же сказала, чтобы на сегодня оставил всех нас в покое, – Татьяна, скорее всего, имела ввиду надоедливого Кирилла.

Однако стук прозвучал совсем не характерно для помощника коменданта. Он хоть и пытался произвести впечатление решительного, властного человека, но сидящий у него внутри «лизун», не давал должным образом проявиться желанию. Попытки ударить по столу кулаком и рявкнуть приказным тоном, все равно, сводились к угоднической улыбке и подобострастному тону. Его не стук, а больше – постукивание в дверь, напоминало извинение. Здесь же стучали оглушительно требовательно. Того, кто стоял в коридоре, явно, не заботило впечатление от вторжения.

Татьяна, моментально оставив застольные хлопоты, поддалась, было, порыву ответить на требование незваного гостя. Ее опередила Ирина. Такое бесцеремонное поведение, граничащее с откровенным хамством, попросту возмутило девушку. Внутренне готовая порвать в клочья дверного барабанщика, она рванула на себя дверь. По обе стороны дверного проема, косяки подпирали два бравых молодца.

Молодцы, видимо, не предполагали увидеть в комнате постороннего человека, потому онемели от неожиданности. Ирина же, напротив, готовая ко всему, совсем не растерялась. Складывалось впечатление, что именно их она с нетерпение ожидала.

– Это что еще за детские шалости? Кто вам разрешил барабанить в нашу дверь? Убирайтесь немедленно! – отчеканила она каждое слово.

Два атлетически сложенных парня, выше девушки на целую голову, ошарашено смотрели на грозную хозяйку. От удивления у них пропал дар речи, они просто стояли, привалившись к косякам, и просто молчали, открыв немые рты. Из-за занавески, отделяющей прихожую от комнаты, суетливо выпорхнула Татьяна. Она мягко защебетала вокруг вновь прибывших гостей. Ее заискивающее обхаживание хамовато – нагловатых бугаев, вконец обезоружили подруг. Перед ними сегодня представала совсем другая Таня. С Кириллом она позволяла себе и откровенную наглость, и жесткость. Теперь это была сама доброта и услужливость.

– Ой, ребята пришли, – радостно констатировала она и без того понятное событие, – а у меня, видите, перемены. Этот змей – Кира подселил ко мне девчонок. Проходите же, проходите! – хлопотала вокруг непрошенных гостей. – Мы тут немного знакомство за чаем отмечаем. Проходите, присоединяйтесь к нам.

– Кеша, вы же собирались вечером в футбол погонять. Я думала вы позже придете. Маша, возьми стол со своей стороны, подтащим его к моей кровати. Стульев то на всех не хватает.

Пока предупредительная Татьяна и обалдевшая Маша, двигали по комнате накрытый закусками стол, пришедшие в чувства, молодые люди, шатко-валко, прошли в предложенные апартаменты. Они, не спрашивая разрешения и не ставя хозяйку в известность, распластались на ее аккуратно убранной кровати, весело отпускали в адрес друг друга недвусмысленные шуточки. Складывалось впечатление, что парни на показ демонстрируют перед незнакомыми девушками свое остроумие, пытаясь произвести на них неизгладимое впечатление. Ирина, скрестив руки под грудью, в полном недоумении, созерцала происходящее. Маша принялась расставлять стулья, а Татьяна опрометью вылетела из комнаты.

Девушка появилась буквально через минуту с двумя кружками и двумя чайными ложками.

– Заняла у соседей на время, – извиняющимся тоном оправдывала свое отсутствие. – Ира, садись. Сейчас я вас всех познакомлю.

Ни у Маши, ни у Ирины, честно говоря, не было желания знакомиться с высокомерными, неприятными гостями. И окажись с этими наглецами в других условиях, девчонки, вряд ли сказали с ними хоть пару слов. Теперь положение складывалось не в их пользу. Они сами только приехали, поэтому диктовать свои условия прямо от порога как-то не очень правильно. Да, и первое впечатление чаще всего бывает ошибочным. Так или приблизительно так, думала каждая из подруг.

Ирина присела на свободный стул рядом с Машей. За столом почему-то командовал рыжеволосый парень с крупными веснушками на лице. Он разлил чай по кружкам, выбрав самые вместительные, подвинул одну себе, другую – другу. На протяжении всего процесса, он без конца балагурил, сам шутил и сам же смеялся над собственными шутками. Второй – темненький, длинные волосы зачесаны набок, как у девушки, черные, глубоко посаженные глаза и пухлый чувственный рот. Он вел себя менее развязно, больше молчал и печально улыбался.

Наглый Рыжий, как окрестила его Маша, не дожидаясь представления со стороны общей знакомой, представился сам – Слава, Вячеслав, Славик. Машка терпеть не могла имя – Слава. Рыжий, словно, воплощал в себе это неприязненное отношение к имени. Такой «Слава» в квадрате. «Славик», вообще ни с какой стороны не клеилось к здоровому бугаю. Скорее выглядело насмешкой. Рыжий толи кривлялся перед ними, как клоун в цирке перед зрителями, толи, действительно, имел завышенное самомнение и бравировал им. Впрочем, Марию это мало заботило, если заботило вообще.

Второго назвали Кешей. Наверно, настоящее имя – Иннокентий. Расспрашивать было неудобно. Кеша да и Кеша. Маше Кеша тоже не понравился. Сквозь мило-печальную улыбку и «глазки в пол», просматривалось фиглярство, игра в скромную значимость. С одной стороны – облик печального рыцаря, а с другой – надменное высокомерие. Человек, как бы состоял из двух взаимоисключающих половин, но к великому удивлению, они очень комфортно уживались в нем. При том при всем, он очень даже охотно реагировал одобрительными шутками на неприкрытую пошлость и цинизм.

В ходе непринужденного разговора, выяснилось, что у двух молодцев есть еще третий друг – Димон, который временно отбыл к родной тетушке в Калашниково. Эта деревенька находилась в сорока километрах от Томска. Родители, отпуская сына в Томск, все же рассчитывали, что тот остановится у родной сестры отца и только на экзамены будет наведываться в город. Парень распорядился иначе. Он, наоборот, поселился в институтской общаге, а время от времени намеревался навещать родственницу.

Все трое парней приехали из Кемерово. Рыжий разухабисто рассказывал о занятиях спортом, как они зимой бегают на лыжах, играют в одной команде по гандболу. Летом только играют в гандбол. Наград и званий у них, конечно, видимо-невидимо. Кто бы сомневался! Девчонки слушали откровенное хвастовство и понимали, что дружбы с этими ребятами у них никогда не сложится. А потому рассказывать о себе не спешили.

Сдержанность в общении с гостями двух подруг, подчеркивала совершенно непонятную чрезмерную расположенность к ним со стороны Татьяны. Бросалась в глаза предупредительная суетливость. Она, казалось, всеми силами своей женской интуиции стремилась предугадать следующее желание ловеласов. Особенно старалась для Кеши. Тому стоило остановить глаз на пироге и, он уже лежал рядом с его кружкой. Скользнуть взглядом по курочке и, лучший кусок у него в руках. Без слов, без просьб, он умело, только взглядом, руководил Татьяной, получая желаемое.

А той, по всей видимости, было приятно доставлять удовольствие, чувствуя себя сильной и всемогущей рядом с великовозрастным скромняшкой. Наблюдать за этой картиной было одновременно смешно и неприятно. Смешно тем, что здоровый, сильный молодой мужчина, играет в некоего балованного, залюбленного сынишку на руках у решительной и значимой мамочки. А неприятие заключалось в том, что все это происходило на глазах у взрослых людей. Нравится вам игра «кошки с мышкой», пожалуйста, сколько угодно, только в сторонке, подальше от посторонних глаз. Все же окружающие воспитаны на классических взаимоотношениях между девушкой и парнем. Она тихая, скромная, хрупкая. Он сильный, смелый решительный. Он защищает ее, заботится о ней и никак не наоборот.

Для подружек из Красногорска начались золотые времена. Жизнь изменилась до неузнаваемости. У них, в полном смысле этого понимания, «снесло крышу». И было отчего. Обе они, проживая в своих семьях, находились под неусыпным контролем близких. За Ириной наблюдали старшие братья, с детских лет она оставалась на их попечении: ее водили сначала в детский сад, защищали в школе, брали с собой в кино. Когда она подросла и начала тренироваться в бассейне, контроль только усилился. Братьям «докладывали» о ней каждый чих. Никому не было дела до того, что она девочка и у нее могут быть свои, девичьи интересы.

Когда в ее голове появился Валерий, никто серьезно это увлечение не воспринял. Мало ли, девчонки, бывает, влюбляются в своих учителей. Сестра влюбилась в красивого, талантливого хоккеиста. И что? Правда, с Валеркой на всякий случай поговорили. Тот понял сразу и заверил, что Ирка для него все равно, что девчушка из песочницы. Ни о каких отношениях речи быть не может. Только вот, саму Ирку ни о чем не спросили. Она жила, любя, страдая, мучаясь, на глазах и под бдительным контролем.

У Машки положение сложилось ничем не лучше. Один отец, Вадим Андреевич, своими притязаниями, требованиями и недовольствами, заменял братьев и родителей Ирины вместе взятых. Подруг у девочки, как таковых, не было. Дружба тоже требует времени, а где его взять? Школа, театральная студия, бальные танцы. Контроль, еще раз контроль. В отличие от сверстников она не слушала гитару до ночи, не ходила в парк культуры на танцы.

Теперь, когда они вырвались из-под опеки близких, жизнь подхватила и понесла. Именно у тех молодых людей «сносит крышу», которые, томясь в заточении длительное время, вырываются с шумом и боем на волю. Тогда – держись! Они стараются наверстать упущенное. Молодость должна взять свое. Лучше, если это будет происходить под некоторым ненавязчивым присмотром. Рядом, безусловно, должны быть люди взрослые, те, кому доверяют, у кого можно спросить, с кем можно поделиться. К сожалению, ни у Маши, ни у Ирины, таких людей в момент их становления, рядом не оказалось. Зато они оказались друг у друга!

Дни не блистали разнообразием мероприятий. Распорядок, как правило, был одинаковым изо дня в день из вечера в вечер. Просыпались девчонки ближе к обеду. На завтрак особенно не заморачивались. Зачем стройным, молодым какой-то завтрак? Хватало самой элементарной булки, а то и просто, куска хлеба и стакана чая. Долго и кропотливо красились, причесывались, если в том была необходимость, то принимали душ с мытьем головы. На берег Томи шли неспешно, по дороге успевали съесть по мороженному в стаканчиках и выпить шипучей газировки с двойным вишневым сиропом.

Валялись прямо на земле под деревьями, предварительно расстелив одеяло, дополнительно выклянченное у Кирилла. Кирилл, как и прежде, клеился ко всем молоденьким девушкам, приехавшим поступать в институт. С каждым днем общежитие заметно омолаживалось. Студенты заканчивали сдавать сессию, уезжали, освободив комнаты. Абитуриенты сначала тянулись незаметно, потом хлынули сплошным потоком, наполняя веселым шумом и без того не скучающие общаги.

Однако, из всех прибывших абитуриенток, он особенно выделял Ирину. Почему? Может быть потому, что та всегда выглядела серьезной и решительной снаружи. Ни с кем не заигрывала и не кокетничала. Могла без стеснения «отшить» кого угодно. Кирилл, в прямом смысле, млел при виде Ирины, не мог отказать ни в одной ее просьбе. Именно поэтому только в их комнате была своя электрическая плитка и свой электрический чайник.

После пляжного отдыха, подруги направлялись домой, в общежитие, где их уже ждала тарелка борща, или супа, или еще чего-нибудь более изысканного. Татьяна готовила каждый день. Она часы проводила у плитки, стараясь угодить, безусловно, не соседкам по комнате, а тому ненаглядному Кеше и его двум друзьям, в лице Рыжего и Димона.

Вообще, к слову сказать, с троицей из Кемерова отношения у подруг не просто не сложились, они с дребезгом разбились на мелкие, колючие осколки. Случилось это недели через две после знакомства. Нельзя сказать, что девушки слыли жадными или меркантильными. Никогда и никому не жалели съестного. К ним обращались в любое время и всегда они делились и картошкой, и хлебом, и чаем, и всем, что требовалось. Но вот постоянного нахлебничества трех наглецов стерпеть не смогли.

Маша с Ириной привезли с собой домашнюю тушенку, рыбные консервы, варенье, сгущенку. Родители, отправляя дочерей в далекий Томск, позаботились об их безбедном проживании. Деньги деньгами, а натуральные продукты это тебе и хорошее здоровье и успешная подготовка к экзаменам. Кто же думал, что на эти продукты найдутся три молодых человека со зверским аппетитом, всегда готовых поесть?

Холодильника в общежитии не было, приходилось каждый день готовить заново. Консервы с полки в шкафу у Татьяны молниеносно таяли. Кеша, Рыжий и Димон приходили дважды в день, как в общественную столовую. Сначала они навещали часа в два, а потом часиков в сем. При этом они не затрудняли себя материальным, продуктовым или иным участием в приготовлении еды. Они просто приходили, просто садились и просто ели. Татьяна суетилась около трех бессовестных бугаев, подкладывая им добавку и убирая за ними посуду.

Сначала девчонки помалкивали, шепчась между собой. Все же неудобно получается: они греются на солнышке, а Татьяна батрачит на кухне, старается для всех. Изо дня в день шепот усиливался, становился все громче и, наконец, разразился скандал. Нервы сдали у Ирины.

Лето стояло толи на радость, толи на беду, жаркое. Солнце начинало припекать с самого утра, а уж когда оно зависало в зените, единственным местом для спасения от духоты, становился пляж около Томи. Деревья лесопарковой зоны, что располагались в некотором отдалении вдоль реки, прятали под своими кронами, раскрасневшиеся на солнце, молодые тела. Выдержать на камнях под палящими лучами было, практически, невозможно. Отдыхающие с радостным визгом ополаскивались в ледяной воде Томи, несколько минут грелись на солнце, а потом неслись под деревья.

Набегавшись таким образом: от воды к деревьям и обратно, изрядно проголодавшись, девушки с трудом притащили свои ноги в общежитие. За столом, как у себя дома, уже сидели добры молодцы и, наворачивали только сваренный борщ. Довольные вкусной пищей и внимательным обслуживанием, они громко смеялись, обсуждая вчерашние приключения. На вошедших девчат не обратили внимания. Зато Татьяна сразу кинулась к ним.

– Слушайте, девоньки, хлеба мало. Ребята сейчас последнее доедят, нужно срочно сбегать в магазин.

Маша от предложения остолбенела, в голове ударило, как молотом по наковальне: «Ничего себе расклад. Эти хамы пришли к нам, сожрали наш хлеб, тушенку и прочие продукты, купленные за наши деньги. Мало того, мы должны сбегать в магазин и принести хлеба, услужить им. Хоть убейте, не пойду!» Идти не пришлось потому, что пришедшие на ум мысли, озвучила Ирина. Она гневно крикнула во всеуслышание:

– Скажи мне, Таня, что здесь делают эти хмыри? До каких пор они будут обворовывать нас? Кто дал им право жрать наши продукты?

Голос Ирины грохотал на весь этаж. За дверями, в коридоре шаркающие шаги застыли в ожидании развязки. Всем было интересно, что же такого вопиющего происходит в комнате. Самое главное, чем закончится это вопиющее. Маше показалось совершенно невозможное: по стенам пробежала мелкая, еле заметная зыбь, как по поверхности воды на реке под дуновением ветра, лампочка на потолке чуть качнулась. На всякий случай она села на кровать. Ирина прогрохотала еще раз:

– Вон отсюда. Чтобы я вас никогда здесь больше не видела. Только рискните еще хоть раз сунуться. Я понятно говорю?

Ошпаренные словесной бравадой, гости застыли, как монументы каждый в своей позе. Казалось, вот сейчас, все вмести или по одному, но они обязательно жестко ответят взбунтовавшейся Ирине. Своенравные молодые люди не спустят ей такого откровенного «оскорбления». Случилось совершенно невероятное – парни переглянулись между собой, как по команде швырнули ложки прямо на стол, одновременно поднялись и молча вышли из комнаты, измерив девушку злобным, уничтожающим взглядом. Грохот закрывающейся двери, встряхнул Татьяну, вывел из состояния глубокого транса, в который она влетела после первых же слов соседки. Девушка бросилась вслед за ребятами.

Ирина, как ни в чем не бывало, принялась собирать со стола грязную посуду вместе с остатками борща в тарелках. Выбитая из колеи, внезапной яростью подруги Мария, сидела на кровати и хлопала глазами. Когда Ира с кучей посуды в руках, замерла у двери потому, что никак не могла справиться с препятствием, Маша, суетливо подскочила на помощь подруге. Она открыла дверь, выпуская ту в коридор, где зеваки, шушукаясь и хихикая, обсуждали скандал в гостеприимной комнате. Не обращая на них внимания, девушка гордо проследовала в кухню.

Татьяна пришла часа через три, несчастная и потерянная. До ее появления, Ирина чувствовала свою правоту, легко и просто оправдывала резкость слов и жесткость поведения. Марша с ней была согласна целиком и полностью. Сколько можно было терпеть дармоедство и откровенное хамство трех зарвавшихся парней? Желаете питаться домашней едой? Пожалуйста! Только давайте питаться вскладчину с оказанием посильной физической помощи. Так нет же, пришли, поели и пока!

Теперь, глядя на несчастную девушку, бунтарка задумалась о другой стороне медали. Она ведь видела и понимала, что для Тани готовка и прием Кешки и его друзей это, как бы, выражение любви: возможность встретиться с ним, окружить вниманием и заботой. Татьяна жила обедами и ужинами. Вечером Славка и Димон уходили, а Кешка оставался. Чем влюбленные занимались после того, как девчата покидали общежитие, оставалось тайной для всех. Подруги не лезли в личную жизнь соседки по комнате. Главное, к полуночи, к их возвращению, «Ромео» покидал апартаменты. Всех все устраивало!

Резкий, уничтожающий выпад в адрес завсегдатаев, разрушил установившийся порядок общения. Татьяна лишилась возможности жить потребностями Кешки и выражать свою любовь к нему. Безусловно, ее было жалко. В голове появились жалостливые провокационные мысли. Ирина пыталась забыться одолженной на время интересной книгой, однако чувство вины не давало покоя. Она села на кровать к подруге. Татьяна лежала отвернувшись к стене и толи делала вид, что спит, толи в самом деле уснула в тихой печали.

– Тань, – тронула за плечо. Тишина, никакой реакции.

– Тань, я, конечно, виновата, что сорвалась. Наверно, так нельзя. Наверно нужно было по-хорошему, по-людски. Извини меня. Мне, правда, очень неприятно и стыдно, – голос Ирины дрожал в полной тишине комнаты.

Девушка повернулась и легла на спину. Из ее глаз текли слезы. Ирина шмыгнула носом раз-другой и тоже, не сдержавшись, заплакала. Маша, наблюдавшая картину «Покаяние» со своей кровати, потянула со спинки махровое полотенце потому, что у нее засвербело в носу и по щекам потекли горячие ручейки прямо на подушку. Они ревели молча и горько. Ревели каждая о своем, вот так, на ровном месте. Бывает! Когда волна слезной печали схлынула, Татьяна скорбно произнесла:

– Я же хотела с вами поговорить про ребят. Хотела объясниться, мы с Кешей уже все обговорили. Он и с друзьями все решил . . . .

– Что решил? – Ира громко чихнула.

– НУ, что они по очереди будут помогать мне, в магазин ходить, готовить. Денег дадут.

– Почему же ты молчала? – в разговор со своей кровати вступила Маша.

– Не успела сказать.

Ирина пересела на стул около стола. Спокойный вид и размеренный тон говорили о том, что возобладавшие над разумом эмоции укрощены и теперь ее речь обдумана, а слова взвешены.

– Танюша, ты пойми, дело не только и не столько в деньгах или продуктах. Кеша с друзьями являются к нам, как к себе в общагу. Мне кажется, они у себя в комнате бывают меньше времени, чем у нас. Наша комната стала просто-напросто проходным домом. Они приходят, когда хотят, уходят, когда хотят. Иногда хочется полежать, отдохнуть, поухаживать за собой. Извини, ногти на ногах подстричь, а они сидят и сидят. После футбола вонючие – дышать нечем, «хоть святых выноси».

– Маша, тебе тоже не нравилось, что ребята у нас часто засиживались? – неожиданно обратилась Таня к соседке.

Марии хотелось успокоить, поддержать Татьяну в ее такой жертвенной, абсолютно непонятной любви к Кешке. Но поддерживая Таню, она предаст себя и Иру. Ведь ей, действительно, неприятно постоянное присутствие в комнате посторонних людей, да еще парней кичливых и самовлюбленных.

– Да. Мне тоже не нравилось, – Мария согласием, как бы, объединялась с Ириной против Татьяны.

– Ладно, теперь уже все равно, – обреченно махнула рукой девушка и села на кровати. – Они сюда больше не придут. Сама буду к ним ходить.

– Это как? – не поняла Ира

– Буду ходить готовить им обед и ужин.

– Ты с ума сошла? – ахнула Ира.

– Почему?

– Ты приехала сюда для поступления в институт. Надо готовиться и сдавать экзамены. Осталось всего ничего. Зачем все эти заботы? Если не поступишь, придется расстаться с Кешкой . . . .

– Нет, не придется. В любом случае мы будем вместе, – начинала злиться «Джульетта».

– Таня, ты стала нянькой, прислугой. На что тратишь время?

– Ира, ты бы лучше посмотрела на себя и на Машку. Вы куда тратите? Днем пляж. К вечеру накраситесь, напомадитесь и вперед! У вас то, что в голове? Киношки, танцульки, гулянки, развлекалки. Я хоть пользу приношу, людям добро делаю, а вы две эгоистки только о себе думаете.

– Ой, держите меня, четверо. Мать -Тереза! Обслуживает трех инфантильных бугаев и гордится этим! А без кастрюль и сковородок ты Кешке нужна?

Татьяна от возмущения хватала ртом воздух, как рыба, пойманная рыбаком и брошенная на берег. Ира забралась с ногами на свою постель.

– Хватит! Так далеко зайдете. Каждый живет, как считает нужным. – Маша резко оборвала перепалку.

Татьяна демонстративно собрала необходимые принадлежности и направилась в душ. Только за ней закрылась дверь, Маша обратилась к подруге:

– Зачем ты с Танькой так?

– Как?

– Сама знаешь, как.

– А зачем она к Кешке в прислуги записалась?

– Это ее личное дело. А мы то с тобой и, вправду, чем лучше? На подготовительные курсы записались, оплатили их, а сходили на занятие всего один раз. Учебники из чемоданов даже не доставали. Танька права, в головах у нас одни развлечения . . . .

– Все! Заканчивай! Нам с тобой по семнадцать лет, а мы на танцы не бегали, на вечера не ходили. У тебя репетиции, у меня тренировки. Давай хоть здесь в удовольствие поживем. Хоть раз в жизни никому ничего не должны и не обязаны. А там, куда судьба вынесет. Собирайся, в кино опоздаем!

Чувство вины, поселившееся в душе у Маши с того самого времени, как они с Ириной оплатили курсы и не стали туда ходить, и спрятанное куда-то в пятки, под воздействием обличительной речи Татьяны, поднялось. Оказалось что, находясь в пятках, оно росло и теперь давило еще сильнее, чем прежде. Пришлось его мысленно успокаивать клятвенными обещаниями самой себе, что за неделю до экзамена по физике она быстро повторит весь материал школьной программы.

Время пролетело, словно одно мгновение. Конечно, тянется оно у того. Кто не живет, а мучается, Здесь же совсем другой коленкор, впервые жизнь девчонок, вырвавшихся на волю из-под многолетней опеки близких, подхватила их и закружила своей праздностью. Всякий раз клятвы в том, чтобы одуматься, начать заниматься, отодвигались на определенное время. Потом даты их исполнения опять, в который раз, переносились, беззаботное веселье продолжалось. Как известно, конец рано или поздно наступает.

Утром идти сдавать первый вступительный экзамен – физику устно. Учебники валяются по всей комнате, вместе с ними тетради с решенными задачами, конспекты и прочая учебная литература. Отступать некогда, приходится вспоминать все разом, откладывать дальше некуда. Татьянина койка пуста. Мария, обложившись учебниками, старается, что называется «надышаться перед смертью, пытаясь упорно одолеть, как можно большее количество страниц учебников. В голове все смешалось в одну огромную, бестолковую кучу. Разложить по полочкам эту самую кучу знаний полного школьного курса физики не представляется возможным.

За окном уже светает, серый свет утра набирает силу, электрическая лампочка тускнеет, но на это явление ни Маша, ни Ирина не обращают внимания. Ирина, накрывшись учебником физики за десятый класс, потихоньку, почти бесшумно посапывает на своей кровати. Сон все же сморил ее. Мария упорно борется с соблазном. Однако, в этом единоборстве тоже побеждает нормальная человеческая потребность в отдыхе. Лишь на минуту прикрыв глаза, девушка тут же погружается в тяжелый сон.

Во сне она видит себя перед экзаменационной комиссией. Совсем как наяву, она в полной мере испытывает весь комплекс реальных переживаний: ужасный страх, абсолютную беспомощность, растерянность, тяжесть и гул в голове, которая к тому же отказывается соображать. За столом двое экзаменаторов – мужчина и женщина, они мило улыбаются. Мужчина широким жестом, как режиссер, предлагает взять билет. Трясущимися руками Маша выбирает третий справа в первом ряду. Подносит его к глазам, неожиданно включается голова до сего момента, находящаяся в прострации.

Голова вслед за глазами, которые читают вопросы в билете, понимает, что ее хозяйка знает первые два вопроса. Третьего, из молекулярной физики, в выпускных школьных билетах не было. Значит, девушка его не готовила. В откровенном ужасе, абитуриентка бросает взгляд на задачу. Четвертым пунктом в билете изображена призма с падающими на ее грани, лучами. Маша чувствует, как тело сначала начинает бить мелкая дрожь, потом дрожь усиливается, голова опять отключается. Откуда-то издалека она слышит приглушенный, взывающий голос подруги.

– Машка, Машка, с ума сошла? Нам на экзамен идти, а я, ее добудиться не могу. Вставай, собирайся. Я в умывалку. – перед ней с полотенцем на плече и умывальными принадлежностями в руках, стояла бодрая Ирина.

Глядя на ее боевой настрой, никогда не подумаешь, что позади бессонная ночь. Не обращая внимания на заторможенную реакцию подруги, Ирина выскочила из комнаты. Мария волевым усилием опустила ноги с кровати и протянула руку к наручным часам, находящимся на тумбочки. Стрелки показывали семь часов тридцать минут. Экзамен начинается в девять. Время еще есть. Девушка расслаблено прикрыла глаза и повалилась набок. Только ее лицо уткнулось в мягкую благодать подушки, как она почти физически, почувствовала толчок в голову. Перед глазами опять возникла картина сдачи экзаменов. Третий вопрос прогремел в самые уши. От страха Машка подскочила с открытыми глазами.

Она не могла объяснить происходящего с ней явления. Впрочем, в тот момент, не задумываясь на этот счет, схватила учебник, нашла нужный параграф и вдумчиво прочла его. Для перестраховки нашла параграф с призмой, падающими и отраженными лучами. Пока девушка отчаянно заполняла пробелы в знаниях физики, на пороге появилась Ирина.

– Маш, ну, ты, как маленький ребенок, честное слово. Ушла – лежишь, пришла – сидишь. Поднимайся, умывайся. Нам еще тактику нужно успеть выработать, – подруга ставила чайник и на ходу отдавала распоряжения.

Маша нехотя сползла с кровати. Накинула халат и полезла в тумбочку за предметами гигиены.

– Какую еще тактику? Зачем? – нехотя поинтересовалась о непонятных странностях.

– Мы сейчас с девчонками в умывалке болтали. У них сегодня математика устно. Так они договорились, в каком порядке будут заходить, кто за кем.

– Зачем? – опять не поняла Маша.

– Затем, чтобы подстраховать друг друга. Вдруг, к примеру, я не знаю какого-то вопроса, ты мне поможешь.

– Как?

– Сядем рядом или друг за другом. Сначала поможем тому, кто первый идет отвечать. Потом тому, кто за ним. Поняла? Это из той оперы, когда одна голова – хорошо, а две – лучше! Иди уже. Сейчас чайник закипит.

Мария нехотя, шаркающей походкой отправила себя в умывалку. За чаем девушки обсудили и стратегию, и тактику. Пойдут они во второй десятке. По сдавшим или не сдавшим абитуриентам, сориентируются, кто из экзаменаторов более, а кто менее лоялен. Пойдут, понятно, к тому, кто добрее, причем сначала идет Маша, быстренько пишет известные вопросы. Затем заходит Ирина и в случае необходимости помогает подруге. Если Ира не знает что-либо, Мария тут же поучаствует.

На экзамен девчонки явились чуть ли не в пионерской форме. На Ирине скромненькая белая сатиновая кофточка с комсомольским значком на груди и темно синяя юбка обязательной, ответственной длины. Мария тоже выглядела патриотично. Все та же белая кофта без всяких излишеств и черный строгий сарафан с комсомольским значком. Глядя на абитуриенток со стороны, можно было подумать, что девочки абсолютные скромницы, серьезные отличницы. Образ пай – девочек удался на славу!

Около аудитории, где должен был состояться экзамен, собралось уже достаточно много народу. Разбились на две кучки – роя и гудели, словно пчелы в улье. Некоторые из присутствующих жили в одной общаге с подругами. Если они их не знали по именам, то встречались в местах общего пользования или на танцевальной площадке. Словом, лица были знакомы, честно говоря, сей факт, несколько успокаивал.

К их приходу, очередь уже сложилась и, не о каких перестановках речи не могло быть.

– Вот видишь, дотянули. А все ты, Машка. Еле-еле ноги переставляла. То на кровати расселась, то в умывалке пропала, то на сарафан чай пролила, – нервничала Ирина.

– Конечно! Я всегда виновата. А кто целый час стратегию и тактику разрабатывал? Мать – командирша! Привыкла в своем плавании по команде жить. Без стратегии чихнуть не можешь, – парировала упрек, Машка.

Пришлось занимать очередь без всяких оглядок на доброжелательность экзаменаторов. Пришло время, когда случай правит балом. Идти все же решили согласно ранее утвержденного плана. Сначала Мария, затем Ирина, а там будь что будет. В аудиторию прошла комиссия, состоящая из трех человек. Первой шла полновато-грузная женщина в роговых очках, коричневом сарафане, свободного покроя, напоминающем Машкин. Вместо белой блузки, на ней была надета темно-вишневая с роскошным округлым воротником и на месте комсомольского значка красовалась брошь из двух вишен на веточке с зелеными листиками. Вторым следовал высокий сухощавый мужчина в строгом черном костюме, синей рубашке и синем галстуке. Замыкала комиссию молоденькая девушка с короткой стрижкой, под мальчика, в короткой пушистой юбочке. Она выглядела подростком, но этот факт ее совершенно не смущал.

Комиссия демонстративно скрылась за дверями кабинета. Только девушка-подросток обернувшись, обратилась к толпе:

– Готовьтесь первые десять человек, когда все будет готово, я приглашу.

Народ заволновался. Шутки стихли, перед дверями выстроилась готовая живая очередь. У Машки по физике была твердая четверка. К школьным экзаменам она готовилась очень ответственно, но судьба-злодейка посмеялась над ней. Попалась трудная задача про самолет, летчика и мертвую петлю. Она не сразу сообразила с решением, а когда сообразила, время вышло. Пришлось прямо перед комиссией решать подлую задачу. От волнения чисто механически ошиблась в цифрах и схлопотала твердую четверку. Теперь Мария намеревалась на вступительных экзаменах в институт, «выгрести» на основательной подготовке к выпускным школьным экзаменам.

Девочка заметила очень интересную особенность собственной памяти. Когда она запоминает значительный объем необходимого материала, у нее непроизвольно включается зрительная память. Чтобы вспомнить нужный текст, ей достаточно вспомнить визуально то место, где напечатан текст, тот параграф или та глава.

Минут через двадцать-двадцать пять из аудитории вышел первый отстрелявшейся абитуриент. Все кинулись к нему и едва не затоптали его. Вышел он с четверкой, чем был явно расстроен. Видимо рассчитывал на пятерку. Из рассказа стало понятно, что комиссия лютует, засыпает дополнительными вопросами, «шарят» по всему курсу физики. Ужас! Особенно звереет тетка. Все следующие, вообщем-то, подтверждали информацию первого. В толпе начались разброд и шатания. Пятерок не случалось. Тройки чередовались с четверками. Марию трясло. Она уже представляла ухмылку отца и его немой, обличающий упрек в ее полной несостоятельности.

Когда подошла очередь, девушка находилась в полной прострации, ноги вдруг стали ватными, тело норовило вот-вот окончательно обмякнуть и свалиться где-нибудь в закуточке, голова неприятно закружилась. Милая помощница в пушистой юбочке, пригласила к столу, за которым восседала грозная комиссия и где караулили несчастных поступающих, разложенные рядами, подлые билеты.

Собрав остатки сил, стиснув зубы, чтобы отчаянно не стучали, Маша трясущейся рукой потянулась за билетом. Рука сама направилась в первый ряд, к третьему справа билету. Это потом, позже, она вспомнит, что именно там она взяла билет в рассветном сне, что наяву только автоматически повторила уже совершенное ею действие. Уши будто заложило. Женский, почти девичий голос, спросил:

– Ваша фамилия? Где книжка абитуриента? Номер билета?

До Марии дошло – это девушка спрашивает ее данные, видимо она секретарь. Нужно представиться.

– Родова Мария, – прошептала она, протягивая книжку.

– Номер билета, Родова Мария? – повторила вопрос секретарша. – Пожалуйста, скажите громко и четко.

Маша поднесла билет к глазам и выдохнула :

– Номер пятнадцать.

Мужчина дежурным бесстрастным голосом произнес дежурную фразу:

– Прочтите вслух вопросы.

Дальше случились совершенно необъяснимые вещи, от которых волосы на голове у Маши зашевелились, пробил холодный пот и по вялому телу оголтело понеслись самые настоящие мурашки. Она вслух читала вопросы из того самого билета, что вытащила во сне. Даже третий вопрос из молекулярной физики был из сна. Глаза, словно цепляясь за реальность, скользнули ниже, стопроцентное попадание – на месте задачи начерчена пирамида. Слова слились и куда-то поплыли. Ноги начали предательски подгибаться. На грани обморока Маша находилась секунды, но для нее это время показалось вечностью.

– Девушка, вам плохо? – испуганный мужской голос вернул ее в действительность.

– Извините, все в порядке.

– Я хотел предложить вам за дополнительный бал попытать счастья и ответить на билет, так скажем, «с налета», без подготовки. Но вы так внезапно растерялись, побледнели. Вам лучше посидеть, подготовиться.

Какой бес вселился в девушку? Каким образом ее угораздило бездумно брякнуть?

– Я буду отвечать сразу.

Женщина-экзаменатор, оценивая происходящее, недовольно глянула на коллегу.

– Олег Григорьевич, дорогой, по-моему, она дышит то через раз, а вы ее баллом искушаете. Потеряет здесь сознание, сами будете отвечать. – Бросила в аудиторию – Кто готов, прошу к барьеру.

Олег Григорьевич галантно, жестом предложил девушке стул по другую сторону стола, как раз напротив себя. Немного дальше, напротив обеспокоенной экзаменаторши с другой стороны стола, сел очередной абитуриент.

– Прошу вас, отважная амазонка.

Лицо преподавателя заметно преобразилось. От его шутливого, мягкого голоса, Марии стало легко и просто. Она решительно заняла указанное место. В голове щелкнул выключатель, включилась зрительная память. Воображение открыло тот самый параграф и она, словно читая, начала пересказывать содержание. Олег Григорьевич, не отводя изумленного взгляда, осторожно прервал:

– Достаточно. Прошу второй вопрос.

И опять память открыла нужную страницу в учебнике. Маша мысленно скользила по строчкам, проговаривая вслух прочитанное. Преподаватель жестом руки дал понять, что хватит. На третий вопрос девушка отвечала с особым удовольствием, подкрепляя рассказ зарисовками.

– Прекрасно! Теорию вы знаете замечательно. Перейдем к задаче. Разберемся с лучами.

Абитуриентка разобралась, чем окончательно сразила преподавателя.

– Слушайте, Мария Родова, а ведь вам не нужен этот дополнительный балл. Свое «отлично» вы честно заработали без него.

Олег Григорьевич размашисто вписал «отлично» в книжку абитуриента и расписался. От смущения и радости Машка подхватив книжку, вылетела из помещения, забыв выразить свою искреннюю благодарность. Только под натиском любопытных расспросов, вспомнила о досадной промашке.

Когда Мария покинула экзаменационную аудиторию, Ирина уже зашла туда. Теперь, можно было перевести дух. Начало оказалось для нее очень удачным. Первая пятерка говорила сама за себя. Следующий экзамен опять устный – математика. И тут она ощутила некое состояние тревожности. Сначала не могла понять, откуда оно взялось? Вроде успех, радость. Откуда подсознательное, не покидающее чувство вины? Ирина, конечно, Ирина. Подруга рассчитывала на ее помощь, а она подвела. Пусть даже невольно.

Радость от сданного экзамена вдруг перестала ощущаться радостью. Терпеливо ожидая возвращения подруги, Маша подбирала слова в собственное оправдание. Она ведь могла не выпячиваться, а просто сесть и подождать Ирку. Если ей не нужна помощь, спокойно пойти отвечать. Она поступила, как самая настоящая эгоистка. Собственные интересы затуманили разум. Наверно, если бы Ирина вышла немного позже, то застала Марию в состоянии раскаяния и истерики, со слезами на глазах.

Ирина появилась из-за дверей тихая, спокойная, будто только пришла из магазина. Ей попался хороший билет, который она знала. Пока готовилась, все казалось просто и обычно. Стоило сесть рядом с властной, строгой экзаменаторшей, в голове перепуталось. От волнения неточно отвечала на дополнительные вопросы, словом, в абитуриентской книжке появилась запись «хорошо». Маша попыталась успокоить подругу, но та строго ответила:

– У меня все хорошо. Я довольна результатом. Меньше нужно волноваться. Я учту свои ошибки.

Последние слова, будто камень свалили с души Маши. Она снова вернулась в состояние счастья. Экзамены продолжались. Все остальные предметы девчонки сдали на стабильные «хорошо», чем по сумме баллов, обеспечили себе безболезненное поступление в институт. Убедившись в зачислении на первый курс, подруги отправились в Красногорск. В деканате для новоявленных студентов выделили неделю свободного времени, чтобы те съездили домой, утеплились зимней одеждой и привезли необходимое для дальнейшей учебы.

Подруги явились пред ясные очи родителей абсолютными победительницами. Вадим Андреевич не скрывал гордости за поступление дочери. Все время отсутствия Маши дома, он переживал, даже рвался навестить ее в Томске. Благородные порывы сдерживала не столько Галина Ивановна, сколько друзья. В семье Масловых сын Саша уехал поступать в Политехнический Институт Ленинграда. Галецкие отправили Валерку аж в саму Москву, в «Институт Стали и Сплавов». Всем сибирякам сопутствовал успех. Дети друзей поступили. Как здесь не гордиться дочерью?

Все же гордость гордостью, а волнения за самостоятельную жизнь домашней девчонки не оставляли отца. Успокаивало то, что, в сущности, Томск уж не так далеко. На самолете АН-24 лету в пределах часа, на поезде – чуть больше суток. Разве это расстояние? С Маши дома взяли слово, что на все праздники и каникулы она обязательно будет приезжать домой.

Слабое взывание девушки к финансовой экономии, ведь все переезды и перелеты требуют немалых затрат, были отвергнуты в резкой форме. Больше того, Вадим Андркквич не безосновательно пригрозил своими тайными проверками в плане жизни и учебы вдалеке от родительского дома. Мария понимала, что отец зря говорить не станет, приехать «в гости» может в любой момент. Уже поэтому следует являться на все праздники, пусть лучше на своей территории ведет профилактические воспитательные разговоры, нежели сам двинет в студенческую общагу. Вряд ли ему понравится разбитная жизнь студентов.

В честь всеобщей победы устроили общее застолье. Маша от всей души радовалась за ребят. Она всегда воспринимала их куда более умными и талантливыми, чем сама. И то, что оба парня поступили в престижные ВУЗы в центральных городах, девушка считала правильным и справедливым. Положа руку на сердце, она понимала, что вряд ли смогла поступить туда же.

С Татьяной ситуация сложилась много сложнее. Она сдала экзамены на сплошные тройки и, тем самым, не набрала нужного количества баллов. В институт не поступила. Возвращаться в свой Рубцовск отказалась наотрез. Ее можно было понять. С одной стороны, безусловно, стыдно признать поражение. С другой, оставить в Томске свою бесценную любовь, совершенно немыслимо. Теперь Кеша для нее стал смыслом жизни. Любить его, прислуживать, ухаживать, нянчить – вот это и есть планы на будущее.

Судьба Кешки и его друзей сложилась бы неизвестно, каким образом, не окажись они завидными спортсменами. Какому ВУЗу не нужны результативные спортсмены? Экзамены, бравые ребята, сдали очень бледненько, поэтому история умалчивает, откуда у них взялись недостающие баллы. Однако, факт остается фактом. Из всех участников подготовительного процесса к поступлению в институт, надежды не оправдались только у Татьяны. Все остальные с ближайшим будущим определились.

Глава 2. Жертва любви или жертвенная любовь?

Надо отметить, что сама по себе Татьяна вовсе не была агнцем, которого вопреки его воле, ведут на заклание. Она не умела плыть по течению и строить нереальных планов. Все ее, на первый взгляд, совершенно безумные предложения, непременно имели под собой четкую основу и содержание. Казалось, она могла решить любую проблему, стоило только захотеть. Нет билетов на самолет в предпраздничные дни – не беда, Татьяна найдет, кого надо, договорится, с кем надо и вопрос решен. Даже если бронь, которой тебе предстоит воспользоваться, будет, в силу сложившихся обстоятельств, востребована в последний момент перед посадкой, тебе придется полететь на откидном стуле в служебной части самолета. Только и всего!

Те, кто жил в студенческой общаге знают, как сложно найти хлеба или каких-либо других продуктов после десяти часов вечера, когда очаг общего проживания приходит в движение. Создается впечатление, что народ до десяти часов вечера находится в сонном состоянии. Жизнь, безусловно, на этажах не замирает, народ приходит и уходит, жарит, варит, парит, учится и моется, но вот, поистине потрясающее явление наступает после означенного времени – студентов охватывает голодная лихорадка.

Шатающиеся по коридорам просители ищут, чем поживится в плане еды. В ход идет все, что жуется и глотается. Запасливые хозяюшки стараются держать дверь комнаты на замке и не вступать в переговоры с разведчиками. Отделаться половиной буханки черного хлеба не получится. Особенно ушлые могут уговорить прижимистых поделиться съестным и, тогда пиши – пропало, выгребут все вместе с репчатым луком и сырой морковкой.

Так вот, талант настоящего парламентера позволял Татьяне отыскать в уже опустошенной общаге, если уж не тушенку и сгущенку, то кусок хлеба и пару сырых яиц. Она никогда не ныла, не выпрашивала, давя на жалость к пустому желудку, наоборот, хохмила, шутила и люди сами ей отдавали. Коммуникабельная, веселая, безотказная, порой в ущерб себе самой и тем, кто с ней рядом. Зато, когда просила она, отказать было, фактически, невозможно.

Любовь к Кешке не изменила ее в целом, но в частности, это единственный человек, чьими интересами девушка пожертвовать не могла. В системе жизненных ценностей первые три места занимал именно Кешка, она и все остальные – потом.

Итак, по понятным причинам Томск Татьяна покинуть и не могла, и не хотела. Нужно было каким-то образом устраиваться в этой жизни, причем, непременно в шаговой доступности от любимого. После окончания вступительных экзаменов и отъезда соседок по комнате, временное жилище требовалось покинуть. Ремонт в общежитиях Теплоэнергетического факультета закончился, вернувшиеся студенты должны были заселяться в отремонтированные комнаты, еще пахнущие известью и краской.

Девушка прикидывала и так и эдак. Дилемма заключалась в следующем: можно устроиться на более-менее денежную работу куда-нибудь на завод, а еще лучше, на химический комбинат по производству лечебных препаратов. На комбинате хорошо зарабатывали, можно было получить койко-место в рабочем общежитии. Да и потом, она слышала, что молодежи дают направления на учебу в институт, на химический факультет. Это самое направление играет совсем не последнюю роль при подсчете баллов во время поступления. Таким образом, после года работы, она сможет пользоваться немаловажными льготами. Вариант очень подходящий. Решались сразу проблемы с работой, приличным заработком, проживанием и поступлением в институт. Но одно «но» перевешивало все плюсы – Кеша уходил на второй план, а это просто невозможно.

Она должна находиться рядом и неусыпно контролировать ситуацию. Вокруг полно молоденьких, красивых девчонок, да еще в отличие от нее, студенток. Значит, нужна авторитетная работа, причем такая, которая будет играть ему на руку. Голова у Танюхи быстренько сообразила – самый лучший вариант это в администрации института. И ничего, что там нет вакансий, для влюбленной девушки ничего невозможного нет. Звонки, переговоры-уговоры и место делопроизводителя на том факультете, где начнет учиться Кешка с друзьями, готово.

Девушку не интересовали рокировки в пределах деканата, самое главное, теперь любимый будет рядом и под тем самым, неусыпным контролем. Он будет заинтересован в ней, как в любимой девушке, информаторе, а если настанет необходимость, то и в заступнице перед преподавателями и руководством факультета. Минусов в ситуации тоже хватало. Во-первых, очень маленькая зарплата. Прожить одной еще хватит, но она теперь не одна, Кеше нужно усиленное питание, а это стоит денег.

Во-вторых, не решался вопрос жилья. Работники администрации факультета не обеспечивались общежитием. Снимать комнату не было материальных возможностей, опять же, проживать требовалось совсем рядом, на студенческой улице.

Татьяна усиленно гоняла мысли в голове. Круг проблем замкнулся и, выход из создавшегося положения не находился. Как назло, склеивалось одно, разваливалось другое. А тут еще мать шлет телеграмму за телеграммой, что, мол, да как с поступлением? Сообщить о провале – значит, паковать вещи к отъезду. Мать обязательно потребует возвращения домой, в случае отказа приедет сама, разыщет и насильно увезет. Свою мать девушка знала хорошо. Именно в нее она такая пробивная. Тогда прощай, Кеша, навсегда! И тут Таньку осенило.

Она метнулась на почту и заказала переговоры с матерью на завтра. Плотно прикрыв дверь кабины на переговорном пункте. Татьяна удобно устроилась на стуле, с замиранием сердца сняла трубку с телефонного аппарата. В трубке послышался страшный треск и, сквозь него, она с трудом расслышала голос телефонистки:

– Говорите, Рубцовск на проводе.

Откуда-то из непроглядной дали, через треск и шум, донесся слабый голос матери.

– Алло, алло, Танечка, это ты? Ты слышишь меня?

Голос был таким родным и близким, что готовая к обману, девушка, чуть не разрыдалась. Взяв себя в руки, напустив веселости, прокричала:

–Мама, алло, мамочка, я слышу тебя. Плохо слышу, трещит на самое ухо. Как вы там?

– Таня, что с институтом? – мать тревожил в первую очередь этот вопрос.

– Мама . . . все хорошо . . . я поступила! У меня . . . все . . . хо-ро-шо! – от волнения она закашлялась. Не каждый день так нагло врешь матери.

На том конце провода замолчали. Татьяна испугалась, может быть, кашель выдал вранье? Или она каким-то неведомым образом узнала правду и теперь специально проверяет? От ужаса пересохло в горле. Она почувствовала, как безумно душно в крошечной кабине, еще немного и она грохнется в обморок. Через шум, в трубке послышался всхлип, потом другой – мать плакала – догадалась дочь.

– Танюша, дочка, радость то какая? – мягкий и, в тоже время, радостный голос рвал душу. Отступать некуда. Выбора нет.

– Мама, ты меня хорошо слышишь?– прокричала Татьяна

– Доча, ты, когда домой? Спрашиваю, когда домой?

– Мама, домой приеду только в феврале, после сессии. Ты мне теплые вещи передай через Симку, дочку тети Клавы, она проводницей ездит. Ладно?

– Ой, как жалко! Танюша, ты бы отпросилась, а? – не теряла надежды мать.

– Я бы с радостью, но нельзя т. . . . Понимаешь, выгонят тогда . . .

– Нет, нет, раз нельзя, то и не надо . . . . Танюша, я все отправлю, ты не беспокойся.

В трубке раздался дежурный голос телефонистки:

– Заканчивайте, конец связи . . . .

– Танюша, доча, целую тебя. Учись, Танюша, а я тебе помогу . . . . Только учись . . .

Татьяна повесила трубку. На душе было гадко и скверно. Она вышла на улицу. Чудное лето затянулось. Осень не торопилась вступать в свои права, давая людям насладиться последними летними деньками перед предстоящей непогодой. Она медленно брела в деканат устраиваться на работу, а вечером у нее застольная встреча с Кузьминичной – комендантом общежития, где предстоит жить Ирке и Машке после возвращения из дома.

Кузьминичну ушлая девушка начала обхаживать заблаговременно. Рассуждения на этот счет просты. Независимо от результатов поступления в институт знакомство с работником, имеющим возможность распоряжаться, пусть не личным, а казенным жильем, всегда пригодится. Опять же, если не ей самой, кому-нибудь из друзей или друзьям друзей. А уж когда на горизонте явственно замаячил полный провал надежд, то необходимость в дружбе с комендантом общежития соседнего факультета стала совершенно очевидна.

Познакомились пожилая и молодая женщины на первый взгляд случайно. Комендантша вышла на работу после очередного отпуска в самый разгар ремонтных работ. Перед уходом на отдых, под ее пристальным руководством закончили все подготовительные работы: что нужно разобрали, выбросили, списали, накрыли, упаковали. Оформили и подписали необходимые документы. Таким образом, отправилась на законные каникулы, выражаясь студенческим языком, Кузьминична с легким седцем и радостью в душе.

Через месяц, как ни в чем не бывало, вышла на работу. Обошла подотчетные ей площади, проверила качество ремонта и, довольная результатами, спокойно, с лавочки стала созерцать продолжение процесса. Во время очередного созерцания под теплыми лучами солнца, в разомлевшем состоянии к ней на лавочку подсела разговорчивая абитуриентка. Нужно отдать должное, Кузьминична любила поговорить на свободные темы: поругать бестолковую молодежь, гнусные нравы, вспомнить достойное прошлое и посплетничать про власть имущих.

От слова к слову, познакомились потом и подружились. Абитуриентка являлась на лавочку, как на работу. То семечек принесет, то конфетами угостит, то пирожками побалует. От сухомятки плавно перешли к чаю. Закрывались в комендантской комнатенке и судачили час-другой. Такие отношения, по рассуждению, Кузьминичны ни к чему ее не обязывали, ведь Татьяна предположительно должна была учиться на Геологическом факультете и к Теплоэнергетическому никакого отношения не имела. Значит, корысти во взаимоотношениях нет.

Когда начались вступительные экзамены встречи и чаепития сократились. Понятное дело, Татьяне теперь не до дружбы, пришла ответственная пора. После экзаменов девушка забегала с непродолжительными визитами. На вопрос: «Как успехи?». Отвечала односложно: «Хорошо». Кузьминична особенно не приглядывалась и не прислушивалась потому, как своих дел навалилось.

Сегодня пригласили в деканат по поводу расселения студентов в общежитии. Сама комендантша этим вопросом не занималась, для этого специально имелись сведущие люди. Ей уже выдавался результат в виде списков, кто, где и с кем будет проживать с указанием курсов и номеров групп. Она лишь растаскивала по комнатам эти «содружества». Комиссии по распределению жилья давалось общее количество комнат, к примеру, трехместных столько-то, пятиместных столько-то. В зависимости от количества комнат, формировались количества «содружеств».

Потом начиналась утруска и утряска. Претендентов на места в общежитии каждый год выявлялось больше чем комнат, и тогда за счет установки дополнительных кроватей трехместные комнаты превращались в четырехместные, а пятиместные – в шестиместные. В этом году все опять повторилось. Один список с фамилиями уже сформированных комнат и другой, так называемый, плавающий. Ребят и девчонок из второго списка нужно, просто-напросто, воткнуть к уже определившимся.

Завтра с утра Кузьминична намеревалась закончить комплектовать комнаты, перейдя от теории к практике – собрать недостающие кровати и уже каждое «содружество» привязать к конкретной комнате. Наплыв студентов ожидался со дня на день. Сегодня к ней придет Татьяна. Впервые за все время знакомства они решили поужинать основательно, с выпивкой. Момент подобрался удачный. Вечером в общежитии никого нет, да и поводов предостаточно.

Татьяна пришла с небольшим опозданием откровенно расстроенная. Кузьминична забеспокоилась. Накрыли стол, сели. Комендантская комнатка небольшая, но уютная, сразу чувствуется, что здесь обитает хозяйственная женщина. На окошке – новые занавески, стол накрыт скатертью, мебель хоть и старая, но приличная. В одном углу небольшой шифоньер, в другом – канцелярский шкаф со стеклянными дверцами задрапированными под цвет дерева. На стене висело зеркало, помещенное в ажурную металлическую раму, под ним высокая тумбочка. Значительное место в комнате занимал необычный диван с круглыми валиками по бокам сиденья и непривычно высокой спинкой. Такие диваны можно было увидеть по телевизору, когда показывали обстановку дома зажиточного семейства начала двадцатого века.

Комната больше напоминала не кабинет чиновницы, а. скорее, жилую комнату одинокой чистоплотной женщины. Кузьминична, действительно, была уже давно не молодой и одинокой. О своей судьбе никогда не распространялась. Никто толком не знал о ней ничего конкретного. Она, безусловно, любила поговорить, однако, только не о себе. Поддерживала отношения, общалась со многими, при всем при том, в свою жизнь никого не пускала, держала на расстоянии.

Вот и Татьяну не стала приглашать к себе домой, позвала в комендантскую. Разлили по первой, выпили, закусили. Опять наполнили рюмки. Угощение самое обычное – отварная картошка, селедочка, колбаска, сырки плавленые «Дружба» да помидорчики с огурчиками. Завязался разговор ни к чему не обязывающий, о том, о сем. Кузьминична заметила подавленное состояние гостьи. До поры до времени в душу лезть не хотела, мудро полагая – захочет сама расскажет. После третьей Татьяну, наконец, прорвало.

– Горе у меня, Кузьминична, понимаешь, горе, – захмелев, обличала себя собеседница. – Даже не знаю, как дальше жить. Наделала делов, знаю . . . сама виновата . . . . Как теперь быть? Как, Кузьминична, как?

Хозяйка положила кусок вареной колбасы на черный кусок хлеба и сунула в руку Татьяны.

– Ты не сиди. Выпила – закуси, хорошо закуси. Про горе тебе скажу вот что: не видела ты еще, душа моя, горя. Не видела, а хлебнула бы, то словами разбрасываться не стала.

Гостья откусила от бутерброда приличный кусок и пережевывая, возразила:

– Ты же не знаешь.

– Не знаю, – согласилась та. – Только , милая, горе это когда ничего поправить нельзя. События ли вспять повернуть или человека воскресить. А когда исправить можно, тогда это не горе.

– А что?

– Забота. Просто забота. Неприятная, болезненная, но только забота.

– Про горе это ты хорошо сказала . . . – гостья громко икнула, встала и направилась к тумбочке, где стоял графин с водой и стакан. – Про заботу я не согласна.

Выпив воды, гостья вернулась на свое место. Кузьминична терпеливо ждала продолжения исповеди.

– Понимаешь, добрая женщина, я впервые в жизни влюбилась. Читала про любовь, в кино смотрела, верила, что она есть, только не переживала ее. А тут, в Томске, встретила. И где? На вокзале.

– Бывает . . . – согласилась добрая женщина.

– Прямо захватила меня эта любовь и понесла . . . .

– Бывает.

– Не могу я без него жить, понимаешь? – девушка уставилась не моргающим взглядом на пожилую женщину. – Все для него готова сделать, даже жизнь отдать.

– Ну, душа моя, с жизнью ты переборщила. Твоя жизнь тебе самой еще пригодится. Не торопись ее отдавать.

– Раз так рассуждаешь, значит, ты не любила, – заключила гостья.

– Почему? – Кузьминична наполнила рюмку себе и немножко брызнула Татьяне, полагая, что совсем обнести неудобно. – Любила, еще как любила. Давно это было, словно в прошлой жизни. Девчонкой семнадцатилетней влюбилась в парнишку из нашей деревни, а батя за него отдавать отказался. Мы с ним из дома сбежали. Батя поймал, высек и под замок посадил.

– А парнишка?

– Парнишку в армию забрали, отслужил. В деревню больше не вернулся. Потом я все же удачно сбежала в город. Устроилась на работу. Замуж вышла не по любви, больше из необходимости. Люди в спину шептали, что мол, больная или порченная. От этих разговоров и вышла за не любимого. В душе того парнишку любила, а жила с постылым. Наверно он чувствовал мое отношение, стал пить. От пьянки умер. Ухаживали за мной мужики, сожительствовала – грешна. Только замуж больше не хочу.

Кузьминишна выпила не чокаясь.

– А ты говоришь, что я про любовь не понимаю.

Татьяна вслед за женщиной опустошила свою рюмку и принялась активно закусывать. Быть может, у нее, наконец, разыгрался аппетит. Быть может, найдя понимание, успокоилась.

– Хорошо, когда тебя понимают, когда говоришь на одном языке, – выдавала она, пережевывая пищу. – А теперь хочу рассказать тебе о том самом горе, которое имела в виду.

Кузьминична внутренне напряглась, многолетний опыт общения с людьми, подсказывал ей, что дальше гостья заговорит о проблемах, для разрешения которых, она, в сущности, и пришла. Предчувствие не обмануло.

– Я, Кузьминична, в институт то не поступила. Баллов не хватило. Матери соврала сегодня по телефону, что поступила. Мать от счастья даже расплакалась. А я, на самом деле, говно! Обманула самого родного человека, – озлобленно каялась Татьяна.

– Обманула – это плохо. Матери не надо было. Она бы поняла.

– Ты думаешь, я испугалась? Нет. – Пьяная слеза покатилась по щеке. – Скажи я правду, она приказала бы ехать домой. Не подчинись, она сама приехала бы, нашла и с позором увезла. Ты мою мать не знаешь. Не женщина – отбойный молоток, сквозь стены пройдет.

– Зачем ты так про мать?

– Я правду говорю. Соврала, чтобы с Кешкой здесь остаться. На следующий год поступлю, поженимся. Вместе жить станем. Детей родим. Разве плохо?

– А как же мать?

– Когда все благополучно устроиться, я повинюсь. Пожурит немножко и успокоится. Правильно говорят – победителей не судят!

Хозяйка опять себе наполнила полную рюмку, Татьяне чуть плеснула.

– Неправильно ты думаешь, душа моя, никому еще обман в жизни счастья не приносил. Лучше повинись перед матерью, расскажи обо всем, она тоже баба. Поймет.

Гостья схватила рюмку, опрокинула содержимое в рот и смачно занюхала хлебом, как заядлый алкаш.

– Кузьминична, ты же мне только рассказывала, как твой батя, можно сказать, жизнь сломал своим запретом. Не дал за любимого выйти замуж. Как все наперекосяк пошло. Ты хочешь, чтобы у меня тоже жизнь сломалась?

Кузьминична никак не ожидала подобной реакции. Она рассказала свою историю совсем не для того, чтобы Татьяна проводила параллель между своими обстоятельствами и ее прошлым. Однако, фактически, получалось: запрет матери также сломает жизнь ее дочери. И несчастной придется пройти, ее, Кузьминичны, путем, которого она и врагу не пожелает.

– Тань, я не понимаю, чего ты от меня хочешь? – примирительно спросила хозяйка.

– Кузьминична, дорогая моя, только ты одна можешь мне помочь, – взмолилась девушка.

– Каким образом?

– Я устроилась на работу делопроизводителем в деканат Теплоэнергетического факультета. Сама знаешь, зарплата маленькая. Снять угол не получится. Да и без Кеши я не могу. Мне, как воздух, нужно быть с ним рядом. Посели меня у себя в общежитии . . . .

Комендантша от этих слов чуть не упала со стула.

– Танька, ты совсем обалдела! Тут своим студентам места не хватает, а я стороннего человека поселю! – замахала обеими руками, словно, пытаясь любым способом отстраниться от страшного предложения.

– Не такой уж я сторонний человек. Работаем ведь в одном институте. – Девушка обидевшись, надула губы..

– Ты же знаешь, что в общежитиях имеют право проживать только студенты, – отрубила женщина.

Татьяна из хмельной памяти начала доставать ранее продуманные доводы.

– Я же не прошу у тебя койко-место. Куплю раскладушку и подселюсь к знакомым девчатам. Хорошие, между прочим, девчонки из Красногорска. Мы вместе с ними в абитуре жили.

– Так они на первый курс поступили к нам?

– Поступили.

Такого варианта Кузьминична не предполагала. Вроде как, есть посторонняя жиличка и, вроде как, нет ее. В комнате ночует, но койку не занимает.

– Ой, Танька, здесь вопросов больше, чем ответов, – почему-то на шепот перешла хозяйка.

– Давай обсудим.

– Как фамилии девчонок?

– Родова Маша и Сапожникова Ирина.

Кузьминична достала из шкафа списки студентов на расселение. В списке на пятиместные комнаты, нашла названных первокурсниц.

– Они в одной комнате и это уже хорошо, – констатировала факт, – кроме них еще трое. А как они отнесутся к твоему подселению?

– Кузьминична, а можно их и еще кого-нибудь одного поселить в трехместку? Тогда только один человек будет знать о моем нелегальном проживании.

Комендантша задумалась. Она разложила поэтажный план, будто глядя на него, надеялась отыскать необходимое дополнительное помещение. Дойдя до пятого этажа, радостно всплеснула руками.

– Танька, да ты под счастливой звездой родилась. Есть такая дополнительная трехместка!

В порыве восторга, Татьяна схватила бутылку и собственноручно налила полные рюмки. Выпили дружно, охотно закусили и приступили к обсуждению. Начала хозяйка.

– У меня на пятом этаже, напротив душа была комнатенка. Еще до меня, ее забили всяким хламом. Я попробовала ее очистить, да куда там. Рабочих рук нет, машины нет, ремонт делать не за что и некому. А в этот раз, когда весь хлам вывозили перед ремонтом, комнату освободили и рухлядь списали. Я уже ходила смотреть. Такая ладненькая получилась. Туда я вас и поселю.