Читать книгу Не родятся на яблоне груши - Марина Рузант - Страница 1

Не родятся на яблоне груши.

Глава 1. Ниночка.

Ниночка родилась в деревушке с красивым пахуче-сладким названием Ягодное. Видимо Новгородские поселенцы еще в далеком пятнадцатом веке, собирали в здешних местах ягоды, грибы и прочие дары природы. Впрочем, не смотря на смену веков, властей и социального уклада, до наших дней дары эти не перевелись. Может быть потому, что деревушки российского Нечерноземья натыканы в пихтово-еловых лесах чрезвычайно редко. Добраться до них непросто, тем более, по нашим известным своей непроходимостью, дорогам.

Деревушка Ягодное и вовсе находилась на самых задворках цивилизации. От центральной усадьбы можно беспрепятственно добраться разве что в сухую погоду летом, и по санному пути, зимой. Основным транспортным средством на многие десятилетия оставалась лошадь. Деревушка насчитывала не более двух десятков домов. Кормились люди от своего хозяйства, пару раз в месяц наезжала к ним продуктово – хозяйственная лавка. «Лавкой» называлось торгово-транспортное средство, перевозящее продукты питания и хозяйственные принадлежности, необходимые в быту. В зависимости от времени года и погоды на дворе, «лавкой» мог быть караван из двух подвод с установленными на них, своего рода контейнерами, трактор с санями или бортовая машина с крытым верхом. Товары привозила в основном под заказ. Когда возникала срочная необходимость в каком-либо инструменте, материале или ином товаре, ехали на центральную усадьбу сами.

Деревенские, не смотря на удаленность от правления колхозом, вносили свою лепту в благосостояние родного предприятия. На их полях выращивали картошку, морковь, капусту, свеклу. Осенью собранный урожай вывозили и сдавали в овощехранилища. Разводить крупный рогатый или мелкий рогатый скот, а также птицу при таком удалении и сложностях проезда, не рентабельно. Да и кому здесь обслуживать колхозное стадо?

Молодежь не задерживалась на своей малой родине, Богом забытой деревушке, где нет ни клуба, ни медицинского пункта, ни магазина. Из власти только бригадир полеводческой бригады. Он тебе и начальство, и милиция, и судья при необходимости. Нет, руководство наведывалось регулярно, но исключительно с контролирующими полномочиями.

Деревенские, не привыкшие к заботе и вниманию, особенных требований не выдвигали, жили тихо, мирно. План по сдаче овощной продукции выполняли, необходимые собрания, или там политинформации, проводили. Спиртным особенно не злоупотребляли. Да и кому злоупотреблять то? Мужское население еще в войну ушло на фронт, вернулись с полей брани только двое. Один из них бригадир Кузьмич. Воевал в пехоте, как сам говаривал: «От Москвы до Берлина прополз на брюхе». Ушел молодым мужиком, вернулся седым стариком.

Все остальные мужики уже поднялись и вошли в силу после войны. Колхозу требовались умелые и здоровые. Разрушенное сельское хозяйство нужно восстанавливать. Вот и переманивали лучшими условиями проживания в большие села и деревни. Вставали на крыло в основном молодые ребята и девчата те, кто еще не обременены семьями.

Ниночка помнила себя лет с трех. Самое обычное босоногое детство, ничем не отличалось от других. Мать всегда занята, всегда на работе. Домишко у них маленький, достался от родителей покойного отца, которого девочка, практически не помнила. Отец утонул совсем молодым на рыбалке. Как водится, выпили у костра, и что взбрело в голову Сашке, ночью искупаться в реке? Сбросил одежду и кинулся в воду, а там течение, будь здоров, да еще воронками крутит. Вообщем, в темноте, в изрядном подпитии, потеряли из вида дружка. Бегали вдоль берега, звали, даже на лодке заплывали. Сгинул мужик в одночасье.

Лидия, мать Ниночки, долго кричала по мужу. Жили они не плохо, дружно. Мужиком был добрым, заботливым. Осталась молодая женщина рано вдовой. Тело утопленника так и не нашли, поэтому не суждено ей печаль-тоску к могилке отнести. Повторно замуж Лидия не вышла. Молодым девкам, после войны, не просто семьей обзавестись, а она с маленькой дочкой на руках. Кому нужна?

Сама Ниночка никакими внешними особенностями не отличалась. На русой головке повязана выцветшая косыночка, таким же выцветшим казался весь облик девочки. Бесцветное личико, с бесцветными глазками, бровками и ресничками. Аккуратный ротик с узкими губками. Небольшого росточка. Лидия дочку не напрягала. Та помогала по мере необходимости, когда выпадала возможность сачконуть, сачковала и при этом угрызениями совести не страдала.

Девочке исполнилось семь лет. В отличие от сегодняшней детворы, умеющей читать, писать, объясняться с компьютером в самом начале «трудовой деятельности», Ниночка пошла в первый класс абсолютным недорослем. Она ничего не умела и не знала. На просьбу учительницы исполнить что-нибудь по памяти, спела частушку, где русские слова связывались в предложения отборным матом. После ее выступления, прослушивание талантов прекратилось.

В школу детей из Ягодное возили на центральную усадьбу. Центральной усадьбой считалось большой поселок, где размещалось руководство колхоза. Большая контора, ремонтные мастерские, склады, овощехранилища, ферма, птичник и много чего еще. Жизнь в поселке заметно отличалась от жизни в глухой деревеньке. Здесь размещались два магазина. Один с продуктами, другой с хозяйственными товарами. Какая никакая больничка, клуб, школа.

Ученики, которых привозили для обучения из отдаленных деревень, жили в интернате на полном колхозном обеспечении. Интернат располагался сразу около школы. Там дети спали в комнатах по пять и более человек, находящихся на втором этаже здания. Отдельно комнаты мальчиков и девочек. Причем в одной комнате могли обитать ребята разных возрастов. Мест не хватало, и было уже не до сантиментов. Питались в столовой на первом этаже, здесь же находилась комната для занятий и игровая.

Учителя, работавшие днем в школе, вечером по переменке становились воспитателями. Нельзя же, в самом деле, «беспокойное хозяйство» оставлять без присмотра. Под их началом готовились уроки, проводились дополнительные занятия и кружки. Те, кто жили в поселке тоже приходили в интернат, участвовали во всех мероприятиях. Только дети, что жили в близлежащих деревнях, вынуждены были курсировать после уроков домой, а утром в школу.

Ниночка росла активной девочкой, коммуникабельной. С детьми сходилась быстро, без проблем. Легкая на подъем, без каких-либо претензий, она сразу нашла общий язык с ребятами в классе. Единственное из-за чего могла вспылить и даже подраться это, когда ее личные вещи брали без разрешения. К личным относила все вещи, которые выдавали в процессе обучения ей персонально.

У нее всегда были свои карандаши, ручки, альбомы, тетради, учебники. Когда учебные пособия выдавались на группу одноклассников, девочка старалась обратить их в личное пользование, и если удавалось, то взять их становилось возможным исключительно по ее согласию. Справедливости ради, необходимо отметить, что чужое брала только с разрешения владельца. Откуда у девочки взялась подобная отличительная черта, сказать трудно.

Жили они вдвоем с матерью, не голодали. Делиться с братьями и сестрами едой или одеждой необходимости не было по одной причине. Родных братьев и сестер у девочки не имелось. Родственников пол деревни, а близких нет. Приучила, видимо, Лидия дочку беречь свое и не брать чужого. Так приучила, что на всю жизнь Ниночка это правило усвоила.

Каждый год в Ягодное за детьми приезжали одиннадцатого сентября. Почему одиннадцатого? Просто деревенские ребята помогали своим родителям в поле убирать урожай. Когда основная работа сделана, приходило время учебы. На подводах, с вещичками доставляли в интернат. Прощались с отчим домом до ноября. Возвращались на каникулах между первой и второй четвертями на неделю. В каждом доме с нетерпением ждали своих отпрысков. Пекли пироги, готовили еду повкусней, старались угостить ребятишек. Потом все повторялось. Четыре четверти. Четыре встречи и четыре расставания.

Ниночке нравилось учиться в школе и жить в интернате. Она, конечно, очень любила свою мать, но постоянно находиться рядом с ней год от года становилось утомительней. В интернате много народа, весело, интересно. В процессе обучения она узнавала больше, открывала для себя этот необыкновенный мир. С удовольствием читала книги, особенно нравились исторические романы. Достать их было совсем не просто. Поскольку читающими слыли, в основном, школьные учителя, она старалась под любым предлогом попасть к ним в дом. Там, по месту ориентировалась, проявляя интерес к художественной литературе.

Еще одним серьезным увлечением стали занятия в колхозном ансамбле художественной самодеятельности. Коллектив состоял из взрослых парней и девушек, интернатских брали неохотно. Однако, для Ниночки невозможного не существовало. Она не блистала ни слухом, ни голосом, но постоянное присутствие на репетициях и ненавязчивое подпевание из зала, сделали свое дело. Худрук позволил ее подняться на сцену.

Жизнь Ниночки изменилась коренным образом в восьмом классе. Случилось это под воздействием самого сильного, светлого и в тоже время, сжигающего дотла чувства, любви. Девочка влюбилась. Нет, не в одноклассника и не в того, кто учиться постарше. Она влюбилась в учителя – преподавателя химии.

Ученица впервые увидела его прямо на уроке. Он, торопясь, вошел в класс, проследовал к столу и представился: «Меня зовут Игорь Андреевич. Буду преподавать у вас химию». Эти слова она запомнила на всю жизнь потому, что с них началась ее неразделенная и оттого печальная, первая любовь.

Восьмиклассница на первом уроке поняла, что наука химия, как таковая неразрывно связана с молодым симпатичным учителем. Полюбить следует одновременно науку и учителя. Одно без другого невозможно. Игорь Андреевич с упоением рассказывал об институте, который только что закончил, о веселых, интересных студенческих годах, о строгих и требовательных преподавателях, о совершенно уникальной истории создания учебного заведения.

Рассказ произвел ошеломляющее впечатление. Слушая восторженного вчерашнего студента, а сегодня настоящего, взрослого учителя, Ниночка заочно полюбила этот педагогический институт. Она уже хотела учиться только в нем, в одном из самых старейших вузов России, расположенных в их области, история которого начиналась с одна тысяча девятьсот четырнадцатого года. Учебному заведению хорошенько досталось за время его существования. Первые четыре года он имел статус учительского института, с октября одна тысяча девятьсот восемнадцатого реорганизован в высшее учебное заведение – педагогический институт, с одна тысяча девятьсот девятнадцатого года действовал, как институт народного образования, с одна тысяча девятьсот тридцать четвертого года – государственный педагогический институт имени В. И. Ленина.

Каждый урок химии был долгожданным. Учебник химии не просто прочитан, внимательно изучен в первую же неделю обучения. Шестое чувство подсказывало, что с любимым человеком необходимо говорить на одном языке и в данном случае, общим может быть только «химический» язык, язык законов, формул, уравнений. Но для завоевания сердца любимого нужно, во что бы то ни стало, обратить на себя внимание, восхитить его собственными достоинствами.

Конечно, в первую очередь молодые мужчины обращают внимание на внешность и чем краше девушка, тем больше шансов понравиться предмету воздыханий. Внешние данные Ниночки желали оставлять лучшего. Точнее сказать, данных никаких не было. Самая заурядная внешность. Несколько широкое, скуластое лицо, узкий лоб, небольшие почти бесцветно серые глаза, белесые ресницы, брови, волосы. Единственное яркое пятно на лице – две полосочки малиновых губ. Худенькая, невысокого росточка, с короткими чуть кривоватыми ногами, она не обращала на себя внимания представителей мужского пола.

До появления в жизни Игоря Андреевича, девочка не задумывалась о своей некрасивости. И вот теперь, проблема внешности стала «во весь рост». Возможности решить ее отсутствовали целиком и полностью. В самом деле, не пойдешь и не купишь новое лицо в сельпо или не обменяешь свои ноги на чужие. Раз даны природой такие «дары», пользуйся и не причитай. Впрочем, из каждого положения можно найти выход. Поскольку «предметы физического тела» не подлежат ни возврату, ни обмену, то недостатки можно если уж не скрыть совсем, то прикрыть более-менее приличной одежкой.

Хорошенько обдумав возможности, Ниночка пришла к выводу – у матери в сундуке лежат отрезы на платья, которые та готовила дочери в приданное к свадьбе, нужно уговорить мать пошить из них наряды уже сейчас. Лидия будет сопротивляться, возможно, даже побьет дочь за настырность, но отступать некуда. Иначе внимание учителя химии на себя не обратить.

Вторым пунктом программы по завоеванию сердца Игорька, так про себя называла учителя восьмиклассница, безукоризненное знание предмета. Не беда, что в школе отсутствовала химическая лаборатория и опыты проводить негде. Теорией требуется владеть в совершенстве. Сложность состояла в трудном восприятии предмета. Ниночка не все понимала в химии. Сказывалось продолжительное проживание в отдаленной от цивилизации деревеньки, отсутствие информации и литературы, молодость и неопытность преподавания учителем. Больше всего мешала сама любовь.

Школьница с обожанием смотрела на учителя, любовалась им. Его рассказ для нее не имел никакого значения. Достаточно просто приятного, завораживающего голоса. Объяснения пролетали куда-то мимо ушей. Только увидеть стройного, черноволосого, с греческим профилем Игорька и окружающий мир теряет свои очертания. Существует один он и никого больше. Урок пролетал мгновенно. К жизни возвращал звонок, сообщающий об окончании гипнотического воздействия «миража». Прямо как в сказке «Золушка». Бал, принц, карета. Бой часов, и нате вам – не карета, а тыква, не кони, а мыши.

Задавать вопросы Ниночка не решалась. Да, и как задавать, если он десять минут назад усиленно «разжевывал» новый материал, спрашивал класс всем ли понятно и народ утвердительно кивал головами. Теперь она, бестолковая, вылезет на глазах у всех со своими непонятками. Какое мнение сложится у Игорька об ее умственных способностях? Нет, такого позора не пережить. Приходилось обращаться к помощи одноклассников.

Ниночка со страхом и нетерпением ждала окончания первой четверти. Приближалось время реализации задуманных планов. Чтобы разжалобить мать, самое верное средство – прикинуться больной и немощной. Сострадания к чужой боли всегда вызывают в Лидии моменты «оттепели» и тогда женщина становится пластилиновой. Лепи любой образ. Этим качеством матери, дочь частенько пользовалась в своих интересах.

В Ягодное добрались уже в потемках. Встречать детей из интерната в деревне не принято. Приехали и приехали. Подумаешь, большое дело. Каждый тащил свои пожитки домой сам. Ниночка закинула походный мешок за плечи и поспешила к своему дому. Свет горел в комнате. Значит, мать уже закончила с готовкой и ждала дочь с рукоделием в руках. «Тем лучше, – подумалось девочке, – Не заставит помогать по дому». Толкнула калитку и ловко увернувшись, прошмыгнула во двор.

На улице холодно. Начало ноября в Нечерноземье, по обыкновению, сопровождается снегом. Земля уже замерзла и выпавший накануне снег не тает. Днем еще не морозно, к ночи температура заметно падает. По деревне разносится лай собак. Видимо приехавшие школьники, своим возвращением внесли переполох в спокойный, размеренный семейный быт.

Девочка по темным сеням, прошла в горницу. Через дверной проем, Лидия видела, вошедшую с улицы, дочь, но не поднялась, не отложила рукоделие. Проявление внимания, нежности, участия не принято в их с Ниной семье. Ее саму никогда родители не обнимали, не говоря уж о поцелуях, не гладили по голове, не называли «доченькой». Она не знала что такое любовь и ласка. Раз не знала сама, как может дать своему ребенку то, чего не имеет и не понимает. Однако, спартанское воспитание, совсем не означает равнодушие. Лидия до глубины души любила дочь, девочка была смыслом ее вдовей жизни, и главной драгоценностью.

Женщина много работала, жила скромно, себя ограничивала во всем. Ребенка воспитывала в строгости, иногда баловала сладостями. Заработанные деньги не прятала, покупала разные нужные в хозяйстве вещи и складывала в огромный сундук, что занимал значительную часть комнаты. Она не скрывала от Нины, что покупки, хранящиеся в сундуке, предназначены для нее в качестве преданного.

Девочка не понимала, зачем собирать сейчас вещи, тратить на них деньги, если они пригодятся в далеком будущем. Не лучше ли в настоящем тратить деньги на себя, покупая разные красивые вещи и вкусности, а когда настанет это «потом», тогда и определятся с необходимым. Мать за непонятливость дочери, махала на нее рукой и гнула житейскую линию, установленную веками.

В доме натоплено, даже жарко. Обычно экономная Лидия расстаралась для дочери, не пожалела дров. Густо пахло кислыми щами. Мать наварила щей с кислой капустой и томила чугунок в печи. Ниночка скинула мешок на лавку около самодельной вешалки, повесила легонько пальтишко на свободный гвоздь. Из комнаты появилась Лидия.

– Что-то на этот раз долго ехали, – обратилась она к дочери, – Вроде дорога встала. Или случилось что?

– Поздно выехали. Михеич в сельпо отоваривался. Пока по бумажке всем купил, много времени потеряли. Наши подводы последними ушли, – успокоила мать Нина.

– Хороший мужик Михеич. Никому не отказывает. Люди просят привезти – везет. Люська, продавщица из сельпо, говорит, что он заставляет заказы выполнять полностью и в точности. Если нет чего нужного, требует, чтобы записала и непременно к следующему приезду раздобыла.

– Хороший то хороший. Да, только нас всех за целый день на холоде совсем застудил. У меня до сих пор ноги не отойдут, – подтверждая сказанное, девочка прижалась к теплой печке.

Лидия хлопотала на кухне, накрывая стол.

– Сейчас горячих щец навернешь и согреешься. Я сегодня баню не топила, как знала, что поздно приедешь. Истопим завтра. Соседи в баню обещались прийти. Всем вместе веселее. Ты как, не против?

– Конечно, не против. Мне помнится, в последний раз, перед отъездом мы у них парились. Все правильно, – одобрила дочь.

– Давай, умывайся и садись.

Нина нехотя отошла от печки, помыв с мылом лицо и руки, села за стол. Лидия села рядом. Взяла было в руку ложку, но передумала и ничего не говоря, скрылась в комнате. Послышался скрип дверцы шкафа, шуршание, и наконец, женщина вернулась на свое место с бутылкой настойки в руках.

– Я подумала. Раз целый день на морозе, продрогла до костей, давай налью тебе немножко настоечки брусничной. Выпьешь, поешь хорошенько и спать. Пропотеешь и завтра, как новенькая встанешь.

– Не надо. Поем и согреюсь, – возразила девочка.

– Ну, уж нет. Согреешься ли щами неизвестно, а от настоечки наверняка пропотеешь. Слушай мать. Средство верное, – разливая в стопки самодельную настойку, поучала мать.

Ниночка махнула стопку одним глотком, как научила мать и зашлась кашлем. Горло обожгла «огненная вода» и в следующую минуту она почувствовала разливающееся по всему телу тепло. Молча принялись за еду. Щи казались неземного вкуса. В интернате кормили хорошо. Мясомолочные продукты свои, хлеб тоже со своей пекарни. Но разве домашняя еда сравнится, пусть даже с качественной, все равно казенной? Да еще, когда приготовлена с особым старанием, для родного ребенка.

По второй стопке Лидия налила иначе. Себе полную, до краев, а дочери на самое донышко, за компанию. Выпили. Ниночка опьянела. Целый день в пути. Устала, замерзла. Выпила, согрелась. Голова сладко закружилась. Жизнь наладилась, все вокруг стало близким и дорогим. Язык развязался, и подвыпившая девочка поведала матери историю своей любви.

Всю ночь Лидия проворочалась на скрипучей кровати. В то время, как дочь крепко спала на теплой печке. Рассказ о внезапной влюбленности насторожил мать. Она хорошо знала своего ребенка и понимала, что девочка ко всему относится крайне серьезно. Если молодой учитель, действительно запал в душу, то она «ляжет костьми», чтобы заполучить его. Никто и ни что не остановит дуреху. Безусловно, рано или поздно, любовь посетила бы Нину. Мать прекрасно понимала. Но надеялась, что произойдет это много позже. Избранником станет кто-нибудь из местных парней.

Рисовалось абсолютно реальное будущее. Ниночка закончит в городе сельскохозяйственный техникум, и вернется на центральную усадьбу зоотехником или агрономом. Выйдет замуж. С домом Лидия дочери, конечно, поможет. Не только с домом. Родит деток, будет бабушка нянчить внучат. Всем хорошо, все при деле. В свете последних событий рисунки резко поблекли. Устроенная в будущем старость, давала трещину.

«Откуда этот, чертов химик взялся, на мою голову? – натягивая одеяло до самого подбородка, сокрушалась Лидия, – Принесла его нелегкая в нашу глухомань. Нинка – девка с характером, если уж вцепилась, не отпустит. Прямо собака охотничья, не разожмет зубов, пока не удавит зверя. Будет за учителем ходить, как привязанная. Не начудила бы чего. Голова у нее соображает хорошо, да только любовь – дело не простое. Кто угадает, куда девку перекорежит? Надо бы с ней обстоятельно поговорить. Отговорить отказаться от учителя не получится. Хоть предупредить, предостеречь, девку. Городские то, они прыткие. Не успеет глазом моргнуть и уже в койке. Ему чего, отряхнулся и был таков, а нам здесь жить».

От этой мысли женщина даже вспотела, откинула конец одеяла, перевернулась на другой бок. «Сколько их, городских, охочих до девичьей чести. Испоганит, испохабит, девку, сломает ей жизнь. Кому порченая нужна? – от жалости к родной кровинушке, у Лидии слезы навернулись на глаза, – Я ее не брошу, из дома не выгоню, а народится ребетеночек, вырастим».

От волнительных переживаний во рту пересохло. Женщина поднялась с постели и, шлепая голыми ногами по полу, пошла в кухню, к ведру с водой. Зачерпнула ковшиком и большими глотками осушила его. Почувствовала себя много спокойнее. «Что это я завелась? Напридумывала себе всякой хрени. Никто на мою Нинку не покушается. Ну, понравился девчонке симпатичный, интеллигентный молодой человек. Обычное дело. Повздыхает, поохает о нем и пройдет любовь. Поймет, что они не пара. Да и надолго ли он в школе? Хорошо, если год выдержит, не сбежит. Сколько в школе учителей сменилось и не сосчитать. А поговорить все же надо. Лишним не будет». На этой позитивной мысли, Лидия, наконец, заснула.

Разговор начала сама Ниночка следующим вечером. Правда, сначала, он вроде, как сердечных дел не касался. Речь шла об обновках к Новому году. Днем, когда Лидия вместе с другими, уехала на лесозаготовки. Нина залезла в сундук. Раньше, самостоятельно не решалась открыть окутанный тайной сундук. Хотя знала, где мать прячет ключ от навесного, амбарного замка, что охраняет имущество от посторонних глаз. Лидия открывала сундук только, когда убирала в него вновь приобретенное дочернее приданное, старалась это делать без посторонних. Однако, вездесущая Нина умудрилась подглядеть и знала о наличии тканевых отрезов в семейных запасниках.

Она ловко справилась с замком, с трудом открыла тяжелую крышку. Сундук оказался заполнен наполовину. Сверху, один на другом лежали два отреза шерсти. Один из них темно синего цвета, другой черного. Бесспорно, ткань предназначена для юбок. Два отреза ситца. Нина вытащила оба и приложила к себе. По размерам, скорее всего, из них предполагалось пошить кофты. Один кусок в красный мелкий горошек на белом фоне. Нина закрыла глаза и представила себя в кофточке, как у Глашки из ансамбля, но только в нарядный, красный горошек. И рукав будет также приподнят и рюши на груди, также подчеркнут только теперь уже Ниночкину грудь.

Второй отрез ситца отличался нежно голубым фоном, по которому густо рассыпаны синие васильки и незабудки. В такой кофточке хочется кружиться в танце, положив одну руку на плечо Игорьку, другую снисходительно опустив в его левую руку. Повеяло легкостью движения, романтикой отношений. Последним лежал кусок цветного штапеля. Девочка развернула его и расстелила на полу. Получился радужный, нарядный ковер. Из этой ткани запросто можно выкроить целое платье или две кофточки.

Дальше в сундуке лежало нижнее и постельное белье, полотенца, скатерти, платки, посуда, другие, совершенно не интересующие ее, вещи. Словом, все без чего в хозяйстве не обойтись. Нина вернула найденное на прежние места, закрыла сундук, и ключ положила туда, откуда взяла. Откладывать разговор не имело смысла. Каникулы продлятся всего неделю, за это время нужно успеть пошить обновы.

Сама девочка шить не умела, иголку в руках не держала, зато мать выполняла работу виртуозно. Много лет назад, по молодости, ей подарил швейную машинку на свадьбу, тогда еще жених. В то время подарок считался царским и ко многому обязывающим. Лидия бережно относилась к своему «богатству», холила и лелеяла механизм.

Ткань раскраивала без всяких выкроек, на глаз. Не было случая, чтобы ошиблась. Деревенские бабенки обращались к ней частенько. Кому юбку, кому кофту сшить. Шила в основном зимой, летом в поле, да, в огороде работы хватало. Не до нарядов. Ближе к зиме на сундуке вырастала разноцветная стопка из отрезов ткани. В каждом куске лежала записочка с именем заказчицы и кратким описанием вещи. Просили ушить, перешить, перелицевать. От вознаграждения не отказывалась, разве, что уж, если совсем бедные обращались. Бывало, таким не только делом поможет, еще еды даст. Расплачивались, в основном, продуктами. Кто яиц принесет, кто масло, кто мукой поделится.

После бани, вечером, мать и дочь сели почаевничать. Пока Лидия работала днем, девочка напекла блинов, достала из подполья малиновое варенье. Чай пили с удовольствием, не торопясь. Момент случился для разговора самый подходящий. Нина не хотела называть настоящую причину своей просьбы. Она уже пожалела, что под воздействием алкоголя «развязала язык», осведомленность матери в сердечных делах могла сослужить злую службу.

Женщина много лет прожила в гордом одиночестве и могла не понять состояния девичьей души. Лидия давно перестала обращать внимание на внешний вид, носила выцветшие, безразмерные вещи. Удивительно, сама портниха, создательница новой одежды, не испытывала потребности позаботиться о себе. В ее гардеробе только один «праздничный» наряд – темно серая шерстяная юбка и в цвет ей, такая же серая простенькая кофта с длинным рукавом. Наряд на все случаи жизни. Разомлевшая после бани Лидия была не готова к серьезным рассуждениям. Тем не менее, дочь не давала ей выбора.

Ни в общении между собой, ни с каким-либо третьим лицом, мать и дочь не сюсюкались. Правду матку резали прямо и без предупреждения. Понятия не имели о дипломатии. Не потому, что отличались дремучестью, а в силу сложившейся обстановки. В их, забытой Богом деревне, отношения между людьми простые, бесхитростные. Нужна помощь – приди, скажи. Есть возможность, помогут. Нет – не обессудь. Всякое лицемерие пресекалось на корню.

Ниночка наполнила опустевший стакан чаем. Молча, выразительно посмотрела на мать, мол, добавить горячего? Лидия также молча отрицательно мотнула головой. Дочь села за стол, на свое место у окошка. Осторожно, чтобы не обжечься, налила в блюдце чай и откусив от сахара, смачно «швыркнула» из блюдца.

– Слушай, мам, помнишь, я рассказывала о нашем ансамбле? Ну, в котором пою и танцую? – бодрым тоном начала девушка.

– Говорила, что по вечерам в клубе собираетесь и песни поете. Помню, – кивнула мать.

– Так вот, у нас на новый год будет в клубе лекция. Приедет лектор, аж из самой области, районное начальство и разные там гости. Потом, после лекции будет концерт, силами колхозной самодеятельности. Я тоже, вместе со всеми выступать буду, – похвасталась было дочка.

– На фига тебе это надо? Ты вместо своих выступлений больше бы занималась, училась, старалась. От того, что глотку дерешь, да ногами дрыгаешь, в кармане не прибавится. Делом нужно заниматься, а не козой в клубе скакать, – наставляла «непутевую» дочь Лидия, – У меня возможности не было. И то мало-мало выучилась, а ты должна хорошенько выучиться. Грамотный человек, он везде нужен. Жизнь живет припеваючи. Работа чистая, сама чистая, зарплата не чета нашей.

Нина предполагала подобные разговоры, они служили обязательным сопровождением всех семейных встреч. Теперь главное, заверить мать в обязательном выполнении ее наказов.

– Мам, ты же знаешь, учусь хорошо. Поведение хорошее. Занятия в художественной самодеятельности это же дополнительный плюс при поступлении в институт. Мне ведь будут давать характеристику, мол, общественница, участвует в жизни родного колхоза, – оправдывала свое увлечение Нина.

– Так то оно так. Только в институт берут за хорошие знания, а не за луженую глотку, – сомневалась мать.

– Что же мне теперь и головы от учебников не поднимать?

– Ты не обижайся на мать, Нинка. Мать в жизни – первый друг, от ошибок убережет, на правильный путь наставит, когда надо, защитит. Конечно, пока молодая петь, танцевать хочется. Я ведь не против. Только меру всему знай. Помни, учеба для тебя главное сейчас в жизни.

– Я помню, мам. Стараюсь, честное слово.

– Это хорошо, старайся, Нинка, – удовлетворилась ответом дочери женщина.

Она надеялась на свою Нинку. Увлечение дочери художественной самодеятельностью, уменьшало риск возникновения любовных отношений с химиком. Настораживало не желание дочери, теперь уже на трезвую голову, поговорить о предмете своих воздыханий. Сама проявлять инициативу в столь щепетильном деле не хотела. Зачем из души клещами тянуть? Захочет – поделится, расскажет, совета спросит. Между тем, Нина упорно гнула свою линию.

– Ты меня сбила. Я ведь хотела попросить у тебя новую кофточку и юбку к выступлению. У меня все старое, застиранное. Люди нарядятся, будут красивые перед начальством, и только я одна без обновы. Давай пока неделю буду дома, ты сошьешь мне кофточку и юбку. Я буду все делать по дому, что скажешь. Могу даже печку побелить и баню от копоти отмыть.

– Ты, Нинка, совсем сдурела. Зачем зимой то обновляться? Это богатые могут себе позволить наряжаться. У меня лишних денег нет. Вещи у тебя хорошие, добротные. До лета ты одета, обута. Летом к новому учебному году справим тебе новое школьное платье, юбку, да, пару кофтенок, – рассердилась на дочь Лидия.

От этих слов губы у девочки затряслись, из глаз хлынули слезы. Она схватила лежащее рядом на столе полотенце и уткнулась в него лицом. Как-то сжалась вся, сгорбилась, плечи затряслись. Мать невозмутимо смотрела на страдания.

– Ты чего это, девка? Порядков не знаешь? Зачем камедь устроила? Какие обновы? Какие наряды? Сыта, одета, обута и радуйся. Видишь, ли ей нарядиться не во что? Обновы ей подавай, чтобы песни было в чем горланить! Бесстыжая. Мать на тяжелом труде ломается, гроши зарабатывает, растит ее, всего себя лишает, а ей задницей в клубе крутить не в чем! Так, совсем в клуб ходить не будешь, раз такое дело.

Нина отняла от заплаканного лица полотенце, рукой убрала упавшую на глаза прядь волос и сдерживая рыдания, чеканя слова, произнесла:

– Я же не просто так прошу, летом пойду работать на ферму. Доярки на центральной усадьбе хорошо зарабатывают. Сейчас договорилась вместо Трофимовны контору мыть. Она уже старая, ей тяжело, так я буду помогать, а зарплату пополам. Я же тебе все заработанные деньги отдам.

Лидия поднялась из-за стола, сняла накрученное на голову полотенце, встряхнула волосами.

– Мне твои деньги не нужны. Не позорь меня. Люди подумают, что тебя силком заставляют работать, учиться не дают. Я не враг своему ребенку. Для тебя сейчас главное не женихаться, а учиться. Придет время, обряжу тебя, не хуже других будешь. Теперь над книжками нужно потеть. Вот, тебе мой сказ, – в тон дочери заключила мать.

– Значит так?

– Значит.

Нина решительно направилась в комнату. Пока Лидия расчесывала запутанные, еще влажные после бани волосы, девочка металась в соседнем помещении, спешно укладывая вещи в мешок. Минут через десять собранный в дорогу вещевой мешок стоял на лавке около входной двери. Ошарашенная, выходкой дочери, женщина опустила гребень.

– Это что такое? Куда собралась? Тебе на занятия только через неделю

– Завтра уеду. Подвода в контору поедет, я с ней. Больше меня не жди, не приеду. Буду жить в интернате, вечерами вместо клуба, работать. Ничего. Сама соберу себе деньги на учебу в городе. Сюда не вернусь. Приданное твое, мне не нужно. Живи, как хочешь. Больше обузой не буду. Сама проживу. Теперь ломайся на себя, – Нина выскочила из кухни.

Лидия совсем не ожидала такого поворота. Она даже представить себе не могла, что отказ вызовет у дочери такую агрессивную реакцию. Впервые в жизни послушная девочка взбунтовалась. Женщина поняла, что перегнула палку. Мучили сомнения, каким образом выйти из создавшегося положения. Глубоко в душе она понимала настоящую причину выходки бунтарки. Безусловно, девочка переросла в девушку, да еще впервые в жизни влюбилась. «Я же знала про химика. Почему не вспомнила о нем? Нужно было напрямую спросить, из-за него понадобились наряды? Впрочем, все равно это ничего не изменило бы. Ну, ответила утвердительно. И что? Хочет понравиться парню. Дело молодое. Ишь, какая скрытная. Значит, не на шутку зацепил ее молодец. Нельзя ее отпускать. Не остановлю, правда уедет», – рассуждала про себя Лидия.

Она прошла в комнату, присела на край кровати. Нина лежала, отвернувшись к стене, и делала вид, что спит.

– Зря ты так расстроилась, дочка, – начала переговоры мать, – Я же не из жадности отказала тебе. Просто живется не легко. Ты у меня совсем взрослая становишься. Скоро школу закончишь. Нужно в дорогу, в город собирать. Я же хочу, чтобы ты у меня там раскрасавицей была. Чтобы в институт приняли, чтобы не хуже других девчат выглядела, чтобы не шарахались от тебя городские парни, чтобы замуж за достойного вышла. А на все про все нужны деньги. Тебе готовиться нужно хорошенько, какая уж тут работа? – Лидия осторожно, неуклюже, погладила дочку по голове.

Они находились рядом, два самых близких друг другу человека и у каждого была своя правда. Наступившая тишина и сумрак комнаты располагали к размышлениям. Каждая думала о своем и вместе понимали, что никогда не откажутся друг от друга. Нина винила себя за несдержанность и грубость по отношению к матери, которая живет и работает ради нее. Лидия проклинала свою скупость и непонимание.

Нина повернулась на спину, потом села в кровати и обняла мать, прижалась своей щекой к ее щеке и почувствовала материнские слезы. Так они сидели молча в темноте обнявшись, и обменивались слезами.

Через неделю Нина уехала счастливая, с обновками – новой юбкой темно синего цвета и кофточкой с рюшами, как у Глашки, в мелкий красный горошек по белому полю. Лидия тоже успокоилась по поводу отношений дочери с химиком. Все когда-нибудь влюбляются, не обошла эта болезнь и дочку, куда теперь денешься. Рассуждает Нинка правильно, глупостей не наделает.

И действительно не наделала, причина, правда, заключалась не в здравом уме девочки, а в появлении не просто серьезной соперницы, скорее полностью обезоруживающей победительнице. В канун самого Нового года приехала молодая красивая «медичка». Сначала ее появление в колхозе не связывали с Игорем Андреевичем, и потому Нина не обратила внимания на приезжую, хотя разговоры о ней по селу уже ходили.

Не смотря на то, что центральная усадьба колхоза насчитывала более трехсот домов, каждый человек был у всех на виду. Затаиться, спрятаться от людей, фактически, невозможно. Даже если к некой Глашке, исключительно, в темное время суток, бегает некий Ванька, причем огородами и короткими перебежками, то общественности это будет известно непременно. Вопрос времени. Как, правило, достаточно пары забегов и на каждой лавочке народ «выносит приговор» взаимоотношениям.

Медичку определили на постой к Трофимовне, той самой, с которой сговорилась Ниночка о мытье полов в конторе. Трофимовна познакомила свою помощницу с приезжей Ольгой. Девочка сразу отметила про себя яркую, бросающуюся в глаза, красоту медички. Она выглядела словно живая черноволосая куколка. Невысокая, стройная с черными искрящимися глазами и алыми губами, совсем не пользовалась косметикой. Игрушечное личико, игрушечные ручки и ножки. Хотелось поставить ее в сторонку и любоваться, как на необыкновенную скульптуру, гениальное творение рук человеческих.

Однако, скульптура говорила, ходила, ела и пила. Трофимовна охарактеризовала постоялицу, обходительной, приятной в обращении женщиной, необыкновенной «чистюлей». Единственным большим недостатком считала то, что та ничего не понимала в деревенской кухне, ела мало и в основном молочное. У пожилой женщины возникли даже подозрения, уж не страдает ли молодка какой-нибудь болезнью, о чем в обязательном порядке, поделилась у колодца. Сомнения развеял председатель, когда открыто, прилюдно спросил:

– Ты, Трофимовна, смуту не заводи. Зачем бабам про Ольгу Сергеевну гадости говоришь?

– Бог с тобой. Ничего плохого про медичку не говорила, – с наигранным удивлением заверила уборщица.

– А кто говорил, что она больная, туберкулезная? – наседал председатель.

– Нет, все не так было. Я ведь у Матрены только спросила, не похожа ли моя постоялица на туберкулезную? Уж слишком мало ест, да и то в основном молочку. Может, ее специально к нам сослали на лечение, -поделилась сомнениями пожилая женщина.

– Ты глупостями не занимайся и напраслину на человека не возводи. Кто больной разрешит людей лечить? А что мало ест, так в городе все такие. Они же не вкалывают, как мы, аппетита нет, похватал бутербродов и сыт. И про молочку все понятно. У них в городе молоко в бутылках, разве что не синее потому, как не похожее на настоящее, деревенское. Сметана с ложки льется. Это у нас хоть ножом режь. А возьми творог, разве с нашим сравнишь? Вот и отъедается девка. Какая ж она туберкулезная?

– Вот видишь, как ты мне толково все объяснил. Я же в том городу никогда не была. Про жизнь ихнюю ничего не знаю. Что они там едят? Откуда мне знать? А к Ольге Сергеевне я со всем уважением. Мы с ней под одной крышей ладно живем.

– Хорошо. В следующий раз, когда засомневаешься, у меня спроси, а не у Матрены. Договорились? – рассмеялся председатель.

На том инцидент был исчерпан. На следующий день очередь мыть контору Ниночки. Она пришла пораньше. Завтра новогодний концерт с ее участием, сегодня вечером генеральная репетиция. Наверняка закончится поздно, поэтому убраться лучше заранее. Народу в конторе мало. Как только уборщица загремела ведром и начала вытирать пыль со столов и подоконников, присутствующие незаметно испарились. Когда уборка уже подходила к концу, внезапно на пороге появилась Трофимовна.

Приход сменщицы обеспокоил девочку. Ей совсем не хотелось терять такую хорошую подработку. Сначала они с Трофимовной убирали вместе каждый день. Конечно, работа продвигалась много быстрее, но приходить в контору нужно каждый вечер. Приходилось опаздывать на репетицию, руководитель не доволен и грозился выгнать из ансамбля. Девушка рассказала о своих переживаниях Трофимовне и та сама предложила убирать по очереди. В репетиционные вечера убирала законная уборщица, в другие – помощница. Генеральная репетиция оказалась вне плановой и поэтому произошла накладка.

Трофимовна аккуратно прошла на «чистое» и села на стул в сторонке, чтобы не мешать уборке. Нина не прекращая мытье полов, с нескрываемой тревогой поинтересовалась:

– Все к празднику готовятся, пельмени лепят, холодец варят. Уже все готово?

– Какой там готово, – посетовала женщина, – Не хочу мешать молодежи мириться.

Девушка замерла в недоумении, подняла голову от тряпки и с немым вопросом в глазах, уставилась на Трофимовну. Та не торопилась делиться информацией. Поднялась со стула, расстегнула видавшее виды пальтишко, откинула на плечи платок и усаживаясь удобнее на стуле, заговорческим тоном поведала:

– Ты же, поди, слышала, как меня председатель за Ольгу Сергеевну «причесал». Хотя вины моей нет. Откуда мне знать, как в городу живут. Чего едят, чего пьют? Я же не только за себя испугалась. А как медичка больная и заразная, так тиф все село выкосит. Как тут не беспокоится. Я же тифозных не видала.

– Трофимовна, не лей воду на мельницу. Говори по делу. У меня сегодня репетиция, спешу очень, – остановила рассуждения Нина.

– Я и так по делу. Пришла домой, вожусь потихоньку по хозяйству. Явилась из больницы Ольга. Глаза красные, сама зареванная. Я испугалась. Думаю, вот до чего невинного человека своими разговорами довела. Она разделась и шмыг за печку, на свою кровать. Слышу, плачет, да, так жалобно, с подвыванием. Я к ней. Мол, ты прости меня, Ольга Сергеевна, бестолковую. Не хотела имя твое языком своим поганым, порочить. Каюсь. Очень прошу, не плачь. Она повернула ко мне головенку свою и ну, пуще прежнего, реветь.

Трофимовна заметно волновалась, передавая события вчерашнего дня. Вытерла уголком платка выступившие капельки пота. Нина забыла про тряпку, разогнулась, выпрямилась во весь рост и прислонилась к стене в ожидании сенсационных событий.

– Я ее утешаю. Она ревет. Принесла ей кваску. Глотнула раз, другой. Смотрю, успокаивается. Села на кровати, ноги скинула на пол и говорит, что не из-за моих разговоров расстроилась. Она на меня зла не держит, не обижается. Здесь причина в другом. Я спрашиваю, в чем же. Мол, расскажи, легче станет. Может быть, смогу беде помочь.

В самый интересный момент рассказчица поднялась со стула, проследовала по пустому коридору к баку с питьевой водой. Не спеша, набрала в кружку воды и выпила мелкими глотками, смакуя ситуацию, прекрасно осознавая собственную значимость и щекотливость передаваемого момента. Нина откровенно нервничала. Ей очень хотелось узнать, почему же, на самом деле, рыдала городская красотка. В то же время, нужно бежать на репетицию. Руководитель разозлится на опоздание. Приходилось выбирать между «хочу» и «надо».

– Трофимовна, давай скорей. Говори уже. Времени нет, – с раздражением взмолилась Нина.

– А ты, мой. Слушай и мой, чего тряпку бросила? Одно другому не мешает, – огрызнулась женщина.

Чинно проследовала на свое место. Продолжила интригующий рассказ.

– Ладно. Раз торопишься, закончу в двух словах. Оказывается интересная картина. Ольга то хорошо знает вашего химика. Как его там?

– Игорь Андреевич, – непроизвольно краснея, произнесла имя своего возлюбленного, девушка.

– Точно. Игорь. Так и сказала.

– Что сказала то, Трофимовна, – почти выкрикнула вопрос Нина.

– То и сказала. Они целый год дружили. Пока она после медицинского училища работала в городской поликлинике, он учился в педагогическом институте. Познакомились, когда он с простудой пришел к врачу. Она ему уколы ставила. Любовь между ними случилась большая. После окончания института сговорились пожениться. Потом поссорились. Он на нее обиделся. Она на него. Игорь этот получил назначение к нам и уехал. Она пол года его искала. Нашла через общих друзей. Вот и прикатила, как снег на голову.

– А он то что? Он как на нее отреагировал? – не унималась девушка.

– Говорит – растерялся. Я научила ее – пригласи к нам в гости. Тихо, мирно, без помех поговорите, объяснитесь. Если любите друг друга, то забудете обиды, помиритесь. Он непременно оценит твой приезд. Не побоялась трудностей сельской жизни, кинулась за ним, – рассуждала в слух опытная сваха, – Он пришел. Я спешно «пошла на работу». Они там отношения выясняют, а я жду.

От этих «ужасных» новостей бедной влюбленной девочке хотелось кричать, выть, отлупить сводницу Трофимовну. Пока она ползает по конторе на четвереньках, наводя чистоту, ее любимого «уводит» какая то там медичка. Не важно, что у них была любовь. Все закончилось еще в городе и не надо реанимировать ушедшее чувство. Теперь у Игоря Андреевича есть она – Ниночка, у них есть общее будущее. Ольга пусть остается в прошлом. Пусть оставит его в покое, уезжает. Чтобы не разреветься в голос, Нина кинулась к тряпке. Пряча от рассказчицы лицо, она судорожно терла полы.

Опытную женщину, несколько насторожила, такая неадекватная реакция девочки, но она списала резко наступившее усердие по наведению порядка, на желание поскорее закончить работу и бежать на репетицию.

– Нинка, ты оставь полы. Мой руки и беги себе. Я доделаю. Все равно придется ждать.

– Спасибо, Трофимовна. Я завтра помогу тебе.

Ниночка оставила тряпку, быстро помыла под рукомойником руки, схватила пальтишко и бросилась вон. Она бежала в клуб по морозу, в голове болью отзывалась только одна мысль – «Лишь бы у Ольги ничего не вышло. Лишь бы он отказался от нее».

Ее желанию исполниться было не суждено. Ольга Сергеевна и Игорь Андреевич помирились. На новогоднем концерте их видели вместе. Весной молодые сыграли свадьбу, муж переехал к жене под одну крышу. Трофимовна откровенно радовалась этому событию, ведь в доме, наконец, появился мужик, пусть даже «законченный» интеллигент.

Пока влюбленные радовались своему воссоединению, обсуждали предстоящую свадьбу, Ниночка отчаянно страдала. Она мучилась сразу по нескольким причинам. Первая, безусловно, неразделенная любовь к взрослому состоявшемуся мужчине. Игорь Андреевич представлялся девочке пришельцем из другого, неведомого ей мира. Всегда вежливый, участливый, доброжелательный, он своими человеческими качествами снискал уважение деревенских ребят. Никакой заносчивости в общении, никакой кичливости тем, что городской житель и попал в село в силу сложившихся обстоятельств.

Он выстраивал отношения «на равных», учащиеся понимали это и ценили. Нет, о панибратстве речи не шло. Он не позволял хлопать себя по плечу или обращаться запросто на «ты». Между учителем и учениками всегда присутствовал элемент взаимного уважения. Дети видели в нем умного, требовательного, позитивного наставника. Игорь Андреевич удивлялся рассудительности, взрослости, некой основательности своих учеников. Рядом с ними он, положа руку на сердце, даже немного терялся. Ему казалось, что проживая на земле, проливая на ней пот, эти дети много мудрее его, взрослее. Они знают какую-то такую главную тайну жизни, которую не знает он.

Еще в студенчестве Игорь считал, что уже взрослый, самостоятельный человек. Осталось только получить диплом об окончании института. Впрочем, наличие диплома, это скорее формальное подтверждение его состоятельности. На самом деле его юность закончилась с получением первого заработка. Многодетная учительская семья жила очень скромно. Отец и мать работали учителями в школе. Работу свою любили, считали ее благородной и жертвенной. Отдавались профессии целиком и полностью. Детьми занималась бабушка. Строгая, властная, она держала семью «в ежовых рукавицах». А как иначе?

Четверо детей разного возраста, вечно работающие родители. Кто-то должен был управлять этим механизмом. Нужно отметить, механизм функционировал без сбоев. Каждый знал свое место в семейной иерархии, знал, за что отвечает лично, на что может рассчитывать, свои права и обязанности. Складывалось впечатление, что бабушка усыновила и удочерила не только детей своего единственного сына, но и его самого вместе с женой. Всех устраивал подобный расклад.

Когда Игорешка поступил в педагогический институт, да еще на химический факультет, бабушка искренне «зауважала» внука. Он рос послушным, исполнительным, тихим мальчиком. В школе учился хорошо. Однако, не было в нем огонька, задора. Не гонял с мальчишками футбол, не увлекался спортом, не бренчал на гитаре во дворе. Зато аккуратно посещал кружок юного химика. Взрослые не интересовались увлеченьем Игоря. Не балуется, учится, и значит все хорошо. Увлеченье переросло в профессию и только тогда члены семьи обратили внимание на скромного паренька.

Подрабатывать на овощной базе студент начал сразу, еще на первом курсе. Он посчитал для себя постыдным – тянуть деньги с родителей. Поэтому днем учился, а вечерами, до глубокой ночи, перебирал овощи, разгружал и загружал машины, не чурался самой грязной работы на базе. Он не только зарабатывал деньгами. Каждый раз, после работы приносил домой то лук, то картошку, то морковь, то еще какие плоды земли. Набирать помногу не разрешали, взять пару килограммов считалось в порядке вещей. Поздней ночью на проходной не проверяли. Для семьи «приношения» сына быстро стали необходимостью, значительным подспорьем к бюджету.

Роман с Ольгой случился внезапно. Познакомились в поликлинике, когда пришел с простудным заболеванием. Начались свидания, провожания. Времени катастрофически не хватало. Последний курс, диплом, работа. Не сказать, что Игорь влюбился по уши. «По уши» он никогда, ничего не делал. Во всем и всегда присутствовал здравый смысл. Скорее это не он стал ухаживать за девушкой, а она за ним. Встречались не часто, Ольга обижалась. Потом и вовсе разругались. Опять же, Игорь, расставание искренне переживал, но в разумных пределах, не «по уши».

После окончания института в село поехал с удовольствием. Будучи, продолжателем учительской династии посчитал свое распределение удачным. Самостоятельная жизнь и работа вдали от родительского дома, что может быть лучше? Никто тебя не строит, не командует. Выполняй свои обязанности честно и аккуратно и будет тебе счастье. Приезд Ольги стал полной неожиданностью для молодого человека. Ему приятно, что красавица Ольга кинулась за ним в глубинку, однако о совместной жизни с ней не задумывался.

Девушка, как, оказалось, решила его судьбу без него. Просто приехала и тем самым «приперла к стенке». Игорь, в сущности, не сопротивлялся. Он с детства привык подчиняться, подчинился и в этом случае. Пришло время жениться. Почему не на Ольге? Тем более, она выразила такую безграничную, «декабристскую» преданность.

Ниночка выросла среди обычных мужиков, которые выпивали, сквернословили, не церемонились со своими детьми и женами. Грязная работа предполагала грязное обличие и одежду. Игорь Андреевич всегда выглядел, как на картинке. Всегда опрятный, в отглаженных рубашках и брюках, приятно благоухал мужским одеколоном. Чисто выбритый, коротко подстриженный. Для Ниночки он стал олицетворением мечты. Именно такого мужа ей хотелось.

Внезапно приехавшая медичка спутала все карты. Бороться за любимого не имело смысла. Ольга красивая, городская, ему под стать. А кто она, Нина? Обычная деревенская девчонка. Разве сравнится с соперницей? Да, и какая она соперница? Страдать приходилось шепотом и в тряпочку, чтобы людей не насмешить. Конечно, добиться взаимности от Игоря Андреевича невозможно, влюбить в себя – не реально. Однако, кто может запретить тайно любить его? Никто. Любовь к мужчине трансформировалась в любовь к химии.

Ниночка хорошо занималась по всем предметам, но химия стала для нее королевой наук. Она щелкала задачи с легкостью. Изучала научную литературу, которую брала у учителя. Просила Игоря Андреевича о дополнительных занятиях. Девочка определилась со своим будущим и активно готовилась к нему. Конечной целью намечено поступление в политехнический институт, непременно, на химический факультет.

Как известно, «дорогу осилит идущий». Ниночка осилила эту дорогу. После успешного окончания школы девушка поступила в многопрофильный Политехнический институт в том же самом Хлынове, откуда родом Игорь Андреевич. Сначала хотела пойти по стопам своего наставника. Приехала с твердым намерением увидеть своими глазами тот самый, «легендарный» педагогический институт, пройти по его коридором, подышать тем самым воздухом «храма науки», которым дышал кумир. Попытаться сдать вступительные экзамены. Пусть даже с первого раза не получится. Она, Ниночка, упорная. Будет поступать столько раз, сколько потребуется, лишь бы поступить.

Случай сыграл определяющую роль. На вокзале в Хлынове, вместе с вещами зашла в пельменную. Время уже полдень, во рту с раннего утра ни крошки. Адрес учебного заведения написан на листочке и лежит в кармане, там же адрес родителей учителя, так на всякий случай, чтобы было к кому обратиться за помощью. Как добраться до института тоже известно. Решила перед поисками перекусить, когда еще получится отдохнуть?

Купила порцию пельменей со сметаной и компот. Села за стол в уголке. Народу много. Время обеденное. Пригляделась, люди разные за столами. В основном среднего возраста, одеты хорошо, добротно. Одни едят с чувством с толком, другие на ходу. Побросали пельмени в рот, запили и бегом на улицу. К такой оголтелой суете, девушка не привыкла. Расположилась основательно. Вещи под стол поставила и ногами прикрыла, чтобы кто не позарился. Со столом повезло, прямо перед ней за этим столом стайка молоденьких девчонок отобедала. Из разговоров, что удалось разобрать, поняла – они продавщицы из музыкального магазина «Мелодия», который находится прямо напротив пельменной.

Ела не спеша, сосредоточенно обдумывая дальнейшие действия. Где-то здесь, рядом, остановка автобуса номер восемь. На автобусе, как раз к институту и доедет. Пятая остановка. Рассуждения прервал вопрос:

– Здесь занято? Можно к вам сесть?

Нина от неожиданности вздрогнула и подняла глаза на высокую худую девушку с короткой стрижкой. С тарелкой пельменей в одной руке и стаканом молока в другой.

– Садитесь. Не занято, – равнодушно ответила Нина.

– А рядом? Свободно? – стояла девушка в нерешительности.

– И рядом свободно. Я одна сижу, – начала раздражаться обедающая.

Незнакомка поставила на стол тарелку и стакан, потом обернулась и крикнула:

– Мишка, давай сюда. Здесь свободно.

Сама в ту же минуту кинулась к стене, вернулась с чемоданом и рюкзаком. Не заставил себя ждать Мишка. Им оказался высокий худой парень, как две капли воды похожий на девушку, которая приступила к поеданию пельменей. Растерянная Нина смотрела во все глаза то на девушку, то на парня.

– Меня Ира зовут. Это мой брат Миша, – со смехом представилась незнакомка, – Да.Да. Мы двойняшки. Похожи?

– Еще как похожи. Прямо одно лицо и вообще . . . , – мямлила удивленная собеседница.

– Ты, похоже, как мы из деревни приехала? – поинтересовался Миша.

– Ага. Поступать буду в институт, – разжевывая пельмень делилась своими планами случайная знакомая.

– Мы тоже будем поступать в политехнический. Я на строительный факультет. Ирка на биологический

– А я хочу в педагогический институт, на химический факультет, – отрапортовала Нина.

– Так сильно детей любишь? – спросила Ирина

– Да не особо. Они мне в интернате надоели.

– Зачем же тогда на учителя учиться?

Ниночка задумалась. Действительно, химия химией, но зачем становиться учителем? У химии много других применений, не обязательно преподавать науку. Лучше работать где-нибудь в лаборатории. Проводить опыты, изыскания, делать открытия.

– А в вашем политехе есть химический факультет?

– Ир, ты не помнишь, есть? – обратился к сестре Миша.

Ира положила вилку в тарелку и нырнула под стол. Покопалась в рюкзаке и вытащила тоненькую брошюру. Открыла только ей известную страничку, поводила пальцем:

– Так. Факультет автоматики и вычислительной техники. Электротехнический факультет. Факультет автоматизации машиностроения. Химический факультет, с двумя кафедрами – общей химии и химических технологий.

Миша приветливо улыбнулся:

– Вот видишь, есть. Может, с нами поедешь документы подавать?

– Даже не знаю. Я готовилась в педагогический, – сомневалась девушка

– Сама подумай. После педа, одна дорога – в школу. После политеха можно где угодно работать, – агитировал парень.

Деревенские, люди не многословные. Для понимания им не надо двадцать раз повторять прописные истины. Рассуждения Мишки казались Нине справедливыми. И в след за словами, перед девушкой уже замаячила большая красивая химическая лаборатория, белые халаты, множество колбочек и пробирочек, опыты, открытия, всемирное признание.

Нет в жизни случайных встреч и случайных людей. Просто в определенное время, когда мы на грани совершения ошибки, судьба дает нам подсказку и предлагает возможность другого варианта событий . Это, как локомотив спешащий по рельсам в определенном направлении, в определенное время, в определенном месте должен скорректировать движение и тогда на его пути возникает стрелка со стрелочником, который предлагает другое направление, по другим рельсам и каждый решает сам принят или отвергнуть его предложение.

Ниночка приняла эту подсказку и скорректировала путь. Она не изменила своему желанию сделать химию профессией, лишь перенаправила вектор движения. Вот так, казалось бы, совершенно незнакомые, «случайные» люди легко и просто повлияли на дальнейшую судьбу девушки. Наверно, такое больше свойственно молодым, начинающим свою взрослую жизнь. Когда все еще можно переосмыслить, изменить, исправить. Ведь впереди вся жизнь и такой долгий путь.

Глава 2. Злой рок.

На улице стояла замечательная солнечная погода. Начало августа радовало горожан долгожданным теплом. Приволжье никогда не отличалось стабильностью погодных условий. В этом году, июнь сопровождали ночные заморозки, что, безусловно, пагубно должно сказаться на урожае зерновых и овощей. В июле, складывалось впечатление – над Кировском разверзлось небо, и дожди обрушились на несчастный городок. Женщины не снимали чулки, а мужчины пиджаки и джемпера.

Наконец, август вместе с южным ветром, на плечах то ли циклона, то ли анти циклона, принес настоящее лето. Нина сидела на скамейки около шикарной цветочной клумбы и нежилась под лучами ласкового солнца. Она специально села на эту скамейку, чтобы вволю насладиться солнечным теплом. Девушка лениво млела на своем наблюдательном пункте, время, от времени поглядывая из-под опущенных ресниц на нужную ей дверь.

Сегодня Нина уже готовый молодой специалист по профессии химик-технолог. Пять лет назад она выбрала эту специальность сама, мало понимая, чем конкретно, предстоит заниматься в жизни. Виделось одно, сложилось другое. Бывает. Когда подавала документы в политехе, на химическом факультете, пришлось выбирать между двумя специальностями – общая химия и химические технологии.

«Общая химия» угрожала учительской деятельностью и потому заранее настораживала. Выбрав эту специальность, в понимании Нины, она возвращалась к первоначальной проблеме – не желанию учить детей, что, в конечном итоге, привело в технический ВУЗ. «Химические технологии», хоть и не понятны, однако давали надежду на большие возможности, успех, «мировое признание». Выбор пал на них.

Экзамены сдавала тяжело. Разница в уровне подготовки между городскими и деревенскими абитуриентами колоссальная. Нина добросовестно, забыв про еду и сон, готовилась к каждому экзамену. Игорь Андреевич, безусловно, проделал большую работу по подготовке девочки к вступительным экзаменам, но ведь кроме профилирующей химии, необходимо было сдать еще математику, русский язык, биологию и физику. Причем русский и математику письменно, биологию, физику и химию устно.

На письменных экзаменах, не взирая на строгие запреты, абитуриентка постоянно обращалась за помощью к окружающим. Умоляющим тоном, всхлипывая, она выпрашивала то решение задачи, то правильное правописание необходимого слова. «Соседи» сначала отмахивались от назойливой попрошайки, потом, уступая настойчивости девушки, оказывали помощь. Лучше потратить пятнадцать минут на решение примера, чем слушать бесконечные отвлекающие причитания.

На устных предметах объектами плаксивого «террора» становились преподаватели. Нина в полу обморочном состоянии садилась перед экзаменационной комиссией и отвечала на вопросы вытянутого билета, еле шевеля языком. Трудно было разобрать речь «волнующейся» абитуриентки. Любые замечания членов комиссии вызывали потоки слез и жалостливые оправдания. Комиссия с пониманием относилась к деревенскому происхождению девушки, входила в ее положение и ставила положительную оценку. Чашу весов в сторону зачисления Краевой Нины Александровны в студентки института, перевесила высокая оценка по основному предмету.

Даже теперь, когда незаметно пролетели пять лет студенчества, Ниночка не могла объяснить феномен своего поступления. Мишка с Иринкой срезались в самом начале экзаменов и уехали на родину. Осталась одна, без поддержки в те трудные дни. Зато, как здорово было потом, когда настоящей студенткой она приехала сначала на центральную усадьбу, а потом и в родную деревню. Игорь Андреевич у всех на глазах обнимал ее, целовал в щеку, говорил много хороших, добрых слов.

В деревню новость добралась по телефонным проводам раньше самой Нины. Лидия к приезду дочери напекла и наготовила на всю деревню. Накрыла стол, пригласила всех и на похвалы земляков тихо улыбалась и вытирала слезы уголком нового платка, привезенного в подарок из города, дочерью. Нина воспринималась деревенскими, почти, как Юрий Гагарин. Только тот полетел первым в космос, а Нинка в такую же высокую неизвестность называемую «высшим образованием».

Очень трудно было учиться первый год. Чувствовалась слабая школьная подготовка. Приходилось наверстывать упущенное, много заниматься дополнительно. Трудно шла учеба на втором курсе, и только начиная с третьего года обучения, Нина вздохнула гораздо свободней. Правда, возникла другая проблема. Оторвав глаза от учебников и конспектов, девушка поняла, что выглядит далеко не самым респектабельным образом. Пока штурмовала вершины знаний, совершенно не заботилась о внешнем виде.

Пришлось «кумекать» с подработкой. Наклюнулся очень удобный вариант. Знакомая старшекурсница передала ей «по эстафете» зажиточную семью значимого чиновника города Хлынова. Дело в том, что эта старшекурсница защитила диплом, закончила институт и уезжала по распределению. У чиновника молодая красивая жена несла бремя домохозяйки, попутно воспитывая малолетнюю дочь. Вечерами затворничество женщины заканчивалось и она спешила иногда с друзьями, иногда с мужем на многочисленные доступные светские мероприятия. Девочка оставалась на несколько вечерних часов с няней.

Вот этой няней и предлагалось стать Ниночке. Платили хорошо, за каждый час работы. Ребенку исполнилось четыре года. Девочка хоть и капризная, но с пониманием. Быстро откликалась на игры, с удовольствием занималась лепкой и рисованием, любила читать сказки. Работа не пыльная, со свободным временем после девяти часов вечера, когда ребенка укладывала спать. Три года Нина работала нянькой и даже умудрилась привязаться к ребенку. Подработка, фактически, решила финансовые вопросы. Домой ездила только летом, и то на пару недель. После насыщенной городской жизни, деревня казалась мелким, вязким болотом. Хотелось поскорее смыть с себя зеленую, застойную тину.

Теперь студенческие годы в прошлом, семья чиновника, вместе с ребенком тоже. Началась другая, взрослая серьезная жизнь. Нужно устраиваться на работу, прокладывать карьеру, заводить семью. С решением первого вопроса помогло государство. На комиссии по распределению после окончания института, Ниночке предложили достойное место работы – Кировский химический комбинат.

Кировск небольшой районный центр, в двадцати километрах от Хлынова, стоит на слиянии двух рек. От автостанции туда несколько раз в день ходит рейсовый автобус, можно в выходной ездить отдыхать или по магазинам. На месте Кировска с середины пятнадцатого века, жила и процветала деревня, которую основали Новгородские поселенцы. В конце девятнадцатого века построена спичечная фабрика Бровцына. Уже в советское время построена электростанция, позже большой химический комбинат.

Частные домишки постепенно снесли и на месте деревни отстроили небольшой современный город. По понятным причинам доминирующее население работало на комбинате и на электростанции. Химический комбинат постоянно осваивал новое производство, город разрастался. За год до приезда Нины на комбинате запустили новый цех по производству минеральных удобрений. Цех требовал укомплектации специалистами – химиками. По запросу руководства комбината приехала Ниночка – молодой специалист, дипломированный химик.

Карьерный вопрос решался не сразу. Сначала она будет работать химиком-технологом, оператором на установке, в цехе по производству минеральных удобрений. Осмотрится, проникнется процессом, проанализирует обстановку, и вперед, через тернии – к звездам. В успехе девушка не сомневалась.

Вопрос с семьей решался сложнее. Во время учебы в институте у нее не случилось серьезных отношений с противоположным полом. Вернее, еще на первом, втором курсах молодце люди назначали свидания. Она с удовольствием бегала на встречи, ходила в кино, гуляла в парке, но дольше трех-четырех свиданий отношения не продолжались. Потом ухажеры куда-то пропали. Особенно расстраиваться было некогда. Надеялась на чудо встречи с принцем своей мечты, но «принц» то ли где-то заблудился в Хлынове, то ли никогда здесь не жил. Может быть, судьба ждет ее в Кировске?

Ниночка приехала в Кировск, на комбинат утром, налегке, без вещей. Два собранных чемодана оставила дома у знакомой в Хлынове, мудро решив не таскаться с пожитками по кабинетам, сначала устроиться, получить место в общежитии и только потом перевезти нехитрое барахлишко.

Первая встреча с комбинатом произвела на девушку ошеломляющее впечатление. Огромные современные цеха, ухоженная территория, внушительные, проложенные по земле и нависающие над проезжими дорогами и пешеходными дорожками в виде необыкновенных арок, какие-то трубы разной длины и диаметра. Везде деревья, кустарники, клумбы с цветами, и выкрашенные зеленой краской, скамейки.

Администрация завода располагалась в двух этажном здании из стекла и бетона. Современная, необычная архитектура, говорила о том, что постройка сдана в эксплуатацию совсем недавно. Подобных сооружений еще не было даже в областном Хлынове. Нина испытала чувство гордости оттого, что ей предстоит работать на таком современном, значимом предприятии.

В здание вели сразу четыре стеклянных двери, за которыми находился просторный холл. Прямо, по ходу движения, на некотором расстоянии друг от друга, располагались три стеклянные кабины. Рядом с каждой кабиной – вертушка. Попасть на территорию предприятия можно только через вертушки, которые контролировали охранники в кабинах. Вид у охранников внушительный, черная форменная одежда и фуражки с кокардами, придавали солидности мужчинам в стекляшках. Весь этот комплекс сооружений из металла и стекла назывался «проходной».

Справа от проходной широкая, мраморная лестница с витиеватыми перилами, выполнена в одном тоне с полом. Еще правее, небольшой коридорчик, где напротив друг друга просматривались две двери. По холлу дефилировал мужчина в форме охранника, видимо, определяющий порядок в здании администрации. К нему и обратилась Нина.

– Извините, товарищ. Я приехала устраиваться на работу. Куда обращаться не знаю.

Охранник снисходительно глянул на ни чем не приметную, робкую девушку и снизошел до нее распоряжением:

– Сначала предъявите документы. Предприятие стратегического значения, посторонним здесь находиться не положено.

От стального тона и громкого голоса, усиленного хорошей акустикой здания, у девушки спазмом перехватило горло «а ну, сейчас заберут в милицию, как иностранную шпионку». Она трясущимися руками «откопала» в сумочке направление на работу, выданное в деканате института и паспорт. Изучив предъявленные документы, охранник смягчил тон.

– Поднимитесь на второй этаж, прямо перед вами будет отдел кадров. По этажу не гуляйте, запрещено.

Нина молча кивнула головой, выхватила свои документы и кинулась к лестнице. В отделе кадров напуганную девушку встретили доброжелательно, спокойно объяснили, что к чему. Куда нужно пойти в первую очередь, куда во вторую, где и какие инструктажи прослушать. Для памяти Нина все записала на бумажку и двинулась оформляться на работу. Прошла все инстанции, осталось только сфотографироваться в комбинатовской фотографии, расположенной на территории предприятия, для формирования личного дела и пропуска, потом можно идти в общежитие, к коменданту, получать место «под солнцем» в виде койки.

Все кабинеты обошла, буквально, за два часа, даже в медсанчасти не задержалась, проходя осмотр у специалистов. Теперь приходилось терять драгоценное время в ожидании фотографа. Как ей объяснили, фотограф работал здесь на пол ставки, большую часть рабочего дня находился в редакции городской многотеражки, где числился фотокорреспондентом. Забегал сюда, как правило, сразу после обеда часа на полтора, снимал вновь прибывших работников или тех, кого к нему направляло руководство, и опять исчезал.

Каждые десять минут Нина поднималась с лавочки и шла в здание столовой, где находилась фотография, чтобы в очередной раз, подергав дверь за ручку, убедиться в отсутствии ожидаемого субъекта. Как выглядит нужный ей мужчина, не знала. Весь ориентир – «маленький», «чернявенький».

Единственным развлечением в долговременном ожидании служило наблюдение за жизнедеятельностью химического гиганта. Мимо расслаблено млеющей на солнышке, Нины сновали сотрудники в разной специальной одежде. Одни носили белые халаты, другие синие, третьи, вообще одеты в зеленые и черные комбинезоны с короткими курточками сверху. Видимо внешний вид имел какое-то «закодированное» значение, неизвестное сторонним людям.

Нина строила свои предположения. Скорее всего, те, кто ходят вообще без спецухи, принадлежат к руководству. Те, кто в белых халатах, работники разного рода научных лабораторий. Ведь, в институте для занятий в лаборатории тоже надевали белые халаты. Те, кто в синих халатах, работают в производственных цехах. Производство, как ни крути, вещь далеко не стерильная. Поэтому спецодежда не маркая, запачкался – не видно. Ну, а «комбинезонщики», наверное, какие-нибудь ремонтники, обслуживающий персонал.

Ниночка относила себя, безусловно, к белым халатам. В отделе кадров сказали, что при цехе, куда она устраивается, есть лаборатория. Она, как молодой, образованный специалист, по ее мнению, должна занять в ней место. Мечтания прервал внезапно проскользнувший во входную дверь тот самый «маленький», «чернявенький». Дабы не упустить так долго ожидаемого фотографа, девушка поспешила вслед за ним.

Толкнула дверь в кабинет с надписью «Фотография», ступила за порог и оказалась в небольшой комнатке с наглухо зашторенным темной тканью, окном. Простая, нехитрая обстановка убеждала в том, что хозяин помещения проводит здесь мало времени. У стены стул с жестким сиденьем и невысокой прямой спинкой, два осветительных прибора по обеим сторонам от стула, тренога с аппаратом, за стулом множество проводов, подсветка и большое белое полотно на стене, прямо у двери тумбочка и вешалка для верхней одежды. Никаких посторонних предметов.

Когда Нина вошла в комнату, молодой человек копался в верхнем ящике тумбочки, абсолютно не реагируя на посетительницу. В другое время, в другом месте, она не стала бы возмущаться и шуметь, но долгое вынужденное ожидание этого невзрачного человечка, и это при нерешенных вопросах связанных с поселением в общежитие, предстоящая поездка в Хлынов за вещами, сыграли свою негативную роль в настроении.

– Я вас вообще то давно жду. У меня еще много дел, а вы гуляете. Обязательно на вас пожалуюсь, – с раздражением пообещала девушка.

– Жалуйтесь. Я здесь обязан находится не более двух часов и об этом сказано в графике работы на двери, – не поднимая головы, продолжая что-то искать, спокойно ответил мужчина.

Равнодушный тон, без тени сочувствия, полное пренебрежение к ее присутствию, окончательно вывели из себя Ниночку.

– Да, что же это делается? Мало того, что нарушает трудовую дисциплину, еще хамит людям! – негодовала посетительница.

Мужчина поднял голову, выпрямился и с грохотом задвинул ящик тумбочки. Обошел вокруг стоящую по середине комнаты Ниночку, молча подошел к двери и ткнул пальцем в висящую табличку с графиком работы фотографии.

– Читайте. Работаю с тринадцати ноль-ноль, до пятнадцати ноль-ноль. А теперь посмотрите на часы. Сколько времени? – рявкнул маленький тщедушный фотограф.

– Много, – не унималась девушка, – Почему распорядок работы весит не с внешней стороны двери, а изнутри? Я сквозь двери читать не умею.

– Здесь все знают, как работает фотография. Спросите у любого. Объяснят, – не сдавался фотограф.

Не известно чем закончилась бы перепалка, к счастью в дверь осторожно постучали, в приоткрытой щели показалась мужская голова:

– Можно сфотографироваться?

– Подождите, пожалуйста. Сейчас сниму девушку, потом вас, – сменил тон специалист.

Дверь учтиво закрылась. Фотограф кивком головы указал на стул:

– Вещи на тумбочку. Садитесь на стул.

Зажглись лампы. Молодой человек засуетился вокруг треноги. После стандартных – «поднимите», «поверните», «смотрите», процедура закончилась.

– Погуляйте час-полтора. Потом подойдете за карточками.

– Как час-полтора? – опешила Нина, – Мне же еще за вещами в Хлынов ехать. Еще в общежитие определяться.

– Ничем помочь не могу, – развел руками мужчина, – Сами видите – за вами уже очередь.

– Как же быть? Я не успею везде, – голос несчастной девушки задрожал. Казалось, она вот-вот расплачется.

Фотограф на минуту задумался, достал из кармана пиджака кусочек бумаги и ручку.

– Давайте поступим так – вы идите, устраивайтесь в общежитие. Я сделаю фотографии и сам занесу их в отдел кадров. Скажите вашу фамилию, имя. Завтра утром сначала зайдете в кадры за пропуском и направлением, а потом пойдете в свой цех.

– А разве так можно?

– Иногда можно. Сейчас предупредите в кадрах, что я занесу карточки.

– Спасибо вам, большое. Просите меня за скандал. Поверьте, я не хотела, – мялась у двери Нина.

– Да, ладно. Всякое бывает. Удачи вам.

– Еще раз, спасибо.

Довольная Ниночка выбежала из комнаты. Дальше все складывалось хорошо. Быстро нашла новый корпус общежития. Его строили параллельно с цехом по изготовлению минеральных удобрений. Свободных мест в уже действующих общежитиях не наблюдалось, поэтому в связи с расширением производства, руководство вынуждено было выстроить дополнительное жилье.

Комендант оказался на месте. Быстро оформив документы, повел Нину селиться в комнату. Здесь уже жила девушка, причем из того же цеха, куда устраивалась Нина. В коридорах общежития еще не выветрился запах свежей краски. Светлые стены, белые потолки, новая, не затоптанная плитка на полу, создавали настроение чистоты и праздника. От нервотрепки в фотографии не осталось и следа. Новая поселенка получила матрац, постельное белье и консультацию о правилах проживания в общежитии.

Терпеливо выслушав наставления коменданта, наскоро заправив кровать новым бельем, поспешила на автобусную остановку. Время близилось к вечеру, а впереди еще дорога в Хлынов и обратно. Автобусная станция в Кировске совсем маленькая. Место сосредоточения автобусов четырех направлений представляло собой небольшую асфальтированную площадку с деревянным крошечным домиком, виде киоска союзпечати, рядом с которым располагался навес с двумя лавочками.

Три направления предусматривали поездки по населенным пунктам района, где Кировск являлся районным центром. Небольшие старенькие, жалкие машины колесили по районному бездорожью. Прогнозировать прибытие и отбытие рейсового автобуса сложно, особенно в осеннее – весенний период, когда непогода создавала на пути следования сплошное месиво из снега и грязи. Местные жители привыкли к постоянным накладкам и не сетовали на многочасовое ожидание транспорта.

Маленький домик служил местом ожидания для обслуживающего персонала автобусной станции, а проще говоря, здесь пили чай, отдыхали и грелись в холодное время года водители и кондукторы. Только в одном направлении расписание действовало точно. Автобусы отъезжали и возвращались в указанное время, без сбоев и промедлений. Направление называлось Кировск – Хлынов – Кировск. Областной центр требовал соблюдения установленного порядка в транспортном сообщении.

Ниночка примчалась на автобусную станцию, когда все ожидавшие поездку пассажиры уже погрузились в рейсовый автобус. Передние двери еще открыты, значит, есть свободные места, впрочем, совсем не обязательно, что места будут сидячими. Вполне может быть, автобус еще не забит битком и есть возможность, стоя на одной ноге, быстро добраться до Хлынова. Девушка влетела в большой, очень даже приличный, в плане комфорта «Львовский» автобус. На радость, пара сидячих мест ожидала своих пассажиров. Нина плюхнулась на одно из них не обращая внимания на соседа по сиденью. За ней следом по салону прошла старушка, и автобус громко лязгнув дверями – гармошкой, мягко тронулся с места.

Раздался грубый, почти мужской, призыв:

– Готовим плату за проезд. Стараемся без сдачи. Нет мелочи. Я же сказала без сдачи. Что за народ? Им русским языком говоришь – без сдачи, они свои рубли пихают.

Толстая, с отвисшими красными щеками и сумкой на груди, по узкому автобусному проходу, двигалась кондукторша. Со стороны было удивительно смотреть, каким образом она умудрялась протиснуться между сиденьями. Когда нужно было сделать пару шагов вдоль коридора, крикастая женщина становилось боком, когда начинался процесс «обилечивания», она поворачивалась на девяносто градусов и закреплялась своими широкими бедрами между сиденьями одного ряда.

Нина сунулась в сумку. Достала кошелек, отсчитала мелочью нужную сумму и замерла с протянутой рукой в ожидании кондукторши. Краем глаза она заметила сидящего рядом соседа. Мужчина в сером, несколько помятом пиджаке, смотрел в окно, абсолютно не реагируя на волнения в салоне автобуса. Кондукторша в очередной раз громко хамовито выругалась на непонятливых пассажиров, совсем рядом. Мужчина словно очнулся от задумчивости, повернул голову от окна, на голос возмутительницы покоя. Ниночка обомлела. Рядом с ней сидел тот самый фотограф, с которым она не далее, как сегодня рассорилась, и который так любезно, согласился помочь.

Фотограф тоже сразу узнал сегодняшнюю клиентку. Приветливо расплылся в улыбке. Но словесно выразить свое недоумение встречей, не успел. «Гроза» приблизилась к их местам и закрепилась для взымания платы за проезд.

– Ты, почему деньги заранее не приготовил? – загрохотал «гром». – Я мучаюсь, подхожу к каждому, обилечиваю. Можно сказать, здоровье свое под удар ставлю, потому, как на ходу работаю. Заметь, не сижу на кондукторском месте, перед каждым раскланиваюсь. А он, фон-барон, в окошечко поглядывает, вместо того, чтобы деньги за проезд готовить.

Фотограф судорожно рылся в карманах пиджака. Он как-то сразу весь сжался, вдавился в автобусное сиденье и вспыхнул краснотой на щеках. «Гроза» нависла всем грузным телом над Ниночкой. Казалось, сейчас автобус тряханет и черная туча рухнет на нее, раздавит маленькую девушку. Мужчина, наконец, отрыл в кармане сокровища, и не считая протянул «Грозе».

– Вот так. Своевременно не готовят деньги. Да, еще суют не считавши. Я что, обязана в каждом кулаке с мелочью ковыряться на ходу? А тормознет водитель? Где потом деньги собирать? Что за народ бессовестный! – грохотала кондукторша сама с собой, протягивая билет и сдачу.

Гроза закончилась, туча, гонимая ветром «обилечивания», направилась дальше по проходу. Фотограф незаметно выпрямился, «вылез из сиденья», и облокотившись на стекло окошка, уставился на Нину.

– Вы извините, не знаю имени, – пользуясь моментом, пролепетала девушка, – отнесли мои фотографии в отдел кадров?

– Конечно, конечно. Не беспокойтесь. Все сделал в лучшем виде, – заверил беспокойную клиентку молодой мужчина.

– Интересно, как я получилась? Не очень плохо?

– Ну, что вы. Совсем наоборот. Очень удачно. Можно сказать, отлично.

Нина смущенно опустила глаза.

– Я всегда плохо на фото получаюсь. Наверно, не фотогигиенична.

– Не наговаривайте на себя. Все у вас в порядке. Просто мастера плохие снимали, – с некой долей превосходства в голосе, успокоил «маститый мэтр».

Нина радостно закивала головой.

– Давайте, познакомимся. Меня зовут Николай. Где я работаю, вы уже знаете, но это только своего рода, подработка. Постоянное место работы – наша Кировская газета, фотокорреспондент.

– Вы наверно, много интересных людей видите? С руководителями, начальниками разными общаетесь? – завидовала девушка знакомому.

– Да, обязательно. Приходится разного рода репортажи и статьи журналистов снимками сопровождать. Приходится присутствовать на совещаниях, пленумах, собраниях. Журналистов в газете несколько, а фотокорреспондент, один. Кручусь-верчусь, знаете ли. На торжества часто приглашают. То на юбилей, то на свадьбу. Всем хочется фото на память иметь, – развалясь на сиденье, важно повествовал Николай.

– Хорошо зарабатываете? – поинтересовалась простодушная попутчица.

– Хорошо зарабатываю. Самому хватает, родителям отправляю в деревню. Помогаю семье.

– Какой же вы молодец. А ребятишки у вас есть?

– Какие ребятишки? – не понял Николай.

– Ну, которые в семье.

– В какой семье?

– В вашей, которой помогаете.

– Понял. Да, нет. Своей семьи у меня еще нет. Помогаю семье своих родителей. Братьям, сестрам. В деревне зарплаты маленькие, не хватает.

Последние слова Николая растеклись бальзамом по душе Нины. Она начала гораздо внимательнее присматриваться к потенциальному жениху. Сначала небольшой росточек мужчины, откровенная, ничем не прикрытая худоба, словно он вчера только прибыл из концлагеря, всклоченная шевелюра на голове, «художественный» беспорядок в одежде, граничащий с элементарной неряшливостью, не производили благоприятного впечатления на девушку. Теперь все эти раздражители не имели никакого значения. Рядом с ней сидел свободный мужчина, без обязательств – объект охоты, никем не пойманная «дичь». И этим все сказано.

– А меня зовут Нина, – развернулась к «дичи», соседка по сиденью.

– Я знаю. Вы же сами написали мне свою фамилию и имя.

– И то, правда. Забыла.

– Вот и познакомились.

Автобус то тормозил, то газовал. Останавливался по маршруту на остановках. Люди входили и выходили. «Гроза» на месте кондуктора раскатами грома объявляла остановки, призывала оплачивать проезд, ругалась на нерадивых пассажиров. Для Нины и Николая не было дела до окружающих. Она – деревенская девчонка, он деревенский – паренек. Они близки и понятны друг другу. Не нужно придумывать свою значимость, не нужно хитрить. Выросли в одной среде, по одним законам. В разных деревнях. Так и что? Главное, как выяснилось, в одной области и даже, где-то по соседству. Именно это роднит и сближает.

В Хлынове вместе вышли на конечной остановке. Махнуть друг другу рукой и сказать «пока!» не хватало духа. Никто не говорит, что эта их последняя встреча. В маленьком, компактном Кировске народ живет на общем обозрении. Собрать необходимую информацию об интересующей личности – дело плевое. А уж, если личность работает на одном предприятии с тобой, то в самое кратчайшее время станут известны не только подробности жизни самого объекта, но всех ближайших родственников и друзей. Нина знала, где и кем трудится новый знакомый. Николай, отдавая фотокарточки девушки, полюбопытствовал у кадровички, в каком качестве будет использоваться симпатичный молодой специалист женского пола. Так, что каждый имел представление, где и как можно «невзначай» встретить интересующую персону.

Расставаться не хотелось по совсем простым причинам: они молоды, им хорошо рядом и на улице стоит чудесная летняя погода. Чтобы не попасть в затруднительное положение и не остаться один на один с отказом девушки, Николай словно так, между прочим, несколько переигрывая равнодушие, поинтересовался:

– А вы теперь куда, Ниночка?

– Сейчас сяду на трамвай, остановка, за углом, – Нина махнула рукой в сторону перекрестка, – и поеду к знакомым за вещами. Потом обратно, в Кировск.

– Вещей, наверно, много. Все же устраиваетесь надолго, – уцепился за возможность проявить себя и познакомиться ближе, Николай. – Давайте я вам помогу.

Ниночка смутилась и покраснела под пристальным взглядом молодого человека. Никто и никогда сам не предлагал ей помощь. Всегда, в случае необходимости, приходилось просить, а то и умолять о снисхождении. Вдруг, совсем посторонний человек уже дважды за день выручает ее. Причем, без всяких уговоров и условий. Как же не растеряться? Попутчик воспринял молчание девушки, как не желание принимать внимание и заботу. С таким же наигранным равнодушием протянул руку для прощания:

– Ну, раз вы справитесь сами, то спешу откланяться.

– Зачем вы так? – испугалась девушка. – Мне очень приятно, что вы готовы затратить время и помочь мне переехать на новое место жительства. Просто, все как-то неожиданно.

Николай расплылся в довольной улыбке:

– У меня здесь небольшое дельце. Чтобы потом не бегать по городу с баулами, давайте сначала решим мою проблему.

– Это надолго?

– Нет. Здесь рядом, напротив вашей трамвайной остановки есть хороший магазинчик фототоваров. Зайдем, я для работы куплю пленку, проявитель, закрепитель и еще кое-что по мелочи. А потом двинем к вашим знакомым.

Нина обрадовано закивала головой и, повесив на левую руку женскую сумочку, поспешила рядом с Николаем в магазин. В помещении магазина пара разделилась. Девушка в ожидании пристроилась около огромной витрины с выставленными в ней фото причиндалами. Мужчина отработанным маршрутом направился за необходимым товаром. Поскольку покупателей было мало, процедура затаривания осуществилась, буквально, в течение двадцати минут.

Закончив с делом Николая, они поехали перевозить новую кировчанку. Все нехитрое состояние уместилось в фанерном чемодане, и военного образца, вещевом мешке. Мешок мать сшила сама подобно тем, что имели солдаты на фронте во время войны. Непромокаемый брезент гарантировал сохранность пожиток. Пришлось ехать, фактически, через весь город.

После того, как стало известно о том, что Нину зачислили в институт, Игорь Андреевич дал адрес своих родителей в Хлынове. Когда студентка уезжала на каникулы домой, мать учителя химии непременно передавала сыну гостинчик, а когда возвращалась к месту учебы – он ей. Девушка подружилась со стариками, навещала в выходные и праздники, чаевничала с ними, по мере возможностей, помогала. Те отвечали взаимностью. В общении с ними проходила первые уроки «интеллигентности». Вчерашняя деревенская девчонка старалась подражать правильной речи, умению держаться в обществе. Они стали наставниками по самообразованию. За время учебы гостья постоянно брала книги из их прекрасной библиотеки.

Каждый из этого, немного странного, общения выносил свои дивиденды. Нина в лице родителей Игоря Андреевича – мудрых, образованных учителей, тепло близких людей и кусочек родного дома. Те, в свою очередь, добрую, открытую помощницу, которая приносит с собой дорогие сердцу воспоминания о любимом сыне.

До общежития Нина добралась, когда на улице смеркалось. У дверей здания забрала свои вещи из рук незаменимого помощника. Сначала хотела пригласить Николая в комнату, но потом передумала. Она ничего не знала о соседке, рядом с которой ей предстояло жить. Вдруг той не понравится своеволие девушки. Или она по каким-то причинам не желает общаться с представителями мужского пола. Зачем заранее накалять обстановку?

Конечно, хотелось посидеть, поболтать с Николаем, угостить его чаем с припасенными для подобного случая, конфетами. Однако, события лучше не торопить и сначала познакомиться с соседкой. Попрощавшись с мужчиной, Нина потащила вещи на четвертый этаж, в четыреста двенадцатую комнату. Дверь в комнату была не заперта на ключ. Не предупреждая свое появление стуком, ввалилась в помещение.

В комнате царил полу мрак, поскольку верхний свет выключен и все освещение состояло из небольшой настольной лампы с зеленым шелковым абажуром. Лампа стояла на тумбочке, рядом с кроватью, на которой в ситцевом, цветастом халатике, поджав ноги, сидела молодая особа. Нина прямо у дверей поставила чемодан, на него водрузила вещмешок. Обернулась назад, молча закрыла за собой дверь. Незнакомка тоже молча наблюдала за происходящим.

Чтобы лучше разглядеть соседку, пришлось щелкнуть выключателем. В комнате стало светло и торжественно. Теперь гостья поняла, чем занималась хозяйка до ее прихода. Сбоку от настольной лампы располагалось небольшое зеркало на металлической подставке. Перед зеркалом – стакан воды и кучка накрученных бумажек с протянутыми сквозь них веревочками. Несколько бумажек уже красовались на голове будущей соседки.

Девушки внимательно изучали друг друга. Нина отметила, что незнакомка небольшого роста, светленькая, судя по еще не накрученным на бумажки, волосам, с аккуратной стрижкой средней длины. Темные глаза особенно ярко выделялись на бледной коже лица и притягивали к себе внимание. Слегка припухлые губы, курносенький носик придавали схожести с известной артисткой кино Румянцевой. Нине очень нравился фильм «Девчата» с Румянцевой в роли Тоси. Схожесть с главной героиней фильма заранее располагала к ней.

Внешний вид Нины. Ее внезапное вторжение, по всей видимости, не произвели приятного впечатления. Девушка, скорее всего, забыла повернуть ключ в замке и тем самым обезопасить себя от неожиданных гостей. За что и поплатилась испугом. Она, безусловно, видела обжитую кровать, но в силу отсутствия каких-либо вещей в комнате, не предала сему факту особого значения. Кто знает, до чего додумался комендант, на сей раз?

Теперь все встало на свои места. Есть заправленная кровать, есть хозяйка этой кровати вместе со своим скарбом.

– Что же вы замерли у порога? Проходите, пожалуйста, располагайтесь, – на правах хозяйки предложила незнакомка. – Я правильно понимаю, это вы будите здесь жить?

– Правильно понимаете. Я буду здесь жить, – без тени смущения или неловкости, подтвердила гостья.

Чтобы не натоптать босоножками, разулась, аккуратно поставила к порогу, рядом с другими маленькими, беленькими, на низком каблучке. Из кармана вещевого мешка вынула завернутые в газету тапочки. Не обращая внимания на сопровождающий каждое ее действие, интерес хозяйки комнаты, подтащила к кровати чемодан, раскрыла его и невозмутимо начала вытаскивать вещи, раскладывая их в тумбочке.

Краем глаза Нина наблюдала за соседкой. Та, как ни в чем не бывало, продолжила заниматься прерванным делом. Она длинной ручкой алюминиевой расчески отделяла небольшую прядь пепельных волос, мочила в стакане с водой зубья расчески, расчесывала прядь и потом накручивала очередную бумажку, фиксируя положение бумажки веревочками. Движения на столько отточены, что закрой ей глаза, без проблем повторит всю процедуру.

Нина достала из чемодана платья, кофты, юбки, замерев в нерешительности, куда определить одежду, услыхала предложение:

– Пользуйтесь шифоньером, он общий, там много места. Свободные вешалки тоже есть.

Перекинув через плечо наряды, поселенка распахнула дверцу шкафа. Действительно, рядом с висящими красивыми, миниатюрными предметами женского гардероба, достаточно много места. Очень хотелось поковыряться, как следует разглядеть каждую вещицу, но здравый ум и собственное достоинство, побороли пагубное любопытство. Девушки одновременно закончили свои занятия. Багаж разобран, волосы накручены.

Хозяйка взяла зеленый чайник и направилась к двери, в последний момент, перед тем, как ее открыть, обернулась к Нине:

– Пойдемте, покажу вам, где у нас кухня, туалет, душ.

Они вместе вышли из комнаты. Пошли по длинному коридору. Соседка здоровалась со всеми встречными. Перебрасывалась с ними парой фраз и следовала дальше. Никто не обращал внимания на спутницу. В самом конце коридора три двери: справа большая общая кухня с четырьмя газовыми плитами и огромным разделочным столом. На стенах висят закрытые шкафы.

– Это кухня, сама понимаешь. В настоящее время работают только две плиты. Другие толи бракованные, толи еще не подключили. Здание новое. И, как говорит наш комендант, «не все сразу».

На кухне одновременно находилось шесть женщин, и все они кучковались рядом с работающими плитами. Поэтому определить какие агрегаты находятся в рабочем состоянии, не представляло ни какого труда. Две другие двери вели в душ и туалет.

– Я сейчас поставлю чайник. Ополаскивайся и приходи, – соседка неожиданно перешла на «ты».

За дверями душевой оказался небольшое помещение с тумбочкой и зеркалом во всю стену. Из этого предбанника выходили две двери, на одной красовалась черная, жирная «М», на другой – «Ж». Нина, естественно, открыла «Ж» и попала в просторное помещение, отделанное светлой облицовочной плиткой. Насчитала пять обычных раковин вдоль правой стены. Рядом с раковинами небольшие полочки, видимо, для туалетных принадлежностей. Слева три низкие, большие, глубокие металлические раковины. Судя по всему, эти «устройства» предназначались для постирушек и мытья ног. Предположение оправдывали самодельные низкие скамеечки-подставки, которые находились около раковин. Их, скорее всего, ставили прямо в металлическую раковину-поддон, а на них уже емкость с бельем.

В конце этого помещения широкий проем, без дверей. Вот за ним и находились душевые кабины. Всего шесть штук. В двух из них шумела вода, и слышалось хлюпанье ног. На гвоздиках около действующих кабинок, висела одежда. Нина разделась, повесила пожитки на гвоздик и вошла в кабину. Из душа над головой, напористым потоком, хлынула вода. Приятно окатила девушку, только теперь стало понятно, каким долгим и трудным был уходящий день, как она устала и как сильно хочет спать.

Когда девушка после душа вернулась в комнату, представшая глазам картина, окончательно сразила, своей трогательностью. Стол накрыт к чаю и сервирован двумя чашками. На тарелочке царские деликатесы – колбаса, сыр и конфеты подушечки, обсыпанные какао. Роскошнее ужина трудно представить. За целый день Нина только завтракала. Обед в ее распорядке не случился потому, что боялась пропустить фотографа. Ужин потому, что перевозила вещи в общежитие. Положа руку на сердце, за суетой и поспешностью совсем забыла об еде. Теперь, глядя на угощение, ощутила даже легкое голодное головокружение.

Соседка хлопотала вокруг стола. Как же Ниночка была благодарна этой совсем незнакомой девушке за заботу и внимание. Чувство признательности растрогало до слез. Она застыла в дверях в немом изумлении.

– Что же вы, не проходите? Я тут поесть собрала. Мне почему-то показалось, что вы уставшая и голодная, – смущалась хозяйка.

Доброжелательный настрой и приглашение к столу, вернули гостью в реальность.

– Спасибо большое. Мне не удобно. За день беготни, не подумала купить еды. Все боялась не успеть. Уж очень много дел с оформлением, – оправдывалась девушка.

– Понимаю, все понимаю. Я тоже год назад, когда приехала по распределению, бегала по инстанциям. Знаю как оно происходит. Давайте чайку попьем и, наконец, познакомимся.

Нина сняла с головы завязанное тюрбаном полотенце, развесила его на спинке кровати, вынула из верхнего ящика тумбочки гребешок и перед небольшим зеркалом в дверце шифоньера, причесала растрепанные, еще совсем влажные, волосы. В это время хозяйка разлила чай и уселась на свое место. Присела к столу.

– Меня зовут Надежда. Проще – Надя, – представилась участливая хозяйка. – Я приехала из Ленинграда по распределению. Живу здесь уже год. Вернее, не в этой комнате, а вообще, в Кировске. В эту комнату переехала неделю назад.

– Я Нина Краева. Приехала только сегодня, тоже после окончания политехнического института, Хлынского, – отрапортовала гость, мастеря себе бутерброд из колбасы и хлеба.

– А работать куда определили?

– В цех по изготовлению минеральных удобрений.

– Как хорошо. Я тоже в этом цехе работаю. Точнее в лаборатории цеха.

– Так и я в лаборатории.

Девушки весело рассмеялись. Дальше говорили о предстоящей работе, о цехе и лаборатории, о перспективах и возможностях. Первая спохватилась Надежда:

– Заболтались мы с тобой, Нина, а ведь завтрашний рабочий день никто не отменял. Я бегом посуду помою. Ты ложись. Свет верхний выключи. Пусть ночник горит.

Надя собрала чашки, ложки и пустые блюдца из-под деликатесов, включила настольную лампу и вышла из комнаты. Нина скинула ситцевый халатик и забралась под одеяло на еще ни разу не стиранное новое постельное белье. Жизнь продолжалась, но теперь совсем другая, новая, взрослая, настоящая. Судя по сегодняшнему дню, началась она замечательно, среди добрых, заботливых людей. Засыпая, Ниночка улыбалась от того, что будет завтра, а завтра они вместе с Надеждой отправятся на работу, завтра встретятся с Колей и все у нее будет хорошо.

Надежда стала для Ниночки самой близкой подругой на два последующих года. Почему на два? Потому, что Надежда, как и Нина, закончила химический факультет только Ленинградского политехнического института. У нее была возможность остаться работать в родном городе. Зов романтики, обращения партии и правительства к молодежи по освоению Сибири и Дальнего Востока, не оставляли равнодушных. Многие молодые специалисты после окончания ВУЗов добровольно выражали желание ехать в дальние края и там проявлять себя. Хотели приносить максимальную пользу своей стране и народу. Такие порывы в те далекие, искренние годы были типичными и нормальными.

Родители Надежды самые обычные рядовые жители Ленинграда. Папа работал на заводе бригадиром, мама в детском саду воспитателем. Наденька единственный ребенок в семье. Провожали в Кировск тяжело, со слезами и уговорами. Хорошо, хоть не одна распределилась на комбинат, кроме нее еще пять человек. Все вместе и уехали. Правда, уже на новом месте ленинградцев разбросали по разным цехам на работе и по разным комнатам в общежитии.

Теперь, все земляки остались в старом общежитии, а ее и других, кто перешли работать в новый цех, переселили в только что сданное в эксплуатацию, здание. Здесь проживали девчата в женских комнатах, парни – в мужских комнатах, семейные пары, причем у некоторых имелись уже дети. Целый день напролет, в коридорах общежития кипела жизнь. Стирали, готовили, убирали. Семейные занимались хозяйством. Молодежь общалась, дружила, влюблялась. Дети носились по коридорам, играли, дрались. Вообщем, все при деле.

Новый цех руководство толи специально, толи так получалось в силу сложившихся обстоятельств, укомплектовывало в большей степени молодежью. Надю избрали комсоргом первичной комсомольской ячейки. Общительная, доброжелательно, образованная, патриотично настроенная, она, как нельзя лучше соответствовала образу комсомольского вожака. Понятно, что общественная жизнь девушки крутилась вокруг комсомола. Со временем личная жизнь тоже стала тесно соприкасаться с общественной нагрузкой.

Комбинат работал в две смены, поэтому собрать на бюро комсомола всех активистов в рабочие дни довольно проблематично. Дабы не отвлекать кадры от работы общественно-политическими совещаниями и заседаниями, партийное руководство предприятия, приняло решение проводить мероприятия в своем загородном профилактории. Всевозможные семинары, курсы, обучение устраивали в выходной день. Партийные и комсомольские деятели приезжали с семьями. Пока активист или активистка участвовали в общественно-политическом мероприятии, родные и близкие имели возможность отдохнуть и поправить здоровье в живописном сосновом лесу, на берегу реки, где располагался профилакторий.

В летнее время профилакторий становился пионерским лагерем и поэтому общественно- политическая деятельность сбрасывала обороты. Зато во все остальные времена года помещения и вся лечебная база использовались по назначению. Среди недели в этом ведомственном профилактическом лечебном заведении проходили оздоровление работники комбината, которые в выходные отправлялись по домам. Их места занимали общественно-политические функционеры местного или городского значения.

Надежда, являясь комсоргом цеха, автоматически входила в состав бюро комсомола химического комбината. Она с удовольствием принимала участие во всех слетах, конференциях и семинарах. Дружила со всеми активистами предприятия. Особые отношения сложились с председателем комитета комсомола комбината Степаном Резниченко. Их любовь зарождалась и развивалась непросто.

Степан приехал из Киева. Высокий, красивый, светловолосый, с голубыми глубоко посаженными глазами и «косой саженью» в плечах, выделялся среди ребят. Ему хватило всего пол года, чтобы проявить себя умным, талантливым инженером. Плюс, несомненные организаторские способности. Его заметили и продвинули по комсомольской линии. Через год занял место освобожденного председателя комитета комсомола химического комбината. Находясь в центре внимания, не сразу разглядел скромную, ответственную и одновременно веселую, заводную Надюшку.

Не сказать, что придирался к своей тайной симпатии, но спуску ей не давал, требовал как со всех комсоргов. Отношения завязались на вечере по празднованию годовщины Великой Октябрьской революции. После торжественной части и награждения передовиков производства, состоялись танцы. Степан, к всеобщему удивлению, сам, первый пригласил Надежду на вальс. Та не растерялась и закружила парня на весь вечер. Потом прогулка – проводы, все остальное, как у всех, с поцелуями и без постели. Встречались больше года, примерялись друг к другу, изучали.

Сыграли шумную комсомольскую свадьбу, на которой в качестве подарка от администрации комбината, получили ключи от однокомнатной квартиры в новостройке. Вот так, случилось, что весь период, пока Степан и Надюшка женихались, Ниночка жила с будущей женой, будущего партийного руководителя предприятия, в одной комнате на двоих. После переезда в новую квартиру, дружба между девушками постепенно сошла на «нет».

Совсем иначе жизнь распорядилась с Ниночкой. Николай словно прилепился к девушке. Везде и во всем старался сопровождать ее. Молодой человек, мягко говоря, не блистал внешними данными, да с образованием наблюдались провалы, но упорство и упрямство в обхаживании возлюбленной, приносили, несомненные, результаты.

Принято считать, что ребятам высоким, рослым, крепким больше везет с красавицами. Это и понятно. Ведь у них гораздо больше выбор, нежели у тех, кто не вышел ни ростом, ни крепким сложением. Женщины подсознательно выбирают мужчин таких, которые могут завести жизнеспособное, сильное потомство. Могут обеспечить семье достойную жизнь. С древних времен в истории человечества особям мужского пола с крепким здоровьем, отдавалось предпочтенье. Впрочем, этот закон действует и в целом в природе. Выживает сильнейший. А какой особи женского пола хочется иметь слабое, чахлое потомство?

Да и потом, рассуждая чисто по-житейски, высокий, стройный молодец может завязывать отношения и с высокой девушкой и с низкой. Рядом с ним любая чувствует себя хрупкой и слабой. Рядом с низкорослым парнем адекватно ощущает себя только та, которая либо еще ниже его, либо та, которая общается с ним, что называется «глаза в глаза». Ниночка была, как раз, из второй группы претенденток. Росточка Николая хватало только-только на самый низенький каблучок девушки.

Оба потерпели неудачу в предшествующих отношениях. У обоих не складывалась личная жизнь. Образованная Ниночка строила планы если уж не на жизнь с принцем, то, во всяком случае, с мужчиной достойным. Пусть он будет даже постарше ее, но уже состоявшийся и с достатком. Уж очень не хотелось влачить нищинское существование. Чего-чего, а бедности она уже нахлебалась за свою недолгую жизнь. На работе, в общежитии и во всех общественных местах обращала внимание на мужчин в «возрасте», прилично одетых. Пыталась с ними флиртовать через улыбочки, комплименты и ужимочки. Результат обхаживаний – полный ноль.

В ухажеры набивались какие-то, на ее взгляд, не полноценные. Одни крепко выпивали, не просыхая, являлись на свидания всякий раз под «парами». Другие грязно ругались, старались поскорее облапать и затащить в укромное место. Третьи, корчили из себя интеллектуалов, водили по дорожкам парка и вели бесконечные пустые разговоры. Только Николай оставался преданным и верным другом. Нина, конечно, не рассказывала ему о своих «изысканиях», привечала в гостях.

Фотограф тоже не спешил с любовными проявлениями. Его устраивали на первых порах дружеские отношения. Ниночка, ведь не слыла красавицей и не обладала яркой внешностью. Девушка, так, ничего себе, самая обычная, пройдешь – не оглянешься. Да, еще при всей серости, с запросами королевишны. Он отдавал должное образованию и начитанности девушки, но и на хлеб эти достоинства не намажешь. Вообщем, отношения между молодыми людьми имели некий перекос. Николай, со своей стороны, проявлял заинтересованность и пытался ухаживать. Нина принимала ухаживания и держала мужчину на расстоянии, как запасной аэродром.

Молодые люди иногда бегали вместе в кино и на танцы, отмечали праздники, посещали городские мероприятия, но до любовных, близких отношений дело не доходило, пока …

Приближался новый год. Надежда уезжала на его празднование в профилакторий, за город. Там собиралось все руководство химического комбината, включая, партийную и комсомольскую верхушку. Как всегда сначала собрание с подведением итогов за прошедший год, а потом голубой огонек с привлеченными артистами и в самом конце, танцы до упаду. Руководство рангом повыше намеревалось только принять участие в собрании и огоньке, потому номеров не бронировало. Те, кто планировал погулять до конца, арендовали комнаты и рассчитывали вернуться в Кировск только к вечеру, разнообразив дневной отдых, прогулкой на лыжах.

Комната, почти на двое суток, оставалась в полном распоряжении Ниночки. Девушка хотела пригласить в гости соседей по этажу, девчонок и ребят из других комнат. Однако, эта идея не понравилась Наде и от нее пришлось отказаться. В общежитии, на первом этаже, в актовом зале, администрация разрешила провести новогодний вечер с приглашением близких знакомых проживающих участников. Нина предложила роль «близкого друга» Николаю. Тот согласился сходу, обещал нарядиться по самому высокому классу и сделать дорогущий подарок.

Перед праздниками у него всегда случался повышенный заработок. Люди старались события в своей жизни сочетать с событиями, происходящими в стране. На праздники отмечали свадьбы, юбилеи, награждения, обмывали покупки. В детских садах и школах проводили торжественные мероприятия, которые стремились, непременно, запечатлеть. Николай заработал перед новым годом не просто хорошо, а много денег.

Обстоятельства складывались на редкость удачно. Нина пригласила на вечер в общежитие, Надя уедет со Степаном за город, они останутся одни. Действовать необходимо решительно. Пора, давно пора, перейти к серьезным отношениям. Они уже заигрались в дружбу между мальчиком и девочкой. «Надо подарить такой подарок, чтобы она не смогла устоять, – рассуждал Николай. – Тряпки или туфли, это, конечно, впечатляет, но лучше такую вещь, от которой закружится голова. Чтобы перехватило дыхание, чтобы восторгам не было конца».

Молодой человек перебирал разные варианты и все не то. Вечером, дома непроизвольно разглядывал фотографии девушки, пытаясь угадать, что же произведет на нее ошеломляющее впечатление. Поднес одну из фотографий ближе к свету и вот оно – озарение. В ушах у Нины не было сережек. Как же он раньше не заметил? Сломал голову на пустом месте. Сережки, именно сережки, произведут необходимый фурор. Ей никто никогда не дарил золото, а он подарит и наконец станет самым близким мужчиной.

Не откладывая, на следующий день, Николай помчался в Хлынов за подарком. В магазине «Изумруд» выбрал небольшие, аккуратненькие настоящие золотые сережки, в виде цветочка с красненьким камешком посредине. Сережки положили в синенькую коробочку на бархатную салфеточку. На черном бархате украшения смотрелись шикарно. Довольный мужчина с нетерпением предвкушал приближение праздника.

Долгожданная новогодняя ночь собрала гостей в общежитии. Поскольку праздничная ночь случилась со среды на четверг и выходной установлен только на первое января, то тридцать первого декабря все граждане Советского Союза отправились на работу. Единственной поблажкой от правительства страны – рабочий день короче на час.

Нина проводила Надежду в профилакторий. Наскоро убрала за ней разбросанные второпях вещи и принялась готовиться к важному мероприятию. Первым обязательным пунктом в распорядке – принять душ с мытьем головы. Хотелось привести голову в порядок именно в самый канун вечера. Тоненькие, коротенькие Ниночкины волосюшки удивительно быстро пачкались. Объемной прическа выглядела только непосредственно сразу после душа, взлохмаченная при вытирании насухо полотенцем.

Стоило надеть платок или шапку, волосы словно прилипали к голове, переставая служить украшением. Несмотря на живую очередь в душ, как выяснилось, ни у одной Нины возникло желание по максимуму выглядеть свежо и привлекательно на вечере. Пришлось терпеливо отстоять около часа в общем коридоре, под дверью душевой, а потом, наскоро намыливаясь и смывая пену с головы, не задерживать остальных желающих.

На кухне тоже существовала очередь и не одна. К каждой конфорке – своя. Казалось бы, по инициативе администрации, для того, чтобы не допустить разрозненных тихушных выпивок по комнатам, проводилось масштабное мероприятие по встрече Нового года, с накрыванием общего стола и танцами. Но народ все равно объединялся группами и активно готовил столы в своих групповых «норках». Собственно поэтому на кухне было не протолкнуться.

Ниночкина группа состояла из нее самой и Николая. Безусловно, коммуникабельность и добродушие девушки, гарантировали ей непременное участие в соседских посиделках, но хотелось уже как-то по-взрослому, наедине с молодым человеком. Согласно предварительной договоренности, празднование должно закончиться ровно в два часа ночи. А как быть дальше? И тут как раз, действие переместится в комнаты. Не ложиться же спать так рано. Администрация вроде бы выполнила свои обязательства по профилактике дисциплинарных нарушений и организовала достойную встречу Нового года, а после официального мероприятия ответственности за возможные инциденты не несет.

Поэтому, общественный стол это хорошо, а после двух часов ночи тоже нужно чем-то закусывать. Ниночка на волне общего возбуждения, тоже носилась по коридору то с миской, то с кастрюлькой, то со сковородкой. У всех приподнятое настроение, разговоры озабоченно-веселые. Никому ничего не жалко, можно просить, и дадут хлеба, соли, яиц, масла, утюг, марлю для глажки шерстяных вещей. Одним словом, вечер добра и щедрости. Жаль только, что случается он раз в году и то, в канун Новогодней ночи. Но ведь случается и это уже ХОРОШО.

Ниночка давно уже не испытывала какого-то предчувствия непременных перемен. Когда прощалась со школой на выпускном вечере, помнилось ожидание другой, неизведанной, новой жизни. С одной стороны: страх перед неизвестностью, большие сомнения «а вдруг не поступлю в институт». С другой стороны: надежда и ожидание на чуда. Переживания искренние, всепоглощающие, доводящие до полного оцепенения, сжимающие спазмами горло.

Второй раз нечто подобное девушка пережила на вручении дипломов об окончании института. Правда, из ранее пережитого сохранился, пожалуй, страх перед неизвестностью и легкое волнение от ощущения будущих жизненных перемен. Оцепенения и спазм уже не испытывала, все было много прозаичнее. Тогда, она прощалась с детством и юностью. Перемен просто не могло не быть. Теперь ничего не менялось, и тем не менее, удивительным образом, известные ощущения вернулись.

Может быть, причиной служили собственные размышления на тему устройства личной жизни? Время шло, а серьезных отношений как не было, так нет. А хочется любви, ой, как хочется. С Николаем не в счет. Подумаешь, пару раз поцеловались на последнем ряду кинотеатра во время просмотра кино. Вот и вся любовь. Николай – друг, с ним легко и просто, однако, вопреки здравому смыслу, хочется с переживаниями и сложно. Николай издалека, намеками, вроде как, дает понять о своих серьезных намерениях в адрес Ниночки, на деле дальше прогулок, танцев и киношек, отношения не продвигаются.

Конечно, причина такого положения вещей в ней самой. Она то принимает его ухаживания, флиртует, заигрывает. То вдруг ни за что ни про что отошьет, демонстративно избегая. Кому это понравится? Наступает период забвения, потом опять оттепель и все возвращается на круги своя. Причем, согласно взаимному молчаливому одобрению, никто ни к кому претензий не имеет. Вот такие странные отношения.

Проанализировав реальное положение, Ниночка пришла к выводу, что пора либо коренным образом менять существующую действительность, либо разбегаться в разные стороны. Поскольку, очередь из женихов у дверей комнаты в общежитии не стоит, на работе тоже сплошь все сотрудники и ни одного воздыхателя, то пока долготерпеливого Николая не отвели «под уздцы» в чужое стойло, пора набрасывать хомут. Новогодняя ночь – самый удобный момент. Если жених не решается определиться с выбором, сделать предложение руки и сердца, то она сама протянет к себе его руку и положит туда его сердце. Хватит тянуть.