Читать книгу Страсть Хозяина Леса - Марина Снежная - Страница 1

СТРАСТЬ ХОЗЯИНА ЛЕСА

АННОТАЦИЯ

Интерпретация сказки о красавице и чудовище с эротическим уклоном.

Уже несколько веков деревенские жители раз в три года приносят жертву страшному чудовищу. Хозяин Леса жаждет видеть в этой роли юных невинных девушек, да еще и красавиц. Их окровавленные изувеченные тела со следами надругательства находят после этого в лесу.

В этот раз жребий достался одной, но в жертву решили принести ослепшую во время пожара красавицу Агнейку. Что лучше: умереть или стать женой безобразного чудища? Слепая девушка выбирает второе. Когда чего-то не видишь, оно не кажется таким уж страшным.

Но что будет, когда зрение вернется?

ПРОЛОГ

Тайса бежала так быстро, что почти не чувствовала ног под собой. Не обращала внимания на хлещущие по обнаженным участкам кожи ветки кустов и деревьев. Самым главным казалось убежать как можно дальше! Поскорее добраться до знакомой тропки, ведущей из леса в родную деревню. Забыть как страшный сон того, кто теперь наверняка будет преследовать ее в кошмарах. Хозяина Леса. Она считала его легендой, пережитками прошлого. То, что он оказался реальностью, само по себе могло свести с ума. До сих пор перед глазами стояла жуткая звериная морда, страшнее которой трудно себе даже представить.

То, что он ей предложил взамен жизни, казалось хуже смерти. И она сделала выбор. Пусть есть хоть один шанс из ста, Тайса его использует. Попробует перехитрить смерть. Знала, что где-то в глубине леса оно идет по ее следам. И что в любой момент догонит и… Думать о том, что будет дальше, казалось слишком мучительным. Эти мысли заставляли спотыкаться и трястись, как перепуганный заяц. Сейчас она не могла допустить подобной слабости.

Когда впереди послышался жуткий вой, в котором было мало что человеческого, она застыла столбом. Едва не упала от такой резкой остановки, но тут же уцепилась за ближайшее дерево, удерживая равновесие. Как оно сумело опередить ее?! Это невозможно! Лес, не освещаемый даже лунным светом, зловеще сгрудился вокруг нее. Казалось, еще секунда – деревья сомкнутся и поглотят без остатка. Но Тайса знала, что в лесу есть кое-что пострашнее надуманных страхов.

И оно сейчас приближалось к ней. Звуки, казалось, слышались со всех сторон, а не только спереди. Тихонько подвывая от страха, Тайса кружилась на месте, вглядываясь в непроглядную мглу.

Что-то свалилось на нее прямо сверху, подминая под себя. Послышался утробный звериный рык. На шее сомкнулись жуткие челюсти, прокусывая плоть. Она завопила и забилась в цепких руках. Услышала треск рвущейся материи. Цепкие руки раздвинули ее ноги, оставляя длинные кровавые полосы на нежной коже. Тайса послала безразличным небесам еще один отчаянный крик, когда могучая плоть вонзилась в ее естество, разрезая, будто ножом. Он врезался в нее, издавая утробные вопли и впиваясь клыками в уже и так окровавленную шею. С каждой изливающейся каплей движения Тайсы становились все слабее. Жизнь вытекала из ее юного тела. Сейчас она ощущала лишь резкие толчки внутри себя. Хотелось лишь одного – пусть эта боль поскорее закончится. Сейчас смерть казалась ей самым прекрасным, что только может быть.

В миг, когда внутри нее существо взорвалось кульминацией своей страсти, Тайса испустила последний вздох…

ГЛАВА 1

Последнее, что я видела в жизни, огненная вспышка, от которой глаза будто сами полыхнули. А потом удушливая волна, сдавившая горло. Легкие будто распирало изнутри, и я не могла сделать ни одного вздоха. Чьи-то руки, вытянувшие из горящего дома. В обожженные легкие хлынул свежий, кажущийся сладким воздух, и я потеряла сознание. Когда очнулась снова, сразу не поняла, где нахожусь. Чувствовала, что глаза открыты, но не видела ими ничего. Казалось, меня поместили в погреб, лишенный малейшего источника света. Или… гроб?

Последняя мысль привела в состояние паники, и я лихорадочно замахала руками и ногами. Не знаю, что было бы, почувствуй я стенки того, чего так боялась. Наверное, умерла тут же. Сердце бы разорвалось, не выдержав очередного потрясения. Но руки и ноги ловили лишь пустоту. Ощупав пространство, на котором лежала, поняла, что это кровать. Это немного успокоило, но лишь до того момента, как над головой раздался голос:

– Все в порядке, Агнейка. Ты в безопасности.

Голос моей тетки Эжены. Но почему я не вижу ее? Где мы находимся? Вопросы бились в голове всполошенными птицами, но никто не торопился давать на них ответы. Я разлепила пересохшие, судя по ощущениям, запекшиеся губы и попыталась озвучить то, что меня тревожило. Горло тут же отозвалось приступом саднящей боли, а с губ сорвался лишь плохо понятный хрип. Я никак не могла облечь его в слова.

Плечо накрыла чья-то рука.

– Не говори ничего. Ты наглоталась дыма, пока тебе это трудно.

– Тетя? – неуверенно сказала я, но снова получился надсадный сип. Каким-то чудом она поняла и откликнулась:

– Да, это я, деточка. Поспи сейчас. Лекарь обработал твои ожоги. Теперь нужно только отдыхать и набираться сил.

Ожоги?! Последняя мысль и вовсе повергла в шок. Теперь я изуродована? Господи, ну почему я ничего не вижу?! Что произошло? Помню, как посреди ночи разбудил крик отца:

– Пожар! Быстро все бегите из дома!

А потом начался хаос. Мы с мамой и младшей сестренкой ринулись из дома. Отец пытался вынести хоть какие-то вещи. Потом начали рушиться потолочные балки. Одна упала прямо на него. Помню, как мы все кричали. Мать всучила мне двухлетнюю сестренку и велела выносить ее. Сама же ринулась на помощь к отцу. Я побежала, лавируя между лижущими мебель языками пламени. Спасительная дверь казалась такой близкой, но огненная вспышка оказалась быстрее моих ног…

И теперь я понятия не имею, выбрались ли мои родные, насколько пострадала сама. Ну почему я ничего не вижу?! Объяснение казалось настолько пугающим, что я упорно отталкивала его от себя. Я схватила теткину руку, еще лежавшую на моем плече, и второй рукой коснулась своих глаз. Наверное, она поняла… Я услышала приглушенный всхлип.

– Мне жаль, деточка. Ты ослепла.

Отчаяние, накатившее при этих словах, описать словами трудно. На меня будто обрушился весь мир и одновременно сжался до размеров теткиной руки и того, что я могла сейчас ощущать. Прикосновение грубоватых простыней, запах мази, которой, наверное, обработали мою кожу, приглушенная сейчас боль от ожогов. Я усиленно моргала, словно это могло помочь исправить ситуацию. Ну же, глаза, вы можете видеть! Ответом мне служила сгрудившаяся вокруг непроглядная тьма. В голове мелькали воспоминания: наша деревенька, затерявшаяся среди непроглядных лесов, река, протекающая неподалеку, лица односельчан. Краски мира, которые раньше я считала само собой разумеющимся. Только утратив что-то, начинаешь понимать, насколько оно на самом деле важно для тебя. В череду хаотично мечущихся мыслей и образов ворвался голос тетки:

– Лекарь сказал, что еще надежда есть. Зрение может восстановиться. Правда, никто не знает, когда.

И будет ли это вообще? – с горечью добавила я про себя. Мне придется смириться с чудовищной правдой. Теперь я калека. Та, на которую будут смотреть с жалостью и которая всегда будет нуждаться в опеке. Более того, если я еще стала безобразной из-за ожогов, меня даже шарахаться будут. Для девушки, считавшейся первой красавицей деревни, удар тяжелейший. Я чувствовала, как из незрячих глаз катятся горячие капли и как саднят от этого щеки. Наверное, тоже обожженные. Тетя гладила меня по голове и говорила:

– Хорошо, что ожоги не сильные. Уже через пару месяцев и следа не останется. Так тоже лекарь сказал. Он у нас хороший, сама знаешь. В городе учился. Раз уж говорит, значит, так и будет. Не падай духом, Агнейка. Теперь тебе нужно быть еще сильнее, чем раньше.

– А мама? Отец? Сестра? – снова попыталась я спросить саднящим горлом.

И тетка снова непостижимым образом поняла меня.

– Брат мой и невестка не выбрались. Пусть бог примет их души. А Калиска живая. Вытащили вас обоих. Она даже не пострадала ничуть. Не зря говорят, что бог малых детей оберегает.

В этот день я выплакала больше слез, чем за всю жизнь. Оплакивала родителей и свою горькую долюшку. Единственная отрада – сестренка. Только то, что она жива осталась, еще придавало сил жить дальше. Иначе не знаю, как бы пережила это. Наверное, перестала бы есть и пить и просто ждала кончину. Еще и мыслями добивала себя горькими о том, что теперь обуза для тети и ее мужа. Пока я несколько недель пластом лежала, восстанавливаясь после ожогов, я о многом передумала. Вспоминала безногого гончара Андира, который в графском отряде раньше служил. И как он на людях всегда шутил и улыбался. Женился даже, уже третьего ребятенка ждут с женой. Вот с кого пример нужно брать. И с увечьем жить можно, главное, рук не опускать. Научусь ткать получше или еще каким-то ремеслом заниматься. Буду хоть немного денег в семью приносить. За себя и за Калиску. Чтобы не попрекали нас куском хлеба. Тетя добрая и отзывчивая, а вот муж ее… Вот с того станется попрекать. А так уж повелось, что слово мужика закон. Не станет тетка мужу перечить.

Самыми отрадными минутами были те, когда тетя приводила ко мне сестру. Малышка прижималась ко мне, что-то лепетала. Я чувствовала ее любовь и понимала, что только в ней теперь, родной кровиночке, моя жизнь. Когда, не удержавшись, начинала плакать, зарывшись в ее мягкие волосики, она тоже ревела. Тетя тогда забирала ее сразу и уносила. Свои-то у нее уже взрослые были. Две дочки-погодки примерно моих лет и сын. Совсем уже самостоятельный. Двадцать ему. Скоро женится и приведет женку свою в родительский дом. Вспомнила, как мать, расчесывая мне волосы на ночь, говорила, что я уже совсем взрослая. Шестнадцать годков. Спрашивала, не приглянулся ли мне кто из парней местных, что увиваются за мной. И как я беспечно отмахивалась, находя в поклонниках кучу недостатков. Знала бы, что так жизнь повернется, уцепилась бы за самого плюгавенького. Все равно опора была бы. А теперь… Кому я нужна такая? Пусть даже красоты не лишилась своей, которой все девки завидовали. Но ущербную никто не возьмет. Мужикам нужна полноценная жена, которая и за детьми присмотрит, и за хозяйством. Хотя с чего я взяла, что все еще красива? Пусть даже тетя говорит, что ожоги сошли совсем. Вспоминала себя прежнюю: стройная фигурка со всеми положенными округлостями, милое личико с курносым носиком, пухлыми губками и голубыми глазками, длинные вьющиеся волосы красновато-каштанового оттенка. Теперь перед внутренним взором рисовалась одна чернота. Тень меня прежней, серая и безжизненная.

Время шло. Не скажу, что было легко, но я оказалась сильнее, чем думала. Постепенно привыкала к своему новому положению. Училась ориентироваться в мире по звукам, запахам и ощущениям. В доме уже даже знала, где что лежит, как передвигаться так, чтобы ничего не задеть. А вот на улицу одна выходить все еще боялась. Да и не могла пересилить себя. Встретить прежних знакомых, чувствовать их жалость. Когда прежние друзья приходили ко мне в дом тетки, я храбрилась перед ними. Делала вид, что у меня все хорошо и я нормально переживаю обрушившееся на меня несчастье. Но стоило им уйти, снова впадала в хандру. Требовалось время, чтобы опять настроиться на борьбу. Именно такой стала для меня жизнь. Борьбой. С собственной ущербностью, унынием, трудностями, которых теперь требовало даже самое простое занятие.

Всего полгода прошло, а с уст дяди уже стали срываться первые попреки. Правда, высказывал он их не мне, а тетке. Мол, почему он должен тянуть на шее ее родственничков. Скоро Айвон приведет жену, а тут на иждивении два лишних рта. Одна еще и калека, с которой и пользы никакой. Тетя пыталась возражать, что я и с готовкой помогаю, и прибрать могу, но он отметал все ее доводы. Я понимала, что этому человеку мы с сестрой в тягость, и он рад бы избавиться от нас. Удерживает лишь то, что люди скажут.

Когда в одном из разговоров дяди с женой промелькнуло «Хозяин Леса», я похолодела. Будто что-то ударило под дых, а сердце сжалось от тревожного предчувствия. Вспомнились детские полузабытые страхи, когда я заснуть не могла, наслушавшись историй про чудовище, живущее в лесу. Кто-то считал это обычными суевериями, кто-то искренне верил. Но не было ни одного человека в нашей или соседних деревнях, кто с легкой душой входил бы в лес. Туда, где в чащобе обитало страшное бессмертное существо.

Его звали Хозяином Леса. Его воле покорялись звери и птицы. Он мог так заморочить голову охотнику, что тот кругами блуждал вокруг одного дерева и не находил дороги домой. Раньше, поговаривают, несколько веков назад, от Хозяина Леса и вовсе житья не было. Смерти от дикого зверья или других напастей, поджидающих в лесу, обрушивались на деревни одна за другой. И тогда старосты всех окрестных поселений собрались и отправились на поиски того, кого считали лесным богом. Умоляли его смилостивиться над ними. Говорили, что готовы приносить жертвы, лишь бы он не губил всех. Не знаю, правда или нет, но легенда гласит, что раздался в ответ страшный голос. Будто из могилы. Хозяин Леса повелел каждые три года отдавать ему в жертву юную невинную девицу. Причем, не замухрышку какую-нибудь никому не нужную, а красавицу.

Шли века, а селяне тщательно соблюдали этот обычай. Установили очередь между деревнями, и раз в три года на расправу Хозяину Леса отводили девушку. На моей памяти до нашей деревни очередь не дошла. Но я слышала негромкие разговоры бывалых мужиков, которые велись за чаркой наливки. Так, чтобы дети не слышали. Но мы, дети, не могли удержаться, чтобы не подслушивать. Уж больно интересно было узнать, о чем взрослые гутарят. Мужики говорили о найденных в чаще женских телах, голых и изувеченных, будто изгрызенных дикими зверями. Еще и со следами чего похуже. Описывалось это так красочно, что эти картины потом приходили ко мне во сне. Я с ужасом представляла, что одно из этих изувеченных тел – мое собственное.

И вот сейчас, когда дядя сказал жене:

– В этот раз совет деревень решил, что настал наш черед жертву отдавать Хозяину Леса, – у меня все внутри обмерло.

Мой слух, обострившийся после потери зрения, жадно ловил каждое слово за дверью.

– Как же выбирать будут? – взволнованно воскликнула тетя. Понимаю ее беспокойство – две взрослые дочери, притом хорошенькие. Вдруг выбор на кого-то из них падет?

– Решили жребий бросать, – мрачно изрек дядя. – Бумажки с именем каждой подходящей девицы бросят в мешок. А потом староста перемешает и вытянет одну.

– Будем надеяться, что нас пронесет, – нервно воскликнула тетя.

Ее муж бросил едкую фразу:

– Как по мне, нужно от бесполезных и ущербных избавляться.

Тетя вскрикнула, от волнения даже голос повысив:

– Да ты чего?! Бедняжке и так досталось уже! Бога не гневи такими речами!

– Тьху на тебя! Лучше бы так о родных детях переживала! – воскликнул дядя.

На этом разговор прервался. Я же, ни жива ни мертва, поднялась со стула, на котором перебирала пряжу. Медленно, на одеревеневших ногах, подошла к кровати и упала на нее. Разразилась горькими рыданиями, чувствуя, как жестокие слова дяди еще сильнее бередят свежие раны в сердце. Горько осознавать, что даже единственным оставшимся родственникам ты настолько не нужна, что они готовы отдать тебя на верную погибель. Будь воля дяди, он бы так и сделал. Связал по рукам и ногам, отвез в лес и оставил на потеху Хозяину Леса и дикому зверью.

И совершенно неожиданно я поняла, как сильно хочу жить. Пусть даже такая: увечная и никому не нужная. Хоть это и эгоистично, но я порадовалась, что староста решил тянуть жребий. У меня есть шанс на спасение. То, что из мешка вытащат бумажку с моим именем, вряд ли случится. Ну не может одному человеку не везти во всем. Потеря родителей, своего дома, зрения. Если еще именно мне придется платить долг Хозяину Леса, то значит, на мне точно клеймо какое-то. Не иначе как прокляли еще при рождении.

Теперь я постоянно прислушивалась к разговорам вокруг, жадно ловя малейшие упоминания о жеребьевке. Похоже, известие всколыхнуло всех. С улицы доносились встревоженные голоса обсуждающих предстоящее событие людей. Мои двоюродные сестры места себе не находили. Снова всколыхнулись все страшные истории про участь, которая постигла прежних несчастных. Двоюродный брат переживал, что выбор падет на его будущую жену. Тем или иным образом несчастье коснулось всех. Жертвой могла оказаться любая. Чья-то дочь, сестра, невеста.

Все мои домочадцы в вечер жеребьевки ушли, чтобы самим наблюдать за всем. Я осталась вместе с сестричкой. Она что-то щебетала, играя с тряпичной куклой. У меня же душа была не на месте. Не знаю, почему, но дурное предчувствие грызло сильнее злобной собаки. И вскоре я поняла, что оно не обмануло.

Стенания тети я услышала еще до того, как вся семья вошла в дом. Ей вторил плач обеих дочерей. Дверь с шумом распахнулась, и все эти неутешительные звуки ворвались в дом.

– Что случилось? – тут же спросила я.

Старшая из двоюродных сестер – Рисса – заголосила:

– Жребий на Гаську упал!

Я обмерла! Случилось то, чего так опасалась тетя. В жертву Хозяину Леса выбрали одну из ее дочерей. Мелькнула мысль, что все-таки Бог все видит. Пословица: не рой яму другому, – проявилась в полной мере. Дядя так сильно желал подвергнуть меня этой участи, что к нему его зло же и вернулось. Правда, жаль, что платить за все придется Гаське. Доброй милой хохотушке, которая явно не заслужила такой страшной участи. Она так надрывно рыдала, что у меня на глазах тоже невольно выступили слезы.

– Староста сказал, что завтра прямо на рассвете Гаську нужно привести к нему, – робко сказал мой двоюродный брат. – Что будем делать?

– Спать! – рявкнул дядя. Я даже вздрогнула от неожиданности. Плач и стенания тут же умолкли. Я слышала теперь только сопение и шмыганье носом. – Слезами горю не поможешь.

Постепенно все разошлись по своим углам. Я тоже легла спать, но заснуть не могла. Незрячими глазами уставилась в потолок и думала о том, как себя чувствует сейчас бедная Гаська. Вряд ли спит. Слышала чьи-то сдавленные всхлипы, но не могла различить, кто именно плачет.

Осторожный шорох, будто кто-то крадется. Все прочие мысли тут же улетучились из головы. Я напряглась, изо всех сил напрягая слух. Сердце заколотилось так сильно, что его стук гулко отдавался в висках. Потом я услышала тихий шепот:

– Эй, пойдем поговорим.

Дядя! Сердце снова сжалось от тревожного предчувствия. Чего он хочет от меня? За то время, что я жила в их доме, он ни разу даже напрямую ко мне не обратился. А теперь поговорить вздумалось. Ничего хорошего от этого мне точно ждать не стоит. Но выбора нет. Он хозяин этого дома. Я не имею права не подчиниться. Я поднялась с постели. Он тут же цепко ухватил меня за локоть и потащил за собой. Когда в лицо ворвался поток свежего воздуха, я поняла, что он ведет меня на улицу. Накатила паника. Там я беспомощней котенка! А этому человеку я не доверяла ни на йоту. Но, слава богу, мы прошли всего лишь несколько шагов и остановились. Наверное, он не хотел, чтобы нас слышали домочадцы, потому и вывел на улицу.

Я чувствовала, как тело сотрясает дрожь, не столько от прохлады летней ночи, сколько от страха. Снова зашевелилось нехорошее предчувствие. Видно, не стоило мне так радоваться по поводу того, что в этот раз несчастье меня миновало. Уже следующие слова дяди убедили в том, что я права.

– Ты понимаешь, что для нас с женой и ты, и твоя сестра просто обуза. Нам всю жизнь тебя придется на себе тащить. А твоя сестра еще мала. Тоже на нашей шее еще лет пятнадцать сидеть будет. Мы уже немолоды. Вся надежда на детей была. На сына и дочек. Что в старости хоть будет кому воды подать. И что теперь? Нашу кровинушку отнимут. А ты будешь всю жизнь напоминать о том, что мы потеряли. Согласись, вот какая у тебя судьба будет дальше? Кому ты нужна вообще? Гаська бы замуж вышла, детей нарожала. А ты? Да на тебя никто и не позарится. А мы только ждать будем, пока подохнешь. Хотя мы скорее подохнем. Ты молодая, живучая. Моему сыну тебя на своей шее тащить после нас придется. Вот что, Агнейка, не бывать этому! Как заберут Гаську, можете с сестрой катиться на все четыре стороны. Плевать, что люди скажут. Не надобно мне такого ярма на всю жизнь.

– Меня-то ладно, – давясь душившими меня слезами, пролепетала я. – Калиску за что? Дитя еще совсем. Пропадет со мной вместе.

После паузы, словно подумав немного, дядя протянул:

– Мог бы я, конечно, войти в ваше положение. Малышку бы оставил, так уж и быть. Хоть здоровенькая она. Мог бы толк выйти. Как подрастет, все подспорье жене. Но условие у меня есть. Тебе все равно не жить, сама понимаешь. Кому ты нужна будешь на улице? Пропадешь под чьим-то забором, как собака паршивая. А другого спасти можешь. Вызовись пойти к Хозяину Леса вместо Гаськи. По гроб жизни тебя добрым словом вспоминать буду!

Да нужно мне его доброе слово! Знаю я ему цену слишком хорошо! Но не стала я эти слова ему в лицо бросать. Прав дядя, никому я не нужна. Пусть хоть у сестренки моей шанс будет на нормальную жизнь. Если я такую жертву страшную принесу ради нее, даже попрекнуть он ее не посмеет потом. Отработаю я за каждый кусок хлеба, которым кормить будут мою Калиску. Понурив голову, чтобы не увидел этот черный душой человек моих слез, я выдавила:

– Согласна.

ГЛАВА 2

Не знаю, видела ли тетя, как мы с дядей собирались рано утром. Скорее всего, да. Просто не могла не видеть. Она бы не упустила возможности в последний раз обнять дочь. Судя по тому, что не издавала ни звука, и дыхание ее на постели не было глубоким, не спала. Тетя знала, что происходит, но в этот раз любовь к родной дочери оказалась сильнее. Как и дядя, предпочла спасти свою кровинку ценой чужой жизни. Если в отношении никогда меня не любившего дяди я это восприняла нормально, то предательство тетки больно ранило. Глотая слезы, я попросила подвести меня к кровати сестры. Потом поцеловала ее в лобик: осторожно, стараясь не разбудить. Погладила мягкие волосики и двинулась навстречу смерти.

Мы шли по деревне. Было еще очень рано и поражала царящая вокруг тишина. Может, кто-то и наблюдал за нами в окна, но ничем не проявлял своего присутствия. У меня почему-то возникло ощущение, что абсолютно все односельчане одобряют решение дяди. Мир жесток к тем, кто не может быть чем-то ему полезен. По крайней мере, мир, в котором я выросла. Когда мы остановились, я поняла, что пришли к дому старосты. Дядя велел мне ждать, а сам куда-то ушел. Наверное, вошел в дом. Я навострила слух, стараясь услышать, что происходит внутри. Вскоре уже смогла различить негромкие голоса.

– Для всех так будет лучше, – говорил дядя. – Она сирота, никто по ней плакать не будет.

– И ты хочешь сказать, что она сама добровольно вызвалась? – недоверчиво сказал староста.

– Она умная девка. Сама понимает, что так лучше будет. На кой она нужна кому-то слепая? Не хочет обузой быть.

От возмущения я едва ли не кипела. Хотелось громко закричать, что это неправда. Он сам заставил меня пойти на такое. Но я понимала, что ничего не добьюсь. Даже если останусь жива, то от меня даже тетка отвернется. Не простит, что погибла ее дочь, а не я. Нащупав рукой стену, я оперлась о нее, чтобы не упасть. Кружилась голова, мир вокруг словно ходуном ходил. Как же больно и страшно вот так умирать! Как свинья на бойне.

– Ну так-то так, – глубокомысленно изрек староста. – Только вот что если такую ущербную Хозяин Леса не захочет?

– Дык почему не захочет? – с жаром затараторил дядя. – Она юная, невинная, пригожая, как и требовалось. А то что слепая… Ну, про это ведь уговору не было.

– Тут ты прав. – Я так и представила, как староста по обыкновению поглаживает окладистую бороду.

– А я тебе на праздник урожая корову подгоню. Самую лучшую свою! – перешел уже на подкуп дядя.

На том и порешили. Я понимала, что старосте, в принципе, без разницы, кого сдать Хозяину Леса. Меня или кого другого. И все же в душе, несмотря ни на что, еще теплилась надежда на его справедливость. Теперь же окончательно растаяла.

Дядя прошел мимо меня и напоследок даже потрепал по щеке в знак благодарности. Я дернулась, будто ко мне змея дотронулась. А потом сползла по стене и села на дощатый пол крыльца. Обхватила колени руками и спрятала в них лицо. Не хотела, чтобы кто-то видел мои слезы.

А потом меня погрузили в телегу, и староста повез куда-то. Я ощущала, как подпрыгивает повозка на ухабах, а нос щекочут запахи травы и цветов, окружающих дорогу. Мне все еще не верилось, что сегодня мой последний день в жизни. Все казалось, что должно что-то случиться и меня спасут. Но чем дальше мы ехали, тем больше я понимала, что чуда не произойдет. Запахи и ощущения тут же показались еще насыщеннее, чем обычно. Я наслаждалась каждым мгновением, отпущенным мне. Жалела, что не ценила их так, как могла бы. Торчала в доме дяди и тети и влачила жалкое существование. А ведь могла бы, как наш гончар, общаться с людьми, не унывать и радоваться отпущенной мне жизни на полную. Что теперь жалеть? Теперь нужно просто смириться. Но я не могла. Внутри поднимался глухой протест, и мне стоило значительных усилий сдерживать его.

Дорога отняла несколько часов. Я ощущала себя полностью разбитой, когда мы, наконец, прибыли туда, куда направлялись. Поняла это по тому, что повозка остановилась. Мне помогли слезть на землю и повели куда-то. Я услышала гул голосов и по приветствиям поняла, что это другие старосты. Так у них повелось, что жертву Хозяину Леса провожают они все. Какая честь для меня! – со злостью подумала я, но опять оставила мысли при себе. Пыталась себе представить, как вели себя на моем месте другие девушки. Плакали, умоляли пощадить их, осыпали палачей руганью или покорно шли на заклание. Сама я чувствовала обиду и гнев на то, что все так несправедливо. За что мне такое? Чем я успела заслужить? Уцелела в огне лишь для того, чтобы меня разодрали страшные обитатели леса? А перед этим их хозяин еще и сделал кое-что похуже. То, на что намекали мужики в нашей деревне.

Судя по разговорам, у других старост тоже возникли сомнения насчет меня. Можно ли меня считать достойной такой великой жертвы. Но, видно, нашему старосте уж слишком захотелось обещанной дядей коровы, и он сумел убедить их, что все нормально. Потом меня повели куда-то. Единственным ориентиром служила ведущая меня рука и деловитые указания, куда ступать. Понимала, что даже сбежать не смогу. Слепота обрекла меня на полную зависимость от других людей. Что ж, остается надеяться на одно – пусть моя смерть будет быстрой. Еще при других людях я старалась держаться. Не хотела, чтобы кто-то видел моих слез. Но когда поняла по стихнувшим в отдалении голосам, что осталась одна, разревелась в голос.

Меня оставили в чаще привязанной к дереву. При малейшем движении веревки болезненно впивались в кожу. Никакого шанса на спасение. Даже мизерного. Теперь я уже сомневалась, что Хозяин Леса вообще существует. Если так же поступили и с другими девушками, то, скорее всего, их съели дикие звери. Это уже людская молва окрасила их гибель такими яркими красками. Не знаю, сколько просидела так, бессильно обвиснув на веревках. Прислушивалась к малейшему шороху вокруг. При малейшем треске сухих веток вздрагивала и напрягалась. Но всякий раз ничего не происходило. Видать, какой-то мелкий зверек пробегал. В конце концов, несмотря на весь ужас моего положения, я умудрилась уснуть. Сказались, видать, бессонная ночь и волнение.

Проснулась я от ощущения промозглого холода, терзающего онемевшее тело. Поняла по особым звукам и запахам, что наступила ночь. Хотя для меня это мало что изменило. Такая же ночь окружает меня даже днем. И все же я испугалась. Лесные хищники обычно охотятся по ночам. А я даже не могу разжечь костер, чтобы отпугнуть их. В довершение всех моих мучений одолевали голод и жажда. С ужасом поняла, что если даже звери не тронут, то умру здесь от истощения. И еще неизвестно, какая смерть милосерднее. Так я размышляла до того момента, пока воздух не прорезал рев. Описать, что он собой представлял, трудно. Похожий на волчий, и в то же время не совсем. Было в нем что-то и от человека. Словно кто-то выл в ночи, одновременно отпугивая врагов и изливая глубокую тоску. Мурашки пошли по коже от этого звука. Я вжалась в дерево и закрыла глаза, словно это могло как-то помочь. Сердце едва не выпрыгивало из груди. Я вспоминала все молитвы, какие знала. Обращалась даже к древним богам, культы которых соблюдались лишь тайком. Неужели, легенды не врали? Где-то здесь, в дремучем лесу обитает страшное существо, лакомящееся юными девушками. И уже скоро я окажусь в полной его власти!

А потом где-то совсем рядом раздался еще один вой – на этот раз не такой необычный, но от этого не менее страшный. Волчий! Я услышала шорох, который издавали бегущие ко мне лапы, прерывистое собачье дыхание. Вой раздался совсем близко и моего лица коснулось чье-то дыхание. Я закричала так сильно, насколько была способна. Волк на мгновение отпрянул – я ощутила колебания воздуха, с помощью которых теперь определяла присутствие кого-то рядом. А потом послышался жуткий треск веток. Словно между ними пробиралось что-то большое и тяжелое. Новый вой – тот самый, который я уже слышала. Жуткий, наполовину человеческий. Скулеж волка и жалобное повизгивание, торопливый топот бегущих лап. Похоже, лесного хищника прогнало что-то более опасное и страшное. И теперь это что-то находилось рядом. Я ощущала его дыхание – не менее тяжелое, чем мое собственное сейчас. Наверное, он бежал, стремясь выхватить свою добычу из лап другого зверя.

Звук шагов, похожих на человеческие. Ощутила, как кто-то склонился надо мной. В нос ударил запах пота и мускуса, смешанный со звериным. Не знаю, почему я не закричала, хотя все во мне вопило от внутреннего крика. Меня будто парализовало. Каким-то внутренним чутьем понимала, что сейчас нужно молчать. Не показывать своего страха. Вести себя, как с животным. Стоит показать свой страх – растерзает тут же. Хотя может так будет даже лучше? – закралась всполошенная мысль, но я тут же отбросила ее. Если есть хоть малейший шанс выжить, я им воспользуюсь.

Почувствовала, как кто-то рванул веревки, с треском разрывая их на волокна. Это же какой силищей нужно обладать! По спине пробежал холодок. Потом меня вздернули в воздух и перекинули через плечо. Я ощутила, что прикасаюсь щекой к горячему телу, покрытому густой шерстью. Что же это за зверь такой?! Неужели, и правда тот самый мифический Хозяин Леса. Я не издавала ни звука, боясь разъярить это жуткое существо. Меня куда-то понесли. Чудище двигалось так быстро, что порывы ветра болезненно отдавались в ушах. Куда оно несет меня и что собирается со мной делать?! Удивляюсь, как это я снова не начала рыдать. Наверное, уже выплакала все слезы. Или в самой сложной ситуации обрела необходимую сейчас стойкость. Трудно сказать. Но факт остается фактом. Я выдержала всю эту безумную гонку, с трудом удерживая подкатывающую к горлу тошноту. Думаю, если бы в желудке остался хоть кусочек пищи, я бы не удержалась. Но там все резало от голода, так что и в этом был какой-то плюс.

Когда существо остановилось, страх накатил с новой силой. Похоже, прибыли, где бы ни было это место. Меня кулем свалили на землю и позволили несколько секунд отдышаться. Я осторожно двигала закоченевшими конечностями и никак не могла даже сесть. Потом меня снова подняли на руки, на этот раз уже более нормальным способом. Так, как обычно мужчины носят женщину, прижав к груди. В лицо пахнуло запахом сухих трав и спертого воздуха. Похоже, мы в какой-то хижине. Меня опустили на что-то мягкое, по ощущениям похожее на шкуру какого-то животного. Я замерла, боясь того, что должно последовать дальше. Но ничего не происходило. Однако я чувствовала чье-то присутствие совсем рядом со мной. Ощущение нависшей опасности не покидало. Устремила невидящие глаза туда, где по моим ощущениям находилось существо. Не решалась ничего сказать первая, хотя глупо было ожидать, что он вообще умеет говорить. Или умеет? Ведь как-то он дал понять старостам, что хочет человеческих жертв.