Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Предисловие
Затакт
Часть первая. «Дом»
Париж. Март 2014. Первое письмо
Часть вторая. «Дерево»
Париж. Апрель 2014. Второе письмо
Часть третья. «Сын»
Край. Май 2014
В феврале 2014 года в Барселоне я вела тренинг по системной биологии для новых сотрудников R&D-отдела[1] одной международной корпорации, в которой тогда работала и которую вскоре собиралась покинуть, чтобы вернуться в науку. Тренинг был одним из условий нашего полюбовного расставания. Окна гостиничного номера, в котором я провела месяц, выходили на неизбежную Саграда-Фамилиа. На нее же с другой стороны смотрел фасад корпоративного офиса, но тренинг шел в комнате без окон, так что бо́льшую часть рабочего дня я была избавлена от созерцания величайшего долгостроя двадцатого века и от доступа свежего воздуха заодно.
Я приходила на работу к девяти часам утра и рассказывала своим студентам то немногое, что знала о цепочках и сетях молекулярных взаимодействий, существующих в живых клетках, и учила их выискивать информацию в научных статьях и проверять выводы фактами – то, что хотел показать автор, тем, что он действительно показал. А по вечерам, когда я возвращалась в отель и включала компьютер, на меня обрушивалась реальность, в которой между выводами и фактами отсутствовала не то что причинно-следственная связь, но даже слабое подобие корреляции. Я проверяла задания учеников и готовилась к следующему дню, бегло пробегая глазами ленты новостей и френд-ленты, где одна половина моих украинских друзей призывала проклятия, смерть, позор на головы другой половины (надо ли уточнять, что обоюдные проклятия обе стороны – «за Майдан» и «против Майдана» – посылали исключительно на русском?..). Войны еще не было, ничто из происходившего на Украине (если вынести за скобки самоопределяющийся/аннексированный Крым) еще не выплеснулось за рамки «массовых беспорядков», как это обозначает выхолощенный язык корпоративных СМИ. Но ненависть, раскаленное взаимное напряжение уже повисли в украинском секторе интернета и понемногу электризовало интернет российский, так что всякий неопределившийся, не принявший безоговорочно одну из сторон, чувствовал себя всеобщим врагом. Люди, выходившие на площадь за европейскую «свободу слова» и «против произвола властей», уже начинали банить друзей за малейшее несогласие и соглашаться, что произвол в некоторых случаях может быть и необходим, а другие, пассивно-лояльные, вероятно, даже слишком пассивные и слишком лояльные к ошибкам прошлой власти, новой не желали спустить ни малейшей оплошности и живо усваивали главный (с их точки зрения) киевский урок – добрым словом и вооруженным сопротивлением от верхов можно добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом… Собеседников штормило. Истерическую радость мгновенно сменяла истерическая злость и обратно, – невыносимые эмоциональные качели, на которых человеку со стороны было невозможно удержаться дольше двадцати-тридцати минут в день, да и то… Я закрывала компьютер трясущимися руками, падала на кровать и снова, и снова прокручивала в голове планы срочной эвакуации родителей. В ночном окне над крышами соседних домов вырисовывался силуэт последнего творения Гауди, и я задергивала окно темной шторой, чтобы его не видеть. Чтобы ничего не видеть.
.....
Странное дело, я никогда не думала о своей юности как о «голодной». А как начну вспоминать, обязательно получается «про еду».
Лекс кашлянул, возвращая меня в реальность. Я опомнилась. Подошла к окну.
.....