Отрывок из книги
Утро первого января. Обычное серое утро первого января. Ночью мы с друзьями впустую растратили остатки рождественского волшебства в излюбленной пивнушке напротив моста. Я уже взрослый мальчик, но люблю Рождество. В моем детстве не было никаких дурацких историй, которые исковеркали бы представление о нем. Обычно, если в кино действие начинается с Рождества, обязательно находится кто-то, не выносящий его красно-зеленого боевого раскраса и елового аромата. Моя семья была до того правильной и благополучной, что я едва избежал угрозы засахариться к совершеннолетию. Впрочем, некоторые утверждают, что так оно и произошло. Но младенец Иисус исправно снабжал меня и моих сестер подарками, пока мы обходили городок, отвешивая праздничные поклоны родственникам и друзьям.
Рождество – это обещание чуда, не так ли? Апогей веры в свои мечты, экстракт надежды, питаемый юркими нейронами головного мозга, несущими воспоминания о детстве. Или жизнь меня все-таки пересластила? Ладно, оставим. Я могу часами рассуждать о волшебной пыльце, рассыпанной в морозном воздухе – той самой, что позволяет детям летать. О безмолвной тайне, застывшей в вышине – она творит единство и связывает сердца. Я ведь художник, я сотни раз рисовал это, по вдохновению и на заказ. Я талантливый жиголо, знающий пароли и такты, я все это – понарошку.
.....
Я родился в крошечном городке в графстве Стаффордшир – маленьком оазисе традиций в зеленой ячейке сети, сплетенной из железнодорожного полотна и автомобильных дорог. Наша семья жила в старом двухэтажном доме из красного кирпича, необычайно добротном и терпеливом, несмотря на полуторавековой юбилей, встреченный вместе с моим двадцатилетием. Мы были не богаты, но и не бедны: всегда хватало на провинциальную жизнь и оплату обычных желаний. Никто в моей семье не виноват в том, что однажды у них появился чудаковатый малый, решивший, что ему предначертано завоевать мир, а потому брезгливо отвернувший точеный нос от размеренного местечкового снобизма и лаконичной претенциозности деревенских сквайров. Все проходит, и это прошло. Оставшись в гулкой пустоте, наедине со своей памятью и сундуками с золотом, я приполз на ближайший рождественский ужин к родственникам: молчание будущего было столь невыносимо, что мне быстро захотелось пряного аромата прошлого. Меня приняли, и даже ни о чем не спросили, накормив и уложив спать в моей детской комнате, а теперь – плохо отапливаемой мансарде, прохлада которой показалась моему сердцу огнем катарсиса. Это было год назад. Всего лишь.
Однако теплая, цветущая пыльцой вода воспоминаний не в силах затопить мой прагматичный разум целиком. Мое детство и то, что смогли дать мне родители, было самым обычным. А все волшебное в него привнес я сам.
.....
