Отрывок из книги
Эта ночь необыкновенно ярко освещена тихим шепотом света золотистых куполов церкви, в которой сегодня особенно многолюдно. Возле алтаря, сияя богато расшитым одеянием, стоит батюшка, из его уст кисельными ручьями льются речи служения, подле него на ступенях распевает православные песни церковный хор, а где-то в глубине толпы, возле правого малого подсвечника вырисовывается маленький силуэт хрупкой девушки. Каждый год в рождественскую ночь она приходит в этот храм к самому началу службы и уходит только поутру. Ее голова покрыта тонким шелковым платком цвета спелой черешни, а в руках у нее неизменно две тонкие желтые свечки – за здоровье каждого из родителей. Неподалеку от девушки сверкают две маленькие фигурки, на которые она уже в третий раз невольно кидает свой взгляд. Ее глаза устремляются к подсвечнику, где, кротко подпевая молитвам, следит за свечами маленькая послушница этого храма – земной ангелок с самыми добрейшими глазами, которые когда-либо удавалось видеть девушке. За спиной малютки пристроился мальчуган лет семи, одетый по-современному и, очевидно, пришедший сюда с верующими родителями. Эти ребята, наверняка, давно знакомы, именно поэтому он уже в который раз пытается завязать разговор с вышеописанной послушницей, в ответ ее лицо озаряется кроткой и очень стеснительной улыбкой, значение которой невозможно понять – отчуждение ли это или обычная скромность… Его детское личико освещено любовью, на ее глаза падает лишь свет церковных свечей. Он смущенно почесывает лоб, предпринимая очередную попытку заговорить с ней, она же, бросая на него добрый взгляд, тихонько краснеет и нежно окрещает свой лобик священным знаком в такт церковной песне… Но вот слабые полупрозрачные лучи утреннего солнца уже начали падать на заснеженные купола. Служба закончилась, и мимо этих двоих проплыла взрослая пара. Женщина, очевидно являющаяся матерью мальчугана, молча повела его к выходу. Послушница же направилась к белоснежной лестнице, ведущей в одну из церковных комнат. Уходя она несколько раз обернулась в его сторону, и ее щеки заалели. Храм практически опустел, пора уже и наблюдавшей за ними девушке уходить домой, но она почему-то не торопится. Ее шаги рисуют плавную траекторию к тому самому подсвечнику, а губы шепчут тихую молитву. Она просит счастья. Не для себя. А для той маленькой девочки…
На это задание нас отправилось семеро. Вернулись двое.
.....
Приветствую тебя, хорошего вечера. Сегодня я опять проснулась от этого ужасного запаха курева. Если честно, то, когда я его учуяла, по привычке еще пять минут лежала с закрытыми глазами, чтобы Катя не заметила моего взгляда. А потом вспомнила, что я у Лизы, встала с кровати, обошла комнату и обнаружила, что в квартире я одна. Представляешь, Лиза вышла покурить в подъезд. Это странно, потому что в последний год, перед тем как я попала в Центр, она курила прямо в квартире. А тут вот… А еще мы сегодня вместе с ней слушали музыку. Ну, точнее, я включила Гарри Топора и Тони Раута, пока Лиза жарила макароны, а она вдруг подошла и села рядом… Знаешь, а я ведь специально не выключила песню, увидев ее. Мне как-то спокойнее, что ли, когда эти ребята читают из динамика… Она дослушала со мной песню до конца, а потом просто молча сидела рядом, пока ей не позвонили. Я думаю, на том конце провода был тот ее мужик, и, судя по их разговору, он хочет к ней вернуться, а она вовсе не против. Лиза звала его в гости. По интонации, с которой она с ним говорила, я поняла: это был не первый его звонок за последнее время, как-то они слишком уверенно разговаривали, будто обсуждали какой-то совместно придуманный план. Кажется, я скоро снова поеду в Центр. Сейчас в комнате играет моя любимая музыка. «Демоны в моей голове мне мешают жить. Я постоянно вижу серые тени на стенах». Эх, скорей бы уже концерт!
Привет, дневничок! Этим утром я снова проснулась от запаха. Но это был не осточертелый мне горький прокуренный воздух, это был сладкий яблочный аромат с тонкими нотками корицы. Им веяло с кухни. Лиза испекла мою любимую шарлотку, раньше, когда у меня еще была семья, когда Лизу я еще называла мамой и когда мы еще жили вместе с папой, с этого запаха у нас начиналось каждое воскресенье. Конечно же, я сразу побежала отведать лакомства, чтобы хотя бы через вкусовые ощущения вернуться в те беззаботные времена. Но Лиза на кухню меня не пустила, она вынесла посуду в зал, поставила на стол тарелку с яичницей и сказала, что завтракать сегодня мы будем так, а шарлотка – на вечер, потому что к восьми у нас ожидаются гости. Я уже догадываюсь, что это за таинственные гости, а точнее гость! Это ее мужик придет. Придет и будет есть шарлотку. Нашу семейную шарлотку со вкусом моего счастливого детства! Как она вообще могла ему ее приготовить?! Знаешь, успокаивает только одно – я этим вечером наконец-то пойду на концерт Гарри Топора и Тони Раута, а значит, не увижу, как эта похотливая рожа будет съедать счастье нашей в прошлом сплоченной семьи. Вот, правда, к восьми концерт уже может закончиться… Ну ничего, я придумала план! Я просто не буду сегодня заходить на кухню. Запрусь в комнате и буду собирать вещи в Центр. Я пыталась мысленно успокоить себя, но не получалось. Тогда села на подоконник и стала всматриваться в то, что происходило за окном. Там я не нашла ничего интересного и, проводив глазами нескольких прохожих, перевела взгляд на свою комнату. Большую ее часть занимал оранжевый диван, заправленный однотонной зеленой хлопковой простыней, лишь по краям украшенной вышитыми блекло-голубыми завитками. Подняв взгляд чуть выше спального места, я уткнулась глазами в полку. А на полке он – тот, кто наконец-то смог хоть немного успокоить меня, – билет на заветный концерт. Выступление моих любимых артистов, кстати, уже через два часа. Мне пора собираться. Лиза такая счастливая стоит на кухне, посыпает сахарной пудрой шарлотку. А еще она сегодня с самого утра лезет ко мне с объятиями. А я не даюсь. Пусть этого своего вечером обнимает!
.....
