Читать книгу Костыль-нога - Мария Некрасова - Страница 1

Ненавижу родственников! Родственников терпеть не могу! Я не про маму с папой, а про тех двоюродных дядь, теть и полубабушек, которые живут у черта на рогах, а о себе напоминают исключительно открытками. В открытках они пишут, что страсть как хотят тебя увидеть, хотя ни разу не видели. Они понятия не имеют, каково это – наблюдать твою физиономию! Вдруг ты им не понравишься?! Может, у тебя стеклянный глаз, или третье ухо на лбу, или нос на ладони и при этом насморк, чтобы пачкать всех при рукопожатии?! Они ж не знают! Но все равно пишут, что хотят тебя увидеть, такие уж они люди.

Терпеть не могу родственников! Нет, когда они прислали открытку не на Новый год, а в конце лета, я терпел. Когда мама решила, что пора бы им все-таки предъявить меня («Поезжай, Игорек, хоть отдохнешь по-человечески»), я терпел. Я терпел, когда шестнадцать часов трясся в поезде, где пятьдесят четыре человека и один туалет, терпел, хотя сил моих уже не было. А когда доехал до своей станции (поселок «Деревянный»), то поблизости не оказалось ни одного куста – терпел, что было делать?! Я стерпел, что у тети Нюси (родственницы) оказался сын – Пашка, с которым я был обязан теперь дружить. Терпел, когда Пашка назвал меня москалем и предложил покорить Эверест на спор. Терпел, потому что Эверестом здесь называется крыша коровника – самого высокого здания в поселке. Терпел, когда свалился с этого Эвереста и потом целый день прождал «Скорую». Когда меня закатали в гипс и поставили на костыли, я тоже терпел. Но когда по дороге в поселок ко мне подбежал полоумный старикашка, отобрал костыль и сказал: «Для музея», – я уже не стерпел!

На одном костыле я подскочил к Пашке и прозрачно намекнул ему, что мы-москали привыкли, что Эверест – это гора, а не крыша коровника, что «Скорая» приезжает через час, а не через восемь. А еще мы привыкли, что вода в туалете спускается, а старички на улицах не отбирают у подростков костыли, пусть даже для музея.

Про костыли я намекнул особенно прозрачно, так, что Пашка с минуту катался по земле, держась за ушибленную ногу, потому что отстаивать свою точку зрения мы-москали тоже привыкли. Пашка проорался, вдоволь покатался по земле и сразу зауважал москалей. А потом все объяснил. Лучше бы он этого не делал, потому что мне в сто первый раз за последние сутки захотелось домой.

Мы уже лежали в кроватях в Пашкиной комнате, под самой крышей бревенчатого сельского дома (вот куда могут выслать горячо любимые родители!). В окошко светила луна (и ни единого фонаря!), на улице выли собаки, в общем, обстановочка располагала. Пашка сказал:

– Ты только не думай, что мы здесь все психи.

Начало было многообещающим, тем более что именно так я и думал. Впрочем, если Пашка хочет переубедить, пускай попробует.

И Пашка попробовал:

– Это был не костыль!

– А что же?

– Костыль-нога!

– Че-во?!

– Костыль-нога, страшная вещь, бич всего нашего поселка.

Я вспомнил, что костыль был старым и покоцаным и, возможно, первый хозяин, какой-нибудь древний старичок, успел переколотить им весь поселок. А что?! Таких и в Москве полно: они свято уверены, что не получат сдачи, вот и колотят своими костылями всех, кто подвернется.

– Ты не понял! – обиделся Пашка.

– А ты не объяснил.

– Объясняю. Слышал сказку про Пиноккио?

– Нет, блин! Дожил до 13 лет, да так и не прочел, времени не было! Ты бы хоть ужастик какой пересказал, все интереснее!

– А ты знаешь, – продолжил Пашка, – что Пиноккио действительно существовал?

– Деревянная кукла, что ли?!

– Сам ты кукла! Много веков назад в Италии жил мальчик...

– Настоящий?

– Да. Но то ли родился уродом, то ли при жизни так повезло, что он остался без рук, ног, носа, в общем, колобок был, а не мальчик.

– Как это?

– Говорю ж, не знаю. Может, проказа, а может, под лошадь попал, не важно. Суть в том, что его отец-столяр Джапетто сделал сыну отличные деревянные протезы и выучил танцевать. Пиноккио танцевал на базаре, или как там это у них называлось, и зарабатывал на жизнь себе и уже постаревшему отцу.

– А потом?

– А потом его убил пьяный торговец бутылкой по голове или как-то еще. С тех пор Костыль-нога бродит по ночам и мстит за него.

– А почему одна нога?

– Что осталось, то и мстит. Он же почти весь был деревянный, даже нос, кажется. В земле все разложилось, а нога уцелела.

– Откуда знаешь?

– Так могилу обнаружили недавно, лет 50 назад. Мы-то с тобой не помним, а бабульки рассказывают, все газеты об этом писали.

– А вы-то здесь при чем, ты говорил – в Италии?

– Так ногу, единственную уцелевшую, поместили в музей, а музей обокрали.

– Ваши?

– Наверное. Каким дуракам еще понадобится гнилая деревяшка?! Только Костыль-нога от воров сбежала и ходит по нашему поселку – мстит.

– Поселку-то за что мстить, ведь Пиноккио убили в Италии?

– За ограбление, наверное. А может, ей все равно, лишь бы мстить. Что с нее возьмешь, деревяшка и деревяшка!

Я представил, как может мстить деревяшка, все равно кому, неизвестно за что. Может, например, настучать по башке. Невелика беда, даже для такого маленького поселка. Может залезть в печку и провонять там все дрова своей многовековой гнилью. Пинка дать тоже может, но это почти как по башке, так что не в счет. Может переработаться в бумагу и взвиться под небеса транспарантом: «Селяне – козлы». Замаскироваться под дощечку в сортире и в самый ответственный момент пинком отправить тебя в черную дыру. Все какие-то мелкие пакости, а никакая не месть. Ерунда, в общем. Лучше бы Пашка и впрямь пересказал мне ужастик.

Пашка уже посапывал в своей кровати. Да и меня вырубало.

– Как мстит-то? – спросил я, подавляя зевоту.

– Так и мстит. Кто взглянет на Костыль-ногу, сразу одеревенеет.

– Ври больше! Я целый час с ней проходил и ничего. И этот дядька не просто так отобрал, а для музея, где все будут пялиться.

– Так то днем, – не сдавался Пашка. – Она мстит только по ночам, и то...

– Что?

– Что-что, тебе охота смотреть на эту гадость? Костыль, грязный и с волосами, суперэстетичное зрелище, люди любуются часами, если больше делать нечего! Нет, парень, на нее можно взглянуть только случайно, и опасно это только ночью. А ночью темно, кошку-то под ногами на слух определяешь, а Костыль-ногу в жисть не разглядишь, пока сама не придет и под нос не сунется.

И тут я услышал стук.