Категория «привходящего». Том 2

Оглавление

Мария Владимировна Николаева. Категория «привходящего». Том 2

Конечное и бесконечное[1]

Литература

Самое самозабвение[2]

Литература

Сила совместного воображения[3]

Сверх-бог и материализация сознания[4]

Литература

Общее житие в безответной любви[5]

Литература

Сословие по договоренности[6]

Литература

Русский онтологизм[7]

Литература

Русско-индийский материализм[8]

Литература

«Утешение философией» как эклектическая трагедия[9]

1. Постфилософский жанр литературы

2. Герменевтические коннотации

3. Обращение к подлинной «философской трагедии»

4. Очерк развития философии в художественной форме

5. Культура эклектики и самостоятельное мышление

Литература

Сократический и скептический методы прерывания бытия[10]

1. Философия как методология «расчеловечивания»

2. Скептическое отношение к догматизму и про-скептицизму

3. Более или менее «сущее» в жизни по Аристотелю

4. Не существенность, но связность бытия человеком

5. Скептицизм как альтернатива нагнетению бытия

Литература

Древнегреческие и древнеримские свидетельства об Индии[11]

Древнегреческие свидетельства об Индии

Древнеримские свидетельства об Индии

Литература

Появление философии в качестве «греческой»[12]

Литература

Выбор точного слова и недостоверность речи[13]

I. Выбор точного слова: средневековая латинская литература

II. Недостоверность речи: французское Просвещение

Литература

Постфактум и постскриптум ведической жертвенности[14]

1. Вопрос о согласовании философии и духовной практики

2. Философская мотивация онтологизации мифологии

3. Ригведа как пример «активного отделения от мифологии»

4. Переход от ведической мифологии к философии брахманизма

5. Мифология как единая форма познания в индийской культуре

6. Осмысление мышления древними риши в X мандале Ригведы

7. Попытка исключить беспрецедентное истолкование из рассмотрения

8. Опыт разоблачения тайны мифологических парадигм в Ригведе

Литература

Тезисная форма в древнегреческом философствовании[15]

«Логос» в качестве элемента и стихии

Литература

Суждения как предпосылки идеи

Литература

Предпосылка кощунства[16] (Тезисы)

1. Бог безымянен и многоименен – диалектика божественного имени

2. Объединяющие наименования и признаки раздельности

3. Превосходство отрицаний над утверждениями в применении к Богу

4. Прославление Бога именами, отделенными от него разумением

5. Структура имени: форма, энергия, смысл. Передача имени

6. Иерархия имен: Добро, Сущий, Жизнь, Премудрость

7. Троица в триединстве именования. Таинство воспроизведения имени

8. Объявление Своих Имен Богом и способы именования Бога человеком

9. Ангелы и демоны – альтернативы человеческому пути именования

10. Уклонения от именования: фантазия, ложь, кощунство

Литература

«Время до смерти» в западной литературе[17] (Тезисы)

Литература

Отрывок из книги

Мы будем исходить из выводов, сделанных в основополагающем изложении истории герменевтики как теории, формировавшейся в процессе интерпретации феноменов культуры. Ограничимся двумя явными сменами точки зрения на отношение этики и эстетики друг к другу и их место в философии. «Понятие вкуса первоначально было скорее моральным, нежели эстетическим… Для Канта от широты и богатства того, что можно было бы назвать нравственной способностью суждения, остается только эстетическое суждение «вкуса»… Фихте и Шеллинг по-новому употребляют в эстетике понятие трансцендентальной способности воображения. В противоположность Канту позиция искусства понимается всеобъемлюще. Но тем самым сдвигаются основания эстетики. Моральный интерес к прекрасному в природе отступает перед встречей человека с самим собой в произведениях искусства. В эстетике Гегеля прекрасное в природе выступает уже лишь как «отблеск духа»… Кьеркегор увидел разрушительные последствия субъективизма и первым описал самоуничтожение эстетической непосредственности. Его учение об эстетической стадии экзистенции набрасывалось с позиций этика, для которого неисцелимось и непрочность экзистенции возникают в чистой непосредственности и неконтинуальности». [1]

Мы поставим перед собой два вопроса; ответ на первый из них будет служить лишь основанием для следующего, на который мы готовы не столько ответить, сколько показать, как он вообще возможен. Во-первых, нас интересует, как основные понятия этики и эстетики – долг и красота – выражаются через разрешение противоречия между «конечным» и «бесконечным» (Сартр считал его основным), хотя бы оно и состояло на каком-то этапе в ясном и отчетливом выражении их несовместимости. Во-вторых, как в данном контексте отличие прекрасного от возвышенного по Шеллингу сравнительно с таковым у Канта соотносится, – если вообще соотносимо (кроме переноса и модификации чисто логической конструкции, находящейся на том уровне конкретности, где этика и эстетика еще не выделяются из философии), – с двумя формами отчаяния по Кьеркегору. Второй план заданного сравнения обнаруживается в апелляции Кьеркегора к Фихте через употребление категории «воображения» в качестве основания самого сознания. Тем самым, воображение как чисто эстетическая функция вмешивается в веление долга как чисто этическое требование. И это несмотря на то, что в логике Гегеля дается подробный разбор представления о пределе и долженствовании как моментах бесконечного, возникающего в самом конечном – ибо Кьеркегор находил гегелевскую логику совершенно неэтичной в силу отождествления в ней зла и негативного вообще.

.....

Пусть останется непонятным, прогрессирует философствование или свободно трансформируется. Но с полным самозабвением предаваясь самосознанию захочет ли кто-нибудь впредь как самого себя мыслить «бога»?

1. Г.В.Ф. Гегель. Феноменология духа. Гл. 3. Сила и рассудок.

.....