Читать книгу Любовь, карьера, дружба плюс испытание гнилой деревней - Мария Петровна Семина - Страница 1

Жаркое майское утро делало все возможное, чтобы Света опоздала на работу. Оно отнимало силы, заливало тело потом, топило асфальт, превращая его в ловушку для каблуков. Но вот, наконец, появилась высокая стеклянная башня, ставшая приютом для множества фирм и фирмочек. Здесь же располагался офис компании, в которой трудилась Светлана.

У дверей офиса стоял невероятный для бизнес-центра персонаж: небритый, тощий, косматый тип неопределенного возраста, от которого за версту разило низкокачественной алкогольной продукцией. Возможно, самогоном. Света в таких вопросах не разбиралась. Пока она открывала дверь офиса, тип стоял над душой и громко сопел, разбавляя окружающее пространство душистыми алкогольными парами:

– Женщина!

Света оторопела:

– Это Вы мне?!

– Ну ты чудная. Тут же нет никого больше. Я это, что хотел узнать… Костян сегодня придет?

Свету передернуло. Никудышище посмело назвать ее женщиной! Да, она не юна, может и не первой свежести, но чтоб ее назвали «женщиной» – это ни в какие ворота! Женщинами зовут грузных теток с двойными подбородками. А у нее, вечно сидящей на диете, 44 размер одежды, и ей еще не исполнилось тридцать.

– А ну, пошел вон отсюда, алкаш! – строго отчитала Светлана негодяя.

– Ооо! Костяяян! – завопило куда-то в сторону косматое никудышище.

– Василий! Что ж ты горланишь как потерпевший? – отозвался из недр коридора директор компании, Константин Георгиевич. – Ну, проходи, проходи. Что топчешься как неродной?

– Да к вам страшно идти. Меня злая тетка обругала и обозвала, – пожаловал на Свету дурно пахнущий персонаж.

– Не может такого быть. Наша Светочка скромная и вежливая девочка, – парировал директор, – вот встретился бы ты с Зинаидой Карловной – другое дело, она бы тебе космы повыдергивала.

Света заворожено смотрела, как за дверями директорского кабинета скрылись мужчины: «Что может быть у них общего? У нашего благообразного Константина Георгиевича и этого упыря?».

***

В юности к Свете пришло осознание того, что счастье возможно только в Москве. Так возникла жизненная установка – вырваться из родного провинциального города в мегаполис. Света старательно крошила гранит науки в школе, затем в университете, прогрызая дорогу в блистательное будущее. С будущим долго не ладилось. В 24 года она приехала в столицу, и понеслось: съемное жилье, поиск работы, смена работы, поиск работы…

В 28 лет судьба смилостивилась над провинциалкой. Света отправилась на очередное собеседование, по итогам которого ее приняли на должность маркетолога-аналитика. Успешная фирма была укомплектована относительно молодым персоналом. Кроме Светы там трудились специалист по рекламе Юрий, менеджер по продажам Катерина, главный бухгалтер Зинаида Карловна и программист Валера. Именно он координировал деятельность целого штата компьютерных гениев, создающих некие программные продукты. Впрочем, все эти гении работали удаленно и в офисе не появлялись.

Внутренний мир сослуживцев Свету не интересовал. Она отработала в фирме год, но тесных контактов ни с кем не поддерживала, предпочитая не смешивать личную жизнь и работу. Единственное, что она знала о соратниках наверняка – география мест, откуда они прибыли, была обширной и занимательной. Коллектив подобрался – лимита на лимите. Исключение составлял угрюмый Валера – москвич в пятом поколении. Кроме столичной наследственности программиста отличал скверный характер, справиться с которым было под силу только директору. Выйдя из себя, босс начинал стучать по столу кулаком: «Молчать! Забыл, гаденыш, где я тебя подобрал?!» Гаденышу вспоминать было нечего. Пришел – устроился, и все. Главное, что устроился удачно. Зарплата Валеру устраивала. Она устраивала всех.

– Света, – спрашивала Зинаида Карловна, – ты ведь чувствуешь, что мы – избранные?

– Для чего избранные?

– Ни для чего. Просто избранные. Судьбой. Кем бы мы были, если б остались в своей дыре? А тут и зарплата, и жилье, и вообще.

Зинаида Карловна была женщиной среднего роста, немного полноватой, что ее не портило, а создавало иллюзию добродушия. Образ дополняли круглое лицо и красные кудряшки. Зинаида не признавала искусственных красителей и для придания шевелюре нужного оттенка всю ночь спала с пакетом на волосах, пряча под ним смесь хны со свекольным соком. По всей видимости, у Зинаиды было повышенное содержание гемоглобина в крови, так как в порыве гнева ее лицо сливалось по цвету с волосами, а гневилась бухгалтерша часто. Свете не хотелось спорить с Зинаидой, но и умолчать о своей точке зрения она тоже не могла:

– Ну, не знаю. Мне кажется, судьба тут ни при чем. Это заслуга Константина Георгиевича.

Директор оказался сказочным работодателем: подчиненных не обижал и сильно не придирался. Правда, водилась за ним странность: Константин Георгиевич был до непонятного сердобольным. Периодически по его указанию со счетов фирмы списывались денежные средства в какие-нибудь больницы, детские дома и прочие социальные учреждения. Внешность Константина Георгиевича соответствовала известной поговорке о том, что хорошего человека должно быть много: он был полным, лысым, розовощеким дядечкой. Лицо босса было идеально круглым. Крупный нос создавал впечатление, что его обладателя только-только изъяли с рыбалки откуда-нибудь из-под Рязани и нарядили смеха ради в дорогой костюм успешного бизнесмена.

***

К 9 утра офис заполнился остальными сотрудниками. Света потихоньку делилась с ними новостью про чудовище и теплый прием, оказанный ему боссом. Между тем, тихое бормотание странного гостя за дверями постепенно стало набирать громкость и, наконец, перешло в крик:

– Я! Бессмертный! Я! Надежда России!

– Дурак ты беспробудный! И позор Скобеевки! – послышалось в ответ от Константина Георгиевича. Обмен любезностями продолжался минут десять, после чего раскрасневшийся Василий с налипшими на лоб потными космами вывалился из кабинета и корабельной походкой направился к выходу, надрывая глотку песней: «Я коней напою, я куплет допою!»

До самого вечера руководитель не покидал кабинета. На другой день он ходил хмурной и периодически кому-то звонил. Сотрудники переглядывались, тревожась за будущее фирмы и свое благоденствие. В пятницу вечером Константин Георгиевич предстал перед подчиненными с восторженным выражением лица.

– Все! Край! Сейчас распустит нас всех, скажет, что фирма закрывается, – зашептала Катя Светке в ухо неприятную весть. Ухо вспотело.

– Да ты что?! Я только-только собралась квартиру купить, кредит хотела оформить.

Юра и Зинаида Карловна обменивались многозначительными взглядами, всеми способами давая понять, что устроенная боссом сцена для них полная неожиданность. Валера безучастно висел на каком-то сайте. Вернуть его из интернета в реальность бренного мира было непросто.

– Ребята! – начал было Константин Георгиевич пламенную речь, но голос сорвался. Он крякнул и начал заново. – Ребята! Все мы одна команда. И в радости и в горести…

Валера в изумлении отлип от компьютера от последующего словесного потока.

Аудиторию повергло в шок то, что вещал директор. По всему выходило, что в настоящее время горесть случилась конкретно у него, у Константина Георгиевича, а все остальные сотрудники, как члены одной верной команды, должны ему в этой горести помочь. Оказалось, что Света с директором были почти земляками. Тот родился в деревне Скобеевка, всего в двухстах километрах от города, где выросла Света. Скобеевка в настоящее время находилась в губительном упадке. Колхоз давно развалился, мужики спились, работа отсутствовала.

Ничего удивительного в сообщении про деревенский упадок не было. Изумляло окончание речи: «Я рассчитываю на вас. На кого еще я могу положиться? Завтра в 9 встречаемся у нашего здания и едем в Скобеевку. Пока я не могу конкретно обозначить сроки пребывания там. Но думаю, за лето уложимся». Пламенная речь вязла в заскорузлых мозгах трудоголиков, не готовых к такому повороту событий.

– Простите, Константин Георгиевич, – подал голос Валера, – я правильно понял, что завтра утром я с компьютером подмышкой поеду поднимать с колен Вашу деревню?

– Все верно.

– Константин Георгиевич, – трагически просипела Зинаида Карловна, – при всем моем уважении… Я не могу в колхоз. У меня язва и муж. К тому же если мы все здесь бросим, фирма развалится. Я останусь прикрывать Ваш тыл.

– Спасибо, Зинаида Карловна, но о своем, как Вы сказали, тыле я позаботился. После нашего отъезда мое место займет сын и остальные члены семьи.

Когда-то вдохновителем идеи создания компании была супруга Константина Георгиевича. В семейном бизнесе принимали активное участие и их сын с невесткой, у которой были нужные связи. После того как бизнес пошел в гору, члены семьи самоустранились, доверив вести дела Константину Георгиевичу. Тот набрал новую команду, которая теперь в изумлении таращилась на своего босса.

– Итак, дорогие мои. Завтра утром я вас жду. Деньгами не обижу. Каждый день пребывания в Скобеевке оплачивается по двойному тарифу. Кто не сможет поехать, наказывать не стану. Дело добровольное. В этом случае пишите заявление на отпуск. Зинаида Карловна, примите заявления и оформите все как нужно, – добавил Константин Георгиевич и ушел.

Когда за директором закрылась дверь, в комнате воцарилась тишина.

– Я домой пойду, – нарушила молчание Света, – а кто-нибудь будет писать заявление на отпуск?

Желающих не было.

Понурую Свету обтекал быстрый поток целеустремленных людей. У всех у них были планы на вечер. У Светы тоже были планы. В выходной она собиралась украсить своим присутствием зрительный зал театра или кино. Еще вчера ничто не предвещало беды. Вечером она сидела в любимом кафе, пила любимый кофе, схлебывая с поверхности кружки замок, выведенный бариста. Радовалась зарплате, упавшей на банковский счет. Строила планы, как приятней потратить деньги… Впрочем, что теперь вспоминать об этом.

***

«Это ж надо! Вырвалась, называется, из провинции в столицу! Лишь бы знакомых в Скобеевке не встретить, а то позора не оберешься», – досадовала Света, волоча за собой неподъемный багаж. У стеклянной башни царило оживление. Вокруг Катьки хлопотал водитель такси, выгружая для нее из недр машины сумку за сумкой. Катерина обожала наряжаться. Красивая одежда, по ее мнению, увеличивала шанс привлечь внимание мужчин. Мнение было ошибочным. Как правило, мужские особи, завидев ладную фигуристую Катьку с густыми каштановыми волосами, вмиг начинали глупеть и пускать слюни. На наряды они попросту не смотрели. Другое дело, что Катька таких ухажеров на дух не переносила. И как Ассоль ждала своего принца.

Катя была на 3 года младше Светланы, но на 2 размерных ряда больше, что не могло не радовать старшую сослуживицу. Мысли о замужестве часто мешались в головах обеих с проблемами рабочего характера. Впрочем, направление этих мыслей шло в разном ключе. «Работа хорошая есть. Осталось мужика для ЗАГСа выбрать. И все. Исходная жизненная программа выполнена», – думала Катерина. «Всех нормальных женихов с яслей разобрали, а некондиционный кадр мне ни к чему. Займусь обустройством быта», – мыслила Света.

Прибывший к месту сбора Валера обошелся одним невразумительным пакетом. По ходу, для своего деревенского жизнеобеспечения он взял только ноутбук с мышкой. Взмыленная Зинаида Карловна тащила две клетчатых сумищи: одну с харчами, адаптированными к язве, другую – со шмотками.

Юрка с рюкзаком и ящиком пива притулился на корточках в теньке куста. Возможность безнаказанно прикладываться к любимому напитку делала предстоящую поездку чудесным мероприятием. Пиво было второй страстью Юрия. Первой были женщины. Блондинки, брюнетки, тощие, пухлые, фигуристые и плоские, высокие, маленькие… Никаких предпочтений за ним не водилось. Он любил всех без разбору.

– Как так можно? – возмущалась Катерина, когда Юрка начинал взахлеб восторгаться очередной пассией. – А как же Людочка? Та хрупкая блондинка, с которой ты нас знакомил?

– А что Людочка? Мы расстались лучшими друзьями.

– Тебя послушать – половина женского населения Москвы – твои лучшие друзья после расставаний! Не смей дотрагиваться до моего стола! – ругала Юрия Катька. – Ты шляешься неведомо где, неведомо с кем. Кто знает, что ты подцепил?! Наоставляешь у нас в кабинете личинок от своих позорных болезней… тьфу, тьфу, тьфу, – постучала она по деревянной подставке для цветов.

– Катя! – не обижался на нее легкомысленный Юрка. – В тебе говорит ревность.

– Отойди от меня! Не смей ко мне приближаться! – переходила на крик Катерина. – Я попрошу Константина Георгиевича, чтобы он заставил тебя ежемесячно медосмотр проходить!

Юрка добродушно смеялся. Парень он был простой и незлобливый. Только женщин уж очень сильно любил. А они его. Природа наградила Юру идеальными пропорциями, светлыми курчавыми волосами, приятными чертами лица и выразительными глазищами.

Ровно в 9 потенциальные спасители Скобеевки начали нервно озираться по сторонам. Босс был до тошноты пунктуальным, мня себя тем самым королем из присказки, для которого точность – это вежливость.

– А может, вчера босс шутковал? – высказал вслух тревожащий всех вопрос Юра.

– Ты по себе-то людей не суди! Какие могут быть шутки?! Он, наверное, заболел. Вы видели, какой Константин Георгиевич вчера был? Чернее тучи, – делилась своей версией Катерина.

– А может, его тот странный визитер… Василий, кажется, чем-то опоил, ввел в транс, подчинил своей воле и теперь над ним потешается? Внушает ему непотребные мысли, а Константин Георгиевич эту дрянь неосознанно озвучивает… – Зинаиду Карловну терзали противоречивые желания: с одной стороны, хотелось нажиться на деревенском горе по двойному тарифу, с другой, – оставлять без присмотра мужа в столице, полной соблазнов, было боязно.

– Родные мои, долго еще ждать, когда вы наговоритесь? Впереди десять часов дороги. Поверьте, вы успеете выговориться за это время, – босс произносил монолог из открытого окна тонированного микроавтобуса, запаркованного у башни.

«Тонированный микроавтобус, наспех собранная группа спасателей гнилой деревни. Не работа, а шпионские страсти прям», – злилась Света.

В автобусе стоял омерзительный запах перегара, а на сиденье рядом с дверью полусидел-полулежал не менее мерзкий Василий.

– Яхонтовые мои! Знакомьтесь. Мой двоюродный брат, Василий Арсентьевич Трунькин, – представил вонючего красавца босс.

– Очччень приятно познакомиться, – прошипела Светлана, споткнувшись об вытянутую ногу Трунькина.

– О! Тощая злыдня! – радостно среагировал тот.

– Я не смогу находиться в обществе душистого Василия десять часов. Меня вырвет, – закапризничала Зинаида.

Зинаиде Карловне или бухше, как называли ее в коллективе, было 34 года. В ее активах были молодой 25-летний муж и внебрачный сын, которому недавно справили 18-летие. В коллективе страсть как любили травить байки про бурную молодость Зинаиды, но вслух вопросов не задавали, опасаясь взрывного характера бухши.

Вопреки протестам пассажиров деятельный Василий взялся устраивать утренник для компании. Он исполнял песни, матерные частушки и стихи. Когда пытки абсурдом стали невыносимы, Катерина, сидевшая за алкашом, достала из сумки пояс от халата. Молниеносно метнула широкую петлю за сиденье, где кривлялся нетрезвый пассажир. «Неужели задушит?» – изумилась Света, не испытывая впрочем сочувствия к потенциальной жертве.

Импровизированное лассо миновало шею и плечи мерзавца. Василий хрюкнул, когда резким движением Катя дернула пояс на себя и припечатала артиста к сиденью. Пара витков – и враг был повержен, обуздан, примотан к сиденью микроавтобуса. Фиксацию головы негодяя, особенно ее ротовой части, Катерина производила неспешными оборотами шарфика, позаимствованного на время у бухши.

Сослуживцы смотрели на садистское зрелище с одобрением. Константин Георгиевич в бесчинства не вмешивался, наслаждаясь благословенной тишиной. Поначалу Вася трепыхался, но затем сник и заснул.

У въезда в деревню микроавтобус встречали собаки. Они наперегонки бросались под колеса транспорта. Вдоль щербатой дороги сновали куры. Привязанные к кольям телята умильно смотрели на микроавтобус и похлестывали себя хвостами, избавляясь от оводов.

– Ляпота! – изрек Юрка. – Как дома, только крыши у изб другие.

– Ничего так, – поддержала его Катька, – еще б водоем какой, вообще классно б было!

– А, кстати, где мы будем жить? – прервала поток восхищений бухша.

– На постой остановимся у моей тетки Серафимы, матери Василия, – утолял любопытство подчиненных Константин Георгиевич.

– Я не буду жить с дураком в одной хате. Лучше уж землянку вырыть, чем делить кров с придурком!

– Успокойтесь, Зинаида Карловна, – вновь возник босс, – у Василия Арсентьевича есть свое жилье. Мы его попросим, и он не будет нам досаждать.

Спасители Скобеевки переглянулись. Они сильно сомневались в адекватности Васьки и его способности понимать человеческую речь.

Тетка Серафима к приезду гостей была готова. В доме витал запах вкусной еды. Хозяйка доставала из печи большие пироги. Настоящую русскую печь Света видела впервые в жизни. Валера, судя по тому, что он пару секунд задержал на ней взгляд, вероятно, тоже.

– Касатики мои! Пойдемте осмотрим дом, выберете себе комнаты, – взял на себя роль гида Константин Георгиевич.

Долго ходить не пришлось. В доме было всего три комнаты. Одну даже не открывали, там были покои тетки Серафимы.

– Погодите-погодите, это что же, я не один что ли в комнате буду жить, а с Юркой? – подал голос программист.

– Тихо, соколик, тихо. И с Юрием и со мной. Чай не на Мальдивах, – усмирял подчиненного босс. – Девочки, выбирайте комнату, которая вам больше нравится.

Выбирать было не из чего. Обе светлицы были сестрами-близнецами и выходили скособоченными окнами на огород с картошкой. Зинаида, чтоб не обидеть босса, походила с озабоченным видом по одной горнице, по другой, и, закончив осмотр помещений, ткнула пальцем в сторону левого:

– Тут будем жить.

– Вот и славно, – обрадовался директор.

– А санузел где? – продолжал упорствовать Валера.

– Вот молодец! Напомнил. Пойдемте санузел смотреть, – ответствовал босс и повел компанию на улицу. – Санузел у Серафимы Кирилловны разделенный. Тут будете лицо-руки-зубы в порядок приводить, – директор ткнул пальцем в сторону пошлого рукомойника, прибитого прямо к стене дощатого дома, – а по ветру будете вооон в тот дворец бегать.

В предназначении «дворца» ошибиться было невозможно из-за характерного запаха, доносившегося с его стороны.

– У нас в деревне в сортире всегда нарезанная газета лежит вместо туалетной бумаги, – хмыкнула Катька, – и побежала делать сравнительный анализ, – О! Гляньте! Тут тоже!

Валера стоял с каменным лицом.

– Да ладно, чего ты? Не бойся, не пострадает твоя пятая точка за лето от газетного свинца, – заржал над москвичом Юрка.

Валера замечание плебея игнорировал.

– Где мы будем принимать душ? – прояснял он дальнейшие жизненные перспективы.

– Никаких душей. Только баня. Русская баня. Воды натаскаете, нагреете, и вперед, радовать тело! – ораторствовал Константин Георгиевич.

– А воду откуда таскать? Из речки? – не унимался любящий комфорт Валера.

– Почему из речки? Чай не в каменном веке живем. Из колонки. Она рядом с домом почти. Возьмете телегу, флягу. Заполните тару водой, да довезете на телеге.

– А что? Баня – это хорошо. Особенно если с веничком и с травяным чаем. Это и кожу омолаживает, и вообще, – повеселела бухша.

– Да, чуть не забыл. Не забывайте каждый за собой мыть посуду. И следите, чтоб помойное ведро под раковиной в кухне не наполнялось. Спросите у Серафимы, куда помои сливать. Она в какую-то канаву рядом с дорогой льет, – закончил экскурсионную программу Константин Георгиевич. – Вы сегодня с дороги отдыхайте. К делам приступим завтра.

Утро началось конкретным утром, часа в три. Спать под свирепое кукареканье Серафиминых петухов было невозможно. Народ потихоньку стал выходить в раздельный санузел. После улицы собрались на кухне. Сильно хотелось есть, даже не есть, а жрать, однако шариться по Серафиминым припасам было неловко. Команда понуро сидела за пустым столом и с завистью смотрела, как Зинаида поглощает противоязвенную пищу, привезенную из Москвы.

К собранию вышел свежий Константин Георгиевич:

– Милы мои! С добрым утречком! Вот что здоровый воздух делает: только рассвело, а вы уже готовы к труду!

– Поесть бы, – остановил речевой поток босса Юрий.

– Кстати, насчет поесть, – спохватился директор. – Валера, принеси, пожалуйста, из комнаты красную сумку с сухпайком. Девчонки, заварите нам чайку.

Сухпаек был укомплектован нарезным батоном, сырокопченой колбасой, галетными печенюшками и шпротами. Все молча утоляли голод. Быстрее всех орудовала разработанными челюстями Зинаида Карловна. Обезопасив язву предварительным перекусом, теперь она ловко опрокидывала в ротовую полость бутерброды со шпротами и колбасой.

– Касатики мои, давайте составим график дежурств по приготовлению пищи и примерное меню на неделю, – взялся руководить подчиненными Константин Георгиевич.

– А чего тут составлять? – изумилась Зинаида, – 3 дня мальчики дежурят, 3 дня девочки.

– Я не умею готовить, – на всякий случай подал голос Валерий, – я если только суп бомжа могу кипятком залить.

– Наше какое дело? – вызверилась Зинаида. – Нанимай на свой день кухарку.

– Никого больше нанимать не будем, мы и так Серафиму притесняем, – вмешался Константин Георгиевич. – Я предлагаю так: три дня дежурят девочки, потом один день Юра с Валерой. Будет так, как я сказал! – сверкнул глазами в сторону недовольной Зинаиды директор. – Теперь о важном. В полдень в клубе состоится собрание. На повестке дня обсуждение инвестиционных вложений в развитие Скобеевки. Жители деревни в курсе, все предупреждены. Я ушел по делам. Меню обсуждайте без меня. Деньги на продукты возьмете на полке у телевизора.

***

Недельное меню было составлено. Жеребьевкой первое дежурство выпало Светлане. Выждав, когда откроется магазин, та стала собираться в дорогу за продуктами.

– Ты как пойдешь, присмотри мне козу поприличней, – наущала дежурную Зинаида Карловна.

– Это не ко мне. Я боюсь живность, – парировала Света.

– Я же не прошу ее приводить. Ты ведь не цыган – коз и коней воровать. Просто осмотрись, а потом мне расскажешь, где козы посимпатичней. Мне козье молоко для язвы хорошо. Я потом с хозяевами договорюсь, и они мне молоко сюда приносить станут.

– Ладно.

Где находится магазин, Света уже знала. Вчера они всей гоп-компанией обошли деревню вдоль и поперек. Набрав продукты, Света решила срезать обратный путь огородами. Она деловито шла вдоль старых дощатых заборов и подспудно заглядывала за дырявые изгороди на предмет симпатичных коз. Коз не было.

Зато было кое-что другое. За корявым забором чьего-то поместья в теньке старых яблонь стояли нарядные могильные оградки. Света принялась считать: пять, шесть… десять. Их было много. «Жуть какая! – поежилась Света. – Только больные на всю голову или сектанты могли разбить жилье и огород на месте языческого кладбища». В том, что перед ней именно языческое кладбище, Света не сомневалась. Крестов на могилах не было. Зато на каждой ограде висели ковры, перины, матрацы, подушки. Надо полагать, чтобы покойникам лежалось мягче. То, что покойники под землей, а спальные предметы – над ней, значения не имело. Им – сектантам – все равно. Логика и сектанты – вещи несовместимые.

Света, конечно, слышала, что бывали похоронные обряды и покруче. Так, некоторые поволжские народы в древности хоронили соплеменников на деревьях. Но то когда было – во времена мамонтов! А тут 21 век! И ковры с перинами на свежевыкрашенных оградках. Варвары! Девушке повезло стать свидетельницей обряда водворения на могилку предметов дня сна. Хозяйка-сектантка торжественно несла на вытянутых руках две подушки, потом положила их на пустующую ограду, погрустила, подумав о чем-то возле места упокоения древнего усопшего, и пошла в избу.

«Деревня дикарей! Надо поспешать с этого места, а то подкрадутся и принесут в жертву. У них тут, пади, с этим делом запросто…» – отгоняя пугливые мысли, Света обернулась и обомлела.

К ней неспешной поступью шел странный молодой мужчина. Как есть из этих. Сектантов. Опрятный, высокий, сухощавый и взволнованный. На лице маньяка-сектанта выступила испарина. Светлые, цвета спелой пшеницы волосы налипли на лоб. Незнакомец неотрывно шел прямо на нее. В правой руке у него была длинная железка. Он волочил ее за собой по земле, как маленькие мальчики возят машинки на веревочке. Непонятная железяка вздымала из земли смешные фонтанчики пыли. Незнакомец нагонял ее.

– Молодой человек! Вы что-то хотели? – на всякий случай поинтересовалась Света.

Незнакомец смотрел сквозь нее и неотвратимо приближался. «Вне всяких сомнений – маньяк! – догадалась девушка. – Тюкнет сейчас по башке железкой, и поминай, как звали». Свете задурнело. Ноги отяжелели как в страшном сне, когда нужно бежать, сломя голову, а ты стоишь, как кролик перед удавом.

«Че те надо?!» – как можно уверенней и наглее заорала Света маньяку. Она где-то слышала, что маньяков надо отпугивать либо самоуверенным тоном, либо звуком «ыыы». Если издавать этот звук, в мозгах маньяков что-то перещелкивает, и они теряют к жертве интерес. Света выпучила глаза и надрывно завела протяжное «Ыыыыы!!!». Реакции маньяка не последовало. Он все так же неотвратимо приближался и смотрел сквозь нее. Вероятно, тоже волновался. Быть может, ритуальное убийство, которое он готовился совершить, было дебютом в его сектантской карьере. Путь назад был отрезан, а впереди была короткая лесопосадка. Чтобы попасть в деревню, нужно было бежать леском.

Теряя рассудок, Света понеслась к деревьям, не выпуская из рук сумок с продуктами. Она не чувствовала ни рук, ни ног, так что сумки помехой не были. Когда она пробежала половину лесопосадок, из-под тенистой березки к ней навстречу вышли два мужичка. Один из них растопырил руки и нараспев произнес: «А кого это в наш лесок занесло? Как звать тебя, красна девица?»

«Ах, вон что, – дошло до красной девицы, – урод с железкой специально меня сюда гнал. У них здесь засада. Живой не сдамся, – приняла решение Света, – пощады от этих нелюдей все равно не дождешься». Как есть, почти не сбавляя скорости, она подбежала к растопырившему руки мужику и ударила ногой туда, где ему должно было быть больнее всего. Тот свалился замертво. «Один есть!» – повеселела Света и побежала дальше. Позади нее раздавались нечеловеческие вопли и сложносочиненные матерные слова. Погони не было.

Только увидев дом Серафимы, она позволила взять чувствам верх. Света плакала навзрыд. И с каждым всхлипом ужас пережитого будто отступал назад. Подойдя к крыльцу, Света и плакала и икала одновременно.

– Ты чего в каком виде? – изумилась увидевшая ее Катя.

– Чего ревешь? Деньги что ль потеряла? – вышла на шум Зинаида Карловна.

– На меня маньяки напали, – бессильно опустилась на деревянный пол крыльца Света, – возле языческого капища.

– Ты чушь-то не неси! – категорично ответила Серафима, подслушавшая диалог коллег, – в нашей деревне отродясь маньяков не было! А уж языческих капищ тем более!

– Нельзя отрицать очевидное, – равнодушно пробубнила Света. – Я решила срезать путь огородами. Пошла. Смотрю, а за забором в теньке старого сада языческое кладбище. А там сектанты. Несут на могилы подношения. Ковры. Перины. Подушки. Чтоб покойникам мягче спалось.

– Ну, ты, девонька, совсем того! – возмутилась Серафима. – Придумала то же! Языческое кладбище! Это Федька Кашин ограды на заказ варит, у него самые низкие цены в районе. Сварит, выкрасит. И пока их у него не заберут, Валька, жена его, свое барахло на солнышке на свежих оградах сушит!

– Пусть так. Значит, возле Кашинского могильника на меня маньяки и напали.

– Тьфу! – сплюнула Серафима.

– А как? А кто? – не обращая внимания на недовольство Серафимы, причитывали Катя с Зинаидой. Бессердечные мужчины отсиживались в доме.

Свете не хотелось отвечать. Она полностью обессилела. «Надо бы встать», – вяло подумала она. Света подняла голову и задохнулась от ужаса. К дому, волоча за собой все ту же железку, шел маньяк.

– Держите эту ненормальную! – заорал маньяк. – Она только что человека изуродовала!

– Не слушайте его, он хотел меня убить! – завизжала Света.

Наконец на крыльцо вышли Юра с Валерой.

– Саша! Что происходит? – спросила маньяка испуганная Серафима.

– Теть Серафим, Палыч попросил отнести Вам гвоздодер, который он на прошлой неделе у Вас позаимствовал. Шел я, значит, а Ваша ненормальная вначале по огородам кралась, все по заборам шарилась, высматривала там чего-то, а потом как припустила, и с разбегу Игната Борисова ногой-то… По тем самым местам!

– Как? А за что она его так?

– Ни за что. Не понравился, видать. Мы с Сергеем хотели Игнату скорую помощь из райцентра вызвать, но вроде обошлось. Пришел в себя.

– Что ж ты брешешь? – уже не так уверенно заговорила Света. – Я ведь тебя спрашивала, что тебе от меня нужно, а ты молчал.

– Я в наушниках музыку слушал. Задумался, может быть. Была бы ты Анджелина Джоли, я бы от тебя, красавицы, глаз не отводил. А так, особо поглядеть-то не на что. Впрочем, ты прости, если что не так сказал. А то ведь ты скора на расправу, как я убедился.

Юрка с Валеркой обидно заржали.

– Сашенька, зайди к нам чайку попить, – вспомнила о гостеприимстве Серафима.

– Нет, Серафима Кирилловна, спасибо, в другой раз как-нибудь, – ответил Саша и пошел в обратный путь.

Свете хотелось забыться летаргическим сном. Надолго. Чтоб, когда она проснется, свидетели ее позора, были бы уже если не мертвыми, то хотя бы старыми. От полной деморализации ее удерживала злость: «Вот ведь гады!» Юрка с Валеркой не встали на ее защиту, когда носитель гвоздодера назвал ее некрасивой, сравнивая со стандартами Анджелины Джоли. А ведь она вполне симпатичная девушка. С приятными чертами лица. Ухоженная, стройная. Правда, рост немного подвел – всего 165 см, но она же и не стремится на подиум!

– Воительница! Ты харчи-то принесла? Или опять пойдешь крошить деревню? – спросил Валера, за что получил подзатыльник от Катьки.

Когда страсти улеглись, а взбудораженная Света приготовила завтрак, компания расселась за столом.

– Теть Серафим, – начала разговор Катерина, – а сегодняшний Саша с гвоздодером – он кто?

– А ты почему спрашиваешь? Понравился?

– Не то чтобы понравился, просто он какой-то интеллигентный и выделяется на местном фоне.

– Какой интеллигентный?! – завелась с пол оборота Светлана. – Как может эта деревенщина быть интеллигентом?!

– Он не деревенский. Саша на лето к Федору Павловичу жить приехал. Сам Палыч в городе в университете науку преподает. А Саня у него в аспирантах ходит, – давала жиличкам пояснения Серафима.

– А зачем Палыч его на лето взял? Из жалости? Саньку жить негде? Или чтоб аспирант грядки Палычу полол? – не унималась любопытная Катька.

– Исследования у них тут.

– Полезные ископаемые ищут?

– Ищут. Только не полезные ископаемые, а ерунду какую-то.

***

В науку Сашу привела филология. В юности он чувствовал в себе задатки поэта и мечтал, что фамилия Горюнов станет такой же известной в России как Пушкин. На раз-два он поступил на филологический факультет в родном городе. Его определили в группу, где почти все студенты принадлежали к небольшой этнической группе. Они быстро и ладно курлыкали на своем языке, а вот с могучим и великим была проблема. Горюнов недоумевал, как их взяли на профильный факультет по русскому языку, если они в нем ни бельмеса.

К концу первого семестра стало очевидно, что никто не станет отливать в золоте поэтический дар Александра. Этнических горемык учили отличать существительные от прилагательных! Дело спорилось не быстро. Молоденькая преподавательница, болеющая душой за профессиональную честь, старалась, как могла.

– Ребята! Начнем с того, что вы слабенькие. Главное, признать свои ошибки, и дело пойдет.

– Да, да, слабенькие, – соглашались покладистые студенты.

– Будем развиваться. Каждый день станем отводить по пять минут небольшой игре. Я говорю вам букву, а вы мне на нее называете существительное. Например, говорю «А», а вы отвечаете мне «арбуз».

«Кретинизм какой-то. Неужто она серьезно?» – негодовал Александр. Преподша была серьезной донельзя и знала, что делает. Первые три дня игра шла туго, вместо существительных студенты выкрикивали и глаголы, и местоимения, и даже имена собственные. Но постепенно дело пошло, и самооценка студентов полезла вверх.

– Молодцы! – Радовалась за подопечных русичка. – А сегодня будем работать со сложными буквами. Назовите существительное на букву «Щ». В аудитории повисла тяжелая тишина. Казалось, было слышно, как под черепными коробками скрипят мозги. Народ был упорный и старательный, просто с педагогами в этнических деревнях не ладилось.

Наконец один из учеников поднял руку. Все смотрели на него с завистью. «Интересно, «щенок» или «щетка»? А может, он слово «щепетильность» знает»? – заинтересовался Горюнов.

– Ну, давай, Андрюша, называй нам слово, – подбодрила парня преподавательница.

– Щастье! – гордо выпалил тот.

– Аааа! Точно!!! «Щастье – щасливый», – защебетали студенты в аудитории.

– Ага-ага!

Всем было обидно, что не они назвали такое очевидное слово на «Щ».

«Отчего люди лезут туда, куда им лезть не нужно?» – все чаще задавался вопросом Саша, глядя на учебные потуги одногруппников. С годами вопросы множились. Ответов не было. Тогда Горюнов и поступил в аспирантуру по психологии.

Его научным руководителем стал Палыч. Теперь они вместе вымучивали научную парадигму по теме «Феномен прозвища в системе формирования личностной самооценки». Скобеевка была щедра на материал для исследования. Тут могли забыть чью-нибудь фамилию, но не прозвище.

Таких нюансов Серафима не знала. Впрочем, ей было не до Палыча с аспирантом. Она наряжалась в клуб. А ведь если бы не ее Васька, никакого собрания не было бы!

***

Некогда цветущая Скобеевка в 90-х годах прошлого столетия не выдержала испытаний переменами и загнулась. Кто мог, подался в город. Самые везучие, навроде Константина Георгиевича, оказались в Москве. Остальным пришлось искать работу в районном центре. В числе последних был Вася Трунькин. Он не чувствовал себя несчастным. Вася работал сварщиком. Профессия была востребованной. На жизнь хватало. Периодически случался калым. Василий отстроил себе избу через три дома от родителей и навещал мать с отцом каждый день

Жизнь Трунькиных была размеренно-благополучной. Трунькины-старшие получали пенсию, занимались скотиной, птицей и огородом. Василий в будние дни ходил на службу, вечером женихался с фельдшером Нюрой. Нюра была из местных. Веселая, жизнерадостная девушка нравилась родителям Васи. Серафима Кирилловна стала намекать сыну на свадьбу и внуков.

А что? Нюрку Вася любил. Наверное, они и поженились бы, но в семье Трунькиных случилась беда. Умер Васин отец. Как сказали врачи, из-за оторвавшегося тромба. Серафима Кирилловна как-то сразу сникла, постарела, а Василий начал пить. Новое увлечение пришлось ему по душе. Вскоре Васю поперли с работы, он утратил интерес к Нюре. Они расстались. Разбитая горем мать содержала семью на свою крохотную пенсию.

«Из князей в грязь», – констатировали деревенские жители новое положение Трунькиных. Кто-то из местных поведал о случившемся Константину Георгиевичу. Сердобольный племянник не мог остаться в стороне и ежемесячно стал присылать Серафиме Кирилловне пособие на бедность. Вася не испытывал благодарности к благодетелю. «Крысы! Кругом одни крысы!» – вопил в пьяном угаре Трунькин. – Все в город сбежали! Один я остался деревню подымать! А если китайцы придут? Кто вас защитит? Только Василий Трунькин! Я – надежда России! Я – бессмертный!» Поборник деревенского патриотизма и борьбы с китайцами, охочих до Скобеевки, достал всех хуже горькой редьки. Он денно и нощно терся вдоль чужих заборов и изливал безумную философию нечеловеческими воплями.

Несколько дней назад он так достал местных жителей, озабоченных посевной, что его избили. Не зверски, а чисто для науки, чтоб подольше не лез к народу со своими воплями.

– Сынок, миленький, убьют ведь ни за что. А ты езжай к брату Косте, чай не чужой, может, пристроит куда, – беспокоилась Серафима.

– А и поеду, – не стал отказываться от предложения сынок, и, взяв у матери денег на дорогу, умотал в Москву.

Первые два дня он старательно пропивал материны деньги. Когда деньги кончились, Вася пошел в фирму брата. Пешком. Через всю Москву. Денег на метро не было, зато было вдохновение и душевный подъем: Трунькин шел уличать московского кузена в отсутствии патриотизма.

Константин Георгиевич, выслушав уготованный для него спич про крыс и китайцев-агрессоров, вызвал к зданию башни сына, который встретил «Надежду России» у входа, а затем доставил его в дом непатриотичного «Костяна». Вид опустившегося Трунькина подействовал на владельца успешной фирмы угнетающе: «А ведь Василий в чем-то прав. Я помогаю совершенно незнакомым людям: направляю деньги в больницы и сиротские приюты, а про родную Скобеевку и думать забыл». Развивая мысль в данном направлении, босс утвердился в намерении возродить родную вотчину.

***

В клубе был аншлаг. На сцене стоял длинный стол, накрытый красной скатертью, за которым восседал Константин Георгиевич со своими приспешниками.

– Внимание! Собрание, посвященное обсуждению вложений инвестиций в Скобеевку, объявляю открытым! – воззвал босс. – Я приехал не один. Эти люди – моя команда, которая хочет помочь нашей деревне возродиться. И мы сделаем для этого все возможное!

– Ой, спасибо! Мне ваша помощница в рыжем платье уж помогла, так помогла! Не знаю прям, чем благодарить, – отозвался со своего места Игнат, ставший нечаянной жертвой Светы.

В зале одобрительно загалдели. Собрание начиналось хорошо. В деревне соскучились по представлениям.

– Игнат! Ты б помолчал, она и сейчас на тебя по-недоброму смотрит, – заметил кто-то неласковый взгляд Светы, направленный на Игната.

Недобрая Света кляла про себя на все лады и Игната, и рыжее платье: «Дурища! Вот я дурииища: вырядилась как моргающий светофор, теперь все внимание на меня переключится!» Она была неправа. Отходчивый деревенский люд, потолковав немножко о причудах городских баб, легко переключился на новый виток беседы.

– Граждане! Давайте не будем попусту тратить время! Я готов выслушать ваши предложения о том, что может вывести Скобеевку из кризисной ситуации! – ораторствовал Константин Георгиевич. – Затем мы коллегиально обсудим ваши предложения, обсчитаем. И если это действительно окажется выгодным делом, начнем воплощать в жизнь!

– Костя! Я предлагаю, построить в Скобеевке скотобойню! – подал голос Палыч, научный руководитель Санька, волочившего гвоздодер.

– Обоснуй свое предложение, – потребовал Константин Георгиевич. – Скотобойню следует устраивать там, где море скотины. У нас этого моря нет.

– Ну и что. В том и фишка: по всей округе нигде нет скотобойни. Вот народ и будет скотину свозить сюда, а мы ее выкупать и пускать на сосиски. К тому же недалеко от нас богатое татарское село, а у них табуны лошадей – источник сырья для конской колбасы. Откроем здесь цех по ее производству.

Сердобольный Константин Георгиевич никогда не рассматривал лошадей как сырье для колбасы. Предложение научного деятеля его покоробило. Палыч же, увидев где-нибудь коня, немедленно брался прикидывать, сколько деликатеса могло бы из него получиться. Махан Палыч любил до трясучки. Случись Скобеевке попасть в осаду китайцев-агрессоров, он самолично вынес бы им ключи от деревни на расписном блюде за две палки конской колбасы.

– Светлана, внесите в протокол предложение Федора Павловича. Позже мы обязательно к нему вернемся, – обратился босс к подчиненной.

– А предложения от молодежи вы тоже будете рассматривать? – выкрикнула из зала бойкая девчушка.

– Предлагайте, а уж мы посмотрим, стоит его выносить на обсуждение или нет, – ответил Константин Георгиевич.

Немного помявшись, девица выпалила:

– Совет деревенской молодежи предлагает создать в Скобеевке киностудию.

Юрка неприлично заржал. Предложение про киностудию в протокол не внесли.

– Давайте исходить из преимуществ нашей местности… – начал было взывать к коллективному разуму босс.

– А я о чем?! – перебил Палыч, которого изводили помыслы о конской колбасе. – Скотобойня решит все наши проблемы!

– А городские чего молчат? Я б послушал вон ту резвую в рыжем платье! – мстительно завопил со своего места Игнат.

– Соколики! А и правда: что ж вы сидите как немые? Выдвигайте свои предложения, – ласково сказал Константин Георгиевич и вперил свой взгляд в рыжее платье.

Света неохотно привстала:

– Ну… – мыслей не было от слова «совсем». Внезапно она встретила насмешливый взгляд аспиранта. «Промолчу сейчас – зачмырят всей деревней», – осенило ее, и неожиданно для себя Света начала звонко выкрикивать слова со сцены в зал, как первоклашка на утреннике:

– Я предлагаю открыть пекарню, сделав акцент на местную рецептуру: хлеб, пироги, кренделя, что тут у вас еще в домах пекут… Если дело пойдет, выйдем на районный уровень, а там, глядишь, и в регионе свою нишу займем».

В зале зашушукались.

– А что? Неплохая мысль, – порадовался начальник, – другие предложения есть?

– Есть! – подала голос бабка Клава, соседка Серафимы.

– Слушаем Вас! – подбодрил ее Константин Георгиевич.

– С пекарней-то хорошо вы придумали, а кто ж работать на ей будет? Мужички-то наши сранья за воротник льють.

Бабы согласно загалдели. Тема была многим близка.

– А мы-то тут при чем? – растерял боевой настрой Константин Георгиевич.

– А привези нам, сынок, врачей специальных с городу. Они нашим иродам секретный код поставют, чтоб не пили!

В этот же день Константин Георгиевич поехал в город искать специалиста, готового закодировать Скобеевку от пагубного увлечения. Привезенного лекаря подселили к бабке Клаве. Мужики к новому городскому отнеслись равнодушно. В кодировку они не верили. А случись беда – закодирует… так любой код подобрать можно.

***

Новую жизнь решили начинать с понедельника. В пятницу всех городских пригласили в клуб культурно провести время.

– Я не пойду, – категорично заявил Валерий честнОй компании.

– Я тебе не пойду! – возмутился Константин Георгиевич. – Люди от всей души праздник нам устраивают, а ты морду будешь воротить?! Идем все! Отдохнете, потанцуете.

– Слышь, Валер, танцы будут. Так уж и быть, можешь пригласить меня на первый медленный танец, – кокетливо известила Катерина кавалера о грядущем счастье.

Валера не удостоил чаровницу ответом.

– Да ладно вам, ребят, пойдемте в саду посидим, – заговорчески сказал Юрка.

Все пошли. Делать все равно было нечего. Константин Георгиевич в свойственной ему манере незаметно исчез, Юрка вел будущих танцоров к кустам крыжовника:

– Я тут это… запасся маленечко, ну, чтоб повеселей было.

– Это что? – спросила Света, неотрывно смотря на мутную жижу, плескавшуюся в откровенно несвежей бутыли.

– Где взял? – перебила ее Катька, игнорируя глупый вопрос.

– У бабки Клавы.

– Как так-то? – недоумевала Света. – Она ж за трезвость при всех радела, а сама самогон гонит. Даже в деревне двойные стандарты практикуют!

– Из чего пить будем? – перебил Свету Валерий. Танцы шли вразрез с его идеологией личного пространства, свободы и чувства собственного достоинства. Достоинство следовало задавить градусом. Запасливый Юрка жестом фокусника достал граненый стакан с множественными оттисками пальцев и горсть карамелек.

Подготовка к танцам началась. Юрка знал, что делал: ноги сами несли городских навстречу веселью и приключениям. Несколько раз в этом забеге Катька чуть не переломала ноги. Для танцев она надела туфли на высоком каблуке и эффектное платье. «Как только ума хватило в гнилую деревню такие шмотки взять? – дивилась на коллегу Света. – Понятно, что Катька грезит замужеством. Но ведь не здесь же женихов искать!» Катерина не разделяла помыслов старшей коллеги: она была готова встретить судьбу в любой момент и в любом месте.

В клубе шла дискотека. Местные отжигали под «Ласковый май». «Песни колыбельного детства», – хмыкнула про себя Света. В клубе на нее пялился с уже привычной ухмылкой психо-филолог.

«Гадина какая, – вспомнила неприятное происшествие с гвоздодером Света, – как он тогда сказал? Кажись, что-то типа «посмотреть не на что». Ей стало обидно. Нет, ей он тоже не понравился. Но все равно было обидно. Поэтому когда на медленный танец ее пригласил комбайнер-тракторист, она победоносно сверкнула взглядом в сторону Горюнова: вот, мол, другие-то толк в красоте понимают. «Гадину» этот факт не пронял, а, кажется, даже позабавил.

Катька, не дождавшись приглашения от программиста, громогласно изрекла:

– Ой! Измельчал мужик, измельчал! Некоторые только и могут, что на монитор компьютера пялиться и за мышку хвататься, а роскошных женщин не замечают!

Измельчавший программист угрюмо смотрел в пол, терпеливо снося пытку присутствием на деревенской дискотеке. Природный Катькин магнетизм засосал в свою орбиту около десятка слушателей. Некоторые уже откровенно хихикали и посматривали на угрюмого служителя интернетов и высоких технологий.

Валера резко развернулся и пошел в сторону выхода. «Не переборщила ли?» – закралось к Катьке запоздалое раскаяние. Между тем, Валера подошел к диджею и начал что-то ему втолковывать. Внезапно присутствующих накрыло звуками танго. Валера уверенно подошел к Катьке и начал ее кружить, кидать, ловить. Красивое платье трепыхалось в умелых руках партнера. Пару обступили кольцом. Зрелище великолепного танца завораживало. Музыка смолкла. Клуб погрузился в тишину, а спустя мгновение окружающее пространство взорвалось громкими овациями. Ошеломленная Катька стояла в центре круга одна. Валера по окончании музыкальной композиции так же неожиданно покинул свою партнершу, как вначале взял ее в оборот.

Между тем, дискотека незнамо каких годов продолжалась. Мутная жижа из-под крыжовничьего куста будоражила мозг и настроение. Юрка пользовался безумной популярностью у местных девиц. Веселое настроение соратников бесило Зинаиду Карловну. Прежде чем процедурить мутной жижей из облапанного стакана, она обезопасила язву крынкой живительной сметаны, поэтому алкогольное настроение ее еще не накрыло. Вид чужого счастья обрушил на Зинаиду волну неприятных помыслов: «А как там мой Дима? Где он? А вдруг шашни с кем завел?»

– Дима! Здравствуй! Ты где? – закричала Зинаида в телефон, перекрикивая ансамбль «Песняры». Беспечный Дима что-то невнятно пробормотал ревнивой супруге.

– Что ты сказал? Я тебя не слышу! Не шепчи! Ты с кем? Не обманывай меня! Говори громче!

Зина включила громкую связь. Бормотание молодого мужа сливалось с песней Олега Газманова и визгом девиц, хороводившихся вокруг Юрки.

– Ах ты, подлец! Пока я в поте лица деньги зарабатываю, ты баб в дом привел!

– Да не привел я никого!

– Врешь!

– Зина, успокойся. Все равно я не смогу предъявить тебе никаких доказательств по телефону.

– Если ты дома один, то громко крикни слово «…..»!

Слово было омерзительно-позорным, и по мнению, Зинаиды, в присутствии дамы Дмитрий постеснялся был бы его выкрикивать. Чай не законченный дебил же, в самом деле.

– …! – выкрикнул молодой муж, привычный к эксцентричным выходкам ревнивой жены.

Зинаиде показалось, что Дмитрий недостаточно громко крикнул то, что ему полагалось озвучить, поэтому бедолаге было дано новое задание: «А теперь скажи: «Все бабы, кроме моей жены – ……. »! Алкоголь возымел действие над Зинаидиным мозгом в той его части, которая отвечает за фантазии. Чтобы уж наверняка объективно проконтролировать исполнение данного поручения, распаленная Зинаида пронеслась через весь зал и выдернула из розетки вилку, обесточив аппаратуру диджея. Наступившую тишину прорезал исполненный муки рев Дмитрия: «Все бабы кроме моей Зинулички – ………..!»

– Во, Зинуличка! Во дает! – наложил свою резолюцию кто-то из местных.

– Это не Зинуличка, это наш Костя дает! Понавез из Москвы извращенцев! Одна мужиков истребляет, другая – вона че!

– Чего уставились? – грозно вопросила пялившихся на нее деревенских неласковая Зинуличка. – Маэстро! Крути свою шарманку! – обратилась она к диджею, облаченному в спортивные штаны на подтяжках.

Как назло, после бухшиного повеления из шарманки сплошным потоком полилась тягомоть. Настырный тракторист-комбайнер прилип к Светлане банным листом, приглашая ее каждые пять минут на медленный танец. Его общество тяготило. Тем более, внимание водителя самоходных машин никак не повлияло на отношение психо-филолога к Светлане. Он все отлично понимал и откровенно надсмехался над ней!

Когда из динамиков колонок в очередной раз полилось нечто нудно-заунывное, Света сделала стойку и отказала кавалеру в танце. Тот отказу не внял и потянул к ней ручищи, айда, мол, чего кочевряжишься. «Отстань от меня! – возмутилась Света. – Не смей больше ко мне приближаться!»

То ли в лице Светы мелькнуло что-то устрашающе-решительное, то ли память услужливо подсунула работнику полей яркий образ пострадавшего Игната… Как бы то ни было, но тракторист-комбайнер действительно отстал. Зато на его место заступили другие настойчивые кавалеры. Разгоряченная алкоголем фантазия Светы выручала хозяйку как могла. Девушка уже исполнила под медленную музыку лезгинку и лунную дорожку Майкла Джексона. Она морально приготовилась исполнять танцы народов Африки. Да что угодно – лишь бы отвязаться от настойчивых ухажеров, мечтавших позвать ее на медляк. Ее движения не были грациозными как у Валеры. Света хаотично металась по залу как медведь-шатун. Заметив мужской силуэт, шедший в ее сторону, танцорша сжала 2 кукиша и сунула в лицо подходившему:

– Вот тебе! Видел?! А ну пошел вон отсюда! Как же вы меня достали, женихи фиговы!

«Жених» скуксился и обиженно поджал губы:

– Простите, Светлана, если дал Вам повод заподозрить меня в гнусных вещах. Я лишь хотел предложить Вам вернуться в дом. Мне кажется, вечерние танцы Вас утомили.

До Светы внезапно дошло, что перед ней стоит разобиженный босс.

– Ааааа! – закричала она в лицо работодателю и, схватившись обеими руками за рот, побежала на улицу. Она добежала до ближайшего куста и сунула голову в его центр. «Беэээ!» – крикнула Света прикорневой поросли куста. Ничего не произошло. «Беээ!» – еще раз постаралась она. Тщетно. В студенческие годы ей приходилось много раз выслушивать от однокурсниц рассказы о том, что перебрав алкоголя, те быстренько избавлялись от его излишков незатейливым способом при помощи «беэээ». «Выходит, я дефективная: у меня в организме не все как у людей», – предавалась горестным размышлениям Света. Ей не хотелось возвращаться в клуб. Тут было всяко лучше. Почти как в детстве в условном «домике».

– Ненормальная! Ты там что-то потеряла или в роль страуса вживаешься? – раздалось где-то сверху над танцоршей. Света неспешно вытащила голову из куста, ободрав веткой ухо:

– Мне плооохо, – заутробно пробасила она и заревела. Ей было стыдно и тошно. Как теперь людям в глаза-то глядеть? Кто ж знал, что первый опыт самогонной попойки приведет к таким позорным последствиям. Света уткнулась лицом в рубашку незнакомца и взялась предаваться беспробудному горю. Затем деловито промокнула опухшее от слез лицо рубашкой доброго человека:

– Спасииибо!

– Я бы сказал «на здоровье», но какое уж здоровье с такой-то больной головой!

– Ты?! – Света задохнулась от возмущения. Только сейчас она рассмотрела в благодетеле психо-филолога. – Зачем ты меня преследуешь?

– Уууууу….. У нас еще и мания преследования…

– Ыыыы, – вновь заревела Света.

– Ну, ладно, ладно! Успокойся. Пошутил я.

Из клуба вышла небольшая компания людей. Позади них, словно пастух, погоняющий отару глупых овец, семенил Константин Георгиевич: «Алкоголики мои! А, ну, до дому, до хаты! Зачем же пьяными рылами-то на виду у всей деревни отсвечивать?» Компанию Светиных сослуживцев разбавлял Юркин внештатный гарем в составе трех девиц. Юрке такое внимание льстило, и уходить на пике популярности домой, чтобы «не отсвечивать», ему не хотелось:

– Константин Георгиевич! Мы больше в клуб не пойдем, не беспокойтесь. Мы только до пруда прогуляемся, воздушком подышим, проветримся и сразу домой.

– Хорошо, соколики мои, так и быть. Но в клуб больше ни-ни!

Подопечные Константина Георгиевича в сопровождении Юркиных девиц и психо-филолога медленно шли к пруду. Тишину ночи окрашивало волшебное пение неведомых птиц.

– Валер! А где ты научился так здоровски танцевать? – озвучила Катерина мучавший ее вопрос.

– В Москве.

– Козе понятно, что не в Рио-де-Жанейро. Я имела в виду, ты профессионально этим делом занимался или как?

– Или как. Мама в седьмом классе отвела на танцы.

– А ты что же, так легко согласился?

– За год позора мне пообещали компьютер.

– И чего, купили?

– Купили.

Катька подцепила Валеру под руку и вела допрос с пристрастием о его детстве, родителях, увлечениях. «Может, это и есть тот мужик, которого мне для успешной жизни не хватает?» – задавалась она вопросом. До этого момента Валера не вызывал в ней никакого интереса. Отчасти из-за скверного характера. Отчасти из-за блеклой внешности: кроме красивого прямого носа и выразительных карих глаз не было в нем ничего яркого. Так, средний рост, короткие русые жидкие волосы, чахлое телосложение, ежедневно угнетаемое работой за компьютером. Нечаянно вскрывшийся потенциал танцора заставил Катерину рыться в Валеркиной биографии в поисках других неожиданных бонусов. Пока бонусы не радовали. «Если я его поцелую, то точно пойму – мой это человек или нет», – решила она. Катерина с кавалером замыкали процессию. Подобрать более удачный момент было сложно, поэтому Катька, вцепившись в Валеру, впилась в его губы. Тот встал столбом, не зная, что делать. По амурным делам, в отличие от Юрки, Валера специалистом не был.

«Что-то непонятно, мой он человек или нет, – заключила Катерина. – Поцелуй вышел – такое себе… Хотя, может, так даже лучше. Не умеет целоваться – значит, не гулящий. Зачем мне такой как Юрка, например?» Валера тоже переживал тяжелые думы: уже дважды за сегодняшний день вмешивались в его драгоценную свободу и попирали чувство достоинства. Вначале принудили в клуб идти, а теперь вообще кошмар…. Ни в какие ворота.

Так, в тяжелых думах оба дошли до пруда. Место оказалось сказочно красивым. В лунном свете ивы поблескивали серебряными листьями, вода тихо шелестела о траву берега. По неясной причине сюда не доносилось тявканье деревенских собак.

– Давайте отойдем от кромки обрыва, – сказала представительница Юркиного гарема. Люди говорят, что несколько раз здесь случались оползни, от берега отваливались куски суши и уходили под воду. А пруд в этом месте глубокий.

– Зайка моя! Не бойся, я же с тобой! – развеял опасения девушки Юра.

Тем не менее, компания, не сговариваясь, сделала три шага назад. Никто не разговаривал. В присутствии ночного очарования любые слова казались лишними и глупыми. Внезапно у Валерия затрезвонил мобильник. Какому-то башковитому программисту в Москве срочно понадобилась его консультация. Чтобы не мешать присутствующим, Валера отделился от компании и подошел к краю обрыва:

– Да, Геннадий, слушаю тебя! Что? Да-да, верно… А ты что сделал? Ну, молодец, правильное решение…

Неожиданно Валера неестественно покачнулся и выкрикнул в трубку: «Дружище! Я позже перезвоню, я паааааадаю!» Окончание фразы звучало откуда-то снизу. Подопечным Константина Георгиевича повезло своими глазами наблюдать за оползнем, уносившим их сослуживца в бездну пруда.

Зинаида Карловна истошно завизжала и бросилась бежать подальше от береговой линии. Остальные остались неподвижно стоять у обрыва, боясь посмотреть вниз на то, что осталось от обвалившегося куска земли и их товарища. Первым опомнился психо-филолог. Он вытащил свой телефон, включил фонарик и начал светить в темноту бездны.

Бездна оказалась обозримой. Вопреки рассказам местной девушки пруд в этом месте был неглубоким, поэтому тело Валерия под воду не ушло. Оно недвижимо лежало на уродливой горке осыпавшейся земли и не шевелилось.

– Валерочка! Миленький! – с отчаяньем в голосе взялась причитывать Катерина. – Убился!

– Хорош голосить! – осадил ее психо-филолог. – Всем оставаться здесь, я обойду пруд до места, где пологий спуск, и постараюсь добраться до Валеры. А вы будете фонариками светить, чтоб я знал, куда мне двигаться. Спасательная операция не заняла много времени. Вскоре Горюнов склонился над телом программиста. Он потрогал его шею в поисках пульса, послушал дыхание и с некоторым сомнением заключил:

– Мне кажется, он просто уснул!

– Ты чего несешь?! – взорвалась Катерина. – Кажется ему! Скорую надо вызывать!

– Да погоди ты со скорой, – отмахнулся Горюнов. – Самая быстрая скорая часа через 3 только сюда доберется. Эй! Как тебя там? Валера! Подъем!

Валера зашевелился и к неописуемой радости присутствующих сел: «Где я?» Упав с обрыва, программист нежно тюкнулся головой о землю и отключился. Ежедневный стресс от непредсказуемого деревенского быта и усталость остались позади. Попав в царство Морфея, программист очутился в привычной атмосфере четких целей и задач. Он сидел за любимым столом на любимом удобном стуле-кресле с любимой литровой кружкой потрясающего кофе. Блаженство! И вот на тебе! Негодяй по имени Саша ворвался в его личное налаженное пространство и вытащил в бредово-абсурдную реальность, в которую Валеру занесло по собственной глупости и по приглашению босса.

Программист таращился наверх. Из всей кодлы приспешников Константина Георгиевича его взгляд фокусировался исключительно на Катьке. Непостижимым образом девица вызывала в нем неприязненность и симпатию одновременно. Про таких Валерина покойная бабушка говорила «разбитная бабенка». Программист ценил себя высоко, поэтому априори место рядом с ним никак не могла занять разбитная бабенка, почитай что женщина облегченного поведения. С другой стороны, Катька была умна и хороша собой. Опять же, про таких бабушка говорила «кровь с молоком». «Да о чем я, собственно говоря, думаю? Какое мне дело до Катьки? Подумаешь, поцеловались по-пьяни. Вот уж прям!» – вел Валера диалог сам с собой.

На обратном пути молчали. Вначале развели по домам Юркин гарем, потом вопреки возражениям Горюнова дошли до дома Палыча и сдали аспиранта научному руководителю. На подходе к Серафиминому дому Катька разгоряченными губами шептала Валере на ухо о своих переживаниях за него и о черствости Зинаиды, бросившей товарищей в беде.

– Валера! Сделаешь нам утром яичницу из деревенских яиц, – заявила Зинаида Карловна, когда компания ввалилась в дом.

– А чего я-то?

– А кто? Вы завтра с Юркой дежурные по кухне. Сегодня тебя все спасали, устали, поэтому ты обязан нам это компенсировать.

Валера не стал ставить на вид Зинаиде ее трусливое бегство с места происшествия у обрыва. Ворошить нервную систему перед сном – хуже некуда. Яичницу, так яичницу. Он предупреждал, что готовить не умеет.

***

– Теть Серафим! – вопрошал с утра программист хозяйку, – а где можно взять деревенские яйца?

– Иди в курятнике поищи.

Искать яйца в курятниках Валера не умел, о чем сразу же поведал.

– Ой, горе ты луковое, пойдем учиться, – вздохнула Серафима и повела ученика на подвиги.

Запах курятника напористо лез в ноздри впечатлительного городского. Дыша через раз, руководствуясь указаниями Серафимы, Валера набрал блюдо сырья для будущей яичницы. В курятнике было пусто. Его пестрые поселенцы деловито шныряли недалеко по травке, чем-то закусывали и изредка кудахтали. Валера гордо внес добычу в дом и принялся хлопотать на кухне.

– Ах ты, ирод, этакий! – грозно закричала с порога Серафима и двинулась в сторону удивленного программиста.

– Вы чего? – попятился тот на всякий случай.

– Тебя калитку не учили закрывать за собой?! Запустил мне кур в огород, теперь они из грядок месиво сделают!

Шустрая Катька побежала в огород выручать Серафиму – отлавливать кур. Валера был ей благодарен. Сам бы он ни за что туда не пошел, считая процедуру отлова глупых пернатых унизительным мероприятием.

Яичница удалась. Нагулявшись и наплясавшись за ночь, народ изрядно проголодался. Пожинать плоды кулинарного успеха Валере не пришлось, так как внимание компании переключилось на шаги и разговор за дверью. Вскоре в избу зашел босс с привезенным из города лекарем. Доктор был низенького роста, щуплый, с реденькими, давно немытыми волосами. Он создавал впечатление выходца их среды пьющих людей. Возможно, образ создавался врачом сознательно, чтобы в среде алкашей сойти за своего.

– Проходите, проходите, любезный, к столу, не побрезгуйте нашим угощеньицем, – хлопотал Константин Георгиевич.

Тратить «угощеньице» на чужого мужика сослуживцам было жалко, но возразить начальству было невозможно. Валера взял на себя роль официанта.

– Знакомьтесь, ребятушки. Это Сергей Иванович. Сергей Иванович, это мои соколы. Я, собственно, что хотел у Вас, доктор, спросить… Может, Вы заодно и моих орлов закодируете? А то ведь от людей за их дикость неудобно.

Орлы агрессивно смотрели на босса и лекаря. Участвовать в позорной процедуре никто не собирался. Разве что у Светы что-то такое забрезжило на долю секунды в голове, но сразу затухло.

– Константин Георгиевич, поверьте моему богатому опыту – это лишнее. Ребята переживали адаптацию к новым условиям и прибегли при этом к ошибочной методе.

«Молодец, мужик, не зря свой хлеб с Валеркиной яичницей ест», – с облегчением подумали сослуживцы.

Дежуривший на кухне вместе с Валерием Юрий согласился взять обязанности по приготовлению обеда на себя с условием, что за продуктами в магазин пойдет напарник. Сверяясь с Юркиным списком, программист набрал два пакета провизии и тронулся в обратный путь. Обе руки были заняты. Открывать калитку было неудобно. Кое-как справившись с задачей, Валера припустил к дому по тропинке, как вдруг встретился взглядом с шагавшей ему навстречу Серафимой. Валера тревожно обернулся: так и есть! Он опять забыл закрыть калитку. А к ней уже подбиралась расторопная курица. Спеша исправить оплошность, Валера бросил пакеты с продуктами под ноги Серафиме и понесся к злосчастной калитке. Он оказался на доли секунды расторопнее курицы и со всей дури хлопнул дверью калитки, прихлопнув несчастное пернатое.

– Убииивец! – разрезал воздух истошный вопль Серафимы.

На страшный клич на крыльцо высыпали приспешники Константина Георгиевича. Валере было плохо. Он стал нечаянным убийцей. Как с этим жить? Катька, оценив обстановку, метнулась в дом. «Зачем она побежала в дом? Бедной курице уже ничем не поможешь», – в отчаянии думал программист. Между тем, Катерина уже бежала к калитке с тесаком. От пережитого стресса Валера потерял сознание. Катька же скоренько обезглавила мучившуюся в агонии курицу, сообщив оторопелым соратникам: «Ну, а че? Если она своей смертью сдохнет, ее же выкинуть придется, а так мальчики из нее суп сварят». «Стану вегетарианцем. После такого я не смогу мясо есть!» – решил «мальчик» Валера, возвращаясь из обморочного небытия в бренный мир.

К чести Юрия суп получился наваристым и похвально вкусным. Валерий от лакомства отказался. Он сидел в стороне и жевал галеты. Ближе к вечеру Юрий вновь проявил благородство:

– Валер, я сейчас что-нибудь вкусненькое сварганю, а ты по-быстрому сгоняй в курятник за парой яиц.

– Не пойду. Там куры. Дай мне какое-нибудь другое поручение.

– Дружище! Ты чего как не мужик? Боишься что ль? Бери пример с Катьки.

Валера поморщился. Катька с окровавленным тесаком мерещилась ему в страшных помыслах.

– Да ладно, со всеми бывает, – взялся успокаивать соратника Юрий. – Народ давно для таких случаев терапию придумал: «клин клином вышибают» называется. Так что дерзай. Вперед!

Валерка поперся в страшное для него место. Куры, будто чувствуя опасность, сторонились крадущегося программиста. Дальше все происходило как в дурном сне. Довольно быстро он нашел пару яиц и направился было в сторону дома, как вдруг завидел квохтающую курицу, бьющую крыльями. «Что с этой глупой птицей стряслось?» – заинтересовался служитель компьютера и подошел поближе. Курица запуталась ногами в куске сетки-рабицы, отогнувшейся снизу от забора.

«Этот шанс дан мне свыше, – дошло до Валеры, – чтоб реабилитироваться перед теткой Серафимой. Спасу эту курицу – исправлю свою карму». Осторожно отложив яйца в траву, чтоб не разбить ненароком, Валера начал истово править карму, выкручивая ноги курицы в разные стороны. Он не боялся приближавшейся Серафимы, спешившей к нему с огорода. Наоборот, пусть увидит, что и от него бывает толк. Когда запыхавшаяся Серафима подбежала к программисту с курицей, тот уже закончил спасательную операцию и на виду у хозяйки победоносно водворил птицу на травку. Курица не переставая квохтала и неестественно валилась, не желая стоять на ногах.

Серафима задохнулась от негодования:

– Ты что ж, урод – руки из срамного места, с моей птицей делаешь?!

– Не ругайте меня. Я ее спасал: у нее ноги в сетке-рабице запутались.

– Сейчас я твои ноги вместе с руками запутаю, а потом повыдергиваю за ненадобностью! – лютовала Серафима.

Валерий подавленно молчал. На крыльце вновь материализовались коллеги программиста.

– Теть Серафим, ножичек нести? – участливо крикнула Катька.

– Неси! – ответила хозяйка. – Только покрупнее и поострее. Будем этого задохлика по кускам крошить, чтоб другим неповадно вредительствовать было! Только и может, что курей щемить и ноги им ломать!

Гроза Серафиминых курей опрометью бросился в дом и закрылся в комнате. К ужину он не вышел.

– Юр! Позови Валеру к столу, – проявила беспокойство Катерина. – Он и так не богатырского телосложения, а от голода совсем загнется.

– Если ваш потрошитель сунется к моим поросятам, я его сама пришью! – подала голос проходившая мимо ребят Серафима.

– Теть Серафим! Он же не нарочно! – вступилась за Валерку Катерина.

– Конечно, не нарочно, он специально! Кстати, мила моя, ты б присмотрела за добром, припасенным для пекарни. Ваш умалишенный потрошитель какое-то устройство ломает. Он же не может на месте спокойно усидеть. Его, видать, геморрой на подвиги тянет.

Зинаида Карловна бросилась в комнату, где тосковал Валера. Вскоре оттуда понеслись истеричные вопли бухши. Из обрывков нечленораздельной речи чаще всего выбивалось слово «дежа». Вся компания подалась на звуки истерики. Ребята заворожено смотрели на работу тестомесильной машины.

После памятного собрания в клубе Зинаида Карловна с Константином Георгиевичем начали вести переговоры на предмет поставки оборудования и сырья для будущей пекарни. Ушлая бухша знала свое дело хорошо, поэтому вскоре необходимые договора были подписаны на выгодных для Константина Георгиевича условиях. Под пекарню было определено бывшее здание сельсовета. Пока там шли отделочные работы, все оборудование складировалось в доме Серафимы.

Первым делом в доме появились дежа и тестомесильная машина. Дежа представляла собой большую кадушку на колесиках. Прилагаемая инструкция сообщала, что ее основное предназначение – служить тарой для замешивания 100 килограммов теста. По задумке создателей, заполненную продуктами дежу следовало подкатывать под крышку тестомесильной машины. Те же создатели сообщали, что огромная тестомеска, оснащенная винтом, будет вымешивать содержимое дежи по принципу миксера.

Дежа и тестомесильная машина мирно простаивали в мужской комнате Серафиминого дома, набираясь сил перед грядущими славными рабочими буднями. А светлая голова программиста остро нуждалась в новых задачах и идеях. Открытие пекарни должно было состояться не ранее чем через 2 недели. Так зачем же простаивать добру, если его можно использовать в других целях?

Зинаида застала Валерия за экспериментом. Тот заполнил дежу водой и стиральным порошком, накидал туда носков, подкатил дежу под винт тестомески и запустил действие механизма. Стирка пошла! После куриного происшествия вопли Зинаиды должного впечатления на Валеру не произвели. Сослуживцы заворожено смотрели на беснующуюся бухшу, отключившую тестомеску от электричества, и замедляющийся носочный водоворот, открывшийся взору после поднятия крышки тестомески.

– А чего, классно! Молодца! А можешь мои рубашки так постирать? – обратился Юрий к товарищу.

– Легко!

– Константин Георгиевич! Константин Георгиевич! – Кричала Зинаида в мобильник вечно слоняющемуся по сельчанам боссу. – Валера дежу сломал!

– Врет она! Ничего я не сломал! – подал голос программист.

Через несколько минут в дом прибежал упыханный босс:

– Вы, я смотрю, совсем расслабились! А, ну, разошлись по комнатам! Завтра тяжелый день. С утра решаем вопросы по рекламе. Юрий! Жду от тебя конкретных дельных предложений. С утра все едем в районный центр выбирать места для растяжек, размещения баннеров и так далее.