Читать книгу (Не) Моя Война. Дневник простого человека - Мария Рыбакова-Кремлёва - Страница 1

Этот день всегда был для меня символом радости, пробуждения природы, пения птиц, переклички капелей, тепла на улице и в сердце. Но сегодня в Городе мороз, какого в этот день на моей памяти не бывало никогда. Мороз на улице и в душе.

Сегодня – тринадцатый день моей новой реальности, иного мира. Вернее, отсутствия мира. Сегодня – тринадцатый день военной спецоперации моей Страны, которую нам, жителям этой Страны, запрещено называть войной. Тринадцать дней назад Россия вторглась отправила свои войска (испр. 5 марта) в Украину.

Фамилия моего деда – Хоменко, он родом из Западной Украины. И хотя он большую часть жизни прожил на Урале, а я считаю себя русской, для меня это – один из корней, тянущихся туда, где и я когда-то хотела бы побывать. Сейчас уже вряд ли получится.

Сегодня – тринадцатый день от рождества современной войны, для многих разделившей жизнь на «до» и «после». Ведь даже если то, что происходит в Украине – «спецоперация», то в головах людей, в семьях, в обществе идёт настоящая битва. Тринадцатый день крушения надежд и рождения новых, борьбы смерти и жизни, ненависти и любви, вранья, еще большего вранья и маленькой правды, которая где-то есть, только ее мало кто видел.

Тринадцать всегда было моим счастливым числом назло предрассудкам. Вот почему в этот день я решила опубликовать свой дневник. Или книгу? Да нет, я вовсе не писатель, я психолог. Детский и семейный психолог Леся Баранова, тридцать семь лет. Разведена, дважды замужем, двое детей, совместительство в школе у дома, группа вКонтакте и страничка в Инстаграме. Все мои нажитые регалии, хаха. Поэтому я и не пишу книгу, куда там. А дневник можно каждому. Своим клиентам я часто советую вести дневник. Когда событий слишком много, в голове роятся мысли, страхи и сомнения, а вы не в силах с ними справиться – пишите дневник, говорю я. Прям выручает. 24 февраля я дала этот совет себе.

Что ещё важно? Не претендую на документальность. Все персонажи здесь, включая меня саму, – выдуманы и не имеют никакой связи с реальными лицами. Все совпадения случайны. Кстати, где это, у Оруэлла? Герой тоже писал дневник и каждый раз клал на него волос, чтобы заметить, если кто-то чужой доберется до этого его опасного хобби. Вот ему мой совет из новейшей антиутопии – надо было писать от чужого имени и всё тут. Я не я, как говорится. Кто бы мог подумать, что мне будет страшно писать дневник в России 2022 года?!

Ладно, еще раз, на всякий случай: мои мысли, точка зрения и сомнения – естественно, субъективны и не являются истиной даже для меня самой. Я никого ни к чему не призываю, не агитирую, не тяну за уши. Меня не спонсирует Америка или Европа (да кому я нужна?!). Хотя я не против получать зарплату в евро, особенно сейчас. Я никак не отношусь к экстремистским организациям против любого экстремизма, фашизма, терроризма, расизма. Вроде всё?

А, нет, ещё кое-что. Мой единственный призыв – за мир. Мир во всем мире и в душе каждого человека. Только, возможно ли это?

Мир. Именно с него все и началось. Когда, набирая полные кроссовки снега, я вытаптывала в сугробе большое и кривое слово МИР, оглядываясь на редких прохожих и вздрагивая от собачьего лая неподалеку. А вдруг меня задержат за этот МИР? Нападут со спины неадекваты с промытыми пропагандой мозгами? Будут обзывать прозападником, кричать свою правду и плеваться перекошенными лицами. Повалят в снег, станут бить ногами. И всё это – восьмого марта…

Восьмое марта в России – праздник обласканных женщин. У нас мало кто в этот день вспоминает про борьбу за права, феминизм и прочие «модные демократические штучки». Здесь это просто Женский день. Когда светит солнышко, а мальчики дарят девочкам тюльпаны, конфеты Рафаэлло и повышенный уровень заботы. Девочки тоже дарят друг другу тюльпаны и конфеты, а еще косметику и пожелания быть прекрасными и любимыми. Восьмое марта в России – прекрасный день, когда можно почувствовать себя «слабым полом» и получить от этого удовольствие. Расслабиться и просто побыть девочкой, неважно – десять лет тебе или шестьдесят. Улыбаться, болтать о пустяках, нюхать цветочки, красить реснички.

Не знаю, как у других, но у меня сегодня не было этого прекрасного дня. Хотя первое, что я увидела утром на кровати, – открытка с нарисованным букетом цветов и подписью «Любимай мамачке». Сердце сжалось от нежности. Сереже одиннадцать, и он – мой особый мальчик. Сразу заливают глаза слёзы. Как он будет жить в этом рушащемся мире?! В этом царстве безумия, безразличия, жестокости, насилия. Из-за него я пошла в психологию. Чтобы предугадать травмы и залечить раны. Но что толку? Никакие методы и психологические приёмы не помогут мне защитить его от войны.

Итак, на кровати – открытка. В горле – комок. Я тогда начала глубоко дышать, чтобы прогнать слёзы. Я вообще последнее время часто стараюсь глубоко дышать. Потом пошла умываться и увидела за открытой дверью детской, что Вера тоже проснулась. Они с Серёжей сидели вместе на полу и листали книжку про котёнка по имени Гав. Подняли головы на шуршание моих шагов.

Вера взвизгнула: Мамочка! и как побежит ко мне вприпрыжку, откинув книгу. Серёжа робко заулыбался и встал следом.

Какие же они мягкие, славные, милые, родные – до зубовного скрежета – в своих пижамах, с растрепанными волосами, с любящими улыбками. Я обняла Веру, она уткнулась мне в живот. Моя сладость, моя слабость. Два года погружения в счастье. Два года Веры в лучшее. И вот лучшее рушится в пропасть, но Вера, вера – еще рядом… Одной рукой помахала Серёже за её спиной – иди сюда. Подошел нерешительно, уши покраснели.

Я сказала ему, что открытка очень красивая и вдруг снова почуяла, как подкашиваются ноги. В носу засвербило, хотелось зареветь, но я сдержалась. Даже вроде улыбнулась и еще раз сказала ему спасибо, пытаясь не показать виду, что у меня закружилась голова. Ни слова не говоря он наконец подошел ко мне сбоку и тоже обнял. Вера счастливо вздохнула от присутствия брата, глухо залепетала из моего живота про «осьмое ахта», про папу, который еще «пит». Я заглянула в комнату – Олег спал в её кровати. Видимо, снова ночью его позвала, когда приснился страшный сон. Последнее время часто. Слушаю вполуха и понимаю, что я не могу, просто не имею права быть грустной и подавленной сегодня. Я должна быть лёгкой, счастливой, смеющейся. Как всегда. Ради них. Иначе зачем?

Спустя час мы уже трескали пастилу и конфеты, которые подарили нам с Верой Олег и Сережа, и смотрели мультик «Головоломка». Это первое утро, которое я начала не с новостей о военных действиях, и в тот момент мне было так хорошо, будто всё действительно в порядке. Будто ничего не изменилось, за окном весна, солнце, сосульки и настоящее восьмое марта. Но как только я поймала себя на этой мысли, туман рассеялся.

Конечно, ничего не в порядке. Всё изменилось. Моментально стало горько и стыдно за это отвлечение, проваливание в прошлое. Будто прикрывшись своими детьми я сбежала от суровой правды. Как я могу смеяться и смотреть кино, устроившись на диване, если где-то стреляют? Гибнут люди! Плачут другие дети! Не бывает чужих детей. Ничего не делая против, я сама предаю их расправе. Кто я после этого?! Как я могу смотреть в глаза своим детям?