Читать книгу Восьмерка - Мария Руслановна Якунина - Страница 1
ОглавлениеГлава 1
Первый раз я не Появилась 11 января.
Когда число выбирали, этот наш дедулечка, Старший по датам, сразу сказал: «Хорошо, как Лермонтов Родишься».
А они одиннадцатого поссорились. Всё с Нового Года что-то выясняли-выясняли, а тут прямо с утра мама возьми и заяви: «Мне нужно подумать». А папа молчит. Я ему кричу через свой экранчик:
– Пап, ну ты что! Ты же постоянно в ноутбук таращишься! В этом твоем Интернете на каждом углу кричат, что нельзя женщине давать думать. Мама собралась и ушла. Чего доброго, к бабушке пойдет. Я бабулю люблю, конечно, но она как губы подожмет – мол, я же тебе говорила…
Вчера эта дура Настя из соседней капсулы появилась. Мы с ней как-то разговорились, я ей и рассказала, что буду новое лекарство изобретать. Так она мне несколько месяцев назад заявляет: «Мои в отпуск на моря поехали. Чувствую, пока ты Родишься, я твое лекарство уже запатентую». И язык показывает. Сейчас уже, наверное, мамин голос слушает.
На лекциях я многое мимо ушей пропускала, но тут прямо в голове начал жужжать голос одной из Старших: «После двух неудачных попыток Появления вы отправляетесь на Распределение».
Мам-пап, не надо, а? Видела я этих распределенцев…
Глава 2
Сегодня пошла выбирать новую дату.
С утра включила экранчик для вдохновения. Вдохновляться, правда, особо нечем. Мама вчера пришла поздно и весь вечер с папой не разговаривала. Ходила по дому и демонстративно напевала что-то. Папа упрямо смотрел в ноутбук. Я тоже заглянула – что там такого интересного? «Футбольное обозрение»… Не понимаю, что можно обозревать. Он и футбол-то никогда не смотрит. Потом мама накрыла на стол, и они так же молча поужинали.
Сегодня ничуть не лучше. Папа за завтраком буркнул:
– Что, так и будем молчать?
А мама ему очень весело из кухни:
– Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои.
Я не поленилась, полезла в наше Хранилище, почитала. Сомнительная жизненная концепция, особенно учитывая биографию этого Тютчева. Попробовала разобраться в его женах и детях – запуталась (ну и имена у них там, кстати, были – Эрнестина, Элеонора, Гортензия – Лизке расскажу, обхохочемся. Нам тут пока хорошо, сами себе имена выбираем, а вот потом родимся, как обзовут нас какими-нибудь Мирабеллами, и красней потом всю жизнь). Пока я про этого поэта с двадцатью женами читала, мои стали в таком же молчании на работу собираться.
Ну и ладно. Без них обойдусь. Вот сейчас пойду и выберу самую правильную дату. И никуда они уже не денутся. По-хорошему, надо бы к Лизке зайти, посоветоваться. Она ж у нас жутко умная. Все лекции по выбору родителей слушала внимательно, все записывала, отмечала. С личными архивами целый месяц сидела. Все что-то сравнивала, высчитывала. А я как своих увидела на экранчике, так сразу и заорала: «Вот эти!». Тётенька с Распределения на меня очень недовольно посмотрела и говорит так строго:
– Попрошу Вас говорить тише и вести себя спокойней.
Я вспомнила, что нам на уроках по этикету общения говорили (ну, точнее, мне Лизка потом пересказывала, на самом уроке я под партой про пингвинов читала – случайно попалась ячейка в Хранилище, не оторвешься. Родителям бы тоже не мешало почитать, как друг к другу надо относиться).
Постаралась сделать такое же лицо, как у ангелочков на рождественских открытках, которые накануне в Хранилище рассматривала. И говорю, как Лизка, тихим, смиренным голосом:
– Прошу прощения. Давайте продолжим.
Но я то имела в виду – продолжим этих родителей смотреть, а она возьми и перелистни на следующее изображение. Я перепугалась, что мы их сейчас потеряем, и опять как заору:
– Нет, нет, не этих! Вон тех верните!
Она тогда вздохнула и что-то у себя на экране посмотрела. Потом так грустно на меня взглянула и говорит:
– Хотите ознакомиться с личным делом? Могу предоставить в распоряжение на сутки.
А я ни с каким личным делом знакомиться не хотела. Что там можно читать? И так ведь понятно, что вот эти – самые лучшие. Я когда увидела, как они идут по улице, обнявшись, сразу поняла, что только меня им и не хватает.
Но тётенька почему-то еще раз очень тяжело вздохнула и поставила галочку в своем журнале.
– Всё, – говорит, – идите.
Я спрашиваю:
– Как это, идите? Я без этих родителей никуда не пойду! Выдайте мне на них разрешение.
Она уже не сердилась совсем, даже улыбнулась.
– Разрешение будет выписано в течение дня. Ожидайте появления специального приложения на Вашем экране. В случае принятия решения об отказе от заявки…
Но я ее не стала дослушивать. Крикнула «спасибо» и со всех ног помчалась в капсулу. Весь день просидела у себя, даже к Лизе не ходила и в Хранилище ничего не смотрела. Все ждала, когда появится приложение, экран из рук не выпускала. Волновалась ужасно – вдруг тетенька что-то перепутала? Вдруг мою заявку потеряли. Или еще хуже – не одобрили.
Но тут экранчик замигал голубоватым светом, и под кнопками «Хранилище» и «Помощь» появилась еще одна, с красивой витой рамочкой. У меня так дрожали руки, что я никак не могла на нее нажать. А когда наконец попала по кнопке «Родители», мне вдруг сразу стало легко и хорошо, потому что мама с папой сидели на диване и смотрели какой-то фильм. В комнате было темно, только маленькая уютная лампа в виде изогнутого фонаря горела на столе. И лица у них в свете этой лампы были такие…
В общем, я наконец поняла, что такое счастье. А то в Хранилище об этом написано как-то непонятно.
Глава 3
По дороге в Центральное Управление все-таки решила зайти к Лизе. Наверное, на самом деле я очень боялась снова идти к доброму дедушке. Один раз уже не получилось, а три шанса дают только в сказках, которые нас заставляли читать на занятиях «для формирования общеантропологического представления». Не знаю, у меня ни обще, ни конкретно, никакого антропологического представления не сложилось. За исключением того, что не стоит разговаривать со старушками, обитающими в избах на курьих ножках. А Лизка говорит, что я просто несознательно подошла к освоению материала.
В общем, к Лизе я шла не в самом лучшем настроении. Чтобы хоть немножко развеяться, решила пойти длинной дорогой – мимо капсул с Появившимися. И хотя нас оттуда гонял Смотритель – дядечка со строгим голосом и очень добрыми глазами, я все-таки часто пробиралась к капсулам и подолгу смотрела на тех, кто скоро должен был Родиться. Они безмятежно болтались в невесомости с закрытыми глазами и почти все время улыбались.
Я переходила от одной капсулы к другой и с завистью разглядывала Появившихся, мягко покачивающихся в воздухе. Многие попали в наше Управление позже меня. И вот, пожалуйста, дату выбрали верно и уже через несколько месяцев Родятся в своих семьях. Конечно, мне не очень нравилось, что как только ты Появляешься, начисто забываешь все, что успел усвоить из Хранилища. Как-то я спросила у преподавательницы по тем самым «Основам антропологии», зачем нам вообще дали доступ к Хранилищу, если от Появления до Рождения мы все-все забудем. Она как всегда ответила загадочно:
– Чем больше успеете усвоить, тем лучше потом будет вспоминаться. Иначе станете теми, про кого говорят: «Не знал, да еще и забыл».
Лизка немедленно это себе куда-то записала, а я только плечами пожала – сплошные тайны.
Девочка Женя – самая тихая и грустная из нашей группы – Появилась совсем недавно. Она была очень красивая и напоминала девушек с картин любимого Лизкиного художника (то ли Моне, то ли Мане – я вообще в них не разбираюсь. Когда пыталась объяснить Лизке, кого имею в виду, вообще сказала «Мунк», и она почему-то долго улыбалась этой своей выводящей из себя всезнающей улыбкой).
В отличие от мальчика из соседней капсулы, который весело подлетал в своем стеклянном домике, Женька и сейчас казалась печальной. Она постоянно поворачивалась с боку на бок, как будто ей было очень неудобно. А потом произошло что-то странное: Женька сильно дернулась, резко села в своей капсуле, открыла глаза и посмотрела прямо на меня. Ее лицо перекосилось от ужаса, и было похоже, что она хочет закричать. Может, она и кричала, но сквозь толстую стенку капсулы ничего не было слышно. Женька все смотрела и смотрела на меня, а потом ее стало подбрасывать вверх, и она несколько раз ударилась о потолок, а потом об стены. Я хотела позвать кого-нибудь на помощь, но тут вся Женькина капсула замигала красным светом. И через несколько секунд к ней уже бежали Смотритель и незнакомая женщина с туго собранными на затылке волосами и маленьким чемоданчиком в руках. Она на ходу выхватила из него молоточек с заостренным концом и с размаху ударила по стенке капсулы. Я хотела помочь ей достать Женьку, которая уже перестала биться об стенки и неподвижно лежала на дне капсулы, но Смотритель схватил меня за руку и потащил из Сада.
Но я стояла на выходе и не могла пошевелиться. Все еще видела перед собой Женькино лицо с широко открытыми глазами и как она судорожно открывает рот.
Смотритель, казалось, забыл про меня. Он повернулся лицом к Саду, где среди деревьев виднелась фигура женщины, присевшей у разбитой Женькиной капсулы, и мрачно пробормотал:
– Отказались, сволочи. Отказались от такой девчонки…
Я совсем ничего не понимала, кроме того, что с Женькой сделали что-то очень плохое, и спросила срывающимся голосом:
– Как отказались? И кто такие сволочи?
Смотритель опомнился и снова посмотрел на меня – уже не сердито, но очень устало.
– Тебе это знать не нужно. И приходить сюда тоже не нужно. Каждому – свое время. Вот как будешь к Рождению готовиться, тогда добро пожаловать. Ступай.
И он нехотя двинулся в глубь Сада. Все это мне совсем не понравилось, и я снова побежала за ним:
– Дядь Смотритель, не уходите, пожалуйста! Я помочь хочу! А что теперь с Женей будет? И почему это все случилось?
У него снова стали добрые-предобрые глаза, он меня даже потрепал по голове:
– Ты славная девочка. Но сейчас ничем не поможешь. Ступай и постарайся никому не рассказывать, что здесь видела.
Глава 4
Конечно, я уже не пошла ни к Лизе, ни в Управление. Мне хотелось хоть что-нибудь сделать, чтобы понять, что случилось с Женькой. На занятиях нам все время твердили, что время от Появления до Рождения для нас самое спокойное: плавай себе в капсуле, спи целыми днями да прислушивайся к маминому голосу, как он звучит – не через экран, а совсем рядом.
Вот тебе и спокойное. Бедная Женька.
Но больше всего меня беспокоило слово «отказались». Кто отказался? Ясно, что не родители. Какие же родители откажутся от своего ребенка. А кто тогда эти загадочные сволочи?
Полезла в Хранилище. Так, смотрим. Ячейка «сволочь»:
1. собир. подлые люди; сброд, подонки
2. разг.-сниж. скверный, дрянной, подлый человек; негодяй, мерзавец
3. собир. существа (насекомые, животные и т. п.) или предметы
Про негодяев и мерзавцев и так было понятно – разве кто-то хороший стал бы так с Женькой поступать? А зачем это животным и насекомым – совсем неясно.
В общем, без Лизы здесь не разберешься. А разобраться надо! Это что же получается: ты родителей выбрал, они тебя ждут, и тут – раз! – какая-то сволочь по своей прихоти тебя вернет?
Конечно, дядь Смотритель меня просил никому не рассказывать. Но Лизка ведь не никто!
В этот раз я пошла прямой дорогой, очень не хотела встретить Женьку. Как с ней после всего этого разговаривать? Но даже в районе Управления было пусто. Вспомнила, что так и не зашла дату назначить. Ну, теперь уже завтра, сначала надо выяснить, как с этой сволочью бороться.
Глава 5
Лизка как всегда читала.
Когда я зашла, она быстро перевернула экран и накрыла его сверху листами бумаги.
Я остановилась на пороге и сказала торжественным шепотом:
– Лизка, поклянись, что никому не расскажешь.
Она посмотрела на меня подозрительно:
– Что ты опять натворила?
Я возмутилась:
– Что значит опять?
Но всегда спокойная Лиза сегодня явно была не в духе:
– То и значит. Надо выбором родителей заниматься, дату устанавливать, а ты вечно непонятно чем занята. Ты даже имя себе выбрать не можешь.
Это было правдой, но прозвучало все равно обидно. Поначалу я не хотела выбирать себе имя, потому что не собиралась здесь надолго задерживаться (я вообще не понимала Лизку, которая давно выбрала себе родителей, но дату не назначала, все чего-то ждала. «Они еще не готовы», – отвечала она коротко и возвращалась к своим графикам и конспектам). Когда выяснилось, что пока не пройдешь полный курс обучения, выбирать родителей все равно никто не разрешит, я, конечно, пыталась придумать себе имя, но ничего не вышло: перелопатила всю ячейку «Список имен», присмотрела себе несколько, но выбрать межу ними никак не могла. Лизка так устала от бесконечной смены вариантов, что однажды просто посчитала, под каким номером от начала ряда находится моя ячейка, и стала звать меня Восьмеркой. Мне это совсем не нравилось, но правильное имя все не находилось, и я постепенно смирилась с Лизкиным прозвищем, жутко завидуя тем, кто выбрал имя легко и быстро. Но сейчас мне было даже не до постоянных споров об имени.
– Лиза, – снова сказала я очень торжественно, подражая ее манере разговаривать, – хотя мне очень обидно слышать от тебя эти в высшей степени несправедливые слова, я забуду все, что ты мне тут наговорила, потому что пришла к тебе по важному делу. – Чтобы произвести на нее еще большее впечатление, я посмотрела по сторонам и наконец сказала громким шепотом:
– Негодяи и подлые люди вернули нашу Женьку.
И поскольку Лиза продолжала молча смотреть на меня, я решила, что нужно еще чем-то ее впечатлить и добавила:
– Возможно, к этому причастны животные.
Лиза молчала.
– И насекомые, – добавила я уже менее уверенно, потому что увидела, как Лиза побледнела. Она вскочила и дернула рычажок, чтобы створки капсулы плотно закрылись – в отличие от капсул Появившихся стены наших жилищ были непрозрачными, и теперь нас никто не мог увидеть.
– Повтори еще раз, что ты сказала.
И я рассказала Лизке все, что увидела в Саду Появившихся. И про Смотрителя, и про отказавшихся сволочей. Лизка села прямо на пол капсулы и закрыла лицо руками:
– Вернули, – прошептала она. – Отказались. Так я и знала. Бедная Женя, так этого боялась.
– Чего боялась? Кто вернул? Лизка, расскажи толком! Ничего не понимаю!
Она поднялась с пола и посмотрела на меня сурово.
– Я тебе расскажу, но если ты когда-нибудь кому-нибудь что-нибудь…
Я нетерпеливо ее перебила нашей главной клятвой:
– Никогда никому ничего! Рассказывай!
Лизка для верности еще раз дернула рычажок и только убедившись, что створки сомкнуты плотно, достала экран из-под груды листов.
– Помнишь, в нашей группе Слава учился? Очень компьютерами интересовался, все, что можно, в Хранилище об этом перечитал… Ты же знаешь, что у нас не ко всему Хранилищу доступ есть. И что родители говорят – нам не все показывают. А Слава способ нашел, как через экран все запреты обойти. Правда, у него дата Появления была назначена, поэтому мы только ячейки буквы «А» успели открыть и несколько раз на своих родителей в непредусмотренное время посмотреть. Женька тоже один раз с нами была. Она услышала, как мама по телефону с подругой говорила и очень часто одно слово повторяла…
Я не выдержала:
– То есть вы с Женькой и Славой без меня собирались? И ты мне даже ничего не рассказала? Какая же ты подруга после этого?
Но тут Лиза откопала свой экранчик из-под груды листов, полистала там что-то и протянула его мне. Наверху мигала надпись: «Доступ к информации разрешен», а внизу, под надписью…
Я не отрываясь смотрела на картинки, возникающие на экране, пока Лиза не отобрала его у меня.
– Ну все, хватит. – Она сердито тряхнула головой. – Я вообще не хотела, чтобы ты это видела.
И мне вдруг стало ужасно стыдно за то, какой важный вид я напустила на себя. И за то, что пять минут назад злилась, что Лиза Женьку, а не меня посвятила в свою тайну. А еще мне очень захотелось домой, в свою капсулу, включить экранчик и увидеть не беспомощный Женькин взгляд, не кошмарные картинки из Хранилища, а лица моих родителей, которые никогда никому ничего такого не сделают.
– Никогда никому ничего! – строго напомнила мне Лиза, и я только кивнула, выходя из капсулы.
Я издалека увидела, что в Саду Появившихся на месте Женькиной капсулы пусто. Только одинокая фигура Смотрителя маячила неподалеку. Он ходил туда-сюда по дорожке и, наверное, думал о том же, о чем и я: Женька в этот Сад больше никогда не вернется.
Глава 6
Ночью думала обо всем вчерашнем. И к утру приняла решение больше не думать. Потому что если допустить хоть на минуточку, что мои родители тоже… то вообще ни в чем нет никакого смысла.
Но одна мысль все-таки в голову пробралась и думалась там всю дорогу до Управления: а как же со всеми этими теперь разговаривать? Ведь они же, получается, знают, раз от нас в Хранилище все это спрятали? Знают и все равно нас отправляют без предупреждения.
Или я опять что-то важное на лекциях пропустила? Теперь мне уже не казалось, что выбрать дату – такое простое дело. Хотелось найти нужные лекции и почитать, что нам там говорили. Может, мне и не стоит прямо сегодня решать. Но ноги сами вели меня в Управление. Было страшно, но сидеть одной в капсуле казалось еще страшнее.
Перед Кабинетом по выбору дат с утра очереди почти не было. Только какой-то незнакомый мальчик равнодушно водил по своему экрану пальцем. Мне не хотелось ни с кем разговаривать и я уселась на другую скамейку. Щелкнула по экрану. Родители с вечера были какие-то странные – тихие и молчаливые. Только не такие молчаливые, как все последние дни, а чем-то взволнованные. Не знаю, что там у них произошло, пока меня не было, но сегодня утром папа первым делом поцеловал маму, когда вышел на кухню. Давно я такого не видела! Смотрела бы и смотрела, как они мирно завтракают и как улыбаются друг другу, случайно столкнувшись в дверях. Сейчас они мне даже напоминали самих себя в первые дни моего знакомства с ними – мама тогда жутко натерла ногу новыми туфлями, и папа целых четыре этажа тащил ее по лестнице. И они потом весь вечер смеялись, обсуждая это событие, пили свой любимый имбирный чай (мне уже очень хочется попробовать, какой же он на вкус), а я как будто сидела вместе с ними на кухне, пока на экранчике не появилась эта дурацкая надпись: «Сеанс завершен». Ненавижу этот момент – как будто родителей у тебя взяли и забрали просто так.
Вот и сейчас экран замигал и появилась надпись: «Запрос информации отклонен». Надпись была какая-то новая, но с этим можно и потом разобраться. Главное я уже увидела.
Лиза бы сказала, что все это подозрительно, но я думаю, что это в любом случае добрый знак – значит, самое время назначать новую дату. И хотя сегодня я опять не понимала, почему бы не назначить свое Появление на самое ближайшее время, после предыдущей неудачи и вчерашних событий мне было как-то не по себе.
Дверь открылась, и из нее выскочила рыжая веснушчатая девчонка:
– Сегодня! – радостно закричала она и поскакала по лестнице, перепрыгивая через ступени, так, что рыжие косички подлетали вверх.
Мальчик, сидевший напротив двери, кивнул ей и продолжил лениво перелистывать что-то на своем экране. Я не выдержала:
– Там нет никого. Ты идешь?
Он посмотрел на открытую дверь, потом на меня и пожал плечами:
– Хочешь, иди. Мне все равно.
Я не очень хотела, но глупо было сидеть, раз уж пришла.
Добрый дедушка и в этот раз принял меня очень приветливо. Он приложил считывающее устройство к моему экрану и улыбнулся:
– Ну что, второго Лермонтова не получилось? – и добавил уже грустно. – Может, оно и к лучшему.
Потом полистал что-то и нахмурился:
– Так, юная леди, а Вы ко мне по какому вопросу?
Я растерялась:
– Новую дату выбирать.
Он еще раз посмотрел на свой экран.
– Не вижу активной заявки. Прежде чем выбрать дату, нужно выбрать родителей.
– Как это не видите? Я же уже выбрала родителей, просто первая дата оказалась неправильной!
Дедушка повернул ко мне экранчик, на котором горели надписи: «Поданных заявок – 0», «Одобренных заявок – 0», «Реализованных заявок – 0». Потом что-то сообразил и взглянул на меня внимательно:
– А дата-то еще позавчера не сработала! Вчера заявку ходила продлевать?
Я окончательно растерялась:
– Как это – продлевать? Я об этом не знаю ничего.
Он улыбнулся:
– Ворон на лекции по алгоритму подачи заявки считала?
Я уже совсем ничего не понимала:
– Каких ворон? Они у нас не водятся!
Дедушка рассмеялся:
– А раз не водятся, то и считать не надо. Если дата Появления не была реализована, нужно в течение суток подтвердить заявку, а иначе она аннулируется.
Я почувствовала, как в носу у меня подозрительно защипало:
– Значит, моих родителей у меня больше не будет?
Он потрепал меня по голове, совсем как Смотритель вчера:
– Отставить панику! Беги в Управление к Старшей по выбору и попроси возобновить заявку.
Я побежала было к двери, но в последнее время сделала столько ошибок из-за своей торопливости (как говорит Лизка: «Поспешишь – людей насмешишь». И почему она вечно права?!), что остановилась:
– Дедушка Старший по датам! А мне точно-преточно разрешат моих родителей выбрать?
– Точно-преточно! – засмеялся он. – Возобновляй заявку и прибегай. Будем тебе другого поэта выбирать, посчастливей.
Глава 7
А вот в Отделе Выбора народу как назло было много. Как будто всем приспичило именно сегодня родителей выбирать.
Я принялась ходить туда-сюда по небольшой лесенке, ведущей в коридор. Ступенек было всего пять, и на каждой я ругала себя каким-нибудь обидным словом. Как можно быть такой недотепой, кулемой, курицей, растяпой, дурочкой? Выходит, Лизка была сто раз права. Если бы я хоть одну лекцию послушала внимательно… Конечно, Дедушка сказал мне, что все будет хорошо, но за последние два дня уже столько всего произошло… Мало ли, какую важную информацию я еще прошляпила.
Я остановилась в пролете у окошка и достала экранчик, чтобы посмотреть на родителей и немножко успокоиться.
«Запрос информации отклонен».
Дурочка!
Растяпа!
Курица!
Кулема!
Недотепа!
Конечно, отклонен! Раз нет заявки, то и родителей мне никто не покажет. Я почувствовала себя совсем несчастной, и слезы, которые начали подступать к глазам в Кабинете по датам, сейчас настойчиво просились наружу. Ну уж нет. Нечего себя жалеть. Я решительно вытерла глаза и направилась к кабинету. Передо мной оставалось человек пять. И пока они ужасно долго выбирали родителей… Но тут я заставила себя остановиться. Не «ужасно долго», а правильно. Обдуманно. И, как любит говорить Лизка, с чувством, с толком, с расстановкой. А я, кажется, только сейчас поняла, что это значит.
Наконец передо мной не осталось ни одного человека. Лампочка над входом моргнула зеленым, и я вошла. В этот раз строгой женщине не пришлось делать мне замечаний. Я села на стул и произнесла медленно и отчетливо, стараясь как можно точнее донести просьбу, отрепетированную перед дверью:
– Добрый день! Я подала заявку на родителей и выбрала дату Появления. В назначенный день Появления не произошло. К сожалению, я не продлила заявку в течение суток. Прошу возобновить эту же заявку для установления новой даты.
Старшая посмотрела на меня с одобрением и немного удивленно (мне показалось, что она запомнила мое прошлое «выступление», а может, я слишком много о себе думаю).
Второй раз за день пискнуло устройство, считывающее персональную информацию с моего экрана. Раньше я вообще не обращала внимания на этот звук, а теперь он вызывал у меня смутную тревогу. И тревога эта все росла по мере того, как менялся взгляд Старшей. Она удивленно вскинула брови, затем нахмурилась, еще раз приложила прибор к экрану и наконец покачала головой, глядя на свой экран.
– Первый раз такое вижу. Ваша заявка была аннулирована сегодня утром. И в течение часа поступила новая заявка на этих же родителей. И, – она запнулась, – насколько я вижу, даже дата Появления уже назначена на ближайшие сутки.
В любой другой день я бы, наверное, вскочила, начала кричать, размахивать руками, что-то требовать и доказывать, но сегодня все вокруг было совсем по-другому. И внутри меня происходило что-то новое. Что именно – я не могла разобрать хорошенько, но понимала, что воплями здесь не поможешь. Поэтому просто сидела на стуле и смотрела на Старшую. Но, наверное, что-то с моим лицом было не в порядке, потому что она вдруг встревожилась:
– С Вами все хорошо?
Я наконец обрела дар речи и спросила совсем чужим голосом:
– Значит, этих родителей у меня уже не будет?
Старшая продолжала смотреть обеспокоенно:
– Не волнуйтесь, пожалуйста. Сейчас посмотрим, что мы можем для Вас сделать. В некоторых случаях возможна подача заявки на совместное Появление и Рождение.
Она полистала свой экран. И пока она проверяла маму и папу, я почему-то думала не о том, что за штука такая – совместное Появление (хотя, кажется, что-то такое мне приходилось слышать на лекциях), а о том, какая же, оказывается, красивая наша Старшая по выбору. Раньше я и не обращала внимания, что у нее такие яркие синие глаза. А еще мне казалось, что она очень взрослая тетенька. А сейчас я увидела, что лицо у нее совсем юное.
Пока я разглядывала Старшую, она сосредоточенно читала со своего экранчика, шевеля губами. Потом подняла глаза и я сразу поняла, что ничего у меня с этим совместным Появлением не выйдет.
– К сожалению, по данным родителям заявка на совместное Появление и Рождение невозможна.
– Спасибо, – я зачем-то встала, хотя понятия не имела, что делать дальше.
Старшая вскочила со своего места и силой усадила меня обратно.
– Подождите! Давайте с Вами подумаем, – она разволновалась и от этого стала совсем похожа на девчонку. – Может, Вы хотите сейчас посмотреть еще какие-то варианты? Конечно, я не должна этого говорить. Вы должны сами почувствовать своих родителей, но…, – она понизила голос, – у нас очень много… срочных вариантов. Тех, кто уже давно и очень сильно ждет Появления своего ребенка.
Тут я наконец снова обрела способность соображать, что происходит, и сказала очень твердо и ясно:
– Нет.
Мы обе помолчали еще немного. Стало так тихо, что я даже услышала, как переговариваются ребята в коридоре. Я посидела еще и спросила:
– Как мне заново выбрать этих родителей?
Старшая зачем-то поправила гладкие волосы, собранные в такой же узел, как и у женщины, стучавшей молоточком по Женькиной капсуле, и заговорила быстро и по-прежнему приглушенно:
– Видите ли… Вы можете хоть сейчас подать заявку. Но рекомендуемый день даты Появления – не раньше, чем через год-полтора… И…, – она заговорила совсем тихо, – я бы на вашем месте обратила внимание на данные личного архива этих родителей. Может, Вы все же посмотрите другие варианты? Все-таки вторая попытка…
У меня в голове все перепуталось – таинственный кто-то, опередивший меня с заявкой, совместное Появление, личные архивы, вторая попытка… Я встала, взяла свой почти бесполезный теперь экранчик и папку с листочками, которую Старшая успела незаметно придвинуть ко мне, и медленно пошла к двери. У самого входа я обернулась:
– Большое спасибо. Я подумаю обо всем.
Глава 8
Я пришла в ячейку, легла на кровать и приготовилась умирать. Как это делается, я точно не знала. Герои книг, которые мы с Лизой успели прочитать, обычно умирали сами по себе, когда им было совсем плохо. Ну, или в крайнем случае им кто-нибудь помогал. Как-то раз я очень озаботилась вопросами смерти и бессмертия, впечатлившись историей Кащея, но вездесущая учительница по антропологическому представлению закатила глаза и сказала, что я бы сначала Родилась, а потом уже волновалась, как это – умереть.
Вспомнив занудную тетеньку, я вдруг сообразила, что и умереть-то у меня, еще не Родившейся, получится вряд ли. И тут я первый раз по-настоящему рассердилась на тех, кто нас сюда закинул – все не рассказывают, кучу дурацких правил установили, родителей отбирают какие-то непонятные девочки, даже умереть толком не дают, когда совсем-совсем не знаешь, что делать дальше… Я свернулась клубочком и крепко закрыла глаза. Как в первый день в вводном инструктаже объяснила Старшая по распорядку, сон нам был не нужен, но по желанию мы могли ложиться спать ночью, чтобы жить в одном ритме с выбранными родителями. Тем более ночью опция «Родители» чаще всего была недоступна, а выходить за пределы капсулы (особенно гулять рядом с садом Появившихся) не разрешалось. Конечно, оставалось еще Хранилище. Лизка именно так и поступала – ночи напролет копалась в ячейках, выискивала нужную информацию или читала книги из хранилищной библиотеки. А мне с первого дня здесь так хотелось поскорей попасть к родителям, что я чаще всего укладывалась спать, как только за стенами капсулы начинало темнеть. Так время проходило быстрей. А сейчас совсем не спалось. Да и время подгонять больше было незачем.
И тут какая-то мысль стала очень настойчиво крутиться у меня в голове. Я уже так устала думать за последние два дня, что хотела от нее отмахнуться – мало ли чего еще я надумаю. Поэтому крепко зажмурила глаза и стала считать до ста. Но на «тридцать один» меня вдруг осенило: когда я только что злилась на всех на свете, то подумала о девочке, которая самым бессовестным образом забрала моих родителей. Но ведь Старшая ничего мне о ней не говорила, а я прямо представляла себе, как мама заплетает ей рыжие косички!
Рыжие косички… и веснушки, и вздернутый нос… Ну, конечно! Та самая девчонка, которая была передо мной в Кабинете по датам и поскакала потом по ступенькам, бормоча себе под нос что-то насчет «сегодня», пока я мялась перед дверью.
Я тоже подпрыгнула и свалилась с кровати. Выходит, она опередила меня всего на один шаг! И если бы я сразу сообразила, кто занял мое место, а не лежала здесь и не предавалась трагическим мыслям, то уже бы давно нашла эту девчонку и оттаскала ее за крысиные рыжие косички! Драться, разумеется, нехорошо, и мы «в любой ситуации обязаны вести себя сдержанно и воспитанно» (нет, я, оказывается, все-таки слушала нашу занудную антропологичку, в последние дни только и лезут в голову ее нравоучения), но красть из-под носа чужих родителей тоже не очень-то воспитанно!
А за дверью капсулы уже начало темнеть. Я еще никогда так быстро не бегала (ну, разве что в тот раз, когда стащила у своей противной соседки экран, чтобы перестала хвастаться тем, в каком большом доме живут ее родители). Но добежав до Управления, я увидела, что свет нигде не горит, да и что-то мне подсказывало, что никто не расскажет, как найти эту рыжую вредину. Одна надежда на то, что ей захочется разочек прогуляться перед Появлением. Но ни в Саду, ни около учебных залов почти никого не было. Только грустный мальчик, который утром был в Управлении, сидел на скамейке и чертил что-то палочкой на земле. Я потрясла его за плечо:
– Эй! Привет! Ты не знаешь, где живет рыжая девочка с косичками? Она сегодня была в Управлении по датам!
Он посмотрел так, как будто и меня видел в первый раз. Я не сдавалась:
– Помнишь, ты утром не хотел идти выбирать дату, а она была перед тобой. А потом пришла я и пошла вместо тебя…
Наверное, я не очень понятно объясняла, потому что он снова посмотрел на меня с недоумением и равнодушно пожал плечами. «С тобой каши не сваришь», – решила я мамиными словами (почему-то она так говорила, когда просила папу совсем не о каше, а о каком-нибудь гвозде на кухне или новой ручке для дверцы шкафа).
Я носилась между капсулами, жалея, что в них нет окошек, как в квартире моих родителей (Моих! Моих! Моих! Я выбрала их первой и не собиралась так просто уступать! Я найду эту девчонку и заставлю вернуть их мне!). К десятому ряду я окончательно выдохлась и села на землю. Стало совсем темно, скоро Смотрители начнут свой вечерний обход, и мне придется идти в свою капсулу.
И тут сзади кто-то окликнул меня:
– Ты, наверное, ищешь Риту?
Этот странный мальчик подошел ко мне совсем тихо и теперь стоял сзади.
– Ритина капсула вот там, – он указал на ряд, по которому я пробежала уже раз двадцать.
– Спасибо, – крикнула я уже на полпути к нужной капсуле, когда он добавил:
– Только Риты там нет. Она Появилась, где-то час назад.
Глава 9
Лизка приходила уже раз пять. Но я и не подумала нажимать на дверной рычажок. И даже с кровати не стала вставать. Не хочу никого видеть и уж тем более слышать. Сейчас снова начнутся упреки, нравоучения. Надоело слушать одно и то же. Тем более мне ничем не поможет это ее: «А я говорила…».
Прошло уже два дня с того вечера, как у моих родителей Появилась совсем не я, а какая-то случайная девочка, которая просто бегала и соображала быстрее. Вот ей и повезло. Первым делом я хотела пойти в сад Появившихся и… Но потом вспомнила Женьку и поняла, что ничего я с капсулой этой выскочки делать не буду. И пытаться кого-то вернуть обратно – это значит быть той самой сволочью, на которую ругался Смотритель.
Делать было абсолютно нечего, поэтому я два дня просто лежала и смотрела в потолок. Он был совершенно гладким, без единой царапинки, без всяких рисунков. От того, что я так долго смотрела, начало казаться, что он очень близко. И мне стало настолько противно от этого скучного потолка, что я поскорей отвернулась и уткнулась лицом в кровать. А покрывало на кровати было какое-то ужасно шершавое и неприятное. Тогда я собралась зареветь, но меня всегда жутко раздражали плачущие по любому поводу ребята. Вот моя соседка постоянно хныкала и капризничала каждый раз, когда экран гас и больше нельзя было смотреть на родителей. Или еще лучше – разревелась перед днем Появления, потому что, видите ли, чего-то испугалась.
– Ну и дура ты, Настя! – честно сказала я ей. А она давай реветь еще больше. Как маленькая, честное слово.
Но даже эта рева Настя сейчас болтается себе в капсуле и мирно посапывает, ожидая Рождения. А я?
Но плакать все равно не буду, не дождетесь (не знаю, кого я пугала, но так почему-то было легче). Опять вспомнила Лизку. Она мне всегда говорит: «Восьмерка, рассуждай логически». Я отклеилась от одеяла, потерла щеку и стала рассуждать логически.
Во-первых, эта девчонка уже Появилась у родителей. Это факт. Значит, мне нужно ждать… Что там говорила Старшая? «Рекомендуемое время Появления – через год». Но это ведь только рекомендуемое время? Можно же, наверное, попроситься пораньше.
На этом логические рассуждения у меня закончились, и я стала снова мечтать, как мама принесет меня из роддома, а папа и бабушка будут встречать на пороге с цветами и шариками (нам как-то показывали такие красивые картинки). А потом папа отвезет нас с мамой домой и мы чудесно заживем втроем. Может быть, еще собаку заведем, я читала в Хранилище про домашних животных и уже заранее готовилась убеждать родителей, что лохматая собака с длинными ушами нам просто необходима. Хотя мама однажды принесла домой кролика, а папа сказал, что это глупые животные, от которых только запах по всей квартире. Мама унесла кролика к подруге и не разговаривала с папой три дня. Вообще они частенько дулись друг на друга. Ну, ничего, когда у них буду я, все станет совсем по-другому. И насчет собаки мы вдвоем с мамой уж как-нибудь папу убедим. Что же это за семья – без собаки. Я уже так и представляла себе, как мы идем втроем по парку, где родители иногда кормили уток в небольшом озере, а я веду на поводке лохматого пса с добрыми глазами. Я уже и имя ему придумала – Рич…
Это была моя самая любимая мечта. Я могла ее целыми днями мечтать, но в этот раз что-то не складывалось. И тут я поняла. Эта рыжая не просто меня опередила. Она в самом деле Появилась у моих родителей. И даже если я опять подам заявление и выберу хорошую дату, мы уже никогда не будем гулять втроем по парку, потому что она всегда будет с нами. Она будет их первой дочкой. Это ее папа будет встречать на пороге. Это ей купят собаку. А я, может, уже и не буду им нужна, если даже Появлюсь вовремя…
В этот раз я залезла под одеяло с головой. Нам, конечно, рассказывали про братьев и сестер. И в нашей группе даже был один такой случай – к Маше просто прилипла какая-то девчонка, которая появилась в нашем Управлении, когда мы уже заканчивали учиться. Ходила за ней по пятам, все приставала с расспросами, даже имя себе созвучное выбрала – Даша. Машка поначалу сердилась, а потом как-то так привыкла к этой малявке, что согласилась, чтобы та подала заявку на ее родителей. Теперь уже Маша давно Появилась, а Даша все считала дни, когда ей можно будет назначить дату и отправиться вслед за сестрой.
Но ведь они в самом деле дружили и хотели жить в одной семье, а я на эту девчонку не подписывалась! Это ж мне придется всю жизнь с ней жить, а она еще и напоминать будет все время, что обогнала меня и раньше Родилась. Я так разозлилась, что мне опять захотелось найти тетеньку с чемоданом, стащить оттуда молоточек – и все равно, что там с это Ритой будет. Рита. Даже имя у нее дурацкое, скрипучее какое-то. А у меня – вообще никакого…
В дверь капсулы настойчиво постучали: три длинных, пауза, два коротких. Снова Лизка пришла. Вечно сидеть в капсуле я не могла. Я вылезла из-под одеяла и со вздохом открыла дверь.
Лиза сегодня была какая-то не такая. Может, я ее просто давно не видела, но глаза у нее блестели, и вообще она была очень хорошенькая.
– Привет, – сказала я, – мне сегодня не очень хочется разговаривать. У меня тут кое-что случилось.
– Я знаю, – Лиза как всегда деловито вошла в капсулу и уселась на стул. – Мне все Сережа рассказал.
– Какой еще Сережа? Не знаю я никакого Сережу, – меня все злило.
– Он тебе про Риту рассказал, – продолжала Лиза, – показывал капсулу, где она раньше жила.
– Понятно, – буркнула я, пиная ножку кровати. – Странно, что он так разболтался, я то думала, этот Сережа вообще говорить не умеет.
– Зря ты так, – нахмурилась Лиза. – У него вообще-то сложная ситуация…
«Ситуация у него, – мрачно подумала я. – Что, Появление пришлось на неделю отложить? Или дом родителей не нравится?» На самом деле, сидя перед кабинетом Старшего по датам, я обратила внимание, что Сережа как-то по-особому грустит. Мне даже показалось, что он плакал перед этим. И в другое время я бы обязательно спросила, что случилось. Но сейчас все проблемы, кроме собственной, казались глупыми.
– Ну ладно, сейчас не об этом, – продолжала Лиза. – Сейчас меня интересует другое: что ты собираешься делать?
– А что ты хочешь, чтобы я сделала? Перенеслась во времени и опередила эту отвратительную девчонку?!
Лиза посмотрела на меня с нескрываемым раздражением:
– Во-первых, Рита не отвратительная девчонка. Во-вторых, так и знала, что ты начнешь орать вместо того, чтобы делом заняться.
Меня всегда бесило, что Лизка строит из себя взрослую, но тут она уже просто перешла все границы. Даже если она понимает больше других, вся такая умная (и родителей, конечно, выбрала таких же – мама на скрипке играет, а папа – какой-то известный ученый, только и слышно с Лизкиного экрана – «симпозиум», «консерватория», «конференция». Ну и что, что моя мама детей в школе учит, а папа в компьютерах копается! Это же не значит, что Лизка может нос задирать).
Я помолчала немножко и сказала совсем спокойно:
– Во-первых, Лиза, это не твое дело. А во-вторых, так и знала, что ты придешь сюда умничать. Никакого толку от тебя. А еще подруга называется.
Мы с Лизкой никогда не ссорились, и, кажется, обе немного испугались. Она вскочила со стула и крикнула:
– А ты сама хорошая подруга? Ты вообще давно спрашивала, как у меня дела? Или тебе интересно только что у тебя самой происходит?
И вдруг Лизка заплакала. Я ни разу не видела, чтобы она плакала, а тут она стала шмыгать носом. Мне ужасно захотелось помириться прямо сейчас, но она быстро вытерла слезы и пошла к двери. Значит, она уйдет и бросит меня одну? Я опять разозлилась и крикнула ей вслед:
– Ну и иди! Никто тебя тут не держит! А за меня можешь не беспокоиться. Я вот возьму и разобью капсулу этой Ритки. И буду опять одна у своих мамы с папой.
Лиза резко остановилась прямо перед дверью, потом медленно повернулась ко мне. У нее было такое лицо, что мне стало невыносимо смотреть ей в глаза, и я уставилась в пол.
– Знаешь, Восьмерка, – сказала Лиза очень тихо, почти шепотом. – Это ведь настоящее убийство. Ты, оказывается, совсем не такая, как я думала.
И дверь за Лизой так же тихо закрылась.
Глава 10
Не знаю, сколько прошло дней. Я перестала их считать. Незачем было. Раньше я всегда отсчитывала дни до выходных мамы с папой, потому что по субботам и воскресеньям они много времени проводили вместе, и экранчик позволял подольше на них посмотреть. Мне особенно нравилось выходить с ними на прогулку, бродить по дорожкам. А однажды они даже оказались в парке аттракционов. Мама так хохотала, вращаясь на какой-то сумасшедшей ракете. Честное слово, она стала совсем похожа на девчонку. И папе это очень понравилось.
Из капсулы я старалась не выходить, с Лизкой с того самого дня больше не виделась, да и ни с кем из ребят разговаривать не хотелось. За все это время ко мне пришли только один раз. И вот после этого визита все стало совсем плохо.
Когда в дверь постучали, я подскочила с кровати, втайне надеясь, что это Лиза, но за дверью стояла… Старшая по выбору. Я никогда не видела, чтобы Старшие приходили в капсулы, поэтому здорово перепугалась. А вдруг кто-нибудь узнал, что я говорила про Риткину капсулу и теперь меня вообще выгонят отсюда или сразу отправят на Распределение. Но Старшая не выглядела сердитой, правда, она немножко нервничала и несколько раз оглянулась, прежде чем зайти.
– Давно я не бывала в капсулах, – сказала она, оглядываясь по сторонам и явно не зная, с чего начать. – Ну, как ты тут живешь?
– Нормально, – пробормотала я, все еще ожидая, что сейчас меня накажут как-нибудь очень страшно.
Она еще больше понизила голос (хотя у капсулы такие стены, что нас бы все равно никто не услышал) и заговорила торопливо:
– Видишь ли, в чем дело… Я хотела узнать, посмотрела ли ты личное дело родителей, к которым хотела попасть?
С этим личным делом у меня вышло как-то странно. Раньше мне было ужасно интересно узнавать все, что связано с мамой и папой. И я даже удивлялась, как это я пропустила, что можно все-все про них почитать в специальной папочке. Но после всего, что случилось за последнее время, всякие открытия меня уже не очень радовали. Пока я сидела в капсуле, хотя бы ничего нового не случалось, было только старое плохое, с которым я еще не разобралась, но понемножку начала к нему привыкать.
А папка эта меня пугала. Обычная белая папка с желтой какой-то наклеечкой. Я даже ночью просыпалась и видела, как этот ярлычок мерцает в темноте. Запихнула папку под подушку. Так она все время острым углом впивалась мне в затылок. В конце концов я засунула ее под стол, как можно дальше… И теперь испугалась, что Старшая прямо сейчас попросит меня ее вернуть. Придется при ней лезть под стол, а главное, я так и не узнаю, что там написано.
Я постаралась думать быстрее: если сейчас скажу Старшей, что еще ничего не читала, она решит, что папка мне и не нужна совсем, и заберет ее. А если совру, что прочитала, тем более заберет.
Но я все-таки на всякий случай соврала. А то вдруг она решит, что и родители мне не нужны, раз я про них до сих пор не читала.
– Посмотрела, – сказала я, сама удивляясь, что могу так спокойно говорить неправду.
Она взглянула на меня с тревогой:
– И что Вы решили?
– Я еще ничего не решила. Мне еще нужно подумать.
Старшая встала и зашагала по комнате.
– Я, конечно, не имею никакого права вмешиваться… Но у Вас такой необычный случай…
Она резко остановилась и не глядя на меня продолжила:
– Вы ведь видели архив данных. Почти никаких шансов. Неужели Вас это не заставило передумать?
«Почти никаких шансов…» Что это значит? Я совсем ничего не хотела понимать. Недавно все было так легко. Я себя чувствовала маленькой и счастливой, а теперь вдруг стало сложно. И как-то очень тоскливо.
Я молчала, а Старшая вытащила из-под халата еще одну папочку и положила на стол:
– Просто почитайте. Вдруг Вы передумаете. Я просто хочу Вам помочь.
Дверь захлопнулась, а я уже во второй раз за последнее время осталась в полной растерянности перед этими закрытыми створками.
Глава 11
Решила начать с новой папки. Посидела на полу, крепко зажмурилась и взялась за обложку. А когда открыла глаза, увидела очень красивых улыбающихся людей. У женщины были длинные светлые волосы (никогда не видела таких – даже на фотографии они переливались задорными, живыми огоньками, как у какой-нибудь красавицы из книжки, только она была лучше любых красавиц, потому что настоящая). А у темноволосого мужчины глаза синели так ярко, что мне опять захотелось зажмуриться.
А еще им нужен был ребенок. Не знаю, как я это поняла. У меня иногда бывает такое – только посмотришь на кого-нибудь и сразу все про него понимаешь. Например, я сразу узнала, что наш Смотритель добрый и грустный, а Лизка любит задаваться, но вообще-то справедливая, потому я и стала с ней дружить.
А у вот этих двоих все было хорошо, но все-таки отчего-то ужасно пусто. Архив про них был совсем коротенький, но мне он тоже понравился. Сказочную девушку звали Аленой, и они с Вадимом оба были ветеринарами (трудное слово, в самом начале обучения я как-то назвала Айболита ветераном и в первый раз увидела, как наша антропологичка улыбается). Напротив граф «Первый ребенок», «Второй ребенок», «Совместное Появление» стояла пометка «Высокая вероятность». Значит, у этих родителей мы с Ритой могли бы Появиться вместе. А еще собаку бы мне точно разрешили…
Я еще немного посмотрела фотографии из архива и отложила папку в сторону.
Теперь передо мной оставалась только одна папка с желтыми закладками, кончики которых выглядывали изнутри.
Но вместо того чтобы ее открыть, я стала размышлять.
Когда я только начала учиться в Управлении, все мне казалось очень простым. Ведь это правда здорово – сначала тебя всему научат, потом выбираешь родителей, которые только тебя и ждут, и отправляешься в свою чудесную жизнь, где тоже сплошные радости. В книжках у героев, конечно, случались неприятности, но ведь то в книжках.
Почему же у меня все так сложно? И не только у меня. За последние дни появилось больше вопросов, чем ответов. Что случается с детьми-распределенцами, например? Раньше я о них не думала совсем. Просто боялась, что стану одной из них, поэтому старалась даже не разговаривать с такими ребятами. Тех, кто попадал по Распределению, жили отдельно, но иногда мы издалека видели, как они гуляют в своем Саду. Они были обычные ребята, которые еще вчера жили в соседних капсулах. Но почему-то мне не хотелось с ними даже разговаривать, такие они были кислые и вялые.
Конечно, не все Распределенцы бессмысленно бродили часами по саду. Некоторые бегали себе и бегали, очень даже веселые. Я никогда не думала всерьез, что это значит, когда тебя Распределяют. Потому что для меня это значило одно – я не попаду к своим родителям. И ничего не было страшнее. А как выяснилось, есть кое-что и похуже.
Я опять вспомнила про Женьку. Как бы все-таки разузнать, что с ней. Вдруг можно как-то ей помочь?
Но папка все лежала передо мной, и нужно было наконец с ней разобраться.
Я сразу же увидела, что написано про маму с папой еще меньше, чем про Алену и Вадима. Да и все это я уже знала. Я все позволенное время следила за тем, что они делают, поэтому уже наизусть выучила их привычки, профессии. Всех маминых учеников знала по именам и даже сердилась на некую Лиду, которая была маминой любимицей. Мама однажды сказала кое-что, что мне совсем не понравилось: «Нам бы такую дочь». Как вам это? Послушать маму, так эта Лидочка только и делает, что читает книжки. Нет уж, читать, конечно, интересно, но мне больше по душе Витя, который хоть и нервирует маму (на мой вопрос, что такое «нервировать», Лиза, занятая очередным конспектом, ответила, что я именно это сейчас и делаю), но зато совсем не такой зануда.
