Читать книгу Музыка двух сердец (сборник) - Мария Северская - Страница 1

Выкинутый из форточки пельмень, будто маленькая летающая тарелка, гордо спикировал на ярко-зеленую, полосатую, похожую на большой волосатый арбуз вязаную шапку соседки бабы Веры и прочно там закрепился. Баба Вера приземления пельменя не заметила, а вот Сашка за полетом и посадкой следила пристально, во все глаза.

Перед бабой Верой неудобно. В сущности, старушка хорошая. Хотя телевизор смотрит на такой громкости, что у Сашки в комнате слышно каждое слово героев любимых бабой Верой сериалов. Может, она глухая! Это ж еще не повод пельменями кидаться!

Виновата вовсе не Сашка, а Сашкина мама, любительница бездомных животных. С детства твердила дочери: не выбрасывай остатки еды в ведро, лучше собери в пакетик и отнеси на улицу кошечкам или собачкам.

– Или крыскам, на худой конец, – добавляла Сашка.

– А что, крыски тоже кушать хотят, – заявляла мама, и Сашка соглашалась, тем более что ничего против крысок не имела.

Вот только способ транспортировки остатков Сашка выбрала свой – в окно, и все дела. Еще чего, на улицу ради такой ерунды ходить! К тому же еда из форточки шмякается прямиком к забранному решеткой окошку подвала, где обитают всевозможные четвероногие. Обед с доставкой на дом, можно сказать.

И кто же мог знать, что сегодня у подвального окошка будет стоять баба Вера! Вот что она там, спрашивается, забыла?

Соседка, по-прежнему не подозревающая об оккупировавшем ее шапку изделии из теста, тем временем, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, скрылась за углом дома. Сашка проводила ее виноватым взглядом.

«Надо будет извиниться, – решила она. – Или что-нибудь хорошее для нее сделать».

Сашка захлопнула форточку, в которую врывался ледяной декабрьский ветер, поправила занавеску. Жесткий тюль царапнул кончик уха, и девушка машинально провела рукой по голове. Пальцы коснулись отросшего ежика волос.

Сашка скривилась. Издевательство, а не прическа! Волосы стоят дыбом, и все тут! А ведь уже целых три с половиной сантиметра, почти четыре – только вчера измеряла. Выдрала из макушки одну волосину и приложила к линейке.

Сейчас Сашка даже уже может причесываться, а три месяца назад только тряпочкой голову протирала.

Девушка поежилась. Это ж надо было быть такой дурой! В жизни больше проводить эксперименты с волосами не будет! Да и тогда, в сентябре, если бы не Гарик, ни за что бы не стала.

С Гариком – Игорем Шороховым – Сашка дружила с первого класса. Были в их компании еще и Ваня Иванов по кличке Штирлиц и Миха Седов, но ближе всех Сашке всегда оставался именно Гарик. Вместе делали домашние задания, ходили в секцию айкидо, придумывали различные шалости, сидели за одной партой, делились секретами и переживаниями. К нему Сашка бежала, если ссорилась с мамой. И именно к Сашке Гарик пришел рассказать, что влюбился в новенькую – в Алену Пухову, пришедшую вместе с пятью другими ребятами из разных школ в их 10-й «А» первого сентября.

Влюбился Гарик с первого взгляда и до последнего вздоха – именно так и сказал Сашке.

Хорошо, что она сидела на диване, а то наверняка упала бы от потрясения. Отдышаться, во всяком случае, минуты две не могла. Хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, пока наконец не заорала:

– Да ты что! В этого Винни-Пуха! Что ты вообще в ней нашел?!

– Совсем она на Винни-Пуха не похожа, – обиделся за даму сердца Гарик.

– Она, может, и нет, зато фамилия – очень даже, – парировала Сашка.

– Молчала бы ты лучше, Завьялова, – как-то тихо произнес Гарик и добавил: – Алена красивая. Фигура у нее хорошая, волосы…

– Волосы! – все так же эмоционально воскликнула Сашка.

А когда Гарик ушел, встала перед зеркалом, разглядывая себя.

Да, фигурой ей, конечно, с Аленой не сравниться. Пухова стройная, где надо округлая, женственная. А Сашка худая и плоская, как мамина гладильная доска. А мышцы! Да у нее бицепсы, как у культуриста, и на животе кубики! Спасибо многолетним занятиям спортом.

Зато волосы у Сашки точно не хуже, а то и лучше, чем у Алены. Пухова блондинка, на голове три тонкие волосины, она собирает их в жиденький конский хвост, который болтается по спине. А у Сашки толстенная каштановая коса. Шевелюра такая густая, что зубья расчески ломаются.

«Может, все дело в цвете? – подумала Сашка. – Гарик предпочитает блондинок? Так это легко исправить!»

Она понеслась в кладовку, где в подвесном шкафчике у мамы хранились всякие шампуни, бальзамы, краска для волос и еще куча всякой ерунды.

– Где же это, где? – шептала Сашка, вытряхивая все из шкафчика на пол. – О! Нашла! – В ее руках оказалась упаковка гидроперита, про который она как-то слышала, что им осветляют волосы. – Похоже, оно.

Девушка развела две таблетки в воде.

– Что там еще маменька добавляет? Перекись?

В тазик с раствором гидроперита отправился большой пузырек перекиси водорода.

– Ага. Это уже лучше. Еще вроде шампунь туда надо вбухать.

Сказано – сделано.

Когда через час Сашка смыла с волос получившуюся мыльную кашу и взглянула в зеркало, оттуда на нее уставилась моложавая старушка с абсолютно белыми волосами.

– Опа! – протянула девушка. – Кажется, переборщила.

Она снова полезла в шкафчик и на этот раз вытянула оттуда краску для волос.

– Золотистый блонд, – прочитала Сашка и показала язык роскошной блондинке, улыбающейся ей с этикетки.

Еще через час девушка оглядела результаты своего труда. Золотистый блонд ей категорически не понравился. На деле он выглядел ярко-желтым, к тому же волосы стали напоминать солому.

– Никуда не годится, – вздохнула Сашка и задумалась.

Надо чем-то вылечить волосы и убрать этот ужасный желтушный оттенок.

– Точно! Хна! – Сашка аж подпрыгнула. – Она лечит волосы! Блондинка из меня не вышла, подумаешь! Буду рыжей! Так даже лучше!

Но стать рыжей не получилось. Зато получилось – зеленой.

Облокотясь руками о раковину, Сашка обозревала в зеркало свое лицо, обрамленное волосами цвета сочной молодой травы. К макушке цвет майской зелени становился темнее и напоминал оттенок шкурки огурца. На затылке и кончиках волос и вовсе были пятна размытой болотной жижи. Сами волосы по-прежнему казались сухими и безжизненными.

Сашка всхлипнула.

В замке входной двери заскрежетал ключ, в квартиру вошла мама.

Сашка выглянула в коридор.

– Мам, привет, – как ни в чем не бывало произнесла она.

Мама взглянула на дочь, колени ее подкосились, и она сползла спиной по двери.

– Господи, что это! Саня, что ты с собой сделала?!

По коридору раскатились яблоки, вывалившиеся из маминого пакета, который она неосторожно поставила у стены. Сашка кинулась собирать.

– Мам, ну что ты. Не переживай, это же всего лишь волосы. Сейчас перекрашу, – произнесла она.

– Не смей! – заорала мама. – Не смей больше трогать голову! С чего ты вообще взялась краситься?! Никогда вроде не собиралась. – Она подошла к дочери и оглядела ее со всех сторон. – Не могла меня подождать до вечера? Приспичило? Такая роскошная грива была, а теперь что?! – Мама взяла в руки зеленую прядь, брезгливо повертела, глянула на свет. – В общем, пока оставь как есть, ты и так волосы полностью испоганила. Через пару недель пойдем в хороший салон.

– Может, завтра? Или лучше прямо сейчас? – подала голос Сашка.

– Волосам надо дать отдохнуть. – Мама вздохнула. – Ничего, походишь пока зеленой. Что делать, если мозгов нет у человека. – Она вынула из Сашкиных рук собранные яблоки и пошла на кухню.

Заболеть на следующее утро у Сашки не получилось, мама сразу просекла ее хитрость и отправила дочь в школу.

Сашкино появление вызвало настоящий ажиотаж.

– Ух ты! Нас посетили зеленые человечки! – вопил Седов. – Спасайся кто может!

– Ты что, Саня, в поклонницы аниме записалась? – Ванька Штирлиц разглядывал ее со всех сторон. – А почему нам не сказала? Мы бы тоже перекрасились. Гарику вон, например, очень пошел бы фиолетовый. А меня вполне устроил бы кардинальный красный. Ты что скажешь, Шорохов?

Гарик разглядывал Сашку так, словно видел впервые.

– Ну ты, Шура, даешь! – наконец произнес он и поцокал языком.

Но больше всех Сашкиному зеленому колеру порадовалась завуч Наталья Николаевна по прозвищу Дурында, ведущая химию.

– Что это такое? – указала она пальцем на Сашкину голову.

– Это – волосы, – ответила девушка.

– Зеленые? – Щеки Дурынды наливались краской.

– Зеленые, – согласилась Сашка.

– Завьялова, а у тебя с головой все в порядке? Ты не заболела ненароком? – голос Натальи Николаевны набирал обороты.

– Наверно, с головой не в порядке, – вздохнула Сашка. – Вот и волосы из нее растут какие-то неправильные. – Она посмотрела в глаза учительницы и сделала виноватое выражение лица. – Наталья Николаевна, вы же знаете, на самом деле я белая и пушистая.

Класс грянул. Ржали все: сидящие впереди девчонки-отличницы и двоечники с задних парт; новенькие и те, с которыми Сашка проучилась девять лет. Ржали Миха и Штирлиц, ржал Гарик, и, наконец, растягивая пухлые, как ее фамилия, губы, громко смеялась Алена.

– Совсем распоясались! – заорала Дурында. – Мне твои, Завьялова, выходки уже поперек горла стоят! Взрослая девушка, а ведешь себя как мальчишка-первоклассник! Тебе в институт на следующий год поступать. Туда тоже придешь вот такая? – Она сделала круговое движение рукой, указывая на Сашку.

– Может, я не буду поступать, – сказала девушка. – Может, я в трампарк пойду работать, водителем трамвая.

– Правильно. Там тебе самое место, – кивнула Дурында. – Народ веселить будешь. А еще в цирк можно, клоуном. В общем, ты меня поняла: чтоб завтра всей этой красоты не было.

Придя домой, Сашка, не раздеваясь, протопала в ванную, вытащила из шкафчика ножницы и одну за другой состригла зеленые пряди. Под самый корень.

Волосы летели на пол, вокруг Сашки образовался целый зеленый ковер, а она все стояла перед зеркалом, глядя себе в глаза. По щекам текли злые слезы. Но вместо своего отражения, вместо своих широко открытых ярко-синих глаз она видела хохочущих над ней Алену и Гарика. Смех отдавался у нее в ушах, множился, звенел, дробился на сотни серебряных колокольчиков.

Тогда Сашка смахнула слезы и взяла с полки мамину новую безопасную бритву. Несколько движений, и голова блестит так, что ею можно пускать солнечных зайчиков.

Когда пришла родительница, Сашка крикнула ей из своей комнаты:

– Мам, сядь, пожалуйста.

– Зачем? – удивилась та.

– Ну сядь, – попросила девушка. Сделала паузу. – Села?

– Ну, села, – отозвалась мама.

– Дашь мне поносить свой оранжевый летний сарафан? – Сашка вышла в коридор. – Вот решила косить под кришнаита.

Мама сдавленно ахнула и подняла руку к виску – покрутить пальцем, но, увидев в глазах дочери слезы, руку опустила.

– Ерунда. Не бери в голову. Волосы – не зубы, отрастут. Еще лучше прежних будут, – сказала она.

– Надеюсь, не тех, которые зеленые, – буркнула Сашка.

Увидев ее на следующий день, химоза схватилась за сердце. Казалось, она навсегда потеряла дар речи.

– Да не переживайте так, Нат Николавна, – сказала девушка. – В стране кризис, вы же знаете, зарплаты всем урезают. Вот мы и решили на шампуне экономить.

Класс к новому Сашкиному имиджу привык на удивление быстро. Теперь девушка носила на голове разноцветный шелковый платок, повязанный на манер банданы, и это ей очень шло. Литераторша Анна Леонидовна даже сказала, что так Сашка стала похожа на какую-то известную иностранную актрису, имени Сашка не запомнила, но к Анне Леонидовне прониклась горячей благодарностью.

Настойчивее всех о причине столь радикальной сначала покраски, а затем стрижки Сашку расспрашивал Гарик. Они шли вместе домой после тренировки, и Гарик то и дело бросал на девушку косые взгляды. Наконец та не выдержала.

– Что? – спросила она.

– Сань, у тебя все в порядке? – задал вопрос Игорь.

– Конечно. – Девушка вскинула голову. – С чего ты решил, что у меня что-то не так? Из-за этого, что ль? – Она небрежно указала на свою голову.

Игорь кивнул.

– Не обращай внимания. Просто неудачный эксперимент, – почти не соврала Сашка. – Так что все ОК. А у тебя как? – Она попыталась придать своему лицу равнодушное выражение. – Как с Винни-Пухом?

– Не зови ее так, пожалуйста, – попросил Гарик. Помолчал, потом закончил: – Пригласил на выходных в кино.

– А она? – Сашка резко остановилась.

– Согласилась.

С тех пор прошло три месяца, но вспоминать о том разговоре все еще было больно.

Теперь Гарик с Сашкой общались редко, все свободное время он проводил с Аленой. А когда Алена бывала занята, Гарик, Штирлиц и Миха собирались, как раньше, вместе, звонили Сашке и звали ее присоединиться. Чаще всего она отказывалась, ссылаясь на неотложные дела.

Из спортзала после занятий Сашка тоже старалась удрать побыстрее. Этому способствовала все та же Алена, в последнее время зачастившая на тренировки. Пухова устраивалась в углу зала на сваленных в кучу матах и наблюдала за Игорем. Она вела себя тихо, как мышка, но Сашка чувствовала ее кожей. Становилось трудно дышать. Сашка ошибалась раз за разом, не могла сконцентрироваться. Дошло до того, что после очередной неудачи к ней подошел тренер.

– Александра, пойдем-ка поговорим. – Он положил руку ей на плечо и подтолкнул ее к выходу из зала. – Что с тобой происходит? – спросил он.

– Не знаю, – честно ответила Сашка.

– Ты совершенно не контролируешь свое сознание. – Тренер вглядывался в ее лицо. – Ты когда последний раз упражнения для медитации делала?

– Я не могу, – сдавленно пробормотала девушка.

– Что не можешь? – переспросил тренер.

– Заниматься больше не могу. Можно, я сделаю перерыв? – Она умоляюще посмотрела ему в глаза.

Тренер вздохнул.

– Ты взрослый человек, Саш, и тебе самой решать, хочешь ты заниматься дальше или нет. Мне, конечно, жаль будет, если ты решишь не продолжать тренировки, но в таком состоянии, как сейчас, это и правда бессмысленно. Отдохни. Подумай.

Думать не хотелось. До появления Пуховой в жизни Гарика и, как следствия, ее визитов в спортзал на тренировки айкидо было единственным, к чему Сашка относилась серьезно – то есть над чем не позволяла себе шутить. В зале она была совершенно другой, нежели в школе, – спокойной, собранной, требования тренера выполняла четко. Единственный раз позволила себе прикольнуться.

На одной из тренировок Сашка сильно приложилась лбом об пол, так что искры из глаз посыпались, а на лбу на месте ушиба вылезла огромная шишка. Дома она не долго думая щедро намазала шишку зеленкой и на следующую тренировку пришла именно так – с ядовито-зеленым рогом. На все вопросы отвечала, что она единорог – мифическое животное. Его надо ценить, беречь и всячески за ним ухаживать.

Но это было давно. Года два назад. А сейчас… Выходило, что Пухова отняла у нее не только Гарика, но и ту единственную область, в которой Сашка была самой собой, такой, какой ей всегда хотелось.

Или не единственную?

Придя домой, Сашка бросила в угол спортивную сумку и чехол с тренировочным оружием и, не помыв руки, прошествовала на кухню, где углубилась в холодильник.

Пельмени сварились быстро, вот только съесть их почти не удалось – кусок не шел в горло. На тарелке осталось три пельменя, и один за другим Сашка отправила их в полет по просторам двора.

Баба Вера пришла к Сашкиной маме вечером. Жаловаться. Не на Сашку, а вообще – на жизнь.

Девушка слышала ее громкий раскатистый голос, вещавший из коридора:

– Квартплату-то еще с Нового года повысят и коммунальные услуги. Жить-то как, Нин?

Сашкина мама что-то ответила, и соседка продолжила:

– А дети с пятого совсем обнаглели. Представляешь, прихожу сегодня домой, шапку снимаю, что такое, смотрю, к ней присохло. Оказывается, пельмень! Из окна, паршивцы, кидаются! То-то, я гляжу, на меня люди в магазине косятся как-то странно.

Сашка вылетела из комнаты и в три прыжка оказалась на кухне.

– Это не дети, это я обнаглела, – сказала она.

Обе женщины вопросительно уставились на ее пылающие огнем щеки.

– Пельмень я кинула, – пояснила девушка. – Хотела кошкам, а попала в вас. Простите меня, баб Вер. Я не нарочно. – Она молитвенно сложила руки.

– Ох, Александра, Александра, – покачала головой соседка. – Хорошая ты девка, только дурная. Пора бы уже повзрослеть.

– Я уже совсем скоро, – пообещала Сашка. – Сразу после Нового года. Вы, главное, потерпите.

Стихотворение возникло в ее голове сразу – словно вспышка: только что не было, и вот уже есть.

Сашка шла из магазина, таща для бабы Веры тяжеленную сумку с продуктами, и шептала одними губами:

Ей казалось, она вдруг перенеслась в какой-то параллельный мир, где все правильно, легко и хорошо, где все подчинено единому ритму, и сама Сашка – древний шаман, заговаривающий добрых духов быть на ее стороне.

За углом забибикала машина, прогоняя со своего пути зазевавшегося прохожего. Девушка вздрогнула и словно проснулась.

Какие грибы, какая осень?! Кругом зима, сугробы намело такие, что снегоуборочные машины еле справляются.

Вот всегда так. Словно диктует ей кто эти стихи, и не знаешь, когда начнется очередной сеанс трансляции – ночью ли во сне, утром ли по дороге в школу, или на каком-нибудь самом скучном уроке.

Сашка быстро забежала в подъезд, занесла соседке продукты, сказала «да не за что» на ее слова благодарности и понеслась домой – записывать новорожденный стих в толстую, купленную самой себе на прошлый Новый год тетрадь с черной кожаной обложкой, заполненную уже почти наполовину.

Новый год приближался стремительно, как никогда, и, как никогда, Сашке было абсолютно наплевать, наступит он вообще или нет.

За оставшиеся до праздника три недели ребята в классе начали обсуждать свои планы, кто, где, с кем встречает, что кому подарит, в чем пойдет на традиционный школьный бал – это, конечно, девчонки, – кого пригласит.

Сашка сидела на подоконнике в классе литературы и наблюдала сквозь стекло, как во дворе дерутся две большие упитанные вороны. Одна налетала на другую, пытаясь отобрать то ли корку хлеба, то ли кусок банановой кожуры – разглядеть точно с высоты четвертого этажа Сашке никак не удавалось. Придя к выводу, что вряд ли вороны едят бананы и уж тем более шкурки, девушка решила, что бой идет за хлебную корку.

Она еще сильнее прижалась носом к стеклу, когда до нее донесся голос Алены:

– Мы с мамой на выходных такое платье купили для бала! Темно-синее, с блестками. Сшито как будто специально для меня. Продавщица так прям и сказала. И туфли к нему.

Сашка представила себе Пухову в этом ее платье, и вороны тут же отошли на задний план.

– Игорь будет очарован, – произнесла одна из девчонок. – Он тебя уже пригласил?

– Да, еще неделю назад, как только объявление внизу повесили, – ответила Алена.

Сашка задержала дыхание и досчитала до десяти, как ее учила мама. Не помогло. Сердце ухало в груди, словно огромный колокол.

– Санек, а ты на бал что наденешь? – подражая девчоночьему голосу, спросил неизвестно откуда взявшийся Штирлиц. Сашка руку дала бы на отсечение, что минуту назад его в классе не было.

Она отодвинулась от стекла, потерла холодный расплющенный нос. Ее взгляд метался от Пуховой и Штирлица к собственным полинявшим джинсам с неаккуратной бахромой внизу.

– А я пойду в костюме зайца, – наконец нашлась она. – У меня с детского сада остался, если мама не выкинула.

Штирлиц и девчонки захихикали. Сашка тоже выдавила кривую улыбку, жалкую, как показалось ей самой.

«Надо, что ли, маму попросить съездить со мной в магазин купить что-нибудь приличное», – подумала она про себя, мысленно перебирая содержимое шкафа в собственной комнате.

В кабинет вошла Анна Леонидовна, начался урок.

Литературу Сашка любила больше всех остальных предметов, вместе взятых. Может, потому что с детства обожала читать, а может, потому что Анна Леонидовна единственная из учителей относилась к Сашке серьезно, как ко взрослой, словно не замечая ее амплуа вечного клоуна. Вероятно, поэтому девушке и не хотелось паясничать и острить на ее уроках.

Впрочем, и отвечать она вызывалась редко, предоставляя это другим. Зато сочинения всегда писала на «отлично».

Сегодняшний урок будет особенным – это Сашка поняла сразу, едва увидела любимую учительницу. Вид у той был какой-то загадочный. И Сашка, как оказалось, не ошиблась.

– Сегодня я почитаю вам стихи, – произнесла Анна Леонидовна. – А вы попробуете угадать, чьему перу они принадлежат, и расскажете, какие ассоциации они у вас вызывают.

Класс загудел: девчонки – одобрительно, мальчишки – наоборот.

Уже с первых строк Сашка знала ответы.

Голос учительницы летел над классом, вливался в Сашкины уши, отдаваясь холодком предвкушения в груди.

Повторяла она слово в слово за Анной Леонидовной, сама не замечая, как начинает шевелить губами.

Учительница выдержала паузу.

– Ну что, какие будут предположения? – обратилась она к затихшему классу.

– Лермонтов? – послышалось неуверенное с первой парты у стены, где сидели очкарики-зубрилки.

– Это Анна Ахматова, – неожиданно для самой себя произнесла Сашка и опустила взгляд в парту.

– Верно. – Анна Леонидовна подошла к ней совсем близко и теперь стояла, положив руку на Сашкино плечо, словно успокаивая ее, сдерживая. – Кто скажет, какими эмоциями или событиями в жизни автора вызвано это стихотворение, о чем в нем идет речь?

– О природе? – предположили сзади, и Сашка скривилась.

– Зима наступает. Снег первый, – задумчиво протянул сидящий рядом Штирлиц.

– О любви, – раздельно, отчетливо проговорила Сашка. – Вернее, о конце любви. О безысходности и одиночестве.

– Хо-хо, – изрек Штирлиц. – А Санек-то у нас, оказывается, романтик.

– Ты что, Завьялова, влюбилась, что ли? Неспроста тебе кругом любовь мерещится, – кинула кто-то из девчонок.

– Да что она вообще о любви может знать! – подала голос новая подруга Пуховой Надя Истомина, с которой Сашка училась с первого класса и тоже когда-то пыталась подружиться.

– Она у нас теоретик, – это уже Игорь. Улыбается широко, словно пошутил удачней некуда и теперь ждет, что шутка вот-вот пойдет по рядам.

– Зато ты у нас практик, – повернувшись, бросила ему в лицо Сашка, и класс послушно, словно по мановению палочки волшебника, взорвался смехом. Сидящая рядом с Шороховым Пухова залилась краской.

Сашке стало противно, хотелось изо всех сил пнуть Гарика, но губы кривились в ухмылке.

«Вот что значит условный рефлекс, – пронеслось в голове, – не хочешь, а ржешь».

– Тихо, – повысила голос Анна Леонидовна, и Сашка только тут осознала, что рука учительницы до сих пор лежит на ее – Сашкином – плече. – Александра абсолютно права. Это стихотворение о любви.

Литераторша говорила что-то еще, но Сашка ее слов уже не слышала. Перед глазами словно пелена повисла, в ушах звенело.

«Я для них только клоун. Для Гарика, для Штирлица, для Пуховой этой дурацкой. Для всех, – думала она. – И что бы я ни говорила, реакция всегда будет одна и та же – смех».

Во рту сделалось кисло, и Сашка почувствовала, как где-то в горле зарождаются слезы. Она прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Эй, Санек, ты живой? – толкнул ее в плечо сидящий рядом Штирлиц.

– Отвали, – шепотом рявкнула девушка. – Не видишь, медитирую.

Литература была по расписанию последней, и когда прозвенел звонок, ребята быстро побросали учебники в сумки и один за другим покинули класс. Сашка замешкалась. Она специально как можно дольше укладывала книги в рюкзак, делая вид, что спешить ей некуда.

В кабинет просунулась голова вроде бы уже убежавшего Штирлица.

– Санек, ты чего копаешься? Ждать тебя или не ждать? – произнес он.

– Не надо, – бросила Сашка, голова Штирлица снова покинула класс.

Девушка несколько секунд постояла над собранным рюкзаком, нервно кусая губу, затем решительным движением выдернула из него черную кожаную тетрадь и направилась к преподавательскому столу, за которым, уткнувшись в классный журнал 10-го «А», сидела Анна Леонидовна.

Сашка встала перед столом, и учительница подняла глаза.

– Ты что-то хотела спросить, Саша? – удивилась она.

– Да. У меня к вам просьба. – Девушка замялась. – Вернее, вопрос. Не могли бы вы почитать и высказать свое мнение? – Она протянула учительнице тетрадь, та взяла ее в руки, открыла и тут же снова подняла глаза на Сашку.

– Конечно, Саш, с удовольствием. И спасибо за доверие. – Анна Леонидовна смотрела на девушку серьезно, словно ждала, что еще та скажет, но Сашка лишь улыбнулась и кивнула.

На улице было холодно. От мороза щипало щеки. Сашка подняла повыше воротник куртки, затянула шарф и завязала под подбородком уши смешной меховой шапки.

Она заходила в магазин – мама попросила купить хлеба, когда в ее плечо впечатался метко запущенный кем-то снежок. Сашка оглянулась и увидела невдалеке смеющегося Штирлица.

В два прыжка девушка подлетела к нему и повалила в сугроб. Штирлиц потянул ее за собой, и уже через минуту они вместе барахтались в снегу. Отдышавшись и отсмеявшись, оба вытряхнули из шапок и шарфов набившийся туда снег.

– Ты чего у литераторши задержалась? – спросил Ванька.

– Да так. Про сочинение спросила, – соврала Сашка. – А ты чего так долго шел?

– С Гариком языками зацепились. Они с Аленой завтра на ВДНХ собираются, там выставка какая-то интересная намечается. С собой звали. Пойдем?

Сашка пожала плечами. С одной стороны, наблюдать, как милуются Гарик и Алена, не хотелось. С другой – завтра суббота. Выходной. Глупо проводить его дома, тем более погода отличная, давно такой не было. Да и с друзьями надо пообщаться, не вечно же теперь от них бегать, еще подумают, что она на них обижена.

– Я утром решу, ладно? – произнесла она.

Утро выдалось восхитительным. Солнце разбрасывало блики по снегу, со вчерашнего дня заметно потеплело, ртуть на градуснике застыла на отметке «–5 °C». Отличная погода – не слякоть и не так уж холодно.

За завтраком Сашка поняла, что усидеть дома выше ее сил. И словно в ответ на ее мысли раздался звонок телефона.

– Ну что? – осведомился Штирлиц.

– Где и во сколько встречаемся? – вопросом на вопрос ответила Сашка.

– Через час у твоего подъезда. Я зайду за тобой. Успеешь собраться?

– Конечно! – фыркнула девушка. Чего там собираться! Только переодеться из домашнего в уличное.

Она была готова задолго до прихода Вани и прохаживалась по квартире, то и дело поглядывая на часы. Когда стрелки вплотную подобрались к назначенному времени, Сашка стремглав понеслась в комнату – взять деньги, подаренные родственниками на день рождения. В конце концов, это ВДНХ, там куча магазинов. Она погуляет с ребятами, а потом пробежится, поищет себе платье. Купит самое шикарное, денег должно хватить, и затмит на балу всех, даже Пухову.

Штирлиц зашел за Сашкой вовремя, и они вместе отправились на встречу с ребятами.

На территории ВДНХ было полно народу. Многие, как поняла Сашка, шли на ту самую выставку. Большой стенд рядом с входом гласил: «Выставка пушного звероводства».

– Это туда мы идем? – удивилась Сашка.

– Ага. Там такие зверушки милые, – ответила Алена. – Я была с подругой в прошлом году.

Зверушки и правда милые. Лисы, еноты, норки, хорьки, соболи, куницы, песцы, запертые в тесные клетки и глядящие оттуда на толпу огромными испуганными глазами.

Ребята вместе с другими любопытствующими переходили от одной клетки к другой. Алена восторженно ахала, смеялась, тянула Игоря за рукав, а Сашкино сердце обливалось кровью, и впервые за последние четыре месяца причиной тому был отнюдь не Шорохов.

Затормозив у очередной клетки, Пухова указала пальцем на ее обитателя.

– Смотрите, нутрия! Я их раньше только на картинках видела. Какой у нее противный хвост!

Сашка встретилась взглядом с глазами большой крысы, и ей показалось, что нутрия прекрасно знает, что ее ждет в недалеком будущем. На душе сделалось совсем гадко.

– Пойдем посмотрим еще вон ту смешную лисичку, – раздался над Сашкиным ухом радостный голос Пуховой.

Сашка подняла на нее глаза.

– Объясни мне, чему ты радуешься? Все эти милые, смешные животные – чьи-то будущие шапки и шубы. Их совсем скоро убьют ради шкурок. Знаешь, сколько норок уходит на одну шубу для такой, как ты? – зло произнесла она, указав пальцем на коротенькую Аленину шубку.

– Животных, которые представлены на этой выставке, никто убивать не собирается. Во всяком случае, в зверосовхозы вернутся единицы из них. Всех остальных раскупят частные предприниматели, – это сказала женщина, стоящая рядом с клеткой с нутрией.

– Отлично! – процедила Сашка. – А что с ними станет у частных предпринимателей, вы не знаете? Давайте подумаем, может, их отпустят на волю? Нет! Либо на разведение пустят, либо на те же шкурки. Некоторых вот еще и на мясо, – она кивком указала на прислушивающуюся к их разговору нутрию. – Перспективы самые радужные.

– Санек, ты с ума сошла. – Штирлиц оттащил ее в сторону. – Что на тебя нашло? Все носят шубы и шапки, все едят мясо. Коровы и свиньи, между прочим, тоже живые.

– Я больше не буду. – Сашка вырвала свою руку из цепкой хватки друга.

– Что не будешь? – не понял тот.

– Мясо есть. И шапку носить. – Она пихнула в его руки свой ушастый головной убор, развернулась и понеслась к выходу.

– Это же искусственный мех! – заорал ей в спину Штирлиц. – Вот дура! – Но этого она уже не слышала.

Сашка бродила по магазинам, но мысли ее были заняты не нарядами. Даже примерка платья – такого, какое она хотела, – не принесла радости. Перед глазами стояли ряды унылых металлических клеток.

– Можно, я похожу, подумаю, брать или не брать? – спросила Сашка продавщицу. – А потом вернусь.

– Хорошо, я это платье отложу. Если через час вы его не купите, продам кому-нибудь другому. – Продавщица аккуратно сложила наряд Сашкиной мечты и сунула под прилавок.

Девушка вышла из павильона, в котором находился магазин, и огляделась по сторонам. Начинало темнеть. В воздухе кружились легкие снежинки.

Сашка с минуту постояла на месте и поняла, что за платьем не вернется.

Посетителей на выставке уже почти не осталось. У дальних клеток бродила престарелая супружеская пара, да мамаша с ребенком разглядывали чернобурую лисицу у входа. До закрытия оставалось двадцать минут.

Честно говоря, Сашка не надеялась отыскать женщину, сказавшую, что животных с выставки распродают. Наверняка та уже ушла домой. Но удача улыбнулась Сашке. Женщина оказалась на прежнем месте, рядом с клеткой, в которой сидела нутрия.

Сашке показалось, или зверек и правда узнал ее? Ну вот же, блеснул глазками, повел в ее сторону усатым носом.

– Я хочу купить крысу, – обратилась девушка к женщине. Только сейчас она заметила на груди той бейджик с надписью «Зверосовхоз «Пушкинский».

– Нутрию? – переспросила женщина. – Одну? Вам самца или самочку?

– Мне ее вот. – Сашка ткнула пальцем в клетку со зверьком. – Можно?

– Да ради бога. – Женщина назвала цену, и Сашка с тоской поняла, что платья ей не видать как своих ушей.

Тем не менее она достала кошелек и выложила перед женщиной требуемую сумму.

– Сейчас документы оформим, – деловито проговорила та. – И можете забирать. Как везти собираетесь?

Сашка непонимающе посмотрела сначала на крысу, потом на продавщицу.

– На машине? – уточнила та. – Клетка у вас есть?

Девушка отрицательно замотала головой.

– На руках довезу.

– Нутрия полудикая, она вас покусает. А зубы у нее огромные.

– Мне все равно, – упрямо сказала Сашка.

– Как знаете, – равнодушно произнесла женщина. – Если вы считаете, что двух рук вам для жизни много, – вам виднее. Восемнадцать вам, надеюсь, есть?

– Конечно, – не моргнув глазом соврала Сашка.

Женщина окинула ее недоверчивым взглядом, тем не менее что-то вписала в открытые перед ней бумаги и протянула одну из них Сашке. Девушка мельком взглянула на бумагу и поняла, что это чек.

– Забирайте. И постарайтесь побыстрее, мы через минуту закрываемся.

Вопреки опасениям продавщицы нутрия девушку не укусила. Наоборот, едва клетку открыли, ринулась в Сашкины протянутые руки, словно поняв, что вот оно – ее спасение.

Зверь оказался на удивление объемным и тяжелым, килограммов пять, не меньше.

Сашка пихнула свою покупку под куртку. Вся крыса туда не поместилась, снаружи остался нос и длинный, толстый, как змея, хвост. Все то время, пока Сашка шла по проходу между клеток, крыса устраивалась у нее под курткой поудобнее. Хвост извивался, подрагивал, казалось, что это Сашкин собственный хвост.

За время, что Сашка провела внутри выставочного павильона, снегопад усилился. И теперь с неба опускалась белая стена. Снег быстро забился под Сашкин воротник – шарфом-то она сверху под курткой прикрыла нутрию, чтобы той было теплее. Впрочем, как девушка вскоре поняла, крыса совсем не мерзла в отличие от Сашки, давно пожалевшей, что отдала шапку Штирлицу. Нутрия высунула мордочку наружу и обозревала окрестности, то и дело издавая звуки, похожие на уханье филина.

Пока Сашка дошла до метро, руки у нее устали так, что казалось, вот-вот отсохнут. Позвоночник разламывался, колени подкашивались.

В метро Сашку не пустили. Стоящая рядом с турникетами тетенька обозрела ее объемный живот и спускающийся по бедру длинный хвост.

– Кто у вас там? – спросила она.

– Хомячок. – Девушка поудобнее перехватила обтянутую курткой и шарфом нутрию.

– С хомячками езжайте наземным транспортом, – недружелюбно проговорила тетка и преградила ей дорогу.

Сашка тяжело вздохнула и повернула назад.

У себя она оказалась через два часа. Хорошо, что от ВДНХ ходил троллейбус до ближайшей к ее дому станции метро. Вот только ждать его пришлось невероятно долго.

Мама сегодня отправилась в гости к подруге, и Сашка порадовалась, что родительница пока еще не пришла.

Нутрии квартира понравилась. Особенно ей пришлись по душе провода от телевизионной антенны и Сашкиного компьютера. Сашка ее еле от них оттащила.

Теперь предстояло решить вопрос, чем нутрию кормить. Впрочем, все оказалось не так сложно. На одном из звероводческих сайтов писали, что нутрии едят овощи, также им можно покупать зерновые смеси для кроликов и морских свинок.

Когда в прихожей раздался звук открываемой двери, Сашка быстро свернула страницу сайта и вышла из комнаты.

Мама пришла с мороза раскрасневшаяся, улыбающаяся, и Сашка про себя отметила, что мамино хорошее настроение ей на руку. Может, сразу ее не убьют, а сначала выслушают.

– Мам, помнишь, мы котенка хотели завести? – начала девушка.

– Это ты к чему? – родительница выжидающе уставилась на дочь.

– Пойдем со мной, – Сашка кивком головы указала на свою комнату.

Нутрия сидела у батареи и огромными оранжевыми зубами вычесывала шерсть у себя на боку.

– Господи, кто это?! – Сашка увидела, как в одно мгновение мамины щеки из ярко-розовых становятся снежно-белыми.

– Мам, это нутрия. Ну прости! Я ее на выставке пушного звероводства купила. Из нее бы шапку сделали!

– А бобров там не было? Наших, российских? – Родительский взгляд не предвещал Сашке ничего хорошего. – Нам как раз бобра не хватает. Смотри, сколько ненужной мебели кругом, – она обвела рукой комнату.

– Не, бобров не было, – вздохнула девушка. – Но, если хочешь, специально для тебя могу где-нибудь найти. – Она заглянула родительнице в глаза. – Мам, ну что ты, ты же сама говорила, что о крысках тоже заботиться надо, не только о собачках и кошечках. Ну, так вот, заботься!

От родительского гнева Сашку спас звонок в дверь. На пороге стоял Штирлиц, в руках он держал Сашкину шапку.

– На вот, – он протянул девушке головной убор.

– Ваня, здравствуй, – из комнаты показалась мама. – Давай раздевайся и проходи.

– Да не, я пойду, наверно. – Штирлиц топтался в дверях. – А у вас ничего не случилось, Нина Андреевна? Какая-то вы странная, – спросил он.

– Еще как случилось! – Сашкина мама за руку втянула его в квартиру. – Можно подумать, ты не знаешь! Небось вместе покупали.

Минута молчания затянулась. Все трое смотрели на нутрию. Сашка – с интересом, Сашкина мама – обреченно, Штирлиц – с восторженным ужасом. Крыса уже закончила умываться и теперь обследовала комнату. Залезла в кресло, где у Сашки были свалены тетради вперемежку с одеждой, что-то попробовала на зуб, что-то спихнула на пол. Наконец устроилась, свернувшись в клубочек, и засопела.

– Вам нужна клетка, – констатировал факт Штирлиц. – Никуда не уходите. Я сейчас принесу. – Он бросился к двери.

– Мы никуда не уйдем, – вздохнула Сашка.

Штирлиц вернулся минут через двадцать, и не один, а с Мишей. Они вдвоем еле-еле тащили огромную клетку.

– Вот, держите. У меня от Лаймы осталась. Покупали, когда она щенком была, думали запирать ее, когда из квартиры будем уходить, чтобы ничего не грызла. Но как-то не пошло. Да она и не грызла особо… А вам пригодится. У вас-то точно грызть будет, – полушепотом добавил он.

Сашкина мама благодарно улыбнулась, с ее лица исчезло выражение обреченности.

– Как назовем животное-то? – спросила она.

– Лариской? – неуверенно предложила Сашка.

– Пусть будет Лариска, – согласилась мама. – Пошли пить чай, – она поманила за собой ребят. – А ты пока запихни ее в клетку, будь добра.

– Платье ты, конечно, не заслужила, – сказала мама на следующее утро, – но что с тобой делать? Не отправлять же на бал в джинсах и свитере. Собирайся, в магазин пойдем. Не забудь только своего монстра запереть.

Лариска всю ночь проспала на Сашкиной кровати, в ногах у девушки, и даже не просыпалась, когда та пыталась пяткой отодвинуть ее чуточку подальше.

«Вот тебе и дикое ночное животное», – думала девушка, убирая постель. Нутрия сидела в углу клетки и шумно грызла морковку.

В первом же магазине Сашка увидела платье своей мечты – почти точную копию вчерашнего отложенного, только лучше и на порядок дешевле. Оно было черным с серебристо-серыми вставками, с глубоким вырезом и короткой узкой юбкой, выставляющей напоказ Сашкины длинные стройные ноги. Девушка оглядывала себя со всех сторон в большое зеркало и не верила, что эта симпатичная незнакомка – она.

– Ну вот, на девочку стала похожа, – резюмировала мама. – А то все джинсы и джинсы. Туфли купим на следующей неделе.

При слове «туфли» Сашка непроизвольно скривилась. По ее мнению, к этому платью отлично бы подошли высокие берцы. Но разве маму убедишь? Хотя можно попробовать…

– Саш, а ты задержись, пожалуйста, – сказала Анна Леонидовна, едва прозвенел звонок и весь 10-й «А» повскакивал с мест, чтобы на всех парах нестись домой. – Мне нужно с тобой поговорить. – Учительница вытащила из-под стопки книг Сашкину черную кожаную тетрадку.

Девушка подошла к учительнице, по пути поймав вопросительный взгляд Штирлица и в ответ указав ему глазами на дверь.

– Мне понравились твои стихи, Саша, – произнесла литераторша, едва все вышли. – У тебя большой потенциал. Я всегда это знала. Так вот что я тебе хотела сказать. У меня есть знакомая. Она проводит что-то вроде литературных вечеров у себя дома каждые выходные. К ней приходят разные интересные люди: поэты, художники, писатели, музыканты, читают стихи, общаются, делятся мнениями. Я рассказала ей про тебя, и она пригласила тебя в гости. – Анна Леонидовна улыбнулась Сашке. – Обязательно сходи. Познакомишься с новыми людьми, может, обзаведешься нужными знакомствами. Вот адрес и телефон. – Она протянула листок с написанными от руки координатами. – Это на Чистых прудах. Тебе у нее понравится.

Девушка поблагодарила учительницу и убрала листок в тетрадь со стихами.

В коридоре Сашку ждали Штирлиц и Миха.

– Чего у тебя за дела с нашей Аннушкой? – спросил Седов.

– Да так, ерунда всякая, – отмахнулась девушка. – Ну что, пошли? – Она подхватила ребят под руки и направилась к лестнице. – А где у нас месье Шорохов?

– Наверно, как всегда, со своей дамой сердца, – ответил Штирлиц. – Во всяком случае, ушли они вместе.

«Кто бы сомневался», – подумала Сашка.

Дома Сашка застала маму и бабу Веру. Они сидели на кухне и пили кофе из маленьких фарфоровых чашечек.

– Мам, а ты чего сегодня так рано? – удивилась девушка.

– А у нас начальник в командировке, вот мы и решили устроить себе короткий день.

– Понятно, – протянула Сашка и отправилась в ванную мыть руки.

– Александра, где ты такого зверя достала? – настиг ее у дверей ванной громоподобный голос бабы Веры. Пришлось вернуться и подробно рассказать всю историю появления Лариски в их доме.

– Ремнем тебя мало били, – дослушав Сашку, подвела итог соседка. – Это ж надо было притащить крысу в дом! Был бы жив твой отец, он бы тебе всыпал.

Упоминание об отце больно резануло по сердцу. В ванной, стоя перед зеркалом и наблюдая, как течет из крана горячая вода, Сашка разглядывала свое отражение. Несколько лет назад ей казалось, что она точная отцовская копия, но с годами Сашка все больше и больше становилась похожа на маму. Только глаза по-прежнему оставались отцовскими – ярко-синими, словно нарисованными на узком, похожем на симпатичную беличью мордочку лице. Все остальное – и прямой аккуратный нос, и пухлые, красиво очерченные губы, и подбородок – мамино.

«А ведь я очень даже хорошенькая, – отстраненно подумала Сашка. – Неправа баба Вера, ничего бы папа мне не всыпал. Он бы любил меня, защищал. – В горле запершило. – И может, будь он жив, я была бы чуть больше похожа на девочку, носила бы юбки и туфли на каблуках, у меня была бы лучшая подруга, и уж точно клоуном в классе был бы кто-то другой».

– Санька, ты заснула там, что ли? – донесся до нее мамин голос. – Давай на кухню. Суп остывает. Я рассольник сварила твой любимый.

– Иду, – крикнула Сашка. Завернула воду. Навесила на лицо дежурную улыбку.

На кухне быстро похлебала суп, не чувствуя вкуса. От второго отказалась, отговорившись, что поест попозже, и ушла в свою комнату – якобы делать уроки.

На самом деле Сашка вытащила из клетки нутрию и уселась с ней на диване. Крыса обнюхивала Сашкино лицо, норовя ткнуться холодным носом в щеку, щекоча усами, – наверно, от девушки пахло рассольником, и Лариска возмущалась, почему ей не дали такого вкусного лакомства. Наконец поняв, что рассольника она не получит, крыса села на хвост и обиженно заверещала.

Сашка вздохнула, порылась в шкафу и протянула ей зерновую палочку для хомяков. Через секунду со стороны крысы, кстати, унесшей свою добычу в дальний угол дивана и повернувшейся к своей кормилице-хозяйке толстой лоснящейся попой, раздавались только хруст и сопение.

Сашка снова тяжело вздохнула. Надо же было бабе Вере вспомнить об отце! Мама вон молчит с того самого разговора, произошедшего весной, полгода назад.

Отца Сашка помнила смутно. Только запах, тембр голоса и пушистую рыжую лисью шапку, которую он бросал на полку вешалки, приходя, – шапка лежала там, словно свернувшаяся клубочком кошка, до самого его ухода.

Родители разошлись, когда Сашке было два, несколько лет до отцовской смерти жили отдельно, поддерживая отношения ради дочери. Отец приезжал к ней по выходным, а иногда вечерами после работы. Возил ее на машине гулять в парк, читал книжки и рассказывал смешные истории.

Когда он исчез, мама и тогда еще живая бабушка объявили Сашке, что папа уехал в секретную заграничную командировку и вернется через несколько лет.

Сашка ждала. А пока придумывала, как они встретятся и что она ему расскажет, и даже записывала свои предполагаемые рассказы в тетрадь, в стихотворной форме почему-то. Ту тетрадь Сашка полгода назад сожгла на берегу озера на даче. Долго стояла и смотрела, как дотлевают угольки, бывшие совсем недавно ее не сказанными отцу словами. Именно тогда Сашка осознала, что из той командировки, в которую отец уехал, он не вернется никогда, и на сердце тяжелой плитой легло слово «умер».

О его смерти Сашка узнала случайно. Много лет – с самого детства – не спрашивала о нем маму, и та, наверно, расслабилась, забыла версию про командировку.

В тот день они ехали из гостей, и Сашка, сама не зная, что именно ее навело на мысль об отце, спросила, где он.

И мама ответила:

– Умер.

Сашка отвернулась к окну автобуса и долго широко открытыми глазами вглядывалась в проносящиеся мимо огни машин, стараясь поглубже загнать слезы, чтобы мама, не дай бог, не догадалась, что ей не все равно.

Подробности выяснила потом. В маминых документах нашла свидетельство о смерти, вырезку из газеты, в которой было сказано, что такой-то такой-то такого-то такого-то погиб при исполнении, и пару писем от отца маме в роддом – с вопросами и заботой о том, как себя чувствует новорожденная Сашка.

Сашка письма прочитала несколько раз, вызубрила наизусть, и ей стало мучительно стыдно, что она влезла без спроса в мамину личную жизнь.

В тот день, положив документы на место, Сашка побежала к Игорю и долго ревела на его плече, пытаясь понять, почему и зачем столько лет ей врали и как жить теперь, зная, что главная мечта ее жизни – увидеть отца – никогда не сбудется.

Игорь ее утешал. У него были точно такие же руки и точно такой же голос, как у отца. И пахло от него так же – родным, обволакивающим теплом. Тогда Сашка впервые это заметила.

Поздно вечером к ней пришел Штирлиц с охапкой еловых веток.

– О, елка! – обрадовалась девушка. – Спасибо.

– Это не тебе, это Лариске твоей. – Ванька сгрузил на пол свою ношу, и по коридору разлился запах хвои и Нового года.

– Так я и думала. – Сашка потрогала одну из веток, оторвала хвоинку, сунула в рот, пожевала. – И что она будет с этой елкой делать?

– Есть, конечно. – Штирлиц принялся развязывать ботинки. – Ты что, животновод-любитель, не знаешь, что нутриям обязательно надо давать ветки грызть, чтобы они зубы стачивали?

Девушка помотала головой. Вроде читала на каком-то сайте, но за прочей информацией забыла.

– Что бы ты без меня делала! Угробила бы животину! – Он снова собрал в охапку ветки и понес в Сашкину комнату.

Пропихнул одну в клетку Лариске. Крыса тут же вцепилась в елку зубами и потянула на себя.

– Куда тебе их сложить? – спросил Штирлиц.

– Давай на балкон. – Сашка кивком указала на балконную дверь. – Приткни там где-нибудь. Откуда дровишки-то? – уточнила она, когда Штирлиц возник из недр балкона.

– Отец сегодня на дачу мотался. Я позвонил, попросил нарвать.

– Надо будет в подъезде объявление повесить, чтобы елки после Нового года не выкидывали, а несли вместо помойки к нам, – задумчиво произнесла девушка.

– И все их складывать на балконе. У вас и так там бардак, елки картины не испортят, – кивнул Ваня.

– Ужинать будешь? – решила проигнорировать замечание про бардак Сашка.

– А чем у вас нынче кормят? – заинтересовался Штирлиц.

– Картофельными котлетами с грибной подливкой.

– Давай!

Сашка отправилась на кухню греть гостю ужин, а когда вернулась, застала Штирлица вчитывающимся в строчки в ее тетради со стихами. Тетрадь Сашка оставила на столе и даже, кажется, не закрыла.

– Положи где взял, – зло произнесла девушка.

– Чего тебе, жалко? – Штирлиц поднял на нее глаза. – Между прочим, хорошие стихи. Я не знал, что ты пишешь.

– Это не мои. Одна знакомая дала почитать. – Сашка вытащила тетрадь у него из рук и убрала в стол.

– Ага, – произнес Ванька. «Так я тебе и поверил», – читалось в его глазах.

На кухне пискнула микроволновка, возвещая о том, что ужин подогрет.

– Пошли, твои котлеты готовы, – сказала девушка.

Когда сытый и довольный Штирлиц ушел, Сашка достала тетрадь из стола и принялась перелистывать.

«Значит, стихи неплохие», – вспомнила она мнение Ваньки.

В голове забрезжила пока еще смутная идея. С каждой секундой она вырисовывалась все яснее. Точно! Сашка даже подпрыгнула. И как она раньше об этом не додумалась?! Она пошлет пару-тройку своих стихов Гарику – те, которые посвящены ему. Он станет думать, кто же автор, искать среди своих знакомых девушек и рано или поздно подумает на Сашку. Тогда она предстанет перед ним в ином свете – взрослой девушкой, серьезной, способной на глубокие чувства. И он сразу же поймет, что всегда любил только ее, а Пухова – это так, временно…

Сашка скривилась.

«Рассуждаю как пятиклассница. Хотя сама идея хорошая, не лишенная рационального зерна. Почему бы не попробовать?»

Она выбрала три самых удачных, на ее взгляд, стихотворения, набрала их в ворде, распечатала. Все три как раз влезли на лист А4.

Теперь сложить, пихнуть в конверт без обратного адреса и отнести на почту. Или лучше подбросить в школе? Да, так, пожалуй, вернее, ведь письмо может и не дойти. Будешь потом голову ломать: получил – не получил. К тому же адрес Гарика знают немногие, и этот факт сразу сузит круг поисков.

«Наверно, удобнее всего подбросить конверт во время бала, – подумала Сашка. – Вряд ли Гарик попрется танцевать с сумкой. Оставит где-нибудь в классе. Тут-то я и подсуечусь».

А пока Сашка убрала конверт в стол, подальше от любопытных глаз.

Выходные подкрались незаметно. В пятницу вечером Сашка собралась позвонить по номеру, данному ей Анной Леонидовной. Звонок она откладывала до последнего – почему-то было страшно. Наконец, когда стрелки часов подобрались к десяти, девушка решилась.

На том конце Сашке долго не отвечали, но, когда – после седьмого, кажется, гудка – девушка уже собралась нажать отбой, из трубки донесся потусторонний голос:

– Да. Я вас слушаю.

Так могло бы разговаривать привидение. Во всяком случае, именно такими Сашка их голоса себе и представляла.

– Добрый вечер. Могу я поговорить с Татьяной? – произнесла девушка.

– Это я, – ответило привидение.

– Здравствуйте, – зачем-то еще раз поздоровалась Сашка и затараторила: – Меня зовут Александра. Вам обо мне рассказывала Анна Леонидовна, я ее ученица.

– Добрый вечер, Сашенька, – голос призрака потеплел, и теперь в нем слышались человеческие нотки. – Вы хотите прийти на литературный вечер?

– Хочу. Очень! – Сашка от волнения перебирала пальцами телефонный шнур, и от этого в трубке то и дело что-то щелкало и скрежетало.

– Мы собираемся завтра в семь. Если не будете успевать, приходите когда сможете. Адрес у вас есть?

– Да. Мне Анна Леонидовна написала, – кивнула девушка и улыбнулась – ее кивка собеседница видеть не могла.

– Тогда жду вас, – произнесла Татьяна. – У меня внизу домофон, наберете номер квартиры, я вам открою.

– Хорошо. – Сашка наконец выпустила из рук телефонный шнур.

– Да, Саша, – голос ее собеседницы снова стал походить на голос призрака. – Мы тут пьем чай, так что захватите что-нибудь с собой. Ну, все, до завтра. – В Сашкино ухо полились пронзительные отрывистые гудки – Татьяна положила трубку.

– Значит, привидения пьют чай… – вслух проговорила девушка. – Интересно, под «захватите что-нибудь с собой» что имелось в виду? Чашка с ложкой? Чайник с кипятком? Заварка? Вкусное к чаю? – Она задумчиво почесала нос. – Наверно, все-таки вкусное. Ну не перезванивать же с уточнениями! Куплю печенья какого-нибудь. Крыса, ты как думаешь, печенье их устроит? – обратилась Сашка к дремлющей в кресле в груде ее одежды Лариске.

Нутрия хозяйкин вопрос проигнорировала, только кончик длинного лысого хвоста, свешивающегося до самого пола, чуть дрогнул.

– Ну и ладно, – резюмировала девушка. – Сейчас купаться пойдем.

Воду Лариска любила, пожалуй, даже больше, чем морковку. Сашка набирала для нее ванну чуть теплой воды, и крыса самозабвенно в ней плавала, ныряла и бултыхалась. И вылезать не соглашалась ни в какую, так что Сашке приходилось подолгу ее уговаривать.

Пока Лариска купалась, девушка читала недавно подаренную Штирлицем книгу про разведение нутрий в домашних условиях. Абзацы про ценное мясо и шкурку она пропускала.

– Сань, ну что такое, в самом деле, – в комнату заглянула мама. – Я тебя сколько раз просила не купать крысу так поздно. Спать пора ложиться, душ принимать, а там она плещется. Давай иди, вытаскивай.

– Мам, представляешь, оказывается, Лариска еще крысеныш, ей не больше четырех месяцев. – Сашка подняла глаза от книжки. – Вот тут таблица, как по весу и зубам определить возраст.

– И что, она, хочешь сказать, еще вырастет? – испугалась мама.

– Ну да. Раза в два точно. И поправится килограмм на семь. И проживет лет десять, – перечисляла девушка, – а не два года, как обычная крыса.

Мама схватилась за голову.

– Ей-богу, лучше бы ты кошку завела или собаку!

– Одно другому не мешает, – философски заметила Сашка, отложила подарок Штирлица и пошла в ванную – выдворять нутрию.

– Мам, а можно я твою серую юбку возьму и сапоги черные – ну те, с кисточками, на каблуках? – крикнула Сашка.

– Что с тобой происходит, ребенок? – Мама возникла в дверях комнаты дочери. – Сначала платье, теперь вот юбка и сапоги. В человека, что ли, превращаешься?

– Это вряд ли, – усмехнулась Сашка. – Ну что, дашь?

– Бери, – разрешила мама. – Постарайся только не порвать и ничем не заляпать. И поздно не приходи.

– Хорошо, – пообещала девушка.

Она и самой себе не могла бы объяснить, почему решила одеться по-взрослому. Сегодня хотелось выглядеть романтической героиней, поэтессой – какими она их себе представляла, – томной и немного печальной, задумчивой и загадочной. Девушкой-тайной.

Сашка чуть подкрасила глаза, чтобы они казались более выразительными, наложила на губы одолженный у мамы блеск и осталась довольна. Теперь предстояло что-то придумать с прической. Волосы по-прежнему топорщились в разные стороны. В итоге Сашка повязала голову яркой лентой. Улыбнулась себе в зеркале.

До Сретенского бульвара доехала на троллейбусе, поднялась по бульвару вверх, зашла в продуктовый магазинчик и купила большой пакет свежих мятных пряников.

Сойдет, решила она. И, выходя из магазина, чуть не шлепнулась на маленькой лесенке – хорошо, одной рукой еще держалась за дверь, а то бы точно растянулась.

«Чертовы каблуки! – выругалась Сашка про себя. – И как мама на них ходит и ноги не ломает? В жизни больше не надену!»

Она свернула в переулок, где находился театр Калягина. Прямо напротив располагался вход во двор нужного ей дома.

Сашка задрала голову. Дом был старый, пятиэтажный, с красивыми башенками и выпуклыми эркерами.

– Ух ты! – произнесла девушка. – Прям дворец!

Вход во двор перегораживал шлагбаум. Сашка поднырнула под него, дошла до подъезда. И только тут сообразила, что бумажка с адресом и телефоном осталась дома, на письменном столе.

– Похоже, литературный вечер отменяется, – сказала себе Сашка. Подергала дверь подъезда, та, конечно же, оказалась закрытой. – Ну уж нет! – решила она. – Зря, что ли, шла, пряники покупала? Сейчас кто-нибудь из жильцов в подъезд пойдет, я прошмыгну, а там уж посмотрим.

Тех, с кем можно прошмыгнуть в подъезд, долго ждать не пришлось. Во двор вошла пара: он и она. Она в черном, расклешенном книзу пальто и в черной же широкополой шляпе, скрывающей лицо, он – в кожаном плаще и с длинными, посеребренными сединой волосами.

Сашка сразу поняла: писатели. Ну или, на худой конец, художники.

– Вы случайно не к Татьяне? – бросилась к ним девушка.

– Да, к ней, – улыбнулся мужчина. – Не открывает? – Он взглядом указал на домофон.

– Не знаю. Я не проверяла. Номер квартиры забыла, – виновато произнесла Сашка.

– Ну, это не проблема. – Седоволосый набрал на домофоне комбинацию цифр, и уже через минуту все трое были в подъезде.

Подъезд показался Сашке сказочным: высоченные потолки, витая лестница с широкими дубовыми перилами. Ступеньки были местами стерты, что наводило на мысли о возрасте дома.

А вот лифт девушку просто возмутил. Железный оттисовский ящик казался инородным предметом.

Дверь в квартиру Татьяны оказалась приоткрыта.

«Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь, – подумала про себя Сашка. – Нам для вас, люди добрые, ничего не жалко».

В прихожей валялись ботинки, на табуретке кучей лежали пальто и шубы.

Хозяйка выбежала встречать гостей. Сашка себе ее примерно так и представляла: женщина неопределенного возраста, с растрепанными волосами и в воздушном кремовом платье. Она схватила Сашку в охапку, расцеловала, как старую знакомую, и, когда та скинула сапоги и куртку, втолкнула в одну-единственную комнату этой квартиры со словами:

– Знакомьтесь, это Александра. Начинающий поэт.

В комнате был полумрак. Горели свечи. Сашка не увидела никакой мебели, кроме старинного пианино у стены и не менее старинного шкафа у другой. Кровать хозяйке заменяло небольшое возвышение, оказавшееся при ближайшем рассмотрении толстенной межкомнатной дверью, сверху на нее был брошен матрас. На матрасе валялась куча разнокалиберных подушечек. Такие же подушечки раскиданы по всей комнате. Особенно много их собралось вокруг так называемого стола – такой же двери, как и кровать, только положенной на притащенные из подмосковного леса два пенька.

По комнатной мебели Сашкин взгляд прошелся вскользь и замер на оконной нише.

«Эркер, – поняла девушка. – Наверно, это одна из башенок».

Кругом были цветы. Настоящий лес комнатных цветов.

И камин. Старинный и скорее всего неработающий, потому что в нем вместо дров стояло скопление свечей, бросающих мягкие блики на пол с подушечками и стены с фотографиями и картинами.

Желтый свет свечей лился и на лица сидящих за столом людей. Их было пятеро: пожилая женщина с вязаньем в руках, старичок интеллигентного вида, мужчина лет сорока, красивая, одетая в роскошное платье с корсетом девушка лет двадцати и молодой человек, как показалось Сашке, чуть старше ее.

В комнату влетела Татьяна, обняла Сашку за плечи, усадила на гору подушек на кровати, сунула в руки чашку с ароматным крепким чаем, защебетала, представляя присутствующих.

Красивую девушку звали Златой Хованской.

«Как кладбище, – подумала Сашка. – Есть в Москве с таким же названием – «Хованское».

Злата жеманно закатила глаза и благосклонно кивнула. Сашка кивнула в ответ – не менее благосклонно.

Имена пожилых гостей она прослушала. Улыбнулась женщине и мужчине, которым была обязана проникновением в подъезд, – они к тому времени тоже разместились у стола.

Затем Сашкин взгляд скользнул к молодому человеку, сидящему напротив, и невольно замер. Парень неуловимо напоминал Игоря Шорохова, только лицо его было тоньше, черты более четкие, точеные, как у девушки. Волнистые волосы прикрывали уши.

«Красивый», – решила Сашка.

– А это Сережа Беликов, – представила его Татьяна. – Замечательный музыкант.

Сашка в ответ снова кивнула.

И вечер потек. Сашке казалось, что время остановилось, замерло. По столу, стенам и лицам людей двигались тени, гости по очереди, тихими голосами читали стихи – свои и чужие – известных поэтов, и, когда дошла очередь до Сашки, ее голос, читавший одно из посвященных Гарику стихотворений, тоже оказался тихим, чуть надтреснутым. Она смотрела в чашку и произносила строчки:

В конце подняла голову и встретилась взглядом с музыкантом Сережей. Он разглядывал ее задумчиво, серьезно, и Сашкино сердце вдруг забилось чуть быстрей. Так на нее никто никогда не смотрел, она привыкла к другому – что все смеются над ней или над ее шутками.

Сашка представила, что бы сказал Сережа, увидев ее в школе, и ее передернуло.

«Ни за что! – твердо пообещала она себе. – Здесь я буду совершенно другой, и никому даже в голову не придет надо мной смеяться».

Потом пили чай, обсуждали недавно виденную всеми, кроме Сашки, выставку – Сашка, конечно, соврала, что тоже была, и периодически поддакивала чужим комментариям, мол, как прекрасна та картина – ну, помните, с удивительным сиреневым закатом. Она даже самозабвенно в расплывчато-туманных выражениях рассказала о какой-то якобы увиденной там пейзажной фотографии – то ли лес, то ли поле. Мысленно себе поаплодировала и похвалила за артистизм.

Сашка чувствовала себя так, словно попала в сказку. Была Алисой в Стране чудес, пьющей чай за столом у Мартовского Зайца и Безумного Шляпника. Ей хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда.

Но где-то за стеной часы пробили одиннадцать раз, и Сашка ахнула. Она же обещала маме быть дома до одиннадцати!

Вскочила, чуть не перевернув импровизированный стол, извинилась, спешно попрощалась со всеми и вылетела в прихожую.

Когда она уже почти оделась, из комнаты вышел Сергей.

– Я провожу, – сообщил он, как само собой разумеющееся, и принялся одеваться.

Когда он уже завязывал шарф, в прихожую выплыла Татьяна. Сказала Сашке, что очень рада знакомству, пригласила приходить еще, попрощалась, и Сашка сама не заметила, как оказалась за порогом в компании Сережи.

Когда спускались по лестнице, он протянул руку.

– Тут скользко. Позвольте предложить вам руку, прекрасная дама, – произнес Сергей.

– Надеюсь, и сердце? – не удержалась девушка и тут же прикусила язык.

– Почему бы и нет, – усмехнулся ее новый знакомый.

Сашка взяла его за руку и улыбнулась в ответ.

Они шли пешком. Говорил в основном Сергей, а Сашка слушала. Теперь она знала, что ему девятнадцать, он учится на втором курсе музыкального института по классу скрипки, любит классическую музыку и совершенно не понимает музыку современную, что к Татьяне попал случайно – друг привел, а сам испарился. Но, конечно, случайностей не бывает, ведь он встретил ее – Сашку, а значит, в этот вечер им обоим светила счастливая звезда.

Сашка слушала и таяла. Сейчас она не помнила ни о школе, ни о Гарике, ни о маме, которой обещала в одиннадцать быть дома и забыла даже позвонить.

Сергей проводил ее до подъезда. На прощание легко коснулся губами щеки и записал ее телефон.

До квартиры Сашка не шла – летела.

Проскользнуть незамеченной не получилось. В коридоре маячила разъяренная мама.

– Я тебя убью, – пообещала она Сашке.

– Ма, давай не сегодня, – попросила та. – У меня все так хорошо!

– Видела уже в окно твое «хорошо», – сбавила обороты мама. – Как зовут-то хоть?

– Сережей, – Сашка расплылась в дурацкой улыбке.

– Влюбилась? – подняла одну бровь вверх родительница.

– Да нет, вряд ли. – Девушка стянула сапоги. Ноги гудели. – Просто приятно. Он взрослый. И так со мной еще никто никогда не обращался.

– Все равно это не повод не выполнять обещания и заставлять меня нервничать. – Мама удалилась на кухню. – Иди ужинай, а то небось голодная. Или тебе теперь духовной пищи будет хватать?

Девушка послушно прошла на кухню, забыв предварительно вымыть руки. Все ее мысли были заняты новым знакомым. Поедая ужин, она сравнивала Сергея и Игоря. Первый казался улучшенной копией второго.

«К тому же у Сережи, похоже, нет никакой Алены Пуховой, – подумала Сашка. – И по-моему, я ему понравилась. Интересно, когда он позвонит?»

Позвонил он в среду, как раз в тот момент, когда Сашка собиралась на школьный бал.

– Александра, это Сергей, – произнес он, и Сашка улыбнулась. То, что он назвал ее полным именем, ей понравилось.

– Да, я узнала. Привет. Как дела?

– Все отлично. Но станет еще лучше, если ты согласишься со мной встретиться.

– Ммм, – протянула Сашка. – Сегодня я иду на бал в школу. Это у нас дискотеки так называются. А завтра вроде литературный вечер у Татьяны. Она звонила, сказала, что собирает всех завтра и второго. Может, там и встретимся?

– Хорошо. Жду с нетерпением. – Сергей попрощался и повесил трубку.

А Сашка закружилась по комнате.

Она сама не могла четко ответить себе на вопрос, что чувствует к Сергею – да, он ей очень понравился, даже очень-очень. Но утверждать, что Сашка влюбилась… Вряд ли. С Гариком вот все ясно – тут любовь, к тому же давняя, испытанная временем…

– Саня, туфли-то мы с тобой не купили, – в комнату заглянула мама. – Совсем забыли. Возьми мои лодочки, в них будет удобно танцевать.

– Не волнуйся, мам. – Девушка счастливо улыбнулась родительнице. – По-моему, платье отлично смотрится с берцами. Правда же? И ногу в них не натру. – Она покрутилась еще, демонстрируя наряд.

– Ну да, как ни странно, неплохо, – вздохнула мама.

Сашка уложила гелем волосы в прическу под названием «творческий беспорядок». Вид получился озорной и очень женственный. Накрасилась, аккуратно сложила свой наряд в пакет, чтобы платье не помялось, – в школе переоденется. Туда же сунула конверт со стихами для Гарика. Дела надо доводить до конца. Раз уж решила подбросить конверт – обязательно это сделает, чего бы это ни стоило. Взглянула на часы и обнаружила, что уже опаздывает.

В классе никого не было, и Сашка, предварительно повернув ключ в замке, чтобы никто не вошел, быстро переоделась. Затем так же быстро сунула конверт в Гарикову сумку и понеслась в актовый зал.

Бал уже начался. Из огромных колонок, установленных на сцене, звучала ритмичная музыка, но танцевали пока немногие.

Кучку своих одноклассников Сашка разглядела в дальнем углу зала. Среди них были и Штирлиц, и Гарик с Пуховой, и Седов. Девушка быстрым шагом направилась к ним.

Ее заметили.

Сашка расправила плечи, растянула губы в улыбке.

– Всем привет, – громко, чтобы перекричать музыку, произнесла она, поравнявшись с ребятами.

– Шурик, это и правда ты? – удивленно произнес Шорохов. Сашке было приятно видеть в его глазах восторженное недоумение.

– Она самая. Нравится? – Девушка покрутилась вокруг своей оси.

– Круто! – согласился Гарик.

– Очень красивое платье, – присоединился к нему голосок Алены, и Сашка обернулась в ее сторону.

– Спасибо. Ты тоже отлично выглядишь, – не покривила она душой.

Пухова казалась кинозвездой, случайно забредшей в их скромную школу. Ее обычно собранные в хвост волосы лежали по плечам волнами.

«Не такие уж и жидкие», – подумала Сашка.

Платье Алены блестело в свете софитов.

– Ну а ты что скажешь про мой наряд? – Сашка отвлеклась от созерцания соперницы и посмотрела на Штирлица.

Ответный взгляд обжег ее. Она почувствовала, как ее тело прошивают летящие от Вани искры, и невольно отвела глаза. Отвернулась обратно – к Алене, все еще ощущая, как Ванин взгляд скользит по ее шее, плечу, груди и как, реагируя на него, ее кожа покрывается мурашками.

Захотелось отступить в тень, спрятаться, сбежать.

«Что это со мной? – в панике спрашивала себя Сашка. – Это ведь Штирлиц, которого я знаю сотню лет!»

От этой мысли стало немного спокойней, сбившееся было дыхание выровнялось.

– Ну что, граждане, кто идет танцевать? – спросила она и, схватив за руку Алену, потянула ее в круг.

В движении ощущение неуюта полностью исчезло. Сашка прыгала, смеялась, лучилась энергией. Рядом танцевали Пухова с Гариком, чуть в стороне Штирлиц, Седов и другие одноклассники.

В какой-то момент повернувшись лицом в их сторону, Сашка снова натолкнулась на непривычный Ванин взгляд.

«Я выдумываю, – сказала она себе. – Он смотрит на меня как обычно».

Она подлетела к Штирлицу и положила руки ему на плечи. Из колонок к тому времени полилась медленная музыка.

– Потанцуй со мной, – улыбнулась Сашка, и Ваня молча привлек ее к себе. От него пахло лимоном и корицей. Сашкина макушка едва доставала до его подбородка.

«А я и не замечала раньше, какой он высокий. Вроде всегда был ниже меня ростом. Когда успел вытянуться?» – вскользь подумала она.

Руки Штирлица, лежащие на ее талии, жгли кожу. Краем глаза Сашка то и дело ловила сплетшихся в объятиях Гарика и Алену. И, сама не зная, зачем это делает, обвила руками Ванину шею, прижалась плотнее, положив голову на его плечо.

Дыхание сбилось. Музыка доносилась до нее словно из-под воды. Мерцал свет.

Сашка закрыла глаза, а когда подняла голову, Ванины губы коснулись ее губ. Мир рассыпался на миллионы радужных осколков. Мелодия оборвалась, и Сашка отпрянула от Штирлица.

Бросив, сама не зная кому: «Сейчас вернусь», девушка выбежала из зала.

Сашка неслась по коридору. Сердце в груди отбивало чечетку. Мысли путались.

«Стоп, – сказала она себе, останавливаясь у класса биологии. – Это просто наваждение. Музыка, Новый год, начинающиеся каникулы, эйфория от сделанного дела. Я же подкинула Гарику конверт. У меня все получилось! А еще днем звонил Сергей, и мы завтра снова встретимся. Все хорошо. Все просто отлично. Видимо, я просто счастлива, вот мне и чудится всякая ерунда. Штирлиц всего лишь подыграл мне – не более. Ничего между нами нет и быть не может. – Отдышалась. – Надо вернуться», – решила Сашка и направилась назад, к залу.

Здесь ничего не изменилось. По-прежнему играла музыка, танцевали мальчишки и девчонки. Гарик с Аленой и Миха все так же двигались в толпе танцующих.

Ваня стоял в стороне, недоуменно оглядывая зал. Увидев Сашку, бросился к ней.

– Ты куда делась?

– В туалет ходила, – ответила она. – А ты чего такой потерянный? Ну-ка быстро танцевать! – И потащила его в круг.

Домой возвращались все вместе. Сашка шла между Гариком и Мишей, сыпала шутками, смеялась, рассказывала про Лариску. Когда настала пора Алене сворачивать к метро, Гарик сообщил, что проводит ее. До Сашкиного дома дошли втроем: она, Штирлиц и Миша. У подъезда попрощались, и девушка побежала к себе.

Ночью ей снилась какая-то мельтешащая каша: камин со свечами в Татьяниной квартире, тренер по айкидо в костюме кролика, нараспев читающий поэму Маяковского «Облако в штанах», Сережа, склоняющийся перед ней – Сашкой – в поклоне, Лариска, отгрызающая ножку у стула, на котором сидит Анна Леонидовна, улыбающийся Штирлиц, каким он был в третьем классе – смешной, белобрысый, с вечно исцарапанными руками, удаляющиеся по заснеженным улицам Алена с Гариком…

– Так как насчет оранжевого сарафана? – поинтересовалась Сашка.

– Какой еще сарафан! – возмутилась мама. – Ты на градусник смотрела? Там минус пятнадцать!

– Ну, мам, – заныла Сашка. – Я его надену на черную футболку с длинными рукавами.

– Обалдела! Кто ж так ходит?! И вообще ты скоро такими темпами всю мою одежду себе перетаскаешь. – И, противореча самой себе, добавила: – Лучше возьми мое шерстяное платье, только…

– Знаю, знаю, – перебила ее Сашка. – Заляпаешь – убью.

Платье сидело как влитое.

– Как же здорово, что у нас с тобой один размер! – прокомментировала свое отражение в зеркале девушка.

– Ага. Здорово, – недовольно протянула мама. – На каникулах по магазинам пробежимся, кое-кому гардероб обновим – во избежание.

…К семи Сашка не успела, пришла чуть позже.

Народу у Татьяны на этот раз оказалось гораздо больше, чем в прошлый, человек двадцать, наверное.

Сашка уселась рядом с Сергеем – на пол. Обхватила руками коленки.

– Удобно? – спросил Сережа.

– Не очень, – честно ответила девушка.

– Облокачивайся на меня, – предложил он, и Сашка воспользовалась предложением, привалившись спиной к его плечу. Стало тепло и уютно.

В отличие от прошлого раза сегодня у Татьяны было шумно. После чтения стихов с завываниями пела какая-то девица, отчего у Сашки даже заложило уши и разболелась голова.

– Хочешь, пойдем погуляем, – предложил Сергей.

И Сашка согласилась:

– Давай.

Они брели вниз по бульварам. С неба падал неторопливый крупный снег. Деревья стояли все во льду и снегу, словно хрустальные.

В шерстяном платье Сашке было не холодно.

Зашли в кафе на углу Петровки и Бульварного кольца, выпили по чашке кофе с шоколадным тортом.

Все это время Сережа что-то рассказывал. Сидя за столиком, Сашка наблюдала за его жестикуляцией, за мимикой. Когда он улыбался, на его щеках появлялись две ямочки, совсем как у Гарика.

«Пожалуй, он мне очень нравится, – в который раз решила девушка. – И вообще, в конце концов, должен же у меня быть парень! Должен же Гарик к кому-то начать меня ревновать!»

Словно в ответ на ее мысли Сергей спросил:

– Ты в каникулы что делаешь?

– Пока не знаю, – ответила Сашка.

– Жаль, у меня сессия, а то могли бы почаще видеться, – вздохнул он.

– Жаль, – эхом ответила девушка.

Как и в прошлый раз, он довел ее до подъезда, поцеловал в щечку.

– Ну что, до второго? С наступающим, – улыбнулся Сергей.

– До второго. И тебя, – кивнула Сашка.

Тридцатого наряжали елку. Мама привязывала к игрушкам ниточки, Сашка вешала их на ветки.

С утра ей не давала покоя мысль, куда подевался Штирлиц, почему не звонит. Надо же как-то узнать, обнаружил ли Гарик конверт со стихами.

Позвонил Ванька только ночью первого, почти сразу после того, как пробили куранты. Поздравил с Новым годом, сообщил, что Игорь третьего собирает друзей у себя. А сразу после него позвонил сам Шорохов и позвал в гости. О стихах не было сказано ни слова.

«Ладно, третьего так третьего, подождем», – сказала себе Сашка.

Честно говоря, идея со стихами в конверте уже не казалась ей такой хорошей. Да и чувства к Гарику за последнюю неделю претерпели некоторые изменения, в которых Сашка пока себе не сознавалась. Но, как говорится, что сделано, то сделано.

Второго она отправилась к Татьяне. Вечер проходил все по тому же сценарию: кто-то читал стихи, кто-то пел, потом что-то обсуждали.

Сашка сидела как на иголках. Ей хотелось, чтобы как можно быстрей настало завтра – увидеть друзей: Гарика, Миху, Штирлица. Сегодня среди гостей Татьяны ей было скучно, больше не хотелось выглядеть взрослой и таинственной. Сергей, сидящий рядом, то и дело недоуменно поглядывал на нее.

Тем не менее Сашка прочитала несколько своих стихотворений. А когда они с Сергеем, попрощавшись со всеми, вышли в коридор, собираясь уходить, к ней подошел пожилой дядечка, имени которого она не помнила.

– Александра, а вам никогда не приходила в голову мысль напечатать свои стихи в каком-нибудь журнале? – спросил он.

– Нет. – Сашка даже замерла, спрашивая себя: и правда, почему меня эта мысль не посещала?

– А вы подумайте на досуге. Я – главный редактор молодежного журнала. – Он озвучил название, но Сашке оно ни о чем не сказало – молодежных журналов, как, впрочем, и любых других, она не читала. – Я бы взял вашу подборку. Так что решайте. Если надумаете, приносите в нашу редакцию. Скажете там, что вы ко мне. Если что, все мои координаты есть у Татьяны.

– Хорошо, спасибо, – кивнула девушка.

– Ты что, это же такой шанс! Надо было сразу соглашаться! – сказал Сергей, едва они вышли из квартиры. – Ты правда никогда не хотела печататься? – Он с удивлением посмотрел на нее. – Об этом же все поэты мечтают.

– Не знаю, может, и хочу. Просто никогда не думала об этом, – ответила Сашка. – Мне доставляет удовольствие писать – и все.

– То есть тебе все равно, читают твои стихи или они просто лежат мертвым грузом в столе? А как же известность?

– До сих пор было все равно, – она виновато улыбнулась.

«Или не все равно? – подумала девушка про себя. – Ведь захотелось же мне, чтобы их прочитал Гарик. Хотя цель-то у меня была другая: не всероссийская слава, а его внимание. Пусть посмотрит на меня немного под другим углом».

– Советую тебе завтра же составить подборку лучших стихотворений и взять у Татьяны координаты редактора, – не отставал Сережа.

– Я подумаю. – Сашке уже надоел этот разговор. – Расскажи лучше, какие экзамены будешь сдавать в эту сессию.

Следующие пятнадцать минут он разливался на предложенную тему, а Сашка думала о своем.

Все сегодня не так. Даже Сергей казался занудой.

Она бросила на него взгляд.

«Впрочем, очень симпатичный зануда», – улыбнулась девушка.

Возле ее дома Сергей притормозил. Сашка тоже сбавила темп, подстраиваясь под него. Казалось, он о чем-то хочет спросить, но не решается.

Остановившись у подъезда, девушка выжидательно уставилась на него.

– Александра, – наконец произнес Сережа, – ты мне очень нравишься, и я хотел бы, чтобы ты стала моей девушкой.

Кровь мгновенно прилила к щекам. Сашка опустила взгляд под ноги.

«Он хочет со мной встречаться, – металось в голове. – Я ему нравлюсь. А как же Гарик? – И тут же, одергивая, напомнила себе: – У Гарика есть Пухова».

– Ты мне тоже нравишься, – пробормотала Сашка. – Я хочу немного подумать. Можно? Все так неожиданно, – она подняла глаза на Сергея.

– Хорошо, – кивнул он.

– Я позвоню. – Сашка встала на цыпочки, быстро поцеловала его куда-то в угол губ и кинулась в подъезд.

В эту ночь она заснула только под утро. Долго не могла успокоиться, думала обо всех произошедших событиях. Пыталась решить, какие стихи включить в подборку для журнала, обмирала при мысли, что нравится Сергею. Это казалось почти невозможным. Как она может нравиться такому взрослому, серьезному парню, ведь она же совсем другая!

«Но он об этом не знает», – напоминала себе Сашка.

Она представляла себя в роли его девушки, паниковала, вскакивала с кровати, бродила по комнате – от двери к окну. Лариска недовольно верещала – Сашка мешала ей спать, каждый раз сдергивая такое удобное одеяло. В конце концов крыса не выдержала издевательства и ушла спать в свою клетку.

«А как быть с Гариком?» – спрашивала себя Сашка.

Она всегда была уверена: если и начнет когда-нибудь с кем-то встречаться, то только с ним.

Когда Сашка в очередной раз вскочила с кровати и направилась к окну, в комнату вошла мама в ночной рубашке.

– Ты что тут топаешь, людям спать мешаешь? – спросила она.

– Не спится чего-то, – развела руками девушка.

– Не спится ей, – проворчала мама. – В холодильнике стоит настойка валерьянки, накапай себе двадцать капель и выпей, сразу успокоишься. – Она подождала реакции дочери, но той не последовало. – Что, принести тебе?

– Не надо, мам. Я сейчас и так засну.

Родительница кивнула и ушла к себе. А Сашка залезла под одеяло и еще долго прислушивалась, как сопит во сне нутрия.

Проснулась она разбитой, с гудящей головой.

Долго завтракала, ковыряясь ложкой в рисовой каше и серьезно размышляя о том, не отправить ли завтрак за окно. Потом маленькими глотками пила чай.

Игорь приглашал к себе к пяти, и у Сашки оставался еще целый день. Она сходила в зоомагазин за кормом для крысы, сбегала в продуктовый по просьбе бабы Веры, пообедала. И вдруг поняла, что совершенно не хочет к Шорохову. Нонсенс: вчера подгоняла время, ожидая встречи с друзьями, сегодня – не хочет идти.

Ее одолевали плохие предчувствия.

Все так запуталось! Вернее, она сама все запутала! Подкинула стихи Гарику, зачем-то целовалась на дискотеке с Ваней – до сих пор при воспоминании об этом прошибает озноб, и мир перед глазами заволакивает пеленой.

«Как все просто и понятно было раньше, – с тоской подумала Сашка. – Дружили, друг от друга ничего не скрывали».

Она натянула привычные джинсы, футболку с длинными рукавами, толстовку с капюшоном.

– Возвращение Шурика, – прокомментировала она свой наряд, взглянув в зеркало. – Никаких тебе платьев, юбок и каблуков.

У Игоря Сашка оказалась позже всех. Когда она, раздевшись, прошла в комнату, здесь уже собрались Штирлиц, Пухова, Миха и, как ни странно, Надя Истомина, подруга Пуховой.

«Значит, три девушки и три парня, – подумала про себя Сашка. – Все как у взрослых. Разбиваемся по парочкам. Интересно, мне кого отвели? Штирлица?»

Она заняла свое место за столом – по левую руку от Вани.

Кусок в горло не лез. Находиться рядом со Штирлицем было неуютно, Сашке то и дело казалось, что между ними снуют маленькие острые искры – только расслабишься, а искра – раз! – и вопьется в твой бок.

Ребята обсуждали недавно вышедший на экраны фильм, затем переключились на школьные новости. От Сашки явно ждали веселых комментариев, но она молчала, прихлебывая из высокого стакана вишневый сок и наблюдая за друзьями. Их голоса доносились до нее словно сквозь вату.

Сидящий справа от нее Ваня тоже преимущественно молчал, только подкладывал ей в тарелку разные вкусности. Перед Сашкой уже высилась гора из салатиков, сыра, мясной нарезки, соленых грибов.

– Горшочек, не вари! – рявкнула она, когда Штирлиц поднес к ее тарелке вилку с маринованным помидором. Штирлиц вздрогнул, помидор свалился с вилки в кувшин с соком, всех сидящих рядом окатило брызгами.

– Эй, у вас все в порядке? – поинтересовался Игорь.

– Все отлично, – сквозь зубы произнесла Сашка, оттирая с груди вишневое пятно. – Некоторые просто неуклюжие очень.

– Да ладно тебе ворчать, – улыбнулся Гарик. – Лучше послушай, что я сейчас расскажу!

Под ложечкой у Сашки неприятно засосало. Интуиция ее не обманула.

– Прихожу я домой после дискотеки, лезу в сумку и обнаруживаю там конверт без подписи. А в конверте стихи, любовные, между прочим. Цитирую. – И он, вытянув вперед руку, как древнеримский оратор, с дурашливым выражением лица принялся читать:

Все, кроме Штирлица и Сашки заржали.

Сашка сидела белая как мел, глядя в лицо Гарику. Он закончил и произнес, окидывая взглядом окружающих:

– Интересно, кто автор? Какие будут предположения?

– Это Сашкины стихи, – не глядя ни на кого, сказал Штирлиц.

Сашка вскочила, толкнула его так, что загудела рука.

– Шурка, ты чего дерешься? – возмутился Миха. И почти одновременно с ним раздался голос Истоминой:

– Я же тебе, Алена, говорила, что она влюблена в Игоря.

Сашка задохнулась.

– Да нужен он мне, как прошлогодний снег! У меня, между прочим, парень есть, – процедила она. – Или думаете, в такую, как я, никто влюбиться не может?

При упоминании парня Ваня сильно вздрогнул, словно ему дали пощечину.

– Зачем же тогда стихи подложила? – не сдавалась Истомина.

– Думала, мы друзья. – Сашка выбралась из-за стола. – Хотя какие мы друзья… Так, были когда-то.

Она вышла в коридор, влезла в ботинки, сдернула с вешалки куртку. Слезы застилали глаза, было больно дышать.

В прихожую выскочил Штирлиц.

– Сань, не уходи, – он попытался преградить ей дорогу к двери, но девушка снова его оттолкнула.

– Отвали, предатель! – И громко хлопнула дверью.

До своего дома она бежала сломя голову. Влетела в квартиру, скинула на пол куртку, ботинки, пронеслась в свою комнату, бросилась на диван лицом вниз и разрыдалась. Сейчас Сашка была обижена и зла на весь мир. На Гарика – за то, что высмеял ее, на Штирлица – за то, что проговорился, на Надю – за попавшее в цель предположение. А больше всего на себя саму.

– Все из-за этих дурацких стихов! – всхлипнула Сашка. – Больше в жизни строчки не напишу!

Она подлетела к столу, выдвинула ящик, достала тетрадку, открыла окно.

Тетрадь перекувыркнулась в воздухе, зашелестела страницами и исчезла из вида.

Сашка снова бросилась на диван.

Сегодня она потеряла все: друзей, которым теперь вряд ли сможет смотреть в глаза, надежду быть с Игорем, желание писать стихи и даже тетрадь со стихами. Но хуже всего то, что она потеряла уважение к себе. Сегодня ее унизили – так, как никогда раньше, и обвинить в этом никого, кроме самой себя, не получалось.

Сашка проплакала полчаса, потом встала, умылась в ванной.

«Может, что-то еще можно вернуть? – спрашивала она себя. – Хотя бы тетрадку. Зря я ее выкинула».

Сашка быстро оделась и выбежала во двор. Сколько она ни бродила под окном своей комнаты, сколько ни разрывала снег и ни заглядывала под кусты в палисаднике, тетрадь так и не обнаружила. Она словно испарилась. Девушка вернулась домой ни с чем.

Побродила по квартире, размышляя, что делать дальше.

Если бы только можно было повернуть время вспять! Очутиться перед входом в школу в день проведения бала, не подкладывать Гарику конверт, не целоваться со Штирлицем… Перед глазами тут же встал Ванька – растрепанный, чуть не плачущий, – такой, каким она видела его в коридоре Гариковой квартиры перед тем, как сбежать. Сердце защемило. Снова захотелось плакать.

«И чего я на него набросилась? Он же в принципе не виноват. Язык просто за зубами держать не умеет – шпион, называется!»

В детстве Ваня мечтал стать разведчиком, отсюда и его кличка. Ребята шутили, что с его собственными именем, фамилией и отчеством только в разведку идти. По паспорту он был Иванов Иван Иванович, за что с детства держал на родителей зуб и мечтал при достижении совершеннолетия поменять ФИО на какие-нибудь другие.

Сашка невольно улыбнулась.

Зазвонил мобильник, она взяла его в руки и посмотрела на экран. Там высветилась надпись «Сергей».

«Как всегда вовремя», – подумала девушка.

Нажав кнопку «принять вызов», она произнесла:

– Привет. Как дела?

– Да вот решил позвонить, хоть ты и обещала сама. Но у меня терпения не хватило дождаться.

Сашка промычала что-то неразборчивое. За сегодняшний день у нее совсем вылетело из головы, что она обещала ему подумать над его предложением.

«А что, стану его девушкой. Мне терять уже нечего, – решила она. – И пусть все заткнутся. Ведь сказала же я этой выскочке Истоминой, что у меня есть парень. Вот он и будет. К тому же Сережа мне нравится, с ним интересно».

– Я хотела тебе позвонить, – сказала она в трубку, – но все никак смелости набраться не могла. Я подумала. И согласна.

– Здорово! – обрадовался Сергей. – Тогда, может, увидимся завтра после обеда, сходим куда-нибудь? Например, в Доме кино сейчас идет отличный авторский фильм, тебе понравится, я уверен.

– Договорились, – как можно более веселым голосом произнесла Сашка.

Они выяснили, где и во сколько встретятся, и распрощались.

– Вот так вот! – громко сказала девушка, положив трубку. – Теперь я не одна. И никто мне больше не нужен!

Несмотря на заверения Сережи, фильм Сашке не понравился совсем. Она вообще не поняла. Все два с половиной часа картинка на экране оставалась примерно одинаковой: какой-то мутный, небритый мужик в арестантской телогрейке бродил по индустриальным пейзажам и разглагольствовал о смысле жизни.

Через полчаса просмотра Сашка заскучала и принялась разглядывать затылки сидящих перед ней зрителей. Видимо, она вертелась довольно сильно, потому что сзади на нее зашикали.

Сергей взял ее за руку и снова вперился в экран. Сашкина рука так и осталась лежать в его, и какое-то время девушка смаковала новое для себя ощущение.

Сережина ладонь была гладкой и мягкой на ощупь, с длинными пальцами, подушечки которых покрывали твердые мозоли.

«От скрипки, наверно», – решила Сашка и поудобней вложила пальцы в его ладонь.

Неожиданно подумалось, что у Гарика тоже нежные, как у девушки, руки. А вот у Штирлица наоборот – жесткие, шершавые.

«Наверно, он ночами по деревьям лазает», – пришла в голову дурацкая мысль.

Сашка представила себе картину: глубокая ночь, с неба светит большая ярко-желтая луна, все живое спит. По огромной сосне, шкрябая ногтями, тяжело пыхтя и чертыхаясь, карабкается Штирлиц.

Не удержавшись, она прыснула.

Сергей недоуменно на нее посмотрел, но ничего не сказал.

Стараясь унять не в меру разгулявшееся воображение, Сашка положила голову на его плечо. И сама не заметила, как задремала.

После фильма Сережа долго распинался о том, как он любит авторское кино и какой гениальный фильм они посмотрели только что. Сашка поддакивала, втайне радуясь, что он не заметил, как она половину гениального фильма проспала.

Сидя с Сергеем в кафе, она помешивала ложечкой растаявшее мороженое в вазочке, размышляя о своем.

– Александра, что ты надумала насчет предложения главного редактора молодежного журнала? – отвлек ее Сергей.

– Ничего не надумала. Знаешь, я больше не хочу писать стихи, – ответила она.

– Почему? – удивился он.

– Потому что настоящего поэта из меня все равно не получится.

– Кто тебе сказал? – Сережа отставил в сторону кофейную чашечку.

– Сама поняла. – Сашка поморщилась. – Переоценка ценностей, знаешь ли.

– По-моему, ты не можешь быть объективной в оценке своего творчества. Пусть оценивают другие. Мне кажется, у тебя хорошие стихи.

– Это тебе так кажется, – она отвела взгляд.

– А кому нет? – проницательно спросил Сергей.

Сашка немного подумала и в общих чертах рассказала ему о вчерашнем происшествии, опуская только свои личные мотивы.

– Да они просто глупые, потому и смеялись, – подытожил Сережа. – И вообще, нашла, кого слушать! Твоим творчеством заинтересовался главный редактор известного журнала, а ты обращаешь внимание на мнение кучки глупых подростков!

– Они мои друзья, – встала Сашка на защиту ребят.

– Друзья так не поступают, – серьезно произнес Сергей.

– Может, ты и прав. – Она отвернулась к окну и принялась наблюдать за идущими по тротуару прохожими.

«Интересно, что бы он сказал, если бы знал все подробности, – подумала девушка. – И ведь не далее как вчера я сама считала так же, как Сережа, и даже озвучила свое мнение. Смешно. Ничего ведь, по сути, не изменилось. Просто я чуть успокоилась, и все. Ладно, как бы там ни было, в любом случае назад дороги нет. Теперь-то мы точно больше не друзья».

Каникулы шли своим чередом. Несколько раз Сашке звонил Гарик, но она каждый раз, слыша его голос, бросала трубку, не зная, о чем с ним говорить. Было мучительно стыдно, и примирение казалось невозможным.

Штирлиц не звонил.

С Сергеем они виделись мало – он сдавал сессию. Целыми днями Сашка читала, играла в компьютерные игры или возилась с Лариской, смотрела скаченные с торрентов фильмы.

Гулять одной не хотелось. К Татьяне в субботу тоже не пошла – что там делать, она же больше не пишет стихов, да и Сережи из-за сессии там не было.

Она старалась не думать о том дне, когда каникулы закончатся и придется идти в школу. Но он неумолимо приближался.

В первый день третьей четверти Сашка опоздала. Она сначала медленно собиралась, потом так же медленно брела до школы и в итоге вошла в класс, когда от урока прошло уже десять минут.

Как назло, первой была химия, и Дурында, конечно же, не оставила Сашкино столь позднее явление без внимания.

– Завьялова, урок для всех начался десять минут назад. Ты, наверно, считаешь себя особенной? Может, тебе завести личный оркестр, который будет возвещать о твоем прибытии?

– Я подумаю над вашим предложением. Скрипач у меня уже точно есть. – Сашка прошла мимо учительского стола, мимо своего обычного места – рядом со Штирлицем, уселась за свободную заднюю парту.

– Что, наша принцесса цирка решила сменить место дислокации? – не отставала от нее Дурында.

Сашка промолчала, лишь отвернулась к окну.

«И чего она всегда ко мне цепляется? Что я ей сделала?» – подумала девушка.

Химичка тем временем продолжила урок, и вскоре все о Сашкином позднем появлении забыли.

На переменах она старалась находиться подальше от одноклассников. Вопреки ее ожиданиям ни Гарик, ни Штирлиц, ни даже Миха не попытались к ней подойти. Штирлиц так вообще ходил весь день с абсолютно прямой спиной, словно проглотил гладильную доску, и с каменным лицом.

Все уроки Сашка смотрела в эту его прямую спину и затылок, прикрытый густыми, светлыми, почти белыми волосами, и ей хотелось подойти к нему и как следует ударить.

Никогда раньше Ваня не вызывал у нее таких желаний. Она одергивала себя, и тогда ей становилось его жалко – просто так, ни из-за чего. В горло вкатывался комок слез, и возникало желание подойти и погладить, ощутить, как скользят волосы по пальцам, заглянуть в глаза.

До звонка с последнего урока она промучилась этими двумя взаимоисключающими желаниями. А когда прозвенел звонок, Сашка первой вылетела из класса.

Следующий день отличался от предыдущего только тем, что вечером она встречалась с Сергеем. Он звал ее в кино на очередной «замечательный» фильм, но она отказалась, сказав, что хочет просто побродить по улицам.

Они гуляли по центру города, зашли в сад «Эрмитаж». Сашка очень любила это место, особенно весной и летом, когда кругом все цвело и благоухало. Сейчас же на клумбах и лавочках лежал снег.

Девушка расчистила одну из скамеек и уселась, сделав приглашающий жест Сергею.

– Простудиться не боишься? – спросил он.

– Не-а. Я редко болею. – Она удобно вытянула ноги в тяжелых ботинках на толстой подошве – желание носить изящную женскую обувь и одежду после ссоры с ребятами прошло.

Сергей покосился на ее ноги, но промолчал, хотя на его лице Сашка заметила недоумение.

– Ты сегодня какая-то не такая, – произнес он, садясь рядом с ней.

– Поссорилась с друзьями. Я тебе рассказывала.

– А, с теми, которые не оценили твои стихи? – уточнил Сергей.

Сашка кивнула.

– Не переживай. Они не стоят твоих нервов, – он обнял ее за плечи, притянул к себе.

– Но они были моими друзьями, – возразила Сашка. – Мы с детства вместе.

– Такое часто случается. – Сережа задумался, словно подбирал слова. – С друзьями детства, я имею в виду. Дороги расходятся. Или один вырастает быстрее, чем другой, и тот не может никак его догнать. Я так понимаю, у вас именно это и происходит. Ты взрослая, а они еще дети.

Сашка удивленно взглянула на него.

– Ты правда думаешь, что я взрослая?

– Конечно, иначе я не был бы с тобой.

Ей ответ не понравился. Прозвучало в нем что-то задевшее ее.

«Разве я взрослая? – спрашивала себя Сашка. – Взрослее Вани, Игоря и Михи? Я ведь только пытаюсь такой казаться. И совсем недавно все вокруг твердили мне, что пора взрослеть».

– По-твоему, быть ребенком плохо? – Она чуть отстранилась от Сергея.

– Ну… – замялся он. – Считается, что вроде как неплохо. Но мне кажется, это неправильно. Взрослый человек должен быть взрослым во всем, не совершать дурацких поступков.

Сашка чуть не произнесла вслух: «А мне нравится совершать дурацкие поступки, всю жизнь только этим и занимаюсь, – но вовремя прикусила язык. – Я же обещала себе, что с Сережей все будет по-другому», – напомнила она себе.

– Слушай, а может, на коньках покатаемся? – вдруг предложила она. – Я видела, тут отличный каток. Пойдем?

– Даже не знаю. – Сережа явно был в замешательстве. – Я, честно говоря, не умею. Последний раз катался во втором классе.

– Ну, пожалуйста! – взмолилась Сашка. – Я тоже плохо катаюсь. Вот и будем учиться вместе.

– Ладно, уговорила, – улыбнулся Сергей.

Они взяли в пункте проката две пары коньков и уже через пятнадцать минут, цепляясь друг за друга, вышли на лед.

Устоять на ногах у обоих получалось с трудом.

– Знаешь, я тоже последний раз каталась в начальной школе, – призналась девушка. – Но говорят, что остается память тела. Если ты когда-то что-то умел, кататься на велосипеде или вот на коньках, то обязательно быстро вспомнишь.

– Надеюсь, эта память тела включится быстрей, чем мы себе что-нибудь сломаем, – произнес Сергей, цепляясь за Сашку.

Они пробыли на катке два часа. Падали, смеялись, пытались прокатиться хоть сколько-нибудь и снова падали. Под конец у них что-то стало получаться.

Возвращаясь домой, Сашка думала: что такой Сергей, каким он был сегодня, нравится ей гораздо больше.

Прощаясь с ней в этот вечер, Сережа ее поцеловал. Они стояли у подъезда, слившись в объятиях, и Сашка все ждала, когда же она почувствует хоть что-то, немного напоминающее те ощущения, которые она испытала при нечаянном поцелуе с Ваней, но так и не дождалась.

Зима осталась позади. Впрочем, март теплом не порадовал, он мало чем отличался от февраля.

Сашка уже почти привыкла, что в школе к ней никто не подходит. Она отсиживала уроки и шла домой, никуда по пути не заходя. Вечерами гуляла с Сергеем или сидела дома с Лариской.

Учебу Сашка запустила, домашние задания делать перестала, на уроках получала одну двойку за другой.

– Что с тобой происходит? – переживала мама.

– Не знаю, – пожимала плечами девушка. – Кризис, наверно.

На вопрос, почему не звонят и не заходят ребята, Сашка отмалчивалась.

Был вечер пятницы. Сашка с Сергеем возвращались из очередного похода в кино. Сегодняшний фильм оказался таким же скучным и непонятным, как и все, что они просмотрели вместе.

После того вечера на катке сколько Сашка ни пыталась уговорить Сережу провести время так, как хочет она, ничего не получалось. Они мотались по показам авторских фильмов и выставкам современного искусства, от которых Сашку уже начинало подташнивать.

Они как раз заходили в ее двор, когда нос к носу столкнулись с Гариком и Штирлицем.

Сашка теснее прижалась к Сережиному боку.

– Привет, – как ни в чем не бывало поздоровался Игорь.

– Привет, – ответила девушка.

– Наверно, это и есть твой парень? – спросил Гарик. – Познакомишь?

Сашке не оставалось ничего другого, как произнести:

– Конечно. Это Сергей. – И обращаясь к своему спутнику: – Сереж, это Гарик и Штирлиц – мои друзья детства.

Сергей кивнул.

– Штирлиц – смешная кличка. Или у вас правда такая фамилия? – Он говорил словно свысока, и Сашке сделалось неприятно.

– Он у нас разведчик, – произнесла она и почувствовала Ванин неприязненный взгляд.

– Гуляете? – осведомился Штирлиц.

– Да. В кино ходили. Смотрели фильм талантливого режиссера, – и Сережа пустился в подробные описания. – Ну, вы, конечно, о таком кино вряд ли представление имеете, – закончил он.

Сашка стояла, опустив взгляд в землю. Хотелось провалиться или растаять в воздухе, как будто ее тут и не было.

– Конечно, куда уж нам, – усмехнулся Ваня. – Мы все больше мультики смотрим. – И обращаясь к Сашке: – Не знал, что ты любишь авторское кино, думал, тоже мультики предпочитаешь.

– А ты вообще много чего обо мне не знал, – ощетинилась девушка. – Пойдем домой. Я замерзла. – Она потянула Сережу за руку.

Кивнув на прощание ребятам, он пошел за ней.

– Этот Штирлиц – твой бывший парень? – спросил Сергей, едва они отошли.

– Нет. Почему ты так решил? – девушка недоуменно посмотрела на него.

– Уж больно он смотрел на тебя заинтересованно, – проговорил Сережа. – Значит, как минимум влюблен.

– Да нормально он смотрел, не выдумывай, – отрезала Сашка.

«Штирлиц в меня влюблен? Что за глупость! – подумала она. – Просто, наверно, злится, плюс ему меня не хватает, мы же никогда раньше не расставались и не ссорились».

– Зачем ты с ними так разговаривал? – произнесла она вслух.

– Как так? – не понял Сергей.

– Свысока. Как с неразумными детьми.

– Ну, они для меня и есть дети.

– Ага, конечно! Ты старше их всего на три года. По-твоему, это такая большая разница? Считаешь себя самым умным? – Сашка зло посмотрела на него.

– Александра, ну что ты, в самом деле. Не заводись из-за ерунды.

Ее полное имя резануло ее.

«А ведь раньше мне нравилось, как он меня называет», – удивилась она.

– Ладно, я домой. Давай, до встречи. – Сашка кивнула на прощание и скрылась в подъезде.

– Хоть бы пригласила своего кавалера как-нибудь в гости, со мной бы познакомила, – произнесла мама, едва Сашка разделась. – А то отпускаю ребенка и не знаю с кем.

– Ничего с твоим ребенком не случится, – сказала Сашка. – Он у тебя уже взрослый.

– Иногда взрослые тоже совершают ошибки. И даже более серьезные, чем дети.

Сашка пыталась сделать домашнее задание по алгебре, когда раздался звонок в дверь. Она отложила тетрадь и учебник и пошла открывать.

В глазок не посмотрела.

На пороге стоял Шорохов.

– Впустишь? – спросил он.

– Заходи. – Сашка отошла в сторону с прохода.

Игорь снял ботинки, прошел в комнату.

Девушка шла за ним, как конвоир.

– Сань, может, хватит уже дуться, а? – произнес Гарик.

– А я и не дуюсь. – Сашка уселась в кресло.

– Ага, как же! – Он помолчал. – Прости меня, я не знал, что это твои стихи.

– Да ладно уж, сама виновата. – Она улыбнулась. – Проехали.

– Ну, слава богу! – Гарик широко улыбнулся в ответ. – Знаешь, мы по тебе скучали.

«И Штирлиц тоже?» – хотелось спросить Сашке, но она промолчала.

– И я, – вместо этого сказала она.

– Ну, давай рассказывай, что у тебя нового? – Он удобно расположился на диване. – Про парня твоего уже знаю, как ты понимаешь. Интересный, кстати, молодой человек. И симпатичный. Одобряю выбор, – подмигнул он. – Хорошо вместе смотритесь.

– Спасибо. – Сашка благодарно улыбнулась.

– Саш, хотел прояснить один момент, – Гарик замялся. – Это правда, что ты была в меня влюблена?

Она покраснела и отвела взгляд. Подумала немного, затем снова посмотрела на Игоря.

– Да. Во всяком случае, мне так казалось. Прости, я вела себя как дура. Стихи эти подбросила… Просто ты всегда был рядом, помогал во всем, поддерживал. И вдруг у тебя появилась Алена. – Она перевела дыхание. – Я ревновала страшно. Вот и решила, что влюблена. А на самом деле, наверно, любовь – это совершенно другое чувство… Прости, – еще раз повторила она.

– И ты меня, – произнес Игорь. – Я же правда никого, кроме Алены, не замечал. Словно свет клином на ней сошелся.

– А теперь? – удивилась Сашка.

– Немного отпустило. Спокойней стал, – ответил он.

Девушка кивнула.

– Шур, а что у вас с Ванькой? Он ходит сам не свой, рассказывать никому ничего не хочет, на всех бросается.

– Я не знаю, – честно сказала Сашка. – Сама не понимаю.

– Ты поговори с ним, а то он совсем изведется, – посоветовал Гарик.

– Хорошо, поговорю. – Она отвела взгляд.

Представить, что она может вот так же сидеть и мило беседовать с Ваней, не получалось. Где-то в животе все обмирало. Она обязательно поговорит с ним, но только не сейчас, а когда сама хоть немного во всем разберется.

Игорь просидел у Сашки до вечера. Они вместе, как в старые добрые времена, доделали алгебру, поужинали, посмотрели смешную комедию. Потом он ушел.

Сашка никак не могла решиться подойти к Штирлицу. Подбирала слова, даже репетировала дома речь перед зеркалом, но все впустую. Каждый раз, проходя в школе мимо, она чувствовала его взгляд, сжималась и старалась прошмыгнуть побыстрее. Встречаясь с Ваней глазами, краснела, бледнела, мысли из головы мгновенно вылетали.

Она старалась найти ответ на вопрос, почему раньше с ним было так просто, а теперь одна мысль о том, что она может сама позвонить ему, вгоняла в ступор.

«Во всем виноват тот случайный поцелуй, – думала Сашка. – И нелепая ссора у Гарика, когда я обозвала Ваньку предателем».

После школы она шла до перекрестка с Игорем, Аленой и Мишей. После перекрестка Алена и Гарик сворачивали к метро.

Штирлиц старался убежать после уроков пораньше, как еще недавно сама Сашка, и, честно говоря, она даже радовалась, что не приходится с ним сталкиваться.

Ей казалось, по прошествии времени все недоразумения между ними должны загладиться сами собой, но получалось ровно наоборот – ситуация с каждым днем только обострялась. Сашка теперь была почти уверена, что, окажись они с Ваней наедине, неминуемо произойдет взрыв.

Игорь к ней больше с уговорами помириться не лез. Видимо, понимал, что не так это просто.

Да и в самом Шорохове происходили какие-то непонятные перемены. Все больше времени он стал проводить с Сашкой и все меньше с Аленой. То и дело можно было увидеть Пухову расстроенной.

Сашка, впрочем, ничего не замечала, поглощенная своими переживаниями, да еще и учебой – до конца учебного года оставалось жалких полтора месяца, а количество двоек и троек по всем предметам, которые необходимо было как можно быстрее закрыть, удручало.

Так, в молчаливых контрах со Штирлицем и гонке за хорошими отметками, прошел апрель.

На майские праздники Сашку с мамой позвала к себе на дачу мамина подруга. Сколько родительница ни уговаривала дочь поехать вместе, Сашка категорически отказывалась. В конце концов вечером тридцатого мама уехала одна, предварительно проведя с Сашкой инструктаж по поводу содержимого холодильника.

Сашка все выслушала, покивала головой и тут же благополучно забыла.

Утро первого порадовало ярким, совершенно летним солнцем.

Сашка выпила на завтрак стакан молока с бутербродом, проигнорировав сваренную вчера мамой рисовую кашу, и задумалась, чем сегодня займется.

Она давно собиралась сходить в зоомагазин и купить для Лариски шлейку с поводком – тогда можно было бы выводить зверюгу на улицу. Вот только идти надо было вместе с крысой. А то купишь что-нибудь не то – вряд ли в магазине есть шлейки специально для нутрий.

Как транспортировать крысу до магазина – вот вопрос. За последние пару месяцев Лариска выросла, набрала вес и теперь весила почти восемь килограммов. К тому же долго спокойно сидеть на руках она отказывалась – любопытство перевешивало осторожность, нутрия рвалась обследовать окружающее пространство, и ее усатую мордочку можно было увидеть в самых неожиданных местах. В те моменты, когда крыса свободно гуляла по квартире, а не сидела в клетке, Сашка только и занималась тем, что извлекала ее то из-под дивана, то из-за шкафа, то из-под ванной. Однажды девушка ее даже потеряла, облазила все и в итоге обнаружила хвостатую в шкафу под стопкой зимних свитеров. Крыса мирно догрызала Сашкин любимый кожаный ремень.

Надежду перевоспитать Лариску девушка не оставляла. Для этого и задумана была шлейка. Может, если выходить с крысой гулять и давать ей больше двигаться, ее желание пробовать все на зуб постепенно сойдет на нет? О том, что нутрия подцепит на улице какую-нибудь болячку, Сашка не волновалась. Все необходимые прививки Лариске были сделаны еще в зверосовхозе, в подтверждение чего имелась соответствующая бумажка.

«Конечно, можно было бы позвать кого-нибудь на подмогу, – думала девушка. – Вдвоем справиться с Лариской будет проще. Только кого звать? Мама уехала, Гарик собирался сегодня весь день провести с Аленой… О! Можно попросить Сережу! – осенило ее. – В конце концов, он же мой парень!»

Сашка набрала номер и с ходу начала:

– Привет, ты не мог бы мне помочь?

– А что нужно делать? – как-то настороженно спросил Сергей.

– Да ерунду, в сущности. В магазин сходить. Приезжай, расскажу подробности. Давай встретимся перед моим подъездом. Когда сможешь?

Парень помолчал, видимо, подсчитывая в уме.

– Через час, – наконец произнес он.

– Заметано! – Сашка положила трубку. – Сейчас пойдем за обновкой, – сказала она крысе.

С трудом Лариска была погружена в объемный рюкзак. Крыса упиралась, верещала и даже умудрилась разок цапнуть Сашку за большой палец – несильно, но Сашке хватило. Она обработала укус перекисью водорода и зеленкой и обмотала палец пластырем. Зеленка просочилась наружу и окрасила пластырь. Перебинтовывать времени у девушки уже не было, и она решила оставить так: вероятно, с зеленым цветом ей по жизни «везет».

Быстро оделась, причесалась и, выглянув в окно, обнаружила у подъезда ждущего ее Сергея.

С трудом взвалив на плечо свою ношу, девушка вышла из квартиры.

Шевелящийся и пыхтящий рюкзак, из которого то и дело высовывался кончик черного крысиного носа, Сережу на подвиги не вдохновил.

– Ты хочешь, чтобы я это нес? – спросил он пихающую ему в руки свою ношу Сашку. – Кто у тебя там?

– Лариска, – ответила девушка.

– И кто у нас эта загадочная Лариска? – не отставал Сергей. – На собаку не похоже, на кошку вроде тоже.

– Крыса, только большая. – Девушка, устав держать рюкзак на весу, опустила его на землю. – Нутрия.

Сергей уже собрался сказать что-то, явно, судя по выражению его лица, неприятное, но тут молния на рюкзаке непонятным образом раскрылась, и из его недр на свет божий выбрался предмет их разговора. Вопреки Сашкиным опасениям крыса никуда не побежала, а уселась на задние перепончатые лапы и принялась нюхать воздух.

Сережа отпрянул. Его лицо приобрело такое брезгливое выражение, словно он только что съел таракана.

– Ты держишь это дома? – процедил он. – Знаешь, я это не понесу.

– Во-первых, это не «это», как ты выразился, а моя любимая Лариска, – сказала Сашка, поднимая крысу на руки. – Во-вторых, что ты имеешь против нутрий?

Парень смотрел на нее как на ненормальную.

– Они болезни разные, знаешь ли, разносят, – изрек он.

– Ага, – усмехнулась девушка. – Еще скажи, что чуму в средневековой Европе разнесли именно нутрии.

– И вообще я считаю ненормальным держать такое, – он указал на крысу рукой, – дома. Может, ты ее на шапку себе купила?

– Знаешь что, – вспылила Сашка, – иди-ка ты отсюда. Без твоей помощи обойдемся, да, Ларис?

Девушка демонстративно перехватила крысу поудобней и поцеловала в нос.

Сергей пожал плечами, развернулся на сто восемьдесят градусов и скрылся в арке, ведущей из двора на улицу.

Сашка осталась стоять перед собственным подъездом с Лариской на руках и пустым бесполезным рюкзаком под ногами.

– Ну уж нет! – решила она. – Раз задумала, все равно сделаю.

С трудом подняла рюкзак и двинула в сторону зоомагазина.

Идти два квартала. Лариска на руках тяжело вздыхала, словно не Сашка ее тащила, а она Сашку. Прохожие оборачивались, показывали пальцами, удивлялись, смеялись, подходили спросить, что за зверь. С Сашки градом лил пот, колени подкашивались.

Перед магазином девушка уселась прямо на ступеньки. Сил сделать хотя бы еще один шаг не осталось.

Лариска отправилась обследовать новое место дислокации. Сашка меланхолически следила за ней.

Внезапно в кармане завибрировал мобильник. «Гарик» – было написано на экране.

– Привет, – выдохнула девушка в трубку.

– Шур, ты где? – спросил Шорохов. – Я тут перед твоим подъездом, а тебя нет.

– Сижу на ступеньках зоомагазина и смотрю, как Лариска, кажется, сейчас подерется с кошкой. – Крыса и правда как-то боком приближалась к минуту назад вышедшей из дверей магазина серой кошке. Та стояла, распушившись и выгнув дугой спину. В огромных желтых глазах отражалось удивление и ужас.

– Сейчас буду, – крикнул в Сашкино ухо Гарик.

«Вот что значит настоящий друг, – подумала девушка. – А то не понесу, не буду, не хочу, ой, какая гадость…»

Кошка все-таки не вынесла приближающегося к ней кошмара и ретировалась в магазин.

Сашка с трудом поднялась, изловила Лариску и уселась обратно – дожидаться Игоря.

Гарик прибежал какой-то не такой, словно расстроенный или сильно уставший.

– Ты чего такой перееханный? – удивилась Сашка.

– Да не обращай внимания, все в порядке, – он махнул рукой.

– С Аленой, что ли, поругались? – Девушка внимательно вглядывалась в его лицо.

– Так, немного. – Игорь отвел взгляд. – Ладно, чего сидим? Пошли. – И он первым направился в гостеприимно распахнутые двери зоомагазина.

Выбрать шлейку для Лариски оказалось делом нешуточным. Сашка уже готова была плюнуть и признать, что ее идея принадлежит к разряду идиотских, когда замотанная продавщица принесла со склада последнюю шлейку. Она-то и подошла.

Едва проводив Сашку с Лариской до дома, Гарик снова куда-то умотал.

Войдя в квартиру, девушка спустила крысу с рук, и та потрусила в комнату. Сама же Сашка отправилась на кухню. Ей требовалась основательная подзарядка.

Разогрев себе в микроволновке суп и макароны, девушка уселась за стол.

Когда обед был съеден и даже выпит чай, Сашка вспомнила, что надо позвонить маме и сообщить, что у нее все в полном порядке. Но телефон не работал.

Девушка недоуменно осмотрела трубку со всех сторон, потрогала розетку, подергала провод – не отошел ли. Гудка так и не появилось. На сотовом оставалось пять рублей, которых хватило бы максимум на эсэмэску.

В коридоре, куда вышла Сашка расследовать проблему неработающего телефона, сидела Лариска. Крыса что-то громко, со вкусом грызла. Девушка подошла поближе и ахнула. Куски проводов валялись тут и там. Кроме огрызков плоского телефонного шнура, Сашка опознала ошметки толстого белого интернет-кабеля.

– Ах ты, бобер недоделанный! – завопила она. От неожиданности Лариска подпрыгнула и уставилась на хозяйку, по-прежнему держа в передних лапах кусок кабеля. – Как тебя только током не ударило!

Сашка схватила крысу и попыталась вытянуть из ее лап шнур, но не тут-то было. Нутрия держала крепко, к тому же, пока девушка поднимала ее на руки, успела перехватить еще и зубами.

– Вот накажу тебя, будешь знать! – пригрозила Сашка. – Ни за что больше из клетки не выпущу!

Но Лариске было плевать на угрозы. Даже вися в воздухе в вытянутых руках хозяйки, она не переставала жевать свою добычу. Мелкие кусочки оплетки кабеля летели во все стороны, словно стружка из-под электропилы.

– Надеюсь, ты это не глотаешь? – задумалась Сашка, но, осмотрев пол вокруг, констатировала: – Нет, не глотаешь.

Она отнесла недовольную нутрию в клетку, заперла дверцу и снова обозрела пол в коридоре. Огрызки проводов устилали его почти сплошным ковром.

– И что же делать? – непонятно у кого спросила Сашка. – Не могу же я сидеть без связи! Мало ли что. Да и маме надо позвонить, а то она небось уже волнуется. Можно было бы, конечно, дождаться, когда она позвонит сама, и объяснить ситуацию, но ведь она приедет домой и убьет меня за то, что не следила за Лариской.

Второй раз за день девушка столкнулась с вопросом, кого звать на помощь. Выбор пал на Гарика, благо сегодня он уже один раз помог.

Сашка взяла сотовый и набрала эсэмэску: «SOS! Лариска сгрызла провода. Я без Интернета и телефона. На мобиле 5 р.».

Гарик перезвонил почти сразу же.

– Ну, предположим, на сотовый денег я тебе положу, а вот что делать с проводами, ума не приложу, – произнес он.

– Положи, пожалуйста, – взмолилась Сашка. – Я тебе отдам потом. А то все, что мама мне оставила, я сегодня на шлейку потратила.

– Угу. – Гарик задумался. – Погоди, есть тут у меня одна идейка, – сказал он и положил трубку.

– Чего ждать-то? – спросила девушка у своего мобильника, но тот ничего ей не ответил.

Сашка в замешательстве побродила по квартире, понаблюдала, как сладко спит обожравшаяся проводов Лариска, поставила чайник, снова побродила, налила полную кружку крепкого чая. И тут раздался звонок в дверь. Девушка глянула в глазок и отпрянула. На пороге стоял Штирлиц.

Сашке захотелось убежать в самую дальнюю комнату, положить на голову подушку и сидеть так долго-долго. Но звонок настойчиво звонил, и Сашка, наконец справившись с минутной слабостью, открыла дверь.

Штирлиц оттеснил ее от порога, снял кроссовки и протопал в глубь коридора.

– Это вот это, что ль, перегрызенные провода? – спросил он нелюбезно.

– Д-да, – заикаясь, ответила Сашка.

Ваня покопался в рюкзаке, достал оттуда какие-то инструменты, мотки проводов и принялся за работу.

Девушка так и осталась стоять в коридоре. Она наблюдала, как быстро мелькают его руки над обрывками кабеля. Штирлиц что-то зажимал, зачищал, обрезал, паял, обматывал изолентой.

Сашка молчала. С каждой минутой она чувствовала себя все неуютней и неуютней. Надо было сказать хоть что-то, поблагодарить, но язык словно прилип к нёбу.

Тишина давила на девушку. Она никак не могла отвести глаза от Ваниного затылка. Ее взгляд сам собой перемещался на его плечи, руки, длинные пальцы, затем снова на плечи, шею и затылок. Хотелось перестать дышать.

А Ваня все ковырялся и ковырялся с проводами. Казалось, прошло часа три, не меньше, когда зазвонил Сашкин сотовый. Девушка нажала на кнопку «принять вызов».

– Штирлиц к тебе пришел? – осведомился Гарик.

– Да, – выдохнула девушка.

– Хорошо. – Он помолчал. – В общем, ты с ним полегче там. Не ссорьтесь, – и отключился.

Она убрала телефон в карман домашней кофты.

– Готово. Проверяй, – через пару минут подал голос Штирлиц.

Сашка не сразу сообразила, что проверять, но наконец до нее дошло. Она рванулась к городскому телефону.

– Работает! – крикнула она.

– Ага, – буркнул Ваня, запихнул все свои инструменты в рюкзак и направился к двери. Сашка, по-прежнему молча, провожала его взглядом.

– Да, чуть не забыл, – обернулся Штирлиц на пороге. Снова расстегнул рюкзак, запустил туда руку и вытянул на свет Сашкину тетрадь со стихами. – Держи. Отличные стихи. У тебя талант. Не бросайся ими больше.

Девушка взяла свою тетрадь и прижала ее к груди.

– Спасибо. Но откуда?.. – наконец выдавила она из себя, опустив глаза в пол.

Ванька пожал плечами.

– И, Сань, – вдруг на тон выше произнес он. – Бросай ты этого своего Сергея. Какой-то он противный. Не такой парень тебе нужен.

– А какой? – Она взглянула в его лицо.

– Такой, как я. – Словно испугавшись сказанного, Штирлиц быстро выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью.

Заперев за ним замок, Сашка обессиленно опустилась на стоящий в прихожей пуфик. В голове вертелся целый калейдоскоп обрывков мыслей.

«Я не поблагодарила его за провода. Надо было хотя бы чаю предложить. Что он хотел сказать этим своим «такой, как я»? Что он хочет быть со мной? Может, он и правда влюблен в меня? А вдруг тот поцелуй не был случайным?»

Время шло, а Сашка все сидела в темном коридоре и размышляла. Прокручивала в голове сцены их со Штирлицем последних встреч, ссору, вспоминала Ванино поведение на дискотеке.

Неужели за своими переживаниями, за своей выдуманной влюбленностью в Гарика она упустила что-то важное, что находилось у нее прямо перед глазами? Настоящую любовь?

Сашка взъерошила отросшие волосы, отгоняя вызывающие дрожь мысли. Какая еще любовь!

Ее взгляд упал на все еще лежащую на ее коленях тетрадь.

«Как она оказалась у Ваньки? – спросила себя девушка. – Ведь я бросилась искать ее максимум минут через сорок после того как выкинула, и ее уже не было! Значит… – Мысли проворачивались в голове с трудом. – Получается, Штирлиц подобрал ее сразу или почти сразу. Но как? Он стоял под моими окнами? Бежал за мной от Гарика? Зачем?»

Сашка машинально пролистала тетрадь, и у нее возникло ощущение, что ее читали много раз. Кто? Может, кроме Ваниных, она побывала в руках всех их одноклассников? От этой мысли Сашка похолодела. Вскочила с пуфика, схватила на кухне телефонную трубку, набрала номер.

– Да? – раздался какой-то надтреснутый голос Штирлица.

– Ты кому-то еще давал читать мои стихи? – выпалила Сашка.

– Нет, – устало произнес Ваня. – Все это время тетрадь была у меня.

– Хорошо. – И, не попрощавшись, девушка положила трубку.

– Значит, это он читал и перечитывал, – сказала она вслух. – Много раз.

Внутри разлилась какая-то вязкая тишина. Сашка опустилась на краешек обеденного стола. Взгляд уткнулся в чашку с остывшим чаем. Мелкими глотками она опустошила половину и услышала, как чай забулькал в желудке.

«Я так боюсь умерших телефонов», – выплыла из неоткуда фраза. А за ней, как на веревочке, потянулись другие. И уже через минуту Сашка записывала в свою тетрадь новое стихотворение.

Мама позвонила вечером. Сама. Сашка за всеми событиями совсем забыла, что собиралась с ней связаться.

– И что же ты, дочь, не звонишь? – спросила родительница. – Стоит матери за порог выйти, как ты тут же о ней забываешь?

– Забудешь о тебе, – проворчала Сашка. – Дел просто куча была. Прости, мам, я собиралась, но потом замоталась.

– Небось с кавалером своим встречалась? Поесть хоть не забыла?

– Не забыла. Даже не один раз.

– Ну, молодец, – обрадовалась мама. – А то совсем худая. Пока на айкидо свое ходила, хоть мышцы были, а сейчас вообще одни кости остались.

«Может, правда вернуться на тренировки? – подумала Сашка и неожиданно поняла, как сильно ей их не хватает. – С сентября. Сейчас все равно уже скоро каникулы».

Они поговорили с мамой еще недолго и пожелали друг другу спокойной ночи.

Сашка не стала сообщать о перегрызенных проводах. В конце концов, проблема ведь уже устранена.

Выспавшаяся в клетке Лариска просилась на волю.

– И что же с тобой делать? – задумчиво произнесла девушка. – Выпустишь, опять что-нибудь сгрызешь. О! Придумала! Завтра намажу все провода горчицей или хреном. Небось горькое ты грызть не станешь.