Читать книгу Барракуды - Мария Викторовна Мудрагель - Страница 1

Пролог.

Время… как, порой, безумно расточительно мы к нему относимся. Вот мое детство: я мечтаю поскорее окончить школу; юность – поскорее закончить эту муштру; взрослая жизнь – скорее бы выходные, чтобы что? Чтобы отдохнуть, но от чего? От жизни. О, это непростительное заблуждение. Большую часть своей сознательной жизни подавляющая часть обывателей стремится к отдыху. Только небольшая идеологическая элита готова положить своё бытие на достижение высоких целей. Многие рождены такими, а некоторым нужно разбить лоб, чтобы что-то понять. Я принадлежу ко второй категории.

Что же такое это – время? Это река, и никому неизвестно, куда она занесет нас. А может быть, это материя, которую при желании и должном умении можно свернуть и развернуть, как вздумается? И в том, и другом случае, это нечто неизведанное, недоступное нашему прозаическому пониманию. Однако, прожив свою фантастическую жизнь, похожую на сон, могу с уверенностью сказать, что есть категории людей, которым доступны тайны времени и будущего. Самое печальное, что такое знание сразу влечет за собой злоупотребление. Такова человеческая природа. При обладании чем-то, в чем обделены другие, эти счастливцы жаждут власти, денег, подчинения своей воле всех остальных, выхода наружу всех своих извращенных желаний.

Что же касается меня, то я обыватель. По крайней мере, был им, пока не отрезвел. Что заставило меня прозреть? Об этом моя необычная история, история моей жизни. Сейчас она подходит к своему логическому завершению. Здесь не нужно быть провидцем. Все, что произошло со мной, не вызывает в моем сердце ни капли сожаления. Если Вы узнаете в моем повествовании себя, не пугайтесь. Прислушайтесь к происходящему вокруг, приглядитесь к своим друзьям. Вы хорошо знаете их? Кто они, о чем они думают, заслуживают ли они Вашего доверия? Всмотритесь в их глаза, что Вы видите там? Тьму. Как зыбко Ваше представление о реальности!

Что такое по Вашему "реальность"? Вы думаете, что Ваша ничем непримечательная жизнь – это единственная возможная реальность? Вы заблуждаетесь. Сейчас, в эту секунду Вы проживаете тысячу своих жизней, а может быть и больше. Реальность – это огромное наслоение одной единственной секунды. И каждая такая секунда порождает тысячу вариантов продолжения.

Точка отсчета в любой жизни начинается в том пункте, где пожелает человек. И это далеко не день его рождения.

Глава первая

Когда же закончится эта чертова улица… Я каждый день пересекаю эту мостовую, ежась в своем черном старом пальто и укрываясь от мира в шляпе видавшей виды. Мостовая всегда сырая от дождя, темная, неуютная. К черту все. Где-то там фейерверк, как отголосок чуждой мне жизни, праздника, участником которого мне не быть. Я сам виноват… Простые человеческие эмоции я не испытывал, кажется, целую вечность. Как же я хочу идти по этой мостовой в последний раз в жизни. Осточертело. Осточертело думать о том, что меня ждет в моей конуре с тусклым светом и грязными полами. Пусть эта ночь в моей норе будет последней. Пусть они придут, и будь что будет. Плевать… Плевать… Еще сотня шагов и все закончится… Я Майк Биллигер, говорю, что с меня хватит…

Семью годами ранее:

– Ты чего такой жизнерадостный?! А, Майки! Скромнее надо быть, чувак!

Ну вот! Лобански. Кифер Лобански. Человек неопределенной национальности. Рыжий, выбритый, здоровый детина тридцати пяти лет, со своей неизменной идиотской улыбкой идет прямо на меня. Только он в данный момент мог преподать мою кислую физиономию именно так! Энная кружка пива во мне позволила не убить его прямо здесь. Видимо одиночество мне не светит, потому что Лобански найдет меня везде, даже в этом обкуренном баре на окраине Зоммервилля.

С Лобански мы познакомились в нашем Зоммервилле… черт знает, когда. Этот городок в Южном штате нашей шумной страны Нордлэнд был похож на большую деревню. Вот только сырой и холодный климат с суровой зимой, серой весной и таким же летом (про осень вообще молчу) не позволяет людям разводить плодородные сады и домашний скот. Одинокие деревья, неухоженные парки, небольшое количество нормальных семей и детей, большое количество пьянчужек, безработных, скудная инфраструктура – вот характерные черты Зоммервилля. Сюда возвращаются погорелые предприниматели, разведенные матери, мечтатели, чьи рвения и задумки раскололись в больших городах на тысячи осколков. Здесь живу и я, архитектор с приличным образованием, уже с расколотыми мечтами, мертвыми родителями. Но кое-что меня выделяет из серой массы обитателей городка, о чем, естественно, известно только мне и… Лобански. Если бы некоторые факты моей биографии стали известны большинству, у меня было бы очень много друзей, женщин, врагов. Но мне хочется слиться с этой серостью, наслаждаясь возможностью в любой момент все изменить. Встаю утром, плетусь к зеркалу, вижу там небритого мужика с довольно сносными чертами лица – увесистый подбородок, нависшие брови, волосы на голове на месте (и это радует), серые блеклые глаза (не помешало бы больше жизни в них), подсушенная фигура (еще пару лет такой жизни в обнимку с пивом – и отрастут бока, но пока потянет). Душ и бритье помогают обрести удобоваримый вид, но вот жизни в глазах больше не становится.

Так вот. Все знакомства в нашем расчудесном Зоммервилле происходят, где бы вы думали? Конечно в забегаловках, вроде этой с не менее жизнерадостным, чем моя физиономия, названием "Яма". Находится он в подвальном помещении бывшей библиотеки с плохим освещением, характерным трактирным шумом, не очень приятным запахом и избытком потухшего тестостерона. Ха-ха, "встретимся в Яме"!!! Умопомрачительно!

Вот и мы с Лобански встретились здесь, в "Яме". Поглощали пиво на разных концах барной стойки до тех пор, пока Лобански не выдержал и бросил бороться со своей жаждой поболтать. Кифер… Несостоявшийся риелтор. То ли образование получил не то, то ли ленив, то ли глуп – трудно сказать. Но не сложилось у него в большой жизни, как и у многих здесь, что и привело его в отчий дом к относительно нормальным родителям в просторном доме с тремя старшими рыжими сестрами, которых не особо волновала его успешность. Лишь бы был сыт, здоров, и просто жил, неважно в их доме, или где-то далеко! По крайней мере, так он мне описал свою семью и свою жизнь. А вот всегда необъяснимые сияние и оптимизм тоже, можно сказать, выделяли его из здешней толпы. Бредовые авантюрные идеи к концу наших с ним встреч в "Яме" имели одно воплощение – койка в родительском доме со смертельно пьяным здоровым рыжим телом!

Вот так и сегодня я прочитал на его довольном лице все тот же сценарий. О, Боже! Опять слушать весь этот бред!

– Лобански, ты давай, выкладывай, чем вызвано ТВОЕ счастье?! Поедем золото искать? Куда? Ох, друг, бери пиво уже или растворись где-нибудь!

– Ну-ну, Майки! Что сразу "растворись". Я, между прочим, пришел к тебе с делом, на миллион. Я бы и сам растопырился, но… без тебя никак! – улыбка не спадала с его лица, и это слегка раздражало.

– Опять – двадцать пять! Лобански, ты же знаешь, чем все это закончится – диким похмельем. Давай лучше анекдот…

– Мааайки. Это выгорит, и я не намерен назавтра все это забыть!

– Ну, я-то тебе зачем? С мечтами я покончил. Плыву по течению, ничего пока не хочу, хотя… я небезнадежен! – я как-то даже сам удивился своему глупому акценту в конце фразы.

– Догадайся! Что есть у тебя, чего нет у меня, и у всех этих падших, – он демонстративно и пафосно обвел всех присутствующих рукой.

В баре тихо звучала умиротворяющая Билли Холидей. Ее голос разливался по темному помещению. Этот голос вне времени, вне обыденного убожества. Он утопал и снова возникал в гуле барной болтовни. Тут и там за маленькими деревянными круглыми столиками сидели однородной массой мужчины – кто по два, кто по три, кто по одному. Официантки лениво ходили между столами без всякой надежды дождаться чаевых. То и дело хлопала входная дверь, то выпроваживая накаченных дурманом клиентов, то впуская предвкушающих. Табачный дым не давал разглядеть никого конкретно. А Билли все пела нам…

– Есть… Но ты знаешь, что я не хочу использовать "это" вообще, и знаешь, почему, – во время этих слов на меня волной накатились тяжелые воспоминания, и захотелось поскорее закончить этот балаган.

– Кифер, – Лобански знал, что если я начал называть его по имени, то ничего от меня не добиться, кроме ругани. Его лицо тут же расслабилось, улыбка сошла с лица как по мановению волшебной палочки, и он раздосадованно сел, сгорбив спину и понурив голову.

– Тебя послушать, так можно ноги протянуть прямо сегодня и все. Сидеть дома, обложившись пивом и уставившись в телевизор. Ты пойми, – при этих словах Лобански привстал, лицо его вновь просветлело, – это выгорит! Ну, хоть послушай просто. Ты пей, пей, – он пододвинул ко мне бокал с пивом, сделав жест бармэну "повтори", – а я буду говорить. Ну что тебе стоит?! – почти умолял Лобански и я не выдержал.

– Говори, давай, только побыстрее и по домам.

– Так вот. Местная администрация продает за бесценок участок земли в соседнем городке Белфусте. Город не больше нашего, как близнец: люди, равнодушный шериф, бары. На территории этого участка есть озеро Кастерблу, дикий лес вокруг, – Лобански многозначительно посмотрел на меня.

– Ну и что?

– Как что? Ты собираешься жить вечно со своим сокровищем? Может, ты концы отдашь через пару месяцев, а в жизни ничего не добился! У меня вот какие мысли по поводу этой земли: отстроим там базу отдыха, домики с удобствами. Семьи будут туда приезжать. Разведем рыбу в озере, рыбаки с большой радостью будут нам платить за удовольствие половить прекрасную форель!

– Ага, стерлядь! О! Боже! Ты с ума сошел? Как у тебя все просто получается! Да кто ж тебе такую золотую жилу отдаст за бесценок!?

– Ты мне не веришь? Вот, посмотри, – Лобански достал из-за пазухи пачку помятых бумаг, – здесь все.

– Нет, я даже не хочу в это ввязываться… я не готов. Не так все радужно, – я оттолкнул руку Кифера с бумагами.

– Дружище, забери бумаги, ознакомься, – улыбка с его лица опять слезла, – возьми домой… ну не понравится, положи их в туалет и примени по назначению. Ну чего тебе стоит прочитать, или ты разучился?

В этот момент раздался шум падающей мебели и разбившейся посуды вперемешку с бранью посетителей бара. В углу забегаловки завязалась потасовка: два забулдыги вцепились друг другу за грудки и, брызгая слюной, изрыгали словесную брань самого последнего содержания. Мы с Лобански несколько секунд равнодушно смотрели в направлении драки. Подобные ситуации возникали здесь нередко. Мы отвернулись, поняв, что до нас не долетят ни стулья, ни посуда, ни мужики. Я раздражительно посмотрел на друга, выхватил бумажки и встал.

– Они будут лежать в туалете, запомни! Я пошел, – и я нервно потряс пальцем перед его носом.

– Мааайки, дружище, ты просто, ты просто… дружище. Спасибо, – в этот момент Лобански готов был биться об пол лбом в бесконечных поклонах, но удержался.

Я ничего не сказал и вышел вон из "Ямы". Меня так и подмывало выкинуть бумаги прямо в мусорный бак возле бара. Я секунду поколебался, смял их и… сунул в карман. Черт с ним, с Лобански, посмотрю, что там за лес с лужей. И ноги понесли меня уже даже бессознательно в направлении моей холостяцкой берлоги, а голова наполнилась неприятными воспоминаниями о прошлом, которые разбудил Кифер.

Когда мне было двадцать лет (кстати сказать, я был поздним долгожданным ребенком), отец заболел – рак печени. У человека, который никогда не увлекался алкоголем и ел простую пищу, и даже не курил. Мда, судьба – шутница. Сгорел он очень быстро – за год. Я учился в это время и не мог быть постоянно у его постели, и матери было очень тяжело. У нас был скромный одноэтажный дом в Зоммервилле, у нас была заурядная зоммервилльская семья, у меня было обыкновенное детство. Мой папа оставался нереализованным мечтателем всю свою жизнь. Много читал литературу, в основном фантастическую, работал, угадайте, кем? Да, инженером. Правда, на водонасосной станции. Поэтому и выбора у меня не было, на кого учиться. Я всегда предпочитал, чтобы за меня все решали. Этакая душевная лень. Папа мечтал, чтобы я стал инженером, только вот в какой-нибудь крупной новаторской строительной компании. Что ж раз так хочет папа… Его мечта стала автоматически моей. После смерти отца я доучился и … сменил его на водонасосной станции, поскольку никому не нужны новоиспеченные неопытные инженеры в серьезных проектах. Так я очень быстро понял, что мечты всегда остаются мечтами. Отец любил мою мать, и болезнь была для него шоком, потому как ему казалось, что все еще впереди, и все мечты обязательно сбудутся. Умер он осенью во сне. Мама очень сильно горевала и не продержалась долго. Через пять лет ушла и она.

Настоящей неожиданностью для меня было то, что вскоре после кончины матери, наведался нотариус и зачитал мне завещание, согласно которому я унаследовал то, что никак не дает теперь покоя Киферу Лобански. Но кроме всего прочего оказалось, что родительский дом забирает банк, поскольку я был неплатежеспособен, а дом заложен. Отец завещал мне свои карманные часы на цепочке, как семейную реликвию. Но то, что повергло меня в шок, и чего я не мог ему простить долгие годы после его смерти и по сей день, это был завещанный им золотой слиток весом в пять килограммов! Пять килограммов чистого золота! Откуда у моего отца он мог взяться? Как он мог хранить его и позволить себе умереть от рака, который лечат за деньги? Как мог он с нами так поступить? Все это уже не важно, мне этого уже не узнать никогда. К слитку не прилагалось никаких документов, поэтому – что с ним делать? Прямая дорога на черный рынок. На слитке никаких опознавательных знаков его принадлежности кому-либо. Лишь странный рисунок, который ничего не значит для меня, и проба золота – 999.

Учитывая полнейшую мою незаинтересованность в этом слитке и не проходящую обиду на отца, золото мертвым грузом лежало в моей берлоге. Классика жанра – под кафельной плиткой в ванной комнате. Однажды, выпивая у меня в квартире с Лобански, я открыл ему эту тайну. Боже, как он прыгал и щебетал, как будто нашел клад! Шимпанзе, и те поспокойнее будут. Он победоносно возносил кулак к потолку, этот жест означал великую победу над жизненными обстоятельствами и блестящее будущее. Тогда мне и в голову не приходили истинные причины радости этого чудака. Я не разделял его восторга и объяснил Киферу, когда он успокоился, что не намерен превращать золото в деньги и тратить вырученную наличность, поскольку этот чертов слиток должен был поднять с койки моего отца. И наша семья могла быть дружной по сей день, мы исполнили бы все свои мечты вместе. Но этому не суждено было случиться.

С момента, когда я рассказал Лобански о слитке, он меня достает своими авантюрами. То ресторан он хотел открыть, то казино построить, то уехать и просто тратиться, если ничего не захочется делать. Но меня все это не интересовало. В тот день, когда Кифер всучил мне пачку бумаг, я все-таки не швырнул ее в мусорный бак только по одной единственной причине: речь шла об озере Кастерблу, на которое мой отец ездил рыбачить. Привозил, конечно, мелочь, но он обожал сам процесс, тишину, уединение, в котором он, скорее всего, придавался мечтам о светлом будущем своей семьи.

Я добрался домой, не помня своего пути, потому что, как уже говорил, ноги сами меня несли, а голова была полна невеселых раздумий. Механически снял пальто и шляпу, бросил их в тесной прихожей на единственную коридорную мебель – вешалку-стойку. Скинул ботинки, лениво прошаркал к холодильнику в неуютной серой кухне, вытащил из него банку пива, упал на диван и ткнул пальцем в пульт телевизора. Вот мой каждодневный холостяцкий ритуал. Когда надоел телевизор, я закурил, окинул взором мою лачугу и понял, что оброс мусором. Кроме всего прочего, дико хотелось есть.

– Ну что ж, надо начать с себя…

Я побрел в ванную комнату и посмотрел в мутное зеркало. Оттуда на меня глядело усталое осунувшееся лицо с красными глазами и сухими губами. Да, дружок, побриться бы не мешало и поспать. Я стоял в раздумьях, что делать дальше, и мой взгляд скользнул по полу. Возникшая за этим мысль повела меня в коридор к смятому пальто. Я взял его, и из кармана посыпались бумаги, на которые минут пять тупо смотрел. Нехотя наклонился, поднял их и побрел к дивану. Глубоко вздохнув, как будто собираясь нырять, я стал вертеть их по-разному, пока стопка не выровнялась, а страницы не легли в хронологическом порядке.

На первой странице красовалась фотография участка. Это была лесистая неровная местность около десяти (может, больше) гектаров, посередине которого располагалось озеро овальной формы. Дальше шли листы с характеристиками участка – площадь, координаты, карта местности. Ха-ха, Кифер достал даже спутниковый снимок! Ну, чудак, ему бы диссертации писать! Изучив бумаги, я понял, что место неплохое. Там действительно может получиться отличная база отдыха. Но одного я не мог понять, как такой лакомый кусочек мог стоить дешево. В чем подвох? Из раздумий меня вырвал звонок в дверь. Сколько я ни думал сменить этот гонг на другой звук, все руки не доходили. Кого это принесло, на ночь глядя?

Пока я шел открывать, нетерпеливо позвонили еще два раза.

– Иду, не трезвоньте, господа!

Открыв дверь, я чуть не подавился дымом сигареты. Не смог сдержать кашель.

– Вот …кхе так кхе кхе… сюрприз! – на пороге стояла София. В умопомрачительных джинсах, красной клетчатой рубашке, завязанной в узел на животе, ковбойской кожанке со своими вьющимися темными длинными волосами и чувственным ртом она выглядела сейчас, как самая унизительная издевка над моим ничтожеством.

– Будешь и дальше кашлять, или, может быть, я зайду? – в ее голосе звучала твердость и уверенность красивой женщины.

– Ппроходи, конечно. Но, прости, у меня бардак, мягко говоря. Я не ждал гостей и уж, тем более тебя! – я заикался как желторотый малец при виде самой красивой девочки в школе.

– Да ладно тебе, я же не на свидание пришла, я по делу! – она дружески хлопнула меня по плечу, нарочито безразлично протягивая слова.

– Я тебя не видел, сколько? Года три. Ты переехала в другой район?

– Конечно, переехала. Или ты думаешь, что я должна была сталкиваться с тобой каждый божий день на улице? А что еще лучше, подавать тебе пиво в "Яме"? Поверь, не ради себя, а чтобы ты не мучился, – при этих словах она взглядом искала, куда бы присесть. Поскольку я так отупел при ее виде сегодня, что даже стул не предложил.

– О, я дурак! – я метнулся было к дивану, но передумал. На таком диване даме лучше не сидеть. Помчался на кухню, при этом запнулся раза два о косяк и пакет с мусором.

– Присядь, Софи. А какое дело могло привести тебя ко мне? Даже не смею догадываться.

– Ой, Майки! Ты не думай, что большого удовольствия стоило мне сюда мчаться… Кифер. Он решил, что я могу ему помочь, вернее тебе – помочь принять решение насчет участка.

– Вот придурок! – мне хотелось провалиться сквозь землю от всей этой ситуации.

– Он ведь мой одноклассник, да и познакомил нас с тобой тоже он, – лицо Софи смягчилось, губы слегка дрогнули в улыбке, – Лобански считает, что я имею на тебя влияние. Но поскольку я знаю, что влияние на тебя не имеет никто, я решила тебе все выложить без прелюдий.

– Вот глупец. Как ему в голову пришло тебя привлекать. В этот раз он, похоже, решил взяться серьезно.

– Ну, хватит, Майкл, а то я решу, что ты не рад меня видеть! Ты читал бумаги? – спросила Софи, словно не слыша, что я сказал.

– Да, сейчас как раз этим занимался. Выпьешь чего-нибудь? У меня есть вода, кофе. А нет, кофе нет. Хм. Пиво есть и виски, – мне снова хотелось провалиться.

– Майки! Давай пиво, – она смеялась в голос. Но через пару секунд осеклась, поняв, что я юмора не оценил.

Я сходил на кухню, взял пиво из холодильника и попытался приосаниться что ли, живот втянуть, лицо заодно размял. Еще бы не помешал душ, зубная щетка и бритва. Но на это явно не хватило бы времени.

– Держи. Да, место на озере Кастерблу действительно неплохое. Пока я просматривал бумаги, вспомнил отца, – наконец, глотнув пива, я немного расслабился. На секунду я вспомнил, как хорошо мне было с Софи, как я доверял ей. И как же мне сейчас хотелось подольше не отпускать сегодняшний день.

– Твой отец там рыбачил, да…

– Именно этот факт заставил меня вообще не прибить Лобански. Ты знаешь, он каждый месяц выдавал мне по проекту. Чего он добивается? Лучшей жизни для себя или для нас, или хочет вернуть к жизни меня? Слиток не дает ему жить спокойно. Я вот думаю, если я подарю золото Лобански, он от меня отвяжется? – я вопросительно посмотрел на Софи. Она отрицательно помахала головой и причмокнула, что означало: "Даже не думай, не отвяжется".

– Что ты думаешь, Софи?

– Я думаю, что этот проект не лишен смысла. Да и тебе пора бы подумать о том, как использовать свое наследство. Ты отца простить не можешь. Получается, его смерть напрасна. Он старался для тебя, а ты…

– Не смей! – я подскочил, и ей пришлось встать от испуга. Что на меня нашло? Она ведь права. И Лобански был прав: только Софи могла за пять минут взбудоражить меня так, что приходилось защищать свою душевную наготу перед ней.

– Ты чего подскочила? Думаешь, я способен сделать тебе больно?

– Нет. Просто не люблю, когда на меня смотрят сверху вниз с красным лицом и бешеными глазами.

Вот так Софи сделала за пятнадцать то, что годами не мог сделать Лобански – заставил вынуть сокровище ради будущего.

– Ну ладно, Майк Биллигер. Мне, пожалуй, пора, – она глянула на наручные часы. Да, время было за полночь.

– Знаю, что тебя не задержишь, если ты решила уйти. Ты же на машине?

– Какая машина, Майки. Чтобы переехать подальше от тебя, пришлось продать мою старушку. Так что вызывай такси, и давай без долгих прощаний.

– Хорошо, Софи, – я набрал такси. Пока говорил адрес и ждал, когда на том конце выберут машину, Софи обводила взглядом мою квартиру, потом устремила глаза на меня, слегка наклонив голову набок. В ее глазах была спокойная задумчивость. И я поймал себя на мысли, что и ее захлестнули воспоминания о наших днях.

– Десять минут и машина будет, – зависла тишина, мы молча смотрели друг на друга. Софи почувствовала неловкость первой. Это стало ясно по краске на ее щеках.

– Ладно, Биллигер. Подожду на улице. Не бойся, не украдут. Сама… кого хочешь, зашибу, – она как-то не похоже на себя хихикнула, даже нервно, – а ты подумай, все же, на счет озера. Уйдет такое чудо в чужие ручки, потом твоего золотишка может не хватить.

– Я подумаю, – тихо сказал я, хотя решение созрело еще минут десять назад, – ты заходи, если будет время. Я приберусь, кофе куплю, конфеты твои любимые. Ну как друг, конечно.

– Пока, Майки, – она развернулась, будто и не слышала ничего. Это был ее любимый прием уйти от ответа или нежелательного разговора. Я поймал себя за бесстыдным разглядыванием нижней части ее тела, потому как не смотреть на это чудо природы нельзя было. Она как будто почувствовала мою дерзость, повернулась и сказала:

– Майкиии, друзья, – Софи посмеялась и хлопнула дверью.

А в квартире стоял ее запах. Боже, я неделю проветривать не буду. Она не меняется, такая же открытая, честная, уверенная в себе, невероятно сексуальная!

София. Но больше я люблю называть ее Софи – так она кажется мне милее и наивнее. Вскоре, после того, как мы с Лобански познакомились в "Яме", произошло самое знаменательное событие в моей жизни. По крайней мере, мне тогда так казалось. Это знакомство с Софи. Видел я ее каждый день в "Яме", она работала официанткой. Лобански заметил мой интерес к ней. Понимал он также и то, что я никогда сам с ней не заговорю. Уж слишком она хороша для такого угрюмого нелюдима как я.

– Она моя одноклассница, Майки, – игриво сказал однажды Лобански, заметив, как я наблюдаю за работой Софи в баре. Мы сидели на своем привычном месте, потягивая пиво из тяжелых кружек.

– Кто она? – отсутствующе спросил я.

– Женщина, с которой ты глаз не спускаешь. Не валяй дурака. Давай познакомлю, она хорошая.

– Она хорошая, – передразнил я Кифера, – а я нехороший. Мне там ничего не светит, – я сделал жест в сторону Софи.

– Ты слишком строг к себе, Майки. Софи, Софи!

– Дурак, Лобански. Тебя никто не просил, – пока я шипел на друга, плывущей, но профессионально быстрой походкой подошла София, одной рукой облокотившись о край столика, она склонилась над нами. Дурманящий запах ее духов и пота волной донесся до меня. Никакая сила не смогла бы тогда унять щекочущее чувство в моем паху.

– Когда ты сегодня заканчиваешь? Можем мы тебя проводить до дома? – обратился Лобански к ней.

Софи уже давно поняла мой интерес к ней. И вопрос она сейчас решала не о проводах домой, а стоит ли связываться со мной. Это было видно по всему ее виду. Вообще она посмотрела на нас, как на насекомых.

– До десяти, малыш. Твой друг не отравился часом у нас тут? Молчаливый что-то.

– Софи, это Майк Биллигер, мой новый друг, очень хороший малый. Майк, это София Эстерллойд.

– Очень приятно, Софи, – сказал я как можно увереннее.

И тут раздался противный голос за барной стойкой:

– Софи, работать сегодня собираешься? Заказы ждут!

Софи выпрямилась и, уходя, бросила:

– Ладно, ребята, до скорого!

Мы не поняли, было это согласием или отказом, сидели как два осла, глядя ей в след.

– Майки, будем ждать ее у бара в десять.

– Я не знаю, Лобански. Глупо это все. У меня нет шансов. Посмотри не нее, и на меня – мы ведь две разных планеты.

– Что ты мелешь? Отреставрируем тебя потом, будешь как новенький. Выше нос, дружище, – Кифер похлопал меня по плечу, но это меня нисколько не приободрило. Чертов придурок. Жил себе спокойно без друзей. Так нет же, надо было связаться с этим рыжим приставалой.

Через пару часов мы вышли на улицу. Воздух был свежий, приближалась осенняя холодная ночь. Мы закурили. Я очень нервничал из-за всей этой затеи с Софией. Сто лет ни разговаривал с женщиной, а тут такая красотка… Внезапно Лобански дернулся, глядя на часы.

– Черт, Майки. Меня же родители просили пораньше сегодня быть, какая-то помощь нужна! Вот я осел, забыл совсем. Я побежал, – Лобански хлопнул меня по спине и удалился так стремительно, что я не успел ничего сказать или сделать. Понятно было, что никто Кифера там не ждал рано. Вот сводня! Талантище!

Я стоял спиной к бару, наблюдая, как с огромной скоростью вдоль мостовой удаляется Лобански, только кеды сверкали в темноте. До меня донесся звук хлопнувшей двери позади бара. Я обернулся, на меня не спеша шла София. Она была в джинсах, кроссовках и спортивной коротенькой курточке, из-под которой виднелся живот. Софи улыбнулась, поправляя на плече сумку.

– Можно было догадаться, что провожатый у меня будет один, – игриво сказала она.

– Прости.. гм… Лобански в своем репертуаре. А ты против?

– Нет, что ты. Кифера я знаю сто лет, что нового он может мне рассказать? А тебя не знаю. Ну что, провожать будешь? Прохладно.

– София, конечно! – ее дружелюбный и легкий голос снял некоторое напряжение. Я расправил плечи, и мы не спеша двинулись в сторону мостовой. Асфальт блестел от воды и света фонарей.

– У Вас интересное имя. Откуда Вы? – наконец я нашелся, как начать разговор.

– Давай-ка на "ты". Мои родители итландцы. Они приехали в Нордлэнд в поисках лучшей жизни.

– Зоммервилль, конечно, не то место, где сбываются мечты.

– Они приехали вкалывать, чтобы пробить дорогу мне, – слова Софи прозвучали немного резко, как будто я задел ее за живое.

– Прости, я, наверное, сказал глупость.

– Да, собственно ты прав… Я отучилась в школе в Зоммервилле, потом поступила на художника-оформителя, закончила заведение с отличием. Родители, поняв, что не смогут здесь подняться, решили уехать обратно в Итландию. Естественно со мной. Но я отказалась и осталась здесь. По профессии поработала совсем немного. Так, разовые заказы в столице. Пока подрабатываю в баре с красноречивым названием "Яма". Ну а ты, чем занимаешься?

– Инженер на водонасосной станции. На жизнь хватает. Я понимаю умом, что нужно выбираться отсюда. Но пока нет ни стимула, ни цели.

И так мы шли, рассказывая друг другу о своей заурядной жизни, довольно долго, пока не показался дом Софи – шестиэтажный кирпичный многоквартирный дом с уютным двором.

– Ладно, Майки, спасибо, что проводил. Поболтали. Дальше я сама, – она, было, развернулась, чтобы подняться по лестнице крыльца.

– София, я могу тебя еще раз как-нибудь проводить? Или у меня нет шансов?

Она остановилась, задержала на мне взгляд на несколько секунд, словно в раздумьях.

– Пока, Майки, – мягко сказал она, чмокнув легонько в мою небритую щеку, взлетела по лестнице и скрылась в подъезде.

Тут я понял, что однозначных ответов на затруднительные вопросы от этой женщины я не услышу никогда. Это, видимо, стиль у нее такой! Я стоял, как мальчишка улыбался и держал руку на той щеке, куда Софи меня поцеловала. Впервые за долгое время в моем существе проснулись дремлющие чувства. Я развернулся и зашагал в свой район. Это был начальный момент, когда мне захотелось жить…

Вот так закрутился наш роман с Софи. Она увлекла меня очень серьезно. Первая наша ночь случилась у нее дома в уютной квартире с жирным котом. В одно из провожаний, она пригласила выпить чего-нибудь. Этого приглашения я ждал месяца два. Но до виски не дошло. Как только женщина моих грез закрыла дверь за нами, она встала прямо передо мной с натянутым телом и открытым лицом в ожидании нормального мужского поведения на второй месяц знакомства. Я смотрел на нее. Как она чертовски привлекательна! Эти ниспадающие темные волосы, глубокие глаза, высокие скулы, большие чувственные губы, стройное подтянутое тело… Я взял ее голову в свои руки и начал целовать мелкими легкими поцелуями ее глаза, лоб, щеки, губы. Потом обнял за талию и поцеловал в податливые губы. Целовал и обнимал, пока не понял, что не могу больше терпеть одежду на ней. Я молниеносно сорвал все с нее и с себя. И мы слились в страстной долгожданной борьбе одни в целом космосе. Я понял тогда, что люблю ее.

Нам было легко вместе. Так прошло пару лет, пока не назрел конфликт.

Меня устраивала наша жизнь. Мы с Софией не съезжались, а встречались, то у меня, то у нее, ездили на природу с пикниками, иногда брали с собой Лобански, который невероятно гордился тем, что свел нас. Но зачастую я находил Софию в глубокой задумчивости и молчаливости. На очередном свидании она спросила очень просто:

– Что мы будем делать?

По ее безучастному виду я понял, что она не имеет сейчас в виду этот вечер, а спрашивает о нашем будущем.

– Будем жить и радоваться, работать, встречаться, – невозмутимо ответил я, не чувствуя никакого подвоха.

– То есть будем спать то у тебя, то у меня. Я буду работать в баре, ты на станции. И так до старости?

– Ну, давай поженимся, съедемся.

– О, да. Именно о таком предложении руки и сердца я мечтала всю свою жизнь, – раздраженно сказала она, – Майки, я хочу вырваться из этого замкнутого круга. Я не знаю, чего мне хочется конкретно, но каких-то изменений.

– Ты хочешь променять меня на другого? – я ляпнул глупость, но не мог остановить поток произносимых слов, потому что явно она намекала на неполноценность наших отношений, нашей жизни, на отсутствие в моей голове и в моем сердце искры, надежды. Я сам это понимал, но не хотел слышать это от столь обожаемой женщины.

– Вот, Майки, и весь полет твоей мысли! Молодчина! Меня не устраивает наша жизнь. А у тебя нет желания ее изменить, и смелости у тебя нет…

– Софи, я люблю тебя! Я не понимаю, чего ты хочешь!

– У тебя в ванной лежит золото на исполнение всех желаний, а ты не можешь им воспользоваться!

– Ты знаешь, почему не могу, Софи! Так значит в этом дело? Захотелось шикарной жизни? – я переступил черту и получил по физиономии незамедлительно. В глазах Софи стояли слезы, недоумение от моей тупости, и огромная обида.

– Я тебе этого не прощу! У тебя явно не хватает винтиков в голове. А я прикручивать их не желаю. Приятно было познакомиться, – слезы ее высохли, она говорила твердо и зло, чеканя каждое слово, – я даже не буду говорить "Не ищи со мной встреч", потому что ты лежачий камень, ты примешь мой уход как данность и философски уйдешь в себя, примирившись с превратностями судьбы!

Она стремглав выбежала из квартиры, а я так и остался стоять посреди своей квартиры. Она была права, описав мой характер. Я не побежал догонять ее, молить о прощении, потому что считал это тщетой. Вот так наш роман закончился. Больше я ее не видел до того момента, пока она спустя три года не пришла сама по поручению Кифера.

А этот негодяй, Лобански, видимо, решил убить двух зайцев сразу: и нашу встречу с Софи организовать, и с участком вопрос разрешить.

После того как мы с Софией расстались, Кифер взялся за поиски перспективного решения для моего золота с еще большим рвением. Вот чего мне не хватало, так это авантюризма, оптимизма и желания жить, как у Кифера.

Я услышал, как отъехала машина такси от моего дома, увозя женщину моей жизни в неизвестном для меня направлении. Я вернулся к бумагам, еще раз все просмотрел, взял в руки телефон, набрал номер. Трубку взяли мгновенно.

– Алло, Кифер? Ложись спать сейчас же. С утра едем смотреть участок. Или "ну его к черту"?

На том конце трубки Лобански чем-то подавился, что-то упало (может быть, он – со стула!).

– Майки! Малыш, дружище! Я тебя люблю! – Кифер так орал в трубку, что услышали бы соседи!

– Ну, ну, Лобански! Давай там, поспокойнее! До встречи. Я заеду за тобой в восемь. Оденься потеплее, друг!

– Эээ, Майки! Давай не к дому. Подъезжай к зоомагазину на углу Кэмпблстрит. А то мама что-то заподозрит и не отпустит нас!

Кифер перестал орать, тараторил что-то, спросил, было, о Софи, но я отрубил ему дорогу в этом направлении и пригрозил, что если он еще раз поднимет эту тему, то схлопочет, и плакал наш участок. Это быстро заставило его пожелать мне спокойной ночи и заткнуться до утра.

Глава вторая

Снабдив свой Бьюик фонарями для себя и для Лобански, веревкой (зачем-то), я выехал за другом. Он жил на другом конце Зоммервилля. Я никогда не бывал у него дома – никто и не приглашал. Дорога шла через мостовую и еще через три улицы, заняв где-то десять минут. Изредка проходили проснувшиеся люди. Наш городок состоял из работяг, поэтому все спали в это воскресенье, в основном с похмелья. Утро было морозным. Дело шло к зиме. Я открыл форточку, чтобы закурить, в машину ворвался свежий, холодный воздух, пробудив мысли. Я ехал и все думал о причинах, которые побудили все же встать сегодня так рано и поехать черт знает, куда с моим чокнутым дружком. Все же в большей мере этому поспособствовал встреча с Софи, и ее слова о моем отце. Пристыдила, так пристыдила. Может быть, они действительно правы? Может быть, освободиться от этого слитка, пустить его на что-нибудь толковое. Тогда, возможно, груз спадет с моей души, и я смогу простить отца за то что, он меня оставил, за то, что не лечился на деньги, которые мог выручить за золото. Попробуем. Если я уж привык плыть по течению, то это именно тот случай. Зачем сопротивляться?

Пока я размышлял, показался зоомагазин и светившийся как лампочка от счастья Лобански. Утеплился он конкретно – свитер под горло, спортивная шапочка, сверху дутая куртка, какие-то гаражные штаны и резиновые сапоги. Кифер быстро сел в машину, как будто боялся, что я прямо сейчас передумаю, дам по газам и уеду.

– Ты на рыбалку что ли, Лобански – провокатор?

– Майки, ты сказал утеплиться, – обиженно протянул Кифер, – что не так? Там, скорее всего, еще и сыро!

– И зачем надо было Софи просить? Ты бы хоть предупредил меня. Ты мою квартиру видел? Там же пьяный бегемот прошелся! А непередаваемый "аромат" холостяцкой квартиры? Тебе что, Софи не жаль?

– Так получилось, дружище… Но сработало же, а? – Кифер возбужденно подпрыгнул на сиденье и снова двинул меня по плечу. Что за дурацкая привычка?

– Сработало, сработало. Ладно, едем. За час доберемся.

И мы двинулись в путь. Лобански, как ребенок, старался говорить на отвлеченные темы, был нарочито весел. Сквозь это поведение видно было ужасно нервное его состояние. Я, конечно, понимаю, что он взбудоражен моим решением и осознанием, что мечты сбываются. Но было что-то еще. Я не мог уловить это нечто. Да такие чудаки, как Кифер, вообще странные. Так что, показалось…

За разговором время пролетело быстро. Я свернул с асфальтовой дороги на галечную. Перед нами открывался потрясающий пейзаж – пушистые деревья стояли густыми зарослями, покрывая собой холмы разной высоты. Десять минут мы тряслись по ужасной дороге, укрытые огромными деревьями. Наконец дорога зашла в тупик. Я затормозил, и мы вышли из машины. Сумерки еще не рассеялись, стояла тишина, слышно было лишь щебетание птиц и каких-то насекомых. Воздух здесь был совершенно другой, нежели в Зоммервилле. Здесь же кислород был пряный, ароматный. Пахло травой и водой. Мы взяли фонари и двинулись по наитию в лес, чтобы посмотреть на озеро.

Троп в этом месте не было, по крайней мере, там, где шли мы. Около получаса нам пришлось пробираться сквозь густой лес, ломая руками ветки. Потом забрались на менее лесистый холм, изрядно, скажу я вам, попотев. Лобански взмок не на шутку. Поднявшись, мы смотрели друг на друга и пытались отдышаться. Стало светло, и фонари отправились в карман. Отдышавшись, мы повернулись и увидели озеро. Оно было овальной формы длиной метров триста, вода волновалась от ветра. Спуск с холма, на котором мы стояли, обрывом спускался прямо в воду, поэтому после недолгого совещания нами было принято решение пройти вдоль холма в правую сторону метров сто. Там заканчивался холм и плавно переходил в равнинное место.

Наконец дошли. Деревья росли у самой воды. Лобански нашел большой камень и сел. "Вот единоличник, а мне камешек не нашел". Мысленно чертыхаясь, я прошел к воде, опустился на колени и дотронулся до нее рукой. Вода была ледяной, но я не удержался и попил с ладони, почувствовав облегчение. Кифер проделал то же самое, вдоволь насидевшись на своем камешке.

Отдохнув, мы осмотрелись. Место было и впрямь очень хорошим. Не зря мой отец проводил здесь столько времени. В такой обстановке легко дышалось и так же легко думалось. Некоторую гармонию нарушала торчавшая посередине озера огромная коряга, которая образовала над водой что-то вроде арки. Рыбаков здесь в эту минуту не было. А может быть, только отец и ездил сюда? Ведь если не знать об озере из каких-то источников, его и не найти так просто – оно со всех сторон закрыто деревьями и холмами.

– Ну что, Майки, как тебе здесь? – не выдержал Кифер.

– Славненько, очень славненько, Лобански!

– И все? – лицо у Кифера вытянулось и стало по форме озера, всегда присущая ему улыбка ненадолго сползла с его лица.

– Ну… очень хорошо здесь. Я понимаю теперь, почему отец пропадал здесь. Это была не рыбалка. Это была отдушина для его мечтающего сердца, – мне и самому стало здесь хорошо, но я не стал распускать нюни при Лобански, перебьется. Этот эксклюзив не для его глаз.

– Братишка, а ты мне не верил, не хотел слушать! – Лобански накинулся на меня с объятиями и чуть не сбил с ног, я только и успел, что увидеть его счастливую рожу, летящую на меня на огромной скорости.

– Подожди, Лобански, слезь с меня! Я же не сказал еще, что покупаю участок! – я не удержался и расхохотался, когда увидел, что стало с лицом Кифера, когда он отпрянул от меня.

– Чего тут думать, Майки!?

– А вот чего тут думать: не пойму, в чем подвох? Почему он стоит копейки? Это ведь черти что. Да его купили бы за любые деньги акулы бизнеса. Не понимаю. Я не смогу приложиться к этому делу, пока все не выясню. А вдруг тут ядерные отходы? Или ядовитые жуки? Или озеро засохнет завтра?

– Нет, завтра оно не засохнет и послезавтра тоже…, – в задумчивости пролепетал Кифер.

– Что ты там бормочешь?

Но я не успел получить ответ на свой вопрос, так как до меня донесся странный звук из глубины леса, похожий на хруст веток и что-то еще.

– Лобански, ты слышал? – я инстинктивно пригнулся и стал вглядываться в чащу леса.

– Что слышал? Ничего я не слышал, – невозмутимо произнес друг.

– Ну как не слышал? Хруст веток, шелест еще какой-то. Жуть!

– Да это птица, наверное! – нарочито равнодушно сказал Кифер, – ладно, что? Поехали, или еще отдохнем? Мы все посмотрели.

– Надо сходить посмотреть.

– Давай, я сам, Майки. Говорю, тебе – птица.

– Я не понял, чья это собственность в будущем? Пойдем вместе и точка. Вдруг там зверь какой? Я же говорил, что-то здесь нечисто.

Лобански махнул на меня рукой и решительно зашагал в зелень деревьев, я догнал его и всучил подобранную по пути палку, да не одну. Кифер поржал от души, как лошадь, но палку взял, и мы пошли дальше, стараясь тихо ступать и не хрустеть растительностью. Услышанный мною звук не повторялся.

И вдруг мы увидели человека, сидящего к нам спиной на поваленном дереве. Он производил какое-то действие руками (нам не было пока видно, что он делает). На человеке была потертая коричневая одежда и ковбойская шляпа. Меня охватил такой ужас, что хотелось кричать, и я зажал себе рот рукой. Кифер, похоже, испытывал меньше страха. Он больше выглядел растерянным, нежели испуганным. У этих рыжих все не как у людей. Мы переглянулись в нерешительности, что делать дальше – уходить как пришли или двинуться к человеку и разобраться что к чему. Вдруг этот тип тут не один, и нас прикончат прямо здесь? Кифер сделал движение по первому варианту, собираясь возвращаться, но я схватил его за рукав и гневно посмотрел ему в лицо. Тот все понял и вернулся в исходное положение. Я все еще продолжал смотреть на него, как вдруг глаза его расширились и он пошатнулся. Я повернулся по направлению к человеку, сидящему на бревне и… оцепенел! Прямо перед нами стоял некто, вышедший из фильма ужасов. Этот некто был с меня ростом (довольно высокий). Коричневая его одежда мало того была потертой, она была разорвана во многих местах, при чем давно. Кое-где виднелись следы запекшейся крови. Но это все не шло ни в какое сравнение с его лицом. Одна его половина была похожа на беспорядочно налепленные кусочки глины. Похоже на очень серьезный ожог. Веко свисало на глаз, и он не открывался вовсе. Пол лица человека было похоже на пощечину скульптора, недовольного своей работой. Следы ожогов уходили дальше на шею, под одежду. Вторая половина лица была нормальной. По ней стало ясно, что человеку далеко за семьдесят. В одной его руке был охотничий нож, в другой – хорошо заточенная палка. В голове промелькнула мысль, что именно это он и делал, когда мы его нашли – затачивал эту палку. Наши с Кифером орудия на этом фоне выглядели детскими игрушками.

Человек стоял, и смотрел мне прямо в глаза. Я подумал, какого черта ты не пялишься на Лобански? Почему мне так повезло-то? Мне казалось, что мы стоим вот так целую вечность. В голове проносились все события последних дней, и я проклинал нашу сегодняшнюю поездку. Хотелось одного, убежать и кричать "Помогите". Ситуацию разрешил сам вурдалак:

– Добро пожаловать, – голос его был старым, хриплым, каким-то искаженным, может быть, травмой связок. Слова, произнесенные им, звучали издевательски в сложившемся положении дел.

– Ссспасибо, – заикаясь, произнес я, не смея повернуться, чтобы посмотреть, что делает Лобански.

– Хотите купить? – прохрипел старик, – или так, на прогулку?

– Что купить? – я от страха почему-то подумал, что он продает сейчас свой нож или заточенную палку. Но ужас постепенно покидал меня, поскольку завязавшийся разговор откинул мою первую версию о маньяке фантастического происхождения. Теперь в моем понимании этот маньяк был человеком. Я взглянул-таки на Кифера очень быстро и увидел только, что тот стоит в страшном напряжении и смотрит то на меня, то на этого типа, шевеля только одними глазами.

– Озеро и то, что вокруг него, – спокойно прохрипел изуродованный человек в шляпе.

– Ддумали, а что? Вы тоже хотите купить? Ммы Вам уступим, дда, Кифер? – я продолжал заикаться, как будто сильно замерз, и с надеждой посмотрел на Лобански. Но тот уже опустил голову и смотрел в землю. Единственное, что я подумал в ту минуту, так это, как он может опускать сейчас голову, неужели не боится схлопотать топором по черепу? Повернулся бы спиной сразу, придурок!

В ответ на мое предположение человек расхохотался, подняв лицо к небу и чуть наклонившись назад, при этом все его увечие зашевелилось и затрепетало в такт хохоту.

– Нет, ну как мило, – захрипел снова старик, – купить у самого себя? Как вам это нравиться?

При этих словах человека Лобански резко вскинул голову и снова стал смотреть на нас поочередно в дикой растерянности, как ребенок, которого вызвали к доске, а тот не готов.

– Что это значит? – я ничего не понимал. Казалось, что это какой-то чудной сон и мне никак не удается проснуться.

– Плохой ты бизнесмен, Кифер Лобански, – разочарованно прохрипел старик в адрес моего друга, хорошенько хлопнув того по плечу рукой, в которой продолжал оставаться нож. При этом нож просвистел прямо возле моего носа, от чего я отпрянул и шагнул назад.

Теперь вовсе ничего непонятно. Они знакомы – Лобански и это чудовище? Как такое возможно? Я перестал смотреть на человека в шляпе и всем своим существом обратился к Киферу, чуя, что источник всех моих бед – это рыжое чучело.

– Что все это значит, Кифер? Негодяй, что ты натворил?

– Это подвох, – тихо сказал Лобански.

– Что? Что там ты лепечешь?

– Этот тот самый подвох, – Кифер стал говорить громче, преисполненный смелости принять свою участь в виде моего кулака, – о котором ты говорил.

– Ты называешь этого… этого… человека подвохом?

И тут включился в разговор "подвох":

– Ну, ну, сынок, не наседай на парня. Давай сейчас все проясним, – его страшный голос и желание разрядить обстановку никак не совмещались ни друг с другом, ни с его внешностью.

Я уже перестал чувствовать опасность от страшного человека в шляпе, но стал ощущать, что меня дурачат, причем крупно.

– Прекрасно, проясняйте! – отпарировал я, скрестив руки на груди.

– Кифер, объясни, я, похоже, тоже не все знаю, – прохрипел старик своим загробным голосом.

– Понимаешь, Майки, – несмело начал Лобански, поглядывая то на меня, то на старика, – тут такое дело… участок продается, он действительно продается, но… не администрацией, а… а вот этим человеком, – при этом он как робот поднял прямую руку в направлении изуродованного человека.

– К чему эта ложь, Кифер, мы же друзья? – раздражение мое нарастало.

– Ты же знаешь, как я хочу, чтобы мы с тобой начали дело какое-нибудь хорошее, прибыльное. А тут я узнал в администрации, что некий собственник, Джон Кубрак, продает этот участок.

– И ты не мог сразу это мне рассказать? Я не понимаю, в чем смысл твоего "сюрприза"? Испугать меня до смерти?

– Нннет, что ты, Майки! Я ж тебя люблю, ты знаешь! Но есть одно "но". Это "Но" – причина низкой цена, то, что тебя беспокоит…

И снова захрипел старик, я даже подпрыгнул:

– Давай, Кифер, смелее, скажи ему. Нехорошо людей обманывать.

– Майки, есть одно условие, с которым многие потенциальные покупатели не соглашаются, поэтому собственнику пришлось сбивать цену.

– Участок будет вашим, но я останусь здесь, – произнес человек в шляпе.

– То есть, как? – я недоумевал.

– Ты покупаешь за бесценок эту землю, эту воду, отстраиваешь, что хочешь, но Я остаюсь здесь жить, как жил. Это мое условие. По-моему ничего сверхъестественного. Я ни на что претендовать не буду, кроме сохранения моего жилища и моего спокойствия. Я не мешаю вам, вы не мешаете мне.

– Кифер, пошли отсюда. Я сейчас буду бить тебе морду. Счастливо, Джон! Вы сумасшедший!

– Возвращайтесь, ребята, как успокоитесь! Вы знаете теперь, где меня искать.

Я ничего на это не ответил. Мы шли быстро. Я еще раз обернулся назад. Жуткий старик стоял неподвижно на одном месте, склонив голову, и смотрел нам вслед. Когда мы дошли до машины, я спросил Лобански:

– Ты в своем уме?! Притащил меня в этот лес, чтобы я обделался тут? Я знал, знал, что это мутная история, и чуял, что ты что-то скрываешь!

– Майки, я не хотел, чтобы все открылось сегодня. Я хотел, чтобы ты влюбился в это место, загорелся нашими планами, и ты согласился бы на это… условие.

– Да?! Строить здесь базу, чтобы отдыхающие все сошли с ума в этом лесу, повстречав твоего красавца?

– Он будет вне досягаемости. Он же сказал, что мешать не будет.

– А если он маньяк, Кифер!? Будет мочить тут всех подряд!

– Не будет, Майки. Ты бредишь. Все будет не так! – в лице Лобански было столько страдания.

– Все, едем отсюда подальше! – кинул я, Лобански понуро сел, я газанул и уехал прочь.

Доехав до Зоммервилля, я остановился у зоомагазина, буквально вытолкнул Кифера из машины, захлопнул дверь и уехал. В зеркальце заднего вида стоял Лобански с несчастным видом.

Кое-как доволочив свое тело до квартиры, я рухнул на диван, подо мной при этом хрустнули пакетики от чипсов и что-то еще. Нет, ну это ни на что не похоже! Как он мог так со мной поступить? Оправившись от пережитого шока, я сел и начал все анализировать.

Я и не знал, что Кифер способен прятать за своей неизменной улыбкой столько лжи, причем так долго. Хорошо, нашел он участок по низкой цене с определенными условиями. Так скажи же мне все. А Лобански выбрал шоковую терапию! Я чуть заикой не остался. Мое существо для таких перегрузок не натренировано, в спецназе не учился, психологические тесты не проходил. А Софи, она, получается, тоже соучастница этого цирка. Конечно же, она знала об этом чудовище. Отомстила, довольная теперь, наверное.

Скорее всего, Кифер не ожидал, что мы наткнемся на старика. Хорошо, представим, что старика мы не увидели, преспокойно посмотрели участок, уехали. А что потом? Ведь все равно заключать договор пришлось бы мне, и все раскрылось бы! Или у этих двух был расчет на то, что, держа ручку в руке, я не пойду на попятную? Все это уже, впрочем, не важно. Я не буду покупать эту землю с этим чокнутым уродом. И бизнес с лжецом я строить тоже не намерен. А Софи пора выкинуть из головы окончательно. Одна мысль в моей голове сменяла другую, пока меня не одолел сон.

Этот воскресный день был настолько наполнен событиями, что сны мне снились очень яркие и странные. Снился отец, держащий в руке слиток золота. Губы его шевелились, но я не слышал, что он говорит. Вот он стоит на том месте, где мы встретили старика, и протягивает мне золото. Я тяну руку, и тут вижу, что уже не отец, а этот обезображенный старик тянется ко мне, протягивая золото. Потом он начал дико ржать, и его уродливое лицо вздрагивало и трепетало. Человек сказал "Добро пожаловать!". Затем обстановка в моем сне резко меняется. Теперь я еду в машине, рядом на пассажирском сиденье сидит София, приближается ко мне, а рукой пытается расстегнуть ширинку, я резко торможу и слышу с заднего сиденья хриплый хохот. Оборачиваюсь, а там сидит старик из леса весь в крови с поднятой рукой, а в ней охотничий нож. На его коленях лежит окровавленный Кифер. Софи исчезла. На этом я проснулся от собственного вопля! Свалился с дивана и долго сидел на полу, приходя в себя и понимая с облегчением, что это был сон. Но реальность явно не отставала в своей нелепости. Я снова вспомнил все события последних дней и схватился за голову, пытаясь выдавить из нее приснившийся ужас.

Ноги понесли меня на кухню к холодильнику, где стояло спасительное холодное пиво. Оно привело меня в чувство окончательно.

Переспав со всем этим воскресным кошмаром, мысли мои смягчились. Я вспомнил тщедушный вид Кифера, стоящего возле зоомагазина, представил его разрушенные мечты и огромное разочарование. Я перестал себя жалеть и злиться на весь белый свет. Да и Софи… Что особенного она сделала? Только ткнула меня носом в мою проблему, напомнив об отце. Приобретать участок она меня не уговаривала и ехать его смотреть – тоже. А Лобански… Он хотел как лучше, а получилось как всегда. Напился, скорее всего, как свинья и видит сейчас сны, похожие на мои.

Я пошел к телефону и позвонил Киферу. Он долго не брал трубку. Интересно, в их большой семье некому взять трубку? Потом не выспавшийся голос Лобански произнес:

– Меня нет, чертовы придурки! – голос выдавал тот факт, что мой друг еще не протрезвел.

– Лобански, ты здоров?

– Майки? – голос на том конце провода резко изменился с раздраженного на искренне удивленный и радостный. Моего звонка Кифер явно не ожидал.

– Я, я, Лобански… Похоже, я перегнул вчера палку, да?

– Ну… Наверное, справедливо. Я сам, когда увидал этого… собственника, чуть не обделался! К нему привыкнуть надо, нормальный мужик. Да, надо было тебя как-то подготовить. Но я не ожидал, что мы наткнемся на него именно вчера. Ей Богу, Майки, я не хотел тебя пугать. Но ты так туго соглашался на эту авантюру с участком, что я не знал, как поделикатнее все устроить. Вот… вышло, как вышло, – Лобански тараторил, одухотворенный моим звонком.

– Ладно, мне пора на работу, так ее. А я не понял, у тебя что, выходной?

– Я… я отгул взял, Майки. И прекращай шутить по этому поводу – я буду работать на тебя. А пока я отдыхаю. Безработный не предмет для шуток.

– Вечером заеду, поболтаем?

– О… Майки, давай я к тебе. А то мои тетки и так от меня не в восторге, еще ты припрешься…

– Ладно, Лобански, жду тебя вечером. Хоть бы раз в гости позвал, накормили бы по-человечески меня.

– Дружище, я рад, что хоть меня еще кормят. И на том спасибо. Я ведь детина-то еще та, – Лобански нервно хихикнул, а потом ойкнул и положил трубку. Видимо голова напомнила о похмелье.

Я уехал на работу, а там погрузился в дела, чтобы хоть как-то абстрагироваться от происходящих в моей жизни перемен.

Конечно же, мне ничего не было тогда известно о том, что происходит в эти мгновения в лесу на озере Кастерблу. Совершенно не знал я и о том, что изуродованный хозяин собственности и двое в темных, просторных одеждах тихо обсуждали что-то. Общий разговор подытожил человек в шляпе и коричневой рваной одежде с хриплым голосом:

– Надо эту ситуацию дожать. Вы же знаете, у нас нет другого выхода.

Двое в темных одеждах двинулись от него прочь, сели в машину и уехали.

Надо мной властвовала дремота на любимом диване, когда в дверь позвонили, я снова чертыхнулся, так как мелодию звонка так и не сменил. Я подскочил, отчего сердце забилось с бешеной силой, открыл дверь, на пороге стоял лучистый Лобански.

– А чего ты так сияешь? – я постарался его передразнить и растянул лицо в глупой улыбке.

– Ты меня простил, Майки? – Кифер перепинался с ноги на ногу.

– Да проходи уже, Лобански. Что стоишь, как неродной? Ты мне снился сегодня … не очень хорошо. Будто тебя этот урод замочил, – о Софи в моем сне я не стал упоминать по понятным причинам, – еще отец снился…

– О, значит, буду долго жить! Ну?

– Что "ну"… мне вот интересно, мы сделку оформлять тоже в лесу будем, а вместо подписей оставим на бумаге каждый по капле своей крови? Раз уж началось все так экзотично!

– Так мы оформим сделку? Майки, дружище! – Лобански от радости чуть не проломил головой мой потолок.

– Не знаю, Лобански. Как ты себе представляешь базу отдыха, а там… такое чучело!

– Майки, он же сказал, что мешать не будет.

– А что мешает ему съехать. Ведь бабок, которые мы ему отстегнем, хватит с лихвой и на житье, и на бытье! – я и в самом деле не мог взять в толк смысла его пребывания там.

– Может ему дорого это место … чем-то, – предположил Кифер, – да, нам-то какая разница! Пропишем все в договоре и точка. Если нарушит пункт, хотя бы один, полиция вышвырнет его оттуда и все, – с Лобански трудно было поспорить.

– Давай, Лобански под твою ответственность. Будешь отвечать животом за последствия. Это мы тоже пропишем в договоре, негодяй. Давай так. Ты мне сейчас скажешь, какие еще сюрпризы меня ждут? Иначе никакой сделки! – как можно угрожающе сказал я.

– Майки, это все! По крайней мере, мне больше ничего неизвестно, – выпалил Лобански, а на меня смотрели кристально чистые и честные голубые глаза этого идиота.

– Ладно, и как нам договориться о встрече с этим лешим?

– Надо к нему ехать, Джон Кубрак оттуда не сдвинется, – извиняющимся тоном произнес Лобански.

– Что ж, когда мы поедем, тоже не имеет для него значения… Сейчас уже темно, я не собираюсь колдовать с бумагами при свете костра. Я возьму отгул завтра – это не проблема. А ты?

– Еще одна шутка на эту тему, и я на тебя не работаю, Майки.

– Ладно, не злись. Все, заметано. Забрать тебя там же?

– Да, конечно.

– Ну, чего сидишь? Иди, иди, отсыпайся, домой. Я тоже люблю тебя, друг, но не настолько, чтобы провести с тобой ночь. Проваливай, – и я шутливо вытолкал его, а сам лег обратно на свой диван и спокойно заснул.

Глава третья

Уладив вопрос с отгулом по телефону, я быстро собрался и поехал. Каково было мое удивление, когда я увидел у зоомагазина Лобански вместе с Софи. Когда они сели в машину (а Софи села впереди), я вопросительно смотрел на нее, невольно вспомнив свой сон, отчего краска залила мое лицо.

– А что, – словно, отвечая на мой взгляд, сказала Софи, – поеду, а то у вас, ребятки, винтиков в голове недостаточно для грамотного заключения договора. Сегодня обсудим все детали, я занесу все в ноутбук, а на выходных поедем к нашему королю леса подписывать.

Потом я посмотрел на Лобански. Тот тоже сразу оправдался:

– Да, я позвонил Софи поблагодарить за эффект, которого она от тебя добилась.

– Вы делаете из меня какого-то ребенка, в самом деле. С сегодняшнего дня никаких тайн, вы меня поняли? Все обсуждаем со мной, – я завел машину, и мы двинулись в путь, -ну раз вы такие умные, слушаю ваши предложения по превращению золота в деньги. Или этому дикарю надо будет отпилить кусочек золота на пятьдесят кусков?

– Ты не поверишь, но он сказал, что мы можем ему заплатить, когда бизнес пойдет в гору, – отчеканил Лобански.

– Он сумасшедший, в самом деле. Почему он нам так доверяет. А если мы бандиты? Бах его по голове, и все?

– Узнаем у него, Майки. Наберись терпения, – сказала Софи и похлопала меня по ноге. Сон в руку. Ну, раз дело не дошло до ширинки, то и Кифер будет жив и здоров. От этого черного юмора мне самому стало не по себе.

Вот, наконец, показался знакомый лес и уходящая в него жуткая дорога. Мы подъехали и дальше уже пешком двинулись знакомым уже маршрутом к обиталищу чокнутого Робина Гуда или Джона Кубрака, как его там. Он сидел там же и в такой же позе, как при первой нашей встрече, только уже курил сигару. Не хватало, чтобы он нам тут спалил все. Он поднялся на шум наших шагов и, прихрамывая, зашагал по направлению к нам. Меня снова передернуло при его виде. Движением руки он позвал нас присесть за импровизированный стол переговоров. Мы уселись на бревна, Софи устроила ноутбук на коленях и мы стали обсуждать все тонкости нашего необычного договора.

Мы начали с условий, которые выдвигал Джон Кубрак, чтобы уже потом от них отталкиваться в остальных пунктах.

Итак, ужасный Джон будет проживать на территории покупаемого мной участка, оплату за участок мы можем внести позже, когда бизнес пойдет в гору, мы не можем отчуждать землю, пока жив "леший". Таким образом, наш Джон подстраховал себя на всю оставшуюся жизнь.

В свою очередь Джон Кубрак по договору обязан сидеть тихо в своей берлоге, не выходить к людям. Нарушить этот пункт Джон Кубрак имел право только при форсмажорных обстоятельствах. Остальные части договора были обычными при покупке недвижимости.

На мой вопрос, почему он преисполнен к нам доверия и не боится быть зарытым в этом же лесу, он ответил, что просто знает и все, и что мы можем считать это даром ясновидения. В заключение нашей встречи Джон предложил нам выпить какой-то мути из фляги, на что никто из нас любезно не согласился. Мы попрощались и пошли к машине, договорившись о времени подписания подготовленного Софи договора и его копий. Пока мы шли к машине, я то и дело оборачивался. Этот странный человек наводил на меня ужас. Еще больше пугала загадка его появления здесь. Джон Кубрак производил жуткое впечатление – один, изуродованный, в этом необитаемом лесу. Я поймал себя на мысли, что очень бы не хотел, чтобы подобная картина была моим будущим. У меня было много вопросов к этому нелюдиму, но узнать ответы на них, мне казалось, рациональнее чуть позже.

На выходных я по обычаю заехал за Кифером и Софи, у которой в папке было два экземпляра договора на покупку земли в Белфосте на озере Кастерблу, и мы двинулись к обиталищу Джона. Когда мы добрались до места, Джона не было на его обычном месте. Он встретил нас, выходя из своего добротного маленького деревянного домика, улыбаясь как старым друзьям. Хотя гримаса на его обезображенном лице не очень-то тянула на улыбку. Он снова жестом пригласил нас к себе в дом. Внутренность домика поражала своей скудностью, ничего лишнего – одна комната, стол, стул, лампа, какие-то книги, немного кухонной утвари и койка, небольшая печка. Нос щекотал едкий запах затхлости и сырости. Трудно было вообразить, что в наш век какой-либо человек может жить вот так, в полной изоляции. Мы расположились за столом. Джон предусмотрительно натаскал для нас здоровых пней, которые служили стульями. Без всяких предисловий Софи приступила к чтению договора. Поскольку все это было формальностью, и содержание бумаг мне прекрасно было известно, я просто сидел и наслаждался созерцанием Софи. В настоящее время, когда все улеглось, я понял, как беспредельно я скучаю по ней. Сейчас она была неподражаема. Неизменно в джинсах, приталенной куртке, волосы свободно ниспадали, прикрывая очаровательное лицо. Она была из тех женщин, что с годами не стареют, а становятся еще привлекательнее. Ее бархатные зеленые глаза бегали сейчас из стороны в сторону, читая договор, губы не давали оторвать взгляд от них. Изредка она поправляла волосы, перекидывая кудри на одну сторону, пока они снова не спускались на лицо.

Я встряхнулся, чтобы не поплыть в идиотской улыбке и взглянул на Лобански. Тот сидел неподвижно, глядя на Джона каким-то странным взглядом. В нем была грусть, счастье, любопытство. Потом он перевел глаза на меня и, поняв, что я наблюдаю за ним, тоже приосанился и нацепил свою дежурную улыбку, отчего все его лицо покрылось крупными морщинами. Эмоции Джона в настоящий момент трудно было оценить. У него было некое преимущество, если можно так это назвать, в виде увечия, которое наполовину закрывало его лицо, а вторая половина была слишком стара, чтобы понять, что за чувства испытывает этот человек. Джон сидел, положив локоть на стол, а кисть свесив. Вторая рука под прямым углом опиралась на колено. Ясно было, что все пункты договора были для него очень важны, он слушал напряженно и внимательно. Здоровый его глаз пристально следил за движениями губ Софии.