Читать книгу Дети Нитей. Великие Дома - Мария Вилонова - Страница 1

Мое путешествие в Дех-Рааден пришлось на первые дни осени. Лезть в горы в одиночку желания не было, потому я прибился к каравану полулегальных торговцев-сууленов, которые двигались в сторону Оккара. Я встретил их в паре часов пути от Сериона, четверых крепких парней и их главаря – седовласого мужчину лет шестидесяти по имени Алу-Ша, больше похожего на бандита в годах, чем на торговца. Плечистый и крепкий, с длинными, заплетенными в косу седыми волосами и ехидным прищуром голубых глаз, с тяжелой двуручной саблей на широком поясе, он стоял и насмешливо следил за мной, не отрываясь, пока я подъезжал. Я представился, не раскрывая своей фамилии, и предложил им услуги в качестве дополнительной охраны. Алу-Ша, оказавшийся просто немыслимо спокойным и уравновешенным для суулена, с радостью согласился. Мундир офицера армии Равелов сделал свое дело, к тому же подобные караваны, существовавшие где-то в тенях рыночной системы мира, не находились под защитой Домов и, в отличие от официальных торговцев, не оснащались охраной для своих поездок. Потому Алу-Ша здраво рассудил, что дополнительный меч в путешествие ему пригодится. Да и почти любой суулен уверен, что оставлять за спиной мага Разума после того, как в чем-то ему отказал – не самая здравая идея.

В принципе, я даже радовался, что столкнулся именно с этими ребятами. Да, мы ползли куда медленней, чем я ехал бы один – лошадей себе позволить могли только я и Алу-Ша. Остальные шли пешком, сопровождая тяжелую, груженную всяким добром на продажу, повозку, запряженную мощным черным бекетом. Но их компания была мне приятна, а коротать вечера у костра впятером, с сууледским айсуном и шутками было куда веселей, чем сидеть у того же костра в одиночестве с единственной мыслью: скорей бы уже добраться.

С момента, как мы покинули территорию Сериона, дорога стала менее спокойной. Эти приграничные земли таили множество разбойников и, конечно, торговцы-контрабандисты привлекали таких людей бесконечно сильно. Днем наше оружие и боевого мага Разума легко разглядеть – нам нечего было опасаться. Только вот по ночам, к сожалению, изучить караванщиков внимательней у бандитов не вышло бы вовсе. На третий вечер пути, когда мы ужинали у костра, а младший из охранников ушел к повозке за выпивкой, я почувствовал незваных гостей в нашем маленьком лагере.

– У нас посетители. – Шепотом предупредил я и медленно достал меч из ножен, стараясь сделать это максимально бесшумно.

Остальные охранники последовали моему примеру, и мы тихо пошли в сторону повозки. Торговец остался у костра, недовольно хмурясь и ожидая нашего возвращения. Младший из парней лежал рядом с грузом, но я все еще чуял его присутствие – значит бедолага пока дышит, его просто оглушили. Двое бандитов ковыряли тугие узлы веревок на плотной ткани поверх товаров Алу-Ша. Еще четверо стояли на страже воришек, и, увидев нас, с кривыми улыбками кинулись в атаку. Я заблокировал тяжелый меч, выбил его из рук не ожидавшего отпора разбойника и тут же вынужден был поднять оружие над головой, защищаясь от второго из бандитов. Откинув его клинок, я быстрым ударом рассек противнику глотку. Первый теперь подобрал свой меч и кинулся на меня снова. Обычный убийца, нападавший на беззащитных, как и остальные. Он не умел сражаться, так что и его судьба оборвалась теперь так же быстро, как предыдущего. Разобравшись с ними, я обернулся как раз в тот момент, когда оставшихся четырех бандитов уложили охранники. Один из парней склонился над оглушенным мальчишкой, пытаясь привести его в чувства, и я мог бы помочь, но ощущал еще чье-то присутствие, а потому медленно пошел обратно к костру, не убрав меча. До меня доносились обрывки эмоций – холодная уверенность и решимость чужака и некий, едва различимый страх, принадлежащий нашему торговцу. Парни предпочли довериться мне и поспешили следом.

Седьмой из банды стоял у костра и прижимал к горлу Алу-Ша нож. Торговец замер, придерживая его руку, но старался не дергаться, чтобы не провоцировать.

– Бросьте оружие, а не то я его прирежу, – прошипел бандит.

Мы медленно опустили клинки на землю. В темноте и свете костра разбойник не мог видеть моих глаз, иначе бы вряд ли подпустил настолько близко. Взглянув на Нити, я мысленно выругался, заметив вокруг торговца довольно плотное переплетение Воды, повторяющее его силуэт – кокон мага. Очень неплохого мага, надо сказать. Который, с какой-то бездны, пренебрег возможностью воспользоваться Нитями, чтобы спасти собственную жизнь. Но с этим лучше будет разбираться, все же, после. Я сжал в кулаке левой руки за спиной Разум, фиолетовыми завитками вьющийся вокруг бандита, и быстрым движением пальцев сплел нужный узор.

– Эй ты! – Рявкнул воришка, крепче прижимая нож к горлу суулена. – Вынь руку из-за спины!

Я подчинился, но пока не выпускал Нитей.

– Что там? – Нервно прищурился бандит, разглядывая мой кулак. – Ну-ка брось это!

– Как пожелаешь, – согласился я и выпустил узор.

Разбойник молча рухнул на землю. Он был мертв с того мгновения, как я раскрыл ладонь.

– Что ты сделал? – хмуро спросил торговец, потирая горло.

– Ровно то, что он попросил, – отозвался я и подбирал меч. – Надо ехать дальше, их может быть больше.

Мы затушили костер и собрали вещи. Оставаться в этом месте никто не желал и без моих предупреждений.

– Спасибо, Алво, – тихо сказал Алу-Ша, когда мы уже отъехали от места нашей неудачной ночевки на приличное расстояние.

Я бросил на него мрачный взгляд и вздохнул. Я сделал ровно то, что должен был, чтобы спасти жизнь сууледа, но убивать людей, особенно Нитями, никогда не входило в список моих любимых занятий, как бы хорошо я ни умел это делать. Тем более из-за собственной глупости. Конечно, суулены знали о способности серионца улавливать чужое присутствие и решили, что это – вполне удачный предлог слегка расслабиться и не охранять груз. Я же сам предпочел, с какой-то бездны, не задуматься о последствиях.

В эту ночь мы добрались до границы Дех-Раадена, подгоняемые мыслью, что там, в горах, нам будет куда безопасней, и весь следующий день провели на стоянке, вымотанные бессонницей и дурным настроением. Вечером, когда двое из отряда пошли охранять телегу – теперь это стало обязательным пунктом каждого привала, а их смена решила немного подремать перед заступлением на пост, мы с Алу-Ша остались вдвоем у костра. Суулед быстро глянул на меня, достал глиняный кувшинчик айсуна и протянул мне:

– Расстроен? – Печально уточнил он.

– Если бы мы сразу выставили охрану, они бы не напали. Испугались бы вооруженных людей. – Я, откупорив пробку, сделал пару глотков и вернул кувшинчик обратно.

– И в следующий раз зарезали бы кого-то, у кого не нашлось бы оружия, – мрачно напомнил Алу-Ша, и, глотнув айсуна, заключил: – По крайней мере, они не мучились. И никого уже мучить не смогут.

– Тоже правда, – я снова забрал кувшинчик. – Но менее отвратительной вся эта ситуация не становится.

Мы пили айсун по очереди, сначала стремясь прогнать дурное настроение, а после разговорились и просто наслаждались компанией друг друга. Алу-Ша доверительно сообщил, что выполняет сейчас задание влиятельной особы из Дома Суулед, а все эти товары в телеге —лишь прикрытие, чтобы его пропустили к торговой площади Оккара. Я не стал выспрашивать подробности – сам прекрасно знал, что Дома любят прибегать к помощи контрабандистов в особо деликатных ситуациях. Да и суулед не стал бы говорить больше, чем мог себе позволить, хоть и выпил в тот момент лишнего. В основном он завел этот монолог, чтобы пожаловаться, что, даже выполняя поручение собственного Дома, пусть и слабо-официальное, он остается для магов почти преступником, человеком, которому не поклонятся в приличном обществе. Я с трудом сдержался от того, чтобы задать несколько вопросов о его собственном коконе, ровно, как и том, зачем он вообще сменил статус одного из Детей Нитей на весьма незавидное положение контрабандиста. Лезть в душу торговцу с подобным любопытством было бы, полагаю, довольно грубо. Так что я только с улыбкой выслушал, как Алу-Ша довольно красноречиво описал, что именно его заказчик может сделать со своим золотом, когда я осторожно напомнил о вполне весомой награде за подобные задания. Думаю, тут суулед все же слегка слукавил, хотя и не лгал – ложь бы я почувствовал, но этим-то он и вынудил меня задать вопрос, зачем ему черный рынок, если деньги его не интересуют.

– Азарт, Алво, азарт и жажда приключений. Все эти официальные – надутые унапы, что чинно следуют по дороге в окружении маленькой армии, – он скривился и сплюнул, – они настоящей опасности даже не нюхали. Знай себе иди да бумажки подписывай. А мне – мне нервы пощекотать хочется, и переговоры посложнее, чтоб после сделки домой возвращаться героем.

Я с улыбкой рассматривал торговца. Все-таки он, несмотря на всю свою уравновешенность и спокойствие, был настоящим сууледом, бешеным искателем приключений. Мне нравились такие люди, именно такие, как Алу-Ша, ведь по долгу службы я куда чаще встречал тех, кто совсем иначе использовал свой безумный южный темперамент, выражая тягу к риску и упрямое следование целям бесконечными погромами севера земель родного Дома.

На следующий день, рано утром, мы продолжили путь. С тех пор, как мы поднялись в горы, дорога стала куда безопасней, об этом стражи-маги Дех-Раадена заботились с особой тщательностью, а вот пейзажи здесь оказались на ужас однообразными. Я читал описания многих путешествий в Оккар, но, честно сказать, когда увидел местность своими глазами, был несколько разочарован. Путешественники сходились на мысли, что все эти каменные плато, мелкие речушки и желто-зеленые вершины хребтов были поистине великолепны, только с уверенностью могу сказать, что Серые горы Сериона, их пики с вечными снежными шапками и склоны, поросшие древними деревьями, куда прекрасней местных однотипных каменюк.

За время пути мы миновали немало поселений скотоводов – небольшие скопления домиков у подножья очередной вершины. Мирно пасущиеся стада рыжих бекетов не привносили в пейзаж красоты, но добавляли поездке ощущение покоя. Временами воздух прорезали душераздирающие вопли туулов, а в небе кружили хищные птицы. Все это завораживало и почти усыпляло, заставляло погрузиться в себя и молчать наедине с собой, окруженным рамками желто-зеленых гор. Обычно я находил похожее состояние в особняке моей бабушки. Там, где жила община алхимиков, простаков-зельеваров – вроде магов, но совершенно бессмысленных в условиях врачей-серионцев. Тех самых, кто абсолютно уперто и необоснованно продолжал игнорировать Нити Разума везде, кроме своих зелий. Подобные странные люди раздражали меня дурным упрямством и нежеланием признавать, что их алхимия малоинтересна миру, но бабушка была одной из них. Так что просто из огромного уважения к этой женщине и искренней любви к тем местам я терпел подобных чудаков, получая взамен удовольствие бывать в этой крошечной деревушке. Настолько незначительной, что ее не было ни на одной карте мира.

Теперь, встретив вновь то умиротворенное состояние созерцания природы, погрузившись в тишину и спокойствие плоскогорья Дех-Раадена, я размышлял, что возможно в этих бескрайних пейзажах, где ты сам – только лишнее, маленькое пятно на идеальной картине богов, и кроется секрет рааденов, магов Земли. Тайна их отстраненности, закрытости от мира и нелюбви выражать свои эмоции. К чему им вообще эти интриги и вечные склоки между Домами, если они лишь покорные дети своего божества, Раада? Если все, что окружает их, служит только напоминанием о скоротечности времени? Уйдут они и поколения после них, а эти ручьи, горы и птицы останутся неизменны, даже если все, сотворенное человеком, обратится в прах.

Подобные размышления не вгоняли меня в тоску и уныние, но я все же чувствовал себя здесь не слишком уютно и, пожалуй, не в состоянии бы оказался провести в подобных пейзажах хотя бы месяц, не говоря уж про целую жизнь. Мне куда ближе ощущение пульсирующего, вечно меняющегося мира – хаотичная суета порта Мирты, узкие улочки Кэроса, где само окружение заставляет тебя прислушиваться к тихому шепоту в череде звуков, или размеренный, незамолкающий ритм каменных проспектов Сериона. Я слишком привык и слишком любил все контролировать, чтобы долго находиться там, где тебе неподвластны даже собственные мысли.

А вот моих спутников местные ландшафты угнетали куда больше. Они то и дело озирались, нервно сжимали кулаки на рукоятях мечей с такой силой, что белели костяшки пальцев. Бешеных сууленов, нелегальных торговцев, вечно летящих вперед наперегонки со временем, привыкших, что за каждым кустом их ждет если не опасность, то уж точно неприятная неожиданность, тишина и мертвецкое спокойствие этих гор просто сводили с ума. Они ждали подвоха от каждого камушка на нашей однообразной дороге, а когда не дожидались, начинали напрягаться с утроенной силой. Но камни оставались совершенно неподвижны, бекеты безразлично жевали траву, и никаких неприятностей, за исключением разве что возможного мелкого дождя, судьба нам не готовила. А вот битву за здравый рассудок, который вели мои спутники каждый сам с собой, обладатели этого рассудка явно не выигрывали. Я, как серионец, ощущал гнетущие напряжение и страх настолько четко, что и мне уже начинало становиться не по себе. Я знал возможные последствия того, что сейчас происходило в головах этих людей и потому, при первом же подвернувшемся случае, предложил свернуть к видневшейся поодаль деревушке, сославшись на ужасную жару.

Жары не было. Приятный ветерок доносил до нас пьянящие ароматы луговых трав и гонял пушистые облака. Мои спутники, однако, идею поддержали с большим энтузиазмом.

– Действительно, жара ужасная, – хрипло пробормотал Алу-Ша рядом со мной.

Он держался лучше остальных, но, все равно, не так хорошо, как следовало в идеале.

Напряжение постепенно уходило – чем ближе мы подъезжали к поселению, чем отчетливей слышался гул человеческой жизни, тем уверенней и радостней становились мои спутники. Они начали обсуждать, варят ли здесь хороший айсун и не правильней ли теперь выпить вместо него доброго меду перед вечерней дорогой. А я мысленно посмеивался, глядя на них. Гордые, до ужаса упертые суулены, неспособные признать собственной слабости. Они бы лучше сошли с ума, чем свернули в сторону, даже если каждому их них этого безумно хотелось. Другое дело я. Хоть караванщики и относились ко мне неплохо, но я, все-таки, был для них чужаком, а, значит, мне слабость проявить можно, они, так и быть, потерпят. И этот народ больше других боится серионцев, свято верит, что мы только и ждем возможности подчинить их сознание – сомнительное, кстати, удовольствие, их Нити Разума такие же упертые и неподатливые, как сами суулены. Или прочтем все их мысли – хотя к чему тратить силы на магию, когда там на лицах все написано. Они охотно запретили бы плести Разум вовсе, но, раз уж подобное не в их власти, суулены стараются, по возможности, избегать нас, а если уж встретили, то хоть не провоцировать. Конечно, это все мало касалось сууледов, магов из Мирты. Они привыкли к врачам-серионцам в своем городе, но тоже изредка косо на нас поглядывали, опасаясь, видимо, что под личиной доброго доктора скрывается монстр, создающий втихаря армию покорных рабов. Непонятно, правда, зачем она лекарю, но кого волнуют причины. Меня же подобное отношение никак не трогало, пусть думают, что хотят, их право. Парни относились ко мне с максимальной теплотой, которую вообще были способны проявить к магу Разума, и, хотя присматривались слегка настороженно, на совместное путешествие это никак не влияло. А стало быть, большего от них требовать бессмысленно.

Деревушка встретила нас довольно радушно. Не слишком большая, всего дворов на десять-двенадцать, с немного обветшалыми домиками из выгоревшего на солнце серовато-бурого камня. Высокий колодец-журавль в центре, у которого, кажется, собралась сейчас большая часть жителей с ведрами и, в основном, свежими сплетнями. Здесь явно не привыкли к заезжим гостям, и местные разглядывали нас с нескрываемым любопытством, но дорогу до таверны показали сразу, а парочка пацанят даже вызвалась нас проводить. Мы сильно подозревали, что подобный жест был вызван исключительно нежеланием делать работу, которую выдали им родители, но вслух никто этого озвучивать не стал. И подобное гостеприимство, с усмешками переглядываясь, мы приняли с радостью.

То, что в этой деревне называли таверной, на деле оказалось одним из дворов, где было сооружено несколько столов и стояли старые, но все еще крепкие скамейки. Видно, что заведение для своих, куда по вечерам стягиваются местные, чтобы поболтать и отдохнуть после тяжелой работы. Естественно, никаких гостей, да еще посреди дня, тут никто не ждал, однако хозяин принял наших с Алу-Ша лошадей и поторопился разжечь очаг, а хозяйка, милая невысокая старушка, немедленно принесла нам по кружке холодного айсуна и тарелку ароматного теплого хлеба с домашним мягким сыром. Жизнь становилась куда приятней, чем несколько часов назад.

Первое время мы пили и ели молча. Пока я двигался с караваном, не позволял себе думать о нормальной еде и по-настоящему холодной выпивке, но теперь имел полное право насладиться нашим с ними воссоединением. Еще, конечно, я скучал по приличным кроватям, но с этим следовало ждать до Оккара, благо оставалось не так уж и долго идти. Сейчас, спустя пять суток путешествия, я уже предвкушал, что послезавтра к вечеру, наконец, окажусь в пещерном городе. Теперь же я просто воспринял минуту отдыха с благодарностью и позволил себе немного расслабиться, наблюдая за происходящим. Мои спутники начали перешучиваться между собой, обсуждать прошедшую часть пути и строить планы на будущее. Малое количество сууленов способно, в принципе, молчать дольше одной минуты, а уж после сегодняшней дороги, где они вынуждены были играть со своей мнительностью в полной тишине, парни начали говорить вдвое быстрее, громче и эмоциональней прежнего, словно пытались нагнать упущенное. Меня, к счастью, не трогали, и я вполуха следил за беседой, сосредоточив большую часть внимания на айсуне.

Алу-Ша так же молчал. Я чувствовал, что он сверлит меня взглядом и явно хочет перекинуться парой слов. Компания торговца приносила мне удовольствие, так что, довольно быстро сдавшись, я переместился вместе со своей кружкой под старую грушу в центре двора и дал сууледу возможность поговорить со мной наедине. Алу-Ша не заставил себя долго ждать и, подойдя, уселся рядом на траву, облокотившись спиной о шершавый, нагретый на солнце ствол. Сделав пару глотков выпивки, торговец умиротворенно вздохнул:

– Хороший они здесь айсун варят. Крепкий и правильно горький.

– Ага, – с усмешкой откликнулся я.

– Спасибо, Алво. – Алу-Ша снова вздохнул и невесело хмыкнул. – Я думал, это место нас с ума сведет.

Я пожал плечами:

– Чего же сами не свернули?

– Есть что-то внутри, – торговец нахмурился, подбирая слова, – что не дает…

– Бороться надо с этим что-то. – Я бросил на него насмешливый взгляд.

Однако, я был, признаться, удивлен, что он вообще оказался способен поговорить на эту тему, а тем более поблагодарить. Уже дорогого стоит.

– Знаешь, – Алу-Ша усмехнулся, отпив еще немного айсуна, – я сначала решил, что это все твоих рук дело.

– Это зачем бы оно мне понадобилось? – Немного обиделся я.

– Да кто вас, магов Разума, разберет? – Ехидно отозвался торговец, – Я много разного видел, парень, и ни одной живой душе не доверяю, в принципе. Нахлебался за жизнь досыта.

– А мне с чего тогда веришь? – Я приподнял бровь, – мало ли, что я говорю.

Суулед помолчал, уставившись в одну точку невидящим взглядом, потом спросил:

– Бывал у нас, в Мирте?

– Приходилось, – кивнул я, с некой затаенной нежностью вспоминая жемчужину Востока.

– Как мало здесь Воды… – Алу-Ша продолжал смотреть в никуда. – В Сууледе воздух искрится от влаги, переливается ей. А тут так сухо, что не верится даже. Вроде и ручьи тебе пожалуйста, и горные речушки… Странно. Хотя, ты же не видишь ее уже… Воду…

Я улыбнулся и прикрыл глаза. Я ощущал всю его привязанность к ткани мироздания и Воде, и снова невольно задался вопросом, почему подобный человек не остался в Доме.

– Вижу я ее. – Тихо сказал я и сразу поймал на себе быстрый, удивленный взгляд торговца. – Тонкие сапфировые Нити. Словно пунктирные линии повсюду.

– Мало, – он упрямо качнул головой, – здесь ее мало!

Я недоверчиво покосился на сууледа. Как-то слишком легко он воспринял новость, которую другие маги считают абсолютной ересью. Я чувствовал, что он мне поверил, просто взял и поверил на слово, и это, признаться, невероятно поражало. Настолько, что я решил проверить, как он отнесется и к доказательствам, просто из чистого любопытства.

– Я видел Мирту. Видел, что за белым камнем она словно соткана из сапфиров. Здесь не так. Много черточек, а поймать, – я потянулся к одной из тысяч искорок, сверкающих вокруг, и на моем пальце осталась капелька воды. – Поймать тяжело…

Глаза Алу-Ша округлились, и он ошарашено выдохнул:

– Как так?

Я рассмеялся, громко и радостно, будто ребенок, чья шалость удалась. Затем с улыбкой ответил:

– Такой вот дар. От природы.

– А с остальными? – прищурившись, уточнил суулед.

– Тоже. Все их вижу и могу плести. Но, в первую очередь, я серионец, и всегда им был.

– Значит, не показалось. – Коротко усмехнулся торговец. – Твой кокон. Там все Нити, не только Разум, а я уже подумал, что действительно с ума схожу.

Приподняв бровь, я очень внимательно рассматривал сууледа. Он, в принципе, кроме своей Воды ничего в моем коконе видеть был не должен. Сапфировые Нити и общий серый силуэт. По-хорошему, как раз Вода его и должна была удивить, причем настолько, что и спросить мог бы раньше. Но какие все Нити? Какой Разум? Не мог он их разглядеть никак.

– Это прекрасный дар, Алво. – Продолжил со вздохом Алу-Ша и как-то вдруг поник: – Может, будь я моложе, я и сам бы так смог… Я ведь тоже их вижу еще… Но прикоснуться всегда боялся…

Значит, есть в мире и другие маги, подобные мне?

– Алу-Ша, почему же ты не остался в Доме? – Окончательно не выдержал я всей абсурдности судьбы торговца. – К чему все эти караваны?

– Оставь печальные истории прошлому, парень, – суулед невесело усмехнулся. – Отвечу лучше на другой твой вопрос. Когда все это началось, я стал смотреть на Нити, меня они всегда успокаивают. И я видел, что ты не касаешься их.

– Если бы и касался, то только, чтобы вам помочь. – Я снова обиделся. Вот и делай после этого добро людям.

Хозяйка принесла нам новый айсун и умопомрачительно пахнущее мясное рагу. Грубые глиняные миски она дополнительно поставила на тарелки, чтобы гости не обожгли пальцы, раз не желают есть за столом. От такой заботы и аромата настоящей еды я моментально успокоился и махнул рукой, в которой уже сжимал горбушку свежевыпеченного ржаного хлеба:

– А, ладно, все равно не поверишь. Любите вы, суулены, считать серионцев монстрами.

– Извини. Оно как-то само выходит, – ехидно отозвался торговец.

Мы бодро заработали ложками. Уверен, это было самое восхитительное мясное рагу в моей жизни.

– Остроты не хватает, – довольно крякнул Алу-Ша, выскребая дно миски до капли. – А вообще – прекрасно.

Он покопался в своей торбе и выудил на свет аккуратную, квадратную деревянную шкатулочку размером примерно с ладонь. Я почуял знакомый запах и затаенно улыбнулся. Торговец тем временем помахал хозяйке рукой, жестом приглашая к нам.

– Все понравилось? – Она очень переживала.

– Изумительно, – я вытянул уставшие ноги и, старательно скрывая собственный азарт за довольной усмешкой, приготовился наблюдать представление. Слишком хорошо я знал сууленов – за вкусную еду они, не раздумывая, душу отдадут.

Алу-Ша заметил мое выражение лица и хитро ухмыльнулся.

– Очень вкусно, красавица. – Он протянул шкатулку. – Вот, держи подарок.

Старушка подозрительно разглядывала то торговца, то коробочку.

– А что это? – Осторожно уточнила она, наконец.

– Цинду. Для экспериментов с мясом, – беззаботно ответил Алу-Ша.

Хозяйка охнула и отдернула уже начавшую было тянуться руку:

– Вы что! Она же дороже всего этого дома стоит!

Шкатулочка и впрямь была не маленькая, но на дом, все-таки, вряд ли бы потянула.

– Бери, говорю, – Алу-Ша слегка потряс рукой. – За вкусную еду и больше не жалко отдать.

Старушка испуганно покосилась на меня, словно ища помощи против упрямого и непомерно щедрого сууледа.

– Берите сейчас, – усмехнулся я, ровно так же, как торговец, считая подарок вполне заслуженным. – Он же ее потом случайно на столе оставит, и пропадет специя.

Алу-Ша в подтверждение моих слов принял максимально непрошибаемый и упрямый вид.

– За обед мы отдельно заплатим, – на всякий случай решил успокоить я женщину.

Хозяйка, наконец, взяла шкатулочку. С нежностью и осторожностью, словно редчайшую драгоценность, она повертела ее в руках и очень медленно приоткрыла, с удивлением разглядывая доверху насыпанный ярко-оранжевый порошок. Воздух наполнился сладко-острым ароматом. Этот запах, воплощение самой Мирты, я бы не с чем не перепутал.

Почуяв знакомую специю, наши спутники за столом завозились и все-таки сочли возможным обратить свое внимание на происходящее. Оценив ситуацию, они заулыбались и довольно закивали, явно посчитав подарок вполне соразмерным. Хозяйка их реакцию заметила и, слегка прослезившись от радости, рассыпаясь в благодарностях, поспешила на кухню прятать свое новое сокровище. Алу-Ша глотнул айсуна с видом победителя и довольно зажмурился.

– А ты как теперь без цинду? – Спросил я с улыбкой.

Суулед беззаботно махнул рукой и кивнул на спутников:

– У них возьму. На обратную дорогу нам хватит. Да и не вяленное мясо же в нее макать…

Я с наслаждением потянулся. Мир с каждой минутой становился все прекрасней. Хотя уже осознание того факта, что после пересечения границ Дех-Раадена нам больше не грозят стычки с бандитами и использование Нитей как орудия убийства, делало мое существование куда приятней и счастливей прежнего. Теперь же, в очередной раз получив доказательства того, что в нашем сумасшедшем мире еще есть место добрым, совершенно спонтанным поступкам и людям, способным эти поступки сотворить просто так, оттого что захотелось, я ощущал себя невероятно довольным окружающей действительностью.

– Слушай, – осторожно начал Алу-Ша, косясь в мою сторону, – я тебя, на самом деле, спросить хотел… Как серионца…

– И что же ты хотел узнать у мага Разума, создателя армий безвольных рабов? – Беззлобно поддел я.

– Ну ладно уж, – смутился торговец, – хватит тебе.

– Так что спросить-то хотел? – Я примирительно улыбнулся.

– Что это было? – Алу-Ша нахмурился. – Там, на дороге? Магия какая-то?

Я вздохнул:

– Сам знаешь, что нет. Видел же Нити.

– Видел, да не понял. – Он выжидающе глянул на меня. – Так что?

– Страхи, – коротко усмехнулся я. – У каждого собственные.

– Чего? – Не понял торговец.

– Страхи, – повторил я. – Ваши личные Нити Разума, которые никто не плел. Так вы взаимодействуете с ними сами. Ощущение, что не контролируешь ситуацию. Что в этом огромном мире ты ничего на самом деле не значишь. Крошечное, совершенно лишнее пятнышко на идеальной, в остальном, картине. Вы остались одни, каждый сам за себя, и не смогли с этим справиться. Заметил, как стало легче, когда к деревне подъехали? Когда вы вспомнили, что здесь есть другие люди?

– Действительно… – Кивнул Алу-Ша и осторожно уточнил: – А ты это все сейчас как маг Разума говоришь или как философ?

– Именно как маг Разума я это и говорю, – я закатил глаза. – Мы, в принципе, для того и существуем, чтобы читать в человеческих душах и находить способ помочь. А не чтобы безостановочно сканировать чужие похабные мыслишки и порабощать людскую волю.

– Мне теперь стыдно как-то за свои подозрения, – смущенно вздохнул торговец.

– Ну хоть стыдно, – буркнул я, покосившись на него. – И на том спасибо.

– А тебе легче все это далось? – Алу-Ша решил не реагировать на мою обиду, прекрасно понимая, что я это не всерьез.

– Я же серионец. – Я дернул плечом – Нас учат с подобным справляться. И даже получать, в итоге, странное удовлетворение. Но, если честно, я не знаю народа, который бы прошел через это так же тяжело, как суулены.

– А хэддены? – Торговец явно был задет такой моей оценкой его родичей.

– А они бы полюбовались собой, прекрасными, и прошли бы еще разок, – ехидно заверил я, нисколько, в принципе, не сомневаясь ни в своей правоте, ни в способностях хэдденов.

Алу-Ша рассмеялся и успокоился. Я чувствовал, что его мысли, прежде кипевшие в странном ритме, потекли медленней.

– Но, – я вздохнул, понимая, что должен предупредить его, – если хочешь совет, на обратном пути тоже сделайте остановку. Хоть здесь, хоть, где угодно в деревнях. Ты-то пройдешь худо-бедно, а вот парни твои не справятся.

– А что тогда будет? – Настороженно поинтересовался Алу-Ша.

– В лучшем случае – на нервы будут действовать своим истеричным смехом. Ну и как охрана окажутся такими, что и не надо, – мрачно ухмыльнулся я и на мгновение невольно задумался о том, что и сейчас как охрана парни были совсем не то, что надо.

– А в худшем? – Суулед нахмурился. Я прекрасно чуял, что и первый вариант его совершенно не устраивает.

– Выхватит кто-нибудь меч, и перерубят друг друга. Они уже были готовы сделать это сегодня. – Я покосился на него. – А последний потом будет говорить, что это магия какая-то и все как в тумане было. И даже на меня свалить уже ничего не получится.

– Вот оно как. – Торговец плотно сжал губы. – Только, как свернуть-то?

– Придумай что угодно, – я пожал плечами. – Сошлись на жару, холод, дождь, насекомых. Да хоть на то, что я просил местным хозяевам поклон передать. Главное – остановись. Дай им время.

– Спасибо за совет, Алво, – серьезно кивнул Алу-Ша. – Я к нему обязательно прислушаюсь.

Тяжелый разговор прервала хозяйка, которая принесла нам две кружки ароматного свежесваренного кофе и к нему тонко порезанные кружочки соленого сыра, слегка посыпанные чем-то подозрительно знакомым и ярко-оранжевым. Мы с сууледом радостно переглянулись, вполне готовые оценить кулинарный эксперимент милой старушки.

– Это от нас с мужем. – Смущенно улыбаясь, пояснила хозяйка. – Подарок.

Она с ощутимым волнением наблюдала, как мы отправляем в рот по кусочку сыра. Вкус был непривычный, но очень интересный, и я довольно закивал, признавая, что самая дорогая специя в мире попала в абсолютно надежные руки. Алу-Ша блаженно зажмурился, пережевывая свой кусок.

– Продай мне немного твоего сыра, хозяюшка, – попросил он. – Чтобы я мог есть его с цинду в дороге.

Сияющая от гордости старушка пообещала собрать нам сыра в подарок.

Близилось время отъезда. Мы неохотно, с некой едва уловимой ленью и усталостью, подготовились к дальнейшей дороге и расплатились с хозяевами. Старушка на прощание всучила нам с собой увесистый мешок с припасами и категорически отказалась брать за него деньги. На том мы и расстались. Жители Дех-Раадена на деле не менее упрямые, чем суулены, и уговаривать их, если уж они что-то там решили – абсолютно пустая трата времени. Выходя за ворота, я заметил, как один из парней-охранников осторожно положил на стол среди неубранной еще посуды свой маленький коробочек с цинду. Ну как маленький, на его стоимость хозяева вполне могли бы купить себе пару бекетов. Я улыбнулся этому жесту и аккуратно раздвинул Нити Воды над подарком, чтобы специя не размокла, сплетая знакомые по Мирте узкие узоры, созданные сууледами с одной целью – хранить цинду. Алу-Ша, с хитрым прищуром наблюдавший за этим, довольно кивнул и, хлопнув меня по плечу, поспешил к своей лошади. Путешествие продолжилось.

Вторая часть нашего пути прошла куда более мирно. После доброго отдыха и порции алкоголя суулены думать забыли обо всяких страхах и переживаниях. Они прервали вечную тишину здешнего плоскогорья шутками и смехом и уже, в принципе, не способны были вновь погрузиться в глубины собственного сознания. И я тоже из-за них этого не мог, что, спустя час, даже начало меня, если честно, немного расстраивать.

– Или пусть напьются, – тихо сказал я Алу-Ша, который ехал рядом со мной. – Тоже поможет.

Торговец хмыкнул и бросил недовольный взгляд через плечо на своих спутников.

– Я их тогда сам перерублю, – мрачно пообещал он и буркнул себе под нос: – Охраннички, бездна их забери…

Я усмехнулся и погрузился в созерцание Нитей. Тонкие разноцветные струны, пронизывающие все вокруг, переплетающиеся между собой во всех направлениях, создавая сам наш мир. Короткие и длинные, разной структуры и формы – разноцветный каркас всего, что существует на свете. Здесь они были особенными, нетронутыми магами. Не было узоров и лишних плетений, только то, что создала природа. То, что увидели, должно быть, первые люди, открывшие и осознавшие их однажды, до того, как, прикоснувшись, стали плести, меняя ткань мироздания ради собственных удобства и выгоды. Мне нравилось это нетронутое полотно, это сплетение пяти элементов, содержание в себе все сущее. Ничуть не меньше, чем восхищало обладать даром подчинять их своей воле, заставлять служить моим целям. Я невероятно ценил свой талант видеть их все разом, наблюдать за четко исчерченным, многогранным, естественным узором ткани мироздания. Она манила меня, звала раскрыть ее тайны, как, собственно, и любого из нас. Никто из Детей Нитей по собственной воле еще не смог не ответить на этот зов. Из медитации меня вывело движение слева – Алу-Ша потянулся было к серебристой паутинке Воздуха, но в последний момент отдернул руку и тяжело вздохнул.

– Она же тебя не убьет, – с легким укором заметил я.

– А вдруг порву? – нахмурился торговец.

– Воду-то не рвешь, – приподняв бровь, отозвался я. – Воздух прочнее. Он, в принципе, самый прочный.

– Они и правда разные выходит? Я-то думал это все легенды. – Суулед с любопытством на меня глянул. – А самые тонкие тогда какие?

– Разум, – я улыбнулся. – Его очень легко испортить. Направить не туда или неверно сплести. Правда не в вашем случае.

Алу-Ша вопросительно приподнял бровь.

– Нити Разума сууленов крайне неподатливые, – пояснил я. – Нужно много сил, чтобы их плести и еще больше, чтобы удержать узор. Наверное, дело в вашем характере. Сами упертые и мысли такие же. Серионцы крайне неохотно берутся за работу с вами и обычно это стоит очень дорого.

– Стало быть, зря мы вас боимся? – Усмехнулся Алу-Ша.

Я покосился на него и с тяжелым вздохом качнул головой. Открытие века прямо.

– Скажи, почему я объясняю сууледу, да еще и торговцу, что все в этом мире стоит денег?

– Потому что никто никогда не называет цены, Алво. – Алу-Ша снова недовольно покосился на смеющихся охранников и раздраженно хмыкнул.

Я проследил за его взглядом и иронично приподнял бровь:

– Хочешь, чтобы я их успокоил? У тебя столько нет, Алу-Ша.

– Да я и не думал, – торговец отвел глаза, сосредотачиваясь на дороге.

Эта маленькая ложь меня кольнула. Крайне неприятное, болезненное ощущение, возникающее каждый раз, когда кто-то пытался обмануть серионца. Или самого себя как в случае с Алу-Ша, который не желал, в принципе, признаваться, что нынешняя ситуация злит его настолько, что он не прочь просить помощи мага Разума ради успокоения своих спутников. Даже лично себе не желал признаваться, но это ничего не меняло – ложь оставалась ложью, и я чуял ее. Но предпочел не обратить никакого внимания. Я знал причины.

– Ты вроде хотел прикоснуться к Нити Воздуха, – примирительно напомнил я, – Давай.

– Что я с ней делать буду? – вздохнул суулед. – Не умею я их плести.

– Просто дотронься, – едва скрывая любопытство, предложил я. – Я смогу помочь, если что-то пойдет не так.

Алу-Ша задумчиво глянул на меня, покусывая губы. Я ощущал, что его переполняет азарт и страх, но в конечном итоге азарт победил, и торговец медленно, осторожно потянулся к Нити. Я затаил дыхание. Короткое мгновение, один удар сердца, и я буквально кожей почувствовал, как она отозвалась на прикосновение легким потоком ветерка. Значит, я такой не один… В мире еще есть маги, способные покорить все пять Нитей… От этих мыслей у меня мурашки побежали по коже.

Алу-Ша выглядел ошарашенным и счастливым.

– Что ты почувствовал? – на всякий случай, хоть и зная ответ, тихо уточнил я.

– Она отозвалась… Она мне ответила, Алво…

Торговец смотрел теперь широко открытыми глазами, и в них читался бесконечный восторг. Это вывело меня из ступора и заставило улыбнуться:

– Видишь, совсем не сложно.

– Тяжелей, чем с Водой, но… – Суулед пожал плечами, – ощущения все равно потрясающие.

Он внимательно оглядел меня и нахмурился:

– Ты, выходит, не один такой. Не жалко?

– Нет, – я с улыбкой замотал головой, – Нисколько.

Дальше мы ехали молча. Алу-Ша с детским любопытством, но крайне аккуратно дотрагивался до всех подряд встречных Нитей, старательно избегая Разума и своей Воды, а я краем глаза наблюдал, чтобы ничего не вышло из-под контроля, и крепко задумался. Мне хотелось теперь их отыскать, людей с подобным даром, но как это сделать я не имел ни малейшего представления. Как понять, что вот этот вот маг может видеть все Нити? При учете что каждый из них, наверняка, так же скрывает свой талант и боится прикасаться к чему-либо, кроме избранной однажды для изучения стихии. Боится перестать чувствовать именно ее. Да и признаваться в том, что ты – не самый сильный маг, раз не потерял полного Зрения, никто бы не стал, в принципе. Это меня изучение ткани мироздания влекло куда больше осознания собственного могущества, другие частенько думали иначе. Я догадывался, что есть некая закономерность, некий закон, которому подчиняется наша сила, так же, как и все в магии, но не улавливал никакой связи между мной и торговцем-сууледом. И все-таки я чувствовал странное, пульсирующие ощущение, что я что-то упускаю, некую важную мысль, но уловить и понять хотя бы, в какую сторону следует ее искать мне никак не удавалось. Я перевел взгляд на Алу-Ша, задумчиво его рассматривая и силясь угадать нечто общее, что связывало нас в нашем таланте и должно было стать ключом к разгадке. Честно признаться, после того как торговец сумел прикоснуться не только к своей Нити, я проникся к нему такими теплыми чувствами, словно отыскал давно пропавшего родственника. Когда нигде не находишь понимания, встретить кого-то похожего —просто дар судьбы какой-то.

– Дотронься до Нити Разума, – хитро прищурившись, предложил я Алу-Ша.

Он вздрогнул и замотал головой:

– Нет, ни за что!

– Брось, – я улыбнулся, – они ничем не отличаются от остальных.

– Сам говорил, тоньше и хрупкие, – упрямо нахмурился торговец, – нет, Алво, не стану.

– Это единственные Нити, которых ты еще не коснулся, – напомнил я. – Разве, не интересно?

Алу-Ша плотно сжал губы. Конечно, ему было до ужаса интересно. Касаться Нитей для мага – сумасшедшая зависимость, которую невероятно тяжело побороть. И это совершенно беспредельное любопытство, что переполняло сейчас торговца, было мне знакомо. Я знал, что он не откажется, он просто не сможет отказаться, сколько бы не опасался последствий.

– Это, возможно, твой единственный шанс. – Продолжал настаивать я. – Упустишь сейчас и никогда после не узнаешь.

– А мои глаза… – суулед почти сдался под гнетом собственного азарта, – они станут такими же, как у тебя?

Я усмехнулся. По моему личному мнению, фиолетовые искорки вокруг зрачка вполне себе красили людей.

– Года через два постоянных тренировок, – успокоил я Алу-Ша. – И то, едва заметно. Слушай, хочешь попробовать прочесть мысль? Смотри, я отдаю ее добровольно.

Я протянул ему нужный завиток своего воспоминания. Короткого и очень старого, так что, если суулед по ошибке его уничтожит, я переживу. Алу-Ша немного поколебался, но любопытство и мое добровольное желание поделиться с ним перевесили в итоге страх. Он очень бережно коснулся Нити в моей ладони, настолько бережно, что не то, что уничтожить, даже сплести бы при желании ее не смог. Мысль тихонько завибрировала в ответ, и я представил то знакомое, теплое покалывание в пальцах, которое ощутил сейчас суулед.

– Мирта, – торговец очень мягко, светло улыбнулся. – Обычная и та, какой ее видишь Зрением…

– Такой я узнал ее впервые. – Я вздохнул, и сам с нежностью прокручивая в памяти тот момент. – Теперь это наше общее воспоминание.

– Вот оно как? – Алу-Ша задумчиво покосился на меня. – Вы, выходит, помните все, что прочли?

– Ага. – Подтвердил я его догадки и ехидно усмехнулся, – понимаешь теперь, почему мы не читаем каждую встречную мысль?

– Начинаю догадываться, – хмыкнул суулед, – с ума сойдешь помнить всю ту муть, которую обычно думают люди.

Я довольно рассмеялся.

– Скажи, – осторожно подбирая слова произнес Алу-Ша, – а если бы что-то пошло не так?

– Ты бы уничтожил ее, – я коротко дернул плечом, – стер бы воспоминание. Успел бы посмотреть или нет – не знаю, тут как повезет. Если бы увидел, мог бы потом поделиться, отдать обратно.

– Значит, – он прищурился, – и так можно?

– Можно. – Я серьезно посмотрел ему в глаза и тихо добавил: – А иногда – нужно.

Суулед замолчал, напряженно что-то обдумывая, и, спустя пару минут, неожиданно протянул мне руку:

– На, уничтожь.

Я недовольно вздохнул и потянулся к воспоминанию, о котором сосредоточенно размышлял сейчас Алу-Ша. Посмотрел и отодвинул ладонь:

– Не делай глупостей.

– Я хочу забыть!

– Алу-Ша, пока помнишь, есть шанс переступить свою гордость и что-то изменить, – грустно усмехнулся я. – Забудешь, его не станет. А вина никуда не денется. Слишком многое тебя с этим связывает.

– Нет вины, – запальчиво скрипнул зубами суулед.

– Не было бы, хотел бы ты забыть? – Я приподнял бровь. – Я видел не только то, что ты мне показал. Ты не умеешь делиться обрывками памяти.

Торговец поджал губы и пробормотал себе под нос:

– Я бы заплатил…

– У тебя столько нет, Алу-Ша, – уже совершенно серьезно повторил я.

– Бездновы маги Разума, – прошипел суулед тихо. – Не понимаю, то ли я вас ненавижу, то ли начинаю любить…

Я коротко ухмыльнулся и не стал ничего отвечать. Мое дело предупредить, а дальше пусть думает сам.

С караванщиками я провел еще два дня. Проехав по плоскогорью, мы вынуждены были в какой-то момент снова свернуть в горы, ведомые направлением тракта. По узкой, хоть и проверенной дороге среди камней и склонов наша телега тащилась с особым трудом, устало покряхтывая и поскрипывая колесами. Но, все-таки, в итоге, мы забрались на крутой подъем – самый, вероятно, крутой за все время пути и, даже не отстав почти от моего плана, поздним вечером седьмого дня путешествия, узрели, наконец, Оккар.

Дом Дех-Рааден поражал воображение не меньше, если даже не больше, чем остальные Великие Дома. Огромная гора, каменный полумесяц, иссеченный выстроенными на нем балконами, входами в туннели и воздушными мостами переходов между неровными склонами. На всю высоту до самого пика светились теплые огни фонарей и ламп. В давным-давно наступивших густых сумерках эти огни манили своими спокойными бликами, обещали уют и безопасность. На балконах и открытых террасах – силуэты людей, темные фигуры на фоне мерцающего света окон. Дневные заботы были окончены, и они отдыхали теперь в кругу семьи и друзей. Огромный живой муравейник, суетливый и деловой при свете солнца, и мирный, почти спящий в объятиях звездного неба. Сколько сил и труда понадобилось магам древности, чтобы создать целый город в горе, мне страшно было даже представить, но я знал, что без упорства, кропотливости и дотошности рааденов и спокойной твердости их союзников-дейледов ничего подобного получиться бы не смогло, в принципе. Дом, сотканный из туннелей, в хитрых переплетениях которых тяжело было разобраться без карты или проводника. А под землей, в шахтах, где сам воздух трещит и выгорает от жара, уже не одно столетие работают големы магов Огня. Я догадывался, что с другой стороны гора выглядит точно так же – со всеми этими балконами и окнами, террасами с кованными перилами, на которых, словно зависнув над бездной, ты можешь почувствовать себя на вершине мира. Здесь, в толще камня, были озера, что светятся в темноте холодными синеватыми всполохами, отвечая на прикосновения капель или осыпающейся с потолка мелкой крошки породы. Коридоры, в которых не следовало ходить в одиночку и те, в которых неподготовленному человеку не стоило бывать вовсе. Великий Дом Дех-Рааден, город-сокровищница Востока, где уже тысячелетие правили бал религия и древние притчи, неиссякаемая сила и необычайная выносливость, колоссальное спокойствие и совершеннейшая увереность. И союз двух Домов, существующий с самого начала истории Детей Нитей – Раадена и Дейледа, Земли и Огня.

После спуска с горы, менее крутого, чем подъем, мы попали на мощеную мостовую с горящими вдоль нее строгой формы прямоугольными фонарями, выставленными в такой четкой последовательности, что точнее было сделать уже не в человеческих силах. На подъезде, чуть дальше от перекрестка двух широких дорог, высился совсем немаленький по размерам пункт досмотра грузов, около которого стояли на постах маги – стража с суровыми лицами, и их вид был неприступен, как сами горы. Они берегли чистоту, неподкупность и законность каждой сделки торговой площади, куда стекались купцы со всего Востока. Огромная вымощенная территория, разделенная на сектора, отведенная под бесконечный обмен драгоценностей на продукты и услуги, которые не мог производить сам Дех-Рааден. До ужаса обыденное, но все же чудо Востока —оно находилось у южного склона Оккара, совсем недалеко от ворот. Сейчас, вечером, площадь была пустынна, но я знал, что с первыми лучами солнца здесь уже начнется торг ничуть не меньший, чем в порту Мирты. Когда мы доехали до места, с которого начиналась дорога к пункту досмотра караванов, Алу-Ша с грустной улыбкой сказал:

– Здесь наши пути расходятся, Алво. Нас не пустят в город с этой бездновой телегой.

Мне было действительно жаль расставаться со своими спутниками. Я легко привык к их бешенному нраву, а они почти простили мне, что я оказался серионцем. А к самому торговцу я и вовсе испытывал теперь нежную привязанность, так что прощаться мне совершенно не хотелось. Но цель звала, а в голове уже медленно набирали оборот мысли о скорой встречи с мастерами, экзамене и конце моего паломничества по пяти школам Востока.

– Спасибо за путешествие, парни. – Я печально улыбнулся сууленам и получил от них такие же, наполненные грустью расставания, улыбки в ответ. – Берегите себя, и, если на обратном пути заедете в ту деревню, выпейте за меня кружку айсуна.

– Будешь у нас в Мирте, – торговец, прищурившись, заглянул мне в глаза, – ты видел, где меня найти. Забегай, поболтаем.

– Я запомню, – серьезно кивнул я, – безопасной дороги тебе, Алу-Ша.

Я развернулся и поехал в сторону ворот. Когда отдавал лошадь на конюшню, караванщиков уже не было видно. Я вздохнул и вошел в пещерный город, предвкушая скорую, очень важную для меня встречу.

– Господин Равел? – Маг-стражник, проверявший документы на входе, коротко кивнул, – мы ждали Вашего прибытия. Мастера Денно и Суин уже не принимают сегодня, но велели подготовить комнату. Вас проводят.

Я пошел по широким каменным туннелям вслед за молчаливым юношей, которого выделила мне стража. Мое временное пристанище оказалось в неплохой таверне на одном из верхних этажей Оккара. На кухне я попросил принести еду в комнату, не испытывая сейчас ни малейшего желания сидеть в общем зале. Юноша оставил меня одного, пообещав с утра зайти и проводить на встречу с мастерами. Это были первые его слова за все время нашего знакомства, и за подобную маленькую услугу я был ему, признаться, безмерно благодарен.

Я поставил предусмотрительно захваченную кружку меда на комод и с наслаждением растянулся на мягкой кровати с кованными изящными ножками. С легкой, почти неуловимой грустью подумал о том, что где-то там за городскими воротами, возможно на голой земле, если в тавернах у торговой площади не нашлось места, спят мои бывшие спутники. Как бы встретили Алу-Ша в Оккаре, будь он со мной? Суулед, способный плести все Нити. Стал бы он промышлять торговлей на черном рынке, зная и имея возможность развивать свой талант? Я печально вздохнул. Решимость найти таких же, как я, росла во мне с сумасшедшей скоростью, грозя захватить все сознание целиком. Ведь даже знай Алу-Ша о своих способностях, у него не было ни моих связей, ни моих денег, ни моего положения в обществе. И никуда бы он, в принципе, не мог пойти и ничего не мог сделать – его бы даже не стали слушать, как и остальных вроде нас. Я понимал, что ужасно хочу собрать их всех вместе, сколько бы их не было, дать возможность развивать свой дар так же, как я, который получил эту возможность просто по праву рождения…

Тут я был вынужден остановить свой поток рассуждений и, сев, тихонько выругался себе под нос. Кажется, я слишком много времени провел с сууленами – никогда прежде я с таким азартом не принимался за какую-то новую идею, не обдумав предварительно все ее плюсы и минусы. А минусы были, много, и я очень-очень хорошо о них знал.

Я выпил меда, заставил себя успокоиться и привел мысли в порядок. Сначала мне, в любом случае, требовалось завершить то, ради чего я приехал в Оккар. Когда я покину пещерный город, у меня будет сколько угодно времени, целая жизнь впереди, чтобы в достаточной мере все обдумать и взвесить все за и против. Я, конечно, с некоторых пор являюсь и сууледом, но, все-таки, сам всегда утверждал, что в первую очередь, я серионец. А стало быть – только собранность и продуманный поиск ответов, ничего больше. И нужно уже взять за бездново правило чаще смотреть на коконы магов. Не увидеть сууледа сразу же – немыслимый позор, за который мастер Сэддок по стенке бы меня размазал.

Принесли еду. Я перебрался за стол, но прежде, чем начать есть, поднял свою кружку и тихо сказал в пустоту комнаты:

– За тебя, Алу-Ша. Надеюсь, мы встретимся вновь.