Сон городского воробья

Оглавление

Мария Витальевна Полянская. Сон городского воробья

Сон городского воробья

Глава 1. Дневник провинциалки

Глава 1. Дневник автора

Глава 1. Роман

Глава 2. Дневник провинциалки

Глава 2. Дневник автора

Глава 2. Роман

Глава 3. Дневник провинциалки

Глава 3. Дневник автора

Глава 3. Роман

Глава 4. Дневник провинциалки

Глава 4. Дневник автора

Глава 4. Роман

Глава 5. Дневник провинциалки

Глава 5. Дневник автора

Отрывок из книги

Cлово мне.

Пока в моей жизни было три значительных события. Настолько значительных, чтобы о них стоило говорить, я имею в виду. Первое – это когда я родилась. Второе – когда решила уехать из маленького городка на севере, чтобы учиться в Амстердаме в городском университете. И третье – самое главное – когда задумала поселиться в том самом подвале, где жила она, когда так же, как я, только раньше, приехала жить и учиться в этот город. Это потом она станет всеголландской знаменитостью. Это потом журналисты начнут гоняться за каждой вещицей, оставленной ей в полном беспамятстве где-либо совершенно случайно. Все это произойдет много позже того времени, которое я представляю себе как период существования крохотной жемчужинки в ракушке на дне мутного моря.

.....

С этими людьми мне надо было жить и ладить, и я хотела их искренне любить. Я хотела любить всех, кто помогал мне освоиться в новом мире, или просто проявлял сочувствие. Руди и Труди стали для меня Городом и человеком в одном лице. Они, собственно, и были тем материалом, который как нельзя лучше ложился на амстердамскую мелодию, потому что как никто другой завязли в этом городе и его истории. Впрочем, Труди сама напишет об этом книгу, сухим, точным языком бывшей провинциалки, выучившейся на профессионального педагога, призванного в свою очередь, учить других учить, и так далее, напишет после смерти Руди, чтобы скрупулезно запротоколировать, как они поднимали печатное дело после войны, как издавали книги, ставшие раритетами, как встречались с самыми знаменитыми и именитыми современниками, как организовывали партию левых до невозможности зеленых, и еще о многом другом, весьма и весьма примечательном для этой страны и этого города. Представить их жизнь прошедшей где-то в другом месте невозможно, нереально до такой степени, как вообразить себе, что вонючий аромат каналов вдруг явственно проступит на тишайшей водичке над голубым кафелем Манежной речки. Долговязая, нелепая фигура Руди и седой колобок Труди, вот что я вижу, закрывая глаза после тяжелого дня и бесполезной попытки перепить старика Руди. Его винный погреб сделал бы честь любому аристократу, а умению поглощать красное вино можно не только позавидовать, им должно просто восхищаться. Когда через несколько лет произойдет смерть Руди, винный погреб осиротеет без хозяина и знатока, Труди начнет пить и ставить драгоценную жидкость, словно дешевое столовое вино, и никто уже не будет многозначительно болтать его в бокале, склонять голову к одному плечу и рассказывать, как однажды, выпив бутылок 5 вина, литра полтора пива и стакан виски, Руди пришел пересдавать экзамен на право вождения самолета и простодушно ответил утверждением на вопрос о регулярном употреблении алкоголя. После комиссии домой он возвращался на велосипеде, лишенный всех прав до полного протрезвления.

Однако по порядку. Руди и Труди, каждый по-своему, хотели мне добра. Труди видела его в том, чтобы всеми возможными способами убедить меня в справедливости ее общества по отношению ко мне. Справедливость заключалась в том, что я не могла найти работу, не занимая места несчастного безработного голландца, исправно платящего налоги. Труди взялась делать для меня все, не преступая рамок закона, что, впрочем, обрекало всю затею на неудачу с самого начала. Везде, где бы я ни появлялась, уже побывала (или позвонила) Труди, объяснившая что к чему, искренне верящая в существование самоубийц, желающих иметь дело с иммиграционной службой. Между тем мне отчаянно не хотелось возвращаться на родину, где для меня не было подходящей работы и даже дома, где жить. Я валилась на жесткий диван, а Труди все говорила, и говорила, и штурмовала очередных чиновников, и писала письма, и водила меня к своему зубному врачу (не глядя на меня из милосердия, он делал мне зубы за полцены), но в глубине души она была твердо уверена, что если все столпы ее общества стоят правильно, а шестеренки крутятся в нужном направлении, то у меня нет никаких шансов. Формально, да и по существу она была права, но мне было не легче.

.....