Читать книгу Домик у подножья - Марк Сергеевич Мусиенко - Страница 1

Валентин Берестов

Неизбежно с неведомым дети роднятся:

Звёзды! Бури морские! Над бездной мосты!

Станет поступь другой. Сны другие приснятся.

Вдруг исчезнут игрушки. Нахлынут мечты.

И былое померкнет перед небывалым,

И покажется милый родительский дом

Неуютным в сравненье с походным привалом, –

Мы об этом ещё пожалеем потом.

Пролог

Он не хотел возвращаться, и все-таки, случайно встретив в кафе своего бывшего школьного приятеля, скрепя зубами, решил это сделать. В окне автобуса перед ним расплывалась зелень леса, в котором он когда-то играл в прятки с друзьями. Тогда он думал, что они будут вместе всю жизнь.

Уголок рта слегка приподнялся от этой мысли и превратился в тоскливый оскал. Застонав, автобус тяжело остановился на месте, выпуская на свежий воздух парочку людей, среди которых был и он сам. Никого из пассажиров он теперь не знал, хотя когда-то мог без труда назвать всех жителей поселка. Тогда все друг друга знали.

Засунув руки в карман, он неспешно отправился от остановки в сторону детской площадки, где когда-то мальчишкой резвился с другой детворой. От природы он был скромным малым, несговорчивым, но один мальчуган это исправил.

Его первый и, наверное, единственный лучший друг – Ваня. С ним он не чувствовал себя замкнутым, неуверенным и застенчивым. Они были в чем-то схожи, отчего дружбы было не избежать. Именно Ваня придумал ему прозвище, прочно засевшее на всю оставшуюся жизнь – Гавр. Таким образом, его полное имя, Илья Гаврилов, отныне существовало лишь для взрослых. В принципе, он не был против.

«Господи, как же все здесь изменилось» – подумал он, беспомощно вертя головой в разные стороны.

Мусорные баки, что стояли в самом дальнем конце поселка, теперь гордо поглядывали на всех рядом с главной остановкой. Новые магазины возвышались на том месте, где он когда-то гонял мяч. Слышался гогот – такой нехарактерный для спокойного поселка – то виднелся маленький базарчик, занимающий главную площадь. Высоченное здание протянулось к небу, а маленьких двухэтажных ветхих домишек, напоминающих проклюнувших маслят после дождя, больше не было видно.

Все изменилось с тех самых пор, как он покинул поселок. Внутри груди мягко забилось сердечко, предаваясь былым воспоминаниям. Впрочем, он никогда не жалел, что уехал отсюда. Так было надо.

Завидев свой дом, его сердце забилось еще быстрее. Подавив в себе сильное желание заглянуть в него, он отправился дальше. Ноги постепенно ускоряли шаг, и Гавр не успел заметить, как его тело унеслось от бетонного муравейника.

Подбежав к пятиэтажному дому, он замедлил бег, а затем остановился. Вглядываясь в списки квартир, что были прописаны над железными дверями, он нашел нужный подъезд и пошел к нему. Остановившись перед домофоном, он глубоко вздохнул.

«Просто узнать, что именно случилось в тот день. Я здесь только за этим» – крутились мысли, но он понимал, что обманывает сам себя. Он хотел вновь увидеть его, хотел убедиться, что с ним все хорошо, хотел обнять его и извиниться за то, что не заглянул к нему ни разу. Все-таки 6 месяцев в колонии для несовершеннолетних – тяжелое испытание, тем более для парня, подающего такие надежды.

Вытащив из кармана джинсов смятый клочок бумаги, он развернул его. Чернила слипались в бездонное синее море, но он все же смог разобрать адрес, переданный ему Андреем в кафе. Номер квартиры – 27.

«Не в этой ли квартире жил Стекляшка?» – только и успел подумать он, как пальцы предательски нажали на потрепанные кнопки домофона.

Послышался протяжный звонок. Внутри все сжалось, и Гавр еще раз глубоко вздохнул. Звонок. Еще один. С каждой секундой Гавр чувствовал горечь вперемешку с облегчением. С каждой секундой он отдалялся от встречи.

Домофон замолк, безмолвно уставившись на испуганного парня. Он постоял в нерешительности несколько секунд, смял клочок бумажки и бросил его в урну. Больше тот ему не понадобится. Он знал, где искать Ваню. Круто повернувшись, он устремился к западной части поселка. Устремился, пробегая место, где когда-то все началось, к месту, где окончательно все и закончилось.

Семеня ногами, Гавр изумленно осматривал новые дома, что магическим образом образовались после его отъезда. Заброшенная дорога, по которой они с друзьями часто прогуливались, превратилась в элегантную асфальтовую ковровую дорожку. По обе стороны от нее виднелись аккуратные четырехэтажные свежепостроенные дома. Красный кирпич прятался под зеленью леса, а с неба казалось, будто бы лесной массив показывает звездам язык.

Асфальт продолжался, и Гавр с удивлением отметил, что здесь появилась дорога. Появилась там, где ее не смог бы и представить сам Клиффорд Саймак. Чуть дальше (по мальчишеской памяти) его должны были встретить заброшенные гаражи, но вместо них ему навстречу выглянула баскетбольная площадка с уличными тренажерами.

Не веря своим глазам, он сбавил темп. Когда-то здесь все и началось. Именно в этот миг он ощутил всю скоротечность жизни. Зачарованно осматривая сделанную площадку, он все же заставил себя пуститься дальше. Сюда он приехал совершенно с другой целью.

На этом месте закончились все изменения, и началась старая добрая заброшенная дорога, что вела к огромному полю. К его удивлению, с полем так до сих пор ничего и не сделали. Пробираясь через высокие кустарники, Гавр быстро оказался у края обрыва.

Перед ним раскинулся овраг, увидев склон которого, его передернуло, а под лопаткой засосало. В память начали настойчиво стучаться ужасные картинки. То утро, когда они спустились сюда с друзьями, комом встало в горле. Стиснув зубы, он хмуро уставился вдаль.

«Ты там, я знаю это».

Схватившись за ветку, он начал осторожно спускаться вниз.

***

Утренняя газета (хотя за окном был полдень) лениво шуршала в руках отца – главы семейства. Его отпустили с работы пораньше. Тени, проступающие сквозь задернутую шторку, также неспешно сливались с текстом очередной эпатажной статьи про разрастающийся экономический пузырь – погубившая миллионы людей недвижимость. Заголовки были выделены жирным шрифтом, как бы подгоняя неизбежный крах людских судеб.

Отец, увидев незамысловатые графики – уровень жизни – кривую, которая под напором вездесущего капитализма неуклонно шла вверх, слегка улыбнулся. «Да мы просто купаемся в лучах золотистого счастья», – подумал он про себя, кидая взгляд на депрессивные осенние пейзажи, что растекались за окном.

Устав от наваливающихся друг на друга строк, он отложил газету себе на колени и взял чашку горячего чая. Подув на нее, он осторожно прикоснулся к ней губами, привыкая к горячей зеленоватой жидкости. Тени за окном, выброшенные под холодный ветер, привлекли его внимание.

Среди грязи и серой безысходности шатались несколько силуэтов, напоминающих зомби. Хлипкие путающиеся шаги свидетельствовали, что безликие тени успели накатить уже ранним утром. Ядовитая жидкость, наркотиком заполняющая больное сознание, расплескивалась в прозрачной стеклянной бутылке. Неудачный шаг, и бутылка глухо ударилась о землю. Старик, возрастная планка которого не доставала даже до сорока лет, пал вслед за своей стеклянной спутницей. Его друг, выглядевший намного моложе, но весь в ссадинах и синяках, благородно плюхнулся рядом. Забавно. Однако смеха слышно не было. На их лицах замерли серьезные маски, затуманенные глаза крутанулись по орбите и впились в извечную сокровищницу. Увидев, что бутылка не разбилась, оба облегченно выдохнули и принялись неуверенно вставать на ноги. Предпринимая неудачные попытки, они, хватаясь друг за друга, стремились к серому небу. Совсем скоро они попадут на него, но никому до этого не будет никакого дела. Одни потупят взор и съедят из уважения предложенную конфету, другие усмехнутся и закроют дверь перед дружками покойников. Но большинство облегченно вздохнет, в уме простив пьяницам их бесконечные долги.

Под эту картину отец вновь взял газету и начал плавно перелистывать ее тонкие страницы. Подушечки пальцев потеряли чувствительность – с книгами и газетами глава семейства редко расставался. Работая бригадиром в строительной компании, он чувствовал, что краха не избежать. Цены на жилье, возрастающее количество кредитов – буквально все кричало о начале конца, но никто не хотел этого видеть.

– Недвижимость рухнет, – как-то однажды сказал он, наблюдая за бесконечными котлованами и шапками недостроенных коробок (в будущем их будут, скривившись, называть «долгостроями»). Но в ответ ему лишь шептал немой укор. Строй пока есть свободная земля, – такой был девиз всех строительных компаний.

Его жена была образованной и начитанной женщиной. Вечерами она любила усаживаться в мягкое кресло и перечитывать романы Бронте. Тусклый свет падал из-за плеча на пожелтевшие страницы, и она погружалась в волшебный мир девятнадцатого века. Несмотря на тонкую природу ее натуры, она обладала твердым характером, который был ой-как нужен при работе в поликлинике.

Благодаря связям директора фирмы (что проживал по соседству с нашей парой), у фирмы постоянно были заказы, даже во время наступившего кризиса. Люди на телевидении рьяно доказывали, что в стране процветает экономика, когда отец видел собственными глазами, как маленькие дети носятся по улице в обносках и грызут белоснежный рафинад. Кризис был на пороге и все смущенно перешептывались между собой.

Входная дверь открылась, и в квартиру зашел невысокого роста мальчишка, четырнадцати лет. Увидев отца за кухонным столом, он только на мгновение изумился его присутствию.

– Пап, что случилось? Ты почему не на работе? – спросил он, боясь услышать роковые слова, которые по всей стране зависли во многих семьях.

Часть 1

1

Ваня не отличался сговорчивостью. Извечно испытывающее лицо, он словно пожирал своего собеседника одними глазами. Но это никак не смущало остальных. Даже придавало уверенности, ведь когда тебя так упорно слушают, значит, ты говоришь что-то дельное. Его многие любили за спокойный нрав. Невысокого роста, он был симпатичным мальчишкой и многие девушки неестественно громко смеялись, когда он проходил рядом. Но они его не интересовали. Мало кто мог догадаться, что находится в его черепной коробке, мало кто мог с уверенностью сказать, что сам обладатель этой коробки способен ответить, какие мысли приходят ему в голову.

Для многих Ваня оставался загадочным мальчуганом, способным неожиданно вскочить с места и направиться в абсолютно противоположную сторону. Куда ты? – только успевали воскликнуть друзья, но узкая спина продолжала удаляться, оставляя на себе недоуменные взгляды.

Ему недавно стукнуло четырнадцать – возраст гадкого утенка. Первые мысли о девочках в ином ключе. Безобидные шутки над одноклассницами и невзначай легкие прикосновения их только начинающих формироваться окружностей. Тихие крики лишь для вида и короткие переглядывания – нет ли кого поблизости. Если нет, то мальчишеские неопытные пальцы скользили по всему неизведанному телу, а некогда возмущенная одноклассница обнажала свои белые зубки, приятно ощущая первые в своей жизни мурашки от чужих прикосновений. Но если поблизости оказывалась учительница, то вопль негодования, и они вновь превращались в нестерпимых врагов.

Ужасный возраст, что говорить. Но то ли будет дальше…

Ваня робко поглядывал на неумелый флирт своих друзей с особами противоположного пола. Его друзья же смотрели на него с легкой злобой и обидой (вперемешку с львиной долей зависти), когда одноклассницы кокетливо строили ему глазки и как бы случайно прикасались к его хлипким плечам. Он был не настолько красив, но по сравнению с имеющимся товаром, отличался весьма высокой конкурентоспособностью. Умные глаза суетливо опускались на грязный пол, когда одноклассницы кружили возле него.

– Ну как? – обреченный голос со щепоткой обиды пробежал между закадычными друзьями. Вся четверка с грохотом, присущим школьникам, возвращалась домой с автобусной остановки. За худыми спинами, отважно держащими громадные квадратные рюкзаки, дрожал зеленый гигант, выплевывая из выхлопной трубы ядовитые облака газа.

Шедший по привычке позади всех, Ваня сладко улыбнулся, щурясь от долгожданного осеннего солнца. Трое его друзей отрицательно покачивали головой, будто не веря в происходящее.

– Нет, я серьезно, как тебе это удается?! – не унимался Андрей. Он был самым высоким среди друзей, или банды, как он их самих называл (к слову, остальные постоянно просили его не произносить это старомодное словечко, но он упорно не слушался). Большая голова комично смотрелась на исхудавшем теле. Он никогда не отличался упитанностью, а когда вырос на целых десять сантиметров за лето, то вовсе стал похож на пленника концлагеря. Красотой он не отличался: вздернутый нос кверху, глубоко посаженные глаза как у хорька, постоянно бегающие по разным сторонам и бледное лицо, будто бы посыпанное сахарной пудрой. Верхняя пара зубов, как у кролика, постоянно нападала на нижнюю губу, отчего Андрей действительно походил на мутировавшего зверька.

– Вот кому, как не тебе об этом спрашивать?! – вставил свое слово Леша, – на фоне тебя, у нас всех неплохие шансы. Ты наша страшная подружка, смирись, – все засыпались смехом, кроме Андрея. Он пристально оглядывал своего обидчика.

– Меня хотя бы не посадят за решетку, – ответил он. Несмотря на юный возраст, голос уже обрастал плотной серьезностью.

– Ты чего несешь? – круглые щеки вяло упали вниз. Леша подозрительно уставился на шпалу-друга, догадываясь, что сейчас проскользнет упоминание о его лишнем весе. Он, в общем-то, не ошибся.

– Ты хоть понимаешь, что тебе нужно сразу же звонить в скорую и в полицию, перед тем как завалить девку? – Андрей пристально вглядывался в пухлое лицо, голос его не дрожал смешливыми струнами, он говорил предельно серьезно. Только подёргивание нижней губы слегка выдавало его. – Либо ты ее прикончишь своим весом, либо она прикончит твое сердечко, – закончил он, – и снова раздался тонкий смех, напоминающий звон бокалов.

Гневные поросячьи глазки выстреливали ненавистью из всепоглощающих щек. Краска залила лицо, по вискам заструились ручейки пота. Леша был пухлым мальчишкой, невысокого роста, он был главным инициатором походов в кафе и зависанием на фуд-корте. Если у кого и оставались нетронутые остатки пищи, друзья знали, что с ними делать. Они любили Лешу – маленького толстячка, который вечно подкалывал всех и каждого. Любая фраза, вылетающая из массивного рта, отдавала саркастическим ароматом. Поначалу многие поджимали губы, размышляя, сарказм был ли это, или они действительно пахли оттенками летнего бриза. Но затем, все привыкли к бесконечным колким замечаниям. Никто не воспринимал его всерьез, а Леша продолжал насмехаться над всем миром. Изуродованный комплексами, он превратился в едкую машину острых фраз.

Если речь заходила о его весе, он начинал терять голову. Все понимали, если хочешь остудить пыл сопляка – напомни ему о боках, стремительно падающих на землю. Тем не менее, шутки от друзей он воспринимал значительно проще, чем от посторонних людей. На то они и друзья.

Маленькие кулачки сжались, а тонкую линию губ прорвали твердо сомкнутые зубы. Воздух омрачил воинственный вопль, и Леша бросился на своего обидчика.

Увидев, как на него несется маленький вопящий толстячок, Андрей не смог сдержать смеха. Он ловко уклонился в сторону, и пухлое тельце упало на пыльную землю. Желтые листья облепили со всех сторон мальчишку, и Леша, отряхиваясь от листвы, поднялся на ноги. Сжимая кулаки, он переводил взгляд со смеющихся друзей на удивленных прохожих, что беззастенчиво улыбались толстячку. Он не заметил, как один из листков прилип к его промежности.

– Можешь нас не стесняться, Адам, – улыбнулся Ваня. Друзья вновь засмеялись, а Леша озадаченно уставился на них. Они указали на листок, присохший к его паху, – или ты собрался кому-то позировать? – продолжил Ваня, и тут уже Леша подхватил дружеский хохот. Смахнув листок с промежности, он продолжил с друзьями бесконечный путь домой.

Порой, перемахнув через все детские годы, ворвавшись во взрослую жизнь, ты недоуменно всматриваешься в счастливые лица детей, забывая о том, что сам был таким же. И дорога, тянущаяся от автобусной остановки до твоего дома, кажется тебе минутной тратой времени. В то время как для детей она представляет опасное приключение, которое каждый день затягивается до часу. И дело здесь далеко не в маленьких шажках.

После того, как мальчишки пришли домой, все вокруг замерло на миг. На улице было пустынно, и только любитель выпивки шатался из стороны в сторону, напоминая перекати-поле в пустыне. Поселок, в котором жила ребятня (если такое слово можно применить к вступившим на путь взросления подросткам), находился в глуши хвойного леса. Извечный аромат зеленых иголок, чистый воздух и уютное отрешение создавали атмосферу маленького счастья.

Поселок был в изоляции, словно провинившийся заключенный, посаженный пожизненно в камеру-одиночку. Для некоторых – это нестерпимые муки, для других – тихая размеренная жизнь. Несмотря на свою отрешенность от города, поселок наполняли самые разнообразные человеческие судьбы. Здесь проживали богачи, которые, надо сказать, не относились к зажравшемуся типу и могли спокойно помочь соседям рангом ниже. Были молодые мамы, обожавшие собираться на детских площадках и обсуждать последние сплетни. Встречалась толпа ребятишек, которые визжали, играя в догонялки. И даже был низший пласт человеческого деяния – горькие пьяницы. Стоит сказать, что к ним жильцы поселка относились не слишком строго, видя горе людей, соседи медленно качали головой – «может, это и не их вина» – как бы говорил этот жест. Но каждый в глубине души четко осознавал, что шатающаяся дорога, освященная каплей дешевого алкоголя, не могла появиться сама собой. Виноваты всегда люди, и не стоит перекладывать свою паршивую жизнь в руки судьбы.

В поселке проживало чуть меньше тысячи людей, но, несмотря на это, каждый знал каждого в лицо. Он был самодостаточен, и если бы можно было работать на дому, его жители с радостью бы никуда не выезжали. Все без исключения любили это место, и никто даже не мог подумать перебраться отсюда в шумливый город.

Маленькая точка посреди громадины леса. Если посмотреть на поселок с иллюминатора, то можно увидеть тоненькие жилы, что паутиной исходят из кучи налипающих друг на друга домиков. Это дороги, что ведут в разные закоулки нашей необъятной страны. По одной из них каждый день ходит зеленый автобус, напоминая жильцам, что они не одни на этой планете. Внушая школьникам нервозность и обреченность перед предстоящим днем.

Обычно обедом поселок впадает в сонливое состояние. И это не связано с дневным сном. Если бы. Молодые мамаши, выгуливающие с утра своих чад, возвращаются домой и укладывают их спать. Если это удается сделать, то чаще всего они наслаждаются горячим чаем с шоколадным печеньем, усаживаются поудобнее в кухне и берут в руки свой неизменный атрибут – телефон. Здесь-то и бросается в глаза коренное отличие жителей поселка от жителей города – телефон им нужен, чтобы говорить. Сейчас это становится редкостью. Уставшие женщины часами обсуждают утреннюю прогулку, не забывая упомянуть о безликой блузке соседки или об отвратительном поведении ее сына. Даже такие сплетни носят безобидный характер, так как под конец разговора мамашки обычно вспоминают и о положительных качествах незадачливой соседки. Мужчины – главные добытчики и хищники поселка даже не представляют, какая жизнь протекает в этих местах в дневное время. С утра до вечера они зависают на работе, а потом уставшие приходят в любимый дом, где их ждет аппетитный стейк с картофельным пюре. Школьники, возвращающиеся со школы, обедом обычно выполняют домашнее задание или, по крайней мере, делают вид, что выполняют его. Некоторые кропотливо сидят за бессмысленными математическими примерами, чертя в тетради ненужные никому кроме их учительницы пирамиды и треугольники. Некоторые же натягивают наушники и включают свои мощные компьютеры, предвкушая виртуальные приключения с друзьями. Малая часть из них берет в руки запыленные книги и погружается в свой приглушенный надуманный мир.

Так или иначе, все наслаждаются отведенной им жизнью. Как только время переваливает за пять вечера, маленькие отпрыски просыпаются, давая понять об этом всей улице своими пронзительными воплями, первые мужчины, как долгожданные подснежники появляются на пороге дома, а школьники, один за другим выпучив глаза, доказывают, что домашняя работа выполнена в сроки. Про качество выполнения они обычно умалчивают, да и матери их об этом не спрашивают, и после нескольких минут храброго рычания подростков, отпускают их на улицу.

Вечером поселок оживает. Загораются фонари, маяками освещая узенькие дорожки, магазинные витрины приобретают чарующее свечение, а по улицам начинает раздаваться шум и громкие разговоры. Отцы, немного отдохнувшие после работы, собирают вместе с женами своих малюток в долгую прогулку (правда эта прогулка может закончиться, когда им захочется, в отличие от одноименного произведения). Улицы покрываются семейными парами, гуляющими по зеленому лесу и машущими друг другу руками. Улыбки не сходят с их лиц, и многие осознают то самое мгновение настоящего, которое иногда так сложно поймать суетливым городским муравьям. Наверное, именно это чувство и есть счастье. Как бы то ни было, никто из них даже не догадывался, что скоро безмятежность закончится, а дружелюбные соседи начнут поглядывать друг на друга с неприязнью.

Обедом поселок молчал. Но на улицах все же мелькали тени. Не только пьяницы, мило беседующие о смысле бытия, но и тройка подростков, белой вороной выбивающаяся среди цветущего человеческого муравейника.

Макс, Тима и Толик – колоритные персонажи, отличающиеся грубостью и тупой прямолинейностью от своих соседей. Не сказать, чтобы их ни любили, но точно в гости эту троицу к себе никто бы не позвал. В школе их обходили стороной, не дай бог заглянуть в сверкающие глаза. Учителя, признав свою беспомощность, усаживали их на последнюю парту и пытались вести урок, время от времени повышая голос, чтобы перекричать увлеченных беседой непутевых подростков. Нельзя сказать, что родители не справились с воспитанием, так как, по крайней мере, у двух из них они были образованными людьми. Скорее всего, повстречав друг друга еще в детском садике, они открыли для себя беззаботный мир, где ответственности и будущим планам не было места.

Бывало, что они покидали школу до официального конца уроков. Однажды они сообщили всему классу, что последнего урока не будет, и тогда их одноклассники шумно выбежали на улицу, ликуя от предстоящей свободы. Троица, улыбаясь, плелась за овечками – три волка, облизывая пасти, наблюдали на результаты одной лишь сказанной фразы. На всю толпу изумленно смотрела учительница, у которой как раз и должен был пройти последний урок. Не в силах ничего сказать, она протягивала дрожащие руки к убегающим от нее детям. Внутри нее все обрывалось, и даже капля возмущения не могла вынырнуть наружу.

– Как же так? – недоуменно произнесла она, – у нас же сейчас урок по расписанию, – губы ее дрожали, а глаза стали влажными. Рядом никого не было. Она говорила сама себе.

– Я так понимаю, урок отменяется? – серьезный голос раздался за ее спиной, и она судорожно обернулась. За ней стоял Макс, на лице его застыла маска благородства. – Не знаю, что с ними случилось, внезапно, как идиоты разом ринулись к выходу, видимо, теперь сами школьники составляют себе расписание, – он удрученно покачал головой, а старушка осматривала его дрожащим взглядом.

– Нас троих уже нет смысла держать, ведь правда? – вмешался Толик, окутывая учительницу доверительным тоном.

– Наверное, – только и успела произнести она, как троица мигом оказалась в больших железных дверях. Женщина охранник недоуменно смотрела на учительницу, пытаясь понять, что же сейчас произошло. – Я их отпустила, – промямлила старушка и, развернувшись, поплелась к себе в кабинет.

Спустя день ее положили в больницу из-за проблем с сердцем, а троица, улыбаясь, шагала к автобусной остановке, задумываясь над тем, как проведет следующий остаток дня.

2

– Зачем ты живешь? – пристальный взгляд Макса обвивал шатающийся силуэт. Обедом, когда тишина спускалась на поселок, троицу нередко посещали философские мысли.

Перед ними стоял Стекляшка. Прозвище он получил благодаря своему вечному слуге – бутылке водки. Куда бы ни пошел Стекляшка, она как верный Санчо Панса болталась рядом. Конечно, пьянице не мерещились угрожающие мирной жизни людей мельницы, но иногда случалось, что запнувшись о камень или же ударившись плечом о дерево, Стекляшка немедленно принимал бойцовскую стойку, помахивая перед безвинной деревяшкой хлипкими кулаками.

Сейчас же Стекляшка горько рыдал, проклиная злой рог. Опухшие глаза сбились в одну щелку, лиловые синяки пестрели под ними – опять кто-то решил проверить на нем силу удара. Впрочем, за каплю живительной влаги он готов был стерпеть все, что угодно. Невнятные стенания прорывали осенний воздух, Стекляшка сидел на пятой точке в хлопьях листьев. Не успев за скользящим миром, сбегающим с его поля зрения, как часто с ним бывает, он больно рухнул на землю. Бутылка водки, на дне которой плескалось забытье, выскочила из рук и теперь лежала прямо под ним.

– Ну, х-де же ты?! – плача шептал Стекляшка. Его шершавые руки метались по земле в поисках своего слуги, своего лучшего друга.

Троица, видя его неуклюжие попытки отыскать бутылку, лежавшую прямо под ним, уныло усмехнулась. Они припадут ему урок, но что толку, если после звонка все вылетит из пьяной башки.

– А ты посмотри там? – Толик указал на ель, что возвышалась за спиной Стекляшки.

Он безропотно подчинился указаниям и, пристав с земли, на четвереньках подлез к дереву. Смотря на могучий ствол, он представлял, что находится в лесу – в голове вращались сотни елей, в то время как одна единственная стойко терпела его кислое дыхание. Макс не теряя времени, поднял бутылку водки с земли.

– Д-ак вот она! – плач прекратился, и Стекляшка улыбнулся во весь беззубый рот. Он протянул дрожащие руки к бутылке, но Макс медленно отступил от него.

– Зачем ты живешь? – вновь повторил он свой вопрос. Стекляшка озадаченно смотрел на него, пытаясь понять, как же правильно ответить.

– Чтобы пить, – смущенно ответил он.

– А зачем ты пьешь?

– Чтобы жить! – из пропитой глотки треснул сухой смех. Опухшее лицо окутали морщины, а Стекляшка продолжал гоготать, думая, что блестяще пошутил. Вскоре смех перешел в кашель, и, втянув в себя воздух, он отхаркнул на землю слизкий комок.

– Мерзость, – протянул Толик, смотря на выплюнутый комок. Однако никто не отреагировал на его ремарку. Тима переводил взгляд с Макса на Стекляшку и обратно.

– Нужна водка? – лицо Макса не выражало никаких эмоций. Стекляшка боязливо кивнул в ответ. – Тогда попроси.

– Максим, можно мне мою водку? – “мою” Стекляшка подчеркнул, дав понять, что знает свои права.

– По-собачьи, – спокойным голосом проговорил Макс, и его друзья слабо усмехнулись. Сам он оставался серьезным.

Стекляшка непонимающе посмотрел на него, стараясь понять – шутка это или ему действительно придется вставать на четвереньки и гавкать. Он был пьяницей, но не причинял никому вреда. Не сказать, что его любили, но относились к нему точно не плохо. Бывший спортсмен, Стекляшка профессионально занимался гимнастикой. Даже занимал места и мечтал пробиться на Олимпиаду. Это было неосуществимой мечтой, он понимал, что не дотягивает. Но ведь только мечта способна заставить тебя тянуться к нереальности. И он тянулся. Ежедневно он часами кувыркался на кольцах, брусьях, перекладине и бревне. Он не был талантлив, но трудолюбие заменяло нехватку способностей. Больших успехов он не достиг. На светофоре сбила машина. Водитель отчаянно жал газ, стараясь проскочить на мигающий желтый. Стекляшка, понуро опустив голову, пересекал дорогу. Он спешил на соревнования. Зеленый свет улыбчиво манил его на другую сторону дороги, как вдруг послышалось визжание тормозов. Увидев Стекляшку, водитель лихо повернул вправо, но по воле судьбы, именно туда и отскочил бывший гимнаст. Можно сказать – повезло. Машина лизнула Стекляшку, взметнув его худое тело в воздух. Он даже не потерял сознание, лишь круглыми глазами осматривал свою ногу. На месте голени виднелось кровавое месиво. Джинсы были порваны, а кроссовок буквально испарился (его так и не нашли, хотя вряд ли и искали). Кость, порвав кожу, смотрела прямо на него.

Дальше, как это часто бывает, он впервые попробовал вкус алкоголя, способного на время снять жуткую боль, но даже тогда он не опустился до пьянства. Спустя годы, он начал работать тренером. Сидя на обшарпанном стуле, он с улыбкой следил за малышней, что крутила сальто и кувыркалась на жестких матах. Изредка он ковылял к ним, показывая новый трюк или страхуя кого-то из своих учеников. Глаза его светились, когда под его руководством ученики брали золото, серебро, бронзу на городских соревнованиях. Неважно, какие медали они завоевывали, ему было так радостно смотреть на снаряды, скалой выдерживающие всех детей, на аплодисменты после удачного выступления и разочарованные вздохи после обидного падения. Сердечко его скакало, когда малышня срывалась с бревна, а ученики заботливо успокаивали, обещая, что завоюют для него медаль в следующий раз.

Спустя несколько лет секцию закрыли. Бюджет урезали, и спортивный комплекс выкупили бизнесмены из Москвы. Вместо спортивного зала, в котором дети стояли на головах, а пришедшие за ними родители восторгались своими чадами, где мальчишки кувыркались наперегонки, а девочки превращались в стройные мостики, сделали обычный тренажерный зал, который был ничем иным как унифицированным кирпичиком громадного коммерческого механизма. Детские крики и смех умолкли, теперь слышалась дикая музыка, подгоняющая человека необдуманно жить, а в зеркалах отражались стройные фигуры женщин со смартфонами в руках.

Были попытки воскресить секцию, и Стекляшка даже пару раз проводил занятия на улице. Общественные турники, брусья – это годилось для занятий, но с каждой неделей ряды будущих гимнастов редели, пока не наступила зима.

Когда снег растаял, а на небо взгромоздилось апрельское солнце, Стекляшка одиноко стоял возле турников, вглядываясь вдаль. Он видел своих учеников, но те не видели его. Они проходили мимо. Так Стекляшка понял, что потерял хоть какое-то разумное объяснение своему существованию. Железный болт в ноге раскалялся, напоминая ему, что он больше никому не нужен. А пенсия и пособия по инвалидности, пытающиеся покрыть унылый остаток жизни, послужили Стекляшке бесконечным источником волшебного прозрачного зелья.

Каждый пьяница когда-то был ребенком. Был личностью со своими мечтами. И Стекляшка – яркий тому пример. Да, все они выбирают эту узкую покачивающуюся дорожку, все они могут остановиться, развернуться и выйти из хватки когтистых бутылок, но есть ли в этом смысл?

У Стекляшки было чувство собственного достоинства. Он окинул мутными глазами троицу и фыркнул. Подростки серьезно следили за ним. Сделает или не сделает – решалось последующее отношение к нему.

– Да пошли вы в далекую щель, – процедил он и попытался развернуться. В голове небо с землей поменялись местами, и он неуклюже упал. Зашмыгав по земле руками, он напоминал черепашку, лежащую на панцире.

– Поднимите, – промолвил Макс, и Тима с Толиком тут же подскочили к Стекляшке. Он отскочил от них как ошпаренный, но все же нехотя позволил им себя поднять. Макс, крепкий подросток высокого роста, вплотную подошел к нему. Стекляшка был чуть ниже, и Максу пришлось слегка нагнуться, чтобы их лица оказались на одном уровне. Губы Стекляшки дрожали, уже случалось, что святая троица награждала его праведным гневом. Лиловый синяк под левым глазом – прямое тому доказательство. – Правильный ответ, – заключил Макс и отдал ему бутылку водки. Стекляшка молча принял столь щедрый дар и поспешно ретировался, спотыкаясь через каждый шаг. – Может быть, мы ему поможем, – обронил Тима. Троица двинулась дальше.

– Какие сейчас дети пошли! – застонал Стекляшка. – Вы не стоите и одной пятой моего Петьки! И одной пятой моей Машеньки! Вот они… они всегда помогали другим! – Стекляшка заревел троице вслед, отчего та замерла на месте и обернулась. – Они не мололи языком, а делали!

Троица переглянулась между собой и пожала плечами. Они понятия не имели, о ком говорит Стекляшка. Повернувшись, они зашагали дальше, оставляя за спиной обезумевшего старика.

– Домашнее задание сделано, – сказал Ваня, заглядывая в спальню. Мама, работающая в регистратуре местной поликлиники, удовлетворенно кивнула. Ей не нужно было проверять сына, Ваня никогда не врал, отчасти потому что редко позволял себе говорить.

Поначалу мама думала, что с ее сыном что-то не так. Уже с детства он был тревожно молчаливым. Когда все ребятишки кричали в песочнице, он сосредоточенно выстраивал песочные замки. Когда их сбивали, вместо ответной реакции, Ваня лишь говорил: «Пожалуйста, не делай так больше». Удивительно, но спокойный тон действовал на других как заклинание, и они виновато извинялись перед ним, помогая ему снова отстроить крепость.

Он отличался от других, но вместе с тем старался этого не показывать. Он любил тень и, находясь там, слушал разговоры, мысленно подмечая про себя новые для него мысли. В школе дела у него складывались хорошо, но к пятому классу он понял, что быть отличником – значит ездить на олимпиады. Ему нравилось проводить время со своими друзьями, и во избежание пристального к нему внимания, он специально ставил неправильные ответы в тестах и довольствовался четверками.

Сейчас же он спешил на улицу к своим друзьям, предвкушая новые разговоры, новые слова, новые идеи.

Темноволосый вечер плавно вышел из-за кулис, и поселок ожил новой жизнью. На детских площадках разбегались двуногие карапузы, молодые отцы с легкостью толкали перед собой массивные детские коляски. В центре поселка был своеобразный парк, представляющий собой большое количество детских площадок, небольшое футбольное поле, огражденное метровым бортом (местные называли его коробкой), и беззубый лес, который являлся проводником в хвойные залежи Сибири. В нем растекались многочисленные тропинки, на деревьях виднелись кормушки. Прогуливаясь здесь, маленькие карапузы заливисто смеялись, протягивая крохотные ручки к рыжим белочкам, которые шмыгали с молниеносной скоростью по веткам.

Но были и такие места, от которых жители поселка старались держаться подальше. Не то чтобы в них чувствовалось древнее проклятие, но угнетение подкатывало к горлу, когда кто-нибудь проходил мимо таких мрачных земель. Ими являлись бездонный овраг и ряд гнилых гаражей, хозяева которых не появлялись в здешних местах вот уже более десятка лет.

Если отталкиваться от золотой середины поселка, то севернее можно было увидеть хвойную громадину, куда частенько любили ходить лыжники зимой и грибники летом. Восточнее к жителям поселка являлась цивилизация, именно там был ряд магазинов и автобусная остановка, напоминающая людям, что существует помимо поселка и другой мир. Южнее разлеталась речка, медленная и вонючая, она с каждым годом становилась все меньше и меньше. Раньше народ все лето зависал у берега лениво ползущей реки, но теперь очень редко здесь можно было увидеть кого-либо, даже рыбаки досадливо плевались, напрасно проматывая драгоценные часы на бесплодную рыбалку. Только дети изредка появлялись в этих местах, изучая обваленный берег и рыская в горлышке реки, чтобы перейти на противоположный край. Ну а на западе проваливался под землю таинственный овраг, который ночами пугал жителей поселка воплями диких зверей.

Он представлял собой результаты атомной бомбардировки. Овраг, напоминая глубокие рытвины на лице подростков, являлся чужеродным телом в жизни поселка. Его дно было украшено тонким слоем мусора. Здесь пылились самые разные экземпляры: ржавая советская плита, кресло-качалка, разбитая люстра, разорванный диван с креслом, сгоревшие двери и изгрызенные башмаки.

Над оврагом возвышалась широкая полоса высоких зарослей – позолоченное поле. Выглядело так, словно природа расставляла препятствия для людей, чтобы те не подходили к большущей яме вплотную. Чуть дальше поля струилась извилистая дорога, оставляющая за собой две петляющие колеи. Осенью дорога превращалась в застывшую глину. Она была усыпана листьями, спустя годы заросла травой, и только на некоторых участках можно было увидеть сохранившиеся борозды колеи. Небольшие ямки и чуть видимые следы от шин свидетельствовали о том, что когда-то здесь забуксовала машина.

Если пройтись чуть дальше по дороге, то можно было бы увидеть заброшенные металлические коробки. Гаражи светились ржавыми и блеклыми радужными цветами. На некоторых из них просела крыша, у других таинственным образом образовалась небольшая дыра, обнажая старинные сокровища. Их было семь штук, и каждый находился от соседа в пяти метрах.

Именно здесь любила собираться троица. Возможно, некоторые дыры на хлипких стенках гаражей – их рук дело. Как бы то ни было, вооружившись молотами, они пришли сюда летом и, убедившись, что никого нет поблизости, выломали дверь последнего (как им казалось самого свежего) серого гаража. В первые минуты они трусливо осматривались по сторонам, стараясь услышать встревоженные оклики, но тишина продолжала им шептать, что все хорошо. Тогда Макс первым осмелился войти в их новый дом.

Жуткая темень больно давила в глаза, и он невольно зажмурился. В нос ударил гнилой запах плесени и сырости. В дальнем углу слышалось равномерное кап-кап… кап-кап. Он залез в карман и вытащил сотовый телефон. Включив в нем фонарик, он покрутил им перед собой, рассматривая появившиеся тени.

По бокам валялся различный хлам – пробитая резина, голые табуретки, груда стеклянных бутылок, сломанный велосипед и разбитое окно в деревянной раме. На полу в центре образовалась большая лужа, раскрывшая широченные объятия зловонной влаги, капающей с крыши. Температура здесь была значительно ниже, чем на улице, поэтому Макс поежился и поспешно вышел из гаража. Тима и Толик заглянули в проем и быстро осмотрели будущее пристанище. У каждого изо рта вырывался пучок пара.

– Холодно, – процедил Тима.

– Разожжем здесь костер, – бросил Макс, – натаскаем ненужных вещей. Думаю, парни, из этого гнилья может выйти толк, – на его лице замерла редкая для него улыбка. Друзья переглянулись и поспешили на поиски ценного хлама.

Так у троицы появилось убежище.

3

По улице гулял холодный ветерок, но Ваня не обращал на него никакого внимания. Сейчас его заботила исключительно одна вещь. Скажем сразу, он не поддерживал эту идею, но от одной мысли о легкой провинности у него загорались глаза.

На детской площадке его дожидались Леша и Андрей. Встретив их, он нервно огляделся по сторонам. Вокруг гуляли семейные пары и орава ребятишек. Друзья переглянулись и ретировались с площадки, будто кто-то из окружающих мог прочитать их мысли.

– Где Гавр, черт возьми? – щеки Леши бешено колыхались при каждом слове. Андрей, заметив это, хотел было пошутить, но передумал. Сейчас – особый случай, и лучше не ссориться с толстячком.

– Что-то мне подсказывает, что он еще дома, – промолвил Андрей, и, не сказав больше ни слова, друзья зашагали быстрым шагом к серым двухэтажкам, построенным еще в советское время.

Гавр был четвертым другом. В молчании он мог посоперничать с Ваней, но связано это было с его странным характером. Он чуждался людей и все дни проводил дома за компьютером. Увлекшись программированием в раннем детстве, он писал различные программы и создавал сайты. Друзья – единственные, с кем он любил общаться – не раз говорили ему, что он может уже сейчас начать зарабатывать деньги, но Гавру это было не нужно.

В паспорте он именовался Ильей Гавриловым, но друзья упорно забывали про его настоящее имя. Впрочем, он был не против. Идея, ради которой друзья вышли на улицу и теперь с нетерпением шагали к двухэтажкам, принадлежала ему.

Подростки перешли на бег и теперь уже мчались во всю мощь к трем, стоящим вплотную друг к другу, маленьким зданиям. Они побежали к дальнему дому и молнией заскочили в подъезд. В считанные секунды, Андрей забрался по лестнице на второй этаж и забарабанил в дверь. Внутри послышались тихие шаги.

– Кто там? – в голосе слышался страх, Гавр не любил особо разговаривать с соседями.

– Любовник твоей матери, – крикнул с первого этажа Леша. Ваня молча засмеялся, а Андрей укоризненно посмотрел на толстячка.

Послышался щелчок, и дверь слегка приоткрылась. На пороге в трусах стоял неказистый подросток. Бледное тело явно враждовало с солнечными лучами. На груди прослеживалась россыпь прыщей, как впрочем, и на самом лице. Над губами пестрели девственные мальчишеские усики. Громоздкий живот, что походил на взрослое пивное пузо, угрожающе выпирал вперед. От пупка и вниз тянулась кустистая черная волосатая дорожка. Андрей бросил на нее завистливый взгляд, но затем быстро перевел его на сонные глаза Гавра.

– Только не говори, что ты забыл! – воскликнул он, и снизу послышались нервные шаги. Ваня с Лешей, услышав эту жуткую фразу, поспешили на помощь.

– Во-первых, любовник моей матери выглядит по-другому, а во-вторых, конечно не забыл. Просто писал программу и решил немного вздремнуть, – он сладко зевнул, и друзья с трудом подавили в себе позыв повторить вслед за ним.

– Ну и где оно? – спросил Леша.

Гавр молча указал пальцем на дальний угол коридора, где лежал прозрачный пакет.

– Идиот! А если мама увидит?! – не смог сдержаться Андрей. Ваня с улыбкой слушал маленькую перебранку, размышляя над тем, что идиот здесь не только Гавр, а они, все вместе взятые.

– Во-первых, я ранимый и могу легко обидеться, а во-вторых, мама придет только вечером, поэтому не вижу особой проблемы, – очень редко можно было понять, когда Гавр шутит, поэтому ко всем его словам друзья относились серьезно. И если он заговорил о ранимости, которая никак не вязалась с его нелюдимым характером, то пусть будет так.

Он бесцеремонно захлопнул перед ними дверь. Друзья переглянулись, думая, что задели его тонкие чувства. Внутри послышались неспешные шаги, и подростки решили, что Гавр снова пошел спать. Воцарилось молчание, каждый гадал – шутка это или нет. Наконец, Андрей решил снова постучать в дверь. Занеся руку, он вовремя остановился. Дверь резко открылась, и на пороге показался уже тепло одетый Гавр. На спине гнездился пузатый портфель, но сейчас в нем лежали далеко не учебники по математике.

– Хочешь ударить – бей, – с холодной маской произнес Гавр, и Андрей застенчиво опустил руку.

– Да я просто постучать хотел, вдруг ты пошел обратно спать, – оправдался Андрей.

– Я же не могу бросить своих друзей в беде! – на этот раз подростки засмеялись, да и сам Гавр улыбнулся своей шутке. Что бы то ни было, а бросать друзей в этой компании никто не мог. Все-таки с первого класса вместе.

Четверка быстро шагала сквозь семейные пары, машущие им рукой. У всех, кроме Гавра, внутри начинала прогрызаться совесть. Они смущенно махали в ответ жильцам – каждый знал каждого. Гавр по своей привычке тупо смотрел перед собой, не замечая вокруг людей. Возможно, таким людям живется в нашем мире намного легче.

Миновав золотую середину городской деревушки, они повернули на запад. Покинув границы поселка, друзья наткнулись на еле видимую дорогу, что проходила по осеннему лесу. Нащупав колею, они быстрым шагом погнались за заросшей дорогой. Ваня и Гавр шагали по правой колее, Андрей и Леша – по левой.

Дорога проходила не в самом лесу, а у его границы, отчего подростков можно было увидеть с верхних этажей многоэтажек поселка. Поэтому друзья, слегка пригнувшись, пристально оглядывались. Исключение составлял Гавр, игнорируя все и вся, он, выпрямив спину, гордо вел свою банду (как любил говорить Андрей) вперед. При каждом шаге слышалось звонкое бряцанье, характерное для первого мальчишеского греха.

По дороге они шли недолго – чуть больше пяти минут. Когда верхушки многоэтажек скрылись за ветвями деревьев, они облегченно вздохнули и, последовав примеру Гавра, выпрямились во весь рост. Впереди показались силуэты озябших гаражей. Уродливые железные коробы выглядывали из-за деревьев.

Вскоре дорога плавно перетекла на небольшой пустырь. На удивление, он был заасфальтирован, редкие одичалые кусты, вырывающиеся сквозь порочный фундамент, напоминали о том, что хозяева гаражей уже долгое время не появлялись в здешних местах. Да и скорее всего больше не появятся. Выскользнув на широкий пустырь, друзья поддались неизведанному чувству эйфории. Появлялись они здесь нечасто, так как им запрещали это делать родители, да и россыпь использованных шприцов, валявшихся перед самым первым красным гаражом, наводила на беспокойные мысли.

Само по себе это место было жутким. Особенно ночью. Сухие ветви елей в лунном свете казались иссушенными артритом старушечьими руками, тянувшимися к твоему сердцу. Глухие шорохи, которыми наводнялся лес, подкрадывались к гаражам, забирая ржавые коробки в свое владение. Где-то в глубине леса слышался вой, но порой случалось, что жители поселка слышали ночью лязганье металлических дверей и монотонный стук.

При свете солнца это место не казалось таким ужасным, но оглушительная тишина буквально сводила с ума. У подростков постепенно закрадывалось ощущение, что их идея была не самой лучшей. Вскоре они в этом убедились.

А пока Гавр, присматриваясь к гаражам, поспешил к самому дальнему из них. Друзья последовали за ним. Подойдя поближе, они увидели, что этот гараж – единственный, у которого не было двери. Гавр оглядел банду и таинственно улыбнулся.

– На кой черт нам заходить внутрь? – с досадой бросил Леша. Нижняя губа слегка подрагивала. Страх постепенно начинал поедать его изнутри.

– Этот гараж может стать нашей тайной базой, – ответил Гавр на этот раз без тени улыбки. Если на его лице и проскальзывали какие-либо эмоции, то мигом улетучивались.

– Я думаю, Леша прав. Мы можем это сделать снаружи. Потом можно осмотреть гараж, но сначала мы должны сделать то, зачем сюда пришли, – строго проговорил Ваня, и друзья одобрительно закивали ему в ответ. Каждый знал, что когда Ваня начинает говорить, лучше прислушаться к нему. Обычно он говорил умные вещи.

– Ну, тогда за дело! – зачем-то шепотом произнес Андрей.

Гавр быстро снял с себя рюкзак и раскрыл его. Внутренности сумки засверкали в лучах осеннего солнца, будто бы парни нашли настоящий клад. По сути, так оно и было.

Все подошли вплотную к Гавру, и тот по очереди стал извлекать наружу найденные ими сокровища. В портфеле оказались четыре бутылки светлого пива и бутылка коньяка, наполненная наполовину. Ваня снял свой рюкзак и вытащил пухлые пачки чипсов. Вытаскивая их, он подбрасывал пачки наверх, не отрывая взгляда от ранца. Гавр схватил первую подброшенную пачку. Его примеру последовали Андрей с Лешей. Затем Андрей извлек из своего рюкзака пластмассовую посуду – стаканы, рюмки и тарелки с вилками. Вслед за этим он вытащил двухлитровую бутылку кока-колы. Леша же достал на свет пакет с вымытыми огурцами и помидорами и мясную нарезку, также заботливо укутанную в салфетки.

Кинув рюкзаки на асфальт, они уселись рядом с ними и сгрудили всю провизию на них. Получился своеобразный стол, а сами мальчишки в эту секунду напоминали обрусевших турецких султанов. Зажмурив глаза и скорчившись от боли, они безуспешно постарались открыть крышку пивной бутылки. Только Ваня спокойно сидел на месте и с улыбкой наблюдал за этой картиной.

– Черт, так не получится, – с досадой бросил Леша, – Андрей, ты отвечал за посуду, принес открывалку?

Лицо Андрея на секунду вспыхнуло, а глаза завертелись по орбите. Он неуклюже залез головой в свой рюкзак, чтобы не показывать стыдливую краску своим друзьям и принялся делать вид, что ищет дурацкую открывалку.

– О нет! Не, не, не! – голос Леши дрожал, а лицо мигом залилось потом. Пухлые щеки угрожающе дрожали. Ваня, видя все это, не смог сдержаться и прыснул смехом. Гавр укоризненно посмотрел на него, как бы говоря, что над этим уважающие себя мужчины не смеются. – Не делай, скотина, вид, что ищешь гребаную открывалку! – голос толстячка срывался на крик.

– Ты в меня своими прозвищами не кидайся! – вспылил Андрей и вскочил на ноги. Леша постарался повторить за ним, но неуклюже упал. Ваня зажал лицо руками, чтобы никто не увидел его истеричный смех. Гавр без каких-либо эмоций смотрел на словесную схватку друзей.

– Ты не находил у своей мамаши противозачаточные? Вряд ли она осознанно решила тебя родить! – глаза Леши свирепо сверкали, пот, стекающий по щекам, блестел на солнце.

– Да ты задрал уже трогать мою мать! – вскипел Андрей, – у тебя какие-то комплексы? Заметь, я твою мамашку не трогаю, потому что знаю, что она любит, когда ее не беспокоят, – тут Андрей сладко улыбнулся, и Леша, издав воинственный клич, ринулся на своего друга.

Гавр все также молча продолжал следить за нахлынувшей ссорой, но Ваня решил все же это прекратить. Дав друзьям немного времени помолотить друг друга, он все-таки разнял их. Ваня понимал как надо вести себя в подобных ситуациях: никогда не разнимай дерущихся в первые секунды. Они должны выпустить пар. Всего лишь нужно найти тот момент, когда пар станет улетучиваться, а парни начнут задыхаться от непривычной бойни. Действовать нужно быстро, ведь необходимо успеть до того момента времени, когда в драке объявится официальный победитель. Если ты успел их разнять пока один из них не забрался верхом на другого – то ты профессионал. Поняв, что Андрей начал побеждать в схватке, а Леша отчаянно принялся ловить ртом воздух, Ваня подоспел вовремя и разнял дерущихся друзей. Те смотрели друг на друга с ненавистью, но через секунду уже обнимались, клянясь, что больше не будут трогать ничьих мам.

– Думаю, есть один способ открыть бутылки, – проговорил Ваня, – но делать я этого точно не собираюсь, – он серьезно осмотрел своих друзей. Те ждали продолжения, и тогда Ваня обнажил свои зубы и криво усмехнулся.

– Да чушь собачья! – с досадой бросил Леша, – кому в голову придет, что зубами можно будет открыть… – не успел он закончить фразу, как вдруг послышался щелчок, а вслед за ним разлилось манящее шипение.

Все разом обернулись на звук и увидели, как Гавр сидит на асфальте с крышкой в зубах. В правой руке у него была зажата открытая бутылка, из горлышка которой возвышалась к небу струйка холодного пара. Выплюнув крышку на землю, он облизнул языком передние зубы. Лицо его продолжало носить застывшую маску. Банда молча всучила ему в руки свои бутылки пива, и он, по-прежнему ничего не говоря, открыл их друг за другом, каждый раз выплевывая крышку на землю.

– Ты как всегда прав, – сладко произнес Леша, пожимая руку Ване.

– Думаю, разумнее будет каждому из нас пожать мужественную руку Гавру, – ответил Ваня, и после процедуры восхваления открывшегося таланта их друга подростки замерли в ожидании чуда. У каждого на лице застыла тень улыбки, предчувствие, что они впервые откроют для себя мир взрослых – темный и гадкий мир, забирающий у нас самых слабых и хрупких людей.

– Может, надо сказать тост? – неловко предложил Андрей, и все кивнули в ответ.

– Прежде всего, выпьем за Гавра, ведь без него у нас бы не было этого клада в руках, – начал первым Ваня, – но также, выпьем за каждого из нас! На свете немного людей, с которыми хочется без устали разговаривать и наслаждаться их обществом, немного таких психов, помешанных на чужих мамашах, – на этой фразе Андрей с Лешей переглянулись и тепло улыбнулись друг другу, – я хочу, чтобы вы знали, что я горжусь такими друзьями, как вы! И я жалею, что познакомился с вами лишь в первом классе, а не раньше. Я обещаю вам, что никогда вас не брошу! За нас! – Ваня приподнял бутылку пива над головой, и подростки с тихим восторженным криком “За нас!” звонко чокнулись друг с другом.

Солнце, увидев злодеяние, поспешило скрыться за облаками, и на пустырь упала зловещая тень, словно знак судьбы, что этот день станет переломным в их жизнях. Возможно не во всех, но в Ваниной судьбе этот миг твердо встанет на пьедестал. И если не золото, то серебро он завоюет точно.

Все смолкло. Подростки прильнули к бутылкам и как карапузы высасывали из горлышка живительную влагу. Все, скривившись, сделали несколько больших глотков, а затем каждый смачно отрыгнул. На лицах замерли кислые мины.

– Не понимаю, чего отец в нем такого нашел? – сказал Андрей.

– Не понимаю, чего твой отец нашел в твоей… – Леша остановился и поспешно отвернулся.

– О боже, тебя вообще ничто не изменит! – взревел Андрей и сжал крепко бутылку в руке. Костяшки побелели, а грозный взгляд сверлил спину Леши.

– Если привыкнуть, то вроде ничего, – заметил Ваня, сделав большой глоток.

– Если привыкнуть, то даже пытка тебе может показаться неплохим времяпрепровождением, – вставил свое слово Гавр, также отхлебнув немного пива.

– У нас так полстраны по привычке на работу ходят, – усмехнулся Ваня, заставляя друзей улыбнуться. Тонкое напряжение, просочившееся между Андреем и Лешей, спало, и теперь друзья легко и непринужденно сидели на асфальте и болтали о вещах, понятных только подросткам их возраста.

Зеленые стеклянные бутылки, крутившиеся у них в руках, придавали им важности, как они сами думали. Каждый считал своим долгом после высказанной фразы глубоко приложиться к бутылке, словно этот глоток подтверждал всю серьезность вещателя.

Блики зеленоватого цвета летали по пустырю. Солнце вновь выглянуло из-за облаков, понемногу согревая друзей. А они этого и не замечали, продолжая смеяться над надоевшими учителями и одноклассниками.

– Э-т-т-о о-о-чень опасно! Я с-у-рьезно! – пародировал учителя труда Леша, а друзья безудержно смеялись над ним, ярко представляя перед собой седого старика с большим брюшком, выпячивающимся из-под рубашки.

– А вы видели, как он подкатывал к классухе? – сквозь смех спрашивал Андрей, – В-а-ам срочно надо учувствовать в конкурсе мисс кра-а-соты, я с-у-рьезно, – новый взрыв смеха. Даже Гавр, медленно пригубливая свое пиво, улыбнулся пародиям.

Далее обсуждение перешло на тему девчонок, где каждый во всю силу врал, что ему никто не нравится, хотя при этом в воображении представляя своих одноклассниц далеко не в одежде.

– А как вам историчка? – заплетающимся языком спросил Андрей. Его глаза были покрыты пьяной дымкой, блаженная улыбка покрывала лицо, а голова не могла замереть на месте и качалась из стороны в сторону.

– О-о-о-о блин, тебе, похоже, хватит! – воскликнул Леша и отобрал у него бутылку. К его сожалению, та оказалась опустошенной. – Все выдул, – с обидой бросил Леша и положил бутылку на землю.

– Я тоже, но меня так не развезло, – сказал Гавр, показывая всем пустую бутылку. В его голосе прозвучали гордые нотки.

– Посмотри на него и на себя. Он весит меньше тебя в несколько раз, при этом – выше ростом. К этому все шло, – подвыпивший Ваня заметил, что его привычное молчание куда-то пропадает. Внутри бурлила жажда говорить и говорить, но он изо всех сил собирал последние крупицы воли, чтобы не развязать язык.

Вскоре все положили пустые бутылки пива на землю и задумчиво уставились на дальний гараж. У каждого в голове зрел план, простой и банальный – сделать из этого убогого уголка настоящее пристанище. Домик, база – называйте это как хотите, но у друзей в этот момент вспыхнул в голове яркий образ того, что такие посиделки могут проходить у них каждый день.

Сила алкоголя коварна и зла. Она зарождает в тебе чувство надежды на хорошую жизнь. Боль притупляется, и ты начинаешь думать, что не все так и плохо в жизни. Дурящие краски бьются в голову, и, поддавшись ложной ностальгии, ты внезапно осмысливаешь всю свою безнадежную жизнь, твердо клянясь всем и каждому, что, во что бы то ни стало, ты станешь новым человеком. Обещания начать заниматься спортом, сесть за написание книги, бросить надоевшую работу и открыть свое дело – знакомо многим пьяницам, достигшим своего пика. У женщин это выливается в сладкие разговоры о предстоящей жизни: “Нам надо обязательно, девочки, всем вместе пойти в SPA-салон”, или “А давайте поедем за границу, серьезно, пообещаем друг дружке”, и после этого обычно следует заливистый смех. Но на утро, жгучая головная боль заставляет вернуться всех в мир настоящего – не такой облачный и радужный, каким он казался еще пару часов назад. Все обещания мгновенно забываются, а если даже некоторые воскресают в памяти – то их изгоняют из жизни простой фразой: “Так я ведь был пьян”. И все становится снова на круги своя. Алкоголь – всего лишь краткосрочное спасение, ведущее к долгосрочному провалу.

Но с детьми и подростками это не всегда срабатывает. Так и сейчас, смотря на гараж, каждый представлял себе убежище, защищающее их от всего остального мира. Место, где они будут размышлять о жизни, где будут встречаться, а потом, может так случиться, где будут хранить их первую машину. Все это в секунду сладкого хмеля кажется таким близким и осязаемым, что ты начинаешь невольно чувствовать вкус свободы.

– Может, посмотрим, что там внутри? – прервал молчание Ваня.

– У нас еще остался главный десерт, – Гавр вытащил из рюкзака бутылку коньяка, наполненного наполовину. Выражение его лица менялось с каждой секундой, но голос оставался ровным.

– Ты очень странный, когда выпьешь, – сказал Ваня, пристально смотря на своего друга.

– Спасибо, ты тоже.

Они нерешительно топтались на месте, пока инициативу не взял в свои руки Андрей. Самый пьяный из них, он, пошатываясь, поплелся к гаражу. Друзья зачарованно следили за тем, как он идет, выставив широко руки по сторонам. Он напоминал канатоходца, выступающего в цирке. Прицельные и неспешные шаги, словно он шел по тонкому тросу над пропастью, вызывали, как ему казалось, восторг у друзей. На деле же, парни, улыбаясь, качали головой, не разделяя той опасности, которая открывалась Андрею.

Внезапно раздался громкий крик, и Андрей упал на асфальт. Друзья, встряхнувшись, подбежали к нему. Ладони были разбиты, капельки крови уже проступали, вырываясь на свободу. Правый локоть, который взял на себя основной удар, мгновенно окрасился в лиловый цвет, темная струйка крови стекала с него на землю.

– Вот идиот! – проговорил Леша, – тебе бы обработать рану.

– Неси подорожник! Он поможет, – с твердой уверенностью сказал Андрей. Ваня попытался было его переубедить, но пьяного человека ничто на свете, кроме симпатичной дамы, переубедить не может.

Леша, пошатываясь, пошел к деревьям. Снизу стелился зеленый ковер. Он обернулся на друзей, пытаясь понять, наблюдают они за ним или нет. Ваня с Гавром старательно поднимали длинную шпалу. Как выглядит подорожник? – спросил сам себя Леша вслух, – что это вообще такое?!

Он сорвал первый попавшийся большой лист и поспешил обратно. Прибежав к друзьям, он с ужасом заметил, что глаза Андрея смыкаются, а тело безжизненно весит на руках Вани и Гавра.

– Он что, это самого? – хмель мигом улетучился из головы Леши.

– Да он спит, – объяснил Ваня.

– Где подорожник?! – раздался пьяный возглас, и Леша тут же сунул ему спасательный лист в руки. Особо не вглядываясь, что ему принесли, Андрей смачно плюнул на зеленый лист и приложил его к разодранному локтю.

– Это не подорожник, – прошептал Ваня, – но ему знать об этом не обязательно.

Они неумело уложили Андрея на землю и заботливо накрыли его рюкзаками. Длинная шпала согнулась пополам и прижала колени к животу. Натянув на себя рюкзак Гавра, Андрей отвернулся лицом к лесу, сладко что-то прошептав себе под нос.

– Только не говорите, что он сейчас прошептал имя нашей исторички! – со страхом в глазах обронил Леша.

– Боюсь, что именно так, – подтвердил страшную догадку друга Ваня, – ладно, пойдемте, посмотрим, что там в гараже.

Подтянувшийся хмель ослабил свою хватку, и теперь подростки стали ощущать легкость в теле. Любопытство, внезапно подкравшееся к ним, рвало все изнутри, отчего они ускорили шаг и в следующий миг уже стояли перед таинственной черной дырой, ведущей в гараж.

Дело клонилось к вечеру, поэтому золотистые блики солнца мягко перетекли в красное зарево. На пустыре слышался размеренный храп – Андрей, завернувшись в груду рюкзаков, постигал свой первый в жизни пьяный сон. И судя по его улыбке, снилось ему что-то (или кто-то) очень приятное.

Тем временем, сбросив с себя оковы алкоголя, трое друзей храбро вошли в холодную темноту. Включив фонарики на телефонах, они осмотрелись вокруг. К их несчастью, в гараже не было чего-то ценного и загадочного: разбитое окно, велосипед, пыльные табуретки, пустые стеклянные банки и прочий хлам. До них не сразу дошло мелодичное капание, что разлеталось в дальнем углу. Громадная лужа, что блестела по центру, зловеще подступала к их ногам.

– Немного прохладно, – заметил Леша и в доказательство своих слов выпустил наружу клубок пара. – Будет тяжело все это обустроить.

– Крыша протекает, вентиляции не было, вот все и замерзло. Здесь очень высокая влажность, надо будет это как-то исправить, – оценивающе промолвил Ваня.

– Если потрудиться, до зимы можно успеть, – заключил Гавр. Друзья уже разглядывали помещение новым и свежим взглядом, стараясь подмечать по возможности всякие мелочи и с ходу обдумывая как их исправить, как тишину прорезал крик Андрея.

Подростки выбежали из гаража и тут же замерли. Перед ними стояла троица возле лежащего друга-шпалы. Макс молча занес ногу для удара и снова пнул проснувшегося мальчишку по худому заду. Андрей вскрикнул и пополз на карачках к друзьям. Весь алкоголь мигом выветрился из его большой головы. Друзья, прижавшись друг к другу, волнительно наблюдали за троицей, а она в свою очередь, зловеще улыбаясь, приближалась к ним.

4

Развернувшаяся картина напоминала финальную сцену вестерна, где ковбои, щурясь от палящего солнца, испепеляли друг друга взглядом, а смуглые шершавые пальцы нервно барабанили по рукоятке револьвера.

Однако солнца уже не было. Темень пожирала последние остатки света и окружала подростков с разных сторон. Леша инстинктивно спрятался за Гавром, тот мужественно оставался на месте. Лицо его как обычно не выражало никаких эмоций. Только приглядевшись можно было увидеть, как скулы на прыщавых щеках нервно подергиваются. Ваня неосознанно вышел вперед, закрывая детской грудью своих друзей.

Увидев это, Макс еще шире заулыбался. В эту секунду он напоминал жирного кота, схватившего добычу. Сзади него плелись Тима и Толик. В руках у них была огромная ржавая бочка. Она была завалена дровами и ненужной макулатурой. Соломенный веник торжественно торчал из всего этого хлама, свидетельствуя о том, что троица намерена провести глобальную чистку в одном из потрепанных железных укрытий для машин. И судя по всему, уборку они собирались наводить именно в дальнем гараже, перед которым сейчас испуганно стояла банда (как любил говаривать Андрей).

На самом деле, троица незначительно превышала возрастом стоящих перед ними ребят. Макс был самым старшим из них – ему недавно стукнуло 17 лет. Тиме с Толиком было по 16, но вскоре они должны были догнать своего неформального лидера.

Троица подошла к друзьям вплотную и остановилась. Тима с Толиком с грохотом уронили бочку на землю. Она повалилась на бок и из нее посыпалась бумага вместе с дровами. Немного покачавшись на земле, бочка остановилась, как, впрочем, и ее нутро. Тима подул на онемевшие пальцы и сунул их в карманы куртки. Андрей невольно усмехнулся и тут же умолк. Тима подмигнул ему. Он не был злым. Вообще-то, вся троица не была злой, но все же ее приходилось обходить стороной. У троицы было странное представление о добродетели.

– Ты ведь знаешь, что твой отец работает на моего? – несмотря на высокий рост и мускулатуру, у Макса был на удивление детский голос. Ваня, которому адресовался этот вопрос, молча кивнул в ответ. – Я думаю, что твой отец не обрадуется, узнав, что ты распиваешь пиво с друзьями за гаражами, – детский голос как сталь прорезал морозный осенний воздух.

– Ему незачем знать, – Ваня старался придать своему голосу убедительности и у него это получилось. Твердый ответ застал Макса врасплох, и он замялся. Это почувствовали Тима с Толиком и грозно уставились на дерзкого мальчишку.

Секундой позже, Макс уже подпрыгнул к нему и схватил его за шею. Сильные руки не давали сделать Ване ни единого движения. Он отчаянно вертел головой, но та предательски замерла под мышкой Макса. Далее последовал глухой удар прямо в солнечное сплетение – чуть ниже груди. Все подпрыгнули от такой неожиданности. Ваня же со стоном повалился на землю и принялся беспомощно раскрывать и закрывать рот, будто рыбка в аквариуме. Жадно ловя воздух, он со злобой смотрел на Макса, и как ему показалось, увидел на его лице щепотку вины.

Как бы то ни было, Тима очнулся первым и подскочил к рассвирепевшему другу. Обхватив его сзади руками, он принялся его успокаивать, хотя в этом уже не было нужды. Гавр приблизился к Ване и помог ему встать. Андрей с Лешей, обнявшись, испуганно следили за всем происходящим. Толик довольно улыбаясь, следил за голубками, размышляя, кому из них попадет в следующий раз.

– А это уже решать буду я, следует ему об этом знать или нет! – закричал Макс. Его тело напряглось, и он постарался вырваться из хватки Тимы, но тот продолжал крепко его держать. После нескольких неудачных попыток, Макс сбавил темп, и Тима его осторожно отпустил.

Отдышавшись, Ваня пристально следил за вожаком троицы. Даже сейчас он умудрялся анализировать происходящее холодным умом. Он видел, что ярость как пламя горит в Максе и понимал, что он отчасти являлся этому виной. Нельзя было так отвечать, он сильнее, а значит, нужно отвечать так, как он хочет. Периферийным зрением он увидел ухмылявшегося Толика и вдруг осознал, что вечер может закончиться для него и его друзей весьма плачевно. Надо уменьшить градус, дать ему то, что он хочет. Дать ему немного власти.

– Извини, – голос нисколько не дрожал, и Ваня сам себе удивился, – ты прав. Моему отцу не понравится то, что мы здесь делали, поэтому я не хочу, чтобы он об этом узнал. – Ваня выжидающе уставился на Макса. На крохотное мгновение он увидел, как тот свел брови, словно неандерталец размышлял над чем-то очень сложным. В дальнейшем Ваня будет видеть это выражение множество раз. Спустя миг лицо Макса озарилось – сработало.

– Это уже другое дело, – успокоившись, ответил он, – но вы, мелюзга, же понимаете, что за все надо платить? – он обвел друзей охотничьим взглядом. – Дайте нам минутку, и мы решим, как вы можете загладить свою вину.

Удивительно то, что он говорил все это на полном серьезе. Макс всей душой верил, что в этой нелегкой жизни ему отведена роль священной добродетели. Распространять добро, искоренять зло – он видел в этом свою главную миссию и над будущим особо не задумывался. Его отец владеет строительной фирмой и, в крайнем случае, поможет ему устроиться на работу. Но это был лишь запасной вариант. Сам же Макс подумывал о своем бизнесе. Открыть дело, причем такое, которое бы могло помогать другим людям. Но очень часто поступки его расходились с благочестивыми представлениями.

Сам он выпивал и объяснял это очень просто: пьяному мне идут свежие идеи, а на трезвую голову во мне пропадает философ. Говорил он это своим друзьям, хотя в действительности, обращался больше к самому себе. Макс считал своим долгом наказывать зло, и, видя пьяницу или подростков, которые делали вещи, не вяжущиеся с добротой, он их учил. Иногда наказание было мягким, иногда жестким. Но делая все это, Макс любил приговаривать: «Ради вас же стараюсь».

Не все разделяли его добродетель. Слишком эгоистичный и самовлюбленный, таким его считали одноклассники и учителя. Думая, что помогает другим, он лишь вносил в этот мир еще больше зла. Но слаборазвитые извилины не способны были донести до него эту простую суть.

Толик – еще выше самого Макса, но худосочный как Андрей – вступил в троицу сугубо из корыстных целей. Деля сборы грешников, он любил гулять с Максом, предвкушая новые драки и потасовки. Будучи слабым, он нашел себе надежное укрытие и теперь не боялся ходить по улочкам. Напротив, отныне его все боялись, и это доставляло ему неизмеримое удовольствие.

Что касается Тимы, то это был довольно милый и смешной парень. Он не любил ввязываться в драки, да и вообще пренебрежительно относился к любым скандалам. Макс был его другом детства, и он его по-настоящему любил. Практически всегда именно он останавливал праведный гнев своего друга, нередко случалось, что именно он и извинялся перед пострадавшими. Извинялся непрямо, чаще всего хлопал их по плечу или подмигивал им. Его многие любили и каждый считал своим долгом сказать, что ему не стоит путаться с непокладистыми друзьями. Но он, улыбаясь, отрицательно качал головой, говоря, что ему нравится философствовать с Максом. Щуплый и невысокого роста, он был, возможно, сильнее своего буйного друга, но очень редко пускал свою силу в ход. Такое случалось, когда им попадались такие же праведники, как они сами. В таких случаях драки было не избежать. Да впрочем, ее и не избегали.

Сейчас троица отошла на несколько шагов в сторону. Наклонившись друг к другу, они стали таинственно перешептываться, изредка кидая взгляд на провинившихся.

– Ты в порядке? – спросил Гавр Ваню. В ответ тот слабо улыбнулся, но ничего не сказал.

Совещание длилось долгую и натужную минуту. Леша выпустил из объятий Андрея. Сквозь ели просочился холодный вечерний ветерок, раздавая хвойный запах по пустырю. Верхушки деревьев закачались, намекая на то, что скоро сюда ворвется свирепый ветер. От холода друзья скрестили руки на груди. Троица была тепло одета и поэтому не замечала нахлынувшего ветра.

Наконец подростки выпрямились и бодро зашагали к ожидающей вердикта наивно-детской банде. Тима незаметно подмигнул Ване, отчего у того повысилось настроение. Значит, все хорошо, – успел подумать он, как тут его мысли прервал Макс.

– В общем, для начала скажу вам, ребятки, одно, пить – страшный грех, – начал он, как его тут же прервали.

– Да ты ведь сам пьешь! – не удержался Леша. Голос его звонко подрагивал, и на лице Толика раздалась кривая ухмылка.

– Тебя, свинка, сейчас никто не спрашивал, – мягко проговорил Макс и продолжил, – и я думаю, что вы бы не хотели, чтобы ваши родители об этом узнали. Тогда наверняка прощай, дружба, – он обвел парней лукавым взглядом, – так что считаю, будет справедливым, если вы выполните несколько наших поручений, – он замолчал, ожидая всеобщего согласия.

Поняв эту паузу, Ваня поспешил ответить: «Конечно, это будет справедливым».

– Так вот, – улыбнувшись, продолжил Макс, – мы решили, что вы за свой проступок должны убрать в гараже, навести порядок, разложить мебель, которую мы вам принесем, и купить кое-чего из этого списка, – Макс вытащил из кармана маленький белый листочек и синюю ручку. Прикусив язык между зубов, он старательно выводил какие-то заметки на листке. Очевидно, он не привык вести записи. Закончив, он передал листок Ване и принялся ждать.

Ваня, пробежав глазами список, отметил про себя довольно аккуратный почерк, который походил немного на девчачий. Естественно, об этом он промолчал. В списке значились бытовые мелочи: свечи, спички, жидкость для розжига, угли, аэрозоль от насекомых и набор тряпок. Еще легко отделались, – подумал про себя Ваня и постарался задержать улыбку внутри себя. Если улыбнусь – поймут, что продешевили.

– Хорошо, – с серьезным видом сказал он, аккуратно сложив листок и положив его в карман. Его друзья озадаченно переглянулись, но Ваня холодно взглянул на них, и те решили не проявлять инициативу.

– Уборку можете начинать делать прямо сейчас, – сладко произнес Толик.

– Нет, не можем, – твердо ответил Ваня. Толик сжал кулаки и сделал шаг вперед. Он не хотел показаться слабой мямлей, которому могут вот так бесцеремонно отвечать, перед друзьями. Увидев это, Ваня поспешил продолжить, – думаю, ты согласишься, что сейчас в темени и без тряпок мы лишь потеряем время. Завтра после школы мы купим то, что надо и возьмемся за уборку.

Подумав немного, Толик согласно кивнул. Макс молча развернулся и пошел прочь от гаражей. Толик вновь осмотрел виновных, хмыкнул и устремился следом за своим вожаком. Тима, немного задержавшись, приобнял Ваню и спросил все ли нормально с дыханием.

– Вроде восстановилось, – улыбнулся ему Ваня, и Тима тут же развернулся и побежал к своим друзьям.

– И помни, – Макс неожиданно замер и повернулся к Ване, – твой отец работает на моего, так что я могу сделать тебе массу неприятностей, – улыбнулся он и зашагал дальше.

Леша горестно сплюнул и шепотом выругался на троицу. Андрей поплелся к своему рюкзаку. Гавр попросил список у Вани и теперь рассматривал его.

Собрав вещи, друзья поплелись вслед за троицей, предварительно решив, что все благополучно закончилось. Однако их ожидал еще один неприятный сюрприз.

– Друзья! – послышался крик издали. Его владельцем был Толик, и парни настороженно остановились. Ночь постепенно вытесняла вечер, и поэтому четыре маленькие тени незаметно замерли под ветвями елей. – Мне показалось, что у вас осталась кое-какая гадость, – они слышали смешливые нотки в голосе Толика и ощущали его приближения. Но никто не пошел ему навстречу, все оставались на месте.

Высокая худая тень подбежала к ним и согнулась пополам. Толик тяжело вдыхал осенний воздух. Посмотрев на Гавра, он повторил: «Кажется, у тебя в рюкзаке я видел кое-что…»

– Какого черта ты смотрел в мой рюкзак? – спросил Гавр, и Толик опешив от такого грубого ответа медленно сглотнул. Он чувствовал, что Макс и Тима далеко, а он здесь один. Понимание этого холодной хваткой сцепило ему сознание.

– А ну, дай мне то, что там у тебя внутри, – он старался придать голосу уверенности, но Ваня заметил дрожащий на его горле кадык.

– У меня ничего там нет, – невозмутимо ответил Гавр, спиной ощущая вес того самого вожделенного коньяка, за которым охотилась эта длинновязая прилипала.

Просчитав, что будет дальше, Ваня понял, что лучше показать Толику, как они уважают его авторитет, иначе он может потом на них отыграться. Но нельзя так просто отдать ему то, что он просит. Все-таки у них есть чувство гордости и так просто обкрадывать их они ему не позволят.

– У нас остались лишь огурцы, – развел руками Ваня, и его друзья угрюмо закивали в подтверждении его слов, – если хочешь, с радостью отдадим, – он холодно смотрел на Толика, и тот понял, что вляпался. Согласиться на это означало для него поражение, но все же выхватить рюкзак и забрать коньяк он боялся. Они могут ответить, – мелькнуло у него в голове, и он оглянулся назад. Макса и Тимы не было видно. Они пошли дальше, а он, расхрабрившись, решился на такой опрометчивый поступок. На кону было уважение. Страх подкатывал к горлу, и Толик вновь сглотнул.

– Я верю тебе, – сказал он, наконец, – маленькие пьянчужки, больше так не делайте, – он постарался придать своим словам легкость, но они камнем выпали из его рта. Поняв, что он здесь так ничего и не получит, Толик поспешно развернулся и пошел от подростков к своим друзьям. Поначалу он шел медленно, но потом пустился бежать.

– Легко отделались, – проговорил Андрей, смотря вслед бегущему с поля боя Толику.

– Какого черта мы вообще должны от кого-либо отделываться?! Мы живем в свободной стране! – отважно произнес Леша.

– Жаль, что к тебе вернулась храбрость только сейчас, – улыбаясь, сказал Ваня, осадив толстячка. Тот смутился и уставился в землю. – Они сильнее нас, а когда происходит такое, мы обязаны играть по их правилам, если не хотим быть избитыми. Это – всего лишь игра, и скоро она закончится, – закончил Ваня, и друзья, согласившись с этой печальной истиной, поплелись вслед за троицей. Ваня не знал, что лично для него, игра эта только начинается.

Они не сразу вернулись домой. За окном был поздний вечер, а именно десять часов. Каждому названивали встревожившиеся родители, и каждый врал, что вот-вот будет дома. На самом деле, банда никуда не спешила. Ваня и Гавр задумчиво уселись на качели и медленно раскачивались взад-вперед. Андрей с Лешей стояли рядом. Никто не говорил ни слова.

Легкий скрип нарушал тишину. Они обдумывали завтрашний день. В головах зрел план, как избежать всего этого. Дом, где жил Леша находился прямо перед площадкой, и поэтому они не удивились, заслышав надтреснутый женский голос.

– Давай быстро домой, тебе завтра рано вставать, – высунулась в окошко пухлая женщина – его мама.

– Хорошо, ма, сейчас, – бросил он и посмотрел на друзей. Те были не в состоянии придумывать шутки про его близкие отношения с матерью и просто промолчали. – Вань, ты как самый умный придумаешь что-нибудь, – прошептал он как можно тише, нервно озираясь на открытую форточку на втором этаже, – ладно, ребят, до завтра, – тоскливо произнес он и, пожав всем руки на прощание, горестно поплелся к подъезду.

– Я тоже пойду, уже поздно, – бросил Андрей после того, как Леша скрылся за темной дверью. Его длинные ноги стремительно полетели к соседнему дому. Спустя несколько секунд и он скрылся в темноте.

Остались они двое: Ваня и Гавр. Качели неспешно хрустели, поднимая и опуская их юношеские тела. В Ваниных руках гнездился потрепанный клочок бумаги – заветный список.

– Пойдем, провожу тебя, – сказал Гавр, и оба медленно поднялись с качелей.

До Ваниного дома они шли в полном молчании. Ароматная идея напиться уже давным-давно выпрыгнула из их головы. Казалось, что это было так далеко – звонко чокающиеся бутылки пива и нелепые разговоры об их легкой школьной жизни. Все это погубила несправедливая троица. И теперь вместо того, чтобы боязно идти домой, опасаясь подозрений родителей, их головы занимало совсем другое – что они будут делать завтра.

Дойдя до массивной черной двери, ведущей в подъезд, Ваня на мгновение замер. Гавр молча смотрел на него, ожидая продолжения. Комок бумаги шелестел в потном зажатом кулаке как напоминание о позорном поражении.

– Мы сделаем то, что они просят. Уже никуда не уйдешь, – тихо проговорил Ваня, – если мы хотим спокойно гулять по этим улицам, то сделаем это и забудем. Минута позора, и мы свободны, – улыбнулся он.

Но Гавр сохранял железную маску на лице. Под носом виднелся юношеский пушок, отталкивающий всех адекватных девушек. На подбородке прорывались рыжие волосинки. На щеках пестрела россыпь прыщей. Еще год-два, и на лице Гавра будет нарисована подростковая бородка, состоящая из рыжеватого мха, готового слететь с лица при слабом дуновении ветерка. А затем этот пушок перерастет в уродливую рыжую щетину, скрывающую от людских глаз белые нарывы на всем лице. Ему будет тяжело завести девушку, с его-то характером, поэтому он будет сердиться на себя, выплескивая гнев на всех вокруг. Скорее всего, он застрянет в своем доме, отказываясь выходить на улицу. В тот самый момент, когда за ним перестанет заходить банда, дружеские нити оборвутся. Все это произойдет, если он не найдет себе девушку. Удивительно, но в его случае, только девушка способна будет сохранить их дружбу. Ваня все это видел, читал по лицу Гавра и чувствовал, что вероятнее всего, сбудется первый сценарий. Как бы то ни было, он заставлял себя наслаждаться сегодняшней дружбой, стараясь отбросить на второй план свои мрачные прогнозы.

Ваня всегда прогнозировал. И прогноз его был неутешительным – после школы их дороги разойдутся. Он был не по годам взрослый, и осознать то, что все когда-нибудь закончится, было для него страшной пыткой. Тем не менее, он решил научиться жить настоящим, и у него это отлично получалось. Сейчас единственное, чего он хотел – поскорее закончить эту историю с троицей и вновь собраться с бандой. С пивом (вкус которого ему особо и не понравился) или без него – главное, чтобы рядом были друзья.

– Если мы сделаем то, что они скажут, троица на этом не остановится, – проговорил Гавр, – они начнут высасывать из нас все соки.

– Мы что-нибудь придумаем, – на этот раз Ваня не улыбался. В его голове лихорадочно вертелись самые разные мысли и ходы.

Не сказав больше друг другу ни слова, Ваня пожал руку Гавру и скрылся в подъезде. Гавр поплелся домой, который был в трехстах метрах от дома Вани. Скромная потрепанная крыша виднелась вдали. Его дом был спрятан за остальными, и когда Гавр подходил к нему, услышал за спиной тихие голоса. Замерев, он обернулся. Возле Ваниного дома проходила троица. О чем-то говоря, она смеялась. Он находился достаточно далеко, к тому же не в поле их зрения, однако Гавр молниеносно развернулся и побежал к своему дому. А за его спиной продолжал раздаваться смех.

Этот шум был слышен и Ване. Квартира его семьи находилась на первом этаже. Раздеваясь, он увидел в окошке смеющегося Тиму. Как кошка он пригнулся и подполз к окну. Застыв у стены, он постарался вслушаться в разговор троицы, но ничего не вышло. Тогда он осторожно потянул на себя тонкую веревочку, и жалюзи послушно стали опускаться. Голоса удалялись, и Ваня облегченно вздохнул. Вечером, когда в его комнате горел свет, он был словно рыба в аквариуме. Они могли его спокойно увидеть. Ваня закрыл до конца жалюзи, выключил свет и плюхнулся в кровать. Завтра все закончится, – с такими мыслями он заснул, однако в глубине души знал, что шанс отделаться от троицы у них невелик.

Следующий день пролетел так стремительно, что Ваня не успел заметить, как они с друзьями уже спускались по школьным ступенькам на улицу. Уроки закончились, и теперь банда спешила на автобусную остановку, боясь встретиться с троицей.

Практически все дети поселка учились в одной школе – единственной в этих краях. Некоторые же, что родственной кровью были связаны с богатыми родителями, катались на такси в другой храм знаний – гимназию, как их теперь называют.

Зеленый великан грозно замаячил на дороге, и друзья были вынуждены пуститься бежать, дабы не пропустить свой автобус. Последним среди мчавшихся мальчишек, естественно, значился Леша. Толстячок семенил изо всех сил, а пухлые щечки нещадно болтались перед лицом. Ваня, вскочивши первым в автобус, нарочито замер в дверях, давая водителю понять, что необходимо подождать некоторых тормозных пассажиров. Гавр и Андрей влетели в заднюю дверь, и автобус плавно начал трогаться.

– Стойте, – крикнул Ваня водителю, отчего тот бросил в зеркало заднего вида угрюмый взгляд.

Леша, размахивая руками, уже подбегал к автобусу. Двери начали смыкаться, и Ваня был вынужден подставить ногу, чтобы не дать им полностью закрыться. Увидев это, водитель оскалил зубы и громко выругался. Наконец, Леша, задыхаясь, впрыгнул в ржавое корыто и плюхнулся на свободное место. Оно принадлежало кондуктору, и пожилая женщина с тонной краски на лице, презрительно окинула толстячка взглядом. Ваня и водитель смотрели друг на друга в зеркало заднего вида, и мальчишка чинно поклонился в знак признательности за секундное ожидание. Водитель что-то пробормотал себе под нос и тронулся дальше.

Вся дорога от школы до поселка занимала не больше пятнадцати минут. Этого времени хватило лишь для того, чтобы Леша сумел отдышаться. Выйдя из автобуса, друзья молча пошли к своим домам.

– Встречаемся на детской площадке через час, – сказал Ваня, – возьмите с собой мелочи и оденьтесь, во что не жалко.

Друзья, не прощаясь, угрюмо разбрелись по домам. Пообедав и переодевшись, они уже через час стояли на детской площадке в ожидании своего вожака. Ваня же, еще раз обдумав дальнейшие события, окончательно решил выполнить условия троицы, надеясь, что они отстанут от них. Подойдя к детской площадке, он увидел, как рядом с качелями стоят его друзья, ковыряясь носками в земле.

Обменявшись молчаливыми взглядами, они пошли в сторону магазинов, где рассчитывали купить вещи из списка. К своему счастью, в магазине имелось почти все, что им было нужно. Десяток дешевых свечей, аэрозоль от насекомых, пара коробков спичек, самая дешевая жидкость для розжига и такие же дешевые тряпки. Единственное, что они не купили – угли. Они были в наличии, но стоили чуть больше двухсот рублей.

– За такую цену мы им ничего покупать не будем, – проговорил Ваня, и друзья с ним согласились.

– Скажем, что углей не было, – вставил Андрей, и банда (никак нельзя отцепиться от этого дурацкого словечка) пошла на кассу.

Оплатив покупки, они побрели к гаражам, намереваясь по пути заскочить к Леше. Он обещал вынести ведро с водой. Когда же толстячок довольный вышел из подъезда с главным атрибутом всех уборщиков, банда тронулась в путь.

– Твоих родителей не смутило, что ты взял ведро с водой? – спросил Андрей.

– Их нет дома, – ответил Леша с довольной улыбкой.

– Но ты ведь понимаешь, что когда вернешься, они увидят, что ты брал ведро? – спросил Гавр, и улыбка на пухлом лице мгновенно поблекла.

Далее они не проронили ни единого слова. Каждый думал о том, чтобы побыстрее покончить с этим делом. Они чувствовали себя опустошенными, будто бы их заставляли идти по улице без одежды. Именно так ощущается потеря свободы. Как бы не приходилось бороться с рабством, его никак не искоренить. Оно заложено в природе людей, ведь даже самые могущественные и богатые из людей – такие же рабы, но уже не чужой воли, а собственных желаний.

Выполнив все обряды маскировки, они прошмыгнули к гаражам и заметили, что перед самым дальним из них стоит груда мебели. Троица не теряла зря времени и весь день откуда-то носила старое ненужное барахло. В куче валялись поломанные стулья, два маленьких круглых стола, пара громадных тумб, два изорванных кресла, из которых кровью вытекал поролон.

– Я так полагаю, все это нужно будет занести внутрь, – тоскливо произнес Леша. Ему никто не ответил.

– Давайте покончим с этим побыстрее, – сказал Ваня, смачивая купленную тряпку в ведре с теплой водой. Гавр взял веник, что ожидал их у двери (точнее сияющей дыры, что была на ее месте), и прыгнул в гаражную слякоть.

Первое время работа никак не хотела получаться. Неуверенные передвижения и стеснительная уборка – друзья не представляли с чего начать. Но после того, как вся пыль была сметена с пола, банда начала мало-помалу включаться в процесс, и вот уже через час, банда вовсю драила полы, сбивала пыль с мебели и выносила из гаража ненужный хлам.

Затащив внутрь железную бочку, которую еще вчера принесла троица, они разожгли в ней могучий костер, что осветил весь гараж и постепенно согрел начинающих замерзать друзей.

Дыра в дверном проеме уже начала выполнять свои функции, и лужа помаленьку стала рассасываться. Влага, что не знала выхода, теперь убегала на волю. С потолка, по-прежнему, капало в дальнем углу, и Ваня уже решил для себя, что нужно забить тот угол досками или поставить горящую бочку туда, но это уже были не его проблемы.

Внеся мебель в гараж, они аккуратно расставили ее. Два круглых столика были призваны закрывать лужу, что змеей таилась по центру гаража. А вокруг них было решено поставить стулья и кресла. В угол, где капало, было поставлено ведро. Отряхнув мебель от пыли, друзья уселись и облегченно вздохнули.

Свечи, что были расставлены по всему периметру, придавали гаражу волшебное сияние. Оглядывая свои труды, мальчишки представляли, что все это принадлежало им.

– Было бы здорово, если бы все это стало нашим местом… – мечтательно произнес Леша. Его слова встретила блаженная тишина, – ну знаете, база, убежище, в общем, такое укрытие, где мы бы могли прятаться от всех проблем. Сидеть в креслах и наслаждаться пивом, – быстро закончил он.

– Да-а-а… – закивали все, в душе проклиная гадкую троицу.

За спинами раздались глухие шаги, и друзья разом подпрыгнули на месте. Встав и отряхнувшись, они вышли из гаража и увидели, как к ним подходили непризнанные владельцы гаража. Первым шел Макс, и, приблизившись к парням, он не сказал им ни слова. Заглянув в гараж, он торжественно всматривался в убранное помещение, и лицо его озарила улыбка. Такое кардинальное превращение из вонючего затхлого гаража в холостяцкое пристанище. Из-за его спины показались головы Тимы и Толика. Оба также восхищенно оглядывали труды мальчишек.

– Круто! Вы молодцы, – улыбнулся Тима, пожимая каждому руку. Макс и Толик промолчали. Было видно, что они ожидали результата похуже этого. И по выражению их лиц Ваня понял, что они мучительно думают, к чему бы придраться.

Они медленно зашагали по хлипкому дощатому полу, обследуя обстановку. Гараж действительно преобразился, хотя было понятно, что в дальнейшем предстоит еще много работы, дабы это место хоть немного походило на жилую комнату. Их не волновало, что здесь не было электричества, и отсутствовала нормальная вентиляция. Крыша была цистерной для сбора влаги.

– Где угли? – спросил Макс, и Толик, увидев, что их в самом деле нет, склонил голову-дыню набок и выпучил голубые глаза. Он даже не помнил, чтобы угли значились в списке, но ему не хотелось вот так просто отпускать мелких засранцев.

– Их не было в магазине, – спокойно ответил Ваня. Гавр пристально следил за Максом, а Леша с Андреем незамедлительно закивали в подтверждении слов своего вожака.

– Может, вместе сходим и проверим? – улыбнулся Макс, и Ваня невольно сглотнул.

– Я могу пойти с ребятами, – вызвался Тима. Он незаметно подмигнул Ване, и тот понял, что у них еще не все потеряно.

– Валяй, – бросил Макс. Его устраивал такой расклад, ему нестерпимо хотелось рухнуть в кресло и насладиться ржавыми отблесками свечей в кромешной тьме.

Друзья поспешно собирались. В гараже послышался сладкий хруст дров, и Макс рухнул в кресло. Толик хотел было последовать его примеру, как внезапно окликнул парней. Ваня недовольно обернулся вместе с Тимой. Они молча уставились на длинновязую прилипалу.

– Я пойду вместо тебя, – сказал Толик, и Ваня сжал зубы. Тонкая линия губ закрывала их, но по вздернутым скулам можно было догадаться, что он напрягся от злости.

– Да не стоит, – весело отозвался Тима, – посиди в гараже, отдохни.

– Пусть идет Толик, – послышался из гаража голос Макса, и Тима сплюнул с досады. Проходя мимо Толика, Тима поднес губы к его большим ушам.

– Не заставляй их покупать что-нибудь себе, – прошептал он, – они ведь неплохо поработали.

– Не волнуйся, я лишь вместе с ними посмотрю угли, – громко отчеканил он. Не понятно, для кого Толик старался, то ли для Макса, то ли для парней. Улыбка не слезала с его лица. – Ну, пошли, ребята, – весело бросил он, и банда вместе с ним лениво тронулась к хозяйственному магазину.

5

Магазин уже виднелся вдали, и Ваню окутало странное чувство, что это просто так не закончится. Все надежды на то, что сегодняшним днем троица отстанет от них, безнадежно рухнули внутри юношеского тела. Казалось, эту мысль поймали его друзья, и все как один понурили голову. Толик шел сзади и весело улыбался. Кривые зубы, лезущие один на другого, нахально обнажились перед друзьями.

– Задержи как-нибудь его, – прошептал Гавру Ваня и ускорил шаг.

Вбежав в магазин, он кинулся к продавщице. Перед ним растянулась очередь из покупателей – столь удивительное явление для хозяйственного магазина в будний день. Сегодня нам точно не повезет, – пронеслось у Вани в голове. И он не прогадал.

– Извините, извините, – пробиваясь сквозь очередь, приговаривал он. Пожилые старушки и старики, что держали в руках различный инвентарь для сада и огорода, возмущенно затараторили, – я не покупать, – оправдываясь, сказал им Ваня и застенчиво посмотрел на продавщицу. Та ответила ему томительным взглядом. Она уже успела устать, хотя день только начал клониться к вечеру. – Прошу прощения, сейчас сюда войдет высокий парень, вы не могли бы ему сказать, что у вас нет угля? – он сам понимал, насколько глупо звучали его слова.

– Что ты несешь, мальчик? – промямлила продавщица, а затем криком пригласила к кассе следующего покупателя.

– Пожалуйста, скажите ему, что у вас нет угля! – не унимался Ваня.

– Слушай, парень, уголь лежит вон там, – она показала указательным пальцем в сторону гриль-зоны, – хочешь покупать – покупай, не хочешь – иди отсюда, – продавщица устало посмотрела на покупателя и выхватила у него из рук садовую лопату.

В этот момент в магазин ворвался Толик. Отмахиваясь от Гавра, он злобно зыркнул на Ваню, а следом пристально оглянулся вокруг себя. Побродив взглядом по полкам, заваленным домашними инструментами – молотком, дрелью, гвоздями и так далее, он нахмурился. Гриль-зона находилась в дальнем углу магазина, и сейчас он стоял к ней спиной. Осмотрев полки со швабрами и чистящими средствами, он изумленно заморгал глазами. Затем неуверенно подошел к кассе, где очередь уже заметно уменьшилась.

– У вас уголь здесь есть? – не обращая внимания на покупателей, осведомился Толик у продавщицы.

– Во-первых, здравствуйте, а во-вторых – не знаю, – рявкнула она, и принялась дальше обслуживать покупателей. На миг ее взгляд замер на Ване. Она заметила в нем скрытую улыбку. Может, и обойдется – подумал он.

Друзья медленно развернулись к выходу, стараясь этим жестом заставить Толика побыстрее свалить из магазина. Он, чувствуя немые укоры со стороны покупателей, быстрым шагом поспешил к дверям. Настроение его упало, ведь он потерял шанс застать мелюзгу на месте преступления (преступлением для него было отсутствие угля). «А где есть ошибка – есть отработка» – любил повторять он. Ваня выжидающе смотрел на него, держа входную дверь открытой. Голубые глаза Толика злобно сверкнули, а затем внезапно улыбнулись. Боковым зрением он увидел здоровенный мангал, что стоял в углу магазина.

– Погоди минутку, – сладким голосом пропел Толик и скрылся в заполненных полках. Через секунду он уже тряс пыльным пакетом угля перед Ваней, – кажется, вы наврали, ребятишки, – в эту минуту его голосом можно было бы сахарить чай, – покупайте! – скомандовал он, буквально молотом вбив пакет с углями в Ванину грудь. К потолку взлетело легкое облачко пыли, а футболка Вани почернела от сажи – пакет был весь грязный.

Они заплатили за уголь. За свою ложь друзья дали Толику сто рублей, чтобы тот купил троице сигареты. Как потом заметил Ваня, Максу и Тиме сигареты он так и не дал.

Толик, улыбаясь во весь кривой рот, пыхтел дымящей палочкой, не обращая внимания на строгие взгляды молодых родителей, гулявших с детьми. Банда тихонько шла сзади. Когда они достигли детской площадки, друзья остановились. Толик не мог этого заметить, так как шел впереди, и только через некоторое время обнаружил, что сзади стало необыкновенно тихо. Он обернулся и увидел, как мелюзга раскачивается на качелях и тихо переговаривается между собой. Рядом с ними безжизненно валялся пакет углей.

– Лучше бы сразу купили эти дрянные угли, – пробурчал Леша.

– Ты сам согласился с тем, что они стоят слишком дорого для этих уродов, – вспылил Андрей, – так что заткнись!

– А в итоге мы еще и снабдили их сигаретами, – ответил Леша уже спокойнее.

– Его, – проговорил Ваня, наблюдая за тем, как Толик идет дальше, не подозревая, что они больше не идут за ним, – он не отдаст им пачку, так мне кажется.

На этих словах исхудалая фигура остановилась возле угла дома, где жил Леша и резко развернулась. Толик смотрел на них и теперь стремительно стал возвращаться к своим спонсорам. Тоненькие руки сжимались в кулаки, костяшки побелели, как и его лицо. Глаза с каждым шагом выпячивались все сильнее, и стало казаться, что еще немного, и они выскользнут из орбит.

– Какого черта вы встали?! – взревел он. Банда без слов следила за ним. Все ждали, что же он может сделать без помощи своих дружков.

– Мы купили вам все, что вы просили, – спокойно объяснил Ваня, – так что незачем нам идти с тобой к гаражам.

– А уголь себе решили оставить? – ехидно спросил Толик.

– Уголь нужен тебе. Вообще странно, что мы его несли досюда, а еще страннее, что мы его купили на свои деньги, – на этот раз Андрей вставил свое слово.

Толик переводил яростный взгляд с одного подростка на другого. Вокруг никого не было, и тонкое напряжение током гудело над их головами. Голубые глаза быстро заморгали, словно внутри безмозглой черепной коробки шли тяжелые мыслительные процессы. Ваня вспомнил вчерашний день. У Толика был точно такой же вид, когда они отказались ему отдавать бутылку коньяка. Он вмешался тогда в тягучее молчание, дабы прервать стальную натугу. Словно прочитав его мысли, Толик взглянул на Ваню. В голубых выпученных глазах Ваня увидел нотку отчаяния и даже мольбы. Тогда Ваня предложил ему альтернативу, чтобы смазать его поражение, сделать вид, что он имеет над ними влияние. Это нужно было сделать, ведь так было правильнее. Но теперь он начал переходить еле различимые границы. Человек ведет себя так, как ему позволяют вести себя другие. Когда границы дозволенного размыты калейдоскопом улыбок и прощений, человек наглеет и начинает взбираться на тебя, как дикое животное, завлекая все вокруг в свою собственность. Альтернативы не будет.

– Передай свои друзьям, что мы в расчете, – Ваня холодно посмотрел в выпученные голубые глаза, а внутри него все дышало алым пламенем, – и не забудь свой уголь, – на этих словах он впечатал грязный пакет в костлявую грудь так, что Толик пошатнулся назад и чуть не потерял равновесие.

Воцарилась тишина. И без того бледное лицо Толика превратилось в ужасающий мел. Складывалось ощущение, будто сейчас он потеряет сознание. Небесные фонари изумленно смотрели на Ваню, а на губах застыл немой вопрос – как это?

Вдали появилась семейная пара, толкающая детскую коляску перед собой. Ваня поджал губы и отвел взгляд в сторону. Не нужно было этого делать – означал этот жест. Очень редко Ваня позволял своим чувствам брать вверх, и сейчас как раз был один из таких случаев. Если у человека есть гордость, любые разумные доводы кажутся несущественными, когда об нее начинают вытирать ноги. Они отвечают. Неважно как: мягко, жестко, тепло или холодно – ответ срывается с их языка. Негордые люди объясняют свое поведение доводами разума, но Ваня к таким не относился. От природы он все анализировал, но чувство гордости занимало в нем ведущее место. Пройдет немало времени с этого дня, а он так и будет винить себя за столь опрометчивый поступок, но сердце будет ему давать один и тот же ответ – если бы он вернулся в прошлое, то поступил бы также.

Долгую секунду Толик отчаянно старался выбрать правильный вариант действий. Наконец он раскрыл рот и яростно закричал. Это вогнало в ступор друзей, а Толик тем временем кинулся со всех сил на Ваню. Свалив его с ног, тоненькие как спички бледные руки впились в юношеское горло.

– Я тебя придушу, девочка моя, – костлявые пальцы больно сжимали глотку, и Ваня почувствовал, что теряет сознание. Но буквально через секунду хватка ослабла, и Ваня перевернулся на бок, держась за горло.

Вбирая в легкие воздух, он наблюдал, как Гавр уже лежал сверху на Толике и беспощадно вминал его лицо в землю. Андрей, не теряя времени, обхватил длинные ноги в джинсах, которые бились в конвульсиях, тщетно пытаясь согнать с себя рыжего мальчишку. Леша прижал тонкие руки к земле, а Гавр продолжал монотонно наносить удары. Вскоре длинное тело размякло, а Ваня обхватил друга-спасителя и вместе с ним повалился на землю. Толик потерял сознание и валялся без чувств на земле. Андрей и Леша схватились за головы руками и застонали. Все катилось к черту, а виной тому самая дурацкая идея из всех – попробовать пива. Они могли попробовать эту гадость у Гавра дома, но им нужна была атмосфера, природа, свобода.

Лицо Толика превратилось в фарш. Из носа текла кровь, мягкие ткани под глазом мгновенно опухли и теперь в скором времени должны были превратиться в жуткие синяки. Верхняя губа лопнула, окрашивая все вокруг в багряный цвет. Казалось, будто его рот измазали помадой.

Молодая семья, что еще недавно кружила вдалеке, теперь стремительно приближалась к ним. Судя по их выражению лиц, они ничего не увидели, но вот-вот увидят.

– Помоги мне, – не медля ни минуты, Ваня подпрыгнул к Толику. Гавр последовал за ним, и оба они с трудом подняли бездвижное тело. Большая голова, напоминающая воздушный шар, угрюмо болталась на груди. Андрей и Леша помогали своим друзьям поддерживать Толика.

– Все нормально? – крикнул мужчина – глава той самой молодой семьи. Он находился в двадцати метрах от них. Его жена играла с ребенком, не обращая на них никакого внимания.

– Просто немного перебрал, – улыбнулся Ваня. Мужчина засмеялся и помахал им рукой. Они ответили тем же жестом и поспешно пошли с обмякшим телом за дом.

Скрывшись из виду, они положили Толика на землю, а сами стали судорожно решать, что им делать дальше. Андрей и Леша продолжали обхватывать голову руками, издавая рыдающие звуки. Гавр натирал переносицу, а Ваня массировал покалеченную шею.

– Нам конец, это все – финиш, – Лешин голос дрожал от страха, – зачем ты его так?! – он закричал на Гавра. Пухлое лицо раскраснелось, а из глаз потекли слезы. Таким Лешу еще никто не видел, и внезапно до всех дошло, что это уже не шутка. Им действительно может попасть, причем по самое не хочу.

– Надо было что-то делать, иначе он бы задушил Ваню, – Гавр превратился в настоящего ребенка. Он будто бы не осознавал, что происходит вокруг. Андрей молча вертел головой, стараясь очухаться от страшного сна. Только Ваня пытался сохранить трезвый рассудок, нервно перебирая варианты, крутившиеся в его голове.

Их панику прервал глухой стон. Все замерли и обернулись. Толик привстал на локти и туманным взглядом осматривал друзей, пытаясь понять, он уже проснулся или ему до сих пор снится ужасный сон.

6

Он стремительно приближался. Умиротворенный поселок, живущий без забот, начинал судорожно оглядываться, предчувствуя наступающую катастрофу.

Стекляшка привычно лежал под осенними кустами. Все проходили мимо, удостаивая его односекундным взглядом, компанию ему составляли лишь желтые листья. Но отныне так будет не всегда.

Первая нотка, нервозно сыгранная вдали, громко прозвучала в его сознании, и он поднял угрюмый взгляд на небо. Серые тучи пугающе нависали над ним. Хмурое небо растрескалось громом, но дождь пока еще смущенно выжидал своей очереди в серых облаках.

– Стекляшка, – перед ним остановился высокий мужчина в круглых очках. Его звали Антон, но все называли мужчину Болтуном.

Болтун был противоестественной личностью в поселке. Он родился и вырос в здешних местах. Однажды случилось, что его звали на хорошую работу в соседний городок, отличающийся от поселка динамичным пульсом жизни, но Болтун отказался. Ему нравилось здесь, к тому же, у него недавно завелась жена, а вокруг ходили слухи, что в их семье скоро будет маленький Болтунчик.

Он был интеллигентным малым. Закончил университет, учился на архитектора специальных объектов. В соседнем городке ему предлагали возглавить проект по разработке концепции хоккейной арены. Но, улыбнувшись, он отказался.

Его очень часто можно было увидеть с книгой в руках. Дети дразнили его ботаником, а он шутливо замахивался на них томиком какой-нибудь очередной энциклопедии. Его все любили и не понимали. Имея такие способности, он просто обязан был разбогатеть к своим тридцати годам. Но он никуда не спешил.

В начале своей карьеры он работал главным архитектором одной государственной организации. В основном отвечал за теплоснабжение домов, но чаще всего ему приходилось составлять паспорта строящихся домов вместе с коллегами. Работа была тяжелой, и случалось, что он возвращался домой ночью очень уставшим. Тогда его девушка (нынешняя жена) встречала его спящим в кровати, что, в конечном счете, стало сводить его с ума. Он уволился.

Теперь же он работал на заводе (что располагался недалеко от поселка) по изготовлению соков и лимонадов. Впрочем, на нем работала добрая мужская половина городской деревушки. В его обязанности входило следить за конвейером и менять время от времени наполняющиеся сладкой тягучей жидкостью баки. Работа, которая не требовала огромного ума, сразу же понравилась Болтуну. На заводе он стал всеобщим любимчиком, благодаря своему длинному языку. Да, он очень любил поговорить, и говорить он мог обо всем. Болтун был умным малым, но впоследствии стал человеком, растерявшим свой потенциал.

Жена не обижалась на него. По крайней мере, первое время. Она видела, как тяжело ему приходилось на первой работе. Сама она работала продавщицей в местном магазинчике. Так они и жили, легко и беззаботно. Болтун стал возвращаться рано домой, и теперь его можно было встретить радостно гуляющим вместе со своей женушкой. В руках у него неизменно был небольшой пожелтевший прямоугольник, способный унести каждого из нас в свой вымышленный мир.

– Стекляшка, – повторил Болтун, и только теперь Стекляшка обратил на него внимание, – давай присядем на скамейку, – Болтун внимательно осматривал задрипанный свитер, что болтался на исхудавшем смуглом теле, и полинявшие джинсы, что были порваны на коленях.

– Мне и здесь хорошо, – беззаботно ответил Стекляшка и в подтверждение своих слов сладко откинулся на ароматную листву. Над их головами разразился гром, и на лица упали первые капли бесконечного осеннего дождя.

– Давай под козырек, а то простудишься, – проговорил Болтун и протянул Стекляшке руку. Тот немного помедлил, но все же позволил ему помочь себя поднять. Болтун, поддерживая шатающегося товарища, засеменил к подъезду.

Встав под козырек, они молча наблюдали за нахлынувшим ливнем. Стена дождя мигом обрушилась на поселок, и теперь сквозь водяную пелену виднелись маленькие силуэты вдали, что бессвязно кидались в разные стороны, как куча муравьев при нападении любопытного ребенка.

– Это что у тебя? – Стекляшка взглянул на книжку в черной кожаной обложке. На лицевой стороне пестрели белые буквы: М.А. Булгаков. 3 том.

– Никогда не читал «Мастер и Маргарита»? – улыбнувшись, спросил Болтун. Стекляшка отрицательно покачал головой. По правде говоря, он был плохо знаком с литературой, ограничившись лишь легкими рассказами, которые ему задавали прочитать еще в школе. На лице Болтуна отразилось изумление. – Ну, тогда ты просто обязан прочитать эту книгу! Это классика! – победоносно заключил он, и Стекляшка озадаченно посмотрел на своего будущего собрата по несчастью. Такую большую книгу ему в жизни не осилить (уже не осилить).

– Ну не знаю, – протянул он, – может, как-нибудь потом…

– Ну, если хочешь, можешь начать знакомство с великой литературой этим вечером, а пока что, могу тебя угостить кое-чем, – Болтун расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана полную бутылку водки. У Стекляшки загорелись глаза, он неосознанно прижал книгу к себе, будто бы держал в руках чемодан с деньгами, а не стопку пожелтевших листов.

– А что там, в твоей книге-то? – Стекляшка чувствовал легкое волнение, раздирающее его изнутри. К горлу подкатывал трепет, и он готов был закричать на всю улицу от счастья – он будет пить не один.

– Дьявол, прибывший в Москву и показывающий фокусы, а еще история из Библии, – Болтун загадочно посмотрел на Стекляшку.

– Ну, Библия – это хорошо, это полезно для человека, – ответил тот.

– Не для каждого, – усмехнулся Болтун, и они зачарованно посмотрели друг на друга, – там еще есть говорящий здоровенный кот, – добавил Болтун, и Стекляшка громко рассмеялся. Ядовитая жидкость уже давно червяком выела его больные мозги, поэтому он не всегда мог контролировать свое поведение. Осознав, что очень громко смеется, он смущенно затих.

За спинами послышалось тонкое пиканье, и дверь в подъезд открылась. Оттуда вышла пожилая дама с черным зонтиком.

– Ой, здравствуй, Болтуша, – нежно протянула она своим старческим голосом, – а ты чего здесь делаешь с этим пьяницей? – она хмуро глянула на Стекляшку, и тот стыдливо отвел глаза в сторону.

– Приучаю к высокому искусству, – ответил Болтун, показывая на книгу, которую прижимал к себе Стекляшка, – «Мастер и Маргарита», – гордо произнес он.

– А-а-а-а, – протянула бабка, – это хорошая вещь, интересная. Ни черта, правда, не понятно, но вещь великая, – она раскрыла зонтик и скользнула под разгневанное небо.

– Ну, видишь, великая вещь, говорит, – произнес Болтун и взглянул на Стекляшку. Тот, дрожа от подкрадывающейся осенней прохлады, испуганно смотрел на него, – ты чего боишься? – непонимающе спросил Болтун.

– Почему ты решил ко мне прийти? Мало, что происходит просто так, всегда есть причина. Ты хочешь сделать мне плохо? – губы его задрожали, и Болтун рассмеялся от одной только мысли, что он может причинить кому-то вред.

– Ты чего такое несешь? – сквозь смех спросил он Стекляшку. – Ты ведь меня знаешь, я и мухи не обижу, – Болтун задумчиво посмотрел на небесный водопад, – хотя ты прав, пришел я к тебе не просто так. Меня уволили, вот и хочу напиться с кем-нибудь. Жене еще не говорил, да и боюсь на самом деле сказать об этом. Завод вообще закрывается, а такое происходит только тогда, когда за окном кризис. А все вроде живут как живут, ни о чем не беспокоясь, спрашивается тогда, чего его закрывают? – он обращался больше к самому себе, стараясь понять образовавшеюся дилемму. – По телевизору ничего не говорят о кризисе, вроде как у всех все хорошо, – тихо закончил он.

– Какой там телевизор, – усмехнулся Стекляшка, – ты же вроде умный малый. Да по ящику ни за что не скажут, что страна разваливается, даже если в прямом эфире ведущий с голоду подохнет. Раз было сокращение – надо ждать беды, – угрюмо произнес Стекляшка.

Серые тучи, будто бы следя за разговором двух несчастных песчинок на планете, нахмурились еще больше. По небу вновь пробежал пугающий перезвон грома, завершая мелодию на самых низких нотах. Где-то вдали вспыхнула молния, озаряя на секунду все вокруг синевой, и дождь усилился еще больше, заставляя разрываться барабанные перепонки. Стекляшка обнял Болтуна за плечи, и оба вошли в подъезд.

Квартира Стекляшки была грязной и неубранной, но это никак не смущало Болтуна. На столе одиноко стояли две рюмки водки. Молча чокнувшись, они брызнули себе в горло прозрачную жидкость. Скривив лица, они поспешно проткнули грязными вилками маринованные огурцы и мигом закусили ими, затмевая отвратительный привкус спирта.

– Интересно, что же с ними стало?.. – потухший взгляд Стекляшки уставился в окно.

– С кем?

– С Петькой и Машенькой.

– А это кто?

– Что-то вроде моих детей, – усмехнулся Стекляшка.

– У тебя же нет детей, – Болтун непонимающе уставился на хозяина квартиры.

– Ты прав. Но когда-то у меня были десятки ребятишек. Радостных, хохочущих, пока еще чистых ребятишек. Но потом их забрали, – послышался тяжелый вздох, и Стекляшка вновь наполнил рюмки.

Вновь молчание. Вновь брызги в горле.

Неожиданно Болтун раскрыл книгу на первой странице и ни с того ни с сего принялся читать ее вслух. Стекляшка зачарованно его слушал, посмеиваясь в некоторых местах. Так зародилась, наверное, самая крепкая дружба, основанная на водке. И с тех пор, последующие несколько месяцев, их видели всегда только вместе друг с другом.

7

Все, что происходило дальше, мучительно выжигало нервы друзьям. Каждый сидел у себя дома, занимаясь самыми различными делами, но все как один думали об одном и том же – они действительно вляпались.

Андрей старался расслабиться в теплой ванне, шептавшей под затылком о чем-то приятном. Его длинные ноги выпячивались за пределы белоснежной эмали. Гавр пребывал в творческом процессе, создавая никому ненужную (даже ему самому) программу. В это время он отключался, и сейчас ему как никогда нужно было испытать состояние транса. Леша заглушал свои переживания горячими пирожками с капустой, что заботливо оставила мама на кухонном столе. А Ваня улегся на кровати и перелистывал повести Стейнбека, наполненные засушливой депрессией.

Только он смутно помнил о том, как они разбрелись по домам, а точнее – разбежались. Остальные пребывали в состоянии шока, и пришли в себя только тогда, когда за ними захлопнулась входная дверь, почувствовав себя тем самым в полной (пусть и временной) безопасности. Они бросили Толика.

– Ты внезапно повалился на землю и упал прямо лицом вниз, – голос Вани на удивление звучал уверенно, и если бы он повторил эту фразу несколько тысяч раз, то и сам бы в нее поверил. Но нет, Толик зачарованно наблюдал за бандой. Под глазом начал разливаться фиолетовыми красками фингал. Засохшая кровь застыла на подбородке. Он не понимал, что происходит, а Ваня тем временем твердо продолжал, – тебе надо пойти домой, умойся, поспи. Не пойму, как ты так умудрился упасть…

И друзья ушли. Развернулись и пошли прочь, оставляя за собой непонимающие налитые кровью голубые глаза. Не говоря друг другу ни слова, они молча шагали прочь от изумленного долговязого скелета.

На пожелтевших страницах стали развертываться основные события повести, но Ваня думал совершенно о другом. Слова, рьяно скачущие друг за другом, открывали картину погони, как ревущая толпа старается поймать громадного ребенка, случайно убившего женщину. Вот Ленни притаился возле реки, дожидаясь своего друга. Но в голове Вани засела картина избитого Толика. Что теперь они будут делать?

Заслышав знакомые голоса за окном, он мигом спрыгнул с кровати и осторожно подошел к окну, так, чтобы его не было видно. Голоса принадлежали Максу и Тиме. Они оживленно о чем-то переговаривались, размахивая руками. За ними плелся Толик. На его лице уже не было видно следов засохшей крови, отчего страшная картина избиения несколько сгладилась. Под глазом, по-прежнему, пестрел фингал, но теперь он смотрелся не так ярко, как после избиения. Тем не менее, все лицо его было опухшим, а сам Толик пребывал в сонном состоянии, бросая мутный взгляд себе под ноги. Прохожие могли подумать, что он напился (что было логично, учитывая его не самых культурных родителей), но Ваня знал правду. И как же он надеялся, чтобы эта правда принадлежала только ему с друзьями.

Внезапно взгляд Макса упал на светящееся окно, и Ваня невольно пригнулся. Он понимал, что они его не увидят, но инстинктивно стал отползать от окошка. Спустя некоторое время, он аккуратно высунулся из укрытия и увидел, как троица направилась к подъезду, где живет Толик.

Они получат по заслугам, – пронеслось в голове Вани, и он с яростью упал на кровать. Бессильная ненависть охватила его. Он, сморщив лицо, будто проглотил дольку лимона, безучастно смотрел в стену.

– Ты в порядке? – в дверях возник отец. Мелкие глаза смотрели на сына из-за привычных очков. Мама говорила, что в молодости у папы было отличное зрение, падать оно начало после того, как у них появился замечательный сын. Ваня всегда помнил отца исключительно в очках. Ярко карие глаза моргали, смотря на сына.

– Да, – ответил Ваня. Отец продолжал топтаться на месте, и мальчик улыбнулся. Он прекрасно знал папу и понимал, что тот не верит его словам. Но спросить напрямую не хочет. Может, боится. Ваня стал замечать, что родители все реже и реже спрашивали его про успехи в школе, о его мечтах и так далее. Ваня все равно бы ничего им не сказал. Он любил молчание.

– Если что-то случилось, можешь поделиться со мной этим, – нашел в себе силы продолжить отец. Нелегко каждый раз задавать один и тот же вопрос, наперед зная ответ – все хорошо. Родители поначалу боялись отчужденности сына, а мама вообще стала думать о том, что ее ребенок психически болен. Но затем они смирились с этим. Ваня был замкнутым подростком, но ведь это – не новость. Он спрашивал отца и мать о том, что у них творится на работе, интересовался их планами на лето и так далее, но о себе говорил крайне мало. И никто кроме него самого не знал, почему. Ответ был прост – он презирал сам себя. Неуверенный в себе он уже с детских лет стал понимать, что миллиарды детей лучше, чем он. Ничем не отличаясь от других, он боялся рассказать маме про очередную пятерку в школе, думая, что это никому не интересно. В конце концов, он твердо уверовал, что за него лучше всего будут говорить его дела и поступки. Такой была его главная философия жизни. И надо сказать, она его устраивала.

Появившийся животик, смущенно выпирал сквозь рубашку и свисал над джинсами. Папа стал полнеть, может быть, кризис среднего возраста, может быть, стресс. Толком даже сам отец не понимал, отчего начал стремительно набирать вес. Он сам был из числа молчаливых, поэтому никогда не злился на сына, в отличие от его матери. Она, привыкшая делиться со всеми своими секретами и планами, сгорала от злости, когда Ваня молча проходил мимо нее, неся в руках грамоту за отличную учебу.

– Он не доверяет мне, – кипятилась мать, а отец ее успокаивал.

– То, что он не любит говорить о себе, не означает сокрытие тайны, – говорил отец, – возможно, молчание и есть главный признак доверия.

Так или иначе, Ваня был единственным сыном в семье, поэтому родители смирились с его нежеланием делиться своими проблемами, отчего в семье редко вспыхивали ссоры. Папа, кивнув, вышел из комнаты, а Ваня, отложив книжку, стал готовиться ко сну.

Завтра будет ясно, – он быстро впал в спячку. И там встретил сон, где над ним стояли великаны, а сам он превратился в жалкого муравья. Они что-то говорили ему, но Ваня их не понимал. Он бежал в свой муравейник. Оставалось совсем немного, спиной он чувствовал, как его пытается что-то ухватить сзади. Раздался сигнал будильника, и Ваня открыл глаза. На улице выстроились тучи, намекая на то, что предстоящий день будет несладким.

В школе, к их счастью, троицы не было. Уроки прошли как всегда – лениво и бесполезно. Дождавшись звонка, который ознаменовал собой конец учебного дня, школьники завопили и бросились в коридор. Учителя брезгливо смотрели им вслед, но в густо накрашенных глазах читалась улыбка. Закончилась пятница, а значит, впереди всех ждали спасительные выходные.

Среди беснующихся школьников только четверо угрюмо шагали к остановке. Друзья не спешили домой, чуя подступающую опасность. Вчерашнее происшествие не могло сойти им с рук, они это знали. Через неделю первая четверть торжественно закончится, но ощущение того, что на улице их будет поджидать троица, не вселяло радости.

Автобус, пыхтя, остановился в поселке, выпуская наружу орущих детей. Все предвкушали выходные, наперед уже мысленно валяясь в теплой кровати ранним утром. Проснувшись и осознав, что наступил выходной, и не нужно никуда идти – человек получает неизмеримое удовольствие, которое даже может посоперничать с низменными утехами.

По старой традиции друзья отправились в продуктовый магазин, что стоял возле остановки. Всю неделю они заботливо откладывали карманные деньги, что давали им их родители, а в конце недели забегали во дворец запретных сладостей – запастись долгожданными чипсами вместе со сладкой газировкой. Только наличие этих ингредиентов давало гарантию того, что выходные пройдут как надо. А если у кого родители уезжали на ночь, то покупки обязательно должны были оказаться в ничего не подозревающих юношеских желудках при жуткой тьме под фильмы ужасов.

Осматривая различные сладости на витрине, Лешино лицо все больше и больше багровело от возмущения. Молочные плитки шоколада, продающиеся по тридцать рублей, теперь смущенно держали на себе ценник: 40:00 р. Цепкий взгляд фиксировал нахальное повышение цен, и вскоре Леша убедился в том, что практически все товары подорожали. В его голове уже созрел план, как потратить свои двести пятьдесят рублей, но теперь план нуждался в корректировке.

Однако только Леша заметил такой сумасшедший скачок цен, остальные парни грустно поглядывали на улицу. Каждый высматривал троицу, боясь, что она нагрянет к ним за расплатой. Но ее, к счастью, не было видно. Очередь тянулась медленно, и наконец, Леша подошел к кассе.

– Две большие пачки чипсов, попкорн и два литра спрайта, – отчеканил он. В его руках виднелись смятые две купюры по сто рублей. Обычно он не задумывался, сколько дать, эти покупки он совершал еженедельно и обычно, давая двести рублей, он забирал себе еще и сдачу.

– Двести одиннадцать рублей, – гнусавым голосом проговорила продавщица.

– Как двести одиннадцать? – прошептал Леша, – всегда укладывался в двести рублей, – его голос начинал набирать громкость. Покупатели смешливо оглядывались на маленького возмущенного толстячка.

– Послушай мальчик, что-то подорожало, так что давай еще одиннадцать рублей и гуляй, – не глядя на него, пробурчала продавщица.

– Мэм, я знаю три закона Ньютона, поэтому мальчиком меня называть не следует, – он выронил на кассу мелочь, взял в охапку покупки и гордо вышел из магазина.

Друзья, купив себе газировку и попкорн, вышли из магазина вслед за негодующим толстячком. Тот, открыв одну из пачек чипсов, свирепо их стал закидывать себе в рот. К ним вернулось настроение, и они засмеялись, видя Лешу в таком расположении духа.

– Господи, ну переплатил немножко, ничего страшного, – смеялся Андрей, большими глотками осушая газировку.

– Идиот, цены поднялись не на один раз, а навсегда, – Леша качал головой, удивляясь, откуда у него такие глупые друзья.

– Может, потом снова снизят, – предположил Гавр, и Леша, засмеявшись, выплюнул газировку на землю. Какая-то часть попала ему в нос, и теперь он согнулся пополам и хрипло кашлял. Ваня нежно побил ему по спине.

– Ты вообще в курсе, в какой стране ты живешь? – откашлявшись, серьезно спросил Леша.

Они снова засмеялись. Каждый выбросил из головы жуткий вчерашний день. Все образуется, – именно этот слоган негласно летал над их головами, и Ваня, позволив себе улыбнуться, внезапно подумал, каким был дураком, предрекая себе и друзьям плохую развязку непростой недели.

И все же смеху, что возвышался над ними, суждено было сникнуть. На плечо Вани упала мягкая рука, и он мгновенно замер. До дома оставалось несколько десятков метров, но Ваня подумал в этот момент, что сегодня домой он попадет только вечером. И то, если повезет.

Друзья, не заметив внезапной остановки Вани, продолжали, смеясь, идти вперед. Ваня молчал. Может, они хоть уйдут, – подумал он, как в эту секунду, раздался детский голос Макса.

– Своего друга не хотите подождать?

Парни медленно обернулись и увидели, как Макс держит Ваню за плечо. Рядом стоял Толик и Тима. У обоих были серьезные лица. Чертов обед навалился тяжестью на поселок, заставляя его жителей пережидать сонливое время в своих уютных домах. Никого не было на улице. Только троица да четверо верных друзей.

– Пойдемте ребят, нужно серьезно поговорить, – детский голос Макса звучал как всегда серьезно. Он отпустил Ваню и ухватился за руку Гавра. От боли Гавр застонал, но Макс и не думал ослаблять хватку. Толик взял за жирную шею Лешу, а Тима приобнял Андрея. Приобнял жестко, так, что Андрей был вынужден немного пригибаться, чтобы поспевать за Тиминым шагом. Ваня остался без надсмотрщика. Он подскочил к Гавру и зашагал рядом с ним. Оба понимали, что ему сегодня достанется больше всех.

Троица чуть ли не бежала к загибающимся гаражам. Солнце, видя готовящуюся расплату, пожелало скрыться за облаками, оставляя подростков одних разбираться со своими проблемами.

Друзья не поспевали за быстрым шагом праведной троицы и время от времени подвергались тяжелым ударам, которые напоминали издевки над рабами. Удары были напоминанием обреченности. Терпение лопнуло, Ваня понимал, что они переступили черту. Вся игра, которую он рассчитывал произвести, пошла прахом.

Наверное, он один четко осознавал, как нужно вести ему и его друзьям в такой ситуации. Главное – найти золотую середину. Не провоцировать троицу, выполнять их распоряжения, но в случае чего – не давать им собой помыкать. И со вторым они переборщили.

Спереди всех шел Гавр. Подгоняемый пинками под зад, он сжимал от злобы зубы. Его лицо побледнело, а под скулами зашевелились желваки. Он терпел.

Ваня видел это. Он знал своего друга и понимал, что означает его бессмысленный взгляд. Гавр был странным малым, и единственное что от него можно было ожидать – что угодно. Ваня надеялся лишь на одно – на то, что Гавр не кинется на Макса, беззастенчиво бьющего его сзади ногами. Поначалу на него обрушивались ласковые удары, но с каждым шагом они тяжелели, и под конец Ваня заметил, что Гавр болезненно подскакивает. Все теряли терпение, и сегодняшний день должен был разрядить нависшее (не только над ними, но и над всем поселком) напряжение.

Дойдя до пустыря, троица остановилась и повернулась к друзьям. Леша с Андреем боязливо оглядывались в надежде найти хоть кого-то живого в здешних местах. Гавр молчаливо ждал расплаты, и только Ваня спокойно вышел вперед и закрыл друзей своей грудью.

– В чем дело? – уверенно начал он. Ваня сам удивился такому началу, но удивление его возросло в несколько раз, когда он осознал, что с каждой секундой кулаки его сжимаются все крепче, а ненависть к этой троице усиливается с пугающей скоростью. Да, он впервые ощутил, что теряет самообладание и не контролирует свои эмоции. И ему это чувство понравилось.

Троица переглянулась, но ничего не сказала. Видимо, в их головах зрел совершенно другой сценарий, где главными героями были именно они. А точнее – Макс. Поколебавшись, он и взял следующее слово.

– Закрой свой рот, пока тебе не досталось! То, что мы с вами будем делать, тебя не касается! – на этот раз самообладание изменило Максу, и его детский голосок треснул на середине фразы.

– Нет, это меня как раз касается напрямую, – голос Вани повысился, и он невольно шагнул вперед. Внезапно он словил себя на жуткой мысли – он хочет их избить, хочет причинить им боль. – Вы привели меня сюда, а теперь говорите, что меня это не касается. Спрашивается – какого черта я вам здесь нужен, – натянутые на проволоке слова с трудом сдерживались от бурлящего внутри крика.

Не говоря ни слова, Макс подскочил к нему и накрыл его лицо своей большой ладонью. Худые щеки мальчишки превратились в маленькие подушечки, губы сомкнулись в вертикальную линию и вылезли вперед. Пальцы больно сжимали Ванины скулы. Спустя секунду Макс отпрянул от смельчака и угрюмо посмотрел на него.

– Ты мне нравишься, но иногда тебя так хочется проучить, – зубы Макса были плотно сжаты, так что слова пулеметной очередью просачивались сквозь них, – помни про своего отца, поверь, одно мое слово – и он вылетит с работы, – на лице вожака троицы застыла презрительная улыбка.

– А ты сам свои дела решить не можешь? – разум вновь занял лидирующее место, и Ваня глубоко вздохнул. Макс проигнорировал его вопрос и теперь смотрел на Гавра.

– А тебя я сейчас проучу, – нестриженные ногти больно врезались в ладонь, но Макс этого не заметил. Все, что он видел – прыщавое лицо рыжего подонка.

– Парни, давайте обойдемся без драки, – Ваня поднял руки вверх, будто сдаваясь негласным шерифам поселка, – если разобраться, мы не виноваты. Толик наверняка забыл упомянуть, что набросился на меня и стал душить. Набросился лишь потому, что я отказался идти вместе с ним к вам. Ведь угли-то мы купили, все, что от нас требовалось, мы сделали. А он, наверное, подумал, что мы внезапно превратились для него в рабов, – Ваня хмуро посмотрел на худого скелета с большой головой. Долговязое тело ответило на взгляд ненавистным сопением.

– Да, он нам не сказал о том, что набросился на тебя, – Макс укоризненно посмотрел на своего друга, – но это не отменяет того факта, что вы, малявки, его изрядно подпортили.

– Мы… мы извиняемся за это, просто защищали своего друга, – промычал Леша.

Макс пристально взглянул на толстячка. Жирные щеки, покрытые ручейками пота, чуть заметно колыхались в такт сказанным словам. Он медленно кивнул головой, словно с трудом соглашался с чем-то. В сердца друзей на миг ворвалась надежда – может, пронесет. Но затем, после сказанных Максом слов, она тут же исчезла.

– Пусть он извинится, – Макс ткнул пальцем на Гавра, словно тот был чем-то неодушевленным.

Воцарилась тишина. Банда устремила взгляд на своего друга, а он продолжал изучать землю под ногами. Казалось, он будто и не слушал, о чем сейчас говорилось, пропускал мимо ушей свой приговор. Может быть, он уже знал, что его ждет, а поэтому слушать не было никакого смысла.

Друзья, зная его чудной характер, зачарованно следили за тем, что произойдет дальше. Гавр умел признавать свои ошибки, но никогда ничего не делал по принуждению. Рабом он точно не умел быть. Понимая все это, а также предрекая последствия молчания своего друга, Ваня окликнул его.

– Гавр! – он продолжал смотреть на землю, – Гавр! – Ваня сурово бурил его взглядом, – Гавр! – на третий раз он откликнулся, будто вышел из комы.

– Извини, – процедил он сквозь зубы, – я защищал своего друга, и если бы я не подоспел, этот козел бы его задушил, – сказал Гавр, не поднимая головы.

Теперь взгляды друзей устремились на Макса. Не на Толика – на него всем было наплевать. Все ожидали ответа главаря троицы. Но он хранил молчание, обдумывая ответ. Наконец он сказал: