Читать книгу Записки ищущей агамистки - Марта Сортанова - Страница 1
ОглавлениеБыло восемь…
«Есть восемь всех главных помыслов, от которых происходят все другие помыслы. Первый помысел чревоугодия, и после него – блуда, третий – сребролюбия, четвёртый – печали, пятый – гнева, шестой – уныния, седьмой – тщеславия, восьмой – гордости. Чтоб эти помыслы тревожили душу, или не тревожили, это не зависит от нас, но чтоб они оставались в нас надолго или не оставались, чтоб приводили в движение страсти, или не приводили – это зависит от нас».
Евагрий Понтийский – христианский богослов; 399 год
Серия «Было восемь…» состоит из восьми повествований, где в каждой отдельной истории человек ведет внутреннюю борьбу с захватившим его пороком и находит в себе силы быть выше его.
1. Γαστρι-μαργία («гастримарги́а») – дословно: чревоугодие (обжорство);
2. Πορνεία («порни́а») – дословно: блуд (прелюбодеяние);
3. Φιλ-αργuρία (филаргири́а) – дословно: сребролюбие (алчность);
4. Θλιψις («фли́псис») – дословно: скорбь (тоска, печаль);
5. Оργή («орги́») – дословно: гнев (ярость);
6. Аκηδία («акиди́а») – дословно: уныние (депрессия);
7. Κενο-δοξία («кенодокси́а») – дословно: тщеславие (звездность);
8. Уπερη-φаνία («гиперифани́а») – дословно: высокомерие (гордыня).
История шестая.
Записки ищущей агамистки.*
*Агамистка – холостячка, незамужняя женщина.
Если принц на белом коне проскакал мимо Вас -
значит, судьба готовит Вам иной сюрприз…
Глава 1
Мужчина мечта. Не, ну я тоже ничего…
Без пятнадцати. Следующий звонок в семь. Голова поднявшись, падает на подушку. Не сейчас. Можно ещё. Ресницы смыкаются, свет гаснет – щуриться больше не надо. И вдруг небо. Огромное синее небо. Раскинув руки, парю словно птица. Ветер в волосах. Синь в глазах. Свобода, покой, невесомость – как в аэротрубе. Одно неудобно – лечу спиной вниз. Хочу перевернуться… Не могу… Понимаю – не лечу, а падаю! Полёт превращается в скоростной спуск. Секунда, две. Небо резко меняется краем скалы. Несусь в пропасть. Тело сжимается, готовится к удару. Господи, хоть бы подо мной оказалось море. Не хочу боли. Громкий крик пронзает пространство.
– Аня! Зачем? Зачем?
Вздрагиваю, просыпаюсь, трясу головой, возвращаюсь в реальность. Пятница, рабочий день, я жива, здорова и у меня сегодня день рождения, а в голове свербящая мысль – с четверга на пятницу сны сбываются.
– Ерунда, с какого перепугу, я полезу в горы. Да и теперь точно не полезу.
Одеяло отлетает в сторону. Начинается новый день.
Нынешнее утро выдалось динамичней обычного. Офис оживился, зашевелился муравейником. Новый сотрудник. Каждый первым норовил увидеть новенького, и поделиться своими наблюдениями с остальными, менее расторопными собратьями. Внезапно людская суматоха прекратилась и в офисе воцарилась тишина. Начались смотрины, где процедуру знакомства с новичком по обыкновению взял на себя сам босс. До этого момента именно он являл собой абсолют мужчины – высокий, красивый, сорокашестилетний стройный брюнет, умный до жути. Единственным недостатком которого, являлось наличие жены, которую он боготворил и двадцатитрехлетней дочери по имени Станислава, которую безмерно любил, по-отечески называя Стасия.
Вошедшим оказался молодой человек, который во время знакомства, переминаясь с ноги на ногу, не проронил ни слова, озадачивая остальных двузначностью вопроса – то ли он стесняется своего нерусского имени, то ли напрочь лишен интеллекта. Алекс – так нам представили новичка, а если точнее и по паспорту, то Алексей Германович Ростовский – сын владельца нашей газеты, внешне смахивающий на модель с обложки журнала «мен-хелс». Высокий блондин с голубыми глазами. Привлекательный типаж. Костюм в полоску, стильная обувь, дорогой запах – кричали о состоятельности, а улыбка в тридцать два белоснежных зуба вызывала зависть не только у мужчин. Если охарактеризовать пришельца одним словом, мужчина – мечта. А если тремя, да не моя.
На календаре, стоящем на моем столе, с изображением чёрного летящего паровоза, всё ещё пахнущим типографской краской, сегодняшний день, был аккуратно обведен красным маркером, и датировался десятым января 1999 года. Близился конец века, и до Миллениума без малого оставалось двенадцать месяцев. Судя по крикам компьютерщиков всего мира, с 1 января 2000 года состоится перезагрузка всех и вся. Веря в приметы, в этот ажиотаж втянулась и я, с единственным желанием кардинально изменить свою жизнь к этой дате и начать новый век в замужестве и в семейном счастье. Но мои воздушные замки – это ещё вилами на воде… Так вот, вернёмся к красному кружку, который сигнализировал о дате моего рождения. В этот зимний, денёк меня угораздило родиться в тридцатый раз. В тридцатый – звучало как контрольный. Контрольный в голову. Поднимало настроение одно – сегодня я выглядела фантастично, а купленное платье, практически вырванное из рук другой соискательницы, чудесным образом стройнило меня и приукрашивало. Случаются же приятные совпадения. Случаются, и сегодня как нельзя кстати.
Знакомство со мной происходило с последней из присутствующих из-за расположения моего стола, который базировался в углу комнаты, прикрытый шкафом. Это давало мне неплохие преимущества – мою невидимость, и уязвимость входящего, но привлечь к себе внимание при такой «посадке» – порождало немало моих усилий. Встав и шагнув влево, я оказалась в зоне видимости. Первым шикарность наряда оценил шкаф, который комплексуя отступил, ворох бумаги на моём столе, по тем же причинам съёжился, и я предстала обществу во всей красе. Платье без сомнения заслуживало показа и оправдывало потерянное мной время. В нём я чувствовала себя богиней – это без вранья и лукавства. Нечто подобное читалось и в глазах двух вошедших мужчин. Небольшое замешательство, двухсекундная пауза, мураши в волосах, электричество по коже – и я влюбилась. Это была любовь с первого взгляда, точно она, все остальные мужчины мира, умерли в то же мгновение.
Моя личная жизнь к настоящему времени складывалась параллельно моему запланированному сценарию, а если точнее, то в разрез с ним. Я прожила пять лет с женатым человеком, и шесть месяцев назад он с женой и дочкой взял и переехал в другой город, а не женился на «Анютке», то есть на мне. От любимого мне досталась однокомнатная квартира, выменянная у моих же родителей, в размере тридцати шести квадратов, для игры во взрослую жизнь, и маленькая серебристая машина восьмой модели, подаренная, в знак утешения за разбитое сердце. Раз такая оказия, оставалось позиционировать себя свободной амазонкой – яркой, независимой, самостоятельной. Но если честно замуж хотелось. А всё остальное было напускным притворством, придуманным для маломальской защиты чуток расшатавшейся психики. Приятным совпадением оказалось и то, что страница «семейное положение» в паспорте Алекса тоже оказалась девственно чистой. И это первое о чём сообщили мне девчонки.
– А вдруг это мой шанс, – прикидывала я, настраиваясь на позитив.
Одна деталь, омрачала мечты – это возраст. Он оказался моложе меня на шесть лет. Много ли это? Мало? Казалось много. И этот факт, крепко прописавшись в моей голове, принялся со скоростью света доселе недостижимой никем уменьшать вероятность познания неземной любви в реальности. Ведь тридцать лет для женщины расценивается концом молодости, точнее девичества. Из девушек мы сами того не желая, совершаем скачок в контингент молодых женщин. В двадцать девять мозг не отягощен этим, а в тридцать всё – старуха. Откуда берутся столь пессимистичные мысли в наших красивых головках? Ведь никто не нашептывает их нам. Полагаю, передаются они одним путём – с молоком матери. Про ощущения трансформации женского сознания, возникающие в разные этапы взросления, у нас с мамой состоялся нешуточный разговор. Меня интересовало её отношение к такому неоспоримому факту, как женское старение, с высоты шестидесятидвухлетнего возраста. Ответ получился интересным и поучительным для меня. Многое из сказанного уходило в отрицание, но в большинстве случаев казалось правдой. Так вот, в теории каждая женщина пытается убедить всех и вся, что возраст это не страшно, и что она не боится стареть. Но почти каждая непременно хочет выглядеть моложе своих лет, и если она не делает какие-либо основательные манипуляции со своим лицом, то маску из сметаны, пытается пристроить на лицо почти каждая. Сейчас я озвучу некоторые наблюдения мамы и пары её подруг о женском возрасте, которые возможно не совпадают с мнением большинства, но кажутся не лишенными смысла. Судите сами. До тридцати лет женщина занимается поиском мужчины, она раскована (насколько может позволить себе каждая), жизнерадостна (смотри предложение в скобках выше), любопытна (ну Вы поняли принцип). Она наслаждается жизнью, своим телом, своими эмоциями. Она Ева. Возраст в это время исчисляется цифрами 1,2,3,4,5,6,7,8,9 после двойки, дни рождения радуют, искренне по-детски ожидаются подарки. С тридцати до сорока, здесь в основном идёт тройка на первом месте, а цифры 1,2,3,4,5,6,7,8,9 не имеют значения. Тебе тридцать – а это значит, что есть девушки гораздо моложе тебя. И тут включается новое видение, возникает необходимость формирования себя как личности, и ты включаешься в битву за карьеру (ну Вы помните, насколько может позволить себе каждая). Даже если к этому возрасту, Вы обзавелась парой карапузов и Вас усадили устраивать быт, то, не теряя ни минуты впустую, Вы поле битвы за становление своей личности переносите в стены родной квартиры, и начинаете борьбу за равноправие с родственными душами. С сорока до пятидесяти лет, определяющими цифрами снова идут 1,2,3,4,5,6,7,8,9 после четверки. Да уже не тридцать, но и не пятьдесят. В этот период видимо основную идею вносит фраза из кинофильма «в 40 лет жизнь только начинается». Женщина пытается что-то поменять в своей жизни, а в итоге получается одно – «а воз и ныне там». Новая работа? Попытаться начать с нуля, с пятнадцати тысяч вместе с молодыми. Опыт это хорошо, только у молодых есть неоспоримое преимущество – молодость. А менять шило на мыло, создавать возню не более того. Может нового мужчину? Одумайся, как бы свой собственный, не завел себе подружку помоложе. Тело, что с тобой? Не, ну я же занимаюсь спортом. Реанимация кожи происходит всё трудней. А может маску из сметаны каждый день? Всё с понедельника коплю деньги на ботокс. С пятидесяти до шестидесяти, в голове одно, скоро пенсия. Определяющим снова идёт пятерка, а не цифры после неё. Хороните в себе женщину как сексуальный объект, и начинаете позиционировать себя как боевую подругу. Покупка новой одежды не радует, из Вас уже не получается той самой сексуальной штучки. Однотипность работы утомляет, скорость информационного потока поражает. Послать по вацапу? Что это? Хорошо хоть не переспросила, Вы не слово «кацап» имели в виду. Политика? Да что Вы, мне бы пенсию вовремя. Появляются сад, подруги, желание последний раз махнуть на море. Возникает необходимость в хобби, желание научиться хоть что-то делать своими руками, чтобы наконец куда-то их пристроить. Нет, ну кожа ведь не одежда, почему она с каждый годом всё больше и больше разнашивается. Откуда эти складки и морщины? Птоз? Необходимо срочно набирать вес, чтобы заполнить изъяны. Литр сметаны на всё тело, и каждый день. Да, и узнать можно ли ботокс в тело? С шестидесяти до семидесяти. Тут пока тайна, маме шестьдесят два, но она молодится, убеждая всех и каждого, что ей ещё далеко до шестидесяти. Да, и я ей в этом помощница, статусом бабушки никак не награжу. Краткий экскурс от моей мамочки закончен, вернёмся к началу, к моему понимаю тридцатки.
Тридцать – это определенная черта. Итог достигнутого. Кто-то имеет семью, детей, престижную работу. А я? А я профукала пять лет, пять самых активных для женщины лет с женатиком. И наконец, одумавшись, и пересмотрев все свои принципы, с ходу влюбилась в малолетку. Всё-таки нет предела женской глупости. Анька одумайся и вернись на землю. Меняй жизнь, разумом живи. Тридцатка ведь тебе уже. Соберись и сосредоточься на главном, вернее единственном – работе. Но, не придумав ничего нового, я по кальке маминого плана – устремилась завоёвывать своё место под солнцем. Другие варианты были. Правда, немного. Пару минут гоняла в голове мысли о братстве и секте, но дала себе шанс и выбрала работу. Кстати о ней.
Наш отдел, в котором я тружусь, состоит из четырех человек, мы пишем статьи в многотиражку «Уральский мегаполис». Ну как пишем, если нет мировых сенсаций, то приукрашиваем уральские будни, отыскивая материал в регионе. Поэтому восьми-десятичасовой рабочий день пять-шесть дней в неделю, плюс свободное время, проводимое вместе, сделали нас родными. Не коммуна, но делимся многим. Правда существует пару но – всем кроме мужчин, да и деньги только взаймы. Знакомьтесь мои подруги.
Светлана – тридцатилетняя блондинка, как говорил мой бывший «одного призыва девки», пишет статьи об изобретениях и ноу-хау в промышленности. Она целеустремленно завышает показатели производства отечественной индустрии, надеясь этим, поднять боевой дух населения. Патриотка. Её ироничные статьи являются любимой рубрикой большинства читателей нашей газеты.
Оксана, сексапильная брюнетка, ведет рубрику – мировая экономика. Пишет об экономических преступлениях, которые возникают в результате неконтролируемой экономии чинуш в свой карман. Её статьи частенько приводят её к разбирательствам в суде, а нередко и к личным разборкам.
Альбина, яркая шатенка, её тематика передовые разработки в медицине и в косметологии. Косметология это её стихия, о ней она может говорить часами, а если не остановить то и днями.
И наконец, я, Ваша покорная слуга «активистка, комсомолка и, наконец, просто красавица» – Анна, которой доводится излагать на бумагу факты о природных катаклизмах и необъяснимых явлениях, происходящих на планете.
– Почему столь мужскими вопросами занимаются женщины? – спросите Вы.
Ответ на поверхности – наисильнейшая часть нашего коллектива, то бишь мужская, говоря их словами – взвалила на себя всю основную и грязную работу в поиске сенсационного материала. Мы же офисные маратели бумаги, умея быстро барабанить по клавиатуре, просто тупо переносим факты на газетные листы, тем самым перетягивая одеяло славы на себя. Они по крохам собирают сенсации, мы же в комфорте, в чистоте, сытые, умытые с лавром в волосах, сидим на заднице, и ничего не делаем, лишь расставляем запятые в нужных местах. Вы бы видели ту бредятину, которую они присылают нам. Мало что поменялось с древних времен, добыча мамонта так и осталась прерогативой мужчины, а его приготовление привилегией женщины. Хотя плюсы в нашей работе тоже были – мы приятная находка для любой компании, никто кроме нас не знает такого количества свежих новостей. Соперничать с нами могут, телевизионщики, но и они штучный товар на больших вечеринках. Думаю, по этой причине, я всё ещё не была замужем, меня просто боялись мужчины, ведь о наводнение в Гватемале я могла трещать часами, тогда, как мой избранник с трудом мог соорудить пару предложений о том, как провел пару часов свободного времени и что бы хотел съесть на ужин. Человек с полётом мысли, с юмором, с креативом в голове мог бы заинтересовать меня, но такого человека всё время не находилось рядом. Или я не там искала.
В связи с занятостью остальных, всю следующую неделю мне поручили ввести Алекса в специфику нашей работы. Тяжелым трудом это было не назвать, Алекс оказался легок в общении, искренен, внимателен, не кичась своим происхождением, на лету схватывал мелкие нюансы работы. Если без врак, я наслаждалась общением.
Однажды спросив его: «Почему он не остался работать в Москве, в газете или журнале отца?» – узнала простой ответ, что два Ростовских в одном здании, или даже в одном городе – это бомба замедленного действия. Несхожесть во взглядах, различие в подходах и ценностях – раздражали отца. Возникающие ссоры на пустом месте, переходили в длительное игнорирование друг другом. В обиды. В непонимание. Исправить сложившуюся ситуацию помог друг детства отца – наш босс, приютив нигилиста. В результате чего у спорщиков появилась свобода, а у младшего новая возможность – показать себя в деле, самостоятельно открыв журнал. Неплохой старт, и нервировать папеньку при этом не особо предполагалось.
Недельное знакомство показало, Алекс – самостоятельная единица. Настырная, упорная и любознательная. Без стеснения с долей юмора он рассказывал про свою прошлую жизнь, не комплексуя, делился планами на будущее. Открытость и беззлобность, несвойственная русскому менталитету восхищала, а ведь он считался русским.
Родился он в Советском Союзе, а вот отрочество провел в Америке у тётки, старшей сестры его матери. Можно было понять её радость приютить племянника, своих детей у неё не было. Её американский брак как раз пришёлся на момент ослабления железного занавеса, когда после основательных проверок разрешили выезды за границу. Тётку долго не выпускали, но должность её мужа сыграла во всей истории главную роль. Это было время – «время холодной войны» и «время разоружения», когда две сверхдержавы СССР и США вели переговоры об ограничении вооружений и об уничтожении целого класса ядерных ракет среднего и ближнего радиуса действия. В делегации от США и оказался будущий муж тётки Алекса, а переводчицей с советской стороны – сама тётушка, поэтому их отношениям не стали препятствовать, не желая поднимать международный скандал. Но в газетных статьях, про золушку полюбившую принца, не написали, даже на последней странице жёлтой газетенки. Полина, так звали тётушку, уехала в Америку на пмж, а когда Алексу исполнилось четырнадцать, взяла его к себе в небольшой особняк для углублённого изучения английского языка и получения качественного образования. Инициативная женщина. В Америке Алекс закончил сначала колледж, затем университет. Но в последнее время у тётки начались проблемы со здоровьем, она постоянно лечилась в специализированных санаториях и почти не бывала дома. Муж пытался спасти свою Полли от хвори, а хворь больше напоминала тоску, поэтому лечение не давало видимых результатов. Алекс в периоды лечения был предоставлен себе, лишь формально числясь на попечении дядюшки. Последний скупился на воспитание чужого чада. Да и наличие родного сына, делало отношения между ними «если тактичней сказать» – прохладными. Это не могло тянуться вечно и по настоянию родителей, скорее мамы, Алекс вернулся на родину, в Россию. Родительница получила любимого сына, а отец – наследника и продолжателя своих наполеоновских планов. Да и наследство – не разбитое корыто, кроме газеты, на балансе семейки числился ещё московский журнал, парочка ресторанов и загородный клуб.
– Мальчик упакован полностью, – размышляла я, – и ссылка в наш город временная, так для набора опыта. Руководству столичного журнала нужно хорошо ориентироваться в возглавляемой теме. И, заматерев в провинции, он без колебаний рванет на московские просторы. Интересно, а открыть пару ресторанчиков в нашем городе, ему тоже захочется? Да бог с ним, смелым и флаг в руки.
В результате, взаимного и поначалу вынужденного общения, мы оказались не безынтересны друг другу. Алекс щедро делился опытом и запасом историй, обретенных во время путешествия с тёткой. Я в силу своей профессии в количестве историй не уступала. У меня кроме знания мировых катастроф и чтения груды литературы, существовала фора – шесть лет, эти чертовы шесть лет. А за шесть лет можно сделать многое, даже горы свернуть, если конечно папа работает на динамитовой фабрике, и у него этого динамита… во сколько. Неделя пролетела незаметно. Я влюбилась по уши. Алекс стал кислородом, без которого я задыхалась. Прирастая к нему всё больше и больше, я мысленно стирала в сознании всю абсурдность ситуации с возрастом, придуманную мной. С трудом, но стирала.
Завтра день рождения Алекса, ему исполняется двадцать четыре. Я узнала об этом накануне. Он сам сбросил смс-сообщение: «Завтра я именинник, твой подарок Ань будет самым дорогим для меня )))».
Ответив, что с меня презент, я помчалась со всех ног выбирать подарок. Хотелось непременно неординарный и неожиданный.
– Так, так, так, что можно подарить человеку, у которого нет только луны? Зима, холод… Что-нибудь тепленькое, а лучше горячительное… – коньяк? Да, хороший стоит дорого, как раз попадаю в «дорогую» тему, только как-то простовато получается, типа лишь бы отвязаться. Возвращаемся на исходную. Зима, холод… тепло души… дорогой подарок… Что можно подарить? Свитер! Я подарю ему тёплый, вязаный свитер.
Колебание с выбором цвета, синий или серый, заняло минут сорок. Серый подходил к голубым глазам, но мне больше нравился фасон синего свитера, и я купила синий. На открытке дружеского плана, недолго думая, написала стихотворение в стиле хокку, чтобы вечером поразить аудиторию эрудицией. Рифмовать особо ничего не пришлось, поэтому получилось быстро.
Хокку – это один из жанров японской поэзии, нерифмованное трехстишие. Искусство писать хокку – это умение сказать многое в немногих словах. У него, по сути, своеобразное построение, где размер строк измеряется слогами. В первой строке 5 слогов, во второй 7, в третьей снова 5. Итого 17 слогов. Вышло не так романтично, как мне хотелось, но тоже неплохо.
Зи-ма хо-лод-на,
Мгно-ве-нья сча-стья, мо-гут
И ду-шу сог-реть.
Вот что получилось, а остальное я собиралась сказать словами. Утром шестнадцатого я пребывала во всеоружии. К тридцати годам, я точно знала, что дарить маленькое счастье близкому человеку – это огромная радость и для самого дарящего.
После фуршета в стенах офиса, родилось внезапное решение – завершить вечер посиделками в кафе вдвоём. Свитер оказался впору, да и с цветом произошло стопроцентное попадание. Презентабельность исчезла, появилось живое мальчишеское лицо. Мой стих удивил, понравился и озадачил. Именинник, демонстрируя свой творческий потенциал, написал пару новых хокку на салфетке, выбирая смешные темы. Звонок телефона прервал наш дружеский сейшн, возникло неотложное и важное дело, а нынешнее сразу попало в разряд менее значимых. По итогу, неотложным и важным делом оказался праздничный ужин в честь именинника, в гостях у моего дорогого шефа и его семейства.
– Мило, очень мило, – думала я тогда, ещё не зная, что это начало конца.
Следующие три месяца наше общение сводилось к ремонту четырех арендованных комнат, этажом ниже, для сотрудников нового журнала. Две небольшие, планировались для директора и выпускающего редактора, оставшиеся для пишущих корреспондентов. Занятость на основной работе не давала мне проводить весь день с Алексом, поэтому мои порывы помощи носили скачкообразный характер. Во время обеда, вечером или в пятнадцати минутные перерывы, я спускалась вниз, чтобы выбрать краску, фактуру обоев, или проконтролировать аккуратность выполнения строительных работ.
Я мечтала, что должность выпускающего редактора предложат мне (и не из-за отдельного кабинета, а по заслугам). И что, разбившись в лепешку, я сделаю журнал любимого одним из лучших.. Но мечта так и осталась мечтой. Через три месяца с начала работ по ремонту и укомплектовке офиса мебелью и оргтехникой, выпускающим редактором назначили дочь шефа, красавицу Стасию.
– Да разве и могло быть по-другому, – успокаивала я себя. Хотя выдергать этой стерве космы было единственным моим желанием.
После майских праздников состоялось открытие нового офиса. Размах удивлял, шампанское лилось рекой, еда подвозилась вагонами. В этот день и представили нового редактора на суд общественности. Родитель с гордостью говорил о своей дочери, о её успехах и регалиях. Станислава в ответ, вспыхивая румянцем от удовольствия, по-девичьи смущенно хлопала ресницами. Они стояли рядом как семья, и эта возникшая мысль не давала мне покоя весь вечер. А после торжественного мероприятия напрочь засела в голове, вытаскивая наружу ревность.
– Глупости, – успокаивала я себя, – ведь мы с Алексом похожи, мы команда, а она – она просто фифа и всё.
Но в этот вечер Алекс поехал отмечать столь знаменательное событие не со мной, а со своим новым редактором и её папенькой. Мне прилетело лишь сообщение на телефон: «Аня, с праздником! Без тебя бы он не состоялся. Большущее спасибо!»
– Ладно, – подумала я, – будет и на моей улице внеплановая дегустация повидла.
В выходные обо мне не вспомнили, целых два дня никаких сообщений. Я, подстегивая свою гордость, молчала в ответ. А в понедельник с утра напросилась в командировку, на открытие горячего источника в соседнюю область. Моя тема, мне и писать статью о дивном явлении в нашем краю. Алексей Германович, позвонивший вечером, извинился за пятничную недооценённость моего существенного вклада в открытие журнала и пообещал загладить свою вину ужином после работы.
– Сегодня вечером у меня деловая встреча по размещению рекламы в журнале, а завтра я свободен, – произнес он.
– Кстати я тоже не могу сегодня, – ответила я, скрывая обиду в голосе. – Мне завтра рано вставать, еду в командировку.
Он быстро расспросил, куда и зачем. Я неохотно рассказала о завтрашних планах.
– Слышу, ты обижаешься, давай прекращай, я поеду с тобой, там и отметим открытие журнала, – предложил он.
Со мной, в такую даль? Волна счастья накрыла, прежние обиды забылись. А что собственно и было то? Мои выдумки. Решили следующее – он приедет не на открытие, а ближе к вечеру, как освободится.
– Значит он мой, только мой, – радовалась я. – А ужин со Стасией – пустая формальность.
Глава 2
Секс возможен или нет? Тьфу тьфу тьфу да хоть бы да…
Подготовка к отъезду получилась основательней обычного. Перетряся шкаф на два раза, и отыскав лучшее, я приступила к тщательному анализу, каждой отобранной вещицы. Неотразимость – вот моя задача. Я знала, что мужская заинтересованность к противоположному полу сводится к голимой визуализации, к оценке внешних данных претендентки. Мужчины при первом знакомстве словно дети, видят лишь красивую и яркую обертку. Их мозг работает в строгой последовательности – схвати, попробуй, оцени. И никак не наоборот. Отталкиваясь от этого, я с оценочным прищуром уставилась на отобранное нижнее белье, прикидывая какое взять белое или красное? Белое позиционировалось с нежностью, а красное – со страстью. А существовала ли вообще вероятность секса? Иногда казалось, что флирт с его стороны выскакивал за рамки дозволенного, но такие порывы я всегда списывала на собственное воображение. Но сейчас, сидя на голом полу в красных стрингах, решила, что при малейшем намеке на его чувства ко мне – я отброшу ханжество, навязанное воспитанием и соблазню, склоню и оторвусь на полную. Дай Бог, всё так и случится.
Рано встав, быстро собравшись, я отправилась в дорогу. Ехать оказалось далековато. И вместо двух часов как планировалось, я провела в дороге почти три, еле успев на открытие. Желающих побывать на гиперсобытии, оказалось немало. Несколько телевизионных каналов расставив свои камеры по периметру, застыли в ожидании. Бассейн, вернее источник, оформленный под бассейн, оказался маленьким, не оправдывающим ожидания. Рядом с ним красовалось кирпичное строение – гостиница, дающая возможность желающим остановится на постой. Сразу за ней кучковались несколько домиков для отдыхающих на более длительный срок. Комплекс был огражден кирпичным забором с металлическими штырями, напоминающими стрелы. Внутреннее пространство украшали клумбы с цветами, что несколько одомашнивало территорию. А судя по торчащим из земли горшкам, высадка цветочной рассады производилась вчерашним вечером, специально для открытия. Усердие человеческого фактора чувствовалось во всём. Все выглядело чисто, уютно, по-европейски стильно и дорого. Гостиница, в которой я решила остановиться, представляла собой двухэтажное строение с большими балконами, выходившими на территорию маленького курорта. К зданию прилагалась пристройка, в которой размещались бар и ресторан с танцевальной площадкой. Поодаль волейбольная площадка и теннисный корт – две асфальтированные полосы стандартных размеров. Внутри гостиницы европейский стандарт, в интерьере много дерева и цветов. Пахнет новизной. Я с наслаждением вдыхала этот воздух, с радостью думая: «Ну вот, могут же». С другой стороны здания ещё один бассейн, ледяной – для нырков и купаний после бани и сауны.
– Мило, очень мило, ну просто луч света в темном царстве, – думала я, глядя на это великолепие.
Забронировав комнату в гостинице, я двинула в направлении источника. Церемония открытия по-хорошему удивила. Совдепией не пахло. Ярко, живо, непредсказуемо. Купающихся – масса. На плоскогорье люди не балованы, они умудряются барахтаться в любых маломальских водоёмах, получая при этом огромное удовольствие. Сказывается отсутствие моря. После официальной церемонии, когда большая часть людей разошлась, я отправилась осматривать территорию небольшого европейского отельчика, делая снимки и разговаривая с персоналом. В баре после фотосессии бармена с бутылками, мне предложили коктейль за счёт заведения, и после пятнадцатиминутного общения я узнала о гостинице и её владельце почти всё. Фотоматериала на статью хватало, я могла возвращаться. Но вечером у меня планировалась встреча, и ничто не могло сдвинуть меня с этого места, именно сегодня, и именно этим вечером. Вернувшись в номер, я начала её подготовку. Первым делом приняла душ, переоделась, предусмотрительно таская телефон с собой. Но Алекс не звонил.
– Ну что будем ждать, выбора-то нет, – решила я. Разложив вещи, принялась сооружать праздничный стол. Со мной в компании неудачников оказались наспех взятые из дома несколько предметов: бутылка вина, два бокала, конфеты и пара апельсинов.
– Зачем тащила бокалы, – недоумевала я. Местные оказались не хуже, и откуда мне было знать, что бокалы в таком малопривлекательном месте окажутся не гранёным произведением госпожи Мухиной. Набрав знакомый телефон, услышала – «не доступен». Стол накрыт и только мой единственный и долгожданный зритель отсутствовал.
Пройдясь несколько раз по комнате, меряя её шагами, я снова осмотрела стол, всё стояло на своих местах и не требовало иного вмешательства. Подошла к окну. Солнце садилось. Оно походило на огромный оранжевый апельсин, который медленно поворачиваясь, скатывался на другую сторону планеты, где возможно точно такая же женщина ожидала его восхода. Сантиметр за сантиметром земля поглощала солнце, хоронила золотое светило и мои надежды вместе с ним. Смеркалось. С улицы зазвучали музыка и смех. Жизнь, которая замерла в ожидании для меня, для других продолжалась.
– Значит, ужин пройдет в одиночестве, – вслух произнесла я и зажгла свечи, ещё раз оглядывая созданное великолепие. Свечи создавали таинственность, огонь иллюзию движения. Он прыгал и плясал, разрушая атмосферу одиночества. Выпив бокал вина, я засобиралась в термальный источник. Поделиться собственными впечатлениями о лечебной силе воды – это являлось основном замыслом статьи. Резкий стук в дверь прервал намерения, запуская сердце в режим барабанной дроби. Поправив волосы, я открыла дверь, тут же с разочарованием выдохнув – на пороге стоял официант с бутылкой шампанского и ананасом.
– Добрый вечер, доставка в номер, – произнес юноша, протискиваясь между мной и дверным косяком.
– Я ничего не заказывала, Вы ошиблись, – с раздражением произнесла я.
– Заказывали не Вы, а Ваш молодой человек.
В дверях появился Алекс с огромной розой в руках.
– Привет, – произнесла я, сменив раздражительность на холодность.
А самой хотелось скакать от счастья и расцеловать всех, включая официанта. Вот только моя гордыня, будь она не ладна, выдавила одно слово «привет».
– Еле нашёл это богом забытое место, – произнес Алекс, входя в комнату. – Мило тут у Вас, я не помешал, – он взял второй стакан в руки.
Оставив заказ на столе, официант вышел.
– Этот для тебя. Не дождавшись, начала одна. Вот выпила бокал вина, собралась купаться, а тут стук. Рада, что ты приехал.
– По тону не скажешь.
Взяв розу, я задала наиглупейший вопрос: «Мне?»
– Тебе, – просто ответил он.
Тишина и карточный домик мечты посыпался.
– Столько переживаний, и вот он приехал, а ты включила обиженную девочку, – звучало в голове. – Что вспомнилось – Стасия, он и журнал без тебя?
Машинально сунув розу в вазу, я скороговоркой произнесла. – Слушай, а давай выпьем шампанского за твой приезд и сиганем в источник купаться, я как раз собиралась туда.
– Программа замечательная. Только вымою руки и расскажу, как сюда добирался.
– Давай быстрее, не терпится уже узнать каково это в горячей воде, да на холодном воздухе. Хотя можно не торопиться здесь и ночью купаются. Обязательно напишу про собственные ощущения в горячей воде, добавив в статью эмоциональности, – тараторила я, смеясь.
Сердце колотилось от счастья, казалось, что оно вот-вот пробьет грудину и вырвется наружу, выдав тем самым мои чувства. Я парила в невесомости, не ощущая своего тела.
– Господи спасибо тебе, – благодарила я Всевышнего.
А сама носилась как заведенная, приводя стол в порядок. Убрала вино со стола, как атрибут одиночества, запихнула шампанское в ведерко со льдом, как элемент новой жизни. И принялась нарезать дольками буржуазный фрукт (хотя фраза ешь ананасы, и день твой последний – не сильно вдохновляла). Вскоре вернулось былое великолепие.
– Знаешь Анька, по дороге купил батон и колбасу, есть хочется жуть, сегодня без обеда, хотел в дороге перекусить, так и не удалось, – извиняющее произнес Алекс, доставая из пакета продукты. – Но мы можем сходить в ресторан поужинать, если хочешь. Здесь вроде есть куда.
– Да ты находка, просто умница! Червячка заморить самое то. Перекусим в номере. Я тоже без обеда, замоталась, за весь день ничего съестного в желудок не опустила. Нет, вру, орешки были, – ответила я, мастеря бутерброды, запихивая некрасиво нарезанные кусочки колбасы в рот.
Голод, знаете ли, не тётка. Запивать бутерброды шампанским, оказалось отличным занятием. Вкусным и весёлым. Непринуждённость разговора поддерживал Алекс – рассказывая как добирался. Получилось так, что один сердобольный и участный дед, повстречавшись у него на дороге, на вопрос: «Как проехать к минеральному источнику?», не раздумывая, ответил: «Сейчас сориентирую…» и, забравшись в машину, в течение двадцати минут с воодушевлением, размахивая руками, показывал дорогу к источнику, уверяя, что ему по пути. А когда его с комфортом доставили ко двору, наш хитрец, выбравшись из машины, на пальцах объяснил остаток пути, отчего, Алекс, заехав в Тмутаракань, кружил в течение часа по округе, пока опять не выбрался на трассу ровнёхонько в том же месте. Старичок – оказался старой лисой, и обхитрил доверчивого путника, обманом добравшись до дома. Я же в свою очередь поведала о церемонии открытия, о том, как управляющего отелем бросили в воду прямо в одежде (ботинки было жалко даже мне), как затем орава детей, одетых в русалочек и водяных, сиганула вслед за ним. Все были мокрющими, но счастливыми. Репортаж намечался ярким, с массой фотографий и позитивных отзывов. Для экономии времени, я планировала вечером набросать статью и утром обратно.
– Могу набросать одну и в твой журнал, если хочешь? Фотографий много, хватит на всех, – предложила я.
– Хочу, – смеясь, ответил он. – Буду рад любой помощи.
– Ты с ночевкой или уедешь сегодня?
– Сегодня. Утром запланировал встречу, – извиняясь, ответил он.
– Понятно, ну что не будем терять времени пошли в источник оздоравливаться. Судя по рекомендациям, он предназначен для этого.
– Пошли.
– Минутку переоденусь, и пойдем, – произнесла я, и галопом понеслась в ванную.
В источнике царило безмолвие, к этому времени он уже пустовал. Все отдыхающие, переместились в бар, оттуда доносились музыка и смех. На улице похолодало, поднимающийся пар от воды напоминал низко стелющийся туман. Алекс нырнул в воду первым.
– Эх, я тоже могла бы показать класс, – подзадоривала я себя, но шагнула к перилам. Портить макияж не хотелось. Да и купальник на мне выглядел симпатично, его стоило показать. Я красиво спустилась по лестнице в воду, показывая бесспорные преимущества фигуры, причем лицом вперёд, а, не зависая задницей над головами купающихся. Вода оказалась тёплой. Она окутала тело приятным прикосновением, до мурашек, и тело, расслабившись в сладкой неге, приобрело невесомость. Фантастическое ощущение. Наслаждение прервал Алекс, утащив меня с головой под воду.
– Прощай красота на моем милом лице.
Секунда сожаления я, рассмеявшись, умылась. Наносная красота смылась, оставив живость и подлинность, дарованные природой. Тут я показала Алексу настоящую красоту входа в воду, без брызг, с хорошей вертикалью, издеваясь над его техникой – называя огнетушителем, создающим фонтан из брызг. Старания Алекса поменять прозвище ни к чему не привели, он все равно шлепался животом об воду. Тогда он решил обставить меня в соревнованиях по скоростным заплывам. По его версии выигрывал тот, кто быстрее доплывал от бортика до бортика и возвращался обратно.
– Ну что на счет три и начнём? – спросил он, на сто процентов веря на победу.
– Давай. Пару бассейнов кролем я смогу осилить, – смеясь, ответила я.
– Раз, два, три…
Мы стартанули. Я понимала, что выиграть, скорее всего, не удастся, но у меня уже была победа в прыжках, и проиграть в этом случае казалось не зазорным, проигрыш выводил меня на ничью. Хотя уступать я не собиралась, чем чёрт не шутит, плаваю неплохо. Включив внутренний резерв, я рванула. Не отстаю, держусь за спиной. А брызг-то от него, аккуратней как-то надо. На повороте, чтобы выиграть время, бортик не задеваю, разворачиваюсь раньше, он чуть впереди не видит, шельмовать, так шельмовать.
– Ай, блин, что это? Мамочки! – вскрикнула я.
Во время разворота в лицо мне прилетела рука Алекса. От неожиданности я погрузилась под воду с головой. Вынырнула. Слезы ручьём.
– Аня, прости меня, ой прости, пожалуйста. Больно? – суетясь, спросил Алекс, дуя мне в лицо.
– Уже нет, – ответила я, вытирая слезы, пытаясь открыть глаза. Правый ни за что не хотел открываться, он моргал, закрывался и плакал.
– Погоди сейчас, подую и пройдет.
– Не надо и так пройдет. Видимо, глаз поцарапан.
– Ну, прости меня, я не хотел, случайно получилось. Я повернулся, а тут ты. Я не сразу тебя заметил.
– Да ладно, почти прошло. Сама виновата, могла бы и подумать.
– Дай посмотрю ближе, есть ли повреждение. Посмотри вверх.
Слезы продолжали течь по щекам. Лицо Алекса, приблизившись к моему, оказалось так близко, что мне пришлось закрыть глаза. Внезапный поцелуй обжег меня, я вздрогнула. Ещё, ещё. Меня колотило от поцелуев и прикосновений. Его тело дрожало, плотнее прижимаясь к моему. Мы ненасытно и жадно целовали друг друга, не стесняясь и, не обращая внимания на появляющиеся движения вокруг нас.
– Пойдем в номер, – шепнул Алекс.
Я кивнула головой, в горле стоял ком. Выскочив из воды, и схватив вещи, мы побежали в номер. Дверь хлопнула, отделив нас от остальных, давая шанс к уединению. Только я и он. Губы нашли друг друга. Мокрые вещи упали на пол. Два мокрых тела сплелись в единое целое, повалившись на кровать. Раскрепощённость его поражала, я криком отозвалась, на его поцелуи между моих ног. Этим он лишил меня воли, подчинив себе полностью. Отбросив стыд, я принялась языком ласкать его плоть, заставляя выть от наслаждения. Это была страсть, дикая животная страсть. Вход в меня вызвал новый крик наслаждения. Мозг взорвался. Тело пульсировало, создавая ритм. И на пике этого наслаждения, почувствовав в себе теплоту, я, мыча и содрогаясь в судорогах оргазма, потеряла сознание. Всё кружилось вокруг меня, и в этом водовороте, в этом ярком, мерцающем свете, я летела вверх, таща Алекса за собой ввысь. С возвращением разума, вернулась и реальность. На лице Алекса блуждала безмятежная улыбка, наполненная каким-то внутренним счастьем.
– Позже спрошу его о полёте, – решила я, продлевая минуты блаженства. После горячего плаванья и горячего секса, мы уснули словно дети, обнявшись, и уткнувшись, друг в друга.
Будильник на телефоне зазвонил ровно в семь. Я открыла глаза, Алекс рядом. Рука, обнимающая меня, давила на рёбра, не давая дышать полной грудью. Выскользнув из-под неё, движением разбудила Алекса. Чмокнув парня в нос, в знак благодарности за восхитительную ночь, скользнула в ванную. После, заказав завтрак по телефону, принялась паковать вещи, которые так и не пригодились, в том числе и красные кружевные стринги, сиротливо торчащие из сумки. Позавтракали быстро. Ели молча, смущенно улыбаясь, как дурачки. Звонок, адресованный шефу, несколько разрядил обстановку. «Да, буду после обеда. В сервисе, машина не реагирует на брелок, что-то с сигналкой. Ничего страшного, разберусь. Не теряйте». Что-то нужно было сказать. После чмокнув меня, Алекс произнес: «Не прощаюсь, встретимся на работе. Всё уехал».
– Я надеялась, что мы поедем вместе и пообедаем где-нибудь по дороге, – с досадой произнесла я.
– Аня давай вечером, у меня сегодня важная встреча. Вчера отключил телефон, пропустил тысячу звонков. Вон и отец сбросил сообщение, просил срочно перезвонить.
– Позвони сейчас, – предложила я.
– Сейчас восемь, а в Москве шесть утра, рано ещё, позвоню в дороге, – ответил он.
Алекс, накинув куртку, в дверях крикнул: «До встречи, ещё не вечер, а я уже скучаю». И исчез за дверью. Теперь я собирала вещи, не торопясь, у меня всё равно не было шансов догнать его, разве можно догнать ветер.
В два дня я подкатила к офису. От девчонок узнала, что Алекс срочно улетел в Москву, у американской тётки случился инсульт, и теперь она в коме. По этой причине, всё семейство улетало в Америку.
– Почему мне не написали об этом? – подумала я. Тут же пискнул телефон, прилетела смс-ка. «Анька, вечером ужин отменяется, с тёткой плохо, улетаю в Америку. Смогу напишу».
– Держись, всё обойдется, – ответила я смс-кой.
Мозг принялся подсчитывать максимальный срок расставания. Если готовить визы и прочие документы на выезд – это займет неделю, или дней десять, допустим неделю, полторы недели в Америке, вернувшись в Москву – недельку дома, в итоге я не увижу его месяц. Целый месяц, почти весь июнь. Черт, а у нас только начали завязываться отношения. С тёткой оказалось всё серьезней, она, не выходя из комы, умерла. Похоронили её в Америке, хотя родственники настаивали на вывозе тела в Россию. Алекс не звонил. Пару раз приходили короткие сообщения на почту, написанные из Интернет-кафе. Но это была односторонняя связь. Абонент всё время был вне доступа. Мои расчеты оказались правдивы. Конец июня, а парковочное место Алекса пустовало. Время тянулось медленно даже загруженность работой, походы в кино, на выставки не могли заставить бежать его быстрей. Когда ждёшь, то время не спешит – это аксиома, и она не требует доказательств.
Глава 3
Девушка не на десятку, и это я …
После отъезда Алекса, первые десять дней я активничала, пытаясь впитать в себя все новости, происходящие в городе, чтобы после приезда отвлечь его от мрачных мыслей, завалив информацией. В последующие десять решила – всё это ребячество. По возвращению его ждала работа, а тут я со своим списком посещения злачных мест. По истечении ещё десяти дней у меня накрепко засела в голове новая мысль – почему он вообще должен помнить обо мне. Случайный секс между мужчиной и женщиной не всегда ведёт к продолжению отношений. Нередко перепих для мужчины, это минутное ничего не значащее разнообразие в жизни и только. А может ему не понравилась вся эта круговерть и он тактично сольётся, избегая дальнейших встреч со мной. Теперь время работало против меня, пауза даже по меркам Станиславского затянулась, я боялась приезда Алекса. Тут ещё Алька, не соблюдая дистанцию, тюкнула чужой мерс своей маздой. Во время разборок по выявлению виноватого, её подвыпивший бойфренд проснулся и, увидев, что Альбина кокетничает с посторонним мужчиной, особо не разбираясь, крепко поколотил и без того пострадавшего водителя. Потерпевший подал заявление в суд. Во время разбирательств Алька в пух и прах разругалась с Толиком, бросила его и чтобы не горевать наедине со своей бедой (это её слова, не мои), переехала ко мне. Третьи сутки я слушала рассказы Альбины о том, какие менты – придурки, страховщики – уроды, и что она всё разрулила бы сама, если бы не этот баран-Отелло Толик. Потом она напивалась, и я слушала скулёж о том, как к ней несправедлива судьба.
– Никто не застрахован от чёрных полос для этого и нужны друзья, – убеждала себя я, слушая причитания Альбинки.
Каждое новое утро начиналось одинаково. Сначала мы ехали к Алькиному дому, где она переодевалась ровно час, потом со скоростью света летели в офис, нарушая при этом все пункты и правила ПДД, чтобы вовремя оказаться на работе. Но при всей моей собранности третье утро мы опаздывали, сегодня не на пятнадцать минут, как обычно, а на сорок. А в пятницу до обеда сдавался материал в печать для загрузки типографии на выходные. Нас же на работе в 9.40 не было, а вот директор наверняка был, и меня с Альбинкой ожидали неприятные разборки по поводу опоздания. Но дурачкам везёт. Утром босс вместе с дочерью улетел в командировку в Москву на показ осенней коллекции Юдашкина.
– На дворе разгар лета, а они пальто фотографировать. Эх, мне бы в Москву, встретила Алекса… Быть может, – мечтала я и добавила в кофе вторую ложку сгущенки, чтобы подсластить досаду.
Комп моргнул и засветился экраном, я открыла почту, один рабочий материал и куча рекламной чепухи, от Алекса ничего. Три недели ничего.
Появился он как гром среди ясного неба. Из его машины на парковке выпорхнула Станислава. Оживленная беседа, смех и на прощание поцелуй в щёчку. Что это было? Что за вольности? Я не верила своим глазам. А я? Как же я? Я была готова бежать на край земли, чтобы только увидеть его. И что? Что взамен? Всё с меня хватит! Я больше не буду жертвой, которая смотрит в глаза мучителя и ждёт своей участи. Теперь я в роли мужчины – бессердечного и ничего не чувствующего. Одного урока мне достаточно.
Поэтому встретив Алекса в коридоре, я весело произнесла.
– Доброе утро Алексей Германович, с возвращением… Журнал вижу, заждался Вас.
И шагнула в свой кабинет. Видели бы Вы его лицо, оно было таким же каменным как у меня на стоянке.
Теперь всё шло, по моему сценарию. С Алексеем Германовичем у меня установились профессиональные отношения. Натянутые, профессиональные отношения двух коллег. Он несколько раз пытался заговорить со мной, но я прерывала разговор, ссылаясь на занятость. Я игнорировала его шутки, забавные рассказы. Я в принципе игнорировала его, твёрдо решив не отступать от своей роли. И чем больше я в неё погружалась, тем лучше становились отношения между Алексом и Стасией. И тем хуже со мной.
Оставшийся месяц лета пролетел незаметно в связи с неимоверной загруженностью. В плюс сыграли и две недели отпуска, проведенные на даче у родителей, которые поверхностно, наспех зарубцевали сердечные раны. На дворе сентябрь. Осень припозднилась, и бабье лето пришлось на последние числа месяца. Сухо, светло, тепло – здорово! Я любила такую осень. Да и само по себе бабье лето – как некий вызов существующим законам природы, некий возврат в прошлое. Маленькое чудо, возникшее в холодную, дождливую погоду. Женщины на миг расцветают, достают из шкафов светлые одежды, снова звучат детские голоса, на улицах гуляют влюбленные пары. Все нежатся в последних лучах солнца. Скоро дожди, а это самая скучная пора в году. У нас же в газете «бабье лето» – это своего рода праздник. Четыре года назад, в конце сентября, во время бабьего лета состоялось открытие нашей газеты. Точной даты, как таковой не существовало, вернее в свидетельстве она имелась, но мы, игнорируя всякие правила, по воле сердца каждый год в последнюю теплую неделю осени выезжали на природу, тем самым отмечая «день рождения газеты». Так было и в этот раз. Всю неделю стояла теплынь, и в пятницу решили рвануть на шашлыки. Отвертеться от гиперсобытия не удалось. Оставалось одно – веселиться. Натянуто, скрепя зубами, с улыбкой на лице. И вот мы в лесу. Я одной из первых вышла из автобуса. Кругом кра-со-та! Ну, просто настоящее минилето. Солнце печёт. Небо слепит синевой. Воздух – эфирная субстанция, чист, прозрачен и свеж. В городе такого воздуха нет, даже в парках и даже после дождя. А какая тишина? Человека, привыкшего к шуму города, она оглушает. Только крик птицы или хруст падающей ветки, возвращает в реальность, напоминая, что ты не один в этой тишине. И вдруг это хрупкое невидимое единение с природой стало ломаться. Появились новые звуки и запахи, стук топора, крики, смех, музыка, запах костра. Человек пришёл, и природа отступила. Выдохнув остатки сожаления о невозможности единения с природой, я присоединилась к шумному и быстрому завоеванию кусочка её территории, дав себе зарок обязательно вернуться сюда ещё раз, окунуться в мир леса, посидеть вне времени и подумать о вечном.
Алекс вместе с Михаилом Юрьевичем и Стасией приехали, когда всё уже было готово. Такое положение дел всегда приятно для руководства. Особенно рапорт о досрочно выполненной работе, причём сделанной ещё вчера. Игра в волейбол на мгновение прекратилась, большинство играющих пошли встречать вновь прибывших, а я и ещё несколько не карьеристов продолжили перекидывать мяч друг другу. Свое нежелание видеть начальство я понимала, а вот каковы причины у остальных? Можно ли понять это по лицам играющих? Присмотрелась. Большая часть игроков, натянув на себя маску безразличия, скрывала подлинность чувств и лишь на лице женщины, играющей напротив меня, отражалась неприкрытая усмешка. Интересно с кем у неё возникло противоборство с Михаилом Юрьевичем или Алексом, а возможно со Стасией, судя по улыбке блуждающей по её лицу, она из этого сражения вышла непобежденной, если не победителем. Девушка оказалась из вновь принятых, я силилась вспомнить её имя, перестраивая свои извилины из параллельных в перпендикулярные, пытаясь этим выделить из остальных. Усилия оказались тщетны, банально не хватило времени. Ушедшие стали возвращаться в игру, и я перестала чувствовать свою солидарность с этой женщиной, так и не получившей своего имени, и ещё с пятью мужчинами, оставшимися коленонепреклоненными. С увеличением количества людей – игра обрела былую динамичность, я же в противовес ей – медлительность и рассеянность. Желание увидеть Алекса мешало игре, а обернуться не позволяла сверхмерная гордость.
– Вот почему сразу не встать лицом к костру, – укоряла себя я.
Пока два полушария вели борьбу за подачу сигнала для поворота головы, моё тело, инструктированное спинным мозгом, создавало бесконечные оплошности в игре. И вот она развязка внутренней борьбы, Алекс, встав в круг напротив меня, включился в игру.
– Иногда бездействие дает положительный результат, – хвалила я себя за твёрдость характера.
Он чертовски хорошо играл. Я тоже из неуклюжки превратилась в Екатерину Гамову. И вот он апофеоз игры, Алекс снял куртку, и отбросив её в сторону, остался в синем свитере. В «моём синем свитере». Это было ударом в поддых, от негодования у меня перехватило дыхание.
– Зачем? Зачем? Зачем? – это слово, повторяясь, стучало в моей голове.
На мгновение я застыла в недоумении, уставившись на Алекса. В широко открытых глазах на миг отразился мяч и сильнейший удар в лицо, свалил меня с ног. Я с маху шлепнулась на задницу. Обида и гнев, раздирающие изнутри, заглушили нокаутирующую боль. Во рту появился привкус крови. Соседи по игре, тут же подняли меня на ноги и, дотащив до костра, усадили на ящик со спиртным, оказывая первую помощь, которая свелась к простому прижиганию разбитых губ водкой. Я не сопротивлялась, я отдалась обстоятельствам. Дезинфекция губ закончилась приемом ста грамм лекарства внутрь, и ступор начал отпускать. Появившиеся изменения в лице, стали медленно превращать меня из чемпионки по волейболу госпожи Гамовой в секс-красавицу Анжелину Джоли. Губы пухли на глазах, придавая поразительное сходство с вышеназванной леди. В меня влили ещё сто грамм горячительного напитка, сие действие опять не вызвало сопротивления с моей стороны. Зато алкоголь выполнил свою задачу качественно. После двухсот грамм водки на голодный желудок, синий свитер Алекса, стал для меня, словно красная тряпка для быка. Произошло превращение ангела в фурию. Я язвила, подкалывала, хохотала громко как Мальвина и заливала своё горе спиртным, катясь к привычному для алкоголика состоянию – «домой под белы рученьки». Остановить меня могло лишь чудо, и оно случилось. Танец по инициативе Алекса. Это было верхом наглости, он решил обуздать несущуюся галопом лошадь. Согласившись, я решила – это мой шанс, высказать ему всё, что я о нём думаю, да и алкоголь провоцировал на смелость в высказываниях. Под медленную музыку мы присоединились к танцующим парам.
– Вижу, надеть совсем было нечего? – с нескрываемым раздражением спросила я.
– Ты про свитер? Так он мне нравится. Он мягкий, теплый, приятный на ощупь, одни плюсы, – ответил он. – Сама же знаешь.
При этих словах он прижал меня к себе, и мою спесь как рукой сняло. Из колючего монстра я превратилась в домашнюю кошку, правда пьяную, которая вот-вот разревётся. Я молчала, боясь, что голос выдаст дрожание внутри. Музыка закончилась, пары расходились, рассаживаясь у костра. Алекс предложил пройтись до автобуса за спиртным, чтобы поговорить. Пульс в венах четко отбивал слово «нет, нет, нет», я же ответила: «Пойдём». Говорил Алекс тихо и спокойно, о том, что потерял в моем лице хорошего друга, что общение со мной было приятным и поучительным для него, что он был бы рад, если бы наши дружеские отношения возобновились, и что у него есть парочка идей по поводу журнала, которыми он хотел бы поделиться со мной… С каждым произнесенным, однокоренным существительным к слову друг, я глубже и глубже закапывала наши отношения. Я шла, качая головой как бычок в стихотворении. На глазах слёзы, в голове пульсирующая мысль – вернуться и выпить водки.
– Ты слушаешь меня Аня? – спросил Алекс, нарушив мои мысли. Он давно не обращался ко мне по имени, я вздрогнула от неожиданности.
– Да. Слышу, – промямлила я, продолжая движение по инерции.
– Аня!
Остановившись, я подняла глаза, с моей ресницы соскользнула слеза и покатилась по щеке, потом ещё и ещё одна. Что стало толчком – мои слёзы или его жалость ко мне, но Алекс поцеловал меня. Ни боль, ни вкус крови не остановили нас, хотя губы молили о пощаде. Обида, страсть, желание, счастье, все чувства, смешавшись в один коктейль, разрывали мой разум. Тело, истосковавшееся по нему, хотело плакать, смеяться и кричать одновременно. Мы упивались друг другом. Ещё пару секунд и от нашей энергии разнесло бы землю. Не справившись с чувствами, я, провалившись в туман, потеряла сознание, но не взлетела вверх как в прошлый раз, а камнем рухнула на землю. Гравитация реальности победила невесомость любви. Очнулась я у костра, от шлёпанья по щекам. Замычала, моё лицо больше не могло переносить физической боли. Снова платок с водкой, приложенный к губам, молчу, ни звука, усталость сильней. Киваю в подтверждение, что запнувшись, упала лицом вниз, от боли потеряв сознание, прошу отвезти меня домой. В итоге ложь во спасение, небольшая и ничего не меняющая. Приключений на мою голову и в прямом и в переносном смысле слова было предостаточно. Горячая ванна, сон, и только утром обо всём подумать – вот чего хотелось сейчас.
Проснулась я от солнечного света, заливающего комнату. Значит около двенадцати. Солнце-труженик, отработав полдня, в укор бездельникам, жарило на полную катушку. Хотелось пить. Объём губ не уменьшился за ночь, сведя глаза к носу, я обнаружила их наличие. Черепно-лицевая хирургия обрадовалась бы встречи со мной. Однажды я попала туда с воспалением лимфатического узла, так вид некоторых пациентов просто пугал, напоминая героев ужастиков. Даже сейчас вспоминая об этом, я прошу Господа помочь им, и спасти наши души и тела от подобного.
Прислушалась. Голова не болела после вчерашнего. Потрясла ей. Нет. Ничего. Не может быть. Неужели повезло? Значит водка хорошая. А с моими примочками и лечебным обезболиванием, к концу вечера её, похоже, мало кому хватило. Закрыв глаза, я мысленно восстанавливала цепочку событий. Одно точно – оторвалась на полную. Из неохваченных трюков – «шпагат» и «мостик», но для демонстрации подобного необходима некая устойчивость в ногах, которой вчера не было.
– Ничего эти заготовочки пригодятся в следующий раз, нынче итак отличилась, – корила себя я, жалея о вчерашнем срыве, пыхтя и вздыхая как старушка.
Из кровати меня вытащил звонок. Светлана – ранний птах, интересовалась моим здоровьем. Разговор получился коротким. Моя невнятная речь, непослушными губами с пересохшим горлом, дала понять ей главное – я жива. Мысль успокоила её, и она, желая мне скорейшего выздоровления, распрощалась. Снова звонок, Оксана. Услышав моё с трудом произнесенное «Алло», порекомендовала мазь, которая снимает отек, этим закончив разговор. Альбина позвонила последней, оно и понятно, она в выходные вставала не раньше двенадцати. С ней я разговаривала уже членораздельно, но из всех трёх позвонивших её это интересовало меньше всего. Спросив: «Как здоровье?» и, не дождавшись ответа, принялась рассказывать, как закончился вечер у неё. До её звонка моя голова чувствовала себя гораздо лучше. Чтобы прекратить её трескотню, я соврала, что позвонили в дверь, и, пообещав позвонить позже, положила трубку. Наступила тишина. Время подумать. Привезти мысли в порядок. Порядок в голове – это замечательная вещь. Мозг без кофе не хотел вступать на путь анализа. Первую турку, я выпила практически залпом, обжигая губы и горло, а вторую пила, медленно потягивая, погружаясь в думы. Если бы я умела курить, это бы завершило целостность картины.
- Поцелуй, что это могло значить? Порыв? Внезапный порыв? Чувства или минутная слабость? А может он просто издевается, чтобы почувствовать власть надо мной? А может жалость? Нет, нет, он любит меня – поцелуй точно говорил об этом». Свет счастья забрезжил во мне. «Он мой, он будет со мной». Схватив телефон, я стала набирать смс: «Здравствуй, хотела поговорить с тобой о вчерашнем … Нет, как-то официально. Удалить. Привет, не загружай себя, вчерашний поцелуй ничего не значит… Нет, а если это действительно так. Снова «делит». Удалила ещё пару вариантов и остановилась на следующем. Привет. Жива, здорова, губы сдулись. Предлагаю беседу под кофе – как мировую. Аня». Сразу отослать сообщение не хватило духа.
– Отправлю завтра, а то как-то быстро у меня всё, получается, – решила я, сохранив набитый текст в черновиках. Послать написанное не пришлось. Вечером пришла смска от Алекса:
– Здравствуй Аня, прости за вчерашнее, надеюсь, ты в порядке.
Иллюзии развеялись как дым, и в голове образовался порядок, столь мной желаемый. Не давайте человеку надежду, в его голове сразу возникает хаос мыслей, идей – и вдруг всё встает на свои места, в свой строгий порядок. Одно предложение и иллюзорность исчезла. Жизнь так мала, чтобы тратить её на бессмысленные идеи и несбыточные мечты.
Глава 4
Разве может быть еще хуже… Может…
Звонок телефона, вывел меня из оцепенения, избавив от навязчивых мыслей о дальнейшем существовании. Звонил он. Я почувствовала – это конец. Он представился, хотя это было лишним, затем произнес тираду слов, построенных в предложения, произнес быстро, не сбиваясь, словно по написанному.
– Знаешь, я много думал о своей жизни, о тебе, о Стасии… Ты сильная личность Аня, ты многого добьешься в жизни сама. А Стасия, она такая маленькая, такая беззащитная, ей трудно придется без меня в этой жизни, я люблю её, у нас скоро свадьба.
Слезы брызнули из глаз. А он продолжал:
– Она моя половинка в этой жизни, смысл, она так трогательна, наивна и чиста, я правда люблю её. И лучше если ты узнаешь эту новость от меня, чем от кого-то другого – думаю, так честнее. Ты хороший человек Аня, я буду рад приобрести в твоем лице хорошего друга.
Горечь обиды стояла комком в горле.
– Прости меня Аня за всё, если сможешь.
После секундного молчания он добавил: «Мы подали заявление в загс, и свадьба состоится семнадцатого декабря, официально об этом событии сообщим в понедельник».
Чтобы прекратить пытку, я тихо ответила: «Поздравляю». И положила трубку. Мир рухнул. До свадьбы оставалось шесть дней, шесть ужасных дней. Статья, лежащая передо мной, медленно превращалась в бугристую жабу от падающих слез. Они крупными тяжелыми каплями, падали вниз, громко шлепая по бумаге. Вот и всё. Я встала и твёрдым шагом направилась в кабинет директора, заявив, что у меня нестерпимо разболелся зуб, и отпросилась с работы. Девчонки сочувствуя, качали головами, наперебой давая мне, телефоны знакомых врачей, уверяя, что боль временная, если её не запускать. Боль временная? Да я не могу от этой боли вздохнуть всей грудью, внутри сжатая пружина, ещё минута и всё вырвется наружу. Комок обиды стиснул горло, но я мило улыбалась, слушая советы подруг, продолжала брать визитки с телефонами врачей, мыча в ответ слова благодарности.
– Скорее Аня, скорее… Нужно вырваться отсюда, – пульсировал мозг.
Сев в машину, и отъехав немного, я остановилась и разрыдалась. В голове, словно заевшая пластинка, крутилась фраза Алекса: «Свадьба – 17 декабря, свадьба – 17 декабря …» Добравшись до стоянки, и с трудом припарковав машину, в магазине напротив купила бутылку коньяка и плитку шоколада. Дальнейшие действия происходили на автомате. Зашла в квартиру. Отключила сотовый. Поставила домашний на автоответчик. Открыла воду. Наполнила ванну. Разделась. Выключила воду. Села открывать коньяк. Мозг прозябал в опустошении, давая сигналы лишь к физическим действиям. Откупоривая бутылку ножом, резанула руку, пошла кровь, я с упорством продолжала ковырять и ковырять. Порезалась второй раз, снова пошла кровь. От боли и обиды слёзы из глаз потекли рекой. Я сидела на стуле в центре комнаты, голая, беззащитная, одинокая и брошенная всеми. Передо мной стоял пустой стакан, в руках находилась непочатая, измазанная кровью бутылка коньяка. Я сидела и беззвучно плакала. Когда слёзы кончались, я вспоминала какое-нибудь досадное событие из своей жизни и, жалея себя, снова ревела. Сколько это продолжалось сказать трудно, вывел меня из оцепенения пронизывающий до костей холод. Встав, и поставив бутылку на стол, я поплелась в ванную комнату. Вода остыла. Пришлось выдернуть пробку из ванной, и с шумом спустить её по водостоку. Мыться расхотелось. Отмыв лицо от туши, а руки от спекшейся крови, я отправилась в комнату, рухнула на кровать и провалилась в сон.
Утром будильник, бесчувственный механизм, зазвонил ровно в семь как обычно. С большим трудом разлепив глаза, я обнаружила в зеркале Майка Тайсона, которого весь бой лупили в основном в область переносицы. Причем целенаправленно. Заварив два пакетика чая и приложив их к глазам, через пятнадцать минут я лицезрела, что мешки под глазами из красного цвета превратились в коричневые. И стали выглядеть ещё ужасней. Сходство с боксером по десятибалльной шкале, подползало к твёрдой восьмёрочке. Подобное явление меня народу не для слабонервных. Поплелась в коридор и, позвонив Светлане, предупредила её, что с утра заскочу к зубному, чтобы немного подточить новую пломбу, вчера чудом уместившуюся во рту, а к одиннадцати как штык буду сидеть за рабочим столом, перекладывая бумаги. Времени для возвращения былой внешности – впритык, для борьбы с мешками, решила использовать холод. Старый проверенный метод. В морозилке льда не оказалось, поэтому, завернув два куриных окорочка в салфетки, приложила их.
–У-у-у-у, – вызвался крик. Тысяча тонких игл впилась в глаза. Лицо промерзло до костей, зато эффект – бесподобный. Чтобы закрепить результат, прилепила к глазам разрезанный пополам свежий картофель и приобрела вполне удобоваримый вид. Рецепт новый, реально действующий.
Ровно в одиннадцать я восседала на работе, как и обещала. Девчонкам рассказала, придуманную историю про зубного врача, сварила для всех большую колбу кофе и приступила к работе. Статья не клеилась, вчерашний разговор так и крутился в голове. Оставалось шесть дней, шесть ужасных дней, я как загнанный зверек искала выход, понимая – он должен быть. Мозг кипел, подыскивая варианты. О свадьбе официально сообщат в понедельник, значит заявление в загс подано месяц назад. Разве я могу что-то изменить? И что мне теперь делать? Как с этим жить? Необходимо исчезнуть, лечь, затаиться. Когда после пятнадцати минутной истерии чувств в работу включился рассудок, я нашла выход из сложившейся ситуации.
Для выполнения задуманного, пришлось перелопатить кучу материала, все рабочие файлы перенести на ноутбук, и переадресовать почту на домашний имейл. Оставалось немного – допечатать статью о возможном возникновении парникового эффекта на земле при возрастании среднегодовой температуры на три градуса. Я так увлеклась доводами профессора Кузнечикова, что мои горести казались смешными и ничтожными в сравнении с уходом под воду некоторых стран в ближайшие десятки лет. Но до тех пор, пока в кабинет не вошёл он. Поздоровавшись, Алекс забрал у Светланы статью и вышёл. Его присутствие длилось пару секунд, но обида накрыла меня с такой силой, что выбила из рабочего процесса минут на двадцать. Мозг двадцать минут крутился по спирали, зациклившись на фразе «брошенка – а как же я – и что теперь делать». Наконец собравшись, и дописав статью, я отдала её в печать. После навела порядок на столе, разложила бумаги по стопкам и оставила их на видном месте, для удобства поиска. Не желая коротать вечер в компании конька, я пригласила девчонок на пару часов в боулинг. Желающие нашлись, видимо выработка эндорфина – гормона радости, приостановилась не у меня одной.