Читать книгу Четвёрка в квадрате - Марта Сортанова - Страница 1
ОглавлениеБыло восемь…
«Есть восемь всех главных помыслов, от которых происходят все другие помыслы. Первый помысел чревоугодия, и после него – блуда, третий – сребролюбия, четвёртый – печали, пятый – гнева, шестой – уныния, седьмой – тщеславия, восьмой – гордости. Чтоб эти помыслы тревожили душу, или не тревожили, это не зависит от нас, но чтоб они оставались в нас надолго или не оставались, чтоб приводили в движение страсти, или не приводили – это зависит от нас».
Евагрий Понтийский – христианский богослов; 399 год
Серия «Было восемь…» состоит из восьми повествований, где в каждой отдельной истории человек ведет внутреннюю борьбу с захватившим его пороком и находит в себе силы быть выше его.
1. Γαστρι-μαργία («гастримарги́а») – дословно: чревоугодие (обжорство);
2. Πορνεία («порни́а») – дословно: блуд (прелюбодеяние);
3. Φιλ-αργuρία (филаргири́а) – дословно: сребролюбие (алчность);
4. Θλιψις («фли́псис») – дословно: скорбь (тоска, печаль);
5. Оργή («орги́») – дословно: гнев (ярость);
6. Аκηδία («акиди́а») – дословно: уныние (депрессия);
7. Κενο-δοξία («кенодокси́а») – дословно: тщеславие (звездность);
8. Уπερη-φаνία («гиперифани́а») – дословно: высокомерие (гордыня).
История седьмая.
Четвёрка в квадрате.
Продолжение истории «Записки ищущей агамистки»
*Агамистка – холостячка, незамужняя женщина.
Часть 1
Глава 1
Если в главном повезло… остальное дано, чтобы оттенять главное…
28 июня 2000 г.
– Я точно его люблю! Он – моя вторая половинка! Умный, нежный, сексуальный – да он просто красавчик! И только мой! Спасибо тебе, Господи! Вот и я дождалась счастья!
19 августа 2000 г.
– Дорогой, может тебе ещё подумать?
– Подумать? Ань, ты за два месяца нашего совместного проживания, раз пять предложила мне жениться на тебе. Считаешь, я этого не заметил?
– Может, я тебя тороплю?
– Да, ну? Что ты, тебе показалось.
– А вдруг мы за месяц передумаем?
– Я не передумаю. Я согласен жить с тобой всю оставшуюся жизнь, и умереть в один день.
– Может торопиться со свадьбой всё же не стоит?
– Хорошо, не будем торопиться. Девушка перенесите дату регистрации с 20 сентября на 1 октября. Так подойдет, милая?
01 октября 2000 г.
– Анна, Вы согласны стать женой этого мужчины?
– Да!
– А Вы, молодой человек, будете любить Анну и в радости и в горе?
– Да! Я готов любить её всю жизнь!
01 октября 2000 г. в 19,00
– Горько! Раз. Два. Три. Четыре. Пять…
26 октября 2000 г.
– Милый, кажется я беременная! Прикинь! С Днем Рождения тебя любимый!
– Да, ладно? Анька – я люблю тебя!
28 ноября 2000 г.
– Я понимаю, что музыка Моцарта улучшает мозговую активность человека, но хочется послушать рокеров, включайте нам Диану Арбенину. Классика весь день для простого обывателя – это просто вынос мозга. Да… И я просила свежую клубнику, а не замороженную вишню. И это – я ещё не капризничаю.
31 декабря 2000 г.
– Ну, нет, белое платье нынче мне ни к чему, какая я снежинка. Берем желтое. Костюм колобка – в Новый Год вкатимся.
1 января 2001 г.
– Милый, зачем так напиваться, не понимаю? Будто твоя жизнь один большой запрет, и ты вчера откинулся вчистую.
– Знаешь Анька, тот костюм белой металлической змеи, от которого ты отказалась, точно был по тебе сшит…
– Спасибо, милый. Музыку по громче, или всё-таки принести воды?
10 января 2001 г.
– С Днём Рождения Анька! Как вырвало? Это же твои любимые духи.
20 апреля 2001 г.
– Дорогой, ты точно этого хочешь? Может, нам лучше не знать биологический пол наших детей? Твоими стараниями, мы так счастливые обладатели двойни. Аист в панике, размышляя как доставить за раз.
– Аня если решили, значит идём. Узнаем правду, и начнем придумывать имена, парочке простых и молодых ребят.
– А если девчат? Предлагаю сразу придумать имена по всем трём вариантам. Например: Маша-Даша, если две девочки; Паша-Саша, если два мальчика; а по третьему случаю, где мальчик-девочка вариантов тьма. Записывай: Маша-Паша, Маша-Саша, Даша-Паша, Даша-Саша, хотя вариант Паша-Саша, тоже актуален и для разных полов. Александра красивое имя. Любимый, а может пока без имен, а?
– Аня, тебе сегодня на УЗИ, я сорвался с работы, примчался в больницу и бац – нарываюсь на непонимание. Решили же, узнаем, кто живет в животике, и с этой минуты начинаем любить их – предметно.
– А так ты ещё не понял, любишь ты их или нет?
– Люблю, люблю. Просто с одним индивидуумом ещё можно говорить как-то неопределенно, пользуясь словом – ребенок. А вот с двумя как? Ребенок мой и ребенок мой? Как мне с ними разговаривать? Все три варианта называть: мои сыночки, мои девочки, или мой сыночек и моя доченька?
– Все уговорил, наша очередь – заходим.
Я практически влетела в кабинет, муж последовал за мной.
– Добрый день, проходите. Папа решил посмотреть на своих деток?
– Скорее папа решил узнать, сколько пацанов у него будет, – произнес мужчина.
– Сейчас всё узнаем. Мамочка ложитесь на кушетку. Папа наверно мечтает о двух мальчиках?
– Судя по теории вероятности, 67 % на мальчика – неплохой шанс.
– Так смотрим в монитор молодой папочка, у Вас девочка и … девочка.
– Как? Это точно? – недоумевала я.
Игорь стоял как каменный идол.
– Точно две девочки, мальчик будет в следующий раз.
Игорь зашевелился и рухнул на стул.
– Дорогой не переживай, мальчик будет в следующий раз, – смеясь, сказала я, выводя мужа из оцепенения.
– В следующий раз говоришь Анька? Ловлю на слове. Ну как две девочки, ну как так-то? Посмотрите ещё раз, среди двух младенцев и нет пацана?
– Две хорошие, здоровые девочки. Да Вы счастливец, все папы ждут мальчиков, а потом девочек любят больше. Срок шесть месяцев, через три месяца у вас пополнение, поздравляю.
Когда мы вышли из кабинета, на Игоря было жалко смотреть.
– Я тебе говорила, давай оставим всё как есть, вот к чему привела твоя настойчивость, – смеясь, тараторила я.
– Знаешь Ань, а я рад. Правда, рад. Я так сильно люблю тебя, и девочек буду сильно любить. Они будут такие же красивые и умные как ты.
– Одна на тебя будет похожа.
– Смею напомнить, у нас близнецы, а это предполагает, что они будут одинаковыми и похожими на тебя.
– Хорошо! Договорились!
Две девочки, вот это да! Я была в недоумении, а как же миссия стать матерью Распутина? Он передумал? У меня же должен был родиться мальчик? Ну, хотя бы один.
20 апреля 2001 г. 16,00
– Мама привет! У меня новость для вас, УЗИ показало – у нас две девочки. Игорь в непонимании – радоваться ему или горевать. Принимаем все варианты имен на рассмотрение. Папу порадуй скорым женским пополнением. Люблю вас.
12 мая 2001 г.
– Надо меньше есть, иначе скоро меня можно будет катать.
20 мая 2001 г.
– Ни одного мальчика, две девочки и один крест. Придется плавить его, и делать два. А при крещении дарить каждой дочке – хоть маленький, но свой собственный крестик. Остается узнать, где делают подобное. После купить пару цепочек – тоненьких, девичьих и красивые упаковочные коробки. Ну, что девчонки, с утра – на шопинг!
22 мая 2001 г.
– Мам слушай, мне тут в ювелирную мастерскую надо, хочу переделать одну вещицу, сходишь со мной? Потом в кафе посидим, поговорим. Нет, не завтра конечно. А ты когда можешь? В пятницу? Давай в пятницу. В обед подходит? Всё договорились.
25 мая 2001 г. 08,00
– Игорь, мы сегодня с мамой в районе обеда договорились погулять. Предлагаю тебе пообедать в кафешке, развеяться, отдохнуть от меня и поглазеть на прекрасный пол в прекрасной форме.
25 мая 2001 г. 09,00
– Привет мам. Да всё в силе, приезжай. Я по интернету пробила адрес мастерской, нашла поблизости, пешком дойдем. Погуляем, поговорим.
25 мая 2001 г. 09,15
– Что за шум, девочки. Давайте не ссорьтесь, вы же сестры. По крестику достанется каждой, если спорите из-за этого.
25 мая 2001 г. 09,45
– Мам, предлагаю почаевничать в городе, я угощаю.
– Хорошо, сэкономишь нынче на мне – я на диете.
– Везучая я сегодня. Ну что двинули, в кафе заскочим по дороге.
25 мая 2001 г. 10,15
– Дом точно наш – номер тридцать пять. Вон и вывеска – «Ювелирная мастерская».
– Аня осторожно, плитка на крыльце ходуном ходит. Не оступись.
– Ага, вижу. Я аккуратно.
– И дверь без фиксатора. Как в сарае – распахивается настежь, пока о стену не ударится. Разруха какая-то, словно в 90-е попали. И цвет стен… Кто сегодня красит в салатовый?
…
– Здравствуйте. У меня появилась идея, – издали начала я. – Я её быстренько расскажу, а Вы ответите, можно ли её реализовать или нет? – спросила я у мастера, сидящего за стойкой.
– Хорошо, – ответил ювелир, мужчина лет шестидесяти, буравя меня взглядом.
Холодок пробежал по спине, но я продолжила.
– Мне по наследству от бабушки достался крестик, я хотела бы переделать его на два и посимпатичней. Для двух девочек. Металл не драгоценный, то ли медь, то ли латунь, но он мне дорог как память. Вот взгляните. Возможно, ли это? И сколько это будет стоить?
Я протянула крестик ювелиру.
– На два хватит. Сейчас принесу каталоги. Посмотрите, полистаете, выберите форму. Потом цену согласуем. Металл точно не золото, и не серебро, непонятный какой-то, не могу на глаз определить. А где Вы его взяли, говорите?
– По наследству достался. Из бабушкиной шкатулки, рядом с бусами хранился.
– Да, да у бабушки. Судя по весу, если его поделить на два, Вам подойдет вот такая форма, – произнес он и ткнул пальцем в каталог.
Дядька мне определенно не нравился, но я старалась не показывать волнение, боясь выдать ценность креста. Крестики на картинке оказались красивыми, легкими, девичьими – мне они сразу понравились.
– Очень симпатичные. Если на два хватает, то оформляем заказ.
– А Вы бы хотели узнать, какой металл у вашего креста? Я бы мог помочь. У меня сын биолог.
– Нет, его ценность измеряется другим, памятью.
– Ясно, завтра к вечеру будет готово. Дел здесь немного.
– А можно сделать за сегодня?
– Нет, я не успею, заказов много.
– Жаль, тогда я поищу другую мастерскую, мне нужно именно сегодня.
Я протянула руку за крестом.
– Подождите, я постараюсь. Все будет готово часа через три. Но стоить это будет дороже, Вы, же понимаете? Двойной тариф.
– Да, конечно, оформляйте заказ. Я заплачу вперёд, чтобы без обмана.
25 мая 2001 г. 12,20
– Не, грушевый штрудель все же прекрасная вещь. До контрольного взвешивания больше ни грамма теста.
25 мая 2001 г. 13,30
– В книжный? Пойдём в книжный. Время есть. Бенджамин Спок? Нет, впервые слышу о таком педиатре. Толстенная книга. А ребенок на обложке – загляденье. Берем? Хорошо. Только несешь её ты, мама.
25 мая 2001 г. 15,00
– Всё время вышло, можно забирать заказ. Не терпится посмотреть, что получилось.
– Пойдем, конечно, но думаю, он не сделал. Ты торопишь его, дергаешь. Он состряпает сейчас, как попало, а мы потом будем ходить по сто раз переделывать. И чего ты вцепилась в этот крест. Завтра бы забрали, не понимаю, чего упираться, если ценности ноль. Теперь мотаемся туда– сюда. Ноги топчем. И вообще мы с папой золотые крестики девочкам хотели подарить, а не эти латунные. Осторожно Аня, плитка!
– Ой, держи меня, мам!
Я балансировала на плитке, пытаясь удержаться на ногах. Открывшаяся дверь, ударом в живот отбросила меня к стене. От боли я присела.
– Я же говорила, что он прохвост, – кричала в телефон рыжая женщина. – Да точно говорю – вес меньше, на грамм минимум. Подожди – похоже, я девушку ударила дверью. Рыжеволосая подскочила ко мне. – Извините меня, я не заметила Вас. Дверь вроде легонько толкнула.
Женщина тянула меня за руку вверх. Боль в животе сгибала пополам, не давая разогнуться. Я крючком повисла на руках двух женщин, поднимающих меня с земли. По ногам бежала вода, прямиком в туфли.
– Мам, мне надо в больницу, что-то не так. Внизу мокро. Воды наверно отошли.
– Извините меня, я не заметила Вас, у меня тут муж на машине. Сейчас мы довезем Вас до роддома.
Боль снова резанула живот, я сжалась.
– Мама, иди, забери крестики. Они мне нужны. Иди быстрей, – отрывисто говорила я.
– Я не могу оставить тебя в таком состоянии.
– Я никуда, не убегу, – шутила я.
Следующий приступ боли вызвал временную потерю сознания.
25 мая 2001 г. 15,50
– Анечка, ну как ты? Мы уже скоро.
– Мама, ты забрала крестики?
– Когда? Ты потеряла сознание, мы подогнали машину на тротуар
– Нужно вернуться, мне уже лучше.
– Куда? Мы уже у больницы. Я заберу их вечером или завтра утром.
– Они могут потеряться, – нервничала я. – Их нужно забрать сейчас, мама дай мне телефон, мне надо позвонить Игорю.
Снова боль. Снова и снова. Что-то слишком часто. Укус губ. Мычание. Испарина. Снова укус, мычание, испарина.
– Мама набирай.
– Сейчас.
– Алло, Игорь. У меня, похоже, воды отошли и схватки начались, приезжай. Да раньше времени, теперь уже ничего не изменить, приезжай в четырнадцатую больницу на Волгоградскую. Ты мне нужен. Постарайся быстрее.
25 мая 2001 г. 16,30
– Привет дорогой, всё так не вовремя началось. У меня к тебе огромная просьба, возьми у мамы квитанцию и забери заказ. Это недалеко от нас, на квитанции адрес написан. Я отдала в мастерскую переделывать свой крестик, который носила на цепочке, помнишь его? Так вот, из него должны были сделать два, для девочек. Я не успела их забрать. Это не простой крест, это крест, – не договорив, я обернулась на медсестру ожидающую меня. – В общем, человека из моих видений, ты же помнишь кого. Он мне сам место указал, где его найти. Я потом нашла его. Извини, что не рассказала тебе об этом раньше. Каждый раз собиралась, всё слова подыскивала… В общем крест защищает того на ком он надет. Хорошее подспорье при родах. Смотри, не перепутай, их теперь должно быть два. Мастер там ушлый, обмануть всех норовит, не будет отдавать, силой забери. Металл там необычный, камень из космоса прилетел… Потом подробно всё расскажу.
Укус, мычание, испарина. Укус, мычание, испарина. Игорь страдальчески смотрел на мои мучения, пытаясь помочь.
– Всё, всё уже лучше. Поторопись дорогой, пожалуйста. Подожди, поцелуй меня. Я буду ждать тебя.
– Всё, всё роженице пора на осмотр, – торопила медсестра.
– Я люблю тебя Аня. Я заберу их, если это так важно для тебя. Я скоро… Я быстро вернусь.
– Я тебя тоже люблю. Мне посчастливилось, что из всех врачей в мире я тогда попала именно к тебе.
Игорь в замешательстве остановился у дверей, я прошептала: «Торопись, любимый. Я жду тебя».
25 мая 2001 г. 16,50
– Схватки участились, она рожает. Срок семь месяцев, младенцев двое. Девочки. Это хорошо, головки меньше, рожать легче будет. Со второй придется повозиться, сил на двух редко у кого хватает.
25 мая 2001 г. 17,00
– Мама!!! Господи, больно-то как!
– Давай девонька, толкай! Дыши, дыши. Толкай сейчас! Как говорю, так и делай. Не расходуй силы напрасно. Ножки пошли, перевернулся ребенок. Так приготовились, щипцы давайте тянуть придется. Давай девонька, давай, помоги нам!
– Да, да. Я помогу! Я стараюсь! Аааааааааааа!!!
– Тяните! Она не кричит. Шлепайте! Растирайте!
– Нет! Нет! Спасите её! – я попыталась вскочить.
– Лежать! Второй ребенок на выходе!
– Господи за что? Прошу спаси их. Если есть вина на мне, она моя.
Я молилась, шептала молитву. Крик ребенка заполнил комнату.
– Открылось кровотечение, схватки слишком слабые, вторая тоже перевернулась, задохнется.
Переносим на стол. Кесарим. Наркоз.
– Покажите мне дочку, дайте мне её поцеловать.
– Время теряем, минут восемь прошло, второй ребенок задохнется.
25 мая 2001 г. 17,10
– Господи, помоги мне. Если стоит выбор, забери мою жизнь – взамен двух новых.
Укол в вену. Блуждающие огни. Закрыв глаза, я мысленно говорю себе: «Всё будет хорошо».
25 мая 2001 г. 17,12
– Режьте!
– Она не спит. Не выдержит боли.
– Режьте, говорю! Угробим ребенка!
– Давление падает, кровотечение возобновилось.
– Режьте матку, доставайте ребенка. Быстрей, быстрей!
– Вот и всё, девочка здоровенькая, не задохнулась, не нахлебалась.
– Кровотечение усилилось. Прижимайте, тампон. Пережимайте артерию, останавливайте кровь. Зашивайте…
– Андрей Витальевич, у роженицы сердце остановилось.
– Дефибриллятор. Разряд! Ещё! Серега качай сердце! Разряд! Качай Сергей! Давай! Ещё раз. Ещё! Ещё!
– Андрей, сердце не запускается. Не запускается! Мозг без кислорода десять минут. Она умерла.
– Нет, Серега! Давай ещё…
– Андрей она умерла…
…
– Давно у меня не было смертей…
25 мая 2001 г. 17,50
– Игорь Олегович, моё имя Андрей Витальевич, я принимал роды у Вашей жены. Мне очень жаль, но во время родов обнаружилось, что девочки лежат тазовым предлежанием. Роды усложнились, открылось кровотечение. Мы попытались его остановить, второго ребенка извлекли путем кесарева сечения. Девочки обе живы и здоровы. Но сердце Вашей жены не выдержало, остановилось, и во время операции она умерла.
– Как умерла, доктор? Как умерла? Сейчас не умирают во время родов! Сейчас двадцать первый век. Как это могло произойти?! Это Вы не справились со своей работой, это Вы убили её.
– Я сожалею, я сделал всё что мог. Вашу жену привезли с преждевременными родами, существовал риск потери младенцев. Операция шла в текущем режиме. Просто сердце Вашей жены не выдержало. В медицинском заключении, я подробно изложу все действия медперсонала во время операции.
– Я не хочу больше этого слышать! Где она? Я хочу видеть её!
– Сейчас это невозможно. Сейчас Вам покажут только девочек.
Мужчина и женщина сидели на кушетке в больничном коридоре и беззвучно плакали. Каждый оплакивал свою Анну, Анну – дочь, и Анну – любимую женщину. Их мир рухнул. Жизнь поделилась на до и после… И ничего уже было не изменить.
29 мая 2001 г. 10,00
Кладбище. Идёт дождь. Море цветов. Серые лица. Чёрные платки.
– Я на поминки не пойду.
– Игорь, так принято после похорон поминки.
– Я на поминки не пойду!
3 июня 2001 г. 10,00
Кладбище. Девять дней.
– Господи за что? Я так любил её, она открыла мне меня. Я стал другим, раскрепощенным, остроумным, весёлым человеком. С ней было так легко. Она была моей частью. Моей жизнью. Она была дана мне судьбой. Она мне. Не я ей. Она могла жить с кем угодно, она светилась, раздавая себя другим. Я же счастливым мог быть только с ней. Она была моим воздухом. Я задыхаюсь без неё. Господи, почему ты забрал её у меня? Как я теперь буду жить? Как я теперь буду существовать? Сначала ты забрал родителей, сестру, теперь Анну… Почему всех кто мне дорог, кого я люблю, ты забираешь? Почему? Разве я могу столько выдержать?!
15 июня 2001 г. 10,00
– Игорь, Вам нужно перестать пить, и смириться с потерей. Вы же в ответе за двух девочек. Месяц прошёл, а имен нет. Свидетельств о рождении тоже. Всем тяжело, мне матери особенно… Никто не хочет хоронить своих детей… Но кто-то должен заботиться о крохах.
Мужчина посмотрел на женщину серыми от горя глазами.
– Одну я назову в честь её матери, Анна. Ту, что родилась последней.
– Игорь нельзя называть детей, в честь погибших родственников.
– А мне всё равно, я не могу жить без этого имени. Я умираю без него.
– Ты можешь потерять и вторую Анну.
– Аня, Анечка. Зачем ты меня оставила?
Слезы полились из глаз мужчины. Женщина вышла в коридор. Игорь продолжал говорить вслух.
– Аня, Аня – если наоборот, то получается Яна. Назову девочек Аня и Яна в честь моей Анечки. Обе дочки в честь неё. Говорят нельзя. Нельзя так нельзя. Так не принято. Хорошо, хорошо. Если Аня, Анна, тогда Аника. Если Аня, Яна, тогда Янина. Аника и Янина, а если коротко, то Аня и Яна. И будет только так.
Часть 2
Глава 1
Один набор хромосом, а такие разные люди.
– Янина вставай, пора в школу. Вставай, не беси меня.
– Ань, ещё пять минут.
– Пять минут, было пять минут назад, опоздание наклёвывается, давай вставай. Иначе я уеду с папой, а ты потащишься на автобусе. Причём сама. И одна.
– Анька, добрее надо быть к людям и не замечать их крохотных недостатков, если в целом человек хороший, – бурчала Яна, выбираясь из-под одеяла.
– Полагаю, это ты о себе.
– А у тебя сомнения есть? Ты всё время пытаешься переделать меня в себя, но ведь ты тоже не идеал. Тебе наверно чертовски обидно, что моя стопроцентная похожесть на тебя, не набирает и пяти процентов внутренней схожести. Всё разбудила, добилась своего, сон испарился, остался лишь в приятных воспоминаниях, – натягивая халат, разглагольствовала Янка.
– Ян, я не пытаюсь сотворить из тебя идеал, – продолжала разговор Аня, – хотя поле деятельности поражает масштабами.
– Ну, до твоего совершенства мне все равно не дорасти, прощайте старания.
– Я не говорю, что ты один сплошной недостаток, ты своеобразная, милая и талантливая. Добавить чуть ответственности, цены бы тебе не было.
– Я бесценная – это папины слова. Хоть один человек меня любит.
– Ну, вот началось, мы все тебя любим. Я, к примеру, люблю тебя как себя, – смеясь, произнесла сестра.
– Ага, учить только можешь. Слушай Анька, у меня идея тут одна появилась. Вчера вечером еду в трамвание, бац перед глазами объявление. «Приглашают одаренных детей в центр развития талантов». И название такое незатейливое ООО «Талант». Может, сходим, посмотрим, а? Ты же вот почти экстрасенс, лечить можешь, вещи передвигать, ауру видишь.
– Не собирай Ян, ты тоже видишь ауру, и мысли передавать можешь, только ленишься. Если честно, я считаю у тебя другое призвание. Изобразительное искусство – вот где твой талант, умение выразить свои идеи в картинах. Ты отпускаешь свои мысли на бумагу, высказывая их без страха, никого при этом не обижая. Ты не оставляешь людей равнодушными, заставляешь их думать. Это ли не талант. Я такой способностью не обладаю, я не могу рисовать, и не могу открыто высказывать свои мысли, – произнесла Аника, усевшись на кровать.
– Ой, велико дарование рисовать, так каждый может.
– Может каждый и может. Я нет. Несколько раз пробовала, у меня ничего не получается.
– Теперь понятно, почему в моих красках возникала путаница несколько раз. Ну, давай, показывай, что получилось.
– Мазня, да и только.
– Ну, покажи, – застонала Янка.
Громкий стук в дверь прервал разговор. Дверь открылась, в комнату вошёл мужчина.
– Ну что сони, сегодня вы на общественном транспорте, у меня утром важная встреча, опоздать на неё – дурной тон. Всё я ушёл, удачного дня вам девочки.
– Ну, пап, мы почти готовы, – заканючила Янка.
– Всё, всё девочки – опаздываю. Сами, сами.
Сестры подбежали и поцеловали отца в разные щёки.
– Пока, пап. Вот видишь Анька, зря меня разбудила в такую рань, всё равно трястись в автобусе.
– Зато не опоздаем.
Мужчина, махнул на прощанье рукой и вышел.
– А про объявление ты серьезно говорила? – вернулась к разговору Аника. – Мы же никому не хотели говорить, что обладаем некими способностями, чтобы нас не забрали из дома для опытов.
– Ой, Анька ну ты и зануда. Мы же не подопытные кролики. А про способности я не собираюсь говорить, тем более у меня их почти и нет, скажу, что рисую неплохо и покажу свои картины. Так прошвырнусь, посмотрю, что у них там за конторка.
– Ян, нам нужно думать о поступлении в институт, а не заниматься ерундой, да и по возрасту ты не проходишь, раз там критерием написано дети. А ты уже большой ребенок, очень большой, Ян. И картины, они у тебя в большинстве какие-то мрачноватые, выбери, повеселей что ли. Поярче.
– Тебе совсем не нравится мои рисунки?
– Как раз нравятся, Ян. Очень нравится. Это я от зависти всё, – смеясь, произнесла девушка. – Если решила сходить и посмотреть, что это за центр, иди и посмотри, но только без меня. У меня подготовка в институт. Я девушка серьёзная.
– Жалко, ты бы там произвела фурор, передвигая предметы и читая с закрытыми глазами. Они бы оценили твое умение лечить руками и пением. Твой голос, голос ангела, поднимает немощных.
Последнюю фразу Янка произнесла фальцетом, поднимая глаза к небу.
– Прекращай издеваться. Если у тебя перестала болеть голова, пока я напевала, это ещё не значит, что я могу этим лечить. А что касается остального, немного тренировки и ты так сможешь.
– Ну, вот ты тренировалась рисовать картины, и никак?
– Никак.
– Вот и у меня никак. Ладно, пошли завтракать и в школу. Анька и надень мою зелёную рубашку пожалуйста, я сегодня не готова ни к одному уроку, рисовала весь вечер, ну ты знаешь. Ответишь за меня, если вдруг вызовут к доске, – простонала Янка с мольбой в голосе.
– Зелёную? Только не её, любую другую, зелёная вызывающая. Я надену голубую с кармашком, она хоть меня не раздражает. Ян и прекращай филонить и пользоваться моей добротой, ты же взрослый человек.
– Не готова ты на эксперименты Анька, нет в тебе огня, правильная слишком. Голубую так голубую, она у меня чистая, даже проверять не стоит, невостребованная, – смеясь, произнесла сестра.
– Или она… или два, – подытожила Аника.
– Она, – быстро выбрала Янка.
После школы Янина прямиком направилась в центр на разведку. Вывеска над дверью гласила – здесь гнездятся таланты. Данные из интернета не просветили, чем занимается центр, зато снабдили адресом. Янка открыла дверь и заглянула внутрь.
– Посторонись молодежь!
Девушка отскочила в сторону. Мужчина лет шестидесяти выскочил в открытую дверь и стал быстро спускаться по лестнице вниз. Вдруг резко развернувшись, он устремился к Янке. Что-то притягивало его к этой девочке.
– Вы что-то хотели узнать молодая леди?
– Да, решила узнать подробности о приёме в центр «Талант». Правда, в следующем году я уже заканчиваю школу, а у Вас указан возраст приёма до шестнадцати лет, а до шестнадцати это включительно?
Мужчина смотрел на девочку, не понимая внутренней тяги к ней. В ней ощущалось что-то родное и близкое до боли в груди.
– Ну, это ничего что шестнадцать, пусть будет включительно. А, у Вас какие таланты молодая леди? Судя по тубусу – рисунки, и Вы художница?
– Угадали. Многие хвалят мои работы.
– Тогда пойдемте ко мне в кабинет и посмотрим Ваши творения. Ну, шагайте смелей, раз пришли!
Мужчина взял девушку под локоть и потащил её внутрь здания. Теперь у Янины возникли непонятная нежность к этому человеку, симпатия и отсутствие страха.
– А у Вас в центре в основном дети? – спросила девушка.
– Подростки тоже присутствуют, у нас сформировано две группы с шести до двенадцати лет, и с двенадцати до шестнадцати лет, включительно, – смеясь, ответил мужчина. – Разные методики. А у Вас молодая леди, имеются ещё таланты, кроме рисования, у нас здесь несколько другие направления. Наши дети умеют делать то, что другим неподвластно.
– А читают с закрытыми глазами и усилием воли передвигают предметы?
– Ну, как-то так.
– Нет, я не умею так.
– Или не пробовали?
– Ну не знаю.
– Постойте, мы уже пять минут разговариваем, друг с другом, а все ещё не познакомились. Моё имя Вилен Владимирович.
Мужчина протянул руку для пожатия.
– А моё, Янина.
Девушка вложила свою маленькую ладошку в широкую ладонь нового знакомого, и дружеское рукопожатие разрушило остававшуюся скованность в общении.
– У Вас необыкновенное имя.
– Ну, у Вас необыкновенней, – смеясь, произнесла девушка, уже не стесняясь своего собеседника.
– Мое имя – это аббревиатура от В.И. Ленин. Отсюда ВИЛен. Отец был ярым коммунистом, верил в светлое будущее, и начал его строительство с имён детей. А Вы знаете кто такой Ленин?
– Конечно. Вождь мирового пролетариата.
– Вождь, это Вы хорошо подметили. Ну вот, мы и пришли. Говорю честно кабинет не мой, кабинет моего брата, а зовут его Рим Владимирович.
– Думаю, его имя тоже как-то расшифровывается, вряд ли Вашего брата назвали в честь столицы Италии.
– Да в уме Вам не отказать, РИМ – это Революция И Мир. Как Вам?
– Впечатляет, у меня имя тоже со смыслом, в нём запрятана частичка имени мамы. Её звали Анна, Аня, наоборот получается Яна. В итоге получилось Янина.
– Тоже интересная история, Вы говорите про маму в прошедшем времени, она погибла?
– Заболела, воспаление лёгких. Я совсем её не помню. Она умерла, когда мы…я совсем маленькой была.
– Извините, что я затронул эту тему. Ну, входите.
Мужчина открыл дверь, пропуская девушку вперед. Комната оказалась большой и светлой.
– Повторюсь, это кабинет моего брата, он здесь по сути всем заправляет, а я так в гости заходил. Но могу посмотреть Ваши картины и дать рекомендации, у меня здесь имеются семейные связи, – улыбаясь, произнес новый знакомый, садясь на стул.
– Смотрите Вилен Владимирович, Вы почти пообещали пристроить меня в центр, – щурясь, произнесла девушка.
Открыв тубус, Янина разложила рисунки на столе. Мужчина долго перебирал их, внимательно рассматривая. Отложил один. После чего снова пересмотрел оставшиеся работы.
– Да, Вы талантливая девочка, не ожидал. А не продадите мне одну картину из своих работ, мне она очень понравилась?
Он взял отложенное полотно. На картине был изображен монах с седой бородой в длинных белых одеждах. Его огромные синие глаза были полны слёз. Одной рукой он раздавал людям яблоки, лежащие перед ним, другой держался за православный крест на груди. Лицо старца искажали боль и страдание, и даже голубое небо, цветущие деревья и цветы, благоухающие за спиной, не сглаживали мучительных терзаний на его лице. Возникающий контраст между раем за спиной и мукой на лице монаха добавлял трагичности картине. А реалистически прорисованные детали лица магически притягивали к себе. Особенно глаза. Казалось ещё секунда и слёзы покатится по щекам старца. Взгляд концентрировался на лице, не желая пропустить этот момент. На другой половине картины царила смерть. Люди, отличающиеся друг от друга цветом кожи, толкаясь, толпились возле монаха в ожидании дара. А надкусывая взятые из рук старца райские плоды, тут же умирали, образуя страшную груду мёртвых тел. Но толпа напирала, и вновь прибывших, шагающих по мертвым телам, ожидала та же участь. Погибали люди с красной, жёлтой и чёрной кожей, люди со светлыми лицами ели яблоки, без вреда для себя. Дымка, образующаяся над умершими телами, напоминала смерть с косой, она являлась основным фоном второй части картины. Полотно вызывало дрожь. Зато Вилен Владимирович смотрел на него, не отрываясь.
– А возьмите её просто так, – сказала Янина, разрушая молчание.
– Нет, молодая леди, я платежеспособен, и хотел бы отблагодарить художника, – смеясь, ответил Вилен В.
Внезапно дверь открылась, и на пороге появился мужчина совершенно иного строения. В отличие от нового знакомого, вошедший оказался полным брюнетом невысокого роста.
– О, знакомьтесь Янина, это мой брат, Рим Владимирович. А это Янина – талантливая художница. И теперь я являюсь её ярым поклонником, и по совместительству – протеже. Рим, посмотри какие интересные картины, рисует этот ребенок. А какие сложные цвета и оттенки, интересные идейные решения, я уже приобрел одну. Мы же совершили сделку, молодая леди? – спросил он, глядя на Янину.
– Конечно, я дарю её Вам.
Вилен В. достал кошелек и протянул Яне пятитысячную купюру.
– Нет, нет. Это слишком много.
– Берите, берите. Уговор дороже денег, сделка состоялась, и я забираю Ваше творение с собой. Рим принимай эту талантливую девочку, тестируй и принимай. А я пошёл, опаздываю на встречу. Правда нисколько об этом не жалею, ведь я всё равно остался в прикупе. Надеюсь, мы ещё не раз встретимся с Вами Янина. До свидания.
Вилен подмигнул девочке и вышел из кабинета, прихватив картину собой.
– Да, картины необыкновенные.
Теперь Рим Владимирович перебирал их, рассматривая. Янка светилась от счастья, столько её ещё не хвалили чужие ей люди. Да и заработать удалось. Она уже прикидывала, куда потратит свой первый заработок, и как похвастается Аньке своим везением.
– Ну что Янина согласно уставу центра начнем процедуру приёма?
Янка вздрогнула и вернулась с небес на землю, всё ещё теребя купюру в руках, не зная, что с ней делать.
– Деньги убирайте в карман, они Ваши и начнём заполнять анкету. Затем тест, который займет минут сорок. После теста секретарь выдаст Вам медицинский лист с перечнем специалистов, которых Вам необходимо посетить в обязательном порядке. Нагрузки у нас большие и не каждый с ними справляется. И после положительного медицинского заключения и необходимого количества баллов, набранных в тесте, мы примем Вас на обучение в центр. Я доступно излагаю? Вы не передумали Янина?
– Нет, я готова. Ну что запускаем процедуру приёма Рим Владимирович?
Янка запихнула купюру в карман и уселась заполнять анкету.
Жизнь Янины изменилась. По итогам теста на IQ где она набрала невиданные до селе 185 баллов, из 190 возможных, её приняли в центр гениев. Медицинская карта, подтверждала образцовость организма. Зрение 100%, слух 100%, все органы 100% функционируют, группа крови четвертая, резус положительный. Супергерл.
Старшая группа, в которую попала Яна, насчитывала восемнадцать подростков. Большинство из них – жители области, которые на время переселились в интернат при центре. Дети действительно обладали неординарными способностями. Четверо в группе считались математическими гениями, они умножали в уме четырехзначные числа, легко щелкали задачки по теории вероятности, играли в шахматы с закрытыми глазами. Пятеро в совершенстве владели словом. Они без труда читали и писали справа налево, переставляли в словах любые слоги, писали одновременно двумя руками различные по содержанию тексты, диктуемые разными людьми. Трое являлись оперными гениями, их диапазон звучал в районе пяти шести октав, а в книге рекордов Гиннеса на сегодняшний день числился результат в пять октав и один тон. Силой голоса они могли ломать стеклянные фужеры, а при взятии высоких нот, стоящим по соседству людям, приходилось закрывать уши, чтобы не оглохнуть. Однажды Янка участвовала в подобном эксперименте, в итоге стакан разбит – у неё частичная глухота на три дня, при всём при том, что она с первой секунды крика закрыла уши ладошками. Теперь Янина верит крикунам на слово. Подгруппа Яны, подгруппа художников, считалась самой малочисленной. Она состояла из двух человек, самой Янины и ещё одного парня – Севки. Чтобы как-то закрепиться в центре, Янке пришлось сознаться, что она видит ауру людей. Это проверили приборами и подтвердили наличие способности у девушки. Янка недоумевала, раз учёные знают, что вокруг человека существует аура различных цветов, то почему они не верят, что есть люди, которые могут её видеть. Нонсенс. Оставшиеся четверо, из восемнадцати являлись гордостью центра, и считались группой гениев. Смотря на них, Янка понимала – сестра определенно была бы среди них. Без сомнения они являлись чудо-людьми. Своими умениями они вводили в ступор педагогов. Общение друг с другом у них происходило без слов, телефон для них оказался прошлым веком, как впрочем, и интернет. Их способности оказались выше современных технологий. Если вопрос загонял их в тупик, они на минуту зависали, тут же покидали тело, и, передвигаясь во времени, узнавали ответ на любой вопрос. Трудностью составляло лишь путешествие в будущее, а в прошлом они чувствовали себя как рыба в воде, и могли найти ответ на любой вопрос. Четверка являлась феноменами, они могли передвигать предметы, читать с закрытыми глазами, а в моменты озарения – видеть будущее. Минусы тоже были – они спали по 10-12 часов, ели как на убой, и, не стесняясь, качали энергию у соседа по парте. Если их ловили на этой манипуляции – они каялись, уверяя всех, что в следующий раз обязательно настроятся на энергию космоса. Янке нравилась её новая компания. Взаимопонимание, какая-то невидимая привязанность, искренность, умение поделиться своими способностями с другими – всё это делало Янку счастливой. Она попала в свою среду. Обычная школа с устаревшими догмами образования раздражала её. Одноклассники со своей ограниченностью, зависимостью от материальных благ, пошлостью и вседозволенностью, вызывали отвращение у Янки. Она недоумевала, как всего этого не замечала раньше. Являясь талантливой среди одноклассников, среди обыкновенных людей, Янка не замечала, что застопорилась в развитии. Она сокрушалась о времени потерянном на самолюбование. Собственные картины казались ей посредственными, плоскими, неживыми в сравнении с Севкиными. В его она видела – мощь, силу, игру красок. Яблоко, нарисованное им, хотелось взять с картины. А луна в облаках? Она – настоящая. Светотени двигали её по бумаге, создавая живость и натуральность образа. Чего так не хватало в работах Янины.
Изменения в девушке происходили болезненно, Янка замкнулась, осунулась. Критикуя себя, она нещадно рвала неугодные ей работы, рисуя их заново – сердцем. Теперь картина являла собой историю – героям давались имена, придумывались характеры, глубинные переживания. Яна творила, а не копировала увиденное как раньше. Аника не узнавала сестру, из сони и нытика Янина превращалась в обязательного, ответственного человека, которого достижения других локомотивом толкали вперёд. Не в характере Янины было прозябать посредственностью среди лучших. После месяца ежедневных тренировок, Яна уже общалась с сестрой посредством телепатической связи. Плохо, но общалась. Она менялась на глазах. В работах Янина стала больше экспериментировать с цветом, пытаясь заложить в цвет смысл. Это так её увлекло, что она решила создать цветовую шкалу ауры человека, где каждый цвет соответствовал бы тому или иному качеству индивидуума. С головой погрузившись в мир цвета, девушка втянула в формирование человеческой палитры Севку и Анику. Для запоминания цвета ребята пользовались детской мнемонической считалкой: «Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан», где красный цвет, первый цвет радуги – самая длинная волна соответствовала начальным человеческим инстинктам, а самая короткая волна – фиолетовой цвет, говорила о высшей духовности человека. Немало потрудившись, ребята сформировали следующую таблицу.
Красный (оттенок красного в ауре) – означал силу, энергию, лидерские качества, сексуальный потенциал, агрессивность. Чем бордовее, тем агрессивнее, если человек находился, словно в бордово-красном коконе, то единственным его желанием в настоящий момент было убить предмет ненависти. Все мутные оттенки красного показывали, что человек подвержен гневу, коварен, розовые говорили о любви, романтике, алые о гордости, об эгоизме.
Оранжевый – означал активность, уверенность, полноту жизни.
Желтый – дружелюбие, оптимизм, творчество. Жёлтый с коричневыми оттенками – лень.
Зелёный – добросердечность, чуткость, заботливость, любовь к человечеству, честность, открытость. Грязный, мутный цвет, с оттенками коричневого – зависть, ревность, ложь, измену.
Голубой – миролюбие, мягкость, настройку на развитие, усовершенствование, преданность высоким идеалам. Бледно-голубой – неуверенность, темно-голубой – уверенность.
Синий (цвет индиго) – вдохновение, воображение, стремление к самопознанию.
Фиолетовый – мудрость, духовность, стремление к совершенствованию.
Все оттенки чёрного в ауре характеризовали присутствие злобы, жестокости, разрушительной энергии в человеке.
Бело-серебристый цвет означал святость.
Таблица получилась небольшой, но ребята охотно пользовались ей, с первой секунды точно зная внутреннее содержание каждого человека. Занимательным было и то, что дождливая погода для Аники теперь не казалась такой мрачной, если рядом находились Янка и Севка. Розовый цвет над их головами скрашивал серость, преображал всё вокруг, делал мир веселее. Они не говорили о любви – они её видели. И обмана не существовало. Ауры влюбленных тоже ладили друг с другом, Янкина голубая с розовыми вкраплениями гармонировала с Севкиной синей с розовым сиянием на макушке. Они являлись идеальной парой. Аура Аники в корне отличалась от ауры сестры, да и от ауры Севки тоже, она горела зелёным огнём, венчаясь, синей пирамидкой сверху. Девушки столь схожие внешне, имели различную философию внутри. Парадокс.
После недолгих тренировок ребята научились видеть ауру без особых усилий. Зимняя одежда и головные уборы перестали быть препятствием. Общение с людьми носило иной характер, по цвету излучаемому от тела и головы человека, понимался смысл его жизни, отсюда просчитывалась полезность, и необходимость траты времени на него. Внутренние изменения, происходящие в сёстрах, меняли и их реальную жизнь. Особенно менялась жизнь Янины. Она совсем перестала общаться со школьными друзьями, стала пропускать занятия, замкнулась, целиком погрузилась в рисование. Подобное поведение огорчало Анику, она пыталась влиять на сестру, но усилия оказались тщетны. Янина изменилась, и теперь меняла мир вокруг себя. Из старой жизни она оставила лишь то немногочисленное окружение, в котором пребывала. Ей нравились близкие люди вокруг неё, видя их цвет аур, она понимала их внутреннюю истину: отец – желто-зеленый (честный бизнесмен); бабушка – зелёная с фиолетовым (совершенная любовь к человечеству), Аника – зеленая с синим (святая доброта); директор центра излучал оранжево-желтый цвет (активный предприниматель); его брат Вилен Владимирович светился красно-синим цветом (лидер с интеллектом); все учителя в центре мерцали зеленым, а ученики в основном синим. Окружающий мир красок нравился Янине.
Три месяца лета пролетели незаметно. Яна просто погрузилась в мир цвета людей. Она научилась видеть незначительные оттенки в ауре и понимать, более тонкие черты характера человека. Любой индивидуум теперь представлялся ей открытой книгой. Она знала правду о нём, не смотря на притворство, и желание казаться другим. Лишь один цвет не могла найти в людях Янина, бело-серебристый. Бело-серебристая аура стала её наваждением. Святой, существует ли он? Янина выискивала и посещала места, где собирались неординарные люди, чтобы увидеть этот цвет, и нарисовать его для других. Из опыта получалось, что люди неосознанно согласно ауре собирались в группы единомышленников. Например: в больнице в основном присутствовал зеленый цвет, в церкви фиолетовый, в научных лабораториях – синий, в думе красный, в опере – голубой, в школах жёлтый. Однажды Янина посетила бабку-целительницу, найдя её по объявлению, цвет её ауры удивил девочку, он оказался лиловым. Такого цвета она ещё не видела. Чем больше Яна увлекалась аурой людей, тем живописней становились её картины. Янина полностью отдавалась процессу. Она цветом одежды, волос, глаз пыталась создавать характер человека на картине. Её рисунки создавались для избранных, лишь немногие могли оценить в картинах цвет, образ, реальность. Аника пыталась вернуть сестру в обыкновенную, земную жизнь, ведь уже месяц как начались занятия в школе, а этот год для девочек являлся выпускным и в конце их ожидал ЕГЭ. Но Янина, погруженная в свои идеи, совсем перестала учиться. Анике приходилось выкручиваться за двоих. Домашнюю работу в своих тетрадях она писала ведущей левой рукой, в Янкиных правой. Аника полагала, что найдя человека с серебристой аурой, сестра вернётся в реальную жизнь и продолжит обучение, а пока нужно немного потерпеть, и помочь ей. Время шло, но всё оставалось по-прежнему.
Глава 2
Раз, и жизнь изменилась.
На Новый год отец подарил девочкам по айфону. Покупка дорогая, но бесполезная. Сёстры к этому времени уже вовсю общались между собой посредством телепатической связи, мысленно передавая друг другу картинки в цвете и в движении, которые позволяли принимающему не только участвовать в транслируемом действии, но и переживать эмоции передающего. Разве подобное можно испытывать при обычном телефонном разговоре. Точно нет. Это достигалось ежедневными усиленными тренировками. Но развитие в одном, давало стагнацию в другом. И если нововведения никоим образом не отражались на жизни Аники, то с Яниной дела обстояли иначе. Целиком, выпав из учебного процесса, она напрочь задвинула учебу, без стеснения усевшись на шею сестры, которая по доброте душевной продолжала тащить её к пятерочному аттестату. Если Янку вызывали к доске, то Аника мысленно посылала правильные ответы сестре, которые та в свою очередь просто озвучивала, работая антенной. Контрольные работы не являлись исключением. Янка выбирала место в классе с вариантом Аники, и, не задумываясь, записывала диктуемую ей последовательность решения, в результате работы получались под копирку на отлично. Янина всё своё свободное время посвящала рисованию и только ему. Она вторую неделю билась над идеей картины, которая не давала ей покоя. Девушку всё время что-то не устраивало в сюжете. Скрывая мысли, она говорила загадками.
– Анька, у меня возникла идея. Ну, просто не идёт из головы, хочу изобразить её на бумаге. Не могу придумать вот только как…
– Рассказывай суть, помогу, чем смогу.
– Нет, хочу сама, потом покажу вам с Севкой. Хочу удивить вас. Он вон тоже что-то творит, говорит – сюрприз для меня.
– Янка, счастливая ты, и парень у тебя есть и дело по душе. А я закисла, всё у меня монотонно. Вот сдам экзамены, поступлю в медицинский и начнется у меня интересная жизнь.
– Свой доктор, дома – это хорошо, – смеясь, шутила Яна.
Голос бабушки, звучащий из кухни, прервал разговор девушек.
– Девоньки, пора ужинать! Папа будет поздно, трапезничаем женским коллективом.
Аромат запеченной курицы, проникая в комнату, заставлял сглатывать слюну.
– Наверно ужинает с тётей Альбиной, – продолжила разговор Янка, не обращая внимания на крики представителя старшего поколения. – Странные, прячутся от нас, давно бы уже поженились.
– Бабушка говорит, что долгая холостяцкая жизнь приводит к устойчивой привычке жить в одиночестве, вот он и не торопится. Сильно он видимо маму любил.
– Это точно. У нас с Севкой тоже любовь до гроба.
– Ладно, прям до гроба. Пойдем лучше ужинать, запах обалденный стоит.
Айфон запиликал стандартной мелодией. Янка не сменила рингтон хотя презирала показной шик.
– Телефон … сейчас быстро отвечу и приду, – произнесла Янина, схватив трубку.
– Догоняй, – крикнула Аника, и пошагала на кухню.
Через пять минут из коридора послышались шорохи и звонкий голос девушки. – Ба, я скоро, начинайте без меня.
Хлопнула входная дверь. Аника с набитым ртом выскочила в коридор, никого. Она выглянула на лестничную площадку, тоже никого, только лифт, скрипя, полз вниз. Вернувшись в комнату, Аника обнаружила, что картины, над которой сестра корпела последние две недели, завешивая от посторонних глаз простыней, на привычном месте нет, как и нет и тубуса для переноски. Зато телефон преспокойно лежал на столе. Полистав журнал последних звонков, девушка определила – звонили из центра. Сформулировав вопрос, Аника мысленно отправила его сестре: «Ты куда?» Ответ прилетел сразу: «Я в центр, скоро буду. Приду всё расскажу. Конец связи».
– Ба, не волнуйся, Янка в центр понеслась, картину новую показывать, – крикнула Аника. – Сказала что быстро, туда и обратно. Только телефон свой позабыла дома клуша. Давай ужинать без неё, иначе курица превратиться в застывший холодец.
– Вот куда на ночь глядя, помчалась? На улице холод, и темень уже. Кто там, в восемь часов вечера сидит, ждет её? – сокрушалась бабушка.
– У них же интернат всегда кто-то есть из учителей или воспитателей.
Внезапно возникшая фраза в голове девушки, подбросила её из-за стола: «Он бежит за мной. Аника помоги». Выскочив в прихожую, и, натянув на себя, шубу, шапку, сапоги Аника выскочила на лестничную клетку.
– Аня, ты куда нагишом-то?
– Ба, дай телефон, он на столе, – закричала девушка. – Ба, давай быстрее.
Аня мысленно посылала сестре вопрос за вопросом: «Где ты? Я иду. Янина где ты?» Но сестра молчала в ответ. Мысленно разбив весь путь на три отрезка: первый от дома до автобуса, второй – поездка в автобусе, третий – расстояние от автобуса до центра, девушка, ориентируясь на время выхода и фразу «он бежит за мной», быстро вычислила, что нападение на сестру произошло до посадки в автобус. Путь небольшой, пройти через двор, обогнуть здание школы и выйти на дорогу к остановке. Её надо искать около школы. А если это похищение? Анька выскочила из подъезда и прямиком помчалась к зданию школы. Тратить время на поиски во дворе, было бессмысленно. Мороз тут же обжег коленки и стал медленно забираться под шубу, домашние бриджи не грели в минус двадцать восемь. Добежав до остановки и ничего не обнаружив, Аника с уверенностью повернула обратно. Время до нападения минут восемь-десять, или около этого, что соответствует пути от дома до остановки. Вернувшись к школе, и встав на пересечении двух пешеходных дорожек, Аника закрыла глаза и сосредоточилась. В голове возникла картинка, та последняя, которую видела Янина.
– Девушка стойте, не подскажите где здесь дом номер пятнадцать?
Аура бордово-красная. Кокон. Лица не видно в капюшоне. Оно размыто.
– Нет.
Поворот, дорожка, бегущие ноги. В голове – Аника помоги.
Звонок телефона разрушил все образы и мысли. Звонила бабушка. Девушка смотрела на мигающий экран телефона. Ответить абоненту ей было нечего. Сбросив звонок, она сунула айфон в карман, сосредоточилась на разговоре с сестрой. Безрезультатно. Последнее воспоминание – она бежала. Куда она могла бежать? Девушка огляделась по сторонам. К школе, я бы туда побежала. До здания школы – метров пятьдесят, через тридцать на снегу – следы борьбы и широкая борозда в сугробе. Что-то тащили волоком в сторону кустов. Шагнув в сугроб и набрав полные сапоги снега, девушка, царапая руки, стала продираться сквозь колючий кустарник к чёрному пятну на снегу. Янина лежала на земле, раскинув руки, без шапки, в расстёгнутой дубленке – без сознания. Положив голову сестры на колени, Аника стала шлепать по щекам, приводя её в чувства. Волосы, заледеневшие вокруг лица, говорили о том, что она дышит, а значит жива. Но обнаружив кровь на руках, затем рану на голове, Аника набрала 03. Машина скорой помощи приехала быстро. Больница. Операционная. Белый халат. Диванчик в коридоре. Мужчина и женщина в медицинских халатах, быстро идущие к операционной.
– Папа!
Девочка вскочила, подбежала к мужчине.
– Аника, что случилось? Что с Яниной?
– Точно сказать не могу, она быстро собралась и побежала в центр, скорее всего новую картину показывать… Мы как раз ужинать сели… Не знаю, я будь-то, почувствовала, что с ней беда и побежала искать… Нашла у школы, вызвала скорую… Её оперируют, голова пробита… Пап, сходи, узнай как она там, а?
Аника вопросительно смотрела на отца, выдав всю информацию известную ей.
– Да, да. Тётя Альбина пока побудет с тобой. Я сейчас всё узнаю.
Мужчина твердой походкой зашагал в сторону кабинета главврача.
– Здравствуй Аника, мне очень жаль, что всё так случилось, – произнесла женщина.
– Здравствуйте тётя Альбина. Мне надо было пойти с ней, почему она не взяла меня с собой?
Из глаз девушки ручьем полились слёзы. Женщина обняла девочку, прижала к себе, погладила по спине.
– Всё будет хорошо, – тихо произнесла она. – Всё будет хорошо, надо просто верить в это.
Операция, по удалению гематомы прошла успешно. Для этого Янину ввели в искусственную кому, но по истечению пяти дней после реабилитации, и стабилизации состояния, все попытки вывести Янину из комы оказались безрезультатными. Худенькое тело девушки, неподвижно лежало на кровати, обмотанное проводами, которые питали её, дышали за неё, давали шанс выкарабкаться. Оставалось ждать, надеяться, что организм сам справится и найдет выход. Не зная, как помочь, Аника, по рекомендациям врачей, ежедневно разговаривала с сестрой, читала ей учебный материал, пересказывала школьные новости. Не оставляла Аника надежды наладить и телепатическую связь с Яниной, но ответом всегда возвращалась тишина. Каждый вечер, лежа в кровати, Аника в отчаянии посылала сигналы сестре, но в голове всплывал лишь бордово-красный цвет и очертания неизвестной ей картины. С каждым разом очертания становились все чётче и чётче. Появлялись цвета. Анике казалось, что она видит последнюю картину, над которой билась Янка, и которая бесследно исчезла во время нападения. Девушка ругала себя за то, что здоровое любопытство не возобладало, и она ни разу не приподняла простынь, чтобы посмотреть творение сестры. Сделай она тогда это, сейчас бы не мучилась в догадках, что это именно она – последняя её работа. Во время нападения похитили не только картину, ещё и крестик на цепочке. Мамин крестик, который для девушек, олицетворял частичку маминой души и потеря его, обернулась бы трагедией для любой из сестёр. Став частью каждой, он взял на себя роль защитника девушек. Объединяя и связывая сестёр, он пробуждал в них абсолютную любовь друг к другу. Однажды, чтобы основательно скрепить своё единство друг с другом и с мамой, девочки выгравировали на обратной стороне крестиков, начальные буквы своих имен А и Я, и поменялись ими. Тем самым заключив союз, вместе и навсегда. Перевернув крестик, висевший на груди, Аника обнаружила, оберегаемую ей букву я. Янина. Навернувшиеся слезы, не удержались и покатились крупными каплями по щекам.
