Читать книгу Наизнанку. Лондон - Маша Крамб - Страница 1

Июль, 2016 год

Перо. Черное. С холодным металлическим отливом. Вороново перо.

Оно казалось чужеродным, неуместным здесь. Соня сидела на газоне в парке на Сохо-сквер и пила кофе. Она любила приходить сюда по утрам, пока Тим, неисправимый прогульщик, еще спал. Кофемашины у них не было, а начинать день с чая – это вообще не дело. Да и помимо кофе, в утреннем Сохо было нечто трепетное, интимное. Такой шумный по вечерам, такой яркий и полный жизни, утром район совершенно преображался. Как женщина. На людях она невозможная красотка: безупречный макияж, яркие аксессуары дополняют одежду, ножки в туфлях на высоченных шпильках кажутся ещё длиннее. Ею восхищаются, ей делают комплименты, и от этого она становится только прекрасней и притягательней для всех. Но она бывает и совершенно иной. Для кого-то одного, особенного. Может быть, не такой яркой, но теплой, нежной и родной.

Так же и утренний Сохо для Сони. Там, где ночью воздух был пропитан шумом, радостью, джином и страстью, сейчас остались лишь сонная тишина и пустота. Но без грусти, совсем наоборот. Казалось, что в эти минуты город живет и дышит только для неё одной, и Соня вся светилась и улыбалась редким прохожим и рабочим, пока шла на Нью-Оксфорд-стрит за кофе. Потом сразу в парк, где можно уже открыть «Фейсбук» и прочитать все московские новости, все-таки разница во времени имеет свои преимущества.

Сегодня Интернет сходил с ума. Каждый второй цитировал неизвестного представителя ученого совета немецкого Института полярных и морских исследований имени Альфреда Вегенера. После пятой или шестой ссылки Соня выучила громоздкое название заведения. Уважаемый дядечка в подробностях расписывал ужасы новой катастрофы: озоновая дыра над Антарктидой теперь не одинока. Её сестра-близнец растёт над Северным полюсом, и чуть ли не к концу августа нас всех ждут страшные последствия. Дядечка не был голословен и аргументы приводил солидные такие. Народ паниковал: одно дело, дальняя Антарктида и потенциальные пингвины-мутанты, и совсем другое – мы здесь. Центр космических полётов Годдарда немца поддерживал. От этого, понятное дело, паника только нарастала.

И тут вдруг это перо. Оно появилось словно из ниоткуда и упало точно Соне на колени. Рядом лениво вышагивали вездесущие лондонские голуби, ближе к дорожке стайка воробьев дралась за остатки сэндвича, но откуда ворон? Даже на ощупь перо было странным: холодным и слишком тяжелым.

Второй нарушитель спокойствия появился вслед за пером. Он был ещё более неуместен. Шёл слишком быстро, будто находился не в дремлющем лондонском боро, а в центре Москвы. Хотя в целом, если бы не противоестественная стремительность, он вполне мог сойти за местного, Лондон любит неформалов. Темные волосы до плеч, а виски коротко стриженные. Странный такой ирокез. Глаза черные, как то самое перо. Или это только кажется? Проколоты оба уха, левое в двух местах: гвоздик и кольцо. Соня внутренне фыркнула. «Тоже мне, – подумала она, – пират нашелся». Чёрная футболка, черные джинсы, казаки. Господи, кто в эпоху кедов носит казаки? Весь этот чёрный вихрь целенаправленно подошел к Соне и резко остановился прямо над ней.

– Чёрт, опоздал. Извините, – произнес он, наклонился и выхватил у Сони перо.

Совершенно не к месту подумалось: «Какие теплые и мягкие руки, у него не может быть таких рук». На шее незнакомца за правым ухом Соня разглядела татуировку, чёрное перо. Грех тут было не вспомнить Алису: всё страньше и страньше.

– Ещё раз извините, – так же отрывисто и сухо повторил незнакомец.

Соня не успела даже ответить традиционной английской вежливостью, как мужчина развернулся и так же стремительно, как появился, двинулся к выходу.

– Но постойте! – Соня обращалась исключительно к удивленным голубям. Даже спина незнакомца успела скрыться в переулках Сохо.

– Это вот что сейчас было? – Диалог с голубями как-то не складывался. Они утратили всякий интерес и к незваному гостю, и к ошарашенной девушке.

Соня никогда не страдала недостатком любопытства. Её не пугала перспектива расстаться с носом, ибо, к счастью, имя Варвара не показалось родителям привлекательным на момент Сониного рождения. Когда же она узнала знаменитое английское «от любопытства кошка сдохла», лишь пожала плечами и порадовалась, что она не пушистая и не хвостатая.

Так что же это сейчас произошло? Кто это был? Почему он сказал, что опоздал? И куда он так торопился? Зачем ему перо? И откуда оно тут вообще? Вопросы возникали со скоростью тридцать три штуки в минуту, а ответы брать было негде. Так, ладно, одна загадка зараз. Сначала было перо, на нем и сосредоточимся. Соня отдавала себе отчет в том, что она ни разу не орнитолог и знает о воронах только то, что ворон и ворона – это разные виды, хоть и сильно родственные. Ну, пожалуй, что они хищные ещё. И умные. Только ленивый автор многочисленных фэнтези, которые Соня читала взахлеб, не вставлял в сюжет ворона. Они приносили вести с того света, были вечными спутниками магов, колдунов и прочих ведьм. Ожидаемо в голове закрутилась упадническая «Черный ворон, что ж ты вьешься над моею головой». Запоздалый привет от семейных застолий из детства.

– Очень мне это сейчас поможет, – рассердилась на себя Соня.

Стоп! Он же там помирал в этой песне вроде. Или нет? Гугл – сила. Быстрый запрос текста песни. Так, добычу себе чаешь… я не твой… смертельну рану… обвенчальна была сваха… (мама дорогая, и ведь так когда-то разговаривали) сабля вострая моя… смерть моя приходит… Вот! Точно, он умер, а ворон – вестник смерти. И ведь не только в этой песне. На первом курсе на страноведении Юлия Фёдоровна рассказывала легенду об Англии и воронах. По спине Сони пробежали мурашки.

По легенде, впервые ворон появился в лондонском Тауэре в тысяча пятьсот пятьдесят третьем году, когда целых девять дней правила Джейн Грей. Удалась у барышни карьера, куда деваться! Даром что вскоре после этого её благополучно казнили. Следующим проверил на себе губительную силу воронова проклятия герцог Эссекс, фаворит Елизаветы. История, буквально леденящая кровь: находясь в заточении в ожидании приговора, герцог увидел огромного черного ворона, клювом постучавшего в окно Эссекса, пристально посмотревшего в его глаза и трижды прокричавшего знаковое «Виват!». Спустя несколько дней герцога казнили. Ворон зловеще наблюдал за казнью. «Интересно, а кто определял степень зловещести воронова взгляда?» – отвлеклась Соня, но быстро взяла себя в руки и мысленно вернулась к пернатым.

После этого вороны навещали всех смертников. Дальше все туманно вплоть до XVII века, когда Карл II издал указ, согласно которому Тауэр должен постоянно содержать шесть особей черного ворона. Карл был убежден, что если последний ворон покинет Тауэр, то падет и замок, и Лондон, и британская монархия в целом. Жуткие средневековые страсти.

Впрочем, все последующие поколения всецело разделяли эту веру. Со временем они даже стали жульничать: тауэрским воронам начали подрезать крылья. Так что обречь Британию на гибель, при всём желании, ни одному ворону не удастся. Однажды, правда, случился дерзкий побег. В восьмидесятые годы прошлого века ворон Грог сбежал и был обнаружен рядом с заведением общественного питания. Видимо, кормили тогда в Тауэре не очень.

Сохо, конечно, славен своими ресторанами, кафе и всяческими едальнями, а в некоторых, вроде «Бургер и Лобстер», можно больше часа ждать свободный столик, но вряд ли современные тауэрские вороны такие гурманы и любители морепродуктов. Да и набережная, где стоит крепость, не за углом от Сохо-сквер. К тому же новых сообщений о пернатых беглецах не было, и перо точно не могло проделать такой путь. Что-то здесь было не так.

Но Соня не перо, и она отлично могла доехать до Тауэра. Наверное, тому, кто никогда не увлекался квестами, решение девушки показалось бы крайне нелогичным, да и вообще ребяческим, но для Сони всё было очевидным: перо, ворон, легенда, Тауэр, надо ехать! Вы когда-нибудь играли в компьютерные квесты? А в модные в последнее время квесты в реальности, когда у вас есть час, чтобы решить все загадки и выйти из закрытой комнаты? Если да, то вам знакомо то щекочущее чувство, когда осознаешь, что вот эту штуку надо вставить вот в это отверстие, и всё заработает. Когда видишь невзрачную мозаику в углу и точно знаешь, что она ключ к загадке в книжке из-под кровати. Когда находишь в подвале серебряную брошку с кошачьим профилем и понимаешь, что она откроет дверь на чердак. А если не знакомо, ну что же, вам точно стоит разок сыграть.

Соня чувствовала, что перо и Тауэр – это два отлично подходящих друг к другу кусочка пазла. Маленькие чертенята внутри уже тянули её в сторону станции метро «Тоттенхем Корт Роуд». Ведь там, через пять станций и одну пересадку, ждал следующий кусочек пазла. Недопитый кофе остался на газоне. Кто знает, может, один из флегматичных голубей окажется страстным любителем капучино без сахара. То-то обрадуется пернатый гурман.

* * *

Как бы сильно Соня ни любила Лондон, туристических мест она всегда старалась избегать, в отличие от Тима, которого тянуло туда как магнитом. Зная город лучше любого местного, он получал прямо-таки колоссальное удовольствие, стоя напротив Вестминстерского аббатства и фотографируя Биг-Бен со скоростью шестьдесят кадров в минуту. Его любимая фотка «Я и Черчилль», со статуей премьер-министра на плече, собрала уйму лайков в Сети, и он радовался, как пятилетний. Тим говорил, что город, полный туристов, дает ему больше энергии. Все эти люди вокруг словно делятся с ним своими эмоциями. Он каждый раз смотрел на Лондон их глазами, и город открывался ему по-новому. Соня же совсем наоборот. Людское море вокруг, казалось, скрывает от неё её город. Ей было душно, хотелось сбежать на набережную, туда, в сторону Фуллхема, куда туристы уже не добирались, а местные появлялись только на пробежке.

Сегодня же всё было по-другому. Выйдя из подземки на Тауэр-хилл, она вместе со всеми устремилась к главному входу в крепость. Если обычно девушка чувствовала себя маленьким листочком, который толпа несет вопреки желанию, то сейчас она была чуть ли не парусником, гордо реющим по волнам. Каждый голос рядом, каждое случайное прикосновение усиливало её внутреннее возбуждение и нетерпение. Даже длинная очередь в кассы никак не повлияла на Сонин боевой настрой: она была Джил Валентайн из классической Обители зла, Кейт Уокер из Сибири или на худой конец Ларой Крофт на пороге неисследованной гробницы. Но очередь и впрямь была длинной, и от переизбытка энергии хотелось подпрыгивать на месте. Надо было себя чем-то занять, отвлечься. Телефон. Интернет. Гугл. Итак, что же искать в Тауэре?

Строительство началось в XI веке под руководством Гандальфа, епископа Рочестера. Серьёзно? Властелин колец какой-то. Белая башня практически сразу стала тюрьмой. Ага, а вот и первый побег. Ранульф Фламбард, обвиненный в связи с нечистой силой, дерзко сбежал при помощи веревки, переданной в бутылке вина. Заключенные. Казни. Снова заключенные. Снова казни. Многочисленные жены Генриха VIII. Ага, вот и Джейн Грей и первый ворон. Оказывается, страноведение в институте не прошло мимо, Соня помнила больше, чем Википедия. Дальше шли страсти. Первая мировая война и одиннадцать расстрелянных немецких шпионов. Вторая мировая, бомбардировки и лишь один выживший ворон. Интересно, хоть что-то менее кровожадное тут происходило? Пятьсот лет в Тауэре размещался монетный двор. Лондонский зоопарк зародился тоже тут. Королевские регалии. На этом с позитивом всё. Более тысячи погребенных. Ворота изменников. Бифитеры. Они, кстати, очень даже ничего, а их парадные камзолы сумасшедше прекрасны.

Ладно, это всё лирика. Важны вороны. Первый появился перед казнью Джейн Грей. Она была одной из семерых, кого казнили непосредственно внутри самого Тауэра, а не на холме. В заключении её держали в Белой башне, значит, туда и надо идти. Вряд ли удастся найти то самое помещение, где Джейн провела последние часы, но если в крепости и есть подсказка, то только в самой башне.

Вот и очередь подошла к концу. Соня посмотрела на билет и застыла, едва отойдя от кассы. «Ваш билет в прошлое», такая надпись змеёй тянулась из одного угла в другой. Да, это был просто удачный рекламный ход для туристов. Судя по всему, так были оформлены все билеты в исторические королевские замки. Но Соня, как говорил Тим, когда они не первые сутки пытались найти решение особенно заковыристой загадки в очередном квесте, уже «почувствовала логику игры». Ничто не казалось ей случайным, и надпись на билете лишь подтвердила, что решение идти в самую глубь лондонской истории, в Белую башню, было правильным.

– Извините, вы проходите? – Сзади стояла пара улыбчивых старичков, судя по акценту, немцев или австрияков.

– О да, конечно! Простите, что помешала, – затараторила Соня.

– Не стоит беспокоиться. А вы тут тоже впервые?

Дедушка оказался весьма словоохотливым.

Они уже перешли ров и оказались внутри крепости.

– Эм-м, не совсем. Ну, почти. Я была в Тауэре лет десять назад, ещё когда в школе училась. Но мало что помню.

– Это чудесно! Может, вы нам подскажете?

Соне совсем не хотелось болтать, даже с такими милыми старичками, да и Белая башня была уже совсем близко. Ей страшно не терпелось поскорее попасть внутрь, но туристы смотрели на неё с такой надеждой, что невозможно было отправить их разбираться в «Информацию» или самостоятельно искать дорогу.

– Ну, я не специалист, но попробую.

– Понимаете, – пояснил старичок, – моя жена страстно увлекается старинными церквями. Куда бы мы ни приезжали, обязательно заходим в каждый собор, церковь, церквушку, часовню, что нам попадаются. И зачем их столько в Европе понастроили?

– Франц! – Бабулька, оказавшись весьма резвой, пнула супруга под ребра с такой ловкостью, будто всю жизнь занималась восточными единоборствами. Хотя, кто знает, может это только на вид она столетний одуванчик.

– Так вот, – продолжил нимало не смущенный немец, который, видимо, привык к суровому обращению и тычка не заметил, – Анна прочитала в Интернете, что где-то тут есть часовня или капелла Св. Иоанна. Она очень старая… Дорогая, я о часовне, а не о тебе! Да, отвлекся, часовня эта чуть ли не единственная из сохранившихся нормандских построек XI века в таком идеальном состоянии… Видите ли, это редчайший памятник. При её строительстве использовалась…

Соня успела подумать, что зря поддалась очарованию этой пары. Она была совсем не готова слушать лекцию по истории нормандской архитектуры.

– Франц, не углубляйся в детали, – выручила ее старушка.

– Да, конечно, к сути. Проблема в том, что мы не можем найти, где она находится, – наконец пояснил старичок и протянул Соне красочную карту Тауэра, с фотовыносками, иконками с подсказками и фактами из серии «Таинственный Тауэр и его обитатели».

Уже не первый раз за это утро у девушки внутри всё замерло. Ну, конечно! Часовня! Её строили вместе с замком, и в ней за последние десять веков наверняка было выслушано столько грехов и тайн, сколько не найдешь ни в одной хронике и ни в одном архиве. Вот что искала Соня в Белой башне! Странно, но на карте её действительно не было.

– Вот, смотрите, мы здесь, – говорила девушка и водила пальцем по карте, как заправский экскурсовод, – если пройдете через эти ворота, вы попадете во внутренний двор. Там замок, Белая башня. Вот она. Надо будет подняться на второй, нет, на третий, нет, все-таки на второй… Нет, точно не помню. В общем, надо подняться на один-два этажа, и там будет часовня. Когда я была здесь в прошлый раз, она была закрыта, но, надеюсь, нам с вами сегодня повезет.

– Нам точно повезет, милая, спасибо большое, – Анна слегка потрепала девушку по руке, – ты беги, дальше мы справимся сами.

– Хорошо вам погулять, – почти прокричала Соня, покидая немцев. Любопытство бежало впереди девушки, увлекая её за собой.

Часовня оказалась на третьем этаже.

Удивительная в своей простоте: ни украшений, ни мозаичных окон, таких привычных в готических соборах. Только массивные круглые колонны, поддерживающие арки. Но если приглядеться, резные капители наделяют каждую колонну собственным характером. Верхняя сводчатая галерея будто парит над более громоздкой нижней. Чем дольше находишься в часовне, тем менее суровой она становится.

Соня прошла по аркаде, окружающей часовню, украдкой дотрагиваясь до камней, бывших свидетелями многовековой истории Тауэра. Эта анфилада из арок и колонн больше напоминала зеленые парковые аллеи, за которыми приглядывает строгий, но заботливый садовник, нежели церковный свод. Новая арка, новые ворота в (как там было на билете?) историю, в прошлое. Если закрыть глаза и прислушаться, можно различить шепот, доносящийся сквозь столетия, и детский плач: это два маленьких принца, зверски убитых в замке. Можно услышать безудержные рыдания гордых королев. Звучные проклятия благородных пленников. И крик ворона.

Соня вернулась к реальности. Надо искать. Может, на каком-нибудь камне осталась нацарапанная надпись? Может, кто-то из мастеров оставил скрытый барельеф? Или ответ кроется в кладке? Ничего. То есть совершенно ничего. Девушка исследовала каждую колонну, арку, оконный проем и решетку. На сами окна можно было не обращать внимания, они-то были современными. Главное, не впадать в отчаяние. Если нет подсказок в деталях, значит, сама часовня – одна большая подсказка. Кроме колонн и арок, в ней нет ничего. Надо найти точку, с которой видно их все. Только сейчас Соня поняла, что ей отчаянно не хватает Тима. Он куда как лучше её решал загадки, находил логику и связь там, где ей виделся лишь набор разрозненных элементов. Значит, придется фотографировать. Вот прям всё подряд: общий вид, каждую арку, отдельно узоры, завитки и листочки капителей.

Телефон завибрировал. Хорошо, что у Сони всегда выключен звук, звонок здесь звучал бы кощунственно. Ха, лёгок на помине!

– Здорово, мелкий! Слушай, ты не поверишь…

– Ты вообще где? – грубо перебил её брат. – Какого лешего ты меня не разбудила?

– В смысле, не разбудила? А сколько сейчас… времени…

Конец фразы прозвучал в пустоту: телефон предательски разрядился.

* * *

Домой Соня неслась, как ужаленная. Бегом до подземки, не останавливаясь, вниз по эскалатору. Краем глаза успела заметить, что линия сегодня работает хорошо, значит, долго поезда ждать не придется. Быстрее. На платформе стоял поезд, Соня запрыгнула в вагон сквозь закрывающиеся двери. Всплеск адреналина: что это за линия? Выдохнула. Тут же до пересадки одна остановка, любой довезёт. Переход. Пригодились навыки передвижения по московскому метро в час пик. Не бежать, но при этом обгонять всех вокруг, лавируя между восторженными туристами и умиротворенными местными. Всё, финишная прямая. Следующий поезд через две с половиной минуты. Сто пятьдесят секунд. Тысяча один, тысяча два, тысяча три… Соня считала, только чтобы не думать. Вот и поезд. Больше считать было нечего, теперь совесть принялась мучить девушку с упоением бывалого инквизитора.

«Тимоха меня прибьёт. И будет прав», – думала она, забыв, как сильно младший брат злится, когда она называет его иначе, чем Тим. Ему никогда не нравилось ни полное Тимофей, ни производные вроде Тимохи или Тимоши. Только Тим. Сказывалось и то, что каждое лето родители отправляли их обоих в Лондон. Сначала в международные лагеря, а потом, когда Соня поступила в институт, Тим учился на летних курсах, а сестра присматривала за ним, не давая прогуливать слишком уж много. Поэтому мелкий и вырос в разношерстной компании иностранцев, которым сложно было выговаривать традиционное русское имя, и парень стал для них среднеевропейским Тимом. Так и прижилось.

Обычно после утренней прогулки Соня возвращалась со свежим горячим кофе для брата. Будить его было сущей мукой. Даже встав, Тимоха не сразу просыпался, бродил по их крошечной квартирке, обивая углы и косяки. Если кому понадобится проиллюстрировать статью на тему «Типичные совы», лучшего экземпляра не найти.

Злился Тим не от того, что сестра его не разбудила и он проспал первое, а при удачном стечении обстоятельств и второе занятие. Злился он из-за того, что переживал за неё. Никогда и ни за что он не признал бы этот факт. Конечно, переживает у них только мама, трясется над ними, как над маленькими, несмотря на то, что Тимофею на следующий год уже поступать, а Соня вот только что без хвостов закрыла сессию и стала студенткой третьего курса. Но на самом деле он ужасно беспокоился за сестру, и каждый раз, когда благодаря своей безалаберности она влипала в очередную историю, парень места себе не находил. Пусть он был младшим братом, потребность защищать «маленькую папину принцессу» была у него развита чуть ли не сильнее, чем у отца.

Соня всё это прекрасно знала, и её внутренний инквизитор торжествовал, безжалостно терзая девушку.

– Я проснулся. Времени до фигища, а тебя нет. Записки нет. И между прочим, твоя идея была купить эту чертову грифельную доску! Ах, она такая прекрасная, такая английская! Представляешь, как будет клёво оставлять на ней записки! Мелом. Прямо как меню в пабах.

Чего уж тут, передразнивал сестру Тим отлично.

– Так вот и какого, спрашивается, мы каждый год таскаем её туда-сюда, если ты всё равно ею не пользуешься?! Эсэмэску написать, видимо, тоже не судьба. Это же все пальцы устанут. Разом. А стоит тебе позвонить, как телефон моментально умирает! Ты знаешь, что вот это такое? Вот эта маленькая беленькая плоская штуковина? Это портативная зарядка. Их тут ровно три штуки. Хотя бы одну можно было с собой взять? В конце концов, кто из нас ответственная старшая сестра?

Вот так представлялся Соне монолог брата.

Ошиблась она не сильно. Может, чуть больше непечатных слов, а в целом всё очень точно.

Протестовать и оправдываться было бессмысленно. Надо было лишь переждать бурю, сокрушенно кивая, и не забывать виновато вздыхать. Тима хватило минут на десять.

– Ладно, я понял, это всё разговоры в пользу бедных. Тебе же, очевидно, надо что-то мне рассказать. Давай уже, пока тебя не разорвало на уйму маленьких Сонек.

Все-таки он отличный младший брат!

Соня рассказывала долго. Во всех деталях, отчаянно жестикулируя, чему не помешали даже малые габариты квартиры, пара сбитых чашек не в счет. Тим слушал, не перебивая. Во-первых, это было бесполезно: если уж его сестра начинала говорить, то у собеседника не оставалось шанса вставить даже междометие. А во‑вторых, совершенно бессмысленно: всё равно, пока она не выговорится, отвечать на вопросы не начнёт. Проверено. Кульминация была близка: с горящими глазами Соня протянула брату судьбоносный билет. История добралась до часовни.

– Вот, смотри, я тебе всё сфотографировала, – закончила она и триумфально извлекла телефон из сумки. Эффектной демонстрации не получилось: гаджет по-прежнему был разряжен.

Тим молча протянул ей зарядку. Наступила тишина. Похоже, словесный поток иссяк.

– Ты, главное, никому больше об этом не рассказывай.

– Да почему? За этим же явно что-то скрывается! Ты не можешь это отрицать!

– Очень даже могу. Согласен, мужик был странный. Но мало ли у людей тараканов в голове водится? Может, он фанат перьев.

– Но куда он опоздал? К моменту отделения пера от несуществующей птицы? – не сдавалась девушка. – Я тебе клянусь, там были только голуби и мелочь всякая пернатая.

– Отвернись!

– Зачем?

– Просто отвернись.

Тим умел быть очень настойчивым.

– Какая на мне футболка?

– Серая. Аберкромби, – поворачиваясь обратно, фыркнула Соня.

И тут же осеклась. Рубашка. В мелкую клетку.

– Это вообще ничего не доказывает! Я же специально птиц рассматривала.

– А меня ты «рассматриваешь» минут тридцать как. И давай начистоту, Соня Зоркий Глаз – это прям вот не про тебя.

– Ну и пусть! Но скажи мне, сколько черных воронов ты видел рядом с домом за последние… не важно в принципе, сколько ты их тут видел?

Возразить было нечего. На самом деле при всей непохожести брата и сестры кое-что их объединяло: неуёмное любопытство и любовь к квестам. В глубине души Тим загорелся ничуть не меньше сестры, но кто-то должен был сохранять хладнокровие и следовать элементарной логике.

– Хорошо, согласен, перо странное. Мужик тоже. И я даже понимаю, что тебя понесло в Тауэр. Но ты же сама говоришь, что ничего там не нашла. Сонь, у тебя же есть мозг. Ты им даже пользоваться умеешь. Это было просто маленькое приключение. Проехали.

– Нет! – возмутилась Соня, которая никогда не страдала излишней покладистостью. – Ты не понимаешь! Тебя там не было. Я слышала этот чёртов шёпот в галерее! И ворона слышала. И там всё не так просто. Эта часовня, она как… я не знаю… как будто она сама по себе, не часть этого мира.

– Ты себя вообще слышишь? Часть какого «не этого» мира? Даже для тебя это чересчур.

– Посмотри хотя бы фотки, а?

Проще было согласиться, чем спорить с ней.

– Давай сюда своё Средиземье.

– Очень смешно!

Арки. Арки смотрели на Тима из телефона с неменьшим укором, чем сестра. Похожие на воздушные ворота арки. Даже на экране смартфона часовня завораживала. Такая незамысловатая, но какая же величественная! Пожалуй, оставим эмоции барышням.

– Предположим, только предположим, что ты права. Если перо – это ключ к часовне, то часовня должна быть ключом к чему-то ещё. Так?

– Ага.

Соня затаила дыхание, боясь спугнуть удачу. Он ей поверил! Пусть и не признаёт этого, но главное, что поверил.

– Давай-ка мы это дело увеличим, фотки из жизни микробов нам никак не помогут.

– Ок, давай так, ты пока скинь фотки, ну, посмотри, может, тебя осенит, а я сбегаю за кофе, ага?

– Угум, – пробормотал Тим, погрузившись в ноутбук.

Всё, он окончательно попался.

Соня повторяла утренний маршрут. Она не торопилась. Как бы ей ни хотелось погрузиться в загадку, стоило подождать. Чем дольше Тимоха просидит один на один со своим ноутом, тем больше вероятность, что он до чего-нибудь докопается. Мельтешение сестры его бы только отвлекало. Этого никогда не могли понять родители. Они старались дать сыну как можно больше, отправляя в секции и клубы, лишь бы «мальчик всесторонне развивался». Надо сказать, развивался Тим с переменным успехом. Взять хотя бы тот же английский. Сколько мама ни находила ему репетиторов, толку было ровно ноль, пока они не попали первый раз в английский лагерь. Тимоха оказался предоставлен самому себе, сестре явно было не до него, никакого контроля, никакого давления. И ему наконец-то понравилось. Он сам бегал на занятия, сам вызывался участвовать во всевозможных проектах. За одно лето он заговорил на языке. Потому что один, потому что сам, потому что его оставили в покое.

Тихонько открыв дверь, Соня заулыбалась. За полчаса её отсутствия братишка развернул дома настоящий штаб: распечатанные фотки часовни, полстены обклеены стикерами с понятными только ему каракулями, какие-то то ли рисунки, то ли чертежи, и в центре всего этого упорядоченного хаоса сидит взъерошенный Тим и смотрит в экран.

– Держи кофе, гений.

– Угу, погоди, пять сек, я почти готов. И дай сюда ещё раз свой билет.

– Ты что-то понял? У тебя есть идея?

– Да, не мешай, билет давай.

Соня ещё раз взглянула на кусочек картона. Что его могло так заинтересовать? Ваш билет в прошлое, лондонский Тауэр, цена, бар-код, дата, время. Что же? Но как бесполезно было перебивать Соню, когда ей надо высказаться, точно также нет ни единого шанса вытянуть хоть словечко из Тима, пока он не готов. Ожидание стоило результата.

– Значит, так, либо я тоже не в себе, либо ты была права. Я не стал копаться в легендах о воронах и Тауэре, тут я тебе на слово верю. Связь однозначно прямая. Вряд ли кто абсолютно нормальный на это купился бы, но мы же с тобой не претендуем, да? Тут ещё надо помнить, что воронов считают проводниками. Они типа кошек, не видят разницы между реальным миром и потусторонним.

– Эм-м, а тебя не заносит?

– Нет, слушай, нам не обязательно верить в призраков, идея в том, что люди веками в это верили. Так, где же это? Вот, из кучи стикеров был выбран один с надписью «ворон – проводник», на, держи, тебе для наглядности.

Соня начала складывать собственную мозаику.

– Если ворон – проводник, то часовня должна быть воротами.

– Воротами куда? – не выдержала Соня.

– Ты можешь просто слушать, а? Воротами в не знаю пока куда. Но эта теория провалилась. Будь часовня каким-нибудь порталом, люди пропадали бы там пачками. В Средние века всё списали бы на нечистую силу, но сейчас? Ты представляешь себе исчезающих туристов в сердце Лондона? Я – нет. Значит, часовня – это что-то иное. Дальше я опять поверил тебе на слово, что никаких указателей внутри нет.

– Тимош, я тебе клянусь, если только капители своего рода шифр.

– Ещё раз назовёшь меня Тимошей, будешь дальше думать сама! – привычно огрызнулся парень, – не думаю, что дело в капителях. Из семи миллионов твоих фоток («Чья бы корова мычала, кто из нас ещё больше фоткает», – тихонько пробурчала Соня) я сложил вполне себе достойную копию часовни. Все эти украшательства ни больше ни меньше, чем узоры. Забудь. Ты вот лучше сюда посмотри.

Из кипы распечатанных изображений были выбраны только общие виды. Судя по всему, помимо Сониных, там были и другие фото из Интернета.

– Ну-у-у, арки, – протянула Соня голосом, в котором не было уверенности, – много арок.

– Точняк! Арка – это схематические ворота. На вот, – бросил Тим, и очередной стикер дополнил Сонину коллекцию, – всем своим видом часовня просто кричит: «Ворота!»

– Но ты только что сказал, что это провальная теория.

– Я сказал, что сама часовня не может быть физически воротами. Но! Много веков там отпевали бесконечных покойников, надо отдать им должное, мёрли..

– Нет такого слова.

– Не важно. Мёрли там все, как мухи. Ну, подумай сама. Смерть – это переход в иной мир. Отправляются все в этот мир из часовни, то есть она-таки является метафизическими воротами.

– Супер. И что нам это дает?

Соня по-прежнему не видела, куда это может привести.

– Нам это даёт жирнющий намёк на то, что искать надо ворота. Реальные ворота.

– Ты представляешь, сколько в этом городе ворот? Примерно?

– Не представляю. Слушай, я тебя перебивал?

Соня демонстративно «застегнула» рот на молнию, закрыла воображаемым ключом и отдала его брату.

– Вот, хорошая девочка. Однозначно ворот тут тьма. Но перо связано с Тауэром, а следовательно, и часовня должна как-то отсылать к конкретным воротам, на крайняк, к арке. Если честно, тут я завис. Дома, дворцы и любые строения нам не подходят. По той же причине, что и сама часовня не может быть воротами. Также отметаем входы в парки, сады и в старые станции метро. И получаем дырку от бублика. Мы ищем ворота, через которые никто не ходит. И ещё, мне кажется, что они должны быть на реке, просто потому, что сам Тауэр стоит на реке. Но не факт, это так, в порядке бреда. А ещё эти арки, они же тоже эдакие ворота в никуда, особенно на этой фотке, смотри, – сказал Тим и протянул очередную распечатку.

– М-м-м, м-м-м, – ответила Соня. Забавно, но не понятно.

– Что? – переспросил Тим и невольно улыбнулся.

– М-м-м, м-м-м, м-м-м, – Соня всячески пыталась донести идею, что говорить она не может.

– Ох ты ж, господи, ключ, да? Детский сад на выезде, – проворчал брат, и воображаемый ключ благополучно вернулся к девушке.

– Конец света!

– Глубокомысленно.

– Да нет же! Конец света – это жилой комплекс. А изначально – район. Открой карту, приблизь район Челси туда, ближе к набережной, – пояснила Соня, к которой опять вернулось утреннее нетерпение. – Дай, я сама. Вот. Ты не поверишь, что там есть. Сады Креморн. Где-то тут должен быть вид глазами пешехода.

– Здесь нажми. Вот, тащи этого человечка.

– Готов? Чёрт, так не работает. Сейчас, вот.

Настала очередь Тима терять дар речи. Он смотрел на совершенно удивительную штуку. Посреди сада стояли ворота. Одни ворота. Отдельно от стен. Огромные, кованые, с гербами и английскими львами. Их словно взяли где-то в другом месте и насильно поместили сюда.

– Это как?

– На самом деле тут всё не так уж и зловеще. Концом света этот район назвал какой-то из Яковов. Типа там заканчивалась дорога, и, по его логике, заканчивался и свет или мир. Мрачненько и со вкусом. В общем, дорогу они там долго не строили, да даже и сейчас, если ты посмотришь на карту, дороги никакой нет. Не надо на меня так смотреть, ты меня пугаешь!

– Я уже готов поверить, что…

– Даже знать не хочу! Не нагнетай, мне и так не по себе. Короче, с дорогой не сложилось. Потом какой-то дядька разбил там сад, но тоже ненадолго. То ещё местечко, как я понимаю. А теперь там есть эти ворота. Тимох, мы точно их ищем! Понимаешь, там такой садик прекрасный, но совсем нет людей. По-хорошему, популярное должно быть место, гуляй – не хочу: река, зелень. Но вот не ходят туда люди. Хотя, с другой стороны, я же столько раз там бывала. Если это ворота в куда-то ещё, то почему я всё ещё здесь?

– Это как раз просто, – поторопился объяснить Тим, – когда я застрял на поиске ворот, я решил, что надо зайти с другой стороны. Часовня выглядит слишком математически выверенной. Вряд ли это случайность. Я начал сравнивать все фотки, какие были. Что ты видишь?

– Ты уже спрашивал. Я вижу много арок.

– Сколько?

– Вот ведь, – воскликнула Соня, мысленно отругав себя, – я их не посчитала. А идея здравая.

– Не переживай. Дело даже не в том, сколько их там на самом деле, дело в том, сколько ты можешь увидеть зараз. Считай.

– Одиннадцать на каждом ярусе.

– Теперь здесь.

– Одиннадцать и одиннадцать. Ты хочешь сказать?

– Именно. Максимум, что влезает в любой кадр – одиннадцать арок на первом ярусе и столько же на втором. Я тебе больше скажу, Тауэр построен, и часовня вместе с ним, в XI веке. А теперь смотри на свой билет.

Время продажи 11:11:11.

Оба замолчали. Первой нарушила тишину Соня:

– Идея в том, что ворота срабатывают в 11:11:11, да?

– Ага. Первый ряд арок, второй ряд арок и век постройки. А специально тебе, как самой наблюдательной, подсунули этот билет, ну, чтобы уж наверняка.

– Что значит «подсунули»?

– Я образно, – энтузиазма в голосе Тима заметно поубавилось.

Диалог снова затух. Почему-то не наступало удовлетворение от решенной загадки. На обоих что-то давило. В игре это всегда было круто, а в жизни оказалось совсем иначе. Вместо ожидаемой эйфории пришла тревога, и в ней было намешано много всего: неуверенность в правильности хода мыслей, боязнь ошибиться, опасение, что всё так и есть на самом деле, страх неизвестности, необходимость принять решение и как-то действовать дальше.

Снова Соня оказалась первой.

– Так, хватит, – сказала она. – Всё это чудесно. Мы просто заигрались. Я расфантазировалась, ты меня поддержал. Но теперь достаточно! Убираем всё это. А лучше выкидываем!

– Но, Сонь, может, того? Что мы теряем?

– Ты о чем? Всё, проехали!

Сделать вид, что не поняла, о чем говорит брат, казалось Соне самой правильной идеей.

– Сегодня ты уже прогулял учёбу, так что давай дуй в магазин, я что-нибудь приготовлю. Потом дойдем до Одеона, выберем самый идиотский фильм и забудем об этом.

Соня практически вытолкала Тима за дверь. Когда он вернулся из магазина, ничего в комнате не напоминало о дневных изысканиях: распечатки, стикеры – всё исчезло. Из ноута пропали все скачанные файлы, даже история браузера была почищена.

* * *

Поели в унылой тишине. Тим без привычных пререканий помыл посуду. Добрели до кинотеатра. Соня выбрала романтический фильм, брат не возражал. Оба смотрели на экран, совершенно не вникая в суть происходящего. Лишь когда главные герои устроили пикник в парке и в кадре промелькнула пара черных ворон, парень с надеждой посмотрел на сестру. Та сидела, не шелохнувшись, глядя строго перед собой и полностью игнорируя немой вопрос. Всё в том же гнетущем молчании вернулись домой. Наступила ночь.

Утро не принесло облегчения. Соня проснулась в состоянии вчерашней подавленности. На полном автомате дошла до ближайшего Теско. Купила кофе и почему-то пирожных. Своеобразный праздничный завтрак, только праздновать им было нечего. Разбудила брата. Снуло сжевали лакомство.

– Я пошёл? – произнес Тим чуть ли не первую со вчерашнего дня фразу.

– Угу, счастливо. Увидимся после обеда, – ответила Соня, не поворачиваясь к брату.

Хлопнула входная дверь, и девушка дала волю чувствам. Журнал, который Соня бездумно листала, полетел в стенку. Его догнала подушка. Вторая. Ураган пронесся быстро, и девушка рухнула на диван, закрыв лицо руками. Едва она ослабила внутренний контроль, как в голове завертелось: «Чёрт, опоздал. Извините… Джейн Грей… Виват!.. Когда последний ворон покинет Тауэр… ваш билет в прошлое… арки… дело не в том, сколько их там на самом деле… одиннадцать… Конец света… одиннадцать… проводник в иной мир… ворота в никуда… в Средние века всё списали бы на нечистую силу».

– Хватит! – неожиданно для себя Соня прокричала это в полный голос.

И ведь подействовало. Интересно, а говорят, что разговаривать с самим собой – плохой признак. Встав перед зеркалом, она обратилась к взлохмаченному чуду напротив:

– Вот почему ты такая трусиха, а? И за что так досталось мелкому? Он влез в твою бредовую историю, поверил в неё, помог. А ты всё испортила. В конце концов, что изменится, если вы туда съездите? Просто убедитесь, что ты невозможная фантазерка.

Отражение улыбалось.

9:50 Вот же ж ёлки! Почему нельзя было устроить сеанс самотерапии на часик пораньше? Трубку Тимоха не брал. У него сегодня первым занятием Джессика, а она та ещё мегера. Ладно, если сильно поспешить, то минут за десять можно добежать. Должны успеть! Соня летела сквозь Сохо. Развевающиеся несобранные волосы можно было принять за причудливые птичьи крылья.

9:58 Ни недоумение барышни на ресепшене, ни строгий взгляд Джессики не остановили порыв Сони.

– Поехали! – произнесла она на выдохе.

Тим не колебался ни секунды. Лишь в дверях замешкался, извинился перед преподавателем. Если в местных вежливость проникает с молоком матери, то интересно, как она попадает в приезжих? Страшно своевременный вопрос! По дороге они не разговаривали. Что тут было обсуждать? Главное, успеть. Скорее в метро.

10:20 Переход на линию Дистрикт. Не повезло. Поезд до Уимблдона через семь минут. Времени в обрез. Брат пришел на помощь:

– Эй, расслабься. Мы успеем. Ты так дергаешься, что от тебя люди шарахаются. Тебе надо отвлечься. Вот ты знаешь, где мы сейчас находимся?

– В смысле, где? На Южном Кенсингтоне.

Соня не была расположена разговаривать. Мысли перескакивали с одного на другое, и она никак не могла зацепиться ни за одну.

– Точняк. Но мы же в Лондоне, тут на каждый квадратный километр приходится минимум по одному призраку. Так вот, здесь, на этой самой станции, произошло необъяснимое. Лет пятнадцать назад в конце обычного рабочего дня состав с машинистом отправился в депо и бесследно пропал после того, как въехал в этот самый тоннель. С тех пор на станцию временами приезжает поезд-призрак. Если сесть в него, то никогда уже не вернешься обратно.

– Жуть какая! Откуда ты знаешь, что в этот самый тоннель?

– Ну, может, и в тот. Но так было драматичней.

Тим скорчил зловещую мордаху.

– Есть такое дело, – поддержала Соня. – О! Вот и наш поезд. Надеюсь, он обычный, не призрачный.

10:40 Доехали. Снова бегом. Мимо кладбища, туда, правее, к реке, к саду. Уже абсолютно точно они успевали. Как и предполагала Соня, в саду не было ни души. Они стояли вдвоем прямо перед воротами, огромными, черными, величественными. Четыре золотые львиные морды на кованых решетках: две большие пониже и две маленькие там, выше, ближе к небу. Сверху английский герб, если Соня правильно помнила из курса всё того же страноведения, времен королевы Виктории. Колонны по бокам такие же черные, строгие, без излишних украшений. На каждой по одной золотой розе. Может, кстати, это и не роза, а другой геральдический символ, но тут Соня была бессильна.

– Круто! – Тимоха выразил весь спектр чувств коротко и ясно. – Слушай, они реально же в пустоте стоят. Зачем?

– Тим, я без понятия. Что там со временем?

– Восемь минут, – ответил Тим и попытался толкнуть тяжелую створку. Та не сдвинулась ни на дюйм. – Ну, этого и следовало ожидать. Будем пробовать открыть?

– Давай вместе. Тебе лев и мне лев. Толкаем одновременно.

– Я за. Десять минут. Почти пора.

Они положили руки на оскалившиеся звериные морды.

11:11:11

– Сейчас! – скомандовала Соня.

Навалились.

Из учебника «Теории изнаночных переходов

и их практическое применение»

для инсинуатов 5-й ступени.

Малая библиотека ока.

«Возникновение Иглы обусловлено сильными колебаниями исторического и архитектурного поля. Не установлено прямой зависимости между численностью населения и строительством Иглы. Географически Иглы располагаются хаотически. Наибольшая концентрация наблюдается на территории современной Европы. Изнаночная пара является точной копией оригинальной постройки. Игла сохраняет неизменный вид, вне зависимости от внешних воздействий. Последствия разрушения Игл крайне губительны. Нам известны лишь два подобных случая: храм Солнца в Гиперборее и здание Академии наук в Атлантиде. Уничтожение Игл привело к исчезновению двух материков целиком на уровнях бытия. Что характерно и в том, и в другом случае Изнанка претерпевала куда более серьезные изменения. Однако со временем они практически нивелировались. Далее мы рассмотрим архитектуру наиболее значимых Игл, а также систему заложенных в них инструкций».