Оглавление
Мэгги Доэрти. Равноправные. История искусства, женской дружбы и эмансипации в 1960-х
Предисловие
Часть I. 1957–1961
Глава 1. Белые штакетные заборчики
Глава 2. Кто соперницы?
Глава 3. Писатель. Человек. Женщина
Глава 4. Хлопотный эксперимент
Глава 5. Я прошла!
Часть II. 1961–1963
Глава 6. Примы института
Глава 7. Мы просто разговариваем
Глава 8. Стипендиатки
Глава 9. Эквиваленты
Глава 10. Я, я тоже
Глава 11. В восторге от идеи
Глава 12. Гении своего рода
Часть III. 1964–1974
Глава 13. Во что бы то ни стало
Глава 14. У нас все получится
Глава 15. Уязвленная нетерпеливая растерянная злая
Глава 16. Нет ничего плохого в привилегиях, да только не всем они доступны
Глава 17. Источники творчества
Глава 18. Новая экзотика
Глава 19. Где же мой дом?
Эпилог
Благодарности
Отрывок из книги
Летом 1962-го поэтесса Энн Секстон много плавала. За несколько месяцев до публикации второй книги, на пороге славы, она могла успокоиться только в воде. Когда было достаточно тепло для купания, Энн выходила из дома, раздевалась донага и соскальзывала в бассейн на заднем дворе. Она наслаждалась солнцем, гладкостью воды, тишиной утра. Со двора открывался вид на старую железную дорогу, а на периферии зрения, за старыми, покатыми холмами с площадками для гольфа, держа путь в бостонскую гавань через Ньютон-Лоуэр-Фолс, текла река Чарльз.
Джой и Линде – маленьким дочерям Секстон – не нравилось, что их мама купалась голышом. Но летом детей часто не было дома: они проводили время с няней или свекровью Секстон, которая нередко помогала за ними приглядывать. Чтобы работать, Энн нужно было время: хотя она серьезно занялась поэзией только пять с половиной лет назад, по собственной прихоти, ее первый сборник заслужил восторженные отзывы критиков. Собратья по перу уважали Секстон; некоторые из них верили в ее будущий успех. Секстон была прирожденным оратором: эта грациозная женщина с длинными стройными ногами и узкими бедрами неизменно имела успех у слушателей поэтических чтений. Но при этом Энн была лабильной и тревожной: она нуждалась в частом отдыхе от материнских обязанностей, в возможности расслабиться, чтобы избежать срывов. Так что в то лето по утрам Секстон спокойно плавала из одного конца восьмиметрового бассейна в другой.
.....
Позднее Кумин описала свое впечатление от мастерских: «В тот период все мы активно писали и редактировали, стремясь обойти друг друга, как будто за нами гнались все волки мира. Собралась ершистая, живая, нередко язвительная, но все же дружественная компания»[104]. Поэты страстно спорили, возражая против непрошеных предложений и отстаивая необходимость внесения важных изменений. Больше всех выделялась Секстон. Она боролась за свои стихи, как яростная львица. Позже Энн писала: «Они будто забирали у меня моих детей»[105]. И что же? Дома Секстон вносила в стихи те самые изменения, которые предлагали коллеги по перу! Она наполняла бокал из ближайшей бутылки, а потом танцевала и прыгала по комнате, восторгаясь блестящими советами друзей.
Холмс с трудом переносил эти спектакли Секстон. Он ненавидел «настойчивое яканье»[106] Энн, которое, по его мнению, отрицательно повлияло на ее творчество. Секстон всегда не нравилась Холмсу: ни в 1957-м, когда она только-только вступила в ряды поэтов, ни теперь, когда ее книги уже публиковали. Его беспокоило ее эмоциональная нестабильность и пристрастие к алкоголю – сам он был в завязке. Кумин и Секстон предполагали, что первая жена Холмса страдала от душевной болезни и покончила с собой, и Энн не нравилась Холмсу из-за ее сходства с покойной. В Секстон его коробило и уязвляло абсолютно все.
.....
