Город на воде, хлебе и облаках

Город на воде, хлебе и облаках
Автор книги: id книги: 555221     Оценка: 0.0     Голосов: 0     Отзывы, комментарии: 0 169 руб.     (1,73$) Читать книгу Купить и читать книгу Купить бумажную книгу Электронная книга Жанр: Современная русская литература Правообладатель и/или издательство: "Группа Компаний "РИПОЛ классик" Дата публикации, год издания: 2015 Дата добавления в каталог КнигаЛит: ISBN: 978-5-386-08017-4 Возрастное ограничение: 16+ Оглавление Отрывок из книги

Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.

Описание книги

САМ О СЕБЕ Липскеров Михаил Федорович родился. Самый старый молодой писатель Российской Федерации. Первый роман «Белая горячка» вышел в возрасте 68 лет. Этот – шестой (седьмой?). А вообще, разумное, доброе, вечное сеет с 21 года (лет?). Первое семя было брошено в «Комсомольской правде» в виде очерка о геологах. Кем (коим?) сеятель был с 56 по 63 год (годы, года, лета?). Заложил основы для вышеупомянутого романа «Белая горячка» («Delirium Tremens»?). Потом мотался по градам и весям нашей необъятной в качестве артиста, драматурга эстрады. За свою многостороннюю деятельность на поприще снискал (был удостоен?). В частности (в том числе?): «Халтура не перестает быть халтурой, даже если она и талантливая». Продолжил закладывать. Позжее (далее?) защищал рубежи. Защитил. Опосля (в течение нескольких десятков лет?) подвизался: в «где платили». Типа сценарист мультипликации, рекламщик, пиарщик, шоумен… Созрел для «Белой горячки». По сю пору (по сей день?) ваяет, не покладая. Либерал широкого профиля. Пока все.

Оглавление

Михаил Липскеров. Город на воде, хлебе и облаках

История часов Гутен Моргеновича

История прозвища Шломо Грамотного

Краткая история реб Шмиловича

История адмирала Желтова-Иорданского

Жуткая проблема с детьми Шмуэля Многодетного

Почему площадь Обрезания – площадь Обрезания, а не, скажем, Революции или Тверской заставы, например

История Мордехая Вайнштейна, зубного врача и хозяина винной лавки нашего славного Города

История улицы распоясавшегося Соломона

Love Story. Vanda and Shlomo

История пианства Моше Лукича Розенклотца (Риббентропа)

Начало Шломо Сироты

Дивная история Ксюши (Ксении Ивановны)

Тягостная история отца Ипохондрия

История улицы Спящих красавиц

История улицы Спящих красавиц. ЧАСТЬ ВТОРАЯ (как выяснилось)

История создания Города

Рассказ о неведомом еврее

История мадам Пеперштейн

История рабского квартала

Отрывок из книги

Так, наверное, захотел Бог. Бог Авраама и Исаака, Иакова и Иосифа и Бог всей длинной цепочки людей, которых родили они и продолжают рождать их потомки. Помедленнее, правда, чем в первые времена, ханаанские столетия, египетские, обетованные, прочие. Такие и сякие, счастливые и так себе, но чтобы не гневить Его, приемлемые для моего народа. А что такое приемлемые времена для моего народа? Это времена, когда нас не сильно убивают. Согласитесь, господа, это не так уж плохо, когда тебя убивают не постоянно, а дают какую-никакую передышку, чтобы поднакопилось народонаселения, чтобы поубивать его в свое удовольствие, превосходство свое проявить и слабость свою утишить. А заодно имуществом его, златом-серебром попользоваться. Женщинами его плоть свою усмирити. Извините, господа, что язык мой перемешивает разные стили, разные речевые обороты, ибо времена, в которых довелось проживать моему народу, тоже свое влияние на язык оказывают. А иначе и быть не может. Потому что, кроме как во временах, нам жить негде. И каждое время – морщина на лице народа, шрамы на его теле и вздувшиеся вены на икроножных мышцах. И язык, соответственно, шеволится по-всякому. И извилина с извилиной изъясняется на суржике. Стремно, господа, стремно. И душа кувыркается в непонятке: а скажите, вы на самом деле или просто так, делаете вид…

И вот сейчас как раз образовался такой вот вакуум в жизни моего народа. Когда меня уже сколько-то десятилетий не гнобят, не плюют в рожу, называют по имени-отчеству и самое главное – не рассказывают с уродливым, как им кажется еврейским, акцентом очень плохие еврейские-нееврейские анекдоты. И во мне устаканилась некая душевная энтропия.

.....

– Таким образом, евреи, мы имеем ужасную картину. На площади Обрезания мы имеем плохую копию композиции на Аничковом мосту в Санкт-Петербурге, как говорит реб Аарон, чему я не очень склонен верить, ибо, кроме него, ни этой композиции, ни моста, ни Санкт-Петербурга никто никогда не видел. А слепо доверять, реб Файтель, я не вас имел в виду (реб Файтель был слепым часовщиком с Третьего Маккавейского проулка), слепо доверять человеку межеумочной межювелирной и фальшивомонетнической профессии я бы не стал. Так что остановимся на том, что нет никакого Клодта, Аничкова моста, Санкт-Петербурга. А вас, реб Аарон, не спрашивают. А есть мальчик Шломо Грамотный и Осел, имени которого мы не знаем, потому что он не представился. И оба небритые. И что прикажете делать с этим положением вещей? Я имею в виду небритых мальчика и Осла.

Евреи было встрепенулись, но всех осадил раввин реб Шмуэль по прозвищу Многодетный. А прозвали его так потому, что детей у него и вправду было много, а сколько – сосчитать никому не удалось. Вот его и звали Многодетным, а не, скажем, Семи- или Двенадцатидетным.

.....

Добавление нового отзыва

Комментарий Поле, отмеченное звёздочкой  — обязательно к заполнению

Отзывы и комментарии читателей

Нет рецензий. Будьте первым, кто напишет рецензию на книгу Город на воде, хлебе и облаках
Подняться наверх