Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
I
II
III
Жизнь моя похожа на пестротканый экзотический ковер, в который вплетены восточные арабески, африканские орнаменты, северные мотивы, математические и химические формулы и сложные топологические формы, образы диковинных животных и растений из амазонских джунглей и глубин Океана, странные ландшафты, видения давно ушедших эпох и народов и космические, внеземные знаки – порождение далеких, недостижимых миров… как вскользь где-то упомянутая ярмарочная полифония, буйно цветущий сад, постоянно флуктуирующие, объединяющиеся и разъединяющиеся силы, приводящие в движение ряды тропов, признаков сущего, дающих видение многомерного, полицентричного, протейски-изменчивого мира…
Так думал Джордж Константинидис (урожденный Георгий Константинович Константиниди) в спускаемом аппарате, из-за сбоя автоматики ушедшем с орбиты по сильно отклонившейся от расчетной траектории и приземлившемся в дышащих туманами болотах в глухих влажных джунглях – где-то, где сходятся границы Бразилии, Суринама и Французской Гвианы. Связь пропала быстро, он и успел разве что сообщить, что аппарат застрял в болоте посреди тропического леса. Его просили сохранять спокойствие, убеждали, что место посадки с некоторой погрешностью установлено, и бразильская спасательная авиация с рассветом отправится на поиски. Власти Суринама и Французской Гвианы также извещены… Перед ним не стояли концептуальные латурианские вопросы «где приземлиться?» и «где я?». Сеть взаимодействующих событий и обстоятельств: системного социотехнического конфликта на орбитальной станции, давшей сбой автоматики, плохо скоординированных (взаимо)действий наземных служб, нового климатического режима, пандемии и вызванных ею новых планетарных эффектов и политик и многого, многого другого решили их за него. Стартовав из глобального мира, он не вернулся в него же, но приземлился – хотя и недобровольно (приземление, воспринятое как падение) – на новой планете со старым названием Земля. Он прикоснулся к ней и начал осваивать ее, переживая опыт взаимодействия с ней – трудный опыт нового землянина. Обозримое в откинувшийся люк и иллюминаторы капсулы пространство выдавало знаки: зарождающегося после недавней сухой тропической грозы лесного пожара – смешанного с болотными испарениями едковатого дыма, стелющегося над пока еще не тронутыми в этом месте человек-машинной активностью джунглями, и нечаянного приземления в виде висящего на дереве оранжевого парашюта. Эти испарения и дым так странно действовали на него, или, быть может, то были какие-то иные эманации новой старой планеты, но он, сидя в тесной капсуле, странным образом одновременно ощущал себя то валяющимся на полу вонючего подвала в украинской Буче – грязным, избитым, голодным и трясущимся от страха, то прячущимся от путинских ракет в темном, обесточенном харьковском метро, то контуженным, зажатым в сотрясающемся от близких взрывов подземном бункере мариупольского завода «Азовсталь» под непрерывный грохот тяжелых бомб над головой и всего царящего вокруг хаоса украинской «Герники»… Вынужденное бездействие в ожидании спасательной группы заставило астронавта достать из наплечного кармана скафандра синий блокнот и продолжить:
.....
Имея в запасе часа два до медитативной вечеринки у друзей в петербургской Коломне, я решил скоротать ненастный вечерок прогулкой по Петербургу Достоевского. Я шел вдоль канала, временами спускаясь к самой воде и ежась от пронизывающего холода. Окончательно продрогнув, я вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. До назначенного времени начала вечеринки оставалось минут двадцать. Ранний приход был бы воспринят в этом обществе как признак дурного тона. Поэтому я, примостившись на широком старинном подоконнике, начал медитировать, созерцая скучный серый пейзаж коломенского двора. Сначала появился вдрызг пьяный дворник в разорванной одежде времен Достоевского. Потом подкатила бричка времен Достоевского, из нее выскочили два хлыща (времен Достоевского, понятное дело), и ну мутузить раскачивающегося как маятник дворника. Порезвившись, они бросили несчастного обездвиженного дворника на кучу мусора и растворились в сером достоевском тумане… Настало время вечеринки. Я поднялся двумя этажами выше и увидел на стене санскритский знак, указывающий к выходу с лестницы на балкон. Я открыл дверь и прошел по длинному балкону к ярко освещенному окну. Окно, служившее входом – порталом – в царство медитаций, было открыто, меня уже ждали. Слегка подпрыгнув, я перемахнул через карниз и очутился в пропитанной пряными восточными ароматами хорошо натопленной комнате. Хозяйка и распорядительница салона госпожа Коринская с блуждающей улыбкой сразу же предложила мне капсулу Cheeragoo Joe – растительного наркотика, заявленного ей как «катализатор медитативных реакций».
Действо началось. Я сидел, расслабившись, на мягком диване рядом с близкой своей подругой. Ничего не происходило. Никто не разговаривал. Только густой сизый дым пряных воскурений и звуки ситара из множественных динамиков, распределенных по всему пространству помещения. Через какое-то время сидящая рядом со мной, прильнув, шепчет мне в ухо:
.....