Читать книгу Клятвопреступник - Михаил Сергеевич Барков - Страница 1

«Ненависть – это паразит,

хуже которого нет ничего.

Она притворяется, будто питает тебя,

но внутри сжирает гораздо больше»

Алвар, регорский паладин

Последние несколько месяцев по Верувине победоносно марширует самопровозглашённый император Ренамир, занявший трон после смерти своего отца. Наследственная монархия сыграла с континентом злую шутку: прилично воспитанный и рационально мыслящий сын лорда решил не просто принять бразды правления, с трудом удержанные отцом, но ещё и расширить свои владения до всех морских границ. Эта идея внезапно воодушевила и привлекла огромное количество достойных воинов, провинции стали одна за другой падать под натиском Ренской Империи, но нашлись среди них те, кто решил сопротивляться и оказался в этом довольно успешен: союз Регора и Фориана, двух городов с богатой историей и крайне примечательной культурой.

Фориан всегда был столицей вольных наёмников – головорезы и браконьеры жили здесь бок о бок со следопытами и ворами, но, вопреки ожиданиям и слухам, распространённым в других провинциях, жили они порядочно – друг друга не трогали и всегда стремились договориться, а если не вышло, то решали вопрос дуэлью насмерть или до сдачи. В Фориане дороже всего была репутация и объём кошелька с монетами, а расположенный по соседству Регор был совсем иным – город, лишь незначительно выглядывающий домиками и фермами за бастион из красного камня. Здесь всем руководили рыцари, для которых не было ничего важнее соблюдения клятвы Фанлона. Клятву эту знал каждый подросток в Регоре, и те, кто ей следовал – награждались и имели почёт, а те, кто смел нарушить – преследовались и нередко лишались головы. Сама эта клятва была впервые произнесена рыцарем, чьё имя впоследствии получила: его звали Фанлон и, будучи самым доблестным воином в городе, он поклялся в верности лорду, но не так, как это делали обычные рыцари в его время. До наших дней клятва незначительно изменилась и стала произноситься в третьем лице, но, сохраняя прежний смысл, звучит она так:

« Слово первое: Воин Регора обязан защищать лорда и его владения даже ценой жизни, своей или своих братьев по оружию;

Слово второе: Воин Регора обязан беспрекословно слушать лорда и своих прямых командиров, даже если это несёт угрозу им самим или собственной жизни воина;

Слово третье: Воин Регора обязан регулярно совершенствовать свои боевые навыки и снаряжение любыми способами, ибо каждый воин – лицо всего города;

Слово четвёртое: оружие Воина Регора неприкосновенно для всех, кроме его творца и законного носителя. Лорд и командир направляют оружие воина, но не имеют права отнимать или изменять его, пока Воин не нарушит слова своей Клятвы;

Слово пятое: за отречение от лорда или нарушение приказов командира Воин обязан отдать свою жизнь, дабы не очернять Регор своими проступками;

Слово шестое: в присутствии лорда или командираВоин Регора обязан скрывать своё лицо под шлемом или маской.Только лорд или командир могут заставить воинапоказать своё лицо против этого слова или желания Воина;

Слово седьмое: Воин Регора обязан уважатьвсех рыцарей своего города и не имеетправа умышленно причинять им вред,если только это не обусловлено приказом лорда или командира».

Именно клятва Фанлона стала основой всей культуры Регора и сформировала общество, в котором рыцари владеют каждым клочком города: ремесленными мастерскими, транспортными предприятиями, конюшнями, кузницами и даже единственной галереей мраморных скульптур, спрятанной в глубине бастиона. В службу Регорской армии принимались и чужеземцы, если оказывались способны пройти все испытания для рыцарей и победить в дуэли одного из уже опытных воинов, но удавалось это единицам, и особого почёта в городе они не имели.

Когда Ренамир начал свою кампанию по завоеванию Верувины, лорд Эдергейр, правитель Регора, сразу же собрал войска, обсудил план действий на тайной встрече с правителем союзного ему Фориана, и вместе они выдвинулись в забытую крепость на Плато Энкарны, где и начнётся эта история…

***

В горах центральной Верувины всегда дует пробирающий до костей ветер, и этот день не был исключением. Серые тучи затянули небо, которое было так близко к плато, что, казалось, можно дотянуться до него с ближайшей башни. Рыцари Регора распределились по крепости и занимались своими делами: кто-то тренировался, кто-то спал, одни искали в древних кладовых что-нибудь съестное, а другие патрулировали на стенах и изучали окружение. Все они были снаряжены по-разному, в соответствии с третьим словом клятвы: разное оружие, уникальная, часто ассиметричная броня, идеально подогнанная под себя; шлемы с отличительными знаками и украшениями, которые были в Регоре символом заслуг. Объединяли их лишь чёрные сюрко с белыми кольцами на груди – простым и всем известным гербом Регора. Это кольцо было символом нерушимой клятвы Фанлона, которую соблюдал каждый рыцарь.

У маленького костра под стеной крепости сидел один из самых заметных воинов: немного выше остальных, с большим двуручным мечом, дополненным гардой из маленьких скрещенных лезвий и золотой медалью посередине, между рукоятью и лезвием. На этой медали была выгравирована большая буква «А», обозначавшая имя рыцаря – Алвар. На левой руке он носил тяжёлую пластинчатую броню, под которой скрывался кольчужный рукав, а на правой был открытый локоть и лёгкая кожаная перчатка – для подвижности, ведь именно этой рукой Алвар направлял клинок. Тяжёлый стальной шлем полностью закрывал его лицо: на усталые голубые глаза было опущено непроницаемое для чужих взглядов забрало, щёки были закрыты стальными пластинами, а перед ртом находился решётчатый каркас, который позволял свободно дышать и говорить. Лоб рыцарского шлема украшала золотая диадема, вручённая Алвару за заслуги перед народом, но была в его доспехе и ещё одна любопытная деталь – маленькая фиалковая лента, привязанная на поясе. Значение этого украшения Алвар пояснял немногим, потому как не любил вскрывать свои старые душевные раны.

Алвар сидел у отчаянно трепыхающегося костерка с тремя другими рыцарями и потирал пальцами рукоять своего меча с ярко-красной оплёткой. Его зачаровал вид маленьких языков пламени, которые танцевали под сильным горным ветром, но мысли были заняты другим: рыцарям предстоял судьбоносный бой с армией Ренамира, ещё день или два, и всему войску Регора прикажут спускаться с плато. Оставалось только дождаться подготовки форианских наёмников и сигнала от разведчиков. Алвар не любил проливать кровь и не наслаждался насилием, но был, несмотря на это, большим умельцем причинять страдания – от блестящего двуручного меча пал не один десяток смутьянов, преступников и прочих врагов городского порядка, а левая стальная перчатка выбила уже, должно быть, сотни зубов. Но сейчас он был занят не поддержанием городского порядка, а тоскливым ожиданием вместе со своими подчинёнными. Воин в лёгкой броне, сидевший прямо у стены, окликнул командира:

– Алвар, ты так и не рассказал, за что тебе дали диадему? – это был Лайнен, один из молодых рыцарей, поступивших на службу лорду в последние пять лет.

Алвар видел сотни юных, дерзких и решительных людей, таких же, как его текущий собеседник – и лишь четверо из них за всю жизнь получили золотые диадемы в дар от Эдергейра.

– За то, что раскрыл и пресёк покушение на его высочество и… ещё за многое, – ответил Алвар слегка хрипловатым, но каким-то заботливым и тёплым басом. – Будь верен лорду и своему клинку, Лайнен. Тогда и ты однажды заслужишь диадему.

Молодой рыцарь снял с себя шлем, поправил под ним прямые светло-русые волосы до плеч и посмотрел на серое небо. Тучи быстро летели над ним и уходили в сторону Варасского пика, который был бы прекрасно виден отсюда, если бы не стены крепости. Лайнен слегка улыбнулся своим мыслям и сказал:

– Когда вернёмся, отпустишь меня в Фориан на неделю? Хочу сплавать по Ирисиду, повидаться с сестрой…

– Отпущу, – спокойно кивнул Алвар. – А пока лучше надень шлем. Если Эдергейр выйдет объявлять приказ, ты не должен быть с открытым лицом. К тому же, я пока считаюсь командиром для вас всех, так что нечего носы высовывать.

Лайнен пожал плечами, снова надел шлем на голову и сказал:

– Шестое слово всегда казалось мне самым странным в клятве. Зачем Фанлон это придумал?

Тут вмешался ещё один рыцарь, который натачивал один из двух своих длинных боевых тесаков сидя напротив Лайнена. Это был Севинд, ближайший помощник и давний знакомый Алвара, который всегда отставал от него в силе, но значительно превосходил в скорости. Севинд носил среднюю броню со стальными пластинчатыми фрагментами, как у Алвара, виртуозно управлялся со своими тесаками и был непобедим для носителей лёгких доспехов и короткого оружия, но плохо справлялся с врагами, закованными в латы. Услышав рассуждение Лайнена, он подал свой как будто ядовитый, немного шипящий голос:

– Лорд должен видеть нашу сталь, готовую к бою, а не сомневающиеся, беспечные рожи. Все свои гримасы, косые взгляды и всякое такое рыцарь должен держать при себе и не смущать этим командиров. Понятно?

Лайнен кивнул и отвернулся:

– Да, твоя рожа командира бы точно в восторг не привела, Севинд.

– Заткни пасть! – тут же рявкнул Севинд и вытянул над костром блестящий тесак.

– Оба заткнитесь! – громогласно скомандовал Алвар и выпрямился в полный рост, возвысившись над рыцарями, которые сидели перед ним. – Не смейте вздорить на кануне битвы! Вернёмся в город – там и разберётесь, если оба выживите. А пока лучше проверьте снаряжение и найдите, чем подкрепиться.

Четвёртый рыцарь, сидевший у костра, молчал всё это время и задумчиво смотрел на огонь, но слова командира привлекли его внимание. Это был Хорн – ровесник Алвара, неохотно принимавший тот факт, что оказался у него в подчинении, но таково было распоряжение лорда, а потому примерный блюститель клятвы Фанлона не смел протестовать.

– Я уже искал, – разочарованно сказал Хорн, покручивая свой эсток, вонзённый в мёрзлую землю. – Здесь в подвалах только гниль и пустые бочки из-под вина. Ужин через пару часов, так что… придётся ждать.

Алвар осмотрелся и недовольно упёр руки в пояс:

– Жаль. Я скудно позавтракал, и тут уж надо либо наесться досыта, либо отвлечь себя схваткой, а Эдергейр не говорит ни слова о том, что нам делать.

– Может, сам не знает? – с сомнением спросил Лайнен, опёршись спиной на каменную стену.

Не глядя на молодого рыцаря, Алвар лишь покачал головой:

– Я в это не верю. У него всегда есть план.

Ещё несколько минут рыцари согревались у огня, точили лезвия, затягивали доспехи, а затем в другой части двора показался массивный мужчина в чёрном плаще до земли – это и был лорд Эдергейр. Его холодный взгляд был прикрыт тенью от капюшона, а руки в тяжёлых латных перчатках нервно барабанили по бёдрам на ходу. В сопровождении своих стражей он гордыми шагами пересёк слегка заснеженный двор крепости и подошёл к Алвару и его компаньонам. Рыцари мгновенно подорвались с мест, встали прямо и затихли. Алвар обернулся и коротко поклонился лорду:

– Ваше высочество, чем могу служить?

Эдергейр коротким жестом обвёл стоящий перед ним отряд и задал вопрос:

– Алвар, скажи мне сперва, доверяешь ли ты людям, что стоят за твоей спиной?

Алвар на мгновение повернул голову в бок, слегка задумался и ответил:

– Не все из них повидали столько же крови, сколько и я, но каждый уже успел проявить себя с лучшей стороны. Если бы пришлось заменять кого-то из них, среди знакомых мне рыцарей я не нашёл бы достойной замены.

Безусловно, это было преувеличением и некоторой лестью, особенно говоря о заслугах молодого Лайнена, но Алвар доверял этим бойцам и знал, что в задании от лорда мог на них положиться.

– Хорошо, – коротко кивнул Эдергейр. – Тогда советую вам сейчас направиться в столовую и собрать себе еды в дорогу. Вы возвращаетесь в Регор.

Рыцари зашевелились, в их небольших движениях и в том, как они переглядывались, чувствовалось возмущение. Алвар своими следующими вопросами выразил общее удивление всей компании:

– Но ваше высочество, для чего нам возвращаться? Мой отряд мог бы сослужить великую пользу на поле боя, зачем уводить нас в резерв?

– Это не резерв, – Эдергейр принялся пояснять суть своего приказа. – Ренамир, видно, отправил лазутчиков в наш город, всяких лжецов и особо языкастых проповедников. В городе зреет мятеж, на улицах собираются группы недовольных, которые считают, что я лгал им, а все рыцари поддерживают мою ложь – думают, Ренамир предложил нам выгодный союз, а я от него отказался, чтобы порубить его армию в куски. Говорят, я не ценю своих людей и просто отправляю их на бойню, а затем, когда вернусь, я ужесточу законы Регора во много раз и начну в обязательном порядке призывать всех мужчин и даже детей в своё войско!

– Гнусная клевета… – сорвался Севинд и крепко сжал рукоять правого тесака.

– Именно! – Эдергейр взмахнул рукой и указал на выезд из крепости, ведущий вниз с плато. – Эти нечестивцы должны заплатить за то, что делают с нашим народом. И вы отправитесь туда, чтобы навести порядок. Бессословным ремесленникам в городе запрещено носить оружие, а все кузнецы верны только мне и не станут их снабжать, поэтому большого сопротивления ваши клинки не встретят. Мой приказ таков: убить отвернувшихся от меня предводителей, сыскать клеветников и казнить их. Желательно максимально публично, для назидательности момента. Второй раз Ренамир это не провернёт, так что по завершении сразу возвращайтесь сюда. Разведчики говорят, что наш любимый император задерживается, поэтому можете успеть всё закончить до начала битвы. Проявите себя, получите достойные награды – вы знаете, я ценю верных мне рыцарей.

Алвар поклонился лорду и сказал с твёрдостью в голосе:

– Будет сделано, ваше высочество! Они пожалеют о том, что открыли свои поганые рты.

– Очень надеюсь, – довольно кивнул Эдергейр и развернулся. – Не подведи меня, Алвар!

Лорд удалился туда, откуда недавно пришёл, а рыцари, оставленные с новой задачей, обернулись друг к другу.

– Какой план, командир? – встряхнув плечами, спросил Лайнен.

Алвар вздохнул и начал раздавать команды:

– Хорн, идёшь в столовую, собираешь нам припасы в дорогу. Севинд, готовь лошадей, поясни конюху, что нам надо торопиться, пусть даст самых резвых и здоровых, а я еду на Хорлоке. Лайнен, ты пойдёшь к Дунману и скажешь, что наш план отменяется: возможно, мы не поддержим его отряд в строю, пусть пересматривает свою тактику. Затем попроси на стрельбище два охотничьих арбалета в дорогу и колчан болтов, понял? Что-то я сомневаюсь, что мы успеем вернуться к битве…

– Почему? – уже отходя в сторону, поинтересовался молодой рыцарь.

– Это не первый мятеж на моём веку, и за пару дней там всё не уляжется, поверь.

Рыцари разошлись по заданиям, а их статный предводитель печально вздохнул и опустил взгляд на свою маленькую фиалковую ленту, слегка потрёпанную временем. Он задумался и погрузился в воспоминания на несколько минут, а затем осторожно погладил её кольчужными пальцами и пробормотал:

– Тебя нет рядом уже восемь лет, а я всё продолжаю рубить головы для Эдергейра… Может, ты была права? Может, это никогда не кончится? Я бы пообещал оставить меч после войны, но… кто я без клинка? Просто…

– Опять говоришь с пустотой? – послышался громкий, рычащий голос поблизости.

Алвар вздрогнул, обернулся и увидел перед собой слегка пузатого рыцаря с растрёпанными чёрными волосами, круглым лицом и двуручным молотом на плече – это был Дунман. Они были знакомы уже давно, но за всю жизнь Дунман ни единой секунды не сочувствовал утрате своего друга:

– Выброси ты эту ленту, и выброси покойников из головы, друг мой! Сколько раз говорить: сними девку с крепким задом да напейся вина, а затем проснёшься, проблюёшься и начнёшь новую жизнь!

– Когда жизнь всего одна, начинать новую непросто, Дунман, – отмахнулся Алвар, и они крепко пожали друг другу руки.

Дунман приблизился к нему и заговорил тише:

– Что там, Эдергейр вас послал порядки наводить? Лайнен сказал, что в бою вас не ждать.

– Может, успеем вернуться, но ты знаешь мятежников, с первого раза они никогда не понимают! Придётся добивать разжигателей, проверять убежища…

– Да-а, это дело такое! – понимающе протянул Дунман. – До сих пор не могу поверить, что три зимы назад видел Ренамира парнишкой, подавленным отцовской волей. Стоило родителю отойти к богам, как юнец сколотил вокруг себя целое войско! Империю тут строит, понимаешь ли…

Алвар кивнул пару раз и высказался с плохо скрываемой гордостью:

– Мы уже видели таких «императоров», просто раньше они не заходили столь далеко. И что с ними теперь? Все гниют под землёй, а мы здесь, стоим на морозе в тайной крепости и посмеиваемся над ними.

Дунман усмехнулся, похлопал друга по плечу и попрощался:

– Ладно, славной вам дороги, задайте там жару этим недоумкам! А я пригляжу за оставшимися.

– Уж пригляди! – сказал ему вслед Алвар и пошёл к дороге наружу.

Через несколько минут четверо всадников выстроились ромбом у ворот: Алвар встал первым, Севинд и Хорн посередине, а Лайнен замыкал их построение. Они двинулись вниз по извилистому серпантину, со снежного плато к зелёным равнинам. Хорн, уже достаточно хорошо знавший эти земли, приблизился к Алвару и спросил его:

– Поедем по тракту или через сёла?

– По тракту, – ответил командир и кивнул на едва заметную с их позиции дорогу в десятках километров внизу. – Так быстрее и не потревожим крестьян своим присутствием.

– Давно ли тебя заботят их тревоги? – съязвил Хорн и усмехнулся.

– Всегда заботили, – хмуро парировал Алвар и ненадолго взглянул в глаза рыцаря с эстоком.

Это был один из тех естественных моментов для регорцев, когда два человека скрывали свои лица тяжёлыми шлемами, и всё же во тьме, под стальным забралом, чувствовали, что встретились взглядами. Хорн вскоре не выдержал и отвернулся. Он нередко пытался задеть Алвара каким-нибудь малоприятным замечанием, но мудрый рыцарь с золотой диадемой имел безупречную репутацию и славился своими деяниями на весь город.

Они спокойно спустились к равнинам и с одной короткой ночёвкой пересекли их в пути до родины. Каждый рыцарь в отряде Алвара родился в Регоре, ценил и любил свой город, но каждый – по-своему. Хорн мечтал проявить себя и занять место подле Эдергейра, от чего был уже не столь далеко. Севинд был тренером по фехтованию у новичков и легендарным дуэлянтом – одним из тех, про кого можно было без преуменьшения сказать, что клинки приросли к его рукам. А Лайнен просто довольствовался самой концепцией рыцарской славы – чем больше ты сделал, тем больше о тебе говорят. Регор был, возможно, единственным городом в Верувине, в котором можно было стать настоящим героем народа, при этом никого не обманув, не отравив, не подставив и не опозорив публично. Сам же Алвар просто безупречно исполнял приказы Эдергейра, помогал рыцарям осознать себя и обрести цель, но вместе с тем порой страдал от одиночества. Дунман не раз пытался затащить его в трактир, но печальный рыцарь был непреклонен, ведь знал – если он начнёт пить, то не сможет закончить. Его жена, Лиата, от которой теперь осталась лишь яркая лента, была очаровательной и доброй женщиной. Алвар вместе с любимой мечтал о детях, но боги решили иначе и не одарили их потомками. Лиата утешала мужа и всё равно делала его счастливым настолько, насколько это было возможно, пока восемь лет назад не скончалась от неизвестной болезни. С тех пор улыбка начала постепенно исчезать с лица Алвара, а каждое её появление было всё более сдержанным, подавленным, либо вызванным вовсе не радостью. Иногда он как будто сам задавал себе вопрос: «Как я могу улыбаться, когда она мертва?». И вот, одинокий рыцарь снова возвращался в город, где жил теперь в пустующем доме.

На третий день пути зелёный горизонт был разрублен оттенками красноватого гранита и белого Тагервиндского камня. Красный бастион скрывал величественные строения – дома, мастерские, башни, храм Фанлона, в котором рыцарям выдавали их титулы и награды, и теперь где-то среди них прятались люди, желающие разрушить Регор изнутри. Алвар остановился на дороге, взглянул на город и увидел, что в южной его части из-за стен поднимается большой столб дыма.

– Это не к добру… – сказал он и снова повёл коня вперёд.

Лайнен устало нагнал командира, прокашлялся и стал расспрашивать:

– А что конкретно мы будем делать? Ворвёмся в толпу и порубим мятежников в салат?

– Меня бы это устроило, – подхватил Севинд и усмехнулся.

– Для начала осмотримся, – ответил Алвар и хлестнул поводьями, подгоняя коня вперёд. – Затем попробуем поговорить с ними по-хорошему! Если не оставят нам выбора, убиваем всех причастных на пути, пока остальные не одумаются. Используйте свои лучшие аргументы для того, чтобы ясно дать людям понять: у Эдергейра всё под контролем, людей он ценит и уважает, а война будет выиграна, потому что на нашей стороне масса преимуществ, кроме численного, но оно нам и не нужно.

– Алвар… – обратился Хорн, догоняя командира. – Ты не боишься, что нас зажмут? Нас ведь всего четверо.

– Держимся вместе и сохраняем бдительность, – уверенно ответил Алвар. – Их может быть много, но они не сравнятся с нами в устрашении и подрыве боевого духа. По этой части я полагаюсь на Севинда.

– Ещё бы, – хмыкнул рыцарь с тесаками и размял шею, не снимая шлема.

Через час рыцари приблизились к вратам величественного бастиона, который в свете вечернего солнца казался глиняным, но это было лишь иллюзией. Стены Регора были одними из самых высоких и прочных во всей Верувине – и, в отличие от других крепостей, за ними регулярно следили, ремонтировали и укрепляли. Чтобы пробиться в город, потребовалось бы громить его катапультами несколько дней, либо пробить тараном один из барбаканов с тройными стальными воротами, у которых был разделённый механизм запирания. Эдергейр считал, что только так можно подарить жителям города чувство настоящей безопасности, но он не предполагал, что изнутри толстые стены могут казаться непреодолимой ловушкой. Из любого города можно сбежать, но если людей запрут в Регоре, то им останется только прыгать со стен в ров – многие это понимали и опасались того дня, когда ворота ни с того ни с сего закроются.

Рыцари проехали по выложенной камнями дороге к бастиону, затем пересекли ров по откидному мосту и поприветствовали стражей у барбакана. Алвар остановился и обратился к одному из них:

– Опишите положение дел в городе. Что ждёт нас на улицах?

– Пока ничего серьёзного, господин Алвар, – страж пожал плечами и обернулся на улицы Регора. – Но знаете… может, интуиция меня подводит, но чувствую какое-то повисшее в воздухе напряжение. Как будто назревает нечто ужасное. Вас ведь прислал его высочество Эдергейр?

– Именно так, – кивнул Алвар и направился в город вместе со своими компаньонами. – Благодарю вас, будьте бдительны и не выпускайте никого за врата ближайшие сутки! Передайте остальным привратникам бастиона такой же приказ от имени лорда Эдергейра!

– Будет сделано, господин!

Страж коротко поклонился Алвару и побежал наверх по каменным ступеням за стеной. Хорн подскакал поближе, слегка наклонился к командиру отряда и спросил с характерным ему упрёком:

– А не много ли чести, Алвар: приказы от имени Эдергейра отдавать?

Алвар уже начал чувствовать раздражение от манер язвительного рыцаря и не стал себя сдерживать:

– А не много ли дерзости: так разговаривать с командиром и осуждать его решения, Хорн? Я действую от имени его высочества исключительно в интересах города, а не потому, что мне нравится чувство власти и повышенных полномочий. Не уверен, что ты способен придерживаться такой же позиции – наверное, именно поэтому Эдергейр всё ещё не сделал тебя своим советником! Вот и задумайся, а заодно повтори про себя второе слово клятвы пару раз.

Хорн замолк и снова отвернулся, как он делал каждый раз, когда проигрывал в словесном поединке. В глубине души он понимал, что Алвар прав, но на поверхности его эмоциональной натуры была лишь зависть и обида. Разумеется, он не считал, что нарушает второе слово, но излишне провоцировать командира тоже не хотел.

Рыцари проехали по улицам и встретили неожиданное количество подозрительных взглядов. Люди вокруг шептались, указывали на них пальцами и прятали лица, как будто регорские рыцари – не основа всего города и его культуры, а нежелательные гости. В это время в пределах бастиона остались лишь малочисленные патрули и резервный гарнизон, поэтому порядок на улицах оказался под угрозой. Когда отряд достиг центральной площади, Алвар остановил подчинённых и внимательно осмотрел собравшуюся толпу: около двух сотен человек слушали худого глазастого мужчину, который поднялся на эшафот для публичных казней, указывал на плаху и громко выкрикивал:

– Здесь! Здесь обезглавливают не вас, а вашу свободу! Не много ли рыцари себе позволяли в последние годы? Задумайтесь, люди! Они едят ваш хлеб! Они убивают вас оружием, выкованным вашими же руками! А что получаете вы? Горсть медяков? Крышу над головой? Слышали ли вы о том, как живут люди в других землях? В Лавардене? В Кеотисе? Или хотя бы в вольном Фориане, в городе ваших соседей? А знаете ли вы, как теперь живут люди на территории Ренской Империи? Ренамир объединил их всех, он заботится о них, помогает обездоленным, возвышает достойных! А что Эдергейр сделал для вас?

К этому моменту Севинд с молчаливого позволения Алвара уже подошёл к эшафоту и стал медленно подниматься на него по скрипящим ступеням.

– Ну, для начала, он спроектировал самый безопасный замок во всей Верувине, – заговорил рыцарь, тихо бряцая доспехами при каждом шаге. – Это – во-первых. Во-вторых, никого здесь силой не держат, не нравятся условия и законы – езжайте в ваши Лавардены, Кеотисы или что вы там предлагаете, не надо изображать Эдергейра тираном, кастрирующим волю своего народа. В-третьих…

Севинд уже подошёл вплотную к оратору и встал в полутора шагах перед ним, положив правую руку на рукоять тесака. Рыцарь окинул незнакомца быстрым взглядом и повернулся к людям на площади:

– В-третьих, захваченные города сейчас полны смуты, в них царит хаос. Регор же – воплощение порядка, во всяком случае, до тех пор, пока не появляются вот такие крикуны, вестники раздора. Я Севинд, мы с вами знакомы давно, ваши сыны и братья учились у меня, стояли со мной на одном плацу, разве нет?

Некоторые головы в толпе солидарно покивали в ответ. Алвар и двое оставшихся на месте рыцарей наблюдали за речью их союзника издалека, а Севинд продолжал, резко указав пальцем на замолкшего оратора:

– А кто он такой? Хоть кто-нибудь из вас знает его?

– Я слуга народа, такой же, как и каждый на этой площади! – закричал незнакомец, обводя рукой толпу. – Я делил с ними боль и тоску по свободе, делил хлеб и вино!

Севинд усмехнулся, снял шлем и взял его в левую руку. Он обнажил свои кудрявые чёрные волосы и широкую бородатую челюсть, а хищными серыми глазами впился в незнакомца:

– Если бы ты прожил в Регоре хоть неделю, то знал бы, что простолюдинам здесь не дают вино, они пьют только эль. И пусть они лишены каких-либо благ, пусть их свобода не столь велика, как у почётных воинов Эдергейра, зато каждый из них знает и чтит традиции нашего города! Просыпаясь, они знают, что рыцари защитят их от врагов – от таких гнусных лицемеров, как ты! – вслед за этими словами Севинд схватил один из своих тесаков правой рукой и звонко выдернул его из ножен.

Смутьян, споривший с ним, медленно попятился назад, а затем и вовсе развернулся, чтобы побежать, но в эту же секунду рыцарь метнул свой тяжёлый стальной шлем во вражеский затылок. Мужчина вскрикнул, упал на поверхность эшафота и пополз вперёд, но Севинд тут же подскочил и схватил его за шиворот. Алвар спешился и стал понемногу приближаться к сцене, приковавшей всё внимание окружающих. Хорн и Лайнен не раздумывая последовали за ним.

Человек, минуту назад уверенно поносивший лорда, теперь брыкался и упирался руками в землю по мере приближения к плахе. Севинд со спокойной ухмылкой тащил его к месту публичной казни и приговаривал:

– Мы вернулись сюда с единственной целью, жалкая ты мразь, – избавиться от таких, как ты. Поздравляю, тебе выпала великая честь! Потерять голову первым…

Мятежник сопротивлялся, в какой-то момент даже перевернулся и пнул Севинда в живот, на что рыцарь среагировал ошеломляющим ударом в лицо неприятеля. Смутьян обмяк и в следующий раз открыл глаза уже в ту секунду, когда пластинчатый сапог Севинда прижал его голову к плахе.

– Последнее слово? – спросил рыцарь, довольно покручивая тесак в правой руке.

– За Империю… – прохрипел мужчина и закрыл глаза.

Севинд разочарованно помотал головой, размахнулся и одним ударом обезглавил мятежника. Утратившее жизнь тело расслабилось и залило эшафот кровью, а голова покатилась вниз и упала на площадь. Толпа загудела, некоторые люди сразу же развернулись и направились в разные стороны. Севинд обратил на это внимание и крикнул:

– Что, уже расползаетесь по норам? Правосудие и до вас доберётся, черви! А всем честным и порядочным людям я советую сидеть по домам и не развешивать уши. Всё, что вам говорят эти богомерзкие лжецы – наглая клевета! Армия Ренамира скоро будет разбита, это неизбежно! И тогда вся Верувина вернётся в привычное русло, помяните мои слова!

Люди на площади редели с каждой секундой, но некоторые из них уходили не прочь, а двигались, наоборот, в сторону Севинда. Рыцарь с тесаками заметил это, улыбнулся и подобрал свой шлем с эшафота. Он снова надел его, опустил забрало, встряхнул плечами и привёл оба тесака в боевую готовность. Их широкие лезвия сверкали на солнце и в вытянутой руке почти касались поверхности эшафота. Около двух десятков мятежников медленно окружали место казни и не сводили глаз с рыцаря, стоявшего у обезглавленного трупа. Его союзников они пока не замечали в толпе.

Алвар приказал Хорну обходить справа, а Лайнену взять на себя левый фланг. Сам же он стал заходить в спину мятежникам по центру площади и печально вздохнул, предчувствуя массовое кровопролитие. Мирные люди, решившие не ввязываться в схватку, разошлись к краям площади и сформировали своеобразную арену – казалось, от исхода битвы будет зависеть, какую сторону они примут в этом восстании. Помогут ли они рыцарям в случае беды или добьют их, пока было неясно.

Севинд покручивал тесаки в обеих руках и демонстративно разминал ноги.

– Ну что, подонки? Нападать по одному можно не просить, да? – с лёгким задорным рыком спрашивал он, оглядывая приближающихся врагов.

Один из мятежников сплюнул себе под ноги и заговорил:

– Ты убил невинного. Такой пример теперь подают рыцари Регора?

Севинд усмехнулся и указал на него тесаком:

– Я сейчас тебе покажу, какой пример они подают!

Севинд сделал резкий рывок, прыгнул с эшафота и в полёте занёс тесак для удара нечеловеческой силы. Мятежник, ставший целью этой атаки, оцепенел от ужаса и не успел даже отскочить в сторону, когда закованный в сталь рыцарь приземлился на него и прорубил лезвием половину торса от правой ключицы до солнечного сплетения. Севинд издал нечто вроде боевого клича, выдернул тесак из первой жертвы и бросился к следующей.

Остальные трое рыцарей зажали мятежников в треугольнике, напали на них со всех сторон и синхронно ворвались в зашумевший бой. Из-под плащей вынимались самодельные дубинки, из рукавов выскальзывали столовые ножи, а у одного из мятежников даже оказался полноценный меч, но Лайнен сбил его с ног и пронзил кинжалом, который носил в качестве запасного оружия.

Алвар продвигался напрямую к Севинду, чтобы отвлечь от него некоторых противников. С первым своим врагом он столкнулся в двадцати шагах от эшафота. Мятежник в страхе перебирал ногами, подзывал своих союзников и напряжённо косился на двуручный меч за спиной Алвара. Клинок пока ещё был в длинных походных ножнах, обёрнутый тканью, и рыцарь не спешил его обнажать.

– Если вы сдадитесь… – заговорил Алвар приглушённым стальной решёткой голосом. – Возможно, вас помилуют. Или по крайней мере подарят быструю смерть.

– Ещё чего! – рявкнул второй подошедший мятежник с кухонным топориком для костей.

Алвар сжал левую бронированную кисть в кулак, а правую разминал для захватов.

– Ну, тогда чего же вы ждёте? – спросил их рыцарь и медленными тяжёлыми шагами направился к мятежникам.

Первый удар дубиной был направлен прямо в рыцарский шлем, но Алвар в рывке перехватил атаку правой рукой, намертво сжал запястье мятежника, а левой размахнулся и подобием апперкота сломал вражеский локоть в обратную сторону. Мятежник заревел, как смертельно раненный зверь, и даже под тканью его одежд было видно, что рука исказилась открытым переломом. Из рукава этого приведённого в ужас человека стали литься тёмно-красные капли, дубина выпала из рук, а его товарищ тем временем попытался нанести удар топориком по незащищённой руке Алвара. Рыцарь уклонился, сделал новый рывок уже к следующему врагу, одной ногой в стальном сапоге наступил ему на пальцы ступни, а второй слегка размахнулся и коленом ударил в промежность. Мятежник согнулся от боли, попытался из этого положения нанести ещё один удар, но Алвар выхватил его топор, занёс над головой и с силой загнал несчастному между лопаток.

Алвар заметил, что Севинд убил уже пятерых и собрался пробиться ближе к нему, но вдруг на его шею кто-то накинул петлю, стянул её и опрокинул рыцаря назад. Он услышал два неразборчивых голоса, кричащих друг на друга, запыхтел, почувствовал, что теряет доступ к воздуху и перевернулся на живот. Перед ним были двое мятежников, подкравшихся сзади: один тянул верёвку, а второй готовил длинный нож для забоя своего врага, но забою не было суждено случиться. Алвар поднялся, сопротивляясь тяге врага, твёрдо упёрся ногами в землю, обхватил верёвку обеими руками и стал тащить на себя. Мятежник недолго противился этому и уже через пару секунд бессмысленных усилий отпустил верёвку. Алвар решительно двинулся на врагов, сдёрнул петлю с шеи и прокашлялся.

Мятежники боялись, что рыцарь достанет меч из-за спины, но тот продолжал наступать без оружия. В их глазах горел ужас неминуемой гибели, но с ним спорила решительность, твёрдость идеи и желание что-то изменить. Алвар не знал, были ли они из числа смутьянов Ренамира или из местных. Возможно, если бы не клятва и чёткий приказ Эдергейра, он согласился бы помиловать кого-то из них – во всяком случае, до того, как они накинули на него петлю.

Один из мятежников, что был покрепче телом и прежде тянул верёвку, схватил корыто, стоявшее рядом с площадью у чьего-то дома, вылил из него воду и, закинув над головой, побежал на врага. Алвар поймал его замах обеими руками и, быстро откинув голову назад, ударил стальным лбом в нос. Мятежник отшатнулся, выронил корыто и не успел прийти в себя, когда рыцарь подсёк его, повалил на землю и вышиб из него жизнь тремя убийственно сильными ударами стальной перчатки. Блестящие бронированные костяшки измазались кровью, а на каменную поверхность площади вывалилось несколько зубов. Мятежник больше не двигался, а его напарник вдруг оказался в неожиданной близости и уже почти вонзил нож в плечо Алвара, но рыцарь в последний момент успел отбиться взмахом руки. Лезвие тут же снова устремилось в свою цель, и тогда Алвар потерял последние остатки желания быть в этот день милосердным: он перехватил противника за кисти рук прямо во время его атаки, сжал их до хруста и повалил мятежника на землю. Мужчина с душераздирающим воплем наблюдал, как собственный же нож грозится пронзить его грудь, и через мгновение это произошло. Крик сменился бурлящим хрипом, затем кашлем, а после – мёртвым молчанием. Алвар выдернул из него нож, взял за лезвие и пошёл по площади обратно к своим союзникам. К этому моменту Лайнен, Севинд и Хорн окружили последних четырёх мятежников у эшафота. Только три из них были вооружены, и только двое выглядели хоть сколько-нибудь решительно. Севинд на секунду обернулся к командиру и окликнул его:

– Алвар, допросим их?

– Допросим, – подтвердил разозлённый рыцарь и подошёл к выжившим. – Кто из вас знает расположения убежищ? Время и место тайных сходок? Известных представителей мятежной стороны? Любые сведения!

Мятежники молчали, нервно сглатывали слюну и тряслись – все, кроме одного. Один из них стоял уверенно и злобно смотрел на командира рыцарей, не сводя с него глаз. Трое других поглядывали на него, как будто ожидая какого-то решения или позволения открыть рот, но их предводитель оставался непоколебим. Алвар заметил это, тяжело вздохнул и спросил снова:

– Вы уверены, что не хотите говорить? Я ведь…

– Нет, – перебил его озлобленный мятежник. – Все вы будете жрать пепел, свиньи в доспехах!

– Понятно, – кивнул Алвар и с молниеносным размахом метнул нож, подобранный у мертвеца, прямо в солнечное сплетение ещё живого мятежника.

Поражённый мужчина пал на колени и опустил взгляд на рукоять, торчащую из своей груди. Севинд увидел это и довольно улыбнулся, а дальнейшие действия Алвара вызывали у него искреннее любопытство. Алвар же сделал два шага вперёд, схватился за рукоять брошенного ножа, а вторую руку опустил на плечо мятежника. Рыцарь наклонился чуть ближе и с досадой произнёс полушёпотом:

– Не понимаю, почему вы так низко цените свои жизни.

Мятежник в это мгновение неожиданно выхватил короткий клинок из-за пояса и хотел пырнуть Алвара в торс, но лезвие лишь скользнуло по цельной пластине нагрудной брони, спрятанной под чёрным сюрко. Рыцарь отшатнулся, посмотрел на прорезанную ткань и гневно заревел. Он отвёл назад правую ногу и пнул мятежника прямо в челюсть с такой силой, что его голова запрокинулась к спине, шея громко хрустнула, а изо рта брызнула кровь.

– Кто ещё хочет позлить меня сегодня? – недовольно спросил Алвар, оглядывая оставшихся трёх мятежников. – Говорите, где ваши лидеры, крысы! Иначе…

Алвару не пришлось продолжать свою угрозу: один из мятежников, полноватый круглолицый мужчина тут же упал на колени и сложил руки в молебном жесте:

– Прошу, не надо! Я скажу всё, что знаю! Мы думали… Думали…

Хорн, прежде молча стоявший рядом, присел перед мятежником и спросил:

– Ну, продолжай. О чём думали?

– Мы… – голос этого человека дрожал, а глаза бегали из стороны в сторону, от одного рыцаря к другому. – Мы поверили им, простите нас! Но мы не лазутчики Ренамира, мы местные! У меня мастерская около восточной стены, я делаю арбалеты для дозорных! А это… – он указал на двух выживших соратников. – Мой брат и его приятель, уборщик в храме Фанлона!

Лайнен подошёл ближе, пригляделся и кивнул:

– Не врёт, я помню этого парня из храма.

– А я помню мастера по арбалетам, его сын сейчас в армии, вместе с остальными! – подхватил Севинд, указывая на говорящего мятежника.

Алвар сделал перед ними пару шагов, указал на мертвецов перед эшафотом и заговорил:

– Не представляю, что было у вас в голове, когда вы решили примкнуть к этим идиотам, но предлагаю последний шанс: рассказывайте всё, что вам известно, валите домой и запритесь там на ближайшее время. Мы позаботимся о тех, кто создаёт проблемы, и да уберегут вас боги от малейшего сомнения в том, что делаем мы и лорд Эдергейр! Когда мятеж стихнет, расскажите людям, что у рыцарей всё под контролем, потерь пока нет совершенно никаких, а как появятся – Эдергейр об этом непременно сообщит и направит тела домой, к предкам и потомкам. Понятно?

– Да-да, господин, всё ясно, простите нас! Позвольте, я… – владелец мастерской приподнялся и жестом подозвал Алвара.

Рыцарь поначалу напрягся, но понял, что этот человек не представляет угрозы, и наклонился. Теперь уже бывший мятежник прошептал ему:

– Захрамовый квартал, они собираются где-то в трёхэтажных домах, помните это место?

Алвар кивнул и отстранился:

– Помню, всё ясно. Быстро домой!

Мужчины разбежались прочь, и рыцари снова остались одни среди бездыханных тел и стонущих калек, которым осталось недолго. Алвар осмотрелся и увидел перемены во взглядах людей: народ был разочарован в силе мятежников, в глазах у регорцев появились одновременно страх быть наказанным за свои сомнения и тихая радость от того, что рыцари из числа лучших вернулись в город, чтобы навести порядок.

– Расходитесь! – крикнул им Алвар, и группы зрителей побоища тут же зашевелились.

Хорн подошёл ближе к командиру и негромко спросил его:

– Захрамовый квартал?

Алвар кивнул. Рыцари пересекли площадь обратно, попутно добили некоторых мятежников и вернулись в сёдла. Лайнен как-то печально улыбнулся, глядя на убитых, и сказал:

– А знаете, кого мне жаль больше всего?

– Кого? – поинтересовался Севинд.

– Тех, кто будет это всё убирать.

Они оба немного посмеялись и последовали за своим командиром. Четверо рыцарей продолжали ловить на себе косые взгляды и слушать подозрительные шёпоты, пока не добрались до храма Фанлона – массивной каменной постройки с двумя башнями по бокам, высокими окнами и узорами на серых стенах. Алвар посмотрел на храм и вспомнил, как получал здесь свою золотую диадему два года назад – как присел на колено перед Эдергейром, принял её в руки и с глубоким чувством верности своей культуре произнёс: «Ради славы Регора я готов нести и жизнь, и смерть. Благодарю вас, ваше высочество», а лорд, не скромничая, улыбнулся и ответил: «Благодарить нужно тебя, мой паладин. Теперь ты станешь примером для всех!». И Алвар стал им. Он ценил каждый свой шаг на пути становления достойнейшим паладином Регора и был близок к титулу «Чемпион Фанлона», который на данный момент имели лишь четыре рыцаря во всём городе.

– Ещё немного… – тихо пробормотал Алвар, не позволив этим звукам выйти даже за пределы шлема.

Он не стремился к славе, но хотел таким образом оправдать свой выбор – жизнь паладина вместо новой семьи, вместо детей или угодного душе ремесла. Алвар медленно ехал на коне, поглядывая на окна храма, и вдруг услышал впереди неопределённую суматоху. Несколько людей колотили друг друга кулаками прямо посреди улицы, спорили о чём-то и кричали. Народ на улицах, завидев драку и прибывших рыцарей, стал стремительно расходиться.

Незнакомцы швыряли друг друга, рычали, кряхтели, заламывали руки и ноги, но мгновенно затихли, увидев четырёх прибывших всадников. Один из участников драки поднялся с земли и радостно воскликнул:

– Рыцари! Вы ведь за мятежниками?! Скажите, что за ними!

Алвар осмотрел высокое трёхэтажное здание с открытой дверью, перед которым произошла драка, и кивнул:

– Да, как раз за ними. А вы тут что устроили?

Некоторые из перепачканных, запыхавшихся мужчин тут же поднялись на ноги и попытались убежать прочь, но другие начали догонять и ловить их.

– Понятно, – снова кивнул Алвар. – Спешиваемся, проверяем здание! Лайнен, ты к заднему входу, остальные за мной.

– Понял! – подтвердил молодой рыцарь, спрыгнул с коня и обнажил меч.

Алвар спустился на землю, зашёл в здание и увидел внутри на столе карту города с нарисованными на ней метками и тонкими стрелками, ведущими к другим постройкам в пределах Регора. Рыцарь осмотрел карту и заметил, что одна из меток стоит прямо на доме, в который он зашёл вместе с товарищами.

– Севинд, забери карту, унесём с собой! – скомандовал он.

Севинд свернул карту, взял её в руку, а второй выхватил оружие из ножен:

– Я останусь здесь, покараулю, а вы зачистите другие этажи.

Алвар солидарно кивнул и стал подниматься по деревянным ступеням, как вдруг сверху на него повалились деревянные бочки. Он прильнул к стене и Хорн, шедший следом, последовал его примеру. Ловушка не сработала – бочки разбились о стену перед лестницей, из них выплеснулся эль, а сверху показалось испуганное лицо молодого парня. Рыцари быстрыми шагами побежали к нему, незнакомец скрылся из виду, а затем предстал перед своими врагами уже с оружием в руке – заточенным черенком лопаты.

– Ну, скажи… – заговорил Алвар, встав перед ним. – Зачем тебе это всё? Что такого тебе сделали рыцари или лорд Эдергейр?

По щеке парня скатилась едва заметная слеза, а его руки дрожали так, что импровизированное оружие, казалось, сейчас само из них выпадет.

– Вы… – всхлипнул мятежник. – Забрали моего брата! У нас больше никого не было, только мы сами! Родителей унесла болезнь… А теперь… Теперь и мой брат гниёт где-то там, в горах, непонятно зачем и для кого!

Алвар и Хорн переглянулись. Командир рыцарей кивнул парню, сделал ещё шаг в его сторону и спросил:

– Ты видел тело?

– Ч-что?.. – растерялся тот, держа перед собой деревянный черенок. – Какое тело? Брата? Нет, не видел, но ведь и так всё ясно!

– Что тебе ясно? – с некоторым осуждением продолжал Алвар. – Мы ещё даже ни на кого не нападали! Все рыцари сейчас расположены в тайном убежище, о котором я тебе, разумеется, не скажу, но можешь быть уверен: если твой брат отправился с нами, то он жив и здоров. Вполне вероятно, он вернётся героем.

Парень покосился и помотал головой:

– Не-ет, всё не так! Мне сказали, что он сгинул из-за вас!

Хорн цокнул языком и скрестил руки на груди:

– Интересная легенда, но в ней ведь нет ни слова правды! Мы были в армии Регора всего пару дней назад, и тогда там не было потеряно, забыто или убито ни одного рыцаря. Кто рассказал тебе о смерти брата? Надеюсь, не те, кого мы порубили на куски сегодня на площади?

– На куски?.. – в глазах парня отразился парализующий ужас.

Он замер, его руки и мышцы лица нервно вздрагивали, непроизвольно напрягались каждую секунду. Алвар поднял невооружённые ладони перед собой и сказал:

– Послушай, мы здесь не для того, чтобы вырезать половину города. Те, кто распускает лживые слухи, заплатят своими головами, но разве ты хочешь быть среди них? Ещё не поздно всё исправить.

Парень быстрым движением утёр слезу с правого глаза и стал задавать вопросы дрожащим голосом:

– Но как я могу вам верить? Как я могу верить хоть кому-то во всём этом безумии?!

Хорн расслабленно облокотился на стену, скрестил руки на груди и спросил его в ответ:

– Ну, скажи, в чей отряд был записан твой брат?

– Кажется, Дунмана, – неуверенно ответил парень.

– Дунмана?! – изумился Алвар и махнул рукой. – Твой брат за каменной стеной! Дунман – мой старый друг, он проверенный тактик и храбрый воин. Весь его отряд был в полном составе и прекрасном состоянии ещё пару дней назад. И… твой брат, наверное, стриженый, с выпученными глазами, да? Выбрал своим оружием бердыш, хотя я сомневаюсь, что он с ним управится.

После этих слов парень вытаращил глаза ещё сильнее, хотя они, казалось, и так были готовы вылезти из орбит.

– Да! – воскликнул он и неожиданно улыбнулся. – Вы правда его видели! О, боги… Так всё, что нам говорят… это ложь?

– Разумеется, – спокойно кивнул Алвар. – Я был честен с тобой и прошу о том же. На верхнем этаже ещё кто-то остался?

Алвар указал пальцем на потолок, но парень тут же помотал головой:

– Нет, господин, остальные вышли драться на улицу. Простите меня за недоверие, я… Я просто…

– Ничего, – утешил его Алвар, подошёл ближе и похлопал по плечу. – Почему вас здесь так мало?

– Кого-то побили на улице, ещё пятеро сбежали в основное убежище около северной стены.

Хорн выпрямился и вмешался:

– Я видел эту точку на карте. Скажи, это ведь места ваших укрытий? В смысле, их укрытий. Мятежников. Так?

Парень быстро кивнул несколько раз. Рыцари развернулись и направились вниз спешными шагами, а оставленный на втором этаже воин с черенком лопаты лишь проводил их взглядом. Уже около лестницы он подбежал и вслед задал вопрос:

– А что мне теперь делать?

Алвар вышел из здания, а Хорн развернулся и попытался скопировать манеру речи командира:

– Найди своих друзей, запритесь по домам и ждите! Мы позаботимся о тех, кто создаёт проблемы.

Из его уст это звучало как будто немного фальшиво, не так уверенно и твёрдо, как сказал бы Алвар, но незнакомый с рыцарями парень не распознал в словах Хорна нелепое подражание и скрытую зависть.

Всадники вновь снарядились и, поглядывая на заходящее солнце, отправились в противоположную часть города. В дороге по городским улицам Лайнен поравнялся с командиром и стал его расспрашивать:

– Алвар, мы ведь хотели сначала по-хорошему, разве нет? Я всё думаю о резне, которую устроили на площади… Мятежники уже могли попрятаться в другие места, ты же понимаешь? Мы, возможно, совершили ошибку, сразу показавшись людям.

– Не переживай, – спокойно ответил Алвар, приподнял забрало и посмотрел на молодого рыцаря. – Севинд всё сделал верно. Мы устрашили население, объявили о своём приходе, а теперь, когда выходы из города заперты и охраняются, мы передавим их, как клопов. Правду не скрыть, Лайнен: их взгляды, осторожность, спрятанное оружие, да и все эти тайные убежища… Когда человек честен перед собой и богами, ему нечего бояться, не от кого таить нож за поясом. Если даже на нас нападут, действуем решительно и максимально подавляем мятежников – они должны десятикратно пожалеть о своих решениях, а их судьба станет назиданием для остальных людей. Весь Регор – это большая семья, здесь всё связано, все друг друга знают. Мы убедим народ в своей правоте, и люди сами выдавят последних мятежников, как заносу. Это уже происходит! Видел драку перед тем убежищем? – Алвар указал за спину и усмехнулся. – Не думаю, что ренские крысы преуспеют в своих кознях.

Лайнен немного подумал, вздохнул и медленно кивнул:

– Хорошо. Надеюсь, ты прав.

– Даже жаль! – вдруг отозвался Севинд, ехавший сзади. – Я не надеюсь встретить сегодня достойных соперников, а без них чувствую лишь тоску. Приятно было молодую кровь тренировать, смотреть, как они учатся и стремятся превзойти меня – пусть, они никогда этого не смогут, но… они стараются. А эти мятежники – сброд, ремесленники, пьяницы – что они могут нам сделать?

Вскоре рыцари добрались до высокого четырёхэтажного каменного дома с плоской крышей. Оказавшись в двадцати метрах перед входом, они увидели собравшуюся группу легко вооружённых людей, которая стояла между ними и домом. На маленький балкон второго этажа вышел человек со светлой бородой до груди и свисающими вдоль висков грязными волосами. Он был единственным, кто носил броню из всех видимых людей, но она была обыкновенным, симметричным стёганым гамбезоном – явно не регорский подход к защите своего тела. Бородатый блондин схватился за перила и стал выкрикивать:

– Бронированные псы! Убирайтесь туда, откуда пришли, глаза этого города теперь открыты! Все его жители, десятилетиями страдавшие от вашей наглости, скупости, похоти и лени, теперь освобождены! Они сами определят новые правила жизни!

– Наглости? – удивлённо переспросил Алвар.

– Скупости?! – изумился Хорн.

– И ведь «похоти» ещё… – возмущённо взмахнул руками Севинд.

– И лени, – спокойно закончил Лайнен и помотал головой. – Вы что, совсем идиоты? Как вам вообще кто-то верит?

Регорцы выглядывали из окон и робко стояли у дверей, как пару часов назад на площади – они ждали и сомневались. Может, кого-то из рыцарей и можно было упрекнуть в отклонении от должного образа жизни, но каждый из четверых прибывших всадников воспринял выкрики мятежника с балкона как оскорбление – не только личное, но и всех рыцарских догм.

Алвар спрыгнул с коня, сделал два шага вперёд, к дрожащей в напряжении толпе мятежников и заговорил:

– Если среди вас остались те, чьи умы открыты правде; те, кто услышит меня и поверит, не обнажайте ваших клинков и дубин, послушайте: мятеж обречён. Никаких новых порядков и мнимых свобод не будет. Если вы дорожите вашими жёнами, детьми, братьями и сёстрами, если вы не хотите стать позором ваших отцов – развернитесь и убейте того, кто пытается привести вас к гибели!

– Но ведь это ты несёшь гибель! – рявкнул с балкона светлобородый мятежник. – Ты пришёл к нам с мечом, ты убил их соратников на площади! Убил их братьев, отцов!

Алвар, ещё не опустивший забрало после разговора с Лайненом, прищурился и внимательно посмотрел на агитатора в доме:

– Послушайте, как он говорит о вас! Их отцов, их соратников… Он не часть Регора, он наверняка не был рождён здесь.

Мятежник продолжал перебивать рыцаря:

– О, поверь мне, я был! Я прожил в Регоре всю жизнь, но вы не замечали меня, вытирали об меня ноги, выталкивали меня из своих подвалов, где я пытался укрыться от холода и смерти! Когда-то я был одним из вас, но стоило оплошать лишь раз – и доблестные блюстители клятвы лишили меня всего! Я прятал от вас сына, отдавал ему последний хлеб, не мог скопить сил даже на то, чтобы просто сбежать из города и найти новую жизнь! Но Ренамир принёс нам добрые вести. Он принёс нам прозрение. Принёс нам новую клятву: клятву в том, что всё наладится. Но для этого городу нужна прополка, нужно избавить его от блестящих, стальных сорняков, которые засиделись в своём ненаглядном бастионе!

Алвар выслушал его, вздохнул и опустил забрало:

– Видят боги, я этого не хотел…

Он медленно снял из-за спины огромный тканевый свёрток с торчащей из него красной рукоятью, размотал его и обнажил сверкающий двуручный меч. Тяжёлые ножны упали на землю, а крестовидная гарда из лезвий сделала общий вид Алвара ещё вдвое более угрожающим. Он крепко обхватил меч двумя руками, дождался, пока Хорн, Севинд и Лайнен тоже подготовятся к бою, и сказал:

– Не повинен я в крови, о которой вы просите сами.

Четыре пары тяжёлых сапог ринулись вперёд по улице. В лезвиях и стальных пластинах доспехов отражались факелы, зажжённые в сумерках, а из окружающих домов зазвучали разнородные крики. Рыцари ворвались в гущу врагов стальным клином и принялись сокращать число бьющихся сердец размашистыми ударами. Некоторые мятежники, казалось, умерли от страха ещё до того, как чей-то клинок рассёк их тело, но были среди них и решительные воины. Двое из таких в пылу битвы накинулись на Алвара, обхватили его руки с двух сторон и попытались повалить на землю, но рыцарь твёрдо врылся сапогами в грязь, дёрнулся влево, а затем, сопротивляясь инерции, – вправо и, взявшись стальной перчаткой прямо за лезвие меча, стал усиленно толкать вперёд одного из своих врагов. Мятежник рыл землю ногами, пока не был прижат к стене, и тогда, лезвия на гарде меча Алвара вонзились ему между рёбер и пробили лёгкое. Рыцарь отвёл голову назад, с размаху ударил врага шлемом в лицо, а затем, уже оглушённого и захлёбывающегося кровью, пронзил насквозь.

Сзади на Алвара тут же накинулся ещё один мятежник, ударил его по плечу дубовой доской, но желаемого эффекта этим не добился – Алвар пошатнулся, развернулся и быстрым горизонтальным взмахом обезглавил человека, чья жизнь закончилась в это же мгновение. Мятежников становилось всё меньше с каждой секундой: Лайнен убивал одного за другим быстрыми ударами одноручного меча, Хорн насаживал на эсток то одного, то сразу двух человек, а Севинд рубил их в куски тесаками с такой скоростью, что отрубленные руки только и успевали падать на землю.

Последний выживший мятежник прижался к двери в четырёхэтажный дом и застонал:

– Всё! Хватит! Прошу! Я понял, мы ошиблись… Рыцари всегда были основой Регора и будут ею до конца!

Хорн подошёл к нему и процедил сквозь зубы:

– Выбор надо было делать раньше.

Он пронзил мятежника эстоком и загнал лезвие так глубоко, что оно пробило дверь за спиной убитого и вылезло уже внутри дома. Хорн упёрся в него ногой, выдернул меч обратно и схватил дверную ручку.

– Заперто! – крикнул он и обернулся к Алвару.

Командир рыцарей восстанавливал дыхание после схватки и оглядывал убитых – их было около тридцати. Некоторые ещё дышали, но биение их сердец замедлялось, разум угасал, а дрожащий взгляд постепенно останавливался навсегда. Севинд разогнался и чуть ли не с прыжка вышиб дверь ногой – она слетела с петель, рухнула посреди первого этажа и впустила внутрь вечерний уличный свет.

– Закончим начатое, – сказал он и шагнул внутрь, как вдруг из-за угла вылетело лезвие топора и вонзилось ему в живот.

– Тварь! – зарычал Севинд, схватился за руку напавшего и заломил её.

Мятежник вывалился из-за угла, упал на пол и закряхтел от боли, но уже в следующую секунду Севинд заткнул его тесаком. Он нанёс несколько яростных ударов по врагу, отшатнулся и прильнул к стене. Алвар подбежал к нему, Хорн и Лайнен встали рядом.

– Всё серьёзно? – спросил командир.

Севинд раздвинул порванную ткань сюрко и увидел, что лезвие угодило между пластин закреплённой на торсе брони. Стёганый поддоспешник был прорван и медленно краснел от выливающейся крови.

– Пустяк, – сказал Севинд и присел у стены. – Кишки не задело, но кожу глубоко порезал, гадёныш… Я посижу здесь, Алвар. Если кто сбежит от вас, перехвачу, но… поднимайтесь без меня.

Алвар кивнул и пошёл вверх по ступеням деревянной лестницы. На втором этаже оказались ещё двое мятежников, у одного из которых был короткий меч. Они напали на поднявшихся рыцарей и попрощались со своими жизнями в ближайшую минуту. В помещении второго этажа были два стола, на которых оказалось несколько карт, книги и письма. Лайнен окинул это всё взглядом и сказал:

– Может, я покараулю? Здесь наверняка масса ценных сведений, не хочу, чтобы с улицы кто-то зашёл мимо Севинда и забрал их.

– Да, – подтвердил Алвар. – Мы справимся вдвоём.

После этих слов он зашагал вместе с Хорном на третий этаж. Это было явно жилое пространство: несколько кроватей, бадья для купания, скромная кухня, а у лестницы на последний этаж стоял тот самый мятежник со светлой бородой. Он поджал губы от злобы, смотрел на рыцарей с такой ненавистью, что мог бы проплавить взглядом доспехи, но реакцией была лишь холодная стойкость блюстителей клятвы. Алвар положил лезвие двуручного меча плашмя себе на плечо и сделал два шага в сторону блондина, но тот дёрнулся вверх по лестнице и заревел:

– Нет! Только не так!

Рыцари поспешили за ним, взбежали вверх и оказались на последнем этаже. В углу стояла небольшая детская кровать, на полу были разбросаны деревянные фигурки солдат, выточенные совсем недавно. Алвар поднялся с последней ступени и увидел, что перед кроватью стоял тот самый мятежник, а перед ним маленький темноволосый мальчишка, на вид лет десяти. Глаза бородатого блондина метались между рыцарями, в правой руке дрожал короткий меч, а левая крепко сжимала плечо ребёнка. Мальчик испугался рыцарей и поднял глаза на родителя.

– Видишь их? – спросил его отец. – Видишь их, мой маленький? Это наши враги. Они убили всех моих друзей, а теперь они пришли убить нас. Мы… мы с тобой, кажется, проиграли.

– Ребёнок невиновен, – оспорил Алвар и поставил меч острием на деревянный пол. – Нам ни к чему приносить его в жертву ради твоих безрассудных идей!

– Ты хочешь оставить его в живых? – удивился Хорн и шагнул вперёд. – Но ведь… приказ был чётким: убить всех клеветников.

Мятежник схватил своего сына и занёс над ним меч:

– Я в любом случае не позволю ему стать одним из вас!

Хорн выдернул из-за пояса нож и метнул в плечо мятежнику, от чего тот заревел и выронил меч. Он пал на правое колено, выдернул из себя нож и снова бросился на испуганного, оцепеневшего мальчишку. Хорн и в этот раз подоспел: подскочил, схватил мятежника и дважды ударил его лицом об пол прямо перед сыном. Мальчишка вскрикнул, убежал в самый угол комнаты и сжался у своей кровати. Хорн протащил его отца к окну, ещё раз треснул лицом об подоконник и вышвырнул наружу с четвёртого этажа, сломав его телом деревянные ставни. Тело мятежника с глухим стуком упало на землю и больше не двигалось.

– А теперь… – сказал Хорн, подошёл к мальчику в слезах, взял свой эсток и отвёл руку назад для выпада.

– Нет! – громогласно крикнул Алвар, подбежал и перехватил удар напарника левой рукой.

Хорн обернулся, отдёрнул руку и снял шлем. На его лице виделось совершенное недоумение, смешенное с нарастающей злобой:

– Ты в своём уме, Алвар?! Он сын мятежника!

Алвар посмотрел на мальчика: худого, в потрёпанной одежде не по размеру, которая явно досталась ему от другого, более старшего ребёнка; с заплаканными глазами и дрожащими губами; не смеющего поднять взгляд на убийцу его отца.

– Он просто ребёнок… Такой ли пример теперь подают рыцари Регора? – тихо спросил он, не сводя глаз с мальчишки.

Хорн обозлился ещё больше:

– Это семя раздора. Дашь ему прорасти – станет таким же, как его отец! Придёт к тебе ночью и зарежет тебя в постели, пока ты будешь гордиться своим милосердием и сладко спать! Убить всех клеветников, Алвар.

Хорн снова занёс руку для того, чтобы заколоть мальчика, но Алвар в этот раз схватил его твёрже прежнего и сурово произнёс:

– Я не позволю тебе убить его, Хорн.

Дрожащий мальчишка поднял глаза и смотрел на спорящих рыцарей. Сейчас в нём смешалось столько страхов, что он даже не понимал, какой из них сильнее, а исход оставался под вопросом.

– Ты нарушаешь второе слово клятвы, Алвар, – сквозь зубы цедил Хорн. – Если ты не убьёшь этого мальчишку сейчас же, я вынужден буду доложить лорду о твоём отказе выполнять его волю.

– Эдергейр не велел убивать детей, пусть даже это дети мятежников. Скольких мы перевоспитали, Хорн? Скольких Севинд превратил из отребья в достойных воинов? Да, нам дают приказы, но… бывают ведь ошибки! Вспомни историю о Рандвире, который ослушался приказа, но уберёг Фориан от потопа, потому что оценил ситуацию и принял разумное решение. Дай ему шанс не стать таким, каков был его отец!

Хорн расслабил руки, опустил клинок и посмотрел на мальчика:

– Он не станет таким, как его отец… если избавиться от него! – он в третий раз занёс эсток, не отступаясь в своём стремлении убить мальчика, но теперь Алвар толкнул его к стене и выставил перед собой меч.

– Не вынуждай меня… – прорычал командир рыцарей.

Хорн усмехнулся, надел шлем и встал в боевую стойку:

– Ты не заслуживаешь своей диадемы, бесхребетный лицемер.

Он принялся атаковать Алвара быстрыми уколами с разных сторон: перемещался по комнате, изматывал его молниеносными выпадами и не позволял перехватить инициативу. Алвар отбивался и уклонялся – он не уступал Хорну в мастерстве, но его броня была чуть тяжелее, как и двуручный меч. Хорн вскоре загнал его в угол, и тогда Алвар яростно вскрикнул, рванулся вперёд и, пропустив лезвие эстока между левым боком и плечом, зажал его, крепко обхватил гарду латной перчаткой, а своим двуручным мечом попытался пронзить Хорна, но тот ловко уклонился в сторону, не отпуская своё оружие. Хорн поднял левую ногу и прижал широкое лезвие меча к полу, а правой пнул Алвара сбоку. Грозный командир рыцарей отшатнулся, выдернул свой меч, но и Хорн рванулся назад, освободившись от захвата в идеальный момент. Они встали друг на против друга, так и не потерпев ущерба.

– Хватит, прошу тебя, – с лёгкой одышкой сказал Алвар.

– Твоя слабость мне омерзительна! – воскликнул Хорн и с новой чередой атак налетел на командира.

Их клинки со звоном бились друг о друга, отскакивали, высекали искры из окружения и каменных стен дома, а сын убитого мятежника продолжал в парализующем ужасе дрожать у своей кровати. Он смотрел на схватку двух рыцарей и мысленно молился богам о том, чтобы победил Алвар. Но Алвар пока не побеждал: Хорн быстрым диагональным ударом рассёк его сюрко прямо на груди, и под чёрной тканью показалась повреждённая кольчуга. Рыцари Регора носили преимущественно плотную, многослойную броню, способную защитить от разных атак, но она не делала их бессмертными, и именно эсток Хорна предназначался для того, чтобы её пробивать.

Хорн вошёл в раж: он безостановочно подавлял Алвара быстрыми атаками, одной из них неглубоко уколол его в бедро, другой порезал мышцу на шее, но он стал слишком поспешным. Во время одного из выпадов Алвар поймал его клинок, снова схватил за гарду и получил возможность атаковать – но как? Он не мог преодолеть свою нерешительность в том, что был вынужден убить соратника, нарушить сразу несколько слов клятвы – и всё ради незнакомого мальчишки. Алвар сам не мог ответить себе на вопрос, почему делает это: потому что так правильно? Потому что он всегда мечтал о сыне? А что, если его сын попал бы в такую же ситуацию – выбрал бы он верность клятве вместо того, чтобы защитить свою семью? Хорн назвал его бесхребетным, но, может, всё ровно наоборот, и бесхребетность – это слепое следование приказам, а заодно ещё интерпретация их смысла в угодной себе манере? Секунда сомнений растянулась на вечность, но Алвар принял решение: он не стал делать очередной выпад, а вместо этого нанёс рубящий удар прямо по рукам Хорна, крепко сжимавшим эсток. Силы Алвара хватало на то, чтобы использовать двуручный меч даже одной рукой, пусть даже не столь ловко. Хорн не успел отпустить рукоять, широкое лезвие рассекло тонкую броню на его запястьях, отрубило ему левую кисть и глубоко прорезало правую. Покалеченный рыцарь откинулся назад и упал на пол. Шлем слетел с него, а комнату стала заливать кровь.

– Паскуда… – зашипел Хорн и вдруг повернулся к лестнице. – Лайнен! Севинд!

Алвар понял, что пути назад больше нет. Отдавать себя на растерзание рыцарям он не собирался, но питал надежду, что Лайнен и Севинд окажутся более понимающими и человечными. Хорн из последних сил взял свой эсток одной рукой, поднялся и яростно заорал. Из его обрубленного запястья лилась кровь, в глазах горел гнев, но единственная уцелевшая рука уже плохо слушалась.

– Предатель! – выкрикнул он и бросился на Алвара в последний раз.

Он бежал на него, как на заклятого врага, будто прежде их не объединяли десятилетия знакомства, совместных походов, тренировок и подвигов. Алвар с тяжёлой грустью принимал необходимость убивать этого человека, пусть даже он не был его близким другом, постоянно язвил и подначивал, но он был таким же рыцарем, верным той же самой клятве. Поступить правильно или поступить по-человечески – одна из неразрешимых дилемм, но в этот раз Алвар считал, что должен выбрать второй вариант. Занося клинок для решающего удара, он понимал, что уничтожает все свои достижения, всё своё прошлое, отказывается от рыцарской чести и от клятвы, согласно которой жил почти всю жизнь. Алвар крепко сжал забрызганную кровью рукоять, остановил меч на пике замаха и с силой обрушил его на Хорна, отрубив ему голову. Озлобленная гримаса прокатилось по деревянному полу, заливая его кровью, дрогнула и замерла. В последнюю секунду лицо Хорна расслабилось и слегка побледнело – оно больше не выражало эмоций, ведь у смерти нет настроения, она повергает всех в единый, холодный нейтралитет.

Алвар стоял посреди комнаты, смотрел на обезглавленное тело и вдруг снизу на этаж взбежал Лайнен. Он замер на лестнице и в ужасе смотрел на командира, который обезглавил своего самого старшего подчинённого. Лайнен бросил короткий взгляд на ребёнка в углу, затем снова на старшего рыцаря.

– Командир… – ошеломлённым шёпотом произнёс он.

– Лайнен, я всё объясню! – заговорил Алвар, но молодой рыцарь вздрогнул и со всей возможной прытью побежал вниз. – Лайнен!

Алвар понял, что ему грозит: скоро сюда стянется подкрепление куда более опытных воинов, чем наполовину безоружные мятежники и бывшие ремесленники. Он подбежал к мальчишке у кровати и присел перед ним на колено:

– Послушай, я не желаю тебе вреда. Я хочу спасти тебя! Если ты пойдёшь со мной, я сделаю всё, чтобы защитить тебя, умоляю, поверь мне! Сейчас сюда придут злые люди, которые не пожалеют тебя и меня за то, что я тебя спас. Поэтому нам нужно очень быстро отсюда убегать, ты понял?

Мальчик судорожно покивал, хотя ещё явно боялся своего сомнительного спасителя. Алвар усадил его себе на спину и выпрямился.

– Держись крепко! – крикнул рыцарь и побежал вниз.

У выхода из дома его встретил раненный Севинд. Он стоял в дверном проёме с двумя тесаками и тяжело дышал, кровь из его живота дотекла уже до пяток. Мальчик крепко вцепился в Алвара и обхватил его руками ниже шеи.

– Так это правда… – ужаснулся раненный рыцарь. – Алвар, как ты мог?

Алвар крепко сжал рукоять меча в правой руке и ответил:

– Молю тебя, Севинд, не вынуждай меня забирать и твою жизнь.

– Ради мальчишки? Отпрыска мятежника… Почему ты его защищаешь?

– Потому что он не заслуживает смерти, – уверенно говорил Алвар, опасаясь, что Севинд нападёт на него. – Я пытался убедить Хорна, но он не стал меня слушать. Послушай хоть ты, Севинд, мой старый друг…

– Но… – Севинд запнулся и опёрся на стену от слабости. – Если я отпущу тебя, нас казнят на одной плахе. Ты ведь носишь диадему, Алвар. Паладин Эдергейра! Как это возможно?!

– Я клялся защищать Регор любой ценой, но убивать невинных детей… Выбор сделан, – печально заключил бывший командир рыцарей и кивнул на дверь. – Теперь либо смерть здесь, либо жизнь в бегах. А умирать я не тороплюсь. Скажи, что не смог противостоять мне из-за ранения, и я оттолкнул тебя.

Севинд тихо застонал и снял шлем. Его взгляд был таким тяжёлым и печальным, что это вызвало у Алвара ещё большее сожаление о содеянном. Рыцарь с тесаками отошёл от двери, прильнул к стене у окна и сказал:

– У тебя одна минута, чтобы исчезнуть.

– Благодарю тебя, друг мой! – воскликнул Алвар уже на бегу. – Если боги позволят, может, встретимся в будущем.

– Надеюсь, что нет… – печально сказал ему вслед Севинд и проводил взглядом.

Алвар добежал до коня, усадил на него мальчика, поднял с усыпанной мёртвыми телами земли свои ножны, убрал меч и запрыгнул в седло. Он погнал скакуна к дальним городским воротам, куда не могло успеть известие о его предательстве. Люди вокруг с любопытством смотрели на рыцаря, который спешно везёт куда-то бедно одетого ребёнка, переговаривались и пытались предположить, что произошло.

Алвар прибыл к южному барбакану через несколько минут, остановился перед ним, едва не поставив коня на дыбы, и крикнул привратникам:

– Откройте ворота!

Дворе рыцарей выглянули сверху, из окон барбакана. Один из них крикнул в ответ:

– Паладин Алвар приказал никого не выпускать из города, таково распоряжение его высочества!

Алвар поднял правую руку, а левой удерживал мальчика:

– Паладин Алвар – это я! И я приказываю вам открыть ворота, мне срочно нужно выйти из города!

Один из привратников вернул голову в помещение барбакана, вышел на стену и стал спускаться по лестнице – очевидно, для проверки слов рыцаря и его личности. Алвар напряжённо оглядывался, он боялся преследования и не хотел повергать ребёнка в ещё больший шок. Улицы слегка шумели, но в течение минуты, пока привратник спускался со стены, никого из возможных преследователей не было видно.

Рыцарь с алебардой подошёл к Алвару и осмотрел его:

– А, помню, это и правда вы! Простите, господин Алвар, времена напряжённые, сами понимаете… Джорн, открывай ворота!

Цепи зазвенели в стенах барбакана, а железная решётка неторопливо поползла наверх. Алвар обернулся и увидел, что в конце улицы остановился Лайнен во главе конного патруля. Молодой рыцарь увидел его, указал всадникам и быстро направился к барбакану. Алвар поспешил к воротам, проскользнул под тяжёлой решёткой и крикнул назад:

– Опускайте, скорее!

Он вырвался за пределы города, ткнул скакуна пятками в бока и направился вперёд, во тьму ночи, прижимая к себе напуганного и слабого мальчишку и не оборачиваясь.

Алвар подстёгивал коня ещё несколько минут, пересёк несколько дорог, тёмно-золотистое пшеничное поле, освещённое лунным светом, свернул в небольшой лесок у дороги и остановился. Руки мальчика обхватили его левое предплечье и крепко сжимали, но они оба продолжали молчать. Алвар обернулся, поднял забрало и убедился, что их не преследуют. За полем было пусто, со стороны Регора никто не ехал. Алвар медленно снял шлем, обнажив седеющую, коротко стриженную голову, и с облегчением выдохнул:

– Ух… Похоже, ради тебя я только что отказался от прожитых пятидесяти лет, парень. Давай-ка спустимся…

Алвар взял дрожащего мальчика подмышки, спустил его на землю, а затем спрыгнул сам. Он присел перед ребёнком на колено, осмотрел его грязные, холодные щёки, кажущиеся особенно бледными под лунным светом, и осторожно взял его за плечо. Мальчик вздрогнул и даже немного отшатнулся, всхлипнул и впился в Алвара испуганным взглядом. Его нижняя челюсть дрожала, а губы сжимались в готовности выпустить наружу стон или отчаянный крик. Увидев это, рыцарь убрал руку и заговорил:

– Спокойно-спокойно, я тебя не обижу, обещаю! – он с интересом и сочувствием смотрел на маленького собеседника, пока тот боялся сделать любое неверное движение. – Ты… не сказал ни слова за весь вечер. Боишься или… Может, читаешь по губам? Ты глухонемой?

Мальчик помотал головой.

– Ты понимаешь меня? – снова спросил рыцарь.

Ответом был утвердительный кивок. Алвар хмыкнул и продолжил расспрашивать его:

– Но говорить не можешь, да?

Мальчик печально кивнул, открыл рот и высунул язык, на котором были недавние следы от ожогов, ещё не зажившие до конца. Алвар прикрыл рот рукой и нахмурился:

– Боги, кто сделал это с тобой?

Мальчик сделал шаг в его сторону и указал пальцем на белое разрезанное кольцо, вышитое на повреждённом сюрко Алвара, а после направил руку в сторону Регора.

– Рыцари? – удивился Алвар. – Странно, обычно мы так детей не наказываем. А ты помнишь того, кто это сделал?

Мальчик снова кивнул и грустно вздохнул. Он, казалось, немного успокоился, но из глаз всё равно потекли слёзы при взгляде на далёкие башни бастиона, выглядывающие из-за горизонта. Алвар тоже посмотрел на город и покивал:

– Теперь нам обоим там будут не рады. Ты… у тебя ведь есть имя? Меня зовут Алвар.

Рыцарь немного улыбнулся мальчику, а тот кивнул и напрягся в попытке сказать что-то:

– Ви… Ви… Уа, – он будто гримасничал или болезненно кривился во время речи.

Алвар предположил, что ребёнок просто пытается не использовать обожжённый участок языка, но всё равно не до конца понял:

– «Вивиуа»… Вивил?

Мальчик помотал головой и отмахнулся. Он подобрал с земли небольшую палочку и начертил на земле нечто, напоминающее верувинскую букву «Р».

– Вивир? – тут же спросил Алвар.

Мальчик стал быстро кивать и даже слегка улыбнулся в ответ.

– Как мы с тобой интересно совпали: Алвар и Вивир, – подметил рыцарь и посмотрел ему в глаза. – Возможно, у наших имён близкое происхождение. Послушай меня внимательно, Вивир… Мне очень жаль, что мой напарник убил твоего отца. Поверь, если бы этого можно было избежать, я бы всё сделал! Нам приказали остановить мятеж в городе. Но убивать детей… Эдергейр бы не пошёл на это, он человек чести. Из-за расхождений в понимании этого приказа мне всё же пришлось убить рыцаря, а за это есть лишь одного наказание. За мной отправят следопытов – возможно, некоторые из них окажутся моими… бывшими братьями по оружию. Я не хотел бы отнимать их жизни, если найдётся иной путь. Поэтому пока что… мы будем бежать. Уедем сначала в Эйст или в бухту Эйден рядом с ним, осмотримся там, отдохнём. Может, подлечим твой язык. Поедем прямо сейчас, потому что оставаться где-то здесь – опасно. Ты же не хочешь проснуться в клетке или… ещё чего похуже?

Вивир быстро помотал головой, выражая явное нежелание иметь такую судьбу. Алвар кивнул, посадил его обратно на коня, сам сел в седло, и они продолжили путь. Луна ярко светила всю ночь, а дорога в соседнюю провинцию пролегала в основном через луга и поля.

Через четыре часа, когда солнце уже стреляло первыми лучами из-за горизонта, Алвар почувствовал, что порядком проголодался. Он сбавил темп езды, правой рукой натянул поводья, а левой отпустил Вивира и потянулся назад, к седельным сумкам. Мальчик беспокойно завертелся и пытался понять, что происходит. Алвар поспешил успокоить его:

– Не переживай, я просто проверяю, осталось ли что-то из еды. Ты ведь наверняка тоже голоден?

Вивир покивал и промычал глухое «угу». Пошарив рукой в сумках, Алвар нашёл там лишь завёрнутый в ткань подсохший хлеб и две варёных картофелины, покрывшихся серым крахмальным налётом. Вслед за ними он достал небольшой бурдюк с водой, остановил коня и вздохнул:

– Здесь… немного. Ты будешь что-нибудь? Картофель был сварен вчера, он ещё съедобен, хотя и не слишком хорош на вкус без соли.

Вивир тоже печально вздохнул, взял одну картофелину и стал медленно, с особой осторожностью кусать её, как будто боялся обжечься, хоть она и была холодной.

– Язык всё ещё болит, да? – с сочувствием поинтересовался рыцарь.

Вивир сдержанно кивнул. Алвар ненавязчиво погладил его по плечу – сам не знал, зачем – и в этом прикосновении, в этой возможности о ком-то позаботиться он на секунду почувствовал эхо давно позабытой мечты иметь родного сына. Защита братьев по оружию, отстаивание чести города и лорда – это не забота, и Алвар был не настолько отчуждён от нормальной человеческой жизни, чтобы этого не понимать; однако теперь у него появился шанс по-новому себя проявить: кормить, поить и оберегать другого человека – маленького, слабого, травмированного и нуждающегося в поддержке Вивира. Размышляя об этом, Алвар слегка улыбнулся, хотя шлем скрывал это. Он обернулся назад, на пустую дорогу, по которой где-то далеко плёлся торговый караван, и сказал:

– Мне надо кое-что сделать. Сиди, ешь, а я на минуту спрыгну с седла.

Вивир прекратил жевать и промычал что-то с вопросительной интонацией. Алвар осторожно слез с коня, стараясь не задеть мальчика своими длинными ногами в латных сапогах, сдёрнул поясной ремень и снял с себя сюрко с белым кольцом на груди – теперь был виден весь его доспех: составная нагрудная пластина из толстой стали, плотные наплечники, асимметричные набедренники, которые были укреплены по-разному, как и наручи с перчатками. Алвар сложил сюрко несколько раз, убрал его в сумку, затем достал оттуда пустой мешок и тонкий, но широкий красный шарф. Шарфом он закрыл горло и натянул его на нижнюю половину лица, как маску, а в мешок собрался убрать свой шлем, но помедлил. Он снял его и держал в руке – именно в этот момент Алвар как будто до конца понял, какой путь он выбрал: путь изгнанника, клятвопреступника, которого ни за что не простят. Золотая диадема над забралом теперь как будто издевалась над рыцарем, сверкала задиристыми бликами и шептала: «ты больше меня не заслуживаешь». Алвар взглянул на неё, цокнул языком, сунул шлем в мешок и привязал его за седлом.

Вивир, казалось, тоже всё понял, и не доставал Алвара с вопросами и тревогами, которые таились у него внутри. Он всё ещё был в ужасе, но постепенно эта эмоция подавлялось другой: чувством безопасности и уверенности. У него больше не было отца, но теперь, возможно, у него был друг, о каком он не мог и мечтать. Когда Алвар вернулся в седло и снова протянул рядом с ним тяжёлую, сильную руку к поводьям, Вивир почувствовал себя спокойнее – он пока не осознавал этого, всё начиналось лишь с далёких, неясных ощущений.

Дорога была на удивление спокойной и тихой, рыцарь нещадно гнал своего скакуна вперёд и по пути в Эйст заехал в одну из небольших деревень. К этому времени солнце уже снова садилось, а Вивир готов был заплакать от голода. Алвар чувствовал то же самое, но заставить его рыдать было куда сложнее, чем десятилетнего мальчишку.

Они проскакали мимо пары пустых дворов, доехали до центра деревни и встретили несколько озадаченных взглядов: смущённых, боящихся, но немного заинтересованных. Люди здесь были одеты просто, носили соломенные шляпы и самодельную обувь из дублённой кожи своего же скота. Один из них, с седыми длинными волосами и подозрительным взглядом, вышел вперёд, встал в нескольких метрах перед Алваром и заговорил:

– Странник в красной маске. Зачем скрываешь своё лицо? Ты бандит? Разбойник с тракта? Ребёнка тоже украл у кого-то?

Алвар немного помедлил с ответом, опустил маску и сказал:

– Лицо я скрываю не от вас, простых людей. И никакого зла вам не желаю, а лишь ищу крова на ночь и немного еды – если пожалеете для нас обоих, то накормите хотя бы мальчика, прошу. Деньги у меня есть, я могу заплатить. Кто старейшина деревни?

– Я и есть, – ответил тот же человек, после чего снял маленький головной убор из ткани. – Как звать тебя, странник?

Алвару снова пришлось серьёзно обдумать свой ответ и осознать, что ему нельзя показывать статус:

– Представиться… я не могу, господин, за что искренне прошу вашего прощения. Если я назову своё имя, то лишь подвергну вас опасности. Если же позволите просто переночевать и отблагодарить вас монетой, то моё присутствие останется бесследным.

Старейшина прищурился, опёрся на небольшой деревянный посох, который держал в руках, и заговорил:

– Складно говоришь, небось из города какого-то большого… и броня чудная на тебе… регорец? Не ври мне, вижу, что регорец. У тебя рыцарская стать – силён, как два вола! Такие только там водятся, да на востоке. И ты явно не с востока. Говори правду, аль деревня вся тебе закроет двери!

Алвар вздохнул и опустил глаза:

– Надеюсь, твоя проницательность не обойдётся нам слишком дорого, старик. Да, я рыцарь из Регора, но беглый. Ребёнка, сидящего со мной в седле, хотели убить, а я этому помешал – за это меня наверняка захотят казнить. Имени своего я не назову по-прежнему, поскольку по нему меня проще было бы найти, а найденным я быть не хочу. Вот моя правда. Что теперь скажешь?

Старейшина вопросительно оглядел своих соседей, других жителей деревни, некоторые из них утвердительно покивали, бросая короткие сомнительные взгляды на Алвара.

– Хорошо! – воскликнул он и стукнул посохом по каменистой дорожке, на которой стоял. – Будешь сегодня нашим гостем, регорец. Расскажешь деревне, что в мире творится!

Алвар поклонился старейшие из седла и поблагодарил его:

– Да благословят боги вас всех.

Через час на заднем дворе дома старейшины собралось две дюжины человек самых разных возрастов, взглядов и вкусов. Они принесли различные блюда из овощей и бараньего мяса, вытащили из погребов вино, чему Алвар особенно удивился, ведь в его краях простым крестьянам вино пить запрещено. Старейшина, чьё имя оказалось Гинивер, сидел во главе стола. Это был первый ужин в жизни Алвара, который он делил с простолюдинами и только с ними.

Рыцарь сидел на скамье за длинным деревянным столом, который слегка пошатывался от чужих неуклюжих движений, и ел кусок жареной баранины. Вивир сидел рядом с ним, с упоением поглощал томатный суп и закусывал его свежим ржаным хлебом, насыщенный аромат которого терялся во многообразии запахов деревенских угощений. Алвар ещё раз окинул стол взглядом, закончил жевать и с удивлением сказал:

– Мне казалось, крестьяне питаются сдержанно, берегут припасы.

Старейшина усмехнулся:

– В былые года так оно и было, наш дорогой гость! Но этим летом у нас всё в излишках, поскольку торговцы из Эйста и бухты почему-то перестали к нам ездить, а лорд в Эрендоре занят подготовкой к войне. Беда у нас теперь другая: еды хватает, а деньги воруют негодяи, что поселились в лесу. Они приходят из своего лагеря раз в месяц и обирают нас до нитки, подлые нечестивцы! Сперва мы пытались отбиться, но они были лучше вооружены, убили пятерых наших земляков. Как будто мало было проблем! Ну ладно, что мы всё о своём? Расскажи лучше, что там с войной, с императором этим или как его там?

Алвар устало отмахнулся:

– Думаю, вам о нём переживать не нужно. Достойнейшие из возможных противников для его армии уже, наверное, выдвинулись в атаку. Если Ренамир переживёт этот бой, то наверняка скроется в своих северных крепостях, где-нибудь в Тагервинде или в своём любимом Геллерхоле. Пока Регор стоит, до вас война не дойдёт.

Крестьяне за столом стали перешёптываться, пожимать плечами, поглядывали на Алвара с интересом и слушали его. Старейшина покивал и продолжил:

– Это славно, ведь… кто мы для войны? Все мы здесь, – он окинул широким жестом всех людей за столом. – Все мы просто… как они говорят? Ресурс? Военачальники любят города: они захватывают их, берегут, строят там свои резиденции… а деревни что? Вот, представь, что сюда придёт две тысячи человек. Две тысячи!

Старейшина воздел палец к небу и помотал головой, с ужасом представляя описанное им же явление.

– Они ничего не оставят, – печально произнёс Алвар. – Война не щадит деревень.

– Не щадит, конечно! – эмоционально согласился с ним старейшина. – Обдерут нас, как куст смородины: юношей – в пехоту, еду – в телеги, лошадей – в кавалерию, деньги – в резерв, ведь армии нужнее, чем каким-то крестьянам! А нам на что жить? Без наших братьев, без отцов, без еды, которую мы своим трудом добывали, растили с любовью и лаской? Но знаешь, незнакомец… соседи говорят, я сошёл с ума. А я всё не могу избавиться от чувства, что война с этими выскочками-ренцами – меньшая из наших проблем! Где-то за горизонтом затихло другое зло. И молчание людей из Эйста мне тоже кажется… странным. У богов странные планы на Верувину, помяни мои слова. Все мои слова.

Алвар кивнул и упёр взгляд в пустую чашку перед собой. Один из крестьян наклонился к старейшине, что-то прошептал ему и указал на рыцаря. Старик подумал недолго, кивнул и отодвинулся. Алвар заметил это краем глаза. Вместо того чтобы ночью быть задушенным паранойей, он решил сразу всё прояснить и быть прямолинейным:

– В чём дело? О чём вы шепчетесь?

Крестьянин смутился, а старейшина пристально посмотрел на рыцаря и сказал:

– Ты предложил нам деньги, но в деревне мало пользы от монет. Однако ты сильный, здоровый рыцарь, на седле у тебя висит огромный меч, разве нет? Скажи, хорошо ли ты владеешь этим мечом?

Алвар вздохнул и нервно помассировал пальцами переносицу:

– Давайте сразу к той части, где вы просите меня убить разбойников в лесу.

Крестьяне переглянулись, многие из них стали улыбаться и кивать, кто-то даже радостно вскрикнул, но Алвар этой радости не разделял. Старейшина просиял в лице и задал вопрос:

– Так ты согласишься помочь нам? Избавить нас от этой напасти?

Алвар опустил взгляд на мальчика рядом с собой. Вивир впился в него умоляющими глазами и мотал головой в знак несогласия. Он схватился за плечо рыцаря своей маленькой, слабой рукой, и ждал ответа, который последовал тут же:

– Не соглашусь. Я не могу рисковать жизнью мальчика, и оставлять его здесь тоже не хочу. Это место слишком близко ко всем угрозам, от которых мы бежим.

Один из крестьян поднялся из-за стола – это был молодой парень со взъерошенными волосами и довольно крепкими руками. Он неотрывно смотрел на Алвара всё это время, и теперь, набравшись мужества, громко произнёс:

– Я пойду с тобой! Там их шестеро, вдвоём у нас всяко больше шансов!

Рыцарь отмахнулся:

– Вздор! Не хватало мне ещё взять на себя лишний труп простолюдина, который в руках держал только вилы.

– Я умею драться! – вскрикнул парень и гордо занёс голову.

– Правда? – с насмешкой спросил его Алвар. – Покажешь?

Рыцарь указал рукой на пустое пространство рядом со столом в этом дворе – там вполне хватило бы места на порядочный рукопашный бой.

Старейшина подскочил к парню, схватил его за рукав и потянул обратно на скамью, сопровождая это грозным полушёпотом:

– Сядь, Ферро, не позорься! Это же регорский рыцарь, он тебя убьёт одним пальцем!

– Отстань от меня, отец! – крикнул в ответ парень и выдернул рукав из его морщинистых пальцев.

Алвар удивлённо приподнял брови и хмыкнул:

– Сын старейшины вызывает меня на дуэль? Если вы правда этого хотите, я с ним подерусь. Докажу его непригодность для схватки с бандитами.

Ферро напряжённо покосился на левую латную перчатку Алвара, которую тот не снял даже за ужином. На её стальных костяшках всё ещё были тёмные следы засохшей крови. Рыцарь заметил это и слегка улыбнулся:

– Не переживай, я её сниму, как и прочие доспехи, дающие мне преимущество.

– Ну давайте уже, чего телитесь? – спросил кто-то с другого конца стола.

– Начисти ему морду, странник! – послышался второй выкрик. – А то наш Ферро всегда больно храбрый! Думает, он любого уложит!

Старейшина уже, казалось, смирился с неизбежностью этой схватки, покачал головой и отошёл куда-то в сторону. Ферро возвышался над столом и ждал ответа:

– Ну? Дерёмся или дальше будем глазеть друг на друга?

Алвар усмехнулся, кивнул и слез со скамьи. Вивир остался на своём месте и внимательно следил, как рыцарь отстёгивает наплечник, снимает наручную броню, обе перчатки, затем расстёгивает ремешки на боках и за подмышками – по движениям его пальцев создавалось впечатление, что он делал это уже тысячи раз. Алвар сбросил с себя броню, оставив её лишь на ногах, снял тонкую кольчугу и остался в тёмно-синей котте с разрезом между ног для свободы движений.

– А сапоги? – указал Ферро, уже встав напротив рыцаря.

– Ноги мне не понадобятся, – улыбнулся Алвар и принял боевую стойку.

Он повернулся чуть боком, одну руку держал перед собой, а вторую рядом с грудью; ноги расставил чуть шире плеч и стал медленно шагать по двору, неотрывно наблюдая за Ферро: парень двигался более неуклюже, прыгал на месте, встряхивал руками и головой.

– Кто дважды упадёт на землю, тот и проиграл! – выкрикнул кто-то из-за стола.

– Идёт, – кивнул Алвар.

– Понял, – подтвердил Ферро и рванулся вперёд.

Он подбежал к Алвару, замахнулся от плеча, но рыцарь сразу понял, что этот удар был ложным и тут же угадал настоящий, заблокировав локтём короткий взмах другой руки противника. Ферро отскочил, потёр ударенное предплечье и смутился:

– Неплохо для седого регорского выскочки… Но больше я тебя жалеть не буду!

Парень набросился с новой силой, замахнулся для ещё одного удара, но Алвар рванулся в его сторону, перехватил удар обеими руками, правой ногой подсёк Ферро и бросил его через бедро. Сын Старейшины с глухим стуком приземлился на землю и вскрикнул:

– Чтоб тебя!

– Где же твои манеры? – насмешливо спросил его Алвар. – Я же рыцарь!

Ферро поднялся на ноги, немного отдышался и сказал:

– В Регоре ты рыцарь… А здесь – ты просто хрен с горы.

Он разогнался, отвлёк Алвара низким пинком в голень и внезапно нанёс молниеносный удар по его щетинистому лицу. Рыцарь отшатнулся, у него даже немного закружилась голова и слегка потемнело в глазах на секунду, хотя на улице и без того уже наступила ночь. Алвар уже не помнил, когда последний раз получал по лицу, но Ферро не останавливался на достигнутом: он начал молотить его с такой скоростью и силой, будто собирался спрессовать в лепёшку, и в этот момент Алвар осознал, что с двуручным мечом и в доспехах ему всё-таки драться намного привычнее. Он отбивался от сокрушающих ударов деревенского парня и чувствовал, как его предплечья начинают болеть – всё больше от каждой заблокированной атаки. В какой-то момент Ферро прекратил бить его руками и замахнулся ногой для удивительно техничного удара сбоку – такому в деревне нельзя было научиться, Алвар точно это знал. Однако именно этот удар стал большой ошибкой – рыцарь захватил ногу противника сначала обеими руками, затем освободил правую и дважды ударил его по лицу.

Растерявшийся от полученных ударов Ферро попытался схватить свободную руку Алвара, но тот с силой дёрнул его голень вверх, чтобы гарантированно опрокинуть врага на спину. Когда рыцарь был уже уверен в своей победе, Ферро вдруг оттолкнулся захваченной ногой от руки, которая тянула её вверх, и сделал заднее сальто с идеальным приземлением на ступни. Крестьяне дружно ахнули от восторга, а Ферро тут же отшатнулся из-за инерции своего виртуозного манёвра и чуть не упал, но удержался на ногах, встряхнул головой и оставил Алвара в молчаливом шоке. Рыцарь стоял перед ним, хмурился из-за отложенной победы, но губы понемногу дёргала улыбка.

– Кто тебя этому научил? – удивился Алвар, указывая рукой на Ферро, который будто сам не ожидал, что у него получится осуществить задуманное.

Ферро немного отдышался, утёр рукавом пот со лба и довольно произнёс:

– Мой старший брат. Он прожил десять лет на Ганрайне и столько мне рассказывал о тамошних наёмниках, у-у! Верувинцы – немощные дохляки по сравнению с ними. И ваши регорские латы и огромные мечи вас бы тоже не спасли, поверь… странник. Люди с Ганрайна верят, что победу сулят не сила и оружие, а правильные движения. Веди себя непредсказуемо и двигайся быстро, тогда никто тебя не победит. Для них битва – это танец мастеров.

– Впечатляющая теория, – кивнул Алвар. – Но один раз я тебя на лопатки уже бросил. Брошу и второй.

– Ну, это мы ещё посмотрим, – дерзко ухмыльнулся Ферро и встал в боевую стойку.

Они начали ходить кругами в противоположных направлениях, смотрели друг другу в глаза, и через полминуты Алвар сделал первый шаг вперёд. Он стал разгоняться, сделал пару коротких прыжков и начал серию быстрых ударов от груди, не тратя лишних времени и сил на большие размахи. Ферро отпрыгивал от вражеских атак, некоторые отбивал тыльной стороной ладони, уводя их в сторону, но после первого десятка таких ударов решил перехватить инициативу: внезапно отвёл правую ногу назад и из упора сделал убийственный удар коленом. Старая, потрёпанная штанина Ферро пролетела прямо перед лицом Алвара – рыцарь отшатнулся, а затем внезапно получил в челюсть кожаным ботинком. Ферро обладал удивительной растяжкой и ловкостью для деревенского парня, которому на вид было не больше двадцати пяти. Ещё более удивительным было то, что при этом он был достаточно крепок – Алвар был уверен, что, помимо своих крестьянских забот, Ферро тренируется целенаправленно.

Рыцарь и сын старейшины снова разошлись и стали нарезать круги по двору. Вивир наблюдал за схваткой вместе с остальными крестьянами, все они то волнительно ахали, то вскрикивали, то разочарованно стонали, глядя на то, как развивается эта непредсказуемая дуэль. Алвар и Ферро ещё дважды сходились в сериях ударов, получали друг от друга по лицу и телу, снова расходились и, утирая кровь и разбитые губы, скалили розовые от крови зубы, смеялись и бросались короткими угрозами. Через несколько минут зрителям стало ясно, что Алвар продолжает стойко держаться на ногах, а его противник начинает выдыхаться. Ферро двигался великолепно, но тратил на это много сил, в то время как опытный рыцарь берёг их и предпочитал пропустить лишний удар вместо сложного, утомительного манёвра уклонения.