Читать книгу Рассказы - Михаил Старостин - Страница 1

смекалка

Зимний север.

Все те, кого судьба забрасывала в эти места хоть раз, на всю оставшуюся жизнь сохраняют в своих сердцах магию этого края. Магию Белого Безмолвия. Где бы они не находились потом, какими делами не занимались бы, но услышав два таких простых слова, всегда приостановятся в круговерти повседневности, отложат в сторону начатое и с подступившими слезами и с комком в горле погрузятся, пусть и в кратковременные, но ни с чем не сравнимые и воистину обворожительные, обволакивающие сердце и душу, воспоминания. В эти секунды их так и тянет прикрыть глаза и приподняв голову вздохнуть протяжно полной грудью, потянуть в себя воздух в надежде что может быть ощутится этот запах, запах севера.

У этого края особая стать, очень тихая, спокойная и неумолимая. Тебя никогда не покидает ощущение что за тобой наблюдают вдумчиво и пристально. Человек отвоёвывает своё право там быть с величайшими трудностями. Это позволяется, но взамен не прощается и малейшей неточности ни то что ошибки.

Таёжных лесов в этих местах почти нет – кругом замёрзшие болота, но если попадается сосновая роща, то бурелома в ней как в настоящей тайге предостаточно. В основном низкорослые и корявые тундровые сосенки на белой глади из замёрзшей корки на болотах и промёрзшей на несколько метров вглубь твёрдой земли. Градус выше тридцати пяти не поднимается. В зиму много солнца и нет сильного ветра, но слабый дует постоянно и очень ровно, тем и опасен. В затишке где-нибудь на солнышке, можно и в рубашечке постоять, ничего не случится – северные морозы гораздо легче переносятся, чем в центральной полосе. А вот на этом слабом ветерке – лучше вообще не стоять, а только двигаться.

Ремонт машины, к примеру, можно и голыми руками проводить. Только инструмент должен быть сухим и тыльными частями ладоней прикасаться к железу более пяти, семи секунд не стоит. Ничего и не заметишь и больно не будет, но точечное обморожение в этом месте первой, а то и второй степени гарантируется.

Ночи наступают сразу, без сумерек. Ночи светлые – вокруг, по всему горизонту предрассветная полоса… а звёзды видны – яркие и крупные, да так низко – рукой достать.

–

Место отсыпки основания под нефтяную вышку, около шестидесяти километров севернее озера Самотлор.

Зимний день, ближе к вечеру…

Что-то как будто бы оборвалось внутри меня. Откладываю в сторону инструмент и сжатые кулаки подношу ко рту. Дышу на них – пытаюсь согреть и поворачиваю лицо в сторону заката.

Так. Ещё максимум час. За горизонт ещё не схватилось. Смотрю влево и вправо и понимаю что остался один. И лес далеко и снегу по пояс – не набегаешься.

Ровнёхонькая как огромный стол снежная степь и тихо… до звона в ушах. Белое Безмолвие во всём своём величии, как говорится.

***

Каких-то минут сорок тому назад, я уже разгрузился. Развернулся, на ходу опуская кузов самосвала и вырулил на просторную площадку, перед входом в зимник, на базу. И тут мотор неожиданно забунил, теряя обороты и заглох:

– Клянц. – для дизелей типичный звук в конце, после ровной работы, когда мотор останавливается. Только и успел, на инерции, еле выворачивая рулевое колесо, подать машину немного вправо – другим не мешать.

Несколько секунд сидел ошарашенный. И чего? Смотреть надо. Вылез наружу. Поднял кабину и стал смотреть на мотор. Первое и естественное что пришло в голову – день отпахал и сдох топливоподкачивающий насос.

Ладно. Вытащил ключи, поднялся на колесо. Снял насос, а потом разобрал. Ни хрена – насос рабочий.

Тут надо сказать – вот если бы это был насос, всё было бы не так трагично. Сразу же подцепился бы к кому-нибудь на трос и счастливый конец истории.

Север ценен одной очень ценной ценностью – никогда и никто не проедет мимо тебя, тем более если у твоей машины задран капот. Остановится любой и всегда предложит помощь. Всегда! Это как SOS в море. Поэтому ребята, «камазисты», покидающие отсыпку конечно же останавливались и предлагали – на буксир. Один даже настаивал – он был последним. Но насос-то исправный, чего горячку-то пороть? Делов-то куча, сейчас фильтры выброшу – солярка в них стынет и догоню. Опять ни хрена – солярка в фильтрах не застывала.

Ладно. Быстро подкачал топливо в ручном режиме – подкачивалось нормально. Опустил кабину. За руль и к зажиганию. Повернул ключ:

– Грмр! – мотор подхватил с полтыка. – Ты-дыт тум клянц. – и заглох.

Вылез наружу. Откинул кабину и уже находясь в прострации, опять посмотрел на мотор. Чего это он дурит? Мысли начали суетиться. Но взял себя в руки, а заодно и ключи. Опять встал на переднее колесо и тупо начал разбирать топливоподкачивающий насос.

Время уходило неумолимо, а ответов на вопросы не было. Вот тогда я и посмотрел на горизонт…

***

Конечно же мне не до красот. Вся эта ослепительная обворожительность не предвещает ничего хорошего.

Да – прикидывай не прикидывай, а всё равно получается полный атас. От этой точки до нашей базы прикомандированных – пятьдесят один километр по зимнику. Напрямую меньше километров на двадцать, но сути не меняет. Отсыпку фундамента под новую нефтяную вышку, по всей видимости, уже закончили. Значит с утра никто сюда не приедет – рядом в обозримом пространстве отсыпка не намечалась. Да если кто и проедет по соседним проложенным дорогам, шансов что меня увидят практически нет – зимники пробиваются большими военными снегоуборочными машинами на гусеничном ходу и после них остаётся желоб со снежными краями с КамАЗ высотой.

А если бы и увидели. Снежного человека глубокой заморозки? Вот и я про то же – до утра ещё дожить надо.

Да… Совсем не трудно предположить, как всё сложится.

КамАЗ очень тёплая машина – в сорокаградусный мороз за бортом, ребята за рулём сидят в одних рубашках и в тапочках – отопление в машине выше всяческих похвал. А как он гружёный идёт – как по озеру на лодочке! Ни тебе рытвин ни ям, а уж про кочки на дороге вовсе забываешь. Такой ништяк! А если у кого приёмничек установлен, ну тогда кайф полнейший! Рулишь, эдак, одной левой… мотор урчит, как кошка – уютно как дома. Нет, конечно зимнюю одежду с собой возят: валенки там, само собой; телогреечку и всё. А ещё шапку. Поломки на трассе случаются иногда, но как правило – тут же на буксир и на базу.

Вот и у меня: телогреечка; валенки; шапка; лёгкие штанцы и рукавицы трёхпалые, брезентовые. Экипировочка, твою мать. Вырядился.

Короче, как бы я мощно ни двигался, даже в беге в сорокапятиградусный мороз, а ночью оно так и будет, меня хватит километров на пятнадцать, ну от силы на двадцать. Да и возле костра, разве только прямо в середку сесть.

И ещё одно – даже, если бы у меня хватило сил в такой одежонке и в такой морозильник преодолеть все эти километры, всё равно до места я не дошёл бы – собаки порвали бы, без вариантов. Псы тут знатные, кавказские овчарки. Вдоль трасс стоят перекачивающие станции – большие и добротные. На ночь собак выпускают на каждой – лучшей охраны не придумаешь. Своих признают только днём, когда кормёжка, ночью – ни своих, ни чужих, всё одно…

Колёса жечь? Можно. Были случаи – сначала колёса, а потом и саму машину, чтобы хоть как-то продержаться, с одной лишь разницей, что это было не более десятка километров от базы. Конечно же их спасали…

Ну и наконец, даже если в ближайший час, полтора, я смогу определить причину, то завести мотор уже не смогу. Масло застынет напрочь и много чего надо будет сделать, чтобы его отогреть. А самое главное, просто необходимо будет через каждые полчаса забегать в тёплое помещение и отогреваться самому.

Причину почему мотор вдруг с катушек съехал я не определил…

Трассы в этом районе примечательны одной особенностью: почти через каждый километр памятные таблички или на столбах, или на деревьях.

Ещё раз на горизонт смотрю – тяжёлое солнце "провалилось" в землю уже на две трети. Максимум полчаса, а потом темнота практически сразу. Начать серьёзный ремонт – разбросать весь топливный контур к чёртовой матери вместе с баком, разложить всё по полочкам проанализировать и потом довести всё до ума? Нет, не успеть. А тогда что ж дальше-то? Кранты что ль? Ну, сука и попал. Сейчас даже хуже чем когда-то. Там хоть конкретно было и раздумывать не надо – он перед тобой, ты перед ним – или он или ты. Сейчас же – вон как мягко стелет – ласково и нежно, медленно и без нажима, неотвратимо и бесповоротно и совсем не больно. Бороться-то с кем?

Так и стою – смотрю на опускающееся солнце и мандраж в себе усмиряю. И в конце концов успокаиваюсь. Бывает со мной такое, в такие вот радостные моменты, когда понимаю что всё – у черты. На небеса глянул. И чего? А ни хрен ли вам, по всей вашей белой и пушистой морде?!

Значит так, если не получится с ремонтом – ничего жечь не буду. К чертям собачьим! Ждать?! Вот уж хрен! Пойду на ближайшую перекачку. Ночная смена должна там быть. Прямо на собак пойду – так привычней.

Пока псы будут меня рвать буду орать во всю глотку. Им вообще-то надо будет очень постараться, чтобы меня свалить – монтировка в руке не только шанцевый инструмент. А значит есть шанс, что услышат, выйдут и отобьют. Если отобьют, то и до города довезут. И тогда шанс… Да чего загадывать-то, сейчас ещё раз гляну на эту грёбанную железяку.

Поворачиваюсь к мотору и пытаюсь выстроить логическую цепь. Значит так, мотор в принципе или работает или не работает, а он работает – заводится, потом начинает бунить от нехватки топлива и глохнет. Значит соляра сначала поступает, а потом где-то замерзает. В фильтрах? Нет. В насосе? Нет. Значит в топливном баке. Сомнительно, но надо проверить. Минута – отворачиваю сливную пробку и подставив ведро наливаю в него солярку. Убеждаюсь – не замерзает. Значит мёрзнет где-то на участке трубопровода от бака до фильтров и всё, дальше не соображу. Чего из этого выкроить-то можно?..

Небеса всё-таки наверное прониклись в отношении меня и в этот момент моих раздумий, вероятно решили не продолжать всю эту канитель. Ну а что? Я ведь и взаправду на псов войной пошёл бы. Короче, решили они мне двоечнику подсказать…

В мозгу высветилось враз: шланг прямо от насоса и в ведро с соляркой. Обстановка благоприятствовала быстрым, ну очень быстрым, действиям.

Шланг на насос.

Другой конец в ведро.

Кабину не опускать.

Сам, изловчившись, на подножку.

Дотягиваюсь до зажигания.

Поворачиваю ключ:

– Грммрр! – это уже мотор.

Дыму-то! Застоялся. Поостыл. И…

– Рррр. – ровненько как кошечка, моторчик заурчал.

Если сказать, что это была радость, ничего не сказать. Тем не менее праздновать было некогда. Мотор, правда, заглох, но совершенно по другой причине – топливо в ведре закончилось. Восемь цилиндров в себя берут, самый мощный насос отдыхает. А обратный трубопровод, сливающий излишки топлива, как сливал в бак так и сливает. Мастерить конструкцию с обраткой в ведро, нет ни возможностей, ни желания.

***

По целине, по зимнику рискуя в заносе развернуться поперёк и перевернуться на предельной скорости несётся КамАЗ.

Всё бы ничего, да уж очень необычно он управляется. Дверь водителя полуоткрыта. Какой-то малый стоит на подножке и упираясь в неё левой ногой и левым плечом в проём двери и согнувшись, в левой опущенной руке из-под двери держит ведро. В это ведро опущен шланг, который выходит из под кабины…

Тут надо пояснить. Топливоподкачивающий находится под кабиной, на моторе. А кабина откидная, чтобы к мотору подобраться. Очень удобно, откинул кабину и вот он мотор и коробка и сцепление хоть ты всё разбросай, по винтику. Так-то оно так – удобно, но не в данном случае. Ведро под кабину не поставишь – кабину не опустишь, а с откинутой кабиной не уедешь. Чтобы завести мотор оно можно – изловчишься, а вот дальше… Можно и ведро прицепить, подвесив где-то у бака, шланга хватит. А вот и нет – не можно. На первой же сотни метров ведро раскачается и… понятно в общем. А тут, при такой конфигурации он рукой с ведром и неровности дороги гасит, как гироскоп и телом инерцию компенсирует на поворотах. Потому-то и шланг из под кабины – закрытой. Да и это бы ладно, но этот малый оказывается правой рукой ещё и рулит, а правая нога на газе – два в одном и топливный бак и водила. Вот оно как получается.