Читать книгу Танец левой руки, или Мемуары правого полушария - Михаил Викторович Кирин - Страница 1

Из-за батареи высунулась усатая мордочка и принялась обнюхивать воздух. Маленькие крысиные глазки уставились на меня так внимательно, что я сразу подумал о большом куске копченого сала в своей сумке.Одна за другой из дырки за батареями выскочили шесть больших крыс и двинулись цепочкой, плавно обтекая выступы подоконников и изгибы труб, к большой куче сумок на верхних нарах.

В тот день я заехал в карантин Пятигорского изолятора и мне нужен был телефон, чтобы посоветоваться с другом Изиком. Я обратился к смотрящему за карантином.

Угол смотрящего был отгорожен от общей комнаты покрывалами так, что там можно было спрятаться от всевидящего глаза надзирателей. Пообещав позвать меня ночью, смотрящий посоветовал придумать себе кликуху.

В общей комнате непрестанно заваривали чифирь, играли в нарды и слушали рассказы старых арестантов. Кто-то периодически наполнял сигаретами большую коробку, прозванную “Камазиком”. Тут же десятки рук тянулись за сигаретами и очередная волна удушающего газа накрывала меня сверху и разрывала изнутри.

Я забрался на верхние нары, укрылся с головой своим тулупом и задумался. Не люблю клички. Размышления увлекли меня, и незаметно я погрузился в воспоминания.

Мальчик Вова учился в параллельном классе. Ничем хорошим он не отличался от сотни других пацанов нашей школы. Учился Вова плохо и часто получал дома от матери нагоняй. Поэтому убегал после уроков гулять или гостил у соседа дяди Коли.

Дядя Коля считал себя крутым. Пил без меры, гонял жену и изощренно ругался. От него то и узнал Вова это странное слово "Краснопёрый".

Однажды Вова подошел ко мне и прошипел сквозь зубы "Красноперый". Смысл слова я не понял, но на его лице прочитал глубочайшее презрение. Пока я обдумывал, Вова быстро ушёл.

В детстве я часто слышал в свой адрес очень неприятные выражения и обзывания. Все было связано с большим родимым пятном на моем лице. Каждое прозвище глубоко травмировало мою психику.

На Вову я не обижался. Он снова и снова находил меня, шипел одно слово и быстро уходил. Я не понимал смысла и не принимал его на свой счет. Только через много лет в армии я узнал, что красноперыми называли тех, кто носил красные погоны.

По иронии судьбы Вове достались красные погоны.

Отслужив в армии Вова вернулся домой в звании сержанта. В комнате накрыли стол, позвали друзей и Вовину невесту. Вовина мама не могла нарадоваться, глядя на своего возмужавшего сына.

Вова рассказывал про службу, про то, как охранял зеков, про то, что отдохнет и устроится работать в милицию. Тем более, что имеет рекомендацию и хорошую характеристику.

За стеной у соседей начинался скандал. Пьяный дядя Коля снова гонял жену и грозился её убить. Вова встал из-за стола и гордо пообещал успокоить соседа. Он вышел из дома и громко постучал в двери дяди Коли. На вопрос "Кто там?" Вова грубым командирским поставленным голосом прокричал "Милиция".

Дядя Коля распахнул двери и увидев красные погоны, прошипел сквозь зубы "Красноперый". Вова хотел было сказать, что это он пошутил, что только хотел поздороваться. Он не успел.

Последнее, что Вова увидел в жизни были два огненных потока вонзающихся ему в грудь. И любимого соседа с дымящейся двустволкой в руках.

Я очнулся от воспоминаний из-за того, что меня толкнули в плечо и позвали к смотрящему. Присев за ширмой, я набрал номер Изика. В моем положении советы сидевшего человека помогают избежать многих проблем. Изик сказал передать телефон смотрящему.

Они поговорили про общих знакомых и смотрящий спросил про мою кликуху. Изик ответил просто. "Зовите его "Учитель". Я почувствовал облегчение и радостно поблагодарил смотрящего за телефон. Тот поинтересовался играю ли я в шахматы.

Следующие несколько суток мы играли в шахматы. Я уже не чувствовал себя одиноким и несчастным. Я нашел свое место среди шестидесяти заключенных в душном карантине Пятигорской тюрьмы, нежно прозванной "Белый лебедь".