Читать книгу Мир клятв и королей - mikki host - Страница 1

Пролог. Этот дикий свет

Эйсу было пять лет, когда дядя Джон начал рассказывать ему истории о героях.

Чего Эйс не понимал, так это того, почему он должен был ждать аж до пяти полных лет. Будто он пересекал какую-то магическую границу, за которой его ждало нечто большее, чем просто истории. Но дядя Джон постоянно говорил, что это обычные истории, основанные на переплетении легенд и мифов древних, давно вымерших или никогда не существовавших народов. Не то чтобы Эйс в свои двенадцать лет был гением и знал всю историю человечества, но что-то подсказывало ему, что мифическая Шамбала никак не могла быть связана со страной гиперборейцев и найти пристанище в историях дяди Джона.

От дяди Эйс никогда не слышал ни слова о том, где именно он брал эти истории – прочитал в какой-то книге, услышал от какого-то историка или ещё что. Дядя Джон был довольно прост. Он без лишних объяснений начал рассказывать племяннику истории, которые были ему вместо сказок на ночь, и со временем Эйс пристрастился к ним. Лео назвал это наркотиком, но Эйс, до восьми лет не знавший, что такое «наркотик», не видел в этом ничего плохого. Потом, когда всё же узнал, буквально потребовал от брата не называть истории их дяди «наркотиком».

В «их» субботу, когда дядя Джон похищал племянников из дома и увозил к себе, чтобы провести выходной вместе, Эйс в полной мере наслаждался историями. Насколько он понял, описываемые дядей легенды были чем-то похожи на легенды о короле Артуре – рыцари, магия, мечи и бла-бла-бла. Каждая история была довольно расплывчатой и освещала лишь некоторые события, – например, военный поход рыцарей той или иной страны, – да и героев в ней действовало крайне мало, но Эйс умудрялся запоминать каждое слово. Ему казалось, что даже неточные истории от дяди Джона куда интереснее того, что они, судя по рассказам Лео и Пайпер, будут проходить в школе. Их мама осаждала дядю Джона, постоянно напоминая о том, что Эйсу пора сосредоточиться на чём-то более реальном, чем глупые легенды, но никогда не могла добиться успеха. Истории дяди Джона были в разы интереснее скучного мира, в котором они жили.

У Эйса было мало увлечений. Он преуспевал в школе, помогал дома, ухаживал за их рыбками, – Ганнибалом, Дракулой и Капитаном Америкой, как их назвал Лео, – но всё равно не имел каких-либо конкретных целей, которых он мог достичь. По крайней мере, до десяти лет.

После этого с его глазами что-то произошло. Не в том смысле, что он ослеп или вдруг перестал различать цвета, но… произошло что-то очень странное. Он стал замечать куда больше, чем до этого. Эйс никогда не жаловался на проблемы со зрением, но после ему стало казаться, что оно улучшилось. Дядя Джон всё реже рассказывал истории из-за занятости на работе и учёбы Эйса, но это не мешало мальчишке и дальше наслаждаться ими. Ему казалось, что истории стали чем-то большим и, проникнув в скучный серый мир, окружили его.

Эйс был готов поклясться, что в японском саду, расположенном в парке Вашингтона, рыбки из озера следили за ним. Вернее, он знал, что эти рыбки плавают туда-сюда и следят за посетителями, но в его случае они будто намерено впивались в него взглядом своих жутких глаз. Он тогда держал Лео за руку и, заметив, как несколько рыб, выпучив глаза, пялятся на него из-под воды, едва не сломал брату пальцы от испуга. Эйс помнил, что говорил дядя Джон: согласно одной из легенд люди, которые раскрывали чужие тайны, после смерти превращались в рыб и вечно плавали среди своих собратьев, терзаемые тайнами, которые они уже никому не могут рассказать. История была довольно безобидной, но в тот момент Эйс действительно испугался. Неужели те рыбы, пялившиеся на него, хотели открыть ему какую-то тайну? Когда он спросил об этом у Лео, тот рассмеялся и сказал, что живущие в этом озере рыбы не настолько умны.

Памятник морским котикам, когда Эйс и его семья случайно оказались на той же улице, будто ожил. Один из котиков, смотрящий на дорогу, совершенно точно обернулся и посмотрел на Эйса. От неожиданности и испуга Эйс чуть не запрыгнул на идущего рядом отца, но, быстро сообразив, что тот не поверит ему, даже если Эйс расскажет всю правду, соврал, что почувствовал, будто по его ноге кто-то ползёт. Их отец был в не слишком хороших отношениях с братом и не любил, когда Эйс упоминал удивительные истории, рассказанные ему дядей Джоном. Даже сам дядя Джон, когда Эйс говорил ему об этих явлениях, не верил ему. «Ты просто устал, – говорил дядя Джон, кладя руку ему на голову и трепля его волосы, – вот и чудится тебе всякое. Мои истории – сказки на ночь». После этого Эйс перестал что-либо говорить ему, хотя произошло невероятно много поразительных и странных событий. Он держал это в себе, потому что боялся, что с ним что-то не так, что его отправят куда-нибудь лечиться только потому, что он замечает то, чего не замечают другие.

Казалось, одна только Пайпер относилась к этому нейтрально. Иногда она ему подыгрывала, мол, да, ты совершенно прав, ветра поют какую-то песню, но Эйс не верил ей. Она просто не хотела, чтобы он чувствовал себя одиноким, и он знал это. Он хотел понять, почему его глаза видят то, чего не видят глаза других, а уши слышат то, что невозможно разобрать – шёпот в листве, завывания в ливнях и крики в громе. Он не хотел, чтобы над ним глумились.

Эйс действительно поверил, что сошёл с ума, но несколько месяцев назад это прекратилось. Может быть, это было каким-то таинственным этапом взросления, о котором ему никто не сказал и который уже подошёл к концу. Или он умудрялся путать реальность со снами. Или же всё пресеклось странным сном, до боли похожим на театральную постановку о королях.

Всё началось в большом зале с высокими колоннами, украшенными лепнинами в виде животных и цветов. Эйс был возле одной из колонн, словно суфлёр, невидимый для зрителей. Перед ним разворачивалась довольно интересная сцена: в одном конце зала, по правую руку от Эйса, располагалось два огромных бронзовых трона. На том, что был с высокой спинкой, окружённой выполненными из металла руками, держащими огромную корону, сидел крупный мужчина в шикарных одеждах – настолько шикарных, что Эйс даже не знал, как их описать. Он видел золотые узоры на плаще, бархатные ткани, расшитые драгоценными камнями всех цветов и размеров, но на пальцах мужчины не было ни одного кольца – кроме тонкого, едва видимого серебряного обруча, похожего на переплетённые ветви деревьев.

Второй трон, чуть поменьше, был занят женщиной в длинном приталенном платье, настолько простом и неприметном, что Эйс усомнился: а должна ли вообще эта женщина сидеть здесь? Но затем он заметил бронзовый венок у неё на голове, похожий на бутоны цветов, и кольцо на пальце, состоящее из маленьких бронзовых звеньев. Эйс не понимал, как он смог разглядеть такие мелкие детали с такого большого расстояния, но почему-то слишком быстро отбросил эту мысль и вновь сосредоточился на людях. Мужчина на троне выглядел суровым, но при этом на его лице расплылась одобрительная улыбка. Женщина же, демонстрируя всем идеальный ряд белоснежных зубов, едва не искрилась от счастья. Она простёрла руки вперёд, и зал наполнился оглушительными аплодисментами.

– Они приветствуют Первую, – раздался рядом с Эйсом женский голос.

Ему казалось, что его испуганный визг приведёт собравшуюся толпу в замешательство, но ничего подобного не произошло. Богато разодетые люди, среди которых изредка мелькали облачённые в бронзовые доспехи рыцари, продолжали аплодировать и радостно кричать.

Эйс перевёл взгляд на обладательницу голоса и замер. Она сильно отличалась от людей, что он видел в зале – хотя бы потому, что её кожа была аспидно-синей, руки и ноги худыми и тонкими, а длинные волосы – сине-лиловыми и доходили почти до щиколоток. Эйс вцепился в колонну, не зная, куда ему деться, но женщина не обратила на это внимания. Она смотрела на него тёмно-фиолетовыми глазами, а по её чёрному простому платью, словно по воде, расплывались нефтяные пятна. Ну, это Эйс решил, что узоры похожи на нефтяные пятна. Вряд ли женщина была готова объяснять ему, что происходит с её платьем. На ней не было ни одного украшения и, как заметил Эйс, ни грамма косметики, но она всё равно выглядела ослепительно – достаточно, чтобы он начал нервничать.

– Извините, – выдавил он, не придумав ничего лучше. Лео, конечно же, разразился бы куда более красивым и содержательным монологом. В такие моменты Эйс сомневался, что они родня.

– Они приветствуют Первую, – повторила женщина, не отреагировав на его извинение. – Они приветствуют меня.

– Что? – не понял Эйс.

– Первая, – женщина протянула руку в сторону зала и указала на одну из девушек.

Она стояла ближе всех к тронам, и Эйс не понимал, как он не заметил её. Девушка была невысокой, с ярко-рыжими волосами, заплетёнными во французские косы, одетая в блузу, сшитую по последней моде средневековья, облегающие тёмные штаны и высокие ботинки. На её плечах был белоснежный плащ с жёлтым мехом, украшенный фигурами различных зверей – львов, волков, большущих ящериц… минуточку. Это были драконы? Да, Эйс определённо разглядел на плаще девушки фигуру дракона, а рядом с ним – пегас с распростёртыми крыльями.

Глаза девушки светились то ли от счастья, то ли от гордости, то ли от всего вместе. Она широко улыбалась, говорила со всеми, кто обращался к ней, и одаривала занявших троны людей благодарностью, эхом разносившейся по залу.

Эйс вновь повернулся к женщине с фиолетовой кожей и спросил:

– Кто она?

– Первая, – ответила женщина.

– Что это значит? – уточнил Эйс. Женщина медленно наклонила голову вбок и выгнула бровь, словно спрашивала себя: «Почему я вообще вожусь с этим дурачком?» Тогда Эйс, отведя глаза, спросил: – Ну, у неё есть имя?

– Йоннет.

– И кто она?

– Первая, – с непоколебимым спокойствием повторила женщина.

Эйс вздохнул.

– Вы сказали, что они приветствуют её. А ещё вас. Кто вы?

– Первая.

Эйс запутался. Где-то в его сознании начали рождаться мысли о том, что всё это не по-настоящему, что такого не может быть в реальном мире, но картина резко переменилась. Эйс не успел даже моргнуть, когда оказался в другом месте – перед невысоким двухэтажным каменным зданием, окружённым покосившимся забором. Вокруг бегали дети, косо поглядывавшие на Эйса. Он испугался, что с ним что-то не так, когда та же самая женщина с тёмно-фиолетовыми глазами прошелестела у него над ухом:

– Они смотрят на Первую.

Эйс словно только сейчас заметил рядом с собой ту девушку из зала. Вблизи она выглядела ещё более хорошенькой, и эта мысль ужаснула Эйса. Он был готов во второй раз испугаться, когда женщина продолжила:

– Тебя никто не замечает. Тебя здесь нет.

– Как это? – удивился Эйс. – Вот же, я здесь.

– Это воспоминания.

– Чьи?

– Мои.

– А вы?..

– Первая.

– Понятно, – кивнул Эйс, но себе признался, что он до сих пор ничего не понял.

Рыжеволосая девушка стояла перед открытой дверью дома и разговаривала с мужчиной – высоким, крепким, чья кожа была орехово-коричневого оттенка, а уши, пусть и короткие, с острыми кончиками.

– Он что, эльф? – со смехом обратился Эйс к женщине. Та, смерила его взглядом, в котором явно читалось: «Не будь идиотом».

Рыжеволосая девушка что-то настойчиво объясняла своему собеседнику, но тот качал головой, будто от всего отрекаясь. Эйс не понимал, о чём они говорят: слова казались какими-то чужими, будто бы они пришли из других стран. Не успев понять, что собеседники перед ним и впрямь говорят на ином языке, Эйс вновь оказался в новом месте.

На этот раз зал был значительно меньше и скромнее. Эйс стоял в проходе, между двумя рядами низеньких лавочек, таинственная женщина-проводница – рядом с ним. В нескольких метрах перед ними, под разбитым витражным окном, было три человека, причём один из них – на коленях. Эйс узнал рыжеволосую девушку. Рядом с ней был мужчина с острыми ушами в странной одежде, расшитой серыми… нет, серебряными, слабо светившимися рисунками. На голове мужчины был серебряный венок из переплетённых ветвей с колючками, на некоторых из них красовались небольшие бутоны цветов. Мужчина поднял руки над человеком, стоящим на коленях – и яркий свет мгновенно охватил весь зал. Эйс закрыл лицо руками и убрал их лишь после того, как об этом попросила его спутница. Эйс вновь посмотрел на людей, и в том, что стоял на коленях, узнал недавнего собеседника рыжеволосой девушки. Теперь в нём что-то изменилось: он казался более величественным, уверенным в себе, словно это сияние открыло в нём новый источник сил.

Картина сменилась ещё раз. Они оказались в просторном зале, сияющем ослепительной белизной и драгоценными камнями. То тут, тот там он видел группки разряженных людей, которые о чём-то оживлённо шептались и косились на него. Женщина, ставшая его спутницей, положила руку ему на плечо, – Эйс совсем не почувствовал её прикосновения, – и вновь прошептала:

– Это воспоминание.

Они стояли в самом центре, напротив несколько роскошно украшенных тронов, на которых сидели люди. Два трона были пусты. Молодой человек, который, должно быть, занимал один из пустующих тронов, стоял на ногах и с непониманием смотрел перед собой – прямо на Эйса и его спутников. Рыжеволосая девушка стояла плечом к плечу с темнокожим мужчиной с острыми ушами и что-то говорила. Люди вокруг зачарованно слушали её, но лишь оставивший трон человек с сомнением изучал их.

Юноша был высоким и худым, Эйс бы даже сказал – долговязым, с тёмными, зачёсанными назад волосами и покоившимся на них серебряным ободком. Его кожа была светлой, почти белой, а глаза – ярко-голубыми. Кривившиеся в странной усмешке губы то открывались, то закрывались, словно юноша никак не мог решить, что ему сказать. Наконец, рыжеволосая девушка замолчала (Эйс понял это только потому, что женщина-спутница сообщила ему об этом). Стоящий рядом с ней мужчина что-то добавил.

– Это изменило всё, – вдруг сказала спутница Эйса.

– Что? – он посмотрел на неё, затем – на людей рядом с собой, после чего перевёл взгляд на юношу перед тронами. – Кто он?

– Мы не виним его, – словно не услышав вопроса Эйса, сказала женщина. – Мы знаем, что иначе было нельзя. Но люди… Люди жестоки. Вы жестоки. – Она бросила на Эйса полный ненависти взгляд. Эйс поёжился, буквально почувствовал, как по его телу пробежал холодок. Но женщина, взгляд которой вновь стал спокойным, добавила: – Нужно всё исправить.

– Кто он? – повторил свой вопрос Эйс, на всякий случай даже указав на человека перед тронами. Мама говорила ему, что показывать на людей пальцами неприлично, но разве она об этом узнает? В конце концов, это лишь сон.

– Смотри внимательно, – произнесла женщина.

Эйс ещё раз вздохнул.

Тем временем голубоглазый юноша подошёл к высокому крепкому мужчине, сидевшему на троне в самом центре. Они что-то сказали друг другу (Эйс, конечно же, ничего не понял), после чего голубоглазый опустился на колени. Мужчина поднялся на ноги и произнёс короткую, явно не добрую речь – его голос был таким властным и громким, что Эйсу даже стало страшно. Что, если он обвиняет человека перед ним в каком-то преступлении или обрекает его на гибель? Но они казались Эйсу чрезвычайно похожими, они даже сидели на похожих тронах, словно самая настоящая правящая семья. Так почему же голос у мужчины такой злой?

Эйс не решился спросить об этом у своей спутницы. Тем временем мужчина, сняв ободок с головы юноши перед ним, высоко поднял его. Зал залил уже знакомый Эйсу свет.

– Осталось последнее воспоминание, – предупредила его спутница, прежде чем они переместились на берег озера в чаще леса.

Вокруг собрались существа, не слишком похожие на людей. У одних кожа или белки глаз были одного цвета, без зрачков, у других – яркие волосы, собранные в причудливее причёски, у третьих – переливающиеся на солнце крылышки за спиной.

– Только не говорите, что это феи! – удивился Эйс.

Его спутница посмотрела на него «какой-же-ты-недогадливый» взглядом.

– Феи, – подтвердила она, кивнув головой. – По крайней мере, они похожи на истинных фей.

– Что это значит?

Женщина указала куда-то в сторону. Эйс повернул голову к озеру – по его поверхности, оставляя за собой медленно расплывающиеся круги, шла женщина. Её пышное белое платье сияло на солнце, в длинных каштановых волосах сверкали драгоценные камни, а за спиной были самые настоящие крылья. Они были больше, чем у других фей, и длиннее. Они напоминали склеенные вместе осколки кристаллов всех цветов и размеров, но, несмотря на свою разномастность, были удивительно прекрасны.

На берегу, на котором были Эйс и его спутница, стояло ещё четыре человека. Среди них Эйс узнал рыжеволосую красавицу, тёмнокожего эльфа и не эльфа одновременно и высокого юношу, которого он видел совсем недавно. Рядом с ними была невысокая светловолосая девушка в простом белом платье. За её спиной трепыхались полупрозрачные крылышки, сиявшие жёлтым. Женщина, шедшая по поверхности озера, остановилась перед светловолосой девушкой.

– Она что, как Иисус? – прямо спросил Эйс у своей спутницы.

Казалось, она была искренне удивлена.

– Кто?

– Иисус. Мама говорила, что он умел ходить по воде.

– Я не понимаю, о ком ты, но перед тобой королева фей.

– А-а, – протянул Эйс.

С остальными вопросами он решил повременить. Женщина с огромными крыльями лучезарно улыбнулась и начала говорить на языке, который Эйс не смог разобрать. Когда женщина закончила, она, подняв руки над собой, создала ослепительный свет, заполнивший собой всю чащу. Бывшие на берегу феи пронзительно запищали и попрятались, но вновь выглянули, когда свет померк. Спутница Эйса положила руку ему на плечо и сказала:

– Это начало конца. Вы должны положить этому конец.

– Что? – должно быть, в сотый раз за этот сон не понял Эйс. Он хотел спросить, о каких началах и концах говорит женщина, но вдруг его словно осенило.

Он спит. Всё это – сон. Его фантазия так разбушевалась, что выдала ему целую серию фильмов в жанре фэнтези. Это всего лишь сон.

– Ты просыпаешься, – сказала женщина таким голосом, словно хотела предупредить его о надвигающейся опасности. – Запомни, что ты увидел. Это поможет вам.

– Кому это – нам?

– Тебе и твоей сестре.

– Пайпер? – Эйс удивился упоминанию имени сестры, и тогда же понял: сон начал распадаться. Пейзаж вокруг него мерк, неизвестный язык, доносившийся от собравшихся на берегу фей и людей, становился всё тише. – А что мы должны сделать?

– Я выбираю вас, – вместо ответа произнесла женщина. Она присела перед Эйсом на колени, и вышло как-то странно: она должна была смотреть на него снизу вверх, но их глаза оказались на одном уровне. – Запомни это: я выбираю вас. Вы должны положить этому конец.

– Я ничего не понимаю!

– Просыпайся!

Эйс проснулся намного позже будильника. Свет в его комнате уже был включен. Стоявший в дверях Лео, чья комната была совсем рядом, с притворным осуждением смотрел на него.

– В чём дело, старик? – Эйс не понимал, почему брат называет его «стариком», ведь ему, вообще-то, всего одиннадцать лет и… Нет, ему уже двенадцать.

Настал его день рождения.

– Тебе что, кошмар приснился? – улыбка мгновенно сползла с лица Лео. Он подошёл к кровати брата и сел на её край, наградил Эйса серьёзным взглядом. – Что случилось?

– Мне ничего не приснилось, – пытаясь скрыть волнение, ответил Эйс. – Я просто… я не выспался.

– Ну, старик, – сказал Лео, потрепав его по волосам, – твой будильник давно прозвенел. Надевай свои волшебные тапочки с крокодилами и спускайся вниз. Скажу по секрету, мама уже зажигает свечи.

Эйс выдавил из себя улыбку и кивнул. Лео, поднявшись на ноги, потянулся. Он даже надел свои тапочки – точно такие же, как у Эйса и Пайпер. На самом деле, Лео не любил эти тапочки, считал их глупыми, но Пайпер всё равно купила их, потому что они с Эйсом, как она выразилась, «были обязаны поиздеваться над ним». Эйс не понимал, где тут издевательство, но был рад, что в его день рождение Лео решил создать трио «крокодильих тапочек».

Свой сон Эйс вспоминал в течение всего дня. Даже когда задувал свечи, он забыл, что должен загадать желание, и подумал: «Вот бы понять, что это было».

Вплоть до четырнадцатого декабря Эйс не замечал ничего необычного. Статуи больше не провожали его взглядом, рыбы не пялились, женщины с аспидно-синей кожей не приходили ему во снах и не просили что-то там начинать или заканчивать. Всё было вполне нормально, вот только интерес Эйса к историям дяди Джона немного поубавился. Лео всё чаще подшучивал, что его брат слишком маленький, чтобы так рано отказываться от сказок перед сном. Эйс же, оскорбленный тем, что его считают маленьким (а ведь ему было уже двенадцать лет), решил доказать, что Лео не прав. Эйс стал слушать всё меньше историй дяди и заметил, что уже не так сильно зависим от них. Эйс не знал, плохо это или хорошо, да и выяснять не спешил. Его вполне устраивало то, что происходило в его жизни.

Конечно же, потом наступило четырнадцатое декабря, «их» суббота, и всё пошло коту под хвост.

– Итак, – протянул дядя Джон, исподлобья посмотрев на племянника, – ещё одна история?

Эйс сидел на кровати в гостевой комнате дома дяди, где он всегда спал, когда наступала «их» суббота. Лео и Пайпер были внизу, смотрели телевизор и поедали пиццу, и Эйс безумно хотел быть с ними, ведь это доказало бы им, что он уже достаточно взрослый, но ни мама, ни папа, ни даже дядя Джон, впервые на памяти Эйса пришедший к согласию с братом, не позволяли ему засиживаться. Дядя Джон и так отодвинул страшный час, когда Эйсу было пора отправляться спать.

– Твоя мама меня, конечно же, прибьёт, – сказал тогда дядя Джон, – но можешь посидеть с нами ещё час.

Час, это, конечно же, не два, но как же Эйс был рад! Однако когда это время подошло к концу, он вдруг почувствовал себя вдвойне оскорблённым. Несмотря на это, он поплёлся вслед за дядей и, подражая Лео, драматично упал на кровать. Дядя Джон предложил ещё одну историю, и Эйс заколебался.

Хотел ли он услышать ещё? С его дня рождения прошёл ровно месяц – за это время они оставались у дяди всего два раза, и во все эти разы Эйс отказывался от историй, ссылаясь на усталость или незаинтересованность. Сейчас он был полон сил, к тому же неожиданно вспомнил свой странный сон. Детали уже испарись, но Эйс помнил, что он путешествовал с какой-то женщиной, бывшей его спутницей, и видел невероятных существ. То, что он вспомнил о нём именно сейчас, ему не понравилось.

– А что на этот раз? – поинтересовался Эйс. Возможно, если будет что-то действительно увлекательное, он послушает. Или же, если будет что-то жутко скучное, быстрее заснёт.

– О трёх героях, которым суждено спасти мир.

Но во сне Эйса было четыре человека, которые положили начало концу.

– Что за герои?

– О, они были удивительными! – когда дядя Джон начинал рассказывать, его голос становился таким таинственным, что Эйс уже не мог этого не замечать. – Они были сильнейшими героями в своё время. У них была невероятная сила, их почитали во многих странах!

– Что за сила? – продолжал спрашивать Эйс. Не то чтобы он увидел связь между этой историей и своим сном, но было в словах дяди что-то такое, что против воли Эйса привлекло его.

– Сила творцов. Они могли создавать, менять и перестраивать что-либо. Они использовали свою силу, чтобы улучшить свой мир. Но, к сожалению, судьба не любит таких героев.

– Что с ними стало?

– Они погибли, защищая невинных людей от сил зла.

– Сил зла? – переспросил Эйса. – Типа Дарта Вейдера?

– Хуже, – дядя Джон сокрушённо покачал головой, полностью войдя в роль рассказчика. – Несмотря на то, что герои отдали свои жизни, они смогли лишь отсрочить неизбежное, ненадолго замедлить наступление конца.

– Это было началом конца?

Слова сорвались с языка раньше, чем Эйс успел хорошенько подумать. Дядя Джон поджал губы, словно не знал, что ему делать с несносным мальчишкой перед собой. Но, сглотнув, всё же ответил:

– Да, это было началом конца.

Эйса пробрала дрожь.

– Легенды говорят, – продолжил дядя Джон, почему-то уже не смотря на племянника, – что сила этих героев не ушла в небытие. Она отправилась на поиски новых героев, что смогут победить зло.

Женщина из его сна сказала, что Эйс и Пайпер должны положить конец этому началу.

– И тогда будет конец этого начала?

– Какой ты смышленый, – дядя Джон усмехнулся. Возможно, Эйсу только показалось, но в голосе дяди он уловил напряжение. – Значит, я очень хороший рассказчик, раз ты запомнил так много.

Эйс хотел рассказать дяде о сне. Он чувствовал, что сейчас – идеальный момент. Он уже хотел открыть рот, когда телефон дяди Джона, лежащий на прикроватном столике, засветился. Дядя Джон взял его и нахмурился.

– Это по работе, – сказал он со вздохом. – Ну что ж, мой маленький герой, тебе пора спать. Но матери о том, что ты лёг так поздно – ни слова.

Дядя Джон улыбнулся и прижал палец к губам, словно и не предлагал мгновение назад новую историю. Эйс, не слишком уверенный в том, что поступает правильно, повторил его жест. Ему показалось, что он навсегда закрывает свой рот на замок, отбрасывая любую возможность поделиться с кем-нибудь этой тайной.

Дядя Джон направился к двери. Эйс чувствовал сильно бьющееся о рёбра сердце, будто оно пыталось вырваться наружу и тем самым спасти мальчика от сомнений, которые копились в нём. Прежде, чем Эйс успел вновь открыть рот, дядя Джон вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Эйс упал на подушку и натянул одеяло до самого подбородка.

Он не помнил, как уснул. Ему казалось, что прошло не более десяти минут с ухода дяди, но когда Эйс открыл глаза в следующий раз, электронные часы на прикроватном столике показывали целых пять часов и тридцать семь минут утра.

«Просыпайся!»

Эйс подскочил, как ужаленный. В его голове прогремел голос! Мальчишка испуганно завертел головой в разные стороны, пока не понял, что у двери кто-то стоит. Эйсу потребовалось несколько мгновений, в течение которых его душа не менее пяти раз ушла в пятки и вернулась обратно, чтобы рассмотреть уже знакомую фигуру. Он увидел кожу неестественного оттенка и «нефтяные пятна» на платье женщины, которая была спутницей в его сне. Эйс хотел закричать, но язык присох к нёбу. Тогда Эйс быстро дотянулся до лампы и резко включил её. Очертания женщины слегка поблекли, но не исчезли полностью – теперь она казалось полупрозрачной, сквозь неё Эйс хорошо видел дверь и стену.

«Прекрасно, мой маленький герой», – губы женщины не шевелились, но её голос вновь прогремел в его голове. Эйс никогда раньше не слышал в своей голове голоса других и сомневался, что это можно списать на особый этап взросления, но не чувствовал, что его череп раскалывается, а мозги вытекают наружу. Ему казалось, что всё нормально. Всё так, как и должно быть.

«Надеюсь, ты понял, что происходит», – продолжила женщина.

– Я сейчас закричу, – едва раскрыв рот, прошептал Эйс. Ему было страшно, его трясло, но каким-то образом он смог добавить: – У дяди Джона есть пистолет.

«Джонатан занят, – отрезала женщина. – И ты, мой маленький герой, скоро тоже будешь занят. Помни, я выбрала вас».

– Дядя Джон! – закричал Эйс, от страха его голос предательски дрогнул. – Дядя Джон!

«Цитадель вновь появилась, – не обращая внимания на его крики, сказала женщина. – Лабиринт пришёл в движение. Вторжение уже началось».

«Вторжение? – подумал Эйс. – Какое вторжение?»

Что-то подсказывало ему, что призрачная женщина перед ним не является частью это вторжения, хотя она, конечно же, явилась в этот дом без особого приглашения.

Дикий вой, ударивший по ушам Эйса, словно подтвердил его догадку.

«Вторжение началось, – повторила женщина, и на её губах расплылась жёсткая улыбка. – Помни, что я выбрала вас. Не подведите меня».

Часть I: Отрицание.

Глава 1. Когда нагрянет ураган войны

Было ли у Джонатана чувство, что племянник о чём-то умалчивает? Определённо, но расспрашивать его, вопреки собственным опасениям, Джонатан не стал. В глазах его племянника читался интерес, который, однако, сменился подозрением – после того, как Джонатан упомянул о героях, с лица Эйса не сходило озадаченное выражение, будто он пытался решить какую-то задачу, не имея всех данных. Интерес племянника начал угасать уже давно, и Джонатан был рад этому: это был сигнал, что для него истории были просто историями, без каких-либо намёков на реальность. Конечно, Эйс несколько раз пытался убедить его, что произошло кое-что действительно удивительное, но, если бы так оно и было, ему бы сообщили намного раньше. Со временем Эйс успокоился, словно понял, насколько нелепо звучали его заявления о пялящихся на него рыб и бронзовых морских котиков.

Эйс цеплялся за эти истории намного дольше, чем Лео или Пайпер. Лео слушал их до восьми лет, Пайпер – до семи, пока не поняла, что они никак не способствуют появлению приятных снов. Джонатан не мог давить на племянников, но чувствовал, что должен заложить какой-то фундамент. Он не мог рассказать им обо всём напрямую, но и не мог скрывать правды – это разрывало его изнутри, заставляло отчаянно искать выход, одновременно с этим пытаясь защитить племянников от всех опасностей. Именно поэтому бронзовые морские котики, научившиеся мотать головой, были меньшей из проблем Джонатана.

***

Глаза Дэниела горели недобрым блеском. Джонатан молился, чтобы собрание закончилось как можно скорее.

– Даже думать об этом не смейте, – отрезал Керрис, хлопнув ладонью по столу. – Немыслимо!

– О, старик, заткнись, – проворчал Данталион, уронив голову на собранные на столе руки.

Керрис был готов вновь ударить ладонью по столу, но, видимо, пожалев свои хрупкие косточки, передумал. Он нахмурился сильнее, хотя казалось, что это просто невозможно. Сидящий напротив него Рогге, вцепившись в собственную бороду, с изумлением на лице обдумывал то, что услышал.

Джонатан следил за каждым, кто прибыл сегодня на собрание. Он был сильно удивлён тому факту, что даже королева Ариадна почтила их своим присутствием (правда, она больше любовалась своими кольцами и игнорировала любой вопрос, поднимавшийся на обсуждение, но всё же). Данталион, никогда не позиционировавший себя как серьёзного, сегодня не шутил о том, что «было бы неплохо лишить тут всех крови», а это, как считал Джонатан, было невероятным достижением. Чтобы дитя земной Ночи, да без разговоров о том, что им нужна чужая кровь? Это было удивительно.

Дэниел молчал с тех пор, как они покинули старый особняк за городской чертой, буквально развалившийся после них. Джонатан подозревал, что брешь усилилась значительно быстрее, чем обычно, и едва не поглотила их, но не понимал, почему до сих пор не услышал тысяча и одну причину подобных аномалий – Дэниел знал о них лучше любого другого искателя. Но Дэниел молчал, поглощенный собственными мыслями, и не обращал внимания на брата. Будто стремительно разросшаяся брешь, слишком близко подбросившая их к границе смерти, не была достойна обсуждения.

– Исключено! – вновь запротестовал Керрис, хотя с той самой минуты, как Данталион попросил его заткнуться, никто так и не заговорил. – Это против всех правил!

– Брешь закрылась, – неожиданно подала голос Ариадна. – Насколько мне известно, нет правил, запрещающих приближаться к месту с уже закрытой брешью.

– Это возмутительно! – продолжал визжать Керрис. – Мы все знаем, что означает принудительно закрытая брешь! Не позволю! – он всё же ударил ладонью по столу, но почти тут же заскулил от боли. Пальцы, непростительно часто прибегавшие к магии в столь преклонном возрасте, могли сломаться.

– Я могу отправить своих людей туда, – сказал Данталион голосом, слишком походившим на утробное рычание дикого зверя. – Ох, нет, простите, – мгновенно осадил он сам себя, – мы не люди. Мы ваши щеночки на привязи.

– Как мило, что ты понял это, – усмехнулась Ариадна.

– Дорогая, – он повернулся к королеве, сверкнул клыками и блаженно прикрыл глаза, – обсудим наши игры позже?

– Знай своё место, тёмное создание! – возмутился Керрис.

– Богов ради, Керрис, – Джонатан оценил, как старик Рогге закатил глаза – прямо-таки на уровне королевы Ариадны, которой вместо голубого платья с утра принесли бирюзовое. – Забываешься здесь ты, а не наш дражайший друг и спаситель.

– Спаситель! – удивлённо повторил Керрис. – Тёмное создание ещё никогда не называли спасителем!

– В таком случае я могу приказать, чтобы твою глотку перегрызли во сне, а всю кровь выпили, – вдавив локти в стол, процедил Данталион. – Напомни-ка, старик, кто помогал вам искать сигридцев? Кто обнаруживал бреши ещё до того, как маги приспособились к этому миру? О, явно не старый добрый Данталион и его ребята.

– У Керриса от магии в голове всё перемешалось, – заметила Ариадна. Королева умела прятать свои эмоции лучше остальных, но сейчас, после новости, что принесли Дэниел и Джонатан, даже она растерялась. – Если всё так, как они говорят…

– Я видел перевёртыша, – вмешался Дэниел. Его голос был полон стали, но в глазах брата Джонатан видел неподдельный страх. – И он был не один.

– Перевёртыш? – переспросил Данталион. – О, это волшебно. Только чёртовых… Упс, простите. Черти не любят, когда их упоминают. Всё, я молчу…

– Ты уверен? – спросила Ариадна, сплетя пальцы в замок. – Потому что если это действительно был перевёртыш, то… У нас возникнут проблемы.

– Думаю, они уже давно в нашем мире, – продолжил Дэниел. – Один из них принял облик искателя Грейса, погибшего на задании более десяти лет назад.

– В каком облике тебе предстал перевёртыш? – не унималась Ариадна. – Кого ты видел, Дэниел?

– Я не уверен, что мой ответ вам понравится.

– Мы должны знать, – произнёс Рогге, однако голос его дрогнул. Джонатан сам не слишком хотел узнавать, в чьём обличье перевёртыш предстал перед его братом, но понимал, что иначе никак.

– Он принял облик Третьего.

Джонатан сразу же понял, о ком идёт речь. Но как Дэниел понял, что перед ним именно Третий? Его изображения были уничтожены. Ни один человек в здравом уме не поделится своим воспоминанием о Третьем, если оно, конечно же, сохранилось – особенно после того, что он сделал…

– Перевёртыш назвал имя того, у кого он украл облик, – пояснил Дэниел, словно почувствовал, как Джонатан сомневается. – Я, конечно же, не знаю точно, как он выглядел, но его схожесть с…

– Достаточно, – отрезала Ариадна.

Сердце Джонатана пропустило удар. Он, будучи искателем, был готов ко многому: встрече с разъярёнными ноктисами, битве с тёмными созданиями или разговору с призраками давно отошедших в иной мир, но то, что королева Ариадна позволила себе проронить слезу, сидя на собрании… К этому Орден не готовил.

Джонатан знал, что Ариадна, как и все, ненавидела Третьего. Она говорила, что принимала его у себя, как дорогого гостя, но в итоге он убил «её девочку». Ариадна никогда не называла имени и не уточняла, была ли эта «девочка» её родной дочерью или нет, но все и без лишних слов знали, о ком идёт речь. Знали, кого Третий погубил прежде, чем началось Вторжение тёмных созданий.

– Вы хорошо потрудились, мальчики, – нарушил тишину Рогге. Он повернулся, одарил их натянутой улыбкой и, слегка приподняв брови, добавил: – Вы можете отдохнуть.

Дэниел вышел, не сказав ни слова. Джонатан добавил о присутствии в особняке нескольких ноктисов, после чего отправился вслед за братом. Тот едва не мчался по коридору, будто зал собрания был зоной с радиоактивным излучением, и без того навредившей ему. Джонатан смог догнать его лишь у читального зала, где, сгрудившись в небольшие группы по четыре-пять человек, сидели дети. Джонатан узнал некоторых из них, даже помахал отвлекшейся от занятия сводной сестре Августа, после чего переключился на брата. Тот, не пожалев несчастного кресла, с грязной обувью забрался на него и сел, спрятав голову в коленях.

– Дэнни?

Джонатан осторожно приблизился. Он видел последствия столкновения некоторых искателей с тёмными созданиями и знал, что следует быть аккуратным. Несмотря на то, что и в искателях текла кровь первых, они не были защищены от тёмной магии так, как пришедшие из Сигрида. Это, конечно же, не случалось каждые два дня, но искатели чаще сходили с ума, чаще становились марионетками в когтях тёмных созданий, их кровь проливалась на осквернённой хаосом земле чаще крови других.

– Дэнни, посмотри на меня.

Дэниел не любил, когда его так называли, мол, слишком уж глупое имя для девятнадцатилетнего искателя, сдавшего все экзамены и успешно завершившего более пяти поисков подряд. Но Джонатан умел произносить имя брата так, как никто другой: в пять букв он вкладывал больше смысла, чем смог бы уложить в десятистраничный отчёт. «Я рядом, ты можешь мне обо всём рассказать, я твой брат», – и ещё кучу всего, крывшегося за пятью простыми буквами.

Но Дэниел не отреагировал, как обычно. Он не фыркнул и не попытался смешно исказить имя Джонатана. Он поднял голову, посмотрел на брата и поджал губы. В уголках его глаз стояли слёзы.

– Дэниел, – серьёзно сказал Джонатан, – поговори со мной. Что ты видел?

– Перевёртыша, – выдавил Дэниел. – Я видел, как перевёртыш стал Третьим.

– Он сгинул, – быстро проговорил Джонатан: он заметил, с какой силой брат вцепился в собственные волосы. – Его больше нет, Дэнни.

– Но остался перевёртыш!

– Что?

Джонатан не понимал: как какой-то перевёртыш может идти вровень с самим Третьим?

– Он сказал, что Третий вернётся, – пробормотал Дэниел, дёрнув себя за волосы. – Он меня облики и говорил, что это обязательно произойдёт. Он проник в мой разум и…

– Перевёртыши не могут проникать в разум, – возразил Джонатан, нахмурившись. – Они могут менять облик. Не более.

– Но этот… Этот умел. Клянусь тебе, Джон, я… Я видел их всех.

– Кого?

– Сальваторов.

– Они ещё не избраны, – он попытался аккуратно убрать ладонь брата с головы, но Дэниел, резко дёрнувшись, помешал ему. Он оттолкнул брата и, вцепившись в свои плечи, принялся что-то бормотать себе под нос, пока не закричал:

– Лабиринт пришёл в движение! Цитадель пробудилась!

Сидевшая к ним ближе всего группа детей обернулась. Учитель, которого Джонатан, стоит признаться, не узнал, выжидающе посмотрел на них. Джонатан выдавил извиняющуюся улыбку и перевёл взгляд на брата – тот сполз на пол и, обхватив себя руками, продолжал бормотать что-то несвязное.

– Дэнни, пойдём домой, – приблизившись к нему, тихо сказал Джонатан. – Расскажем то, что ты видел, отцу. Он что-нибудь придумает.

– Я не хочу, – жалобно выдавил Дэниел, подняв взгляд на брата – взгляд, вбиравший в себя безумие, отчаяние, ненависть ко всему сущему и страх, какого Джонатан в жизни не видел. – Я хочу забыть то, что видел. Я хочу предаться Забвению.

***

Полученная после стычки с ноктисами рана на правом предплечье ныла. Стоило Джонатану оставить племянника, как он почувствовал, что кожа вокруг раны горит. Придя в ванную комнату, закатав рукав рубашки и слегка отогнув край повязки, он не обнаружил ничего нового – след от клыков ноктиса, всеми силами хотевшего полакомиться его рукой. Джонатан лишь второй день ходил с повязкой, но всё же считал, что след уже должен был затягиваться. В целительных свойствах изготавливаемых Марселин снадобий сомневался разве что сумасшедший, но Джонатан всё равно не понимал, как такое возможно. Ему обещали, что на первый день уйдёт боль, на второй – сама рана, на третий – оставшийся после неё след.

Однако Джонатан, спрятавшийся от племянников в ванной, лицезрел не самую приятную картину. Не могла же Марселин с чем-то напортачить, верно? Она уже столько лет занимается этим. Ни один другой маг не знает о врачевании столько, сколько знает Марселин. Не доверять ей или думать, что она хочет свести его в могилу, а не вылечить, глупо. Марселин никогда бы…

«А что, если…»

Джонатан прогнал мысль, даже не дав ей до конца сформироваться. Нет, он не должен сомневаться ни в одном из своих товарищей. Только не сейчас, когда открывшаяся в Берлине брешь грозится поглотить Бранденбургские ворота. У Джонатана и без бреши было слишком много проблем. Нельзя отвлекаться на беспочвенные подозрения.

Джонатан аккуратно вернул повязку на место, закатал рукав рубашки и поправил её, надеясь, что из-под неё не видно повязку. Он быстро умылся и, несколько раз отрепетировав радостную улыбку перед зеркалом, вышел из ванной.

И оказался напротив двери своего кабинета.

«Чёрт бы побрал Шераю!»

Черти не любят, когда их упоминают, но Джонатан не придумал ничего лучше. Он, скрипнув зубами, вошёл в свой кабинет.

– Выглядишь напряжённым, – заметила Шерая, расположившаяся за его столом. Выглядела она, как и всегда, безупречно: в отглаженной белой рубашке и юбке-карандаше, хотя Джонатан решительно не понимал, чем женщину так привлекал этот фасон. Несмотря на идеальный собранный хвост белокурых волос и позу, которая, наверное, у Шераи считалась расслабленной, Джонатан видел, что она напряжена не меньше него: залегшая между бровей складка лишь тому подтверждение.

– Я бы попросил тебя не практиковать пространственную магию в моём доме, – сказал Джонатан, спиной прислонившись к закрытой двери кабинета.

– Я не для того так долго изучала этот тип магии, чтобы игнорировать его, когда он нужен, – без единой паузы ответила Шерая. Она злобно сверкнула глазами, и Джонатан мог бы решить, что собеседница ненавидит его, если бы не знал, что это её обычный взгляд. Всегда собранная, напряженная, внимательная и прямая – никто ещё не видел Шераю в другом образе, и Джонатан не считал, что должен быть исключением.

– Плохие новости? – со вздохом предположил Джонатан.

– Если вспомнить ту брешь… – она сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок. – Эти новости нельзя назвать хорошими или плохими. Это новости, продиктованные свыше.

Джонатан вздрогнул. Волей-неволей, но с сигридцами начинаешь верить во всяких богов, которые когда-то там сотворили миры и каждому дали свой язык. Но, даже несмотря на тот факт, что Джонатан знал всё об истории Сигрида, его богах и прочем, он не был уверен, что правильно понял слова Шераи.

– Прости, ты не могла бы повторить? Мне кажется, что…

– Мы обнаружили магический след сальваторов.

«Дыши, Джон. Дыши».

– Сальваторов?

– Трудно определить количество, но, полагаю, больше двух мы пока не найдём.

– На данном этапе можно определить, кто есть кто?

– Нет, – Шерая пожала плечами, но в её случае движение не выглядело лёгким и непринуждённым. – Этот след очень… общий, я бы сказала. Такой был у всех сальваторов. Для того чтобы определить, кто есть кто, они должны задействовать магию сакри.

– Ну что за прелесть, – пробормотал Джонатан, против воли усмехнувшись. – Именно в тот момент, когда Эйс вновь заинтересовался моими историями…

– Джонатан, – предупреждающе произнесла Шерая, – ты не…

– В нём есть кровь первых, – перебил её Джонатан. – Она может отозваться. Но, клянусь тебе, я прекращу рассказывать ему эти истории, если кровь первых не даст о себе знать.

– Несмотря на то, что в большинстве своём кровь первых доминирующая, думаю, твои племянники попали в процент с исключениями. – Шерая отбила ритм ногтями по столу и отвела взгляд в сторону. – Хотя, возможно… Нет, мы же проверяли их. Если кровь первых не отзовётся до двенадцати лет… Сколько уже Эйсу?

– Одиннадцать.

– Двенадцать, – исправила его Шерая, сверкнув глазами. – Ему двенадцать, Джон, а кровь первых всё ещё не отозвалась. Ты должен прекратить это.

– Я знаю. Поверь мне, я знаю.

Но Джонатан не мог так просто прекратить рассказывать племяннику истории. В случае с кровью первых, она могла проявиться и несколько месяцев спустя после двенадцатого дня рождения. Неожиданно ожившие бронзовые морские котики или пялящиеся во все глаза рыбы не были доказательством проявления крови первых – здесь было что-то более масштабное, сильное и действенное, что-то, о чём они бы обязательно узнали. Бронзовые морские котики и рыбы в озере могли быть лишь незначительным колдовством какого-нибудь шутника, решившего, что подтолкнуть обычного человека в границе сигридского мира и понаблюдать за его реакцией очень весело.

– Пока ты не пустился во все тяжкие, – продолжила Шерая, – решим несколько вопросов?

– Ты должна была обратиться к Августу, а не ко мне.

– Августа не было с тобой и Дэниелом, когда вы встретили перевёртыша.

Джонатан не хотел вспоминать о том дне.

Столкновение с перевёртышем изменило его брата. Дэниел стал более замкнутым, он всё реже делился своими мыслями и почти не соглашался на поиски, что ему предлагали. Его репутация в Ордене пошла под откос. Другие искатели отказывались принимать тот факт, что перевёртыш явился Дэниелу в облике Третьего, и Джонатан мог их понять. Никто из живущих не захотел бы встретить Третьего – даже те, кто знали о нём лишь из легенд, были в ужасе от его деяний. Джонатан не мог представить, каково сигридцам, знавшим Третьего лично, и не хотел представлять. Однако он не понимал, почему даже они оставили Дэниела. Они рассмотрели его версию, высказали своё мнение – и всё. Дэниел остался один на один с перевёртышем, который стал являться ему во снах. Дэниел всё чаще говорил о Забвении. Дэниел предался Забвению, оставив Джонатана одного.

Джонатан не хотел вспоминать о том особняке.

– Не думаю, что я скажу тебе что-то новое.

– Тебе и не нужно, – покачав головой, произнесла Шерая. – Мы всё сделаем сами.

– Конкретизируй.

– Помнишь, как мы изучали вас после того поиска? – Шерае не нужно было дожидаться его кивка, но она проявила верх приличия, продолжив лишь после того, как Джонатан вяло качнул головой. – Тёмные создания всегда оставляют после себя след на тех, с кем они сталкиваются. Даже ноктисы, имеющие собственную, как бы лучше сказать, отличительную черту, могут нести в себе след от магии тёмного создания. Этот след достаточно легко выявить, но то, с чем мы столкнулись…

Маги тогда были в замешательстве. На Джонатане и Дэниеле почти не осталось следов от магии тёмных созданий. Подобное уже случалось ранее, но не в столь малых количествах. Маги смогли определить следы перевёртышей и ноктисов, но один из следов так и остался загадкой. Он был столь слаб и мал, что определить его точный источник казалось невозможным.

Шерая смотрела на Джонатана со смесью интереса, сожаления и всепоглощающего отчаяния, словно уже мысленно прощалась с ним.

– Вы определили источник того следа? – очень тихо, будто боясь, что все в доме его услышат, спросил Джонатан.

– Сальватор, – одними губами произнесла Шерая. – Это был след сальватора.

Джонатан слишком громко спиной врезался в дверь и выругался сквозь зубы.

Перевёртыш явился Дэниелу в облике Третьего, после чего Дэниел предал себя Забвению. И сейчас Шерая заявляет, что оставшийся на них след принадлежит сальваторам. Прекрасно!

– Это шутка такая? – с нервным смешком спросил Джонатан, чьи губы растянулись в кривой улыбке. – Пожалуйста, скажи мне, что это просто идиотская шутка.

– Мне жаль, Джон, но это правда. Вероятнее всего, тёмные создания завладели источником магии сальваторов.

– Сакри не может быть у них, – мгновенно возразил Джонатан. – Они же сгинули.

– Скорее всего. Но один уж точно уцелел, – сцепив руки в замок, напомнила Шерая. – Лерайе удалось перейти в этот мир до того, как Сигрид был разрушен.

– Но Лерайе исчезла много лет назад. Не могла же она… Минуточку. – В голове Джонатана щёлкнуло. В голове всплыли слова Шераи относительно проблем, из-за которых ей и пришлось явиться сюда.

– Выглядишь так, будто новости очень плохие.

– Дэниел говорил об этом, – пробормотал Джонатан, проведя ладонями по лицу. – Дэниел говорил, что он вернётся.

– Это может быть кто угодно, – мягко возразила Шерая. – Сейчас мы должны бросить все своим силы на поиски источника этой магии. Но если она ещё хоть раз проявит себя, пусть даже самым незначительным образом, мы сможем определить, кому она принадлежит.

– Даже если её использует тёмное создание?

– Особенно если её использует тёмное создание. – Шерая нахмурилась, словно ей не понравилось, что она была вынуждена уточнить сказанное Джонатаном, но почти сразу же лицо женщины вновь стало непроницаемым. Она медленно провела пальцем по столу Джонатана, и последний заметил едва видимое алое свечение – от нервов, которые у Шераи и без того страдали слишком часто, её магия стала чуть более видной для остальных.

– Коалиция этому не обрадуется, – произнёс Джонатан, хотя в этом и не было необходимости.

Ему самому не нравились выводы, к которым они пришли. Возвращение магии сальваторов могло означать как спасение, так и погибель. Джонатан был наслышан об этой магии и имел представление о том, что бывает в результате её использования. Но если она попала в руки тёмных созданий, подчиняющих себе хаос… Джонатан не хотел представлять, что из этого может получиться.

– Это не все новости, – сказала Шерая, и в её голосе Джонатан распознал слишком много смятения. – Как я уже сказала, этот магический след слишком «общий», чтобы мы могли определить, к кому именно он относится. Мы распознали в этом следе магию сальваторов, но шла она отнюдь не от того места, где когда-то стоял изучаемый вами особняк.

– Магия могла исчезнуть вместе с ним?

– Не думаю. Конечно, в нём когда-то располагался источник, но сейчас он в другом месте. Однако речь о другом. Мы обнаружили два источника, один из которых, возможно, скрывается среди тёмных созданий. Другой… – она замолчала, явно растерянная тем, что ей предстоит сказать. Джонатан никогда не видел, чтобы женщина не находила слов для объяснений, чтобы она молчала или утаивала что-то очень важное. Шерая всегда знала ответы на все вопросы, а если и случалось, что она чего-то не знала, то эта ошибка исправлялась в течение пятнадцати минут. Шерая всегда была уверена в своих словах, её магия крайне редко давала сбой, если такое вообще случалось.

– Шерая, – предупреждающе произнёс Джонатан, заметив, как женщина, поставив локти на стол, закрыла лицо руками. – Где второй источник?

– Здесь, – выпалила Шерая, подняв голову. – Прямо сейчас второй источник находится здесь, в твоём доме.

Джонатану потребовалось слишком много времени, чтобы осознать услышанное. Он несколько раз открывал рот, но, так и не сформулировав вопроса, закрывал его. Шерая вновь опустила голову на руки, будто чувствовала вину за то, что сказала. Когда женщина вновь подняла голову, в её серых глазах появились алые вкрапления – ещё один признак рвущейся наружу магии. Теперь Джонатан понимал, почему магия его подруги проявлялась так сильно – она реагировала на сальватора, тянулась к нему, пыталась синхронизироваться.

– Джонатан…

– Погоди, – он поднял одну руку, другой вцепился в волосы. – Вы нас всех проверяли. Даже Дэниела, а он предал себя Забвению. Как вы могли упустить такое?

– Я не знаю, Джонатан. Эта магия изучена меньше всего. Мы ещё многого не знаем о ней – может быть, сальваторы и умеют скрывать своё присутствие. Я… я не знаю. Но сейчас я уверена в том, что говорю. Один из источников в твоём доме и…

– Боги, – вздохнул Джонатан, – пусть это будет какой-то прохожий, случайно попавший в мой дом!

– …и это странно, – закончила Шерая, проигнорировав его тихую молитву. – Кровь первых в твоих племянниках спит, но один из них источает магию сальватора.

– Ты уверена, что это кто-то из них, а не я? Я ведь тоже могу быть им.

– Не можешь. Без обид, Джонатан, но сакри выбирают самых достойных и сильных из нас. Лишь они решают, кто примет их магию, и их выбор окончателен и не поддаётся обсуждению. Твоя кровь… не слишком расположена к магии. Но если один из сакри выбрал кого-то из твоих племянников, то это значит…

– …тёмные создания придут за ним, как только узнают.

Джонатан никогда прежде не чувствовал себя таким беспомощным. Даже после того особняка, где Дэниелу явился перевёртыш, у Джонатана было больше сил, чтобы помочь брату. Сейчас, когда он был нужен его детям, своим любимым племянникам, силы оставили его, вместо себя поставив отчаяние и страх. Джонатан, рассказывая племянникам истории, знал, что они могут стать реальностью? Нет, Джонатан не мог знать. Он рассказывал истории в надежде, что они никогда не войдут в жизнь его племянников по-настоящему. Уж лучше Лео, Пайпер и Эйс считают, что сказки дяди Джона – бред, чем будут вынуждены наизусть заучивать каждую легенду, надеясь, что это поможет им выжить.

Несмотря на то, что сердце Джонатана разрывалось на части, его разум уже нарисовал ему полную картину того, что произойдёт дальше. Если один из его племянников действительно является сальватором, но не знает этого, он может использовать свою магию неосознанно. Это позволит магам коалиции понять, какой именно сакри поселился внутри сальватора, а также приведёт к ним тёмных созданий. Эта магия разрушит его, вычеркнет из жизни, выбросит из мира, как мусор. Джонатан не мог позволить, чтобы один из его племянников был забыт всеми, но и придумать альтернативу не мог. Защитный механизм этого мира был сложен, но одно в нём было неизменно: ошибок другого мира повторять он не станет. Несмотря ни на что, сальватор будет отвергнут всеми и вся. Это позволит избежать появления такого же, как Третий.

«Третий, – тут же повторил Джонатан, уцепившись за эту мысль. – Третий сгинул. Его магия могла достаться другому. Третий сгинул».

Джонатан подавил подступившие к горлу рыдания. Он не мог позволить себе посидеть в уголочке и поплакать в подушку, обвиняя всех вокруг. Он был искателем, лучшем в Ордене. На него ровнялись остальные. Если он хоть на мгновение расслабится, то остальные искатели не пойдут за ним. А сейчас, после выяснения, что один из его племянников вместил в себя силу сакри, он нуждался в поддержке Ордена сильнее, чем когда-либо до этого.

– Джонатан. – Шерая поднялась из-за стола, подошла к нему и, присев на корточки, заглянула ему в глаза. – Мы не оставим твоих племянников. Мы что-нибудь придумаем.

«Вы обещали помочь Дэниелу, но не помогли».

– Это не может быть правдой, – упрямо повторил Джонатан. – Здесь какая-то ошибка.

– Мне жаль, но…

Она резко замолчала и ногтями впилась ему в руки. Боль алой полосой проявившейся магии прошила его правое предплечье. Джонатан сжал зубы и попытался стряхнуть руки женщины, но безрезультатно. Она, мёртвой хваткой вцепившись в него, широко распахнутыми глазами смотрела куда-то за его спину. Джонатан видел в глазах собеседницы алые искры, почти скрывшие серую радужку. Магия всегда проявлялась в глазах, но в эту минуту Шерая явно была не в порядке. Она едва контролировала собственную магию, начавшуюся теми же алыми полосами струиться между её пальцами, перебегать на руки Джонатана и ползать по нему, как змеи.

Впервые на памяти Джонатана взгляд Шераи, использующей магию, был расфокусированным. Искатель буквально чувствовал, как вместе с кровью бегущая по венам магия пыталась вырваться наружу, но не понимал, почему. Такие порывы у магов были редкими – либо они находились при смерти, либо под действием какого-либо проклятия, насланного тёмным созданием, либо…

Сердце Джонатана пропустило удар. Открывшаяся на Саву брешь, когда там были Джонатан, несколько искателей из Ордена и Стефан, представлявший магов, буквально довела последнего до безумия. Джонатан знал, что его друг силён, но и не предполагал, что в нём томится так много магии. Он не знал, что магия может проявляться таким образом, что она пытается проникнуть в мир через кожу мага, меняя его. С Шераей происходило то же самое.

– Брешь, – еле выдавила из себя Шерая, до скрежета сжав зубы. Её глаза, уже не сиявшие так ярко, как несколько мгновений назад, всё ещё сохраняли алый оттенок. – Только что открылась новая брешь.

Джонатан несколько раз проклял весь мир, когда услышал вой, сотрясший стены дома.

Глава 2. Наполни беспокойные умы

Ни Лео, ни жёсткий диван дяди Джона, стоящий в гостиной, для сна не годились, но Пайпер не могла больше сопротивляться. Её веки отяжелели настолько, что она, уже не обращавшая внимание на очередной глупый поступок героя фильма (Лео всегда выбирал фильмы ужасов, а там, по мнению Пайпер, было слишком много нелогичных моментов), уронила голову на диванную подушку и засопела. Кажется, Лео пихнул её локтем под рёбра, пытаясь разбудить. Пайпер не могла быть в этом уверена. Она успела привыкнуть к любимому жанру брата, самой реакции Лео на фильм и на отношение Пайпер к фильму, и просто смирилась. Было намного легче один вечерок потерпеть скучный нереалистичный фильм, чем спорить с братом, в арсенале которого был тысяча и один неразумный аргумент (как и его фильмы, ха-ха).

Дядя Джон укладывал Эйса спасть слишком долго, что казалось девушке странным. Что можно говорить двенадцатилетнему племяннику, потерявшему интерес к сказкам на ночь, целый час? Неужели дядя Джон рассказывает Эйсу обо всём, что видел на работе за последние месяцы? Как-то дядя Джон, когда Пайпер было тринадцать, присматривал за племянниками, поддался на уговоры Лео и поведал им некоторые подробности, касающееся его работы. В тот вечер Пайпер решила, что не хочет быть судмедэкспертом. Лео же, наоборот, пришёл в восторг. Пайпер была уверена, что дай брату волю – и он пойдёт изучать прохожих на улице.

Впрочем, вряд ли Эйса так заинтересовала судебно-медицинская экспертиза. В противовес Лео и Пайпер Эйс был достаточно скромным и очень редко лез на рожон. Если Пайпер в шестом классе, подравшейся с двумя своими одноклассницами, пришлось сменить школу, то Эйс, вступивший в конфликт на одном из уроков, смог профессионально разрешить проблему в считанные мгновения. Он совершенно точно не стал бы упрашивать дядю Джона поведать о каком-нибудь ужасе, произошедшем на улицах Портленда. Или Пайпер недостаточно хорошо его знает? Нет, она хорошо знает обоих братьев. Один без ума от фильмов ужасов, другой жалуется, что в двенадцать лет его всё ещё отправляют спать так рано.

Пайпер редко снились красочные сны, а если они и были, то девушка их почти не запоминала. В этот раз особых изменений не было – лишь обрывки никак не связанных воспоминаний, часть из которых сразу же забылась, стоило Пайпер открыть глаза.

Пайпер хорошо различала обстановку, что было странно – в гостиной стоял мрак. Она не чувствовала под своими ногами колени Лео, вообще не ощущала его присутствия. Плед, которым она укрывалась, исчез. На невысоком столике рядом с диваном не было пустых коробок из-под пиццы. Пайпер осторожно села и огляделась – она была в комнате одна.

«Могли хотя бы плед оставить», – обиженно подумала она, поднимаясь с дивана.

В гостиной было холодно. Пайпер инстинктивно бросила взгляд на окно, но оно было закрыто. Холодом не веяло со стороны входной двери или со второго этажа – холод словно жил здесь, наполняя собой всё, до чего мог добраться. Пайпер знала, что это глупо. Вероятнее всего, это лишь сон. Да, это сон – пусть уж слишком реалистичный, но всё же сон. После пробуждения она забудет о нём, как и обо всех остальных. Волноваться не о чем.

Однако нервы внутри неё натянулись до предела. Пайпер не была уверена, что во сне можно так хорошо управлять собственным телом и различными событиями, но почему-то ей казалось, что в этот раз она справится в разы лучше. Она хорошо чувствовала своё тело, кожей ощущала холод, улавливала различные запахи – воска, цветов и снега. В доме дяди Джона никогда ещё так не пахло.

Пайпер оставила гостиную и направилась на кухню. Там почти ничего не изменилось, за исключением содержимого холодильника – на его полках было великолепное ничего, тонущее во мраке. Записки на холодильнике, оказывающиеся там чаще всего по инициативе Эйса, состояли из каких-то непонятных закорючек. Пайпер несколько раз пыталась прочитать хотя бы одно слово, но без толку. Символы сливались во что-то, чего девушка решительно не понимала. Впрочем, вряд ли это было так важно. «Это сон», – напомнила себе Пайпер, выйдя с кухни.

– Дядя Джон! – испуганный и дрожащий голос Эйса ударил по ушам, стоило Пайпер начать подниматься по лестнице. – Дядя Джон!

Пайпер сорвалась с места. Она взбежала по лестнице, повернула налево, случайно пролетела мимо нужной ей комнаты, но успела быстро вернуться. Эйс сидел на кровати, вцепившись в одеяло, и во все глаза пялился на женщину у окна. Свет прикроватной лампы казался слишком ярким.

– Почему вой стих? – спросил Эйс, продолжая смотреть на женщину. – Что вообще… – он медленно повернул голову к двери, словно только сейчас заметил замершую Пайпер, и облегчённо воскликнул: – Пайпс!

– Эйс, – выдохнула Пайпер, подбежав к нему. Эйс не любил, когда кто-то слишком долго обнимал его, но сделал исключение для сестры. Или, может быть, ему приснился кошмар, и он хотел, чтобы его кто-то успокоил. В любом случае, Пайпер была рядом. Она была готова помочь брату, остаться с ним и поговорить, если он захочет.

– Ты её видишь? – мягко отстранившись, спросил Эйс. Он кивнул в сторону окна, и Пайпер, инстинктивно закрыв собой брата, посмотрела на женщину.

Эйс казался вполне себе реальным, а вот женщина у окна – нет. У неё была аспидно-синяя полупрозрачная кожа, длинные волосы того же оттенка, по которым расплывались спиральные галактики, и длинное тёмное платье, украшенное цветными кругами, очень похожими на нефтяные. Её тёмно-фиолетовые глаза будто бы стали ярче, стоило ей посмотреть на Пайпер; едва различимые на фоне кожи губы расплылись в победной улыбке.

– Ты добралась, – сказала женщина, продолжая улыбаться.

– Погоди-ка, – удивился Эйс, – ты можешь говорить?

– Что? – не поняла Пайпер, бросив быстрый взгляд на брата.

В голове мелькнула мысль: «Слишком сумасшедший сон».

– Теперь – могу, – улыбнувшись ещё шире, сказала женщина. – Проблема была не в тебе, мой маленький герой.

– Не называй меня так, – пробормотал Эйс.

– Но я благословляю тебя, – недоумённо сказала женщина. – Я дарую тебе уникальную возможность!

– Так, послушайте меня, дамочка, – Пайпер поднялась на ноги и, сделав несколько шагов вперёд (что, как она надеялась, выглядело устрашающе), встала перед женщиной, сжав кулаки. – Убирайся отсюда. В этой комнате есть пистолет, и поверь мне, я успею его достать, чтобы задержать тебя, если это потребуется.

Пайпер лгала. Она знала, что у дяди Джона есть пистолет, но понятия не имела, где он его держит. Да и сможет ли она им воспользоваться, если найдёт? Она в жизни не брала в руки оружия!

– Я пришла с миром, – женщина подняла руки, демонстрируя им белые узоры на ладонях – переплетения слов, полос и геометрических фигур. – И, отвечая на твой вопрос, – она сделала лёгкий кивок в сторону Эйса, – вы не в своём доме, поэтому больше не слышите вой тёмных созданий.

– Что? – одновременно спросили Пайпер и Эйс.

– Я не понимаю, – добавила Пайпер. – Если ты не скажешь, как ты попала сюда…

– Я пришла вместе с тобой, – ответила женщина, не дав Пайпер закончить. – Ох, где мои манеры? Меня зовут Лерайе, и я – твой сакрификиум.

Пайпер всё ждала, когда женщина продолжит свой удивительный и интересный (на самом деле, ни капли) рассказ, но та замолчала. Вместе со словами увяла и улыбка – теперь лицо женщины казалось непроницаемым и холодным. Пайпер стало не по себе.

– Мне жаль, – немного помолчав, сказала женщина, – что всё так вышло. Времени очень мало. После этого разговора я, скорее всего, ещё не скоро смогу явиться тебе или твоему брату.

– Оставь его в покое, – скороговоркой проговорила Пайпер. Она была уверена, что, угрожая полупрозрачным женщинам, стоит быть чуточку увереннее, но голос её подводил.

– Его время ещё придёт, – ничуть не смутившись, продолжила женщина. – Поговорим лучше о тебе. У тебя действительно мало Времени.

Она как-то по-особенному выделила последнее слово, будто подразумевала под ним нечто большее, чем ограниченность минут, выделенных на их разговор. Пайпер совершенно потеряла контроль над собственным сном (если это, конечно же, он и был), но не смогла не признаться себе, что заинтересована в происходящем. Такого грандиозного шоу её сознание ещё ни разу не выкидывало.

– Доверяй только себе и своим чувствам, – голос женщины неожиданно приобрёл сталь, из-за чего Эйс, начавший аккуратно вылезать из кровати, мигом вернулся на место. – Помни, ты – сильнее и умнее.

– О да, конечно, – фыркнула Пайпер, не сдержавшись.

– Они нуждаются в тебе, но не позволяй им манипулировать тобой. Йоннет… Йоннет поможет. Я уверена, что поможет. Найди кристаллы.

– Что? Так, леди, – Пайпер потянулась к ящику стола, расположенному у окна, надеясь, что собеседница поймёт её намёк. Может, там и не окажется спрятанного дядей Джоном пистолета, но уж что-то явно найдётся – что-то, что можно швырнуть в женщину и отвлечь её от Эйса. – Это последнее предупреждение.

– Пожалуйста, найди Арне, – голос женщины надломился. В уголках её ничего не выражающих глаз стояли слёзы, которые она даже не пыталась скрыть. – Я знаю, что не ошиблась, выбрав тебя. Пожалуйста…

Пайпер резко выдвинула ящик стола и, – вот так новость! – там лежал пистолет. Под испуганный крик Эйса Пайпер схватила его и направила на незнакомку, даже не проверив, заряжен ли он. Она не умела пользоваться пистолетами, но знала, что им и ударить можно.

– Это всё нереально, – сказала женщина, не обратив внимания на пистолет. – Ты откроешь глаза там, где ты была до этого, и вряд ли что-то вспомнишь, но… пожалуйста, запомни моё имя. Меня зовут Лерайе, я – твой сакрификиум. Я дарую тебе свою Силу.

Руки Пайпер дрожали. Она думала, что готова броситься на женщину, но та опередила её – протянула ладонь и коснулась лба девушки. Колени Пайпер задрожали, и она провалилась во тьму.

***

Пайпер не нравилось, что её били по щекам. Неужели нет более адекватного способа разбудить её? Нежно потрепать по плечу? Включить её любимую песню? Принести завтрак в постель?

– Поднимайся! – громыхал над её головой женский голос.

– Боги, да ты её убьёшь! – раздался совсем рядом другой голос – более низкий, взволнованный, такой знакомый и…

– Джон, она должна проснуться!

– Дядя Джон? – судя по тому, что её перестали бить по щекам, дядя Джон спас её от напавшей на неё женщины. Пайпер с трудом разлепила глаза и едва ли не закричала – прямо над ней нависали дядя Джон и женщина, чьи глаза непростительно ярко горели алым племенем.

В смысле, они действительно были алыми. Пайпер была бы рада прибегнуть к сравнению, мол, они были как пожар или что-то подобное, но это было бы ложью. Глаза женщины были алыми и светящимися, щёки Пайпер после ударов женщины – тоже.

– Слава богам, – выдохнул Джонатан, помогая ей принять вертикальное положение.

На диване, где она лежала, был и свесивший голову на грудь Лео, вот только не совсем не обращал на них внимания. Он, казалось, спал, что было странно – Лео ни за что на свете не смог бы уснуть в такой отвратительной позе. Его колени были заняты ногами Пайпер, одно её колено до этого упиралось ему в бок, а его голова была опущена слишком низко. Лео был ценителем удобных поз, мягких кроватей и пушистых одеял – он не мог уснуть на жёстком диване с упершимися в него конечностями сестры.

– Это было безумно, – проговорила Пайпер, чувствуя сухость во рту. Она была на диване, там же, где и уснула; рядом был Лео, а на столике – коробки из-под пиццы; из кухни лился тёплый свет. «Это был сон», – с облегчением подумала Пайпер, и в то же мгновение голос женщины, ничего не знающей о личном пространстве, буквально прогремел в её голове: «Не сон».

– Ты в порядке? – спросил дядя Джон, положив руки ей на плечи. Кажется, она дёрнулась слишком сильно, раз он заметил это. Глаза дяди Джона выражали беспокойство, страх и отчаяние одновременно. Он смотрел на Пайпер так, будто хотел запомнить каждую её деталь, навсегда запечатлеть её образ в своей голове, словно…

Дядя Джон плакал.

– Эй? – Пайпер не нашлась, что сказать. Она никогда не видела слёз дяди Джона – даже на похоронах родителей, на которых отец Пайпер, Дэниел, совсем не сдерживался. Дядя Джон же был подобен статуе, высеченной из холодного камня. Вот только сейчас эта статуя дала трещину. – Что случилось?

– Ты не спала, верно? – кое-как выдавил из себя дядя Джон.

– Спала, – недоумённо возразила Пайпер. По крайне мере, она думала, что спала.

– Нет, – возразила женщина с алыми глазами, вклинившись в их разговор. – Ты совершенно точно не спала. Соберись, Джонатан! – рявкнула она, бросив на дядю Джона испепеляющий взгляд.

– Эй! – возмущённо выдала Пайпер. – Не давите на него!

– Я в порядке, Пайпс, – с нервным смешком сказал дядя Джон. – Я просто… нет, я в порядке. Ты уверена, что спала?

– Глупый вопрос. Конечно, я спала. Мне даже сон приснился.

«Не сон». Пайпер вспомнила прошелестевший в её голове голос женщины, после чего растерялась. Слишком уж много странных и необъяснимых событий происходило друг за другом, не оставляя девушке времени на их осознание.

– Ты не потеряла сознание от воя, – заметила женщина с алыми глазами, уставившись на неё. – Это кое о чём говорит.

– Воя? Я не слышала никакого воя.

– Не слышала? – переспросил дядя Джон. Его минутная слабость прошла, не оставив после себя ни следа – возможно, так на него подействовал крик женщины. Пайпер мгновенно ощутила острое желание задушить её подушкой и узнать, из-за чего дядя Джон так переживает.

– Ну-у… – она не знала, стоит ли говорить, что во сне, который сном и не был, Эйс что-то упоминал о вое. Да и та полупрозрачная дамочка говорила, что воя они не слышат, потому что находятся не в доме… Бред. Пайпер была в доме.

– Разберёмся с этим позже, – не дав дяде Джону даже рта открыть, отрезала женщина. – Нам нужно проверить Эйса.

– Что с ним? – мгновенно забеспокоилась Пайпер.

– Не уверен, что что-то хорошее, – разочарованно ответил дядя Джон.

– А как же Лео? – она указала на брата, мирно посапывающего совсем рядом. Казалось несправедливым, что, стоило начаться какой-то чертовщине, как Лео провалился в сон. – Он просто спит, да?

– К счастью, да, – ответила женщина. – Это значит, что он не тот, кто нам нужен. Осталось проверить Эйса.

– Если вой тёмных созданий его вырубил, то…

Он не договорил, но почему-то Пайпер прекрасно его поняла. Настороженный взгляд дяди, направленный на неё, не вселял оптимизма. Из-за него в голове Пайпер всплыли слова полупрозрачной дамочки, упомянувшей этих «тёмных созданий». Это прекрасное словосочетание, прямо-таки излучающее доброту и свет, отнюдь не вызывало улыбку.

– Я видела странный сон, – вдруг выпалила Пайпер.

Она мгновенно обругала себя за столь глупое действие. Теперь она вылитая героиня фильма ужасов – необдуманные действия, идиотские слова и, конечно же, ужасные решения. Пайпер осталось поставить галочку напротив третьего пункта, чтобы взять первое место.

– Кто в нём был? – требовательно спросила женщина с алыми глазами. Пайпер, поджав губы, широко распахнутыми глазами уставилась на неё. Женщина закатила глаза и представилась: – Шерая. А теперь быстро говори, кто был в этом сне.

– Эйс и какая-то полупрозрачная дамочка, – выпалила Пайпер. Дядя Джон сжал её предплечья, то ли пытаясь оказать поддержку, то ли надеясь таким образом выбить из племянницы как можно больше информации.

– Дамочка представилась? – продолжала наступление Шерая. – Ты хорошо запомнила, как она выглядит?

– Э-э… а что, собственно, происходит? Мы, кажется, должны были смотреть фильм вместе.

Она не хотела награждать дядю суровым взглядом, но, судя по его виноватой улыбке, иначе не получилось.

– Мы обязательно посмотрим фильм… вместе, – последнее слово он выдавил с большой неохотой, будто бы одна только мысль о том, что ему нужно терпеть общество племянников, убивала его. – Но сначала мы уладим несколько дел, хорошо? Пайпс, пожалуйста, ответь на вопросы Шераи. Та женщина представилась? Как она выглядела?

– Фиолетовая кожа и такие же волосы с… ну, знаешь, на её волосах словно спиральные галактики крутились. На ладонях были какие-то белые узоры, а платье…

– Она представилась? – перебила Шерая. Она то и дело поглядывала на окна, словно боялась, что кто-то ворвётся в дом и помешает их чудесному разговору. Впрочем, Пайпер уже не считала эти догадки беспочвенными – эти многочисленные взгляды, недомолвки и упоминания неких «тёмных созданий» выбивали из колеи, но вместе с тем рождали кое-какие мысли.

– Арне. Нет, погодите… Сарифум? Лераи? Она сказала слишком много непонятных слов!

– Лерайе, – с придыханием, в котором смешались страх и уважение, повторила Шерая.

– Не может…

Закончить дядя Джон не успел – кто-то разбил окна его гостиной огромной тёмной тушей, издававшей утробные звуки.

Пайпер закричала, но дядя Джон накрыл её рот рукой. Шерая, буквально сдёрнув её с дивана, потащила за собой, что было довольно сложно – Пайпер оцепенела от ужаса.

На полу гостиной, весь в осколках и, судя по мгновенно усилившемуся запаху, крови, лежал огромный тёмный пёс. Пёс начал медленно подниматься, при этом неистово рыча, пока подобные ему запрыгивали в дом через пробитое окно. Псы рычали, с их клыков с шипением капала пена, от которой после попадания на пол появлялся дым. Острые когти на лапах в нетерпении скребли пол. Дядя Джон неизвестно откуда вытащил нож, Шерая, всё же оторвав Пайпер с места, завела её себе за спину. О мирно посапывающем Лео забыл весь мир. Пайпер хотела напомнить о брате, но Шерая сжала её ладонь, как бы говоря: «Заткнись и жди». Пайпер, конечно же, затыкаться не собиралась, если бы от следующего эффектного появления её голос не пропал. Серьёзно, она съела слишком много пиццы.

Псы образовали полукруг, за которым вихрился чёрный дым. Несколько мгновений ничего не происходило, и Пайпер понадеялась, что так и останется, но дым начал уплотняться – постепенно образовался силуэт, из которого вперёд шагнул мужчина в строгом тёмном костюме и начищенных до блеска туфлях. Его кожа казалось совсем белой, как и волосы, изо лба торчали загибающиеся к макушке рога. Его лицо было донельзя довольным, будто он только что вернулся из кругосветного путешествия и восполнил все свои силы. Мужчина потянулся, и из-за его спины показались кожистые крылья с исчезающими прямо на глазах дырами.

Шерая крепче сжала руку Пайпер.

– Обожаю этот мир! – весело выдал мужчина, улыбнувшись от уха до уха. Совершенно обычные серые глаза казались глупыми, если брать во внимание все остальные отличительные черты мужчины, но Пайпер была достаточно умной, чтобы не упоминать об этом.

– Пошёл прочь! – рявкнула Шерая так грозно, что у Пайпер тут же появилось желание исчезнуть с глаз женщины.

– О, чую кровь сигридцев! – мужчина демонстративно принюхался. Его склеры постепенно наливались чернотой, а серый цвет зрачков менялся на красный. – Так-так, у нас тут ещё и потомки сигридцев. Настоящий праздник!

– У землян лучшие приёмы среди всех миров, – подал голос дядя Джон. Пайпер видела лишь его спину, но, судя по голосу, тот был настроен чрезвычайно серьёзно. – Тебе понравится, Маракс.

– Ты знаешь моё имя, – протянул мужчина. – Приятно!

– Ты и в половину не так силён, как о тебе говорили, – сказала Шерая. – Мы встречали демонов и пострашнее.

– Демонов? – повторил Маракс, словно пробуя слово на вкус. – Демонов… Мне нравится это слово. Знаете, «тёмные создания» – это как-то слишком длинно, вы не согласны? Представьте: я собираюсь убить несчастного смертного, а он пронзительно кричит: «О нет, тёмное создание!» Длинно! Вот если бы он кричал: «О нет, демон!», было бы намного лучше! Мы должны употреблять это слово чаще. Скажите, вы им частенько пользуетесь? Смертные выкрикивают его, когда мы пожираем их?

В Маракса полетел залп алого света. Пайпер показалось, что его запустила Шерая, но уж как-то слишком фантастично это выглядело. Однако в следующее же мгновение Шерая повторила этот трюк, и на этот раз вспышка попала точно Мараксу в лицо. Тот взвыл то ли от боли, то ли от накаляющихся страстей, и закричал:

– В атаку!

Псы бросились на них. Шерая потянула Пайпер за собой. Совсем рядом с её лодыжкой щёлкнула клыкастая пасть. Шерая толкнула её на лестницу и, пропуская рванувшего за ними Джонатана, закрыла собой проход. Пайпер растерялась – они слишком быстро преодолели расстояние до лестницы, что было невозможно, учитывая скорость их бега. Но дядя Джон не дал Пайпер времени на раздумья: он схватил её за руку и побежал вверх по лестнице, совершенно забыв о Шерае.

– Лео! – закричала Пайпер, когда его макушка мелькнула в поле её зрения. – Лео!

– Он не пострадает! – едва ли не рычащее ответил дядя Джон. – Быстрее!

Вряд ли Пайпер нужно было повторять, но часть её всё равно рвалась обратно. В голове не укладывалось, что Лео не пострадает, ведь эти твари были так близко. Но дядя Джон тащил её за собой, причём слишком быстро и усердно, будто хотел вывихнуть ей руку, а не спасти от тварей.

Пайпер бросила быстрый взгляд за спину, но не увидела ни Шераи, ни тварей, которые наверняка пытались пробиться к ним – лишь алую дрожащую поверхность у основания лестницы.

– Она выиграет нам несколько минут, – резко свернув на втором этаже влево, сказал Джонатан, – а после откроет портал.

– Что?

– Делай всё, что я тебе скажу, – продолжил Джонатан. Он вдруг остановился, посмотрел на Пайпер и, несколько мгновений что-то обдумывая, добавил: – Пожалуйста, делай только то, что я тебе скажу. Не пытайся импровизировать.

– Да что происходи-то?

– Всё как обычно, – нервно выдал он. – Брешь открылась, твари хлынули сюда… Ничего, скоро здесь будут наши люди. Рыцари всё уладят. Нам нужно лишь дождаться их появления.

– Кто эти твари?!

– Тёмные создания. Маракс – демон, а псы – ноктисы. После ты узнаешь о них больше.

Но Пайпер совершенно не хотела с головой погружаться в изучение оккультизма, демонологии или как эта чертовщина называется. Она хотела закрыть глаза, досчитать до десяти и, вновь открыв глаза, понять, что всё произошедшее – лишь плод её разбушевавшейся фантазии. Нет никаких тварей. Нет никаких странных голосов в её голове. Она никогда не слышала тех непонятных имён, о которых говорила женщина с сиреневой кожей.

У Пайпер был вопрос, – нет, на самом деле около сотни вопросов, – но она уже бежала дальше, подгоняемая дядей Джоном. Скрип ступенек не заглушал воя и рёва, ворвавшегося в дом. На последней ступеньке Пайпер услышала хруст – словно кости сломались.

– Налево! – прокричал Джонатан, толкая её перед собой.

Да, налево. К гостевой комнате, в которой спал Эйс. Его дверь – третья слева от окна в конце коридора. Дом Джонатана всегда казался Пайпер слишком большим.

Джонатан вскрикнул – резко, яростно, так, что заставил Пайпер отскочить в сторону и прижаться к стене, широко распахнутыми глазами уставиться на него, поваленного на пол огромной тушей, занимавшей большую часть пространства в коридоре.

У Пайпер перехватило дыхание.

Лео любил ужасы. Благодаря нему Пайпер знала о многих чудовищах и уродцах, которые не только были описаны в различных мифах, ставших основой для того или иного фильма, но и придуманы специально для этого. Эйс боялся таких разговоров, Пайпер же встречала их хоть и не с радостью на лице, но и не с отвращением. В конце концов, это всего лишь фильмы. В реальности чудовищ не бывает. Не должно быть.

«Тёмные создания реальны».

То, что пыталось подобраться к голове дяди Джона – чудовище? Тёмное создание?

Колени Пайпер задрожали. Она закусила щёку изнутри, пытаясь хоть как-то отвлечь себя от наступающей слабости, надеясь, что лёгкая боль позволит её разбушевавшейся фантазии вернуться на место, уступив место реальности. Но как бы Пайпер ни старалась, фантазия не уходила. В реальности Джонатан, прижатый к полу, подставил огромному клыкастому чудовищу свою правую руку, пытаясь защитить голову.

Почему-то на втором этаже было чуть светлее, чем на первом, но Пайпер и не думала разбираться в причинах столь странного явления. Она, не знавшая, куда ей деться, смотрела, как острые клыки разрывают ткань рубашки её дяди, как густая алая кровь брызжет во все стороны, в первую очередь попадая на лицо самого Джонатана.

Почему Пайпер так уверена в густоте крови?

Вопрос казался неуместным. Она знала, какой бывает кровь, знала её цвет и запах. Но почему-то именно сейчас этот факт казался слишком естественным и обыденным, но в то же время порождающим ещё больше вопросов.

Почему Пайпер вообще обращает на это внимание?

Чудовище оправдывало своё звание. Его огромное тёмное тело извивалось над Джонатаном, прижимало его к полу, странные отростки на спине, больше похожие на щупальца, дёргались в разные стороны. Две лапы, которыми чудовище упёрлось в пол, не имели когтей, что в то же мгновение показалось Пайпер неправильным, странным.

Почему она придаёт этому значение?

Джонатан с трудом освободил левую руку, до этого прижатую к груди телом чудовища, и резко вскинул её. Что-то сверкнуло и врезалось в морду чудовища, чуть выше ряда острых зубов. Хлынула чёрная кровь.

Почему Пайпер уверена, что кровь чёрная?

Чудовище заревело, лишь на мгновение освободив руку Джонатана, но после вновь бросилось в атаку. Джонатан успел лишь вскрикнуть, когда лестница вновь заскрипела, на этот раз не от пары ног.

– Спрячься! – пророкотал Джонатан, одним точным движением вырвав из морды чудовища нож (Пайпер была уверена, что это нож, но откуда он у него?) и вонзив его в другое место.

Пайпер пообещала, что будет делать всё, что ей скажут, но была поражена – в её теле действительно так много силы, что она может оторваться от стены и побежать дальше, и так мало желание помочь дяде, что она бросает его?

«Вперёд», – врезавшаяся в голову Пайпер мысль была столь яркой, что девушка не сразу заметила разбитое окно в конце коридора и двух чудовищ, ползущих через узкий подоконник. Точнее, не ползущих, а переваливающихся – чудовища больше походили на сгустки тёмного вещества, имевшего несколько несформировавшихся рук, которые то тонули в огромном теле, то вновь появлялись из него. Пайпер, словно почувствовав, что твари, пусть и не имели глаз (хотя она, возможно, просто не увидела их), заметили её, плечом навалилась на ближайшую дверь и распахнула её.

Третья дверь слева.

«Эйс!»

Эйс беззащитно лежал в кровати, укрытый тёплым одеялом, прижимавший к себе свою любимую игрушку – тёмно-зелёного плюшевого крокодила. Подушка Эйса была насквозь мокрой, а на его лице, у левой щеки – кончик длинного шершавого языка, с которого капала слюна.

Пайпер вскрикнула, и чудовище тут же посмотрело на неё. Вся его морда была покрыта множеством маленьких глаз, а в самом центре был широкий зубастый рот, из которого торчал длинный язык. Тело чудовища казалось большим, но гибким, с как минимум шестью лапами без когтей, но с бесчисленным количеством острых наростов, некоторые из которых уже наделали дырок в одеяле Эйса.

«Эйс не просыпается!»

Почему Эйс не просыпается? Разве он не слышал шум? Не почувствовал что-то странное?

«Всё хорошо».

Пайпер не была уверена, что сможет убедить себя в этом, но внутренний голос отказывался повторять что-то другое. Он твердил, что ей нечего бояться, что она во всём разберётся, но вряд ли ей было под силу отогнать от младшего брата чудовище, языком водящего по его лицу.

Чудовище будто размышляло, на кого напасть. Оно медленно переводило взгляд от Пайпер к Эйсу и обратно, и когда оно возвращалось к мальчишке, длинный слюнявый язык вываливался из рта, но вновь прятался, стоило чудовищу посмотреть на Пайпер. Она, замерев на месте, ждала хоть какой-то реакции. Чего-нибудь, что подсказало бы ей, как поступить.

«Всё хорошо».

Почему она продолжает повторять это?

«Иди на меня».

О чём она думает?

Чудовище, оставив лицо Эйса в покое, медленно поползло с кровати. Пайпер сделала несколько шагов назад. Чудовище прибавило скорости.

Оно же не может слышать мысли? Это же какой-то абсурд!

«Сюда».

«Нет, не сюда!»

Почему Пайпер кажется, что её мысли сражаются против неё?

Двое не имевших точную форму чудовищ были слишком близко. Пайпер не знала, куда ей деться, и инстинктивно продолжила отступать назад, пока не уткнулась во что-то. Не сводя глаз с чудовища, медленно ползущего на неё из гостевой комнаты, Пайпер рукой нащупала предмет. Дверная ручка.

Но с правой стороны от окна только две двери.

Или она, напуганная и растерянная, разучилась считать.

Пайпер резко дёрнула ручку и забежала в комнату. Захлопнуть дверь она не успела – чудовище просунуло несколько своих лап и пыталось пробраться внутрь. Пайпер надеялась, что рядом окажется что-нибудь тяжёлое, причём настолько, что девушка сможет не только поднять этот предмет, но и с его помощью остановить чудовище.

Но на глаза попалась неаккуратно заправленная кровать. Над ней – пробковая доска с какими-то бумагами. Слева – закрытое окно, рядом с ним – заваленный книгами стол. Справа – высокий шкаф. Бедром Пайпер упиралась в какой-то комод. Между ним и длинным столом расположилось нечто большое, размерами напоминавшее доску на стене, укрытое тканью. Повсюду валялись чьи-то вещи.

Чудовище навалилось сильнее и прорвалось в комнату. Пайпер отскочила в сторону, налетела на комод и упала на пол, рукой скользнув по большой доске. Ткань последовала за ней, при этом плавно упав на пол, словно в замедленной съёмке. Чудовище, в нетерпении перебирая лапами, во все глаза уставилось на Пайпер. Девушка уже видела, как бесформенные существа пытаются пробраться к ним.

Пайпер почти плакала. Она хотела, чтобы этот кошмар закончился. Было страшно, очень страшно. Она не могла поверить, что чудовища реальны, но помнила, что о «тёмных созданиях» ей рассказывал Джонатан. Он никогда не упоминал их внешности, да и Пайпер не сильно интересовалась. Для неё они всегда были лишь частью истории, которую Джонатан рассказывал каждому из своих племянников. Пайпер перестала слушать его сказки в семь лет, когда поняла, что они не имеют ничего общего с реальностью.

Как оказалось, зря.

Пайпер плакала. Она отползала назад, в то время как чудовище медленно приближалось, пока рукой не наткнулась на что-то острое. Пальцы поразительно быстро ощупали лезвие и развернули его, чтобы уцепиться за рукоятку. Лишь через несколько мгновений Пайпер поняла, что она нашла охотничий нож.

Откуда здесь охотничий нож? Почему он валяется на полу?

Девушка резко вскинула нож перед собой. Чудовище замерло, будто бы испугалось её жалкого выпада, и прекратило наступление. Пайпер быстрым взглядом изучала комнату, детали которой видела всё лучше и лучше, хотя свет так и не появился. На глаза ей попалась порванная футболка с каким-то рисунком. Дяде Джону она была мала.

Что это за комната? И впрямь третья дверь справа от окна?

В голове всё перемешалось.

Это кошмар. Реалистичный, но кошмар. Она проснётся, и всё будет хорошо. Нет никаких чудовищ или третьей двери справа от окна, которую она почему-то не замечала раньше. Страшное чудовище не планировало съесть её младшего брата. Она не наткнулась на охотничий нож.

«Посмотри направо».

Пайпер не понимала, кому принадлежал голос в голове – ей, её страхам или её попыткам убедить себя, что всё происходящее было плохим сном. Она запуталась и не знала, сможет ли когда-нибудь выпутаться, но, к собственному удивлению, всё же посмотрела направо.

Там, под тканью, уже упавшей на пол, была картина. Красивая картина. Пайпер успела разглядеть бушующее море и корабль в самом его сердце, когда чудовище прыгнуло на неё. Девушка инстинктивно бросила нож вперёд и, не отдавая себе отчёта в действиях, повалилась на правый бок, рукой задела картину.

Сердце пропустило удар. Второй, третий. Её тело ещё не было разорвано.

Пайпер с опаской приоткрыла глаза, посмотрела перед собой сквозь пальцы. Никаких чудовищ не было. Комната оставалась во мраке, но из коридора лился тёплый свет. На полу Пайпер видела капли слюны и мокрые пятна. Охотничий нож лежал у её ног.

– Пайпер? – по коридору разнёсся хриплый голос дяди Джона, чьи громкие шаги едва позволяли его услышать. – Пайпс, где ты?

Пайпер не могла пошевелить губами. Она, зачем-то подняв нож, осторожно подошла к двери и выглянула в коридор – Джонатан как раз заглянул в комнату к мирно спящему Эйсу и, убедившись, что он в порядке, вернулся к коридор, где и наткнулся на Пайпер.

– Боги, – поражённо выдохнул он. – Почему ты в этой комнате?

Почему этот вопрос – первый?

Голова Пайпер кружилась и разрывалась от вопросов. Нож выпал из её рук, со звоном врезавшись в пол. По щекам потекли слёзы, а губы задрожали. Дядя Джон, до этого прижимавший правую руку к телу, поднял ладони и протянул их к Пайпер, когда та резко покачала головой и пробормотала:

– Это всего лишь кошмар…

– Пайпс, – удивительно мягким голосом обратился к ней дядя Джон. – Милая, иди ко мне. Всё хорошо. Всё закончилось.

– Это кошмар, – повторила Пайпер, похлопав себя по щекам. – Такого не бывает.

Она подняла глаза на дядю Джона, но вместо него обнаружила высокого, странно одетого человека с сиреневой кожей и сияющими глазами.

Голова Пайпер взорвалась сотнями голосов, пытавшихся одновременно задать сотни вопросов.

Глава 3. Проснуться чтоб в других мирах

Куда-то подевались тёмные пятна на полу и разводы слюны. Кровь, упавшая с пальцев Джонатана, не отпечаталась на полу. Следов от когтей чудовищ не было.

И только потом Пайпер поняла, что она даже не в доме дяди Джона. По спине пробежал холодок.

Комната выглядела не просто шикарно, а по-настоящему помпезно. Первое, на что обратила внимание Пайпер – мягкая кровать, на которой она лежала, и большое тёплое одеяло, в которое она ещё несколько секунд назад была завёрнута с ног до головы. Сквозь бордовый балдахин с золотыми узорами, укрывавший её едва не с потолка, с двух сторон пробивались солнечные лучи. Пайпер повернулась сначала направо, потом налево, и обнаружила по обе стороны от кровати два больших арочных окна, скрытых за лёгким бордовым тюлем. По левую руку от Пайпер расположилось большое, мягкое на вид кресло насыщенного винного цвета, рядом с ним – золотистый трельяж, заставленный какими-то склянками и бутылочками, портящими всё впечатление. Прямо напротив кровати находилась ничем не примечательная дверь, справа от неё – зеркало высотой от пола до потолка. В его поверхности Пайпер заметила часть находившегося совсем близко шкафа, арочного окна и двери, расположенной между ними. Повернувшись вправо, Пайпер остановила взгляд на слегка приоткрытой двери и, немного подумав, выбралась из кровати. На ней была та же одежда, что и вчера, и это казалось странным и совершенно не впечатляющим одновременно. Пайпер медленно подобралась к двери и остановилась, но не услышала ни звука. Тогда девушка приоткрыла дверь и прошла в следующую комнату, на этот раз без бордового, который уже начинал её раздражать. Со всех сторон Пайпер окружили высокие шкафы, все полки которых были заполнены книгами, а по левую руку оказался длинный письменный стол, заваленный раскрытыми книгами и какими-то ветхими на вид бумагами. Подойдя к столу, Пайпер обнаружила ещё один крайне интересный экспонат – витрину слева от стола, за стеклом которой располагались предметы с соответствующими подписями. Проблема была лишь в том, что она не понимала, на каком языке были сделаны эти подписи.

В дверь комнаты кто-то постучался.

Сердце Пайпер пропустило удар. Она начала в панике оглядываться, пытаясь найти что-нибудь тяжёлое, что-нибудь, что поможет ей защититься, и уже потянулась к толстой книге, стоящей на полке, когда до неё донёсся приглушённый голос дяди Джона:

– Пайпс, ты проснулась?

Голос Джонатана был уставшим и бодрым одновременно, что казалось ей невозможным. Пайпер, застыв на месте, вслушивалась: войдёт ли Джонатан в комнату или, решив оставить племянницу в покое, уйдёт? Но Пайпер не хотела, чтобы он уходил. Она хотела, чтобы он объяснил ей, что происходит.

– Я знаю, что ты не спишь, – вдруг сказал дядя Джон. – Проснулась минут десять назад, да? Я сразу же решил проверить, как ты. Можно войти?

Пайпер действительно проснулась десять минут назад? Ей казалось, что прошло не больше двух.

– Пайпс?

– Входи, – не слишком уверенно ответила она. Ей показалось, что её голос был тихим, едва различимым, но спустя мгновение замок щёлкнул, и Джонатан вошёл в комнату. Пайпер, почему-то взяв книгу с полки, застыла в дверном проёме и уставилась на дядю. – Что ты здесь делаешь?

Не тот вопрос, который она хотела задать, но Джонатан, судя по широкой улыбке, был ему рад.

– Я же сказал, что решил проверить, как ты тут устроилась. Тебе хорошо спалось?

– Мне приснился странный сон, – пальцами пробежавшись по корешку книги, ответила Пайпер. Она ждала, что Джонатан скажет что-то вроде: «Ничего страшного, Пайпс, со всеми бывает. Пошли, пора завтракать».

Но было так много вопросов.

Почему сон казался ей таким реалистичным? Что эта за комната и как Пайпер в ней оказалась? Почему первое, что попыталась отыскать Пайпер – пятна крови и следы от слюны?

– Это был не сон, – улыбка исчезла с лица Джонатана, и он, встретившись взглядом с Пайпер, слегка приподнял брови. – Сейчас всё хорошо. Ты, наверное, голодна.

– Я не хочу есть, – отчасти, это было правдой, но в то же время Пайпер чувствовала непреодолимое желание влить в себя не меньше трёх литров чая и проглотить как минимум тонну вафель.

– Ты всегда хочешь есть, – парировал Джонатан. – Твоя одежда в шкафу. Приведи в себя в порядок и спускайся вниз. Мы будем тебя ждать.

– Что? – Пайпер бросила удивлённый взгляд сначала на шкаф, затем – на дядю, выглядящего так, словно ничего сверхъестественного не происходило. – Моя одежда в шкафу? И с кем это ты собрался меня ждать?

– Не так много вопросов, – подняв руки, словно сдаваясь, сказал Джонатан. – Я хотел сказать, что одежда твоего размера в шкафу, так что, если ты хочешь переодеться – переодевайся. Расчёска и резинка на прикроватной тумбочке. Не спеши. Вниз тебя проводит Лука.

– Кто?

– Он будет ждать за дверью. Дай ему знать, когда закончишь.

– Что? Нет, подожди! – Пайпер против воли повысила голос, когда дядя Джон, обречённо качнув головой, направился к двери. – Что это за место?!

– Пайпс, – его голос был слишком суровым, чтобы он мог называть её таким ласковым прозвищем – этот контраст породил мурашки, мгновенно пробежавшие по её телу. Джонатан сверкнул глазами и, грустно улыбнувшись, уточнил: – Я же просил тебя делать всё, что я скажу?

– Да, но…

– Пожалуйста, делай, что я говорю. Завтрак – не самое страшное, что тебя ждёт.

– Значит, есть что-то более страшное?

– Оно всегда есть. Мы ждём тебя внизу, – он, ещё раз скользнув по её лицу взглядом, скрылся за дверью.

Пайпер услышала приглушённые голоса, но не смогла ничего разобрать. Она сжала книгу в пальцах, но, решив избавиться от неё, бесцеремонно бросила на кровать. За дверью послышались шаги. Как только они стихли, Пайпер, подлетев к шкафу, распахнула дверцы – внутри действительно обнаружилась довольно приличная одежда, подходящая ей по размеру, но девушка не была намерена её надевать. Она повернулась к зеркалу и оглядела себя – идея провести ночь в той же одежде, в какой она была весь день, конечно, была ужасной, но прямо сейчас Пайпер так не считала. Она признала, что её джинсы и белая толстовка с капюшоном выглядели не так плохо, как она думала изначально. В зеркале отражались её кроссовки, оказавшиеся едва ли не под кроватью. Пайпер, достав и надев их, подошла к прикроватной тумбочке. Расчёска была её, вне всяких сомнений, но нож рядом – нет. Пайпер потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать тот самый охотничий нож, который она метнула в пытавшегося подобраться к ней чудища. Наспех причесавшись и собрав волосы в неаккуратный хвост, Пайпер взяла в руки нож. Её манила сама мысль, что она должна взять нож с собой, но девушка не знала, куда его спрятать. Она вообще не умела обращаться с ножами (исключения составляли кухонные) и не считала правильным рисковать, но чувствовала, что не может уйти с пустыми руками. Тогда она принялась изучать ящики тумбочки.

К её удивлению, в первом же она обнаружила небольшой чехол с ремнём. В чехле находился небольшой нож, по сравнению с первым показавшийся Пайпер старинным. Но, тем не менее, она отстегнула чехол от пояса и закрепила его на шлёвке. Всё произошло слишком быстро и просто, – Пайпер засомневалась, что дальше будет так же легко, – но не была намерена останавливаться. Вместе с кровью по её жилам бежали паника и страх, смешавшиеся с желанием узнать, что происходит. И раз дядя Джон здесь, это значит, что он в этом замешан.

Пайпер остановилась у самой двери, задумавшись. Она приняла воспоминания за сон, но, даже несмотря на убеждения Джонатана, не была готова поверить в них. Казалось неправильным само присутствие Пайпер и тот факт, что она так просто начала хозяйничать здесь, но вместе с тем в девушке росла неизвестно откуда появившаяся уверенность в том, что всё идёт так, как и должно идти. Пайпер привела себя в порядок слишком быстро не потому, что хотела как можно скорее увидеть дядю Джона, и она взяла с собой нож не потому, что считала, что так безопаснее, а потому, что должна была это сделать. Она была в этом уверена.

Но и уверенность казалась ей странной и неправильной.

За дверью Пайпер ждал невысокий парнишка. На вид ему был лет пятнадцать, но одет он был слишком взросло – в строгий тёмный костюм и белые перчатки. Он походил на ребёнка, укравшего из шкафа отца костюм, в котором тот ходил на важные совещания в офисе. Светлые волосы парнишки были идеально уложены, отчего он казался более взрослым, но внимание Пайпер привлекло не обилие лака для волос. Странными были уши мальчишки. С острыми кончиками. Мальчишка улыбался во все тридцать два.

– Доброе утро, – пролепетал он, лишь на мгновение встретившись с ней взглядом. После этого он, сосредоточившись на дверной ручке, будто та была в разы интереснее Пайпер, добавил: – Мне, вообще-то, нельзя об этом говорить, но я очень рад познакомиться с вами. Это такая большая честь, что я сейчас… Так, спокойно, – тихо добавил он, прикрыв глаза. Мальчишка прерывисто вздохнул, натянул улыбку и поднял голову. – Прошу, следуйте за мной. Завтрак уже давно начался, но я уверен, вы не останетесь в одиночестве.

Пайпер не слишком уверенно протянула ёмкое «э-э», но с места не сдвинулась. Ей было трудно не таращиться на мальчишку перед собой, но его, казалось, совсем не смущало повышенное внимание – он улыбнулся ещё шире и, сверкнув глазами, тихо спросил, будто боялся, что их услышат:

– Я первый из сигридцев, кого вы встретили? Конечно, мисс Мур трудно не заметить, но маги, если хорошенько подумать, такие непримечательные…

– Что, прости? – только и выдавила Пайпер.

Мальчишка ахнул, широко распахнув глаза, и прикрыл рот ладонью. В его действиях было что-то, что не вписывалось в повседневность, какая-та намеренная чопорность, удивительным образом смешивающаяся с детской наивностью, отражающейся в его глазах. Казалось, будто мальчишка действительно говорит только то, что думает, но не отличает, о чём он может сказать Пайпер, а о чём лучше промолчать.

– У вас есть ко мне какие-то вопросы? – сложив руки за спиной, спросил мальчишка.

– Кто ты и что происходит? – выпалила Пайпер прежде, чем успела подумать, что эта плохая идея – показывать незнакомцу, что ты знаешь и что тебе следует узнать.

– Я – Лука, один из подопечных и слуг Гилберта.

– Подопечных?..

– Тех, кого он спас от разрушительной магии этого мира, – на одном дыхании произнёс Лука, явно довольным тем, как много он знает. Однако, заметив растерянный взгляд Пайпер, он вновь уточнил: – Ещё какие-то вопросы?

– А у тебя… ну-у, вот это…

– Уши? – ничуть не смутившись, подсказал Лука. – Да, эта мои настоящие уши. Нет, я не умею пользоваться чарами фей или эльфов, хотя родители – чистокровные эльфы. И нет, я не знаю, кто они, поэтому не могу сказать, кем бы я был при дворах. Ещё вопросы?

– Ты – чистокровный эльф? – выделяя каждое слово, с удивлением повторила Пайпер. – И ты не умеешь пользоваться чарами?

– Да, и нет, не умею.

– А что такое… чары? – немного помедлив, уточнила девушка. – Типа, фокусы с переодеванием?

– О, значит, вы действительно почти ничего не знаете, – он протянул эти слова как-то особенно разочарованно, словно восхищение, плескавшееся в его глазах с первой минуты их разговора, рассеялось, явив ему настоящую Пайпер, не понимающую, что происходит. – Что ж, – быстро добавил Лука, вновь натянув широкую улыбку, – вам не стоит так переживать. Мы имеем доступ ко всем известным магическим библиотекам и хранилищам, и я абсолютно уверен, что ради вас раздобудут даже самые старые и сложные книги об истории, магии, основах военной стратегии и прочем. Но, конечно же, для начала стоит позавтракать.

– Почему ты обращаешься ко мне столь официально? – всё же поинтересовалась Пайпер. Её действительно волновал этот вопрос, но она поймала себя на мысли, что использовала любые методы, чтобы оттянуть завтрак.

– Этого требует ваше положение, – ответил Лука так, будто это было само собой разумеющимся.

– А что у меня за положение?

– Равнозначное нашему королю.

Пайпер рассмеялась. Она подумала, что Лука не слишком профессионально делал ей комплименты, но была вынуждена отбросить эту мысль – мальчишка стоял, прижав руки к бокам, с совершенно непроницаемым лицом, словно статуя в музее. Пайпер стало неловко, и она, кашлянув, уточнила:

– Ты же это несерьёзно?

– Серьёзно, – слегка покачав головой, ответил Лука. – В своей силе и мудрости такие, как вы, равны королям. Каждый это знает.

– Видимо, не каждый…

Лука был озадачен: он исподлобья смотрел на неё, словно боялся прямого зрительного контакта, но при этом не мог не попытаться изучить её. Пайпер не понимала, чего в ней такого особенного, и считала странным, что мальчишка с острыми ушами разглядывает её так, словно это она тут необычная, а не он. Девушка резко вскинула голову, собрала руки на груди и спросила:

– Ты знаешь, кто я?

Вопрос не был задан с угрозой, потому что Пайпер не была намерена пугать парнишку своим авторитетом – его у неё, вообще-то, даже не было. Она лишь хотела понять, что о ней знает Лука, чего не знает она сама. Она хотела услышать его версию и, если получится, запомнить все сложные и непонятные слова и потребовать у дяди Джона, чтобы он объяснил их значение. Пытать парнишку-эльфа ей совсем не хотелось – тот и без этого весь побелел и, казалось, мог в любой момент лишиться чувств.

– Вы – спаситель, которого искал наш король. Но вы не похожи на того, который разрушил его жизнь. Мне кажется, что вы с ним сильно отличаетесь, хоть ваша сила и берёт начало от одного источника.

– Очень миленько, – пролепетала Пайпер, почувствовав необходимость сказать хоть что-нибудь. – И много ты об этом знаешь?

– Ровно столько, сколько написано в книгах.

– Только в книгах?

– Я родился в этом мире, мисс Сандерсон, – опустив голову, сказал Лука, – и никогда не был в Сигриде. Но я изучал достаточно книг и историй, чтобы знать, что из себя представлял Сигрид.

– Вдвойне миленько. – Пайпер почувствовала, как у неё начал дёргаться глаз. Она, кажется, всё же запомнила несколько наиболее важных слов, – «Сигрид», «чары», «дворы», «их король», – и была готова составлять вопросы для дяди Джона.

– Прошу прощения? – произнёс Лука и, заметив, что Пайпер скорее инстинктивно кивнула ему, чем из желания дать разрешения говорить, он добавил: – Мне кажется, вас ждут на завтраке.

– Но ты сказал, что моё положение равнозначно королевскому. Это значит, что я могу опаздывать?

Лука мог в любой момент лишиться чувств. Его глаза цвета синего-синего инея с вкраплениями серебристого от удивления расширились, а нижняя губа задрожала. Он, несколько раз с отчаянием вздохнув, быстро проговорил:

– Я не должен был вам ни о чём рассказывать. Если наш король узнает…

– Расслабься, чувак, – так же быстро произнесла Пайпер, перебив его. – Я просто… прикалываюсь. Я понятия не имею, что происходит. И я половины не поняла из того, что ты сказал.

– Вы… прикалываетесь?..

– Ага. Человеческий юмор, – неизвестно для чего добавила Пайпер, пожав плечами.

– Я общаюсь с людьми, но с таким раньше не сталкивался… – озадаченно пробормотал Лука, нахмурившись. – Думаю, я должен тщательнее изучить культуру людей.

– Не говори так, будто мы майя.

– Кто? – не понял Лука.

– Майя. Ну, их цивилизация была в упадке, когда… Ох, ладно, – Пайпер быстро поняла, насколько бессмысленно пытаться объяснить собеседнику то, о чём она упомянула. – Дядя Джон сказал, что внизу меня будут ждать.

– Да, все уже давно собрались, – на лице Луки вновь расцвета улыбка. Ему явно нравилось, что он может быть полезен, но за этим крылось нечто большее – Пайпер видела это в его глазах.

– Кто именно?

– Наш король и его маги.

– Король и его маги?

– О, конечно, – он качнул головой, словно поняв собственную ошибку, и Пайпер на мгновение даже поверила, что Лука ответит ей более простым языком, но он лишь добавил: – И ученик Джонатана.

– Джонатана. Моего дяди Джонатана?

– Да-а, – неуверенно протянул Лука. – На данный момент среди искателей нет других людей с именем Джонатан, у которых есть ученик.

Голова Пайпер начинала кружиться и разрываться от количества информации. Появились новые вопросы, которые она хотела задать как можно скорее. Одновременно с ними её пронзило острое желание вернуться в комнату, которая ей даже не принадлежала, и остаться в ней до тех пор, пока Джонатан не придёт поговорить. Пайпер знала, что резкая, ничем не обоснованная смена обстановки и появление новых лиц должно было испугать её, но не чувствовала страха – лишь растущее любопытство, охватившее с ног до головы.

– Мисс, – подал голос Лука, учтиво кашлянув, – вас действительно ждут.

– Тогда почему ты не настаивал на том, чтобы мы пошли? – притворно удивилась Пайпер.

– Я не вправе настаивать, чтобы вы что-то делали, – заметно смутившись, ответил Лука. – Но мой король просил вас привести, так что… Пожалуйста, идите за мной.

Он запутался, и Пайпер это видела. Она сама не понимала, почему общение с Лукой, чьи уши до сих пор пугали её, было одновременно простым и сложным, но поймала себя на мысли, что его довольно просто разговорить. Это может быть полезным.

Лука кивнул в сторону и повёл её по длинному коридору, стены которого были увешаны многочисленными картинами. Пайпер, даже постаравшись, не узнала ни одной – не то чтобы она была осведомлена о том, какой стиль у того или иного художника, но от осознания того, что какая-то картина выглядит знакомо, ей стало бы легче. Она смотрела на замки в заснеженных горах, девственные леса и площади с людьми, лиц которых было так много, что все они стали размываться. На одной из картин Пайпер, пусть и мельком, но разглядела довольно странную сцену – танцующих вокруг брызжущего фонтана людей с крыльями за спиной. Лука не позволил Пайпер более подробно изучить картину – он свернул налево, и стена по левую от него руку сменилась высокими окнами, ведущими во внутренний двор. Это был небольшой сад, укрытый толстым слоем снега, со всех сторон окружённый четырьмя стенами. Стена напротив них так же состояла из окон, две другие были вполне обычными. Пайпер, даже не заметив, как она ускорила шаг, быстро очутилась на новом повороте. Она не обратила внимания на дверь, к которой уже направлялся Лука, и была готова вновь свернуть налево – в часть коридора, у которого обе стены были увешаны картинами.

– На самом деле, я не понимаю, как люди могли построить этот дом, – подал голос Лука.

– Планировка кажется тебе странной?

– Просто… из дома будто вырвали середину в форме квадрата и посадили там деревья, – он как-то скованно пожал плечами. – Но, вообще-то, я не видел другие дома, так что… В любом случае, пространственная магия меняет дом. Первое время без проводника тут лучше не гулять. После, я уверен, вы запомните все ориентиры и сможете передвигаться самостоятельно, а дом не будет вам мешать.

– Чего?..

– Вперёд, – не обратив внимания на удивление Пайпер, Лука распахнул дверь, – нас ждут.

Они спускались по лестнице, как показалось Пайпер, слишком долго. Словно Лука позволял ей оглядываться на картины, гобелены и пустые рамы, встречавшиеся в пролётах разных этажей. В голове Пайпер начинала вырисовываться карта дома и, учитывая, какой странной она была, процент правды в словах Лука о «пространственной магии» был довольно велик.

Они спустились в просторный светлый холл, воздух в котором показался Пайпер слишком холодным. Она услышала приглушённые голоса со стороны и увидела приоткрытые массивные двери справа от них; Лука, не медля ни секунды, направился к ним. Он распахнул их слишком резко и громко и уже был готов открыть рот, чтобы (Пайпер была в этом абсолютно уверена) объявить о её приходе, как она услышала голос Джонатана, облегчённо выдохнувшего:

– Пайпс.

Он выглядел напряжённым, но складки на его лбу разгладились, стоило Пайпер появиться в дверях. Джонатан мгновенно расслабился, откинулся на спинку стула и, слегка улыбнувшись, вновь обратился к ней:

– Тебе провели небольшую экскурсию?

– Да, – на удивление чётко произнесла Пайпер. – Теперь я знаю, как отсюда сбежать.

Кто-то едва слышно рассмеялся. Пайпер постаралась внимательно, но быстро оглядеть столовую – большой зал с арочными окнами, огромной и явно дорогой люстрой, несколькими статуями, кажущимися неуместными, и длинным столом со множеством пустующих мест. Во главе стола, прямо напротив дверей, сидел юноша, губы которого до сих пор кривились в едва заметной улыбке. Пайпер не могла определить его возраст: из-за улыбки и приподнятых бровей лицо казалось очень аккуратным, юным и даже милым, но серьёзность глаз и высокие острые скулы добавляли ему возраста. Тёмные кудри, падавшие ему на ярко-голубые глаза, были в полном беспорядке, а вот белая рубашка с закатанными рукавами – идеально отглаженной. Парень вновь улыбнулся, поймав взгляд Пайпер, но девушка отвернулась, посмотрев на дядю Джонатана. Он сидел рядом с Шераей, одетой в чёрное с короткими рукавами платье, расположившейся по правую руку от юноши с ярко-голубыми глазами. Напротив Джонатана сидел ещё один парень, с коротко стриженными тёмными волосами и множеством крохотных родинок на лице, шее и руках, закинутых за голову. В отличие от одновременно серьёзного и весёлого юноши, он придерживался второго варианта – улыбался во все тридцать два, всем своим видом показывая, что он в состоянии придумать шутку на любое слово, которое кто-либо из них произнесёт.

– Вы пьёте кофе или чай? – нарушил тишину молодой человек во главе стола. – К сожалению, я не догадался спросить об этом у Джонатана.

– Кровь, – ответила Пайпер.

– А я говорил, что она будет язвить, – пробормотал Джонатан, уставившись на еду перед собой – тосты с джемом и какая-то уж слишком идеальная яичница.

– Ну, думаю, у меня найдётся хотя бы один пакет, – невозмутимо продолжил голубоглазый. – Но, возможно, только второй группы.

Пайпер с подозрением перевела взгляд на Луку, но тот лишь пожал плечами, мол, он не виноват, что разговор складывается именно так.

– Лука, – обратился к нему голубоглазый, и Лука тут же вытянулся в струнку, – приготовь, пожалуйста, нашей гостье… крови? Не думаю, что Данталион меня за это убьёт.

– Чай, – тихо сказала Пайпер, смотря только на Луку. – Я пью чай.

– Какой именно?

– Любой.

– Очень хорошо. Уверен, вам понравится чай, заваренный по рецепту фей.

Пайпер решила пропустить его слова мимо ушей. Лука, качнув головой, направился к столу и взял один из небольших чайничков. Пайпер, вспомнившая, как дядя Джон настаивал на её присутствии, стала искать себе место. И, к своему ужасу, обнаружила, что об этом уже позаботились. В то время как большая часть стульев пустовала, место по левую руку от голубоглазого юноши будто бы ждало её. Джонатан, заметив её взгляд, уверенно кивнул, на что Пайпер очень быстро помотала головой.

– Тебя не укусят, – раздражённо вздохнув, сказал Джонатан. – Ты обещала мне, что будешь делать то, что я скажу.

– А если ты скажешь мне выпрыгнуть в окно?

– То я буду уверен, что ты либо благополучно приземлишься сама, либо тебя кто-то поймает, – совершенно спокойно ответил Джонатан. – Я бы не стал просить тебя о чём-то, что может навредить тебе.

«Я знаю», – мелькнуло в голове Пайпер, но вслух она этого не произнесла.

– Полагаю, меня не представили, – улыбнувшись уголками губ, вмешался голубоглазый парень. – Гилберт, хозяин этого дома.

– Очень милый домик, – не придумав ничего лучше, сказала Пайпер.

– О, да! Сейчас он значительно лучше, чем тогда, когда я его покупал. Пространственная магия и чары творят чудеса. Но не будем об этом, – Гилберт махнул рукой, будто отгоняя ненужную тему, и вновь посмотрел на Пайпер. – Я знаю, что ситуация кажется странной, очень странной, но прямо сейчас вам ничего не угрожает.

– Можно на «ты», – собрав руки на груди, сказала Пайпер. Она ощущала неловкость от того, что кто-то вроде Гилберта, выглядящего и говорящего практически идеально, с таким неуместным уважением обращается к ней, будто бы пытаясь подчеркнуть статус, который ей по-настоящему неизвестен.

– Точно? – выгнув бровь, спросил Гилберт. – Не хочу допускать недоразумения или недопонимания.

– Точно, – подтвердила Пайпер, следя за тем, как Лука осторожно наливает чай в чашку, подготовленную для неё. – Я не похититель, чтобы меня бояться. Ой, – она притворно вздохнула, прикрыв рот ладонью, – так ведь у нас есть уже настоящий похититель.

– Пайпс… – начал было Джонатан, но Пайпер его перебила:

– Я не понимаю, что происходит. Тебе бы понравилось, если бы ты проснулся в каком-то незнакомом месте, а твой родственник сказал бы тебе, что кошмар, который тебе приснился, кошмаром и не был? Это же бред какой-то! А его уши! – добавила она, махнув рукой в сторону Луки. – Да что за чертовщина тут творится?!

– Лука не чёрт, – подал голос парень, до этого хранивший молчание. – И тебе лучше не говорить о них так громко. Мало ли, придут ещё…

– А ты… А ты вообще кто такой? – спросила она, но, не дожидаясь ответа, тут же обратилась к дяде: – Дядя Джон, кто эти люди?

– Наши союзники, – сцепив пальцы в замок, ответил Джонатан. – Единственные, кому мы можем доверять. Он, кстати, – Джонатан кивнул на парня напротив себя, который тут же просиял, – Кит. Кит придурок, но искатель хороший, так что ему тоже можно доверять.

– Я не придурок! – возмутимся Кит, ударив ладонью по столу.

– Ты бросился на перевёртыша в одиночку, – Шерая впервые подала голос с тех пор, как Пайпер появилась в столовой, и в нём отчётливо прослеживалось раздражение.

– Так ведь в этом и прикол: напасть на перевёртыша раньше, чем он обратится!

– Прекратите, – тихо, но чётко произнёс Гилберт, и спор мгновенно сошёл на нет. – Прошу прощение за эту небольшую сцену. Мы не каждый день принимаем столь важных гостей, поэтому… Мы все на взводе.

– Не вы одни, – добавила Пайпер. Она всё ещё стояла у другого конца стола, с собранными на груди руками, и не решалась подойти ближе. От дяди её отделяло не меньше десяти пустых мест.

– Пайпер, пожалуйста, – с мольбой произнёс Джонатан, – выслушай нас. Мы не навредим тебе.

Ей не понравилось, что он сказал «мы», а не «они». Будто он уже был частью какого-то тайного общества, членом которого она должна была вот-вот стать. Но серьёзность на лице Джонатана, его нахмуренные брови и сжатые в тонкую линию губы, застывшие в одном положении плечи и побелевшие пальцы выдавали в нём ответ, который Пайпер не хотела понимать – да, он уже был частью чего-то большего, о чём она пока не знала.

– Почему мы вообще здесь? – спросила Пайпер, решив, что прежде всего она должна узнать именно это. – И где это – здесь?

– Мы за городом, довольно далеко от людей, – вместо Джонатана ответил Гилберт. – Так нам проще скрываться.

– Скрываться, – бездумно повторила Пайпер, и лишь спустя мгновение до неё дошло, насколько ужасно прозвучало это слово.

– Мы не скрываемся от полиции или правительства, если ты подумала об этом, – быстро проговорил Джонатан. – Мы скрываемся от обычных людей, которые не знают о том, что происходит в мире. Мы не хотим, чтобы они, узнав об этом, помешали нам. Нам не нужна паника.

– А ваше дело может вызвать панику?

– Гибель миров всегда вызывает панику, – сказала Шерая.

Глава 4. Мы видим жизни постепенный ход

По спине Пайпер пробежали мурашки. Она не была уверена, что расслышала правильно, но через доли секунды встретилась с подтверждением: Шерая, подняв руку, щёлкнула пальцами.

С кончиков её пальцев сорвались разноцветные искры, мгновенно заполнившие собой всю комнату, закружившиеся в бешеном танце и ищущие, где бы им осесть. Пайпер успела только удивлённо распахнуть глаза, как искры стали собираться во что-то объемное, зависшее над столом. Через несколько слишком частых ударов сердца Пайпер искры собрались в шар, в котором девушка без труда узнала модель Земли – слишком уж она была похожа на самый обычный глобус, в который учитель географии в их школе тыкал каждый урок.

– Мир – это не только Земля, ограниченная полюсами и разделённая экватором, – сказала Шерая, махнув рукой, будто отгоняя надоедливое насекомое – искры, кружившее вокруг импровизированной Земли, пришли в движение. Они обволокли шар со всех сторон и через несколько мгновений начали исчезать, являя совершенно другое расположение и строение материков. – Миров больше, чем знают обычные люди, и все они соприкасаются друг с другом.

– Как торт, – вдруг сказал Джонатан, посмотрев на Пайпер. – У торта несколько слоёв, но разве один слой знает, что у другого?

– Торт? – возмущённо воскликнула Шерая. – Это высшая магия, а ты лезешь со своим тортом! Торты вообще ничего не знают, это лишь еда!

– Главное, что она поняла, – невозмутимо проговорил Кит. – Ты ведь поняла?

Пайпер, встретившись с ним взглядом, неуверенно пожала плечами.

Она смотрела на фигуру над столом, менявшуюся под воздействием цветных искр. Сначала искры собирались в материки, словно демонстрировали им снимок планеты из космоса. После этого искры стали перемещаться, образуя совершено другие линии, добавляя земли там, где их не было, увеличивая или уменьшая площадь океанов. Пайпер едва успевала следить за переменами – они происходили слишком быстро, искры постоянно перескакивали с одного места на другое, при этом ярко вспыхивая.

– Точкой пересечения многих миров стала обитель древнейших существ, – вдруг подал голос Гилберт. Краем глаза Пайпер видела, как он смотрит на неё, и понимала, что он ждёт её реакции, но не могла доставить ему такого удовольствия. Она прикусила щёку изнутри и наклонила голову вбок, не сводя взгляда с меняющегося образа. Тогда Гилберт продолжил: – У этих существ не было названий, но первые, кого они приняли у себя, назвали их элементалями.

– Элементали были единственными жителями мира без названия, – подхватила Шерая: из её голоса пропала раздражительность, но осталась строгость, заставлявшая Пайпер слушать рассказ против воли. – Они были выше людей, но ниже богов. Они были самим миром, его сутью, его жизненной силой. Они были его защитниками. Они были теми, кто решил помочь жителям других миров, кто укрыл их от гибели.

– Существует мир, отделённый от остальных, – вмешался Джонатан. Он выглядел собранным, но в его неподвижности Пайпер читала напряжение, которое, однако, не находило отражения в словах. – Изначально этот мир не должен был существовать. Он появился из остаточной магии, создавшей другие миры и другие народы. Он не имел источника, который мог питать и защищать его. У мира были лишь тьма и хаос, из которых родились тёмные создания.

– Или демоны, как мы называем их в этом мире, – втиснулся Кит.

– Пытаясь сохранить свой мир, – продолжил Гилберт, не обратив внимания на слова Кита, – они начали искать способы поглощения магии и энергии. И, к сожалению, нашли.

– Изначально существовало пять миров, полных магии, – вновь взяла слово Шерая, – но после их численность стала сокращаться. Тёмные создания приручили хаос собственного мира, научились использовать его в своих целях. Они поняли, что спасение их мира берёт начало в уничтожении других миров.

– Первым пал Файрон, – без особой радости в голосе произнёс Гилберт. – Феи, населявшие его, обратились в бегство. Те, что смогли спастись от хаоса тёмных созданий, нашли убежище в других мирах. Феи предупреждали, что тёмные создания вернуться, но им не верили. Мир, родившийся из хаоса, был тюрьмой для тёмных созданий. По крайней мере, так все и думали. У тёмных созданий уходили века, но они укрощали хаос и поглощали миры, пока, наконец, не остался тот, до которого они не смогли дотянуться. Те, кому удалось спастись, оказались в мире элементалей. Элементали приняли всех, кого могли, и позволили беглецам остаться.

– По своей природе элементали не так организованы, как другие народы, – Шерая вновь взмахнула руками, и искры перестали складываться в различные материки. Они стали образовывать клубы дыма, набегавшие друг на друга, похожие на морские волны всплески. – Элементали выше людей, выше всех остальных. Их истинные сущности непонятны и опасны, но они всё равно приняли тех, кто нуждался в их помощи.

– Можно считать, выжившие феи, эльфы и великаны стали первыми сигридцами, хоть и прибыли из других миров, – пожав плечами, пояснил Кит.

И Пайпер, скрепя сердце признавшись самой себе, что её заворожили искры, вновь вернулась к реальности.

– Великаны? – выгнув брови, переспросила она.

– Из Третьего мира, Гретворка, – сказал Кит. – Эльфы были из Четвёртого Мира, Хантсора, у которого, вообще-то, более длинное и сложное название, а феи – из Пятого, Файрона.

У Пайпер гудела голова, и она была готова закричать, чтобы остановить поток странных слов и мыслей, но Шерая, будто бы не замечая её состояния, невозмутимо продолжила:

– Элементали ошиблись, впустив в свой мир чужеземцев. Эльфы, феи и великаны, конечно, обосновались, фактически начали новую жизнь, но они делали то же, что и раньше: строили государства и воевали, пытаясь завладеть чье-либо территорией.

– Всё как у людей, – со смешком прокомментировал Кит, съехав на стуле.

– На начальных этапах освоения мира элементалей эльфы, феи и великаны ещё сотрудничали. Они помнили ужас хаоса, поглотившего их миры, и понимали, что им нужна сила, способная защитить их новой охоты. Тогда они обратились к богам.

«О, теперь и боги нарисовались…»

– Боги подарили феям дар прорицания, – внимательно следя за тем, как искры стали складываться в бесформенные образы, сказал Гилберт. – Первый из прорицателей, Фритт, поведал остальным, что в борьбе против тёмных созданий им может помочь магия.

– Тогда было решено совершить первый Переход, – напомнил о себе Джонатан, поставив локти на стол. Пайпер не понимала: как это его не увлекают разноцветные искры, пляшущие перед столом, как он может не обращать на них внимания? – Переход означает разумное, спланированное перемещение между мирами с конкретной целью. Первые сигридцы привели в свой новый мир людей отсюда, с Земли. Тех, кто так же, как и они, был выбран богами.

– Элементали открыли пришедшим в их мир секрет магии, – продолжил Гилберт, когда Джонатан, посмотрев на Пайпер, так и не сделал этого. – Но после элементали ушли в небытие. Они не исчезли, но и не стали жить рядом с первыми сигридцами. Они скрылись ото всех и больше не появлялись.

– Прошло как минимум четыре тысячи лет, прежде чем тёмные создания напомнили о себе. – Шерая, ещё раз взмахнув рукой, изменила положение искр. Несмотря на скорость, с которой менялись образы, Пайпер с изумление обнаружила пейзажи, которые до этого видела на картинах в коридоре. – Мир элементалей стал называться Сигридом, что означает «объединённый». Мир тёмных созданий стал Дигносом – местом, которое, согласно легендам, было тюрьмой не только тёмных созданий, но и грешников и клятвопреступников. Дигнос стал полной противоположностью Сигрида. Пока Сигрид развивался, пока в нём создавались и разрушались целые государства и династии, Дигнос приходил в упадок. Сила поглощённых миров уменьшалась, и через несколько сотен лет и вовсе исчезла. Мир тёмных созданий вновь нуждался в чём-то, что может спасти их.

– Тогда они обратили свой взор на Сигрид, – с жёсткой усмешкой на губах сказал Гилберт. – Легенды о поглощении миров успели стать просто легендами, и сигридцы не осознавали, что угроза реальна. По крайней мере, вплоть до определённого момента.

– Боги Сигрида не слишком любят вмешиваться в дела людей, – Джонатан поморщился, будто ему была противна сама мысль о том, что такое равнодушие вообще может существовать, – но делают это, если иного выхода нет. Примерно за сто лет до нападения тёмных созданий боги обратили свой взор на четырёх магов великого дома Орланд и дали им силу, способную изменить ход истории.

– Маги дома Орланд стали первыми и единственными в своём роде сакрификиумами, которым предстояло выбрать своих сальваторов.

Шерая произнесла это так просто, будто слова действительно были лёгкими, но строго свела брови, одновременно намекая на то, что тема поднятого обсуждения крайне важна. Пайпер не успела даже мысленно повторить первые три слова, сказанные Шераей, когда женщина вновь заговорила:

– Когда тёмные создания напали на Сигрид, был совершён новый Переход в мир людей.

– Мы такие гостеприимные, – невинно похлопав ресницами, сказал Кит. – Земляне всем рады!

– Переход был совершён двести лет назад, – бросив на Кита едва не убийственный взгляд, уточнила Шерая. – Спастись удалось далеко не всем. Из-за силы, которую тёмные создания использовали для вторжения, маги не смогли контролировать Переход. – Искры над столом заметались, образовав не слишком ровный пустой коридор, стенки которого бешено дёргались. – Некоторые сигридцы погибли во время Перехода – не выдержали давления магии. Других погубил этот мир в первые минуты после Перехода. Третьим повезло чуть больше – они выжили и обосновались на Земле с помощью тех, кто когда-то покинул Сигрид по собственной воле.

– К чему это всё, собственно, озвучивается, – кашлянув, Джонатан обратил внимание Пайпер на себя. Девушка с разочарованием заметила, как искры над столом стали гаснуть, пока вовсе не исчезли. – Некоторые из сигридцев присутствуют здесь.

Пайпер потребовались не меньше двух минут, чтобы понять, о чём говорит дядя. Его голос был ровным и уверенным, словно он говорил не о параллельных мирах с какими-то там народами, магией и прочем, а о недавно приобретённой книге или о том, что он ел на завтрак. Но завтрак перед Джонатаном оставался нетронутым, новой книги в его руках не было, а решимости пополам с мольбой в глазах – в несколько раз больше, чем Пайпер могла вынести. Она поняла, что всё, что она сейчас услышала, не было попыткой развеселить её или отвлечь от чего-то более ужасного.

Пайпер поняла, что озвученное – то, во что люди перед ней действительно верят.

«Сигрид», – для чего-то повторила она, словно это было одним-единственным словом, которое она смогла запомнить. Пайпер не понимала, почему оно продолжало вращаться в её голове, и не могла это остановить. Она без остановки повторяла: «Сигрид. Сигрид. Сигрид. Сигрид. Сигрид. Сигрид», пока не начала сомневаться в том, что владеет собственными мыслями. Было глупо полагать, что кто-то в состоянии взять её мысли под контроль, но учитывая то, что она услышала… Пайпер терялась среди вещей, которые она могла считать глупыми.

– Я понимаю, как это звучит, – подал голос Гилберт. Он поднялся на ноги и, проигнорировав предупреждающий взгляд Шераи, сделал несколько шагов к Луке, всё это время как статуя стоявшего в стороне. – Лука, например, чистокровный эльф, чьи родители прибыли из Сигрида, но сам он там никогда не был. Родители Луки погибли незадолго после того, как был совершён Переход. Эльфы взрослеют и стареют медленнее людей, и Луке, если честно, уже около семидесяти лет, хотя выглядит он на пятнадцать.

Ещё несколько шагов, и он остановился возле пустующего места, пальцами провёл по спинке стула и ничего не выражающим взглядом посмотрел на Пайпер.

– Я выгляжу, как семнадцатилетний юноша, – продолжил он, – но на деле я куда старше. Всё дело в том, как этот мир защищает себя от нас и как мы защищаем себя от него. У каждого мира свой особый механизм защиты от вторженцев. Мы не привнесли с собой разрушений и мор, но мы всё равно представляем опасность. Этот мир сложен, но мы знаем, что он отвергает нас, сигридцев. Некоторым он позволяет ещё почувствовать себя людьми, взрослеющими с каждым днём, других же он вычёркивает из своей истории с первых же секунд. Мне мир позволил какое-то время побыть тем, кто взрослеет, после чего отверг. Конечно, мы, сигридцы, живём в этом мире и пользуемся его благами, но мы не можем влиять на него так же, как это делают другие. Однако если этот мир падёт, мы будем теми, кто приведёт защитный механизм в действие. Магия этого мира уничтожит нас, чтобы использовать наши силы и жизни для защиты. Мир оберегает нас, как может – и всё для того, чтобы в случае необходимости использовать. Поэтому мы не выглядим как двухсотлетние старички и старушки.

Закончил он как-то слишком странно, резко уйдя в шутливый тон, но Пайпер не могла его винить. Всё время, что он говорил, она понимала, что хочет, чтобы он завершил всё шуткой. Чтобы он сказал: «Но, вообще-то, это всё ерунда полная, не верь мне», чтобы он сказал, что нет ничего, о чём они говорили ей ранее. Что всё нормально.

– Я не понимаю, – только и выдавила Пайпер. Она не хотела признавать, что понимала чуть больше, чем ничего, потому что это было неправильно. Она хотела, чтобы всё встало на свои места, а для этого ей требовалось в разы больше объяснений и уточнений.

– Магия реальная, демоны тоже, они хотят нас убить, но мы боремся против них. Данталион придурок, а Гилберт забыл свою речь, которую он репетировал ночью, – на одном дыхании произнёс Кит, ни разу не сбившись. – Ну, так понятней?

– Я не репетировал свою речь! – возмутился Гилберт. С его лица словно слетела маска: Пайпер уже не видела отстранённого юношу, который только что говорил ей о том, что не могло быть реальностью. Его щёки пылали, будто он стыдился собственных слов, брови хмурились, а глаза метали молнии в сторону Кита.

– Я точно слышал, что репетировал, – поглаживая несуществующую бороду, продолжил стоять на своём Кит.

– Не имеет значения, – вмешался Джонатан, – репетировал ли Гилберт свою речь или нет. Гораздо важнее объяснить Пайпер, что происходит.

«Объяснить, что происходит, – повторила Пайпер, желая убедиться в том, что она правильно понимает намерения дяди. – А что именно происходит?»

– Вы это серьёзно? – всё же обретя голос, спросила Пайпер. – Без шуток? Или, может, здесь где-то скрытая камера и она… Дядя Джон, что всё это значит?..

– Это значит, что ты теперь часть этого мира.

Он говорил так уверенно, будто давным-давно провёл все необходимые исследования, причём не один раз, и всегда получал точный ответ – именно тот, который он хотел, на которой надеялся и с которым мог работать дальше. Пайпер не чувствовала в словах Джонатан подвоха или скрытого смысла, но и искренности в нём не было. Лишь констатация факта.

– Я не понимаю.

Она произнесла это инертно, не подумав, что понимает, а что – нет. Она осознавала, что у неё не галлюцинации, что это не сон. Понимала, что люди перед ней уверены в своей правоте так же, как она уверена, что не хочет больше ничего знать. Ещё минуту назад она была готова выпытать вопросы из дяди, но сейчас хотела лишь одного – оказаться дома, в кругу семьи, которая не будет говорить то, что кажется выдуманным.

Но Джонатан явно был другого мнения. Он провёл ладонью по лицу, на котором отразилась усталость поразительных масштабов, и посмотрел на неё – с грустью, сожалением и отчаянием, как будто сам не верил в то, что происходит. На этот раз его голос был полон самых разных эмоций, но среди них отчётливее всего пробивалось сожаление:

– Это значит, что мир отверг тебя, Пайпер.

– Типа… вычеркнул? – неизвестно, как Пайпер пришла к этому решению, но она легонько провела ребром ладони по собственной шее и выразительно посмотрела на дядю. Тот нервно сглотнул и очень медленно покачал головой из стороны в сторону.

– Мы определённо станем лучшими подружками, – восхищённо вздохнул Кит.

– Ты не… – начал было Гилберт, но, не найдя слов, просто повторил действие Пайпер, однако это не избавило его лицо от озадаченности и смущения, которое он до сих пор испытывал. – В смысле, для тебя это не гибель. Наоборот, это… Нет, это не возрождение. Это как новая степень обучения.

– Новая степень обучения, – делая паузу после каждого слова, повторила Пайпер. – Меня приняли в крутой университет, а я об этом не знаю? Он входит в Лигу Плюща?

– Почему я об этом не слышал? – поинтересовался Гилберт, повернувшись к Шерае. – Лига Плюща – это какая-то важная организация?

– К тебе это не относится, так что знать об этом не обязательно, – почти не разлепив губ, ответила Шерая. – Вернёмся к отвержению.

– Да, вернёмся к отвержению! – с притворным энтузиазмом Пайпер щёлкнула пальцами. – Если я ещё раз спрошу, какого чёрта тут происходит, мне, наверное, не ответят? Ах да, ещё напомнят, что упоминать чертей нельзя.

– Тебе действительно стоит перестать делать это, – размазывая джем по тосту, сказал Кит. – Черти, конечно, не такие грозные, как их старшие братья, но даже они могут быть опасны.

– Так мы говорим об отвержении? Или всё же о демонологии?

– И много ты знаешь о демонологии? – выгнув бровь, Шерая бросила на неё недоверчивый взгляд.

– Что-то там связано с ключами Соломона, – выждав несколько секунд, ответила Пайпер.

– Я же тебе говорил, – Кит нахмурился и покосился на женщину, – что никто не будет читать эту ерунду!

– Ты читал.

– Только для ознакомления! Ну, ещё для того, чтобы издеваться над Данталионом, – добавил он, немного подумав.

– Ещё раз предлагаю вернуться к отвержению! – буквально выкрикнула Пайпер.

Она никогда раньше не думала, что собственный голос может доставить ей столько проблем. Стоило ей вновь вернуть разговор к теме, которая, как думала девушка, достойна более тщательного обсуждения, как голова её начала раскалываться. Вернулось то отвратительно ощущение, с которым она проснулась в гостиной дяди Джона – словно кто-то продолжал бить её по щекам, пытаясь вытрясти из её головы дурные мысли.

– Защитный механизм Сигрида допустил ошибку, не совершив отвержения, – голос Гилберта, казалось, звучал откуда-то издалека. Пайпер потребовались усилия, чтобы сосредоточиться на том, что она слышала: – Как я уже сказал, отвержение подразумевает вычёркивание человека из истории мира. Но Сигрид…

«Сигрид», – вновь пронеслось в голове Пайпер. Она уже не была уверена, что понимает собственные мысли, но без остановки продолжала повторять одно-единственное слово, в итоге слившееся в массу неразборчивых букв, не имевших для неё никакого смысла. Пайпер не знала никакого Сигрида, она впервые слышала о нём. Но голос в её голове, будто отделившийся от разума, без остановки повторял это слово, полностью заглушив Гилберта, вынуждая Пайпер сомневаться в том, что она в состоянии контролировать собственные мысли: «Сигрид. Сигрид. Сигрид. Дом. Сигрид. Сигрид».

– Что?

Пайпер не сразу поняла, что задала вопрос вслух. Она поймала на себе обеспокоенный взгляд Джонатана, прочитала в глазах Гилберта готовность дать нужный ей ответ, но Пайпер не волновал Гилберт. Она пыталась понять, как между бессмысленным повторением слова, которое она впервые услышала и которое полностью вытеснило всё её желание разобраться с отвержением, оказалось нечто, что она знала крайне хорошо. Она не сомневалась, что не может назвать Сигрид «домом», но уверенность, поселившаяся после этой мысли, была такой… обыденной? Да, Пайпер определённо чувствовала, что говорит о чём-то обыденном, но не понимала, как такое возможно. В этом не могло быть чего-то обыденного.

«Дом Орланд», – это было произнесено ещё несколько минут назад, и Пайпер даже не могла вспомнить, кто именно из её собеседников сделал это, но слова вспыли сами по себе, вновь завладев её вниманием.

– Дом Орланд, – повторила Пайпер. И опять: ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она рассуждает вслух. – Магов было четыре?

Её голова раскалывалась.

– Да, – протянул Джонатан – его лицо было искажено непониманием и подозрением. Он смотрел на Пайпер со смесью сожаления, которое девушка в ответ начала испытывать к дяде. Он наверняка ждал, что Пайпер будет упрямиться, – Пайпер сама ждала этого, – но она стала задавать вопросы таким спокойным тоном, словно прекрасно понимала, о чём шла речь.

– Четыре, – ещё раз подтвердил Гилберт, качнув головой.

«Как их звали?»

– Как их звали?

«Что за чертовщина? – пронеслось в голове Пайпер. – С чего я вообще…»

– Неразумно рассказывать об этом сейчас, – вмешался Кит. Он откинулся на спинку стула и, крутя в руках вилку, без особого интереса смотрел на Пайпер. – Для тебя же будет лучше, если ты узнаешь их имена после того, как со всем разберёшься. Я прав, Гилберт?

– Я бы предложил вернуться к объяснению отвержения, но и это будет трудно, – пробормотал он, покосившись на Кита. – Механизм довольно нестабилен… Учитывая, что произошло с брешью, которые мы обнаружили совсем недавно…

– Скажи, когда нужно будет смеяться, – прошептала Пайпер дяде, лицо которого, должно быть, в сотый раз за день исказилось до неестественного для него отчаяния.

– Здесь не над чем смеяться, Пайпс, – сказал он. – То, о чём мы говорим – реальность. И эта реальность куда опаснее, чем ты можешь подумать.

– Тогда зачем меня в это втягивать? Не ты ли постоянно пытался нас уберечь? Ты страдаешь гиперопекой больше, чем папа.

– Вряд ли я смогу и дальше защищать тебя.

– Джонатан говорит о том, – вклинился в их разговор Гилберт, вцепившись в спинку стула, – что нечто, произошедшее с тобой, заставляет нас всех волноваться чуть больше, чем обычно.

– Ты другая, – выпалила Шерая, даже не посмотрев на неё.

– Шерая! – прошипел Гилберт, бросив на женщину недовольный взгляд. – Не так резко!

– О, нет, – простонала Пайпер. – Пожалуйста, не нужно этого клише.

– Клише?.. – приподняв брови, повторил Гилберт. Он непонимающе посмотрел сначала на Шераю, пожавшую плечами, затем – на Джонатана, вновь томно вздохнувшего.

– Шаблонная фраза, – подсказал Кит. – Нечто такое, что у всех давным-давно в печёнках сидит.

– Клише… – задумчиво повторил Гилберт. – Хорошо, я запомню это… Что ты там говорила про клише? – спросил он, посмотрев на Пайпер.

– То, что вы говорите, мол, я другая, – слишком шаблонно. Ну, не бывает так, что совершенно обычные люди становятся какими-то там крутыми чуваками просто потому, что они оказались в нужное время в нужном месте.

– Что ты подразумеваешь под «крутыми чуваками»?

Пайпер фыркнула и перевела взгляд на Гилберта, надеясь найти на его лице улыбку, но парень был подозрительно серьёзен. Пайпер вдруг стало неловко.

– Нельзя такое заявлять, – пробормотала она. – Это глупо и нереалистично.

– Теоретически, – Кит вилкой описал дугу в воздухе, – ты не одна такая. Было бы преступлением считать, что ты одна такая. Сакрификиумов же четыре. Значит, и сальваторов четыре. Правда…

– Есть другие, как ты, – перебил его Гилберт, и Пайпер против воли заметила, как у него дёрнулся кадык, – но найти их очень сложно.

– Да кто эти ваши сальвы? – выпалила Пайпер, переминаясь с ноги на ногу. Она хотела сесть, вытянуть ноги или уронить голову на стол, чтобы показать, что она не слишком заинтересована в разговоре, но это было бы ложью. Пайпер сама не понимала, насколько её завлекла история, которая была сопровождена меняющимися картинками из искр. Девушка не могла найти этому объяснения, но и не могла не признать, что это выглядит впечатляюще.

– Во-первых, сальваторы, – исправил её Гилберт. Его сжимающие спинку стула пальцы побелели, а взгляд стал более холодным – будто он был единственным, кто мог рассказать об этом, и это приносило ему страдания. – Во-вторых, они – единственные, кто способен использовать силу сакрификиумов. Сакрификиумы выбирают тех, кто достоин нести в себе их силу, и помогают управлять ею. Сальваторы отличаются от обычных магов. Они сильнее, выносливее, они живут дольше, чем любой другой сигридец. Единственной их слабостью является их связь с сакрификиумом.

– Связь с сакрификиумом – это на всю жизнь, – добавила Шерая. Её улыбка едва ли была теплее, чем у Гилберта, но она хотя бы была. – Одна из последних, Аннабель, погибла после того, как её связь с сакрификиумом разорвали.

«Было больно, – мелькнуло в голове Пайпер. – Было очень больно».

Пайпер нашла объяснение своим мыслям: если Шерая и Гилберт с такой уверенностью говорили о том, что связь – это на всю жизнь, то, конечно же, это больно – чувствовать, как связь разрывается? Да, Пайпер не пыталась вдаваться в подробности, но решила, что быстро построенная в её голове цепочка была вполне логичной.

– Скажу это ещё раз: я не понимаю, – Пайпер подняла голову и покосилась сначала на дядю, затем – на Гилберта, который был готов голыми руками сломать стулу спинку. – Причём здесь я?

Вернее сказать, она догадывалась, но не хотела этого понимать. Слишком уж безумно всё звучало, слишком быстро всё происходило.

Джонатан должен сказать ей, что всё это глупый спектакль, до того, как она сойдёт с ума.

– В доме Джонатана была обнаружена брешь – разрыв между мирами, через который демоны способны проникнуть к нам, – ответил Гилберт, оставив несчастную спинку стула в покое. Не найдя, куда деть руки, он засунул их в карманы идеально отглаженных брюк. – Бреши уникальны тем, что могут стать основой для полноценных Переходов. Наши маги могут контролировать Переходы, но не бреши. Бреши для нас крайне опасны, ведь мы не знаем, в какой момент они станут больше, когда из них хлынут демоны. Мы применяем все заклинания, что знаем, чтобы оградить бреши от обычных людей, но наших усилий недостаточно. Однако… Однако сальваторы способны контролировать бреши. Их сила основывается на той, что лежит в основе самих миров. Сальваторы в состоянии как открывать, так и закрывать бреши.

«Магов дома Орланд было четыре, – прошелестел в её голове голос. Пайпер молила, чтобы дядя Джон сказал ей, что происходящее – неудачная шутка. Ей не нравилось, что мысли в её голове стали появляться без её желания. – Сальваторов было четыре. Помни об этом».

– Переход, который помог сигридцам спастись от нашествия тёмных созданий, был создан сальватором, – продолжила Шерая. – Изначально этот Переход был лишь брешью, но благодаря силе сальватора был преобразован в Переход.

– Закрыл Переход также сальватор, – закончил Гилберт, сузив глаза и посмотрев на Пайпер. – Только сальваторам под силу создавать, контролировать и закрывать бреши. Маги могут лишь сдерживать их.

– На мой дом напали демоны, пришедшие из бреши, – подал голос Джонатан. – Ты помнишь, как мы сражались?

– Было темно, – почему-то ответила Пайпер. Она помнила тёмные массы, движущиеся на них, слышала рычание, ощущала тошнотворный запах, стремительно расползающийся по дому, но не посчитала важным сообщить об этом. – Помню, как на тебя напали на втором этаже.

– А потом демон исчез, – добавил Джонатан. – Он ещё не обосновался в нашем мире и зависел от бреши сильнее, чем его сородичи, пришедшие сюда намного раньше. Закрытие бреши означало его уничтожение.

– И ты уничтожила пришедших демонов, закрыв брешь, – с гордой улыбкой, будто он в одиночку выполнил нечто столь сложное, о чём они говорили, заключил Кит. – Бум! – руками изобразив небольшой взрыв, он указал на неё. – Сальватор.

Пайпер не хотела ни верить этим словам, ни оспаривать их.

«Магов дома Орланд было четыре».

– Что это значит? – чётко выделяя каждое слово, повторила она свой вопрос. Позиция её собеседников была ясна, и Пайпер знала, что глупо продолжать задавать вопросы после того, как ей дали все необходимые ответы. Но она не понимала, как можно так просто, быстро и без проблем принять что-то, чего ранее никогда не существовало в её жизни. Хотелось проверить, получить ещё больше подтверждений. Хотелось, чтобы было хотя бы несколько слов, опровергающих всё то, что было сказано ранее.

– Сакрификиум выбрал тебя своим сальватором, – с грустной улыбкой ответил Джонатан. – Я бы сказал, что рад этому, но это не так.

– Почему?

Джонатан так и не ответил – он лишь смотрел на неё, не мигая, и в его взгляде ничего не выражалось.

– Дядя Джон? – спустя несколько мгновений напряжённо тишины позвала его Пайпер.

– Я расскажу тебе обо всём, но позже.

– Тогда есть что-то, что вы можете рассказать сейчас? Но что-то такое, что я пойму?

Потому что у неё не оставалось сил на обдумывание полученной информации, её распределение на какие-то полочки в голове и формирование вопросов, которые, вне всяких сомнений, у неё возникнут. Она хотела простого, чёткого ответа, который не вынудил бы её желать покрутить пальцем у виска.

– Внутри тебя живёт древняя магия, – сказал Кит таким тоном, будто они говорили о второсортной книге, которую кто-то из них когда-то прочитал.

– И эта магия – то, что мы искали долгие годы, – добавил Гилберт.

Он был готов сделать ещё несколько шагов – ближе к ней, но Пайпер не позволила. Она отступила в сторону и, недолго думая, всё же села на свободное место – за два стула от дяди Джона. Достаточно близко, чтобы почувствовать себя защищённой, но и достаточно далеко, чтобы показать, что она всё ещё не верит всему, что он говорит.

– Мы можем доказать тебе, что всё это – правда, – произнёс смутившийся Гилберт. – Ты уже видела магию Шераю в действии, верно?

– Искорки были милыми, – прокомментировала Пайпер.

– Искорки – не вся магия, – повернувшись к ней лицом, сказал Джонатан. – Ты помнишь, что сделала Шерая, прежде чем мы поднялись на второй этаж?

– Ты про разноцветные огни?

– Это была магия, доведённая до состояния, когда люди могут её видеть. Обычная магия почти невидима, – в голосе Шераи промелькнули нотки гордости, но лицо её по-прежнему было холодным. – Магия сложнее и сильнее, чем многие думают, но она не всесильна. Магия сальваторов сильнее, но также не всесильна. В общем, есть ограничения, о которых тебе предстоит узнать.

– Мне? – похлопав глазами, уточнила Пайпер. – Узнать?

– Магия сальваторов не даётся просто так, – с лёгкой улыбкой сказал Кит. – Не бойся, тебе подберут классного учителя. Стефан? – предположил он, посмотрев на Гилберта. – Или Сионий? Или, может быть, Фройтер?

– Только не Фройтер, – голосом, не терпящим возражений, отрезал Гилберт. – Я найду подходящего учителя, Кит. Ты не должен думать об этом.

Он произнёс это так властно, что Кит, до этого выглядящий расслабленно, положил вилку обратно и ссутулил плечи, уставившись на чашку перед собой. Пайпер взглядом попыталась отыскать Луку, который должно быть, был готов броситься на спасение несчастной чашки, но тот словно испарился.

«Магов дома Орланд было четыре».

Ей надоели её собственные мысли, без конца повторяющие одно и то же.

Однако она не была готова, что в её голову вторгнется другой голос.

«Соберись, Пайпер».

Она смогла подобрать аналогию только с пятой попытки. Голос был похож на шёпот, который, как тебе кажется, ты слышишь, только надев наушники и включив музыку – будто кто-то зовёт тебя, находясь одновременно близко и далеко, что было априори невозможно. Однако Пайпер, несмотря на это ощущение, без проблем разобрала каждое слово, и это пугало её.

– Пайпс?

Голос дяди Джона был похож на спасение, которого никак не ожидаешь. Он раздался совсем рядом, и Пайпер повернулась к дяде, чтобы сказать ему, что она в порядке, хотя это было не так, но вновь услышала голос:

«Это нельзя оставлять без внимания».

– Ты чувствуешь это? – неожиданно спросила Шерая, наградив её сосредоточенным взглядом.

– Чувствую что? – искоса поглядев на женщину, уточнила Пайпер.

– Шёпот магии.

– У магии нет шёпота, – озадаченно пробормотал Кит. – Я уверен, что у шёпота нет магии.

– Ты недостаточно проинформирован в данном вопросе, – на одном дыхании произнесла Шерая, даже не посмотрев на парня, и вновь обратилась к Пайпер: – Бессмысленно отрицать, что ты ничего не чувствуешь. Я знаю, что ты чувствуешь это. Я тоже чувствую твою магию, но не могу понять, какая она. Это трудно, особенно сейчас, когда сакрификиум только-только пробуждается. Потребуется время, чтобы понять, какова твоя магия на самом деле.

– У меня не может быть магии, – переняв озадаченный вид Кита, сказала Пайпер. – Не может ведь? – жалобно повторила она, посмотрев на дядю. Она хотела, чтобы он был на её стороне, хотела, чтобы сказал, как безумно всё это звучит, но уже сомневалась, что в состоянии отличать безумства от нормальных явлений.

– Это сложно, – уклончиво ответил Джонатан. – Для того, чтобы убедиться в этом, тебе следует провериться у некоторых магов.

– Провериться? Звучит так, будто я чем-то больна…

– Теоретически…

Почему-то Пайпер была уверена, что Гилберт устроит ей настоящую лекцию, подробно объяснит все плюсы и минусы того, что должно было идти после его «теоретически». Но Гилберт оказался бесцеремонно прерван, что его, да и всех остальных, кроме Пайпер, казалось, ничуть не удивило. Прямо перед Гилбертом, на уровне его глаз, засияла тонкая золотистая полоса, постепенно вытягивающаяся вниз. Пайпер издала нервный смешок, когда полоса, превратившаяся в прямоугольник, прекратила сиять, и на её место пришёл самый обычный лист бумаги, который Гилберт без особого восхищения подобным чудом подхватил.

– О, вот значит как, – пробормотал он, пока его глаза бегали по листу. – Что ж, – добавил он, отбросив лист в сторону – тот мгновенно рассыпался на искры, истаявшие на глазах, – всё очень плохо.

– Насколько? – с опаской спросил Кит.

– Мы истратили всё время, что у нас было до собрания, на объяснения, но Пайпер так ничего и не поняла. А собрание, между прочим, уже через полчаса!

– Чего? – не поняла Пайпер. – Какое ещё собрание?

– На которое ты пойдёшь, – очень тихо произнёс Джонатан, словно надеялся, что она его не услышит. Но Пайпер, конечно же, его услышала, и мгновенно возмутилась:

– Я не пойду ни на какое собрание! Я хочу домой!

Почему-то только сейчас, после ночи неизвестно в каком доме и беседы с людьми, которых она даже не знает, она поняла, что её родители не знают, где она. «Они волнуются, – твердила себя Пайпер, отчаянно ища слова, которые она сможет сформировать в аргументы и привести их дяде Джону, если тот решит затеять спор. – Конечно же, они волнуются».

«Не так сильно, как тебе бы того хотелось», – прозвучал совсем рядом голос.

– Заткнись, – проворчала в ответ Пайпер.

– Что? – удивился Гилберт.

– Ой.

Она что, сказала это вслух? Она, не хотевшая признавать, что начала сходить с ума, вслух попросила голос в её голове заткнуться?

– Невероятно, – со вздохом, полным искреннего восхищения, сказала Шерая. – Всё происходит намного быстрее, чем я думала. Это невероятно!

– Насколько быстро? – казалось, Гилберт всерьёз забеспокоился, в то время как серые глаза Шераи удивительным образом стали ярче.

– Она начинает чувствовать присутствие сакрификиума, – с тем же придыханием ответила женщина.

– Ничего я не чувствую, – упрямо заявила Пайпер.

«Я здесь, – мгновенно взбунтовался голос в её голове. – Я здесь, но ты не должна говорить им об этом, иначе они убьют тебя».

Пайпер вздрогнула. Она не видела в лицах своих собеседников ни намёка на жестокость или агрессию, но не могла быть уверена в этом на все сто процентов. С другой стороны, она не могла доверять голосу в своей голове – была велика вероятность, что он был лишь плодом её разбушевавшейся фантазии. Пайпер ещё не определилась со своим отношением к услышанному и увиденному, и потому решила, что будет в равной мере держаться и с невольными собеседниками, и с голосом в голове (что тут же заставило её вздрогнуть ещё раз).

«Нам рано погибать, – продолжал шептать голос, вынуждая Пайпер следить за тем, как на неё смотрят. Заметят ли они, что с ней что-то не так, или они всё ещё пребывают в эйфории от того, что нашли какого-то там сальватора? – Не говори им, что я здесь. Доверяй только мне и никому больше».

Пайпер не знала, как сформулировать вопрос в своей голове так, чтобы он добрался до её невидимого собеседника, ведь она всегда спрашивала только себя, и это было чем-то нормальным, как вдруг голос ответил, будто ей и не нужно было превращать мысли в более чёткий вопрос:

«Я твой друг».

Пайпер не была в этом уверена.

«Я знаю, как спасти нас».

И хотя Пайпер знала, что её действительно нужно спасать, ей не понравилось, как голос об этом сообщил. «Нас», будто бы у него была плоть, которую Пайпер должна была непременно спасти.

«У меня нет плоти, – Пайпер едва ли не зарычала, когда голос вновь отреагировал на её размышления, – но мне она не нужна. Плоть есть у другого».

– Думаю, нам нужно поговорить, – вдруг произнёс Джонатан, нарушив затянувшееся молчание. Он посмотрел на Гилберта, уже готового начать обсуждение, и добавил: – Только мне и Пайпер.

В глазах Гилберта что-то изменилось. Он выглядел уверенным и наверняка знал, что от него требуют, но слова Джонатана будто выбили его из колеи. Гилберт смотрел на них, как на незнакомцев, которых не хотел узнавать и понимать – словно он принял тот факт, что у них могут быть темы для разговора, которые поймут только они.

– Не забывай про собрание, Джонатан, – рассеяно бросил Гилберт, даже не посмотрев на мужчину. Он пальцем поманил за собой Шераю, а та, поднявшись на ноги и проходя мимо Кита, за плечо утащила его за собой. Кит возмущался, что-то говоря про то, что «его толком не представили», но быстро успокоился, стоило ему оказаться за пределами столовой.

Джонатан присел ближе к ней. Тишина давила на Пайпер сильнее, чем она могла выдержать. Ей казалось, что стоит ей остаться один на один с дядей, как всё наладится – он расскажет ей то, что она должна знать, она спросит его о том, что вчера произошло. Пайпер действительно надеялась, что Джонатан одним только присутствием способен решить все проблемы, свалившиеся на их головы.

Но он выглядел таким потерянным. Слегка кудрявые каштановые волосы, которые он всегда старался укладывать в аккуратную причёску, были взлохмачены. На лице прорезались новые морщинки, а темные круги под глазами говорили о том, что Джонатан спит меньше, чем полагается человеку. Чёрные брюки и рубашка была мятыми, пуговица на воротнике рубашки не застёгнута – раньше Джонатан терпеть не мог такого безобразия. И его взгляд – Пайпер была готова поклясться, что раньше её дядя никогда не был таким грустным и бессильным. Он всегда сиял, всегда приносил в дом Сандерсонов настоящий праздничный дух, даже несмотря на то, что он был в плохих отношениях со своим братом. Его слова и идеи – то, что Пайпер, Лео и Эйс впитывали с самого раннего детства, потому что знали, что никто, кроме родителей, и никогда не скажет им чего-то более искреннего и любящего.

Однако Джонатан уже не был похож на вчерашнюю версию себя, хотя это казалось Пайпер нереальным. Как он мог так измениться всего за одну ночь, за утро, за их не слишком длинный разговор?

– Тебе следует позвонить, – сказал Джонатан, протягивая ей свой телефон. Пайпер с непониманием посмотрела на него. – Прежде чем я продолжу, я хочу, чтобы ты позвонила.

– Кому?

– Родителям, – пожав плечами, ответил Джонатан. – Позвони своему отцу. Но учти: тебе не понравится то, что ты услышишь.

– А вот с этим я сама как-нибудь разберусь, – пробормотала Пайпер, беря телефон.

– Ох, какое недоразумение, – со вздохом продолжил Джонатан. – Забыл сказать, что у меня нет номера твоего отца.

– Как это? – не поняла Пайпер. – У тебя он точно есть.

– Уже нет. Смотри, – он указал ей на список открытых контактов, число которых значительно поредело. Не то чтобы Пайпер досконально изучала телефон своего дяди, но она знала, что он был связан с куда большим количеством людей, чьи номера у него были прямо сейчас. – Ты, конечно же, не помнишь номер отца наизусть.

– Но ты помнишь, – и она оказалась права: Джонатан, сжав губы в тонкую линию, в несколько быстрых движений набрал нужный номер и с особым рвением придвинул телефон к племяннице.

– Говори ему всё, что считаешь важным, – едва разлепив губы, сказал Джонатан. – Всё, что ты видела. Он всё равно тебе не поверит.

Пайпер внутренне сжалась, когда прозвучало целых два гудка, после которых раздался ровный, будто бы специально отрепетированный до безразличия голос её отца, которым он всегда начинал любой разговор по телефону:

– Да, я слушаю.

– Ты знал, что дядя Джон планирует отправить меня к каким-то неизвестным чудикам в помпезный дом? – скороговоркой проговорила Пайпер, боясь, что её могут перебить. – Вчера вечером ерунда какая-то произошла. После того, как Эйс уснул, а мы с Лео стали смотреть фильм, произошло что-то очень странное… Какие-то дикие звери напали на нас, а сейчас мне пытались объяснить, что это вовсе не звери, а демоны, пришедшие из другого мира для того, чтобы уничтожить нас. Мол, им нужна какая-то магия, а у меня, к слову, тоже есть магия, представляешь? Папа? – она выждала ещё несколько мгновений, убедилась, что слышит дыхание собеседника на другом конце, и предприняла ещё одну попытку: – Папа, ты понял, что я тебе сказала?

– Прошу прощения, – с явным волнением, которым он никогда не отличался, ответил отец Пайпер. – Я сначала подумал, что это из рекламной компании, но… вы случайно не ошиблись номером?

Сердце Пайпер пропустило удар.

– Что?

– Если вас каким-то образом подговорила Роуз, то…

– Это я! – едва ли не выпалила Пайпер, сильнее сжав телефон в руке. – Пайпер!

– Пайпер? – повторил он, словно пробуя слово на вкус. – Пайпер Томпсон из страхового агентства?

– Нет! – взвилась Пайпер. – В жизни не слышала ни о какой Пайпер Томпсон из страхового агентства. Это Пайпер, твоя дочь!

– Глупость какая, – со смешком возразил мужчина. – У меня нет дочери, только сыновья.

– Боже, не мог же Лео тебя подговорить…

– Вы знаете Лео? Не можете до него дозвониться?

– Я звонила тебе! – треснувшим от волнения голосом прикрикнула Пайпер. – Папа, пожалуйста, хватит прикалываться! Мне не смешно!

– Простите, но я не понимаю вас.

Официальный тон её отец использует лишь в тех случаях, когда он либо зол, либо разочарован.

Что-то подсказывало Пайпер, что в данную минуту эти чувства сплелись в тугой комок.

– Думаю, вам следует проверять номер, по которому вы собираетесь звонить. Извините, если…

– Это Пайпер?!

Голос Эйса, раздавшийся очень близко к их отцу, был подобен глотку свежего воздуха. Внимательно следивший за разговором Джонатан удивлённо распахнул глаза и открыл рот, будто не веря в происходящее. Пайпер против воли радостно заулыбалась и, игнорируя шоковое состояние дяди, едва ли не завизжала в трубку:

– Я должна поговорить с Эйсом!

– Нет, погоди, – судя по приглушённому голосу, её отец, убрав телефон подальше, пытался отговорить Эйса от чего-то крайне неразумного. – Эйс, я не понимаю, что ты говоришь. Помедленнее. Что это значит?

– Пайпер! – заверещал Эйс. Девушка пыталась различить каждый звук, что она слышала, но так и не смогла понять, что именно произошло в следующие несколько мгновений: то ли их отец, всё же добившись своего, отговорил Эйса, а тот принялся крушить всё вокруг, то ли Эйс выхватил телефон отца и принялся бежать. Частое дыхание брата подсказало Пайпер, что реализовался второй вариант. – Пайпер, куда ты пропала? Куда делся дядя Джон?

– Эйс? – едва выдавил из себя Джонатан.

– Дядя Джон! – радостно закричал Эйс, но почти сразу же он, врезавшись во что-то, ответил отцу: – Нет, папа, я уверен, что это она! Пайпер, Пайпер! Что происходит? Куда ты… Нет, папа! Пайпер!

– Извините, – звенящим от напряжения голосом произнёс их отец, вновь завладев телефон. – Мой сын… Впрочем, неважно. Ещё раз прошу прощения за это недоразумение. В следующий раз проверяйте, кому вы звоните.

– Папа! – крикнула Пайпер в уже успевший почернеть экран.

Правая рука Джонатана тут же оказалась на плече девушки, но казалось, будто он искал опору, а не пытается поддержать племянницу. Он выглядел шокированным до глубины души и никак не мог подобрать правильных слов. Его рот то открывался, то закрывался, пока он наконец не выдавил с большим трудом:

– Эйс тебя помнит?..

– Чего? – не поняла Пайпер. Она сжала в пальцах телефон дяди и, недовольно покосившись на него, предприняла ещё одну попытку: – Почему папа меня не узнал?

– Я бы хотел, чтобы это было плохой шуткой, – сказал Джонатан тихим, но уже более уверенным голосом. – Но то, что произошло… Я не понимаю.

– О чём ты?

– Магия этого мира не должна была позволить тебе совершить те же ошибки, что и один из последних сальваторов.

На языке Пайпер крутился вопрос, который она так и не смогла задать. Она, лишь немного опустив голову, с приподнятыми бровями посмотрела на дядю, надеясь, что он больше не будет говорить, мол, ей нужно ещё немного подождать, чтобы узнать некоторые детали. Она хотела знать, почему её отец был так категоричен, и желательно – прямо сейчас.

– Я не должен этого говорить сейчас, – он понизил голос до шёпота, словно боялся, что их могут подслушивать, – но магия этого мира куда сложнее, чем мы все думаем. Она развивается вне зависимости от нашего вмешательства, и она же устанавливает правила отвержения. Закрыв брешь, ты сообщила защитному механизму этого мира о себе, и он отверг тебя. Когда мир отвергает тебя, все упоминания о тебе исчезают: семья, друзья, обычные знакомые тебя забывают, все записи в больницах и архивах исчезают. Для этого мира больше не существует Пайпер Сандерсон так же, как не существует Джонатана Сандерсона. Сейчас мой брат свято верит, что у него лишь два сына – Лео и Эйс, и он, в общем-то, прав. Защитная магия этого мира вычеркнула тебя из истории только потому, что ты со своей магией сакрификиума внутри не вписываешься в установленные рамки.

– Но Эйс меня узнал.

– И это самое страшное, – добавил Джонатан, посмотрев Пайпер в глаза. – Эйс не должен был тебя узнать. Он должен был забыть тебя, как и все остальные.

– Но не забыл. Как такое возможно?

– Я не знаю. Ты не вписываешься в этот мир, и Эйс, который связан с ним на все сто процентов, не должен был тебя узнать.

– Не вписываюсь? – жалобно повторила Пайпер. В уголках глаз начало щипать, но Пайпер до последнего отказывалась верить, что в любое мгновение она может заплакать. – Как это возможно? Я родилась здесь, в Портленде, и семнадцать лет прожила вместе…

– Ты отвержена, – прикрыв глаза, словно от боли, повторил Джонатан. – Отвержение опасно тем, что, если случится что-то, что поставит существование этого мира под угрозу, то мир использует отверженных как расходный материал. Отверженные погибнут первыми – для того, чтобы у мира была сила, способная защитить тех, кто живёт в нём.

– Клетка какая-то, – пробормотала Пайпер. – Получается, мы заперты в клетке?

– В очень большой клетке.

– Но вы сами сказали, что мир отвергает только сигридцев, – она удивилась тому, как ровно прозвучал её голос – в контраст тому, как перед глазами начала образовываться влажная пелена. – Я же не одна из сигридцев, верно? К тому же Эйс…

– Сакрификиум выбрал тебя своим сальватором, хотя, как мы знаем, все сальваторы до этого были сигридцами. Но ты принадлежала этому миру. Так же, как до сих пор принадлежит Эйс… Поэтому мы обязаны выяснить, как ты с этим связана. Поэтому придётся разобраться, почему Эйс тебя не забыл.

– Ты сказал, что для этого мира меня больше не существует. Но то же ты сказал про себя. Почему?

– Потому что я связан с сигридцами больше, чем кто-либо из нашей семьи. Фактически, я уже был частью их мира, и в мире обычных людей меня удерживала лишь ты. Теперь, когда тебя отвергли, отвергли и меня. Мы остались вдвоём, Пайпс, и это теперь место – наш единственный дом.

Глава 5. Пусть сердце станет глазом

У Кита было негласное правило: с новичками не возиться. Для того и существуют учителя, наставники, хранители знаний, маги и прочие личности, готовые в любой момент бросить все свои дела и помочь какому-нибудь бедолаге, случайно столкнувшемуся с сигридским миром. Хотя, конечно же, у Кита были ответы на самые распространённые вопросы, а примеров – тьма.

Защитный механизм? О, бояться нечего: пару лет живёте как обычные люди, потом вас вычёркивают из истории, вы перестаёте взрослеть, становитесь долгожителем (если, конечно, тёмные создания не доберутся до вас раньше), а как только наступает конец света – записываетесь в добровольцы на передачу всей своей жизненной энергии и прочей дребедени на защиту этого мира. Не согласны? Защитному механизму плевать.

Тёмные создания? Прекрасные существа, но есть в них один минус – они всё время пытаются вас сожрать. Если они не сделали этого в первые секунды вашего знакомства, радоваться не стоит. Вероятнее всего, перед вами перевёртыш, который изучает и запоминает вас, чтобы после использовать вашу личность в своих целях. Проникать в разум человека/эльфа/феи/великана (нужное подчеркнуть) они не могут, но на это способны их старшие братья с рогами побольше. Вообще, заметили рога у тёмного создания – бегите со всех ног.

Вампиры? Нет, они не пьют человеческую кровь, не вышли из сериала «Дневники вампира» и Влад Цепеш не является их примером для подражания. С вампирами вышло даже сложнее, чем с тёмными созданиями, но они-то уж точно не будут пытаться вас сожрать. Исключая некоторых личностей (например, того придурка Данталиона), они классные ребята.

Феи куют оружие лучше, чем эльфы? О, да, и история о Золотой Стреле, выкованной во времена Безумия Эйвы, тому подтверждение. Впрочем, легенда очень длинная и не укладывается в краткий обзор от Самого Лучшего и Крутого Искателя. Следующий вопрос.

Магия реальна? Более чем. Никто не расскажет о магии лучше, чем сами маги, но обращаться к ним слишком часто не следует: Шерая отправит вас на все четыре стороны не самыми магическими словесными оборотами, Марселин либо протестирует на вас своё новое зелье, либо потребует взамен на её объяснения какой-нибудь редкий ингредиент, а Фройтер до того стеснительный, что его вообще уже несколько лет никто не видел.

Время течёт иначе? Нет, время течёт так же, как и до этого, просто вы этого не замечаете. Вы живёте на той же Земле, что и раньше, но в другом мире – это разные понятия. Время… Время подвластно лишь одному, но о нём упоминать запрещено. (Спойлер для тех, кто не посещает лекции Ордена: это Время отличается от того, что вы могли подумать.)

Если из Сигрида пришли эльфы, феи, люди и великаны, то где последние? Вопрос не по адресу. Следующий.

Что за чертовщина происходит?

Ох, как же Кит хотел найти ответ на этот вопрос!

– Себастьян Гривелли – лучший искатель из всех.

– Ложь! – завопил Кит, подскочив на ноги.

Гилберт изо всех сил пытался подавить улыбку, в то время как Джонатан, ещё не вспомнивший, что он привык выглядеть всегда собранным и спокойным, одаривал Кита снисходительным взглядом. Появившиеся ещё несколько минут назад книги, с громким хлопком приземлившиеся на стол, сильно шокировали Пайпер. Кит-то давным-давно привык к этим магическим штучкам с неожиданным появлением или исчезновением чего-либо, но вот Пайпер прямо-таки выбросило за пределы человеческого сознания, и она всё это время таращилась на книги, не решаясь к ним прикоснуться. Кит какое-то время наслаждался этим зрелищем, и его самооценка даже начала расти, когда Джонатан допустил непростительную ошибку – упомянул Себастьяна Гривелли, которого Кит ненавидел всеми фибрами души.

– Как я и говорила, – совершенно спокойно, будто не произошло ничего сверхъестественного, сказала Шерая, – он тебя не слушал.

– Дорогая Шерая, – отозвался Кит, – заткнись.

– Тогда, может быть, стоит попросить Себастьяна? – как ни в чём не бывало продолжал Джонатан. – Уверен, он справится лучше…

– Я всё сделаю! – перебил Кит. – Серьёзно, Джонатан? Доверяешь Себастьяну больше, чем мне?

– Себастьян никогда не витает в облаках, – не терпящим возражений голосом сказала Шерая.

– Но Себастьян слишком требователен, – вмешался Гилберт. – С его талантом искателя спорить бессмысленно…

– Эй!

– …но я уверен, что Кит справится.

– Кит справится, – подтвердил Кит, качнув головой.

Несколько мгновений ничего необычного не происходило. Гилберт выглядел приятно удивлённым, Джонатан – вновь собранным, Пайпер продолжала пялиться на книги, а Шерая, в общем-то, не изменилась. Иногда Киту казалось, что в женщине меняется только одежда, а сама она остается статуей.

Затем до Кита стало потихоньку доходить, что что-то здесь нечисто. Шерая не зря транспортировала сюда книги из библиотеки. Пайпер не просто так таращилась на них. Джонатан, успевший вновь стать более знакомой Киту версией самого себя, кажется, был слегка напряжён. Во взгляде Гилберта было больше холода, чем Кит заметил изначально.

– Чёрт возьми, – выдохнул Кит, ударив себя по лбу. – Я что?..

– Остаёшься с Пайпер, – констатировал Джонатан.

Он был готов к чему угодно: новому поиску, помощи рыцарям, работе вместе с высокомерными эльфами или, на худой конец, элементарной сортировке книг в зале Истины, но приглядывать за новоиспечённым сальватором в одиночку? Почему бы ему просто напросто не подорвать весь особняк к чертям собачьим? Это ведь быстрее!

Нет, Кит не то чтобы жаловался, он был… взволнован? Да, конечно, он был взволнован. Никогда прежде он не сталкивался с подобным. Он не знал, что ему делать. В конце концов, сальваторы – это не шныряющие по городу беспризорные ноктисы, которых они иногда выслеживают.

– Ответишь на все её вопросы, – продолжал говорит Джонатан, – всё объяснишь… Но, богами клянусь, Кит: если она одна будет бродить по особняку и потеряется, виноват будешь ты.

– Так ведь это особняк такой!

– Ты. Будешь. Виноват. – Выделяя каждое слово, повторил Джонатан.

– Но я искатель, а не… Я не нянька! – предпринял ещё одну попытку Кит.

– Себастьян Гривелли, – вновь произнесла Шерая.

– Мои друзья, я сделаю всё в лучшем виде, – тут же исправился Кит.

Сравнение с Себастьяном Гривелли раздражало Кита даже больше, чем Алекса, младшего брата Себастьяна. Лучше всех работающий с высокомерными эльфами искатель не мог быть кумиром Кита, у которого встречи с эльфами частенько заканчивались катастрофами. Не мирового масштаба, конечно же, но катастрофами, но это не способствовало завоеванию гордого статуса лучшего искателя в Ордене.

Негласное правило разошлось по швам, когда Джонатан, грозно посмотрев на Кита, поднял брови. Естественно, он ожидает от него приличия, учтивости и соблюдения прочих правил, о которых любила упоминать королева фей. Но Кит, совершенно точно не собирающийся навещать королеву фей в ближайшие дни, твёрдо решил не придерживаться строгих инструкций. В конце концов, он действительно лучший (хотя это не все признавали) искатель. Он сталкивался и с вещами, и с людьми пострашнее, а ситуации, в которые он попадал, по сравнению с нынешней, были сущим кошмаром.

– Так, погодите, – всё же подала признаки жизни Пайпер. Она оторвалась от книг и, уставившись на дядю, спросила: – С кем ты меня оставляешь?

– С Китом, – вздохнув, ответил Джонатан. – На самом деле, тебя следует представить на собрании, но я не думаю, что сейчас ты готова. Мы же не хотим, чтобы ты случайно применила на ком-нибудь свою магию? – и он, сведя брови, выразительно посмотрел на Гилберта.

Было удивительно, что в этом вопросе Гилберт оказался согласен с Джонатаном. Гилберт, наверное, сильнее остальных сигридцев рвался найти хоть одного сальватора, и когда та буквально свалилась ему на голову, не был намерен упускать возможности продемонстрировать её всей коалиции в лучшем свете. Но Джонатан, абсолютно уверенный, что Пайпер нужно ещё некоторое время, чтобы свыкнуться с переменами, отказался вести её на собрание. Их небольшой спор как-то прошёл мимо ушей Кита и Пайпер и наверняка больше бы не смог привлечь чьё-либо внимание, если бы Джонатан вновь не упомянул о нём.

Гилберт нахмурился и, сжав губы в тонкую линию, исподлобья посмотрел на Джонатана. В самом начале его карьеры искателя частые перепады настроения Гилберта настораживали Кита, но сейчас он относился к ним так же спокойно, как к вечно недовольному лицу Шераи или высокомерию эльфов. Кит был готов поспорить на всё, что у него было, что за время собрания своими словами Джонатан ещё не раз доведёт Гилберта до крайней точки.

– А вы?.. – Пайпер неопределённо махнула руками в воздухе, продолжая смотреть на дядю.

– Мы на собрание. Кит объяснит тебе, что за собрания у нас проходят, если ты спросишь.

– Но…

– Мы опаздываем, – бросил Джонатан и, подскочив к Пайпер, быстро поцеловал её в макушку и вслед за Шераей и Гилбертом направился к выходу из столовой.

Кит решил не говорить Пайпер, что для прибытия на собрания они используют самый настоящий портал. Он совершенно не хотел, чтобы она грохнулась в обморок через секунду после того, как её оставили на совесть Кита.

Из холла донеслись голоса спорящих Джонатан и Гилберта. Шерая, наверняка тысячу раз пожалевшая о том, что вообще впустила их в свою жизнь, давала вовремя подоспевшему Луке последние указания. Что-то подсказывало Киту, что мальчишке приказали приглядывать не только за Пайпер, но и за Китом. Разумеется, он уже давным-давно исправил весь кошмар, который устроил в библиотеке после того, как открыл одну книгу с не самыми радужными заклинаниями, но Шерая любила напоминать ему об этом по любому поводу и без.

Кит не привык сидеть без дела, но был вынужден отбросить все свои мысли о незавершённых поисках и прочем и целиком и полностью сосредоточиться на Пайпер. Не то чтобы он этого хотел, но обстоятельства…

– Что за чертовщина происходит? – неожиданно спросила Пайпер, прервав его мысли.

– Давай уточним: ты имеешь в виду всю эту ерунду с другими мирами или то, что я тут остался за главного?

– И то, и другое.

– Что ж, второе вполне объяснимо и логично. Тут даже спорить не надо. А вот первое… С чего бы начать? С сотворения миров? Или божественного пантеона? Как насчёт Тре…

– Нет! – в столовую, совершенно не боясь уронить стоящие на подносе чашки, ворвался Лука и завопил ещё громче: – Нет!

Пайпер медленно переводила взгляд с него на Кита, будто ожидая, что он сможет объяснить неожиданное появление мальчишки-эльфа. Но, вообще-то, Кит сам был неприятно удивлён.

– Шерая что, сказала тебе шпионить за нами? – вкрадчиво спросил Кит. Он не был намерен пугать мальчишку, но сама мысль о том, что кого-то приставили шпионить за ним, выбивала из колеи.

– Нет, – промямлил Лука, опустив взгляд на поднос. – Она… она сказала, что нужно принести чай.

– У нас ещё остался чай.

– Она…

– Эй, – вмешалась Пайпер, – он же сейчас коньки отбросит! Не наседай на него.

– А ты чего мне приказываешь?

– Я не приказываю.

– Вообще-то, так как вы являетесь сальватором… – начал было Лука, но, поймав на себе недвусмысленный взгляд Пайпер, мгновенно заткнулся.

– Даже это звание не даёт тебе права приказывать мне, – всё равно произнёс Кит.

На самом деле он понимал, что никто ему не приказывал, но поиздеваться над новичком – это святое дело.

– Так, – глубоко вздохнула Пайпер, положив ладони перед собой, и с непроницаемым лицом посмотрела на Кита. – Начнём ещё раз.

– Хорошо, – мгновенно согласился он. – Меня зовут Кит, и я лучший искатель…

– Нет, – перебила его Пайпер, – не в этом смысле. Я буду спрашивать о чём-то, а вы – отвечать. Только без издёвок.

– Это скучно, – обиженно пробормотал Кит, в то время как Лука, не успевший по-хорошему ретироваться, ответил:

– Как прикажите.

– Я не приказываю, – резко бросила Пайпер. – Ох, чёрт. Нет, Лука, я не… Просто обращайся ко мне на «ты», хорошо? Так будет проще.

Нервно сглотнув, мальчишка качнул головой. Кит фыркнул, из-за чего заслужил недовольный взгляд Пайпер.

«Всё интереснее и интереснее», – подумал он, отодвигаясь от стола и забрасывая на него ноги. Гилберт никого не отчитывал за подобное, а вот Шерая могла без лишних слов вышвырнуть в окно. Хорошо хоть, Кит ещё не додумался вести себя таким образом перед королевой фей. Его бы непременно зачаровали вечно крахмалить её платья. От одной только мысли об этом у него мурашки побежали по телу.

– Итак, – подал голос Кит, подняв руку и помахав ею, – меня зовут Кит, и сегодня я ваш экскурсовод. Я расскажу вам об истории всех миров, об их богах, расах, магии и прочем. И, конечно, я расскажу вам о сальваторах, не забыв упомянуть, пусть и вскользь, и Третьего.

Вена на шее Луки была готова вот-вот лопнуть. Он бросил на Кита свирепый взгляд, что совершенно не сочеталось с его образом цветочного мальчика из мира эльфов, но не успел даже рта открыть, когда Пайпер заинтересованно повторила:

– Третьего?

– У него много имён, но настоящего я, конечно, не скажу. Мы чаще всего зовём его либо Предателем, либо просто Третьим.

– Кто он?

– Бывший сальватор.

Пайпер потребовалось минута, чтобы переварить услышанное. Кит собрал руки на груди и наблюдал за тем, как на её лице попеременно появляются то заинтересованность, то непонимание. Лука то ли багровел от злости, то ли бледнел от страха – Кит так и не смог понять, что за сложные махинации проделывало лицо мальчишки. Одно было ясно и без лишних слов: он был не рад, что Кит упомянул Третьего.

Кит и сам не был в восторге от этого, но Третий был звездой его экскурсоводческой деятельности, без которой искателя ждал бы провал. Третий ни у кого не был фаворитом, а его история не была самой любимой у сигридцев, но не упомянуть о нём Кит просто не мог. В конце концов, что плохого случится, если один сальватор узнает немного о другом? Особенно если учесть тот факт, что Третий давно сгинул.

– Что с ним стало? – всё же спросила Пайпер, посмотрев Киту в глаза.

– Прошу прощения, милочка, у меня вся программа расписана, я не привык выбиваться из графика. Конечно, у нас небольшая экскурсия, а не целый факультет сигридского мира, но мы непременно затронем Третьего. Итак! – он громко хлопнул в ладоши, из-за чего Лука, кажется, пискнул и начал кому-то молиться. – Начнём нашу экскурсию?

– И с чего мы начинаем?

– С самого начала.

Кит драматично раскинул руки и задрал голову к потолку, прикрыв глаза. Не услышав восторженных вздохов, он приоткрыл один глаз и посмотрел на Пайпер, замершую на месте.

– Какие-то вопросы? – тоненьким голосом осведомился Кит, пытаясь подражать настоящему экскурсоводу (Кит, вообще-то, только один раз был на экскурсии, да и то оказался там случайно, но этот писклявый голос запомнился ему на всю жизнь и отныне ассоциировался только с экскурсоводами).

– Это шутка такая?

– Не понял.

– Мы начинаем с начала? В смысле, понятно, что мы начинаем не с середины всей этой ерунды, а с её начала, но что конкретно является началом?

– Сотворение жизни. Жили-были две сестрицы, – поправив невидимые очки, начал Кит. – Старшую звали Ильматар, младшую – Мерула. Они жили в высокой башне без дверей, но с огромным количеством окон…

– Чего? – встряла Пайпер.

– Не перебивай! – шикнул на неё Кит. – Так вот. Однажды сёстрам стало скучно и они от нечего делать сложили из бумаги существо, которое ожило в руках у Ильматар. Так появилась жизнь.

– Но вы говорили, что люди пришли с Земли, – вновь вставила Пайпер.

– Милочка, это сигридские истории, а не земные, – поджав губы, ответил Кит. – Сигридцы воспринимали мир иначе, чем мы. Так, на чём я остановился?

– Создав человека, Ильматар стала богиней жизни, – напомнил ему Лука.

– Ах да, точно, спасибо, – оттенок лица мальчишки вновь стал нормальный, но Кит всё ещё видел в его глазах напряжение. Решив не заострять на этом внимание и мысленно приготовившись к тому, что после собрания Шерая устроит ему взбучку, Кит продолжил: – Но когда сложенного из бумаги человека взяла в руки Мерула, он обратился в пепел. Так появилась смерть.

– У меня вопросик, – ещё раз встряла Пайпер. Подождав, пока Кит, издав мученический стон, посмотрит на неё, она спросила: – Кто был творцом этих миров? Ты сказал, что мы начнём с сотворения миров.

– Тут не всё так просто, – взял слово Лука. – Конечно же, есть множество легенд о сотворении миров, но большинство из них были утеряны из-за разбушевавшегося Дигноса. Иными словами, некоторые истории не попали в Сигрид вместе с выжившими. Они просто… исчезли.

– То, что я тебе рассказываю, – вновь обратил на себя внимание девушки Кит, – является историей Сигрида, которая была создана уже после прихода эльфов, фей, великанов и людей, а также после того, как исчезли элементали.

– Ладно, пусть будет так, – потерев виски, сказала Пайпер. – Но почему история начинается с того, что две сестры сидели в башне и от скуки создали человека? Как они оказались в этой башне? Кто их родители? Почему человек из бумаги? Не логичнее было бы использовать глину?

Шок на лице Луки нельзя было описать словами. Кит никогда не верил ни в Бога, ни в богов, ни в каких-то там космических сущностей, которые управляют миром, но в силу обстоятельств был вынужден говорить о подобном. Несмотря на то, что он был связан с сигридским миром, он ни за что на свете не стал бы верить в богов без доказательств, а никто из ныне живущих сигридцев никогда в своей жизни с богами не сталкивался. Кит воспринимал их так же, как и различных богов в разных земных религиях – они, может быть, и есть, или их нет, но к Киту они напрямую не относятся.

Лука же выглядел до глубины души оскорблённым. С эльфами вообще интересно получается: согласно всем этим историям, прародителями эльфов были боги. Из-за этого некоторые представители длинноухих были теми ещё высокомерными засранцами, считавшими, что они лучше остальных.

– Уважай нашу историю, – только и сказал Лука и, даже не напомнив про чай, который он якобы принёс по указу Шераи, вышел из столовой.

Пайпер выглядела растерянной. Она бросила на Кита вопросительный взгляд, и тот, пожав плечами, ответил:

– Просто скажи ему потом, что ты была напугана и не понимала, о чём говорила.

– Но я понимала, о чём говорила.

– Большинство сигридцев очень преданы богам, – всё же пояснил Кит, – и их чувства не стоит оскорблять. Это знает даже Данталион.

– А он?..

– Так вот, – кашлянув, продолжил Кит, полностью проигнорировав просящую уточнения Пайпер. – Сёстры просто были в той башне, понимаешь?

– Теперь, кажется, да, – вновь потерев виски, ответила девушка.

– Сначала Ильматар разозлилась на сестру за то, что та уничтожила её творение, но через какое-то время успокоилась. Мерула предложила создать из бумаги ещё одного человека и посмотреть, что с ним станет, если она не будет его касаться. Ильматар согласилась, и так появился первый… э-э, получается, уже второй человек. Этот человек стал расти в башне, где жили сёстры, но их самих он видеть не мог. Они же богини и всё такое. В общем, они были выше его понимания на тот момент. По вечерам, смотря на совершенно чёрное небо, человек грустил из-за того, что был один. Ильматар сжалилась над ним и из бумаги создала ещё несколько людей, а после выпустила их из башни.

– Как? Дверей-то в башней не было.

– Они их просто выпустила, – исправился Кит, исподлобья посмотрев на Пайпер. Та покачала головой и махнула рукой, мол, продолжай, что Кит и сделал: – Дальше идёт классический сценарий. Люди становились всё умнее, они учились охотиться, строить дома и всё такое. Ильматар дарила жизнь везде, где могла, и это злило её сестру. Она говорила ей, мол, ты с катушек слетела, сестричка? Мерула пыталась объяснить Ильматар, что их мир не резиновый, но та продолжала дарить жизнь. Тогда Мерула стала дарить людям смерть.

– И долго так продолжалось?

– До пришествия остальных рас.

– Минуточку. Но ведь сначала пришли остальные расы, а уже после – люди с Земли?

– Дело вот в чём: люди-то, ясное дело, пришли с Земли, но откуда они взялись на Земле? Сигридцы считали, что богини создали людей в каком-то особом месте, а после свели их с остальными расами.

– То есть, по мнению сигридцев, и наша Земля была создана этими богинями?

– Типа того, – основную суть, конечно, она уловила, но до уровня Кита, который даже глубокой ночью, разбуди его, наизусть перескажет все истории и легенды, ей было далеко. – Продолжаем нашу лекцию. Дальше легенда идёт как-то смято, но суть такая: практически сразу же появились остальные расы. Они уже были более развиты, чем люди, и потому смогли бежать в другой мир. Феи пришли в мир вместе с землёй, лесами, реками и воздухом, эльфы – со звёздами, а великаны – со льдом, морями и океанами.

– Ещё раз и по-человечески.

– Раньше в мире, где жили Ильматар и Мерула, не было звёзд, но потом они вдруг появились. Это означало пришедших эльфов, которых привели их прародители – боги Айриноул и Алеандро. Те сразу же подружились с Ильматар и Мерулой, но решили, что эльфы и люди пока не могут жить месте. Когда в мире Ильматар и Мерулы появились земли, леса, реки и воздух…

– А до этого они что, без кислорода жили?

– Пайпер, – звенящим от напряжения голосом произнёс Кит, – это легенда. С появлением земель, лесов, рек и воздуха пришли феи. И, конечно же, они там подружились с эльфами. Когда реки стали стекать в моря и океаны и стали замерзать и превращаться в ледники, это стало началом пришествия великанов. Великаны были не очень дружелюбны, поэтому поселились далеко на севере. Такое расселение не очень понравилось элементалям, которые существовали ещё до появления Ильматар и Мерулы. И они, типа, ушли в тень, но лишь на время.

– Погоди-ка. То есть, Сигрид как бы уже существовал, в нём жили элементали, феи, эльфы и великаны, а ещё, как бы, люди, но при этом люди были в другом месте?

– Ага, – кивнул Кит. – Ты быстро схватываешь!

– Но ведь все эти ребятки потом просили богов открыть им Переход… или как там?

– Мы к этому ещё подойдём. Итак, элементали ушли, люди ещё не присоединились к сигридцам, а эльфы, феи и иногда великаны жили рука об руку. Примерно в это время они обратились к богам, чтобы те помогли им защитить себя. К слову, тогда среди богов произошло пополнение.

– Как это? Ты же вроде упомянул только одного мужчину. Или Ильматар сложила других богов из бумаги, как и людей?

– Нет, Пайпер, – со вздохом ответил Кит. – Боги… Они сложнее, чем люди, и даже сложнее чем элементали. Они рождаются тогда, когда больше всего нужны смертным. Они рождаются в самых первых войнах, брачных союзах, путешествиях и прочем. Вот, например, когда великаны только-только появились в Сигриде, они решили обосноваться на севере, куда и отправились. Тогда из какой-то там божественно-космическо-магической массы родился бог Риндскавор, покровитель путешественников. Он даровал великанам силы для долгого пути, защитил их от опасностей и всё такое.

– А-а, – только и протянула Пайпер, но, судя по её тону, она поняла не так уж и много.

– В общем, ещё до того, как дружные соседи обратились к богам за помощью, родились Верити, богиня истины, Сейхарион, богиня справедливости и возмездия, Фасанвест, богиня судьбы, и Геирисандра, богиня магии. Когда дружные соседи попросили богов о помощи, на их зов ответили Верити, Фасанвест и Геирисандра. Ну и, конечно же, Ильматар. Вместе они подарили феям дар прорицания. Первый прорицатель, Фритт, узнал, что в борьбе против тёмных созданий дружным соседям поможет магия.

– Тогда был совершён первый Переход?

Как бы Пайпер не противилась, но Кит-то видел, что все эти истории её интересуют. Она слушала даже внимательнее, чем некоторые из заказчиков Кита, и задавала куда больше уточняющих вопросов, чем любой другой ученик в Ордене.

– Во время этого Перехода к дружным соседям явились люди. Пришедшие люди, согласно сигридским легендам, были созданы Ильматар, и потому были избранными, но, вообще-то, так уж выходит, что они с Земли. Короче! Элементали, которые ещё жили в Сигриде, открыли людям секрет магии, а Геирисандра подарила тем, кого выбрала, внутренний магический источник

– Так появились маги?

– Так появились маги, – для подтверждения Кит даже качнул головой. – Но после этого элементали ушли, и на этот раз – насовсем. Ну, прошло много поколений, и дружные соседи забыли об элементалях. Государства росли, сигридцы плодились, появлялись новые боги. Всё как обычно. Как уже говорила Шерая, прошло не менее четырёх тысяч лет, прежде чем тёмные создания вновь напомнили о себе.

– Она действительно говорила что-то подобное…

– За это время боги как-то охладели к людям. Ильматар, конечно, дарила жизнь, но остальные всё реже обращали на людей внимания. Порицатели с их помощью видели какие-то отрывки будущего, но не больше. Но примерно за сто лет боги вновь стали общаться с людьми.

– Из-за чего?

– Считается, что из остаточной магии Нактарас, богини тьмы и ночи, родились тёмные создания.

– Но ты говорил, что первый человек из бумаги смотрел на чёрное небо.

– Да, но тьмы и ночи, вообще-то, не было. Короче говоря, Нактарас лучше других чувствовала тёмных созданий, и потому послала одному из прорицателей видение о вторжении. Этим прорицателем был Ренольд, один из магов дома Орланд.

Пайпер как-то слишком резко изменилась в лице. Уголок её рта дёрнулся, и она, зажмурившись, легонько ударила себя по голове. Кит насторожился, уже представляя, как он пытается усмирить неожиданно впавшего в безумие сальватора, но девушка как ни в чём не бывало заправила выбившуюся прядку чёрных волос за ухо и посмотрела на Кита.

– Значит, маги дома Орланд, – повторила она спустя несколько мгновений молчания, в течение которых Кит её внимательно изучал. – Что дальше?

– Дом Орланд был известен своими магами и прорицателями, и потому четверым из них, наиболее сильным, удалось обратить на себя внимание богов. Пославшая видение Нактарас и Геирисандра, также чувствовавшая тёмную магию, сочащуюся из другого мира, подтвердили угрозы. Боги долго думали, чуть мозги себе не сломали, но всё же нашли выход – даровать сигридцам шанс защитить себя. Из четырёх магов дома Орланд они создали первых и единственных во всех мирах сакрификиумов – величайших существ с невероятно сильной магией.

– Они превратили людей… в существ? – неверящим голосом переспросила Пайпер. Она вцепилась пальцами в край стола, из-за чего тут очень невовремя и подозрительно громко заскрипел, будто девушка могла без лишних усилий сломать его. – Они превратили людей…

– Да, – подтвердил Кит, – они превратил четырёх магов дома Орланд в сакрификиумов. Не без их согласия, конечно. Те маги были единственными из всех тогда живущих, кто мог вместись в себя силу и знания, которые собирались даровать людям боги.

– То есть, это был дар людям, но боги превратили четырёх из них в каких-то существ?

– Са-кри-фи-ки-у-мов, – по слогам повторил Кит. – Но для удобства их ещё называли сакри.

– И они, типа, уже не были людьми?..

Кит кивнул. Он видел, что в сознании Пайпер что-то переворачивалось, но происходило это слишком быстро: всего час назад она отрицала всё, что ей говорили, а сейчас пытается выведать подробности? Кит заключил, что со словами ему следует быть аккуратнее.

– Ты не подумай, что это было зверски. Маги дома Орланд согласились стать сакри. Им открылась сила, которую таили боги, и они смогли даровать её избранным людям.

– Тем, что были созданы Ильматар?

– Нет, тем, что были действительно избранными. Там было много условий, типа, чистое сердце, добрые намерения, девственность, желание помочь людям…

– Девственность? – со смешком уточнила Пайпер.

– Шутка. Но список с условиями был длинный – я даже половины тебе не смогу назвать. Главное то, что сакри должны были найти четверых достойных среди всех дружных соседей и связать себя с ним или с ней свою жизнь. Понимаешь, связь с сакри – это навсегда. Тот, кто пойдёт на это, станет сальватором. Потребовалось много времени, но сакри всё же нашли избранных. Первой из всех стала Йоннет из людского рода.

– Йоннет, – словно пробуя слово на вкус, повторила Пайпер. – И кто из сакри связал с ней свою жизнь?

– Лерайе, владеющая Силой.

Кит немного подождал, но Пайпер, сосредоточив взгляд на одной из книг на столе, вопросов не задавала. За всё существование Ордена, члены которого чаще всего первыми находили связанных с сигридским миром людей, Кит впервые встретил того, кто не стремился уточнить, о какой именно Силе идёт речь. У Кита был готов умный ответ, который он вычитал в Википедии («Сила – физическая векторная величина, являющаяся мерой воздействия на данное тело со стороны других тел или полей»), а также тот, что имелся в одной из книг, обязательных для изучения. Пайпер же подозрительно тихо сидела на месте и молчала, переведя взгляд не на Кита, а на стену за его спиной.

– Как я уже сказал, – кашлянув, продолжил Кит, – Йоннет стала Первой из сальваторов. С помощью Лерайе она изучала магию и искала других сальваторов.

– Разве сальваторов ищут не сакри? – всё же подала голос Пайпер.

– Это так, но в одиночку узнавать все эти сальваторские штучки довольно скучно… ой, то есть опасно. Это опасно. Йоннет просто не повезло, что её выбрали первой из всех. Когда другой сакри, Рейна, нашла своего сальватора, она привела к нему Йоннет. Сальваторы, типа, как и сакри всегда чувствуют друг друга и всё такое. Таким образом, Йоннет и Лерайе нашли Второго сальватора – Масрура из рода эльфов, которому было даровано Движение. Вот только он отказался становиться сальватором.

– Что?! А так можно было?

– Вообще-то, нет, потому что Рейна схитрила и связала свою жизнь с Масруром до того, как он согласился стать сальватором. Путаница вышла страшная, никто, кроме самих сальваторов того времени, ничего не знает толком. Но по итогу Масрур всё же стал сальватором.

– А после него был Третий.

Пайпер произнесла это по-особенному. Не так, как произносят здешние сигридцы. Без ненависти или презрения. Для Кита это было в новинку.

– О Третьем запрещено говорить, – как можно быстрее произнёс он, боясь, что всё же не сможет себя ограничит и поведает Пайпер всё, что знает. Весь его запал постепенно сошёл на нет, хотя в голове всё ещё крутилась мысль о том, что он достаточно смелый, чтобы говорить о подобном сейчас. – Он враг всех миров.

– Почему? – очень тихо спросила Пайпер, подавшись вперёд. – Что он сделал?

– Ты узнаешь об этом позже. Просто помни, что он связал свою жизнь с Арне, и это сгубило много жизней.

«Не слишком оптимистично», – мысленно обругал себя Кит.

– Четвёртой и последней стала Аннабель из рода фей. Она связала свою жизнь с Ренольдом, и он подарил ей Слово.

И опять никаких вопросов, просьб уточнить сказанное или чего-то подобного – Пайпер пялилась на стену за спиной Кита, будто на ней была написана инструкция по отказу от права быть сальватором.

– Выходит, – не отрывая взгляда от стены, сказала Пайпер, – каждый из сальваторов представлял какую-то расу? Йоннет – людей, Масрур – эльфов, а Аннабель – фей? В таком случае, Третий был великаном?

– Позже, – попытался уйти от ответа Кит, но от одного взгляда на Пайпер его горло сдавило.

В смысле, его горло и впрямь сдавило. Кит буквально чувствовал, как на его горло давит что-то очень сильное и крепкое и пытается перекрыть ему доступ к кислороду.

Ощущение продлилось не больше двух секунд, но как только они истекли, Кит схватился за горло, думая, что обнаружит следы от чьих-нибудь когтей или глубокие раны, но ничего такого не было. Искатель схватил ближайший поднос со стола, который вполне мог заменить зеркало, и поднял его перед собой. Никаких следов на шее.

– Кит? – позвала его Пайпер.

Он поднял голову и посмотрел на неё – тот же растерянный вид, что был после ухода Луки, но в глазах что-то изменилось. В них было больше уверенности и искр, появление которых Кит не успел заметить.

– Нормально, – отозвался он, ставя поднос на место. – Просто… в горле запершило. Странное чувство. На чём я остановился?

– На Третьем. Он был великаном?

– Сальваторы должны были остановить тёмных созданий, угрожающих Сигриду, – проигнорировав её вопрос и стараясь смотреть в сторону, сказал Кит. – Уж не знаю, как именно. Может, они должны были слиться в Вольтрон и всех защитить? Или объединить государства, чтобы те сражались с тёмными созданиями? Я не знаю, как именно это должно было произойти, но у них ничего не вышло. Аннабель погибла незадолго до Вторжения. Йоннет исчезла. Масрур поддерживал Переход так долго, как только мог, чтобы люди успели сбежать в этот мир, но никто не знает, что стало с ним после этого. Может, он тоже где-то в этом мире. Может, застрял между мирами во время Перехода. Может, погиб, и Рейна сейчас ищет другого сальватора. Может, это она нашла тебя.

– Что стало с Третьим? – будто бы не услышав его слов, спросила Пайпер.

– Сгинул.

– Как именно?

– Просто сгинул, – буркнул Кит. – Любые разговоры о нём – табу, но ты должна была знать, что он вообще существовал. Но теперь его нет. Всё, конец. Разговоры о Третьем закончены.

– Но чем он заслужил такое отношение к себе? Что произошло?

– Ты обо всём узнаешь в своё время.

Кит ненавидел эту фразу. «Своё время» могло вообще никогда не наступить. Или, наоборот, наступить в самый неподходящий момент, когда никто не готов к этому. В детстве Кит часто слышал это от Джонатана, из-за чего бесился даже сильнее, чем от сравнения с Себастьяном Гривелли. Но как бы сильно Кит не хотел помочь Пайпер разобраться во всех этих сигридских хитросплетениях, он не мог рассказать о Третьем больше. Будет чудом, если его вообще хоть раз упомянет Гилберт, который, вероятнее всего, возьмёт Пайпер под свою ответственность, но если нет… Разве кто-то будет винить Гилберта в том, что он не хочет говорить о Третьем?

Как-никак, а Третий погубил все миры.

Глава 6. Приди, кем бы ты ни был

Блокнот и ручку ей вручили после первой просьбы, и Пайпер сразу же принялась записывать появившиеся у неё вопросы.

Не желавший говорить о Третьем Кит вынуждал Пайпер атаковывать его с большим рвением. Она придумала не меньше десятка различных вариаций одного вопроса, но искатель не реагировал. В чём был смысл так интриговать, а потом игнорировать, девушка так и не поняла. В результате Пайпер оставила попытки: было ясно, что сейчас ей ничего не объяснят. Кит начал предлагать ей более подробную экскурсию по особняку, на что Пайпер заявила, что сначала запишет все интересующие её вопросы. Кит также напомнил про книги, которые специально для неё транспортировала сюда Шерая – мол, надо обязательно глянуть, какие же тайны на их страницах скрываются. Со всеми странностями, которые она услышала от Кита, и картинами, которые ей продемонстрировала Шерая, перспектива перелистывания ветхих фолиантов утратила свой прежний блеск, уступив место желанию узнать, что за чертовщина тут происходит.

В течение всего времени, что Кит потратил на рассказы о сотворении миров и появления «дружных соседей», Пайпер мучилась от головной боли. В определённые моменты боль усиливалась, будто реагируя на слова искателя. Пайпер отчаянно пыталась понять, что ей делать, как попросить Кита отложить рассказ до лучших времён, но стоило ей открыть рот – и слова, не согласованные с мыслями, сами срывались с языка. Лишь после того, как Кит закончил перечислять всех предыдущих сальваторов, её боль утихла. Пайпер была готова списать на вмешавшийся в её мысли и способ осознания произошедшего странный голос, но он не давал о себе знать.

Пайпер не менее пяти раз просила Кита заново описать ту или иную часть легенды, которую он ей рассказал. Она записывала имена и события, которые казались ей наиболее важными, и это, казалось, заняло целую вечность. Когда Пайпер всё же отложила ручку, в её голове щёлкнуло, и она тут же выпалила:

– Если следовать этой нумерации, то я – Пятый сальватор? Точнее, вы считаете, что я Пятая?

– Нет, – Кит отрицательно покачал головой, постучав по подбородку. – Ты Первый сальватор этого мира. На Земле ещё не было ни сальваторов, ни сакрификиумов, поэтому ты Первая. Во всех смыслах этого слова. Если бы ты стала сальватором в Сигриде, то была бы Пятой. Но для этого, вообще-то, один из сальваторов должен был бы умереть.

Киту удалось произнести это одновременно угнетённым и обнадёживающим тоном, что удивило Пайпер. Вернее, её удивляло абсолютно всё, о чём он говорил, а также его голос. Историю о сотворении миров (которая, как заметила Пайпер, была о сотворении одного мира) Кит рассказывал скучающим тоном, будто совершенно не интересовался этим. Хотя, может, так оно и есть. Он, кажется, утверждал, что он стопроцентный землянин. «Каково ему осознавать, что существуют другие миры и боги? – мелькнуло в голове Пайпер. – Он с ума-то ещё не сошёл?» С таким световым шоу и столь безумным сценарием у Пайпер, в отличие от Кита, были все шансы попасть в психиатрическую больницу в ближайшие дни.

Несмотря на желание проснуться, которое не покидало Пайпер с самого начала этого кошмара, она была заинтересована. В конце концов, дядя Джон скрывал всё это в течение всей своей жизни. Если изначально девушка хотела узнать, при чём здесь она, то теперь она хотела понять, как именно дяде Джону удавалось не вовлекать свою семью в будни сигридско-земной жизни.

– Ну-с? – подал голос Кит.

Пайпер перестала буравить взглядом записи в блокноте и посмотрела на Кита. Выглядел он так, словно намеревался сделать то, что ему только что запретили, причём самым ужасным способом. Чёрные волосы взъерошены, тонкие губы растянулись в полубезумной улыбке, а тёмно-карие глаза смотрели уж слишком пронзительно и насмешливо, будто Кит и впрямь просчитывал, как ему лучше всего нарушить все правила разом. На нём была серая толстовка с надписью, которую Пайпер почему-то не смогла прочитать – буквы плыли перед глазами и складывались в какую-то ерунду; чёрные разодранные джинсы, как Пайпер определила с первого взгляда, были разодранными не по последнему писку моды, а потому что Кит с кем-то подрался или неудачно упал. О том же говорили его кеды, больше похожие на кошмар сапожника.

Кит был похож на лаборанта, только что узнавшего, какой химикат нужно использовать, чтобы устроить грандиозный взрыв, и готового сию же секунду применить его.

– Экскурсия по дому? – помахав руками в разные стороны, предложил Кит.

Пайпер была совершенно не против понять, как тут всё устроено, но слова Кита и дяди Джона её насторожили. Девушка ещё понимала, почему Кит, если она потеряется, будет виноват. Тут была хоть какая-то логика – он же отвечает за неё и всё такое. Но его слова о том, что «это особняка такой»? Какой это – такой? Лука что-то говорил о пространственной магии, но не может же она менять дом по своему усмотрению? Или может?

– Эй? Всё нормально?

– Да, – ответила Пайпер, нахмурившись. – В смысле, нет, конечно. Но конкретно в ту секунду, когда ты задал вопрос, ответ был «да».

– Слушай, я понимаю, что тебя вся эта дребедень с другими мирами пугает…

– Очень, – вставила Пайпер.

– …но с нами тебе нечего боятся. Я, конечно, не гарантирую, что смогу защитить тебя от всех чудовищ, потому что это, вообще-то, твоя работа…

– Что?!

– …но в первые пару месяцев можешь на меня рассчитывать. Всё-таки, я лучший искатель Ордена.

– Кстати, что такое Орден?

– Общество людей, которые по тем или иным причинам связаны с сигридским миром. Мы называем себя искателями. Наша основная работа – искать.

– Вау, – без всяких эмоций выдала Пайпер. – Я бы ни за что не догадалась.

– Я в том смысле, что мы ищем всё, что связано с сигридским миром.

– Всё?

«А что ещё может быть связано с сигридским миром кроме самого сигридского мира? – подумала Пайпер, в то же время пытаясь сформулировать более точный вопрос, чтобы задать его Киту. – Или они ищут самих сигридцев?»

– Что это значит: «всё, что связано с сигридским миром»? – всё же спросила Пайпер и, уже вооружившись ручкой, перелистнула страницу блокнота.

– Это могут быть его жители, каким-то образом застрявшие во время Перехода между мирами, а после выброшенные в этот мир, – начав загибать пальцы, ответил Кит. – Или это те, кто, попав в этот мир, потерял память или столкнулся с другой проблемой. Несмотря на то, что этот мир довольно ограничен в плане контактов с другими мирами, иногда бывает так, что сигридцы, каким-либо образом связанные, не могут найти друг друга долгое время. Есть тут у нас одни ребята, с которыми такая ерунда и произошла. После Перехода они искали друг друга пять лет.

– Пять лет? – переспросила Пайпер. – Почему так долго?

– Потому что этот мир опасен даже без тёмных созданий. Но если их всё же учитывать, то количество препятствий для сигридцев увеличивается в три раза. В общем, искатели часто помогают найти кого-либо. Также мы находим тех, в ком в результате каких-либо действий пробуждается кровь первых. Кровью первых мы называет сигридскую кровь, – пояснил он спустя пятисекундную паузу. Пайпер выдала ёмкое «а-а-а», и Кит продолжил: – Некоторые земляне являются потомками сигридцев, давным-давно обосновавшихся на Земле. Как, например, ваша семья. В крови Сандерсонов течёт кровь первых. Это значит, что ваши дальние предки родом из Сигрида.

Вот уж о чём Пайпер точно не стала рассказывать психологу. «Какие у вас отношения с родственниками?» «Знаете, довольно неплохие, учитывая тот факт, что мы все наполовину иномирцы. А так всё круто».

– Ну так вот, – кашлянул Кит, так и не дождавшись какой-либо реакции. – Ещё искатели занимаются нахождением всяких священных реликвий, артефактов и других вещей из Сигрида. В отличие от людей, вещи из Сигрида на Землю попадают хаотично, через невероятно маленькие и слабые бреши, которые тёмные создания не могут использовать. Но эти вещи, оказавшись здесь, приманивают здешних демонов. В самом начале Орден не обращал внимания на эти вещи. А потом на Землю случайно забросило одну книгу заклинаний… Слышала про Великое Чилийское землетрясение тысяча девятьсот шестидесятого года? В общем, после этого Орден стал забирать всё, что находил. Некоторые вещи, такие, как книги заклинаний или реликвии, хранятся в зале Истины. Другие же могут быть у сигридцев. У Гилберта, например, есть отдельный зал с такими вещами. Не переживай, он включён в нашу экскурсию.

– В искателях течёт кровь сигридцев? – поспешила уточнить Пайпер. Она не понимала, почему, но этот вопрос волновал её сильнее прочих.

– Иногда, – уклончиво ответил Кит. – Я уже говорил, что я стопроцентный землянин. Во мне нет ни капли сигридской крови. Я бы так и жил в неведении, если бы…

Он осёкся, словно понял, что не обязательно углубляться в подробности. Взгляд Кита изменился с насмешливого на собранный, из-за чего Пайпер стало не по себе.

– Значит, – осторожно начала она, искренне надеясь, что этот вопрос входит в список стандартных вопросов новичков, только-только столкнувшихся с сигридским миром, – с обычными людьми может произойти что-то, из-за чего они узнают о других мирах?

– Это называется эриам, – пояснил Кит, поставив локти на стол. – В переводе с сигридского означает «открыть глаза». Перед человеком словно убирают завесу, которая скрывала от него то, чего он не знал. Это может произойти по разным причинам, но, насколько я знаю, насильно открыть глаза кому-то нельзя.

– И ты прошёл через это?

Кит встретился с ней взглядом, и Пайпер поняла, что поспешила с вопросом. Кит дал ей намёк, что продолжать не следует, но она всё равно лезла дальше.

«Открыть глаза, – повторила она про себя. – Открой глаза. Сейчас».

Пайпер замерла. Уверенность, что мысли принадлежат ей одной, вновь покинула её.

– Прости, – тихо сказала Пайпер, откинувшись на спинку стула. – Сейчас я действительно была напугана и не понимала, что говорю.

– Всё нормально, – Кит легко махнул рукой и вновь улыбнулся. – Тебе предстоит узнать о многом, и эриам – не самое странное и худшее.

– Ты сказал, что у Гилберта есть целый зал с вещами из другого мира, – попыталась сменить тему Пайпер.

– Ага.

– А кто Гилберт на самом деле? Лука говорил, что он кого-то брал под опеку. Дядя Джон называл его королём. Но разве может он быть настоящим королём?.. Он же…

– Мелкий? – подсказал Кит, рассмеявшись. – Я тоже сначала не понимал, откуда у Гилберта всё то, что он имеет. Гилберт не то чтобы скрытный, но говорить о себе не очень любит. Я лишь знаю, что он происходит из какой-то знатной семьи, у него есть опыт лидерства и прочее. Если Гилберт захочет, он сам обо всём тебе расскажет.

«Ложь».

Пайпер не понимала, почему она так решила, но что-то в словах искателя о Гилберте ей казалось неверным. Из-за сказанного Китом в голове Пайпер родились самые худшие варианты относительно прошлого Гилберта.

– В этом особняке есть что-то, что мне важно увидеть? – спросила Пайпер, для чего-то посмотрев на блокнот перед собой. – Ну, типа… Как потенциальному сальватору?

– Полноценному сальватору, – исправил её Кит, – и да, тебе следует осмотреть особняк. Я покажу тебе всё, что нам явится.

– В каком смысле?

– Ты слышала о лей-линиях? – вопросом на вопрос ответил Кит.

– Да. Это линии, по которым расположены памятники и прочее.

– Так считают на Земле. В Сигриде на месте лей-линий располагалось большинство храмов богов и магических домов. Если карту лей-линий Сигрида нанести на карту Земли, то в этом месте, где сейчас расположен особняк, будут пересекаться несколько лей-линий, образующих мощную защиту.

– Но эти линии пересекаются на карте Сигрида, – повторила Пайпер, непонимающе уставившись на Кита. – И эту карту наложили на карту Земли. То есть, лей-линии Сигрида никак не связаны с Землёй.

– Связаны, – возразил Кит. – Лей-линии связывают все миры. И они, пересекающиеся здесь, образуют мощную защиту и способствуют использованию пространственной магии. Таких мест в мире очень мало.

– И как же эта пространственная магия проявляется?

– Я точно не знаю, как Шерая смогла добиться такого эффекта, но после покупки Гилбертом этого особняка она увеличила внутреннее пространство. Со временем это пространство лишь расширялось, появлялись новые комнаты, залы и прочее. На данный момент никто, кроме Гилберта и Шераи, не знает точно, сколько в особняке помещений. Особняк меняется когда пожелает, но всё же помогает тем, кто, скажем так, настроен дружелюбно. Если Гилберт принял тебя как своего гостя, то особняк не будет тебе мешать. Он всегда выведет тебя туда, куда ты идёшь. Если ты враг, то ты никогда не найдёшь того, что ищешь. По крайней мере, так мне объяснила Шерая.

«Невероятно».

Новости о том, что особняк, в котором они сейчас были, подобен живому, удивила Пайпер в разы больше, чем эриам или кровь первых у Сандерсонов. В голове Пайпер более-менее уложилось, почему сальваторы такие крутые (из-за сакри, с которыми они связаны) и почему не все могут обучиться магии (потому что магов выбирает какая-то там богиня), но дом, способный перестраиваться?.. Это было чем-то новеньким. Вернее сказать, абсолютно всё было новеньким, но некоторые вещи сознание Пайпер выделяло по-особенному, словно голос в её голове вновь вмешался и попытался перетянуть одеяло на себя.

– Особняк сам распознаёт врагов? – осторожно поинтересовалась Пайпер. Она, настроенная отрицательная ко всему, что произошло в последние двадцать четыре часа, и ко всем, с кем успела познакомиться, совершенно не хотела потеряться в бесчисленных, постоянно сменяющих друг друга коридорах. Но, учитывая, как сильно Пайпер хотела от всего этого отречься, особняк может решить, что её следует отправить искупаться вместе со стаей голодных акул.

– Это тоже решает его хозяин, Гилберт, – ответил Кит. – Я же тебе уже объяснил. Если Гилберт принял тебя как гостя, то особняк не будет тебе мешать.

– Да, но что, если кто-то проберётся сюда в отсутствие Гилберта? Разве он сможет принять или не принять кого-то как гостя, если его тут не будет?

Кит задумчиво почесал подбородок.

– Я с таким прежде не сталкивался. Но, думаю, всё зависит от намерений. Понимаешь, тут замешана более сложная магия. Даже я, будучи гениальным, не до конца в ней разбираюсь.

– Но ты не маг, – с небольшим опозданием возразила Пайпер. Почему-то с каждым мгновением ей было всё легче произносить это слово. Будто оно было чем-то таким же обычным, как «доставщик пиццы» или «клерк».

– Маги те ещё выскочки, – фыркнул Кит. – Ладно, мы ушли от темы. Поднимайся, мы идём изучать особняк.

«Картинная галерея, – зашептал голос в голове Пайпер, едва она поднялась на ноги. – Мы должны увидеть картины».

Голос в голове пока что пугал больше всего, но и к нему Пайпер, неизвестно из какого бездонного колодца черпавшая силы, начала привыкать. Ей это не нравилось. Быть насильно втянутой в какую-то авантюру, из которой есть шанс выбраться – это одно, но слышать в своей голове голос так же чётко, как собственные мысли, – совершенно другое. Вряд ли объяснению этого явления есть место в экскурсии Кита.

– Эм, – красноречиво выдала Пайпер чуть громче, чем планировала. Кит покосился на неё и поднял брови, и Пайпер, побарабанив пальцами по столу, сказала: – Мы должны увидеть картинную галерею.

– О, да, должны, – кажется, он подумал, что Пайпер задала вопрос. – Но сначала изучим первый этаж. Галерея находится на втором.

– Ты не понял, – продолжила Пайпер. – Сначала мы изучим галерею.

Кит мгновенно подобрался, нахмурился и бросил на неё недвусмысленный взгляд.

– Почему именно галерея?

– Потому что искусство успокаивает, – ляпнула Пайпер первое, что пришло ей на ум.

– У Гилберта по всему дому распихано это твоё искусство.

– Но галерея – сосредоточие всего искусства. Или ты откажешь сальватору?

«Грязный приём, – подумала Пайпер, и на этот раз мысли на все сто процентов принадлежали ей. – Я же только что от всего отказывалась!»

«На войне все средства хороши, – отозвался другой голос. – Ты поймёшь, о чём я».

– Я ненавижу тебя всеми фибрами своей души, – прошипел Кит. – Идём в твоё любимое сосредоточие всего искусства.

Пайпер испытала малую долю облегчения. Возможно, голос в голове и не был таким уж плохим помощником и действительно рекомендовал делать то, что в результате поможет ей разобраться с навалившимися проблемами? Или он, наоборот, пытается запутать её, отправить на верную смерть. Пайпер уже ни в чём не была уверена.

Они вышли из столовой в просторный светлый холл. Слева располагались ведущие наверх лестницы, у противоположной столовой стены – огромные окна, одно из которых, располагающееся в самом центре, было витражным. Как бы Пайпер не старалась рассмотреть рисунок, у неё ничего не получалось – синие, голубые, белые и тёмно-фиолетовые кусочки никак не складывались в единую картину. Может, тут и не было никакого смысла. Просто красивые стекляшки. Но по тому, как напряжённо смотрел на витраж Кит, Пайпер поняла, что она ошибается.

– Что-то не так? – поинтересовалась Пайпер, покосившись на Кита.

– Видишь ту дверь? – он указал в сторону окон, прямо на витраж, и серьёзно посмотрел на Пайпер. – Ну?

– Вижу витраж, – недоумённо произнесла девушка. Даже несмотря на то, что витраж не начинался от пола и не был до потолка, оставшегося пространства всё равно не хватило бы на размещение нормальной двери, но у Кита было другое мнение:

– Это потому, что ты не задобрила живущих здесь драу.

– Кого? – не поняла Пайпер.

– Драу. Духи, призраки, брауни, фамильяры – называй их, как хочешь, но они предпочитают «драу». Некоторые из них живут в этом особняке. Они владеют магией и могут иногда путать ходы. Это у них развлечение такое.

Либо Пайпер начала привыкать, либо слова Кита были столь безумны, что у девушки не хватило сил удивиться. Она молча кивнула, перевела взгляд на окна и нахмурилась.

– Часто они так развлекаются?

– Только если появляются новые лица. – Кит невинно улыбнулся. – Просто скажи им, что у тебя добрые намерения и что ты гостья Гилберта.

– А если так каждый вор будет говорить? «Эй, я гость Гилберта, где у вас тут все деньги?»

– Драу чувствуют ложь, – объяснил Кит, – да и пространственная магия… В общем, она тоже способна остановить лжеца. В этом особняке куча всяких магических ловушек и барьеров, о которых даже я не знаю.

– А-а, – протянула Пайпер. – Значит, сказать, что я гостья Гилберта?

– Ага.

– Ладно…

Пайпер было неловко обращаться к пустоте, особенно когда на неё смотрел всезнающий Кит, но, судя по всему, другого выбора не было. Девушка остановила взгляд на витражном окне и пригляделась получше. Цветные кусочки до сих пор были для неё ничего не значащей путаницей, однако при долгом взгляде на них у основания черепа неприятно закололо.

– Эм, – не слишком уверено начала Пайпер, – привет? Мне неудобно обращаться к тому, кого я не вижу, так что, надеюсь, вы не обидитесь, если я и дальше буду смотреть на витраж? – не дождавшись более значимой, чем приглушённый кашель со стороны Кита, реакции, Пайпер продолжила: – Я совершенно не понимаю, что происходит, но у меня добрые намерения. Я гостья Гилберта. Он сам так сказал. Правда. Я не лгу. Да и вообще, меня сюда дядя притащил. Не могли бы вы, эм, вернуть дверь, которая там была, на место? Заранее спасибо.

Произнеся это, Пайпер вдруг ощутила облегчение. Она повернулась к Киту, надеясь получить следующую инструкцию, но искатель едва не давился от смеха. Ещё чуть-чуть – и он согнётся пополам, а его лицо треснет от улыбки.

«Детские игры, – пронеслось в голове Пайпер. – Смотри выше».

Вряд ли голоса в голове стоило понимать буквально, но Пайпер ничего не могла с собой поделать. Она подняла глаза к лестнице и небольшой площадке посередине, над которой возвышалось ещё одна картина. От этой площадки по разным сторонам вверх шли две лестницы – на той, что была по левую руку от Пайпер, у самого основания сидел мужчина.

Пайпер была уверена, что никогда раньше его не видела, но что-то в его взгляде было до безобразия знакомым. Было странно, что девушка, игнорируя сиреневую кожу мужчины и его необычную одежду, наверняка украденную со съёмочной площадки «Аладдина», обратила внимание на глаза сливового оттенка. Несмотря на лёгкую улыбку, застывшую на тонких губах мужчины, глаза его были холодны, как лёд. На вид ему было лет двадцать или двадцать пять, белые волосы находились в беспорядке из-за того, что он постоянно дёргал их пальцами. Чаще всего человек останавливался у затылка и, накручивая короткие пряди, недоумённо смотрел в пространство перед собой. Он просидел так ещё несколько мгновений, после чего вновь посмотрел на Пайпер и холодно улыбнулся. Он открыл рот, но слов не последовало.

«Выглядишь напуганной», – прозвучало в её голове. Пайпер во все глаза уставилась на мужчину и уже готовилась познакомить свою челюсть с полом, когда мужчина вновь открыл рот, и голос в её голове прошелестел: «Успокойся. Я не могу явиться тебе полностью, поэтому будем довольствоваться тем, что есть».

– Но ты же…

Пайпер так и не смогла договорить. Она посмотрела на Кита, надеясь, что тот, возможно, объяснит ей появление этого мужчины, но искатель не двигался. Он буквально застыл на месте в крайне неудобной позе: скрючившись от смеха, запрокинув голову назад и то ли аплодируя перед собой, то ли пытаясь отогнать надоедливое насекомое. Его губы не дрожали от смеха, глаза под закрытыми веками не бегали. Мысленно простив искателю все его глупые шуточки и нежелание отвечать на вопросы о Третьем, Пайпер подошла ближе и нащупала пульс у него на шее. Он был очень медленным и слабым.

– Эй! – выкрикнула она, повернувшись к мужчину. Тот уже поднялся на ноги и медленно спускался по лестнице. – Что ты с ним сделал?

«Ничего», – мужчина замер на последней ступеньке и с любопытством посмотрел на Пайпер. Девушка не понимала, как это возможно, – или же не хотела верить, что в этом замешана магия, – но мужчина говорил с ней, используя только мысли. Он открывал рот, но не двигал им, будто сломавшаяся кукла чревовещателя, и в то же время его голос, глубокий и насмешливый одновременно, звучал в голове Пайпер. Это пугало сильнее каких-то там драу, повлиявших на пространственную магию особняка.

– Кит! – Пайпер толкнула искателя в плечо, но тот не отреагировал. Мужчина насмешливо фыркнул. – Если это не ты, то кто? Что с ним такое?

«Всё в порядке, – тут же ответил мужчина. – Тебе ведь уже говорили, что для тех, кто столкнулся с сигридским миром, время течёт иначе? Именно это и произошло».

– То есть он, типа, застыл во времени?

«Нет, – немного подумав, возразил мужчина. – Время подвластно лишь одному, и это точно не один из вас».

– Тогда что с Китом?

«Всё в порядке, – повторил мужчина. — Время изменилось для тебя. Я вырвал тебя из привычного для тебя временного потока, чтобы поговорить. Когда наш разговор закончится, ты поймёшь, что прошло меньше секунды».

– Это невозможно, – покачав головой, возразила Пайпер. – Разве может случится ещё что-то более безумное? Мне кажется, на сегодня лимит превышен.

«Что превышен? – переспросил мужчина. – Впрочем, это не так важно. Я хочу обсудить с тобой твоё становление сальватором».

– Это ошибка, – жалобно протянула Пайпер, всё ещё переводя взгляд с мужчины на Кита.

«Ошибка лишь в том, что сделали эти люди с таким, как ты, – и он, скривив недовольную гримасу, кивнул на Кита. – Я не сомневаюсь, что, сделай ты что-нибудь не так, они и тебя вычеркнут из истории».

– Мне уже объяснили, что такое отвержение, – не найдя рукам места, Пайпер собрала их на груди. Дрожь от разговора с отцом до сих пор не уходила, а звонкий голос Эйса, требовавшего, чтобы Пайпер всё объяснила, звенел в ушах. – Мой отец меня не помнит, но не младший брат.

«Потому что он также отмечен, – мужчина махнул рукой, будто отгоняя глупый вопрос, и продолжил: – Но я говорю не об отвержении. Вне зависимости от того, какую магию использовать, неизменным остаётся источник – чувства мага. Если ты ничего не чувствуешь, то и магию не можешь творить. Однако есть и обратная сторона».

– Погоди, стой! – Пайпер повысила голос. В висках пульсировало, у основания черепа вновь начало колоть. Мужчина, сжав губы, принялся мерить шагами холл. – Кто ты, чёрт возьми, такой? Раньше я…

«Слышала другой голос? – подсказал мужчина, проходя за спиной Кита. – Да, раньше я с тобой не разговаривал. Дело в том, что я большая часть меня сейчас не здесь, поэтому в силах я ограничен. До меня с тобой говорила Лерайе».

– Кто-кто?

«Лерайе, – терпеливо повторил мужчина, остановившись перед лицом Кита и всмотревшись ему в глаза. – Она твой сакрификиум. Я это даже из другого мира чувствую».

– Чего? – Пайпер попятилась, стоило мужчине оставить Кита и подойти к ней. – Стой!

«Стою, – отозвался мужчина, замерев на месте, – но какой в этом толк? Я всё равно не здесь. Может, вместо того, чтобы тратить время зря, поговорим о более важных вещах? Например, о том, как спасти меня и моего дорогого друга».

– Я тебя даже не знаю, – продолжала упрямствовать Пайпер. —Если ты хочешь меня напугать – поздравляю, у тебя получилось. Если ты хочешь меня убить, то сделай это побыстрее, ладно? Я уже ни черта не понимаю и не знаю, что правильно, а что – нет.

«Не вспоминай чертей, – укоризненно прошелестел голос, – иначе они явятся по твою душу».

– Кто ты такой?

«Сакрификиум, – подняв руки и изобразив крохотный взрыв, похожий на салют, ответил мужчина. – Но имени я тебе не назову. Тебя убьют, если кто-то узнает, что ты говорила со мной».

Пайпер против воли хмыкнула и взмахнула руками:

– Но ты сам начал этот разговор!

«Потому что нам нужна помощь!»

– Тебе и твоему другу?!

«Да! Он и твой друг, кстати. Ну, я надеюсь, что он им будет. Я ведь многого от тебя не требую. Тебе всего лишь нужно спасти нас, а дальше мы уж как-нибудь сами».

– Хотя бы скажи, кто твой друг, – Пайпер не верила, что сию же секунду бросится спасать кого бы то ни было, но узнать хотя бы одно имя, которое, возможно, известно дяде Джону, Киту или Гилберту, лишним не будет. – Я должна знать, с кем имею дело.

«Лучше скажи своим новым товарищам, что поняла, какой сакрификиум связал с тобой свою жизнь. Лерайе сейчас не сильнее меня, да и не сможет говорить с тобой так часто, как ты того хочешь, так что обязательно сообщи коалиции, что ты узнала. Это поможет тебе».

– Что-то я в этом сомневаюсь.

«Но ведь тебе интересно знать, чем это всё закончится? – он, стерев улыбку с лица, приблизился. Глаза сливового оттенка потемнели и встретились с глазами Пайпер, которые с каждым мгновением распахивались всё шире. – Я вижу в тебе магию Лерайе. Используй её с умом и никогда не помогай тем, в кого не веришь».

– Но тебе я всё равно должна помочь? – стараясь не перепутать слова от страха и напряжения, спросила Пайпер.

«Я ещё вернусь к тебе, – быстро отскочив в сторону, сказал мужчина, так и не ответив на её вопрос. – Накоплю достаточно сил и воспоминаний, чтобы во всех красках обрисовать сложившуюся ситуацию. Надеюсь, к этому времени ты хотя бы поймёшь, что ты действительно сальватор».

– Но ты сказал, что явился, чтобы обсудить моё становление сальватором, – напомнила ему Пайпер. – Ты сам себе противоречишь.

«Первым всегда сложно. Тебе было бы легче, будь ты новым сальватором Сигрида, но ты в другом мире. Сигридские маги, оставшиеся в живых, мало что знают о сальваторской магии, не говоря уже о земных магах… Хотя я, вообще-то, чувствую в этом мире двух-трёх магов, которые могут тебе помочь, но сильно на них не рассчитывай. Ты должна сама разобраться с тем, что с тобой происходит».

Как мило. Её похищают, забрасывают в дом, который, если верить словам Кита, способен перестраиваться по своему желанию, и требуют в кратчайшие сроки стать местной Чудо-женщиной, толком не объяснив, что происходит. Голос в голове, принадлежащий Лерайе (опять же, если верить словам мужчины перед ней), ни черта не помогает. Лишь вбрасывает какие-то фразы и указывает места, обязательные к посещению в этом особняке. Вытекающие одна из другой странности ведут либо к чему-то действительно грандиозному, либо к стремительно охватывающей девушку шизофрении. Что-то подсказывало, что второй вариант менее реальный, чем первый.

«Я знаю, что тебе страшно, – вновь произнёс мужчина, приподняв уголки губ. – Нам всем страшно».

– Если ты и впрямь сакри, как и говоришь, то откуда у тебя страх? – этого Пайпер действительно не понимала. Вернее, она, конечно, усвоила из слов Кита, как именно появились сакрификиумы – боги выбрали из людей четырёх достойнейших и превратили их в существ, способных вместить многочисленные знания и невероятную магию и бла-бла-бла. И, наверное, раз самое худшее с этими сакри уже произошло, они должны воспринимать происходящее более спокойно. Они сильнее, умнее и могущественнее магов, прорицателей и… кто там вообще ещё существует? В общем, Пайпер была уверена, что сакри сильнее простых смертных, но слабее богов. Но так как боги (хотя Пайпер не была готова поверить в них так просто и быстро) почти не совали свой божественный нос в дела смертных, сакри автоматически становились высшими существами. Почему боятся те, кто обладает таким могуществом?

«Одного из нас подчинили силой, – без красивых предисловий начал мужчина. Всё веселье с его лица пропало. Он всё ещё выглядел, как молодой человек двадцати пяти лет, но его взгляд стал более серьёзным, глубоким и проницательным. Теперь он был больше похож на высшее существо, чем до этого. – Мы могущественны, это правда, но даже нас можно сломить. Вторжение тёмных созданий на каждом оставило свой след, но наши шрамы куда глубже. Мы были созданы, чтобы спасти миры, но в результате их погубили».

– Что? – Пайпер показалось, что Кит говорил нечто подобное. – О чём ты?

«Правда жестока, Первая, – его голос прозвучал крайне тихо, будто мужчина понизил его до шёпота, — и не все готовы ею делиться. Если ты хочешь узнать о том, что произошло в день Вторжения, спроси у Сиония»

– Кто это?

Пайпер пожалела, что оставила ручку в столовой. Попросить мужчину подождать, быстренько сбегать за ручкой и вернуться, чтобы всё записать, казалось неуместным. Ей уже не раз сказали, что время на их разговор ограничено. И ей казалось, что оно уже давно закончилось. Но мужчина, всё ещё изображавший хмурую статую, продолжил:

«Он знал Масрура ещё до того, как тот стал сальватором. Если Сиония тебе недостаточно, разыщи Стефана. К Фройтеру обращаться я не советую».

– Почему?

Неожиданно мужчина, растеряв всю свою собранность, посмотрел куда-то за спину Пайпер. Девушка осторожно обернулась, но кроме массивной входной двери и окон, за которыми проглядывался скучный бело-серый пейзаж, ничего не обнаружила. Собеседник Пайпер выглядел растерянным и даже напуганным. Он резко схватил Пайпер за руки, и перед её глазами вспыхнуло не менее десятка образов.

Пылающие коридоры, заполненные чудовищами и трупами. Прорывающиеся сквозь врагов мальчишка и женщина, руки которой пылали алыми вспышками. Разрушенный и усыпанный снегом замок, возвышающийся над пустующим городом. Бескрайнее море. Волк с бело-серой шерстью и испачканной в крови мордой. Разворочённые могилы. Бледное сияние в тёмной лесу. Бьющийся в конвульсиях человек, облачённый в рыцарские доспехи. Свора чудовищ, спущенная на человека. Бесчисленное количество книг, которыми завалена комната. Скачущие за скулящим волком всадники. Девочка с короной на голове.

Мужчина резко отдёрнул руки. Его пальцы были холодными и до того сильными, что Пайпер казалось, будто они могут переломать ей все кости.

«Теперь ты понимаешь? – спросил у неё мужчина, заставив посмотреть на себя. — Эта лишь малая часть, но показать больше я не могу. Наше время вышло. Найди Сиония или Стефана. Они помогут тебе разобраться в себе. Пробуди Лерайе».

Мужчина начал рассыпаться на искры, будто был частью представления, которое устроила для неё Шерая. Мелькнувшая напоследок улыбка в прямом смысле сбила Пайпер с ног. Она упала на пол и перекатилось на бок, вцепившись в голову. Навалились усталость, голод и страх, которого Пайпер не ощущала до этого. В голове зашептали голоса, среди которых не было голоса Лерайе.

Когда голоса утихли, Пайпер смогла немного расслабиться. Яркий свет в холле резал глаза. В поле зрения появилась расплывчата фигура. Пайпер почувствовала, что её попытались поднять, и дёрнулась, скорее инстинктивно пытаясь отказаться от помощи.

– Подъём! – громоподобно выдал Кит, положив руки ей на плечи. Перед глазами Пайпер будто убрали пелену, из-за которой она смотрела на мир расплывчато, и она увидела склонившегося над ней Кита, в глазах которого застыл неподдельный страх. – Очнулась! Боги, ты очнулась.

– Чего?

– Так, только не дёргайся…

– КИТ!

Пайпер ошиблась. По сравнению с криком дяди Джона, возглас Кита был похож на скулёж только что родившегося щеночка.

– Это не я! – тут же начал Кит. – Клянусь, я ничего не делал!

У Пайпер кружилась голова. Она приняла вертикальное положение и оглянулась – на левой лестнице появился дядя Джон. Оказавшийся перед ним Гилберт перепрыгивал через две ступеньки, чтобы как можно скорее спуститься. Джонатан сыпал проклятиями и спускался так быстро и неосторожно, как мог. Шерая как ни в чём не бывало смотрела перед собой и, явно почувствовав себя на приёме у какой-нибудь важной персоны, очень медленно и величаво, положив руку на перила, преодолевала одну ступеньку за другой. Пайпер поймала её взгляд – Шерая улыбнулась так, будто им двоим был известен секрет, способный в корне изменить сложившуюся ситуацию.

Дядя Джон подлетел быстрее ветра и был готов накинуться на побледневшего Кита, уже вскинувшего руки для защиты. Гилберт, не придумав ничего лучше, присел рядом с Пайпер и заглянул ей в глаза. Пайпер стала крайне неловко и из-за Гилберта, и из-за того, что по вине того мужчины, «выдернувшего её из её временного потока», на Кита вот-вот обрушится шквал недовольства. Она уже открыла рот, чтобы встать на защиту искателя, когда Шерая гаркнула:

– Все заткнулись!

Женщина оставила позади последнюю ступеньку и плавно ступила на мозаичный гранитный пол. Пайпер решила, что для Шераи это был крайне опрометчивый поступок, ведь тут, если ещё ничего не успело поменяться, заправлял Гилберт. И он, наверное, должен остаться как минимум недоволен тем, что с ним так обращаются. Но Гилберт, мгновенно смутившись, бросил на Шераю растерянный взгляд. Та быстро кивнула. Гилберт протянул Пайпер руку и, не сказав ей ни слова, помог подняться. Даже Кит и дядя Джон, уже начавшие спор, притихли. Все трое были похоже на пристыженных щенков, случайно разорвавших любимую подушку Шераи.

Женщина сплела пальцы в замок и с непоколебимым спокойствием сказала:

– Мальчики, пожалуйста, оставьте нас.

– Но… – начал было Гилберт, но Шерая так на него посмотрела, будто пыталась взглядом содрать с него кожу.

– Ладно, – тихо ответил Джонатан.

– Я ни в чём не виноват, – поспешил добавить Кит, вслед за Джонатаном и Гилбертом направляясь в столовую. – А про драу я пошутил! Прости, Пайпер!

– Вообще-то я…

Они скрылись в столовой, и оттуда сразу же полились голоса спорящих Кита и Джонатана. Пайпер подавила желание броситься за ними и, доказав непричастность Кита, потребовать от дяди Джона новую порцию объяснений. Вместо этого она повернулась к Шерае и сказала:

– Что-то рано закончилось ваше собрание.

– Три часа, – бросила женщина, собрав на груди руки. – Самое короткое собрание на моей памяти.

Пайпер и не думала, что с момента их ухода и до невовремя скосившего Пайпер обморока прошло целых три часа. В столовой они с Китом провели от силы полчаса, в холле – не более десяти минут. Разговор с мужчиной должен был уложиться в секунду, а то и меньше.

«Что-то не сходится», – подумала Пайпер, но вместо этого спросила:

– Почему вы сказали им заткнуться и уйти?

– Потому что когда дело касается магии, со мной никто не будет спорить.

– Но, э-э, мне казалось, что у руля стоит Гилберт.

– Так и есть, – Шерая невозмутимо пожала плечами. – Но я-то помню его ещё мальчишкой.

Сердце Пайпер пропустило удар. Прорывающиеся сквозь врагов мальчишка и женщина, руки которой пылали алыми вспышками.

– Но разве вы не должны делать то, что скажет он, а не наоборот?

– Ты права. Он мой король, а я его сенешаль. Но мы были рядом друг с другом с самого Перехода, и я знаю Гилберта, как свои пять пальцев. Бывают моменты, когда я отдаю приказы, а он подчиняется.

– Разве это правильно?

– Если мы сталкиваемся с магией – да, правильно. Гилберт ничего не понимает в магии, не умеет читать заклинаний и не чувствует того, что чувствую я. Да, у него острый нюх, но ему всё равно трудно учуять магию…

«Острый нюх?!»

– …поэтому он целиком и полностью полагается на меня. С первой секунды я поняла, что здесь что-то произошло, поэтому я попросила мальчиков уйти.

– Я не вижу здесь связи, – переминаясь с ноги на ногу, призналась Пайпер.

– Я знаю, что ты напугана, что ты хочешь получить ответы на свои вопросы. И понимаю, что присутствие Джонатана тебя немного успокаивает, но с магией так не работает. Магия основывается на чувствах.

«То же самое сказал мужчина, – мелькнуло в голове Пайпер. – Она знает, что я говорила с ним? Она это почувствовала?»

– Если бы Джонатан остался, то, что я почувствовала, потеряло бы свой смысл. Сейчас ты напугана, растеряна и не знаешь, кому верить. Это мне и нужно. Я чувствую, как магия в тебе клокочет, пытаясь вырваться на свободу. Это чувство могло уйти, ощути ты себя в безопасности рядом с Джонатаном.

– То есть, это провокация? – подытожила Пайпер. – Мы один на один, и вы пытаетесь…

– Боги, давай на «ты». Я же не настолько старая.

– …понять, какая магия кроется во мне? – закончила Пайпер.

– На самом деле, я уже знаю. Почувствовала, когда была на собрании. А после этого твоя магия смешалась с другой, и ты была выдернута из обычного жизненного потока. Время стало идти иначе. Тебе кажется, что прошло не больше часа, но на самом деле прошли все четыре.

– То есть… я пробыла вне времени почти три часа?!

– Нет, ты пробыла вне времени два с половиной часа, а ещё полчаса валялась на полу без сознания. Из-за этого Кит поднял шум, пытаясь привести тебя в чувство. Из-за этого Джонатан так обозлился.

– Но почему я упала в обморок? Мне казалось, что прошло всего несколько минут.

– Твою магию использовали, чтобы растянуть Время, – и она подняла бровь, будто давая Пайпер подсказку.

Но девушка ничего не поняла. Значит, магию, которая якобы клокотала у неё внутри, тот мужчина использовал, чтобы подольше поговорить с ней? Поэтому он вскоре перестал напоминать, что времени у них в обрез? Поэтому на Пайпер навалила усталость и она грохнулась в обморок?

«Да», – отозвался голос в её голове.

Пайпер, наспех собрав всю свою решимость, обратилась к голосу: «Лерайе?»

Ответа не последовало.

– То есть вы… ты чувствуешь, что у меня за магия? – начав заламывать пальцы, спросила Пайпер и подняла глаза на Шераю. – Знаешь, что со мной не так?

– С тобой всё так.

– Так что у меня за магия? – не унималась Пайпер.

– Сила Лерайе, – быстро сократив расстояние между ними, Шерая едва ли не впилась в неё взглядом. – Провокация сработала как надо, и твоя магия заклокотала пуще прежнего. Благословения не было, но даже так я почувствовала твою магию.

– И что это значит?

Шерая едва заметно улыбнулась и, как показалось Пайпер, впервые за всё время, что она наблюдала за этой женщиной, улыбка на её лице не была напряжённой или вымученной.

– Это значит, что тебя следует официально представить нашей коалиции.

Глава 7. И чахла душа в тишине

– Ей уже лучше?

– Она не больна, Гилберт, – даже не оторвавшись от книг, ответила Шерая. – Незачем каждую минуту спрашивать об этом.

– Я волнуюсь! – горячо возразил Гилберт, расхаживая от одного шкафа к другому. – Уже два дня прошло, а она… Джонатан, почему ты не волнуешься?!

Он подлетел к Джонатану, который, казалось, был погружён в изучение древней карты, но Гилберт-то видел, что взгляд его направлен в пустоту. Несмотря на безумное желание защитить Пайпер от всего, что движется, сейчас он вёл себя непозволительно спокойно.

– Конечно же, я волнуюсь, – подняв на него глаза, ответил Джонатан. – Но я знаю Пайпер. Ей нужно время, чтобы побыть одной.

– Но ведь у неё было столько вопросов. Она хотела, чтобы мы ей всё объяснили… Почему теперь она не хочет с нами разговаривать?

– Потому что в один день она узнала о других мирах, демонах, магии, что ты репетируешь свою речь перед зеркалом…

– Неправда! – возмутился Гилберт.

– …а также о том, что в ней живёт древнее существо, подарившее ей магию. Плюс, мы убедились, что она всё же сальватор и что её сакри – Лерайе. Лучшее, что мы можем сделать для Пайпер – оставить её, как она того и просила.

Гилберту было трудно это понять.

Он, оказавшийся среди ничего не подозревающих землян и тех, кто когда-то переселился в этот мир из Сигрида, ни на мгновение не закрывал рот. Вопросы он задавал чаще, чем ел. Постоянное движение вынуждало его контактировать со множеством людей, которые, стоило им узнать об его положении, тут же давали ответы на все вопросы. Какое-то время Гилберт пользовался этим. Потом Шерая объяснила ему, что это неправильно, и Гилберт успокоился.

Нескончаемым нападкам со стороны Гилберта подвергались маги, которые уже совершали Переход во Второй мир. Гилберт, тогда бывший тринадцатилетним мальчишкой, был упорнее и целеустремлённее большинства из них. Ему пришлось схватывать всё на лету – времени на долгое подробное изучение всех тонкостей жизни в этом мире не было. И даже после того, как у Гилберта появился собственный дом и его признали членом коалиции, он продолжал атаковывать землян вопросами. Из Данталиона он чуть ли не вытряс все ответы. Шерае пришлось принести тысячу извинений старейшине Керрису, который оказался очередной жертвой любопытства Гилберта. У него было слишком мало источников, которые могли предоставить действительно важную информацию. У Пайпер же их было в сотни раз больше, но она заперлась у себя в комнате и не выходит оттуда уже второй день.

Гилберт её не понимал.

– Нельзя позволять ей вечно сидеть там, – рассуждал он, расхаживая по библиотеке. Его маршрут был лишён логики, но каждый раз, когда Гилберт проходил мимо расшифровывающей древние записи Шераи, женщина издавала едва слышный стон, будто намекая ему, чтобы он заткнулся. Но Гилберт, конечно же, не затыкался. – Я не могу силой удерживать её в особняке. Нужно представить её коалиции, подобрать ей учителя магии… Хм, неплохо было бы обучить её искусству меча. Шерая, что ты скажешь? – он выглянул из-за шкафа, за который только-только зашёл, и посмотрел на женщину. – Стоит ли обучать её этому?

– Если ты и дальше будешь таким упёртым, – ответила Шерая, – то Первая использует меч, чтобы убить тебя.

– Прекрасно, – Гилберт воодушевлённо качнул головой. – Я найду ей достойного учителя.

Для Гилберта до сих пор была дикой мысль о том, что Первая оказалась в его доме. Не где-нибудь, а в его доме, под его защитой. Он никогда прежде не испытывал столь сильного удивления и взволнованности, смешавшихся в один флакон. Гилберта терзал страх, что произошедшие за последние дни события могут оказаться злой шуткой Вселенной. Лерайе не дала знать о себе. Никакого сальватора нет. Гилберт всё так же страдает от кошмаров о Вторжении. Последнее, конечно же, вряд ли когда-либо оставит его, но впервые за всё время кошмары не были такими реалистичными, ужасными и кровавыми. Будто бы одно только появление Пайпер в его доме создало ещё один барьер, защитивший живущих здесь людей от ужасных снов.

От невозможности что-либо сделать Гилберт был готов лезть на стенку.

Они вернулись с собрания, а их встретила зловещая тишина. Мгновенно изменившееся лицо Шераи говорило о том, что она что-то почувствовала. Стоило женщине сказать, что что-то происходит с сальватором, как Джонатан сорвался с места. Гилберт не смог устоять и бросился за ним. Они обнаружили Пайпер и Кита в холле, и второй отчаянно пытался привести девушку в чувство. Непоколебимость Шераи поражала Гилберта не меньше, чем развернувшаяся перед ними картина. В голове юноши пронеслось сотни вариантов, от плохого до самого худшего, когда Шерая потребовала оставить её один на один с Пайпер. С плеч Гилберта словно сняли многотонный груз. «Шерая знает, что делает. Это что-то, что связано с магией. Она разберётся», – убедил себя Гилберт. Он, ничего не смыслящий в магии, мог только помешать. Он ушёл, оставил их, и хотя любопытство съедало его, Гилберт смог дождаться возвращения Шераи. Женщина была скупа на подробности: сказал лишь, что Пайпер очень устала и хочет отдохнуть. Когда она не спустилась к ужину, Гилберт вновь забеспокоился, но Шерая заверила его, что всё в порядке. Она также подтвердила, что Кит совершенно не виноват в том, что Пайпер грохнулась в обморок, и тяжёлый взгляд Джонатана наконец сменился более спокойным. Однако Пайпер уже второй день не выходила из комнаты и ни с кем, даже с Лукой, приносившем ей еду, не разговаривала.

«Что Шерая ей наговорила?»

Гилберт спросил, но ответа так и не получил. Шерая продолжала уверять его, что причин для беспокойства нет. Во время их разговора Пайпер попросила немного времени, чтобы всё обдумать, – и всё, никаких подробностей, суровых требований в духе сальваторов или ещё чего-нибудь, что Гилберт был бы готов сразу же исполнить. Он впервые маялся от безделья, и это уничтожало его. Даже в самые спокойные дни, когда основной проблемой была лишь оголодавшая стая ноктисов, бродящая неподалёку, Гилберт чувствовал себя более уверенным и занятым. Сейчас же, когда ни ноктисов, ни других тёмных созданий на горизонте не наблюдалось, Шерая успешно переводила недавно найденные тексты, а искатели без проблем завершали все свои поиски, Гилберт наиболее остро ощущал свою бесполезность. Он был готов помочь Пайпер, только втянутой в сигридский мир, и даже мог бы рассказать ей о сальваторах всё, что знает, но не удалось реализовать. После их разговора Шерая вернулась в столовую и, обнаружив там блокнот с вопросами, в один щелчок отправила его к Пайпер, а Гилберт упустил свою возможность начать беседу.

Он чувствовал, что должен придумать хоть что-то, чтобы показать свою готовность действовать, но на ум ничего не приходило. Гилберт через Луку пытался поинтересоваться, есть ли у Пайпер какие-то предпочтения в еде, на что так и не получил ответа. Может, она там себя голодом морит? Или специально ест много, пытаясь доказать, что она обуза и её нужно отправить домой? Или она прямо сейчас сдирает обои со стен и поджигает постель?

«Точно, комната!»

– Я гений! – объявил Гилберт, вылетая к Шерае и Джонатану из-за другого шкафа. Он обошёл библиотеку не меньше пяти раз, так что маг и искатель перестали удивляться неожиданному появлению Гилберта. – Джонатан, большая ли комната была у Пайпер в её доме?

– Не очень, – на автомате ответил Джонатан. Но, видимо почувствовав странность вопроса, поднял голову и с подозрением спросил: – К чему это?

– Наверное, в той комнате она чувствует себя как в клетке, – уверенно заявил Гилберт. – Мы ведь просто выделили ей первую попавшуюся комнату. Я должен сказать ей, что она может выбрать любую, что мы даже можем изменить её с помощью пространственной магии и прочего…

– Если ты скажешь это, она из принципа будет спать в холле. Даже без одеяла и подушки, – ответил Джонатан. – Пайпер очень упрямая, и таким её не подкупишь.

– Я не собираюсь её подкупать, – недовольно произнёс Гилберт. – Я собираюсь показать ей, что я всегда готов помочь ей и что я уважаю любой её выбор.

– Если она скажет, что хочешь уйти, ты позволишь ей? – не поднимая головы, спросила Шерая.

У Гилберта не нашлось подходящего ответа.

Для некоторых его дом был лишь временной остановкой, безопасным местом, где можно отдохнуть, набраться сил, выведать какую-либо информацию и запастись провиантом и оружием перед длинным путём. Для других этот особняк был единственным домом. Кит как-то в шутку сказал, что Гилберт – мамочка всех детишек, что живут здесь. Но если тогда Гилберт оскорбился, то сейчас он был полностью согласен с искателем.

Гилберт не ощущал себя бесценным источником информации, сошедшим с иконы святым или банком, готовым выдавать кредиты направо и налево. Гилберт помнил, каким напуганным он был, когда оказался в этом мире. Рядом с ним была лишь Шерая. Его осуждали из-за того, что сделал Предатель, обвиняли в пособничестве. С ним не хотели иметь дела. Вампиры грозились выпить его кровь, чтобы завладеть силой последнего ребнезарца. Королева Ариадна даже слушать его не хотела. Но Гилберт рос, учился, находил нужных ему людей, разыскивал магов, которые могли помочь ему, и постепенно завоёвывал доверие остальных сигридцев. Он был одним из первых, кто поддержал инициативу создания коалиции. Всего через пару лет он стал одним из её руководителей. Он вкладывал всё, что имел, в коалицию и свой особняк. Он давал приют тем, кто отчаянно в этом нуждался. Искренне заботился обо всех, кто просил его об этом. Он помнил, каким напуганным был, когда оказался в этом мире. И он не хотел, чтобы кто-то ещё ощущал страх, боль и ненависть, которые ощущал сам Гилберт.

Его желание помочь Первой шло от самого сердца. Он обладал всем, что ей было нужно, и не считал, что имеет право удерживать это только в своих руках. Он был готов поделиться, рассказать и показать. Пайпер не была их единственной надеждой в победе над тёмными созданиями, но она была первым шагом на этом длинном пути. Завоевать её доверие, стать ей другом – это то, чего хотел Гилберт.

«Я бы её не отпустил».

Может быть, Гилберт и был субъективен, но ему казалось, что он нуждается в сальваторе, находящемся на их стороне, сильнее других. Ему хотелось верить, что помыслы Первой будут чисты, что она поможет им. И Гилберт, отчаянно веривший в это, не хотел отпускать её.

– Она должна знать, что мы можем помочь, – наконец сказал Гилберт, посмотрев на Шераю.

– Мой король, – обратился к нему Джонатан, – Пайпер напугана. Теперь она даже мне не доверяет. Не думаю, что ты сможешь так быстро добиться её расположения, а я – вернуть его, понимаешь?

Гилберт так устал от этого обращения, но исправить ситуацию уже не мог. Несмотря на отсутствие королевства, короны и подданных, за Гилбертом закрепилось звание короля. Но он не был равен королеве Ариадне или королю Джевелу. Гилберт не был достоин называть себя королём, но делал это день ото дня, проклиная себя.

– Понимаю, – ответил Гилберт, – но из-за этого я чувствую себя ни на что не годным.

– Рыцари жаловались на качество мечей, которые достались им от кузнецов эльфов, – вмешалась Шерая. – Можешь разобраться с этим. Договорись с феями, чтобы они выковали твоим рыцарям новые мечи.

– Феи почти не куют мечей, – со вздохом напомнил Гилберт.

– Тогда договорись, чтобы они накладывали чары на мечи от эльфов, – не отступала Шерая.

– Тогда феи будут требовать по одному ноктису от каждой стаи, истреблённой рыцарями, – возразил Гилберт. – Нам и Марселин хватает. Она скоро по кусочку соберёт целую ораву.

– Что насчёт нашей последней находки? – спросил Джонатан. – Книга заклинаний, конечно, средненькая, но там есть несколько интересных трактатов.

– Я уже распорядился, чтобы её передали во владение старейшин.

– Экипировка рыцарей? – продолжил Джонатан.

– Ею занимаются эльфы, – ответил Гилберт.

– Убитый в городе искатель? – подсказала Шерая.

– И вампиры, и Орден уже ищут того, кто это сделал.

– Ежемесячное собрание магов? – спросил Джонатан.

– Передано под командование Ирис.

– Значит, самое время распорядиться об ужине, – не унималась Шерая.

Она произнесла этот таким серьёзным тоном, что Гилберт уже начал вспоминать, когда он выполнил это дело. К счастью, он довольно быстро понял, что маг издевается над ним.

Неужели для него действительно не найдётся никакого дела?

Он был готов повесить голову, когда ощутил приближение Луки. Двери библиотеки распахнулись – на пороге стоял перепуганный до смерти эльф, прижимавший к себе серебряный поднос.

– Мой король, – дрожащим голосом обратился к нему Лука. – Вы не слишком заняты?

– Нет, – без раздумий ответил Гилберт. – Что случилось?

– Первая нашла в своей комнате книги на ребнезарском. Она там… она всё перерыла, пытаясь хоть что-нибудь отыскать. А когда я упомянул, что вы с Шераей знаете ребнезарский, она спросила, не слишком ли вы оба заняты.

– Она хочет, чтобы мы перевели ребнезарские тексты? – уточнила Шерая.

– Зная Пайпер, я уверен, что она спросила это с сарказмом, – вклинился Джонатан.

– Лука, что конкретно она сказала?

Лука выпучил глаза так, словно впервые увидел магию в действии. Гилберт сразу же понял: девушка сказала что-то такое, что приличному эльфу, что был целиком и полностью предан своему королю, не позволяют повторить честь и уважение.

– Можешь без оскорблений, – облегчил ему задачу Гилберт.

– Первая сказала: «Если Его Королевскому Величеству не лень поднять кое-что со своего королевского трона, было бы неплохо, если бы он объяснил, почему в моей комнате эти идиотские тексты».

– Очень даже в духе Пайпер, – не дав Гилберту опомниться, прокомментировал Джонатан. – Я могу поговорить с ней о том, какие правила в этом доме. Мы же с ней, всё-таки, гости.

– Я сам с ней поговорю, – остановил его Гилберт. – И да, Джонатан, в этом доме не такие строгие правила. Ты так сказал, будто я заставлю вас носить себя на руках.

– Я бы не удивилась, – вновь уткнувшись в книги, пробормотала Шерая.

– Мне передать ей ваши слова? – робко поинтересовался Лука.

– Я сделаю ей сюрприз. А ты приготовь нам, пожалуйста, чаю. И что-нибудь к чаю, конечно. Что твоя племянница предпочитает? – спросил он, посмотрев на Джонатана.

– Ответить в её стиле или по-нормальному?

– По-нормальному.

– Печенье с шоколадной крошкой и маффины.

– Отлично. Лука, нам нужны печенья с шоколадной крошкой и маффины.

Лука, активно закивав головой, придержал Гилберту дверь. Все эти формальности надоели Гилберту так же сильно, как и прицепившееся к нему «мой король», но сейчас он был слишком возбуждён, чтобы пытаться исправить эльфа. Несмотря на то, что Гилберт не меньше тысячи раз говорил Луке, что тот не обязан следовать всем правилам этика и обращаться к нему, как к настоящему королю, Лука, поражённый до глубины души, рьяно доказывал обратное. Из-за того, что они были практически одного возраста (если считать по человеческим меркам), Гилберту становилось вдвойне неловко. Но именно незначительная разница в возрасте позволяла Гилберту, только вышедшему из библиотеки, начать прыгать от радости.

Он не думал, что будет так счастлив услышать саркастичные слова Пайпер, интерпретированные Лукой в более приличные. Гилберт, улыбаясь от уха до уха, прыгал на месте, затем вцепился эльфу в плече и затряс его, повторяя:

– Всё ещё не могу поверить, что это правда!

Они годами ждали появления сальватора или демонстрации силы сакрификиума, пусть даже в небольших количествах. Не знающие конца бреши, прорываемые тёмными созданиями, и возникающие после этого стычки медленно отравляли Гилберта. Даже всё хорошее, что произошло за это время, в сумме не могло перекрыть плохого. Юноша не меньше остальных нуждался в прекрасной новости, которая если не перевернёт всё, то хотя бы задаст нужное направление. А появление настоящего сальватора стало для Гилберта грандиозным праздником, которым он стремился поделиться с остальными сигридцами.

Его счастье исчезло, стоило ему подумать об этом. «Ещё ничего не решено, – напомнил он себе, отпуская плечи Луки и стряхивая с них несуществующую пыль. – Ты должен доказать сальватору, что ты на её стороне. Убедить её помочь коалиции. Сделаешь это – и будешь праздновать».

– И всё-таки, – вслух произнёс он, – я не могу в это поверить.

– Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой? – поспешил уточнить Лука.

– Всё слишком неожиданно, – исправил Гилберт. – Ты родился в этом мире, а я пришёл из другого. Для меня ожидание было длительней, чем для тебя.

– Но вы справитесь, – заверил его Лука. – Вы смогли наладить отношения с Данталионом и принцем Джулианом, а они, давайте признаем, обладают скверным характером. Вы сможете добиться расположения Первой.

– Данталион и Джулиан сигридцы, а она – нет, – напомнил Гилберт. – Для неё это в новинку – другие миры, расы и магия… Хочется верить, что за эти два дня Первая не выучила какую-нибудь опасную магию и не попытается обратить её против меня. Мне моя жизнь ещё нужна.

– Не о чем беспокоиться. Устоять перед вашей самоотверженностью трудно.

– Ты не хочешь выпить с нами чаю? – неожиданно спросил Гилберт. – Мне кажется, что ты немного боишься Первую. Это нужно исправить.

– Благодарю, мой король, но у меня много дел.

Но Гилберт не помнил, чтобы так сильно загружал эльфа. Впрочем, тот был связан клятвой не только с Гилбертом, но и с самим особняком, а это значит, и со всеми, кто в нём жил. Вероятнее всего, кто-нибудь сейчас нуждался в помощи Луки больше, чем Гилберт.

– Хорошо. Но рано или поздно тебе придётся побороть свой страх.

– Могущественные маги должны внушать страх, верно? – не слишком уверенно предположил Лука.

– Не знаю, – честно ответил Гилберт. – Шерая может уничтожить меня и без магии.

– С Шераей никто не сравнится, – бросил напоследок эльф и, ещё раз качнув головой, направился на кухню.

Гилберт помнил, где находилась выделенная Первой комната («Временная комната», – тут же исправил себя Гилберт: вне зависимости от исхода их разговора, он был намерен добиться лучшего расположения своей гостьи), но всё равно огладывался на специально расставленные в коридорах ориентиры. Для того, кто ничего не смыслил в истории миров или магии, ориентиры были лишь предметами интерьера – картинами, канделябрами, статуями, вазами на пьедесталах, дверьми с табличками и особыми сигилами, начерченными на стенах. Но тот, кто знал, к какому временному отрезку или какой стране принадлежала та или иная вещь, мог без проблем найти нужную дорогу.

Из-за пространственной магии, постоянно меняющей его особняк, Гилберт не мог сказать точно, на каком этаже находилась комната Пайпер. Но он знал и чувствовал, что вело к ней: коридоры, отмеченные кэргорскими реликвиями. Гилберт хорошо помнил эти коридоры, знал каждую картину и людей, изображенных на многочисленных портретах. К тому же, он был уверен, что особняк не станет мешать ему, а наоборот, сократит расстояние и быстро выведет его к нужному месту.

Так и случилось. Гилберт остановился напротив двери, и тут его охватило волнение. Он никогда раньше не испытывал проблем в общении с людьми, которых принимал у себя как гостей. Но сейчас он думал о том, как сильно он волнуется, как вспотели его ладони, а взгляд, вне всяких сомнений, испуганный. Что, если он поспешил? Конечно, он поспешил. Пайпер же просила дать ей время побыть одной. А он, идиота кусок, всё пытается показать, что они могут помочь. Она сейчас откроет дверь, наорёт на него и пошлёт на все четыре стороны? Гилберт слышал, как Данталион слал королеву Ариадну на все четыре стороны. Ему это не понравилось.

«Ты уже здесь, – подумал он, поднимая руку. – Сейчас или никогда».

«Ты из рода Лайне, – шепнул голос отца в его голове. – Лайне никогда не боятся».

Гилберт постучал.

Прошло ровно пять секунд, после чего он услышал голос Пайпер:

– Я же сказала, что не хочу есть.

– Тогда, может, немного перевода ребнезарского? – предложил Гилберт.

Пайпер открыла дверь с хмурым лицом. Гилберт надеялся, что оно было хмурым и до того, как он пришёл, иначе это сильно ударит по его самооценке.

– Лука сказал, что ты нашла тексты на ребнезарском.

– А я сказала, что не хочу, чтобы ты тащил сюда свою королевскую задницу.

«Значит, – заключил Гилберт, – Лука слишком сильно интерпретировал её слова».

– Но я действительно могу помочь.

– Тогда отпустите меня домой.

То, как она произнесла это, заставило Гилберта усомниться в своих действиях.

С её точки зрения всё так и выглядело: они, буквально похитившие её из дома Джонатана, привезли её в этот особняк и не позволяют покинуть его, связаться с семьёй. Они втягивают её в опасную игру, утверждая, что у неё далеко не последняя роль. Будь Гилберт на её месте, он бы думал точно так же.

Но он был на своём месте и понимал, что безопаснее места для Пайпер сейчас не найти. Вампиры напугают её своей схожестью с тёмными созданиями. Среди эльфов ей пока лучше не появляться. Королева фей, несмотря на то, что она понимает нависшую над ними угрозу, в состоянии превратить Пайпер в придворную даму. Она не искатель, и делать в Ордене ей нечего. Особняк Гилберта – место, где переплетаются пути многих сигридцев. Оно хорошо защищено, в нём достаточно места. Всё своё время, не затраченное на Орден и поиски, Джонатан проводит здесь. В библиотеке полно магических и исторических книг. Здесь даже есть лаборатория Марселин, хотя Гилберт сомневался, что Первой будут интересны её опыты. Здесь было всё, что могло понадобиться начинающему сальватору.

«Но здесь нет семьи».

– Можно я скажу несколько слов? – аккуратно спросил Гилберт, посмотрев на Пайпер.

– Лука говорил, что ты король, – потупив взгляд, ответила Пайпер. – Если это так, ты вправе делать то, что считаешь нужным.

– Я уважаю личное пространство и неприкосновенность своих гостей. Даже несмотря на то, что в этом доме правила устанавливаю я, я всегда интересуюсь мнением других людей. Я не могу заставить тебя слушать, но я хочу, чтобы ты сделала это. Если ты скажешь мне уйти – я уйду.

Пайпер посмотрела на него со смесью чувств, которые Гилберт не смог понять. То ли она думала, как принять его предложение, то ли как нашинковать и подать сегодня к ужину. Гилберт всем сердцем надеялся на первый вариант.

Наконец Пайпер, чьи мышцы лица расслабились, сказала:

– Хорошо.

Гилберт облегчённо выдохнул. Он ждал момента, чтобы объяснить сальватору, в каком положении они оказались, но неожиданно понял, что не находит слов. Он не знал, с чего начать. Пайпер ждала, прислонившись к дверному проёму, и смотрела на стену за спиной Гилберта. Собранные на груди руки были подобны щиту, ничего не выражающий взгляд едва не отталкивал. Но Гилберт, опустивший взгляд на свои руки, попытался начать. Голос его при этом дрогнул:

– Я скучаю по своей семье.

Не так он хотел начать. Он не был намерен изливать душу Пайпер, которую едва знал. Он сомневался, что, если они и станут друзьями, он сможет когда-либо рассказать ей о себе чуть больше, чем может рассказать кто-либо другой. Прошлое Гилберта кровоточило сильнее только что нанесённой раны. Голоса родных, которые он сам себе воображал, терзали его. Кошмары никогда не оставляли. Перстень на безымянном пальце левой руки тянул его вниз.

Каждый раз, когда Гилберт смотрел на перстень, он вспоминал, как дрожали руки Гвендолин, вручавшей ему украшение. Как Алебастр едва оторвал от него плачущую Марию, только успевшую вложить ему свою подвеску в качестве подарка, как стойко выдерживающая разлуку Гвендолин величественно смотрела на него, когда Алебастр приказал Шерае увести Гилберта как можно дальше.

Каждый раз, когда он смотрел на перстень, он вспоминал своих родных, которых больше никогда не видел.

– Я единственный выживший из своей семьи, – на удивление ровным голосом продолжил Гилберт, крутя перстень на пальце. Для него он был маловат, но с помощью магии Шерая смогла увеличить кольцо до нужного размера, и теперь оно сидело идеально. – Я потерял всех во время Вторжения. И я знаю, что они мертвы окончательно, навсегда. Их уже ничем не вернуть. Я не хочу, чтобы твоя семья погибла так же.

Гилберт посмотрел на Пайпер. У неё глаза были не на мокром месте, но уже наполнились состраданием. Гилберт не нуждался в чьей-либо жалости, но был рад видеть реакцию, пусть даже и такую.

– Спасти миры реально. Для этого и нужны сальваторы.

– Не надо возлагать на меня надежды на спасение, – резко произнесла Пайпер, вся мягкость во взгляде тут же исчезла. – Это нечестно по отношению ко мне.

– Да, нечестно, но такова воля богов. Ты не будешь одна, но ты одна из. Ты не самая главная, но и не последняя. Ты – важная часть механизма. Нечестно, что всё сваливается на твою голову так быстро и неожиданно, но это не значит, что ты должна обозлиться на весь мир и запереться в комнате. Коалиция знает, как помочь тебе. Я знаю, как помочь тебе. Среди нас даже есть маги, когда-то работавшие с сальваторами. Мы не бросим тебя.

Гилберт понимал, как это звучит. Мол, мы, конечно, классные, но ты ещё круче, поэтому в этом спектакле мы отдаём тебе лучшую роль – кстати, она ещё и самая сложная, но ведь ты справишься, да? Груз ожиданий и надежд был слишком велик. Взгляд Пайпер был напряжённым, будто она физически всё это ощущала. Хотя, возможно, так оно и было. Когда Гилберт только стал «королём», он ощущал себя так же.

– Я не в праве заставлять тебя сотрудничать, но и бросить на произвол судьбы не могу. За пределами особняка слишком опасно. Тёмные создания могут почуять твою магию. К семье вернуться ты не можешь. Но ты можешь сделать всё возможное, чтобы защитить их.

Он требовал чего-то нереального. В столь короткий срок нельзя отказаться от прежней жизни и, нацепив улыбку на лицо, с рвением приняться за исполнение новой роли. Нужно время, которого у них, к сожалению, было мало. Гилберт не знал, была ли Лерайе единственным сакрификиумом, оказавшемся в этом мире. Сакри вообще могут попасть сюда без Перехода? Они застряли в Дигносе? Или исчезли, подобно элементалям? Никто не знал. Была велика вероятность, что Лерайе – единственный оставшийся сакрификиум. Из-за этого её ценность, как и ценность Пайпер, возрастала. Если об этом прознают тёмные создания, они попытаются заполучить их. Гилберт не мог этого допустить.

– Что там за язык, о котором вы с Лукой говорили? – спросила Пайпер, встретившись с Гилбертом взглядом.

– Ребнезарский.

– Владеешь им?

– Это мой родной язык.

– Тогда переведи кое-что.

Она не пригласила его войти, поэтому Гилберт остался стоять в коридоре. Пайпер подошла к скрытой под книгами кровати, взяла блокнот и повернулась к Гилберту. Вопросительно подняла бровь.

– Я не нарушаю личного пространства своих гостей, – напомнил он.

– Тут несколько отрывков.

Пайпер рукой поманила его, и Гилберт подошёл, мельком оглядев комнату. Весь пол усыпан книгами, некоторые из которых, судя по всему, оказались там в результате мощного броска.

В руках Пайпер держала блокнот, который ей вернула Шерая. Гилберт успел заметить, что девушка исписала ещё несколько страниц. Открыв одну из них, она протянула блокнот Гилберту и спросила:

– Что здесь написано?

Гилберт принял блокнот и посмотрел на слова, написанные корявым почерком. Едва его глаза поглотили последнюю букву, как его пробрала дрожь. Он бросил все силы на то, чтобы удержаться на ногах, искренне надеясь, что Пайпер не заметила его слабости.

– Гилберт? – обеспокоенно позвала она.

«Всё же заметила».

– Гилберт, что здесь написано?

– «Ravor salvator, ot sa rotso? Ot rezer ta rebnezarias?» – прочитал он вслух. Несмотря на смысл слов, ему было приятно слышать ребнезарский язык, пусть и от себя самого.

– Но какой перевод?

– «Первый сальватор, ты меня понимаешь? Ты знаешь ребнезарский?» Ты это где-то нашла и решила переписать, чтобы кто-нибудь помог с переводом?

Но он, судя по шокированному лицу Пайпер, не угадал. Гилберт пальцем провёл по ребнезарским слова и замер. Когда ты что-то пишешь на бумаге, на ней обязательно остаётся едва ощутимый след от нажатия ручки или пера. Но юноша этого следа не обнаружил. Будто на этом листе изначально были напечатаны ребнезарские фразы, что, Гилберт это знал, было невозможно.

– Пайпер, откуда здесь эта фраза? – спросил он чуть строже, чем планировал.

Пайпер пробормотала что-то неразборчивое и перелистнула страницу блокнота. На новом листе красовалась уже другие надпись: «Kenas kai arkaniam. Kberais tarken tos merem. Kenasuu riuna etsenten. Kronosaes ker».

– Это не ребнезарский, – пояснил Гилберт, вглядываясь в криво выведенные слова. – Кэргорский, если я не ошибаюсь. После Перехода я его почти не изучал.

– Но ты знаешь, что здесь написано?

– «Я в плену. Твари подбираются всё ближе. Нам нужна помощь. Сила». Или «сильный»? Я не знаю, как правильно перевести последние два слова. У них несколько значений. «Kronosaes ker» может означать «молиться». Где ты нашла эти фразы?

– Что написано здесь? – не ответив на его вопрос, Пайпер вновь перевернула страницу.

«Lowar derw dis askew».

– «Никому это не показывай», – перевёл Гилберт и покосился на Пайпер. – Это на лэндтирском. Откуда эти записи в твоём блокноте?

– Я не знаю, – тут же ответила Пайпер, неотрывно смотря на блокнот. – Я вымещала злость на всём, что попадалось под руку, и заметила эти надписи, когда схватила блокнот. Они будто появились сами по себе. Я ничего не писала.

– А эти книги? – он указал на пол, покрытый книгами. – Что ты с ними делала?

– Сначала швырялась от злости. Затем пыталась найти хоть что-нибудь, что поможет понять эти фразы. Потом опять швырялась. Когда пришёл Лука, швырялась с большей силой.

– Надеюсь, ты не швырнула что-нибудь в Луку?

– Нет, но у меня был соблазн зарядить книгой тебе в лицо.

«Если после этого мы не станем лучшими друзьями, то когда?»

– И всё же, эти фразы не могли просто так появиться в твоём блокноте. – Гилберт вновь посмотрел на последнюю фразу, написанную на лэндтирском. Гораций знал лэндтирский и помогал Гилберту изучать его. Юноша надеялся, что он не утратил все свои знания, но вполне мог ошибаться насчёт перевода. «Никому это не показывай»? Почему?

– Это могли быть драу? – спросила Пайпер.

Гилберт посмотрел на неё, как на умалишённую.

– Драу? Кому понадобится звать для этого драу?

Пайпер похлопала глазами.

– Кит сказал, что драу похожи на земных брауни. Они живут в особняке и иногда вмешиваются в пространственную магию. Может, это их очередная шалость?

– Пайпер, – Гилберт едва сдержал улыбку, – драу – духи, которых призывают маги для службы. Они почти не могут действовать самостоятельно. Они очень похожи на ирау, более сильных духов, которых маги также могут призвать. Но ни драу, ни ирау не могут так «шалить».

– Но…

– Кит пошутил, – пояснил Гилберт. – Он иногда так делаешь. Если хочешь, я ему за это врежу.

– Я сама ему врежу. Со всей своей дурацко-сальваторской силой, – она пропыхтела это так злобно, что Гилберт испугался, что и ему может достаться. – Если это никакие не драу, тогда кто?

Хотел бы Гилберт знать. Он не помнил ни одной легенды, в которой таинственный невидимый дух оставлял кому-либо послания. Или это неотъемлемая часть процесса становления сальватором? Гилберт не мог знать всех подробностей, и потому не брался утверждать обратного. Но если это так, почему фразы были написаны на разных языках?

– Может, Шерая что-то знает, – попытался заверить девушку Гилберт. – Она знает больше языков, чем я, и в магии осведомлена лучше всех. Она точно найдёт ответ.

Но в глубине души Гилберта всё равно поселился страх: Шерая не сможет помочь. Если бы что-то такое случилось раньше, она бы обязательно ему рассказала. Она с самого детства кормила его историями о магии. И хотя Гилберт ничего не понимал в магии, он многое помнил – до сих пор этого было достаточно.

Он вручил блокнот Пайпер и подошёл к окну, выходящему на передний двор, сейчас укрытый снегом. Гилберт смотрел на голые скрученные деревья в лесу, окружавшем особняк, высокий кованый забор и встречающую гостей статую Сейхарион, расположенную напротив ворот. В её левой поднятой руке был меч, в правой – лук. На поясе висел колчан со стрелами, за спиной был большой щит, украшенный головой рычащего льва. Высеченная из гранита статуя всегда нравилась Гилберту, но сейчас она не воодушевляла его.

«Сейхарион родилась из огня, охватившего замок, и крови убитого братом правителя, – припомнил Гилберт. – Сейхарион родилась, чтобы принести убийце возмездие и восстановить справедливость».

Гилберт всегда убеждал себя, что поставил эту статую как напоминание для себя и предупреждение для тех, кто искал его помощи. Он рассудит всех по справедливости. Он воздаст всем, кто причинит боль ему или его людям. Но теперь, смотря на статую, Гилберт не чувствовал прежней решимости. Казалось, будто статуя насмехается над ними: справедливо ли, что на Пайпер и Гилберта свалилось столько проблем?

– Мы должны держаться вместе.

Он понял, что сказал это вслух, когда Пайпер попросила конкретизировать. Гилберт повернулся к ней, оставив изученную до дыр статую Сейхарион, и повторил:

– Мы должны держаться вместе. Тёмные создания угрожают не только нам, сигридцам, но и землянам. Но мы можем остановить их, если объединим усилия.

Потому что Гилберту всегда так говорили. Первая и Второй говорили ему это, когда оказались в его доме. Предатель говорил это. Вот только Гилберт, как бы сильно не чувствовал, что это правильно, по-упрямому не хотел соглашаться с Предателем.

– Я знаю, что твоя жизнь перевернулась с ног на голову, что ты не можешь это принять, – продолжил Гилберт. Волнение вновь охватило его. Он спрятал руки в карманах брюк, надеясь, что собеседница не заметила его дрожи. – Я чувствовал себя так же, когда оказался в этом мире. У меня не было никого, кроме Шераи, кто мог бы помочь. Мы по крупице познавали этот мир и основывали коалицию, чтобы бороться с демонами. Но тебе не нужно проходить весь этот ужас. Мы можем помочь тебе. Наших знаний о сальваторах и сакрификиум хватит, чтобы ты пробудила Лерайе. В свою очередь Лерайе поможет тебе найти других сакри.

– Ты веришь, что другие сакри есть?

– Вы с Лерайе не можете быть последними, – уверенно заявил Гилберт. «Вы не должны быть последними».

– И всё-таки, мне не нравится, что это именно я, – бережно убрав книги в сторону, Пайпер опустилась на край кровати. – Кит сказал, что сакри выбирают лишь достойных. Это так?

– Насколько мне известно, да.

Пайпер хмыкнула.

– И с чего Лерайе решила, что я достойна?

Гилберту было знакомо это чувство, но в меньшей степени. Не он был выбран сальватором. Но в этом мире его именовали «королём», хотя он не заслуживал этого звания. В своём мире ему не суждено было стать лидером, все надежды возлагались на его старшего брата. Гилберт был более шумным, весёлым и постоянно ищущим проблем на свою пятую точку. Он не умел решать важные вопросы, правильно слушать людей и зрить в корень. Но он был вынужден быстро повзрослеть и взять на себя ответственность за жизни людей.

– Ты справишься, – произнёс Гилберт. – Даже если ты не веришь в себя, в тебя верю я.

– Ты меня едва знаешь, – возразила Пайпер.

– Но могу узнать получше. Если ты, конечно же, дашь мне шанс.

– Звучит так, будто ты пытаешься меня закадрить.

Гилберт растерянно заморгал.

– Что это значит?

– А ты не знаешь? – Гилберт отрицательно покачал головой. – Правда?

– Правда, – подтвердил он. – Я вообще мало что знаю о земной культуре. Язык я, конечно, выучил, да и то с помощью чар, как и основные исторические события, но… Но я всё равно многого не понимаю.

– Ты выучил земной язык? – с подозрением переспросила Пайпер. – А ты в курсе, что земных языков много?

– Я выучил язык этой страны, – уточнил Гилберт. – Шерая знает ещё несколько. У неё вообще талант к языкам… Или это бонус, который достаётся всем магам, – немного подумав, добавил он.

Пайпер прыснула от смеха, но почти сразу вся подобралась и стёрла улыбку с лица. Гилберт видел, как резкие перемены в жизни ломали людей. Он слышал, как люди, не способные принять что-то новое, кончали с собой. В сигридских легендах было много историй о тех, кто, узнав о своей судьбе, пытался её изменить. Гилберт знал того, кто своими действиями уничтожил всё.

И он видел, что внутри Пайпер крепкий стержень. Её так просто не сломать.

Но для того, чтобы она сама поняла это, Гилберт должен помочь ей принять свою новую силу.

– Ты меня не знаешь, но веришь в меня, – тихо пробормотала Пайпер. Слух у Гилберта был отличный, но он решил притвориться, что ничего не услышал. Девушка подняла голову и посмотрела на него. – Часто вы сталкиваетесь с такими проблемными новичками?

– Раз в несколько лет, наверное, – попытался отшутиться Гилберт. Серьёзный взгляд Пайпер подсказал ему, что шутка не удалась. – Кхм, нет, – кашлянув, исправился он. – Иногда бывает трудно, но мы справляемся.

– И дядя Джон вам в этом помогает?

– Да.

Наверное, это и было сложнее всего: принять, что твой родственник, которого ты знаешь всю жизнь, связан с чем-то настолько опасным и нереальным. Это отвратительно чувство было знакомо ему слишком хорошо. Гилберт знал, что Джонатан не мог насильно втянуть племянницу в сигридский мир, но почему-то думал, что она может считать иначе. Гилберт должен убедить её в обратном.

– Джонатан – лучший искатель из всех, кого я знаю, – произнёс он со всей уверенностью, на которую был способен. – Возможно, он лучший искатель из всех, что когда-либо были и будут. Он сильный, умный и преданный нашему делу. И он любит тебя, поэтому он ни за что не оставит тебя.

– Но он скрывал всё это от нас.

– От меня тоже многое скрывали.

– Нет, ты послушай! – Пайпер повысила голос, но, словно осознав это, покачала головой и закрыла лицо руками. – Ты пришёл из другого мира. И ты с самого начала знал о магии, эльфах, феях и великанах. Ты был втянут в этот идиотский круговорот с рождения. Я восемнадцать лет прожила в совершенно обычном мире, и из ужасного в нём было только пение моего брата. И я была бы рада, если бы ничего не менялось.

Гилберт хотел бы вернуться домой. Он бы перестал вести себя, как невоспитанное дитя. Горацию не пришлось бы извиняться за него перед всеми, кто становился объектом внимания Гилберта. Гвендолин позволила бы ему потренироваться с ним на мечах. Мария не стала бы возражать, если бы он захотел вместе с ней провести время в библиотеке – а ведь раньше Гилберт ненавидел библиотеки. Отец и старший брат, наконец, взяли бы его с собой на охоту. Мать позволила бы отправиться в город без сопровождения, только с Горацием, который защитил бы Гилберта своей магией. И Предатель не становился бы Предателем.

Гилберт хотел, чтобы ничего не менялось.

– Ты слышала голоса? – неожиданно спросил он, посмотрев на Пайпер.

Первая и Второй говорили, что иногда их сакри общаются с ними, иногда – являются во плоти, но крайне редко. Он видел, как Второй говорил с пустотой перед собой, а Первая, довольно резво перемещаясь между собравшимися на пир, бормотала себе под нос, изредка посмеивалась. Он видел, как Предатель делал так же, но более сдержано, словно всё ещё ставил для себя нерушимые границы. И Гилберт хотел знать, успела ли Пайпер столкнуться с чем-то подобным, чтобы помочь и ответить на все её вопросы.

– Нет, – коротко ответила Пайпер, так и не убрав рук от лица.

Гилберт разучился чуять ложь. Он остался один, и вся сила, что была у него, уменьшилась. Он до сих пор был сильнее вампиров или фей, но проигрывал эльфам и магам. Раньше, стоило кому-то утаить даже незначительную деталь, Гилберт чувствовал это. Сейчас в его груди появлялся узел, который с каждым разом запутывался всё сильнее и не позволял ему доверять собственным чувствам.

– Мы не лучшие друзья, – произнёс Гилберт, вновь начав крутить перстень, – да и не обязаны ими быть, но я хочу, чтобы ты знала: я готов помочь. Я сделаю всё, что в моих силах, и расскажу обо…

– Где великаны?

– …всём, – закончил он и нервно сглотнул. Взгляд Пайпер был заинтересованным и пустым одновременно, будто она, узнавшая от него о голосах, неожиданно начала их слышать и решила, что они интереснее Гилберта. Впрочем, она была права.

Гилберт думал, что о великанах ей уже рассказали. Ответ крылся всего в двух словах: великаны истреблены. Что в этом сложного? Почему никто не ответил сальватору на этот вопрос? Почему именно Гилберт должен делать это?

– Вторжение тёмных созданий началось на севере, – произнёс Гилберт, сосредоточив взгляд на книгах на полу, – а великаны жили на севере. Вышло так, что тёмные создания их истребили.

– Всех?

– Всех, – глухо повторил Гилберт. Перстень Гвендолин вдруг показался очень горячим. – Правда, в коалиции есть один полукровка. Его зовут Стефан.

В глазах Пайпер промелькнуло узнавание – Гилберт сразу же ухватился за этот блеск и, насторожившись, уточнил:

– Ты уже слышала про Стефана?

– Только имя, – немного подумав (что, по мнению Гилберта, выдало её), ответила Пайпер. – В доме дяди Джона кто-то точно говорил про Стефана… Или, может, о ком-то другом? – быстро добавила она, качнув головой. – Не могу вспомнить.

– В любом случае, Стефан хоть и не чистокровный, но единственный великан, что у нас есть.

Он произнёс это так небрежно и легко, что его едва не скрутило. Он не хотел лгать, но и выдать Пайпер всю историю великанов, – начиная от их родного мира, Гретворка, и кончая падением севера в день Вторжения, – не мог, не признавшись в том, что он отчаянно пытался забыть. Гилберт не хотел вновь чувствовать на себе любопытные взгляды, в которых слабым блеском различались жалость и презрение.

– Тебя познакомить со Стефаном? – спросил Гилберт, когда Пайпер уставилась в пространство перед собой.

– Ты можешь рассказать о нём? Хотя бы немного? Кто он, чем занимается, как вообще связан… с этим?

– Стефан был частым гостем при ребнезарском дворе. Он…

– Погоди, – Пайпер поперхнулась воздухом. – Гостем при дворе? Сколько ему лет?

– Хм-м, – задумчиво протянул Гилберт. – Точно не знаю. Около семисот, наверное. Он старейший маг из … нет, старейший маг живёт среди фей. Но господин Камари сейчас не в лучшем состоянии. Он почти не покидает дворца фей и редко связывается с кем-либо. Считай, он уже давно перестал быть магом. Так что да, Стефана можно назвать старейшим и мудрейшим магом из всех. Он знал первых сальваторов и часто помогал им.

«Что не делает его любимчиком коалиции», – мысленно добавил Гилберт. Ему не прельщала мысль о том, что Стефан, которого он знал, мог быть в сговоре с Предателем. Может, Стефан и мог кому-то показаться причудливым или, наоборот, чрезвычайно простым, но сомневаться в полезности его знаний было бессмысленно. Многие маги использовали его книги и опирались на его исследования. Даже Марселин, по неясным для Гилберта причинам недолюбливавшая Стефана, не могла не обращаться к его трудам в опытах, которые она проводила над разными частями тел ноктисов.

Взгляд Пайпер настораживал Гилберта. Он, утративший свою истинную силу, учился читать людей без неё. Рыцари объясняли ему, как читать язык тела того или иного человека, а феи и эльфы учили видеть сквозь чары. Маги говорили, что из одного взгляда можно узнать больше, чем из тысячи слов и сотни клятв, и Гилберт не раз находил тому подтверждение. Но взгляд Пайпер не поддавался пониманию: одновременно заинтересованный и отрешённый, словно она хотела во всём разобраться, но не была готова признать это перед Гилбертом.

Пайпер резко мотнула головой вправо и уставилась на распахнутую дверь.

– Пайпер? – обратился к ней Гилберт.

Девушка, качнув головой, схватила блокнот и принялась активно перелистывать исписанные чужими для неё языками страницы. Гилберт успел подумать, что она догадалась о чём-либо или, что было бы ещё лучше, всё же услышала голос Лерайе. Это позволило бы им в мельчайших деталях разработать план её обучения, подобрать лучших учителей и перенести из зала Истины в библиотеку особняка все необходимые книги. Возможно, это помогло бы Пайпер избавиться от чувства, что она оказалась втянута в эту историю случайно. И Гилберт, наконец, перестал бы изводить себя мыслями о собственной бесполезности.

Но Пайпер, подскочив на ноги, протянула Гилберту блокнот. Количество посланий увеличилось вдвое, и самым значимым, как решила Пайпер, была обведённая в несколько кругов фраза.

– Что это значит? – нетерпеливо спросила Пайпер, указав пальцем на обведённую фразу.

«Erzari dzer saar nua tertraust».

Гилберт нервно сглотнул и сжал блокнот в руках.

– Гилберт?

«Никому, кроме меня, не доверяй».

Перстень Гвендолин, кажется, сдавил ему палец.

Глава 8. И дар, и мощь

У Пайпер был выбор – сидеть в четырёх стенах и, изливая злость на несчастные книги, проклинать ничего не ответившего Гилберта. Или же, взяв себя в руки, явиться к нему и потребовать своего присутствия на ближайшем собрании его драгоценной коалиции.

До следующего собрания коалиции было три дня. Гилберт уверенно заявил, что перенесёт его на сегодняшний вечер. У Пайпер осталось полдня на то, чтобы придумать, как именно вытрясти все ответы.

Дядя Джон вооружился подносом с маффинами и Лукой с широкой, но немного дрожащей улыбкой, готового в любой момент предложить чашечку чая (тот едва не рассыпался в извинениях из-за того, что не успел с чаем в прошлый раз), и смог добиться своего. Они расположились в той части особняка, куда Пайпер так и не смогла попасть. На стенах просторной картинной галереи не было ни одного свободного места.

Галерея доказывала, что особняк и впрямь находится под воздействием пространственной магии. Не менее десяти метров в длину и пяти в ширину и высоту, со стеклянным куполом вместо потолка, пропускавшего яркий дневной свет. Усеявшие стены картины были огромны и, что самое удивительное, некоторые из них были живыми.

Пайпер стояла напротив картины, высотой и шириной не меньше двух метров, и следила за разворачивающейся на ней битвой. Кавалерия мчалась навстречу пылавшему оранжевым, красным, фиолетовым и зелёным гиганту, закрывшему всё небо. Разноцветные мазки медленно перемещались, позволяя коням бежать, воинам размахивать мечами и копьями, а пожару вдалеке пылать. Пайпер потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к этому мельтешению, и после она смогла рассмотреть самих воинов: отливающие серебром доспехи с плащами, на которых перемешались вышитые из золота животные; мерцающее оружие, хорошо различимое даже на фоне безумной фантасмагории гиганта. Но как бы Пайпер ни пыталась, она не могла углядеть, когда кавалерия переходила в атаку или когда гигант начинал действовать. Враги мчались друг к другу без остановки, и красочные мазки помогали им в этом, осторожно, так, что Пайпер совсем не замечала ни начала, ни конца.

Пайпер не нашла никакой таблички радом с картиной и, сглотнув, спросила у дяди Джона:

– Что здесь изображено?

– Войска эльфов пытаются остановить впавшего в безумие элементаля, грозящегося уничтожить границу их королевства, – отчеканил он.

Пайпер испытывала смешанные чувства, и картина здесь была ни при чём.

Она хотела поговорить. Правда хотела, но не могла начать. Перевернувшийся с ног на голову мир вызывал тысячи вопросов, если не больше, а Пайпер не находила в себе сил, чтобы озвучить их. Ещё вчера она была готова до смерти забить Гилберта книгами, лишь бы он дал ответ. А сейчас, оставшись один на один с дядей Джоном, которого она знала лучше всех, она ни к чему не стремилась.

По крайней мере, раньше она думала, что знает дядю Джона.

– Чаю? – дрогнувшим голосом предложил Лука, замерший рядом с Джонатаном.

– Можно мы поговорим наедине? – спросила Пайпер, посмотрев на мальчишку. Она надеялась, что её улыбка не была расценена им как звериный оскал. Пайпер не понимала, почему Лука побаивается её, хотя в глубине души догадывалась. Она не хотела, чтобы он, как самый болтливый и знающий достаточно много, в её присутствии из-за страха не мог и двух слов произнести. Её не радовала сама мысль, что кому-то её скромная персона может внушать ужас.

– Если вам что-то понадобится, – пропищал Лука, отступая к ближайшей двери, – зовите.

– Ты не мог бы не караулить под дверью? – натянуто улыбнувшись, попросила Пайпер.

– Я не буду караулить под дверью, – Лука недоумённо похлопал глазами. – Моя клятва связала меня с магией этого особняка, так что я всегда узнаю и услышу, если кто-то позовёт меня.

– А-а, – протянула Пайпер, чувствуя, как нарастает неловкость. – Этого я не знала.

Лука хотел добавить что-то ещё, но, захлопнув рот, быстро кивнул им и скрылся за дверью.

– Прекрати применять на нём магию, – как бы вскользь упомянул Джонатан, посмотрев на неё.

– Я не применяю магию, – огрызнулась Пайпер. – Я ей вообще не владею.

– Владеешь, – настойчиво возразил он. – Для того, чтобы взять её под контроль, ты должна принять её и признать её существование. Пока ты отказываешь сделать это, ты не будешь чувствовать магию так хорошо, как маги, феи или эльфы, но будешь неосознанно её использовать.

– Как я могу чего-то не чувствовать, если это во мне?

– Прямо сейчас ты чувствуешь свою печень? Или, может быть, лёгкие, желудок? Они внутри тебя, но ты их, конечно же, не чувствуешь.

– Это плохое сравнение, – немного подумав, сказала Пайпер. – Конечно же, я не могу их почувствовать. Это глупо. Я смогу их почувствовать только в том случае, если я очнусь во время операции и запущу руку себе в живот. Но это уже мерзко.

– Твоя магия во многом схожа с внутренними органами, – взяв маффин и протянув его племяннице, сказал Джонатан. Пайпер отрицательно покачала головой, покосилась на картину, находившуюся недалеко от Джонатана, но всем своим видом показывала, что готова слушать дальше. Искатель добавил: – Магия живёт в тебе с рождения, но по причинам, которых я не знаю, не проявляла себя.

– Мы всё ещё сравниваем её с внутренностями?

– Оставь ты уже эти внутренности, – фыркнул Джонатан. – Мы говорим о магии в том виде, в каком она всегда и была у сальваторов.

– Только у них? – удивилась Пайпер. – У магов иначе?

– Если кратко, маги черпают силу из внутреннего источника, которым им дарует Геирисандра. Она вправе в любой момент забрать или опустошить этот источник. Иные маги используют свою жизненную силу. И только сальваторы, связав с себя с сакри, не могут потерять свой источник. Ну, если не умрут, конечно.

– Как оптимистично.

Иными словами, у неё есть неисчерпаемый источник сил, расстаться с которым она сможет лишь в том случае, если умрёт. Но у Пайпер в голове не укладывалось: как кто-то может обладать столь безграничной мощью? Чтобы магия, да без ограничений? А если сальватор использует эту силу отнюдь не для того, чтобы спасти кого-то или что-то?

– И никаких ограничений? – всё же спросила Пайпер, посмотрев на дядю.

– Конечно, ограничения есть, – кивнул тот. – Сальваторы не могут бесконечно использовать свою силу. То, что у них нет строгого лимита – это правда. Но есть множество особых случаев, о которых я, увы, не знаю. Тебе следует спросить об этом у Сиония или Стефана.

– Обязательно, – ответила Пайпер, пожалев, что не взяла свой уже наполовину исписанный блокнот.

Значит, ограничения всё же есть. Насколько Пайпер поняла, пожизненная связь с сакри вполне могла сравниться с ситуацией, в которой оказывались маги. Есть источник, есть магия и, конечно же, есть ограничения, но у сальваторов они не такие жёсткие, как у магов. Сакри не могут по своему желанию лишить сальваторов магии или опустошить сосуд, откуда они черпают силы. Или всё же могут?

Пайпер мысленно прокляла себя и ещё раз пожалела, что не взяла блокнот. Для той, кто хотела как можно скорее разобраться со свалившимися на неё проблемами и вернуться домой, она была до безобразия беспечной.

Какой-то частью своего сознания, которая уже приняла существовании магии, других миров и рас, а также перестала удивляться новым странностям, Пайпер понимала, что она должна следовать советам дяди Джона и Гилберта – если, конечно, не хочет разбираться со всем сама. Остальная часть её сознания, всё ещё дико реагирующая на любое проявление магии, упоминание или демонстрацию чего-то сверхъестественного, вопила от ужаса и требовала Пайпер бежать. Быть где угодно, но только не здесь. Только бы добраться до города – а там она уже найдёт, к кому обратиться. Полиция, первые попавшиеся прохожие, друзья и знакомые – Пайпер поднимет на уши любого, лишь бы ей помогли.

Вчера Гилберт говорил о том, что у неё есть все шансы спасти тех, кого она любит. Ей повезло – её семья осталась жива. Её родственники и друзья, ничего не знающие о других мирах, могут жить дальше. В перспективе у них светлое будущие без демонов, ноктисов и Вторжений. Если, конечно, Пайпер прекратит упрямиться и примет помощь. Напрямую Гилберт этого не сказал, но девушка, едва не кожей ощущавшая его напряжение в тот момент, всё поняла и без лишних объяснений.

Это казалось логичным. Вместо того чтобы отнекиваться и обзывать всё, что она видит, галлюцинациями, Пайпер могла взять себя в руки и, оценив сложившуюся ситуацию со всех сторон, решить, что для неё приоритетней. Дядя Джон мог ей помочь, Гилберт объяснить, что к чему, а Шерая – обучить магии, которую она так хорошо в ней чувствовала.

Но Пайпер ощущала себя ребёнком, которого, не знающего ровным счётом ничего, выставили напоказ всему миру.

И хотя в этом незнакомом, страшном мире, наполненном тем, чего Пайпер боялась, даже не видя этого, был близкий для неё человек, она не чувствовала себя в безопасности. Сколько дядя Джон скрывал от них существование сигридского мира? Сколько он был его участником? Какие цели он преследовал? И почему он молчал?

Заметив на себе растерянный взгляд дяди Джона, Пайпер поняла, что задала вопрос вслух.

Джонатан смотрел на неё со смесью раскаяния и отчаяния, будто перед ним была не племянница, которой он мог помочь, а загнанный в угол зверь, чью шкуру он должен заполучить любой ценой.

– Я искренне надеялся, что это будешь не ты, – едва разлепив губы, произнёс Джонатан. Пайпер, ходившая туда-сюда и в итоге замершая у противоположной стены, не должна была его услышать, но услышала. Пробежавшая по телу дрожь напомнила об ужасном ощущении: рядом кто-то есть.

После визита мужчины, который, если ему верить, был ещё одним сакри, Пайпер не покидало чувство, будто за ней кто-то наблюдает. Мужчина сказал, что будет копить силы, чтобы явиться к ней ещё раз, но Пайпер не была уверена, что должна чувствовать это всем телом. Или, может, это не он? Может, он ещё недостаточно силён, чтобы вновь появиться и поговорить с ней? Даже несмотря на то, что он объяснил ей чуть больше, чем Кит или Гилберт, Пайпер не горела желанием вновь увидеть его.

Шёпот в голове не повторялся, но Пайпер казалось, что редко атакующая тупая боль была его заменой. Словно кто-то действительно пытался до неё достучаться, но никак не мог обойти неизвестно кем воздвигнутые барьеры. Девушка предполагала, что эти жалкие попытки принадлежали Лерайе, её сакрификиуму. Но мужчина, другой сакрификиум, сказал, что Лерайе ещё не скоро сможет пробудиться. Так почему бы ей не успокоиться и не накопить достаточно сил, не перестать терзать голову Пайпер тупой болью в висках и избавить от мурашек, изредка бегущих по коже?

Пайпер вновь посмотрела на дядю. Залегшие под глазами тени и остро очерченные скулы подсказывали, что он уже давно не спал и почти ничего не ел. Но Пайпер, со вчерашнего вечера начавшая являться на все завтраки, обеды и ужины, видела, что аппетит её дяди не убавился. Тёмно-каштановые волосы были всклочены, а рубашка и чёрные джинсы – измяты. Когда дядя Джон забросил одну ногу на другую, Пайпер показалось, что на подошве его армейских ботинок были засохшие капельки чего-то чёрного.

– Демон, – тихо произнёс он, поняв, на что она смотрит. – Столкнулись с ним возле одного из порталов.

– Когда?

– Сегодня ночью.

Сегодня дядя Джон и Кит опоздали на завтрак. Пайпер спросила их, почему они задержались, но Кит, криво усмехнувшись, сказал, что ничего серьёзного не произошло. Джонатан был скуп на подробности и почти ничего объяснил, добавив лишь (специально для Гилберта, а не для неё), что проблема решена.

Значит, этой ночью он был за пределами особняка и столкнулся с демоном. И убил его. Его кровь засохла на подошве обуви дяди Джона.

– Ничего серьёзного, – дёрнув плечами, сказал Джонатан. – Обыкновенная стычка.

– Ты убил его? – вырвалось у Пайпер.

– Его убил Август, – растягивая слова, ответил Джонатан. – Один из наших лучших искателей.

Пайпер не понимала, почему, но ей стало легче. Дядя Джон не убивал этого демона. Сегодня его руки были чисты. Но в том-то и дело, что сегодня. Сколько он убил демонов до того, как Пайпер оказалась втянута в интриги сигридского мира? И сколько он убьёт ещё, пытаясь защитить её и помочь ей достигнуть конечной цели?

Путь, который ей предлагают, не может обойтись без жертв с обеих сторон. Пайпер прекрасно понимала это и без лишних лекций от Гилберта, и ей это не нравилось.

– Почему ты молчал? – вновь спросила Пайпер. Она, оставив движущуюся картину в покое, присела на одноместный диванчик, обитый тёмно-синим бархатом. Дядя Джон оказался прямо напротив неё. Рядом с ним, на невысоком столике, стоял поднос с чайным сервизом, который оставил Лука, и ещё один, но с маффинами.

Между ними было пять метров, а Пайпер казалось, что намного больше.

– Такие столкновения происходят часто, – пожав плечами, ответил Джонатан. – О мелких стычках нет смысла говорить. Если что-то серьёзное – я сообщаю Гилберту. Всё остальное он может прочитать в отчётах, которые я готовлю в конце каждого месяца.

– Я не об этой стычке, – немного сползя с дивана и вытянув ноги, сказала Пайпер. – Почему ты молчал о существовании других миров?

– Я боялся, – почти сразу же ответил он.

– Того, что на нас нападут демоны?

– Того, что вы сойдёте с ума.

Он произнёс это так серьёзно и с такой болью в глазах, что Пайпер внутренне сжалась.

– Учитывая, как я себя чувствую, я, возможно, всё же сошла с ума.

– Ты хочешь знать, почему я никогда не упоминал о других мирах? – спросил он, собрав руки на груди. Привычка, хорошо знакомая Пайпер. Дядя Джон волновался и боялся, что непроизвольные движения рук могут выдать его, поэтому спрятал их. – Хочешь знать, почему я в таких плохих отношениях с твоим отцом?

Её отец объяснял это чёрствостью Джонатана и его нежеланием общаться с семьёй. Её мать постоянно смягчала его слова, добавляя, что у Джонатана всего-навсего сложный характер. Он предпочитает одиночество и не привык к шумным компаниям, а их семья – идеальный пример шумной компании. Но Пайпер всегда видела в дяде Джоне искру, которая восхищала её и её братьев. Дядя Джон не был нелюдимым и не обладал сложным характером. Он был лучшим человеком во всём мире, который всегда знал, как скрасить их времяпровождение. И при этом он едва ли не грызся с братом, стоило ему переступить порог их дома.

– Да, – наконец ответила Пайпер.

– Твой отец предал себя Забвению, – произнёс Джонатан так, будто это давало ответы на все вопросы.

Она действительно знала, что крылось за этим словом, но шестое чувство и вновь пробежавшие по телу мурашки подсказывали, что в реалиях сигридского мира оно может имеет другое значение.

Пайпер молча кивнула, призывая к продолжению.

– Семья Сандерсонов уже около века возглавляет Орден искателей, – Джонатан поскрёб многодневную щетину и рассеяно заморгал. – После нашего отца главой Ордена должен был стать Дэниел. У него было всё, что отличает приличного искателя – ум, способности, знание кодекса, которому мы все следуем. Дэниел всегда выполнял свою работу в лучшем виде. К нему обращались с самыми сложными поисками. Его, можно считать, боготворил весь Орден. Кстати, у него было много поклонниц.

– А это мне зачем знать? – фыркнула Пайпер, против воли всё же улыбнувшись.

– Это чтобы ты не думала, что твой отец всегда был таким занудой, – быстро проговорил Джонатан. – В общем, все качества Дэниела перекрывали его недостатки, и казалось, будто их вовсе нет. Как-то нам поручили поиски демона, натравившего на наших людей стаю ноктисов, и мы сразу же взялись за дело. Несколько раз нам удавалось предотвращать его нападения. Примерно через два месяца мы смогли найти его убежище, старый полуразрушенный особняк, но опоздали – демон уже покинул его. Тогда мы стали изучать особняк. Вместе с нами было два мага, которые помогли обезвредить все защитные барьеры и снять наложенные на некоторые книги и другие предметы чары.

– А так можно? Накладывать чары на предметы?

– Да, – коротко ответил Джонатан. Он зажмурился, будто пытался отогнать неприятные воспоминания, но продолжил: – Над одним барьером маги возились дольше всего, и это стоило нам многого. Барьер укрывал только появившуюся брешь, которую демоны рвали значительно медленнее. Когда мы поняли, что скрывалось за барьером, из бреши хлынули демоны.

Пайпер отчётливо видела, как дрожат собранные на груди руки дяди Джона. Жилка на его шее бешено пульсировала, челюсть была сжата, а глаза, всё ещё закрытые, метались из стороны в сторону.

– Среди демонов было около пяти перевёртышей, которых мы не смогли распознать сразу. С одним из них и столкнулся твой отец. Я не видел, как Дэниел дрался, но кожей чувствовал: что-то с ним не так. Брешь разрасталась и могла вот-вот поглотить нас. Маги не успели бы открыть портал. Мы могли погибнуть, если бы брешь не закрыли силой.

Он открыл глаза и выразительно посмотрел на Пайпер. Тупая боль в висках напомнила о себе, на этот раз одновременно вместе с мурашками.

Демоны в состоянии без помощи сальватора прорывать бреши между мирами. Но только сальватор способен закрыть брешь.

– Там был сальватор? – ошеломлённо уточнила Пайпер, в то же время пытаясь разложить все мысли по полочкам. – Но вы говорили, что я – первая из сальваторов.

– Так и есть, – подтвердил Джонатан. – Ты – первая из сальваторов. Тогда мы не знали, что произошло. Мы хотели продолжить свой поиск, но старейшины запретили. Мы, ещё бывшие обычными искателями, не могли пойти против них.

Он сделал паузу, посмотрев на одну из картин недалеко от Пайпер. Джонатан нервными движениями выстукивал пальцами одной руки на другой и сглатывал едва не каждую минуту. Наконец он, потерев переносицу, продолжил:

– После собрания, на котором мы отчитались о нашем поиске, твой отец словно слетел с катушек. Я никогда не видел, чтобы он так быстро бегал. Я нагнал его только в читальном зале, где занимались дети. Дэниел вжался в кресло в дальнем углу и прятал голову, без конца бормоча что-то. Я впервые видел его таким испуганным. Я привык, что мой брат всегда собран, уравновешен и спокоен. У него были ответы на все вопросы. Он всегда знал, как вести себя с людьми. Но тогда он… Он трясся, как ребёнок, и плакал.

Пайпер не видела, чтобы её отец когда-либо плакал. Сама мысль об этом почему-то казалась ей дикой.

– Я спросил его, что он увидел в особняке, и он ответил. Дэниел видел перевёртыша. Это не должно было меня удивить, ведь перевёртышей много, но удивило, потому что перевёртыши не способны проникать в сознания людей и вредить им. Они лишь воруют чужие облики и принимают их, когда им это выгодно. И тогда я задумался: «Почему мой брат испугался перевёртыша?». Дэнни сказал мне, что перевёртыш принял облик Предателя.

Пайпер слышала о Предателе. Он был Третьем сальватором, но за свои действия был вычеркнут из истории. Его не любили, его презирали, о нём не хотели говорить. Но Пайпер хотела, потому что она ничего не понимала и желала как можно больше узнать обо всём. К тому же, он был таким же, как и она. И она хотела знать, почему Третьего вычеркнули из истории.

– Я пытался успокоить Дэниела, говорил, что Предатель давно сгинул и его больше нет, но он не верил мне. Дэниел сказал, что перевёртыш поведал ему о возращении Предателя и показал ему всех сальваторов. Дэниел утверждал, что перевёртыш проник в его разум, но я знал, что это невозможно. Я искренне не понимал, почему твой отец был так испуган этой встречей, пока он не закричал о каком-то пришедшем в движение лабиринте и пробудившейся цитадели.

Пайпер поёжилась. Слова казались ей до безобразия знакомыми, но она не могла отыскать их в памяти. Шептал ли что-то подобное странный голос? Говорил ли об этом мужчина, утверждавший, что и он является сакри?

– Я хотел успокоить Дэниела. Показать, что я всегда помогу ему, что он в безопасности. Но он не слушал меня. Твердил, что хочет забыть увиденное. Заявил, что хочет предаться Забвению.

Дядя Джон произнёс это с особым оттенком грусти, который Пайпер не удалось понять до конца.

– Подготовка к Забвению обычно занимает несколько месяцев. За это время мы не раз пытались отговорить Дэниела, но он нас не слушал. За это время наши родители погибли от рук демонов. Дэниел должен был стать следующим главой Ордена, но он отказывался принимать это бремя и просил ускорить церемонию. Я был раздавлен гибелью родителей и боялся потерять Дэниела, поэтому делал всё, чтобы удержать его рядом с собой. Мы обращались к магам и целителям, но все они утверждали, что разум Дэниела не повреждён. Он полностью владел собой, а его желание предаться Забвению было искренним. Когда все приготовления были закончены, он сделал это. Предал себя Забвению и навсегда забыл о других мирах, расах, магии и демонах, угрожающих всем нам.

Дрожь стала сильнее.

Отец Пайпер всегда говорил им, что нет ничего дороже семьи. Поддерживать хорошие отношения даже с самыми дальними родственниками крайне важно. Но он, столкнувшись с демоном, решил предать себя Забвению: забыть свои корни, свою семьи и оставить своего брата одного в мире, полном демонов.

Голова Пайпер раскалывалась.

– У каждого реакция на Забвение разная, – продолжил дядя Джон, немного помолчав. – Дэниелу было сложно, но он всё же смог привыкнуть к обычной жизни. После его ухода я не мог управлять Орденом и временно передал управление бывшему помощнику своего отца. Я следил за жизнью брата и несколько раз пытался наладить с ним отношения, но он не помнил меня. Однако мои попытки привели к тому, что некоторые его воспоминания всё же пробудились. Он не помнил сигридского мира, но смог вспомнил меня. Он считал, что я уехал учиться в другой город и перестал поддерживать с ним связь после того, как наши родители погибли в автокатастрофе. Я не стал его переубеждать и позволил ему поверить, что всё так и было.

– То есть, всё это время папа думал, что это ты бросил его? – возмущённо-удивлённо спросила Пайпер. – Но ведь это он предал себя Забвению!

– И это навсегда отрезало его от нашего мира. Демоны перестали обращать на него внимания, ноктисы не нападали. Он стал жить спокойно, и я решил, что так будет лучше. Я оставил его и связывался с ним лишь тогда, когда он того хотел. До рождения Лео мы не общались около пяти лет.

– Правда?

– Да. Я, конечно, приехал, но не мог остаться надолго. Дэниел обвинял меня в чёрствости и том, что я не хотел налаживать с ним отношения. А я всего лишь пытался защитить его от мира, который он оставил в прошлом. Меня могли выследить, о Дэниеле могли узнать. Я делал всё, чтобы этого не произошло, и терпел его упрёки. С твоим рождением я стал чаще появляться у вас дома. После рождения Эйса Шерая убедилась, что демоны не обращают на вас внимания. Каждый раз, когда я должен был увидеться с вами, Шерая наносила мне на кожу магические знаки, подавляющие запах моей крови. Это не позволяло демонам отыскать меня.

Пайпер выпрямилась и зажала ладони между коленями. Дядя Джон делал всё, чтобы защитить их. Несмотря на то, что Пайпер казалось, будто они проводят вместе достаточно времени, из слов дяди становилось ясно, что это не так. Он боялся, что из-за него на них нападут, и держался на расстоянии. Иногда, конечно, появлялся, но всегда с защитными знаками. Почему-то Пайпер казалась, что магией, подавляющей запах его крови, было недостаточно. Наверняка Шерая ещё ставила барьеры, накладывала дополнительные заклинания или отправляла вместе с Джонатаном какой-нибудь караул, который держался на расстоянии. Учитывая всё произошедшее и услышанное, такое вполне возможно.

– Что бы было, если бы там нам всё рассказал? – осторожно спросила она, посмотрев на него.

– Эриам. «Открыть глаза». Кровь первых, текущая в вас, могла пробудиться, и вы бы всё узнали и поняли. Но вы могли не выдержать правды и сойти с ума. Такое уже случалось. Я не хотел рисковать.

– Тогда почему я, узнавшая обо всём, не сошла с ума?

«Или всё же сошла», – мысленно добавила она.

– Ты – исключение. В тебе живёт Лерайе. Она даёт тебе Силу, которую ты используешь, чтобы защитить себя.

– Но это невозможно с тем, кто предал себя Забвению?

Пайпер призналась себе, что после слов дядя Джона в ней затеплилась крохотная надежда – её отец может всё вспомнить и вновь стать частью сигридского мира. Да, этого не произойдёт с Лео, Эйсом и их мамой, но они хотя бы будут друг у друга. У Пайпер сейчас только дядя Джон, с отношением к которому она до сих пор не определилась.

– Забвение сильнее эриама, – холодно ответил Джонатан. – Забвение – сильнейшая магия, доступная смертным. Сильнее только магия сакри, но сальваторы не считаются смертными.

– То есть? – Пайпер резко вскинула голову. Что-то такое ей говорил Кит. Или Гилберт? Пайпер не помнила. Ей вообще говорили об этом или она почерпнула это из визита того таинственного мужчины?

– Сальваторы выше смертных, но ниже богов, – сложив ладони и прижав их к губам, пояснил Джонатан. – Сальваторы живут дольше всех рас, но и они не бессмертны. Честно, я не знаю, сколько они живут. Трое из них погибли. Один сгинул.

– Кстати, о нём, – Пайпер поняла, что подошла к опасной теме: дядя Джон мгновенно напрягся, взгляд его тёмно-карих глаз стал более суровым. – Что ты знаешь о Третьем?

– Предателе, – исправил Джонатан. – Мы называем его Предателем.

– Почему не Третьим?

– Потому что для многих его имя будит не самые приятные воспоминания. Говоря о нём как о Предателе, мы имеем в виду некоего сальватора, предавшего всех, и тем самым не ворошим прошлое. К тому же, если появятся ещё два сальватора, один из них станет новым Третьим. Его имя не должно ассоциироваться с Предателем.

– Но за что он был вычеркнут из истории? – не унималась Пайпер. – В чём заключалось его предательство?

– Пайпс, – он называл её так крайне редко, да и то в шутливой манере, но сейчас его голос был убийственно серьёзным и стальным. – Не спрашивай об этом. Я уверен, что мы найдём способ объяснить тебе всё, но не сейчас. Я знаю о нём мало, потому что я родился в этом мире. Но есть те, кто знал Предателя лично. Они знают больше, но вряд ли согласятся поделиться воспоминаниями – слишком много боли они причиняют.

– Просто… Было бы неплохо узнать об этом, чтобы не совершать тех же ошибок.

Но Пайпер не была уверена, что говорит правду. Да, она действительно могла научиться на ошибках Третьего и понять, что делать можно, а что – нельзя, но её любопытство имело множество причин, озвучивать которое она не была готова.

– Ты обо всём узнаешь, – со вздохом повторил Джонатан, – но не сейчас. Лучше ответь мне на один вопрос.

Пайпер вскинула голову. Находившаяся под самым потолком картина на стене, к которой прислонился дядя Джон, принялась двигаться. Красочные мазки быстро перемещались, изображая танцующих на балу.

– Ты ненавидишь меня?

Вопрос застал её врасплох. Не то чтобы Пайпер не задумывалась об этом, но отвечать на него сейчас… Она не знала, что ей следует сказать.

Она была зла на дядю Джона за то, что он скрывал от них существование других миров, и не пыталась это отрицать. И хотя у него были на это веские причины, которые Пайпер, разумеется, приняла и обдумала, она не могла так просто отказаться от злости. Теперь они оба были вовлечены в одни беды, но девушке казалось, что дядя Джон больше на «их» стороне, – Гилберта, Шераи, Кита и прочих, – а не на её. Он, может, знает её и в состоянии ей помочь, но на ситуацию он смотрит с точки зрения странностей мира, в котором и прожил всю свою жизнь. А Пайпер, ещё разделявшая свой прошлый мир и нынешний, так не могла.

– Я не знаю, – честно ответила она, томно вздохнув. – Я злюсь на тебя из-за того, что ты скрывал всё это, хоть и понимаю, почему ты так делал. И в то же время я рада, что ты рядом и можешь мне помочь… Я не знаю. Я запуталась и хочу во всём разобраться.

Отрекаться уже не было смысла. Ей, каким-то образом, который она всё ещё не поняла, закрывшей брешь и говорившей с двумя из сакрификиумов, уже никуда не деться. Пайпер довольно ясно объяснили, что связь с сакри – это на всю жизнь. Девушка хотела надеяться, что существует хотя бы микроскопический шанс исправить случившиеся и отказаться от чрезвычайно сложной роли. Но Пайпер не была уверена, что, поступив так, сможет спокойно спать. Может, она бы и не вспомнила ничего, предавшись Забвению. Может, какое-либо событие пробудило бы в ней наиболее яркие или, наоборот, самые блеклые воспоминания. Что бы ни происходило дальше, Пайпер знала одно: как раньше уже не будет.

– Я… – начала Пайпер, сглотнув неожиданно подступивший комок нервов. – Я – сальватор. И я не одна такая, верно?

– Ты не можешь быть одной.

Но это не было ответом. Либо есть ещё кто-то, в котором так же, как и в ней, живёт сакри, дарующий особую магию, либо она единственная. Ей уже говорили, что, насколько известно, только Лерайе удалось проникнуть в этот мир до Вторжения тёмных созданий в Сигрид. Но это не означало, что остальные сакри погибли, исчезли или были пленены. Да, тот мужчина, так и не представившийся ей, сказал, что один из них был пленён. Но из плена можно спасти, – так, по крайней мере, думала Пайпер. Она находила утешение в мыслях о других сакри, потенциально ещё существующих, которые могут явиться, выбрав своих сальваторов, и подарить ей подходящую компанию.

– Ты говорил, – вспомнила Пайпер, – что в том особняке, где вы были с папой, брешь закрыли силой. Но на это способен только сальватор. Выходит, там был сальватор?

– После нашего возвращения маги изучали нас. Каждый демон оставляет после себя какой-нибудь след, даже самый незначительный. Иногда его трудно определить, а иногда легко, но в нашем случае это было невозможно. Магия, оставившая на нас свой след, была не известна магам. Но четыре дня назад Шерая определила, кому принадлежала эта магия.

Четыре дня назад брешь открылась возле дома дяди Джона, и их атаковали демоны.

– Там был сальватор, – заключила Пайпер, начав теребить края толстовки. – Он был там и закрыл брешь. Шерая знает, кто именно это был? Точнее, кто из сакри был связан с ним?

– Нет, но пытается узнать.

– Почему она узнала об этом спустя столько лет?

– Потому что магия Лерайе начала пробуждаться в тебе, и Шерая эта почувствовала. Схожая магия ощущалась в тот день. Скажем так, магия сальваторов схожа между собой, но при этом имеет отличия. Однако я точно знаю, что один сальватор всегда почувствует другого. Об этом упоминается во многих легендах.

– То есть… теоретически, тот сальватор может почувствовать меня, а я – его?

Такой вопрос, казалось, ошеломил Джонатана. Он смотрел на неё с подозрением, будто не верил, что в такие короткие сроки она могла подобраться к столь важным вопросам, и с недоумением, словно и его интересовала эта тема.

– Думаю, что так, – всё же произнёс он. – Об этом следует расспросить старейшин, магов и прорицателей.

– Теперь они возьмутся за меня?

Пайпер привыкла работать с разными людьми, которые хорошо разбирались в своём деле. Она пробовала посещать едва не каждый кружок в школе и за её пределами по настоянию родителей, но начинать работу со старейшинами, магами и прорицателями… К этому её не готовили.

– Они будут направлять тебя, – лаконично исправил Джонатан. – Старейшины помогут тебе узнать историю Сигрида. Маги обучат тому, что сами знаю. Прорицатели будут следить за ходом твоего обучения и изредка заглядывать в ближайшее будущее, чтобы помочь. Рыцари научат обращаться с оружием и покажут, как постоять за себя и без магии. Без поддержки ты не останешься.

– Рыцари? – с губ Пайпер сорвался скептический смешок. В голове сразу же появилось два образа: Дон Кихот из романа де Сервантеса и классический герой какой-нибудь компьютерной игры. Пайпер не понимала, почему, но слово «рыцарь» в картине сигридского мира казалось ей крайне неуместным.

– Зря смеёшься. Рыцари, пусть и в меньшинстве, отличные воины. Они не только защищают нас, но и помогают искателям в поисках, феям – в изготовлении оружия. Они всегда сопровождают нас, простых смертных, в Зачарованный Тайрес. Для нас рыцари незаменимы.

– И какие они, ваши рыцари?

– На собрании узнаешь. Уверен, Гилберт пригласит нашего бравого капитана.

– Ладно, но что ты там про них сказал? Куда они сопровождают вас?

– В Зачарованный Тайрес. Это особое пространство, соединяющее все миры. Согласно одной из древних легенд, Зачарованный Тайрес – место, где боги трудились над созданием мира. Но, повторюсь, это лишь легенда.

– И вы попадаете туда?

– Иногда. Дворцы фей и эльфов и все их поселения всегда находились на территории Зачарованного Тайреса. В Сигриде туда было проще проникать. Сейчас сложнее, но феям и эльфам трудно ужиться в одном мире с людьми.

– Притормози, – Пайпер закрыла глаза и потёрла переносицу. – То есть Зачарованный Тайрес – это совершенно другое пространство, в котором феи и эльфы жили и в Сигриде, и здесь, на Земле? Этот Зачарованный Тайрес может быть связаны с брешами?

– Нет, – ни на мгновение не задумавшись, ответил Джонатан. – Бреши – это хаос, жалкое подобие Переходов, создаваемых настоящими магами. Зачарованный Тайрес – чистая, светлая магия, подвластная феям и эльфам. Людям и великанам было трудно попасть туда без приглашения. Но сейчас всё гораздо проще. Дворец эльфов стоит на границе Зачарованного Тайреса и этого мира, что позволяет нам попадать туда, а дворец фей – в самом его сердце.

– Итак, давай подытожим: феи и эльфы живут в своём особом магическом измерении, которое граничит с Землёй, но при этом являются частью нашего мира, земного.

– Да, всё так.

– Это очень сложно, – нахмурившись, прошептала Пайпер.

– Магам легче понимать всю эту систему, – как бы вскользь упомянул Джонатан. – Скоро ты во всём разберёшься. А если получишь разрешение от короля эльфов или королевы фей на посещение их дворцов, то сможешь беспрепятственно попадать туда в любое время. С предупреждением, конечно.

– И это откроет мне путь в этот Тайрес?

Как сказал дядя Джон, сигридские легенды гласили, что Зачарованный Тайрес – место, где боги трудились над созданием мира. Возможно, там и находилась башня, в которой укрывались Ильматар и Мерула и в которой появились первые люди. Возможно, именно там боги, как считали сигридцы, скрывали людей, пока не привели их в общий мир. Те же самые боги сделали четырёх магов дома Орланд сакрификиумами, подарив им возможность выбрать своих сальваторов и связать с ними свои жизни.

«Зачарованный Тайрес – место, где боги трудились над созданием мира, – мысленно повторила Пайпер. – Если феи и эльфы действительно живут на границе Зачарованного Тайреса и этого мира, то у них могут быть ответы».

– Нет, – Джонатан отрицательно покачал головой. – Путь в Зачарованный Тайрес закрыт для смертных.

– Но ты говорил, что сальваторы не совсем смертные.

– Пайпс, Зачарованный Тайрес – это совершенно иной мир. Он сильно отличается от тех, что мы знаем – хотя бы потому, что тёмные создания так и не смогли поглотить его. Есть легенда, в которой говорится, что Тайрес – это часть Файрона, из которого феи смогли спасти Сердце. Боги смиловались над феями и позволили им остаться в этой «тени», но закрыли вход для остальных. Эльфы живут на границе, потому что они также способны к чарам, а вот людям, вампирам и великанам туда так просто не попасть. Тайрес загадочен и опасен.

– Какие-то боги не очень гостеприимные, – пробубнила себе под нос Пайпер. – В смысле, да, они боги, но неужели нельзя быть чуть более дружелюбным?

– Даже я не до конца верю в сигридских богов, – усмехнулся Джонатан, покачав головой.

– Я в них и не верю. Но как-то же сакрификиумы появились.

– И как-то же появились маги, – добавил Джонатан. – Возможно, никаких сигридских богов и не существует. Возможно, в своё время люди просто научились подчинять себе хаос, которым раньше были заполнены миры. Не знаю. Я не маг и стараюсь не думать об этом. Всё, что связано с магией, следует узнавать у Шераи. Я обычный искатель.

– И глава Ордена, – фыркнула Пайпер, собрав руки на груди. – Интересно, послушать, как же ты смог вернуть себе главенство в Ордене после ухода моего отца. А ведь ты говорил, что взял перерыв и назначил главным какого-то помощника… или как там его?

– В другой раз, ладно? – предложил Джонатан и вымученно улыбнулся. – Конечно, коалиция тесно сотрудничает с Орденом, но тебе вовсе не обязательно делать это. Если маги обучат тебя и ты пробудишь Лерайе, её одной тебе будет достаточно, чтобы выжить.

– Выжить, – повторила Пайпер, словно пробуя слово на вкус. – А если я не хочу выживать?

– Тем, в ком течёт пробудившаяся кровь первых, в этом мире нельзя иначе. Мы можем «жить» только в Сигриде.

– Значит, ваша коалиция построена на выживании, – подытожила Пайпер. Разрастающееся в груди беспокойство отступило, но лишь на мгновение. Едва уловимый шёпот, раздающийся из-за спины, стал неразборчивым.

– Так же, как это было в первые столетия Сигрида. Расы заключали союзы, чтобы выжить в чужом мире. Только так они и спаслись. Прошло всего два века, Пайпс. Для сигридцев – ничтожно мало. Они всё ещё чувствуют себя чужими в этом мире и мечтают о том, чтобы вернуться домой.

– А ты? Ты же землянин, но с пробудившейся кровью первых. Чего хочешь ты?

– Чтобы наследие, хранимое нашей семьёй веками, не исчезло. Да, я землянин, но думаю, что моё место среди сигридцев. В их мире меня примут. На данный момент здесь меня удерживаешь только ты.

Значит, она – последнее препятствие между земным и сигридским мирами. Пока она цепляется за прошлую жизнь, в которой не было места магии, чарам, тёмным созданиям и сакрификиумам, Джонатан чувствует то же самое. Пайпер не думала, что из-за этого будет ощущать такой стыд.

Она хотела вернуть всё так, как было. Хотела всем сердцем. Но шёпот, уже проникший под кожу и распространявшийся по её телу, твердил, что это невозможно. Она не могла вернуть всё на круги своя, потому что Лерайе не выбрала её несколько дней назад. Лерайе выбрала её с самого её рождения. Вернуть всё на круги своя – значит принять Лерайе, её силу и тот факт, что с земной жизнью в привычном её понимании покончено.

– Если бы ты захотел, – осторожно начала Пайпер, старательно игнорируя шёпот, уже подобравшийся к основанию черепа, – ты бы вернулся к обычной жизни?

– У меня никогда не было той жизни, о которой ты говоришь, – спокойно ответил Джонатан. – Я с самого рождения был связан с коалицией, Орденом и сигридцами. Я никогда не предавался Забвению, поэтому у меня не было другой жизни.

– И у тебя никогда не появлялось желания послать всё к чертям? Забыть о проблемах, магии и демонах и жить, как простой человек?

– Конечно, такое было. – Джонатан качнул головой, словно её слова пробудили в нём моменты, которое вызывали это желание. Словно ему они были противны. – Я люблю своего брата, люблю вашу маму и люблю вас, своих племянников. Ради вас я мог оставить этот мир и предать себя Забвению. Я не могу сказать, насколько часто я об этом задумывался, но… Возможно, если бы я нашёл себе подходящую замену, я бы так и сделал. Но теперь, когда ты тоже втянута в сигридский мир, я не могу думать о том, чтобы всё забыть. У меня появилась ещё одна причина, чтобы не обращаться к Забвению. Только теперь эта причина стала самой главной.

Шёпот проник в череп. Кажется, дядя Джон сказал что-то ещё, но Пайпер его не услышала. Она бросила все силы на подавление шёпота, продолжавшего навязывать то, что она уже поняла.

Ей показалось, что движения дяди Джона немного замедлились. Она не была в этом уверена и была готова списать это на галлюцинации (что удивило бы меньше, чем какая-нибудь магия), если бы картина, попавшая в поле её зрения, не продолжала двигаться в том же темпе. И что-то, бывшее тёмным пятном в самом центре картины, стремительно приближалось. Пайпер знала, что картины зачарованы каким-то странным образом, что действия, изображённые на них, будут без конца повторяться, да так, что никто не сможет понять, где начало и конец. Стремительно приближающееся тёмное пятно будет таковым и дальше – оно будет нестись вперёд, приминая под собой белый снег и перепрыгивая через поваленные стволы деревьев.