Не случайно под одной обложкой оказались два романа Миомира Петровича, действие которых происходит в разные эпохи – Троянской войны и конца XX века. Они прочно связаны одной темой: поисками места личности в суровом мире, что более чем актуально в любое время. Герой первого романа Филоктет наблюдает не красоту античного мира, а жестокость и грязь нелепой войны. Его попытки уклониться от этого не могут увенчаться успехом, как не может сбежать от жестокостей нашего времени Милош Зурбаран, герой «Персидского зеркала». Оба романа, несмотря на столь разные эпохи, связывают воедино не только судьбы героев, но и «горячая линия», на протяжении тысячелетий связывающая Балканский полуостров, Средиземноморье, Малую Азию, Закавказье, Персию. И если «Филоктет на Лемносе» жестко и непривычно трактует древнюю мифическую историю, увязывая ее с современностью, то «Персидское зеркало» демонстрирует тщетность попыток бежать из нашего времени в глубины древней полумифической истории.
Оглавление
Миомир Петрович. Филоктет на Лемносе. Персидское зеркало
Филоктет на Лемносе. роман
1 часть. Самомучитель
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
Х
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
2 часть. Беглец
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
3 часть. Heautontimoroumenos
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
Х
Персидское зеркало. роман-арабеска
Пролог
1. Уважаемый господин Богданович
2. Что рассказать вам о войне?
3. Не знаю, когда это началось
4. Снаружи ревело как в жерле бездонного пекла
5. Когда звякнули ключи двух разных миров?
6. Накрахмаленная простыня шуршит как бумага
7. Вновь погрузившись в море страха
8. Присутствие змеи
9. Ночью мы приехали из еревана
10. Она была ужасно бледна
11. Большое зеленоватое зеркало светится или Тайный орден дервишей накшбандия
12. В доме царил запах свежей крови
13. Существование
14. Трепет крыльев ночной птицы всполошил поверхность озера
15. Единственное спасение животные нашли в беге
16. Осел
17. Выкопанный из мрака день сияет как золото
18. Сказанное слово дороже писаного
19. Из долины доносилась печальная песня
20. Покурите со мной немного гашиша
21. Лишенные тени
22. Run Rabbit, Run, Dig that Hole, Forget the Sun…
23. Зарнатун Трансконтиненталь
24. Проход в скале
25. Свободен, но каким-то образом безумен
26. Забвение освободит его от обилия впечатлений
27. Зеркало
28. Из комнаты невозможно выйти В ту дверь, в которую ты вошел
Отрывок из книги
Касаясь кончиками пальцев, этими мелкими кожистыми петельками и завитками, на которых прочитывалось все прежнее время, прожитое ими, а вместе с тем и все будущие времена, которые ощутят, переживут и сохранят кожа и фигура перстовладельца, итак, почти касаясь ими самого яда, неподдельного, но одновременно и невидимого, заключенного в наконечнике одной из Геракловых смертоносных стрел, Филоктет не мог не спросить себя, а не есть ли рана под коленом его правой ноги тоже всего лишь иллюзия, сотворенная или воссозданная воображением под влиянием им самим придуманной ядовитости этого оружия, не видимой, но все еще ощущаемой, прозрачной, примерещившейся и несуществующей, в отличие от жизни.
Утро не спеша поднималось над Лемносом, намереваясь воцариться, пока еще вяло и нерешительно, слишком облачное, и потому его можно было назвать утром лишь с некоторой натяжкой, но вместе с тем уже беременное неким иллюзорным оптимизмом, некой облачной ясностью, которая указывала на то, что речь идет все-таки об утре, а не о каком-то другом времени суток, со всеми присущими ему волнами прохлады и соленого морского ветра, что с незапамятных времен сопутствовал каждому восходу нового дня на этом пасмурном куске забытой суши.
.....
Но Геракла и след простыл. Более того, нигде не было и обещанного им оружия. Юное горло перехватила судорога, но вскоре внимание юноши привлек кашель, раздававшийся в расселине, скрытой от любопытного взгляда кустами. Филоктет приблизился и увидел Геракла, который словно вознесся над собственной грудной клеткой и, казалось, вступил с ней в разговор. Однако это был не монолог, очевидный и связный, а, скорее, глухое бормотание, с которым он почти по-матерински обнял свою грудь, в которой, очевидно, извивался во всю свою убийственную инфернальную силу источник боли. Человек медленно, ничуть не удивляясь, повернулся к нему, продемонстрировав достойное бога телодвижение. А может, он уже и был богом?
– Ты принес огонь, мальчик? – с нарочитым равнодушием спросил он.
